Бесплатный фрагмент - Первые разборки

«Призвание»

Наверно, есть дети, делающие осознанный выбор будущей профессии — не встречал.

- Ну, что думаешь дальше делать – сидеть на шее у матери? – брат заехал в гости, поздравить с окончанием восьмилетки. Семилетняя разница в возрасте – железный авторитет!

- Да нет, думаю в вечернюю и на работу…

- Куда? Какую работу? Кому ты нужен в четырнадцать лет?… В мореходку иди, на все государственное: там оденут и жрать дадут. За тобой присмотрят, и учится заставят!

- А на кого? И куда?

— А какая разница? Подрастешь — профессию всегда сменить можно! Ну а понравиться… Как там, в поговорке: у матери три дитяти, два нормальных, а третий — моряк!

И завертелось в головенке: тельняшка, дальние страны… Тогда на месте Владивостокского пригородного ЖД-вокзала — того, в центральном зале которого стоял огромный гипсовый волк с Красной шапочкой — была небольшая площадь, обставленная досками объявлений с вывешенными газетами. И отдельно — щиты под вывеской «Куда пойти учится». После часового их изучения выводы были неутешительные: куда бы хотелось — нужно десять классов, в «шмоньку», на уровень ПТУ — не хотелось. Почти случайно набрел — в Находке! На две профессии из пяти принимали с восьмилеткой: судоводительское и технология рыбной промышленности. К рыбе я всегда был — никак, только ради принципа и любознательности. А «судоводитель» с припиской: «…, которые в будущем становятся капитанами!» — ну кто ж устоит!

— Мам, а тельняшки там дают?

- Наверно… Сынок, может на технолога – на берегу можно работать…

— Мам, я рыбу не ем!

Первый экзамен – изложение. Не помню даже тему – значит и не стоил того. На следующий день, в вестибюле клуба вывесили список НЕЗДАВШИХ – больше половины группы! Через два консультационных дня сдаем математику. Бросили «цик» - в кепке свернутые бумажки с номерами. Я – шестой!

Из аудитории выходит крепкая тетя в полуморской форме, с пагонами – та, что консультировала:

- Ребята, первые пять человек, по одному, заходим, берем билет…

Пристроился у самой двери – я следующий! Дверь открывается:

- Ну, кто смелый? Без подготовки, к доске! Добавляю один балл! Ну! Вот, высокий красавец – ну ка, заходи! – ничего не поделаешь, захожу.

Так, первый вопрос: неполные квадратные уравнения…  второй – чепуха по геометрии, третий – задачка плевая. Но первый! Вот, дурак! Вот эта ж тетя, на консультации объясняла, предупреждала…

- А, можно сесть, готовиться?

- Ну, можно, конечно. Договор аннулируется.

Сижу, чешу «репу». Штампик на листке разглядываю: «Дальневосточное мореходное» – видно, не по мне! К доске не уверенно вышел первый – «затарахтел», глотая-недоговаривая слова:

- Погодите ка, молодой человек! Вы куда-то спешите? За вами никто не гонится? Ну ка – медленней. Спокойно, четко выговаривем все слова: вы будущий командир, а команды подаются громким и ясным голосом… Продолжайте.

Тетя копала глубоко, со знанием дела… «Отстрелялся» парень средненько. Еще один вышел:

- Перфый фопроф: урафнение Пифогора…

- Минуточку, молодой человек. Что у вас с зубами? Нука-нука, откройте рот! Так, на медкомиссию друга посылали? Вы понимаете, на кого учится собираетесь?.. У вас в море – остальные выпадут! Да-да, обязательно вставляйте, лечите… и на следующий год – приезжайте на нашу комиссию. Здесь определят: можно будет вам в море работать или нет. А пока… пригласите следующего!

И народ вообще «утух»: все в бумажки уткнулись, сопят-пыхтят. Все подготовительное время вышло! На приглашение к доске – в столы вжимаются. «Тетя» уже и так и эток – никто не идет! И тут самый смелый:

- Нин-Михална, а можно билет поменять…

- Ну что с вами делать, не сидеть же до ночи - поменяй.

- И мне, можно? И мне! И мне!

- Да меняйте уже! Аккуратней, не все сразу то…

Читаю вопросы нового билета – ха! Все знаю! Спокойно, только спокойно, еще раз, не спеша… Хорошо, надо к доске! – реабилитироваться! Вот, блин, уже один выскочил.

- Можно у доски готовиться?

- А, «высокий красавец»! Нет уж, у тебя был шанс! Сейчас – после всех, по очереди. Видишь, как все встрепенулись – прям второе дыхание открылось, у всех и сразу!

И действительно: народ как подменили – все к доске рвутся…

- … Ну что, Вова, здесь все хорошо, молодец. А какой у тебя первый билет то был? …Ага, вот он. И что тут непонятного? …Ну конечно: неполные квадратные. А ты на консультации моей был? И? Не слушал… А со школы совсем ничего не помнишь? Расскажи, что помнишь.

- …Так, ну а два других вопроса? Легко?! Ну - давай!

- Вот что, Вова. Послушай совет, на будущее: на экзамене надо начинать отвечать с того вопроса, который знаешь лучше всего – первое впечатление о себе создаешь, сам успокаиваешься… Вот так бы начал отвечать по первому билету – четверка твердая, а еще и мой обещанный балл… Ну, иди, позови очередного.

На следующий день, к обеду вывешивают список: из двенадцати человек - я первый! Все, «Мимо носа носят чачу…» Выходит, из тридцати – поступило пятеро, как и говорилось. Пойти в столовку, похлебать чего, да за документами… Бреду, понуро… На встречу – земляк Гена: рот до ушей!

- Вова, поздравляю!!

- Чему радуешься, ты в списке сразу за мной…

- Ну да, за тобой! А список то – «СДАВШИХ экзамен по математике»!

Но это была еще не полная радость: предстояла еще обязательная тема - собеседование. Последний список оставшейся группы стал фигурировать и дальше: я оказался первым на беседу.

— …Владимир дал экзамены на «хорошо», характеризуется положительно… — секретарь директора зачитывает краткую справку по личному делу.

— Да все хорошо, но вот какая-то интересная фраза в характеристике — лыбится директор училища. — «…друзей-девочек выбирает из старших классов…» — это как понимать? …Чем собираетесь заниматься до сентября?

-На Путятин поеду - там братья...

- Да, ты ж наш..!  Ну хорошо - поезжай и жди вызова!

Я оказался единственным, как выяснилось позже, кому даже не стали предлагать остаться в училище на хозработах, с намеком о гарантии в зачислении…

Первые «разборки»

1969-й год. Первое направление: стометровый танкер двух-островного типа «Вольфрам», до четырех тысяч тонн груза. Стандартный рейс двадцать суток, бункеровка промысловых судов в море.

С другом подходим к проходной нефтебазы. У причалов видим на погрузке два танкера: один по шире, почище и вроде новей, второй — наоборот… Ух, нам бы на первый! Не угадали. Ну, не совсем: второму нет и года, в отличии от трехлетка первого. А не крашен — через три месяца идет в свой первый ремонт.

— Ну что, "морекаки", сколько отучились? — старпом смотрит, оценивающе — Год — маловато. И возраст ваш немного не дотягивает, а росточком то не хилые, под метр восемьдесят?

— Деньги заработать хотите? Есть вакансии: матрос-уборщик и рулевой. За Поворотный выйдем — разберемся. На берег не сходить — скоро отход!

Скорей бы! А вдруг укачаюсь, ведь как-то с папкой на рыбалке — еле выдержал, еще б с пол часа — и полный конфуз! Отшвартовка! Нас не зовут?! Идем! Боцман на встречу: «Что, пацаны, не терпится? Ну ка, за мной, на бак!»

— Мостик — бак! Якорь чист, у воды.

— Добро. Идем в Сидими, за водой.

Через пару часов швартовка к эстакаде, бункеровка и на выход!

— Ну что ж, ребятки. Не зря тельники носите: клюза от «кипы» отличаете, сработаемся!

За островами закачало! Ура! Море! Но к вечеру друг слег и на ужин не пошел. Я наоборот, «как с голодного края», и в голове туман, и соляркой воняет… Терплю, вышел освежиться «на ветерок» и в шконку. Вроде только заснул, слышу боцман друга будит.

— Палыч, не буди, плохо ему…

— А тебе? Терпимо? Ну так виро кости и на мостик! Рулевого из тебя делать будут.

Промелькнуло — вот и «разобрались!»

Южный «загар»

В разгаре прекрасная Приморская осень, а тут еще и рейс такой, в теплые края — в район Гавайских островов — лето продолжается, здорово! На месяц — с учетом переходов, не меньше! Размечтались о южном загаре…

Но в «верхах» что-то передумали: через неделю плавания, когда уже начались пробные загаралки под козырьком пеленгаторной палубы — нас развернули. Курс — 0! И сразу все померкло: новая цель — Чукотка, бухта Проведения. Еще дней десять хода и здравствуй совсем нежданная зима! А теплой одежонки на выход и нет, для Гавай она как-то без надобности была. Не успели «переварить» новость как накрыл тайфун, глубокий, обширный и неспешный. Двое суток- «по мордасам». Курс — носом на волну. Машина — около средних оборотов, винт то и дело оголяется, вызывая «модраж» всего судна. Практически стоим на месте, а то и сползаем назад. Гружёный низкобортный танкер глубоко зарывается носом, и больше похож на подводную лодку перед погружением. Иногда судно получает движение вперед, тогда гребни волн, обрезанные носовым подзором сплошным пологом накрывают всю палубу до средней надстройки и бьют в надстройку чуть ниже капитанской палубы. Народ пытается делать снимки из-под «полога», из открытых иллюминаторов каюткомпании…

— Боцман, мы так канатные ящики зальем. Надо якорные клюза бетонировать — нельзя нам нос топить!

— Понял, капитан. Если не бетоном, то хоть чем нибудь — но заткнем!

— Палыч, возьми меня с собой. — я тогда ничего не боялся. Просто глупый еще был…

— Зогарай, салага. Без тебя управимся. Ты главное, «кочки» вовремя обруливай!

На третий день тайфун подмигнул своим ясным глазом, аккурат через нас перевалил, и через пару часов несносной болтанки в его центре, ветер ударил в корму. И мы полетели! Точнее — попрыгали: разгоняясь на попутном склоне волны до пятнадцати узлов, делали скачек в два-три корпуса, затем, проваливаясь в ложбину, упирались в подошву волны — останавливались. Но подходила очередная «красота», задирала корму до «мондража» — и все повторялось. Все по правилам тройного прыжка: два коротких, один — длинный. Потом — очередной разбег.

Чукотка

Середина октября, рейд п. Проведения, вода -4гр., воздух -15. Стоим под бортом парохода «М. Мельникайте» — шел в последнем северном караване, от четырехлопастного винта осталось полторы лопасти. У нас приказ: довести его на буксире до Петропавловск-Камчатского. Надо спешить, пока «тепло», обычно здесь в это время до -25. Дело известное: завести «брагу» вокруг кормовой надстройки, опутать два-три кнехта тросом… Трос — штатный буксир под 45мм. Но дело встало: с двух экипажей моряков не оказалось ни одного, кто смог бы заплести две-три гаши на таком тросе. Подгоняемые двумя старпомами, две команды моряков набросились, коллективно-демократическими усилиями загубили три попытки и… «сдулись». Потом обрубили все, что наковыряли, успокоились и стали думу думать: где найти нашего матроса Иванова! — человека легенду!

А он, как всегда и в каждом порту, ушел очередной раз покупать куртку — поизносился давно, а подобрать подходящую не мог. Говорили, уже год как не мог! А это значит — до отхода не жди человека. И, конечно, без куртки: «А че мне, фуфаек мало что ли!» Проведения — поселок мизерный, с десяток каменных домов, но штук пять — пятиэтажеки. Но где ж найти то его? И полетело радио в кантору: стихия не позволяет провести безопасную буксировку, ждем-с погоду… Но не отчаялись, а стали каждый день отправлять поисковые экспедиции на берег, благо погода пока позволяла. Народ повеселел, поначалу то, но десять суток при минус пятнадцать — это много для отдыха.

Дошла очередь до меня, и донкерман согласился: уж очень ему хотелось разжиться оленьими рогами (он холостой еще был). Задача простая: добраться до ближайшего поселка оленеводов, около пяти км, орогатиться-обогатиться — и домой. По ходу — смотреть по сторонам, вдруг повезет.

Выслушав на катерном причале инструктаж от местного участкового («Аборигенов — не трогать, ни-ни, а то тут и останетесь, для размножения с какой нибудь Василисой Прекрасной…»), отправились по заранее намеченному. Прихватили, конечно, универсальную советскую валюту: две белых — две красных! Скорым шагом добрались до поселка — не повезло: все рога-копыта уже отгружены по назначению. С досады, за знакомство с оленеводами пригубили красненького и направились было в обрат. Но новые друзья посоветовали: вон газон-будка детей собирает в школу, в поселок повезет — давайте с ними. Донкерман — первым, я за ним. Со света-снега — темная ночь! Присматриваюсь — мальчонки с одного борта, там и донкер вписался, с другого — явно бабушки, старушки сморщенные, но попросторнее.

«Ну ка, бабаньки, подвиньтесь — я лягу!» — это шучу я так, с бабушками. А в ответ — детский визг: «Какие мы тебе бабаньки, сам уже дед старый!» И я начинаю понимать, вот они — Василисы Прекрасные…

А на катере — удача: Иванов нас дожидается! И почти трезвый, ну, не больше нашего. Так что, на следующий день, в полдень, «погода» пришла в норму, воздух -25, и мы вышли из бухты, ведя на буксире старый пароход…

Камчатка

Бухта Русская. Сюда, после оставления«подранка» на входе в Питер, зашли по необходимости: не знаю, что случилось у машинеров — толи сальник потек, толи засосали не то и не оттуда — но остатки питьевой воды испортили, а с ней и всю систему пресной воды загадили — и запахом и вкусом сплошной соляр. И как не торопились домой, успеть к Ноябрьским праздникам (были когда то такие), — здоровье важнее. Ошвартовались, подключились к бочкам-накопителям и открыли все краники по каютам: сутки промываем систему.

Сказать, что бухта Русская красива — ничего не сказать. Когда я слышу слова «шхеры Норвегии» — вижу бухту Русскую. От высоты, примерно пятьдесят метров уже лежал нормальный снег. Полезли по руслу речки вверх, к озеру, из которого вытекает водозаборная речка — от моря высота метров сто, наверно, и тропка — совсем даже не тротуар, покарячиться пришлось… На берегах замершего озера — красные кусты рябины. Вот на неё мы и набросились, втроём.

Третий — поляк, по виду лет под пятьдесят, судовой токарь, человек оригинальный. Такого талантливого стихоплета я больше не встречал никогда: стихи из его лились просто самотеком, всегда, по любому поводу и без, просто по вдохновению. Чаще это были просто четыре строки, но какие… Не было того дня, чтобы кто-то из экипажа не советовал ему писать по серьезному. Но! Ох уж это НО. Так как судьба у человека оказалась сложной, а пятнадцать тюремных лет — это срок, наложивший свой отпечаток: все стихи получались… со специфическими оборотами. Причем, всегда и в каждой строчке. А за частую и вся строка оказывалась — специфическая, исключая может знаки препинания. Но какая строка! Надо было видеть при этом лицо поэта… В то время мы млели от В Высоцкого, так это было — ну очень близко! Но это просто к слову…

С молодецкой неразборчивостью, с другом набросились на халявный натурпродукт, токарь — пошел по пути отбора проб и исключения ошибок, удаляясь от нас все дальше. Периодически мы слышали его ворчливое приглашение: «Пацаны, ну что вы там прилипли… Здесь вот больше и вкуснее…» и восхитительные четверостишья, навеянные сиюминутным удовольствием жизни… Мы же предпочитали не тратить время на лишние перемещения. Но в какой — то миг мы застыли почти от испуга: от неблизких от нас кустов раздался вроде как грозный рык, быстро переходящий в истошный вой! Этот вопль души повторился дважды, отразившись от скал ближайшей горы. Кусты раскачивались и трещали — сквозь них явно кто-то ломился! Мы быстро приняли «высокую стойку», но из кустов вывалился наш токарь и не разбирая дороги понесся к тропе: «Ты че, куда…» — вряд ли он слышал нас, словно горный козел преодолевая скалистые уступы. Мы же стояли в непонятках, глядя то на кусты, то на удаляющуюся спину токаря… Минуты через две, далеко за кустами, где местность пошла на подъем, мы разглядели, как нам показалось, небольшого медведя, аллюром уходившего в горы…

Разговор на борту, часа через два.

— Токарь, зачем мишку напугал?

— Я?… его? … Так я ж думал, что это вы подошли. Я ж разговаривал с вами, то есть с ним, падлой! И он отвечал, … (нехороший человек)! Ну я ветку к себе, а он (ну я то думал — вы) — к себе! «Эй, салаги, не наглеть!» и кусты так раздвигаю… А он жует и мурлычет, … (очень нехорошая скотина)!

— А кто рычал то?

— Не помню, кажется он первый начал…

«Страна-лимония»

Как не спешили-мечтали, обстоятельства слаживались против нас. Очередной приказ: зайти в бухту Малокурильская (о. Шикотан), забункеровать танкер-водолей «Иртыш», нашей канторы. Эта старенькая, паровая посудина, снабжала водой нашу гавайскую рыболовную экспедицию, загружаясь в этой самой Малокурильской. Ну и доплавалась: не хватило топлива на последнее возвращение. Ее притащили, поставили на погрузку и… две недели безделья на острове, в разгар сайровой экспедиции. Это был конец всем нашим хотелкам и мечтам…

Для непосвящённых: В это время года население Шикотана увеличивалось раз в десять, за счет завербованных на сезонные работы и т.н. студенческих стройотрядов, что в принципе — одно и тоже. И цель была одна — деньги! И что очень немаловажно — у всех самый репродуктивный возраст и обостренный инстинкт размножения! А против природы — не попрешь! И мамы-папы далеко! Где-то встречал, что для удовлетворения жизненной потребности одной женщины надо иметь рядом двух с четвертью мужчин, в то время как на острове в этот период возникала обратная пропорция! Надо ли пояснять, на сколько в этот момент были ценимы моряки? И хоть на острове и объявлялся «сухой закон», положение в части «обликомморале» было весьма тяжёлым, со стороны этой самой морали. Вот по всему поэтому, в среде морской братии ДВ бассейна, Шикотан именовался не иначе, как «Страна-лимония».

Вот в этом царстве Венеры и Бахуса, нам предстояла совсем небольшая работа, от силы на пару часов, в теории. Но все понимали, что если уложимся в сутки — удача! Но удачи не получилось. Со слов капитана «Иртыша», на борту, кроме его — пьяный боцман и моторист — нормально, нет человека — нет проблем!. Во второй половине дня мы осторожненько вползли в небольшую для нашего далеко не супертанкера бухту, только потому, что тот же капитан обещал завтра к утру разыскать и притащить на свой борт хотя бы одного механика, может даже почти живого, если пораньше выловит, и пару матросов, а уже с такой командой — рискнет на пяток реверсов что бы подсунуться к нашему борту. Ни о каком выходе из бухты не могло быть и речи.