1. Астра
…Белый снег застилал облака крупными хлопьями. Он падал так обильно, что сложно было рассмотреть, что находится в десяти метрах перед тобой. Ты смотришь вокруг, пытаясь что-то увидеть, но снежинки такие назойливые, что ты опускаешь голову вниз и, прикрывая лицо рукой, пытаешься идти вперёд. Холодный ветер, которого пару мгновений назад ещё и не было, начинает жалить маленькие пальчики рук и нежные детские щёчки.
«Куда подевались все взрослые? — думаешь ты. — Мама! Ма-ама! Папа! Где вы?»
Ты слышишь только свист холодного ветра.
Продвигаясь вперёд, прикрывая детское лицо от морозного ветра и слепящего снега, ты идёшь по дороге, ведущей к деревянным домам, мощные крыши которых уже обильно припорошены сугробами.
Детскими ножками шагая по снегу, ты оставляешь глубокие следы на земле. И хотя ты обута в шерстяные валенки, которые всегда так тепло грели тебя в самую сильную зиму, холод как ледяная змея заползает в самые маленькие щели на твоей одежде и обуви. Хруст за хрустом ты подходишь всё ближе к домам.
— Мама! Ма-а-ама! Мама, где вы? Папа!
Твои волосы облеплены белым снегом, руки покрыты мурашками, а кожа уже так задубела, что ты её не ощущаешь.
Вот ты прошла первую группу домов, и перед тобой вместо дальних домов валяются лишь поломанные доски, разрушенные крыши и размазанные следы горячей крови, в которой успевает растаять падающий снег.
— Мне страшно! Мама! Мамуля! Мамочка!
Впереди тебя зашевелился большой белый сугроб, и ты побежала к нему, надеясь, что твои родители спрятались в сугробе от чего-то большого и очень злого.
Но, подбежав к снежной глыбе, под слоем снега ты нащупала лишь белую густую шерсть, сугроб из которой с рёвом и горячим сопением вырос на три с половиной метра в высоту. Снег скатывался вниз, а взгляд твой поднимался всё выше и выше. Огромная массивная гора повернулась, и твоё дыхание словно замёрзло ледяным комом в груди, ноги подкосились, и перед тобой уже стоит «белая смерть» — огромный белый грилз, глаза которого горят синим цветом, а из пасти капают кровавые капли. Хриплое дыхание и запах из его рта доносился с самого его роста, и у тебя уже не хватало ни сил, ни смелости закричать:
— Мамочка… спаси меня…
— Мама! — закричала Астра, пробудившись от кошмарного сна. Её маленькие пухлые губки дрожали, по нежным детским бархатным щекам двумя ручейками бежали тёплые слёзы.
Маленькая девочка шести лет сидела в кровати, застеленной тёплыми пледами и одеялами из шерсти северных рогатых висаров, олихаров, бикторов. Комнату освещал тусклый свет огня, горящего в камине.
Плотно сколоченная деревянная дверь дома стремительно распахнулась, внося в помещение морозный зимний сквозняк, и в дом вбежала женская фигура, одетая в чёрные и белые меховые одежды. Это была высокая стройная сильная женщина со светлыми густыми волосами, завязанными в тугую косу. На правой стороне лица была завязана плотная серая повязка, закрывающая пустую глазницу. Глаз свой она потеряла две зимы назад, во время охоты на биктора, когда рогатина, которой удерживали грозного хищника, обломалась, и тот своими острыми когтями зацепил лицо молодой охотницы.
— Я здесь, моя сладкая, я здесь, моя жизнь, — успокаивала мама девочку, обнимая своего ребёнка. — Мама всех прогонит, мама защитит, а папа будет оберегать нас обеих. Тебе опять приснился страшный сон?
— Мама, меня опять во сне съела белая смерть, — плакала Астра. — Мамулечка, меня что, правда съест грилз?
— Нет, моя хорошая, никогда мама с папой этого не допустят, — отвечала охотница. — Я сама запрыгну к нему в пасть и буду резать его всем, чем только можно, но не позволю ему оставить ни царапины на тебе.
— Даже такой царапины, как у тебя, мамочка? — спросила девочка.
— Моей царапиной я заплатила даже за твоих внуков, моя хорошая, — улыбалась женщина. — Будь спокойна, моя хорошая. Ни один хищник и ни один злой человек не причинит тебе вреда. Ну что, давай собираться, и пусть ночные кошмары уходят вместе с северными ветрами. Одевайся побыстрей, пойдём посмотрим, что делает папа, и проверим загон с олихарами.
— А что будем есть на завтрак? — спросила Астра.
— Мы все уже поели, соня, — засмеялась мама девочки. — Мы оставили тебе кашу с ягодами и жареную рыбу, и если ты поторопишься, то, возможно, соседские мальчишки даже не успеют съесть твою порцию.
— Только ты сегодня, пожалуйста, будь со мной, мамулечка, а то я не хочу сегодня встретить белую смерть.
— Договорились, — сказала женщина и провела пальцами по лицу дочери.
Мама помогла надеть Астре серую лисью шубу, шерстяные унты, поправила свои меховые одежды, и вместе они вышли во двор.
Зимнее солнце и свежий северный ветер быстро приводят в чувство даже самого сонного, изрядно выпившего человека, и буквально через несколько секунд Астра уже и позабыла о своём сне. Их деревня Иструк находилась в кольце снежных гор, у самых их оснований. С одной из сторон деревня выходила во фьорд, через который уходили на рыбалку и в торговые пути их караванщики и рыбаки. Поселение их было довольно крупное, здесь проживало около 60 семей, у каждой был построен свой деревянный дом с камином, который поддерживал тепло в самые холодные дни и ночи, и сараем для припасов на зиму и хранения рабочего инвентаря.
Первыми навстречу Астре выскочили трое охотничьих псов её отца. Это были братья-кобели из одного помёта, помесь волколора и домашней собаки. Ростом они были меньше волка, но значительно больше домашних псов. Природа наградила их превосходным нюхом, силой, выносливостью, а что самое важное — преданностью. И хотя псы принадлежали отцу Астры, собаки любили девочку, словно младшую сестру.
На улице стояла ранняя зима, на редких ветках можно было встретить одинокие жёлтые листья, которые не захотели опасть осенью. Мужчины возвращались с утренней рыбалки, женщины разделывали животных, пойманных на ночной охоте, а дети резвились, догоняя друг друга или дерясь на палках. Каждый занимался своим делом, которое знал и любил. Вдалеке Астра увидела своего папу, он был главным из охотников, а мама была главой охраны Иструка. Иногда она помогала папе во время охоты на крупных и опасных хищников.
— Мия! — седой и взрослый мужчина окликнул маму девочки. — Мия, оставь Астру с другими детьми, нам надо быть у Сабахи сейчас же, — продолжал он. Это был старейшина Карп, мужчина, сильно потрёпанный жизнью за последние десять лет. Регулярные бои и политические споры с воинственными соседями за еду, дичь, пушнину и территорию оставляли следы бороздами глубоких морщин на его лице.
— Малышка, поиграй пока с Рэйком и Сарой, мне нужно по очень важным делам пойти с вождём, — наклонилась Мия к своей дочери для поцелуя и далее устремилась навстречу старейшине.
Астра, перебирая свои маленькие замёрзшие пальчики, не спешила надевать рукавицы, она наблюдала со спины, как мама с Карпом уходят с другими членами их деревни в небольшую хижину старой слепой женщины. В те редкие разы, когда дети встречали Сабаху на улице, они старались разбежаться, как пискарки, бесшумно и как можно быстрее. Всему виной были белые глаза старой женщины, которые словно скрылись за белой молочной плёнкой. Вместе с тем она всегда была опрятно и чисто одета, и статное скуластое лицо выражало всю красоту, которой она обладала в молодости.
Кто-то пел себе под нос, кто-то смеялся, кто-то спорил о вопросах важных и не очень, а кто-то даже ругался из-за тухлой рыбы. Но все были счастливы. Даже живя в суровом холодном климате, жители северных земель были довольны своей жизнью. У них было всё, что им нужно. У них была большая семья и они сами. И никто не мог знать, что уже этой ночью кошмар маленькой девочки станет их настоящим.
2. Тебе пора
Лёгкий летний бриз плавно покачивал высокие кипарисовые деревья. Ночь уже готовилась сдать смену новому дню, и красные рассветные лучи начинали вставать над морем. В воздухе пахло солью и цитрусовыми плодами, а белый шум моря изредка разбавлял крик ранней пташки.
Высоко над морем, на песчаном нагорье в белом глиняном доме спала семья. Возле дома в зольнике ещё догорали угли от ночного костра. На плоскую деревянную крышу садились редкие проснувшиеся чайки.
Смуглое загорелое тело молодой женщины было раскрыто, оголяя нежную спину и бёдра. Чёрные волосы слиплись от испарины на лице, и под спящими веками зрачки разноцветных глаз бегали влево и вправо.
Гиза стояла посреди пустынной площади, пол которой был замощён чёрным камнем с красными жилами. Небо было тяжёлым, словно мутная вода, стекающая с каменистых гор. Ни единого лучика света не пробивалось сквозь тучи. Озираясь вокруг, нигде не просматривался горизонт, и всё на расстоянии двадцати метров было скрыто туманом. Ночь была жаркая и душная, но во сне её обдувал прохладный ветер, обволакивая золотую с белым накидку вокруг её ещё молодого упругого тела. Мурашки от холода выступали на голых руках, и даже её соски под платьем дубели от холода.
Сделав первый шаг вперёд, ей, словно навстречу, поплыли облака тумана.
Слева и справа шаг за шагом туман начинал рассеиваться, через облака тумана которых она наблюдала фигуры людей, мужчин и женщины, стариков и детей с серыми лицами и пустыми мутными глазами. Они шли вперёд вместе с ней, не видя никого вокруг, будто стадо слепых животных. Шарканье их ног словно разрывало на куски незримую плоть шаг за шагом, полоска за полоской.
Гиза не знала, сколько она прошла перед тем, как туман спереди растворился, открыв перед ней проход с золотым, но грязным свечением. А люди по бокам от неё всё шли дальше и дальше в туман.
Войдя вовнутрь, девушка оказалась в зеркальном коридоре, где только пол был по-прежнему каменным. Свечение то тускнело, то спустя пару шагов снова набирало яркость, а звук её шагов заполнял всё пространство загадочного коридора звонким стуком и долгим эхом от него.
Долгие минуты блуждания по зеркальным коридорам и лабиринтам казались часам. Снова и снова наблюдала она себя в отражении. А вместе с ней в зеркале отражался и звук. Он зарождался от самых маленьких движений и толчков, от глухой поступи ног по холодному камню, от треска зеркал, от дыхания Гизы. Даже сама тишина говорила групповым шёпотом, словно тысяча уст что-то пытались сказать без звука.
Тупая резкая боль вспышкой разнеслась в её голове, и глухие ритмичные пульсации били по её ушам. Гиза на мгновение потеряла возможность идти дальше, спазм и боль сковывали её движения и даже её сознание. Тошнота подкатывала от желудка к горлу. Она закрыла глаза и широко открыла рот, чтобы хоть как-то снизить давление. Слёзы кристальной рекой потекли из её глаз. Никогда ещё, будучи смертной, она не ощущала такой боли.
— Saris ik kasarius klur… ik kikar ish halar… Deus toi sokorus, — раздался шёпот, вместе с которым прошла и боль.
Амира знала этот язык, на нём говорила её семья Всевышних и особы, приближённые к воле создателя: «Тебе не хватит сил это выдержать… не держись за этот мир… Я смогу тебе помочь», — говорил голос из бесконечности.
В конце очередного коридора огромный круглый шар потоком золотого света озарял всё пространство настолько ярко, что глаза Гизы самопроизвольно зажмурились, не имея возможности ничего рассмотреть. У неё не было сомнений, идти дальше или нет, ноги сами шли на свечение.
Пройдя ближе к шару, она увидела место из прошлой жизни: это была титанического размера обсерватория с планеты Раша, наиближайшей планеты к звезде в этой системе. Гигантские стены были похоже на небосвод, на которых ярким пламенем пылала звезда, свет от которой она и видела.
В центре обсерватории, на высокой платформе, где всегда располагается голографическая панель управления, стояла высокая выточенная чёрная фигура. По мере того, как Гиза подходила, фигура не меняла свой цвет, а жилистые конечности и зеркальная поверхность выдавали только один ответ, кто это был.
— Мальфер! — обратилась Гиза к хитину, максимально доверенному своего отца.
Немое молчание с кивком головы, даже больше её опуском, перед дочерью Всевышнего, которое означало согласие.
— Так я не сплю? — спросила девушка.
— Это ваш сон, благородная. Но как это может помешать мне оказаться в нём? Перед волей Всевышнего нет преград, — отвечал чёрный страж.
— Я больше не благородная, так и передай создателю. Я сделала свой выбор, точно так же, как и он. Тебе, а точнее, ему, пора это понять, — сказала Гиза.
— Всевышний думает иначе. Вы — его дочь, а значит, принадлежите ему, — ответил хитин.
— Вот уж пусть он выкусит, и сам выкуси, жук вонючий. Я теперь смертная, это мой выбор, и не ему решать за мою жизнь, — повысила голос Гиза.
— Вы правы, благородная. Вы смертная. Это и есть причина моего визита. И я пришёл, чтобы забрать вас, но только по вашей воле. Разделение мира не самая большая беда человечества. Эулиты, оставшиеся на земле, знают о своём превосходстве над людьми, и жажда власти и величия не оставит не единого шанса для людей. Человечество не выживет. Войны и болезни — это детский лепет по сравнению с тем, что их ждёт в действительности, — объяснял слуга Всевышнего.
— Что ты говоришь, Мальфер? Зачем эти загадки? Говори, в чём дело? Это снова дело рук отца?
— Всё в этом мире — дело его рук. Но кто сказал, что всё это не прекрасно? Эулиты — те же люди, только с большими знаниями и умениями. Всё происходит согласно природе, к которой и вы приложили свою руку. В хаосе зарождается мир, а какой мир без разрушения? Что отжило, должно умереть. Но вам нельзя умирать, поэтому я ещё раз говорю: благородная, пойдёмте со мной.
— Я! Больше! Не! БЛАГОРОДНАЯ! Я ХОЗЯИН СВОЕЙ ЖИЗНИ! И МЕНЯ ЗОВУТ Гиза!
— Гиза! Гиза, что с тобой? — Локтиан, который с улицы услышал крик жены, обнимал её за плечи.
Утро уже давно прошло, и солнце стояло в зените.
На лице его был испуг и вопросительный взгляд.
— Мы с Амирой уже давно проснулись, а ты так крепко спала, что мы не стали тебя будить. Но сейчас ты кричала, словно пыталась до кого-то докричаться или кому-то угрожала.
— Лок, мне очень плохо и холодно, дай мне всё, что у нас есть из одежды, и поставь воду на огонь, — сказала Гиза, стуча зубами. На улице было очень жарко, но Гиза словно замерзала.
— Что тебя снилось? — спросил Локтиан.
— Лок, я не уверена, что мне это снилось. Пожалуйста, сходи сегодня на охоту и расскажи потом мне всё, что ты увидишь: скорость рек, танцы деревьев, поведение животных, а главное, тех людей, которых ты увидишь. Только для начала побудь немного со мной и сделай мне что-нибудь горячего поесть.
3. Один безумец
Высокий странник в холщовой накидке и капюшоне, с тяжёлым копьём за спиной и двумя кинжалами за поясом шёл по вытоптанной дороге, по которой раньше, возможно, лавировали транспортные обозы, а теперь лишь только домашний скот жевал траву и гадил. Высокий рост и мощное телосложение говорили попутчикам, что это туф. Многих это настораживало, ведь после разделения мира большая часть туфов осталась в служении у эулитов. Но этот туф служил только одному — своему слову, данному однажды.
Далеко за ним осталась деревня, на месте которой раньше располагался большой город. В ней не нашлось места и дела для его рук и чистых помыслов. Туф не вызывает доверия у людей. А вызывает лишь вопросы у других туфов и эулитов.
Нет, он не предлагал никому свою помощь, но он искал тех, кому она будет нужна. И порой, спасая группу охотников от свирепого хищника, он видел лишь опасливый и подозрительный взгляд, не слыша ни слова благодарности. Ведь туф — слуга эулита, а эулит — наместник, возомнивший себя Богом. Вот уже как 10 лет он ушёл из Суссана, а ныне разрушенного города Гиза, и путь свой он видел только в том, что обещал Всевышней — прожить долгую жизнь и спасти как можно больше людей.
День и ночь от рассвета и до заката он был в пути. Бесконечные поля, леса, реки и горы он прошёл за эти годы. Он видел новый мир, новые поселения, слышал новые языки, которые эулиты придумывали, чтобы соседи и враги не могли понять, о чём они говорят. Мир изменился. Мир, в котором был один единый Бог, стал миром, где богов теперь много. И чем амбициознее был бог, тем он больше требовал. Боги хотели поклонения, жертв и подношений. Каждый соседний бог был неправильный.
Он видел, как группа охотников нападала на охотников из соседней деревни, как деревни нападали на соседей. Он видел, как воюют и примиряются города. Каждый жил своим миром и своими амбициями. Сколько осталось на земле этих богов и будут ли новые, теряют ли свои силы дети эулитов через поколения или становятся могущественнее и опаснее — это ещё только предстояло узнать.
Когда возникала конфликтная ситуация с охраной того или иного города, он старался уйти от проблем, ведь сил у него было много, но он помнил, что такое смерть: шрам на груди от руки хитина не давал об этом забыть. И если он хотел спасти как можно больше жизней, то вместе с тем не хотел ни у кого эту жизнь забирать.
Дар Всевышней, который одарил его божественным светом, верой и любовью, одновременно стал для него и проклятьем. Вероятно, он стал самым одиноким созданием на земле, где одни его боялись, а другие видели угрозу своей власти. Но он вспоминал своих друзей, вспоминал «маленького человека», который изменил его жизнь и целый мир. Мир, который должен стать лучше. Ведь он в это верил.
И так день за днём и год за годом он проходил всё новые и новые земли и тропы.
Одним рассветным днём, когда солнце уже вышло из-за горизонта и красные солнечные лучи становились жёлтыми, а небо голубым, он подошёл к краю обрыва, где дальше простирался пустынный каньон. Было самое время дать отдых своим ногам и полюбоваться рассветом, послушать утренний шум ветра в каньонах. Он закрыл глаза, ловя тёплые лучи солнца на своём грозном лице, вдыхая свежий воздух крыльями массивного носа.
— А-а-а-апчих, — чей-то чих выбил его из спокойствия. — О мать моя и этих драных наместников, какая же въедливая пыль, — послышался ворчащий голос рядом с плечом Тулара.
Тулар повернул голову налево и вниз. Рядом с ним сидел комичного вида старичок с пером в голове и в одной набедренной повязке.
— Стало быть, я чихнул, и надо сказать «будь здоров». Будь здоров, как ты здоров. Вот это силища, — говорил старик, но взгляд его был устремлен вперёд. В глазах его не было признаков жизни, он не моргал, а смотрел лишь в одну точку и улыбался. Этот человек был слепым.
— Будь здоров, старик. Откуда ты здесь взялся? Тебя только что здесь не было, — сказал Тулар.
— Как меня здесь не было? А где же я был?
— Не знаю, но точно не здесь, — ответил великан.
— Может, и не здесь. А может, и здесь, может, ты просто слепой и не видишь дальше своего носа? — засмеялся старик. — Такой большой, нос у тебя тоже должен быть большой. Вот была бы потеха, если бы на твоём большом лице был носик размером с клюв, — не унимался старый человек.
— Всё понятно, — усмехнулся туф. — Что ты хочешь, старик?
— Я хочу сидеть здесь и смотреть на рассвет, и желательно не чихать, а-а-а-а-апчих. Кстати, а почему ты не чихаешь? Надо чихать, ведь чихать — это здорово. Я как-то шёл по лесу и так чихнул, что ударился головой в дерево. Было больно, но чихнул знатно.
Тулар молчал, он не знал, что ответить старику. Тот явно был безумцем.
— Кстати, великан, — продолжил старик, — а чего хочешь ты? Только не говори, что тоже смотреть на рассвет, это моё желание. У тебя должно быть своё.
— Не знаю, старик… я никогда не думал о том, чего хочу я. Хотя, пожалуй, я очень хочу увидеть своих друзей, — ответил туф.
— Так в чём проблема?
— Я не знаю, где они. Последний раз я их видел до того, как Всевышние всё изменили и моря поменялись с сушей местами. Где мне их теперь искать?
— Когда чего-то хочешь, главное, идти, и желание само себя найдёт. Кстати, почему у тебя такая страшная морда?
— Старик, — начал Тулар, — ты же слепой, как ты меня видишь?
— Это я-то слепой, старая ты корова? — изругался старик и начал грозить кулаком в противоположную сторону от Тулара. — Да я вижу лучше тебя!
— Проверим? — спросил туф, почувствовав задор.
— А давай! Вот что ты видишь на том колокоре?
— Старик, мы в пустыне, на краю каньона. Про какого колокора ты говоришь?
— Ты точно слепая корова, — засмеялся старик. — Вон там посреди реки на спине колокора маленькая птичка клюёт жучка.
Тулар не понял, о чём говорит старик, ведь лес с рекой были далеко впереди от каньона.
— А вот что жрёт вон тот кикар?
— Какой кикар, старик? Ты меня пугаешь.
— Тьфу ты, слепая туша. Да ты же ничего не видишь. Хорошо, расскажи, что видишь ты?
— Хорошо, старик, но ты меня реально пугаешь. Я вижу пустынный каньон, вижу колючие растения внизу. Вижу вдалеке колонну паломников, идущих куда-то в сторону запада.
— Какие паломники? — спросил старик.
— Ну, вон там внизу длинная вереница людей, не меньше тысячи человек.
— А паломники теперь идут в кандалах и с копьём под боком?
— Что? Что ты видишь, старик? — взволнованно спросил Тулар.
— А то, что не менее двух тысяч избитых и запуганных человек ведут в цепях, как домашний скот на убой, и ведут, как ты правильно сказал, на запад. Ты, тупая корова, разве ты не давал обещание Всевышней спасти очень много людей за свою длинную жизнь?
— Кто ты, старик? — испуганно спросил Тулар.
— Беги, Тулар, им нужна твоя помощь, — тихо, словно не своим голосом, сказал старец, продолжая созерцать перед собой пустыми молочными глазами. — Здесь высоко, а колонна идёт быстро и далеко отсюда. Беги без остановки, ведь им больше некому помочь.
Через две секунды большой туф уже убегал от старика. Солнце доходило до зенита, а старец просто сидел, почёсывая свою голую спину.
4. Мы будем бояться собственной тени
Карп и Мия прошли через всю деревню. По дороге к ним присоединились ещё четверо человек: Домер — муж Мии и старший над охотниками, большой и скудный на слова мужчина, Соик — хранитель склада, Ирвин — главный оружейник деревни, высокий худосочный мужчина с седой жидкой бородой, бледным лицом и плешивой головой, и Сара — старшая из матерей в деревне. Они подошли к очень низкой избе, почти землянке, из крыши которой торчала каменная труба, из которой шёл едва заметный дым (северная кора очень хорошо отдавала тепло своих брёвен и почти не коптила). Деревянная крыша, покрытая травяным настилом, была слегка припорошена свежим снегом. Открыв тяжёлые низкие двери, группа людей вошла внутрь. Внутри было тепло и сухо, но при этом довольно темно (в доме было всего одно маленькое окно, через которое можно было понять время суток, и не более), полы были застелены шкурами животных, а посреди комнаты стояло огнище, над которым вверх, к крыше, уходила вытяжная труба. Вокруг огнища стояли низкие деревянные лавки, а в дальнем краю от входной двери стояло глубокое кресло из того же материала, на котором сидела старая женщина. Лицо её было ещё довольно свежим, а голубые глаза полны сознания и жизни. Длинные ноги были накрыты белой шубой из меха северного игли. Татуировки на внешней стороне рук говорили о том, что женщина была эулитом.
Зашедшие расселись по лавкам.
— Так, раз, два, три, четыре, пять, шесть, все здесь, — произнёс вождь. — Сабаха, все здесь, как ты и просила. Давай без прелюдий.
— Я уверена, что все уже и так знают, что нам следует обсудить. Наш торговый караван и торговцы из соседних деревень — никто из них не пришёл.
— Шторм на море? — предположил Соик.
— Шторм если и был, то точно не на море, — ответила старая женщина… — Я не увидела и не почувствовала, чтобы были погодные изменения. А вот две группы людей, не вернувшиеся из торгового похода, — это уже мало похоже на случайность.
— Хищники? — спросила Сара.
— Исключено, — произнёс Домер, — ловушек по периметру достаточно, чтобы отпугнуть хищника и заодно оповестить нас об их приближении.
— Всё верно, Домер, — ответила Сабаха, — но только это могло произойти не вблизи нашего Иструка, или… — старый эулит помолчала и продолжила: — Или если только этот хищник не знает, как обезвредить эти ловушки. Домер, тебе надо послать следопытов через горные тропы и одну лодку по фьорду. Как только они что-то найдут, малейшую деталь, подозрительно сломанную ветку, пусть сразу доложат нам.
— Сделаю, Сабаха, — сказал Домер, после чего встал и вышел из дома.
Следующие пару минут оставшиеся гости продолжали сидеть в тишине. Треск древесины в кострище разбавлял мертвецкое молчание, и огненные искры слегка отстреливали в стороны.
— Ирвин, я хочу, чтобы ты подготовил оружие, холодное на каждого человека, даже на детей, и перепроверил работоспособность стрелкового, включая оставшиеся магматоры, — сказала эулит главному оружейнику.
— С холодным проблем нет, да и со стрелковым не будет: охотники постоянно используют арбалеты и шипомёты, так что они в исправном состоянии. С магматорами уже сложнее: последний кристалл использовали в прошлую зиму, когда мороз пришёл раньше времени, и лёд сковал четыре наших судна. Только им и смогли проложить путь в гавань, — отвечал Ирвин.
Тонкой кистью руки Сабаха сняла с шеи белый амулет с многогранным кристаллом и бросила его Ирвину:
— Я это носила в период минувших лет. Я думаю, я была хорошим эулитом, что однажды Благородный Пиктус даровал мне этот камень, аларий. Он растёт глубоко под горами, где собираются соли разных минералов. Он в пять раз мощнее обычных рубинов, так что этого куска должно хватить, — сказала старая женщина.
— Прости моё нетерпение, Сабаха, — вмешала Сара, — но хватит на что? Для чего? Или от кого? Последние двадцать минут я только и делаю, что ничего не понимаю и с каждой минутой переживаю всё сильнее. К чему мы готовимся?
Эулит закрыла глаза и опустила голову. Дыхание её словно замерло.
— Если бы я имела представление, моя хорошая, — начала Сабаха, — я бы знала, к чему нас готовить и что именно нужно делать. Но последние десять лет я словно жду того часа, когда буду сожалеть о тех знаниях, которыми владеют эулиты.
— Оставив эту планету, Всевышние оставили и всё, что на ней было… И пока на земле была только одна безусловная сила, власть, которая не требовала доказательств, на Нарьяне можно было говорить об абсолютном порядке. — Сабаха открыла глаза и повернула свой взгляд в сторону единственного окна в своём доме. Он смотрела на лучи закатного солнца, которые рассеивались через стекло, словно пытаясь найти ответ в этих дорожках света. — Я не знаю, что могло стать причиной их решения, но я знаю, что эулит — не Всевышний, а создание, наделённое сверхзнанием, навыками технологий и привыкшее к абсолютной власти над всем живым. Наступит день, когда люди выберут себе лидеров, и эти лидеры будут спорить между собой за абсолютную власть. А пока хоть один эулит жив, этим заниматься будет именно он. Я боюсь, мои хорошие, что мы вступаем в эру, когда ждать можно чего угодно, и это что-то может быть очень жестоким.
Снова наступило молчание, которое довольно резко прервал Карп:
— Старая женщина, ты только нагнетаешь обстановку. Даже если ты чего-то опасаешься, мы не можем себе позволить забиться в норы, как грызуны, вооружившись ножам, силками и арбалетами. Так мы будем бояться собственной тени. Пусть следопыты идут, куда ты их послала, Ирвин подготовит оружие, но пока никому не раздаёт — это вызовет только панику в поселении. Ты ещё скажи, чтобы Соик перепрятал наши запасы в сотни нор и тайников. Сара, под страхом месячной вахты твоего мужа проследи, чтобы женщины не болтали чего лишнего. Пока мы не знаем, чего ожидать, не надо разводить панику. Может, торговцы провалились в яму, одни и другие. На этом всё.
— Ты глава города, не я, Карп, — ответила Сабаха, — тебе и решать.
— И слава Всевышним, пропади они пропадом, — ответил Карп и вышел вместе с Сарой, Ирвином и Соиком из дома эулита.
Миа осталась.
— Почему всё-таки ты не захотела становиться главой поселения? — спросила она.
— Эулиты когда-нибудь перестанут существовать на этой планете, если только не научатся передавать свои гены и знания своему потомству. Но будем надеяться на лучшее, и этого не произойдёт. Тогда люди останутся сами по себе. Я предпочитаю свою семью заранее подготовить к ответственности за принятие решений. Сегодняшнее решение Карпа тоже будет нести свои последствия. Вооружи на всякий случай ребёнка, и сама имей про запас стилет в рукаве.
— Есть ещё одна вещь, которая меня волнует: моя дочь, Астра. Она почти каждый день видит один и тот же сон: она идёт по нашей разрушенной деревне, где везде сломаны дома, и свежая кровь пролита по земле. Нет не единой души. Но потом из огромной кучи снега поднимается белая смерть. Этот грилз больше обычного раза в два, он смотрит на неё синими глазами, со рта капает кровь. И потом она просыпается.
Сабаха долго думала, перестукивая тонкими пальцами по подлокотнику своего кресла:
— Как вооружишься, возьми Астру, и прямо сейчас соберите тёплые вещи и палатку. Отправляйтесь на одну ночь на вершину горы западного хребта. Астре нужно сменить обстановку. Твоя дочь явно чувствует намного больше, чем ей нужно.
— Я командир охраны, и ты знаешь это. Я не могу просто оставить город без надзора. Я нужна здесь, — ответила Миа.
— Ты нужна своей дочери, и это долг каждой матери — уберечь ребёнка от опасных мыслей, которые могут и дальше причинять вред её сознанию. За свою короткую жизнь она не могла видеть белую смерть, но она видит этого хищника уже не в первый раз. Это дурной знак. Ступай, девочка, твои караульные не малые дети, справятся без тебя. Карпу я скажу, что отправила тебя по важному заданию.
— Хорошо, Сабаха. Спасибо. — Миа встала, и направилась к выходу. — Что я там должна увидеть, на хребте?
— Главное то, что увидит или не увидит Астра. А ты просто будь рядом.
5. Откуда ты знаешь?
Локтиан накормил жену рыбным бульоном, сваренным на костях дикого тунака и корнеплодов, а также жаренной на костре белой рыбой. Дождавшись, пока Гиза уснёт, мужчина накинул на себя своё старое пончо, с тех самых дней, когда он носил его в Урартисе. Он заложил за пояс доломитовый обоюдоострый кинжал, закрепил на внешней стороне голени короткую базу плазмореза, а через плечо перекинул вещевую сумку. Рубина для заряда у него уже давно не было, но алмазы из солёных карьеров в двух днях пути от их дома вполне себе подходили для генерации лучей средней мощности. Также он взял среднего размера охотничье копьё.
Выходя из дома, он ещё раз проверил состояние Гизы — спала она крепко, дыхание было ровным, жара и озноба не было. Амира где-то бегала на улице с девочками из соседнего дома: они часто играли в догонялки или искали морские звёзды на берегу и делали из них украшения. Он и не заметил, как его ребёнок из малышки превратился в юную красавицу с густыми вьющимися волосами. Характером Амира пошла в Гизу: резкая и упрямая, при этом очень добрая.
Солнце ещё стояло в зените. Возле дома он набрал воды в кожаный мешок и взял пару сочных листьев лопариса, который своей мякотью и соком мог утолить жажду и заодно насытить желудок на ближайшие пару часов. День был жаркий.
Спустившись с нагорья в долину и удалившись в сторону от морской полосы, он погрузился в размышления о том, что произошло с его женой. Ноги передвигались на автомате, перепрыгивая с камня на камень и продвигаясь по тропинкам к лесам, где росли кипарисы и хвойные кустарники. Через час он вошёл в охотничьи угодья, куда приходил еженедельно. Здесь можно было спрятаться от знойного солнца и пару минут передохнуть. Из сумки он достал красный спелый бабий, продолговатый сладкий фрукт, который рос на дереве у его дома.
Немая тишина заполнила всё пространство леса, словно за один день он стал полностью стерилен. Он не слышал даже пения птиц, не видел свежих следов животных. Отпив немного воды, он пошёл дальше, в глубь леса, в место, где с горного хребта через лесную чащу стекала река Калла и далее, протекая древесный массив, впадала в морской бассейн.
Жилистые ноги мужчины, который большую часть своей жизни провисел на стропах, работая на карьерных скалах, и за последние 10 лет стал отличным следопытом и охотником, уверенно передвигались через кусты и ловушки, расставленные другими жителями этого региона. Соседей у них было немного, и еды хватало на всех, но каждый хотел облегчить себе задачу, заранее расставив ловушки по лесу. Это были примитивные ямы с кольями, древесные тараны и очень редко лазерная ловушка, которая отсекала конечности жертве, попадавшей ногой в радиусе полутора метров от ловушки.
Подобные предметы из прошлой жизни часто можно было встретить у контрабандистов, обменивающих схожие технологии на рабов (людей, похищенных и не способных себя защитить). Локтиан знал о том, что такое стало происходить не только в его регионе, но и часто слышал об этом в других землях от торговцев. Что в дальнейшем эулиты делали с этими рабами, никто и не предполагал. По сути, в каждом регионе, о котором знал Локтиан, эулиты наводили абсолютную власть над людьми, а те люди, которые не признавали их власть, довольно быстро сталкивались с двумя-тремя туфами, и дальше судьба их решалась довольно быстро: человек либо отдавал всё, что у него есть, и признавал неоспоримую власть наместника, либо принимал мучительную смерть от туфов, но прежде наблюдал, как стражи наместника издеваются и мучают их родных и близких. Таким образом, наместники из блюстителей порядка под покровительством Всевышних превратились в алчных фанатиков, требующие поклонения уже себе. В остальном уклад жизни после разделения мира мало чем отличался: скопления семей объединялись в деревни, большие деревни постепенно превращались в города. Каждый регион начинал вводить в разговорный язык свои новые слова, наречия, обороты и определения. За последние десять лет, чтобы понять, что говорят люди из соседнего региона, приходилось у них уточнять, что они имели в виду.
Шум реки он отчётливо уловил уже издалека, но кроме неё, он по-прежнему не слышал ни единого намёка на живую фауну. Локтиан понимал, что сон Гизы не был просто неприятным кошмаром — она знала, что, выйдя из дома, он должен увидеть, что-то, что будет неестественным и подозрительным. Решив сменить тактику передвижения, он стал беззвучно переходить от ствола к стволу дерева, не давая себе остановиться, чтобы слиться с лесным фоном. Шум воды становился всё сильнее, и расстояние до реки сокращалось. И, уже видя издалека бушующую водную тропу, он неожиданно остановился за широким хвойным стволом. Впереди, на другом берегу реки, он заметил движение, и не редкое, а постоянное, словно гигантская змея проползает вдоль реки, и нет ей начала и конца.
Собравшись и приведя дыхание в нормальное состояние, он сделал ещё около двадцати шагов вперёд, скрываясь за деревьями, и дальше стал всматриваться вдаль.
На другом берегу реки, среди стволов деревьев, шла колонна людей, связанных верёвками друг с другом через шею. Ноги и руки пленников тоже были перевязаны обрубками канатов, давая им делать только короткие шажки. Вместе с колонной передвигались люди с рисунками на телах, похожими на рисунки туфов, которые он видел на Всевышних. Сопровождающие были вооружены дубинами, длинными копьями с мечеобразным наконечником, похожим на глефу. У некоторых даже наблюдались плазморезы и лазерные ружья. Это никак не могут быть обычные воры, дикари и торговцы людьми — они очень хорошо вооружены, а наличие рисунков на теле свидетельствует об их причастности к какому-то клану, движению.
— Они ведут их на остров вулкана, пап, — послышался голос сверху.
Локтиан неожиданно выхватил насадку-плазморез и направил вверх, не ожидая кого-либо услышать в это мгновение. Через секунду он опустил ружьё и выдохнул — в трёх метрах над землёй на ветке сидела Амира, зелёные глаза которой отливали цветом топаза на фоне загорелого лица и кудрявых светлых волос, заплетённых в тонкие косы по всей голове.
— Амира, что ты здесь делаешь? — спросил мужчина.
— Пошла за тобой, решила, тебе нужна компания, — ответила девочка. — Хочешь сказать, что я ошиблась?
— Вот именно сейчас, дочь, не знаю. Что ты там говорила? Какой остров? — продолжил Локтиан.
— Остров вулкана. Туда везут людей со всех концов мира, — уверенно сказала Амира.
— Ничего не понимаю. — Вид Локтиана был потерянным. — Какой остров? Откуда ты знаешь про этот остров? И откуда ты знаешь в принципе, что их куда-то везут?
— Видела во сне, — отвечала Амира.
— Это многое объясняет, мамина дочь, — решил разрядить обстановку Локтиан. — Что за сон, рассказывай.
Амира с лёгкостью спрыгнула с дерева и на корточках подползла к отцу, остановившись возле соседнего дерева.
— Мне это приснилось неделю назад, — начала рассказывать сон Амира.
— Я словно птица, папа, поймавшая тёплый воздушный поток, и лечу над облаками. Солнце светит закатным жёлтым светом, согревая моё тело, слева и справа от меня абсолютная свобода и широкий простор, где кроме облаков и небосвода нет ничего. Я чувствую свою лёгкость и как дружелюбный ветер подхватывает мои крылья.
Пролетев ещё пару минут, я начинаю снижаться. Белые облака, словно пушистая земля, обволакивают меня, когда я прохожу через них. Воздух здесь более прохладный, и яркое синее небо под облаками стало серым и тяжёлым. Внизу, подо мной, я вижу гору, будто опустившуюся под землю, словно она раздавила грунт своей огромной массой. Её правильные конусные формы напоминают геометрическую фигуру. Но окончание провалилось вовнутрь, и теперь эта гора больше похожа на вулкан.
Люди внизу, словно муравьи в муравейнике, тянутся колоннами и шеренгами, перемещаясь крохотными чёрными точками. Они стекаются к пирамиде абсолютно со всех сторон света.
Cверху плохо видно, и я спускаюсь ещё ниже. Пролетая над головами людей, я наблюдаю, что большая часть из них закована в верёвки и цепи. Глаза их пусты, и они абсолютно не сопротивляются, не издают ни звука, ни крика, ни слёз. И идут они будто по своей воле, а путы на руках и ногах сделаны для порядка. Колонну людей сопровождают стражники с пустыми чёрными глазами, словно в них и жизни нет. Каждый из них имеет татуировки на теле, точно такие же, как у великанов-охранников. Только у великанов они похожи на отпечаток, родимое пятно. У черноглазых это выглядит искусственным нанесением. Упорядоченной колонной пленных заводят в основание провалившейся горы.
Великаны-охранники стоят на пути каждой из дорог. Они следят даже не за пленными, а за черноглазыми. Я пролетаю выше, пытаюсь долететь до вершины горы и заглянуть в её полость. Когда подлетаю как можно выше, в меня чуть не попадает стрела, пущенная снизу. Я еле успеваю понять, что это, и вижу, откуда произведён выстрел: на верху скалы есть выступ, на котором стоят стрелки, и ещё один высокий мужчина, довольно худой и статный. Он молча, словно силой мысли, раздавал команды стрелкам, и те как один принялись в меня стрелять из арбалетов. Долетевши наконец-таки до вершины, пролетая над самой полостью, в конце концов один из них попадает в моё крыло, и я падаю прямо в горную бездну. По мере того, как я падаю вниз, моё тело словно распадается на миллионы маленьких частиц. Я не успеваю долететь до основания скалы, и сразу просыпаюсь…
Больше этого сна я не видела, но, увидев тех людей в наручах, сразу их вспомнила.
— Кар-кар, — раздался противный и громкий, словно треск дерева в пустой комнате, звук пролетевшей над ними птицы.
Локтиан и Амира посмотрели друг на друга и затем обратили свой взор на колонну людей: на противоположной стороне реки стояли трое черноглазых и смотрели в их сторону.
— Как ты думаешь, — спросила Амира, — нас заметили?
Трое стражников начали бегом приближаться к ним.
— Абсолютно в этом уверен, — сказал Локтиан. — Быстро залезай на дерево.
Амира достала из-за складок накидки короткий метательный нож и резким движением кинула в сторону черноглазых — нож вонзился прямо в глазницу одного из них.
— Думаю, пригожусь, — сказала дочь Локтиану.
Вслед за оставшимися двумя стражами в их сторону ринулись ещё семь черноглазых.
6. Где же они?
Как бы быстро ни бежал Тулар, он не мог догнать колонну с людьми. Чёрная точка на горизонте то мелькала перед ним, то снова удалялась. Организм туфов может испытывать перегрузки, долго не пить и не есть, но он бежал уже второй день под знойным солнцем без отдыха. Ночью, когда температура существенно падала, он продолжал бежать.
К концу второго дня, когда солнце уже скрылось за горизонт и наступил прохладный вечер, он добежал до небольшого поселения, окружённого частоколом из пикообразных камней. Они были чуть выше его ростом и абсолютно правильной треугольной формы, а значит, здесь недалеко, скорее всего, есть карьер, и местные жители, вероятно, занимаются добычей каменных пород, металлов и гранитных плит. У входа в городские ворота на земле валялись два копья и два арбалета. Тулар не мог ничего понять, охрана вряд ли бы бросила своё оружие. Он скинул с головы капюшон, чтобы не закрывать себе периферическое зрение, и вошёл в город. Он и не заметил, как сумерки перешли в ночь.
То, что он увидел дальше, заставило его сжать крепче своё копьё.
Не менее десяти мёртвых туфов лежало на земле. Тела их были сильно покалечены: кто-то был заколот копьями, у кого-то в голове торчал диск от дискомёта, третьи были усыпаны стрелами, кто-то с отрезанной головой, а кого-то доедал огромный волколор (дикий волк размером с бегемота). Такой большой особи он раньше никогда не встречал, обычно они были размером едва с человеческий рост. А с этим хищником явно было что-то не то.
Тулар стоял неподвижно, ожидая, что будет делать волк дальше. Ждать долго не пришлось: из-за его могучей спины подул свежий ветер, донося запах до дикого зверя, и уже через пару секунд волколор прекратил свою трапезу и повёл своим носом в сторону туфа. Свирепая пасть зарычала, а вертикальные зрачки расширились. Тулара и хищника отделяло друг от друга не более пятидесяти метров. Туф стоял неподвижно. А огромный волк только стоял, и уже через пару секунд помчался на одинокого стража, разгоняясь, чтобы схватить его.
Прыжок!
Тулар лёгким движением увернулся в бок, пропуская волколора дальше.
Серый зверь пробежал ещё метров двадцать и довольно быстро развернулся, поднимая плотное облако пыли от огромных лап.
Тулар развернулся, теперь уже выставив вперед своё копьё, не ожидая чудес, что и в этот раз волк позволит ему увернуться от атаки.
Разбежавшись, зверь сделал выпад, и единственное, что успел сделать Тулар, — выставить древко копья поперёк, чтобы волк схватил его пастью. Волк схватил… и тут же перекусил древко надвое. Тулар, не растерявшись, воткнул половину копья с остриём волку в плечо и перекатился подальше от него.
Откинув полы накидки, туф достал из-за пояса стальные кинжалы, готовясь к очередному выпаду и обороне.
Волк был уже совсем близко. Он сделал прыжок, и мышцы Тулара готовы были сделать выпад в сторону.
Свист, свист… свист, свист, свист… свист, свист… свист.
Перед самым приземлением Тулар услышал собачий визг. Поднимаясь на ноги, он обратил внимание, что волк лежит на боку и не встаёт. В голове зверя торчит с десяток тяжёлых болтовых арбалетных стрел, и из-под неё уже вытекала лужа тёмной крови. — Кто здесь? — спросил громко Тулар.
— Мы, друг, — ответил голос из темноты.
— Кто мы? — начинал заводиться Тулар. — Покажитесь, сколько бы вас там ни было.
Из темноты навстречу ему вышли двое мужчин, вроде и разных, но очень похожих друг на друга.
— Чего возмущаешься, друг? — сказал один из них, скидывая арбалет через плечо. — Мы как-никак тебе жизнь спасли. Надо бы спасибо сказать.
— Гар, этот малой вроде как справлялся с этим шакалом… Я думаю, он бы мог его одолеть, — говорил второй.
— А кто теперь знает? Убили-то его мы, — отвечал тот, которого назвали Гар. — Так что это мы молодцы.
Тулар слушал ещё около минуты препирания двух мужчин, потом не выдержал и сказал:
— Вы оба, заткнитесь!
Те прекратили разговор.
— Итак, кто вы?
— Я Гараар, — ответил один. — А это — мой брат Шахаар. Можешь звать нас Гар и Шах. Мы жители этого города, мы охотники. Прошлым вечером мы возвращались с вылазки и заметили, что на входе нет охраны, а пробравшись поближе к стенам, заметили эту тварь, пожирающую наших туфов. Ну и решили ночь и день переждать.
— И чего же вы ждали? — спросил строго туф.
— А пока друг, такой, как ты, не отвлечёт этого волка-переростка, чтобы можно было его как следует нафаршировать стрелами, — ответил Шахаар.
— Хорошая история, — проговорил Тулар, подходя к братьям. — Но недостаточно искренняя! — выпалил он, схватив обоих братьев за шеи, и поднял их в воздух. — Откуда мне знать, что не вы убили этих туфов? — продолжал Тулар. — Где местные жители? Говори! Три секунды, и я раздавлю вам ваши шеи, — выдавливал из себя туф, пытаясь сохранять спокойствие.
— З-зачем нам было т-тебя помогать? — говорил Гараар, пытаясь глотать воздух. — Мы правда местные ж-жители. Мы ре… кх… решили, что, если поможем тебе, ты сможешь помочь нам. Понять… П… произошло.
Тулар посмотрел на братьев и раскрыл ладони. Братья рухнули на землю.
Оба брата были среднего роста, крепкого телосложения, но при этом довольно сухие, без лишней капли жира. Длинные чёрные волосы покрывали их голову, лицо и всё тело, включая руки и ноги. У Гараара волосы были затянуты в косичку, а у Шахаара свободно спадали на плечи. Одеты они были в серые короткие штаны, похожие на бриджи, и свободные накидки с широкими плечами болотного цвета. У Шахаара был большой шрам через правую руку, от плеча и до кисти. Оба обладали чёрными глазами.
— Что здесь произошло? Говорите!
— Мы правда не знаем. Наш город маленький, как сам видишь, почти деревня. Мы саксааки — раньше мы жили в горной долине, от которой теперь осталась одна равнина, на которой мы сейчас и находимся. Мы, как и ты, только сейчас вошли в город. Всё, что я вижу: туфы убиты, а людей нет. Единственный вывод — это не дикари-людоеды, иначе тела туфов бы тоже забрали, в них больше мяса.
— Следовательно, их кто-то похитил или просто увёл, — сказал страж. — У вас водятся в ареале такие огромные волколоры?
— Нет, никогда ничего подобного не видели, — ответили одновременно братья.
— Значит, те, кто забрал людей, привели его с собой, — предположил туф.
— Допустим, но почему ты так решил?
— Да хотя бы потому, что он, или даже они, у них есть. Как минимум у них был тот, кто наведёт панику на людей и сможет создать проблемы для туфов. Я в пути уже несколько дней и бежал за длинной колонной людей, которую вели в цепях в сопровождении стражей с копьями. Я предполагаю, что они прошли и через вашу деревню.
— Так и где же они теперь? — спросил Шахаар.
— Думаю, что спрятать след такого количества людей будет сложно, — сказал Тулар. — Думаю, на другом выходе из города мы найдем чёткую колею.
— Тогда пойдём, — сказал Гараар, — не будем терять время. Заодно возьмем из дома ещё оружие, а то одних арбалетов нам может не хватить.
Пока братья убежали в дом пополнить арсенал, Тулар подошёл к одному из убитых туфов подобрать его стрелковое оружие. Это был перезарядный булоф: короткое ружьё, стреляющее патронами из кварца и тилита. На мёртвом туфе было два патронажа по 20 патронов.
— Эй, друг! — резко выкрикнул один из братьев из темноты. — Ты должен это увидеть! — и убежал в темноту, не дожидаясь туфа.
Тулар закинул за спину булоф, выдернул из лежащего волколора остаток копья и направился в сторону, куда позвал его саксааакец.
Пройдя около ста метров, он увидел братьев, стоящих неподвижно, смотрящих куда-то вверх.
— Что здесь у вас?
Гараар вытянул палец, указывая направление: с крыши трёхэтажного здания вниз головой свисало в длинной чёрной тунике тело, шея которого была перерезана.
— Ваш наместник? — спросил Тулар.
— Наш наместник, — сказала Гараар, не отрывая взгляда от эулита.
7. Уклук
Через час после того, как Мия вышла от Сабахи, они с Астрой уже поднимались на гору Уклук (именно та вершина западного хребта, про которую говорила старая женщина-эулит). Молодая девушка и её совсем юная дочь внешне были очень похожи: обе блондинки с голубыми глазами и с дерзкими личиками. Правда, за время жизни на севере от былого озорства Мии мало что осталось. Суровый климат, холодные зимы, короткое лето и частые стычки совсем не благоприятно сказывались на женском организме, большую часть жизни который прожил в тёплых условиях. Поэтому часто, смотря на дочь, Мия вспоминала свою бойкую юность, которая совсем недавно прошла.
Ветер с лёгким снегом дул прямо в лицо, а снег скрипел под ногами, оставляя на земле следы от ног и гладкий ковёр от саней.
Словно маленькие щенки, резвились и баловались трое псов, которых Астра взяла с собой с разрешения матери. Они были как из детских сказок: один серый, другой чёрный и третий белый. Вожаком из них троих был чёрный — Аиф. Братьев звали Тампор и Эс. Все трое были в три-четыре раза больше Астры, почти доходили по грудь Мии. Но все с нежностью и любовью подсовывали свои морды под маленькие детские ручки, чтобы та их погладила, а они, будто совсем малыши, валились на бок, чтобы им чесали животы.
— Мама, зачем мы идём на гору?
— Мы идём погулять, малышка. Сабаха говорит, что это будет полезно для тебя, твоих снов, да и просто для здоровья.
— А мы вечером вернёмся домой?
— Нет, моя хорошая. Мы взяли палатку, и сегодня ночью будем спать на улице, как настоящие искатели приключений.
— А к нам в палатку будут забегать мыши? — спросила Астра после минутного молчания.
— Мыши? — удивилась Мия. — Зачем нам мыши?
— Ну, если им будет холодно, они могли бы согреться у нас в палатке.
— Ты мой добрый и заботливый ребёнок, — рассмеялась Мия. — Думаю, что наши псы не пропустят ни одну мышку к нам в палатку.
С заходом солнца вечер моментально перерос в непроглядную мглу. Спустя час после заката с неба пушистыми хлопьями посыпался снег, в паре с ночным светилом делая ночь намного ярче. Свет луны отражался от снежного покрова на земле, а также в падающих снежинках в воздухе. Словно кусочки пепла из серебра, кружились они над головой. Собаки то и дело ловили их пастью, выдыхая тёплый пар, который растворялся в морозной ночи. А затем, сделав пару кругов на месте, снова зарывались в снег на ночь.
Мия плотнее укрыла уже спящую дочь шубой, поправив волосы на её голове. Сейчас ребёнок крепко спал, и мама девочки надеялась, что до утра её ребёнка не потревожат кошмары.
Она только что уснула в палатке вместе с мамой, но спустя какие-то минуты уже оказалась снова на улице, у подножья горы, вблизи своей деревни. Оттуда раздавались крики людей, доносился шум битвы и звук лопнувшего от напряжения дерева. Через одно мгновение она оказалась посреди деревенской площади, где наблюдала своих соплеменников, стоящих безвольно в оцепенении, полностью побросавших оружие на землю. Она увидела, как чужие люди с рисунками на телах и полностью чёрными глазами верёвками выволакивали из дома Сабаху. Повернув голову направо, она увидела лицо своего отца, стоявшего также с потерянным пустым взглядом, лишённым всяких эмоций.
— Папа! — крикнула, проснувшись, Астра. — Мама, проснись же, мы нужны папе!
Девочка выпрыгнула из-под шубы, успев только накинуть на ноги унты. Выскочила из палатки и, быстро определив чёрную шерсть под слоем снега, прыгнула псу на спину.
— Аиф, хозяин в беде! Скорее домой! Вай-вай, — скомандовала девочка, и мощный гибрид собаки и волколора, стряхнув шерсть, одним прыжком набрал скорость, сбегая по заснеженной тропинке вниз к деревне.
Мия также, вслед за Астрой, выбралась из палатки.
— Тампор, Эс! Домой! — скомандовала Мия, быстро накинув псам на шею по упряжке, и вскочила на сани. С ней на спине псы бежали бы медленнее, чем нужно, а своими ногами она бы совсем увязла в сугробе, который успел застелить землю за пару часов.
Горячее дыхание Аифа превращалось в пар на зимнем морозе, снег из-под его лап отлетал назад, оставляя редкие следы на глубоком сугробе. Астра держалась маленькими детскими ручками за плотную шерсть, крепко обняв спину пса ногами. Через какие-то двадцать минут Аиф доставил девочку в деревню. Девочка спрыгнула с чёрного пса и, полная страха, направилась к центральной площади.
— Аиф, рядом, — скомандовал ребёнок.
В воздухе пахло гарью и едким дымом. Астра, проходя в глубь деревни, видела, что каждый новый дом находился в более разрушенном состоянии по сравнению с предыдущим. Но никого из людей она пока не находила. Только истоптанный снег на земле. Поломанные дома, поломанные заборы… Дома вождя и Сабахи горят красным пламенем. От них и шёл едкий дым. Деревянная крыша дома эулита уже начала трещать, вот-вот она обвалится. Запах серы такой сильный, что становится тяжело дышать.
Немного впереди на снегу она заметила движение на земле, прямо в тёмной густой луже, разлившейся по снегу. Её детские щёки уже совсем покраснели от мороза, а маленькое сердце забилось так, как никогда ранее. Со стороны фьорда всё сильнее задувал холодный ветер, покусывая пальцы и уши. Подойдя ближе, она словно превратилась в камень: её конечности не могли пошевелиться от страха. Прямо перед собой она увидела изуродованное тело Сабахи, у которой полностью не было ног, словно ей их кто-то вырвал или просто откусил. Старая женщина подняла синие глаза на девочку, протягивая к ней руку.
— Беги, Ас… — только успела сказать эулит, как что-то огромное утащило её назад в тень.
Аиф, стоящий рядом с Астрой, зарычал так, словно это был не гибрид, а настоящий волколор. Его шерсть распушилась, делая его раза в два больше обычного размера. Быстрой и уверенной поступью он встал перед маленькой хозяйкой, заслоняя её своим упругим телом. Словно сама чёрная смерть встала на защиту человека. Уши пса загнулись назад, лапы твёрдо стояли на земле, звериный оскал оголил его хищную пасть. А из темноты с горящим синим светом вышла огромная белая гора. Пар и рёв из огромной пасти полностью лишил Астру возможности пошевелиться, потому что ничего страшнее в жизни она не видела. Лишь только во сне она уже это наблюдала.
Огромная белая смерть, белый гризл, про которого она только слышала в рассказах взрослых, стоял прямо перед ней на четырёх лапах, рыча на неё и её защитника. Его морда была измазана бордовой липкой кровью.
Дуэль рыков продолжалась недолго, и через несколько секунд Аиф и гризл кинулись друг на друга. Чёрный пёс вцепился великану под шею, но из-за плотного меха и толстого слоя жира так и не смог её прокусить. Гризл начал мотать шеей, пытаясь скинуть пса как можно дальше. Но гибрид волколора не думал сдаваться так легко. За эти секунды Астра успела спрятаться за дровяником, присыпанным снегом. Прошла ещё минута борьбы, как белая смерть встала на задние лапы и с высоты четырёх метров свалилась вниз, чтобы придавить пса своей массой. В последний момент Аиф успел отцепиться, но его всё же оглушило хлопком от веса этой туши.
Пока пёс приходил в себя, гризл уже уловил запах Астры и подходил к дровянику. Снова этот запах серы, словно белый гигант его и излучал.
Астра уже чувствовала дрожь земли от его приближения, и едкий запах заполнял всё пространство, не давая вдохнуть свежий воздух. Ещё пара метров, и маленькая девочка станет историей северных земель.
— Тампор, Эс!
Следом последовал свист, и двое псов, подоспевших вместе с Мией, синхронно кинулись на загривок белой смерти. Раздался сокрушительный рёв сразу троих хищников. Пятиметровый медведь попятился назад, пытаясь скинуть с себя волколоров.
— Астра, ты в порядке? — Подбежала Мия к дочери.
Астра лишь могла кивнуть, смотря блестящими испуганными глазами на маму.
— Оставайся здесь! Если я не вернусь, садись на Аифа и прикажи ему бежать в Лут, к ближайшим соседям. Там жил брат твоего папы, Кесар.
— Мама, вернись, пожалуйста, — Астра взяла Мию за руку.
— Я вернусь. — Мия поцеловала дочь в лобик и накинула на неё свою шубу, чтобы та совсем не замёрзла.
Выйдя из-за укрытия Астры, Мия достала длинный меч из-за спины и топорик среднего размера из-за пояса, понимая, что этот бой вполне может стать для неё последним. С таким огромным зверем ей ещё не приходилось сражаться. Но причина выжить у неё была: ей надо было защитить дочку.
Гризл только скинул с себя двоих псов, которые уже отряхнулись от снега и встали по бокам от Мии. Он начал тяжело и громко рычать, раскачиваясь из стороны в сторону, запоминая каждую из будущих жертв.
— Аиф, Астра! — скомандовала она вожаку, и чёрный пес подбежал к девочке, заслонив её своим длинным мощным торсом.
— Тампор, Эс, взять!
И двое псов кинулись по бокам от белой смерти. За доли секунд они закружили вокруг него охотничий ураган. Пока один отвлекал внимание на себя, второй наносил укусы за лапы, пытаясь повредить сухожилия громадины. Гризл неистово злился и пытался передними лапами отмахнуться от гибридов. Когда его внимание совсем отклеклось от Мии, неожиданным и резким прыжком она нанесла удар мечом ему по морде, но только лишь оставила рассечение. Злость и ярость огромного медведя, казалось, достигли своего предела, но Тампор и Эс постоянно менялись ролями, продолжая один отвлекать, второй кусать, потом неожиданно кусать вместе. Очередной отвлекающий круг, и Мия взбежала хищнику на спину, ударив топором прямо по черепу великана.
Но и это его не повалило. Мия уже вспомнила своё обещание дочери запрыгнуть в пасть самой смерти, чтобы резать его оттуда, но тогда это казалось просто аллегорией. Если не получилось сверху, окончательный удар она решила нанести снизу длинным мечом прямо под нижнюю челюсть до самого мозга.
Тампор и Эс не смогли завершить третий круг — гигантский медведь откинул их лапами, словно маленьких детей, и помчался прямо на Мию. От его бега тряслась земля. Мия побежала ему навстречу. Одним глазом было очень тяжело определить реальное расстояние до него, и последние доли секунды она решила довериться интуиции. В последний раз, когда она была под гризлом, она лишилась глаза. Сейчас она могла просто быть раздавленной.
Нырок и резкий замах клинком. Остро заточенный меч с хрустом и тяжестью зашёл в твёрдый череп, покрытый плотной кожей, жиром и сухожилиями.
Медведь словно отключился, он мог только пыхтеть, выдыхая из пасти остатки жизненных сил. Через секунду тяжеленная туша начала наваливаться на Мию, готовая её раздавить. Девушка не могла даже пытаться её держать, настолько она была тяжёлой.
С рыком и на всей скорости Аиф прыгнул сбоку на голову гризла, вцепившись клыками в морду медведя. Силой инерции пёс завалил белую смерть на бок, отводя от Мии перспективу быть раздавленной. С глухим грохотом туша гризла повалилась на землю, и когда снег осел, тот уже не подавал признаков жизни.
— Хороший пёс, молодец. Гуляй, — похвалила Мия Аифа и направилась к дровянику, за которым пряталась Астра. — Я здесь. Мама обещала вернуться, и я вернулась. — Мия обняла Астру и крепко прижала к себе, плача и обнимая дочь. Напряжение было чрезмерным, и сил сдерживать эмоции больше не было.
— Мама, там… Сабаха, она умирает, — показала девочка пальцем в дальний тёмный угол.
Подходя поближе к месту, которое указала Астра, Мия обратила внимание на весь тот хаос и развалины, которые остались от их деревни. Дома и здания стояли разрушенные, какие-то догорали, и лишь опалённые деревяшки оставались на их местах. Нигде не было ни одного человека.
Приблизившись к луже крови, в которой лежала мёртвый эулит, Мия нагнулась, чтобы поднять тело и предать его огню (она не могла оставить тело уважаемой женщины на съедение хищникам). Только девушка дотронулась до Сабахи, как та вздрогнула и произнесла:
— Их… увели… всех увели.
— Куда? — спросила Мия. — Кто увёл, Сабаха? Сабаха, пожалуйста, это Мия. Кто и куда увёл наших людей?
— Увели… одержимые… эулитам…
Это были последние слова старой женщины. Лёжа в своей крови на руках Мии, она навсегда закрыла свои синие глаза. Эулиты уходят. Люди остаются.
— Мама, Аиф что-то унюхал, — сказала девочка, показывая на пса.
Мама с дочкой подошли к месту, где носом по сугробу водил чёрный пёс. Это были следы. Много следов. Следы большого количества людей, ведущие из их деревни на юг.
— Астра, давай найдём твою одежду. Нам надо идти. Я отведу тебя в Лут, а сама пойду выручать папу и наших людей, — сказала Мия.
— Я не хочу в Лут, мама. Я пойду с тобой. Я поеду верхом на Аифе. Не оставляй меня, мама. Ты обещала.
— Это правда, обещала, — сказала Мия. — Аиф, Астра! — приказала девушка чёрному псу, и тот своей огромной головой, словно маленький щенок, уперся в Астру.
Он будет её защищать, чего бы это ему ни стоило. Как и Тампор с Эсем готовы будут защищать своего лидера и маленькую хозяйку.
8. Кажется, я знаю…
По мягкой лесной земле, усеянной хвойными иголками и шишками, часто пробегали травоядные звери, хищники, выслеживающие свою добычу, и человек, который охотился как на травоядных, так и на хищников. Но сегодня эта земля стала свидетелем, как сам человек стал жертвой и добычей другого человека. Как один по праву сильного поймал более сотни слабых, невинных жертв, и Локтиан с Амирой рискуют попасть в их число.
Первых двоих добежавших до резчика он поразил парой точных ударов. Они были вооружены короткими копьями с длинным широким пикообразным наконечником. Лезвие имело четыре грани в форме вытянутой пирамиды, и при ранении оставляло глубокую рану, которая в дальнейшем не могла затянуться, и раненый в итоге истекал кровью. Лица и тела черноглазых имели серый оттенок, словно тонкая ткань или бумага, которую использовали эулиты в своих библиотеках. На телах их были чёрные рисунки, больше похожие на какой-то текст или переплетения символов. Что-то подобное он видел ранее на телах туфов, но здесь это всё же больше напоминало ему символы, текст которых он не мог прочитать.
— Что с их глазами? — спросил он Амиру. — Ты не видела это в своём сне?
— В них нет жизни, папа. Их воля подавлена, а вся энергия их тел идёт откуда-то извне. Огромное скопление жизненной энергии было в том вулкане, который я видела, скорее всего, он их и питает.
— Тогда простые ранения не способны их остановить?
В это время к ним подбегала другая партия черноглазых. Уже с семерыми ему было трудно справиться только с помощью копья, и он снял с ноги короткий плазморез. Выждав подходящий момент, когда нападающим оставалось миновать всего пару метров, но они выстроились в нужный ряд, Локтиан одним выстрелом разрезал их напополам лучом красного цвета.
За это время колонна пленников на противоположном берегу реки уже прошла мимо них, и больше никто из черноглазых не бежал в их сторону.
— Надо возвращаться домой, рассказать всё, что мы видели, маме, — сказал Локтиан. — Я думаю, она должна знать, что здесь только что было.
— И про мой сон?
— Про твой сон тем более, и желательно во всех деталях.
— Хорошо. Побежали, — согласилась Амира и, не дождавшись ответа Локтиана, ринулась в сторону дома.
Бежать вверх по склону было намного сложнее, чем с него, и сердце до сих пор учащённо билось, пережив атаку черноглазых. Кто это мог быть, Амира не до конца понимала, она лишь видела похожих людей в своём сне.
Уже через десять минут бега дыхание стало тяжёлым, пот заливал их лица вместе с насекомыми, которые летели в глаза и попадали в рот. Пробежав около часа, они вышли из лесополосы, которая сменилась каменистыми холмами, за которыми лежал берег моря. Когда миновали пару плоскогорий, стал виден последний холм перед берегом, на котором располагался их дом.
Хотя их цель была уже в поле зрения, оставшееся расстояние, казалось, сокращалось очень медленно, словно они бежали в каком-то кошмарном сне, а цель всё отдалялась. В конце концов, поднимаясь на свой холм, оба, запыхавшиеся и уставшие, они стали свидетелями того, как Гиза, сидя верхом на теле огромного шерстистого кабана, держала древко толстого копья, которое они только что видели в руках черноглазых, под передней лапой, в области сердца. Гигантский кабан, каких давно не встречал Локтиан и тем более Амира, лежал на боку, в судорогах подёргивая лапами, и из пасти его выпал, словно огромный лопух, чёрный язык.
Локоны Гизы были растрёпаны, лицо блестело от капель пота и было грязным от пыли. Вокруг них была вытоптана земля, рядом растущие ветки деревьев и кусты были сломаны. Осмотревшись внимательнее, Локтиан и Амира увидели трупы черноглазых с глубокими рассечениями на телах. Их было не менее дюжины. Их серая кожа с рисунками и лицами, лишёнными отличия, ничем не отличались от тех, которых они видели ранее в лесу. В голове одного из них торчал остро заточенный серп.
— Что здесь произошло? — спросил Локтиан.
— Если честно, у меня не было времени в этом разбираться, — сказала Гиза, спрыгивая с исполинского размера свина. — Кроме очевидных вещей, что, когда я спала, пришли эти нелюди, и сразу вслед за ними примчалась эта тварь. Здоровая дрянь. У нас в ареале ранее не было таких больших хроков.
На вид это была дикая свинья с двумя парами глаз и четырьмя бивнями, по два мощных клыка с каждой стороны пасти. Плотная чёрно-коричневая шерсть была очень жёсткой. На коже Гизы остались кровавые натёртости от контакта с ней. В длину он был не менее шести метров.
— Ты знаешь, а у нас только что была подобная встреча. — И Локтиан с Амирой рассказали в деталях всё, что они увидели у реки: о строе людей, связанных и шедших под конвоем черноглазых, о небольшом бое с ними, а также о сне Амиры.
Выслушав рассказ, Гиза не сразу нашла что сказать. Она подошла к черноглазому с серпом в голове, вытащила его с усилием и вытерла о платье. Покрутив лезвие в руках, она с криком ярости со всего размаха швырнула его ещё раз в голову черноглазого.
— Эулиты! — нервно произнесла Гиза. — Программа «ЭсЗей» позволяла с помощью сбора энергии живых организмов накапливать энергию в кристалле ЗиАр. Доноры энергии становятся пустыми сосудами, в то время как сами их жизненные силы дают возможность управлять всеми биологическими объектами, подавлять их волю и разум, а также трансформировать живую ткань по форме и структуре. Этот кабан — явно продукт вмешательства в живую ткань этого существа. Я знала, что большая часть из эулитов — верные слуги до поры, пока на них есть мера влияния. Оказавшись на планете самыми сведущими представителями, они начали игру в богов. А отряд, с которым столкнулись вы и я, это пустой сосуд, в который была заложена программа похищения и уничтожения в случае необходимости. Они уже были лишены разума и жизненной силы. Поэтому мы просто уничтожили плоть физически.
— А для чего существовала такая программа? — спросил Локтиан.
— Если ты забыл видение моего отца на людей, я напомню, что люди для него не более чем микроорганизм, который должен выполнять функцию, которую ему назначат. И в тот момент, когда бы понадобилась дополнительная энергия для модернизации планеты, её бы получили через кристалл ЗиАр.
Все надолго замолчали. Амира, при том, что была ещё ребёнком, прекрасно поняла всё то, о чём рассказала мать. Тем более они всё это видела своими глазами.
— Красавица, — строго обратилась Гиза к дочери, — что до твоего сна… Не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать? Что-то, о чём мне следовало бы знать?
— Пожалуй, нет, — сказала Амира, помотав головой.
— Ну хорошо. Но мы ещё обязательно вернёмся к этому разговору.
— Так что мы можем сделать? — спросил Локтиан.
— Хочешь ты этого или нет, но нам надо их остановить. И ты мне в этом поможешь, — сказала Гиза, снова вытаскивая серп из головы черноглазого. — А хорошая штука, у нас где-то был ещё один.
— Но куда нам идти? Даже если ты знала, где находился этот кристалл раньше, после разделения мира всё могло сдвинуться.
— Вполне вероятно, но, думаю, что мы сможем найти след, куда увели тех людей в лесу. Ты, красавица, пойдёшь с нами. Приснился сон один раз, приснится и второй.
— Куда в итоге нам надо попасть? — спросил Локтиан.
— Домой, — ответила Гиза. — Прямо в Логос.
9. Бог — это я
Высокий худой эулит с чёрной татуировкой на глазах, в чёрной тунике и с седой бородой стоял на вершине балкона, внизу под ним простирались лавовые поля. Лава сформировала эту поверхность, вырываясь из трещин земли во время великого разделения. Среди неё были протоптаны сотни дорог, по которым, словно маленькие муравьи, передвигались люди. Дороги эти были проложены горронами, которых привели сюда туфы, оставшиеся на службе у эулитов.
— Мудрейший, позволите? Сегодня прибыла очередная партия из тысячи трёхсот человек. Как прикажете их распределить? — произнёс со спины вошедший посланник.
Эулит в чёрной тунике повернулся. Это был Эфрей, ранее состоявший на службе в обсерватории Логоса. Перед ним стоял эулит Атик младшего ранга в голубых одеждах.
— Атик, тысяча триста? Я бы пожелал, чтобы каждый день прибывало не менее двух тысяч. Отправь тысячу на дегенерацию, а триста под новых фаленов. Нам надо увеличить пехоту, чтобы собирать больше доноров. Кстати, обсудите с инженерами, сколько людей нам надо для трансформации одного горрона.
— Горрона, мудрейший? Но куда их трансформировать, они и так огромные?
— А их не надо делать больше, наоборот, их надо сделать меньше, но быстрее, поворотливее и проворнее с сохранением их силы.
— Хорошо, мудрейший, мы займёмся этим.
— И, кстати, о горронах. Соберите трансформатор энергии для одной особи. Мы ещё ни разу не выкачивали из них жизненный потенциал, а у них его должно быть много.
— Сделаем, мудрейший. Но позвольте заметить: после разделения горронов осталось очень мало, и очень расточительно пускать в расход даже одного.
— Ты переживаешь о тупых, безмозглых исполинах? А мне кажется, что Всевышние, оставив нас среди этих бесполезных созданий, людей, доверили все полномочия действовать по нашему усмотрению. Или тебе приятнее думать, что нас предали? Что нас осознанно принизили? За всю нашу преданность? За любовь и поддержание порядка?
Эулит отвернулся и выдержал минуту молчания:
— Я исправно делал свою работу. Но нас оставили с этими паразитами, которые только умеют, что жрать, гадить и размножаться. Пусть так, я принимаю волю Всевышнего. Но я установлю полный контроль над людьми и обеспечу превосходство над ними для следующих поколений эулитов. Теперь Бог — это я.
— Ваша воля, мудрейший. Будет сделано.
Младший эулит развернулся к выходу с балкона и вошёл внутрь коридора, ведущего к лифтовой шахте.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.