Бесплатный фрагмент - Первая любовь Татьяны

Что наша жизнь? Лишь краткий миг.

Как новой жизни первый вскрик.

Что наша жизнь? Лишь яркий блик.

Обид и горестей вердикт.

Что наша жизнь? Как первый вдох.

И как итог — последний выдох.

Но нет ценнее ничего, чем мир,

Где был ты жив и не был.

Мордасова Т.

---

1. Первая любовь

Мне семь лет. Я пишу однокласснику свое первое письмо: «Дорогой Андрюша! Мне приснился сон. Ты спас меня от большой черной злой собаки. Спасибо тебе от всей души. Давай с тобой дружить».

Прихожу в школу, Андрей сидит за партой. Мы киваем друг другу при встрече. Отдаю письмо и быстро выхожу из класса. Переживаю: «А вдруг он не захочет со мной дружить?»

Школа оживает. Становится шумно. Я стою возле окна, лицо горит, чувствую прилив крови к щекам, краснею, наверное, до пунцового оттенка. Как всегда…

Вдруг слышу хохот, который раздается из моего класса, и нехорошее предчувствие охватывает меня целиком. Тут же взрослые нахальные девицы окружают меня плотным кольцом и тычут пальцами:

— Вот она, смотрите, смотрите. Губа не дура. Самого лучшего заприметила.

Мое письмо читают вслух.

Я закрываю лицо руками и убегаю прочь из школы. Долго бегу. Прячусь в беседке в заброшенном палисаднике. Первый гром. Я рыдаю и причитаю. Дождь помогает, барабанит по крыше беседки:

— У-у-у-у. Как же дальше мне жить?

Меня никто не услышит, мои слезы никто не увидит — они смыты первым весенним обильным дождем.

Лежу с температурой. Кашель, горло простужено, уши болят, глаза слезятся. Мама возится с лекарствами. В голове прокручивается один и тот же эпизод: девчонки, тычущие в меня пальцами, и мятое письмо, которое передают из рук в руки. Я спрашиваю себя: «Как теперь смотреть всем в глаза?»

И снова проваливаюсь в бездну. Мне безразличен этот мир. Я слышу странные голоса. Мне сладко думать о смерти. Представляю себя в гробу. Руки складываю на груди. Родители плачут, одноклассники плачут. Жалею себя несчастную.

И вдруг ловлю себя на мысли: «А ведь я и вправду когда-нибудь умру. Пусть не сегодня и даже не завтра. Когда-нибудь…»

Я подскакиваю, осознавая, что смертна, как и все, обхватываю голову руками и кричу:

— Мы все когда-нибудь умрем? Все? И я совсем умру? О-о-о!.. Рано или поздно, но это случится, это произойдет. Я умру?!

Пот струится по спине, руки становятся липкими, голова кружится, и особенные звуки «мм-м-мм-м» раздаются в голове, напоминают струнный гортанный инструмент… Я пытаюсь вспомнить, как он называется… Живот сводит от боли, меня тошнит.

Много лет спустя, в тридцать лет, я вспомню именно этот момент из своей жизни и переживу его снова. Тогда к нам в спецшколу (для детей с девиантным поведением), где я работала, приедут якутские педагоги, и один из них, шаман, будет играть на магическом инструменте — его называют варганом. И я потеряюсь во времени и пространстве и полечу над землей…

Голова моя закружится, я увижу себя со стороны: маленькую девочку, мечтавшую о любви в семь лет, весенний дождь, первый гром, мятое письмо в мусорной корзине. Чувства снова нахлынут, как волны: смотреть на любимого с обожанием, ревновать, запоминать улыбки, привычки, шутки. Любить тайно и безответно и быть при этом счастливой.

Взрослые думают о том, что мы совсем дети в возрасте семи лет. Думаем по-детски. Мечтаем по-детски. Любим по-детски.

Но я была взрослой не по годам. Эмоциональные перегрузки были настоящими. Страдала как взрослая. Мечтала о близости духовной и физической — как взрослая.

После того выступления молодой коллега-шаман поймал меня за рукав и заговорил со мной. Он как будто почувствовал мое состояние и сказал, что я единственная в зале смогла его услышать и что мне нужно этому учиться серьезно.

Я не отрываясь смотрела в черные глаза, и меня пробирал озноб: он говорил странные вещи, его слова меня удивляли, но я почему-то понимала его, верила ему. Как будто мне было не тридцать лет от роду, а все девяносто пять. Мне казалось, что я открыла для себя что-то важное.

Шаман сказал, что такие люди, как я, наделены крепким стержнем, особой силой жизни, что для меня смерть — это продолжение жизни, что я могу иметь связь между мирами…

Я обняла мужчину и ответила просто:

— Спасибо вам. Буду помнить о вас. Теперь варган — мой любимый и волшебный музыкальный инструмент.

Я улыбалась.

Мне снова семь лет. Просыпаюсь утром. Хороший сон. Я летала и не падала во сне. Ощущение полета сохранилось в моем теле на мгновение. Разговариваю вслух:

— Нет, я буду жить долго. Я очень хочу жить. Я больше не буду думать о смерти. Жить. Жить. Жить. Из-за какого-то мальчишки умирать? Больше никто и никогда не узнает о моей любви. Я буду гордой, неприступной как скала. Никогда не выйду замуж.

И мне становится так хорошо от этих мыслей, что я готова встать и бежать в школу. Из жертвы превращаюсь в героиню и начинаю придумывать новые правила игры.

Мне девятнадцать лет. Я все еще люблю его. Андрюша. Андрей. Андрюшка. Андреюшка. Анри.

Он пришел со мной попрощаться. До этого было поступление в сельхозинститут, полгода учебы. Потом армия.

— Расскажи о том, как ты съездил к Тамаре Борисовне? (Это учительница, которая приезжала к нам в село преподавать математику из Подольска.)

— Отлично. Она хорошо меня встретила. После армии я отдохнул замечательно.

— В Останкино был?

— Да. Москва — это чудо. Кстати, спасибо за письма. Они здорово согревали мне душу.

— У меня тоже все хорошо. Видишь, занялась побелкой.

— Пойдем в кино.

— Может, позже. Например, вечером?

— Не-е. Вечером у меня встреча.

— Понятно. Мне не надо долго объяснять. Она красивая?

— Да. Но ты самая, самая…

— Спасибо. Мы встретимся через десять лет.

— Почему?

— Ты передружишь с сотней девушек, а потом вернешься ко мне.

— Договорились.

Мы встретимся с ним и поговорим по душам не через десять лет, а через лет этак восемнадцать.

В тот день мы болтали долго. Я стояла на столе и махала белильной щеткой по потолку, а он поглядывал на часы, боясь опоздать на свидание с очередной девушкой, которая надоест ему через неделю, а может быть, и раньше. Я была смущена, расстроена, но виду не подавала. Мне хотелось остаться одной и вдоволь поплакать. Или наораться от души. Я уговаривала себя про себя: «Только бы не заорать сейчас, только бы не впасть в истерику. Уйди, изверг. Это выше моих сил — видеть и слышать тебя, знать, что ты никогда не полюбишь меня. Запомнить его голубые глаза. Высокий лоб. Кепку на самой макушке».

До сих пор мне нравятся голубые глаза.

Он ушел. Я тут же забилась в побеленный угол и начала выть и причитать. После таких сеансов «психотерапии» мне становилось легче. Мысленно я благодарила Андрея.

Он щадил меня. Он был честен со мной. Кроме дружбы одноклассника ничего предложить не мог. Однажды он печально сказал:

— С такими, как ты, долго не дружат. На таких, как ты, Таня, сразу женятся.

Я ответила:

— Конечно, я собираюсь замуж. Не так скоро. Не переживай.

Знал ли он тогда, что я любила его больше жизни?

Студенчество. Первый курс. «Червонный» король. Андрюша всегда был королем. В карманах у него лежали маленькие шоколадки. Он дарил их при встрече. Он дарил их при расставании. Видя меня и моих знакомых на перроне, с шиком довозил нас на такси до общежития. Сидя в машине, он без стеснения разглядывал всех моих подруг, задавал им вопросы, при этом успевал заглядывать мне в глаза и слышать довольный щебет девчонок. Мои сокурсницы обожали его.

Я задыхалась, сидя в такси. Голова кружилась. Его голубые глаза были рядом. Я мысленно прикасалась к его светлым волосам, целовала голубые глаза. Моим фантазиям не было предела.

Про себя я называла его на французский манер «Анри». Он был так притягателен. Десять минут пробегали быстро, и мне не хотелось выходить из такси. Сердце мое разрывалось на куски, но спать я ложилась счастливая. Долго перебирала подробности беседы, шуток, вспоминала выражение лица, аромат его одеколона и чувствовала запах волос и рук.

Встречи были редкими. На свадьбе одноклассников мы как-то встретились вновь. Долго болтали, рассказывая подробности из жизни. И снова я смотрела на него влюбленными глазами. Он давно меня не видел. Из серой мышки я превратилась… ну, не в лебедя, конечно, а в этакую розовенькую крыску, может быть. Я много говорила, много смеялась, много танцевала (тогда был в моде рок-н-ролл). В общем, старалась привлечь к себе внимание как могла.

Мы все разместились в одной комнате. Во второй были новобрачные. Укладывались «штабелями» как могли. В итоге я оказалась на полу и почти замерзала.

Андрей приметил мою подругу. Она его атаковала, забравшись к нему под одеяло. Они смеялись, ворковали.

Я сама выбрала одиночество и гордилась собой. Притворившись спящей, долго слушала хихиканья, и разговаривала, как всегда, сама с собой, рассуждала про себя, что это и есть жизнь во всех ее проявлениях. Сколько пинков судьбы мне придется выдержать? Полюблю ли снова, буду ли любимой? Я задавала себе много вопросов и не находила на них ответов. Я мечтала о том, что, освободившись наконец-то от этой сердечной раны, обрету когда-то свободу и счастье для своей измученной души.

Увы, мои беды и страдания только начинались. Меня любили те, кого не любила я, и я влюблялась в тех, которые не любили меня.

В девятнадцать лет я снова почему-то влюблюсь безответно. Любви — безбрежный океан! Отдать ее было некому.

Одну встречу с Андреем я увидела во сне. Сон был вещим. Видеть сны без символов означало, что приоткрыть занавес будущего проще простого. Как будто душа моя пробежалась по местам, где было суждено встретить бывшего возлюбленного. Я проснулась в ожидании великого случая. Выстроила цепочку событий.

Сначала вокзал. Я стою возле газетного киоска внутри здания вокзала. Вот подходит неопрятный дедушка, просит денег на билетик, я вынимаю мелочь из кошелька и высыпаю ему в обе руки, он сложил их горстью. Руки его подрагивают, и он боится просыпать мелочь.

Объявляют прибытие моего поезда. На этом поезде едет Андрей и его молодая жена. Их поезд прибывает, а я должна уехать на нем в военный городок, где тогда жила. Я спускаюсь по лестнице, смотрю на ступеньки. Впереди открывается дверь, я непроизвольно смотрю на нее, поднимая голову, и (о небо!) встречаюсь глазами с ним, с одноклассником Андрюшей, мечтой всей моей жизни. Мы приветствуем друг друга, и потом Андрей представляет меня своей жене. Я тороплюсь, мы скомканно прощаемся, бегу на поезд, едва не опаздывая на него.

Итак, я специально приезжаю на вокзал. Стою у газетного киоска. Ищу глазами дедушку, я приготовила ему мелочь. Вот он. Идет ко мне. Он не успевает ничего сказать, я высыпаю ему мелочь, складывая его руки в горсть, — он ошарашен. Меня всю знобит. Я смотрю на циферблат часов, в сотый раз прокручиваю сон и жду прибытия поезда. Поезд прибывает. Я как во сне иду по лестнице. Твержу себе: «Сейчас, сейчас. Откроется дверь, и войдет он». Дверь открывается. Я уже почти без чувств. Вот он. Андрей нисколько не изменился. Все такой же красивый, веселый и довольный жизнью. Женился он тогда в первый раз? Не знаю. Девочка-женщина крепко держит его за руку. Сон сбылся с точностью до мелочей.

И еще одну встречу помню. Тоже на вокзале. Я с дочей Анечкой (ей три года) еду домой. Аню держу на руках и несу сумку. Сумка большая и тяжелая. Андрей стоит возле столика и пьет пиво. Я его увидела, он тоже. Но мы не кивнули друг другу. Не поздоровались. Я подошла к нему позже, разговор не клеился. Андрей был подавлен и смущен.

Мне так хотелось расспросить его, но я не стала навязывать общение и пошла восвояси. Анечка спросила:

— Кто этот дядя?

Я в сердцах ответила ей:

— Одноклассник.

Как будто она понимала значение этого слова.

Тот самый одноклассник, который спас меня во сне от черной злой собаки, и тот самый одноклассник, который посмеялся над моим детским письмом.

Я вспомнила слова нашего последнего разговора: «Ты передружишь с сотней девушек, а потом вернешься ко мне». — «Договорились».

Годы спустя мой муж Сережа случайно, на рыбалке, познакомится с Андреем. Привезет его к нам домой, мы наконец-то поговорим по душам и вспомним прошлое с улыбкой.

Мы обменяемся номерами телефонов, иногда будем звонить друг другу, иногда встречаться как одноклассники.

Нет больше боли…

Однобокая платоническая любовь проходит. И прошлое остается в прошлом навсегда.

Есть еще одна история, связанная с Андреем. Еще одна повесть о неразделенной любви.

Нам было суждено увидеть трагедию собственными глазами. И это как знак судьбы, символ безответной любви…

Как ни странно, но мы были все вместе при этом событии: я, Андрей, мой муж, наш сынок Кирилл, соседский мальчишка, Ангелина — доча Андрея (ей было тогда три годика, белокурый ангел во плоти).

2. День трагедий