Бесплатный фрагмент - Первая любовь

Первая любовь

Часть 1-я

Да простит меня муж, речь пойдёт не о нём.

У каждого из нас была первая любовь: чистая, светлая, наивная и смешная. У кого-то она перерастает в долгую, осознанную любовь, а у кого-то она умирает, едва зародившись. Моя первая любовь осталась в моей душе светлой страничкой юности.

Училась я в девятом классе. Мне понравился мальчик, который был на год старше меня и учился в другой школе. Он был новеньким в своём классе, и поэтому привлёк моё внимание. Когда он шёл навстречу, я готова была провалиться сквозь землю, спрятаться куда угодно, лишь бы он меня не заметил. Это было не взаимное влечение. Я воображала себе наши встречи, фантазировала. Рассказала о своём чувстве своей лучшей подруге. Но, как говорила моя бабушка: «Не думай с подружкой, а думай с подушкой». Из уст в уши моё признание дошло до мальчика Саши. Я это сразу почувствовала. До этого он не обращал на меня никакого внимания. А теперь, при встрече, старался оценить меня взглядом.

Во время занятий хореографического кружка в Доме Культуры, где я занималась, через окно танцевального зала я заметила группу ребят, подглядывающих за нами. Среди них был и Саша. Я танцевала с особенной отдачей, стараясь понравиться ему. И видно получилось. При выходе из ДК он ждал меня у двери:

— Привет, — сказал он, — тебя можно проводить?

У меня бешено заколотилось сердце. Но я ответила, что живу рядом и в провожатых не нуждаюсь.

— А на свидание придёшь? Скажи когда и где?

Конечно, мне хотелось пойти к нему на свидание. На своё первое в жизни свидание! О котором так мечталось. Но мой язык предательски съязвил:

— После дождичка в четверг на кладбище!

— А придёшь? — взял меня на «понт» Саша.

— Конечно, нет! — продолжала язвить я.

— Забоялась? — продолжал он брать меня на «слабо».

— Я вообще ничего не боюсь, — с напускной бравадой продолжала я свою игру:

— Завтра в семь в балке возле колодца! — отчеканила я, мало соображая, что молотит мой язык.

Какая балка? Какой колодец? Их два по дороге на Лобовку. Наш посёлок делится на две части: старая его часть — Лобовка, где только частный сектор и новая часть — Стройплощадка, где много 2-х, 4-х и 5-ти этажных домов. Я жила в новой его части. Здесь была вся инфраструктура: больница, рынок, магазины, школы, ДК и т. д. Есть между двумя частями посёлка автомобильная дорога, но пешком люди привыкли ходить через балку.

На следующий день в субботу я целый день смотрелась на себя в зеркало. То я нравилась себе, то не нравилась. Потом оказалось, что мне совсем нечего надеть.

Заканчивался апрель. Денёчки стояли тёплые, но к вечеру становилось прохладно. Хотелось пойти в платье. Подержав кофточку в руках, оставила её у порога. И на крыльях любви я понеслась в балку.

С ума надо было сойти, чтобы назначить свидание в тёмном лесу! Стою я внизу балки у колодца, а никто ко мне на встречу не пришёл. Через полчаса, поняв ситуацию, мне стало обидно и даже стыдно. Я в белом платье, стою, как ненормальная! Жгло внутри. Так жестоко меня ещё никто не обманывал. Захотелось плакать. Готова была скорее убежать отсюда. Когда, в мою сторону с дорожки ринулась мужская особь. Я сделала несколько шагов навстречу, надеясь, что это Саша. Но, тут же, как ошпаренная, дёрнулась назад.

— Постой, красавица! Не меня ждёшь? — хмельным голосом пробасила особь.

На мою удачу, с Лобовки на Стройку по дороге через балку шла парочка влюблённых, которые часто останавливались для длительных поцелуев. Я прилепилась к ним вплотную. С половины дороги к выходу из балки мои пятки засверкали, будто я сдавала кросс.

Обида затаилась в сердце. Как он мог? Зачем тогда просил о встрече? Как можно смеяться над чужим чувством?! Ночью огнём горели щёки. Сердце стучало так, что я боялась, что его стук услышит моя бабушка, которая спала со мной в одной спальне. Слёзы скатывались на подушку.

В воскресенье следующего дня мне не хотелось выходить из дома. Родители послали за хлебом. У магазинов мне перегородил дорогу Саша. Я, не поднимая головы, увернулась от его рук, чтобы уйти прочь.

— Я тебя целых два часа прождал! Почему ты не пришла? — обиженно сказал он.

— Времени не было, — грубо сказала я, не веря его словам.

— Я, честное слово, ждал у колодца, как ты и сказала, — поймав мою руку, твердил Саша.

Я заглянула в его глаза. Они говорили правду. Оказывается, он ждал меня у первого колодца, который был ближе к моему дому, что естественно.

— Сегодня придёшь?

— Нет! — хотя хотела сказать: «Да!», — к экзаменам нужно готовиться.

— А завтра? — сложив ладони перед грудью, умолял Саша.

Я так боялась, что он больше не будет меня уговаривать и поспешила сказать:

— Приду.

— Опять у колодца?

Вопрос застал меня врасплох. Я вспомнила, как сверкали мои пятки.

— На поляне, сразу внизу, по дороге на совхоз, — зачем я опять назначила свидание в балке? Сама не знала. Но это место было гораздо ближе к моему дому.

Наши «двух-этажки», почти вплотную, стоят возле дубовой балки. После школы в понедельник я была в приподнятом настроении и готовилась ко второй попытке попасть на свидание. Распустила волосы. Одела то же белое платье. И в сумерках спустилась к назначенному месту. Там меня никто не ждал.

Может быть, он опять не понял где это место, ведь он не местный. Я, с упорством осла, осталась ждать. Взошла луна и осветила поляну. А я всё стою, как вкопанная. Не знаю, сколько прошло времени. Мне показалось, что целая вечность. И, наконец, блеснула белая рубашка. Я не знала, мне радоваться или обижаться.

Фигура приближалась, и по походке я определила, что это не Саша. Но он шёл прямиком ко мне.

Остальное, что случилось, нужно было снять на видео и показывать в передаче «Смотреть всем». Что на меня нашло, не знаю. Сработал инстинкт самосохранения, подавляющий страх. Я стала исполнять танец «Ведьмочки», что из кинофильма «Вий», импровизируя на ходу. С ужимками, прыжками и вращениями. Вживаясь в образ, для большего сходства, дополняла характер своей героини дикими воплями и завываниями.

«Белая рубашка» сначала упала, пятясь назад, на «пятую точку». Потом рванулась вперёд. Огибая меня дугой, он помчался, почему-то, не обратно, а в ту сторону, куда шёл. Несколько раз падал, вставал и снова бежал, оглядываясь на меня.

Только, когда он скрылся среди деревьев, я бросилась в сторону своего дама. Было так страшно, что моё тело покрылось «мурашками». Мои пятки сверкали гораздо быстрее прошлого раза.

Прибежала домой. Глаза «по пять копеек», руки трясутся, ноги подкашиваются, сердце выпрыгивает из груди. Чтобы моего вида не испугалась мама, я шмыгнула к себе в спальню, разделась и, с книгой легла на кровать. Страницы шелестели от дрожи в руках.

И тут я разразилась гомерическим смехом, вспоминая, как тот парень меня испугался.

— Ты чего? — удивлённо спросила моя бабушка.

Наши кровати были рядом.

— Книжка смешная, — закатываясь от смеха, сказала я.

Выключила свет. Мысли, каруселью понеслись в моей голове. Что это было? Злой рок? Издевательство? Как оценить такой поступок? Как он мог?! Я, конечно, хотела с ним встретиться, чтобы выяснить причину его отсутствия, но это было ниже моего достоинства. Такое пережить ещё раз мне не хотелось.

В школе я даже подруге об этом не рассказала. Было стыдно. Вечером я увидела знакомый силуэт через своё окно. Потом Саша исчез. Я пожалела, что не вышла к нему. Через несколько минут он явился с моей подругой. Валюшка постучалась и попросила меня выйти на улицу. Я сказала родителям, что постою возле дома.

— Ну, разбирайтесь сами, — сказала Валя и ушла восвояси.

Саша сразу стал извиняться, просить прощения и оправдываться. Оказывается, его бабушке стало плохо. Он вызвал «скорую» и поехал с ней в больницу. В посёлок он приехал из Одессы. Я не знаю точно причины — почему, но там осталась его мама, (она вышла второй раз замуж) и его младшая сестра. Потому, что бабушка болела, Саша остался у неё жить, чтобы помогать. По этой же причине приехал из Донецка и его младший двоюродный брат Юра. Теперь они жили втроём в частном бабушкином доме.

Так, вот этого двоюродного брата Саша послал ко мне в балку, чтобы предупредить меня. И, какое же было удивление брата, увидевшего тот спектакль в моём исполнении.

Мы оба прыснули от смеха. Я, от своего визжания, даже присела. Неловко теперь было перед его братом.

— Ну, ты артистка! — выдавливая из себя слова, сквозь смех, говорил мой кавалер:

— Он, как пришёл домой, сразу штаны поменял, — смешил меня Саша.

Оказывается Юра, по дороге к своему дому, ещё и в речку свалился, что протекала внизу балки.

Душа оттаяла. Теперь, мы не рисковали и встречались исключительно возле моего дома у заветной лавочки.

Часть 2-я

Саша был интеллектуал, очень культурный и образованный человек. Он много рассказывал интересных историй из жизни известных людей, которые нельзя было прочесть в учебниках. Читал мне стихи на французском языке. Слова я не понимала, но журчащая речь меня завораживала. Я снова и снова просила его читать.

Я, конечно, тоже знала по-немецки наизусть несколько слов. Ведь я изучала иностранный язык в школе. Из них были слова: «Хенде Хох», потому что так мы прозвали учительницу немецкого языка Марию Степановну, и «Гитлер, капут!».

Читала я с трудом, написав в учебнике сверху строк карандашом текст русскими буквами. Но зато оценку в четверти имела положительную, потому что остальные предметы, (кроме математики), мне давались легко. Дома мне некогда было учить уроки, потому что у меня всегда было много других увлечений. Я занималась в Доме Культуры в нескольких самодеятельных образованиях. Любимыми из них были театральный кружок и танцевальный. Очень любила рисовать и рукодельничать. Если я хорошо слушала преподаваемый на уроке материал, то могла без труда получить «пятёрку».

Но теперь в школе я витала в облаках. Вместо уроков дома я заполняла страницы в своём «дневнике откровенности». Целый день я жила мечтой о новой встрече с тем, кто мне очень нравился.

Моя одноклассница имела виды на Сашу. Говорила, что до встречи со мной, он её провожал и, у них это было серьёзно и, что он меня бросит и вернётся к ней.

— Что он в тебе нашёл?! — ехидно кривилась она:

— Худая, как щепка! — продолжала Аня меня оскорблять.

— Может только, волосы и понравились ему, — смеялась она мне в лицо.

Мне было обидно такое слышать, хотелось поставить обидчицу на место:

— Если даже я постригусь на лысо, всё равно буду ему нравиться!

— Давай, давай! Вот и увидим. Проверим чувства, — не унималась Аня и протянула мне для спора руку.

Я хоть и была тихоней в классе, но азарта мне было не занимать. Я протянула свою руку в ответ и разбила другой рукой сомкнутые ладони.

Делать было нечего. Я привыкла отвечать за свои слова. Вернулась из школы домой. В квартире, кроме моей слепой бабушки, никого не было. Я взяла в руки ножницы. Распущенные волосы доставали до лопаток. Я выстригла несколько прядей волос с боков и сзади почти до основания корней.

В это время в квартиру вошёл мой папа. Увидев волосы на полу и слёзы в моих глазах, он сказал:

— Ты что, с ума сошла?

— Постричься хочу, — пропищала я.

— Так в парикмахерскую иди!

— Уже поздно, — я повернула к отцу изуродованные виски и затылок.

Папа вздохнул, выставил машинку для стрижки волос выше нулевой отметки и начал меня остригать под «ёжик». Хорошо, что хоть чёлка слегка покрывала мой лоб.

— Сделал всё, что мог, — развёл руками папа.

Вошедшая мама ахнула:

— Батюшки! Как тифозная!

— Зато не жарко! — не зная, мне смеяться или плакать, успокаивала себя я.

В школу я заявилась, (на всякий случай), в малиновом фетровом берете.

— Ха-ха-ха! — разразилась театральным смехом моя соперница. Похожая на цыганку, с вьющимися волосами, что отливали синевой, она демонстративно откинула свои пряди волос назад. Я сильно проигрывала на её фоне.

— Дурочка! Зачем постриглась? Да ещё так коротко! — говорили мне одноклассники.

Хотела было попросить подружку передать Саше, что я не приду, пусть не приходит и он. Но, выглянув в окно, я увидела его фигуру во дворе. Не стала одевать даже берет.

— Прикольно! — улыбнулся Саша, покрутив меня так, чтобы был виден затылок. Провёл по нему рукой, как по мальчишескому, взвихрив «щетинки»:

— На Комаки Курихару похожа. Только шляпы не хватает.

Такое сравнение мне польстило. Мне очень нравилась эта японская киноактриса. Последний фильм, какой я видела с её участием «Москва, любовь моя» меня потряс до глубины души.

Придя домой, я перед зеркалом надела папину фетровую шляпу, приложила к её передней части указательный палец, слегка приподняв шляпу вверх. Потом, взяв шляпу сверху, сделала реверанс, как это в фильмах делали мушкетёры, и надвинула её до бровей. Выставив в зеркало палец, как пистолет, я «выстрелила», задув «дуло», как это делают гангстеры.

Так мысленно я расправилась со своей обидчицей.

Часть 3-я

Закончился май, мы сдали экзамены. Я за девятый класс, а Саша — выпускные. Он уехал к себе в Одессу. А потом поступил в Киевское Военно-Морское Политическое училище. Совсем немного времени мы провели вместе. Началась наша переписка.

Его письма были самыми долгожданными. Я посвящала ему стихи. Писала письма, подобные сочинениям, на несколько страниц. Даже пыталась написать книгу о первой влюблённости: «Любовь до полдесятого», потому что именно до этого часа мне позволялось гулять на улице. Но, написав всего лишь рассказ, мои пробы в прозе закончились. Состояние влюблённости не покидало меня.

В отсутствие Саши, этим же летом со мной произошёл казус, связанный с балкой.

Моя бабушка была почти слепой — (развивалась катаракта). Ей выписывали глазные капли, которые готовили прямо в аптеке. А аптека эта находилась на Лобовке. И, естественно, я шла через балку. Капли я заказала днём раньше, теперь их нужно было забрать.

В одиннадцать часов утра я спустилась вниз балки, напевая какую-то песенку. В руке вертела брелок с зайчиком, подаренный Сашей.

Я всё время чувствовала на себе взгляд, будто кто-то смотрел мне в спину. В кустах что-то зашуршало. Я подумала, что куры. Потому что, и по одну, и по другую сторону балки были улицы с частными домами.

Перейдя по мостику маленькую речку, я поднялась вверх по крутой дорожке. Забрала капли в аптеке и, продолжая напевать прицепившуюся песню, прошла почти весь обратный путь. Поднявшись по тропе на другую сторону балки, сзади услышала шаги. Оглянулась. (Если бы я тогда не оглянулась, то даже не знала бы кто тот человек, который так со мной поступил). Сзади я увидела мальчишку, который учился в моей школе классом младше. Знала о нём только то, что он плохо учится, был второгодником. В семье он был приёмным ребёнком. Всё время убегал из дома, был на учёте в детской комнате милиции, занимался воровством. Был он на голову выше меня, постоянно лысый, крепкого спортивного телосложения.

Он меня ничуть не смутил. Мне не было до него дела. Я продолжала свой путь. Вдруг он, из-за моей спины своей огромной ладонью придавил мне рот вместе с носом так, что я не могла не только кричать, но и дышать. Перекинув через свою ногу, он повалил меня на землю сразу возле тропинки. Коленом сдавил мне диафрагму так, что из меня вышел весь дух. Одной рукой, силой вдавливая в землю, он перекрывал моё дыхание, а второй, ребром ладони бил по моей шее. Мне хотелось только одного — вздохнуть. Но его лапища закрывала все дыхательные отверстия.

Наконец, я смогла чуть отодрать его руку, и крик вырвался наружу. Буквально, метров в десяти от нас стоял забор частного дома, а возле него, присев, дядька кормил своих курчат. Он приподнялся во весь рост и увидел этого детину верхом на мне. Заматерился. Нападавший негодяй, перепрыгнул через мою голову, и скрылся в балке.

Я поднялась, вся в грязи, потому что с утра прошёл дождь. Губы были разодраны, на них был подживающий герпес, теперь кровь стекала по лицу. На шее — кровавое месиво. Вся в листьях, покачиваясь из стороны в сторону, я поспешила на улицу, чтобы скорее оказаться среди людей.

На лавочке возле дома сидели две старушки. Они взглядом окинули мой внешний вид и неустойчивую походку, покачивая головой. С явной брезгливостью начали шептаться, наверное, осуждали меня.

Я с трудом добрела домой, чувствуя нарушенную координацию движения. Увидев меня, мама пришла в ужас. Лицо моё было с зеленоватым оттенком. Назвав фамилию этого типа, пошла в ванную.

Уже начались каникулы, но школа не была закрытой. Мама поднялась к секретарю, чтобы узнать адрес обидчика. Пошла к нему домой. Его отец сказал, что сын пошёл в кино на дневной сеанс.

В это трудно было поверить, но он, действительно, смотрел фильм, начавшийся в 12.00 часов. Его вызвали из зала. Мама позвонила мне из ДК, чтобы я пришла. Я успела лишь обмыться и переодеться.

Мы все зашли в комнату ДНД — (Добровольная народная дружина), которая была пустой. Отец хлопца снял с пасынка солдатский ремень с металлической бляхой и отдал моей маме со словами:

— Бей!

— Что ты хотел с ней сделать? Изнасиловать? — обращался он уже к своему сыну.

— Да, — плача и закрывая свою лысую голову от ударов, прокричало это чудовище.

От этих слов я залилась краской и выскочила на улицу, убегая домой. А мама, с остервенением, била того, кто покушался на жизнь её дочери.

Рыдая сама, она вымещала свою обиду. Била без всякой жалости. Жестоко, готовая даже убить.

С ней приключилась истерика, захватившая её целиком. Эмоции зашкаливали. В состоянии аффекта, со слезами, застилающими глаза, она кричала гораздо сильнее того, кто терпел боль.

Его отец, только на секунду перехватил ремень, чтобы снять металлическую бляху, и снова отдал разъярённой женщине.

На следующий день мы поехали в Ровеньки в милицию. Сняли побои. Написали заявление.

Меня долго расспрашивали: «не лазил ли он мне в трусики?» Что ввергало меня в ужас. БЫЛО ТАК СТЫДНО! Я готова была провалиться сквозь землю.

Услышав мой ответ: «Нет», милиционерша сказала, что на этого же хлопца у них ещё два подобных заявления, «но ведь он никого не изнасиловал!», «а на учёте он и так стоит».

Из милиции я вышла пунцовой. И потом горько пожалела о том, что туда пошла. В посёлке поползли слухи, что меня изнасиловали. На улицу вообще не хотелось выходить.

P.S. Чуть позже этого урода, всё-таки, посадили в детскую трудовую колонию. Он ограбил какой-то ларёк. Но, так как был несовершеннолетним, его отпускали на выходные домой. В одну из таких суббот он домой не доехал. Где-то (не знаю где) изнасиловал и убил взрослую женщину и загремел на пятнадцать лет строгого режима.

Такая новость привела меня в ужас. Может быть, такая участь ждала и меня. Как же я благодарила того дядьку, кормившего кур!

Забегая наперёд. Зная, какой у нас гуманный суд, «самый гуманный суд в мире», через лет восемь его освободили. Я даже с ним встретилась в автобусе. Ехала на работу. В толчее ко мне прижался какой-то мужчина. Подняв глаза, я увидела всё ту же лысую голову. Как ошпаренная, я продвинулась вперёд по салону. Вряд ли он узнал меня.

Часть 4-я

Тянулось самое долгое лето моей жизни. Подружки звали на ставок. Дойдя до него, мы изнывали от жары, а обратно хоть и шли в мокрых купальниках, он успевал за дорогу высохнуть.

Я всегда стеснялась своей худобы. В свой купальный лифчик подкладывала кусочки ваты, чтобы придать себе форм. А когда залезала в воду, вата всплывала — это был такой конфуз. Девчонки с меня смеялись и просили забрать у них пару-тройку килограммов.

На пляже привязался какой-то черноглазый брюнет. Представился Евгением. Я сидела на песке, строя пирамидки и молчала, а девчонки тарахтели с ним наперебой. Он казался по возрасту старше нас и сильно умничал. Хвастался, что учится на отделении народных инструментов в культурно-просветительном училище города Луганска. Он, почему-то, даже на пляж пришёл с гитарой и чувствовал себя звездой. Хотя, надо было отдать ему должное: он очень хорошо пел, а его гитара издавала красивые звуки. Он покорил моих подруг, они поддерживали с ним разговор и всё время просили ещё что-нибудь спеть. Каждая старалась ему понравиться. Я же продолжала молчать и в беседу с ним не вступала.

— Почему ваша подружка молчит? Немая, что ли? — интриговал гитарист.

Спросил у подруг моё имя и стал напевать романс, явно подставляя в него имя Людмила. Хвастался, что слова и музыку пишет сам. Он явно хотел произвести на меня впечатление — это было видно.

Но моё сердце было занято другим. И мне совсем не хотелось рассыпаться в комплиментах перед его неординарным исполнением песни. Это за меня сделали мои подруги.

Встреча была забыта до определённого времени.

Я не была затворницей. Никто не отменял мои кружки художественной самодеятельности. И друзья всегда были рядом. У нас в посёлке очень широко отмечается празднование Дня Шахтёра, ведь посёлок шахтёрский. Проводятся массовые гуляния. Дворец Культуры даёт большой концерт. После концертной программы проводятся всякие состязания, как спортивные, так и шуточные; всевозможные игры, викторины. Весело взрослым и детям. В конкурсах принимают участие даже старики. Переплясывают друг друга в танцах разного направления; перекрикивают друг дружку в исполнении частушек, часто с шутками ниже пояса. Есть у нас такая балка — называется «Горелая». (Наверное, когда-то горела). На большой её поляне сооружены были качели, карусели, беседки, лавочки, сцена и прочее. Туда выезжали большое количество продуктовых лавок. Спиртное во время праздника лилось рекой. Пиво привозили прямо в деревянных бочках. Томились на вертеле молочные поросята, готовились шашлыки, жарились блины. Привозили солдатскую кухню, кулеш раздавали бесплатно. Столько вкусностей было на прилавках.

Никто не жадничал в этот день, все тратили много денег. Ни в чём не отказывали детям: ни в сладостях, ни в веселье.

Передовиков шахтного производства награждали ценными подарками. Это были телевизоры, холодильники, магнитофоны, столовые сервизы и т. д. В честь ударников труда играл «туш» духовой оркестр. Празднование не стихало до ночи.

Мы с подругами, как участники художественной самодеятельности, выступили в концерте и спешили к своим друзьям. Наши одноклассники уже ждали с сумками, в которых были заготовленные продукты для отдыха на природе. Мы все жили недалеко друг от друга и виделись каждый день. Упаковав сумки с вкусностями, мы всей гурьбой отправились на наши заветные «бугры».

Сколько себя помню, мы всегда так говорили: «Пойдём на „те“ бугры».

Трудно было найти место для отдыха. И хотя, балками окружён посёлок по периметру, в этот день — последнее воскресенье августа всем хочется быть в единении с природой. И тут, и там, шумными компаниями расположились люди семьями. Всюду стояли машины, мотоциклы, детские коляски. Вокруг отдыхающих бегали ребятишки. Вся балка пахла шашлыками. Веселились все: и стар, и мал.

У нас в классе было четыре Людмилы, (а в первом классе было целых шесть). Кликнешь одну, а оборачиваются все четверо. Так повелось, что одну из нас называли по фамилии, другую — Людмилой, ещё одну — Люсей, а меня, как самую маленькую — Людочкой.

Сосед мой, и одноклассник одновременно — Вовка Асеев всегда заботился обо мне и оберегал, как старший брат. С тех пор, как однажды он меня чуть не утопил.

В седьмом классе после экзаменов мы ездили в поле на отработку, пропалывали кукурузу, подсолнечник и другое. Было жарко. Мы все уставшие, запылившиеся, решили искупаться в ставке, что был поблизости. Стали в «ладки» играть все, кроме меня. Я лишь немного могу на воде держаться и плаваю «по-собачьи». А Вовка, в азарте, подплыл ко мне: «Ладка!», — говорит, и в воду мою голову подтолкнул. Я и пошла ко дну, как топор. А когда он сам вынырнул, и меня не обнаружил на поверхности воды, перепугался, стал нырять, чтобы найти. И вытащил меня на берег за волосы.

Теперь он ограждал меня от всяких неприятностей. Если хотелось сказать в компании крепкое слово, то он сначала говорил:

— Людочка, закрой уши!

А когда стали разливать по стаканам вино «Портвейн», он, накрывая мой стакан ладонью, категорически говорил:

— Людочке не наливать!

Сижу, как «белая ворона». Всем смешно, веселятся, а мне плакать хочется. И почему все так смеются? Ведь и смешного-то ничего не было сказано. А друзьям градусы в голову ударили, вот им и хорошо. А надо мной ещё и издеваются.

Я не выдержала и говорю:

— Да я могу целую бутылку «Портвейна» из горлышка выпить!

Да, кто ж его, когда пил? Я и воды-то столько за раз не выпью.

Все смеются. А я не унимаюсь:

— На спор!

Одноклассник Сашка Лень вновь откупоренную бутылку протягивает.

Вовка кричит на Сашку:

— Только попробуй! В морду дам!

А я бутылку, хвать, и к губам горлышко потянула. Успела сделать несколько глотков прежде, чем Володька выхватил её из моих рук. В голове сразу всё поплыло. Как в «Бородино» помните: «Смешались кони, люди…». Земля зашаталась под ногами. Вижу, что ребята на меня пальцами показывают, смеются. Что ж мне не смешно так, как им? Господи, как же я домой пойду? А, если меня кто в таком виде увидит?

Я повернулась и пошла в другую сторону от своей компании. Вовка кричит:

— Ты куда пошла?

А голос его какой-то плавающий, будто в трубу говорит.

Кто-то сзади сказал:

— Ну, до ветра человек захотел. Чего пристали.

Спрятавшись за дерево, я дала дёру. Не знаю, сколько раз я падала? Какой дорогой бежала? По чьим-то огородам.

Господи, как стыдно! Хорошо, что меня Саша не видит.

В его присутствии я вела себя степенно, лишний раз глаз не поднимала. Каждое слово взвешивала, прежде чем сказать. Его эрудиция была богаче моей. На все вопросы он знал ответы. Мне хотелось быть его достойной. Стала больше читать, потому что Саша часто спрашивал, какую последнюю книгу я прочитала. С ним бы такой номер не прошёл, какой я проделывала в первых классах.

В библиотеке я каждый день брала новую книгу с красивыми картинками. А библиотекарь, женщина серьёзная, всегда спрашивала меня, о чём книга, прежде чем выдать новую. Я излагала содержание, сочиняя по картинкам, потому что текст не читала. Получалось неплохо.

А теперь я чувствовала себя в полной деградации. А если меня кто увидит и родителям расскажет.

Дорога домой была пустой. Во дворах играла музыка.

Мне повезло, в квартире родителей не было. Бабушка из спальни кричит:

— Людка, ты, что ли?

— Я, — говорю.

В голове сумбур. Придумать бы чего, чтобы никто не догадался, что со мной? Как бы быстрее протрезветь? Вспомнила, в каком-то фильме пьяного под душ головой окунали. Недолго думая, открыла кран и сунула голову под холодную воду. (Горячей у нас отродясь не было). Хорошо, думаю, что голова почти лысая, быстро высохнет.

Не успела я до койки дойти с полотенцем на голове, как родители с сестрой пришли.

— Ты дома? — спрашивают.

— Угу, — мычу, не раскрывая рта, чтобы запах перегара не распространялся.

А саму качает в кровати, как в лодке по волнам.

Думаю себе: «Так и спиться не долго!». Ведь это был уже второй случай в моей биографии.

Ещё до знакомства с Сашей, той же весной, мы провожали в Армию моего брата Руслана. Я маме помогала, и готовить, и посуду мыть, и подавать на стол. Забегалась, что самой поесть времени не было. Столы накрывали дома. Разобрали железные кровати, вынесли. В зале сидели взрослые, а в спальне молодёжь — друзья Руслана.

— Что ты всё бегаешь? Посиди с нами, — говорили ребята.

Силой меня усадили. Налили в стакан водки, а мне говорят:

— На, хоть газировочки выпей.

Я только к губам поднесла, сразу запах услышала, а тот, кто рядом сидел, подтолкнул под донышко стакан, и я чуть глотнула.

Во рту обожгло, а шутник мне другой стакан протягивает, говорит:

— Запей компотиком.

Жидкость хоть и была цвета компота, но в стакан он налил, смешав, несколько видов спиртного. А я с такой скоростью спешила запить горькое, что наглоталась этой отравы.

Меня тут же и развезло. Стошнило прямо под стол. Увели меня в спальню. Стыдоба! Я целый день ничего не кушала, а тут такое. Отравление было сильным.

Все веселились, а я над тазиком провела весь вечер. Мама плачет: «Ребёнка отравили!».

Пролежала я до утра вся в зелёных пупырышках. На фотографиях, которые папа делал сам, были все, кроме меня. Вот такая история.

P.S. Спустя многие годы, в настоящее время я совсем не пью. Дома, все наши праздники проходят за чашкой чая с тортиком, после хорошего и вкусного обеда. Только когда приезжаю в гости к сестре, позволяю себе выпить домашнего вина. У них на даче растёт виноград. Они с мужем готовят прекрасное вино. Но, сразу же после первой рюмки, я начинаю рассказывать трогательные истории, плакать. И тогда сестричка говорит одну и ту же фразу:

— О, всё. Озиму больше не наливать!

Она давно рассказала мне этот анекдот:

«Инопланетянин прилетел на Землю. А из магазина вышли двое с бутылкой водки. Спрашивают этого:

— Третьим будешь?

Наливают всем в стаканы:

— За знакомство!

Спрашивают инопланетянина:

— Как тебя зовут?

— Озим, — отвечает он.

Наливают ещё. Опять спрашивают:

— Зовут тебя как?

— Меня зовут Озим, я из другой галактики, из системы Альфа-Центавра, — отвечает инопланетянин.

— О, всё! Озиму больше не наливать!».

Но это было потом, а пока я лежала с полотенцем на голове, с вертящимся полком перед глазами, с «кашей» в мозгах.

Завершилось лето без Саши. На завтра было много дел. В последний день перед школой нужно было успеть приготовить школьную форму, пришить на неё белые манжеты и воротничок, погладить фартук, сложить в портфель учебники и тетрадки, купить недостающие канцелярские принадлежности. И всё это скопом, как всегда, оставлялось на последний день.

А впереди последний школьный год, выпускной класс. Что приготовил он мне? Чем запомнится?

Часть 5-я

Первое сентября было торжественным. Наш выпускной класс вёл в стены родной школы за руку маленьких первоклашек. Мальчишки наши за лето выросли, девочки похорошели, сглаживались угловатости в их формах.

И только мы с подружкой, казалось, не подросли. Впервые мама купила мне колготки. Нет, не капроновые, а простые, какие сейчас носят малыши.

Почему-то наша советская промышленность ещё не в состоянии была наладить производство таких сложных вещей, как колготки. Взрослея, мы меняли наши хлопчатобумажные чулки на капроновые. А крепились они вверху по-прежнему, обнимая ногу широкой резинкой, соединённой в кольцо по размеру.

А тут, родители привезли мне из Киева, куда они ездили на соревнование по пулевой стрельбе, чудовинку. Чулки с продолжением, заканчивались резинкой на талии.

Меня даже не смущало, что они были ярко-жёлтого цвета. Я их надела на школьный вечер, посвящённый Дню учителя, под костюм тройку, похожий на детскую матросскую форму синего цвета. Юбочка была пышной в складку, на четверть выше колена, а значит, мои новые колготки были видны всем. Сейчас многие бы покрутили у виска, увидев старшеклассницу в подобном одеянии. А тогда мне казалось, что я неотразима.

По школьной лестнице я теперь могла идти, не думая о том, что ребята смогут подсмотреть под юбку снизу. Я ведь была в колготках.

В те годы мы, наверное, носили самые короткие юбки за всю историю. Была такая мода.

Поднимаясь вверх по лестнице, мы обхватывали юбку руками, пряча от любопытных глаз нижнее бельё. У мальчишек ещё была дурацкая мода, сидя за партой класть на носок обуви зеркальце, а потом рассказывать всем какого цвета наши трусы. Теперь со мной такой фокус не пройдёт! После школьного вечера стали расходиться. Уверенным шагом, я скатилась по лестнице. Смотрю, на мне остановились глаза взрослого парня. Приходили потанцевать и такие любители малолеток.

Я его узнала. Это был старший брат той моей одноклассницы, из-за которой я подстриглась весной. Видно искал себе новую пассию. Он только недавно вернулся из Армии. Я вышла в дверь на улицу, а он за мной. Пройдя несколько шагов, он остановился, увидев меня со спины во весь рост, и громко произнёс: — О, нет! На худых мы не бросаемся! Мне он и даром не нужен был, но его слова надолго врезались в мою память. Осень пёстрыми красками разукрашивала наши балки. С посёлка, глядя на бугры, были видны жёлтая степная трава, зелёные верхушки дубов, красные кусты боярышника и дикого шиповника, разноцветье мхов и луговых цветов. Собирая грибы, душа согревалась тёплым солнцем, пением птиц. Глаза замечали бегающих ящериц в траве, огромные муравейники, множество горок земли, которые нарыли кроты. Самое красивое время года — осень. Люблю её желанную. В день моего рождения 8 октября все дети из кружков художественной самодеятельности принимали участие в городском праздновании Дня Дружбы Союзных Республик, который проходил на стадионе города Ровеньки. Мы в национальных костюмах, представляя одну из республик, попарно, держа в руках соответствующий костюму флаг, на мотоциклах, стоя в колясках, проезжали по кругу большого стадиона. Знамёна развевались на ветру и хлестали полотнищами наши лица. Было весело и радостно. Девчонки все были из танцевального кружка, а в качестве наших партнёров были ребята из нашего местного ПТУ №77, будущие шахтёры. Они приезжали в наш посёлок из всего Советского Союза.

Моя мама работала в этом училище воспитателем. Её обязанностью было на летних каникулах ездить по просторам великой страны по программе профориентации. И поэтому в нашем посёлке появились ребята из Белоруссии, Молдавии, Закарпатья и т. д. Мы были единой страной — могучей и несокрушимой. Молодые хлопцы ухаживали за местными девушками. Впоследствии женились, заводили детей, получали от шахты квартиры и оставались здесь навсегда. Донбасс стал им второй Родиной. После звонкого и весёлого праздника мы ехали в посёлок в большом заказном шикарном автобусе. Шумные пассажиры пели песни, шутили и смеялись. От моей подруги все узнали, что у меня день рождения и все стали меня хором поздравлять. Сразу три парня старались обратить на себя моё внимание. Они, не то в шутку, не то всерьёз, отталкивали друг друга, пытаясь занять место рядом со мной. Меня это забавляло. Наблюдая за их клоунадой, мне льстило их внимание. Ведь сегодня мне исполнилось шестнадцать лет! Эти ребята, все втроём стали поджидать меня возле клуба после занятий кружка. Сначала шутя, они тыкали в себя пальцем, напевая песню Николая Гнатюка: «Выбери меня, выбери меня…», а потом подрались всерьёз. Ни повода, ни предпочтения я не давала никому. Двое из них через недельку отстали, а третий ходил за мной по пятам. Ходил, действительно, сзади, куда бы я ни шла. А вечерами, незаметно выглядывая в окно, я видела его сидящим на лавочке возле моего дома. Он мне не мешал. И даже, когда обнаруживала лавочку пустой, я огорчалась. Он во Дворце Культуры играл во вновь организованном вокально-инструментальном ансамбле на бас гитаре. Был обаятельным на вид, с добрыми, вопрошающими глазами обиженного котёнка. Мы вместе ездили с концертами по сёлам и посёлкам города Ровеньки. Он играл в ансамбле, а я танцевала.

(Годы спустя, когда я просматривала фотографии прошлых лет, на которых была запечатлена моя сольная композиция в сопровождении ВИА, отчётливо видела, с каким восторгом смотрел на меня бас-гитарист.)

В кругу друзей он был совсем другим: балагур и юморист. Но стоило ему подойти ко мне, он сразу менялся. Мне было жалко его. Я не могла его прогнать, но и держала дистанцию на расстоянии вытянутой руки.

Но вскоре его увела одна из моих знакомых. Он хотя и бросал на меня взгляды, даже если шёл с ней, но к моему дому не стал приходить. Он ещё много раз пропадал и вновь появлялся в моей жизни.

На зимних каникулах приехал Саша денька на три. Он пригласил меня на день рождения своего друга, а когда я пришла, то оказалось, что день рождения у него. Он это сделал специально, чтобы я не заморачивалась с подарком.

Ещё два дня мы ходили по улицам, несмотря на мороз, ютились в подъезде. Ведь мы так давно не виделись — с начала лета!

Столько событий произошло. Он непременно должен обо всём узнать из моих уст. Как много я должна была ему сказать, ведь в письме не опишешь.

И хотя письма мои были длинными, на несколько листов — целые сочинения, бумага не могла передать всех моих чувств и эмоций. В них я писала свои первые стихи, посвящая ему и нашей звезде, которая светит только для нас. Подразумевая под звездой наше общее счастье.

Стихи были в единственном экземпляре в письмах и, поэтому не сохранились. Я никогда не учила свои стихи наизусть.

(Да, я и сейчас ни одного своего стихотворения не помню).

Зато до сих пор помню Сашин стихотворный ответ на моё послание:

«Ты пишешь красиво и ясно

О нашей заветной звезде,

А я напишу, что прекрасней,

Чем ты не найду я нигде!

Ты пишешь, что путь будет труден,

А я напишу: «Наплевать!».

С тобой, моя милая Люда,

Я вечность готовый шагать!».

Каждое слово отпечаталось в моём мозгу, ритмом стучало в моём сердце. Моя неуёмная фантазия уносила меня, то в сказку про Ассоль, где я на берегу синего моря выглядывала своего сказочного принца, который должен был обязательно за мной приплыть на белом корабле под алыми парусами. То представляла себя на балу вместо Наташи Ростовой и, вальсируя в белом платье, моя голова кружилась от счастья. То, вспомнив о том, что Саша ни разу за время нашего знакомства не говорил и не писал те заветные слова, которые ждёт каждая девчонка, я, вдруг, в мыслях переносила себя в ледяное царство Снежной Королевы, где мы с Сашей составляли из кубиков льда такие желанные сова: «Я тебя люблю!». Ведь тогда сердце принца должно было обязательно растаять. Я могла часами витать в облаках. И, что главное, когда я «приземлялась», мне казалось, что всё это происходило со мною в реальности.

Три денька — они пролетели, как три минуты. И снова расставание на целых пол полгода. Саша делил свой отпуск между мною и своей мамой. Зимой он приезжал на три-пять дней, а летом на недельку. И только бесконечные письма соединяли нас.

Часть 6-я

Начался 1971 год. Школьная жизнь била ключом. В мои обязанности, как активистки, входило много важных для меня дел: выпуск классной и школьной стенгазеты и культурная жизнь класса. Меня очень увлекала игра в КВН. Переделки песен, шутки и репризы выдумывала и писала я сама. Сама же играла в сценках, танцевала и даже пела, что получалось у меня не так хорошо, как всё остальное. На подготовку домашних учебных заданий всё меньше оставалось времени. Мы с подружками даже научились прогуливать уроки.

Помню случай, когда мы, человек шесть девчонок из нашего класса собрались в квартире подружки Лены и «просачковали» все шесть уроков сразу. Жила она только с мамой, которая ушла на сутки на работу. Отсидев у Лены школьный день до обеда, мы стали по очереди выходить из её подъезда. А, на наше несчастье, прямо возле двери стояла, разговаривая с кем-то, учительница химии, чей урок мы тоже прогуляли. Было смешно смотреть со стороны, как она нас по одной ловила за руку, а потом всех вместе «песочила».

А ещё мы с подружкой Валюшкой каждое утро опаздывали на первый урок. Мы, придя, только начинали стучать в классные двери, а в классе уже все угорали от смеха. Как нас только не наказывали: оценками и записями в дневнике, а с нас, как с гуся вода.

На очередном общешкольном комсомольском собрании нас дважды выставляли для позора перед аудиторией. Сначала выясняли причину наших опозданий, а потом, не сажая нас на своё место, стали вызывать всех девочек нашего класса, у кого были короткие юбки. Всеобщему позору предстали большинство из нас — самые ярые поклонницы «модных брендов». Называли по очереди наши фамилии, но вместо порицания мы слышали одобрительные свисты своих друзей. Называют фамилию:

— Шарифулина! А она сидит на стуле в зале и просит:

— Подождите! Я сейчас.

Учительница, перечислявшая нас, торопит её:

— Выходи, говорю! Что там копаешься?

А та, знай себе «щаскает». Тогда учительница её за руку вытянула в первые ряды. А у Тани с одной стороны юбка на четверть выше колена, а с другой ниже на ту же четверть. Юбка её была подвёрнута вчетверо, и Татьяна на ходу обрывала, распарывая, нитки.

На следующий день нужно было прийти в надлежащем виде. А где же взять форму длиннее моей? Перебрав все свои вещи в шкафу, я нашла форму, которую мне покупали в четвёртый класс. И какое же было моё удивление, когда длина детской формы оказалась больше той, которую я носила в десятом классе. Как ни странно, она на меня налезла.

В последнюю четверть в наш класс пришёл новенький мальчик Саша со смешной фамилией — Бозин. Он был таким спокойным по характеру. Не то, что наши «обормоты». Его губы были, как будто обветренные, не имели чётких границ, а лицо в мелкую оспинку. Он мне совсем мало запомнился. Помню только его краснеющее лицо, если я вдруг замечала, что он смотрит на меня.

Не было особых событий весной, если не считать самой весны, красочно опустившейся на землю. Весной и воздух чище, и солнце ярче, и трава зеленей. А когда зацветают деревья, вся земля превращается в невесту. Благоухают сирени, кружит голову черёмуха, невозможно пройти мимо желтеющей липы, нежная бульденеж сражает наповал белоснежными соцветиями-шариками. А тюльпаны, нарциссы — они пестреют в любом дворе. На наших буграх расцветает сон-трава, белые подснежники. Внизу балок сплошным ковром устилают белые и сиреневые «ряски», синие пролески, жёлтые «петушки», лютики. Жужжат пчёлы, ползают «божьи коровки», жучки, паучки. Просыпается всё от зимней спячки. Каждый радуется, что дожил до весны. Весной все находят себе пару. Даже коты поют серенады под окнами.

А Саша мой далеко. Я только в письмах могу излить свою душу. Рассказать, что чувствует моё сердечко. Пришла пора готовиться к экзаменам. А готовились мы к ним с подружкой по-особенному.

Это сейчас книги стоят бешеных денег. Потеряв учебник, внучке пришлось уплатить в школьную библиотеку 900 рублей.

Мы же покупали книжки сами и стоили они сущие копейки. На каждый сдаваемый устный предмет мы с Валюшкой делали «бомбы». Разрывали оба наших учебника, разбирая на страницы, выбирали на каждый билет отдельно по параграфам. Складывали листы вчетверо, подписывая номер билета цифрой.

Такие «бомбы» ровным слоем прикреплялись широкой резинкой по окружности ноги или же рассовывали под пояс юбки, или кто куда хотел.

Видя, как подруга сильно переживает, я сказала, что возьму только «бомбы» №5 и №11, потому что мне именно эти числа выпадали чаще всего с прогнозируемой вероятностью.

— А вдруг я вытяну эти билеты? — забеспокоилась Валя.

Я рисковый человек, поэтому отдала ей и эти две.

Перед экзаменами многие тряслись от страха. У нас были свои молитвы, такие как: «Господи, еже еси, на небеси! На экзамене шпаргалку принеси!». И «пятак» под пятку в туфлю клали, и кулаки друг за друга держали, и через левое плечо плевали, и по дереву стучали, и крестились, несмотря на то что на груди красовался комсомольский значок.

Устные экзамены мне давались легко, а, может быть, просто везло, кроме физики. Но и тут удача была на моей стороне. Напротив моей парты, куда я села готовиться к ответу, стояли у стенки столы, а на них учитель бросил отобранную у кого-то тетрадку с конспектами. Тетрадь упала так, что осталась раскрытой на странице, где было решение задачи, именно той, что была в моём билете, даже цифры совпадали. А сам билет был лёгким. Я вышла отвечать. Отрапортовала, а Владимир Григорьевич говорит:

— А теперь принеси из-под парты свои шпаргалки.

Он ведь знал, что я не умею решать задачи. И, даже когда сам удостоверился, что никаких шпаргалок у меня нет, а мой ответ тянет почти на «отлично», оценку он поставил «удовлетворительную».

Аналогично было и по математике. Её мы сдавали письменно. В классе только два мальчика имели хорошие оценки в четверти, а все остальные списывали у них домашние задания. На экзамене заявленные задачи с трудом решили сами экзаменаторы. Сначала решение переписали «отличники», а потом дали списать и нам. Можно было и не сдавать экзамены. Оценки ничем не отличались от тех, что были в журнале.

Поэтому, со средним баллом «4,5», в моём аттестате красовались три «тройки». Все были уверены, что экзамены мы сдадим, поэтому усиленно готовились к школьному выпускному балу.

Девчонки хвастались платьями, которые шили на заказ. Появились новые модные ткани: кримплен, кристален, трикотин, парча, гипюр, шифон. Стало модно носить юбки длинной до половины икры. Между мини и макси — миди.

У одноклассниц отцы работали в шахте. Заработок у них был хороший и денег они для своих дочерей не жалели. В ушах одноклассниц блестели золотые серёжки, на пальцах рук массивные перстни, на шее кулоны на золотых цепочках. А на выпускной бал в их причёсках будут сверкать диадемы, а на шее колье, пусть даже из недрагоценных камней.

Мне такое даже и не снилось. Мой папа после травмы в шахте, работал инструктором по спорту среди шахтёров с окладом в 120 рублей. И мамина зарплата 65 рублей. А нас шестеро. Бабушкину пенсию, в размере 8 рублей, даже не снимали с книжки. Она 23 года проработала в селе в колхозе. И нужно было доработать ей ещё два года там же, чтобы добавили пенсию. Но бабушка была слепой и, поэтому была на иждивении у родителей. А ещё нас трое.

Брат Руслан перед Армией, сразу после школы, около года работал в восьмилетней Лобовской школе учителем физкультуры. Он со своей первой получки, как и положено, купил нам всем подарки.

Подарок для меня оказался самый дорогой. Я увидела в магазине белые английские туфли «лодочки». Ходила вокруг них несколько дней. Мама, узнав цену: «37 рублей», покачала отрицательно головой и сказала, что я ещё не доросла до таких. А братик дал мне деньги на туфли.

Я «на крыльях» летела в магазин, боясь, что туфли кто-то купит. Но мои «лодочки» стояли на том же самом месте. Померив правый туфель, я воскликнула:

— Самый раз! Беру!

Продавец настойчиво просила померить и левый. На что я ответила:

— У меня левая нога меньше правой. Мерить не буду.

Мне скорее хотелось стать хозяйкой этого сокровища.

Придя домой, я обнаружила, что правый туфель 35-го размера, а левый 37-го. На целых два размера больше.

Если бы это случилось сейчас, я бы немедленно отнесла обувь обратно. Я же, показав маме только правый туфель, одев его на ногу, сказала, что надену туфли через год на свой школьный выпускной бал, и спрятала их в коробке в шкафу.

Ну, раз у меня есть туфли, осталось купить платье. На модные и дорогие, я даже «не заикалась». В комиссионном магазине мы купили платье, похожее на костюм «снежинки». Ткань его основания была точь в точь, как у х/б простыни, а сверху белый капрон, такой, как у детских бантов. Платье было коротким с рюшами.

— Какая ты у меня красавица! — воскликнула мама, когда я вышла из кабинки примерочной.

В волнительный момент начала школьного выпускного бала, мы попарно выходили в большое фойе школы. Сашка Бозин, как и подобает кавалеру на балу, держал мою руку на своей вытянутой вперёд ладони. Глядя мне в лицо, он сказал:

— Ты, как сказочная принцесса! Какая маленькая у тебя ножка!

— А так?! — с иронической улыбкой хмыкнула я, повернувшись к нему левым боком.

В носок левого туфля я натолкала немаленький кусок ваты. Выпускной бал для каждого выпускника — незабываемое событие. Мы чувствовали себя, как короли и королевы.

Сюрпризом для выпускников учителя подготовили выпуск голосовой газеты «Из будущего». В ней рассказали, кто кем из нас стал через двадцать лет. Мне пророчили стать известной актрисой и покорять лучшие сцены страны.

После торжественной части и застолья мы, как и все выпускники до нас, собрались идти на «наши бугры», встречать рассвет.

До этого на каблуках я вообще не ходила, ноги растёрла и сомневалась, что до бугров смогу дойти. А главное, мне ещё не приходилось гулять до утра. Я была страшной «соней».