Бесплатный фрагмент - Перламутровая жуть

Глава 1. Случайная встреча

19 августа 2013 года

Я томилась на заднем сиденье отцовского седана, исполняя роль аристократки в изгнании.

Рядом расположился белобрысый, ушастый Макс в наушниках, классический «сын маминой подруги» и мой одноклассник, и мерно качал головой в такт музыке.

Он грел своим бедром мою ногу, затянутую в чёрные джинсы скинни весь путь до Данкова, — городка в Липецкой области.

— Что слушаешь? — скучая, спросила я.

— Daft Punk, — музло из фильма Трон. Смотрела? — уточнил он, вынимая одно «ухо» наушников.

— Угу, — буркнула я.

Мои и его родители вместе уезжали на море. А нас решили «протестировать на взрослость и мудрость».

Если честно, я считала, что они так экономили на наших путёвках. Хотя Турцию терпеть не могла, и идея побыть две недели на природе без родительского контроля показалась мне замечательной. Нам с Максом отдыхать предстояло в старом доме моей бабушки, который уже год, после её смерти пустовал.

Мы должны были там прибраться, поставить видеокамеры и обогреватели, которые можно включать через интернет. И покосить газон.

«Марафон школьного ада, совсем скоро выйдет на финишную прямую и нужно будет судорожно готовиться к сдаче выпускных экзаменов…» — рассеянно думала я.

— И чтобы никаких ночных клубов! — отец поймал мой взгляд в зеркале заднего вида.

— Пап, какие клубы в Данкове? Там максимум гармонист у ДК, — фыркнула я.

— Я серьёзно, Даш. Чтобы в Липецк даже не думали ехать.

— Ага, ясно — понятно, — отмахнулась я, снова погружаясь в созерцание мелькавшей за окном дороги.

Когда мы свернули на знакомую улицу, меня накрыла волна ностальгии и детских воспоминаний, от которой дрогнуло сердце.

Яблони, склонившиеся под тяжестью плодов, покосившиеся заборы, цветущие мальвы, куры, бродящие туда-сюда… бабка Морозова, с жуткими развевающимися седыми волосами, ласково подсвеченными закатным солнцем. Она медленно повернулась и посмотрела в глаза.

Голову будто пронзил точный удар в висок. Не боль, а ледяной ток, от которого перехватывает дыхание. За поворотом её головы, следовала отчётливо видимая фиолетовая дымка, словно шлейф. Морщины живописно изрезали лицо, а глаза как два пистолетных дула уставились мне в переносицу.

Внутри похолодело. Я в шоке отвела от неё взгляд и застыла, невидяще уставившись в лобовое стекло.

«Стоп! Кто?!» — я испуганно обернулась. У дороги никого не было.

— Пап? А разве Морозова не умерла, в прошлом году? — спросила я, судорожно восстанавливая дыхание. Её взгляд, казалось, продолжал буравить затылок.

«До дна-а-а…» — пропел у меня в голове потусторонний голос, и послышался сухой, как треск ломающихся костей, смех.

Сердце заколотилось где-то в горле. Жуть.

— Да, нет, наверное… — пробурчал мне отец, вышел из машины и пошёл открывать ворота.

— Э-э-эм, а может, вы завтра в Москву поедите? А? — малодушно спросила я, ощущая, что кожу покрывает липкая холодная испарина.

«Галлюцинаций-то мне и не хватало для полного счастья!» — настырным комаром вилась мысль.

— Даша, у нас же завтра вечером самолёт! И нам ещё собираться! Ты забыла? — возмущённо спросила мама.

Пока родители возились с вещами, я, оглядываясь по сторонам, заметила ещё и местного «ныку».

Отчего бомжеватых алкоголиков здесь кликали именно так я не знала, но им подходило. Чувак, грассируя, на разные лады выводил:

«Пюрррэ, пююююрэээ» — и целенаправленно ломился через соседский участок к оврагу, словно лосось на нерест.

«Пьяный, что ли?» — подумала я. Однако после призрачной старухи он излучал почти сказочный позитив.

Я направилась сквозь заросший сад, к дому отгоняя увиденное, словно навязчивую мысль.

В детстве я считала бабушкин дом самым безопасным местом на земле. Теперь, глядя на потемневшие от времени стены, я почувствовала, что безопасность — это иллюзия. Дом молчал, но это была не мирная тишина, а та особенная тишина, что царит в комнате умирающего перед последней исповедью. И казалось, что он уже готов рассказать мне все свои мрачные секреты.

— Дарь! Иди пить чай! — позвал меня Макс.

В гостиной пахло пылью и древесиной, а мама, не откладывая дело в долгий ящик, тут же начала выдавать нам постельное бельё.

— Макс, ты здесь на диване ложись. Дашка, а ты себе в «детской» постели.

«Ну конечно, где же ещё, — мысленно скривилась я. — Всё как обычно».

Мы уже вышли провожать родителей до машины, когда из-под соседского забора раздался тяжёлый вздох, и кусты зашевелились, будто в них заворочался медведь.

— Петрович, ты, что ли? — крикнул отец, вглядываясь в темноту. — Ты чего там в темноте копаешься?

— Землю подбрасываю… в компост, — раздался хриплый, прокуренный голос. — А вы уже обратно? Только же приехали…

— Дела, сосед, дела! — отец закинул сумку в багажник. — Ты бы с фонарём ходил, а то полдеревни перепугаешь.

— Пугливые у нас не выживают, — хрипло рассмеялся бегемотоподобный мужик, появляясь у забора и протягивая руку для рукопожатия. — Ты же знаешь?

— Я-то знаю! Ладно, бывайте! Макс, — отец обернулся к парню, — головой за Дашку мою отвечаешь! Понял?

— Понял-понял, — флегматично кивнул Макс.

Машина мягко тронулась и растворилась в ночи, оставив нас одних в гробовой тишине сада, утопающего в августовской тьме.

— Дарь, ты спишь? — голос Макса прозвучал из-за двери моей комнаты уже через час.

— Сплю, сплю! — ответила я в странном раздражении. Было жарко, голова раскалывалась от боли. Вокруг лица кружились мелкие назойливые мошки, стремящиеся ко мне со всех сторон, на свет от экрана телефона.

— Что-то у меня башка раскалывается, — заныл он, — у тебя обезболивающее есть?

— Сейчас дам.

На кухне мы молча проглотили по таблетке, запивая их тёплой водой из-под крана. И тут в окно с оглушительным стуком врезалось что-то крупное!

Моя душа провалилась в пятки.

— Это что? Камень? — я уставилась на Макса.

— Пойду гляну.

— Не ходи! Мне страшно!

— Не ссы, Мирная, сейчас всё проверим! — он насмешливо подмигнул и скрылся в темноте. И уже через минуту вернулся.

Со странным, застывшим выражением лица Макс брезгливо держал за неестественно изогнутую лапу огромного жука.

Тварь была размером с небольшое яблоко, её зелёный панцирь отливал ядовитым перламутром и слабо шевелился, в попытке раскрыть крылья.

— Господи, да он ледяной! — друг чуть не выронил тварь. — Как кусок льда.

Я потянулась и дотронулась до панциря кончиками пальцев. И правда — обжигающий холод, будто шедший изнутри. Но это было не главное. В ту же секунду из глубины памяти всплыл и ударил в нос знакомый запах — сладковатый и тошнотворный. Запах бабушкиной спальни в день её похорон.

— Выкинь его! — взмолилась я, отскакивая и инстинктивно вытирая пальцы о джинсы. — Сейчас же выкинь!

— Да не бойся ты! Посмотри, какой он интересный! Как в амазонских джунглях! Но откуда здесь такие монстры? — в его голосе, несмотря на преувеличенный исследовательский оптимизм, послышался намёк на тревогу.

Я посмотрела на это чудище, к горлу подкатила тошнота, по спине снова пробежал холодок. Похожий на тот, что и у дороги… с бабулей.

— Дурдом, — прошептала я, глядя на жука и чувствуя, будто по коже уже ползут мерзкие жёсткие лапки. Меня аж передёрнуло от отвращения. — Ладно, засунь его вон туда и пошли спать. Макс со стуком уронил жука на дно пустой трёхлитровой банки и закрыл крышку. Тот замер на стеклянном дне, словно инопланетный артефакт.

— Спокойной ночи, — крикнул мне Макс из гостиной. — Если начнётся атака гигантских насекомых — сразу зови!

— Хорошо! Будешь моим рыцарем… без коня… — я зевнула и пошла спать.

— Почему без коня? — донеслось из-за двери. И он тут же добавил: — А бабуля твоя здесь умерла? Прямо в этом доме?

— Спите, сэр Голубев, а то я вас шваброй замотивирую.

— Молчу, молчу, прекрасная леди, — наконец в доме всё стихло.

Но заснуть я не могла. Было жарко, липко, а голова продолжала гудеть.

В стекло снова врезался жук. И тут же ещё один. Вроде август? Поздновато для жуков.

Глава 2. Команда и пропавшая

Я проснулась от назойливого гула фена, давящего на виски. Сквозь занавески пробивался слепящий солнечный свет, а по деревянному потолку, метались тени от яблони за окном.

Я заглянула в ванную, и насмешливо уточнила, увидев Макса.

— А ты куда с этой помпадурой на голове собрался? Траву косить?

— Что б ты понимала в стиле, Мирная! — огрызнулся он, лихо закручивая вращающейся щёткой фена очередную прядь на темени.

Я присмотрелась к агрегату, и мои брови недоверчиво поползли вверх.

— Это что, Dyson? Ты приперся в Данков с Dyson-ом? — я расхохоталась.

— Дурища! Это же ферари в мире фенов! — пафосно заявил он.

— Голубев, ты меня пугаешь, — я в притворном ужасе распахнула глаза и отшатнулась. — Так-то у тебя тоже фамилия, говорящая…

— А ты на что это намекаешь? — возмущенные глаза смазливого голубоглазого блондина, гневно вперились в мое отражение в зеркале.

— Да я прямо говорю! — я сделала драматичную паузу, наслаждаясь моментом. Макс сузил глаза, ожидая подвоха. — Куры будут в восторге, красавчик! — подмигнула я ему и неспешно поплелась на кухню готовить завтрак.

Лихо расправившись с хрустящими гренками и вареньем, мы вышли на крыльцо — два конкистадора, готовые к завоеванию terra incognita.

— А это что за монумент? — Макс ткнул пальцем в каменный гараж, с любопытством разглядывая постройку.

— Папино детище. Построил пару лет назад.

— А ключ есть?

— Посмотри в ключнице за дверью. Большой такой, с оранжевым брелоком.

— Ага, — пойду гляну.

— Давай, — лениво бросила я, устраиваясь в шезлонге с книгой и намерением позагорать. Солнце ласково грело щёку.

— Дарь, айда со мной! Мне не удобно там самому, без хозяйки шариться. Вдруг жуки-мутанты нападут? — заныл Голубев, и в его голосе, вместе с улыбкой, я уловила нотку несвойственной ему обычно тревоги.

— Ладно, пошли, — вздохнула я, с неохотой поднимаясь и натягивая джинсы.

— Охренеть штабуха! — Макс с усилием распахнул тяжелые ворота настежь. Из темноты на нас пахнуло прохладой, запахом бензина и машинного масла. Сложенные из газобетона надежные стены, были побелены.

Под ярким светом ламп дневного света влажно поблескивал плиточный пол. А у стены, стояли мотоциклы и снегоход, напротив — длинный добротный верстак с деревянной столешницей и рядами розеток. В углу скромно жались садовые инструменты. У противоположной стены виднелась винтовая лестница наверх.

— А что там? — уточнил Макс, указывая на потолок.

— Там лофт. Студия звукозаписи, комп.

— Я буду тут жить! — решительно заявил он, когда мы поднялись на второй этаж. Макс с наслаждением плюхнулся на коричневый кожаный диван и с вожделением уставился на капсульную кофеварку и большой рабочий стол.

— Переселяйся, — разрешила я, чувствуя, как прохлада гаража приятно охлаждает разгоряченную кожу, и вышла на небольшой балкончик.

С высоты открывалась вся округа: зелень садов, серебряная лента реки, и темный провал Бездонного оврага в отдалении, манящий и пугающий одновременно.

— Дааашь? Мирная? Ты что ли? — раздался девичий голос с улицы. Макс выбежал ко мне и перегнулся через перила, пытаясь разглядеть, кто там.

— Это Лена, соседка и моя подруга детства, — пояснила я, чувствуя приятное щемящее чувство ностальгии. — Поднимайся к нам! — крикнула я ей.

Через минуту в лофте возникла хрупкая девушка в черном худи с черепом. Бледное лицо, с густыми черными стрелками вокруг серьёзных карих глаз.

— Знакомься, Макс. Лена — наш локальный гот и эксперт по сплетням и мистике. Может и погадать, кстати. У тебя карты с собой?

— Конечно! Новая колода! — Лена гордо выложила на стол упаковку карт в бархатном мешочке.

— Что гот, я догадался! Выглядишь оригинально, — констатировал Макс. — А какие у тебя новости? У нас, например, есть мистическая сенсация, но мы тебе о ней не расскажем, пока ты не расскажешь нам всё!

— Что всё? — смутилась Лена, переступая с ноги на ногу.

— Всё! Интриги, скандалы, расследования! А то тут скучно, интернет не ловит и у меня информационный голод, — Макс вперился в нее требовательным взглядом.

— А сенсация? — попыталась торговаться Лена.

— Она в доме! — отрезал Макс решительным жестом, — сначала ты!

Лена вздохнула, понизив голос до конспиративного шепота, и ее лицо стало серьезным.

— Ну, яблоки в этом году так себе… Но это ерунда. А вот то, что месяц назад пропала Кира Карпетова — это да. Моя одноклассница. Ее так и не нашли. Полиция всех опрашивала, обыскали всё — ноль. Говорят, в овраг пошла и не вернулась.

У меня внутри всё сжалось, я знала эту девушку, — вспомнился вчерашний холодок по спине, взгляд и смех Морозовой. За окном безмятежно синело небо.

— Зачем пошла? — спросила я, чувствуя, как по коже побежали противные мурашки, несмотря на жару.

— Сказала, вроде как, «о жизни подумать».

— Нифига вы тут философы, — попробовал пошутить Макс.

Но мы не оценили.

— Она правда пропала, — Лена посмотрела на нас серьезно. В ее глазах стоял страх. — Мать её в больницу после этого положили, — сердце. Весь город на ушах. Маньяка ищут.

— Может, с парнем куда свалила? В Сочи? — с надеждой предположил Макс.

— Да, жесть какая-то… — проговорила я, чтобы хоть что-то сказать. В горле было сухо. — А больше никто не пропадал?

— В том то и дело, что исчезали уже девушки. В городской газете статья вышла, где рассказали, что это уже девятый случай за последние пять лет.

«Девятый случай», — слова отскакивали от моих барабанных перепонок, не желая укладываться в голове. «Это же Данков, блин, а не Сайлент Хилл. Хотя, судя по гигантским жукам, граница между ними начинает стремительно стираться»

— Плюс и у нас тут, в пригороде такие странности начались… — Лена еще больше понизила голос, заставляя нас невольно склониться к ней. — У соседки, тети Вали, кошка сдохла. Ей голову отсекло. Будто её кто-то казнил.

Я считаю, это Морозова, ритуал какой-то делала.

— А она ещё жива, вообще?

— Да что ей сделается? Страшная стала как смертный грех, всё время шепчет что-то будто проклинает всех.

— Ну кошку то нашли? — уточнила я, пытаясь мыслить логически, чтобы заглушить нарастающую тревогу. — Для ритуала она бы ее полностью и использовали.

— А ты права… — Лена заинтересованно уставилась на меня, — я что-то не подумала, жертву же полностью используют…

В этот момент в стену гаража, со стороны сада, что-то гулко и тяжело грохнуло. Звук был таким неожиданным и грубым, что мы все, как по команде, вздрогнули.

Я переглянулась с Максом, а Лена вопросительно вытаращила на нас глаза, вцепившись пальцами в край столешницы.

— Это что? — просипела она еле слышно.

— Пойдем, посмотрим, — Макс вскочил с дивана.

Выйдя в сад, мы уставились под стену гаража. Среди опавших листьев валялась пара огромных перламутровых жуков, отливающих на солнце ядовитой-зеленью. И птица. Тело её было перетянуто со всех сторон прочными, тонкими, почти невидимыми нитями, словно леской. Оно билось в предсмертной агонии, издавая тихие, булькающие звуки. От этого зрелища кровь стыла в жилах.

— Зяблик… — выдавила я. Желудок свело от тошноты. Сладковатый запах яблок постепенно смешивался с медным душком крови.

Макс молчал. Он не шутил и не ухмылялся. Он смотрел на маленький окровавленный комочек с перьями, что лежал в метре от стены. Голова. Единственный черный глаз-бусинка смотрел в небо. А я завороженно наблюдала как от тела птицы отделяется и поднимается в воздух, медленно кружась её золотой размытый контур, словно абрис.

«Кажется я схожу с ума», — мурашки ломанулись щекотной электрической волной по спине, сопроводив эту светлую мысль, и разбежались по корням волос.

— Точь-в-точь как у тёть Валиной кошки, — прошептала Лена, и в голосе её звенел неподдельный ужас, — она издала сдавленный звук, похожий на всхлип.

«Интересно, а волосы у меня дыбом уже встали или нет?» — отстраненно подумала я, пытаясь молча отцепить, сведенные ледяной судорогой, пальцы Ленки с побелевшими костяшками, от своего предплечья.

Глава 3. Нарастающие странности и антиквар

Подруга приходила в себя над чашкой душистого чая с чабрецом, завороженно уставившись на фосфоресцирующего жука, вяло шевелящего лапками в стеклянной банке.

— Друзья, — чувствуя себя одновременно детективом и Лениным на броневике, вдохновенно начала я. — Похоже, мир предоставил нам блестящий шанс развеяться. Давайте сами найдем Киру и выясним, какого черта тут творится!

— «Развеяться» — это ты точно подметила! — иронично фыркнул Макс. — Главное — не слишком в этом преуспеть. А так идея огонь! Я с тобой.

— Всё это так таинственно, — задумчиво проговорила Лена, уже оправившаяся от шока после происшествия с зябликом. — Даша, а пинцет у тебя есть? Хочу рассмотреть, что именно так опутало птицу. Очень похоже на паутину.

— Если местные пауки размером с кошку, то идея расследования резко теряет для меня привлекательность, — мрачно заметил Макс.

— Посмотрите в доме, в аптечке или в ванной, — предложила я. — Лен, только возьми перья… и желательно без кровавых следов. И сложи в конверт. Они станут нашим первым вещественным доказательством.

— Обожаю всякие зловещие штуки! И скрапбукинг! — таинственно, сверкнув глазами, улыбнулась Ленка.

— Фу! — брезгливо поморщился Макс, но всё же поплёлся за ней в дом. — А что такое скрапбукинг? Твоё секретное оружие? — с подозрением уточнил он.

Их голоса затихли внизу.

— Лен, а фото Киры у тебя есть? — спросила я, когда оба вернулись в гараж с заветным конвертом. — Принеси завтра. Опросим соседей, вдруг её тут кто-то видел? Полиция-то только в городе работала.

— Ага, гляну в школьном альбоме. И газету со статьёй принесу, — кивнула она, собираясь домой.

— Тогда до встречи, — завтра в одиннадцать утра приходи в гараж и начнем расследование, — с предвкушением сказала я, отправляясь наконец загорать.

А ещё я с нарастающей тревогой наблюдала, как меняется моё зрение. То тут, то там я видела шлейфы из роящихся светящихся точек — в основном вокруг живых существ. «Так вот ты какая, аура», — думала я, не зная, то ли смеяться, то ли плакать, разглядывая шмеля, вяло ползавшего по розе в вазе.

Шмель светился. Оранжевым. Я медленно закрыла глаза, потом открыла. Он всё еще светился. Ладно, Даша, либо ты сошла с ума, либо в Данкове такие экологически чистые яблоки, что у насекомых включается неоновая подсветка. Третий вариант я рассматривать отказывалась.

— Маакс, а ты видишь, что шмель светится? — крикнула я парню, возившемуся с проводкой в глубине дома.

— Мирная, а с тобой всё хорошо? — спросил он, выходя на крыльцо, и прикладывая ладонь к моему лбу, как заботливая мамочка. И тут резко её отдернул, делая вид, что ужасно обжёгся. «Клоун», — не удержалась я от улыбки.

— Не знаю, когда Лена говорила о Кире, я чувствовала холод в висках и странные запахи, да даже вкусы! — рассеянно сказала я.

«А что, если я снова что-то увижу? Прямо при всех? Тогда они будут смотреть на меня как на сумасшедшую» — подумала я, а в районе моего солнечного сплетения что-то тоскливо заныло.

— Ты меня беспокоишь, — подтверждая мои мысли, заметил Макс. Он подошёл и внимательно посмотрел на шмеля.

— Шмель как шмель. Не пугай меня, я и так с тобой весь день как на пороховой бочке. Но к психиатру мы сегодня не поедем, даже не проси, — решительно заявил он, отрицательно качая головой. — Надо же и на завтра оставить немного движухи.

На следующий день мы отправились на «подомовый обход», как авторитетно заявил Макс. Спрашивали у всех встречных соседей, не видели ли они Киру, показывали распечатанное фото. Большинства не было дома. Из тех, кого застали, самой информативной оказалась тётя Валя, бдительная гражданка лет семидесяти. Я старательно записывала её показания в блокнот, выложенный стразами, с надписью «Uno veritas».

Выяснилось, что тётя Валя видела Киру в начале июля. Девушка шла в конец улицы, к дому Морозовой — мрачному, заросшему крапивой под самую крышу и стоявшему на самом краю оврага.

Мы обошли ещё несколько дворов. Кто-то охал и ахал, кто-то жаловался на «ведьму Морозову», на падёж кур и кражу кроликов с непременным последующим «обезглавливанием в чёрных ритуалах». Где-то нас облаивали собаки.

Мы уже собирались возвращаться в штаб, чтобы обсудить собранную информацию, когда я заметила машину с открытыми окнами, припаркованную недалеко от дома Петровича. За рулём сидел импозантный мужчина и, казалось, с большим интересом прислушивался к нашим разговорам.

Мы прошли мимо него уже несколько раз, и каждый раз он отводил глаза, встречаясь с моим взглядом. И вот, когда мы уже вернулись к гаражу, незнакомец не выдержал и вышел к нам.

— Аркадий Павлович, — отрекомендовался пожилой, но подтянутый мужчина в очках. Владелец лавки антиквариата в Данкове. — Вижу, вы из Москвы. Возможно, вас заинтересует ассортимент моего скромного магазинчика, — он протянул мне визитку с витиеватым узором, на его мизинце тускло сверкнул неприметный перстень-печатка.

Одет он был с такой вызывающей элегантностью, словно приехал не из старинного, оккупированного котами Данкова, а с закрытого аукциона в Лондоне. Из кармана жаккардового жилета кокетливо выглядывали старинные часы на цепочке. А ботинки цвета красного дерева, из дорогой мягкой кожи, так яростно блестели, что, казалось, вот-вот восстанут против пыльного гравия деревенской улочки и решительно уведут хозяина обратно в цивилизацию.

— Простите за бесцеремонность, молодые люди, но меня заинтересовал ваш разговор. Я так понял, ваша знакомая пропала?

Лена молча показала фото. Мужчина с деланным сочувствием отрицательно покачал головой: «Нет, не видел».

— Как жаль. Но вы полагаете, она приходила именно к Морозовой? — поинтересовался он.

— Возможно, — осторожно сказала я. — Но там за её домом тропинка в овраг. В полиции считают, что Кира пошла именно туда.

— Что вы говорите! — он приподнял брови, и в его глазах на секунду мелькнул неподдельный, живой интерес, но он быстро скрылся под маской светской скорби. — Впрочем, я бы не удивился, если к исчезновению девочки была причастна и сама Морозова. И характер у неё… тяжёлый. Да и дом всегда такой тёмный, недобрый. Я как-то пытался приобрести у неё кое-что для коллекции, но был вынужден ретироваться. Огромные пауки буквально накинулись на меня по её наущению. Не видел бы сам, — не поверил, что такое возможно! Двадцать первый век на дворе, а у нас тут будто дремучее средневековье с необъяснимыми тайнами, — в его голосе прозвучала лёгкая, снисходительная насмешка.

«Ну как же мы то городские! Из самого центра Данкова! Не то что вы, селяне с окраины» — мысленно рассмеялась я его высокомерию.

— Впрочем, — он внезапно подмигнул нам, понизив голос до заговорщицкого шёпота, — что ещё нужно в вашем романтическом возрасте, как не тёмные тайны? Правда? Посмотрите в Данковской библиотеке информацию о Бездонном овраге. Там, знаете ли, скрыто много всего интересного.

Рассеянный взгляд антиквара, упал на мотоциклы в гараже, за нашими спинами.

— А вон тот «Ява»? 1965 года, я полагаю? — он указал на один из них. — Вы не думаете её продать, милая барышня? Я мог бы подыскать покупателя. За небольшой процент, разумеется. Мужчина добродушно улыбнулся, но глаза его оставались холодными и оценивающими.

— Вряд ли. Отец хочет сам её отреставрировать, он тоже, в некотором роде… антиквар, — усмехнулась я ему в ответ.

— Понимаааю, — задумчиво протянул коллекционер. — Кстати, а вы знаете, что самое ценное в любом антиквариате? Не возраст! Не красота. А подлинность. Не искажённый след времени. Или… сильного чувства. Это и есть настоящая история — не та, что в учебниках, а та, что можно взвесить на руке и изучить под стеклом, — мужчина вроде оживился…

Но тут же, потерял к нам всякий интерес, будто его посетила новая мысль. Он сослался на срочную встречу, отвесил мне ироничный полупоклон, уселся в машину и укатил.

— Странно, что он её не узнал, я видела Киру как-то возле его магазинчика. Она что-то в руках держала и выглядела при этом очень взволнованной, — заметила Лена, глядя ему в след.

Мы уже пошли в гараж, когда я заметила, что в пыли у самых ворот что-то блеснуло. Я наклонилась и подняла изящную старинную заколку для волос.

И тут же ощутила, как по спине пробежал холодок. Тошнота подкатила к горлу противным комом, а кровь в висках застучала. В ушах, на одной ноте, раздался звук, похожий на громкий комариный писк.

На мгновение меня накрыла густая волна чужой, отчаянной тоски, словно я провалилась в сырой, тёмный подвал посреди солнечного дня.

— Ой, какая прелесть! Её надо срочно зарисовать! — восторженно воскликнула Лена, внимательно разглядывая мою находку и случайно скользнув взглядом по моему лицу и настороженно спросила.

— Тебе плохо? Ты чего такая бледная?

Я только помотала головой и против воли сунула заколку в карман ветровки, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Казалось, холод от нее проникает сквозь ткань, впитываясь в тело.

Пора было пить кофе, болтать и строить планы. Но настроения не было, я ощущала, как в воздухе повисла угроза. И исходила она прямо оттуда, из кармана.

Глава 4. Овраг на костях

На следующее утро мы с Максом и Леной поехали в центр Данкова на такси. Веселенькое здание на центральной площади города, цвета новорожденного цыпленка с белыми колоннами, оказалось библиотекой. В него мы и вошли, с трудом распахнув монументальные деревянные двери.

Тишина читального зала вкрадчиво окружила нас. Она была гробовой, пахнущей старыми книгами, и тихим отчаянием школьников, писавших здесь пространные доклады о пользе комсомола. Приятная работница библиотеки помогла нам сориентироваться в подборках местных газет и принесла ещё несколько книг по краеведению.

Мы с Леной уселись за массивный деревянный стол, заваленный подшивками местной газеты «Заветы Ильича» за последние тридцать лет. А Макс сразу ухватился за самый толстый фолиант по краеведению с живописными фотографиями артефактов с раскопок Долговской неолитической стоянки.

Пока я просто пыталась сориентироваться в хаосе дат и заголовков, Лена с азартом детектива принялась листать пожелтевшие страницы.

Первое время слышалось лишь шуршание бумаги. Тишину прервал Макс, удивленно присвистнув.

— Ничего себе, — проговорил он, привлекая наше внимание. — Слушайте сюда. «Апрель 1987 года. Жители улицы Грушевая выражают категорический протест планам строительства федеральной трассы через территорию исторического захоронения XVIII века». Пишут, что там были не просто могилы, а целые дворянские склепы. Но кому-то очень нужно было проложить дорогу именно через кладбище.

— Дай-ка посмотреть! — Лена выхватила у него книгу. — Ой, а вот и про храм! «Для освобождения территории под строительство был разобран и перенесен храм Святого Георгия, начато перезахоронение останков…» Брр, как это вообще возможно?

— Видимо, возможно, — мрачно констатировал я. — Ищи дальше. Должны же быть заметки о том, чем всё закончилось.

Поиск приобрел кураж.

Мы листали страницу за страницей, выкрикивая друг другу обрывки найденного.

— «Май 1987. Работы приостановлены из-за акций протеста…» — прочитала я.

— А вот и фото! — воскликнула Лена, тыча пальцем в размытый снимок.

— Смотрите, люди с плакатами: «Не оскверняйте память!»

— Нашли с чем бороться, — хмыкнул Макс, с показным цинизмом, но было видно, что и его статья зацепила, — интересно, они победили?

Ответ нашёлся в газете за весну следующего, 1988 года. Заголовок гласил: «Природная катастрофа или карма?». Мы сгрудились вокруг него, читая почти хором:

— «Рекордное таяние снегов этой весной привело к масштабному смещению пластов грунта на месте старого кладбища. Образовался глубокий овраг, поглотивший часть строительной техники. Потоками воды не перезахороненные останки были обнажены и частично вынесены в русло реки Дон…»

В зале стало тихо. Мы переглянулись. Теперь всё приобретало некий зловещий смысл.

— То есть этот Бездонный овраг… Он прямо на костях? — уточнила Лена.

— Похоже на то, — я уже разворачивала карту района, которую нам любезно предоставили в библиотеке. — Ищем! Вот наш пригород. Вот овраг, вот дорога, которая в него упёрлась и на которой всё закончилось.

— А вот и дом твоей бабушки, — ткнул Макс в точку неподалёку. — И… ребята, вы видите?

Дом Агафьи Морозовой на старой карте стоял не просто «на краю», а буквально на самой кромке новообразованного провала. Его фундамент граничил с той самой землёй, что поглотила кладбище.

— Вот тебе и Грушевая улица, — выдохнул Макс.

— И это ещё не всё, — я нашла последнюю заметку, совсем свежую, всего пятилетней давности. — «В Бездонном овраге задержана группа „черных копателей“. По словам правоохранительных органов, злоумышленники занимались незаконными раскопками в поисках старинных артефактов».

Лена аж подпрыгнула от возбуждения.

— Так вот что они все ищут в овраге! Древности! Монеты, украшения… Вы понимаете? Их же мог кто-то и найти… чем не повод для конфликтов? Мы трое напряженно вглядывались в карту, где теперь были отмечены все точки нашей впечатляющей географии: гараж, овраг и кладбище под ним, дом Морозовой. Воздух в библиотеке, прежде казавшийся просто затхлым, теперь заметно потяжелел, будто мы сами вдыхали пыль раскопанных могил.

— А в остальном прекрасная маркиза… всё хорошо, всё хорошо… — иронично пропела я, складывая бумаги. Мои пальцы чуть подрагивали. Нам явно было что обсудить.

Выходя первой из прохладного полумрака библиотеки на яркое солнце, я ощутила, как пугающий холодок гуляет по моим лопаткам, и прямо в дверях неожиданно столкнулась с Аркадием Павловичем. Тот лишь молча кивнул нам как старым знакомым, одаривая шлейфом дорогого парфюма и поспешил в библиотеку.

«Как тесен мир» — рассеянно думала я, провожая его взглядом и собирая свои мысли на тему Бездонного оврага в кучу.

Гигантская оскверненная могила — памятник человеческой жадности, таящий неясную угрозу, — ждала нас у самого порога дома. Естественно, мы решили сходить и поглазеть на овраг. Он же ждал. Пройдя мимо дома Морозовой, к счастью, никого там так и не встретив, мы подошли к самой кромке обрыва.

Неприметная, заросшая выгоревшей на солнце травой тропинка, змеилась вниз, пряталась в известковых скалах. Степь вокруг безмятежно цвела желтыми ромашками и стрекотала кузнечиками. Ветер играл ковылем.

Сам овраг простирался огромной, изрытой ямами, территорией, над которой полуденный зной, уже сдавал свои позиции и по низинам начинал сгущаться слоистый вечерний туман. Вдалеке можно было наблюдать и небольшое зеленоватое озерцо, и выгоревшую после удара молнией рощу. Черные безжизненные стволы, будто потусторонние трещины в ад, живописно и причудливо разбивали летний пейзаж простой деревенской реальности. Казалось, сама тьма притаилась на изнанке этой местности.

Мне вдруг стало не по себе, к горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело, и я чуть не оступилась. Хорошо Макс поймал меня за руку, а то я так и рухнула бы вниз.

— Мирная, не пугай меня! — воскликнул Макс. — Ты ещё в обморок тут грохнись.

— Как-то он жутко выглядит… нет? — спросила я, приходя в себя.

— Да, брось, Дашка, — овраг как овраг, — успокаивающе проговорил Макс. Это с голодухи у тебя. Ноги подкашиваются, пойдемте в гараж — пиццу закажем!

Уже почти пройдя мимо ограды дома Морозовой, я увидела необычный крупный цветок. Он словно невесомое серое приведение парил над травой, а за ним неотступно следовала тёмная, почти черная, дымка. И пока я терла глаза, стараясь избавиться от очередного зрительного наваждения, Ленка уже ринулась к растению.

— Смотри какой красавец, — восхищенно воскликнула она. Я ещё даже не успела ей ничего сказать как…

— Ааааа! — испуганно закричала она и в панике бросила, только что с усилием сорванный цветок.

— Ты чего орешь? — удивленно распахнув глаза спросил Макс.

— Пппосмотрите на цветоок, — дрожащим голосом и чуть заикаясь сказала Ленка. — Я его, когда срывала, мне показалось, он живой, понимаете? Во-первых, он был теплый, во-вторых, стебель изнутри пульсировал, как человеческая вена… и он такой прочный был, как… как… трахея у дохлой курицы, — брррр… передернула плечами Ленка, испуганно тряся руками, и вытирая их об себя. — Макс, посмотри, что там с ним!

Тот подошел к валяющемуся у дороги цветку и наклонился, рассматривая его. Густой черный сок толчками вытекал на траву, образуя небольшую лужицу, и действительно был похож на кровь.

— Ну странный цветочек, да — согласился парень, хотя… после наших жуков не такой чтобы уж и страшный. Он развел руками.

Я подошла ближе и тоже присела на корточки возле цветка. Серые мертвенно бледные лепестки, в тонкой паутинке черных прожилок, похожих на капилляры. Желтые тычинки. Мохнатые, изрезанные, словно у садового мака, листья и стебель.

— Похож на морозник… но размер как у мака… и цвет. Лен, если такой ещё увидишь не спеши его срывать… Я бы попробовала с корнями выкопать.

— Да, да! Классная идея! И в горшок пересадить и забрать, — воодушевилась наша нервная исследовательница потустороннего.

— Красивый, — сказала я и сфотографировала цветок на телефон. — Есть в нём какая-то утонченность и хрупкость, — я взяла цветок в руки. Он выглядел как бездыханное тело, в один миг поникший и утративший, минуту назад ещё очевидную, упругость. И тут цветок у меня в руках начал чернеть и разлагаться. Я испуганно уронила его на землю, чувствуя отвращение и нарастающую тревогу.

— Ну не ботаники вы, конечно, — заявил Макс, с явным облегчением наблюдая как странный цветок превратился в лужицу чего-то склизкого, прямо на наших глазах.

Глава 5. Первая атака

Вечерние сумерки сгущались над пригородом Данкова, заливая его густым синеватым туманом. В гараже, на втором этаже, пахло кофе и распечатанной фотобумагой.

На столе, заваленном коробками от пиццы, царил творческий хаос: фотография улыбающейся Киры соседствовала с банкой, где вяло шевелил лапками фосфоресцирующий жук; птичьи перья, оплетенные блестящими нитями, лежали рядом со старинной заколкой и визиткой антиквара; на стене была прикреплена карта, испещренная моими пометками.

Лена, с горящими азартом глазами, методично работала над своим бестиарием. Принтер уныло жужжал, выдавая свежие распечатки статей из библиотеки.

— Смотри-ка, — она ткнула пальцем в фото черных копателей. — Искали артефакты. А Аркадий Павлович, как раз ими и торгует.

Макс, уткнувшись в планшет, пробурчал себе под нос.

— Только этого нам и не хватало: ведьма Морозова, разные мутанты, антиквар, а теперь ещё и чёрные копатели. Да тут у вас не улица, а филиал дикого запада.

Я снова взяла в руках ледяную заколку. От неё исходила тонкая, едва уловимая вибрация, словно внутри застыла чья-то паника.

— Может, всё проще? — задумчиво проговорила я. — Морозова. Всем мешает. Местные её побаиваются. Может, она хочет, чтобы её оставили в покое и всеми силами отваживает непрошеных гостей? Таких, например, как мы.

В этот момент заколка начала слабо пульсировать тёмно-багровым светом. А я вздрогнула, ощутив внезапный прилив тошноты. Воздух в гараже задрожал. И мне показалось, что вокруг заколки возникли и запульсировали, чуть видимые перламутровые струи, сплетаясь вокруг нас в призрачные сети.

Внизу, громко хлопнули открывшиеся ворот.

— Эй! Есть кто живой? — раздался молодой, хрипловатый голос.

Мы встрепенулись, переглянулись, и Макс первым сорвался с места.

— Кого там ещё чёрт принёс? — воинственно прокричал он, спускаясь по лестнице.

За ним последовали и мы. У распахнутых ворот стоял высокий темноволосый парень в чёрной толстовке с надписью «Dota 2». Виски его были аккуратно выбриты, что придавало его симпатичному, но немного угрюмому лицу дерзкое выражение. Рядом с ним, настороженно помахивая хвостом, сидела рыжая, лопоухая овчарка с умными глазами.

— Привет честному народу, — немного смущённо произнёс парень, заглядывая в гараж. — У вас там это… пауки несколько расплодились.

Я замерла, по телу побежали колючие мурашки. Парень показался мне знакомым. Он поймал мой взгляд, и что-то промелькнуло в его тёмных глазах — любопытство, удивление.

— Типа, ребят, это нормально? — настойчиво позвал он нас, кивая в сторону улицы.

Мы высыпали наружу — и остолбенели. Со всех сторон из-под каждого куста из каждой щели в асфальте выползали пауки. Десятки. Сотни. Они не просто ползли — они стремились к гаражу, сливаясь в сплошное шевелящееся чёрно-перламутровое покрывало. Самые первые уже добрались до ворот и начали проворно заплетать проём липкими, поблескивающими нитями Зрелище было настолько нереальным, что мозг отказывался верить.

Собака, рыкнув, рванула вперёд, в гараж. Парень, его звали Кирилл, как потом выяснилось, шагнул за ней, чтобы успокоить пса. Мы тоже заскочили внутрь, наблюдая как ворота медленно затягивает паутина.

— Такес, тихо!

И в этот момент в проёме распахнутых ворот рывком взметнулась целая стена густой паутины. Она с тихим потрескиванием, дерганными потоками окончательно заплела открытые ворота, отсекая нас от внешнего мира.

Это был кошмар, обретший зримую форму. Плотная преграда не была обычной паутиной. Она была живой, злой и голодной. Подрагивая, она переливалась ядовитыми цветами: кислотно-зелёным, лиловым, трупно-синим. Внутри её толщи метались, словно в ловушке, мелкие энергетические тени-отпечатки — золотистые призраки животных, которых она уже успела поглотить. Их немой ужас словно питал и укреплял паутину, делая её прочнее стали.

— Что это за хрень?! — воскликнул Макс, отскакивая.

Я не успела отпрыгнуть, мой мозг кричал, требуя от тела бежать, но ноги стали ватными. Медленно. Из самой гущи светящейся массы выдвинулся, щёлкая челюстями, белёсый паук размером с кулак. И острая, обжигающая боль вдруг пронзила мою руку — одна из нитей, словно лезвие, рассекла кожу. Хлынула кровь.

— Дарья! Сильные руки обхватили меня за талию и резко оттащили дальше в гараж. Это был Кирилл. Его лицо было бледным, в глазах — плескались шок и непонимание, но движения оставались чёткими и решительными.

— Вилы! — резко скомандовал он, а сам схватил топор, прислонённый к стене.

Макс, не растерялся и швырнул вилы в наступающую паутину. Однако они лишь мягко воткнулись в неё, прилипая. Прочные нити на наших глазах стремительно обволакивали железные зубья, намертво склеивая их.

— Чёрт! Да она живая! — завопил Макс.

Кирилл, не раздумывая, занёс топор. Сталь со скрежетом впилась в слабо светящуюся массу. Казалось, он рубил не нити, а плоть невидимого чудовища. Завеса неохотно рвалась с противным скрежетом, повисая в воздухе вялыми белесыми обрывками. Такес, оглушительно лая, вцепился зубами в одного из крупных пауков и с яростью затряс головой.

— Лена, баллончик! — крикнула я, приходя в себя и зажимая пальцами окровавленную руку.

Ленка, трясясь от ужаса, схватила с подоконника инсектицид и, зажмурившись, начала брызгать на приближающиеся полчища. Раздалось противное шипение, несколько пауков затрепыхались и затихли, распространяя резкий сладковатый запах, едва уловимый за химической вонью репеллента.

Атака захлебнулась так же внезапно, как и началась. Паутина на воротах, лишённая подпитки, осыпалась, превращаясь в липкую труху. Несколько уцелевших пауков поспешно ретировались в темноту.

В гараже воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая только нашим тяжёлым дыханием и нервным поскуливанием Такеса.

Макс, бледный как полотно, уставился на меня.

— Да вы в своём уме? — его голос сорвался на крик. — От этого всего надо бежать, а не копаться! Бежать, пока живы! Ты это видела? ТЫ ЭТО ВИДЕЛА?!

В его глазах читался не просто испуг, а настоящая истерика.

— Макс, дыши! — тихо, но уверенно сказала я. Внутри у меня тоже всё дрожало, как осиновый лист, но вид его паники заставил что-то щелкнуть.

«Кто-то же должен быть взрослым? Видимо, сегодня дежурная по нервным срывам — я.»

— Всё кончилось. Всё. Иди наверх, поставь кофе. И позаботься о Лене.

Моё спокойствие подействовало отрезвляюще. Он недовольно нахмурился, но кивнул, сглотнув ком в горле и, обняв за плечи трясущуюся Ленку, поволок её на второй этаж.

— Ну ты даёшь! — одобрительно выдохнул Кирилл, наблюдая за уходящим Максом. — У тебя талант людей успокаивать.

— Ага, на психолога хочу пойти, — попыталась улыбнуться я, но получилось слабо.

Кирилл тем временем уже рылся в бабушкиной аптечке, откуда раньше мы уже взяли пинцет и перчатки, доставая бинты и перекись.

«Какая нужная вещь оказалась» — рассеянно думала я, наблюдая.

— Дай руку.

Он умело обработал глубокие, но неопасные раны, одну на моём запястье и ещё одну на предплечье. Его пальцы были удивительно аккуратными и тёплыми.

— Это магия, какая-то? — тихо спросила я, не в силах больше молчать. — Я никогда такого не видела… Пауки размером с кулак!

— И я не видел, — мрачно признался Кирилл и закрыл аптечку. — Думал, всё это сказки бабкины… Парень подошёл к тому, что осталось от насекомого, которого загрыз Такес, и с отвращением подцепив его двумя пальцами закинул тушку в пустую литровую банку. Ноги паука печально свесились с её горлышка.

— Вот. Держи мамонта. На изучение.

Чуть позже, наверху, напряжение начало спадать. Лена дрожащей рукой готовила кофе, Макс молча ел пиццу, стараясь не смотреть в сторону банки с «экспонатом».

Именно Кирилл, обводя взглядом разложенные на столе улики, заметил злополучную заколку. Его взгляд мгновенно потемнел.

— Стойте. Это откуда?

— Нашли у ворот, — ответила я. — А что?

— Такую же видел у Аркадия Павловича в лавке, — проговорил он с нескрываемой неприязнью.

Я молчала и задумчиво теребила в руках причудливое украшение, и оно больше не фонило ни страхом, ни болью, это было обычное серебро. А в моей голове всё начало складываться в единую, пугающую картину. «Возможно, паутина напала не просто так?» — думала я. Она тянулась к источнику сильных эмоций — к этой проклятой заколке. А вдруг это не слепая агрессия Морозовой в наш адрес, даже если допустить, что у неё пауки дрессированные? А вдруг это целенаправленная попытка местной фауны, развившейся в этом странном больном месте поглотить эту болезненную энергию. И тогда что получается? Что мы просто оказались рядом? Вопросов было очевидно больше, чем ответов.

Ребята начали расходиться. Сначала на такси укатила Лена, сверкая заплаканными глазами. Потом угрюмый Макс ушёл в дом. А я вышла провожать Кирилла до калитки. Ночь была тихой и на удивление спокойной.

— Ну, спасибо, таинственный защитник, — сказала я, останавливаясь. — Без тебя мы бы не справились.

— Да не за что, — он отвёл взгляд. Я с собакой гулял.

— С ним я тоже рада познакомиться, — улыбнулась я и присела, чтобы погладить умную морду Такеса. — Спасибо и тебе, лопоухий.

Когда я выпрямилась наши взгляды снова встретились. Кирилл смотрел на меня серьёзно и изучающе.

— Ты… испачкалась, — тихо сказал он и, не глядя, протянул мне чистый платок.

Я взяла и наши пальцы едва коснулись. В воздухе повисло напряжённое, но тёплое молчание, полное невысказанных вопросов и внезапно возникшей симпатии.

— Приходи завтра, — наконец решилась я и выдохнула. Мы хотим докопаться, что здесь происходит.

— Приду, конечно. Без меня вы тут совсем поубиваетесь, — усмехнулся он, сверкнув зубами. Подмигнул мне и зашагал по улице прочь, подозвав пса.

Глава 6. Зашифрованное предупреждение

— Привет, какие планы на сегодня? — из люка винтовой лестницы показалась голова Кирилла.

— О! Отлично, что пришёл! — обрадовался Макс. — Как раз к Аркадию Павловичу собрались. Надо про заколку выяснить, что Даша нашла перед нападением пауков.

— Привет, Кирилл, — улыбнулась я ему. — Лена говорила, что раньше видела Киру возле лавки антиквара. Странно, что он сделал вид что не узнал её на фото.

— Странно, — согласился Кирилл.

— Как рука? Не болит? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— Почти не болит, царапина, — я почувствовала, как румянец заливает мои щеки. Ты с Такесом?

— Нет, позже погуляю, — отмахнулся он.

Внизу послышались шаги и к нам поднялась взволнованная Лена.

— Ребята, смотрите, что мне пришло на телефон! — она показала смс на экране. «Проваливай домой, иначе будешь следующей».

— Кто это у нас такой загадочный? — усмехнулся Макс. Он забрал у неё телефон и быстро пробил номер через поисковики. — Местный номер. Точнее может только полиция узнать.

— Вряд ли, это Морозова так балуется, — сказала я. Похоже на чью-то дурацкую шутку. У тебя поклонники есть? — уточнила я, глядя на Лену.

— Таких идиотов, вроде нет, — фыркнула та. — Да я и не боюсь, даже романтично, — блестя глазами заявила Лена. Я на такси обратно поеду, а возле дома меня брат встретит. Теперь по одной девушки в городе даже не ходят.

— Идиотов, — задумчиво повторила я за ней. — Надо узнать, что у нас здесь с сумасшедшими?

— Я спрошу у дяди, — ответил Кирилл, серьезно глядя на меня.

— А кто у нас дядя? — уточнил Макс.

— Участковый в Данкове. Думаю, узнает у своих. Там сейчас все на ушах. Из Липецка уже кто-то приехал. Шутка ли? — школьницы исчезают.

Я внимательно посмотрела на парня. Модная стрижка, одежда. Собака у него, овчарка малинуа, породистая. Явно неместный.

— Я москвич, — смущенно сказал Кирилл, правильно прочитав мой взгляд. — Живу в районе ВДНХ.

— О, земляк! — похлопал его по плечу Макс, многозначительно подмигивая мне.

— Ну что, идем? — я побарабанила ногтями по банке с жуком, наблюдая как он поедает розу.

Магазинчик Аркадия Павловича на фоне обшарпанных соседних зданий выделялся респектабельностью. Латунная старинная вывеска, ухоженное крыльцо, кованые решетки на окнах. Мы поднялись, открыли тяжелую дверь, под мелодичный звон колокольчиков.

— Иду, иду! — раздался роскошный баритон, и со второго жилого этажа в магазин вальяжно спустился сам Аркадий Павлович.

— Ооо, наши неутомимые сыщики, — расплылся он в радушной улыбке. — Чем обязан?

— Мы хотели спросить кое о чём, — начала я, стараясь говорить уверенно. — Я тут одну вещь у себя нашла… старинную заколку. У вас нет ничего подобного?

— Заколка? — он поднял брови, делая удивлённое лицо, но в его глазах мелькнула хищная тень интереса. — Всё может быть. Проходите, смотрите. Моя лавка — она как портал в прошлое.

Мы шагнули к витринам. Пахло старым деревом и чем-то ещё — сладковато-химическим.

С первого взгляда — классический антикварный магазин. Но уже второй взгляд заставил мой желудок сжаться в тревожном спазме.

Лена ахнула от восторга, увидев витрину с викторианскими украшениями.

— Какая готичная атмосфера! Просто музей!

— Не музей, дорогая моя, — поправил её Аркадий, поправляя очки в старинной оправе. — Скорее, лаборатория.

Я смотрела вокруг, и кожа покрывалась мурашками. Тут лежали не просто вещи. Вокруг многих из них клубилось слабое, болезненное свечение — тускло-жёлтое, как старый синяк, или тревожное багровое.

На полке среди камер-обскур стоял старый «Зенит». К нему были припаяны провода, идущие к современному ноутбуку. На экране сменялись фотографии, со странными светящимися ореолами вокруг предметов. Снимки Кирлиана? На дубовом столе лежало причудливое кольцо, водруженное на лабораторный штатив под стеклянным колпаком, а рядом блокнот с графиками.

Я успела разглядеть подпись: «Индекс активности: 12.08 — +3.4° C к окруж., ЭМ-фон в норме».

— Не обращайте внимания, милая барышня, — небрежно махнул рукой Аркадий, заметил мой взгляд и спрятал блокнот в ящик старинного буфета. — Мои скромные изыскания. Стараюсь найти закономерности. Вот, к примеру, местная флора в радиусе 200 метров от геологических разломов показывает аномалии в электропроводности. — Он подошёл к карте района, утыканной булавками. Они кучковались по границе оврага, вокруг дома Морозовой. Рядом с картой на полке стояли пробирки с засушенными растениями и подписями: «Зона 4-Б, образец №7, аномальный рост».

Макс удивлённо присвистнул:

— Да у вас тут не магазин, а филиал «Секретных материалов».

— Искусство требует жертв, молодой человек, а наука — дотошности, — улыбнулся антиквар.

И тут на витрине я увидела такую же заколку, что лежала сейчас у меня в кармане. Её металл пульсировал знакомым багровым светом.

Я невольно сделала шаг назад, дыхание перехватило. Аркадий Павлович заметил это.

— А, я вижу, вы нашли что-то знакомое? — его голос утратил благодушие, стал низким, почти заговорщицким. — Прекрасный экземпляр. Чувствуете её… историю? — Он вынул заколку и протянул её мне. Я не взяла, лишь сжала ладони в кулаки, чувствуя, как паника парализует тело.

— О, а вы чувствительная натура! — заключил он, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Многие находят мою коллекцию… тягостной. Я коллекционирую так сказать материальные свидетельства. Обычно смерть, боль, страх — нематериальны. А вот эти вещицы… они как консервные банки, в которые закатали самый яркий, самый сильный момент чьей-то жизни. Часто — последний. Изучая их, мы изучаем саму природу человеческой души. Её тёмную, неизведанную сторону.

Мы стояли в тишине, а я понимала, что мы зашли в логово к человеку, для которого такие истории как исчезновение Киры — могут быть вовсе не трагедиями, а увлекательными поводами для исследований.

Выйдя из лавки, мы несколько минут молча шли по улочкам города, переваривая увиденное.

— Ну и чудила, — наконец выдохнул Макс. — Вот у него мозги точно набекрень. Консервные банки с болью… Надо же!

— А по-моему, гениально! — заступилась за антиквара Лена. — Настоящий учёный-гот! Расследует прошлое через вещи!

— Он как стервятник, — мрачно проговорил Кирилл. — Кружит над чужим горем и ждёт, когда можно будет поживиться.

Я молчала, пытаясь стряхнуть с себя липкий холод, что поселился в груди после визита. Это был не магазин, а музей кошмаров под соусом лженауки.

Мы уже подходили к гаражу, когда прямо перед нами возник Петрович. Увидев нас, он неожиданно замер, и его обветренное, небритое лицо исказилось гримасой гнева.

— А ну пошли отсюда, шпана! — он сделал угрожающий шаг, сжимая в руке увесистую монтировку. — Чтобы духу вашего тут не было! Шныряете тут, подглядываете!

— Мы просто проходим мимо, — твёрдо сказал Кирилл, вставая между мной и мужчиной.

— Проходишь? — Петрович плюнул. — Ну так и проходи! А то знаю я, кто твой дядька. Да и Морозовой, передайте, чтоб не совала свой нос в мои дела!

В этот момент за его спиной, в окне дома, колыхнулась штора. Это движение привлекло моё внимание, и я застыла. На подоконнике, аккуратными рядами лежали старинные карманные часы и столовые ложки с замысловатой гравировкой. Точь-в-точь такие я только что видела в лавке Аркадия Павловича.

— А… вы это покупаете у него? — не подумав, воскликнула я, указывая на разложенную коллекцию.

— Ни у кого я ничего не покупаю! Вынес почистить серебро, тебе какое дело? — Лицо Петровича полыхнуло раздражением. Он покраснел, глаза его угрожающе сузились.

— Чтобы я вас здесь больше не видел! — прошипел он мне в лицо. — Что вы все ко мне привязались? Я ничего вам не должен! Он резко развернулся и почти побежал в дом. Дверь хлопнула. И мужик затащил вещи с подоконника внутрь с таким остервенением, что чуть не разбил окно, судорожно закрывая шпингалет.

Мы стояли ошеломлённые.

— Это что сейчас было? У вас сосед совсем псих? — прошептала Лена.

— Поди знай, — Макс провёл рукой по лицу. — Один торгует «консервами с болью», второй их… покупает? Зачем вообще этому маргиналу антиквариат?

— А если он его, наоборот, продаёт? — тихо спросил Кирилл.

Вопрос повис в воздухе, подчеркивая связь утончённого антиквара и угрюмого соседа. Мы переглянулись.

— Ну ложки-то он явно не из склепов достает, — я лишь растерянно покачала головой.

Глава 7. Знание предков

— Народ, а пойдемте ко мне, я что-то читал про этого Аркадия в бабушкиных дневниках. — Она у меня была человеком научным и полжизни проработала в лаборатории в Курчатовском институте в Москве. Тогда она где-то с Морозовой по молодости и подружилась. У меня и фотографии их были.

— Конечно, идем в твой дом? Мы никому не помешаем? — спросила я, слегка покраснев от собственной нескромности.

— Нет, дядька на работе, а я здесь на каникулах, — отмахнулся он.

Дом Кирилла оказался на соседней Сливовой улице, выглядел он куда более обжитым и менее таинственным, чем дом той же Морозовой — обычный деревянный, с резными наличниками. В прихожей валялась пара рабочих ботинок, а из радиоприемника в кухне доносились тихие позывные «Маяка».

— Проходите, не стесняйтесь, — Кирилл смахнул со стола какую-то сложную схему, похожую на чертеж.

Мы зашли в уединенную комнату, почти келью, с огромным письменным столом и окном в сад. Между стёкол билась огромная бабочка-адмирал.

Вдоль стен стояли антикварные книжные шкафы, на стене висело множество фотографий, и с любовью подобранные репродукции картин Рериха.

— Ух ты, какая библиотека! — прошептала Лена, завороженно глядя на полки, где учебники по ядерной физике соседствовали с трактатами по алхимии.

Мы уселись на массивный кожаный диван с высокой стеганной спинкой, в стиле сталинского ампира.

А Кирилл исчез в соседней комнате и вернулся с небольшим, но очень тяжелым сундуком, окованным потускневшими от времени металлическими полосами. Он поставил его на стул с видом хранителя величайшей тайны.

Воздух наполнился запахом старой бумаги и чего-то еще — терпкого, травяного, словно между страниц бесконечных дневников были уложены пучки полыни. Я провела пальцами по шершавой поверхности дерева, и на мгновение мне почудился лёгкий, едва уловимый звон в ушах и холодок под кожей. Сундук словно вибрировал, храня какую-то скрытую энергию.

— Вот, нашел, — Кирилл извлек из-под стопки бумаг пожелтевшую фотографию. — Смотрите.

На снимке, сделанном явно давно, улыбались две молодые женщины.

Одну — с умными, чуть насмешливыми глазами и строгой прической — я сразу узнала. Это была бабушка Кирилла Вера Николаевна, её снимок стоял и на письменном столе. А рядом с ней — высокая, статная, с густыми темными волосами и пронзительным, даже на черно-белом снимке, взглядом девушка. Такой, наверное, и была Агафья Морозова в молодости.

— Они были неразлучны, — тихо сказал Кирилл, вглядываясь в фото. — Бабушка, будучи ученым, помогала исследовать Морозовой её дар.

Та была сильной знахаркой, целительницей. Бабушка называла это «полевыми исследованиями народной метафизики». Она верила, что сила Агафьи — это не суеверие, а природная аномалия, энергия, которую можно изучить и понять. Они много лет переписывались, ещё когда бабушка работала в Москве. А потом она переехала сюда, поближе к подруге.

Он перевернул фотографию. На обороте тонким, четким почерком было выведено: «Данков, 1957. С Гашей у амбара».

— Твой сосед, этот психованный Петрович, здесь поселился только в 2008-м, — продолжил Кирилл, видя мой вопросный взгляд. — А бабушка моя умерла в 2011-м. Он осторожно положил фотографию на стол, а затем взял одну из тетрадей — потолще, в темно-синей обложке. Я невольно вздрогнула — от тетради исходил холод.

— Это ее последние записи.

Мы с Максом склонились над страницами, исписанными тем же ясным почерком. Я водила пальцами по шершавой бумаге, чувствуя следы чернил и мне мерещились смутные тени, обрывки чувств — разочарование, усталость, упрямство.

«…Аркадий Павлович снова приходил. Настойчив, как осенняя муха. Требует продать ему икону, с которой умер наш церковный батюшка. Какое он имеет право? Эти вещи не для продажи. Они — память. Энергия…»

«…Ходила в участок. Рассказала про странный интерес Аркадия к моей собственности. Смотрели на меня как на сумасшедшую старуху. Не разберутся. Похоже это моё последнее разочарование в системе…»