Дорогие читатели!
Перед вами книга, героями жизненных историй которой, в чем-то веселых, а в чем-то немного грустных, стали пенсионеры. Раньше бабушки и дедушки только сидели с внуками и закручивали огурцы со сливами на зиму для любимых детей. А сейчас они живут полной жизнью, заново открывая самих себя и удовольствия, которые дарит жизнь: покоряют мир, осваивают новые профессии, получают удовольствие от секса и даже находят любовь…
Герои сборника, составленного из историй разных авторов, покажут вам, что после 60-ти жизнь только начинается!
Но и напомнят о том, что пожилые люди порой остро нуждаются в наших внимании и помощи. Прочтите эти драматические, философские, местами курьезные рассказы, и улыбка озарит ваше лицо.

Анастасия Финченко

Песец моей мечты

Посвящаю рассказ своей любимой мамочке, которая дождалась своего песца!

У каждого человека в жизни должна быть мечта. Чтоб к ней идти и обрести. Но когда мечта так и остается мечтой, она может отравить жизнь и самого мечтателя и его близких…

В 45 — баба ягодка опять, как говорится. А Зинаида и в 59 лет была ягодкой, и ей вслед оборачивались мужчины. Вот только они ей были совершенно не интересны… Долгие 20 лет в браке давали о себе знать: было перебито несколько сервизов, подаренных родственниками еще на свадьбу (так вот зачем их было так много!), съедено три пуда соли вместо одного, пережевано бесчисленное число обид. Все надоело! Поэтому когда развод был, наконец, подписан, брак отдал концы, блеснув последними конвульсиями, а повзрослевший сын выдворен в собственную квартиру и самостоятельную жизнь, Зинаида вздохнула с облегчением: наконец началась ее жизнь без мужиков. Наконец можно будет пожить в свое удовольствие и никого не обслуживать. И никакие любови, ахи-вздохи не нужны — все это осталось далеко позади.

Зинаида любила наряжаться и красить губы яркой оранжевой помадой, которая была, как морковка. Не для мужиков, а для себя. Вот теперь она с глубоким удовлетворением разглядывала полупустой шкаф: сколько же тут места освободилось для ее новых нарядов!

Любимый леопардовый пиджак из шелка, «на выход». Легкое нежное платье голубого цвета, скрывающее расплывающуюся фигуру. Их можно оставить. Малиновые туфли на каблуках… Вот с каблуками пора расставаться. Никакие взгляды не стоят вечерних боли и гула в ногах… Каракулевую шубу, будто сбежавшую с черно-белого экрана, откуда-то из далекого СССРовского прошлого, давно было пора отправить на пенсию, восвояси.

Выходило, что верхней одежды на зиму нет.

Потрепанный черный пуховик «во вкусе мужа» — скучный и унылый (и делающий все вокруг скучным и унылым) хотелось тоже поскорее выдворить из шкафа и из жизни. Он стал камнем преткновения, настоящей костью в горле и в ее отношениях с мужем. Ведь Зинаида всю жизнь мечтала о песцовой шубе… И вот уже больше половины прожито, а шубы нет как нет…

Да, ее жизнь, казалось бы, во всем удалась. Но вот без песца счастье было неполным… Живем ведь один раз! Она не мечтала об огромных хоромах в центре города, не мечтала о Бали, Мальдивах, ей хватало и двух недель отдыха на «нашем» море с ее любимым мужем. Равнодушна она была и к золотым украшениям и драгоценным камням. Но песец снился ей ночами. Без него жизнь была не мила.

Она уговаривала, увещевала, объясняла мужу, как важны для женщины мечта и шуба. Как важен именно для нее, Зины, песец — как знак внимания и любви, и мужского подвига во имя нее, и преклонения перед красотой… Но муж, воспитанный практичными родителями, настаивал на том, что лучше пуховика, желательно темного цвета (так он прослужит дольше!), еще ничего не придумали. А меха — ненужная роскошь. А еще говорят, что влюбленные мужчины готовы положить мир к ногам своих дам…

Когда для счастья так мало надо — всего-то какую-то шубу — а любимый человек понять не хочет, а сопротивляется, поневоле разочаруешься и перестанешь верить в свою мечту… А это все, понимаете? Как жить без мечты? Короче, полный песец!

Муж говорил Зине, что такая пушистая шуба не для ее фигуры.

А она неизменно отвечала:

— Ну и пусть! Пусть я маленькая и толстенькая. Ты мне песца купи, а дальше мы уже с ним сами разберемся!

Она обижалась и несла эту обиду через всю свою жизнь. Так мечта Зины постепенно умирала. Зина очень расстраивалась…

Прошли годы. Утекло много дней. И вот грянул развод. А Зина знала — не последнюю роль в этом конце «жили и долго и счастливо» сыграл пресловутый песец, который не случился в ее жизни. Но теперь в 59 лет он уже не был так важен. Дело не в возрасте. А в том, что его хотелось получить в подарок именно от любимого мужчины. И именно тогда… Ничего уже было не вернуть. И именно поэтому Зина злилась, ругая упрямого мужа последними словами вслух и про себя. А он, полено неотесанное, так ничего и не понял: раз он этот подарок так и не сделал за 20 лет семейной жизни, зная, как это важно для нее, значит, по-настоящему не любил!!! И причина не в нехватке денег, не в воспитании и даже не в безграничной вредности, а в том, что он не хотел сделать ее счастливой. Он думал о своем счастье, желая видеть ее в черном пуховике, который долго прослужит, но удовольствия не подарит.

***

«Надо пополнить запасы нарядов. А куда ехать?», — вздохнула Зина. Раньше она одевалась в «Березке», была модницей. Потом ездила на крупные вещевые рынки, где торговали в палатках или прямо с машин. Потом наряды стали не нужны: для мужа наряжаться не хотелось, а на работу хватало трех простых комплектов.

Теперь же душа требовала начать новую жизнь с новым гардеробом. Который бы скрыл все недостатки фигуры и подчеркнул достоинства. Для себя. Чтоб смотреть в зеркало и радоваться. Каждый день. Потому что дней осталось не так уж много. Так Зинаиде казалось. И это пугало. Ей на пятки вовсю наступал запоздавший кризис среднего возраста. Или страх смерти: она сама не знала.

Поймав ее на философских размышлениях, тишину квартиры разбил телефонный звонок. «Кто бы это мог быть?», — недовольно подумала Зина. Ей хотелось наслаждаться одиночеством. — Алло! — не скрывая раздражения, ответила она, подняв трубку.

— Эээ, — замялся мужской голос на другом конце провода. — Это Герман. Викторович. Ну лучший друг вашего мужа. Зина… Вы знаете, я узнал… от него.., что вы развелись. Мне так жаль. Вы были чудесной парой!

— Ну что вы, что вы. Все, что ни делается, все к лучшему! — решительно и смело заявила Зина, надеясь свернуть разговор с нарушителем ее идиллии.

— А вы знаете, Зина, вы мне всегда очень нравились… Я бы хотел пригласить вас на ужин. Я готовлю прекрасную рыбу — амура в белом вине. Он просто тает во рту!

Ну да… Зина помнила, какими глазами смотрел на нее Герман, когда бывал у них с Сашей в гостях. И вот он решил воспользоваться шансом приударить за ней, хотя самому уже седьмой десяток шел. И если на лямур она бы ни за что не клюнула, то на амура в вине вполне могла. После такого живого описания манящей ароматом рыбы у Зины потекли слюнки. Ужин было готовить лень, поэтому она дала нежданному (но явно очень терпеливому) кавалеру шанс. Надев невесомо романтичное голубое платье и малиновые туфли на каблуках (в последний раз) она выпорхнула из дома. Так необычно было ощущать себя ожидающей встречи с мужчиной. Ежики волнения бегали по всему ее телу. Она чувствовала себя молодой и прекрасной.

***

Сидя за элегантно накрытым столиком при свечах, держась за руки, они беседовали о своем прошлом, настоящем и будущем. Герман много рассказывал о своей жене, которой не стало несколько лет назад, показывал ее вещи, которые бережно хранил, как память о лучшем в их жизни. Он распахнул одежный шкаф перед обалдевшей Зиной, и она увидела в нем… его… Песца… Среди массы красивых, всех цветов радуги платьев, блузок и костюмов висела шикарная пушистая песцовая шуба. «Знатный песец», — подумала Зина. Точно такой, о каком она мечтала всю свою жизнь… Пушистый, серенький, богатый…

— Ой, — всплеснула руками она, — какая роскошь! А примерить можно?

Герман снял шубу с вешалки, накинул на плечи Зине и подвел ее к зеркалу.

— Какая красавица! Ну точно на тебя сшита! — заметил мужчина. Глаза его осоловели от выпитого, а правая рука, поправляя меха на женской фигуре, не удержалась и ухватилась крепко за ягодицу Зины. Та вспыхнула и опешила. Уж какой возраст, а все туда же…

А Герман знал, на какие кнопочки надо нажимать:

— Прелесть моя, шубка так тебе идет! Давай мы с тобой сейчас займемся любовью, а я тебе потом этого песца… — Герман обнял крепко Зину за талию, — презентую! — Я в душ, — бросила Зина и, скинув шубу, ретировалась в ванную.

Мысли судорожно носились в голове Зинаиды. Минуты шли. Герман уже стучался, спрашивая, все ли в порядке. Прятаться дольше было неприлично. Она осторожно выглянула.

Герман сидел на краю кровати совершенно голый… и ждал ее.

В глазах кавалера горел огонь страсти и надежды.

Зинаида посмотрела на него, пройдясь взглядом от лысеющей макушки прямо до худых щиколоток, задержавшись на морщинистой груди и дряблом животе, и ужаснулась: «Какой же он старый!».

Правда, и она ведь была уже дама предпенсионного возраста, хотя и чувствовала себя на 30 лет. Взгляд ее поневоле застрял Там. И Там все было весьма уныло. Она не знала, смеяться ей или плакать. Эм… Зинаиде всегда было тяжело говорить об ЭТОМ. Поэтому в ее словаре было множество метафор. Так вот. Этот жезл любви, этот меч наслаждения и одноглазый змей плотских утех выглядел уныло, словно мокрый носочек. Он потерял боевой настрой где-то между запеченным амуром и молодой картошечкой… Зато его хозяин был полон энтузиазма. Зина посмотрела направо — в сторону шкафа. Потом на кровать. Вот он песец — мечта ее жизни совсем рядом. И она может вот-вот исполниться. И вот он Герман с его жезлом, еще не поймавшим боевой дух и настрой… С которым надо было что-то делать. Но после чудесного и излишне плотного ужина делать это «что-то» Зине решительно не хотелось.

Да-да? Нет-нет?

Шуба и жезл-носочек?

Или ничего?

Надо было что-то решать.

Зина живо представила все дальнейшие возможные события. Еще раз посмотрела в глаза своему кавалеру, призывно смотрящие прямо в ее глаза, и поняла, что не сможет… Потому что секс ее уже давно не интересовал. И этот мужчина ей совершенно не был приятен. И потому что ни одна мечта не стоит того, чтобы переступать через себя. Прощай, песец!

— Герочка… Амур был очень вкусный. И я понимаю, что, возможно, ты мечтал об этом вечере долгие годы, пока я была с другим… И вот теперь я свободна… Но… я не могу. Прости. Все это осталось для меня далеко позади. «Это» меня больше не интересует.., — смущаясь, но решительно заявила она.

Герман Викторович весь как-то сразу сник и осунулся. Он встал с кровати и, накинув халат, подошел к заветному шкафу. Он, как настоящий джентльмен, снова снял песца с вешалки и накинул его на плечи Зине:

— Вот, носи на здоровье, тебе шуба очень идет. Все равно без дела в шкафу пылится. Ты хоть выгуляешь. И тебе счастье, и окружающим приятно от такой красоты, — сказал он, имея в виду ее, Зину, а вовсе не шубу.

Весь вечер дома Зинаида крутилась перед зеркалом в своем собственном песце, обзванивая с радостной новостью подруг:

— Есть, есть справедливость на свете! — кричала она. — Спустя столько лет ее песец ее нашел. Пусть он и не от мужа, но все-таки тоже от мужчины, как знак внимания. Глаза ее светились безграничным счастьем.

***

P.S. Откуда не ждали

Прошел месяц. Наступил декабрь с его морозами и снежным богатством, укрывающим город. Зина мужественно каждый день выгуливала своего тяжеловесного, богато выглядящего и привлекающего взгляды песца и… частенько с тоской вспоминала черный, суперлегкий, практичный пуховик, который купил ей ее муж. Ах, зря она его выкинула. Нужно обязательно иметь верхнюю одежду на смену, особенно на случай, когда нужно ехать далеко в общественном транспорте.

Надо обязательно позвонить мужу и сказать ему спасибо за пуховик и за то, что так заботился о ее комфорте на протяжении долгих лет.

Старый маразматик

Звонил Герман Викторович. Поделившись с детьми рассказом о знакомстве с Зиной и подаренной ей шубе, он неожиданно навлек на себя их гнев. Они были недовольны, что он растранжиривает мамино наследство, обозвали его старым маразматиком и забрали от греха все более-менее хорошие вещи и драгоценности, оставшиеся после его покойной жены.

Дареному коню…

Сын приводил невесту знакомиться — Светочку. Зинаида с преогромной радостью сообщила молодым, что подарит им на помолвку свое чудо, мечту всей жизни — песца, который стоит, по меньшей мере, несколько сотен тысяч рублей. Богатое наследство!

Светочка мерила: утопала в песце, еле-еле неуклюже передвигая в нем ноги, что-то благодарно лепетала, отказываясь («Ну что вы, что вы! Вы же об этой шубе всю жизнь мечтали, мы уж как-нибудь обойдемся… Да и не модно уже с такими плечами… Времена совсем другие. Если только продать кому-то через интернет, так хоть будут деньги на свадьбу…»). А Зина про себя думала: «Вот еще, не модно! Зажрались! Ну просто полный песец!».

Айгуль Клиновская

С любовью и благодарностью посвящаю маме

Не уходи далеко обижаться

— Дедушка, проснитесь!

Задремавший пенсионер вздрогнул и открыл глаза.

Рядом с ним сидел белобрысый пацан. Иван Семенович разжал затекшие пальцы, авоська с пивом глухо упала на скамейку.

— Тебе чего, мальчик?

— Идите домой.

Дед крякнул от такой наглости. Нестерпимо ныла шея от неудобного сна.

— Мал еще указывать, — откашлявшись, ответил он.

Мальчишка вздохнул и поднял взгляд. Иван Семенович тоже посмотрел туда и увидел родные окна с горшками ярко-красной герани. Голубая занавеска дрогнула. Или показалось?

— Не могу я домой.

— Что случилось?

— Пришел, а она бурчит. Вот скажи — как смотреть финальный матч без пива? Я обиделся и ушел. Так она еще крикнула: «Далеко не уходи обижаться, чтобы я тебя видела из окна». Вот и сижу.

— Женщины… — философски изрек мальчик. — А если дождь или снег, пойдете домой?

Пенсионер посмотрел на него с жалостью. Одет прилично, прическа модная. А с головой непорядок.

— Небо чистое, солнце ясное. Так что никаких осадков. Дуй к родителям, парень, кажется, припекло тебя немно…

Договорить не успел, потому что на темечко ему неожиданно упала холодная капля. Задрав голову, он обнаружил над скамейкой аккуратное облачко. Из него, как горошины из спелого стручка, посыпались колкие дождевые капли. Иван Семенович прикрыл плешь рукой и уставился на мальчика.

— Идите домой, хватит обижаться. Дождь может в снег перейти.

Он подмигнул застывшему деду, спрыгнул со скамейки и побежал к темной арке между домами.

Мир вокруг потерял четкость. Очертания домов поплыли, деревья слились в нелепые разноцветные кляксы. Иван Семенович спешно снял залитые дождем очки. Мальчишки уже не было.

Дома жена молча взяла у него пиво и поставила в холодильник. На столе горкой высились примирительные блины. Едва муж присел, на улице раздался визг тормозов, затем оглушительный грохот.

Они кинулись к окну. На месте скамейки стоял грузовик, сама она, покореженная, валялась неподалеку.

— Ванечка, родной, как же так? Ты же сидел там только что!

Иван Семенович обвел глазами абсолютно чистое небо.

— Ага, с маленьким ангелом-хранителем.

Человеку нужен человек

Хмурая старушенция находилась на посту у окна. Детвора на цыпочках шествовала мимо, потому что она коршуном следила за ними.

Как только кто-то повышал голос, Ольга Григорьевна чутко улавливала изменение уровня децибелов. Встрепенувшись, подавалась вперед и оглашала двор зычным криком:

— Тихо! Вы чего расшумелись?

Пьяницы уже не появлялись, разве что редкие, залетные. Такие забредали во двор и падали на одинокую лавку под ярким фонарем. Невдомек им было, что с этой секунды они превращались в мишень. Ольга Григорьевна возникала в оконном проеме, как неумолимый ужас на крыльях ночи. Брезгливо рассматривала распростертое тело и обрушивалась на бедолагу громом и молнией:

— Какого черта ты тут разлегся?

Если товарищ попадался не робкого десятка и опрометчиво бубнил в ответ, в ход шла тяжелая артиллерия в виде ведра воды. Ольга Григорьевна опрокидывала его с садистским удовольствием и добивала несчастного приказом:

— Домой иди!

Но однажды случилось странное событие. Ольга Григорьевна, бодрая и непоколебимая, торчала у окна. Стерегла куст сирени от ребятни и влюбленных. Только отвернись — обкорнают подчистую. Незнакомый старичок-боровичок в старомодной шляпе появился во дворе. Остановился у сирени и уткнулся лицом в душистое великолепие. Ольга Григорьевна, как опытный боец, напряглась, хотя старик с виду выглядел прилично. Чутье не подвело. Зыркнув по сторонам, пакостный дед потянул загребущие ручонки к беззащитному кусту.

— Ты что это удумал, старый крендель?

Возглас пригвоздил преступника к земле. Он отдернул руки и задрал голову. Потом неожиданно засиял, как начищенный пятак, сорвал шляпу и заорал:

— Олюшка!

Детвора, которая стояла неподалеку, дружно и недоуменно посмотрела вверх. Нет там никакой Олюшки, там только Ольга Гитлеровна.

В окне было пусто. Двор испуганно замер. Старику — каюк, потому что она спускается во двор для личной беседы.

В этот момент дверь подъезда распахнулась. Ольга Григорьевна, в развевающемся халате с яркими маками и игривых пушистых тапках, подлетела к старику.

— Сереженька! Как ты меня нашел?

Старичок шагнул к ней и взял за руку.

— Пришел. Нашел. И больше не отпущу.

С того дня Ольга Григорьевна на посту не появлялась. По двору из окна разносились только счастливый смех да аромат божественного борща. Для Сереженьки.

Европа, встречай!

Она решилась наконец на переезд.

— Кто тебя там ждет-то, Пална? — поджала губы подруга.

— В смысле кто? А доча с зятем? А внучка? Вчера звонили. Лопочет: ома, их либе дих.

— Матерно все-таки язык звучит. Режет ухо, — Ксения Ивановна не унималась.

Алевтина Павловна посуровела лицом и выдернула у той из рук фотографию.

— Знаешь что? Иди со своим ухом домой. А то сидишь и негативишь.

Дочь прислала снимок с отдыха на Северном море. Она, муж и внучка бегут по песчаному берегу, рядом скачет пес. И над такой счастливой картинкой брызжет ядом ненаглядная подруга!

Ксения Ивановна вспыхнула и гордо направилась к выходу. Напоследок не удержалась:

— Герань никому не отдавай, заберу.

— Иди уже, корыстная моя.

Алевтина Павловна осталась одна. Перед подругой хорохорилась, а с ее уходом приуныла — куда собралась на старости лет? Но сердце трепетало — так хотелось к внучке! Смотреть, как она растет, нюхать сладкую макушку, водить на каток и в кино. А не довольствоваться издалека одним коротким либедихом по телефону.

Пути Господни неисповедимы. Дочь поехала по студенческому обмену в Южную Корею, там и познакомилась с будущим немецким мужем. Потом были поездки в Европу — то по учебе, потом уже по работе. Алевтина Павловна побывала там уже не раз. Ничего, живут люди. Семья у зятя интернациональная, намешано кровей. Сам турок, но родился в Германии. Дражайшая подруга и тут вставила драгоценные пять копеек, когда услышала про это:

— А я думала, он немец.

— Немец с турецким бэкграундом.

— С чем?

— С чем надо!

Погруженная в раздумья, заварила ромашковый чай. Как бы не разругаться вовсе с подругой дней суровых. У самой дети вроде в порядке. А все равно как будто завистью исходит.

Тренькнул телефон. Звонил тот, кто тоже повлиял на решение о переезде.

— Кристиан, халло! — кокетливо проворковала она в трубку.

Они познакомились в один из ее визитов к родным. Алевтина Павловна пытала потом дочь — уж не она ли подстроила? Но та божилась, что ни при чем. Это, мол, рука судьбы. И многозначительно подмигивала.

Седовласый представительный мужчина жил в соседней квартире. Он тоже переехал уже в солидном возрасте. Первая встреча состоялась, когда воинствующая Алевтина Павловна пыталась приструнить мальца, который гонялся за дикими кроликами у дома.

— Оставь животных в покое, маленький бандит! Не доводи до цугундера!

Мальчишка бросился наутек, зато мимо проходящий старичок остался на месте — обезоруженный и побежденный.

— Валькирия! Амазонка! — шептал он восхищенно.

Старушка-воительница засмущалась. Седовласый тут же воспользовался секундным замешательством и пригласил испить по чашечке чая.

Так и познакомились. Встречались в редкие приезды, да общались по телефону.

Так что у нее имелась еще одна неочевидная никому причина для переезда — сердечная. Кристиан предложил руку, сердце и квартирку с уютным балкончиком. На котором благодаря ее стараниям уже колосились мини-помидоры и зеленый горошек.

Он звонил узнать, как настроение, как сборы. Она посетовала на бюрократию, подружку Ксению и ноющую боль в колене. Сердечный друг сказал, что при встрече подарит колену живительный поцелуй, и оно станет как новенькое. Алевтина Павловна смущенно хихикнула.

Кто-то кашлянул за спиной, она испуганно обернулась. В дверях переминалась с ноги на ногу Ксения.

— Я перезвоню. Чус! — пропела Алевтина Павловна в трубку и завершила звонок.

Потом накинулась на гостью:

— С ума сошла? Чуть удар не хватил!

— А чего дверь не закрыла?

— Отвлеклась, позвонили.

— Кто?

— Медсестра из поликлиники, — отчеканила без запинки в ответ.

Ксения Ивановна грузно опустилась на табурет.

— Врушка и эгоистка ты, Алевтина.

Та открыла было рот, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но осеклась. Подруга утирала платочком тихие слезы.

— Ты чего?

— Бросаешь, уезжаешь! — заголосила Ксения.

— Да кто же тебя бросает? В гости буду приезжать. И ты ко мне тоже.

— И о Кристиане не рассказываешь.

Алевтина Павловна опешила. Что правда, то правда, крыть нечем, про жениха утаила.

— Дочь твоя нас связала, он и попросил помочь. Деньги высылает, а я букеты заказываю от него.

Алевтина Павловна потрясенно молчала. По великим праздникам, а иногда и в будни, приносили цветы с приветом из Германии. А она и думать не думала, кто и как это обстряпывал.

— Неплохой мужик, не раздумывай, — Ксения Ивановна уже утерла слезы, вещала серьезно и деловито. — А то, что я зудела, так от скорой разлуки с подружкой дорогой. Прости, не держи зла.

Алевтина Павловна почувствовала, как в глазах закипают слезы. Подруга прищурилась:

— Ой, только не реви, а то дом слезами зальем. Плесни лучше чаю. Или чего покрепче. Для успокоения нервов.

Хозяйка разлила терпкую вишневую настойку. Ксения Ивановна подняла крохотную рюмку и провозгласила:

— За подругу, которая отправляется в далекую страну с миссией — подыскать мне тоже друга сердца.

Опрокинула рюмашку и подмигнула:

— Внесем свежую струю в чопорную жизнь немецких пенсионеров!

В текстах произведений авторская пунктуация сохранена.

Татьяна Юхнавец

Вы мои. Родные

Посвящаю рассказ Хольцер Ульяне и ее матери

«Господи, помоги. Направь на путь истинный. Не дай раствориться в тоске моей…»

Анна встала из-за стола, поправила каштановые волосы, положила руку на грудь и тяжело вздохнула. Шутка ли, единственная дочь не хочет своих детей. Уже который год твердит об усыновлении. Мало того — двоих, да еще темнокожих. «В Швейцарии-то ничего, тут их тьма. А в Беларусь как приеду? В нашей деревне и приезжих белорусов не очень-то чествуют, а тут… И откуда только мысли такие в ее голове? Вот характер! Втемяшила себе, что хочешь, то и делай. И муж ее тоже, красавчик. „Люблю, — говорит, — не вижу причин, почему нет“. Не видит он! То ж не свое дитя-то. А если больное? А если неспокойное? А работа как? Дочка вон какую карьеру сделала. А потом? Ох, не ведает молодежь, что делает. Это ж не колбасы кусок в магазине купить. Человеческая жизнь тут. Понимать надо! Господи, помоги», — Анна перекрестилась, собрала сумку и направилась к детям.

Катя и Адриан жили в собственном доме неподалеку. Дом выстроили большой, с видом на Швейцарские Альпы. В палисаднике красовались цветы, а в маленьком озерке, сделанном руками Ади, пестрили уточки. Места много, самое время детей заводить.

Анна гордилась ими. Катя — русоволосая, небольшого роста, хрупкая. «На вид и не скажешь, что характер у нее ого-го. Руководит отделением в радиологии», — любуясь дочерью, Анна распаковала сумку. Адриан тоже работал в клинике.

— Мама, мы решили завести детей, — сказала однажды Катя. Анна вспомнила, что внутри у нее стало тепло. Тогда она заплакала. Потом дочь продолжила. — Вернее, усыновить. И удочерить. Двоих. Темнокожих.

— Катюша, вы бы не спешили, подумали еще, — снова начала разговор Анна после долгой паузы.

— Мама, если ты не прекратишь, нам придется принять какие-то меры. Ты хочешь, чтобы мы опять поругались? — Катя отвернулась.

— Нет же, я только добра вам желаю…

— Прекрати говорю! — крикнула дочь. — Ты никогда никого не слушала, делала что хотела, жила как считала нужным. И я хочу жить своей жизнью! Ты всю жизнь одна, и что?

— Но, Катя, я же…

— Ты бессердечная, мама, — дочь перешла на шепот.

Анна опустилась на стул, сложила руки на коленях и замолчала.

— Давай не будем ругаться. Прошу тебя. Мы решили. Я так давно об этом мечтала, — Катя подошла к матери, положила руки на ее плечи. — Ади! — позвала она мужа. Когда Адриан вошел, попросила, — накрывай на стол, я проголодалась.

— Ади, вот бы ты мою Катюшу готовить научил, такие тефтели вкусные, пальчики оближешь, — пошутила Анна.

— Да что ж это такое, мама! — Катя в сердцах бросила салфетку на стол, — сколько можно ко мне придираться? То не так, это не этак!

— Я, пожалуй, пойду. Пора мне, — Анна встала из-за стола. Не глянув на дочь, сказала, — Ади, проводи меня.

Адриан встал из-за стола, поцеловал жену в лоб и пошел вслед за тещей в коридор.

— Вы не сердитесь на нее, Анна. Мы действительно все обдумали. И на курсы по усыновлению ходим. А то, что из Африки хотим, это не прихоть. Обсудили уже.

Анна внимательно посмотрела в глаза зятю. Она знала, что зять сделает все, чтобы ее дочь была счастлива. Даже русский выучил. Укутавшись в шаль, молча вышла из дома.

Через месяц Анна встречала детей в аэропорту. Катя несла на руках мальчонку, Ади вел за руку девочку. На вид малышам было по годика четыре.

— Мама! — Катя помахала рукой и опустила мальца на пол. У Анны засосало под ложечкой. Она почувствовала тепло в венах, и необъяснимое чувство расплылось по всему телу. Позже Анна поняла, что это было чувство радости.

— Ну как вы? Как долетели? — Анна обняла дочь. — Я так волновалась.

— Все хорошо, мам, давай я тебя с малышами познакомлю. Это Агнес. Она у нас поначалу всегда стеснительная, но характер у нее, ох, — улыбнулась Катя. Агнес обняла тонкими ручками Катину ногу и отвернулась.

— А это Редисон. Ред, say hello to grandma, — Катя подвела мальчика ближе.

— Hello, — весело произнес малыш.

Анна поджала губы, чтобы не расплакаться. Она осмотрела детей, их кудряшки, темную, как ночь, кожу, черные зрачки и вздохнула. Но это был не тяжелый вздох, а вздох облегчения. Анна очень хотела внуков. «Ничего, привыкну», — подумала она.

— Господи, это что ж за галчата такие. Ну поедем домой. Там и познакомимся. Ади, здравствуй, родной, не забудь мою сумку. Я ее вот тут, у колонны оставила.

Катя взяла детей за руки.

— Катюша, господи, какое счастье, что вы дома.

Дома Анна старалась. Застелила белую скатерть, разогрела приготовленные голубцы.

Детям наварила манной каши по семейному рецепту. Кашу эту еще бабка Анны варила. Подготовилась, словно дети уже давно в семье жили.

Прошло немного времени. Проблем хватало. «Зато не одна. На пенсии-то совсем захерела бы. Они хоть и буйные, но скучать не дадут. Только вот Катя совсем без сил». Анна переживала. Дети были неспокойные. Из садика пришлось забрать, няни увольнялись одна за другой. Катя ушла с работы.

Днем дочь носилась из комнаты в комнату. Вечерами, когда Адриан приходил с работы, бегала к матери.

— Мам, сил нет больше. Что делать? Они болеют постоянно. А когда не болеют, разносят весь дом. И все время просят есть. Как будто я их голодом морю, — Катя сложила руки на коленях, слезы катились по щекам. — В садик их не берут. Врач говорит, что можно им успокоительные таблетки назначить. Меня не слушают, — Катя закрыла лицо руками.

— Вот что, Катя, соберись. Время все расставит на свои места, не время сейчас ныть. Что муж говорит?

— А что он говорит? На работе допоздна. Приходит вечером, дети орут, я в слезах. Молчит все время.

— Ничего. Потерпи. Я буду помогать.

— Ты и так помогаешь.

— Буду еще больше.

Через две недели Катя позвонила:

— Мам, будь дома. Мы сейчас приедем.

Зазвонил дверной звонок. Анна открыла двери. На пороге стоял Адриан с опущенной головой. Дети тянули друг друга за смоляные кудряшки и кричали. У Анны защемило в сердце. Катя посмотрела на мать заплаканными глазами.

— Заходите. Чего на пороге стоять?

Дети побежали на кухню, сразу послышался стук кастрюль.

— Мам, мы едем детей назад отвозить. Не справляемся мы, — всхлипывала дочь.

Анна посмотрела на Адриана, он отвел взгляд в пол.

— Ади, присмотри за детьми. А ты, Катя, пойдем со мной в спальню.

Мать и дочь сели на кровать.

— Катя, вы вместе решили? — спокойно спросила Анна. В груди все разрывалось. Не могла она уже без детей. Запали галчата в самое сердце. Всю пенсию свою уже с ними распланировала. А что непослушные были, так Катя маленькая не лучше была. Сколько бессонных ночей из-за нее провела.

— Ади говорит, что как я решу, так и будет. Что один он не справится. — Катя теребила подол платья. — А я не могу больше! Не могу! — потом сорвалась на крик.

— Вот что, Катерина, успокойся, — мать обняла дочь за плечи. — Есть у меня одно предложение. Полетим с детьми в Беларусь. К бабке твоей. Ади оставим дома. Пусть отдохнет. Совсем иссох. Сейчас поедем к вам, соберем вещи, и в аэропорт. Билеты на месте купим.

— Но мам…

— Полетим, Катя. Если после Беларуси ты скажешь, что хочешь отдать, что ж, я смирюсь.

Собрались быстро. Детям взяли только необходимое. По дороге черныши бились на заднем сиденье машины, а в аэропорту устроили крик, что хотят есть. Хорошо, что по-русски, быстро выучили, хоть люди в аэропорту не понимали. Не так стыдно. В самолете, к счастью, они уснули.

Деревенские собрались у местного клуба. Бабки шушукались, поправляя платки на головах. Дедки молчали. Было видно, что вся деревня знала: к Насте едут дочка, внучка и правнуки.

— Родненькие, ходземце у хату. Ой, счастье-то какое на старости. Нюра, дочка, ну что же ты? — мать Анны тоже прибежала к клубу, не усидела дома.

«Да, годы берут свое. Ей ведь уже под 80» — подумала Анна и крепко обняла мать.

Народ по-прежнему молчал.

— Ой, это что ж к нам за зоопарк приехал? Какой породы мартышки-то будут? — пропищала вдруг тетка в телесах из-за забора соседнего дома. Народ зашушукал.

— Ну и язва же ты, Маня! Шла бы ты к себе в дом. От того и одна, что язык как помело.

Тьфу! — дед Коля, сосед с другой стороны дороги, погрозил клюкой.

— А ты мне не указ, старый черт. Кульгай себе подобру-поздорову. Тоже мне, макак защищать.

Дед Коля сплюнул еще раз и поплелся домой. За ним поспешила баба Валя, его жена.

— Ну что уставились, обезьян не видали? Только их нам в деревне и не хватало для полного веселья.

— Маня, за что ты так? Мы ведь подругами были, — Анна хотела было подойти к соседке, но Катя ее остановила.

— Не надо, мама.

«Ничего, галчата, все будет хорошо», — Анна погладила одной рукой Реда по смоляной кучерявой голове, второй обняла Агнешу.

— Бабуля, — потянул Ред за рукав Глафиры, — я есть хочу.

— Я есть хочу, — заплакала Агнеша.

Дети разревелись. Народ стал переговариваться.

— Мама, идем в дом, — обратилась Анна к матери, — надо детей кормить.

За столом сидели молча.

— Ничога, и не такое было. А як у вайну жили? Ничога, — вздыхала бабка Настя.

В дверь постучали. Дед Коля, опираясь на клюку, вошел в хату, за ним его жена.

— Мы тут гостинцы принесли, — засуетилась бабка Валя, — дети, небось, с дороги сладенького хотят. Вот вчера как раз пряников напекла.

— С медом, — подхватил дед Коля, — пчелы в этом году постарались.

В дверь опять постучали.

— Настька, старая ты карга! Ты чего не сказала, что дети приедут? Еще подруга называется. Аль склероз у тебя? Э-эх! — баба Галя, несмотря на свой возраст, ловко перешагнула через порог. Дети уставились на ее цветастую юбку. — Ну, чернушки, чего уставились? Налетай на пироги!

Из открытого окна просунулась голова дядьки Игната. Игнат жил в конце деревни. Все жители знали, что он ухаживал за Маней.

— Здрасьте у хату, вот сальца принес. Деткам самое то. Пусть от бананов своих заморских отвыкают. А на Марию не серчайте. Характер. Пережила она, не дай Бог.

— Ты б еще горелочки сорокоградусной принес, пень старый, — пнула тетка Аксинья Игната в спину. Она подошла к нему сзади, — лучше бы помидоров с грядки да огурцов притащил. Небось, пожалел, куркуль?

Все засмеялись.

— Мы и не сердимся на Марию, дядька Игнат. Сына потерять — трагедия на всю жизнь. А за сало спасибо большое, — Катя взяла сало и положила его на вышитый рушник.

Пришли еще соседи. И те и другие. Катя смотрела на родных и близких, и в сердце у нее стало тепло. Она посмотрела на бабку Настю, на мать, на соседей и впервые поняла, что такое родные корни. За короткое время хата набилась людьми, каждый из которых гладил детей, ЕЕ детей, по голове. Принесли еду, игрушки, какую-то одежду.

— У вас, у Швейцарыи, такого няма, — приговаривали старики.

— Мам, я чувствую, как у меня что-то движется в венах, словно сила богатырская прибывает, — прошептала Катя матери на ухо.

Анна улыбнулась. Она взяла дочь за руку, подвела к иконе, висевшей в углу.

— Перекрестись, Катюша. Сила нам свыше дана. Справимся мы. Вот увидишь. И деревня наша, и леса могучие, и озера голубоглазые, поля необъятные — все нам силы даст. Молись, дочка.

Катя перекрестилась. Перекрестились и гости.

Через неделю прилетел Адриан.

— Ади, любимый, — Катя прильнула к плечу мужа, — теперь все будет хорошо.

— Папи, папи, а мы хлеб будем печь! — закричали дети. Ред схватил Адриана за ногу.

— Мы тесто с бабой Настей замесили! — Агнеша повисла на шее отца.

— Давай с нами! Давай с нами! — наперебой кричали галчата.

Вся семья собралась за столом. Лепили буханки хлеба, клали на деревянную лопату и засовывали в печь.

— Ой, тетка страшная пришла! — крикнула вдруг Агнеша.

Мария вошла в дом:

— Ну не такая уж и страшная. Вось, молока с вареньем принесла. Буренка моя молоком снабжае. Игнат меня послал. И вы того.., уж простите меня, — Мария переминалась с ноги на ногу, — на свадьбу хотела пригласить. Игнат совсем проходу не дает. Ну и я не супротив.

— Придем, Маня, придем, — Анна подошла к соседке, — и зла на тебя мы не держим. А Игнат хороший. Даже не думай.

— Так чернят ваших тоже приводите. Хоть и озорные они у вас. За неделю усю деревню на уши поставили.

— Есть хотим, есть хотим, — закричали галчата.

— Садись и ты, Маня, с нами за стол, — пригласила Анна.

— Не, мне за двором смотреть надобно. Да сустрэчи.

Маня попрощалась, а семья села за стол и стала смаковать свежеиспеченный хлеб, запивая деревенским молоком.

— Детей в следующем году на кулинарный курс отправим, — чмокал Адриан.

Анна и Катя переглянулись и взялись под столом за руки.

Ирина Крупина

Коалиция

Наталии Александровне с любовью

Третий муж Таши был точной копией первого. От второго и третьего она уходила 8 марта в год Собаки.
Последний развод Таши поделил имевшихся у нее родственников и знакомых на два лагеря. Одни считали ее самостоятельной личностью, способной на решительные поступки. Другие смотрели на Ташу как на безбашенную особу с неподдающимся логике поведением.
Обсуждения и шушукания достигли апогея, когда новоявленная разведенка решила не возвращаться в собственную однокомнатную квартиру, где в то время обитала семья ее дочери. Таша нашла жилье рядом с работой, но без мебели, и купила раскладушку.
- Святая женщина! — прокомментировал ситуацию друг ее детства Михаил.
— Юродивая! — оценила поступок его жена Нина. — Пенсия не за горами, а у тетки ни мужа, ни квартиры.

Таша поддерживала хорошие отношения со всеми бывшими мужьями. Третий по счету супруг звонил бывшей жене каждый раз, когда не мог найти то носки, то сахар, то еще какую-нибудь ерунду. При этом он быстро обзавелся новой супругой, но проходил долгий и сложный этап налаживания совместного быта.
— И что тебе с ним не жилось? — озабоченно вздохнула Нина, когда Таша заглянула к ним с Михаилом на чашку чая. — Мужик со всех сторон положительный: не пьет, не курит, работает по четкому графику, в магазин ходит, по друзьям не шастает, спокойный, заботливый.
— Иногда слишком заботливый, — грустно улыбнулась Таша.
— Слишком не бывает! — бросила на мужа укоризненный взгляд Нина.
— Бывает, — теперь уже вздохнула Таша.
— Приведи пример! — потребовала собеседница.
— Ну… Например, он каждую ночь вставал, чтобы сходить в туалет…
— Бедолага! — понимающе крякнул Михаил. — А ты тут при чем, Наташка?
— Вот и я не знаю, при чем, — ответила Таша. — Только каждый раз, возвращаясь в постель, он будил меня и спрашивал: «Наташенька, пить хочешь?»
— И что? — удивилась Нина. — Человек о тебе беспокоился, готов был воды принести.
— Каждую ночь пять лет подряд! — руки Таши напряглись. — Пять лет! Пять лет он не давал мне спать.
— И ты из-за этого бросила мужика? — потрясенно смотрела на гостью Нина. — Дурная ты, Наташка! Ой, дурная! Правда, Миш?
Михаил задумчиво переводил взгляд с жены на подругу детства и обратно.

В положенный срок, широко отметив свои 55, Нина вышла на пенсию. Михаил продолжал успешно трудиться на руководящей должности, так что с деньгами в семье проблем не было.
Нина мечтала, что на пенсии будет отдыхать. Однако вскоре обнаружилось, что у нее слишком много свободного времени. Первые дни Нина воспринимала как отпуск. Потом по десять раз обошла все любимые магазины, трижды перемыла окна и хрусталь, прочитала два детектива и пять любовных романов, в беседах с соседями по семь раз перетрясла кости новой пассии Витьки с третьего этажа и непутевой дочке Лидии Яковлевны со второго. Начав обзванивать своих подруг, приятельниц и просто знакомых по шестому кругу, Нина призналась себе, что ей просто скучно.
Однажды утром она решила, что уделяет слишком мало времени своему единственному сыну и внуку. Нина зачастила в гости к молодой семье и обнаружила, что невестка недостаточно компетентна в вопросах ведения хозяйства и воспитания детей. Требовалась спасательная операция.
Невестка продержалась месяц. Она не стала орать и хамить свекрови, а поговорила с мужем, четко дав понять, что не будет больше терпеть самоуправство Нины в своем доме.
— Мамулечка! — ласково начал сын свою речь. — Мы все тебя любим и ценим твою заботу о каждом из нас. Но, пожалуйста, давай оставим всё так, как было до твоего выхода на пенсию. Не надо приезжать к нам каждый день и звонить каждый час. Мы уже большие и сами решим все вопросы.

— И правильно! — одобрительно буркнул Михаил. — Мужика вырастили. За мамкину юбку не держится. И Катюха его — умница. Заметь, без скандала обошлась.

Тем временем Таша тоже достигла пенсионного возраста, но с работой не прощалась. Понимала, что в одиночку на пенсии не проживешь. Да и рабочий коллектив был неплох. Всегда находилось с кем поболтать, сходить в театр или посидеть за чашкой чая.
Зятю предложили повышение с хорошей зарплатой, и молодая семья переехала в другой город. Таша вернулась в свою квартиру, а через пару дней на коврике перед дверью обнаружила кошечку. С тех пор распушившаяся пепельно-серая Бастинда регулярно давала хозяйке уроки самоуважения, самовосхищения и манипуляций. Как ни странно, пытаясь подражать кошке, Таша чувствовала себя женщиной в большей степени, чем рядом с бывшими мужьями.

Но однажды в дверь постучалась беда. Сначала слег отец, потом мама. Таше пришлось выйти на пенсию, чтобы ухаживать за стариками. Два трудных года и похороны лишили ее сил.
Распотрошив заначку, Таша купила путевку в Таиланд. Бастинду согласились взять Михаил с женой.

— Ну и вредная же ты, зараза! — бурчала Нина, когда кошка в очередной раз одаривала ее снисходительным взглядом и, зажмурившись, отворачивалась.

— Ну, покушай, солнышко! — ответом на уговоры служило лишь брезгливое подергивание лапой.
— Бася, Бася! Кис-кис-кис! — Бастинда лениво проходила мимо без оглядки на прыгающий бантик.
— Ну и пожалуйста! Сиди под диваном. До утра еды не будет, — недоуменный кошачий взгляд заставлял Нину сомневаться в своих умственных способностях.

Вернувшейся с отдыха, слегка посвежевшей и загоревшей Таше дверь открыл Михаил:
— Проходи-проходи, гулена! Спасай мою Нинку.
— Ой! Кошка доставила вам много проблем? — запереживала Таша.
— Да нет, — со смешком хмыкнул Михаил. — Тихая животинка, аккуратная. Только вот Нинка все пыталась ее обихаживать. Я ей говорю: «Кошка существует сама по себе». А она: «Басенька, поешь! Басенька, попей! Баська, я с тобой говорю, зараза ты этакая!» В общем, переживала, что кошка не оценила ее заботы.

Вернувшись домой вместе с Бастиндой, Таша попыталась начать жить в новых реалиях. Вспомнила, что знакомая посещала мастер-классы по живописи и напросилась в компанию. Четыре часа с кистью в руке пролетели незаметно.
— Я так давно мечтала научиться рисовать! — впоследствии рассказывала Таша всем знакомым. Тем из них, кто заходил к ней в гости, демонстрировала работы, которыми особенно гордилась: «Маки в полях», «Красный зонт» и «Вечер в Париже».
Превратив свою квартиру в картинную галерею, Таша переключилась на декупаж. Все ее знакомые получили в подарок часы из оклеенных салфетками грампластинок, разноцветные коробочки, баночки и лейки.

— Миш! Что-то давно твоя соседка по яслям не появлялась, — однажды вспомнила Нина. — Как бы она нам в следующий раз обклеенный сундук не приволокла.
— Не завидуй, Нинуль! Человек делом увлечен. Новые техники изучает, совершенствуется. Ты лучше пример бери, тоже чем-нибудь займись. Вышивкой там или акварелью.
— Я что? Похожа на легкомысленную девчонку? — взвилась жена. — У Натальи ни мужа, ни хозяйства. Она не готовит, не стирает. Почему бы фигней не пострадать? А мне и борщ нужно сварить, и мясо замариновать, и рыбку засолить, и рубашки погладить.
— Да угомонись ты, неуемная! Мне столько разносолов не нужно. Ты же знаешь, у нас в столовке вкусно кормят. А на ужин мне и салата хватит, здоровье пора беречь.
— Хочешь сказать, что я зря стараюсь? — на глаза Нины навернулись слезы.
— Что ты, что ты! — сдал назад Михаил. — Не дуйся, Нинок! Давай лучше Наташке позвоним и узнаем, расчищать нам место для сундука или пока пронесет.

Подруга детства откликнулась не сразу. Перезвонила на следующий день с извинениями и объяснениями:

— Занята была, Миш! Я же на работу устроилась. Нашла неподалеку магазинчик, где продают хенд-мейд, предложила им свои поделки на реализацию. Продалось кое-что, я еще принесла. А они мне предложили поработать, потому что один продавец ушел. Деньги небольшие, но не лишние.

— Молодец, Наташка! — одобрительно прогудел Михаил. — Нашла хобби, а теперь вкалываешь на два фронта. Отдыхать не забывай! Режим-то какой? Два через два?

— Да, Миш! Но по выходным у меня еще занятия.

— Джоконду рисуешь? Или Давида ваяешь?

— Повышаю компьютерную грамотность, Миш! Дочка приятельницы помогает. А то я умела только нажимать кнопку «Пуск» и смотреть новости.

— А теперь чему научилась?

— Электронную почту завела. Фотографии разобрала по папкам. Теперь родственникам пересылаю их в электронном виде, а не в печатном. Так быстрее, правда ведь? Соцсети осваиваю. Мы с девочками теперь там мастер-классы обсуждаем. Еще в Ворде печатаю.

— Ну, Наташка! Ну, молодец! Ну, непоседа! — восхищенно пробасил Михаил. И осекся под укоризненным взглядом жены, в котором читалось: «А я не молодец?????»

Облизавшая миску Бастинда лениво наблюдала, как Таша медитативно помешивала кашу. Телефонный звонок нарушил утреннюю идиллию:

— Наталья, выручай!

— И ты здравствуй, Петенька! — приветствовала Таша вечно занятого двоюродного братца-профессора.

— Наталья, не перебивай! — Петр говорил четко. — Я только что разогнал гадюшник, в который превратилась моя лаборантская. Работать некому. Ответственных людей найти трудно. Говорят, ты с компом в ладах? Отлично! Приезжай! Я тебя нанимаю.

— Ты завтракал, Петенька? — выдохнула Таша.

— Завтракал, сердобольная моя! И я не шучу. Дуй сюда принимать дела. Ждать долго не могу, у меня три важных встречи.

— Петька! Я даже не знаю, чем твои лаборанты занимаются.

— На месте разберешься. Мы же с тобой старая гвардия! Жду! — в трубке раздались гудки.

В своих новых обязанностях Таша разобралась недели за две. Петр изредка забегал, отвечал на вопросы, давал задания и снова куда-то мчался. Потом он нашел еще двух новых сотрудников. До их появления Таша удалила из компьютера пару важных отчетов, научилась общаться с техподдержкой, с помощью сисадмина Кирилла восстановила удаленные отчеты, разобрала папки со странными названиями ЦНИИ СКВОР, ЗАВТРА и ВСЯКАЯ ХРЕНЬ. А еще сделала запас чая и печенья.

Через полгода она лихо печатала отчеты, составляла расписания, курировала перемещение документов и помогала пришедшим вслед за ней сотрудникам. Петька был прав: старая гвардия всегда в строю. Теперь в его подразделении царил порядок.

Однажды вечером Таша пребывала в приятных мечтах о грядущем отпуске, когда ей позвонил Михаил.

— Наташка! — загрохотал он в трубку. — Ты должна мне помочь! Спасти мою семейную жизнь!

— Мишенька, ты поужинал? — попыталась угомонить друга Таша.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.