Бесплатный фрагмент - Пеладжиос и Эвелина

Глава 1. Увековеченные созвездием

Влюблённые могут говорить друг другу слова, могут молча смотреть друг другу в глаза, но они никогда не услышат то, о чём перешёптываются их души! Тот шёпот бисером по коже рассыпает окрылённые мурашки!..

Зной восходящего солнца

Раскаляет песчинки пляжа.

Лучи, смычком Моцарта

Утопают в изысканном пейзаже.

Волны бликами ликуют:

Сминая морскую гладь.

Молодые ветра едва дуют,

Словно учатся летать.

Под пышной зеленью крон,

Окинут свежестью бриза

С трепетным теплом —

Прекрасный остров Серифос.

Там отсутствуют календари,

И от времени нет бегства…

Элизиум коснулся земли-

Подарив ей блаженство.

Язык облизывающей волны

Остужает пляжные изгибы,

Смывает шедшие следы

Девушки — проходящей мимо.

Шёлком прозрачной вуали

Нежно прикоснулась мечта,

И тут же, быстро исчезая,

Покидала она навсегда.

Испугавшись вечной дали,

Душа моментально обомлела.

Смотрящий вслед парень,

Тут же окликнул ту деву.

Обратившись через море,

Он громко выкрикнул:

— Как беспощадны твои волны,

Хоть и шепчут молитвами!

Царица ты, всех глубин-

Тебе подвластны пучины,

Но не должна смывать следы

Прошедшей здесь Богини!

Даже если порывистый ветер,

Взбушуется злым штормом,

Пусть нежатся в просветах

Следы, оставленные восторгом.

Услышав такой комплимент,

И противостояние стихии,

Пляж раскинул травянистый плед,

И на нём расцвели лилии.

Волосы затмили солнце,

Как только она обернулась

Восторг увеличил порцию-

С великолепием целуясь.

— Молодой человек,

Обо мне ли дифирамбы?

В современный то век —

Непривычно для дамы!

— Именно о вас слагаю,

И слова, истиной обвиты,

Если я правильно понимаю:

То — вы сошли с Олимпа!

Слышу шлейф благоухания,

Что смертным не дано

Не могу насытить я духами

Обоняние свое!

— Вы омутом реки волнуете

Там где тихое течение,

Увидев эскиз, рисуете

О чём ведает вдохновение.

Подано очень поэтично,

Но я вовсе не Богиня,

Я — девушка обычная,

А за комплимент спасибо!

Завязался милый диалог

Необычного знакомства,

Тени присели на песок

Приблизив удовольствие.

С чего обычно начинается

Любви плавный взлёт?

— Как твоё имя, красавица,

И из каких приехала краёв?

— Звать меня Эвелина,

И имени есть значение!

Это — жизненная сила

И ко всему стремление.

Приехала из далёких мест,

Из страны России.

А привёл меня интерес-

Чтоб тайны двери открыли.

Выучила Греческий язык,

По зову сердца и души.

Не читая мифических книг,

Чтоб те истории прожить.

Хочу пройти по тропам,

Где увековечены легенды.

И чтоб знающий их кто-то

Красиво мне поведал.

— А как тебя зовут?

Я поняла, что ты местный…

Расскажи о себе что-нибудь,

Мне будет интересно.

— Очень приятно, Эвелина,

От тебя я в восторге!

Пеладжиос — моё имя

Что означает — море.

Восхищён твоим стремлением,

И одобряю выбор интереса.

Ветер правильного направления

Ласкает загадки поднебесья.

Могу тебе я рассказать

О незабытых мифах,

Постарайся удержать

Тонкие нити мигов.

Души парят на крыльях,

Вдохновение, нарекая домом,

Земля будто остановилась-

Прислушавшись к разговору.

В потоке сладких фраз

Сердцебиение набирает скорость,

И в бликах счастливых глаз

Уже трудно скрыть влюблённость.

Улыбка Эвелины

Девичьим счастьем алеет,

И будто выпил все вина,

Пеладжиос, от нее хмелеет.

Секунды того молчания

Погрузились в раздумье,

В глазах ликует очарование,

А в сердцах бьётся безумие.

Пеладжиос едва отвёл взгляд,

Но вечность ликует взором.

Попросил Эвелину подождать,

И бросился в объятия моря.

Девушка в предвкушении

Ждёт на пляжном берегу

Того милого продолжения,

Ярких сновидений на яву.

Будто сюжетом ожил миф,

Приоткрыв завесу тайн:

Боже, он Божественно красив

И грациозно пропорционален!

Душа, прыгая, бежит за ним,

Не боясь бездонного дна,

Боже, он на свете такой один!

И я в него уже влюблена!

Не контролируя действий,

Хочется вслед бежать,

Но, слушая своё сердце-

Романтика велит ждать.

Не отводя влюблённого взгляда

От покорителя дали,

Каплями брызги взлетают

И словно крыльями обняли.

Пеладжиоса мокрое тело

Бликами переливается,

Отдаляясь от песочной мели-

Он вглубь моря погружается.

Принуждённо затаив дыхание

По ступеням незримой лестницы,

Подводным плаванием переступая

По нежнейшим лучам месяца.

Окинув взглядом сию округу,

Что манит пёстростью своей,

Романтика ведёт его за руку,

В сердце бездыханных морей.

Чарует разновидность рыб

Их симметрично-гаммный окрас,

Размеры величавых глыб

И их вечно окаменелый вальс.

Пеладжиосом движет любовь,

И вот маршрут его привёл

Где восторг, в отсутствии слов,

И овациями рукоплещет шум волн.

Нерукотворно радужный сад

Воздвигнул подводный амфитеатр.

Фауна учится зеркально отражать

Флору в неизмеримых каратах.

Там поэтично вдохновляет Эрато,

Даруя нежно-лиричные рифмы.

И всё сказочно усеяно кораллами,

Пышущими окрасами рифов.

Там не растут пышные пальмы,

Но есть нежно-солнечный свет,

Пеладжиос аккуратно надламывает,

Собирая наимилейший букет.

Пурпурно-кровавым цветом,

Яркостью озаряется море.

Романтик, с коралловым букетом

Плывёт, в душе с любовью.

Усталый, но счастливый,

Властитель бурного прибоя,

Едва подошёл к Эвелине

И преподнёс дары моря.

Искренняя неожиданность

Не сдержала эмоции,

Эхо из сердца вырвалось

Криком восторгающего голоса:

— Ах, какой же ты романтик!

Спасибо тебе, дорогой…

— Хотел я, вместо бантика,

Обвязать букет волной.

Будто ветра покачнули

Свет былых теней,

И губы слились в поцелуе,

Утопая в оазисе страстей.

Душа души соприкоснулась,

Чувства переполнили сердца,

И счастье любовью улыбнулось

Там, где началу нет конца.

В объятиях морского бриза

Пеладжиос открывает душу,

Эвелине ведает сюрприз:

— Ты хотела миф послушать?

Я могу тебе рассказать,

Но это очень долгая история.

— А я могу вечность ждать,

Олицетворяя спокойствие моря.

Прошу, поведай мне легенду,

Хочу из уст твоих познать,

Бант таинственной ленты,

Хочу я романтично развязать.

— Я не просто кораллы подарил,

С ними связанна история…

Пеладжиос Эвелину усадил

Рядышком с собой и морем.

Они нежно взялись за ручки

Романтик указал в поднебесье,

Гладью рассеялись тучи

И постепенно проявлялась пьеса.

Изгибы кроваво-кораллового рифа

Пурпурно окрашиваются тайностью,

И сквозь туманное полотно мифа

Проглядывают нити реальности.

Глубь очень далёких времён

Ласкает сегодняшний ветер,

Насыщенный день вдохновлён

Бессмертными легендами.

Юркостью яркой молнии

Небеса заполняют строки,

Вдыхая жизнь в историю

Принижая путь высокий.

Мило улыбаются нимфы

Нежностью ярких цветов,

А гром читает мифы,

Цитируя величайших Богов:

— В те далёкие времена,

Когда было бесценно то,

О чём шепчет тишина,

Словами касаясь высот.

Целомудренная жрица Медуза

Поклоняется мужеподобной Афине.

Не имея детей и любящего мужа

Всё будущее отдав Богине.

В прекрасно-огромном храме,

Скрываясь от мрачной тьмы,

Статую освещает пламя

Великой Богини войны.

Лишённая охоты львица

По своей доброй воле,

Теперь Медуза — жрица

В молитвах забывает о боли.

Шёпот верующий души

Едва тревожит тишину,

Но из той же тишины

Некто наполняет пустоту.

Тусклым блеском злата

Пламя плавно угасает,

А из темноты взглядом

Девицу кто-то раздевает.

Её красота недосягаемая,

Она — символ непорочности,

Плод целомудрием оберегаемый

И манящий сочностью.

Мрак, растопляя в воск,

Лучами, что звонко рвутся,

Её длинные локоны волос

Волнами морей вьются.

Глаза таинственно-карие

Не познавшие лести,

И её тонкая талия —

Изгибы совершенства.

Уста, что молитву шепчут,

Жадно манят поцелуем.

Хочется остаться навечно

Там где образ её ликует.

Её нежнейшая улыбка —

Владычица всех закатов,

Блеском золотых свитков

Ею поднебесье объято.

Грациозные пальчики

Созданы для струн лиры,

Свет, мраком перепачканный,

Контрастом цветёт в мире.

Наблюдающий из темноты взгляд

Принадлежит Богу морей.

Он не в силах себе противостоять

И тут же ринулся к ней.

Целомудренная Медуза

Бессильно сопротивлялась

И неподъёмно-тяжким грузом

Её чистая душа заполнялась.

Крики заглушил стон

И крылья распахнули все птицы.

Ослеплённый страстью Посейдон

Овладевает девственной жрицей.

Не видя девичьих слёз

И не слушая рыдание,

Лепестки нежнейших роз

Безжалостно сминает страдание.

Закончив своё грязное дело

Посейдон мгновением исчез,

А обессиленную деву

Бездыханно удушает стресс.

Она смотрит в небо

И молится Афине,

А покровительница где-то

Войнам расправляет крылья.

Гордость пала в лужу

И жизнь жестоко кусается,

В панике рыдающая медуза,

Разорванным пеплосом прикрывается.

Душу пронзают грозы

И солнышко затмевают тучи,

Текущие ручьём слёзы

Вытирают трясущиеся ручки.

Здание утопало в тумане

Явь окутывая вечным сном,

А сердечная рана

Увековечилась рубцом.

Узрев осквернивший храм,

Афина прокляла жрицу.

Явив свой злостный шарм

Разъярённой птицей.

Ненаказуем Посейдон.

Ведь он — верховный Бог.

И его водный трон

Смоет тысячи дорог.

Блики разбитой судьбы

Поглощает мрачный омут

И из целомудренной красоты

Медуза превращается в горгону.

Улыбка — владычица закатов,

Тускнеет павшей звездой.

Блески бриллиантовых каратов

Покрываются мглой.

Над лепестками нежнейшей кожи,

Мгновением старость повелевает.

Будто пустыня обезвоживает

То, что восторг восхищает.

Длинные локоны волос,

Что вьются волнами морей,

Ужасающей метаморфозой

Воплощаются в змей.

Грациозные пальчики

Покрылись волдырями

И солнечные зайчики

На них вспыхнули огнями.

Из эротичной фигуры

Эскиза вдохновлённых гор,

Извращаясь над скульптурой

Проклятие наращивает горб.

Отражение иссохшего леса

Руками олицетворяют ветви.

Былое благоухание эдельвейса

Затмевает запах смерти.

Афина заточила в пещере

Несчастную Медузу горгону.

Там, где волны разрезают мели,

Окровавливая мёртвую воду.

Там, где ликует поступью

Смерть и кровавые брызги.

На отдалённом острове

С отсутствием жизни.

На готическом сидит троне

Та, у кого губы искусанные.

Заточённая в пещере горгона,

А в горгоне заточенная Медуза.

Завистливое коварство

Расправилось с красотой,

Отправив в обширное царство

С не единой душой.

Восторг погребён позором

И оскал Медузы не смилуется.

Её убийственному взору

Невозможно противится.

Кто поймает взгляд

Трижды проклятой девы,

Тот пополнит её сад

Из окаменевшего древа.

Но те, кто назад не пятятся

И кому всё под руку,

Дабы прославится,

Мужественным подвигом

Идут на крайние меры,

Убивая в себе труса

Ищут тайную пещеру.

Логово скрытной Медузы

Тенью покрываются тени

И исчезают во тьме

Бдительность не дремлет.

И явь блуждает во сне,

Эхо в пустоте ликует.

Змеиным шипением,

Будто смерть душу целует.

С ужасающим умилением

Жизнь сжигает мосты

Страх властвует над ненавистью

Смелых пугают сады.

Из поверженной окаменелости

Плоть необдуманно шагает,

А душа пятится назад,

Рука меч сжимает.

И щит остерегает взгляд,

Но не так то просто

Придти за смертью той.

У кого змеиные косы

Славятся славой вековой.

И через мимолётное время,

Вновь, окаменевшие от взора,

Коллекционерным древом

Заполняют просторы.

Медузы красное платье

Впитывает кровавые веки.

Её сильнейшее проклятие

Быть изгоем вовеки.

Время обвивает миги

Душами наполняя чаши

И вновь слышатся крики

Глупых и отважных.

Но её судьбу связывало

С иными событиями

Там где воля замкнутого разума

Разорванные бусинки рассыпала.

В далёком городе Аргосе

Правит царь Акризий,

С задравшим носом

Его полёт был низким.

Ему хочется большего

И быть выше звёзд,

Жаждет достичь невозможного,

В объятиях небесных нот.

Он обратился к оракулу

Дабы узнать будущее.

Можно ли исправить каракули

Написанием судьбы грядущей.

Тот пал в обрядный транс

Опустошая бешенный взгляд.

Незримая бижутерия оборвалась

И бусинками просыпался град.

Предсказатель был напуган

И сказал такую весть:

— Убит ты будишь внуком

И это будет выплеснутая месть.

Царь, заранее локти кусая,

Тут же приказал страже

Свою единственную дочь Данаю

Запереть в высокой башне.

Он не хотел её крови,

А чтоб смерть она ждала

И с приходом голода

Взаперти чтоб умерла.

Дверь прочно замуровали,

Чтоб не заходили люди.

И чтоб надежду оправдало

Её непорочное целомудрие.

Спотыкаясь, бежали минуты,

И шагали недели.

Встречавшее всех утро

Закатом укладывало в постели.

Ранее любимая дочь,

Теперь обречённая смертью,

Смотрит в далёкую ночь

И плачет в ладони ветру.

Дева лишь тем была сильна,

Что молитву шептала,

Как вдруг оборванная тишина

Обликом из пустоты восстала.

Ночь полностью бессонна

И молниеносный разрыв небес

Игривым раскатом грома

Явил в башню Зевса.

Мощнейшей силой

Бог молнии укрощал

И в облике седого мужчины

Перед девой он предстал.

Одарил он Данаю

Высочайшими комплементами,

Шёпот из небесного края

Обёрнут закатной лентой.

— Ты, земная смертная,

И тобой я восхищён.

Все закатные ленты

Тебя жаждут коснуться лучом.

Я юркостью молний

Раскрашу тучи бледные

Чтоб лик твой в них запомнили

Тысячью легендами.

Ты нежна и строптива

Мне перед тобой не устоять,

В тебя вдохну я силу

Готова ли ты меня принять?

В движениях он застыл.

Пронзающие блики его глаз

Выражают огненный пыл.

И пламя ласкает экстаз

Невозможно остановиться,

Перед сексуальной пучиной

Пропорциональные мышцы

Грациозно выражают мужчину.

Очаровав мышечной сталью

И романтичной душой,

Дева перед ним предстала

Абсолютно нагой.

Эротичным скольжением

Пеплос явью озарил мираж.

Воскликнуло восхищение,

Дугой омывая пляж.

Словно над водопадом,

Под освещением луны,

Радуга цветёт садом

И лишь ему цветочки видны.

Страсть окутала близостью

Бога и само совершенство,

Даная лишилась невинности

Вкусив плод блаженства.

Сладко-манящее мгновение

Растянулось на часы

Семя блаженным проникновением

Оставлено в виде грозы.

Тучи расправили кудри,

Чистой гладью небес.

Даная лишилась целомудрия

И возрадовался Зевс.

Так же, как и проник

Громовержец в башню,

Явив из ниоткуда лик

И исчез он так же…

Пришедшая в себя Даная,

Поняв, что произошло,

Наготу скромностью прикрывая,

Восхищалась она душой.

А бдительная стража

Всё доложила царю:

— Заточённая дочь ваша,

Поклоняется некому злу.

Да и сам Акризий

Через приличное расстояние

Незримую даль приблизил

В ночи загадочным сиянием.

Высочайшая башня

С единым окошком

Становилась всё слаще

За гранью решётки.

Манящем ароматом ванили

Стены неволю питают,

Жизнь расправила крылья

И бабочкой порхает.

Не на шутку испуганный царь,

Прервав свой сон,

Не отдаляясь от дворца

В страхе за свой трон

Мчится со стражей

Не видя мрачную ночь,

К той самой башне,

Где заточена его дочь.

Отварив тяжёлые засовы

И семь огромных замков

Ожидаемое сладкое горе

Навязало тугих узлов.

До смерти корыстный царь

Вложил всю отцовскую мощь.

За дверью он мечтал

Узреть омертвленную дочь.

Но к сильнейшему удивлению

Его ждало разочарование

Он увидел умиление

В освещённом очертании.

Двух недельный голод

И отсутствие воды

Мрак и жуткий холод

Не оставили Аида следы.

Царь, сдерживая слово,

Что дал самому себе,

Умертвить без крови,

Дочь, заточённую во тьме.

Едва ветра вдохнули

Аромат полевой ромашки,

Как вновь Данаю замкнули

В каменной башне.

Грозно прозвучал приказ

Властного царя Акризия

Спрятать её от глаз

Какой либо жизни.

Время незаметно пролетало,

Исчезая за высью

А царя грызть не переставала

Пророчество единой мыслию.

Быстро бежали недели

Спотыкаясь о дни

И что-то неведанное

Зажигали в башне огни.

Люди прокляли Данаю

Мол, злом она объята.

Ночами муками возгорает,

А днём воплощается обратно.

Но и иные мнения

У людей рождаются.

Свет — это умиление,

Когда Зевс к ней является.

Окрылённые месяца

Затмевали время мигами,

А освещённые чудеса

Мучили царя интригами.

Оборвалась нить терпения

И вновь пошёл он в башню,

А за закрытой дверью

Смерть отступила дважды.

Жизнь ослепляет мрак

И бьются два сердца.

Даная держит на руках

Маленького младенца.

Её лицо румяна

Она дитя питает грудью,

Голод дарует пищевую нирвану,

А жажда влажностью целует.

Царь попятился назад,

Схватившись за сердце.

Нет, не злом она объята,

А возлюблена Зевсом.

Душа потрёпанна львицей,

Будто когти об неё точит.

Акризий страшится,

Что исполнится пророчество.

Дочь, которую должен любить,

Царь намерен презирать.

И он решает погубить

Мать, кормящую дитя.

Но он страшится мести

Бога громовержца

Кара великого Зевса

Сжимает напуганное сердце.

Чтоб не быть проклятым,

Пусть убьёт их природа.

Оглушив истеричным хохотом

Пусть поглотят их воды.

Гнев безумного деда

К грудному внуку

Планирует победу

На зловещем досуге.

Когда дремало солнышко,

Под ночным покровом,

Царь в утлой судёнышке

Отправил несчастных в море.

Без еды и воды

И без управления

В ладонях беды

Их подхватило течение.

Но громовержец Зевс

И там их не оставил,

Озарил божественный блеск

Зеркально-морской гладью.

Глубины смертельных вод

Бликами счастья сияли.

Ветерок подгонял плод

Не тревожа зазеркалье.

Прибой Данаю с младенцем

Вынес на остров Серифос,

Взор окинул совершенство

Там они и поселились.

Время не щадило миги,

Ступало по часам

Сминая листы книги

Причиняя боль годам.

Где огонь едва тлел,

Там пыл жаждал агонии.

Персей повзрослел

И достиг возраста воина.

А в то время, Медуза

Пополняла каменный сад.

Она, затягивая узел

Тем, кто приехал умирать.

Никем незваные герои

По зову неумолкаемого подвига,

Ступают по пролитой крови

В жажде срубить горгоне голову.

Если чтить легенды

И слышать эхо их слов,

Кто завладеет победой

Тот использует её против врагов.

Ведь если даже умертвить

Ту, кто питается горем,

Её голова окаменнит

Тех, кто будет во взоре.

Но воины совершают ошибку,

Смотрят на Медузу

Дабы устранить излишки

Величайшего груза.

Но все попытки тщетны,

Чтоб убить горгону,

Вновь каменного сада ветви

Пополняют окружение трона.

Её победа не окрыляет

И смерти не радуют.

Она одиноко блуждает

Средь мёртвых статуй,

Словно в клетке тигрица

Всех ужасом питает.

А исток былой жрицы

В болоте увязает.

Одиночества её крика

Все слышат как угрозу

И в проклятом лике

Видят увядшую розу.

Она камнем тонет

И медленно тает льдиной,

Изнасилована Посейдоном

И проклята Афиной.

Былая очаровательная красота

Увязла средь морщин.

Медуза возненавидела зеркала

И возненавидела мужчин.

Волнами окатившее море,

Ласками нежного скольжения,

Убегая от проклятого горя

Омывают иные тени.

Сластолюбивый царь Полидект

Острова Серифоса

Смотрел на далёкий свет

И жаждал приблизиться.

Красотой был поражён,

От восторга взлетая,

Он захотел взять в жёны

Обворожительную Данаю.

Но та односторонняя любовь

Далеко не взаимна

И тысяча красивых слов

Не заменят взгляд единый.

Но властный царь

Решил укрепить узы

И за просветом вуали

Не видеть глаза грусти.

Не дождавшись согласия,

Пыл дерзкой любви

Сжал в кулак власти,

Как это делают цари.

Освещая тускневшую гамму

Яркостью былых дней

За свою родную маму

Вступился сын Персей.

Но хитрый правитель

Не стал юношу убивать,

Дабы любви обитель

Кровью не запятнать.

Очаровавшая его Даная,

Сразу возненавидит

Если сына потеряет

От рук темнейшего лидера.

Царь поступил иначе,

Он потребовал богатые дары.

Тот, кто нищего богаче

Того он пощадит.

А тот, кто опозорится,

Того клянётся он изгнать

Из своего острова

И не станет возвращать.

Коварный правитель знал

Про бедноту Персея

И тем он юношу загнал

В угол властного богатея.

Персей смотрел на маму

Комом крик затая,

Будто все небесные кары

Вокруг души его роят.

Судьба раскинула сети

И солнце поглотил мрак

Будут разлучены они на веки

Если осуществится тот брак.

И тогда юноша решил

Пойти на отчаянный шаг.

Тот, кто законы вершил

Тот ему стал враг.

— Да я очень беден

И ширью простор узок,

Но я осуществлю легенду

И принесу тебе голову медузы.

Все, кто это слышали,

Между собой зашептались.

— Вряд ли он выживет,

После неё живыми не оставались.

Мир слишком тесен,

Если блуждаешь кругами.

И это был выбор чести

И духовной любви к маме.

Если удастся победить,

То он вернётся героем

И сможет предотвратить

Брак любви с горем.

Мама вся в слезах

Навзрыд рыдает,

И неугомонный страх

Её собой пугает.

— Сынок, прошу, вернись!

Она слёзно кричит в след.

Прошу тебя, обернись,

Во мрак верни рассвет.

Как бы сильно не любил

Не обрывай надежде нити

Уйми юношеский пыл

Ведь ты идёшь на гибель.

Глубь превращается в мель,

Океан испаряется до лужи.

Персея не останавливает цель

Обезглавленная Медуза.

Но даже та лужа

Не сулит бесхлопотно,

У него нет оружия

И нет никакого опыта.

Горгона тем ужасна,

Что никто не знает точно

Чем именно опасна,

И как выглядят её очи.

Нет выживших,

Кто может о ней рассказать,

Ведь лишь единожды

Её можно созерцать.

Потом, застыв серым камнем,

Не стесняя уют

Умирая вместе с тайной

Слушая, как ветра поют.

И вот его путешествие началось,

Но он не знал пути.

Понадеявшись на авось,

Слушая сердце в груди.

Но он блуждал кругами

И окончательно заблудившись,

Персей заговорил с Богами

Искренно им молившись.

Слова, распуская цветами

И Олимп внял его мольбу.

Его отец под небесами

Вершит каждую судьбу.

Он громовержец Зевс

Отправив к Персею

Вестника Богов Гермеса,

Что летать умеет.

Вестник приносит в дар

Белокрылые сандалии,

Чтоб Персей тоже летал.

Мигом преодоляя дали,

Юноша на земле живёт.

Душой касаясь облаков

В его жилах течёт

Кровь верховных Богов.

Персей поблагодарил Гермеса

И посмотрел в небеса.

Поблагодарил Зевса,

Как Бога и отца.

Вестник дал совет

Жаждущему подвига Персею

— Яркий солнечный свет

Он бликами рассеян,

За вуалью красоты

Море ласкает риф.

Тебе нужно найти

Стигийских нимф

Там, где зеркальные лужи

Там смерти взмывают ввысь.

Там и хранится оружие

Без какого тебе не обойтись.

Но я пути не знаю,

Где нимфы те живут.

О них лишь только те знают,

Кто сами живут на краю.

Там, где тёмные духи

Бродят волчьей стаей

Живут три ужасные старухи

Они же сёстры Граи.

Где мрак поглощает тени

И эхо ликует воем.

Где корни питают древо

Проклятых людей кровью.

Три злодейки жаждут

Терзать плоть грифами,

Но лишь они дорогу укажут.

К Стигийским нимфам

Гермес показал путь.

Словами даль приближая,

Где неведанные живут

Ужасные сёстры Граи.

Белокрылые сандалии

Взмыли вглубь небес

И оттуда Персея спускали

В одно из темнейших мест.

Там мрак пахнет смертью,

И дно указывает вниз.

Повсюду скрипят ветви

Сухостью обезвоживая жизнь.

Эхо разгоняет дрожью

Пустоту напуганной тишины.

Смехом пропитанным ложью

В лучах заклятой темноты.

Осколки разбитых сердец

Скалят одинокой волчицей зубы

И их неутомимый блеск

Вновь чью-то любовь губят.

Руинами кошмарных снов,

Окружают холодные камни.

Их медленно покрывает мох

Погребая вечной тайной.

На огромно-скалистой плите

Пылает тусклый костёр.

Плита лежит на воде,

Испаряя глубь мёртвых озёр.

На разваленные стены

От едва живого огонька,

Падают три ужасные тени

И у одной властвует рука.

Сменилась недолгая власть

Рукой другой тени.

Бережно взявшей глаз,

И прозревшей мгновением

Это три сестры Граи.

Они рождены старухами

С редко-седыми прядями.

Обреченными на вечные муки,

Они рождены слепыми.

Но не слеп их приговор

На троих глаз единый,

Прозревает мрачный взор.

Персей провёл рекогносцировку,

Ища уязвимость старух.

И импровизированной уловкой,

Разомкнул замкнутый круг.

Юноша был очень хитёр.

Дождавшись нужного момента,

Он выкрал глаз сестёр

И тут же всё померкло.

Старухи шокированы тьмой

Ударяются в слепую панику,

И слышат у себя за спиной

Голос неизвестного странника.

— Я отдам вам ваш глаз,

Если только вы мне скажите,

Как выбраться мне от вас

Минуя темнейшей стражи.

А ещё вы мне поведайте,

Где живут Стигийские нимфы.

А не то я ваше зрение,

Безжалостно вскормлю грифам.

Сёстры дорожа единым глазом,

Тут же открыли тайну.

И одна из них указывает

Вглубь бесконечной дали.

Сказав, как выбраться

Из царства мрачных теней,

Чтоб светом вновь насытится

В объятиях солнечных лучей.

Ещё она шёпотом упомянула

Реку мёртвых — Стикс,

Где течение лучами лунными,

Утопает неприкаянный крик.

Там Стигийские нимфы живут,

Возле мрачных врат Аида.

Но они гостей не ждут

И обратный путь не видан.

Выслушав слепых старух,

Персей бросил глаз в песок

И сделав блуждающий круг

Покинул зловещий порог.

Вновь взмывает в небеса

И парит над миром

Туда, где утаивает земля

Вход в подземелье Аида.

Там, где бирюза лазурью

Омывает пляж волной,

На том берегу ликует

Пещера мрачной тьмой.

Взирая сквозь вуаль бед

Персей вглубь интриги вошёл.

Едва увидев солнца свет,

Как вновь его он лишён.

Кругом сырость и мрак

Смерть со страхом играет

И с дрожью в стенах

Гул эхом сопровождает.

Мимолётно скоротали

Персея далёкий путь

Его белокрылые сандалии

Унесли в таинственную глубь.

Гнев волчьим воем запел,

Жар себя удушьем питал,

А Персей с восторгом смотрел

На огненно-скалистые врата.

Словно над огромной горой

Солнце закатом догорает,

Недостигаемой высотой

Врат величие восторгает.

Повсюду обглоданные кости

Белеют в ладонях теней

И в два человека ростом

Объём стальных цепей.

Вой забытого отшельника

Эхо затягивает узлом

И три огненных ошейника

Удерживают неистово зло.

Вместо солнечного неба,

Тень кровоточащих луж.

Это верный пёс Цербер

Сторож Аидовских душ.

Его ужасающий лай

Рушит скалистые горы,

Судорожно сотрясается луна.

Наитемнейшим покровом

Персей медленно переступал.

Вытесняя из сердца страх

И он видел, как полыхал

Огонь в его увядших следах.

Но тут он услышал нечто,

Прелесть неслыханного пения

Он жаждал этого вечно

То, что вдали таят тени.

Невиданную даль таинства

Окутывает густой туман,

Кружа в медленном танце

Смерть и вечный обман.

А за туманным занавесом

Ликует река Стикс,

Волнами душ она касается,

Порождая небывалый риск.

Маняще-сладкие плоды

Хранят мерзкие грифы

Из жутко-мрачной воды

Выходят Стигийские нимфы.

Три прекраснейшие девы,

Соблазнительно обнажённые,

Страстью пышущее тело

Манит взор влюблённый.

Длинные вьющиеся локоны,

Волнами завивают кудри.

По плечам струятся потоками,

Они едва прикрывают груди.

В глазах цветёт оазис

Губы ярко пылают огнём.

Нимфы, жаждущие экстаза,

Бодрствуют эротическим сном.

Их прелестно-неземные голоса

Душу обнимают песней,

Лирика нежно ласкает небеса

И соблазну целует перстень.

Сексуальный аромат пьянит,

Достигая возбуждённого апогея,

Сердце не контролирует ритм,

И дурман поработил Персея.

Стикса порывно-бурное течение,

Веками высекло из рифа,

Для сексуального развлечения

Ложе соблазнительным нимфам.

Оно мягкой шкурой застилается,

А девы — возбуждённые львицы,

Страстно-грациозно извиваются

И манят присоединиться.

Сама непорочность облизывается,

Юноша во власти возбуждения,

Ранее не познавши близости,

Он вкушает плод искушения.

Глубь поверхностных поцелуев

И жадно-ненасытные ласки

По пышущим телам рисуя

Тьму обогащают красками.

Стоны в танце эхо кружит,

Затмевая развевающим веером,

Вопли в реке заблудшей души

И лай наизлейшего Цербера.

Вечность пряного наслаждения

Сексуально-замкнутого круга,

Прервало одурманенное мгновение

И разомкнуло ласкающие руки.

Персея озарило сознание,

В окружении обнажённых дев

И то, эротичное воспоминание,

Озвучил их блаженный припев.

Обычно соблазнительницы у ног

В страстном рабстве оставляют,

Но Персей оказался полубог

И нимфы его отпускают.

Чтоб защита прочной скалы,

Могла Медузе противостоять

Он попросил у них дары

И они не смогли отказать.

Сердце от восторга трепещет,

И ветер радость навеял.

Три божественные вещи

Нимфы даровали Персею.

Из гнева гроз выкованный

Меч громовержца Зевса,

Гром львиными рыками

В нём заточили поднебесье.

Насыщен юркой молнией

И ударом мощной грозы,

Он Богом — кузнецом кованный

И им легко врага сразить.

Дабы не быть уязвимым

В поединке с Горгоной,

Щит воинственной Афины

Девы дарят с поклоном.

Он из костей павших

И на нём раскинуты фрески.

Щит, трижды сгоравший,

Ликует зеркальным блеском.

И никем ранее невиданная,

Надёжная защита головы

Мрачнейший шлем Аида

Был так же нимфами дарим.

Из разрушительного краха

Из огненно-пылающей лавы

И из гущи ночного страха

Шлем скрещен сплавом.

Персей искренно поблагодарил

Нимф за дарованную защиту,

И вновь ввысь воспарил

Покидая подземелье Аида.