Бесплатный фрагмент - Параллельные сны

«Бог не играет в кости»

Альберт Эйнштейн

«Кажеться Бог не только играет в кости,

но иногда бросает их туда,

где мы не можем их увидеть.»

Стивен Хокинг

ГЛАВА 1

Всплеск. Лёгкий, едва уловимый, как от движения водомерки — круги расходятся по воде. Она скользит невесомо, не нарушая поверхностного натяжения.

Ощущение, что что-то упустил. Не сделал, не попробовал, не почувствовал. Это мучительное чувство, когда пытаешься вспомнить что-то важное — но не можешь понять, что именно. А главное, действительно ли это нужно? Если слишком долго копаться в этих мыслях — можно вывихнуть мозги.

Из-за них Константин снова чуть не стер эмаль на зубвх. Батарейку в щётке точно пора менять.

Может, заменить прямо сейчас? — мелькнуло. Что там сегодня на улице?

Поток риторических вопросов вспыхивал и гас в подсознании, как череда коротких замыканий.

Из колонки надрывно выл очередной «певец ртом».

Где-то я уже слышал этот хит… В машине? Или всё же в метро?..

В голове — каша. Густая, шумная. Но где-то внутри, будто в лабиринте, по кругу металась неоформившаяся мысль. Её рождаемость была ещё под вопросом, но она не оставляла в покое, не переставая искать выход наружу.

На работу Константин поехал на метро, так было быстрее, да и безопаснее. По крайней мере сегодня. Поездка за рулём с утра в огромном мегаполисе предполагает внимание и быструю реакцию, что никак не вязалось с его сегодняшним состоянием. В общественном же транспорте можно было на девяносто процентов отключать сознание, оставив в работе лишь когнитивные функции.

Константин решил, что сегодня лучше поработать руками — в серверной, монтируя стойки. И что не стоит лезть в оптимизацию конфигурации основного маршрутизатора, иначе полгорода рискует остаться без интернета. Блогеры лишатся донатов, и вся экономика рухнет, как карточный домик. По крайней мере, в нашем отдельно взятом городе.

Дело со сборкой шло отлично, позволяя хотя бы не подливать новые мысли в и без того кипящую неразбериху в голове. В подсобку зашёл Мишка, долго смотрел то на стойку, то на Константина, и, наконец, изрёк:

— Ну ты выдал. Мы её обычно вдвоём собираем, и то дольше выходит. Однако возникает резонный вопрос: зачем ты её в подсобке-то собрал? Она ж теперь в дверь не пройдёт.

Константин пару минут переводил остекленевший взгляд с двери на стойку, потом на Мишу. И, наконец, сообразив, где находится, нехотя пробормотал, что, пожалуй, лучше займётся привычным делом.

— Класс. А нам теперь что с этим делать? — обиженно выдавил из себя Миша.

На это Константин ответил, что, по его мнению, есть всего два выхода: либо разобрать стойку и собрать её уже в серверной, либо расширить двери из подсобки. И добавил, что ему, в общем-то, всё равно, какой путь они выберут.

Сев за консоль, Константин попытался заняться переконфигурацией ядра сети, но буквы и цифры плыли перед глазами. Ощущение было такое, будто новичка усадили «читать Матрицу» — в текстовом варианте.

Но самое странное — его мозг ни на йоту не приблизился к пониманию причин этого заторможенного, мутного состояния. И что удивительно, это его не раздражало, как обычно, когда он чего-то не мог до конца понять. Нет. Чувство было другим. Похожим на то, которое охватывает в тот миг, когда сидишь на самом верху горки-камикадзе в аквапарке — и осталось лишь отпустить руки. И тревога уйдёт, останется только свобода.

Константин задумчиво уставился на здоровенный рекламный плакат за окном, гласивший: если вы стали свидетелем коррупции — звоните. Хотя свидетелем коррупции, по его мнению, можно было стать разве что, поучаствовав в ней лично. А в этом случае, согласитесь, звонить куда-либо выглядело бы, мягко говоря, глупо. Да и куда, собственно? Авторы сего шедевра, похоже, забыли это уточнить. Лучше бы что-нибудь красивое нарисовали.

Воображение Константина внезапно разыгралось. На плакате нарисовалась девушка в мужской рубашке на несколько размеров больше, кокетливо прикрывающей трусики. Конечно же — в тапочках с ушками. И с лукавой улыбкой, выглядывающей из-под растрёпанных волос, украшенных блестящей мишурой.

«Вика…» Стоп. Какая ещё Вика? Кто это?

Почему именно это имя так беспардонно вклинилось в его и без того нестройную череду мыслей? Нет, против самого имени Константин ничего не имел — оно ему даже нравилось. Но почему именно Вика? Почему не Саша, не Маша? Почему, в конце концов, не Дафна? Тут хотя бы было бы понятно, откуда ноги растут.

Размышляя об этом, Константин вдруг заметил, как что-то в его сознании изменилось. Будто он уже ступил на ту самую водную горку в аквапарке — и круги на воде начали своё едва уловимое движение. Только теперь — в обратную сторону, к центру. К началу. Но… к началу чего?

Удивительно, но дальше ему удалось даже поработать над проектом: составить роадмап оптимизации ядра сети. К этому Константин подбирался уже давно, всё время откладывая. А теперь мозг щедро распылял оригинальные идеи — с лёгкостью газонного пульверизатора. Будто какая-то незримая сила пыталась очистить его сознание для чего-то другого. Более важного. Пока ещё неясного.

Дорога домой пронеслась быстро и незаметно. Он даже не успел осознать, как уже прикладывает палец к датчику отпечатков у входной двери.

— Как мы раньше жили без китайских маркетплейсов, — пробормотал он с усмешкой.

Квартиру на окраине города Константин купил пять лет назад. Сразу снёс стену между коридором, кухней и комнатой. Пространство стало открытым, светлым. Он постепенно оснастил жилище множеством устройств, беззастенчиво потакавших его лени. Почти всё можно было сделать со смартфона, не вставая с кресла — и не обязательно домашнего. Раздражало лишь то, что такие мелочи, как чистка зубов, всё ещё требовали физического перемещения в ванную. Но Константин смотрел в будущее с оптимизмом. Он свято верил в неумолимость технического прогресса и был уверен, что однажды сможет есть вареники, как гоголевский Пацюк — не прибегая к помощи рук.

Особой гордостью служил уголок, отведённый под виртуальный кокпит для авиасимуляторов. Три монитора, расставленные под нужным углом, имитировали вид из кабины. Джойстик, отдельные рычаги управления самолётом и двигателями, педали, и конечно же трек IR — устройство, отслеживающее движение головы, позволяющее «оглядываться» в виртуальной кабине просто поворотом головы, а не нажатием кнопок.

С первого взгляда было понятно: вы в холостяцкой берлоге. И, по правде говоря, Константина такая жизнь вполне устраивала. Удобная квартира, современная машина, работа, где он был востребован — и где ещё и платили неплохо. Жизнь текла, как неторопливая река, огибая пороги и другие препятствия. Всё было хорошо. Спокойно. Разве что… не хватало ощущения самой жизни.

Константин усвоил простую истину: отсутствие неожиданностей оберегают нас не только от разочарований, но и от спонтанного, незапланированного счастья. А таких неожиданностей в его жизни не было. От слова «совсем».

Сидеть дома стало невыносимо. Он надел куртку и вышел на улицу — просто пройтись, подышать воздухом. И постараться ни о чём не думать.

Не заметив как, он оказался в центре города, в небольшой кофейне. Разглядывая интерьер в стиле восьмидесятых и слушая хрипловатый голос Криса Корнелла из колонок, он отметил про себя:

— Soundgarden — это замечательно…

Сел за столик, не открывая меню, и заказал порцию мороженого. К сладкому он был равнодушен уже много лет. Хотя когда-то, это он помнил точно, мог поглощать десерты тоннами — что удивительным образом никак не сказывалось ни на здоровье, ни на телосложении.

Официантка вскоре принесла металлическую вазочку с двумя шариками — пломбир и шоколадное. От металла повеяло прохладой и… ностальгией. Константин взял вазочку в ладони, как бокал коньяка — аккуратно, снизу. Он помнил, как любил, когда мороженое чуть подтает. Тогда оно становилось не просто холодным, а вкусным.

В тот самый момент, держа мороженицу в руках, он вдруг ощутил лёгкость — почти невесомость — и в теле, и в голове. И перед глазами всплыл удивительно яркий образ.

Зима. Сосновый бор. Маленькое кафе в доме отдыха. За столиком напротив — Вика. Им обоим нет и семнадцати, а мир вокруг — беззаботно-свежий. Только неистребимое чувство утраты висит в воздухе — тихо, тяжело.

Воспоминание было таким реальным, будто Вика действительно сидела напротив него сейчас. Но, встрепенувшись, он вновь увидел ретро-кафе и пустой стул. И всё же… что-то изменилось. Исчезла та странная мутность в голове. Вместо неё — эйфория. И одновременно — тревога. Или скорее… неуверенность.

Домой Константин возвращался в прекрасном настроении. Казалось бы, всего лишь вспомнил первую юношескую любовь. К тому же — безответную. Что в этом особенного?

Но он гнал прочь такие мысли. Интуиция подсказывала: логика сейчас бесполезна. Рациональность — лишняя. Хотелось только сохранить это ощущение окрылённости. И, возможно, даже преумножить его. И это было… невероятно приятно.

Сон пришёл быстро. Даже не пришлось считать от пятисот в обратную сторону — лайфхак, позаимствованный из какого-то фильма. Иногда он срабатывал: либо путался в числах на второй сотне, либо засыпал от скуки ближе к трёхсотой. Но сегодня всё было иначе. Сон просто пришёл сам.

ГЛАВА 2

СОН — ВОСПОМИНАНИЕ

Свои последние школьные зимние каникулы я провёл в доме отдыха за городом. Пансионат — так его называли — стоял в великолепном сосновом бору, в элитном, как выяснилось позже, пригороде. Даже не знаю, как маме удалось уговорить меня оторваться на целых три недели от любимого «Поиск-2» и оставить пылиться на полке дискеты с такими шедеврами, как «F-19», «Wing Commander» и прочими играми.

А с другой стороны — там были такие тренажёры, каких я тогда нигде не видел. Целый зал с двумя теннисными столами. Причём не с тем убожеством из заборных досок, как на школьных спортплощадках, а с настоящими, гладкими и тяжёлыми столами, за которыми было приятно играть. И, конечно, отдельный зал с двумя профессиональными столами для русского бильярда. Сукно — идеально натянутое, зелёное, словно трава летом. Шары скатывались в торцы с помощью модного на тот момент механизма. Сам зал был оборудован кондиционерами — зимой в них особого смысла не было, но тогда это казалось верхом комфорта. По периметру стояли мягкие лавки, а стены были обиты зелёным кожзамом с поролоновыми вставками. Почти как в камере для буйных — только просторнее, теплее и, главное, уютнее по-своему.

В главном корпусе был зал отдыха с огромным камином почти посреди помещения. Ростовые шахматы, удобные кресла — всё это создаёт в памяти тёплый образ. Там, конечно, не наливали виски и нельзя было курить сигары, но дух английского клуба, как ни странно, ощущался. Был и свой кинотеатр на пару сотен мест, где каждый вечер показывали фильмы. И фильмы были хорошие — те самые французские комедии, да и «Бум» с юной Софи Марсо я посмотрел там впервые.

А ещё — огромная, полностью застеклённая столовая с высоким сводчатым потолком, в которой кормили удивительно вкусно. Ну и, пожалуй, последний аргумент в пользу того отдыха: в школу можно было не возвращаться ещё целую неделю.

Отдыхающих этой зимой было крайне мало. Но мне повезло: буквально в первый же день я познакомился с Борькой. Он был на год старше меня и помогал по хозяйству своему отцу, работавшему здесь главным врачом пансионата. Иными словами, все более-менее важные решения принимались только с его ведома. Соответственно, Борьке было позволено чуть больше, чем остальным смертным.

Впрочем, и мы с мамой оказались здесь не случайно — нас пристроили по протекции её кума, который в то время заведовал отделом кадров на заводе, к которому и был приписан этот дом отдыха. Он же ведал и загородным хозяйством предприятия, а значит, контролировал весь персонал. Так что, кто из нас оказался с более «волосатой лапой» — я или Борька — мы так и не выяснили.

Зато кислородные коктейли нам доставались без очереди и в неограниченных количествах. Вкусное пенное питьё на основе сока шиповника — хотелось бы, конечно, чего-нибудь поэкзотичнее, скажем, из листьев коки, но и это весьма бодрило.

Прошла почти неделя, и мы с Борькой быстро выяснили, что на тренажёрах мы примерно равны. В бильярд он обыгрывал меня всухую — через раз. Зато я с лихвой отыгрывался в настольном теннисе. В карты мы мухлевали одинаково плохо — постоянно ловили друг друга на неуклюжих попытках сбросить лишнюю карту в отбой или подкинуть сопернику несуществующую.

В общем, нам было довольно весело. Но, увы, недолго.

У Борьки была одна страсть — фотография. И надо признать, он действительно великолепно с ней справлялся. Его снимки природы трогали за душу — даже такого неискушённого зрителя, как ваш покорный слуга. Правда, с его Nikon F3, стоившим, наверное, как два телевизора и холодильник в придачу, и философ дядя Вова из гастронома мог бы стать вторым Галвином Лоу. Так мне поначалу казалось. Но со временем я понял: хотя этот аппарат и прощал новичку многие огрехи, вывозил, так сказать, своим качеством, для создания шедевров всё же нужно было быть настоящим мастером.

Борька был буквально одержим идеей сделать серию уникальных снимков животных в дикой природе — мечтал, чтобы его фотографии напечатали в каком-нибудь известном журнале. После этого, как он уверял, Сенкевич с Дроздовым обязательно взяли бы его с собой в экспедицию — куда-нибудь в Антарктиду. Ближе он ехать не соглашался.

На мои осторожные увещевания, что Сенкевич и Дроздов ведут разные передачи, Борька неизменно отвечал, что ради его таланта они непременно объединят усилия. Я предлагал начать хотя бы с кабанов в лесу — всё лучше, чем белки. Белки, на мой взгляд, были как-то… несерьёзно. Но всё, что мы обнаружили за полдня блужданий — это лишь кабаньи следы. Ну и кое-что ещё, явно не тянущее на обложку.

После такого фиаско решено было вернуться к белкам. Но эти рыжие бестии, похоже, уже начали нас узнавать и прятались при малейшем звуке. Мы ведь несли с собой только шум, а с орехами было напряжённо. В общем, скука обошла нас с флангов и уверенно замыкала кольцо.

Прошла уже неделя отдыха. В то воскресенье я, как обычно, проснулся довольно рано — по меркам выходных, конечно, — часам к десяти. День был солнечный, морозный, с пряным запахом свежести в воздухе.

Впервые я увидел её в вестибюле, пока девушки на ресепшене оформляли документы на временную прописку в здешние пенаты. Увидел — и сразу захотел взять её за руку и увести в какое-нибудь сказочно-сказочное королевство. На ум почему-то пришла Волшебная страна из «Золушки». И мы бы там разговаривали обо всём на свете, а я просто наслаждался бы её очарованием. Пусть даже всего десять минут. Время ведь относительно. Иногда за несколько минут люди проживают целую жизнь.

Чёрные, длинные, чуть вьющиеся волосы, тёмные, ярко очерченные брови, алые губы — и, конечно, глаза. Большие, зелёно-голубые глаза цвета моря. Ещё мне запомнился гольф крупной вязки с высоким воротом, точно в тон этим глазам, обтягивающий её точёную фигурку. Её звали Виктория. Вика.

С ней приехала бабушка и какая-то подружка. Имя последней я так и не запомнил, как и её лицо. Да и вообще, с того дня все окружающие стали для меня людьми в одинаково безликих масках.

Ноги сами понесли меня вниз, к стойке регистрации. На последней ступеньке я чуть не подвернул ногу, споткнулся, неуклюже прошерстил руками ковёр — и выпрямился в паре метров от ангела во плоти. Замер и уставился на неё, не в силах отвести взгляд. Рассудок подсказывал: надо бы что-то сказать. Хоть банальное «здравствуйте». Но язык мой словно одеревенел.

Зато в следующий миг кто-то невидимый, словно колдун, вколол мне ампулу скополамина, и я, не в силах сдержать правду, выпалил:

— Вы очень красивая.

Повисла неловкая пауза, но бабушка Вики разрядила обстановку:

— Молодой человек, может, дадите нам всё же сначала заселиться?

Все, кто стоял рядом, рассмеялись. После этого мне предложили помочь донести чемоданы до номера — и я, ликуя в душе, охотно согласился.

Они остановились на первом этаже, в двенадцатом люксе. По дороге я ляпнул что-то смешное про номер — Вика улыбнулась. У двери я небрежно заметил, что живу как раз над ними.

— А вас там много? — поинтересовалась бабушка.

— Да нет, я и мама, — ответил я.

— Это хорошо. А то я не переношу топот над головой. Особенно по вечерам.

На что я заметил, стараясь казаться остроумным, что по вечерам буду надевать на ноги все носки, захваченные из дому. Кстати, тогда мы так и не познакомились по-настоящему. Это случилось чуть позже — в тот же день, после обеда, в спортзале. Так мы называли одноэтажную алюминиево-стеклянную постройку, что стояла рядом с основным корпусом пансионата. Внутри были тренажёры, теннисные и бильярдные столы.

Вот, собственно, в бильярдной я и застал Борьку с Викой и её подружкой, которую, как я позже узнал, звали Марина. Когда я зашёл, Борька как раз учил их играть в бильярд. А точнее — держать кий так, чтобы не порвать сукно.

— О, а вот и Костя, — сказал он, когда я появился. — Это Марина и Вика, — представил он девушек.

— А мы уже почти знакомы, — улыбнулась Вика.

Её голос был звонкий и мягкий одновременно, когда она смеялась и радовалась, и обволакивающе бархатным, когда понижала его до заговорщицкого тона.

Сначала мы играли в бильярд — то парами на разных столах, то двое на двое. Виктория была в том же вязаном гольфе под горло, цвета моря, цвета её глаз. Без куртки её хрупкая, изящная фигурка ещё сильнее притягивала взгляд. Облегающие джинсы подчёркивали стройность, и мне с трудом удавалось не засматриваться. Потом я учил их играть в теннис. В основном играли пара на пару, и я старался оказаться по другую сторону от Вики, чтобы можно было украдкой смотреть на неё. Хотя и тут Борька, увлечённый игрой, вдруг выдал:

— Нет, Костя, так не пойдёт. Тебе надо только в паре с Викой играть. Может, тогда, глядя перед собой, ты будешь замечать ещё и шарик.

К счастью, на эту тираду никто особенно не обратил внимания, и мне не пришлось долго краснеть.

Теперь каждый вечер я с трудом отправлялся спать. Засыпал долго, а утром бежал на завтрак — с одной-единственной целью: увидеть её. Да, как говорится, у меня на лице были все признаки влюблённости — потеря аппетита, рассеянный взгляд, спутанность мыслей и бессвязная речь.

Шли дни. Я замечал, что Борька тоже проявляет к Вике интерес. А моя преступная робость вела меня в тупик. Мы гуляли вчетвером по лесу, играли, иногда танцевали вечерами в спортзале — под редкую нормальную музыку из маленького портативного приёмника. Можно было бы собираться и в кафе, но там, во-первых, обязательно надо было что-то заказывать, а денег почти не было, во-вторых — нас было слишком много для столь тесного пространства. Ну и главное — в 22:00 кафе закрывалось. А у нас как раз в это время наступал пик веселья.

И всё это время я молчал. Не мог преодолеть свою нерешительность. Конечно, я участвовал в разговорах, пытался шутить, поддерживать беседу — и даже иногда удачно — но всё это делалось на автомате, будто во сне. А вот открыто сказать о чувствах — нет. Я боялся. Боялся отказа. А ещё — чувствовал, что у меня впереди целая вечность, чтобы всё успеть. А это, как оказалось, очень коварное чувство.

И лишь в предпоследний день отдыха я решился. Пригласил Вику провести вечер в кафе. Без Марины, без Борьки — только вдвоём. Целый день не находил себе места. Договорился с Юлей — она была в кафе и барменом, и уборщицей, и hадминистратором, — чтобы никто не занял лучший столик у окна, подальше от стойки и колонок музыкального центра.

Оставалось ещё предупредить Борьку. Но он уже всё знал:

— Марина сказала, ты Вику в кафе позвал. Одну? Ты б хоть предупредил. Хорошо, что Марина сказала.

— Да мы просто мороженое поесть с кофе… А по поводу «предупредить» — я как раз собирался. Просто, ну… не так просто это оказалось. Я ж, в общем, не слепой.

— Всё нормально, Костя. Желаю удачи.

— Да какая уж там удача… Просто мороженое поедим, и всё. Ну… вдвоём… Ну да, нравится она мне, — пробормотал я.

— Ну хоть мне признался, — слабо улыбнулся Борька. — Ладно, не дрейфь. Мы тогда с Мариной в кино сходим. После кафешки — в зал, или у вас другие планы?

— Да какие планы… Конечно, в зал. Кафе всё равно в десять Юля закроет.

Но ни вечером, ни потом, ни вообще больше мы не увиделись.

Наша встреча в кафе прошла, мягко говоря, безрадостно. Я даже не называю это свиданием. Честно говоря, и слово-то такое мне тогда в голову не пришло. До этого я лишь подозревал, что мысли материальны и могут влиять на реальность. Теперь знал это наверняка. Страх и дурные ожидания — лучшие помощники неудачи.

Не будет преувеличением сказать, что Вика догадывалась, о чём пойдёт речь, и уже всё для себя решила.

Играла ABBA. С потолка лился приглушённый свет. Кроме нас, в зале сидела ещё пара человек в самом дальнем углу. Я принёс от стойки две металлические мороженицы — по два шарика: пломбир и шоколад. Юля была в кафе одна за всех, и здесь действовало негласное правило самообслуживания.

Мы молча ели мороженое. Я, как всегда, подогревал вазочку ладонями, чтобы оно чуть подтаяло. Вика, заметив это, просто улыбнулась. И вдруг я решился — без прелюдий, без подготовки — сказать, что люблю её и хочу быть рядом. Сказал так, словно хотел избавиться от тяжёлой ноши, не как признание в любви, а как признание в вине.

Вика долго молчала. Мне показалось — прошла вечность. Потом я услышал тихое:

— Нет.

И всё. Потом она что-то говорила — про друзей, про телефон, ещё что-то… но я уже ничего не слышал. Только стук собственного сердца.

Я сидел, молча пытаясь улыбаться, глядя в её сторону, но видел лишь зелёную занавеску за её плечами. Кофе мы так и не выпили. Я плохо помню, как мы договорились встретиться в спортзале, но в памяти осталось, как я сослался на то, что мне нужно забежать в номер.

Когда Вика открыла дверь кафе, моё сознание внезапно окутал туман. Время будто замедлилось до нуля. Мне показалось, прошёл целый час, пока я смотрел, как на её плечо опускается локон чёрных волос, поднятый лёгким сквозняком закрывающейся двери.

И только поздно вечером следующего дня, уже дома, Константин, очнувшись словно от лихорадки, понял: он, предупредив мать, сложил вещи, схватил сумку — и уехал. Уехал в город. Было ощущение чего-то нового, как будто он очутился на другой планете.

Глава 3

Константин

Открыв глаза, Константин не сразу понял, где находится. Он лежал у себя дома, на своей кровати, но ощущение сна всё ещё не покинуло его. Картинка ниспадающих на плечи чёрных, вьющихся волос стояла перед глазами — не как статичный образ, а как замедленный до предела видеоряд. Сон был настолько реалистичным, будто он только что посмотрел фильм в каком-нибудь 5D-кинотеатре в Голливуде. Даже казалось, что в комнате ещё витает тонкий аромат её духов — Hugo Boss Women.

Впервые за много лет Константин почувствовал необыкновенный душевный подъём. Ему казалось, что он способен на всё. Он был счастлив. Но почему? От простых воспоминаний? От сна? Нет. Это было нечто большее. Не просто воспоминание, не просто сновидение — почти откровение.

Он знал, что многие люди видят цветные сны. Более того, слышал, что это якобы признак латентной шизофрении. Сам же он до сих пор видел сны исключительно в сером, словно старом кино, и готов был в этом поклясться. Но дело было даже не в цвете — этот сон был почти осязаем, как будто происходил не с ним, а рядом с ним, в нём самом. Он смотрел его от третьего лица, будто стал зрителем внутри собственного фильма. Интересно, бывает ли так? Пожалуй, это напоминало нечто вроде астрального выхода из тела, хотя в такую мистику Константин не верил.

Утром он поехал на работу на своём BMW X3. Первым делом, едва переступив порог офиса, занялся текущими задачами: проверка почты, ответы на самые срочные письма. Быстро переговорив с подчинёнными, выдал им новые задания — нужно было дожать новую серверную до конца месяца. Затем устроил с Мишкой нечто вроде совещания по настройке коммутаторов и уже после этого погрузился в привычный мир — интернет, с его нескончаемым потоком данных, информацией и прочими цифровыми соблазнами.

Работа шла на удивление легко, и он даже не заметил, как просидел за консолью до вечера, не сделав ни единого перерыва, даже на обед.

Домой он решил возвращаться через то самое кафе, в которое его вчера завели воспоминания. С удовольствием снова заказал мороженое в тех же металлических вазочках — два шарика, пломбир и шоколадный, без сиропов и посыпок.

Константин вспоминал как он уехал тогда в город, конечно, не потому что надо было — никто ведь не гнал. Просто не мог остаться. Всё напоминало о ней: скрип половицы в холле, где она в тот день поскользнулась и смеялась, притворяясь, что вот-вот упадёт; стеклянная дверь в спортзал, на которую всё ещё отпечатывался её силуэт — точнее, то, как он его запомнил. Даже запах в столовой — ваниль и что-то фруктовое — вдруг казался слишком личным, как её духи, оставшиеся на шарфе.

Он осознал, что теперь в его жизни всё было иначе. Звуки громче, лица строже, воздух резче. Но самое главное — ни в ком и ни в чём не было Вики. Она не сидела напротив за столиком с мороженым, не шептала тихо в шуме зала, не кивала, когда он нес какую-то чепуху с серьёзным лицом, надеясь, что это вызовет её улыбку.

Ему хотелось забыть, но память предательски подсовывала детали. Те самые джинсы, светло-серые с потертостями на коленях. Рука, легко касающаяся волос, когда она задумывалась. Или как, засмеявшись, прикрывала рот ладонью, словно пытаясь вернуть в себя нечто уже вырвавшееся наружу.

Конечно, его уже вчера посетила мысль: а не разыскать ли Вику? Но он быстро отбросил её. Зачем? У неё, скорее всего, уже семья, дети, своя жизнь… Вряд ли она даже вспомнит, что было двадцать пять лет назад. Да и у него была своя — он встречался с Лизой, которая сейчас находилась в длительной командировке за границей. Недели на три-четыре, не меньше. И, пусть Лиза и далеко, ему не хотелось изменять, даже в таком, казалось бы, безобидном, почти невинном смысле, как поиски первой любви.

К тому же, перспектива самого этого поиска была тревожной — неизвестность всегда немного пугает. А вот воспоминания — они безопасны. Их нельзя отменить, нельзя исказить. И они, как ни странно, дарили ему чувство — давно забытое, но всё ещё родное. Чувство тёплого, безмерного, почти осязаемого счастья.

Вернувшись домой, Константин успел как раз к трансляции кубкового матча по футболу. Даже подумал — не сделать ли пару ставок на следующие игры. Была у него такая слабость. Правда, играл он всегда с умом: небольшие суммы, прагматичный подход, и почти всегда выигрывал. Но и выигрыши были скромные — как следствие осторожности.

После мундиаля 2014 года, когда из так называемой «группы смерти» не вышли ни Италия, ни Англия, а первое место заняла Коста-Рика, да ещё и действующий чемпион — Испания — сдулся прямо на групповом этапе, Константин завязал с футбольным тотализатором.

Нужно ли говорить, что в эту ночь Константину приснился тот же сон, пансионат, Борька, Вика, игры, танцы и вечер в кафе. Сон был как под копирку, цветную копирку, отпечатанную с предыдущего видения. Опять все было от третьего лица, и снова было полное погружение в реальность этого сна. И если бы Константину удалось, каким либо образом, пронести в этот и в предыдущий сон часы, то он бы с удивлением обнаружил, что у них абсолютно одинаковый хронометраж. Секунда в секунду.

Хотя сегодня и был выходной, Константин решил съездить на работу. Ему просто необходимо было чем-то заняться, задвинуть в дальний угол своего подсознания мысли об этом сне, неизменно преследующие его повсюду. На работе сегодня был только дежурный инженер. Сегодня дежурил Мишка.

— Костя, а ты чего сегодня? Случилось что-то? Или может зарплата на пару недель раньше?

— Ты свичи настроил? На следующей неделе кровь из носу надо запустить их в продакшн, тянуть больше некуда. Надоел этот зоопарк с разным оборудованием, пора все сделать по нормальному, нам же потом и легче будет.

— Да, с этим все ОК, можно хоть сейчас под замену ставить.

— Нет, давай, как договорились, с понедельника, по ночвм, дежурите по двое, и до выходных как раз успеете все заменить.

— А..

— Премия будет, двойная, как договорились, — улыбнулся Константин. Я чуть поработаю тут сегодня, дома, не могу, там диван и холодильник сбивают с мыслей.

Сегодня, как и вчера работа шла как по накатанной колесе. Фактически недельный объем запланированного был запущен в производство за пол дня.

Глава 4

Сон Константинп

Домой Константин вернулся поздно — после сверхурожайного личного субботника, выжатый как лимон. Быстро перекусив, он прилёг на диван и не заметил, как всё его сознание снова перенеслось на балкончик над вестибюлем главного корпуса пансионата.

Внизу, на диване, сидела Вика с подругой, а её бабушка, уже в который раз, заполняла бумаги на заселение. Костя сбежал вниз, но немного помедлил перед тем, как свернуть в сам вестибюль. Там, у стены, чуть задрался линолеум, и он каждый раз забывал об этом — едва не падал, когда, не глядя, нёсся с лестницы на выход. Но не в этот раз. Какая-то невидимая сила словно притормозила его именно в этом месте. Подойдя ближе, глядя на девушек, он произнёс:

— Привет. Вы — Вика? А меня зовут Костя. Давайте я помогу вам с вещами.

Слова давались с трудом, как будто он только что вышел из-под наркоза у стоматолога.

— Привет… А мы знакомы? — удивилась Вика.

— Нет. Но вас же действительно зовут Виктория? Просто я… почему-то это знаю. Вы очень красивая.

Последние слова слетели с губ неожиданно легко и непринуждённо.

— Молодой человек, может, вы всё же дадите нам сначала заселиться? — вмешалась бабушка Виктории, как будто по давно заведённому сценарию.

Судя по формулярам, которые она заполняла, её тоже звали Викторией — Викторией Александровной, если точнее. Эту деталь Костя отметил про себя машинально.

— —

Проснувшись посреди ночи, Константин в первую очередь отметил, что спать одетым на диване — не лучшая идея. Во вторую — что сон, увы, не перезагрузил его перегревшийся на работе мозг. Да и есть хотелось невыносимо.

Наспех смастерив на кухне тосты с любимым арахисовым маслом и крепкий чай, он сел в кресло и, рассеянно поглядывая на часы, принялся за поздний ужин. Вдруг одна деталь из сна резко выдернула его из оцепенения.

В этот раз он будто бы видел всё от первого лица. И более того — мог управлять своими действиями, словами. Это уже не совсем вписывалось в привычную концепцию сна, где подсознание играет за тебя, как в театре теней. Всё больше это напоминало интерактивный фильм или старую компьютерную игру, где ты словно участник, но сценарий не позволяет тебе вольно импровизировать.

Фразы и поступки, выбивавшиеся из намеченного хода, давались с невероятным трудом — будто говоришь или движешься под водой. И, похоже, именно это напряжение стало причиной нестерпимой головной боли. Представьте: в голову будто насыпали битого стекла и хорошенько встряхнули.

Закончив трапезу, Константин вернулся в жилую часть студии, включил на телевизоре Animal Planet и лёг в кровать.

—

Проводив Вику и её подругу до их двенадцатого люкса, Костя поставил чемодан и сумку в прихожей номера.

— Вот. А я как раз над вами живу. Мы там с мамой вдвоём, так что мешать не будем, — сказал он, стараясь говорить легко.

— Спасибо, — улыбнулась Вика.

— Приходите после обеда в зал. Вон он — за окном, — Костя указал на стеклянно-алюминиевую постройку. — Там бильярд, теннисные столы и весёлая компания.

— И много вас там? — спросила Вика с интересом.

— Да, целых двое — я и Борька, мой друг. Нас уже давно пора разбавить, а то начали друг другу надоедать.

— Тогда мы с Мариной непременно зайдём, — с ещё более очаровательной улыбкой ответила Вика. — Марина, — представила она подругу.

— Очень приятно. А я Костя… Извините, забыл сразу сказать. Мне почему-то всё утро кажется, что мы давно знакомы.

Он слегка пожал плечами и с виноватой улыбкой стремительно покинул их номер.

— —

После обеда Костя быстро заглянул в номер Борьки — того не было ни там, ни в столовой. Тогда он направился в бильярдную. Но, выйдя из главного корпуса, по привычке свернул не направо, а налево — и дошёл до кафе, которое как раз открывала Юля. Она явно была чем-то расстроена.

Костя на секунду замер, рассеянно глядя на неё, но быстро спохватился и понял, что автопилот дал сбой. Развернувшись, он быстрым шагом направился к залу. Конечно, Борька оказался именно там — вовсю обучал девушек премудростям бильярда.

— О, а вот и Костя! — воскликнул он, заметив его в дверях. — А это Марина и Вика, — представил он девушек.

— А мы уже познакомились, правда, Костя? — негромко произнесла Вика, прицеливаясь в шар. — Кстати, ты так и не сказал, откуда узнал моё имя. Но мы тут выяснили, что у Бори отец — главный врач пансионата, и всё встало на свои места.

Все рассмеялись, и Костя тоже улыбнулся.

После бильярда девушки решили испытать все тренажёры. Компания непринуждённо болтала о пустяках, потом перешли в теннисный зал. Костя старался играть против Вики — так проще было не сводить с неё глаз.

Когда все присели передохнуть, Борька вдруг сказал:

— А кстати, я тут подумал: мой отец уже пару дней как уехал в город, да и путёвками он не занимается. Так что, Костян, выкладывай — откуда ты знал Вику и когда она приедет? А то, судя по её рассказу, ты их прямо выбежал встречать, как будто боялся опоздать.

— Опа, а вот это уже интересно, — театрально приподняв брови, произнесла Вика. Обе девушки уставились на него с явным ожиданием.

— Так… Предлагаю немного сменить обстановку и пройтись вниз, к озеру, — Костя смущённо отвёл взгляд. Ему совсем не хотелось затрагивать эту тему — внятного объяснения у него попросту не было.

— Не-не-не, рассказывай! — в один голос настаивали обе девушки.

— Ладно. Тогда давайте так: тянем по очереди карты, в закрытую, заранее называя цвет. Кто ошибается дважды — проиграл. Если выигрывает Вика — я рассказываю, как узнал. Если я — то с меня желание. Всё честно. Вам же интересно? Было бы глупо не воспользоваться.

— Э, нет! — смеясь, возразила Вика. — Если я выигрываю, ты рассказываешь и исполняешь желание.

Марина взяла на себя роль крупье. Костя выиграл. Улыбнувшись, он посмотрел прямо на Вику и загадал: вечерний танец с ней.

— Я бы и так не отказалась с тобой потанцевать, — сказала она, улыбаясь. — Так что ты впустую потратил желание.

— А у меня не было другого, — тихо произнёс Костя, не сводя с неё глаз.

Вика, всё ещё улыбаясь, смотрела в окно. Остальные тактично «ничего не услышали».

Затем, наперегонки, все побежали вниз по лестнице, ведущей к озеру. Гуляя вдоль берега, Вика заметила, что с удовольствием покаталась бы на коньках, но, увы, взять их здесь было негде.

А после ужина вся четвёрка снова собралась — на этот раз в тренажёрном зале. Они веселились и танцевали. Но происходящее постепенно укрывалось туманом, краски меркли и реальность сна плавно уступала место реальности бытия.

ГЛАВА 5

КОСТЯ

Был понедельник. Уже больше недели мы с Борькой бороздили внутренние и около-внешние просторы нашего дома отдыха. Если честно, становилось уже скучновато. Мы были как те два астронавта, застрявшие вдвоём на корабле, летящем к дальним рубежам Солнечной системы, и не прошедшие программу психологической подготовки по выживанию в замкнутом пространстве.

Но сегодняшний день должен был стать особенным. По крайней мере, если верить в вещие сны.

Мне приснилась девушка. Необычайно красивая. Слегка бледное, не тронутое солнцем лицо, пышные, чуть вьющиеся чёрные волосы, свободно ниспадающие чуть ниже плеч. Большие зелёно-голубые глаза — как море, подёрнутое лёгкой дымкой. Алые, словно нарисованные, губы. Звали её Вика.

Почему — не знал, но верил, что всё это было реально. Её приезд, знакомство, игра в теннис и бильярд, какое-то не особенно запомнившееся баловство на тренажёрах, прогулка к озеру и мини-дискотека прямо в зале среди тренажёров. Сон был цветным, ярким, и я совершенно не прикладывал усилий, чтобы вспомнить его — он просто жил во мне. Обычно сны рассыпались в первые минуты после пробуждения, были рваными, неясными. А этот — наоборот. И потому я спускался в вестибюль, как на экзамен. Тот самый, к которому ты готов, но всё равно волнуешься. Радостно, по-новому.

Как я уже говорил — был понедельник, день, так сказать, не заездной. Но я всё равно спускался на первый этаж, не сомневаясь ни на секунду, что приехали новые отдыхающие.

Я заметил её ещё с лестничного пролёта между первым и вторым этажами. И даже не споткнулся, как обычно, о задравшийся линолеум за поворотом лестницы. Неспешно подошёл к стойке регистрации.

Девушки сидели на широком красном диване и тихо о чём-то переговаривались. Я остановился в паре шагов от них. Это была она. Несомненно. Та самая девушка из сна. Самое прекрасное создание во всех вселенных. Если бы природа была скульптором или художником, то она, без сомнения, была бы её шедевром.

Её звали Виктория. Вика. Это было для меня так же очевидно, как то, что передо мной стояла реальность, а не сон.

— Доброе утро. Вас зовут Вика. А вы ещё прекраснее, чем я представлял.

— Мы знакомы?

— Вашу подругу зовут Марина. А меня — Костя. Теперь знакомы, — улыбнулся я.

Вика улыбнулась в ответ. Марина удивлённо переводила взгляд с неё на меня.

— Константин, может, дадите всё же нам для начала заселиться? — вмешалась в разговор бабушка Вики.

— Конечно, Виктория Александровна. Я для этого и пришёл. Позвольте, я пока помогу вам с вещами и покажу девушкам номер.

— Спасибо, — теперь уже бабушка удивлённо приподняла брови.

Я легко подхватил чемодан и сумку и направился к лестнице. Пройдя несколько шагов, остановился и обернулся. Девушки всё ещё сидели, с интересом глядя в мою сторону.

— Я, кажется, от волнения упустил важное. Девушки, возьмите, пожалуйста, ключи от номера. У вас же двенадцатый?

Теперь удивилась и Нина, администратор. Но, не сказав ни слова, автоматически протянула ключ.

Мы поднялись на первый этаж. Главный корпус стоял на холме, поэтому вестибюль располагался чуть ниже уровня жилых коридоров. Марина открыла дверь, и я, следом за ними, вошёл в номер, поставив вещи в углу прихожей.

— Ваш люкс. А мой прямо над вами, — сказал я.

— А вас там много? — поинтересовалась подошедшая бабушка Вики.

— Да нет, я и мама. И мы ведём себя очень тихо. Сейчас скоро обед, а потом, если хотите, приходите к нам в зал. Вон он, — я кивнул в сторону стеклянного корпуса за балконом. — У нас там весёлая компания: я и мой друг Борька. Мы тут уже больше недели. Очень нуждаемся в новых лицах — особенно таких красивых. А то друг другу начинаем надоедать.

Последнюю фразу я произнёс, понизив голос и глядя ей прямо в глаза. В глаза цвета моря.

— Ну тогда мы обязательно придём, — улыбнулась Вика.

— Тогда до встречи. А вы пока обустраивайтесь.

Целая палитра эмоций накрыла меня, когда я шёл по коридору, покинув номер. Я радовался, как пятилетний ребёнок, которому подарили заветную железную дорогу. Меня, безусловно, охватывало и удивление, но не от того, что случилось, а как это произошло.

Всё было почти в точности, как во сне.

А её голос! Да, именно он. Негромкий, с чуть высокими, почти детскими нотками — мягкий, как родник. Знаете, вам когда-нибудь снился голос? Ведь сны — это в основном образы, но не звуки. А тут… Её голос запомнился мне во сне. А теперь — звучал наяву.

От этих счастливых мыслей меня оторвал голос Борьки:

— Привет! Ты где пропал? Может, после обеда в бильярд?

— Ага, обязательно. Слушай, у кого здесь можно на вечер магнитофон взять? И кассеты бы… желательно с репертуаром, кардинально отличающимся от концертов ко Дню милиции.

— Вот это ты загнул! Тут, кроме нас, и спросить-то больше не у кого. А зачем? Ностальгия по битлам и «Дип Пёрпл»?

— Да нет… Ладно, в зале встретимся, — скороговоркой выпалил я и побежал в номер за курткой.

Внезапное воспоминание, вынырнувшее из сна, осенило меня. Я понял, где можно попытать счастье с музыкой для вечера — конечно же, у Юли в кафе. В том, что вечеринка всё-таки состоится, у меня сомнений не было.

Дойдя до кафе, я, как и ожидал, застал Юлю расстроенной. Она как раз открывала дверь своего заведения. Мы поздоровались, и я зашёл следом. Юля была лет на восемь–десять старше нас. За неделю отдыха мы с Борькой успели с ней познакомиться и даже подружиться. Иногда помогали с мелочами: то замёрзший замок открыть, то завхоза позвать, то мебель передвинуть. Мы уже даже успели перейти на «ты», поэтому, хоть кафе ещё не было открыто, Юля впустила меня без вопросов.

— Что-то случилось, Юль? Может, помочь чем?

— Да вот… Вчера два мужика что-то отмечали и уронили колонку со стойки. Теперь не работает. Хозяину ещё не говорила. Придётся к дяде Вове идти, бутылку ставить… И то неизвестно, починит или нет.

— Мужики водку глушили?

— Ну, естественно.

— Судя по всему, отмечали синхронный отъезд жён по делам в город. Давай я гляну. Я, в общем-то, сам дома кое-что паял. Если динамик цел, думаю, справимся.

Юля немного повеселела и даже улыбнулась. Я осмотрел колонку: на первый взгляд — без особых повреждений. Потряс её — внутри ничего не гремело. Похоже, динамик не вылетел из креплений, иначе бы тарахтел. Разбирать пластиковую, склеенную намертво колонку совсем не хотелось.

Осмотрев кабель от динамика до центра, я заметил, что он был придавлен тяжёлой тумбой. Мы с Юлей осторожно её приподняли и отставили в сторону.

— Так и есть. Перетёрся о ножку тумбы, а когда колонка упала, жилы лопнули. Сейчас держится только на оплётке. У тебя изолента есть?

— Да откуда…

— Ну, тогда придётся к дяде Вове сбегать. Надеюсь, за кусочек изоленты он бутылку не потребует?

— Обойдёмся малой кровью — грамм сто, — сказала Юля, уже окончательно повеселев.

По дороге в сторожку я мысленно взывал к Бахусу, чтобы тот ещё не добрался до владений дяди Вовы. Успел вовремя: дядя Вова с охранником только-только сняли «бескозырку» с бутылки.

Я по-быстрому выпросил у него рулон изоленты и договорился, что завтра после обеда в кафе его будет ждать аперитив — полстакана огненной воды — за счёт заведения.

Вернувшись, я зачистил провода, скрутил их так, что и пайка бы позавидовала, и надёжно замотал изолентой. Подключил колонку — работает. Мы поставили тумбу на место, аккуратно уложив кабель вдоль плинтуса.

— Ну вот, теперь на какое-то время хватит. А хозяину скажи: если не собирается в ближайшее время делать ремонт, то кабели от колонок хотя бы гвоздиками по плинтусу укрепить надо. И вон тот клубок из тройников перед розеткой — тоже бы неплохо подключить по-человечески.

— Костик, спасибо огромное! С меня твоё любимое мороженое.

— А можно вместо мороженого кое-что другое?.. А лучше — и мороженое, и кое-что!

— Начинается, — рассмеялась Юля.

— Слушай, а у тебя кроме этого центра ещё какой-нибудь магнитофон найдётся?

— А-а, решили девчонкам дискотеку устроить? — лукаво улыбнулась она.

— О как! А ты откуда знаешь? Они ж только утром приехали.

— Не удивляйся, я их видела, когда за ключами заходила. А по музыке тебе повезло. Ещё до того, как мы музыкальный центр купили, у нас тут «Интернешнл» маленький играл. Где-то в подсобке должен до сих пор пылиться.

Юля вынесла красно-чёрный двухкассетник, отряхнула пыль и протянула мне. Аппарат работал — и это не могло не радовать. Я облокотился на стойку, положил подбородок на руки и попытался изобразить жалобный взгляд мокрого и голодного щенка в поисках хозяина.

— Дай угадаю… Кассеты?

— Хотя бы одну. И не с «На-На» или «Ласковым маем».

— Ну ты, кстати, только что назвал самую популярную музыку в этом заведении, — рассмеялась Юля. — Есть сборник, студенты забыли. Там Ник Кейв, A-ha, Modern Talking и ещё куча всего. На целых девяносто минут. Подойдёт?

— Юля, ты мой личный Иисус Христос! Спасаешь меня. Я завтра занесу обратно, — быстро поблагодарил я и уже собирался уходить.

— Кстати, там и он есть.

— Кто?

— Personal Jesus, Depeche Mode.

— Вау! Спасибо огромное! — довольный, я выскочил на улицу и побежал обратно.

Оставив магнитофон в номере, я быстро направился в столовую. Огромный зал уже почти опустел — видимо, в кафе я задержался дольше, чем думал. Наспех перекусив, почти стоя, я собирался заглянуть за Борькой, но, вспомнив утренний сон, направился прямиком в бильярдную.

Вика с Мариной уже были там. Зайдя внутрь, я на несколько долгих мгновений застыл, не в силах отвести взгляд от Вики. Обтягивающие джинсы подчёркивали её стройную фигуру, а крупной вязки гольф, в тон её глазам, придавал взгляду особую глубину. Она слегка поправила волосы, упавшие на лицо лёгкой, почти невесомой мишурой. В этом движении было что-то удивительно простое и чарующее. Я мог бы смотреть на неё бесконечно… но, собравшись, вернулся в реальность — Борька как раз увлечённо объяснял, как правильно держать кий.

— Костя, а мы тебя уже в розыск подавать собирались. После завтрака пропал, на обеде не был. Я так понимаю, вы уже знакомы? — отреагировал он на моё появление.

— Да, причём, как нам показалось, Костя познакомился с нами раньше, чем мы успели приехать, — с лёгкой усмешкой добавила Вика.

— В смысле? — лицо Борьки вытянулось от недоумения.

— Я Юлю из кафе случайно встретил, помог немного. Там провод перетёрся, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

Мы сыграли пару партий в бильярд. Хотели двое на двое, но я настоял: против Борьки надо играть трое на одного, да ещё и с форой — каждому по дополнительному удару. На том и порешили. Играли весело, хоть и проиграли. Правда, нам удалось закатить три шара: два — мои, один — Маринин. После двух безуспешных попыток попасть по шару кием, она в раздражении — под общий смех — просто закинула шар в лузу рукой.

В зале с тренажёрами мы нашли волейбольный мяч, поставили на середину пустого пространства велотренажёр вместо сетки и устроили импровизированную игру. Тут мы разделились по половому признаку: как оказалось, и я, и Марина играли вполне прилично.

Уставшие, но довольные, мы в итоге завалились прямо на пластиковые татами посреди зала, наслаждаясь отдыхом, как будто впереди — ещё целая вечность.

— А всё-таки, Костя, откуда ты узнал про нас с Маринкой? Интересно же, — спросила Вика, переводя дыхание.

— Это просто… у Борьки отец тут главврач, — выдал я первое, что пришло в голову.

— Не пройдёт, друг. Во-первых, он в городе уже несколько дней. А во-вторых, о новых отдыхающих он узнаёт только после оформления.

— Так-так-так… Нас хотят обмануть! И это интригует, — с игривым прищуром произнесла Вика, опускаясь на тренажёр.

— Ладно… вы мне обе приснились, — сдался я.

— О! А вот эта версия мне нравится, — хихикнула Марина.

— Принимается за романтизм и красивую подачу, — Вика улыбнулась чуть мягче, чем раньше. Кажется, эта мысль ей понравилась.

— М-да, в бильярд, конечно, выиграл я, — протянул Борька, задумчиво глядя вдаль. — Но тут ты меня просто растоптал, как мальчишку.

Все дружно рассмеялись.

На этот раз всё пошло не так, как в моём сне, и я немного нервничал, не зная, как подойти к разговору о танце. Но Вика неожиданно сняла напряжение: она сама предложила устроить вечер танцев в честь их приезда. Все начали лихорадочно соображать, где достать музыку — радио было слабой надеждой. Я сказал, что у меня есть магнитофон и отличная кассета.

Больше всех оживилась Марина, а Борька ухмыльнулся:

— Уже 2:0 в твою пользу, друг.

Но я смотрел только на Вику. Она внимательно изучала меня:

— Кажется, я догадываюсь, почему тебя не было на обеде. Где ты раздобыл кассетник?

— В кафе договорился.

— И ты сразу после утренней встречи всё это придумал? — спросила она, чуть прищурив глаза.

— Ну, вышло само собой. У них там колонка сломалась, я немного помог…

— Тогда с меня желание, — сказала Вика просто, словно между прочим.

— Танец, — выпалил я, не задумываясь.

Она засмеялась, но в её взгляде мелькнуло что-то другое — искра, тепло.

— Я бы и так с тобой потанцевала. Так разбрасываться желаниями нельзя.

— А мне только этого хотелось. И, почему-то, я уверен, что у меня ещё будет шанс на другие желания.

— Это тебе тоже снилось?

— Ещё нет, — тихо ответил я.

Начало смеркаться, но мы всё же отправились к озеру прогуляться перед ужином. Бесились в снежки, катали двух снеговиков — одного мужского, другого женского. Отличались они слабо: на «снежной даме» девочки помадой изобразили губы и из шишек соорудили черты лица, у «мужчины» же были палки вместо рук и лохматая грудь из сосновых веток.

На обратном пути Вика вдруг спросила:

— А знаешь, чего бы мне ещё хотелось?

— Конечно, — ответил я. — Покататься на коньках. И я как раз думаю, где их можно достать. Тридцать седьмой размер, верно? — спросил я, глядя на её сапожки.

— Тридцать седьмой, — ответила она, удивлённо подняв брови.

После ужина мы немного посидели у камина. Смех, анекдоты, приукрашенные истории — всё это наполняло вечер уютом. В кинотеатр идти не захотели — там шла старая французская комедия, без знакомых лиц. Мы с Борькой, как истинные кавалеры, пригласили девушек на десерт в кафе. Оказалось, Вика любит то же мороженое, что и я — простой пломбир и шоколад без добавок.

После кафе Борька с Мариной ушли в зал. А мы с Викой зашли ко мне за магнитофоном. В вестибюле встретили её бабушку — она только тепло улыбнулась и отпустила внучку без лишних вопросов. Я пообещал, что не поведу её гулять за территорию. Пока что.

— Кстати, — сказал я, когда мы вышли, — твоя бабушка навела меня на идею прогулки по лесу.

— Только не ночью. Ты же обещал, — улыбнулась Вика. — Но днём мы обязательно туда сходим.

В зале Марина с Борькой расставили лёгкие тренажёры по периметру. Мы проверили содержимое кассеты — там было больше, чем я ожидал: Europe, Scorpions, Aerosmith, Queen и даже Gilla с её незабвенным хитом — «Johnny». Но главное — была та самая песня. Не из сна. Она с утра крутилась у меня в голове. Nick Cave и Kylie Minogue — «Where the Wild Roses Grow».

— Первую песню выбираю я, — сказал я, когда мы закончили прослушивание.

Я перемотал кассету. Скрипка. Первый аккорд. Я подошёл к Вике и, взяв её за руки, приподнял с татами. Левой рукой — её ладонь. Правой — обвил талию. Сердце грохотало, но в такт музыке.

Она смотрела мне прямо в глаза. Я чувствовал её дыхание и тонкий аромат духов — свежий и тревожный.

— Ты замечательно пахнешь. Hugo Boss?

— Я стараюсь не удивляться. Интересно, что ещё ты знаешь?

— Пока — ничего. Ты мне приснилась впервые. А ночь была короткой.

— И это правда?

— Клянусь… не знаю чем, но да. Это правда.

Мы кружились под вальс, и с каждым тактом Вика будто становилась легче. Танцевать с ней было невероятно легко. Всё вокруг — стены, скамейки, зеркала — исчезло. Остались только она, я и упоительная мелодия о Дикой Розе. Её волосы касались моей щеки. Музыка стихала. Мы остановились. Я всё ещё держал её за руку и талию.

— Мне очень понравилась песня… и танец. Спасибо, — сказала она тихо.

— Тебе спасибо. Ты… потрясающая.

Честно? Я даже не заметил, что делают Борька с Мариной. Возможно, танцевали. Возможно, исчезли. Но я был один — с Викой, с её глазами и этим вальсом вне времени.

Когда заиграла «Brother Louie», девочки закричали так радостно, что мы с Борькой переглянулись — на секунду показалось, что мы действительно на концерте. Девчонки визжали, смеялись, плясали, как дети. Мы снова танцевали. Я — только с Викой. Под Eagles, под Scorpions, под Aerosmith.

Кассета пошла на второй круг. Мы вымотались, упали на пол и смеялись, тяжело дыша. Мы танцевали до самой ночи. И всё-таки я сдержал обещание — провёл девушек в номер, убедившись, что бабушка не будет волноваться.

А потом… потом я лёг на кровать, и только когда сердце перестало грохотать, я наконец уснул.

Глава 6

КОНСТАНТИН

Проснулся Константин около одиннадцати утра — его разбудила внезапно включившаяся колонка. Квартира наполнилась меланхоличными звуками Where the Wild Roses Grow в исполнении Ника Кейва и Кайли Миноуг. Голова не болела, но и отдохнувшим он себя не чувствовал.

Принимая душ и готовя завтрак, он размышлял о том, что произошло с ним ночью. Точнее — не с ним, а с его разыгравшимся воображением. Хотя… можно ли было это назвать просто воображением?

Позавтракав, Константин уже с полной уверенностью пришёл к выводу: то, что он видел, делал и говорил во сне, было слишком явственным, слишком настоящим, чтобы быть обычным сновидением.

К счастью, сегодня было воскресенье.

Усевшись за ноутбук, он принялся штудировать интернет в поисках хоть какого-то объяснения происходящему. Конечно, он не ожидал найти ответы за один день — если они вообще существуют. Но ему необходима была хотя бы зыбкая точка опоры, нечто, во что можно, пусть с натяжкой, поверить. О полном понимании пока не могло быть и речи.

Почти без перерывов просидев за компьютером до вечера — перелистывая форумы, читая статьи, от научных до околонаучных, — он выделил для себя две гипотезы, на которые его потрясённое сознание могло хоть как-то опереться.

Надо пояснить: ещё со школьной скамьи, а позже — в университетской библиотеке, благодаря любви к физике, Константин зачитывался, а с развитием интернета — засматривался научно-популярными книгами и лекциями о квантовом мире. Именно этот странный, загадочный микромир, по его мнению, определял фундаментальные основы бытия.

И как он однажды для себя понял, в мире квантовой физики господствует принцип неопределённости. Чем точнее мы измеряем одни параметры системы, тем менее определёнными становятся другие. Невозможно одновременно точно узнать и координаты квантового объекта, и его импульс — мы можем оперировать лишь вероятностями.

Все эти тонкости математически описываются одной-единственной формулой — волновой функцией, которая и определяет вероятность различных состояний системы.

Именно в гипотезах квантовой физики Константин решил искать ответ.

Во-первых, его внимание привлекла так называемая многомировая интерпретация квантовой механики. Согласно этой теории, при каждом изменении квантовой системы вселенная разветвляется, рождая новые миры, в которых реализуются все возможные варианты развития событий.

Да-да, именно как в знаменитом мысленном эксперименте с котом Шрёдингера. Только теперь исходя из этой теории, в одной вселенной кот жив, в другой — мёртв. Изящно и просто. Не нужно больше спрашивать: «Почему?» — почему квантовая система, после измерения, выбирает одно состояние, а не другое. Она выбирает всё — но в разных мирах.

И в каждой из этих вселенных события развиваются по-своему. Почему наш мир выглядит именно так, а не иначе? Почему всё пошло именно этим путём? Почему случилось так, что ты потерял то, чего так долго искал?

Да потому, что всё, что не случилось здесь, случилось в другой, параллельной вселенной — с тобой же, но немного другим.

Может ли существовать точная копия нашего мира? А ты сам — такой же, но с другим выбором, другой судьбой? Почему бы и нет?

Каждое решение, каждый поворот жизни — всё реализуется где-то в этом бескрайнем мультивселенском океане.

Вторая гипотеза — модель Пенроуза–Хамероффа о природе сознания. Это смелая попытка связать квантовую физику с работой человеческого мозга.

Согласно этой теории, в нейронах человеческого мозга, точнее — в микротрубочках, формирующих внутренний «скелет» нейронной клетки, происходят квантовые процессы. Эти структуры, по сути, действуют как квантовый компьютер — образуют некую целостную квантовую систему.

В определённый момент в микротрубочках возникает состояние, при котором элементарные частицы начинают вести себя как единое целое. И тогда, при подходящих условиях, происходит так называемый объективный коллапс волновой функции — математического описания всех возможных состояний системы, их вероятностей.