Бесплатный фрагмент - Параллели Вселенных: Даниэль и Элизабет

Параллели Вселенных: Даниэль и Элизабет

ОТ АВТОРА

У обоих должно было быть счастливое детство, но судьба распорядилась иначе, выбрав только одного. Второму она дала шанс, за который назначила самую высокую цену.

ПРОЛОГ

Мне было всего пять лет, когда я последний раз видел маму. Её лицо так быстро стёрлось из моей памяти… Как бы я ни старался его удержать, вспоминая каждую деталь, оно всё равно превратилось в размытое пятно, лишённое ярких красок. Всё, что у меня осталось — это голос. Её звонкий, мелодичный, переливистый голос. Именно так она и кричала мне в последний раз, когда я убегал в лесную чащу, а звук её голоса догонял меня, снова и снова врезаясь мне в спину и уши. Я никогда не смогу его забыть. Тот день был последним для неё, для нас. Она пожертвовала собой ради меня, но стоила ли того эта жертва? Оправдал ли я ожидания родителей?

И вот я тут, в своём замке. Я глава клана. Меня окружают столько людей, но я один. Они все разговаривают со мной, дают советы, спрашивают моё мнение, но никому по-настоящему нет до меня дела… Был один человек, но и его я потерял, сделав выбор не в его пользу. Это ли моя судьба — терять дорогих людей и закончить свой век в одиночестве?

Мы сами делаем выбор. Мы сами творцы своей судьбы. Никто меня ни к чему не принуждал, да и не принуждает. Но только почему, однажды встав на верный путь, я снова с него сошёл? За что мне все эти потери, эти несчастья? Мой отец хотя бы имел время и возможность насладиться счастьем с мамой, познать радость отцовства. А я? Я всего был лишён или злым роком, или провидением, или своими же руками от всего отказался. Я уже не молод, но и не стар. А жизнь, кажется, проходит мимо. Ничего меня больше не радует. Ничего с того самого дня. Если бы я мог всё вернуть, я бы поступил иначе, выбрал бы другой путь, но… уже слишком поздно. Поздно для всего. Видимо, придётся доживать свой век с тяжестью, которая не хочет меня отпускать. Смогу ли я ещё раз, хотя бы раз вдохнуть воздух полной грудью? Будет ли моё сердце лёгким, а мысли полны безмятежной радости? Как же я хочу верить в то, что чудо ещё возможно. Небо, пошли мне знак!

ГЛАВА 1

— Беги, сынок! Беги! Не оборачивайся! — слышал Даниэль позади себя голос матери. Он убегал так быстро, как мог.

«Трава, трава, кругом трава. Она такая высокая и так хлёстко бьёт по коленям. Мне тяжело. Ноги еле передвигаются. Мне так трудно дышать, и этот свежий лесной воздух уже не помещается в лёгкие. Со лба стекает пот, а щёки горят жарким пламенем. Деревья, их так много. Я стараюсь их огибать, чтобы случайно не врезаться. Я бегу. Куда? Не знаю. Бегу…»

Даниэль начал задыхаться во сне и резко открыл глаза. Он почувствовал, как по его коже пробежали леденящие ужасом мурашки. Спустив ноги на пол, он сел на край кровати, обхватив голову руками, и попытался отдышаться.

Этот сон — последнее воспоминание о матери — он видел всё чаще и чаще. Почти каждую ночь один и тот же сон… И что бы он ни делал, чем бы ни занимал себя, как бы ни изматывал за день, сон всё равно возвращался. Стало труднее засыпать. Он пытался отвлечься, думая обо всём на свете. Но как только Даниэль снова оказывался в том лесу и слышал крик, он вскакивал с постели с колотящимся сердцем, будто действительно только что бежал.

— Это невозможно. Я больше не могу так жить. Что же это за наказание? Чего же ты добиваешься от меня? — медленно и мучительно произносил Даниэль каждую фразу. — Ещё немного, и я сойду с ума.

В дальнем углу комнаты на маленьком столике потрескивала догорающая свеча, которую по привычке зажигали каждый вечер. Тени отступили. Людям удалось загнать их в подземелья, замуровав ходы и залив их той самой жидкостью, прихваченной Даниэлем из клана Воды. Всего лишь одна капля, и Тени ретировались, не возвращаясь в то место, где она была пролита. Они боялись её как огня.

Даниэль дотронулся до флакона у себя на шее, проверяя его сохранность. В нём оставалась добрая половина чёрной жидкости. Придя в себя, он встал с постели и с силой задул свечу. В воздух поднялась струйка дыма. На улице было ещё совсем темно, но горизонт уже пропитала алая краска, разводы которой медленно растекались по небу.

— Багряный рассвет. Опять. Точно солнце забыло о других цветах, — тихо и безнадёжно произнёс Даниэль.

Немного понаблюдав за тем, как постепенно гасли на небе звёзды и тёмные краски сменялись светлыми, Даниэль переоделся и вышел из спальни. В коридорах не было ни души. Все ещё досматривали последние сны. В отличие от него. Он уже давным-давно не мог нормально спать. Пройдя по длинным коридорам мимо спальни, библиотеки и комнаты собраний, он вышел во двор.

Со временем погода пришла в норму. Сезоны снова сменяли друг друга. Исключением остался лес. Он, как и долина, расстилающаяся ранее зелёным ковром перед поселением клана, чернели выжженными пятнами. Когда Даниэль вернулся, лес потерял всю листву, оголив безжизненные ветви, а долина больше ни разу не зацвела. Постояв в дверях, словно в нерешительности, Даниэль направился в конюшню.

«Я больше не могу сидеть в стенах поселения. Не могу видеть этот сон. Я должен, наконец, решиться и выехать за стены», — думал он, шагая по брусчатым дорожкам.

Сонный конюший, увидев Даниэля, выскочил из дверей своей каморки, услужливо поклонился и предложил свою помощь. Даниэль отмахнулся. Конюший не посмел перечить главе клана и, откланявшись, удалился. Даниэль подошёл к стойлу своего коня по кличке Лианор, просунул руку через решётки, чтобы погладить его лохматую голову. Тот, сразу признав хозяина, довольно зафырчал и задёргал носом. Даниэль улыбнулся, убрал руку и направился к противоположной стене, где висело его седло. Сняв седло, он заглянул в ящик, стоящий у стены, доверху заполненный песком. Из ящика торчали хвостики морковок.

— И как же я раньше не заметил? А? Лианор? — пожурил сам себя Даниэль за свою невнимательность.

Оглядевшись по сторонам, Даниэль повесил седло обратно и вздохнул. Затем вытащил крупную сочную морковь, отряхнул её, потёр в ладонях, убирая остатки песка и дал Лианору. Тот, хрумкая и причмокивая, одобрительно кивал. Даниэль снова растянул губы в довольной улыбке и опять направился за седлом.

— Похоже, у меня есть страсть чинить проблемы самому себе, — тихо произнёс Даниэль.

Снова сняв седло со стены и подойдя к стойлу, он вдруг осознал, что не открыл засов. Упёршись головой в столб и закрыв глаза, он постучал по нему несколько раз, пытаясь собраться.

— Вот видишь, Лианор, к чему приводит недостаток сна, — говорил он, не поднимая век, как вдруг услышал щелчок отодвигаемого засова.

Даниэль обернулся и увидел Радмира.

— Спасибо, — холодно сказал Даниэль и открыл дверь носком сапога. Войдя внутрь и закинув седло на спину Лианора, он сказал:

— Я признателен тебе за помощь, — намекал Даниэль Радмиру на то, что он может быть свободен.

— На прогулку собрался?

— Да, собрался, — ответил ему Даниэль, сжимая губы и натягивая ремешки под лопатками лошади.

— Далеко?

— Я на допросе? — обернулся Даниэль, сурово посмотрев на Радмира.

Тот, ничего не ответив, подошёл к соседнему стойлу. Даниэль, перестав возиться с ремешками, молчаливо и в недоумении наблюдал, как Радмир собирается седлать лошадь, и громко сказал:

— Мне нянька не нужна!

Радмир проигнорировал его.

— Ты обязан меня слушать и подчиняться! Я глава клана! — настаивал Даниэль, повышая тон, на который даже конюх вышел из своей каморки и встал у входа в конюшни по стойке смирно.

Радмир, спокойно закончив своё дело, вывел лошадь из загона и, остановившись рядом со стойлом, где был Даниэль, сказал:

— Вот поэтому я и буду тебя сопровождать.

Даниэль не нашёл что ему ответить. Он недовольно стиснул зубы, фыркнул носом и повернулся к Лианору. Подтянув всё подпруги, перепроверив их ещё раз и убедившись в их надёжности, он вывел лошадь из загона. Не проронив ни слова, он прошёл мимо Радмира, который стоял на том же месте и терпеливо ждал.

Во дворе начали появляться первые люди. Они сновали по своим делам, не обращая внимания на двух наездников, вышедших с лошадьми на прогулку. Запрыгнув на лошадь и продолжая намеренно игнорировать Радмира, Даниэль упёрся каблуками в бока Лианора. Конь, моментально отреагировав, поскакал в заданном направлении. Радмир следовал за ним, держась чуть в стороне.

Даниэль надеялся, что Радмир со временем отстанет, но вместо этого услышал нарастающий топот за своей спиной. И стоило ему приблизиться к главным воротам, как Радмир выскочил перед ним, преграждая путь. Даниэль был вынужден резко дёрнуть под уздцы своего коня, дабы избежать столкновения.

— Ты никак за ворота собрался? — сурово, но по-отечески спросил Радмир.

— Да. И я уже сказал, что провожатый мне не нужен, — отрезал Даниэль, попытавшись объехать Радмира.

— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя за ворота одного?

— Я устал. Мне тут душно. Дай дорогу!

— Ты устал? А как же остальные?! Или думаешь, что ты единственный тут устал? — Радмир махнул в сторону стражников, которые напряжённо переглядывались. — Ты глава клана и должен вести себя подобающе.

Даниэль только хмурил брови и играл желваками, выражая своё недовольство.

— Да, глава! И поэтому я приказываю тебе уйти с моего пути, иначе… — осёкся Даниэль, дёрнув руку в сторону ножен.

Радмир, кивнув, отвёл лошадь, открывая перед ним дорогу. Стражники послушно распахнули ворота, не смея вступать в перепалку с главой. Только Радмиру было дозволено подобное поведение, и то его не одобряли ни старейшины, ни простой люд.

— Стефан был хорошим правителем, — бросил Радмир проезжающему мимо Даниэлю.

— Его больше нет, — тихо произнёс Даниэль и, пришпорив коня, выехал за ворота.

Ошарашенные стражники переводили взгляд с удаляющейся фигуры Даниэля на Радмира и обратно. Столько лет никто не покидал поселение и не выезжал за ворота, боясь возвращения Теней или появления новых напастей, которые могли расплодиться за это время и распространиться по лесам и долинам. Наконец, один из них, прокашлявшись, произнёс:

— Вы так его и отпустите? Одного? Без сопровождения?

— Привязать его к себе не могу. Хочет проветриться — его воля.

— Но как же? — искренне тревожась за главу, переглянулись они.

— Он справится, — поставил точку в беседе Радмир и, развернув лошадь, отправился в замок.

На обратном пути Радмир размышлял, правильно ли он поступил, отпустив Даниэля одного. Несомненно, на его долю выпало немало испытаний. Он очень сильно изменился, пройдя путь от неуверенного и робкого юноши до сильного и храброго правителя. «Мудрости и уравновешенности ему, конечно, ещё нужно поднабраться, но это только вопрос времени. Он научится», — думал Радмир, подъезжая к хмурым конюшням и спрыгивая с лошади.

Конюх, заслышав стук копыт, сразу же выбежал встречать своего подопечного. Ловко перехватив поводья из рук Радмира, он без промедления отвёл лошадь обратно в стойло, покинутое ей совсем недавно. Радмир же быстро зашагал в сторону замка.

«Даниэля что-то тревожит и уже довольно давно. Хорошо бы выяснить, что именно. Надеюсь, прогулка в одиночестве пойдёт ему на пользу и его пыл немного поостынет», — рассуждал он про себя, двигаясь вперёд и ничего не замечая вокруг.

— Куда спешишь в такую рань? — откуда-то издалека донёсся до Радмира мужской голос.

Он покрутил головой. Уже решив, что ему послышалось, он почувствовал, как его кто-то похлопал по плечу. Обернувшись, он увидел, что за его спиной стоит Ричард собственной персоной.

— Видимо, ты ещё не проснулся, если проскочил мимо меня, даже не заметив. Какие же думы так сильно занимали твою голову? — поинтересовался он, открывая идеальный ряд зубов и искренне желая знать, что происходит Радмиром.

— И всё ещё занимают, — отстранённо и всё так же задумчиво ответил он.

— Что-то случилось? — встревожился Ричард.

— Случился Даниэль.

— Что произошло? — не на шутку разволновался он.

— Решил прогуляться за ворота.

— И ты его отпустил? Не одного я надеюсь.

Радмир молчал.

— Но почему? Почему ты не поехал с ним? Не дал ему сопровождение, в конце концов? — нервно жестикулировал он.

— Наш мальчик вырос, — только и ответил ему Радмир.

— Разве это повод отпускать его одного за ворота?!

— Он глава клана, — напомнил ему Радмир, — и волен делать то, что считает нужным.

Отвернувшись, он продолжил свой путь, не обращая на Ричарда никакого внимания.

А в это время Даниэль уже мчался во весь опор на своём Лианоре. В его распоряжении была вся колыбель долины. Свежий весенний ветер дул ему в лицо, развевая волосы и одежду. Он не мог поверить, что находится за пределами поселения, и гнал Лианора, стремительно удаляясь от замка. По краям всё так же темнел лес, который, похоже, совсем не оправился от нашествия Теней. Он был таким же угрюмым, как и все последние восемь лет. Казалось, что деревья уже никогда не покроются листвой, а их искорёженные ветви так и будут торчать в разные стороны, нагнетая тяжёлые и мрачные чувства. Однако Даниэль, только что вырвавшийся на свободу, испытывал совершенно противоположные эмоции. Он вдыхал этот лёгкий воздух и не мог им надышаться. На какое-то время ему даже показалось, что всё те тяжкие думы, занимавшие его голову днём, и сны, приходившие каждую ночь, улетучились вместе с ветром. Он чувствовал себя таким же невесомым и чистым, как этот воздух.

Погрузившись в свои мысли, Даниэль и не заметил, как Лианор отклонился от курса, свернув чуть влево, уже вплотную приближаясь к кромке леса, могучие деревья которого, отбрасывали тени спутанных ветвей, змеями, расползающимися по земле. Заметив это, Даниэль, невольно вздрогнув, вернулся к воспоминаниям, где в лесах и на равнинах не так давно орудовали те самые Тени, сейчас были надёжно замурованы в подземельях. Попытавшись притормозить Лианора или хотя бы повернуть его в другую сторону, чтобы тот не влетел стрелой в лес, Даниэль понял, что он не подчиняется ему. Его лошадь неслась во весь опор, и он ничего не мог с этим поделать.

— Лианор! Т-п-р-р-р! — кричал Даниэль, с силой натягивая поводья, но тот, словно околдованный, не слышал его и продолжал свой неудержимый бег.

Искорёженные тени, отбрасываемые ветками деревьев, становились все ближе и уродливей. Даниэль слышал неукротимое биение своего сердца, ритм которого набирал скорость вместе с его непокорной лошадью. Он пытался дышать глубже, чтобы хоть немного успокоить тревогу и волнение, подступающие к горлу. Осознавая неотвратимость судьбы, Даниэлю почти удалось подавить все поднявшиеся из глубин подсознания страхи. Он полагал, что если его время закончится сейчас, то так тому и быть. Даниэль крепче ухватил поводья и наклонился ниже, к самой шее коня. Он готовился вместе с ним ворваться в лес.

Лианор влетел в сумерки чащобы. Он мчался мимо деревьев настолько быстро, что, казалось, он может в любой момент врезаться в их массивные стволы, встречающиеся на пути. Но, несмотря на его скорость, он отлично маневрировал среди них. Как только Даниэль открыл глаза, он заметил деревья, проносящиеся мимо него со скоростью ветра. Сердце его снова застучало и защемило от боли. Воспоминания из детства вернулись, и теперь он их видел не во сне, а наяву. Он снова закрыл глаза, стараясь думать о чём-то другом, чтобы отвлечься.

Наконец, Лианор начал притормаживать, похоже, услышав его мольбы. Остановившись на небольшой круглой полянке, он неспешно вышагивал, ожидая, когда же Даниэль, сообразит слезть с его спины. Тот открыл глаза. Перед ним предстала унылая картина: изнеможённые деревья с торчащими в разные стороны безжизненными ветвями, на которых висели одинокие и хилые листочки; чахлая и бурая трава, до того наполненная влагой, что казалась больше похожей на подводные травы клана Воды, нежели на земные. На фоне этой картины лишь одни ели стояли стройными красавицами, одетые в пушистые и зелёные наряды. Даниэль поднял голову и выпрямился. Осмотревшись вокруг, наблюдая эту безрадостную картину, он произнёс:

— Слишком влажно. Слишком много воды в этом лесу. Похоже, что Овиден вышла из берегов, захватив новые владения.

Дана, конечно же, была тут как тут и слышала всё, что говорил Даниэль. Словно бальзамом пролилась для неё первая часть фразы, а уголки губ поднялись в торжественной улыбке. Но вторая часть неприятно резанула ухо. Она не считала себя захватчицей. Она полагала, что цена оплачена справедливая — взамен на благополучие людей из клана Гор она обрела свободу. Медленно, неторопливо, из года в год она продвигалась всё дальше, заполняя собой сначала прибрежные земли, а потом уходя глубже в лес. Неслышно фыркнув носиком, она отвернулась и скрылась за деревьями, не желая больше слушать глупости, которые нёс этот мужчина. За всё время, что пролетело так незаметно, она уже и позабыла, как выглядел Даниэль. А сейчас, увидев его снова, не узнала — так он изменился.

Замолчав и нахмурившись, Даниэль, словно почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, обернулся в ту сторону, откуда, как ему показалось, на него смотрели. Вглядываясь в зияющие тёмными дырами промежутки между стволами деревьев и не обнаружив никого, он отвернулся. Спрыгнув с лошади и ступив ногами со всего маху в лужу, прикрытую плотной толщей травы, он наделал немало брызг и шуму. Птицы вспорхнули с насиженных мест, с криками разлетаясь в разные стороны. Среди них Даниэль заметил одну, ярко-голубую, сильно выделявшуюся из стаи. Ему показалось, что он уже видел её раньше. Снова посмотрев себе под ноги, он немного потоптался на месте. Земля хлюпала и чавкала, облизывая его сапоги, оставляя грязные отметины, оповещая, что он стоит в вязкой жиже. Даниэль, недовольно поморщившись, сделал шаг в сторону. Предварительно ощупав ногой островок травы на устойчивость, убеждаясь, что там он будет в безопасности и не увязнет по колено. Лианор в это время тоже старался выбирать островки посуше. Увидев, как он забавно перебирает ногами, Даниэль невольно рассмеялся, снова спугнув только что вернувшихся на свои места птиц и окончательно загоняя их вглубь леса. Подняв голову к небу и снова осмотрев искорёженные ветви деревьев, он довольно быстро опять заметил ту самую птицу. Она единственная не испугалась и не улетела.

— Та самая, — произнёс он почти неслышно, продолжая смотреть на неё, не сводя глаз. — Столько лет прошло, а ты всё ещё здесь… — вспомнил он, где они виделись в последний раз.

Радмир вошёл во внутренний двор замка и открыл дверь. Далее направился через коридор мимо комнат прислуги, кухни, прачечной, вверх по узким лестницам на второй этаж, где располагалась столовая, различные залы и просторные галереи. На втором этаже находились комнаты, в которых жили старейшины. Самую большую и отдалённую ото всех занимал Даниэль. Соседнюю занимал сам Радмир. Подойдя к комнате Даниэля, он дёрнул за ручку — дверь отворилась. Скользнув внутрь, он предусмотрительно закрыл её за собой. Он медленно осмотрел покои главы. Что-то ему подсказывало: ключ к разгадке того, что так сильно терзает Даниэля, находится именно тут.

Открыв все ящики в столе, тумбах и комоде, заглянув в гардеробную, проверив все уголки и даже забравшись под кровать, Радмир уже было отчаялся. Взъерошенный, он сел на край постели и в раздумьях уставился в окно. Солнечные лучи весело играли, прыгая с подоконника на пол и обратно. Радмир их даже не замечал, вплоть до того самого момента, пока один из них не вонзился ему прямо в глаз, ослепив. Радмир моментально зажмурился, заслонив лицо ладонью. Он обернулся в поисках источника света. Яркий луч всё ещё светил и был направлен точно в его руку, но начал медленно угасать. Его сияние таяло, как воск свечи от жаркого пламени. Радмир вскочил с кровати и направился к подоконнику. Луч угас. Разочарование вдруг охватило его. Но он и в этот раз не поддался этим чувствам. Он присел на корточки и начал обследовать камни подоконника. Прикасаясь к каждому, Радмир искал любой намёк, который позволил бы приоткрыть завесу тайны внезапного появившегося свечения.

— Откуда же ты взялся? — тихо бубнил он себе под нос, ощупывая камни и не замечая ничего вокруг.

— Что ты там ищешь? — услышал он позади себя знакомый голос.

Не поворачивая головы, Радмир произнёс:

— Ответы.

— И ты надеешься найти их в подоконнике? — Ричард прошёлся по комнате, бросая изумлённый взгляд на тот беспорядок, который тут был устроен. — Это всё ты?

— Не бери в голову. Прислуга уберёт, — шумно и тяжко выдохнул Радмир, поднимаясь во весь рост.

Он повернулся спиной к окну и упёрся руками в подоконник, где так ничего и не сумел отыскать. Внезапно послышался треск. Рука Радмира соскользнула вместе с частью камня, оставив на том месте зияющую дыру. Удержавшись от падения, Радмир повернул голову и с интересом начал осматривать образовавшийся скол.

— Ты решил разгромить не только комнату, но и замок, — укоризненно покачал головой Ричард, подходя ближе. — Даниэль будет очень расстроен.

Радмир присел на корточки и просунул руку в образовавшееся отверстие, извлекая оттуда небольшую книжку в теснёном кожаном переплёте. Покрутив её в руках, с любопытством рассматривая со всех сторон, Радмир встал и попытался открыть металлическую защёлку. Книжица поблёскивала заклёпками и золочёными краями страниц.

— Что за вещица? — с любопытством спросил Ричард, выглядывая из-за плеча Радмира.

— Сам хотел бы узнать, — повернулся к нему Радмир. — Может, ключик найдётся?

Ричард инстинктивно потрогал карманы своих брюк.

— Нет, у меня нет ключа.

— Значит, используем старый верный метод, — ответил Радмир, доставая небольшой нож и направляясь к столу.

— Ты что удумал? Как можно? — возмущался Ричард, но было уже поздно.

Положив книжку на стол и прижав её рукой, Радмир поддел лезвием зажим, резко надавил и повернул нож. От книжицы отскочила часть механизма, веером распахнув страницы. Радмир положил рядом нож и с нескрываемым интересом начал читать строки, написанные красивым почерком.

— Лора, — только и произнёс он, оторвавшись от чтения и посмотрев в окно, напротив которого стоял письменный стол.

— Мать Даниэля? — озадаченно посмотрел Ричард на Радмира, а тот понял, что он, вероятно, уже вспомнил абсолютно всё.

В это же самое время Даниэль внимательно рассматривал причудливые узоры, обрамлявшие кончики крыльев птицы. Она сидела на ветке, не шевелясь, и, казалось, тоже наблюдала за ним. Вдруг ему очень захотелось подойти к ней поближе, и он, подчинившись своему желанию, начал медленно переступать с кочки на кочку. Он вытягивал вперёд ногу, ощупывая землю, чтобы не вляпаться в очередную лужу. Медленно продвигаясь, Даниэль старался держать птицу в поле зрения, боясь, единожды выпустив её из виду, больше не найти. Странное чувство возникло в его груди. Будто всё это уже было с ним раньше. Подойдя практически к самому стволу дереву, откуда открывался наилучший обзор, Даниэль собирался сделать последний шаг, но в тот же миг провалился по пояс в грязь.

— Даниэль! — услышал он, как кто-то испуганно выкрикнул его имя.

Оглядываясь по сторонам, он никого не обнаружил. Не понимая, кто его тут может называть по имени, он решил, что ему это причудилось. Собравшись с силами, он попробовал ухватиться за торчащие корни дерева, предприняв попытки вылезти. Но это не дало результата. Даниэль осознал, что без помощи ему отсюда не выбраться. Внутри он ощутил острое чувство гнетущего одиночества. Скорби о впустую потраченном времени и своей большой глупости отправиться сюда в одиночку.

— Я абсолютный идиот!

— Даниэль, — услышал он теперь мягкий голос и начал опять озираться по сторонам, в итоге обнаружив порхающую над его головой птицу.

Он смотрел на неё и не мог понять, не мог поверить своей догадке.

— Это… это ты меня позвала? — запинался он, обращаясь к птице.

— Да, дорогой. Я, — ответила она так нежно, словно давно его знала.

— Но… но почему ты раньше молчала? Почему не говорила со мной? Мы же встречались в том лесу. Это же ты показала нам место, где были лошади, — недоумевал он.

— Ты всё правильно запомнил. Но сейчас не об этом. Тебе нужна помощь. Жди меня здесь, — вспорхнула она повыше и улетела вглубь леса.

— С ума сойти, — прошептал поражённый Даниэль, провожая птицу взглядом. — Я, собственно, никуда уходить и не собирался.

Даниэль почувствовал, что почва начинает постепенно засасывать его. Он снова сделал попытку уцепиться за корни дерева, но опять ничего не вышло. Сердцебиение участилось, а уровень тревоги поднимался выше.

— Не так я планировал закончить свою жизнь, — горевал он, но нисколько не жалел самого себя. Природа преподавала ему лучший урок.

— Какая досада… Я прожил столько лет, но ничего толком не успел. Правитель я никудышный, с Элизабет так и не смог поговорить. Не нашёл в себе силы или не подавил гордыню. Всё одно. Я виноват. Я во всём виноват и даже не попытался ничего исправить, всё это время трусливо скрываясь за стеной поселения. Чего я боялся? И какая теперь разница отчего умирать: от Теней или трясины? — тихо говорил он сам с собой, стараясь держать руки над тёмной жижей.

Вдруг откуда ни возьмись, рядом с ним упала толстая палка, ударившись о поверхность грязи, расплескав вокруг чёрные капли. Даниэль, на мгновение зажмурившись, ощутил, что по лицу стекают несколько жирных струек. Поморщив нос, он открыл глаза и, увидев перед собой конец палки, ухватился за него, даже не обратив внимания на того, кто держал её противоположную часть.

Пару ловких рывков — и Даниэль уже был в безопасности, выбравшись на твёрдую поверхность. Лёжа на спине и тяжело дыша, он смотрел в бездонное небо сквозь голые и сплетённые между собой ветки. В этой глухой тишине он уловил странное сопение, доносившееся откуда-то сзади. Затаив дыхание, Даниэль повернул голову влево и чуть запрокинул её назад. Его глаза упёрлись в пушистые лапы, скрывающие под мехом острые когти. Поднимая взгляд выше, он увидел крупное животное — то ли кошку, то ли тигра. Пребывая в шоковом состоянии, он не смог разобрать сразу. Глаза животного были ярко-голубыми и светились словно топазы. Животное пристально смотрело прямо на него.

Даниэль, едва дыша, медленно и аккуратно перекатился со спины на живот, встал на четвереньки. Сейчас пушистая морда животного оказалась практически перед его лицом. Двинуться назад он не мог. За его спиной была всё та же лужа, заполненная вязкой грязью. Даниэль застыл на месте, боясь пошевелиться. Его рука плавно потянулась к мечу, всё так же висевшему на его бедре. Он дотронулся до его рукояти, как внезапно на полосатую голову тигра села птичка, назвавшая его по имени. Даниэль снова замер.

— Мы не враги тебе, — заговорила она, обращаясь к Даниэлю.

— А кто? — спросил он, сам не ожидая, что задаст именно этот вопрос.

— Родня, — прощебетала она и взлетела на ветку.

От этого слова у него приоткрылся рот. Сидя на сырой земле, будучи по весь в грязи, он пытался собрать мысли в единую картину, а они разбегались от него в разные стороны. Перед ним величественно восседал огромный белый тигр в чёрную полоску и смотрел на него своими сияющими кобальтом глазами. Чуть выше — говорящая птица, называющая их его роднёй. А вокруг — топкие Тёмные леса…

ГЛАВА 2

Ей уже давно казалось, что время течёт как-то иначе. Наверное, с того самого момента, когда она поняла, что её мать не вернётся, Элизабет почувствовала, как ускорился его бег. И вроде бы всё было хорошо, но в последнее время она всё чаще обращалась мыслями к Даниэлю, сравнивая, каково было ему жить без матери, а теперь и без отца. Иногда она горько сожалела обо всём, что наговорила ему ранее. Иногда злилась на его чудовищное безразличие.

Проснувшись ещё до восхода солнца, она больше не смогла уснуть. Глядя в тёмные складки балдахина над её кроватью, она снова возвращалась воспоминаниями ко времени, проведённому вместе с Даниэлем в клане Воды. К тому счастливому и сладкому времени ожидания ребёнка. Когда и она, и Даниэль были единым целым. Когда они вместе просыпались под точно таким же куполом и радовались новому дню.

Не в силах больше смотреть на ткани, находясь в одном месте, а мысленно пребывать в другом, она поднялась с постели. Голова была тяжёлая. В последнее время сон приносил больше усталости, нежели бодрости. Она набросила на плечи тёплую накидку, надела пушистые ботинки и подошла к окну. Лунный свет всё ещё укутывал серебряной мантией её поселение, накрывая своим пологом земли, далеко выходящие за пределы клана.

— Как же тихо и спокойно, — прошептала она. — Вот бы и на душе у меня было так же.

Тяжело вздохнув, она отвернулась. На полу играли лучики луны. Мерцая и поблёскивая, они то кружили хороводы, то скакали, играя в догонялки. А один непоседа прыгнул с половицы на край стула, потом на стол, а оттуда на ручку комода. Луча уже и след простыл, а взгляд Элизабет был всё так же прикован к этому месту. Печально улыбнувшись, она понимала, какую игру затеял с ней лунный свет. Она нерешительно подошла к комоду, где хранилось дорогое её сердцу воспоминание. Поднеся руку к золотистой ручке, она плавно выдвинула ящик и извлекла оттуда вышивку. С картины, как и восемь лет назад, смотрели зелёно-голубые глаза белокурой малышки. В лунном свете девочка выглядела точно живая.

Уже давно она не доставала эту работу, выполненную её матерью. Ей было слишком больно на неё смотреть. Сначала она хотела её уничтожить, чтобы стереть тот первый и последний момент из своей памяти. И уже несколько раз порывалась это сделать, но не могла, удивляясь то ли своей слабости, то ли силе. Она ждала возвращения матери, чтобы решить с ней всё раз и навсегда. Но когда прибыл её отец в сопровождении нескольких воинов, никто из которых ничего не помнил, Элизабет ещё долго приходила в себя. Она не понимала, как ей быть дальше, ведь всё, казалось, должно было наладиться с её возвращением в клан. Она думала, что вернутся родители и она снова будет их маленькой дочкой. Но ничего не вышло. Всё стало ещё хуже. Со временем выяснилось, что люди в её клане тоже лишились воспоминаний. Лишь она, Генри, Лео да дети помнили своё прошлое. Часть мужского населения пропала, и многие дома остались без хозяев. Элизабет пыталась понять, что произошло, но все её усилия оказались тщетны. Дети не могли ничего рассказать и часто путались. Более того, выяснилось, что Лео хотел отправиться в клан Земли, чтобы всё выяснить, но она не отпускала его. Не давала ему разрешения уходить, ссылаясь то на одну причину, то на другую. А попросту не хотела, чтобы он встречался с Даниэлем. У неё никак не получалось его простить. И каждый раз, когда она украдкой доставала из ящика заветную картину-воспоминание, она непременно обращалась мыслями и к нему тоже.

Вот и сейчас Элизабет смотрела в эти прекрасные глазки, но думала о Даниэле, о том, как ему жилось всё его детство без матери.

«Может быть, я не права? Может быть, пришло время поговорить?» — задавала она сама себе безмолвные вопросы, неотрывно глядя на лицо малышки. — Столько времени прошло. Стоит ли ворошить былое?

Она хотела вернуть картину на место, но остановилась. Замерев на несколько секунд, она закрыла ящик и поставила вышивку на комод. Отойдя на несколько шагов назад, она остановилась и внимательно посмотрела на неё.

— Не больно. Уже почти совсем не больно, — шептала Элизабет.

Она села на край кровати и сосредоточенно смотрела в окно, за которым догорала луна, а в голове её назревал план. Время пролетело незаметно. Элизабет очнулась, только когда услышала громкий настойчивый стук. Свет луны давно поблёк, уступив место ярким солнечным лучам, блики которых водили утренние хороводы по её подоконнику.

— Войдите! — крикнула она, опомнившись.

Дверь распахнулась. В комнату быстро вошла полноватая женщина в чепце, белом переднике и с медным кувшином в руках.

— Доброе утро, мисс! Вы долго не отвечали, я начала беспокоиться, — тревожно сказала разрумянившаяся служанка.

— Пустяки, Грэйси. Тут не о чем переживать, — потянулась Элизабет.

Служанка приблизилась к ней, желая помочь с утренними ритуалами.

— Опять плохо спали, мисс? — покачала она головой и недовольно поцокала.

— Так заметно? — краешком губ кисло улыбнулась Элизабет, вставая с кровати.

— Надо бы вам уже заканчивать мучать себя. Извелись совсем! — кудахтала Грейси, отпирая соседнюю дверь и готовя всё к умыванию.

Элизабет вяло последовала за ней. Она действительно чувствовала себя разбитой, как старое корыто. Это была для неё уже далеко не первая бессонная ночь, но она ничего не могла с собой поделать. Словно по чьему-то приказу, она в одно и то же время открывала глаза и больше не могла уснуть, погружаясь в тяжёлые думы.

И только сегодня ей показалось, что она наконец что-то придумала. Холодная вода придала Элизабет сил. Сердце забилось быстрее, а голова очистилась ото всех тяжёлых мыслей. И несмотря на внутреннюю усталость, она была готова начать превращение своего плана в реальность. Промокнув лицо белым и хрустящим, словно снег, полотенцем, она попросила подать ей зелёное платье.

— То самое с золотым шитьём на манжетах? — громко уточнила у неё служанка из гардеробной.

— Да, Грейси, то самое, — ответила ей Элизабет, выходя из умывальной комнаты.

— Неужели на прогулку поедете? — радовалась Грейси, вынося платье и заботливо раскладывая его на кровати.

— Прекрасный день для поездки, ты так не считаешь? — легко отвечала ей Элизабет.

— Не то слово, мисс! Небо сегодня чистейшее! Ни облачка, ни дуновения ветра! Лучшее время вы нашли! — снова кудахтала Грейси, помогая Элизабет снимать ночные рубашки и переодеваться в бархатное платье изумрудного цвета.

Закончив с нарядом, Грейси взглянула на Элизабет, любуясь своей работой.

— Красавица вы наша! — радостно качала она головой, поставив руки в бока.

Грейси развернулась и заметила картину, стоявшую на комоде. Элизабет застыла в ожидании.

— Что за чудесная малышка! И какая прекрасная работа! — искренне произнесла служанка.

Снова повернувшись к Элизабет, она увидела, что та нахмурилась и погрустнела. Грейси закусила губу:

— Простите мисс, я не хотела…

— Работа действительно прекрасная. И малышка чудесная, наверное… — прошептала она и задумчиво опустила глаза.

Через несколько мгновений Элизабет снова посмотрела на Грейси, которая стояла потерянной и уже боялась что-то сказать.

— Приготовь мне вещи. Я уеду на несколько дней, — мягко приказала Элизабет, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

Пройдя через многочисленные лабиринты коридоров и спустившись на пару этажей, Элизабет направилась на поиски Лео и Генри. Второго она точно знала, где найти — конечно же, в доме Дарии. Он давно обосновался там, взяв девушку себе в жены. С ним могли возникнуть проблемы.

«Захочет ли Генри возвращаться в свой клан и оставлять Дарию одну? — думала Элизабет, — и будет ли правильно с моей стороны просить его об этом?»

Погрузившись в размышления, она продолжала идти к своей цели, ничего не замечая вокруг. Неожиданно из-за угла на неё налетел Гаспар, который рано утром уже был на ногах, как и она сама.

— Доброе утро, мисс Элизабет! — поклонился он ей. — Извини, не заметил тебя.

— Доброе утро, Гаспар! Уже на ногах, — похвалила она его. — Куда-то спешишь?

— Да, к отцу хотел зайти, — ответил он, нахмурившись и погрустнев.

— Что-то случилось?

— С ним всё хорошо, вот только он стал таким замкнутым и нелюдимым. Всё время проводит либо в одиночестве в своей комнате, либо на прогулках с Хворью. Ума не приложу, что делать, — откровенничал Гаспар, сам того не желая.

— Я поговорю с отцом. Мы что-нибудь придумаем, — пообещала ему Элизабет.

— Ты сама веришь в свои слова?

— Ты о чём?

— Кланом давно управляешь ты. Я думал, что всё наладится с момента прибытия главы, но наладилось только благодаря тебе.

— Гаспар! Как можно? Мой отец жив, а ты его уже похоронил?

— Они сами себя хоронят. Элизабет, ты же неглупа, так зачем предпочитаешь быть слепой? — настаивал Гаспар. Увидев, что она в недоумении и сомнениях начала пятиться назад, он подошёл к ней ближе и, взяв её за руку, сказал:

— Элизабет, ты справишься. Мы все в тебя верим. Не отворачивайся от своего народа, не закрывайся, мы нуждаемся в тебе.

— Что ты сейчас хочешь мне предложить, Гаспар? Сместить отца? Я никогда на это не пойду. — Она выдернула свою руку из его и сверкнула глазами, которые сейчас настолько потемнели, что были похожи на грозовые тучи.

— Ты не так меня поняла, — попытался оправдаться он.

— Тебе лучше идти к отцу, — строго приказала ему она и пошла дальше по коридорам, не желая больше ничего слышать.

После встречи с Гаспарам в голове её царил хаос. Она направлялась к Лео с твёрдым намерением ехать в клан Земли, а сейчас… сейчас она не представляла, что делать дальше.

«Неужели весь народ думает так же, как и он? Неужели они полагают, что мой отец потерял власть? Как же я теперь могу уехать? Я не смогу оставить его одного… потому что… уже однажды это сделала. И к чему это привело? — размышляла она, остановившись у самых дверей Лео, куда ноги привели её сами.

Осмотрев деревянное полотно, будто впервые его видит, она ещё не меньше минуты простояла перед ним, колеблясь, стучать или пройти мимо. Однако отступить от ранее принятого решения она тоже не могла. Оставалось только одно: слегка его подкорректировать. Элизабет постучала несколько раз и услышала голос Лео, приглашающий ей войти.

— Такая рань, и уже гости, — встречал её всегда довольный Лео.

Элизабет закрыла за собой дверь и увидела Лео лежащим на бледно-зелёной кушетке у окна. Комната была залита солнцем, отчего Элизабет даже на мгновение прищурила глаза, привыкая к яркому свету после прогулки по мрачным коридорам замка.

— Каким ветром в моё скромное пристанище? — задал ей вопрос Лео, медленно поворачивая голову в сторону окна, подставляя лицо под тёплые лучики.

— Куда лучше той лачуги, где мы ночевали, — улыбнулась она.

— Ой, нашла что вспомнить, — отмахнулся он. — Сколько вёсен с той поры прошло.

— Разве для тебя это имеет значение? — не унималась она, продолжая его дразнить.

— Для меня — нет, — хитро посмотрел он на неё, — а вот для тебя…

Не успел он закончить фразу, как в него прилетела записная книжка, лежавшая на письменном столе и первая, попавшаяся под руку Элизабет. Лео, не растерявшись, поймал её на лету.

— Ну что ты, что ты, — и дальше шутил он, — ты прекрасно сохранилась.

— У меня к тебе предложение, — вдруг стала она серьёзной.

— О, это, наверное, что-то очень важное, если ты не в настроении шутить, — стал и сам Лео серьёзным.

— Я хочу, чтобы ты и Генри поехали в клан Земли.

Улыбка окончательно сошла с его лица, и он, спустив ноги на пол, сел на кушетке прямо напротив Элизабет. Внимательно изучив её взглядом и помолчав с минуту, он наконец сказал:

— Почему сама не хочешь поехать? — Он испытующе смотрел на неё, точно старался прочитать её мысли.

— Я бы поехала, Лео, но сейчас не могу.

Она подошла к соседнему окну и, взявшись кончиками пальцев за бархатную гардину, посмотрела вдаль. За что она его любила, так это за умение задавать правильные вопросы и вовремя замолчать. Вот и сейчас он не торопил её, а терпеливо выжидал, когда Элизабет будет готова сама продолжить начатую мысль.

— Я шла к тебе с намерением просить тебя и Генри сопроводить меня в клан Земли, но по дороге встретила Гаспара.

Лео нахмурился. Гаспар был хорошим малым, но слишком болтливым, слишком необдуманным. Мало ли что сейчас он успел ей наговорить.

— Ты же знаешь, что ни моему отцу, ни Маркусу, ни многим другим людям так и не удалось ничего вспомнить из их прошлого, — начала Элизабет издалека. — Народ сомневается в годности отца как правителя. — Она посмотрела на Лео, а в глазах её читались тревога и страх.

— Не думаю, что люди будут устраивать бунт, — ответил ей Лео, задумавшись.

— В моём присутствии нет, но что помешает им сделать это в моё отсутствие?

— Понимаю.

— Я боюсь за отца. — Она снова отвернулась к окну.

— Это похвально. За себя ты не боишься?

— Что ты имеешь в виду? — уставилась она на Лео.

— Я имею в виду, что в клан Земли поедет только Генри. Но ты вправе дать ему сопровождение.

— Ты отказываешь мне?

— Я помогаю тебе. Ты ведь не забыла моё истинное предназначение?

— Защитник, — напомнила она и ему, и самой себе. — Но почему ты думаешь, что мне у меня дома может что-то угрожать?

— Может, и не может. Но зачем искушать судьбу? — вполне здравомысляще ответил он ей, снова откинувшись на спинку кушетки и мягкую подушку.

— Наверное, ты прав, — чуть помедлив, продолжила она. — Осталось уговорить Генри, сорваться с насиженного места и оставить Дарию одну.

— Зачем одну?

— Лео, пожалуйста, если тебе есть что сказать, говори прямо. У меня и так голова раскалывается. — Она закрыла глаза, прикоснувшись рукой ко лбу.

— Отправь их вместе. Заодно супругу свою с роднёй познакомит, — запросто предложил ей Лео.

Элизабет, услышав его слова, просияла. Лео, увидев, что Элизабет его идея пришлась по вкусу, встал с кушетки и подошёл к ней вплотную.

— Даже на дневном небе могут зажигаться звёзды, — произнёс он, мечтательно глядя на небеса и вспоминая свой мир.

— Ты не просто Защитник, ты ещё и прекрасный советник.

— Дозволяю тебе называть меня другом, — улыбнулся он.

— Я думаю, уже достаточно светло, чтобы навестить Генри.

— Вполне. Подожди меня тут пару минут, — сказал он и ушёл, закрывшись в соседней комнате.

— Хорошо, — лишь ответила ему Элизабет и продолжила смотреть в окно, размышляя о том, что она скажет Генри при встрече. «Генри, Генри, Генри, зеленоглазый мальчик. Ты вернёшься домой после стольких лет отсутствия. Как же тебя встретят? Как воспримут твоё внезапное появление? А как воспримут появление с тобой рядом голубоглазой девушки, хоть и в статусе супруги? — Она с сомнением покачала головой. — Мы ведь не знаем, что происходит в том клане. А если они всё помнят? Если эта напасть постигла только мой народ? Тогда им несдобровать, и их обоих будет ждать казнь. Его — как предателя. Её — как врага. Но что Даниэль? Неужели после всего случившегося он будет следовать ранее установленным порядкам? Я не знаю. Но в одном уверена точно: я подвергаю их обоих опасности ради своего желания поговорить с Даниэлем. Правильно ли я поступаю?»

В этот момент Лео вышел в основную комнату и, пристёгивая ножны с мечом к поясу, позвал Элизабет. Она никак не отреагировала на его слова и продолжала неподвижно стоять у окна.

— Элизабет, — снова сказал он, подойдя ближе. Та вздрогнула и повернулась к нему. — Позволишь узнать, о чём ты так глубоко задумалась?

— Размышляла о правильности своего решения, — ответила она, глядя Лео в глаза, но не ища в них поддержки.

— Не переживай. Я уверен, что Даниэль их хорошо встретит.

— Почему ты в этом уверен?

— Почему ты записала его в монстры? — Может, потому, что уже достаточно хорошо его знаю? — Она вопросительно вскинула бровь.

— Вы, люди, такие удивительные, — снисходительно улыбнулся Лео.

Элизабет непонимающе смотрела на него, пытаясь разгадать, что он имел в виду этой фразой.

— Человек не может выбрать ни одну из сторон. Человек — это смесь. Смесь добра и зла, смесь пороков и добродетелей. Лучшее, что он может сделать — это обуздать их, научившись ими управлять, — попытался объяснить ей Лео. — Мы будем уповать на его благоразумие. И если ты готова, то идём.

— Ты прав. Сомнения в сторону, — ответила ему Элизабет и последовала за ним.

***

Из-за двери нужного дома Элизабет и Лео услышали радостный смех и задорные крики.

— Дети, — выдохнул Лео и покачал головой.

Элизабет лишь печально улыбнулась уголками губ. Ей было совсем нерадостно оттого, что через несколько минут она разобьёт эту идиллию. Лео, покосившись на неё, увидел, что Элизабет побледнела и почти не дышала.

— Принимать такие решения нелегко. Но ты сильная, ты справишься, — Он хлопнул её по плечу, словно старинного друга.

Отступать было уже поздно. Решение принято, и никаких других вариантов она не видела. Элизабет постучала в дверь. Заливистый смех стих. Створка распахнулась. На пороге стоял босой Генри, в одной рубахе и широких штанах. Волосы его были взъерошены. Он явно совсем недавно проснулся.

— Доброе утро, Генри! Мы можем войти? — Элизабет посмотрела на него твёрдым взглядом. Все её сомнения как рукой сняло. Она больше не боялась и не переживала, быстро взяв себя в руки, как и подобало дочери главы клана.

Генри на секунду обернулся. Дария возилась на кухне, и он ответил с улыбкой:

— Доброе утро! В такую рань и уже на ногах, похвально! Проходите, — Он отошёл чуть в сторону, пропуская нежданных, но всегда желанных гостей.

Генри нисколько не удивился их неожиданному визиту. Он вполне привык к тому, что в его дом время от времени наведывались то Лео, то Гаспар, то другие люди. Особенно ему нравилось общаться с местными мастерами резных дел. Он ещё в первый свой визит сюда подметил изящество выполненных плотниками и каменщиками работ, загоревшись желанием обучиться их мастерству. Ему несказанно повезло. Мастера, как позже выяснилось, не помнили своего прошлого, чем значительно облегчили ему жизнь, но их руки всё так же прекрасно знали своё дело. За всё время, проведённое в клане Гор, он ни разу не пожалел, что решился сопроводить Элизабет. Та девушка не шла у него из головы. Как он ни старался, как ни уговаривал себя, как ни объяснял глупостью всю эту мимолётную вспышку чувств — ничего не помогало. Он не мог забыть её голоса и вышитых разноцветными рядами крестиков на тканях юбок.

— Это у тебя рань, потому что кто-то только что проснулся, — устыдил его Лео, стоя за спиной Элизабет. Тот в ответ скривил гримасу.

Элизабет, никак не отреагировав на их мальчишеские глупости, вошла в дом. Лео последовал за ней. Как только они оба оказались внутри, Генри закрыл за ними дверь и пригласил к столу, разделить с ними завтрак. Элизабет и Генри, немного поколебавшись, согласились, поддавшись дивным ароматам, окутавшим их, как только распахнулась дверь. Дария без спешки и суеты накрывала на стол, расставляя дополнительную посуду и раскладывая приборы. Гости в это время усаживались за стол. Дария взяла цветастый прихват и сняла им крышку с чугунной сковороды, где скворчал поджаристый и пышный омлет. Она положила каждому на тарелку щедрую порцию. К омлету прилагалось несколько кусочков зажаренной свинины, свежие овощи и зелень. На десерт — плюшки с творогом и кисло-сладкий кисель из ревеня. Позаботившись о гостях, Дария тоже села за стол, и все, пожелав друг другу приятного аппетита, принялись за еду.

— С таким талантом тебе в самый раз в замке на кухне служить, — говорила Элизабет, обращаясь к Дарии, сидевшей слева от неё.

— Благодарю, — улыбнулась она и скромно опустила глаза, чуть покраснев. — Но я уже работаю вышивальщицей.

Элизабет уловила мимолётный взгляд Дарии и обернулась. За её спиной висела прекрасно выполненная картина, где были изображены замок, люди клана, занятые своими делами, цветущие деревья — и всё это на фоне заснеженных горных верхушек и голубого неба.

— Великолепная работа, — выдохнула Элизабет.

— Не такая, какие были у вашей матушки, — снова залилась румянцем Дария, не ожидая получить столько похвалы этим утром.

— Она, несомненно, искусная мастерица, и не только в умении делать прекрасные вышивки, но и в обучении этому мастерству других. — Элизабет перевела одобрительный взгляд на Дарию.

Ни от кого не скрылось то, что Элизабет говорит о матери в настоящем времени. Генри и Лео переглянулись, понимая, что она до сих пор верит в её возвращение. Они же давно утратили надежду. Конрад, вернувшись в сопровождении воинов, лишь сказал, что Румелия должна прибыть в клан следом за ним, но она так и не вернулась. Более того, никто даже не помнил о её существовании, что значительно усложняло дело. Единственными свидетелями её жизни в клане были дети, но и они со временем начали забывать о супруге правителя. Воспоминания о ней блёкли так же, как мерк лунный свет под утро. Лишь одна единственная картина, написанная с натуры и висевшая в тронном зале, всё ещё позволяла любоваться неувядающей красотой супруги главы.

— Как дела нынче в замке? Как отец? — задал ей вопрос Генри, переводя тему в другое русло.

— Дела неплохо. Папа… всё больше времени проводит за работой. Посмотри. — Она отодвинула прядь волос, демонстрируя причудливую серёжку, огибающую ухо спиралью, внизу которой свисали несколько рубиновых капель.

— Потрясающе, — восхищённо произнёс Генри, вытягивая шею, чтобы лучше рассмотреть работу. — Не знал, что Конрад увлекается ювелирным делом.

— Да… хоть это сейчас для него не так просто, — протянула Элизабет, грустно улыбнувшись, она посмотрела чуть в сторону, погружаясь в воспоминания. — Мама рассказывала: папа был настолько поражён её красотой, что сам придумал и сделал корону, венчавшую её голову на той картине. Она всегда её носила. — Глаза Элизабет потемнели, наполнившись печалью. — С их самой первой встречи он не переставал преподносить ей разные украшения, изготовленные им собственноручно. Броши-бабочки с крыльями из белых топазов, серьги-цветы из бирюзы и гранатов, диадемы из изумрудов, браслеты тончайшей работы, выполненные из горного хрусталя. Но… Со временем он изменился, возвращаясь к своему увлечению всё реже. Войны занимали всё его время, отнимая его у нас.

— Но сейчас он снова вернулся к своему любимому делу, — попытался подбодрить её Лео.

— Да… — печально улыбнулась она, — делает украшения для меня.

— Когда руки заняты приятным делом, голова реже отвлекается на всякие глупости. Не так ли, Дария? — спросил Генри.

— Да, дорогой. Так и есть, — нежно улыбнулась она.

— А что вы? — посмотрел Генри на Лео и Элизабет. — Вы пожаловали к нам в этот утренний час обсудить, кто, чем нынче занят? Или была причина посерьёзнее? — Элизабет хотела с тобой поговорить. — Лео сразу выставил её на поле битвы, где ей предстояло взять лидерские позиции и полную ответственность.

Она, и глазом не моргнув, начала говорить:

— Я пришла сказать о том, что вам пора навестить родню.

— Полагаю, что возражать мы не можем, — ответил ей Генри, слегка изменившись в лице.

— Я давно хотела познакомиться с твоей семьёй, — посмотрела Дария на своего любимого супруга. — Помнишь, мы как-то это обсуждали? Как было бы здорово с ними встретиться.

— Помню. Но дальше обсуждений дело не заходило.

— Так, может быть, Элизабет права и сейчас самое подходящее время для встречи?

— Ты не понимаешь, — строго ответил ей Генри. — Мы не знаем, что происходит в том клане. Я не буду рисковать тобой.

— Ты не доверяешь своей семье? Ты думаешь, что они смогут причинить мне вред? — Дария смотрела на него широко распахнутыми глазами, не веря его словам.

— Я всего лишь хочу тебя защитить.

— От кого, Генри? Я не понимаю тебя, — растерянно смотрела на него Дария.

Генри перевёл недовольный взгляд на Элизабет. С момента его прибытия в клан, о войнах разговоров не велось. Генри был принят за своего, а отличие цвета глаз никого не волновало. Но сейчас вопрос о его поездке в клан Земли был поставлен ребром, и он не понимал, как ему поступить. С одной стороны, ему очень хотелось повидать родных и познакомить с ними свою избранницу, но с другой — он не знал, как она будет ими принята. Да, сейчас там правил Даниэль… должен был править… Но где гарантии, что он не изменился, что клан не настроен враждебно?

— Когда-то я был послан в клан Гор в качестве гонца благой вести, — начал рассуждать вслух Генри, — и я даже был принят тут твоим отцом, который дал мне возможность говорить.

Элизабет, зная, чем закончилась эта история, внимательно смотрела на Генри, давая понять, что не нужно рассказывать далее. Он её понял и вовремя остановился.

— Когда ты хочешь, чтобы мы поехали? — спросил он, прервав свой рассказ.

— Чем быстрее, тем лучше. Мне будет нужна от тебя весточка. Лео останется тут. Прости, но это необходимо. Я дам вам в сопровождение… Гаспара. Ему пойдёт на пользу эта поездка. Собирайтесь. Выезжаете завтра. — Элизабет встала из-за стола и направилась к выходу.

Все остальные тоже встали. Лео последовал за ней. Остановившись у самой двери, Элизабет повернулась и внимательно посмотрела на Дарию.

— Ты сильнее, чем ты думаешь. Помни, откуда ты родом, — сказала она и, развернувшись, вышла в предусмотрительно открытую Лео дверь.

Безмолвно проводив гостей взглядами, Генри и Дария уселись на свои места.

— Если все твои родные такие же, как ты, то я уверена, что тебе не о чем беспокоиться, — начала говорить Дария, но Генри прервал её.

— Пообещай мне одно: делать всё, что я тебе скажу, невзирая ни на какие обстоятельства.

— Хорошо, — кивнула она.

Генри поднялся и направился к выходу. Он был хмур и совсем не рад той просьбе, на которую был вынужден дать согласие. Ему хотелось выйти на улицу и поблуждать по улочкам, чтобы всё ещё раз хорошенько обдумать. Он натянул сапоги, надел жилет и открыл дверь, а потом печально повернулся к Дарии:

— Начинай приготовления. Я скоро вернусь.

Дверь за Генри захлопнулась. Дария осталась в комнате одна.

— Всё будет хорошо. Зря он так волнуется, — прошептала она и начала убирать посуду со стола, иногда поглядывая в окошко, за которым всё так же светило яркое солнце, совершенно не обращавшее внимание на вечные переживания и страхи людей.

ГЛАВА 3

— Я, наверное, всё ещё сплю, — думал Даниэль, переводя взгляд с птицы на тигра и обратно. Но услышав позади себя ржание и фырканье Лионора, понял, что видит это наяву. — Каким образом вы, можете быть мне роднёй? — наконец, выдавил он из себя слова, застрявшие в горле.

— Можем, Даниэль, — произнесла птица. — Мы по своей воле обращённые.

— Из кого? И зачем? — удивился Даниэль.

— Из людского обличия, по причинам… личным, — не хотела говорить птица, попытавшись что-то утаить.

— Какие такие личные причины могут толкнуть на обращение по своей воле? И есть ли обратный путь?

— Нет. По крайней мере, ранее таких прррецедентов не случалось. Пррричины, по которым мы прошли этап перехода, не позволяют нам верррнуться к людскому виду, — заговорила тигрица. Даниэль вздрогнул.

— И давно вы в этих… обличиях? — Моя названая сестра давно, уже больше двадцати лет, а я скоро буду отмечать десятый год, — ответила тигрица, переходя грациозной поступью мягких лап ближе к подножию дерева и усаживаясь под ним.

— А кем вы были до обращения? — Даниэль задумчиво свёл брови, пытаясь вспомнить, кого из родственников он мог утратить, отряхивая с себя куски налипшей грязи.

Тигрица подняла косматую голову и посмотрела на птицу, сидящую на одной из веток.

— Я спросил что-то неуместное? Если вы не хотите, можете не отвечать. Но… из всей известной мне родни я потерял только родителей, — Глаза Даниэля наполнилось тяжестью утраты, и он отвёл их в сторону.

— Маму ты не потерял, — вдруг ответила птица. — Она всё ещё на этой земле.

Даниэль, не поверив своим ушам, вскинул голову, уставившись на птицу стеклянными глазами.

— Ма… мама? — спросил он, запинаясь, не веря в то, что он это говорит.

— Да, Даниэль, — лишь ответила она и перелетела на ветку пониже.

— Значит ли это, что я причина, по которой ты не можешь снова стать человеком? Неужели ты пожертвовала собой ради меня? — с горечью и болью произнёс он каждое слово, вспоминая свой повторяющийся сон.

— Это было моё решение. Тут нет твоей вины, — строго ответила птица.

Даниэль замотал головой и, топчась на месте, отвернулся. Он не мог поверить в реальность происходящего. Не мог поверить, что всё это случается с ним наяву. Постояв так какое-то время, пытаясь принять эти немыслимые сведения, он снова повернулся к ним лицом и теперь смотрел на тигрицу.

— Если птица — моя мама, то кто тогда ты? Я не припомню, чтобы у меня были тёти. — Он испытующе смотрел на неё.

— Ты бы и не смог это вспомнить, даже если бы захотел. Слишком мал ты был, — ответила белая тигрица.

— Тогда кто ты? — недоумевал Даниэль.

— Это не столь важно. Ты заново обрррел мать, сейчас это имеет большее значение, — сдержанно ответила тигрица и, встав со своего места, аккуратно ступая по кочкам, решила удалиться в лес.

— Ты права. Я обрёл мать. — Он закивал головой, всё ещё никак не осознав эту новость. — И я намерен забрать вас в замок. — Он вскинул голову и посмотрел вверх.

— О, дорогой, это так благородно с твоей стороны, — прощебетала птица. — Но я не могу пойти с тобой.

— Почему? — удивился Даниэль, почувствовав, как земля начинает медленно уходить из-под ног.

— Мы не можем покидать пределы леса, таков уговор, — печально ответила Лора.

— Уговор с кем?!

— Создателями.

Даниэль, опустив голову, начал быстро говорить себе под нос:

— Маади и Аарон что-то говорили о них. Что-то совершенно несуразное. Якобы по их приказу забрали мою дочь, потому что Элизабет спасала наши народы… Мама, объясни, — взмолился он.

Птица перелетела ему на плечо, чтобы говорить потише.

— Значит, таков был её уговор. Значит, это была цена, которую они запросили в обмен за оказанную услугу, — угрюмо говорила она.

— Ценой был наш ребёнок?! Она спасала наши народы, обменяв их благополучие на нашу дочь?!

— Оно того не стоило? — Она внимательно посмотрела на него сначала левым, а потом правым глазом.

Услышав это, Даниэль отпрянул в сторону, словно его окатили ушатом ледяной воды. Птица, не ожидая такого движения, вспорхнула с его плеча и начала виться в воздухе.

— Но почему ребёнок? Почему именно её? Почему не меня? Не себя? — не понимал Даниэль.

— Всё не просто так, Даниэль. Создатели ничего не делают без веской на то причины, — отвечала ему Лора, сев на ветку.

— Я должен с ней поговорить. Какой же я глупец! — сокрушался Даниэль, присев на корточки и обхватив голову обеими руками. — Это всё моя глупая гордыня. Я столько времени потерял… Мама, ты же всё знаешь, помоги мне вспомнить, как погиб отец. Я не могу, сколько бы раз я ни возвращался мыслями на берег в тот злосчастный вечер, я не могу вспомнить. Всё плывёт пятнами, я не вижу, что случилось.

— Ты хотел его спасти, — печально вымолвила птица.

— Спасти, — задумчиво произнёс Даниэль, — но от кого?

— От моего супррруга, — донеслось тоскливое рычание тигрицы, вернувшейся из лесной чащи.

Лианор, не ожидая услышать поблизости тигриный рык, испуганно заржал и забил ногой, нервно вышагивая по сухому клочку земли, где его копыта были в безопасности от образовавшейся вязкой топи.

— Румелия. — Птица встревоженно вспорхнула с ветки и, быстро пролетая мимо Даниэля, направилась к ней.

— Ру-мелия?! — едва произнёс Даниэль. — Не может быть! Но почему? Почему и ты обращена?

Наконец он узнал, в чём была причина того, что в его замке она так и не появилась. В придачу к этому для него открылась завеса тайны гибели его отца. Но обращённая Румелия, стоявшая сейчас перед ним в облике тигра, потрясла его сознание гораздо сильнее, отодвинув известие о смерти отца от рук Конрада на второй план.

— Свой человеческий вид я принесла в жертву ради спасения дорогих мне людей. И нет, я ни о чём не жалею. Как не должен сожалеть и ты о нашем облике. Твой век ограничен, как и век Элизабет. Используй дарованное тебе время правильно, — мягко говорила она ему, а в его голове одна за другой всплывали картинки из того далёкого прошлого на берегах клана Воды.

Наконец, туман в его сознании рассеялся, открыв неприятную картину: мёртвый отец, павшей от меча разъярённого Конрада; сражающиеся воины из клана Гор и клана Земли, а Конрад идёт прямо на него с одним только желанием — расправиться, уничтожить, стереть с лица земли.

— Значит, это он убил отца, — почувствовал Даниэль в груди нестерпимую боль. — Значит, он всю дорогу в клане Воды играл, притворялся.

— Не игрррал, Даниэль, — услышал он голос Румелии.

— Не играл? А чем тогда он занимался?!

— Он всё забыл. Так же, как и ты. И воины наши, что были тогда на берегу, тоже забыли.

Даниэля вдруг осенило. Её слова прогремели, точно гром средь бела дня.

— Так вот оно что. И они тоже ничего не помнят, — ошеломлённо произнёс он.

— Кого ещё ты имеешь в виду? — непонимающе спросила его Румелия.

— Людей в моём клане. Мы ещё в первый день, когда туда вернулись с Рэем и встретились с Радмиром и Ричардом, договорились не поднимать вопрос вражды. В условиях нашей жизни в подземельях мне ещё не хватало развести войну между людьми разных кланов, — нервно усмехнулся Даниэль.

— Людьми ррразных кланов? — перебила его Румелия. — Что это значит?

— А то, что в моём поселении оказалось множество людей из клана Гор, в том числе и пара старейшин. Никто, кроме нас и детей, ничегошеньки не помнил о своём прошлом. Но за то время, что клан остался без главы, они научились жить вместе.

— Сколько их у вас? — не унималась Румелия, а тревожный её голос не укрылся от Лоры.

— Порядка трёх тысяч, — задумчиво ответил Даниэль.

— То есть клан Горрр лишился несколько тысяч людей, и от них не было никаких вестей всё это время? — удивлялась она.

— Нет… никаких гонцов или посланников… мы тоже никого не посылали. — Даниэль расстроенно закрыл глаза.

— Они точно добрррались до клана? — произнесла Лора, обращаясь к Румелии.

— Они должны были добррраться. Но разве Элизабет ничего не помнит? — начала возмущаться Румелия, пеняя на вредность характера собственной дочери. — В клане отсутствует столько людей, а она даже не перрреживает об этом? — Тигрица встала со своего места и начала нервно ходить туда-сюда.

— А вдруг она не добралась? — тихо сказал Даниэль, а глаза его совершенно застыли, словно мир начал потихоньку покрываться тонкой коркой льда.

— Даниэль! — присвистнула на него Лора.

— Если бы с ней что-то случилось, я бы перррвая узнала об этом, — говорила Румелия.

— Мне нужно поехать в клан Гор и найти её. Только так я смогу всё выяснить и, может быть, даже здоровый сон вернётся ко мне, — заключил Даниэль, кисло улыбнувшись. Он начал потихоньку перебираться по сухим клочкам земли, приближаясь к своей лошади.

— Лора, напррравишь его? — с почтением обратилась к ней Румелия, следуя глазами за Даниэлем.

Добравшись до Лианора, смиренно ожидающего своего хозяина, Даниэль запрыгнул ему на спину и, уже сидя на лошади, спросил:

— Как я могу вам помочь?

— Твоя забота о нас похвальна, но мы спррравимся. Помоги сначала себе, остальное всё сложится. Будь мудррр в своих решениях, сейчас в руках твоих самое главное и самое сильное оружие, — говорила ему напутствия Румелия.

— Знания, — понимающе прошептал он. — Я вытащу вас, — пообещал им обеим и себе Даниэль. Он был готов приложить все от него зависящие усилия, чтобы вернуть их обратно домой.

Птица вспорхнула с ветки и полетела, указывая Даниэлю наиболее короткую и безопасную тропу. Лианор, словно почувствовав это, начал выбираться из топкого места и, потихоньку обходя все препятствия на своём пути, выехал на твёрдую землю. Потянув за поводья, Даниэль остановился. Он не знал, чем может закончиться поездка в клан Гор и не мог уехать, не попрощавшись с матерью, которую только что обрёл вновь и которую мог снова потерять. Всю глубину её необходимости, он осознал и почувствовал только сейчас. Даниэль вытянул руку вперёд. Лора, вспорхнув, села на неё.

— Мама, — нежно произнёс он. — Я так рад нашей встрече! Это такой подарок судьбы, увидеть тебя, говорить с тобой вновь. Как только я улажу все вопросы, я обязательно к тебе вернусь. Не может быть так, чтобы не нашлось возможности освободить тебя из лесных оков.

— Кто ищет — тот найдёт, — мягко сказала она, лелея зыбкую надежду. — Я бы очень хотела снова увидеть наш дом. Но больше всего, мне хотелось бы снова увидеть тебя счастливым и повидать мою внучку.

— Мне тоже, мама, мне тоже… Но мне кажется, вызволить тебя из леса будет гораздо легче, чем забрать её у Создателей, — печально произнёс он, почувствовав, как по жилам потекла надрывная боль.

— Может быть, и не придётся этого делать…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Время покажет, сынок. Не забывай, кто ты, и не забывай, что любовь моя к тебе бесконечна, — сказала на прощание она и, вспорхнув, исчезла за ветвистыми искорёженными деревьями.

Проводив её взглядом, Даниэль посмотрел на видневшиеся вдалеке стены поселения. Сейчас он как никогда был уверен в том, что собирался сделать. Эта неожиданная встреча всколыхнула в нём, вывела на свет и оголила все самые болезненные воспоминания, преследовавшие его, словно длинные силуэты теней, лишившие его покоя и сна. Донимавшие его и днём, и ночью, а в последнее время — в особенности. Это неописуемо короткое время, проведённое с матерью, дало ему надежду и породило страх одновременно. Он боялся снова потерять её. И если бы он смог раньше восстановить все пробелы в воспоминаниях, наверное, не переживал бы сейчас этот момент так остро. Ему нужна была Элизабет. Только она могла всё окончательно расставить на свои места, успокоить бурю сомнений и переживаний, поднявшуюся в его душе. И несмотря на то что он сейчас являлся единственным правителем и наследником клана, Даниэль ни на секунду не сомневался в необходимости своего личного визита в клан Гор.

— Пора наводить мосты, Лианор, — твёрдо произнёс он и, подстегнув лошадь, помчался галопом в родные места.

Стремительно пролетев через всю долину, он слегка притормозил, только подъезжая к воротам. После такой скачки усталость почувствовал даже Даниэль. Проскакав в открытые ворота мимо стражников, не успевших даже глазом моргнуть, он направился прямиком в конюшню. Далее он планировал собрать всех старейшин, чтобы известить их о своей предстоящей поездке. На данный момент больше всего его волновало то, как ему правильно это сделать.

«Если я скажу, что еду в клан Гор, как на это отреагируют Руфиус и Элинер? А вдруг я натолкну их на воспоминания о клане, о том, кем они были раньше? Что тогда? — размышлял Даниэль на подъезде к конюшне. — Но рано или поздно они всё равно узнают. И что будет? Что случится? Они переменятся или останутся теми, кем являются сейчас? Я очень рискую и рискую даже не собой, а покоем в своём клане. Что же делать? Как же поступить? Не говорить, куда еду? Не созывать совет в полном составе? Но я не могу не созвать, я обязан сообщить всем свои планы и оставить себе временную замену», — перебирал он варианты, пытаясь подыскать наилучший.

Блуждая в своих мыслях, он и не заметил, как скоро оказался у самой конюшни, где его уже поджидал конюх. Завидев в маленькое окошко приближающегося Даниэля, он резво вскочил с табурета и взял Лианора за поводья. Даниэль, лишь учтиво кивнул ему и, не проронив ни слова, спрыгнул с лошади, без промедления направляясь в замок.

Конюх, похлопав Лианора по шее и погладив по бархатистому носу, повёл его обратно в стойло.

— Что-то хозяин твой невесел. Видно, поездка получилась не такой, на которую он рассчитывал, — приговаривал конюх, открывая перед лошадью двери. — Ну что ж, надеюсь, хуже после его прогулки нам не сделается. А, приятель?

Лианор закивал, зафыркал и слегка заржал.

Конюх привязал его, насыпал овса и налил воды, чтобы тот подкрепился. Проделав все необходимые манипуляции, он вышел из стойла и, только сейчас посмотрев себе под ноги, увидел куски грязи на полу. Он неодобрительно покачал головой, прицокнул и заглянул в стойло Лианора.

— Где же ты отыскал столько грязи, дружище? Ведь на улице сухо, и дожди уже как с неделю не шли. Неужели топь где-то умудрился найти? — удивлялся конюх. — Вот отчего хозяин твой невесел. Это дело такое… — Побурчав ещё немного, он направился в свою каморку, откуда вынес толстую метлу и начал всё выметать. Чистота — вот что его сейчас заботило. Его обиталище должно быть чистым и не потому, что ему кто-то так наказывал, а потому что человек он был такой: порядок снаружи — порядок внутри.

Даниэль в это время, вышагивал по каменным мостовым и всё так же напряжённо размышлял, как ему безболезненно для всех покинуть замок.

«А может, лучше сначала отправить туда гонца? Разведать обстановку. А потом по его возвращении и самому поехать. Но как на это посмотрит Элизабет? В её глазах я наверняка буду выглядеть как трус. Она и в первый раз приехала ко мне, а я всё отсиживался, всё искал пути и что-то взвешивал. Ей, конечно, смелости и отваги не занимать, — вспоминал он и даже слегка растянул губы в улыбке. — Хотя и безрассудства в том, что мы оба творили, было с лихвой. С другой стороны, какой у нас был выход? Никакого. Нам выбора никто не давал. А продолжать жить так было уже невыносимо. Пришлось сломать устои и традиции, пойти против отца, всего народа, и не только мне, нам обоим. Вот теперь за наши желания расплачиваемся не только мы, а все вокруг. Стоило ли оно того? А вдруг отец был прав, и заложенный порядок существует не просто так?.. О чём я опять думаю? Опять сомневаюсь и пытаюсь отыскать золотую середину, нечто универсальное, приемлемое для всех. А оно, то универсальное и удобное, существует? Но как же так? Почему для того, чтобы быть счастливым, нужно обязательно расплатиться? Понести наказание за счастье. В нашем же случае, мы ещё и народы свои наказываем. Подожди!» — Даниэль резко остановился, словно ему пришёл в голову гениальный план.

Даниэль оторвал глаза от земли и осмотрелся вокруг. Мимо него ходили люди, зеленоглазые и голубоглазые. У кого-то на лицах были улыбки, кто-то вёл диалог, что-то эмоционально обсуждая, кто-то подмигнул мимо проходящим девушкам. Они все уже давно жили вместе и жили вполне себе счастливо.

«А что, если полностью объединить кланы? — воодушевился Даниэль, и глаза его загорелись новой идеей. — Зачем нам вообще жить отдельно? Жить, враждуя? Мы ведь давно не враги. Тем более, если Элизабет правит».

Даниэль закусил губу.

— Конрад… — протянул он, его имя вслух, сжав губы так, словно он проглотил что-то кислое.

В этот момент к нему подошёл неравнодушный житель и спросил о его самочувствии. Даниэль понял, что его внутренние дебаты отпечатались и на его лице, привлекая внимание. Улыбнувшись работяге с небесно-голубыми глазами, которые так сильно напоминали ему об Элизабет и о том хрупком мире, который ему удалось создать, Даниэль уже было открыл рот, чтобы успокоить жителя, как услышал позади голос вездесущего Радмира:

— Даниэль. Всё в порядке?

— Всё хорошо, — громко объявил Даниэль и, кивнув жителю, дал ему позволение идти.

Радмир подош ёл к ним вплотную, а житель откланялся и поспешил дальше по своим делам.

— Мне нужно с тобой кое-что обсудить, — сказал Даниэль, обращаясь к Радмиру. — С глазу на глаз.

Радмир понимающе кивнул:

— Пройдём в библиотеку?

— Нет. Лучше в покои. Заодно и отдохну.

Радмир последовал за Даниэлем через арку во внутренний двор.

— Кстати. Как поездка? Удалась? Нашёл, что искал?

— Думаю, я на правильном пути.

— Это хорошо. Если глава на правильном пути, значит, и весь клан на этом пути, — одобрительно ответил Радмир.

Пройдя дальше и открывая тяжёлую входную дверь, Даниэль спросил:

— Помнишь, я привёл лошадей, чтобы они перевезли нас через реку?

— Да.

— Помнишь, я говорил, что птица указала мне дорогу?

— Да, — слегка напрягся Радмир, чувствуя, к чему тот ведёт.

Одна из дверей в коридоре отворилась, и навстречу им вышла милая кухарка средних лет в белом переднике и чепце. Раскланявшись и раскрасневшись, она приветствовала их обоих:

— Добрый день, Даниэль, Радмир! Рада вас видеть в нашем крыле, — улыбалась она. — Обед уже готовим. Мясо на вертелах, гарниры, овощи, десерты — всё готовится, — переживала она и даже начала мять в руках полотенце, которое прихватила, выходя в коридор.

— Спасибо за заботу, — мягко ответил ей Даниэль и прости, что побеспокоили вас.

Кухарка всплеснула руками.

— Что вы, какие беспокойства! Нечасто тут проходит глава клана.

Из приоткрытых дверей послышалось девичье хихиканье, и кухарка медленно попятилась назад, нащупывая рукой деревянную створку, чтобы её закрыть. Даниэль улыбнулся, кивнул и прошёл дальше, не обращая внимания на девичьи голоса.

— Так на чём я остановился? — вернулся к серьёзному тону Даниэль.

— В твоей комнате, обсудим всё там, — быстро сказал Радмир, не желая вести подобные беседы в коридорах замка.

Пройдя извилистые переходы и никого не встретив на своём пути, они, наконец, добрались до покоев Даниэля. Радмир поспешил открыть перед ним дверь, хотя переживал, успела ли прислуга там всё прибрать. Распахнув створку, он обвёл комнату взглядом.

«Чисто», — подумал он и облегчённо выдохнул.

— Что такое, Радмир? — Даниэль по-хозяйски прошёл вперёд, обратив внимание на то, как Хранитель себя ведёт.

— Ты хотел о чём-то мне рассказать? — не обращая внимания на вопрос Даниэля, Радмир вошёл следом и затворил дверь.

Даниэль прошёлся по комнате, осмотрелся по сторонам, как будто чувствуя, что тут что-то не так.

— Что-то случилось? — спросил Радмир, видя, как Даниэль настороженно осматривается.

— Странное чувство, — ответил ему Даниэль и, повернувшись к нему лицом, опёрся руками о подоконник того самого окна. — Будто тут кто-то был в моё отсутствие. — Даниэль вопросительно поднял бровь, не сводя глаз с Радмира.

— Хм, — прокашлялся он, — я никого не видел. Так что же ты хотел мне рассказать и всё никак не расскажешь?

— Я встретил в лесу ту птицу и ещё белого тигра, — начал он, немного расслабившись и отпустив мысль о возможном присутствии в его покоях постороннего.

— Правда? Тигра? — нахмурившись, задумался Радмир и посмотрел в окно.

— И ты знаешь, какая штука? Они со мной говорили, — протянул Даниэль, всё так же стоя спиной к окну, но глядя на Радмира.

— Как им это удалось? Они не могут говорить со смертными! И птица, мне понятно, кто это, но тигр? — ничего не понимал Радмир в том, что произошло, и пытался найти этому объяснение.

— Ты знал! Ты знал и ничего не сказал ни мне, ни отцу. Ты ушёл из замка, предпочтя жизнь отшельника. Но почему ты молчал? — теперь повернулся к нему лицом Даниэль, требуя ответа.

— Я не мог ничего рассказать. Я дал слово. И что бы это в корне изменило? Ты был ещё слишком мал, а твой отец… он был занят другими делами. Лучше скажи, кто был обращён в тигра?

— Румелия, — тяжело выдохнул Даниэль, сменив тон.

— Ясно. Значит, и она тоже.

— Что тоже?

— Принесла себя в жертву.

Даниэль кивнул, так как понимал, о какой жертве говорил Радмир.

— Почему они не могут говорить со смертными?

— Потому что обратившимся бессмертным это запрещено.

— Тогда почему вдруг они со мной заговорили? Или я тоже бессмертен? — Как-то безнадёжно улыбнулся Даниэль и снова повернулся спиной к окну, упираясь руками о подоконник.

— Ты нет. Впрочем, как и Элизабет. Интересно, услышит ли она их? — размышлял вслух Радмир.

— Тогда почему я услышал их? — Он правой рукой надавил на камень сильнее обычного.

Тот вдруг вывалился куском из подоконника и с грохотом упал на пол, рассыпавшись на несколько осколков.

— Вот те раз, — сказал Даниэль, потирая ладонь, на которой виднелось несколько красных царапин, оставшихся от острых углов надломившегося камня.

В подоконнике зияла дыра. Радмир нерешительно мялся на месте и молчал. Даниэль, увидев, что внутри что-то поблёскивает, отражая лучики солнца, подошёл к подоконнику и нагнулся, разглядывая содержимое отверстия. Запустив туда руку, он вытащил из него небольшую книжицу. На его лице читалось изумление.

— Что это? — Радмир подошёл ближе, делая вид, будто видит эту вещицу впервые.

— Откуда это здесь? — Даниэль положил обратно на подоконник небольшую книжку и, расстёгивая ворот куртки, достал из-за пазухи точно такую же, какую принёс из клана Воды, поместив их обе рядом друг с другом.

Глядя на них, не отрывая глаз, Даниэль видел, что они совершенно одинаковые.

— Вот только замок сломан, — потрогал он пальцами книгу, лежащую слева и, взяв её в руки, начал листать страницы.

Радмир всё это время молчаливо наблюдал, давая Даниэлю возможность самому во всём разобраться, а заодно и себе.

— Мамин почерк, — сделал он вывод и, забрав с подоконника свою книгу, пошёл с ними обеими к письменному столу.

Радмир с любопытством рыжего лиса последовал за ним. Отодвинув стул и сев на него, Даниэль принялся дальше листать страницы, с жадностью поглощая взглядом их содержимое.

— Вероятно, это дневник моей мамы. Тут есть всё. Похоже, вся их жизнь, — оторвавшись от чтения, пролистал он другие страницы, остановившись на одной, где были рисунки.

Он внимательно рассматривал трёх девушек, водивших хоровод у костра. В их косы были вплетены ленты, а подолы платьев развивались так, словно картинка ожила. С шумом захлопнув книгу, он обернулся и увидел прямо за своей спиной Радмира. Развернувшись к нему вместе со стулом, Даниэль сказал:

— Я намерен поехать в клан Гор. Нынче нам ничего не угрожает, и я хочу попробовать навести мосты, — смотрел он на Радмира, который отошёл чуть назад, не ожидая получить ни его одобрения, ни порицания.

— Ясно, — кивнул он. — Надеюсь, ты не собираешься и в это путешествие отправиться в одиночестве?

— Нет. Хотел тебя просить меня сопроводить. И ещё. Мне бы хотелось услышать твоё мнение касательно одного вопроса, — сделал вступление Даниэль. — Ты знаешь, что в нашем поселении находятся люди из клана Гор, и их немало. Также в совете сидят два старейшины и имеют право голоса.

— Против трёх наших, — прервал его Радмир.

— Не против, а вместе, — поправил его Даниэль. — Я обеспокоен… последствиями своего визита. — Он отвёл взгляд в сторону и, задумавшись, начал стучать пальцами по золочёной ручке стула.

— Ты боишься, что они вспомнят, кем на самом деле являются и навредят клану?

— Именно. — Он стремительным взглядом посмотрел на Радмира.

— Воспоминания и так рано или поздно могут вернуться. Никто из нас не знает, как они потом поведут себя. Но мы знаем о том, сколько испытаний мы успели пройти вместе.

— Думаешь, это поможет их остановить? А если они снова решат, что мы их заклятые враги?

— Для начала я бы проверил обстановку в другом клане. Но ты же не только за этим туда собрался ехать? — испытующе посмотрел на него Радмир.

— Ты прав. Хватит с меня отсиживаться в замке и выжидать. Ведь нет ничего хуже неизвестности. — Даниэль посмотрел в окно.

— Кого ты хочешь оставить своей заменой?

— Всех старейшин, — ответил он, не поворачивая головы.

— Что-то новенькое.

— Да. — Даниэль встал и, посмотрев на Радмира, сказал: — Сообщи всем, что после обеда, я хочу видеть старейшин в комнате советов. А сейчас попроси приготовить мне ванну.

Почтительно склонив голову, Радмир вышел из комнаты, а Даниэль вновь сел за свой стол и, открыв дневник своей матери, вернулся к увлекательному чтению. За его спиной дверь снова отворилась, но он даже не обратил на это ни малейшего внимания. В комнату неслышно вошёл слуга и без промедления открыл невысокую дверь, за которой скрывалась гардеробная и умывальная комната. Послышался шум наливаемой в металлическую ванну воды, но даже он не смог отвлечь Даниэля от чтения и разглядывания рисунков на полях или отдельных листах.

Проглотив пару дюжин страниц и, осознав, что вода перестала яростно биться о стальное днище ванны, Даниэль приподнял голову. Только сейчас он почувствовал, как сильно затекла от напряжения шея. Запрокинув голову назад, а потом медленно наклонив её влево и вправо, он попытался вернуть ей чувствительность.

— Ванна готова, Сир, — услышал он за своей спиной голос слуги, ожидавшего дальнейших указаний.

— Хорошо. Ты можешь идти. Сегодня мне помощь не понадобится. Попроси зайти кого-то из прислуги и убрать тут всё.

Слуга, не произнося ни слова, откланялся и тихо исчез за дверью.

Даниэль, ещё раз потянув мышцы шеи, встал со стула и направился в умывальную, по пути положив обе книги в верхний ящик тумбочки, стоящей у кровати. Закрыв ящик на ключ, он прошёл в гардеробную, где оставил его на небольшом столике, расположенном прямо у дверей. Затем он снял с себя одежду и обувь, замотался в тёплую простыню, заботливо положенную слугой на обычном для неё месте, и вошёл в умывальную. Комната была окутана паром. Её освещало с десяток свечей — больших и поменьше. Те, что были повыше, стояли на полу, вытянувшись, точно воины перед командующим, а пониже — на четырёх маленьких столиках. Все вместе они прекрасно освещали помещение, создавая убаюкивающую и расслабляющую атмосферу. Даниэль подошёл к ванне и, нагнувшись, кончиками пальцев потрогал воду.

— Идеально. Как всегда, — высоко оценил он старания слуги.

Справа от ванны стоял свободный от свечей столик, на котором занял своё место медный кувшин, а у самой двери — небольшой табурет, где лежали ещё несколько простынёй. Перекинув ногу через край ванны, он с удовольствием погрузил её в тёплую воду. За ней последовала вторая нога, а далее и всё тело, опустившееся в благодатные воды. Уютно устроившись в ней закутанным в простыню, впитавшую в себя влагу, он чувствовал, как вода забирает все его сомнения и переживания, очищая не только тело, но и душу.

— Лучшее лекарство, — прошептал он, не открывая глаз, продолжая наслаждаться, вдыхая тёплые пары воздуха, поднимавшиеся от воды к потолку. «Я привык жить один, но так и не смог свыкнуться с одиночеством, с отсутствием в моей жизни тебя, — обращался он мыслями к Элизабет. — Моей отважной, дерзкой, любимой девушки. Ни до нашей встречи, ни во время нашей размолвки, мне не довелось встретить ни одной такой же, как ты. Я никогда не смогу заменить тебя кем-то другим. Моё сердце навсегда в твоей власти».

Едва заметная улыбка коснулась его лица.

ГЛАВА 4

Элизабет вернулась в замок после встречи с Генри и его супругой. Она направлялась к отцу, предварительно попросив Лео передать Гаспару, чтобы подождал её в комнате советов. Элизабет приблизилась к дверям комнаты отца, где, как всегда, стоял слуга, охраняющий его покой и докладывающий обо всех желающих его видеть. Исключения не делали даже для Элизабет ни в прежние времена, ни сейчас. Только одному человеку было дозволено приходить в любое время дня и ночи — её матери. Но сейчас её тут не было, и казалось, что отец, уже и не живёт вовсе, а лишь доживает свои бесцветные дни. Замены супруге он даже не искал.

— Добрый день, мисс! — услышала она приятный мужской голос.

— Добрый, Лерой! — Она кивком поприветствовала мужчину средних лет, который уже начинал седеть и терять волосы. — Папа у себя?

— Да, мисс. Доложу о вас, — ответил ей слуга и, рывком открыв слегка заедающую дверь, скрылся за ней, оставив Элизабет ждать снаружи.

Сколько она себя помнила, Лерой всегда тут стоял и был в курсе всех посещавших отца людей.

Распорядитель папиных дверей — так она называла его, когда была совсем маленькой. Элизабет улыбнулась и печально вздохнула.

Все войны, которые тогда вели её отец и дед, были где-то там, далеко. А тут было её маленькое царство, небольшой островок спокойствия, его она могла найти на руках у матери или сидя на коленях отца.

«С одной стороны — чудесное время детства, проведённого в родительской любви, с другой — непрекращающиеся кровопролитные войны. Как это всё могло уживаться в одном человеке? Как мой отец, сражаясь на поле боя, мог возвращаться домой и спокойно брать меня на руки? Как ему удавалось из злодея превращаться в добряка? Могла бы я вести себя так же»? — размышляла Элизабет, пока ожидала возвращения Лероя, примеряя на себя образ жизни отца.

Дверь снова открылась рывком. Из неё показался Лерой. Распахнув створку пошире, он пригласил Элизабет в покои Конрада.

— Благодарю, — мягко ответила она и вошла внутрь. Лерой почтительно склонил голову, затворяя за Элизабет дверь.

Перед ней открылась картина, которую она с момента его возвращения из клана Воды видела постоянно: отец сидел, склонившись над столом и снова что-то мастерил.

— Будет красиво? — прощебетала Элизабет мелодичным голосом, подходя к столу, где так усердно работал её отец.

— Безупречно, как всегда, — ответил ей Конрад, не отрывая взгляда от оправы, над обточкой которой так упорно трудился.

— Что будет на этот раз? — чуть склонилась Элизабет над столом, рассматривая отдельно разложенные элементы будущего украшения.

Её взгляд привлекли несколько крупных жемчужин и массивный рубин, лежавшие на бархатной тряпице чуть в стороне.

— Вот это да! — подивилась она их размерам и качеству.

Конрад, поняв, что именно привело её в такой восторг, чуть улыбнулся и, отложив в сторону элементы, с которыми работал, взял в руку рубин. Держа его двумя пальцами прямо перед собой, он сказал:

— Я и сам люблю его рассматривать. До чего красив! — Конрад повертел его. Лучи солнца отскакивали от камня красными зайчиками, резво прыгая по стенам комнаты.

— Что же такое он украсит? — поинтересовалась Элизабет, не сводя глаз с волшебных переливов и игры света в камне.

— Гребень, — ответил он, положив камень на место, и посмотрел на Элизабет пустым и рассеянным взглядом. — Ты пожаловала ко мне только об этом узнать? Или что-то ещё привело тебя в мои покои?

Элизабет отошла от стола и начала ходить по комнате. Ей было не по себе от его взгляда, поэтому она предпочла сконцентрировать своё внимание на каменном полу или на вытянутых рамах окон, по сути, на чём угодно, только бы не думать о той бездне, куда постепенно падает её отец, а она не в силах его удержать.

— Ты бы вышел, погулял, папа. Погода нынче стоит прекрасная, а смотреть на то, как ты сидишь взаперти целыми днями, невыносимо.

Конрад, услышав слова дочери, откинулся на спинку стула и с удивлением смотрел на неё.

— Я бы с удовольствием составила тебе компанию. Мы бы могли прогуляться на лошадях. В лесах как раз зацвели чудесные голубые подснежники. Дивное зрелище! — Элизабет посмотрела на отца широко распахнутыми глазами.

— Да, подснежники красивы, ты права. Когда поедешь в следующий раз, нарви мне букетик, я поставлю его тут, на столе.

— Я беспокоюсь о тебе, папа, — начала она снова. — Ты стал совсем нелюдим. Народ хочет видеть своего правителя.

— У них есть ты, — возразил ей Конрад.

— Но я не глава клана. Я всего лишь твоя дочь и желаю тебе и нашему народу только добра и процветания.

— Ты права, — сказал он и отвёл глаза, задумавшись. Через какое-то время он посмотрел на неё иным взглядом и воодушевлённо сказал: — А что мешает нам сделать тебя главой?

— Папа! Ты шутишь? — Элизабет всплеснула руками. — По законам я могу наследовать трон только в одном случае.

Она подошла к столу и, упираясь в его край руками, встала прямо перед отцом.

— В случае смерти правящего главы, — негромко проговорил Конрад и, снова задумавшись, посмотрел в сторону.

— Папа, — мягко протянула она, обошла стол и нежно обняла отца.

Он положил свою большую ладонь на запястье дочери и похлопал его. Только от прикосновения его не веяло никакой теплотой или участием. Он был всё так же холоден и отстранён, летая где-то очень далеко.

— Если ты не возражаешь, я бы хотел сегодня отужинать вместе с тобой, — наконец сказал он. — Распорядись накрыть стол на двоих в малой обеденной часам к восьми.

Взяв её руку в свою, Конрад стремительно поцеловал её, словно хотел, чтобы Элизабет побыстрее ушла.

— Конечно, папа, — довольно улыбнулась она и крепко обняла отца, поцеловав его в висок.

— Сейчас можешь идти, — сказал ей Конрад, снова взяв серебряную заготовку, над орнаментом которой он трудился уже несколько недель.

Элизабет присела в реверансе и направилась к выходу. Лерой тотчас, но снова рывком отворил дверь. Элизабет бросила хмурый взгляд на Лероя и сказала:

— Нужно починить. Не пристало главе клана иметь неисправную дверь.

Лерой несколько раз поклонился в спину удаляющейся Элизабет и, услышав, что его зовёт Конрад, скрылся за деревянной створкой, обрамлённой металлической резной рамой.

Элизабет снова шла по коридору, погружённая в думы. Разговор с отцом, с одной стороны, её очень испугал. Особенно когда он заговорил о смене правителя. С другой — она была рада возможности отужинать с ним, составив ему компанию.

«Надеюсь, после этого ужина и времени, проведённого вместе, мне удастся вернуть его тягу к жизни, и он снова будет таким, как прежде, — мечтала она. — Жаль, что мамы нет с нами. Она бы смогла быстро привести его в чувство. И он бы не горевал так, как сейчас. Не сторонился бы людей, не сидел бы в одиночестве в своей комнате дни напролёт».

По пути в свою комнату она встретила одну из служанок и приказала ей подготовить малую обеденную к ужину на две персоны. В комнате её ожидали приготовленные в дорогу вещи, заботливо разложенные на кровати её служанкой Грэйси. Остановившись на мгновение, она почувствовала, как защемило сердце, ведь поездку в клан Земли ей пришлось на какое-то время отложить. Пробежавшись глазами по дорожному платью, она села на кровать. Рядом лежала аккуратно сложенная чёрная материя. Элизабет положила на неё руку и ощутила знакомую плотную ткань. Слёзы потекли по её щекам, и ей стало так горько и больно, отчего они полились ещё обильнее. Сердце забилось чаще. Она собиралась развернуть ткань и удостовериться в том, что воспоминания, навеянные тактильными ощущениями, её не подводят. Она встала с кровати, взяла материю в руки и встряхнула её.

— Плащ. Тот самый плащ, — рыдала она, вцепившись в него, обнимая и прижимая к лицу, словно ласкала маленькое дитя.

Волна воспоминаний, которые она постоянно гнала от себя подальше, нахлынула на неё с новой силой. Не в состоянии совладать с собой, она улеглась на кровать, свернулась клубочком и накрылась плащом с головой, оставив лишь небольшой просвет.

«Даниэль, Альма, мама… сколько ещё потерь мне нужно пережить? — думала она, пытаясь усмирить всё накатывающие слёзы. — За что мне всё это?! Что я сделала не так? Где я совершила ошибку, за которую не прекращаю расплачиваться? Кто бы со мной ни сходился, исчезает из моей жизни, оставляя в душе глубокую рану. И ещё никто, никто не вернулся! Я словно проклята. Может, это не папе нужно всех сторониться? Может, это меня нужно держать ото всех подальше?»

Постепенно рыдания и всхлипывания утихли. Накрытая тёплым плащом, Элизабет не заметила, как провалилась в сон, подкравшийся, словно внезапно налетевший ветер. А когда она открыла глаза, то даже не поверила тому, что на дворе уже стоит глубокий вечер. Спохватившись, она скинула с себя плащ, спрыгнула с кровати, стрелой влетела в умывальную, где побрызгала на лицо холодной водой и, мельком посмотревшись в зеркало, стремглав побежала к дверям.

«Неужели я всё проспала? Неужели я опоздала на ужин с папой и всё пропустила»? — нервничала она, едва дыша от волнения, спешным шагом направляясь в обеденную, на ходу поправляя волосы и помятое платье.

Подойдя к нужной комнате, она увидела слугу, ожидавшего появления высоких гостей. Элизабет старалась уравновесить дыхание прежде, чем задать вопрос.

— Отец уже пришёл? — поинтересовалась она, достаточно быстро отдышавшись.

— Нет, Мисс. Ожидаем, — ответил он Элизабет и открыл перед ней дверь.

Поблагодарив его лёгкой улыбкой и кивком, она вошла внутрь, облегчённо выдохнув. Перед ней был накрытый на двоих стол, за который на самом деле могли сесть не менее десяти персон. Слева неспешно потрескивал камин, наполняя комнату теплом и волшебством уюта. Увидев, что прислуга разместила их по разным концам стола, она нахмурила брови и, направившись к одному краю, взяла в руки посуду и переместила её ближе к тому месту, где должен был сидеть отец. Полюбовавшись проделанной работой, она, скользнув взглядом по окнам, за которыми догорало вечернее солнце, подошла к камину. Она поднесла руки к огню и, вращая ладонями, начала отогревать холодные пальцы. Элизабет размышляла о предстоящем разговоре. Ей хотелось вспомнить счастливые моменты прошлого, подумать вместе о будущем, снять с его разума тёмную пелену, никак не отпускавшую из своих объятий.

Солнце уже закатилось за горизонт, а отца всё не было. Начав не на шутку переживать, Элизабет подошла к двери и занесла собранную в кулак руку над её слегка щербатой поверхностью, как вдруг двери отворились. Элизабет вовремя успела убрать руку и отойти в сторону. В обеденную вошёл отец и, осмотревшись по сторонам, заметил свою дочь.

— Извини, что опоздал. Был занят делами, — строго произнёс Конрад.

Элизабет, стоявшая всё это время, склонив голову, подняла её и увидела отца при полном параде. Изумлённо осмотрев его с головы до ног, она смогла вымолвить лишь одно жалкое:

— Ничего.

— Я рад, что ты меня дождалась, — ответил он ей, словно не обратив никакого внимания на её удивлённый взгляд. — Если ты не возражаешь, то я готов отужинать.

— Конечно, папа, — очнувшись, ответила Элизабет.

Конрад слегка улыбнулся и направился к столу. Элизабет последовала за ним. Усаживаясь на своё место, он обратил внимание на стоящие рядом с ним приборы.

— Что-то новенькое. — Он озадаченно кивнул в их сторону и нахмурил брови.

Элизабет, усевшись на резной деревянный стул, немного напряглась, услышав недовольный тон отца.

— Хотела сесть к тебе поближе. Сделать вечер по-семейному уютным, — ответила Элизабет, наивно хлопая ресницами, словно маленькая девочка.

— Всё хорошо, — мягко сказал Конрад, посмотрев на свою дочь и положив свою руку на её.

Элизабет не сводила с него глаз, чувствуя жар, исходивший от его ладони. Как в тот раз, когда она сидела у его кровати в клане Воды и плакала навзрыд. В этот самый момент в дверь громко постучали. Конрад дал разрешение войти, и в комнату один за другим начали заходить слуги, держа в руках до блеска начищенные серебряные блюда, накрытые выпуклыми крышками, в которых отражалось пламя камина. На столе появлялись разные яства: запечённое с овощами мясо, фаршированная курица, заливная рыба, гарниры, закуски, соусы, напитки, сладости. Казалось, кухарка в этот вечер решила показать свои таланты во всей красе. Оставив блюда на столе, вся прислуга вышла из комнаты, кроме одного молодого паренька, который должен был им в этот вечер прислуживать.

Положив выбранные блюда на тарелки, разлив напитки по бокалам, он встал с краешка и вытянувшись нервной струной, ждал дальнейших указаний. Посмотрев на него краем глаза, Конрад сказал:

— Ты можешь идти. Мы далее справимся сами, — выдворил он слугу за дверь.

Элизабет была очень этому рада. Никто не будет стоять рядом и мешать им разговаривать. Как только слуга, откланявшись, вышел за дверь, Элизабет открыла рот и приготовилась начать задушевный разговор. Но Конрад, опередив её, сказал:

— Все разговоры после еды. — Он упёрся глазами в тарелку и принялся выбирать из неё заранее нарезанные куски мяса, политого красным соусом.

Элизабет не могла возразить и поэтому тоже принялась за свою порцию. Она вяло возила вилкой по тарелке, накалывала кусочки еды и нехотя отправляла их в рот. За время ожидания отца она должна была бы проголодаться, но нет, аппетит совсем пропал, и еда не лезла в горло. У её отца, напротив, аппетит был отменный, и он с удовольствием поглощал пищу, набивая ей рот.

«Будто совсем не хочет говорить со мной, — думала Элизабет, искоса глядя на отца. — Мы пришли поесть вместе, но по отдельности. Как здорово! С таким же успехом мы могли поесть в разных обеденных». — Она скривила гримасу, сама этого не заметив.

— Всё хорошо, дорогая? — обратился к ней Конрад, от которого не скрылся её внутренний монолог.

— Да, папа, — сухо ответила она. — Фасоль сегодня жёсткая. — Сделав усилие, Элизабет проглотила маленький стручок.

— Да? — удивился Конрад, глотая их несколько сразу, и безразлично пожал плечами. — Мне так не показалось.

Элизабет шумно выдохнула.

— Не печалься, дочь. Рано или поздно одной эпохе придёт конец и начнётся новое время. Так было всегда, так будет и сейчас.

— Я печалюсь только о тебе, и мне не нравятся сказанные тобою слова. Ты как будто… списал себя со счетов, — разошлась Элизабет непониманием и негодованием.

— Думай о себе и о народе. Я найду своё место.

— Твоё место здесь, папа. Ты тоже принадлежишь к этому народу, а в последнее время ведёшь себя так, словно мы все для тебя не просто чужие, а… и вовсе безразличны, — выпалила она.

Конрад тяжело выдохнул и покачал головой.

— Это вовсе не так.

— Что именно, папа? Ты целыми днями сидишь взаперти. Дела клана тебя не интересуют. Даже Маркус в них заинтересован больше.

— Чушь! Ты занимаешься кланом, и это твоя прямая обязанность. Ты наследница трона. Кому как ни тебе получать опыт управления?! А Маркус, этот старый чёрт, занимается только своей лошадью! — Он резким движением отодвинул от себя тарелку с остатками еды, задев кубок, из которого по столу расплескалась вода.

— Ты ослушалась меня и направилась в клан, вместо того чтобы поехать со своим избранником. Ты получила что хотела — пожинай плоды.

— У меня были на это причины, папа. Тебе не в чем меня упрекнуть, — Элизабет взяла с колен салфетку и положила её на стол.

— Когда я вернулся, я не выгнал тебя из замка. Я дал тебе неограниченные полномочия, а ты ведёшь себя как маленькая.

— Я благодарна тебе за это. Но это никак не умаляет того факта, что с момента твоего возвращения, ты начал хоронить себя заживо. А я на это не подписывалась!

— Что мне делать и как мне быть, решать только мне! Занимайся своей жизнью и вверенным тебе народом. Ты наследница трона. Не забывай это!

— Я это помню, папа. Всегда помнила. Но я не хочу, чтобы ты хоронил себя.

— С чего ты это взяла?

— Как с чего?! Ты превратился в отшельника!

— Элизабет. Я признателен тебе за беспокойство, но ты перегибаешь палку. Займись более полезными делами и своей жизнью, наконец.

— Я занимаюсь.

— Как?

— Я отправила к Даниэлю путников.

— Похвально. Почему раньше не отправляла? Что изменилось? — удивился Конрад.

— Время изменилось.

— Как я и сказал: на смену одной эпохе приходит другая. Я рад, что ты решилась с ним поговорить. Это верный шаг, — похвалил её устремления Конрад.

— Папочка, — взмолилась Элизабет, взяв его руку в свои. — Пожалуйста, не закрывайся от меня и от людей. Мне так не хватает вас с мамой. Помнишь, как мы ездили кататься в лес на лошадях? Помнишь, как ты учил меня держаться в седле? А наши схватки на мечах?

Конрад отвёл глаза в сторону. Печальным и пустым взглядом он смотрел в стол, понимая: он не помнит ничего из того, что сказала Элизабет. Она, посмотрев ему в лицо, на котором игрались блики от пламени камина, осознала, как отцу приходится тяжело. В этот же миг её осенила блестящая идея.

— Папа, а давай завтра поедем в лес, прокатимся. — Она ловила его взгляд.

Конрад, медля с ответом, наконец, посмотрел на неё и сказал:

— Хорошо. Утром.

Элизабет, просияв в улыбке, вскочила со стула и крепко обняла отца. Конрад ответил достаточно прохладно.

— Папа, я так рада! Спасибо, что ты согласился! — Выпустив его из объятий, она села обратно.

Послышался стук в дверь, на который Конрад повернул голову.

— Войдите, — дал он разрешение громогласным голосом.

В комнату боязливо вошёл слуга, ранее выдворенный из неё.

— Говори, — приказал Конрад.

— Не прикажете ли сменить блюда? — спросил он дрожащим голосом.

Конрад, кинув мимолётный взгляд на дочь, посмотрел на стол. На блюдах лежало ещё достаточно кушаний, но он был сыт как едой, так и сегодняшним разговором.

— Можно всё убрать, — приказал Конрад и, сняв салфетку с левой ноги, положил её на стол, а сам встал.

Элизабет тоже поднялась и ожидала дальнейших указаний.

— Спасибо, родная. За этот вечер и приятную беседу. Я был рад провести с тобой время. — Он обнял дочь, в этот раз крепко прижав к себе.

— Я тоже, папа. Спасибо тебе и до завтра! Утром буду ждать тебя у конюшни, не опаздывай, — щебеча, улыбнулась она, посмотрев ему в лицо.

Конрад кивнул ей в ответ, соглашаясь.

— Приятных сновидений, — сказал он Элизабет на прощание и, выпустив из объятий, направился в свои покои.

Она, проводив его взглядом, ещё немного постояла в комнате, предвкушая завтрашнюю поездку, и отправилась к себе. Выйдя из обеденной, она услышала, как за её спиной загромыхала посуда, убираемая слугой со стола. Элизабет снова улыбнулась, мыслями переносясь в лес и практически ощущая порывы ветра, развивающего её одежду и волосы. Она медленно втянула носом воздух, заполняя им лёгкие до самых краёв и, задерживая, с облегчением выдохнула обратно.

«Завтра, завтра, уже завтра, — мысленно радовалась она. — У меня получится вернуть папу. Получится его вытащить из этой трясины. Я помогу ему».

Пройдя все извилистые коридоры, она, наконец, подошла к своей спальне, из которой некогда выбежала впопыхах, даже не переодев платья. Открыв дверь, Элизабет увидела комнату, освещённую пламенем нескольких свечей. Её кровать была убрана. Вещи, оставленные на ней, исчезли.

«Вероятно, Грейси заходила, — подумала она. — Что же, день закончился лучше, чем я рассчитывала. А завтрашний обещает быть и вовсе отличным».

Скрывшись за дверью гардеробной, она снова погрузилась в мечтания, переодеваясь, умываясь и готовясь ко сну.

***

За окном закричали первые петухи. Солнце уже поднялось над горизонтом и подкралось яркими нитями к постели Элизабет. Прыгая с покрывала на подушку, забираясь в каштановые локоны, пересчитывая реснички, играясь на алых губах, они безмолвно сообщали Элизабет о том, что пришло время просыпаться. Она, зажмурив глаза, перевернулась на другой бок. Лениво развалившись на мягких перинах, потянувшись и зевнув, она совсем потеряла чувство времени. Этой ночью ей так хорошо спалось, как никогда ранее. Мягкие простыни убаюкивали и не отпускали её из своих нежных объятий. Ей совершенно не хотелось с ними расставаться, и она, крепко обняв одну из подушек, зарылась под покрывалами, укрывшись с головой. Пролежав так ещё несколько минут, она одним рывком скинула с себя простыни и покрывало и вскочила с постели.

— Грейси! — закричала она, открывая дверь гардеробной и снимая первую попавшуюся под руку юбку для верховой езды.

Прихватив с полки высокие сапоги, с вешалки — короткий плотный жакет и брюки, она выбежала из комнаты, бросив всё это богатство на кровать.

— Грейси! — крикнула она громче и настойчивее, убегая в умывальную.

Как только Элизабет скрылась за дверьми, в комнату вбежала запыхавшаяся и раскрасневшаяся прислуга. Увидев одежду, брошенную кучей на кровать, Грейси принялась всё убирать. Мастерски заправив постель, она аккуратно разложила на ней одежду, а в комнату вернулась взъерошенная Элизабет.

— Где ты была? Почему меня не разбудили?

— Простите Мисс, ваш отец приказал вас не тревожить, — запиналась Грейси, пристыженно опустив глаза.

— Что? Но почему? — Элизабет натягивала брюки. — Мы же договорились об утренней поездке! — Она накидывала корсетный жакет, не попадая пуговицами в петлицы.

— Можно я помогу вам, мисс? — тихо говорила Грейси, словно хотела получить прощение за эту оплошность.

— Ай! — вскрикнула Элизабет.

Вывернувшись из её рук, маленькая и прыткая пуговичка оторвалась и упала на пол, укатившись в неизвестном направлении.

— Что за напасть?! — топнула ногой Элизабет. — А утро обещало быть таким добрым!

Грейси подскочила к ней. Уже не спрашивая разрешения, она принялась застёгивать вёрткие пуговички. Справившись с ними за несколько мгновений, она уже держала в руках жилет, готовая помочь Элизабет закончить с утренним туалетом. — Могу ли я причесать ваши волосы, мисс?

— Да, Грейси, — уже без эмоций ответила Элизабет и послушно направилась к трюмо.

Грейси начала причёсывать её мягкие локоны. Закончив, она отошла, любуясь отражением в зеркале своей юной хозяйки:

— Вы красавица, Мисс!

— Красавица, опаздывающая на встречу с главой клана, — печально выдохнула Элизабет и, покачав головой, спешно направилась к выходу.

Торопливо пробежав все длинные коридоры замка, она вышла на улицу и, чуть отдышавшись, направилась в конюшни. Было уже достаточно людно. Проходившие мимо жители снимали шапки, кланялись и любезно желали доброго утра. Она старалась улыбаться в ответ, но сейчас это было унылое подобие улыбки. Элизабет очень спешила, и ей было совершенно не до разговоров и обмена любезностями.

«Приказать меня не беспокоить. Надо же, какой заботливый! — возмущалась она, на самом деле упрекая себя. — Такой чудесный день, но уже подпорчен. Надеюсь, что дальше всё наладится, и мы выедем с отцом на прогулку».

Тяжело дыша, она подходила к конюшням, где надеялась увидеть запряжённых лошадей. Но вместо двух она увидела только одну.

Конюший стоял рядом с Аннабель, наглаживая её длинную серебристую гриву, и довольно причмокивал. Элизабет, встав в дверях и осматривая стойло, нахмурилась. Конюший, заметив её краем глаза, живо отпрыгнул от лошади и начал услужливо кланяться.

— Почему готова только одна лошадь? — строго спросила его Элизабет.

— Были готовы все, каких просили, — засуетился конюх.

— И где же эти прекрасные лошади?

— Уже всех забрали, — растерянно ответил он, пытаясь понять, в чём его вина.

— Кто?

— Как же, мисс… ваш отец, ранёхонько выехал, и двое молодых почти сразу за ним, — его дрожал голос.

— Как давно он уехал? — нервничала Элизабет, подходя к своей лошади, и быстрым движением руки погладила её по носу.

— Пару часов назад, — ответил он ей, отходя чуть в сторону.

Элизабет, взяв Аннабель за поводья, поставила ногу в стремена, ухватилась руками за седло и одним прыжком забралась на её спину.

— С ним кто-то был? — начала волноваться она.

— Нет, Мисс. Один поехал. Слуга его прибегал ночью, просил седлать коня к восходу солнца, — растерянно говорил конюший.

— Как странно, — задумчиво произнесла она и чуть помедлив, слегка пришпорила лошадь.

— Я могу что-то сделать, мисс?

— Пока нет. Оставим как есть, — бросила она и, выехав из конюшен, направилась к главным воротам.

Мысли кипели и бурлили в её голове, а она старалась не сосредотачиваться ни на одной из них, пока не выедет за пределы клана.

«Слишком много людей вокруг», — думала она, пытаясь держать лицо, дабы никто не заметил, как она переживает.

ГЛАВА 5

Вода уже почти остыла, а Даниэль всё ещё лежал в ней и продолжал размышлять: «Я привык жить один, но у меня так и не получилось свыкнуться с одиночеством, с отсутствием в моей жизни тебя, — обращался он мыслями к Элизабет. — Моей отважной, дерзкой, любимой девушки. Ни до нашей встречи, ни во время нашей размолвки мне не довелось встретить ни одной, такой же, как ты, ни одной, даже отдалённо напоминающей тебя. Я никогда не смогу заменить тебя кем-то другим. Моё сердце навсегда в твоей власти. — Едва заметная улыбка от тёплых воспоминаний о ней, коснулась его лица. — Это всё неправильно. Каким же глупым я был! Нужно было всё рассказать. Не скрывать правду о моём беспамятстве. Нужно всё исправить. Надеюсь, я ещё не упустил момент, хотя потерял так много времени. Может быть, ты выслушаешь меня и дашь нам шанс?»

Наконец почувствовав, что вода уже едва тёплая, он встал на ноги. Сняв с себя простыню и оставив её плавать в воде, он взял в руку кувшин и облил себя с головы до ног чистой водой. Перешагнув через край ванны, Даниэль взял сухую простыню, лежавшую на столике у ванны, и пошёл в гардеробную переодеваться, где не забыл положить в карман ключ от ящика тумбочки, в которой лежали заветные книги.

Ему предстоял разговор со старейшинами, в числе которых были двое, пришедшие к ним из другого клана и заместившие утраченных Гарольда и Олео.

Двое, которые не помнили, кем они были, но знавшие, кем стали. Двое, которые в любой момент могли вспомнить настоящих себя. Даниэль постоянно этого опасался. Невзирая на то, что они были всегда приветливы и дружелюбны, он оставался начеку, боясь того, что в любой момент их истинная суть может вырваться наружу. Отправить их обратно в свой клан не представлялось ему возможным. Выгнать, выслать людей в неизвестность, сознательно подвергнуть их опасностям — он просто не мог взять на душу такой груз. Поэтому он решил дать им шанс попробовать пожить вместе с людьми его клана, ведь почти никто ничего не помнил, а это давало ему определённый уровень спокойствия и уверенности в возможности наладить совместное сосуществование. Так он и решил сделать по своему возвращению. А с учётом того, сколько им вместе пришлось пережить, с чем они столкнулись и что побороли, идея казалась ему вполне возможной для воплощения в жизнь. Совместными усилиями они смогли одолеть Теней, на тот момент — главного и общего для всех врага.

«Что ж, — размышлял Даниэль, заправляя брючину в сапог, — я оставлю их всех управлять кланом до моего возвращения. Они же прекрасно справлялись с этим в период отсутствия моего отца. А времена тогда были значительно тяжелее, чем сейчас. Справятся. Если Руфиус и Элинер вспомнят своё прошлое… Что ж, надеюсь, они не будут творить глупости, ведь такой длинный путь они прошли бок о бок со мной и моим народом. Даже если люди клана Гор, проживающие в моём клане, начнут что-то вспоминать, надеюсь, старейшины и народ найдут правильные слова, чтобы договориться и дальше жить в мире. Посмотрим. Всё же я уповаю на мудрость и благоразумие».

Он пристегнул к ремню заветный меч и вышел из гардеробной, направляясь в зал советов. Как только дверь комнаты за ним закрылась и он начал удаляться вглубь коридора, за его спиной послышался громкий звук. Даниэль обернулся и увидел Радмира. Он тоже выходил из своей комнаты и, видимо, не рассчитав сил, слишком громко захлопнул дверь.

— Всё хорошо? — спросил его Даниэль спокойным, даже нетипично умиротворённым голосом.

— Да, — ответил ему Радмир, разобравшись с дверной ручкой и приближаясь к Даниэлю. — Ты всё обдумал?

Даниэль кивнул и продолжил свой путь. Радмир присоединился к нему.

— Точно поедешь сам? Может быть, кого-нибудь отправить на разведку? Мы ведь действительно ничего не знаем о другом клане. Столько лет молчания с той стороны. — Радмир был обеспокоен.

— Да и с нашей стороны тоже ни слуху, ни духу. Я и так напортачил с лихвой. Пора уже стать взрослым и начать платить за свои ошибки.

— Не слишком ли ты тяжёлую ношу на себя взял?

— Я слишком долго её избегал. Ты так не считаешь?

— Тебе было чем рисковать. Да и сейчас есть.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, но какой смысл бежать от себя или своей судьбы? Рано или поздно за всё придётся отвечать. И за совершённое, и за страх совершить.

— Твоя правда. Никто не сможет укрыться от самого себя или избежать уготованной для него участи.

— Особенно когда некуда бежать, — пошутил Даниэль.

— Верно. От себя не убежишь и не спрячешься. Но ты подумал о последствиях для народа?

— Ты имеешь в виду, если они вспомнят своё прошлое? — понизил Даниэль голос.

— Именно. Смогут ли они и дальше уживаться вместе?

— Что ж. Я никого не намерен держать тут силой. Если им будет невмоготу, они вольны покинуть наше поселение и отправиться к себе домой, — рассуждал Даниэль.

— Хорошо. Но что, если они вдруг возьмутся за старое?

— Ты про оружие? — Даниэль посмотрел на него с сомнением.

— О нём самом.

Даниэль какое-то время смотрел прямо и раздумывал.

— Я не верю в возможность этого. — Он отрицательно покачал головой.

— Почему? Что тут такого неестественного. Они же все воины и пришли захватить клан, в то время как Конрад пошёл на другой клан. Это у них уже в крови. Ты думаешь, что болезнь излечима?

— Они все люди. Под одеждами воина всегда скрываются обычные люди со всеми их человеческими пороками и добродетелями. После стольких лет, проведённых здесь в мире и покое… я не думаю, что они снова захотят перейти на сторону зла, — рассуждал Даниэль, приближаясь к залу советов.

— Но ты не должен исключать эту возможность, — занимался наставлениями Радмир.

— Я понимаю твои переживания и сомнения. Точно так же волнуюсь и я, но тут либо пан, либо пропал. Всю жизнь прожить в страхе… не лучшая перспектива. Я хочу попробовать дать нам всем второй шанс, — был твёрд и уверен в своих словах Даниэль.

— О каком втором шансе идёт речь? — неожиданно подскочил к ним Руфиус, чуть опоздавший к приходу главы.

— Ты проходи, не стесняйся. Скоро всё узнаешь, — улыбнулся его непосредственности Радмир.

— Только после вас, — любезно и слегка театрально вытянул он руку, открывая перед ними дверь залы.

Даниэль вошёл первым. В комнате собрались все, за исключением двух. Он направился на своё законное место. Руфиус следовал за ним. Дверь закрылась, оставляя Радмира за ней, а Даниэля лицом к лицу со своей решительностью перед обсуждением важного вопроса. Старейшины поприветствовали его. Все уселись и наконец были готовы выслушать причины, по которым Даниэль повелел собрать их сегодня в полном составе.

— Нечасто мы тут собирались в последнее время. — Митроф поёрзал на стуле.

— Тебе никак стул маловат стал, — подтрунивал над ним Руфиус.

— Ой, молчи! — Митроф махнул в его сторону рукой.

По комнате пробежался смешок. Даниэль, не удержавшись, тоже улыбнулся. Митроф в последнее время действительно стал чуть больше, чем вызывал постоянные насмешки со стороны Руфиуса. Но ему всё прощалось, так как все знали, что он шутил не со зла, а, по сути, был очаровательным добряком и самой непосредственностью. Иногда казалось, что он не видит границ между шуткой и унижением. Однако это было не совсем так. Руфиус всегда говорил прямо и не особо заботился, причинят ли его слова боль выбранному объекту. Ему казалось, что лучше всегда всё выкладывать напрямую, нежели юлить и ходить разными окольными путями. Он не сильно переживал за чувства других, считая, что умение спокойно воспринимать любые сведения является ключевым. Язвительные шутки не должны выбивать человека из колеи, а, наоборот, закалить его, научить относиться ко всему спокойно и мыслить здраво. Даниэль ценил в нём это качество, понимая, как ему повезло заполучить в старейшины такого прямолинейного человека. С одной стороны, он был острым, как жгучий перец, вносившим разнообразие в их размеренную жизнь, а с другой — простым малым, открытым и общительным.

— Мы живём хорошо, — начал Даниэль, как только смешки утихли.

Все закивали, услышав эту фразу.

— И мне бы очень хотелось, чтобы мы стали жить ещё лучше. — Даниэль, чуть помедлив, продолжил: — Сегодня я выехал за пределы стены, и по своей большой глупости решил поехать один, но, к счастью, всё закончилось хорошо. Я вернулся живым и невредимым.

По залу пробежался тревожный шёпот старейшин.

— Где ты был, и что с тобой случилось? — задал ему вопрос Ричард, сидя на стуле как на иголках.

— Я был в Тёмном лесу. Леонор немного сбился с пути, случайно привезя меня туда. Хочу сказать, что лес больше не опасен, — объявил он во всеуслышание.

— Тогда почему он стоит чёрным пятном? Почему ничего не цветёт как раньше? — не без оснований интересовался Элинер.

Даниэль приподнял ладонь, прося тишины. И когда старейшины перестали перешёптываться, он продолжил:

— Лес сильно заболочен. Вероятно, река вышла из берегов. Если так пойдёт и дальше, то долина тоже может быть затоплена.

— Ты хочешь сказать, что поселению может угрожать опасность? — напрягся Веро, привставая со стула.

— Всё может быть, поэтому мы ко всему должны быть готовы.

— А если вода затопит подземелья? Что тогда? Всё начнётся сначала? — громко сказал Элинер.

— Нужно проверить, надёжно ли замурованы ходы! — предложил Митроф.

Старейшины были в смятении. Они шумно перебивали друг друга, стараясь предложить более толковую идею. Никому не хотелось вернуться к тому, с чего они начали отсчёт своего нового времени. Даниэль тихо сидел и слушал галдевших старейшин. Разговор зашёл совершенно не туда, куда он планировал. Вместо того чтобы успокоить старейшин перед своим отъездом, он посеял среди них панику.

— А я-то думал у меня мудрые старейшины, — громко и отчётливо сказал Даниэль. Так, чтобы его все услышали и опомнились, перестав разводить вороний галдёж.

Комната снова наполнилась тишиной. Тревожной тишиной, вибрирующей нервозностью и напряжением, исходившей от всех присутствующих. И только один Даниэль был уверен, что опасения их совершенно напрасны. В чём он и собирался убедить совет.

— Извини, Даниэль. Извини, что я перебил тебя, не дослушав до конца, — говорил Веро.

— Привыкли к хорошей жизни, вот и переживаем, — сказал Гарнер.

— Я понимаю ваши опасения. Но и прятаться, сидя за стеной, отгородившись от всего мира, мы не можем.

— Да от кого же мы отгораживаемся? Если только от опасностей, которые таит неизвестность, раскинувшаяся за ней, — усмехнулся его словам Митроф.

— Явных опасностей я там не обнаружил. А вот другие люди, находящиеся в соседних поселениях — от них мы явно отгородились.

По комнате снова пробежался шёпот. Старейшины недоумевали, с чего вдруг Даниэль решил, что за стеной живут другие люди. Они были полностью уверены, что никаких других людей больше нет. Что только им удалось выжить, и от этого его заявления им стало как-то не по себе. А точнее, они чувствовали себя немного обманутыми и слегка разочарованными. От них всё это время скрывали правду. Им не доверяли.

Первым решился спросить Руфиус:

— Откуда ты знаешь, что есть другие люди?

— Есть, и я в этом уверен. И мне бы очень хотелось узнать, всё ли с ними хорошо.

Старейшины недовольно зароптали, полагая, что в лесу с Даниэлем случилось что-то из ряда вон выходящее, если он начал нести такую околесицу. Они не могли принять тот факт, что их держали в неведении.

— Другие люди есть, — подтвердил его слова отмалчивавшийся всё это время Ричард.

Старейшины все вместе разом посмотрели на него. Даже Даниэль повернул голову в сторону Ричарда, не ожидая получить его поддержку, особенно в тот момент, когда он в ней остро нуждался. Слегка улыбнувшись, Даниэль поблагодарил Ричарда едва заметным кивком и продолжил:

— Я намерен поехать в другой клан. Навестить соседей. Восстановить добрососедские отношения. — Он обвёл взглядом всех старейшин. — И во время моего отсутствия вы все будете нести ответственность за наш народ. Охранять спокойное течение жизни всего поселения.

— До спокойствия тут… Скажешь тоже, — недовольно фыркнул Веро. — Столько всего нового узнаешь…

— Но ведь главное, что узнали? — по-свойски подмигнул ему Ричард, желая сгладить острые углы.

— А, собственно, почему вы скрывали от нас правду? — возмутился Митроф, не обращая никакого внимания на наигранную весёлость Ричарда.

— Наверное, на то были причины, — рассудил Гарнер. — Не так ли, Даниэль?

— Ты, верно, подметил, — он развеял его напускные сомнения. — Пока мы находились в борьбе с Тенями, я не хотел вас тревожить знаниями о том, что где-то есть ещё народы.

— Почему же ты так долго молчал? — удивлялся Элинер.

— Хотел убедиться, что нам ничего не угрожает, — объяснил Даниэль, — а сейчас, полагаю, пришло время, которое я так долго ждал. — И я прошу прощения за то, что держал вас в неведении, но на тот момент мне показалось это лучшим решением.

— Я поеду в твоём сопровождении, — громко и отчётливо сказал Руфиус, всё это время так непривычно сохранявший молчание.

Даниэль, совершенно не ожидавший получить такое предложение, повернул голову и задумчиво посмотрел на него, взвешивая все за и против. В сопровождение он планировал взять с собой Радмира и крепких мужчин, ранее державших в руках мечи и луки, а сейчас преимущественно лопаты и плуги. Но теперь ситуация в корне изменилась, и ему, вероятно, придётся взять с собой человека из клана Гор, волей случая оказавшегося в его доме. «Вот там-то он всё и вспомнит, — подумал Даниэль. — А чем плохо? В любой момент ситуацию можно повернуть с выгодой для себя, но многое ещё будет зависеть от того, что там происходит. В любом случае Руфиуса можно будет… взять в заложники. Конечно, я надеюсь, что этого не понадобится. Но… мало ли что».

— Ну так что, Даниэль? Что скажешь? — задал ему вопрос Ричард.

— Да, — кивал головой Даниэль, словно соглашался сам с собой. — Ещё один толковый человек в свите мне не помешает.

— А кто ещё едет? Кого ты выбрал? — интересовался Митроф.

— Радмир и пара крепких жителей, он знает каких, — ответил Даниэль, посмотрев на дверь, за которой оставил его ранее.

— Опять этот вездесущий Радмир, — проворчал Веро.

— Что я слышу? — удивился Даниэль, слегка повышая голос. — Взращивание в себе ростков зависти ещё ни к чему хорошему не приводило. Радмир был ещё при моём отце, есть и при мне. Он всегда служил моей семье верой и правдой.

— Не много ли воды утекло с тех пор? — снова задал вопрос Веро, полагая, что Радмиру уже пора бы отдохнуть от своих непомерных обязанностей.

— Ему время идёт только на пользу, — парировал Даниэль. — Нам всем, надеюсь, тоже. И мы с течением времени начинаем не только проще смотреть на вещи, но и становимся более дальновидными, умудрёнными опытом.

Даниэль на минуту замолчал, давая им время осмыслить сказанную фразу, и как только посчитал нужным, продолжил:

— Я надеюсь, что к моменту моего возвращения, я найду клан и своих старейшин в таком же прекрасном состоянии, как сейчас.

— Надеюсь, что ты вернёшься с благой вестью, — сказал ему успокоившийся Митроф.

— Надеюсь, что ты вернёшься, — был краток Гарнер.

— Вернётся. Даниэль всегда возвращается, — кивнул ему Ричард, даже не думая о том, что может быть какой-то другой вариант.

— Что ж, спасибо вам, что собрались по первому зову. И спасибо за службу. Всё на благо нашего народа, — поблагодарил их Даниэль. — Сейчас вы можете заниматься своими делами, а я пойду собираться. Руфиус, выезжаем послезавтра. Начинай подготовку, — приказал ему Даниэль и, встав с трона, направился к выходу из зала советов.

Время клонилось к вечеру, а солнце, перекатившись за половину неба, неустанно двигалось к горизонту, спеша закатиться за него. Даниэль шёл по коридорам замка, направляясь навестить старого друга. Пузырёк, всегда висевший у него на шее, сегодня был особенно холоден. С каждым шагом он прикасался к его коже, оставляя на ней ощутимые покалывания, словно сама зима дотрагивалась до него, обдавая ледяным дыханием.

«Я не могу взять тебя с собой, — обращался он мыслями к флакону с чёрной жидкостью. — Может быть, поэтому уже несколько дней к ряду, ты щиплешь мою кожу? Я должен оставить тебя в клане, и ты будешь стоять на страже всех живущих тут людей. Когда я вернусь, то и ты возвратишься обратно к своему владельцу. А пока я отдам тебя тому человеку, которого ты прекрасно знаешь, с кем тебе уже доводилось иметь дело, и вы отлично ладили».

Он положил ладонь на грудь, нащупав флакон пальцами через ткани одежд.

Выйдя на улицу, он миновал главную площадь, спустился вниз по витиеватым и людным переулкам и подошёл к знакомой ему калитке, обвитой зелёным плющом. Даниэль прислушивался к голосам, доносившимся из дома. Среди них он отчётливо различил уже совсем не детский, переливистый, а мужской — размеренный и немного низкий.

«Рэй стал совсем взрослым, — улыбнулся Даниэль, вспоминая, каким тот был совсем недавно. — Как быстро пролетело время! Кажется, что только вчера мы делали переход через лес. Но ища спасение от одной напасти, мы пришли к тому, от чего убегали».

— Даниэль! — женский голос окликнул его. — Что же вы стоите и не заходите в дом? Наши двери всегда открыты для вас!

Даниэль поднял глаза, оторвав их от ярко-зелёных растений, щедро опутывающих деревянные соединения калитки. Голоса в доме уже стихли. В проёме двери стояла Кларис. По-хозяйски уперев руки в бока, супруга кузнеца ожидала, когда Даниэль войдёт, и, устав ждать, решилась его окликнуть.

Как только Даниэль посмотрел на неё своими темно-зелёными омутами глаз, Кларис на мгновение вспыхнула румянцем, точно юная девушка. Но быстро взяв себя в руки, ей удалось быстро унять огоньки на своих щеках. Даниэль украдкой улыбнулся и, толкнув калитку рукой, прошёлся по дорожке, засыпанной каменной крошкой. У крыльца росли шикарные кусты белых пионов. Из-за плеча Кларис выглядывали сёстры Рэя. Заметив дочерей, Кларис шикнула на них, чтобы те не глазели на молодого и одинокого главу клана. Они быстро исчезли в тёмных коридорах дома и захихикали.

— Вот чертовки! — Она наигранно погрозила им вслед пальцем. — Чего удумали.

— Полно, Кларис, полно, — успокаивал её Даниэль.

— Если вы к супругу моему, то его сейчас нет дома. К ужину придёт. Подождёте? А может, и отужинаете с нами?

— Я не к Христо пришёл, а к Рэю. Он дома?

— Конечно. Где же ему быть? Да что же мы на пороге стоим? Пройдите в дом. Присядьте, — подталкивала она Даниэля вперёд своей пышной фигурой.

Он, понимая, что у него сейчас нет шансов сопротивляться настойчивой обходительности Кларис, прошёл в дом. Обведя взглядом большую комнату, он оценил, как в ней было всё чисто прибрано. Слева — стол с резными ножками, на нём лежала вышитая цветами скатерть, на полу — разноцветные коврики. Справа печь, а перед ней три прялки.

— Дочери и прясть обучены? — поинтересовался он, кивая в сторону прялок.

— А как же! Прядут, вышивают, по хозяйству помогают. Всё как в каждом доме.

— Хорошо, — кивнул он и снова остановился, не зная, куда ему присесть.

Суетившаяся Кларис быстро сообразила что к чему и рукой указала на стул, предлагая занять место за столом. Откланявшись и оставив его одного, Кларис отправилась на кухню, где её поджидали две дочери, тихонько сидя и прислушиваясь к разговорам. Войдя в кухню, она снова шикнула на них, чтобы те не бездельничали.

— Хильди, — обратилась она к младшей. — Позови Рэя. Такой гость пожаловал.

— Рэй уже ушёл, совсем недавно, — невинно хлопала она глазами.

— Так сбегай за ним. Мигом! — прикрикнула на неё Кларис.

— Юзифь, ты помоги мне накрыть на стол. И вот. — Она указала на только что сварившейся ягодный морс, дышащий из-под крышки кисло-сладким паром, и румяные булочки, припудренные сахаром с корицей. — Отнести это в трапезную. Потчевай дорогого гостя, пока он ждёт Рэя. Может, и отужинать с нами останется, — заблаговременно радовалась она, мечтая.

Кларис снова шикнула на обеих дочерей, чтобы те поторапливались. Хильди выбежала через заднюю дверь в узкий проход, ведущий на улицу. Юзифь достала самый красивый серебряный поднос. По краям его были камни красных гранатов и голубой бирюзы, так прекрасно сочетавшиеся друг с другом. «Достойно главы», — подумала она и слегка покраснев, начала ставить на него посуду. Она красиво разложила на блюде несколько булочек, положила под него белоснежную тканую салфетку, налила в кувшин ещё горячего морса. Выбрала серебряный кубок, в основании которого были такие же камни, что украшали поднос, но поменьше размером. Полюбовавшись проделанной работой, глянув в своё отражение в кубке и быстро пригладив волосы, она, довольная и счастливая, взяла поднос в руки, неся его главе клана, словно драгоценность.

Юзифь крепко держала в руках поднос, чтобы посуда на нём не дрожала и не выдавала её волнения. Подойдя ближе к Даниэлю, она слегка присела. Видя, как смущается девушка, он не стал ничего говорить, а лишь указал рукой на стол, куда она с радостью поставила свою ношу. Она смиренно ожидала дальнейших распоряжений, втайне надеясь, что ей будет дозволено наполнить кубок. Но он молчал, очевидно, с любопытством разглядывая её, а Юзифь, боясь заговорить первой, не знала, что ей делать дальше.

В этот момент на крыльце послышался топот. Входная дверь с шумом распахнулась. На пороге стоял Рэй, а из-за его плеча выглядывала Хильди, разрумянившаяся от бега, и, поджав губки, с завистью смотрела на сестру. Даниэль, повернув голову и увидев Рэя, широко улыбнулся.

— Здравствуй, Даниэль, — так же широко улыбнулся ему Рэй и подошёл ближе.

Даниэль, ничего не ответив, встал и крепко обнял Рэя, похлопав по плечу.

— Здравствуй, дружище. Как поживаешь? — наконец поприветствовал его Даниэль.

— В заботах, — довольно ответил Рэй, делая сёстрам знак глазами, что те могут быть свободны.

Они, сделав кислое выражение лиц и чуть наморщив носики, присели в реверансе и поплелись на кухню.

— Хильди, — вдруг окликнул младшую Даниэль. — Буду тебе признателен, если ты нальёшь мне морсу в кубок.

Обе сестры, обернулись на его оклик, но лишь одной посчастливилось послужить главе. Вторая же, нацепив на себя равнодушное выражение лица, отправилась в кухню. Как только Хильди выполнила просьбу дражайшего гостя, она мигом удалилась из трапезной.

— Надеюсь, заботы во благо? — поинтересовался Даниэль, как только она покинула комнату.

— Иначе и быть не может, — уверил его Рэй, глядя на аппетитные булочки.

— Ешь. — Даниэль пододвинул к нему поднос ближе, увидев, как загорелись глаза Рэя.

— Вот ещё, — отодвинул он его обратно. — Ты гость, тебе и есть.

— Я ещё не голоден. — Даниэль снова придвинул к нему поднос, наблюдая, как тот уже совсем близок к тому, чтобы наброситься на них.

— Ну, как скажешь. — Рэй беспечно пожал плечами и, взяв одну булочку, с удовольствием откусил чуть ли не половину сразу.

— Я принёс тебе подарок, — объявил ему Даниэль.

— Что за подарок? — спросил его Рэй с набитым ртом.

— Чудесная вещица. — Даниэл снял цепочку с флаконом со своей шеи и, держа её в пальцах перед Рэем, ожидал его реакции.

Рэй мигом проглотил остатки пищи, проталкивая её плотный комок в горло.

— Запей, — предложил ему Даниэль предназначавшийся для него кубок. Рэй недолго думая, согласился на его предложение и осушил кубок одним залпом, едва не захлебнувшись. Поставив серебряную посудину обратно на поднос и вытерев рот тряпичной салфеткой, он посмотрел на Даниэля слегка ошалевшими глазами.

— Ты с чего вдруг решил такими вещами разбрасываться? — переводил он недоумевающий взгляд с Даниэля на флакон и обратно.

— Не разбрасываться, а передать на хранение, — поправил его Даниэль.

— Почему мне и зачем это всё? — чуть покашлял Рэй, прочищая горло.

— Я знаю, что могу тебе доверять. И пока меня не будет, хочу, чтобы ты подержал его у себя.

Рэй закашлял ещё громче и даже отхлебнул морса прямо из кувшина, игнорируя рядом стоящий кубок.

— И долго ли тебя не будет? — поинтересовался Рэй.

— Если всё пойдёт хорошо, то около недели.

— Ах… если… отлично, — протянул Рэй. — А если нет? Могу забрать себе? — Он взялся пальцами за флакон, но цепочку Даниэль из руки не выпустил.

— Плохая шутка, — нахмурился Даниэль. — Но всё же имеет место быть. — Он наконец выпустил цепочку из рук. — Ты же знаешь, я всегда надеюсь вернуться.

— И почти всегда успеваешь вовремя, — грустно улыбнулся Рэй, надевая цепочку на шею и пряча пузырёк под рубашку.

— Береги его, ладно? — Он пристально посмотрел Рэю в глаза.

— Как всегда, — похлопал он рукой по флакону.

Даниэль, чуть приподняв уголки губ, встал из-за стола и, кивнув на прощание Рэю, направился к выходу. Тот, оставаясь сидеть на своём месте, окликнул его. Даниэль, уже взявшись за кованую ручку, обернулся.

— Лови! — Рэй бросил ему небольшой тряпичный свёрток с парой ещё тёплых сдобных булочек, который Даниэль изловчился поймать. — Обещай попробовать. — Рэй подмигнул ему. Даниэль, улыбнувшись, покачал головой, спрятал свёрток за пазуху и, открыв дверь, вышел из дома. Он знал, что оставил вещицу в надёжных руках, и от осознания этого ему становилось спокойнее за свой народ.

ГЛАВА 6

Выехав за главные ворота, Элизабет сильнее обычного пришпорила лошадь, и та погнала во весь опор. За считаные минуты спустившись с холма, она оказалась у обрыва. Резко затормозив и натянув поводья, Элизабет даже не думала о том, что может причинить боль. Уздечка впилась в губы Аннабель. Она тяжело дышала и фыркала носом. Такого обращения от своей хозяйки лошадь не припомнила, поэтому нервно расхаживала у самого края склона и ждала ещё какого-нибудь подвоха. Элизабет напряжённо всматривалась вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-то, напоминающее всадника. Но сколько бы она ни старалась, не искала, не ощупывала каждый клочок земли — она ничего не находила.

— Может быть, он и не в долине вовсе? — тихо произнесла она. — Может быть, он где-то в лесах?

Она окинула взглядом низину ещё раз и, развернув Аннабель, поскакала обратно к замку.

Свернув чуть левее, углубившись в редкие деревья, росшие на холме и с одной стороны окружавшие поселение, она выехала к тому месту, о котором ранее рассказывала отцу. Остановив лошадь в небольшой прогалине, сплошь усыпанной голубым ковром подснежников, Элизабет спрыгнула с неё и, привязав к дереву, пошла побродить среди этой нежности, напоминавшей лазурь водяных просторов. Она решила, что, может быть, отец вспомнит о цветах, упомянутых ей вчера при встрече, и приедет на это место, ведь только тут росло так много голубых огоньков. Конрад не был исключением. По его возвращении Элизабет заново ему всё показывала и рассказывала. Снова открывала ему давно известные, но глубоко похороненные в его сознании места, точно он был новорождённым. Оставив лошадь, она отправилась на самый край прогалины. По пути Элизабет наклонялась и срывала самые красивые цветы, собираясь набрать их целый букет, чтобы потом отвезти в замок и поставить в комнате отца. Ей было очень важно показать ему не только свою заботу и любовь, но и течение жизни, воплощённое в этих маленьких и хрупких созданиях.

— С восходом солнца просыпаются, с закатом засыпают, — приговаривала она.

Так, прохаживаясь по поляне, срывая цветы и стараясь их сильно не топтать, она незаметно для себя набрала уже внушительную охапку. Но отец так и не приходил. Нагнувшись за обещанным себе самым последним цветком, она услышала шорох сухих веток, ломающихся под чьими-то ногами. Кто-то приближался. Ожидая увидеть долгожданного отца, она развернулась в сторону доносившегося шума и с широкой улыбкой на лице застыла на месте, держа огромный букет подснежников. Шум становился громче. Наконец, за стволами деревьев Элизабет начала различать знакомую фигуру. Вытягивая шею, поднимая голову и заострённый носик, она внутренне ликовала.

— Папочка, папочка, папочка, — неустанно шептали её губы, а глаза желали увидеть как можно скорее дорогой её сердцу лик.

Но когда из-за дерева вышел Гаспар, улыбка на её лице померкла, а букет выпал из рук. Подснежники рассыпались вокруг её ног голубыми огоньками, коим больше не было суждено загореться вновь. Гаспар, увидев из-за стволов деревьев улыбающуюся и счастливую Элизабет, тоже разулыбался ей в ответ, думая, что её радостные глаза были предназначены ему. Но когда свет в её глазах погас, он встревожился такой резкой перемене и, ускорив шаг, направился к ней.

— Гаспар… — печально протянула она. — Почему ты здесь?

— А где я должен быть? — так же непонимающе задал он ей вопрос.

— Как где? Ты должен быть вместе с Генри и Дарией! Сопровождать их в клан Земли, — говорила она чуть ли не со слезами на глазах, подкативших от чувства безысходности и полного бессилия.

— Но я ничего не знаю об этом. — Он помотал головой, будучи в полном недоумении от услышанного.

— Разве Лео не заходил к тебе? Разве он тебя не предупредил?

Гаспар ничего не ответил, лишь снова помотал головой.

— Что происходит в этом замке? Почему никто ничего не знает? — сокрушалась она. — Ну, Лео! От беззаботной жизни совсем размяк! — Она нахмурила брови, а сердце заколотилось быстрее от подступающей злости.

Гаспар, не зная, что ему делать, всё так же сохраняя молчание, присел на корточки и начал собирать цветы, валявшиеся у ног Элизабет. Она обошла его и направилась к лошади. Обернувшись и увидев, что Гаспар старательно подбирает увядшие цветы, она строго сказала:

— Брось их и следуй за мной, — подошла она к Аннабель и отвязала её.

Гаспар выбросил всё, что успел насобирать, и быстро подошёл к Элизабет, повинуясь. Она вручила ему в руки поводья и сказала:

— Ты первый. Я сяду позади тебя. Нужно вернуться в замок. Отец, наверное, уже там.

Гаспар, крепко держа в руках поводья, поставил ногу в стремена и мигом запрыгнул на лошадь. Он подал руку Элизабет, помогая ей взобраться. Как только она удобно уселась, обхватив его руками за талию, Гаспар подстегнул лошадь, и они вместе поскакали обратно в замок.

Сидя за Гаспаром и выглядывая из-за его плеча, Элизабет совершенно не обращала внимания на картинки, проносившиеся мимо. Она напряжённо думала о том, почему отец так с ней поступил и почему Лео не сообщил её приказ Гаспару.

«Я же чётко ему всё сказала. Как он мог меня ослушаться. Что это за безобразие и своеволие? — негодовала Элизабет. — А отец? Мы же обо всём договорились ещё вчера. Да, я проспала, видимо, из-за сладких предвкушений поездки, потеряла бдительность. Генри тоже молодец. Уехал, ничего не сказав. Мог бы меня предупредить. Оставить весточку».

Она так глубоко дышала, а сердце её билось так сильно, что это почувствовал даже Гаспар, к которому она прижалась сильнее в тот момент, когда лошадь начала подниматься по крутому склону.

Наконец они выехали на плато, откуда уже было рукой подать до главных ворот. Гаспар старался гнать лошадь так быстро, как мог, только бы угодить желанию Элизабет и её поскорее доставить обратно в клан. Промчавшись через главные ворота, Элизабет громко приказала Гаспару остановить лошадь. Её приказ был моментально исполнен. Гаспар с силой натянул поводья. Аннабель была рада сбавить ход, но недовольна от снова врезавшейся в её губы уздечки. Широко раздувая ноздри, она громко и тяжело дышала, точно как её хозяйка. Только та это делала от злости и негодования, а Аннабель — от усталости и бессердечия всадника.

Элизабет спешно спрыгнула с лошади, не дожидаясь помощи Гаспара, уже приготовившегося дать ей руку. Она быстрым шагом направилась в замок, не сказав ему ни слова. Глубоко погружённая в свои мысли, она шла в покои отца, чтобы утихомирить свои душевные волнения. А потом Элизабет собиралась высказать Лео всё, что о нём думает.

Спешно, почти бегом, никого и ничего не замечая вокруг, она преодолела весь путь до комнаты отца за считаные минуты.

«Где же Лерой? Он всегда стоял здесь и оберегал папин покой. А сейчас его нет». — Элизабет даже растерялась, почувствовав, как по спине пробежался холодок.

Потоптавшись и немного придя в чувство, она решила сама открыть дверь и войти в комнату. С силой дёрнув за ручку, как это ранее делал Лерой, Элизабет обнаружила, что дверь больше не заедала. Слегка улыбнувшись, она мысленно поблагодарила его за смазанные петли и вошла внутрь.

В комнате было пусто. Лишь ветер залетал порывами в открытое окно, теребя длинными пальцами листки бумаги, лежавшие на столе. Элизабет, сосредоточив всё внимание на этих шуршащих листах и, словно почувствовав дурное, затаила дыхание. Неспешно, почти крадясь, она подошла к столу и увидела, что листы были прижаты законченной работой её отца — гребнем, увенчанным посередине массивным рубином и по краям двумя белыми как снег жемчужинами. Печально любуясь украшением и в глубине души понимая, что всё это может означать, но, боясь себе в этом признаться, она обошла стол и села на стул. Ещё какое-то время Элизабет смотрела и на гребень, и на бумагу, прижатию им, порхавшую на ветру, точно птицы, которым не суждено выбраться из своих клеток. Тяжело вздохнув, она прижала бумагу одной рукой и взяла гребень во вторую. Она смотрела на огромный камень, напоминавшей ей каплю крови. Слёзы в это время постепенно скапливались в её глазах. Отложив гребень в сторону, она принялась читать:

«Дорогая Элизабет. Перед тем как написать эти письма, я очень долго думал. Самое первое предназначается тебе, второе — твоей матери. Ты можешь прочитать оба. У меня нет от тебя секретов. Я решил покинуть замок и не намерен возвращаться обратно…»

Слеза потекла по щеке Элизабет, вырвавшись на свободу.

«…Ты прекрасная дочь и великолепный правитель. За те восемь лет, которые мы прожили вместе бок о бок, я могу с уверенностью это утверждать. Даже не смей сомневаться в этом. Но я не могу больше обременять тебя и людей, находящихся в поселении. У меня нет на это никаких оснований, поэтому я решил удалиться, чтобы найти покой, который за время своего пребывания тут так и не смог обрести. Надеюсь, ты не будешь сильно этому опечалена, да и не стоит оно того. Не трать впустую своё время, оно не бесконечно. Если вернётся мама, обними её за меня. Я вас обоих очень люблю».

Дочитав до конца послание отца, Элизабет, безмолвно глотая капельки солёных слёз и всё ещё сжимая листы бумаги, положила голову на стол и уставилась в открытое окно. Слёзы продолжали скатываться по её лицу, оставляя на столе мокрые лужицы. Наконец, как будто что-то щёлкнуло в её голове, она подняла голову и начала читать послание, адресованное её матери.

«Любимая моя супруга. Румелия. И всей жизни не хватит рассказать тебе о моих чувствах. Ты не вернулась. Ты, наверное, уже никогда не вернёшься ко мне. У меня была небольшая надежда, но даже она исходит на нет и дряхлеет со временем. Как и я, как и все мы. Все, кроме тебя. Для меня ты всегда останешься такой, как на том портрете, точно так же как и мои чувства к тебе — они всегда будут цвести весной, несмотря ни на что. Возможно, ты ещё появишься в замке. Я буду этому искренне рад. Наша дочь стала такой сильной, такой храброй и умной, но одновременно ранимой и милосердной. Я думаю, она похожа на тебя, потому что себя мне так и не удалось вспомнить. Я старался быть ей опорой, как ты и просила. Но моё время подходит к концу, и поэтому я решился сам определить срок. Наверное, ты бы не пришла от этого в восторг, но всё, что я мог тут сделать, я сделал и теперь отправляюсь в путь на поиски себя. Надеюсь, мне ещё будет суждено с тобой встретиться. Я бы этого очень хотел».

— Ох, папа! — только и произнесла Элизабет.

Сжав в ладонях листки, она уткнулась лбом в стол. Слёзы уже не лились из её глаз. Она просто лежала, закрыв глаза.

Глубоко переживая утрату обоих родителей, Элизабет пыталась собрать остатки своей стойкости и мужества, чтобы двигаться дальше. «Это не конец. Это не конец, — повторяла она про себя. — Любой конец — это начало».

— Папа… — протянула она вслух, ещё крепче сжав в кулаках бумагу.

«Как же так? Зачем? Неужели жизнь тут стала для тебя такой невыносимой? А я ничего не смогла сделать. Как ни старалась. Ничего. У меня никого не осталось. Ни отца. Ни матери. Ни ребёнка. Ни любимого. Наверное, я действительно проклята, и жить мне лучше одной, чтобы никому не причинять вреда», — мысли били колоколами в её голове, да так громко, что она даже не услышала настойчивый стук в дверь.

Продолжая сидеть неподвижно, Элизабет не реагировала ни на какие посторонние звуки.

Лео, устав колотить в дверь, ожидая разрешения войти, дёрнул за ручку и увидел Элизабет, сидящую за столом, с головой, положенной на его гладкую деревянную поверхность. В руках у неё были сжаты клочки бумаги. Она словно застыла, примёрзнув к нему. Лео, не на шутку испугавшись, быстрым шагом подошёл ближе и, положив свою руку на её запястье, хотел удостовериться в том, что она жива.

Элизабет встрепенулась. Подняв голову, она посмотрела на него через спутанные волосы, частично закрывавшие лицо.

— Что ты тут делаешь? — смотрела на него Элизабет мутными взглядом, убирая волосы.

— Люди в замке видели, как ты поспешно направлялась в покои отца. Я думал, что-то случилось. Решил проверить, — спокойно ответил ей Лео.

— Что-то случилось?! Что-то случилось?! — Её глаза начали темнеть гневом, словно на небосвод надвигались грозовые тучи. — Где ты был?!

Лео, не понимая, что на неё вдруг нашло, отошёл чуть назад.

— Я был в своей комнате.

— А не засиделся ли ты там? — ещё громче спросила она.

— А что случилось? — искренне не понимал Лео этих нападок.

— Ты ещё спрашиваешь? — Элизабет встала, словно тигрица, готовившаяся напасть на свою жертву. — Я просила тебя сообщить Гаспару. Почему он не уехал в сопровождении? — бросила она в Лео листок бумаги, зажатый в кулаке. Тот инстинктивно уклонился в сторону, но листок упал, даже не пролетев и половину расстояния.

— Отвечай! — требовательно кричала Элизабет.

— Но как же так? — растерялся Лео, пытаясь припомнить, когда она ему сказала сообщить приказ Гаспару. — Ещё же достаточно времени! Генри и Дария должны выехать только завтра!

— Твоё завтра наступило сегодня! — Она бросила в него второй листок бумаги, но тот даже не стал уклоняться.

— Что ты имеешь в виду? — серьёзно посмотрел на неё Лео, пытаясь понять, шутит ли она или говорит правду.

— Они уехали рано утром!

— Не может этого быть! Ты уверена?

— Для них седлали лошадей. Конюх сам мне сказал.

— Так. Я всё понял. Если ты не возражаешь, я покину тебя на какое-то время.

— Что? — спросила Элизабет, словно не расслышала его.

— Я покину тебя на какое-то время, — повторил он громче.

— Не-е-е-т, — тихо прошептала она, замотав головой. — И ты тоже. — Она медленно попятилась назад.

Лео, понимая, что её поведение совершенно нетипично для неё, быстрым шагом подошёл к ней и, взяв за плечи обеими руками, встряхнул, словно покрывало на своей кровати.

— Элизабет, что с тобой происходит? — строго спросил её Лео.

— Вы все стремитесь меня покинуть. Но почему? Что я такого сделала?

— Я же вернусь, — начал уверять он её.

— Не-е-е-т! — Слёзы снова начали накатываться на её глаза. — Мама не вернулась. Отец меня бросил. Нас всех бросил. Даниэля я сама прогнала, а дочь своими руками отдала, — говорила она, совсем позабыв о причинах, по которым это всё произошло. — Вот! На! — вдруг очнулась Элизабет, наклонилась и подобрала смятую бумагу, брошенную ранее в Лео. — Читай!

Лео развернул и разровнял лист. Он быстро пробежался глазами по строчкам и с сочувствием посмотрел на неё.

— Элизабет. — Лео крепко обнял её, а она разразилась слезами, которые только и ждали удобного момента, чтобы снова пролиться. — Ты ничего не сделала. Все когда-то уходят. Таков закон. Его нужно смиренно принять и жить дальше.

В это время в проёме открытой двери показался Гаспар. Его глазам предстала картина мило обнимавшихся Лео и Элизабет, словно они были влюблёнными. Не произнося ни слова, он смотрел на них и не мог поверить своим глазам.

Лео, прижимая к себе Элизабет, уткнувшуюся носом в его грудь и тихо всхлипывающую, гладил её рукой по волосам и старался успокоить как мог. Трудно ему давались все эти людские переживания. Он предпочитал подходить ко всем вопросам с холодной головой, не придавая значения всплескам эмоций, зачастую очень мешавшим в принятии верных решений. Однако, отдавая должное переживаниям Элизабет, он понимал, какую тяжёлую ношу она взяла на себя. Но с другой стороны, он никак не мог понять, помогает ли любовь или ослепляет, и всё потому, что сам ещё никогда не был влюблён. К Элизабет же он испытывал глубинные, дружеские чувства. По крайней мере, он так думал. И повернув голову в сторону внезапно распахнувшихся дверей, в которых застыл Гаспар, он наткнулся на его взгляд. Холодный, металлический, пронзительный, чуждый. Таким, Лео его видел впервые и поэтому разницу уловил моментально.

— Здравствуй, Гаспар! — громко поприветствовал его Лео, пытаясь понять, как долго он мог тут находиться и что он слышал.

Элизабет в этот момент отпрянула от Лео, будто обожглась. Она отвернулась от них обоих, вытирая рукой лицо и поправляя волосы. И как только ей показалось, что она убрала следы горьких слёз, повернулась к ним и сказала:

— Проходи, Гаспар. Мы рады тебе.

Гаспар вошёл внутрь, обводя комнату хищным взглядом, но не так, как это делают люди, когда им интересно увидеть что-то новое, а словно стервятник в поисках жертвы. Заметив это, Лео поспешил сказать:

— Конрада нынче нет в замке. Он решил отправиться в путешествие, — частично соврал он, пытаясь предотвратить возможные последствия тех идей, которые могли зародиться в голове Гаспара.

— Значит, в путешествие… — протянул он и криво улыбнулся он, посмотрев на них обоих. — А я думал, что в путешествие нужно отправиться мне.

— Элизабет в самый последний момент передумала, решив отправить меня, — ровным голосом ответил ему Лео.

— Ты теперь и говоришь за неё? — хитро посмотрел он на Лео.

— Хватит, — отрезала Элизабет, послушав их диалог, больше походивший на поединок, где Гаспар был нападающим, а Лео — защищавшим себя и её. — Перед тем как ты уедешь, — посмотрела она внимательно на Лео, — я хочу собрать совет. Гаспар, сообщи отцу. Я жду вас всех в тронном зале через час. Тебя, Лео, в том числе. А сейчас можете быть свободны.

Они, переглянувшись, не смея ей перечить, вышли из покоев Конрада. Элизабет снова осталась одна.

— Покой. Похоже, я понимаю, о каком покое ты мне всё твердил, папа, — тихо говорила она, подойдя к открытому окну, устремляя взгляд вдаль. — «Видимо, мне ещё долго суждено его ждать, ведь уйти в его поисках, как сделал это ты, я не могу. Я не вправе бросить свой народ, как бы плохо мне ни было. Я буду сильной, отважной, стойкой».

Она чуть помедлила в своих размышлениях и, посмотрев на безукоризненно заправленную постель отца, а на гребень, всё так же лежащий на столе, тихо произнесла:

— Я надеюсь: ты найдёшь то, что отправился искать.

Глубоко вдохнув и выдохнув тёплый воздух, наполненный солнечным светом, Элизабет, собравшись с силами, подошла к столу, взяла с него гребень и пошла к выходу.

Направляясь в свою комнату, желая отдохнуть перед советом, она размышляла о том, куда запропастился Лерой. Она не думала, что он мог отправиться вместе с её отцом. Не таким Конрад был человеком. Элизабет решила, что ей нужно разузнать об исчезновении доверенного лица отца. Положив это дело на одну полочку сознания, она перешла к следующей. Там лежал вопрос с ляпом её Защитника, допущенного касательно Гаспара. Желание Лео всё исправить и поехать нагонять Генри и Дарию было похвально и для него вполне по силам. Сейчас для этого было самое благодатное время, особенно в связи с вопросом отъезда её отца и перехода управления кланом в её руки. Чего и ждал народ. Её мысли плавно перетекли к инциденту с Гаспаром. Она решила вести себя с ним аккуратнее, а ещё лучше — всё обсудить и расставить точки. Она удивлялась своей невнимательности и тому, как она могла пропустить зарождающиеся в нём романтические чувства.

— Наверное, всецело была занята папой и своими собственными переживаниями и ничего не замечала вокруг… — Она покачала головой.

— Мисс, — донёсся до неё знакомый голос служанки. — С вами всё в порядке? — обеспокоенно спросила Грейси, увидев её, спешно двигающуюся по коридору.

Элизабет, повернув голову, увидела Грейси, остановившуюся практически рядом с ней, через какую-то мутную призму.

— Да, Грейси, — поспешила она ответить, чтобы окончательно не испугать служанку. — Со мной всё хорошо. Идём. У меня будет для тебя несколько поручений.

Грейси посеменила за ней, шурша по полу своими длинными юбками.

— Тяжёлый сегодня день, — сказала Элизабет, пока они проходили мимо очередной галереи.

— О да, мисс, — закивала она головой. — Как-то всё нескладно.

— У тебя тоже день не задался? — поинтересовалась Элизабет, проявляя неподдельное любопытство.

— Не то слово, мисс. Сначала я не подала вам вовремя платье. А всё из-за проклятого Лероя. Будь он неладен со своими просьбами. Потом чинила пододеяльник и укололась. — Она показала Элизабет забинтованный палец. — А потом одежда улетела с верёвок, и пришлось перестирывать всё заново. — Грейси эмоционально всплеснула руками, искренне удивляясь, за что ей сегодня такие напасти.

Элизабет внимательно её слушала, ровно до тех пор, пока она не упомянула Лероя. Она уже хотела прервать Грейси и спросить, зачем тот к ней явился, но решила проявить тактичность и дослушать до конца рассказ служанки. Когда та закончила свою пылкую речь и излила на Элизабет все переживания о тяготах сегодняшнего дня, она как бы между прочим задала ей вопрос о Лерое.

— Ты сказала, что Лерой тебя утром отвлёк?

— Да, да. Всё так, мисс. Ух я бы его! — Она погрозила в воздух забинтованным пальцем.

— А что он хотел?

— Хотел, чтобы я починила парадный костюм вашего батюшки. Давно его не доставали из сундуков. А вот достали и нашли, что моль в нескольких местах поела.

— Ах! Может быть, тот самый, который мама ему подарила в день их свадьбы?

Грейси помедлила, вспоминая. Проходя мимо просторного открытого каминного зала, где висело множество портретов, она посмотрела на самый большой. На нём были нарисованы Сир Конрад и Мисс Румелия, молодые, счастливые и в парадных одеждах.

— Вот как там, — указала она рукой в сторону картины.

Элизабет, остановившись, посмотрела на полотно, висевшее на стене между двух длинных окон. Зал был залит солнечным светом, от которого комната становилась особенно уютной, даже несмотря на мириады пылинок, витавших в воздухе.

— Они тут такие красивые, — чуть улыбнулась Элизабет, изучая взглядом не только их лица, но и детали одежд, которые она видела уже, наверное, тысячу раз.

— Да, мисс. А колет, принесённый Лероем, ни капельки не изменился. Даже цвет не потерял. Вот только моль, чертовка, проела дыры вот тут. — Она показала пальцем на свой живот. — Но я всё заштопала. Как новенький стал.

— Ты молодец, Грейси! — Элизабет слегка дотронулась до её плеча. — Я рада, что папин колет теперь как новый. Но что же Лерой?

— А что ему будет? Забрал одежды и исчез. Он всегда не был охотлив до болтовни. Всё по делу да по делу.

— Твоя правда, — мягко улыбнулась ей Элизабет и направилась в сторону своей комнаты, снова увлекая Грейси за собой.

«Значит, она не знает, куда скрылся Лерой. Нужно будет расспросить конюха. Возможно, ему что-то известно. Не испарился же он из поселения?» — думала про себя Элизабет, уже почти дойдя до нужной комнаты.

Остановившись перед дверью, Элизабет дождалась, когда служанка ей откроет. Пройдя внутрь, Элизабет сказал Грейси, чтобы та закрыла дверь и подождала её в комнате, а сама направилась во вторую комнату, где стоял письменный стол. Открыв небольшую серебряную шкатулку, она извлекла оттуда ключ и открыла им верхний ящик. В нём лежала ещё одна шкатулка, ключ от неё Элизабет сняла со своей шеи.

«Очень сложно», — подумала она, открывая шкатулку своим ключом. Из неё она достала массивный ключ и положила его на стол. В шкатулке так же лежали два маленьких пузырька, привезённых ей некогда из клана Воды. Один был частично использован, второй — всё ещё полный, ни разу не откупоренный. Закрыв шкатулку на ключ и убрав её в ящик стола, она снова надела его на шею, пряча под тканями платья.

Выйдя из комнаты, Элизабет направилась к Грейси, послушно ожидавшую возвращения своей хозяйки. Подойдя к ней совсем близко, Элизабет вложила в её руки ключ и сказала:

— Запри дверь в покои моего отца и принеси ключ обратно.

— Но как же? Как же это так, мисс? — раскудахталось Грейси, почти как курица тревожно вздымает крылья, вздымала она руки.

— Делай как велено. Отец отправился в путешествие. И пока он не вернётся, комната будет закрыта, — твёрдо сказала она, не желая дальнейших обсуждений. — Глашатай сегодня объявит на площади. Теперь ступай!

Грейси, поклонившись несколько раз, удалилась из покоев, аккуратно закрыв за собой дверь, а Элизабет, усевшись за стол, достала из ящика бумагу и положила её перед собой. Открыв чернила и взяв в руки перо, она приготовилась писать приказ, который должен был прочитать глашатай, но мысли не шли ей в голову. Она никак не могла собраться и, откинувшись на спинку стула, принялась водить кончиком пера себе по подбородку, задумчиво уставившись в небольшое окошко. Просидев так минут пять и не написав ни строчки, она решила отложить эту затею до разговора со старейшинами. Она поднялась со стула, направившись в умывальную, и пришла в ужас от своего отражения. Она несколько раз ополоснула лицо прохладной водой и почувствовала мало-мальский прилив бодрости. Промокнула кожу полотенцем, она снова посмотрела в зеркало.

— Лучше, — подтвердила Элизабет самой себе. — Волосы причесать, платье переодеть — и я буду готова к встрече со своими старейшинами.

Она кивнула себе в зеркало и направилась в гардеробную, где сняв с вешалки первое попавшееся под руку платье, отнесла его в комнату и положила на кровать. Встав перед ним и пристально глядя на него, точно коршун на добычу, Элизабет произнесла:

— Чёрное. — Она даже немного поморщила нос от своего выбора, но менять его не стала.

Скинув с себя весь наряд, она осталась в полупрозрачной рубашке, длиной почти до колена. Перешагнув через ткани своего прежнего одеяния, она подошла к кровати и ловко накинула новое платье, шитое из чёрного бархата, с золочёными пуговицами на груди. Платье полностью закрывало её тело, от шеи до пят и было траурно строгим. Подойдя к зеркалу, она прикоснулась пальцами к груди, нащупывая там маленький ключик. Непонятная тревога закралась ей в душу, словно она должна была что-то сделать, но не знала что. Постояв так с минуту и ощупывая формы ключа через ткань, до Элизабет донёсся стук. Стучали в дверь.

— Войдите! — громко сказала она, убрав руку от груди и встав у зеркала так, чтобы видеть в его отражении входную дверь.

В проёме появилась Грейси. Она вошла в комнату и, закрыв её, спешно направилась к Элизабет, чтобы вернуть ей ключ.

— Всё сделала, как вы и приказали, — сказала Грейси, протягивая ей зажатый в руке ключ.

Элизабет, приняв его, отлучилась в малую комнату, чтобы вернуть ключ на место, а затем поспешила обратно. Служанка смиренно ждала её, стоя у зеркального трюмо. Причесав длинные и шелковистые волосы Элизабет, Грейси подобрала прядки со лба, собрала их на затылке в хвост и, перевязав золотистой лентой, завязала небольшой бант. Покрутив головой, Элизабет, довольная проделанной работой, поблагодарила служанку.

— Ожидай новостей, — сказала она, поднимаясь с табурета, обитого тёмно-синей с золотыми нитями парчой, направляясь к выходу. — Скоро наша жизнь потечёт иначе, — объявила Элизабет, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

— Только бы во благо, только бы во благо, — зашептала Грейси, поднимая глаза к небу.

ГЛАВА 7

Вернувшись в свою комнату после встречи с Рэем, Даниэль улёгся на кровать и закрыл глаза.

— Какой длинный день, — произнёс он себе под нос, не поднимая век.

«Руфиус. С нами поедет Руфиус, — словно хлыстом стегала его эта мысль. — Я совершенно не планировал этого, но теперь, когда обещание уже дано, поздно что-то менять. Придётся как-то выкручиваться по ходу. Радмир, если что, поможет», — не успел подумать Даниэль, как услышал стук.

— Заходи, Радмир, — крикнул он, узнавая своего верного хранителя по доносившемуся от двери звуку. — Ты что-то хотел? — спросил Даниэль, открывая глаза.

— Только сообщить, что оповестил Чарли и Грэма. Они будут в твоей свите.

— Хорошо, — тихо ответил Даниэль и снова закрыл глаза.

— Тебя что-то гнетёт? — поинтересовался Радмир, подойдя ближе и хмуро посмотрев на Даниэля.

— Интересно, а они замечают, что ты не стареешь? — задал вопрос Даниэль, косясь на Радмира и чуть приподнимая брови.

— Рад, что только это занимает твою голову, — ответил ему Радмир, понимая, что тот решил таким образом сменить тему.

— Нет, я, правда, серьёзно. — Даниэль сел в кровати. — Сколько я тебя помню — ты не меняешься.

— Ты думаешь, у меня могут возникнуть из-за этого проблемы? — удивился Радмир. — Это будет меньшее из всех зол.

— А что будет большее? — не унимался Даниэль, с интересом наблюдая за ним.

— Твоя смерть, — ляпнул Радмир, которому быстро надоели эти игры в кошки-мышки.

— Да-а-а-а, — протянул Даниэль и лёг обратно в кровать, уставившись в складки балдахина. — Зато тебе смерть не страшна.

— Не переживай за это. — Радмир криво усмехнулся. — Рано или поздно, но и ко мне она заглянет в гости.

— Значит, всё-таки смертный? — захотел поймать его на слове Даниэль, посмотрев на Радмира хитрым прищуром глаз.

— Как и всё в этом старом мире.

— Старым скоро стану я, а ты будешь вечно щеголять молодцом.

— Я бы поставил под сомнение слово «вечно», — отстранённо ответил ему Радмир и отвёл глаза в сторону.

— Извини, если расстроил. Не хотел, — отчеканил Даниэль и сполз на край кровати. — В последнее время мне… тяжело и порой сильно заносит.

— Я это заметил. Но в чём же причина?

— Во мне. Я зол, расстроен, устал. Иногда даже разочарован, — перечислял он, уперев локти в колени и обхватив голову руками.

— Но в поселении же всё хорошо, — удивлялся Радмир.

— В поселении, да. А внутри меня — нет. Часть себя, я уже давно потерял, а оставшаяся как будто постепенно умирает. Делая меня, каким-то… ограниченным, злым, импульсивным. Я стараюсь держаться, но со временем это становится всё тяжелее и тяжелее. Мне трудно совладать с собой, — признался он Радмиру.

— С чем именно?

— С моим желанием жить… и не жить. — Даниэль посмотрел на Радмира глазами, в которых читались и детский страх, и потерянность, и непонимание.

— И поэтому ты решил поехать к Элизабет? Очистить совесть?

— Надо же с чего-то начинать, — тяжело вздохнув, встал Даниэль с кровати и подошёл к окну.

— А если не поможет?

— Я об этом не думал и, пока не попробую, думать не хочу, — ответил ему Даниэль, наблюдая из окна за движением во дворе.

— Хорошо. Тогда не теряй надежду, — попытался воодушевить его Радмир. — Какие мысли по поводу Руфиуса?

— Ты имеешь в виду его желания поехать с нами?

— Именно. Не станет ли это проблемой для нас всех? Ты мог отказать в его просьбе.

— Да, мог. Но тогда это могло бы стать угрозой для клана. Я не могу подвергать опасности мой народ.

— Зато ты рад подвергнуть опасности себя.

— Но ты же поможешь? — повернувшись к Радмиру и, хитро улыбнувшись, ответил Даниэль.

— Обещание есть обещание.

— Какое? — удивился Даниэль.

— Тебя оберегать.

— Так вот почему ты так возишься со мной, — выдохнул и закатил Даниэль глаза. — И кому ты обещал, позволь узнать?

— Вашей матушке.

Даниэль замолчал. Задумавшись и нахмурив брови, он отвернулся и снова посмотрел в окно.

— Интересно было бы узнать, при каких обстоятельствах она взяла с тебя это обещание.

— Раз уж она теперь может с тобой говорить, то, я думаю, будет правильным, если она сама всё расскажет. Когда придёт время.

— Когда придёт время… — повторил Даниэль.

— Оно придёт. Не сомневайся. Время знает правильный момент.

— Хорошо бы мне тоже его знать.

— Много будешь знать, быстро постареешь, — пошутил над ним Радмир.

Даниэль, улыбнувшись, сказал:

— Хорошо бы не в одиночестве. — И сразу погрустнел.

Радмир, заметив эту резкую перемену, не стал ничего говорить, решив в этот раз оставить Даниэля наедине со своими мыслями. Да и время ужина приближалось, о чём ему напоминал не только слегка урчащий живот и подкатывающийся к горизонту раскалённый диск, но и едва уловимые запахи хорошо прожаренного мяса с ноткой тимьяна.

Даниэль, уловив тот же аромат, заметил, как Радмир начал слегка нервничать, вполне понимая причину его беспокойства.

— Ты можешь идти, — сказал он ему. — Сегодня я буду ужинать здесь. Вели всё принести, и увидимся завтра.

Радмир, откланявшись, был рад окончанию их беседы.

«Уж очень вкусное мясо у кухарки получается», — думал он, выйдя за дверь.

В предвкушении потирая руки и проходя по коридорам, Радмир направлялся в трапезную, где рассчитывал найти одного из главных слуг и передать ему приказ Даниэля. Спустившись по лестницам и приближаясь к заветной двери, он чувствовал, как аромат приготовленной еды становится сильнее, а желудок напоминал о себе всё громче. Гул и звуки посуды доносились до его ушей звоном и жужжанием, заглушая чеканную поступь, обычно разносившуюся эхом в пустых и тихих переходах замках. Добравшись до трапезной, он увидел знакомые ему лица.

За большим столом что-то бурно обсуждали старейшины. Среди них расположились несколько кузнецов, в том числе главный и его сын. Старейшина Митроф так же был со своим сыном, высоким, бледным и жутко худощавым юношей.

Пока Радмир стоял на входе, у трапезной столпились слуги, ожидая, когда он отойдёт в сторону или пройдёт вперёд. В руках одних были блюда с разными яствами. У других — кувшины с напитками.

— Ну что столпились? Лодыри! Неумехи! — кричал на них догоняющий главный слуга. — Проходите же! Что стоите? — снова прикрикнул он, семеня и шаркая ногами, обходя всю цепочку слуг и приближаясь к дверям трапезной.

Услышав знакомый, чуть шепелявый говор, Радмир вышел из прохода, давая слугам зайти внутрь, а сам остановился снаружи у дверей и ждал, когда слегка прихрамывающий, приземистый и совсем неказистый распорядитель кухни, подойдёт к нему ближе.

Как только Радмир вышел из дверного проёма, слуги потекли внутрь рекой, занося в трапезную блюда, благоухающие аппетитными ароматами. Они начали спешно расставлять их на столах, потому что присутствующие уже сильно заждались и по комнате даже разносились недовольные роптания.

Завидев Радмира, главный слуга сбавил ходу и даже слегка улыбнулся, признавая его превосходство над собой.

— Милости прошу, проходите, — лебезил он и гнул спину. — Простите за задержку, — остановился он рядом с Радмиром, а сам краем глаза наблюдал, как слуги всё расставляют на длинных столах.

Радмир в ответ кивнул ему, принимая его слова и не желая вступать в диалог, лишь сухо сказал:

— Даниэль будет ужинать у себя. Распорядись. — Он пошёл в трапезную, словно общался с безликим человеком.

— Сию секунду, сию секунду, — говорил он, как можно громче выказывая почтение, а потом уже кричал в спину удаляющегося Радмира.

Бросив ещё раз быстрый и хищный взгляд на слуг из-под густых и косматых бровей, он видел, как они уже все расставили на места и постепенно выходили из трапезной за следующими порциями. Грисфо, ударил по плечу костяшками пальцев одного из юношей, словно отыгрывался на нём за свою невидимость для высоких чинов. Чуть прихрамывая, он последовал за ними, направляясь в кухню.

Радмир же, позабыв про главного слугу, но помня о своём желудке, поспешил за стол. Он сел рядом с Ричардом и готовился провести ещё один вечер за приятной болтовнёй со старейшинами.

— Даниэль придёт позже? — спросил Ричард, смеющийся над очередной шуткой Руфиуса.

— Нет. Сегодня остался у себя, — вполголоса ответил ему Радмир.

— Что так? — удивился и нахмурился Ричард. — Перед поездкой хорошо бы провести время со своими старейшинами.

— Да, знаю… Но пока так, — ответил ему чуть извиняющимся тоном Радмир.

— Что ж, надеюсь, завтра он явится. — Ричард отвернулся и принялся возить ложкой по тарелке.

Радмир, ничего не сказав в ответ, посмотрел в свою тарелку. Её, наполненную до краёв, только что поставил перед ним слуга. Радмир вдохнул полной грудью обжигающий перцем аромат и, зачерпнув ложкой наваристого бульона, отправил её в рот. Он совершенно не обратил внимания на старейшин, только что весело галдевших, словно стайка воронья над огородом, но в одночасье притихнувших. Чувствуя приятное жжение на языке и глотая бульон, Радмир ощутил, как жидкость растекается пламенной рекой по его организму. Но осознав, что комнату накрыло внезапной тишиной, он, оторвав голову от тарелки, вопросительно обвёл взглядом старейшин, которые снова заговорили и приступили к еде.

«Как странно», — подумал Радмир и вернулся к поглощению наваристой жидкости.

— Митроф! — донёсся стальной голос кузнеца с другого конца комнаты. — Я рад, что ты сегодня с сыном. — Он поднял свой кубок, приветствуя их обоих. — Его меч готов. Завтра можно зайти в мастерскую и забрать, — сообщил ему благую весть Христо.

Митроф, ничего не отвечая, лишь кивнул, дружелюбно улыбнулся и поднял свой кубок.

— Новый меч? Христо куёт лучшие мечи, — похвалил Радмир.

— Лучшие для лучших, — ответил ему Митроф и посмотрел на своего сына, измеряя его восхищённым взглядом.

— А со старым что случилось? — поинтересовался Ричард.

— Сломался, когда упражнялся, — донёсся тихий, как будто даже хилый голос Мориуса.

— Ух, брат! Видимо, соперник тебе серьёзный достался. — Веро сочувственно похлопал его по плечу.

— Это был Руфиус, — пристально посмотрел на него Мориус. — Он мастерски владеет мечом, и я попросил его меня потренировать.

— Молодец, сын! Тренируйся, всё не бездельничать и в библиотеке часами пропадать, — похвалил его Митроф.

— Мы к чему-то готовимся? — Ричард вопросительно вскинул бровь и посмотрел на Руфиуса.

— Не-е-е-т, — удивлённо протянул Руфиус. — С чего ты это взял?

— Но всегда же нужно быть готовым? — бесхитростно посмотрел на них обоих Мориус.

— Да-а-а, всегда, — ответил за них всех Радмир, прокашливаясь.

— С тобой всё в порядке? — подал голос Элинер, видя, как Радмир начинает уж очень часто кашлять.

— Кухарка сегодня перцу не пожалела, — ответил ему Радмир, кашляя и слегка ударяя себя кулаком в грудь.

— Мне так не показалось, — пожал плечами Мориус, обводя всех невинным взглядом.

— Может быть, тебе пойти полежать? — предложил ему обеспокоенный Ричард.

Радмир согласно закивал и начал медленно подниматься со скамьи.

— Я тебя провожу, — предложил ему Ричард, но Радмир помотал головой и отправился к выходу.

Ричард, уже привстав со своего места, сел обратно, лишь проводив Радмира взглядом.

— Странно он сегодня себя ведёт. Как не в своей тарелке, — нахмурил брови Ричард и задумчиво посмотрел в стол, где уже расставили вторую смену блюд.

— Да уж не говори. Всегда он и везде. Как сущая тень ходит по пятам, — сказал Митроф, отчего в трапезной установилась полная тишина.

— Сплюнь и по дереву постучи, — невольно поёжился Веро, ударяя по поверхности стола костяшками пальцев.

Люди боялись. Всё ещё боялись того, что Тени могут вырваться на свободу, и поэтому любое упоминание о них вызывало ужасающий страх, леденящий душу.

После непродолжительного молчания в комнате снова начались разговоры, и застучала посуда. Собравшиеся в трапезной приступили к жаркому, сдобренному душистыми травами. На гарнир подавали мелкий отварной картофель, присыпанный зеленью и рубленым маслом, стекающим с его румяных боков, точно золотистые ручейки мёда.

Старейшины не произнесли ни слова, продолжая молчаливо разрезать мясо на мелкие куски, отправляя их в рот вместе с кругляшками картошки, запивая ароматным настоем мяты, кореньев и сиропа.

Радмир в это время медленно шёл по коридору, освещённому огнями факелов, и опирался на стену рукой. Он уже расстегнул тугой ворот рубашки, но всё так же кашлял, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле. Он всё чаще останавливался у стены, пытаясь отдышаться. Ему сейчас хотелось лишь дойти до своей комнаты и завалиться в кровать, ну и воды, чтобы смочить горло, уставшее от внезапно нападавших на него приступов. В очередной раз остановившись, с понуренной головой и закрытыми глазами, он переводил дух. Почувствовав в себе силы идти дальше, Радмир поднял голову и открыл глаза, но перед ним была сплошь мутная стена, на которой висели огненные пятна. Он снова закрыл глаза и опустил голову, чувствуя, как начинает медленно сползать вниз, а бугристая каменная поверхность неприятно впивается ему в кожу.

— Тихо, тихо, тихо, — откуда-то издалека донёсся девичий голос. Одну его руку быстро схватили за запястье, положив её на хрупкое плечо, а второй обхватили за талию, поддерживая, уводя прочь.

За то недолгое время в пути Радмир так и не смог открыть глаза, ощущая чудовищное головокружение и боль в горле. Его куда-то вели, но он не понимал кто и куда, а сил сопротивляться или даже спросить у него не было. Услышав скрип открывающейся двери, он понял, что цель достигнута. Он находится в каком-то очень тёмном помещении. Пройдя ещё немного, он упёрся ногами во что-то твёрдое. Руки настойчиво, но бережно начали укладывать его. Как только Радмир осознал, что ему ничего не угрожает, он слегка расслабился и, поддавшись на настоятельные требования тонких рук, лёг на мягкие перины, окутавшие его тело, словно пушистые облака. Услышав торопливое отдаление, он несколько напрягся. В воцарившейся тишине комнаты было слышно лишь его сиплое дыхание вперемежку с периодически вырывавшимся гортанным кашлем. Глухой удар, искра и стало чуть светлее. Радмир снова попытался открыть глаза, но всё изображение уплывало от него с такой скоростью, словно он ехал на лошади, мчавшейся быстрее ветра. Он, бросив все попытки, закрыл глаза и опять начал прислушиваться. Мелкие шаги переместились в другой угол. Послышался плеск воды. Теперь они приближались к нему. Обхватив его за шею, нежные руки требовали поднять голову с подушек. Радмир подчинился.

— Выпей, — услышал он шёпот и почувствовал, как к губам прикоснулся холодный металл.

От жидкости пахло болотной травой, мокрыми лягушками и невесть чем ещё, но руки крепко держали его шею и совали в рот это пойло.

— Пей, говорю, — услышал он теперь слегка раздражённый голос и сделал, как его просили.

Выпив всё до дна, Радмир откинулся на подушки и едва не задохнулся от подступивших к горлу рвотных масс. Отвратительнейшая жидкость уже была не только в желудке, она наполнила собой жилы, ходившие ходуном и перекашивающие в судорогах его тело.

Уже не слыша, как заскрипела дверь, Радмир бился в конвульсиях, впадая в беспамятство, покрываясь крупными градинами пота. Так плохо он ещё никогда себя не чувствовал. За всю свою продолжительную жизнь он не припомнил ничего подобного. Он вытирал руками с лица пот, открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, сдирал с себя рубашку, запрокидывал голову назад, вытягивал и снова прижимал к себе ноги, впивался пальцами в покрывала, сам того не осознавая — Радмир пытался выжить. Наконец боли ушли. Радмир погрузился в глубокий сон.

За маленьким оконцем, больше походившим на щель в стене, топали и спешили ноги, поднимая пыль. Радмир, проснувшись от громкого шума, попытался облизнуть сухие губы, но не смог. Язык его словно прилип к нёбу и не хотел не то чтобы двигаться, но даже отдираться от него. Однако вставший в горле ком, его больше не беспокоил. Кашель исчез вслед за ним. Разлепив глаза, смахивая пелену и остатки тяжёлой ночи, Радмир медленно поворачивал голову, обводя комнату взглядом. Крохотное помещение, такое же крошечное окно, деревянный шкаф в углу, стол, кувшин. Он впился в него глазами так, слово вода оттуда могла поступить к нему прямо в рот. Наконец, насмотревшись на кувшин, он посмотрел на свои ноги и пошевелил пальцами.

«Нормально», — подумал он и сполз левой ногой на пол. Радмир всё ещё чувствовал себя неважно, и поэтому, нащупав рукой твёрдый край, он вцепился в него и попытался подняться с кровати. Один рывок — и он уже сидел. Голова слегка кружилась, но картинка перед ним не уплывала, как это было раньше. Вторая нога медленно сползла на пол, присоединившись к первой. Посидев так какое-то время, ловя глазами фокус, он, сосредоточив взгляд на кувшине, был полон решительности заполучить его.

«Совсем близко. Пара тройка шагов, и я у стола. Ну, давай!» — приказал Радмир сам себе и встал с кровати. С большим усилием, но он прошёл этот короткий путь. Упираясь руками в стол, он навис над ним, словно туча. Переводя дух, он потянулся рукой к кувшину. Обхватив его с нежностью, точно младенца, Радмир взял кувшин обеими руками и поднёс к лицу. Убедившись, что это вода, он начал жадно пить, глоток за глотком осушая его содержимое и наполняя своё тело живительной влагой.

Дверь за его спиной тихо скрипнула и приотворилась. Оторвавшись от кувшина, он посмотрел на человека, практически бесшумно проскользнувшего через узкий проём.

— Уже встал. Молодец. Быстро оклемался, — улыбнулась ему краешком губ миловидная девушка.

Раздетый по пояс, Радмир поставил кувшин на стол и повернулся на её голос. Вглядываясь ей в лицо, он пытался вспомнить, где мог видеть её раньше. Она зарделась и опустила глаза в пол.

— Вчера ты была смелее, — сказал ей Радмир, отворачиваясь и направляясь к кровати, чтобы найти одежду.

Она, краем глаза увидев, что Радмир поднимает скомканные покрывала и простыни, что-то упорно выискивая, сказала:

— Я принесла вам сменную рубашку. Вот! — и протянула ему аккуратно сложенную и отутюженную ткань.

Радмир принял из её рук свёрток. Надевая на себя прохладную и свежую материю, непрестанно роясь в памяти в поисках нужных воспоминаний, он просунул голову через ворот и сказал:

— Ты работаешь на кухне. — Наконец он вспомнил, где раньше видел её лицо.

— Верно. — Она кивнула.

— Напомни твоё имя.

— Бригги.

— Что со мной случилось? — прямо спросил её Радмир, садясь на кровать и обувая сапоги.

— Мы думаем, что тебя могли отравить.

— Кто это «мы»? И почему вы так решили?

— Мы — это кухарка Розита и я. Но она меня отправила к тебе. На самом деле я ей только помогаю, — торопливо говорила девушка. — Она сказала, что тебе понадобится помощь и велела дать попить. Радмир поёжился от воспоминаний о той ужасной на вкус субстанции, которую в него вчера заливали. — Больше мне неизвестно, и Розита наказала молчать. Никому не рассказывать о случившемся. — Она таинственно округлила глаза.

— На каждом углу уж точно трепать не буду. Ты тоже помалкивай, — приказал он, вставая с кровати и подходя к ней вплотную.

Девушка отступила чуть назад, но прижалась спиной к деревянной двери. Чувствуя нависшую над собой фигуру Радмира, Бригги опустила голову, не зная, куда ей от него спрятаться.

— Спасибо тебе, — сказал Радмир, пальцами поднимая её округлый подбородок. Девушка всё так же смущалась, но посмотрела на него большими зелёными глазами, обрамлёнными густыми рыжеватыми ресницами. Из-под белого чепца выбилось несколько огненных прядей, круглыми завитками упавшие ей на лоб и щёки. Дыхание её участилось, а грудь тревожно вздымалась. В её распахнутом взгляде он увидел наивную детскую чистоту и бескорыстность.

— Посмотри, нет ли кого в коридоре, — попросил он её, отходя в сторону.

Та, казалось, от волнения уже прекратившая дышать, с облегчением выдохнула и, повернувшись лицом к двери, тихо отворила её. Выглядывая через узкую щёлку и прислушиваясь к тишине, она шепнула:

— Никого.

Радмир признательно кивнул. Та отошла в сторону и пропустила его вперёд.

— Передай Розите мои благодарности и скажи, что я найду возможность с ней встретиться, — тихо сказал Радмир и скрылся за дверью.

ГЛАВА 8

Слуга открыл двери зала советов. На Элизабет пахнýло тяжёлым и спёртым воздухом, словно в комнате десятилетиями не открывали окна. В этой духоте сидели все её старейшины: Маркус, Годер и Гаспар, а Лео стоял чуть в стороне. «Все в сборе», — подумала она, пристально посмотрев на каждого из них. Ещё чуть-чуть постояв в дверях и вбирая лёгкими свежего коридорного воздуха, она решительно шагнула внутрь. Трон отца пустовал, но она, собрав всю силу духа, не позволила эмоциям вырваться наружу.

— Я рада видеть вас здесь в полном составе, — громко объявила Элизабет, проходя по залу. — Но почему же никто не догадался открыть окна? — спросила она и, свернув с центра комнаты, подошла к одному из вытянутых окошек.

Гаспар и Лео, сорвавшись со своих мест, мигом ринулись к ней. Она стояла перед стеклянной рамой, измеряя её взглядом. Её роста явно не хватало, чтобы дотянуться до поворотных задвижек. Но ей не стоило об этом беспокоиться. Позади неё уже выстроились двое рослых мужчин, готовых ей услужить по первому зову.

— Изв… — начал Лео, но его перебил звучным голосом Гаспар:

— Извини нас, глупых. Засиделись и ничего не заметили.

Элизабет покосилась на Гаспара. Внимательно выслушав его речь и не выражая ни единой эмоции, она сказала:

— Очень любезно с вашей стороны.

Она отошла и позволила Гаспару занять своё место. Он протянул руки к задвижке и отомкнул её без каких-либо усилий. Лео всё это время молчаливо наблюдал за происходящим. Как только створки окон распахнулись, свежий воздух залился в комнату волной, наполняя её дивными весенними ароматами.

— Сады в цвету, — обронила Элизабет, на мгновение задумавшись и уловив запах яблонь, который особо выделялся в душном помещении.

— В этом году урожай будет хороший, — отозвался Лео, услышав сказанную ей вполголоса фразу. Элизабет обернулась и вопросительно подняла бровь.

Гаспар недовольно сверкнул на него свирепым взглядом.

— Будь так любезен, открой ещё одно окно. — Элизабет слегка улыбнулась Гаспару и пошла на своё новое место.

Маркус и Годер всё это время наблюдали за этой троицей. Для Маркуса сын открылся с новой стороны. Годер заметил намечающееся противостояние между двумя молодыми мужчинами, причиной которому была женщина. И не просто женщина, а дочь главы клана.

Лео остался не у дел и стоял у окна в ожидании дальнейших указаний. Элизабет прошла мимо своего и, усевшись на трон своего отца, выпрямилась, почувствовала неимоверный подъём сил, будто на неё пролился весь солнечный свет этого мира.

Старейшины удивлённо переглянулись.

Элизабет ждала, когда Гаспар наконец займёт своё место. Ей хотелось сделать несколько объявлений, кои она впервые приняла самостоятельно. Шумно и недовольно вздохнув, она тем самым намекала Гаспару, чтобы тот поторопился. Старейшины же помалкивали. Они тоже ждали и хотели узнать, что тут происходит. В конце концов Гаспару удалось разобраться с окном, и у него получилось отпереть изрядно проржавевшую и неподдающуюся задвижку. Лео же продолжал стоять рядом. Он не вмешивался, тем более его о помощи не просили. Гаспар, возвращаясь на место, покосился на Лео и горделиво пройдясь по залу, уселся на своё место. Он свысока посмотрел на практически поверженного конкурента, словно тот был мелкой и надоедливой блохой. Элизабет следила за действиями Гаспаром. Она видела, как тот надменно смотрел на Лео, и ей совершенно это не понравилось.

«Возвышение себя за счёт слабости других — слабость. Слабость одного в совете распространится и на других, рассыпая его, как карточный домик», — подумала она и невольно свела брови, отразив на своём лице озабоченность поведением Гаспара. Однако, быстро смахнув эмоции, она надела блаженную улыбку и начала говорить:

— Простите за заминку. Я хочу ещё раз напомнить, как искренне рада вас здесь приветствовать.

Она обвела всех взглядом, остановив его на Лео. Тот, не смутившись, спокойно смотрел на нее и с нескрываемым интересом ждал продолжения.

— Лео! — резко произнесла Элизабет так, что даже подсвечники на стенах вздрогнули. — Не будешь ли так любезен отойти с того места.

— Конечно. Куда скажешь, туда и отойду, — ответил он ей в своём репертуаре, напрочь забыв, что Элизабет теперь не та его подруга, которой она была до сегодняшнего дня.

Элизабет, мило улыбнувшись, пропуская мимо ушей его нагловатую речь, лишь протянула руку и указала на соседнее с собой место. Данный жест вызвал удивление не только у Лео, но и на лицах всех присутствующих.

— Что же ты стоишь? Прошу, — озвучила она, не обращая внимания на то, как смотрят на неё старейшины, и особенно Гаспар, глаза которого от возмущения и негодования начали наливаться красным.

— Хорошо, спасибо, — незатейливо поблагодарил её Лео и прошёл к указанному месту, с удовольствием заняв его.

— Ты вводишь в совет нового человека, не посоветовавшись с нами? На каком основании? — был недоволен Годер.

— На основании решения моего отца, — соврала она, произнеся слова как можно твёрже и уверенней.

— Но где же он сам? — интересовался Маркус. — Мне бы хотелось послушать его и узнать, почему ты заняла его место. Или случилось с ним что? — в голосе Маркуса, впервые так живо интересовавшегося делами клана, послышались тревожные нотки.

— Отец отправился в длительное путешествие, и пока он не вернётся, я буду вести дела за него, — спокойно ответила Элизабет.

— Как странно, — задумчиво протянул Годер. — Почему же он никого не предупредил о своих планах?

— Он предупредил меня. Ты считаешь, этого недостаточно?

— Вполне, вполне, — ретировался Годер.

— Но принимать в совет нового человека, никого не спросив… Не противоречит ли это законам клана? — наконец подал голос Гаспар.

Элизабет медленно и чинно повернула голову в его сторону и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала:

— Я не припомню, чтобы со многими советовались, когда ты вошёл в состав, — напоминала она его историю вхождения в совет.

— Да, но это не одно и то же. Он чужак! — от безысходности выкрикнул Гаспар, указывая на Лео пальцем.

Элизабет нахмурилась и сжала губы:

— Он получил это место за свои заслуги перед кланом. То, что он не вырос здесь, не умаляет его достижений, — чеканила слова Элизабет. — Маркус, у тебя есть возражения? — обратилась она к отцу Гаспара, сидящему справа.

— Ты вправе принимать решения единолично. Я считаю Лео хорошим кандидатом, — поддержал её Маркус.

Гаспар начал задыхаться в негодовании, душившем его не хуже человеческих рук.

— Годер? — Теперь она повернула голову и посмотрела на следующий за Лео трон.

— В твоих словах есть рациональное зерно, и я вижу, что вы сильно дружны, но стоит ли он того, чтобы в совете вспыхнул конфликт? — Годер перевёл взгляд на бушующего Гаспара.

— Значит, у тебя нет возражений? — настоятельно гнула свою линию Элизабет.

— Прямых нет. — Он откинулся на спинку трона и посмотрел на Элизабет, которая и не думала сломаться под его напором.

— Прекрасно. Решение принято. Лео входит в состав совета, — сказала Элизабет, не выражая никаких эмоций по этому поводу. — И сразу приступим к следующему.

— Сколько новостей за один день, — расстраивался Маркус, которому уже хотелось уйти к себе.

— Да. Я ещё немного вас тут задержу. Извини. Лео едет в клан Земли. Навестить наших ближайших соседей.

— Вот те раз! — оживился Маркус. — У нас есть соседи?! — Он посмотрел на каждого из присутствующих, начиная паниковать, и впивался пальцами в подлокотники трона.

— Успокойся папа, всё хорошо, — быстро переключился Гаспар со своей злости, поминая о том, что, кроме него, у отца никого нет.

Годер ничего не сказал, продолжая слушать и желая найти подтверждения своим некоторым ярким проблескам в памяти, появившимся не так давно, озарив его сознание.

— Да, Маркус. И не только они. Есть ещё и другие.

— Но почему я ничего о них не знаю? Почему ты ничего не сказала? — говорил Маркус, не веря, что он это произносит.

— Да, Элизабет. Расскажи нам, поведай тайну, — произнёс Годер, но в голосе его не чувствовался ни испуг, ни тревога, ни естественное любопытство.

— Я не могла сказать о них раньше, так как время было неподходящее, — плавно ответила она.

— Хм… значит, сейчас оно подходящее. Понятно, — сказал Годер.

— Что же тебе понятно?

— Что время сейчас подходящее, — ответил он ей, цитируя её саму.

Элизабет прищурила глаза. Ей не нравилось, как ведёт себя Годер, пытаясь подловить её на слове, копнуть глубже, зацепить. «Может быть, ему что-то известно? Может быть, он вспомнил об извечной вражде кланов?» — думала Элизабет, пытаясь найти обоснования его хитрым, как у лиса, ответам.

— Итак, — продолжила она после небольшой паузы, — Лео едет в клан Земли для того, чтобы наладить давно утерянную связь и обрести в их лице друзей. Я надеюсь, что его путешествие закончится благополучно и он вернётся с благой вестью.

— А как же те двое? — спросил её притихший Гаспар, и все старейшины разом устремили на Элизабет вопросительные взгляды.

— Те двое, как ты выражаешься, поехали первыми. Лео их с лёгкостью нагонит, — невозмутимо ответила она.

Теперь была очередь Гаспара хитро прищуривать глаза. Элизабет явно что-то недоговаривала, но он никак не мог уловить, поймать за хвост эту нить. И он бы и дальше продолжал её расспрашивать, но пожалел отца, очень болезненно реагирующего на всё новое и неизвестное.

— Хорошо, — ответил он, примирившись с её словами только вслух. Мысленно он всё равно ей не верил.

— Лео, — наконец дошла очередь и до него. — Чем раньше ты выедешь, тем лучше. — Она не настаивала на его скорейшем отъезде, но аккуратно намекала на него. Ей не хотелось давать совету лишних поводов для паники и переживаний.

— Уже могу идти собираться? — ответил всегда рассудительный и хладнокровный Лео.

— Пожалуй, мы все можем идти.

— Отлично. — Лео первым вскочил с трона, где ему было совершенно непривычно и даже как-то чуждо находиться. — Вскоре увидимся.

Он кивнул ей на прощание, а потом и всем остальным, быстро зашагав к дверям, желая как можно быстрее поехать вдогонку и исправить допущенную не им ошибку, но сокрытую во благо.

Все остальные тоже начали подниматься со своих мест и постепенно удаляться из зала советов. Годер держался в сторонке, а Маркуса сопровождал его сын.

Элизабет, наблюдая за тем, как они один за другим выходили из зала, неожиданно окликнула Гаспара. Тот мгновенно остановился в самых дверях и повернул голову в её сторону.

— Останься. Мне нужна твоя помощь, — сказала она.

Внезапно Гаспар почувствовал, как крылья начали расти за его спиной. Глаза его загорелись ярче любого пламени. В один миг он забыл всё, что говорил ей ранее. Все упрёки и подозрения смыло с берегов его подсознания первой набежавшей сладкоголосой волной.

— Да, Элизабет? — отозвался он.

— Не мог бы ты подойти ближе? Не хотелось бы кричать через весь зал, — дружелюбно попросила она.

— Папа! — окликнул он Маркуса, высунув нос за дверь. — Ступай без меня. Я задержусь с Элизабет, — совсем по-мальчишески произнёс он.

У Элизабет было несколько мыслей, которые она намеревалась с ним обсудить. Первое, ей хотелось сбавить его романтический пыл, а второе — максимально загрузить делами, отвлекая от разных глупостей.

— Я внимательно тебя слушаю, — сказал Гаспар, остановившись на почтительном расстоянии.

Она, слегка улыбнувшись, указала ему рукой на трон, приглашая присесть. Гаспар покорно склонил голову, но остался стоять на месте. Она, сложив руки на груди, начала ходить взад-вперёд, о чём-то размышляя, а он, боясь произнести слово, с трепетом наблюдал за ней. Спустя несколько минут Элизабет, наконец, заговорила:

— Ты всё неправильно понял, Гаспар. — Она взглянула на него своими ясными и прозрачными, словно весеннее небо, глазами. — С Лео меня связывает только дружба. Я всегда так говорила и буду продолжать говорить. Он мне дорог точно так же, как я дорожу и тобой. Вы оба славные мужчины, но я не та, кто нужна ему или тебе.

— Но почему ты так решила? Почему ты решаешь за меня? — расстроился её последним словам доселе молчавший Гаспар.

— Я уже сказала. У меня к вам обоим только дружеские чувства. Ничего более. Я хочу, чтобы никто из вас не питал лишних иллюзий на мой счёт.

— Элизабет…

— Ты состоишь в совете, и у нас много важных дел, — пресекла она любые его попытки порассуждать. — Если ты ещё помнишь, я позвала тебя попросить о помощи. — Я слушаю. — Он был готов оказать ей любую услугу.

— Мне нужно составить письмо, которое будет оглашено завтра поутру всему народу. В нём должно быть сказано о нововведениях. Не мог бы ты заняться этим вопросом?

— Я напишу, — коротко ответил Гаспар, вспоминая те сочинения, которые он зачитывал ей вслух, чтобы послушать её мнение насчёт своих способностей к рифме.

— Славно. — Мягкая и довольная улыбка коснулась её лица. — Успеешь к ужину?

— Думаю, да, — говорил он упавшим голосом.

— Тогда предлагаю тебе зачитать мне его за ужином. Сегодня в малой трапезной в восемь часов, — сказала она, не ожидая услышать возражений.

— Я буду, — ответил Гаспар, скрывая дрожащий голос, ведь в его душе снова затеплился огонёк надежды.

— Прекрасно. Не задерживайся. — Она кивнула ему на прощание и пошла к выходу из тронного зала.

«С ним будет нелегко» — подумала Элизабет, как только повернулась к Гаспару спиной, а каблучки её изящных ботиночек застучали по каменным плитам.

Выйдя за дверь, Элизабет почувствовала колоссальное облегчение. И не потому, что ей было в тягость общение с Гаспаром или советом, а потому что она ещё никогда не вкушала этого сладостного, упоительного ощущения, которое дарила полная власть. Сидеть на троне рядом с отцом было легко, и, казалось, что может быть сложного в управлении кланом. Теперь она поняла. Сложность заключалась не в управлении людьми, а в контроле себя. В какой-то момент ей захотелось спрятаться, убежать куда подальше, как сделал это её отец, но разум не позволял. Большая ответственность лежала на её плечах. Она не могла предать ожидания и веру в неё жителей поселения, тем более, когда всё стало постепенно налаживаться.

«Договариваться с собой. Не впадать в крайности. Действовать осторожно и обдуманно. Слушать и слышать советы. Любые. Делать выводы. Принимать решения. На основе правды, чести и достоинства. Верить себе и в себя», — слышала Элизабет в голове наказы, когда-то данные отцом, и шла по коридорам. Ноги сами вывели её из замка и зашагали в направлении конюшен. Ей вдруг очень захотелось проведать свою Аннабель. Почесать ей за холкой, прижаться к мягкому носу, заплести косы из её шикарной гривы цвета перламутрового жемчуга.

«Заодно и с конюхом поговорю, пока тот не узнал, что теперь я глава клана. Так будет лучше. Так он расскажет больше», — думала она, сохраняя полное спокойствие как снаружи, так и внутри.

Конюх возился в сарае с упряжами и подковами. Не став его сейчас тревожить, Элизабет сразу прошла в стойло к Аннабель. Она тоже будто ждала её и стояла, высунув морду из загона в предвкушении ласки. Элизабет, завидев знакомый нос с небольшим тёмным пятном у правой ноздри, улыбнулась. Она подошла ближе и положила руку на эту нежную махровую кожу с раздувающимися ноздрями:

— Здравствуй ещё раз, дорогая. Прости за эти необузданные скачки сегодня утром. Сделала тебе больно и напрасно.

Брови Элизабет поднялись домиком от чувства жалости к Аннабель. Та задёргала носом, соглашаясь со словами хозяйки. Вытащив нос из прутьев, Аннабель отошла назад и закивала, как бы приглашая Элизабет зайти внутрь.

Растянув губы в широкой улыбке, Элизабет открыла засов, но перед тем как войти, посмотрела на стойло, где всегда стояла лошадь Лео. Там было пусто.

«Как странно, — подумала она. — Всё же должно быть хорошо. Лео уехал и без сомнения нагонит Генри. Но откуда такое чувство тревоги?» — спрашивала она сама себя.

Аннабель, устав ждать, заржала и требовательно забила копытом, чем отвлекла хозяйку от тягостных дум. Элизабет слегка улыбнулась, но теперь как-то печально, и вошла в стойло. Она обняла Аннабель за шею, ища в ней поддержку, которой с отъездом Лео стало ощутимо не хватать. Лошадь стояла смирно, точно понимала свою хозяйку. Погладив её по шелковистой гриве, Элизабет высоко оценила старания конюха.

— Добрый вечер, мисс! Как неожиданно видеть вас здесь в такой час, — произнёс конюх на одном дыхании.

— Добрый, Арви, — поприветствовала его Элизабет. — Не мог бы ты уделить мне несколько минут?

— Да, мисс. Конечно, мисс. — Он подошёл ближе к стойлу, встав в открытых дверцах.

— Лерой, папин слуга, заходил к тебе ранним утром… — Элизабет повернула голову и внимательно посмотрела на него.

— Да, мисс. Всё верно, мисс. Заходил и просил седлать лошадь для вашего батюшки, — отрапортовал он.

— И что было потом? — спокойно, даже несколько безразлично спросила она, отвернувшись. Подойдя к Аннабель, она погладила её по лоснящемуся боку.

— Ну как? Ушёл и след его простыл. Ваш отец уже вернулся один. Я помог ему взобраться на лошадь, — сделал он усиление на «я», — хотя это обязанность Лероя. Затем Генри с супружницей его показались. Но я и им успел подготовить лошадей. Он ещё днём до этого у меня появлялся. Потом Гаспар пришёл, весь как на иголках. Привёл вашу лошадь, мисс, и, кинув мне поводья в руки, испарился. Лео тоже недавно появлялся. Затребовал лошадь и умчался быстрее ветра.

Элизабет стояла к нему спиной и внимательно слушала. Ей пришла в голову мысль поручить Гаспару поиски Лероя.

— Спасибо тебе, Арви! — Она повернулась к нему, перестав наглаживать лошадь. — И благодарю за Аннабель. Я вижу, что она в надёжных руках. — Она слегка дотронулась до его плеча, направляясь к выходу из стойла и конюшни.

— Вам спасибо, мисс, что навестили. Захаживайте к нам почаще, — кланялся он ей вслед.

Элизабет, выйдя на свежий воздух, закрыла глаза и вдохнула его полной грудью, снова почувствовав лёгкий и нежной аромат цветущих садов.

— Чудесно, — прошептала она, наслаждаясь его невидимым благоуханием, принесённым на кончиках стрел, выпущенных в её сторону ветром.

Солнце клонилось к закату. На улице стало тихо и пусто. Из разных уголков поселения доносились редкие голоса людей и домашних животных. Всё готовились к ужину. Элизабет прислушиваясь не только к запахам, но и к звукам, чувствовала скорое приближение ночи. Постояв так какое-то время, наслаждаясь моментом, она открыла глаза и увидела, как постепенно подкрадываются сумерки, овладевавшие и небом, и землями. Опустив голову и осмотрев подол своего платья, она решила, что оно сгодится для совместного с Гаспаром ужина. Ей не терпелось послушать письмо, порученное ему составить и заодно дать указание найти Лероя.

Отряхнув юбки и выпрямив спину, она направилась обратно в замок, где собиралась пойти сразу в трапезную и насладиться приятной компанией за хорошей едой.

ГЛАВА 9

Ткань рубашки пахла липовым цветом и мятой и даже немного хрустела при ходьбе. Во рту всё ещё был неприятный привкус пережитой ночи, на сердце неспокойно, в голове ясно. Отвар Розиты, который влила в него Бригита, очистил кровь от смертоносного яда, подложенного ему неизвестной фигурой.

Радмир шёл по коридорам, стены которого разносили эхом шум от его чеканного шага. Он направлялся в свою комнату, где намеревался умыться и переодеться, перед тем как появится у Даниэля.

«Или зайти к нему сразу и проверить всё ли в порядке? — хмурясь, размышлял Радмир. — Он ужинал один. Вдруг на его жизнь тоже решили покуситься? Нет. Вряд ли такое возможно. Единственный наследник… Кто осмелится его убить? А я не угодил. Кому? Старейшины? Нет, — отверг он эту мысль. — Этот знает о моём бессмертии. Знает, какие ингредиенты нужно подобрать. Означает ли это, что фигура посвящена в тайны миров? Розита не могла сболтнуть, да и всего ей неизвестно. Лишь травы умеет правильно подобрать», — тяжело вздохнул он, ища зацепки в своей памяти, выстраивая все последние события в логические цепочки.

Проходя мимо комнаты Даниэля, он задержался у его двери, прислушиваясь. В покоях были слышны шаги. Вероятно, Даниэль расхаживал взад-вперёд. Радмир выдохнул с неким облегчением и продолжил путь в свою комнату, которая была прямо по соседству.

Взявшись за кованую и кручёную ручку своей спальни, он слегка толкнул створку, войдя внутрь. Все вещи лежали на своих местах.

Криво улыбнувшись, он пошёл к умывальнику, стоящему поодаль в самом углу. Скинув рубаху и бросив её на стул, Радмир взял полотенце, щедро намочил ткань водой и, слегка отжав, начал вытираться, смывая остатки прошлой ночи. Вода была прохладной и бодрила как нельзя лучше. Облив несколько раз лицо и, намочив волосы, он взял сухую простыню и просушил кожу.

— Лучше, — слегка нагнувшись, посмотрелся он в небольшое зеркало, висящее над умывальником.

Закончив все процедуры, он подошёл к единственному окну в его комнате, выглядывая во двор. Туда-сюда сновали люди. «Будто ничего и не произошло, — думал он. — А ты хотел как-то иначе? Лучше, чтобы по тебе били в колокола? Ну уж нет. Рано тебе на покой. А охотника до моей души нужно найти».

Схватив со стула ранее брошенную туда рубашку, он, просунув голову в ворот, снова ощутил родной запах. «Мой дом… — Он печально поднял уголки губ. — Мой бывший дом. Хочу ли я туда вернуться? Скорее нет, чем да. Слишком много горечи он мне оставил. Вот только запах… сладкий и греет тёплыми воспоминаниями», — думал он, уже одевая поверх шитый по фигуре кожаный жилет.

Пройдясь пальцами по волосам и слегка убирая назад непослушные завитки, он был готов отправиться к Даниэлю, чтобы справиться о его здоровье и ещё раз обсудить завтрашнюю поездку. Открыв дверь, он вышел в коридор и, пройдя всего несколько шагов, уже стоял перед входом в покои главы клана. Занеся руку над деревянной поверхностью, на которой были вырезаны узоры деревьев и птиц, вьющихся рядом, Радмир снова помедлил, прислушиваясь. В этот раз было тихо, но он всё равно постучал.

Ответа не последовало. Он постучал ещё раз, уже более настойчиво. Тихо. Радмир слегка толкнул дверь, она сразу поддалась и приотворилась. Стоя на пороге и заглядывая внутрь, он действительно никого не обнаружил.

— Даниэль? — позвал он негромко, но ему ответил лишь ветер, хлопнув створкой окна и раскидав по полу листы бумаги, слетевшие со стола.

Радмир, сделав извиняющуюся физиономию, аккуратно закрыл за собой дверь и ступил обратно в коридор.

«Как в прошлый раз я туда больше не пойду. Хватило того случая с оправданиями. Спасибо. Не моё. Наведаюсь-ка я лучше к Розите». — Он потёр он руки в предвкушении вкусного завтрака и важного разговора…

Расхаживая по комнате, Даниэль размышлял над текстом писем. Одно он собирался оставить для Ричарда, как для первого старейшины и своего главного помощника; второе — для Элизабет. И если письмо с указаниями на время его отсутствия было написано в считаные минуты, то второе никак не хотело ложиться строками на бумагу. Бросив взгляд на внушительную кучу листков, раскиданных у стола, он был полон сочувствия не только к себе, но и к ним.