Бесплатный фрагмент - Папа, ты придешь?

Предисловие

Эта история могла бы не произойти.

Если бы однажды взрослые сказали друг другу не «я устал», а «давай попробуем ещё». Если бы в споре оскорблений они вспомнили — кто в соседней комнате слышит каждое слово. Если бы кто-то не выбрал тишину, а рискнул говорить. Если бы кто-то остался. Хоть немного.

Но она случилась. Как и тысячи других, похожих. Где дети растут с вопросами, на которые никто не отвечает. Где между «мама» и «папа» — трещина, в которую проваливается детство.

Если вы — отец или мать. Если сейчас у вас сложный период. Пожалуйста, прочтите. Медленно. И подумайте: что останется в памяти вашего ребёнка, когда вы уйдёте?

Ведь дело не в разводе. Дело в способе быть рядом. Или не быть вовсе.

С теплом и уважением, Сергей Якунов

---

Предисловие от Лизы

Меня зовут Лиза. В детстве у меня был папа. И он ушёл. Я ждала, что он вернётся. Каждый вечер. Каждый праздник. Каждый утренник.

Но он не возвращался. А мама молчала. Так я выросла — в тишине между двумя людьми, которые когда-то меня любили, но разучились это делать вместе.

Эта история — обо мне. О том, что происходит с ребёнком, когда один из родителей уходит, а второй — не рассказывает, почему. Когда ты не понимаешь, где кончается любовь и начинается обида. Когда ты взрослеешь с чувством, что тебя не выбрали.

Я написала её не для того, чтобы кто-то чувствовал вину. А для того, чтобы кто-то другой почувствовал — ещё не поздно.

Если вы сейчас думаете уйти… Если в вас кипит гнев, усталость, раздражение… Остановитесь. Прочитайте эту историю. И спросите себя: а как в ней будет чувствовать себя ваш ребёнок?

Я выросла. Я нашла в себе силы простить. Но я бы отдала многое, чтобы никогда не терять.

Пусть у вашего ребёнка будет то, чего не было у меня: присутствие, объяснение и любовь, которая не исчезает, даже если браку приходит конец.

Лиза

Глава 1. Голос дочери (6 лет)

---

Я тогда не поняла, что он уходит. Просто решила, что он надел пальто слишком теплое для короткой прогулки.

Он наклонился, быстро поцеловал меня в макушку — не как всегда, без «нос в нос», без смеха. Я потянулась к нему, чтобы обнять, но он уже выпрямился. Я запомнила: его руки дрожали, когда он застёгивал молнию на сумке. Он почти не смотрел в мою сторону, будто боялся что-то разрушить одним взглядом. На пороге он сказал: — Я скоро вернусь. Будь умницей. И дверь закрылась.

Это не было похоже на «пока». Это было как будто кто-то выключил свет посреди дня.

Мама долго стояла в коридоре, опершись ладонями о стену. Пальцы у неё были белыми, как мука. Потом она развернулась и медленно пошла на кухню. Я слышала, как лязгнула форточка, как чиркнула зажигалка.

Я знала, что она бросила курить — рассказывала мне, как тяжело это было. Значит, всё совсем плохо.

Я подошла к двери. Села на пол. Она была ещё тёплая от его ладони. Я прижала к ней ухо, вдруг услышу шаги. Но снаружи было тихо. Только где-то внизу завелась машина.

— Мама, а папа когда вернётся? — спросила я. Она сделала вид, что не слышит. Или правда не слышала. Тогда я повторила громче. Она втянула дым, задержала в лёгких и, не глядя на меня, ответила: — Он взрослый. Ему так надо.

Мне не надо. Мне нужно было, чтобы он уложил меня спать, как всегда. Чтобы читал сказку и придумывал смешные голоса. Чтобы щекотал живот, пока я хохочу и прошу: «Хватит, папа, я не могу!» — а он всё равно продолжал, пока не начинала икать.

Вечером я долго сидела за столом. Каша остыла, ложка прилипла к дну. Мама поставила тарелку в мойку и ушла в комнату. Я слышала, как она плачет — тихо, в подушку, как будто не хотела, чтобы я узнала.

Я пошла в шкаф, в который раньше пряталась, когда играли в прятки. Там, на верхней полке, лежала его футболка, которую он носил дома. Я прижала её к лицу — пахло его одеколоном, и чуть-чуть потом. Я вдохнула глубоко и села в угол шкафа, обняв колени.

В темноте мне казалось, что я снова маленькая. Что он просто ушёл в магазин и скоро вернётся. И тогда я притворюсь, что не злилась. Я просто скажу: — Папа, а ты видел, как я научилась рисовать зайца?

Я не помню, как уснула. Кажется, просто от усталости — от ожидания.

Наутро я проснулась в кровати. Наверное, мама вытащила меня ночью. Я не помню.

Я только помню, что в окно светило солнце, но оно было какое-то чужое. Как будто оно знало, что теперь всё будет не так.

Глава 2. Голос отца (день ухода)

---

Я собирал вещи так, будто от этого зависело, насколько всё получится «чисто». Не быстро, не медленно. Ровно настолько, чтобы она не проснулась, а жена — не передумала.

Сумка лежала на полу, раскрытая, как рана. Рубашки я складывал машинально. Думал о том, возьму ли с собой бритву. Смех — будто если я не побреюсь, то всё это не по-настоящему. В ванной я посмотрел на себя в зеркало — взгляд чужой. Усталый, как будто кто-то всю ночь бил меня изнутри.

Я слышал её дыхание за стеной. Ровное. Детское. Иногда она храпела — слегка, как кошка. Сейчас — тишина. Наверное, спит, свернувшись комком, как всегда. Иногда я заходил к ней ночью, просто чтобы посмотреть. Положить одеяло, поправить волосы.

Я не попрощаюсь. Так будет легче. Ей. Мне. Нет — мне. Только мне.

Жена стояла у стены, прижав к губам мокрый платок. Мы не разговаривали. Уже неделю не разговариваем. Всё, что нужно было сказать, уже было сказано. Слишком поздно, слишком громко. Она первая предложила развод. Но я — согласился.

— Я скажу ей, что ты уехал в командировку, — сказала она. — Нет, не надо врать. — А ты что, скажешь правду?

Я промолчал. Правда — это то, чего я избегал всё время.

Когда я обул ботинки, она вдруг сказала: — Если уйдёшь сейчас — можешь больше не возвращаться. Я посмотрел на неё. Мы оба знали, что это не угроза. Это приговор. Я кивнул.

Открыл дверь. Прошёл мимо шкафа, мимо её рисунков, висящих на стене — цветы, облака, я и она за руки. Почему-то не взял с собой ни одного.

Я уже держал за ручку двери, когда она вышла из комнаты. В пижаме, с растрёпанными волосами, с медвежонком в руке. Сонные глаза. Но ясные.

— Ты куда? — спросила она. Маленький голос. Я почувствовал, как сердце сжалось. Настолько сильно, что стало трудно дышать.

Я опустился на колено, поцеловал её в макушку. — Я скоро вернусь, солнышко. — А сказку расскажешь потом? Я сглотнул. — Конечно. Обязательно.

Я выпрямился. Не посмотрел ей в глаза. Просто развернулся и вышел. Дверь закрылась слишком тихо.

На улице пахло холодом. Снег ещё не выпал, но уже стоял в воздухе. Я шёл по улице и не чувствовал ног. Как будто тело двигалось само, а душа осталась там — в коридоре, перед маленькими глазами, полными сна и веры.

Я шёл, думая: «Я смогу исправить. Я буду звонить. Писать. Мы всё наладим. Потом». А потом… Потом бывают не у всех.

Глава 3. Голос дочери (первые дни без него)

---

Прошёл один день. Потом второй. А потом я сбилась со счёта.

Я всё ждала, что он появится вечером. Что всё это какая-то игра — может, он хочет, чтобы я научилась скучать. Может, он прячется, как в прятки, и просто проверяет, найду ли я его.

На третий вечер я села в коридоре у входной двери и поставила перед собой коробку из-под обуви. В неё я сложила свой рисунок, три конфеты и маленькую записку: «Папа, я тебя жду. Я в шкафу. Только не шуми — мама будет ругаться.»

Я просидела у двери почти час. Сначала просто так, потом шёпотом читала сама себе сказку. А потом уснула, облокотившись на стену.

Мама нашла меня ночью. Сначала хотела разбудить, но, кажется, испугалась — я дрожала. Она накрыла меня пледом и тихо прошептала: — Прости, маленькая.

Я не понимала, за что.

На четвёртый день я не пошла в садик. Сказала, что живот болит. Это была неправда. Просто я боялась, что если уйду, он придёт, а меня не будет дома.

Я весь день лежала в его футболке, которую нашла в бельевой корзине. Она была велика, почти до колен. Я даже надела ремень, чтобы не сваливалась.

В комнате было прохладно. Мама сказала, что батареи ещё не включили. Но я знала — стало холодно не из-за батарей. Это что-то другое. Как будто часть тепла ушла вместе с ним.

Иногда я слышала, как звонит телефон. Один раз — даже побежала к нему, но мама взяла трубку первой. — Нет, не сейчас, — сказала она тихо. — Ей будет только хуже. Я стояла за дверью и слушала. Сердце колотилось. Она повесила трубку. Посмотрела на меня — и ничего не сказала. А я ничего не спросила.

Я нарисовала новый рисунок. Там была я, папа, и мы шли в зоопарк. Папа держал меня за руку, а в другой руке у него был воздушный шар. Я повесила рисунок на холодильник. Наутро он исчез. Мама не сказала почему.

С каждым днём я говорила меньше. Иногда просто сидела в своей комнате и смотрела в окно. Папа часто подходил к окну с улицы, когда возвращался с работы. Он делал смешные рожицы, чтобы я улыбнулась. Теперь окно было просто окном.

Через неделю мама сказала: — Тебе нужно продолжать жить. Он… не вернётся.

Я не поверила. Я не могла. Он же обещал. А если папа что-то обещал — он всегда делал. Он говорил: «Я же папа. Папы не подводят.»

Я продолжала ждать. Пока надежда не превратилась в привычку. А потом — в пустоту.

Глава 4. Голос отца (первое письмо)

---

Прошла неделя. Каждое утро я ждал, что она войдёт в комнату, как раньше, и скажет: «Папа, ты опять уснул на диване!»

Но комната была пуста. Только шум за окном, капли дождя по подоконнику. Я просыпался в съёмной квартире, где пахло сыростью и чужими людьми. Чайник скрипел, вода была тяжёлая, с привкусом металла. Ничего родного.

Я сидел на краю кровати и вспоминал, как она смеялась, когда я подкидывал её в воздух. Кричала: «Ещё!» — с такой верой, будто я могу поднять её до неба. А я верил, что могу. Тогда — да.

Сейчас мне казалось, что я даже себя не могу удержать.

Я купил тетрадь. Обычную, в клеточку. И начал писать письмо. Не для матери. Для неё. Моей девочки.

«Солнышко, здравствуй. Я не знаю, как ты там, но я думаю о тебе каждый день. Я скучаю. Очень. Больше, чем когда-либо скучал по кому-то. Я хочу рассказать тебе, что я ушёл не потому, что перестал тебя любить. И не потому, что ты что-то сделала не так. Ты — лучшее, что было в моей жизни. Просто иногда взрослые делают ошибки. Глупые, страшные ошибки. Я постараюсь их исправить. Только, пожалуйста, не думай, что ты была плохой. Ты самая замечательная девочка на свете. Я всегда рядом. Пусть даже пока только мысленно. Папа.»

Я перечитал. Почерк дрожал. Чернила расплывались — я не сразу понял, что это капли с глаз.

Я сложил письмо в конверт. Написал адрес. Подписал: «Лизе от папы».

Я положил его в карман куртки. Потом ещё раз перечитал. И вдруг… испугался.