Бесплатный фрагмент - P.S. Прости

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Самой лучшей маме на свете.

«Она была моим самым первым читателем, главным критиком и преданным поклонником моего творчества.»

Скучаю по тебе, моя родная. Но, как видишь с небес, я исполнила нашу с тобой мечту.

Твоя шаловливая дочь Наташа.

***

Потому что во многой мудрости много печали;

и кто умножает познания, умножает и скорбь.

Библия.

Книга Екклесиаста или проповедника

глава 1 стих 18

— Ты перебарщиваешь. Нужно остановиться, — сказал я, глядя в ее злые глаза.

— Это моя борьба, тебя никто не просит принимать в ней участие, — бросила в ответ она, продолжая злобно смотреть на меня.

Её стало раздражать в нём всё, а ведь он был самым дорогим человеком. Она делилась с ним своей болью, доверяла тайны. Но стоило ему упрекнуть её в жестокости и предпринять попытку остановить всё, она тут же взъелась на него.

— Уходи и не приходи больше сюда. Я всё завершу без тебя, — равнодушно объявила она мне, отворачиваясь к окну.

— Значит, ты считаешь, что я не имею права высказывать своё мнение? Мы одно целое, и ты обязана считаться с ним.

— Обязана. Какие вдруг слова из твоих уст! Я ещё раз повторяю: ты можешь быть свободен. Я справлюсь без тебя.

— О чём ты говоришь? Причём здесь свобода? Я беспокоюсь. Нам нужно всё забыть и уехать. Вот и решение.

— Забыть? Ты предлагаешь мне бежать, чтобы они подумали, что я слабая? Ты ошибаешься, если думаешь, что я сделаю по-твоему. Они не смогут заставить меня отказаться от этого дела. И ты им в этом не сможешь помочь. Не старайся склонить меня к бегству. Уходи из моей жизни, не вставай у меня на пути. Мне неприятно общение с тобой. В твоих словах всё время запреты и осуждение моих поступков. Я такая и другой не стану! У меня есть цель, и мне всё равно, будешь ты рядом или нет. Убирайся! Не смотри на меня! Я знаю, что в твоих глазах я пала очень низко. Думаешь, что я во власти мести и не могу здраво рассуждать? Возможно, здесь ты и прав. Но у этих людей не будет шансов остаться безнаказанными. Убирайся! — крича, вытолкнула меня за дверь.

Она подошла к зеркалу, гордо подняла голову.

— Злодейка. Хм. Что ж… Пусть будет этот образ.

Отвернулась от зеркала и немного съёжилась. Он ушёл. Она понимала, что не в его характере становиться рабом у женщины. Он был слишком выдающейся личностью, чтобы молчать и прятаться за её спиной.

Он рвался в бой, когда этого требовалось. В его революционном сердце было столько мужества и благородства, сколько звёзд в ночном небе.

Пусть по своей жизни он был политическим бунтарём. Он говорил открыто, участвовал в восстаниях. Не раз был за решёткой, но его сердце никогда не покидало благородство. Он мог продолжать чувствовать доброту, когда его избивали палками и ногами, когда в камере его окружали жестокие убийцы и насильники. Он оставался верен своей цели — изменить мир. Он был не таким, кто окружал её. Столкнувшись с ним на мероприятии, она увидела в нём родного человека. Это странное чувство, когда пятиминутный диалог меняет в твоей жизни всё.

Единственная ночь с ним была наполнена чистым воздухом, которого она уже давно не ощущала. Все её предыдущие романы пахли зловонно.

Стоя в душе, охваченная паникой, она представила тех, кто касался её тела раньше. Как же им нравились её формы, как они жадно поглощали! Она отворачивалась и ждала, когда же это прекратится. Она ненавидела это общество за его потребительское отношение. Она объект для похотливых трусов.

— Вам тоже здесь скучно, как и мне? — спросил мужчина лет тридцати пяти.

— Скучно, для такого места слишком мягко сказано, — ответила она, вглядываясь в незнакомые черты лица.

— Почему же вы тогда здесь? — продолжил он разговор, слегка улыбаясь.

— Обстоятельства вынуждают меня находиться здесь. А на самом деле всё это общество вызывает у меня рвотный рефлекс. Простите за откровенность. Эта наигранная заинтересованность и любезность. Словно жабы на болоте.

— Какое интересное сравнение! Что вас останавливает покинуть сие мероприятие? — всё с той же улыбкой, но с большой заинтересованностью в её ответе расспрашивал он.

— Возможно, вы воспримете меня чересчур бестактной и вульгарной. Но я заметила, как вы с отвращением смотрите на всех, стоя в дальнем углу комнаты. Мы оба не проявляем желания принимать участия в этом балагане. Но я и вы знаем, зачем нам это. Думаю, вы не станете раскрывать карты перед малознакомым человеком, так же поступлю и я. Но, знаете, самое главное, чтобы наши цели были достигнуты.

— Наталия, как же я рада встрече с тобой! Ты уже познакомилась с Амиром? Амир, рада вас видеть, давно не посещали этих мест. Все путешествуете? — вступила в разговор женщина преклонных лет, явно знавшая его.

Он немного склонил голову к Наталии в приветствии.

— Так значит, вы путешествуете? — поспешила перевести с себя его изучающий взгляд Наташа.

— Да, последние годы я путешествую. Нравится знакомиться с жизнью других людей. Жить в их быту, впитывать в себя их культуру, узнавать новое для себя.

— Выходит, вы один из тех потребителей и любознателей, которые однажды вторглись в их жизнь и разрушили?!

— Я не согласен. Могу отнести себя все же к тем, кто помог в развитии.

— Конечно, все этим прикрываются, — с искренней пренебрежительностью посмотрела в его карие глаза.

— Возможно, но… — он замолчал, и его улыбка расшилась.

— Вот именно. Вы думаете, что, приезжая в другую страну, у вас есть право раздавать советы и устанавливать свои законы? Говорить людям, как жить, давая им ложную надежду на исполнения всех мечтаний. А потом, как и все остальные, потешите своё самолюбие, заберёте всё и уедете в свою страну, давая ей процветание. Это так фальшиво.

Пожилая женщина понимала, что сейчас разразится буря. Зная характер Наталии, она поспешила вмешаться в разговор. Перевести его в более мирное русло.

— Амир, а давно ли вы вернулись? Надолго ли? — она встревоженно смотрела на Амира и Наталию.

Наташа была готова вцепиться в него, отстаивая права тех людей, в дома которых он вторгался.

— Я приехал три дня назад. Решил выбраться в свет, посмотреть, что изменилось за год моего отсутствия. И скажу, что я приятно удивлён, — он смотрел в её глаза, пытаясь заглянуть в глубь серых глаз. В них он видел море, с которым ему доводилось соприкоснуться не раз. Вкрапления коричневых точек в её глазах словно небольшие скалы, о которые разбиваются волны. Глаза были живые, а такую особенность он давно разучился замечать в тех женщинах, что окружали его. Он был привлекателен, хоть и не пытался это выставлять напоказ. Скромен в одежде, неприхотлив в еде. Во время путешествий ему часто приходилось ночевать в хостелах, в которых водились не только тараканы и крысы, но и масса другой живности. Тюрьма помогла ему усмирить брезгливость и дала ему возможность познать самого себя. Поэтому он не старался спрятаться за спиной этой милой старушки, которая хотела уберечь его от Наташиного гнева. Она знала, что Наташа несдержанна, когда дело касается вторжения в жизнь людей с «благими намерениями». Но её обаяние, та мощь, которую она излучала, сбивали с толку. И многие мужчины, как мотыльки, забывая об опасности, слетались на её огонь. Увлекаясь, ей казалось, что она сможет найти достойного. Того, кто не побоится находиться рядом с огнём. Не станет пытаться его тушить.

— Что же вы замолчали? Мне очень интересно, сколько же судеб было вами изменено?!

— О, что вы! Я не менял их жизнь. Я всего лишь латал свою. Говорю вам искренно. Я не испортил никого, кто был рядом.

— Возможно, я вам верю.

— Доверие — это первое, что я бы хотел получить от вас.

Пожилая женщина поспешила удалиться, оставив их наедине.

— Мы как-то сильно увлеклись, и я не представился. Меня зовут Амир Азмани.

— Не похожи вы на Амира. У вас слишком европейское лицо.

— Это преступление, имея такое имя, не соответствовать внешне?

Она улыбнулась, и обстановка стала менее напряжённой.

— Нет, отчего же. Меня зовут Наталия Лонгрэ. Близкие люди зовут Шира.

— Вы делаете меня вашим близким другом, разрешая называть Вас Шира? — он приподнял бровь и всё с той же ухмылкой ждал реакции.

— Нет. Но если нам придётся ещё раз увидеться, вы не удивляйтесь.

— Ещё раз увидеться? Это подарок для меня. И надеюсь, там будут ваши близкие друзья, которые дадут мне насладиться их произношением вашего второго имени.

Она сердито наморщила лоб.

— Вы умеете играть со словами. Мне это нравится.

— Я вам уже нравлюсь. Это отлично. Вы мне тоже. Я давно не встречал умной женщины. Это редкость в наше время. Думаю, ваше сердце болит за людей не меньше, чем моё. Не хотел прощаться на столь неоднозначной ноте. Я много путешествую, ищу ответы. Возможно, вы правы, что я своим появлением, так или иначе, меняю тех людей. Ведь я становлюсь для них другом, так же, как и они для меня. Я несу ответственность. Я не отказываюсь от этого, — он снова замолчал и посмотрел на неё, пытаясь понять, понимает ли она его.

— Я понимаю, можете продолжать, — равнодушно ответила она.

— Я видел много сломленных судеб и считаю, что могу помочь этим людям.

— А они вас об этом просят? — обиженно бросила она.

— Чаще нет. Но зачем ждать? Я делаю это не ради благодарности или почтения. В большей степени это мне необходимо загладить свою вину перед теми, кто пострадал от меня.

Он взял её за руку и посмотрел на неё. Он вспомнил, как из-за его желания правды и справедливости, необдуманного порыва погиб близкий друг. Если бы он мог всё вернуть и усмирить свои эмоции, он был бы жив. И эта назойливая мысль не давала ему покоя. И сейчас он уже помогал людям не выкрикиванием лозунгов и призывами к мятежу, а давая им пищу, кров и даря им возможность приблизиться к своей мечте, выписывая чеки. Он верил в тех, кому помогал, и ждал, что это снимет с него эту ношу. Но чем больше проходило времени и как бы яростно он ни старался изменить судьбы людей, это не придавало ни утешения, ни смирения, а лишь больше вселяло в него отвращение к самому себе. Когда они приходили с благодарностями, он видел в их лицах счастье, но в его сердце всё больше разрастался этот гнойный нарыв безумного желания обратить время вспять.

Однажды он общался с гуру, который сказал, что самый жестокий палач — это тот, который живёт в нас. Поборов его, мы сможем жить дальше. Амир пытался не раз вырвать из себя эту боль, простить самого себя.

— У этой девчонки совсем нет ограничительной черты. Она не перестаёт меня удивлять. Выставила меня за дверь, объявив, что это конец. С меня хватит. Не желаю мириться с её скверным характером.

— Дружище, вы же любите друг друга. Нужно остыть. Сейчас не время отступать. Нам нужны вы оба.

— Как можно общаться с этой сумасшедшей, — я произнёс это слово и расплылся в улыбке, вспоминая восторг в ее глазах, когда так её называл.

— Ты был первым, кто увидел это во мне и озвучил. А почему ты думаешь, что я сумасшедшая?

— Я вижу в твоих глазах это. Безумство и колкий язычок говорят мне об этом.

— Не боишься оставаться со мной наедине? Безумцы непредсказуемы. Я способна на многое.

— В моём сердце нет сомнений. Я ещё никогда не был в более приятной компании. Ты хочешь напугать меня? Это забавно. Пробуй. Тебе все карты в руки.

— Амир, ты слышишь меня?

— Да, прости, я задумался. Я продолжу начатое дело. Можете рассчитывать на меня. Мне пора, скоро увидимся.

Я вышел на улицу. Небо было захвачено тёмными тучами, в воздухе пахло приближающейся грозой. Я поднял голову, первая капля коснулась моего лба. Вдруг вспомнил, как мы с Наташей попали под дождь. Я забежал в укрытие, а она ловила капли и улыбалась, кружилась под проливным дождём. Лицо светилось детским счастьем. Её не пугали раскаты грома, неяркие вспышки молний. Наташа пыталась насладиться этой возможностью. Жаркий вечер, дождь, который она обожала. Зонт был для неё бесполезной придуманной вещью. Наблюдая за ней, понимал, как бы она ни старалась выглядеть независимой и грозной особой, в ней жил ребенок, хрупкий и наивный. Если бы у неё не было этой внутренней силы, которая отложилась, как панцирь на коже, то сломить её было так же просто, как тростинку. Что её делало настоящей? Это дождь и искренность людей.

Когда же ей приходилось видеть несправедливость, в глазах загорался огонь ярости. Серые глаза меняли цвет на золотисто-зеленый, и мышцы на лице напрягались. Перед ней рушились все препятствия.

Я видел, как она разбиралась с местной полицией, размахивая руками и чётко выговаривая слова. Полицейские были удивлены её поведением. Они были мужчинами и легко попадали в её власть. Пару раз я был испуган за неё. Она так яростно доказывала им, что они поступили как свиньи. Наташа даже не пыталась подбирать слова. Полицейским не составляло труда надеть на неё наручники и запереть в камере. Но они смотрели на неё и молчали. Я был поражён, как эта молодая женщина умела усмирять взрослых и повидавших немало на своем жизненном пути мужчин, обезоруживая их своими речами.

Высшее общество не любило её, но уважало. Они знали, что эта девочка бунтарка. Многие старались не заводить с ней разговор, ни количество прочитанных книг, ни положение в обществе не спасало их от ее язычка. Каждому доставалась порция горяченького от этой бестии. Появление её в обществе предвещало интересное. Особенно я наслаждался, когда кто-то пытался расположить её к себе. Один партиец предложил ей вступить в его команду. Он говорил, что такие люди ему нужны.

— Вам нужно, чтобы я была приятной картинкой, сопровождающей вас на знатных ужинах, на которых вы обсуждаете проблемы бедных людей, пожирая икру и хвастаясь длиной вашей новой яхты? Возможно, вы решили, что я приведу вашу партию к новым высотам, которые добавят пару нулей к вашему банковскому счёту. Я не вру тем людям, с которыми общаюсь. Как же я могу им обещать от вашего имени блага, когда всё будете забирать вы? Или вы всё же разрешите мне сказать правду тем людям, у которых вы отняли земли для строительства очередного развлекательного комплекса?

— Я…

— Думаю, что нет. Поэтому запомните: приручить или купить не получится. А если вспомните о совести, то проживите один день в бедном квартале, может, тогда ваши слова не будут столь мерзко звучать с трибуны.

— Я собираюсь поехать в Индию, — сказала она, встретившись со мной в очередной раз.

— Поедешь со мной? — вопросительно взглянула в мои карие глаза.

— Я бы с удовольствием, но у меня дела здесь. А Индия прекрасная страна, я был. Правда, недолго. Удивительное место.

— Тебе понравилось? Думала, ты более привержен европейским нравам, традициям, а тебе понравилась Индия, — она рассмеялась.

— Не понимаю, почему это тебя так развеселило, — с нотками раздражённости добавил я.

— А почему ты туда едешь?

Она замолчала. Приложила руку к своим губам, провела по ним и заговорила:

— Я заболела Индией, находясь здесь, в России, семь лет назад. Случайно наткнулась на фильм и увлеклась. Всем казалось, что это блажь, но их разговоры не остановили меня. Начала изучать страну. Вдруг я осознала, что хочу её посетить.

Наташа говорила, уплывая в своих мыслях в прошлые дни, когда ей удалось однажды ступить на эту землю. Возможно, эта поездка и повлияла на её поведение, сделала более чувствительной к бедам и проблемам обычного народа. Я смотрел на неё и думал: что такого ей удалось разглядеть в тех местах, чего я не увидел? Сможет ли она передать мне свои эмоции и получится ли скрещивание с моими? Я отвлекся, и она заметила это.

— Тебе не интересно, Амир? — с небывалой нежностью произнесла она моё имя. В этот момент мне захотелось попросить повторить его ещё раз.

— Очень интересно. Прости, что позволил себе отвлечься. Я тоже вспомнил своё путешествие. Продолжай, обещаю слушать тебя.

Она села на стул, прижав колени друг к другу, немного ссутулилась, словно на неё положили груз воспоминаний. В этой поездке явно было то, что вдохновило её, но и стало решающим. На её лице отпечаталась грусть, но уголки её губ были приподняты в улыбке, это означало, что она, пропуская через себя воспоминания, поведает мне приятное и постарается уберечь меня от подробностей. Наташа скрывала свою прошлую жизнь, как и я. Нам было что рассказать друг другу, возможно, даже покаяться. Но ни она, ни я не могли быть уверены в намерениях друг друга. Слишком уж было глупо с нашей стороны открываться. А высказаться хотелось. Для меня она была союзником, за которым пойдешь и в огонь и в воду, подставишь себя под удар. Я впустил её в свою жизнь, на тот момент мне казалось, что мне удалось задышать по-новому. В ее компании я чувствовал себя не беглым каторжником, а сильным и уверенным мужчиной. Способным всё же попробовать изменить мир. Беря меня за руку, она дарила минуты внутреннего трепета, я погружался в молодые годы, когда первое прикосновение, первый поцелуй — источник вдохновения. В ней я находил жизнь, которую потерял. Я приготовился внимательно слушать её рассказ.

— Я поехала туда, когда мне было восемнадцать лет. Это было моё первое одиночное путешествие. Я немного боялась, но старалась не допускать мысли о том, что что-то может случиться плохое. Побывав там, моя болезнь превратилась в любовь. Долгую и страстную. Я каждый день просыпалась с мыслями о том, что я здесь, я могу вдыхать этот воздух, который переполнен ароматами. Видеть этих людей, учиться у них улыбаться и жить сегодня, сейчас. Входить в море, ловить волны, греться на песке, собирать ракушки и превращаться из Белоснежки в молочную шоколадку. Меня поразили люди. Я встречала замечательных людей. Я буду их помнить всю свою жизнь и благодарить их за помощь. Я задумалась: а почему здесь, в России, мы так мало улыбаемся? И нашла ответ.

— У нас мало солнца, — перебил её я. Так всегда отвечали те, кто посещал жаркие страны, выезжая из заснеженных городов.

Она посмотрела на меня. Затеребила подол своего платья. Я подумал, что задел её. Мне стало стыдно, что вторгся в её мысли и озвучил свое циничное наблюдение. Я кивнул ей, прося своим взглядом продолжать. Она помолчала пару минут — и такого ответа я не ожидал:

— У нас мало веры.

Продержав меня в смятении, она сменила серьёзность лица на игривость. Тогда было сложно мне привыкнуть к её моментальной способности переключаться.

— А ты снова предпринял попытку изменить там жизнь?! — сдерживая улыбку, спросила она.

— Возможно. По твоим суждениям я же своего рода мессия, — тут я смягчился, глядя, как она немного краснеет.

Наташа редко задавала вопросы. Но если ей хотелось что-то узнать обо мне, то отстать от её расспросов было невозможно. Она спрашивала, что ей взбредало в голову. Я всегда испытывал ощущение, что она пытается вскрыть мою грудную клетку и посмотреть на потрепавшуюся душу. Ей хотелось разместиться там удобнее.

— Умеешь ты приструнить меня. Тем ты и интереснее для меня. Мне хочется тебя изучать.

— Хочешь сделать из меня подопытного кролика? Препарировать тоже будешь?

— Фу, как мерзко! — обиженно, сложив руки на груди, пробурчала Наташа.

— Не обижайся, мне сложно привыкнуть к ходу твоих мыслей. Я же впервые в компании такой женщины, для которой я объект изучения.

— Привык, что женщины падают в твои объятья, теряя сознание, шепчут тебе на ухо твоё имя? — она приблизилась ко мне, изображая сказанное.

Я взял её за локти и прижал к себе.

— А что думаешь, в таком плане я не буду интересен для тебя?

— Я и не отрицаю, что когда-то и я буду в этом списке.

— Наташа, ты очень красива, — все так же я продолжал держать её за локотки.

— Молчи…

Она дотронулась до моего лица. Провела рукой по губам.

— Молчи… Так надо…

Наташа соприкоснулась губами с моими. Это не было похоже на поцелуй, но я остро ощущал мягкость её губ. Это напомнило ловлю бабочек, которая требует осторожности, и малейший шорох, даже лёгкий вздох, мог спугнуть необыкновенной красоты это божье создание. Наташа отстранила губы.

Открыла глаза и, увидев огоньки в его зарницах, поспешила озвучить свой восторг.

— Твои глаза! — она резко осеклась, но продолжила всматриваться в его глаза цвета кофе, слегка разбавленного молоком. От цвета его глаз веяло теплом. «Что же было в твоей жизни? Что ты скрываешь за этими карими глазами?» — эти мысли она решила не озвучивать Амиру. Наташа знала, что у неё будет время это узнать.

— Может, вернёмся к более приятному?!

— Я о тебе ничего не знаю. Расскажи мне о себе или это для тебя не столь приятное занятие?

— Я такой, какой есть сейчас. Моё прошлое — это обыденная жизнь. Ничем не приметные дни. Ты же можешь узнавать меня сейчас. Этого будет достаточно, чтобы доверять и быть со мной.

— Хочешь уйти от разговора? Ты же понимаешь, что моё женское любопытство подогревается твоим всбыкиванием с темы. Ещё никогда мне не было так интересно, что за человека я готова впустить в свою жизнь. Какие сны тебе снятся?

— Сны я уже давно не вижу, — обезоружила снова меня.

— Ты боишься снов или они боятся тебя?! Скажи.

— Вот уж не знаю, — усмехнулся я. — Это скорее взаимно.

— Врёшь. Ты боишься увидеть то, что в них. Расскажи. Ты кого-то убил?

Воспоминания охватили меня яркими вспышками всего того, что я стараюсь забыть.

— Твоей бестактности нет предела. Нет, я не убивал никого… И когда же ты уезжаешь? — отпуская её, с лёгкой грустью произнёс я.

— В планах через неделю. Может, всё же поедешь со мной? — она взглянула на меня с надеждой в глазах.

— Увы, нет.

— Тогда, я пойду. Это тебе, — она протянула конверт. — Откроешь, когда я уйду.

Я увидел её через четыре месяца после отъезда. Я приехал в ту страну, которую она любила. Я в Индии. Она оставила мне адрес на тот случай, если я передумаю.

— Я ждала, что ты приедешь. Не мог же ты упустить шанс.

Она подошла ко мне, обняла крепко.

— Я хочу показать тебе мой мир, — предложила она, вытаскивая меня за руку из своего дома на шумную улицу.

— Слышишь это безумие? Находясь вдали, я скучаю по этим звукам. Они будоражат мою кровь! — она закричала, кружась. — Это жизнь. Смотри в глаза этих людей. Они живые, настоящие.

Она улыбалась…

— Постой, я не успеваю за тобой.

— Так сбрось с себя всё и лети ко мне, — она распростерла свои руки для объятия.

— Ты сумасшедшая, за это и люблю тебя…

— Признание. Я знаю, что ты любишь, иначе тебя бы здесь не было. А если бы я не любила тебя, то не позвала и не верила бы в тебя. Ждала тебя в аэропорту, но ты выдержал паузу. Это было испытанием для нас обоих. И мы справились с ним. Только тебе придётся несладко. Я могу стать для тебя самой большой ошибкой, держи меня крепко.

Я обнял её. Она подстроилась под мое дыхание. Машины и скутеры сигналили нам. Люди ворчали, мы выказывали публично свою любовь, что было неприемлемо в этих местах. Нас могли побить. Наташа вырвалась из моих объятий, стала извиняться за свои эмоции. Она пальцами держала свои мочки и просила прощения. Позже я узнал, что это означает искреннее извинение. Пожилая женщина взяла её за щеку и потрепала, Наташа прикоснулась к её ногам, женщина положила руку на её голову и благословила. Наташа сияла ярче солнца. Подпрыгивая и теребя мою руку, просила бежать быстрей.

— Мне столько всего тебе надо показать… Ты знаешь, что здесь самые вкусные свежевыжатые соки? Пойдем скорее.

Через пару минут мы заходили в маленькое кафе, расположенное около дороги, неподалеку от автобусной остановки. В кафе сидели туристы, попивая освещающие соки и обсуждая маршрут следования. Каждый раз, когда приходил новый автобус, кафе наполнялось туристами, но вскоре снова становилось пустым до следующего автобуса.

— Мани, сделай, пожалуйста, два самых вкусных. Мне с лаймом, а ты из чего будешь?

— Любой. Ты же говоришь, что они вкусные все.

— Мани, и еще один Chukandar.

Мани расплылся в коварной улыбке.

Когда нам принесли сок и я отпил глоток, сразу понял, что за название она говорила. Это была обычная свекла. Гадость неимоверная. Я поморщился, она смотрела на меня внимательно, попивая свой сок, ждала, что я начну капризничать и закажу другой. Я выпил и поблагодарил Мани за столь полезный и питательный напиток. В течение дня сок давал о себе знать. Но я стойко выдержал её испытание. Ночью я держался за живот и думал о том, что эта девчонка чертёнок, но, вспоминая её смех, ловил себя на мысли, что лежу и улыбаюсь.

Следующим этапом моего пребывания было обязательное знакомство с её друзьями.

— Привет, друзья! — мы зашли в небольшое кафе. За столиком сидело несколько людей, которые, когда увидели Наташу, повыскакивали со своих мест, и в кафе стало шумно, как на футбольном стадионе. Я думал, как группа из четырёх человек может создавать столько шума. Они обнимались и, перебивая друг друга, спешили узнать, как у неё дела и кто это с ней.

— Знакомьтесь, это мой, — она сделала паузу, — мой друг Амир.

Посмотрела на меня и подмигнула. Подмигивание в Индии — это неприемлемое поведение со стороны молодых людей. Это означает неприличный подтекст. Но европейцам это свойственно, мы воспринимаем это как легкую форму флирта.

— А это Яшвант, наш мудрый брат, — Наташа сложила ладони и поднесла их чуть выше лба, склоняя голову в почтении.

— Перестань паясничать, — толкая её, смущаясь, подал голос Яшвант. Он протянул мне руку для пожатия.

— Я названый брат этой… — он снова подтолкнул ее плечом. Наташа повернулась к нему и потеребила его волосы, морща свой носик. Яшвант показал ей язык.

— Бу… — ответила она ему, все засмеялись.

— Они так всегда общаются, жить не могут друг без друга. Меня зовут Радхика.

— О да, это Радхика, наша красавица и к тому же очень талантливая и известная в этом городе дизайнер одежды, — поспешила сообщить Наташа.

— Перестань … — стесняясь, ответила Радхика.

— В этом вся Радхика. До сих пор краснеет от правды, — она приобняла подругу. — А этот милый малыш — Сунил. Он гений математики.

Сунил поклонился, ему одному нравилось, что его возвеличивают в глазах белого человека. Я провёл целый день в компании её друзей. Обычно я редко схожусь с людьми, но эти ребята сразу заняли место в моей душе. Было в них что-то родное, они мне напоминали моё прошлое, когда я тоже так же беззаботно сидел в кафе с друзьями, обсуждая совсем неважные вещи. Я почувствовал себя счастливым. Так в моей жизни появилась не только Наташа, которая здесь, в Индии, мне открылась с другой стороны, но и эти отличные ребята.

Я прожил уже месяц в доме Яшванта. Наташа не разрешила мне жить с ней. Она посчитала, что это будет слишком вызывающе для восприятия людей. В ней было столько уважения и почитания здешних традиций! Местные считали её своей, приходили к ней за помощью. Чтобы не сидеть без дела, она обучала детей английскому и русскому, в основном она преподавала для бедных детей, которые даже не ходили в школу. При первой встрече она кинула мне обвинение, что я вмешиваюсь в жизни людей, а сама больше моего влияла на них. Тогда я не понимал, что наши вмешательства имеют разный характер. И почему-то обвинение относилось именно ко мне, но никак не затрагивало её.

Я вышел на улицу и увидел, как она играет с малышами. Рядом с ней Радхика и Сунил. Когда они шли, чтобы забрать меня и Яшванта на ярмарку, их остановили дети, и Наташа, забыв обо всем, начала играть в крикет. Дети смеялись над ней, как она пытается отбить мяч. Её это забавляло не меньше, и она старалась их развеселить ещё больше. Я держал стакан чая с молоком и наблюдал за ней. Ко мне подошел Яшвант.

— Правда, она солнце? Полностью оправдывает своё Имя.

— А как вы познакомились? — мне стало это важно узнать из уст Яшванта.