Бесплатный фрагмент - Оттенок ультрамарина. Стихи о любви и жизни

Апрельская любовь

«Апрельская любовь»

Мы знакомы давно: нас друг другу представил апрель:

Мы вдвоём были так одиноки в толпе суетливой.

Тотчас мысли мои опьянил поэтический хмель,

Ваш божественный лик озарился улыбкой счастливой.

Но потом, спохватившись и строго взглянув на меня,

Вы добавили взгляду тона нержавеющей стали,

Поздоровались сухо, но голос, печально звеня,

Подсказал мне, как сильно Вы быть одинокой устали.

Я влюбился для Вас. Потекла в бесконечность вода,

Я впервые склонил непокорную голову низко —

Вы боялись однажды меня потерять навсегда,

И поэтому не подпускали к себе слишком близко.

Вы корили меня за исканье ненужных дорог

И пытались скрывать, что за мною торопитесь следом;

Прогоняли к чертям, выставляя взашей за порог,

А потом возвращали и снова кормили обедом.

Вы меня не пытались постичь — я хранил свой секрет;

Я всегда оставался для Вас до конца непонятным.

В прах рассыпались горы, и минули тысячи лет,

Но опять, как и прежде, я в обществе Вашем приятном.

Вдохновленный цветущей сиренью и новой весной,

Я готов поразить Вас своим упоительным планом:

Я смиренно прошу стать навеки моею женой,

Чтобы наш черновик наконец обернулся романом.

апрель 2005

«Весна»

Весна! Природа торжествует:

Теперь пришла её пора.

Весной резвится и ликует

Половозрело детвора.

В лучах согретые гормоны

Из кожи юной рвутся вон.

Забыты напрочь все законы,

Весной для всех один закон:

Добиться! Наконец добиться!

Наперекор и вопреки!

Застыли в хищной жажде лица,

Глаза горят, как угольки.

И рты от жажды приоткрыты,

А за заборами зубов,

Слюною вязкою покрыты,

Висят лохмотья языков.

И на щеках горит румянец

От радиации небес,

А сверху толстым слоем глянец

На щеки давит, будто пресс.

К лицу подобрана одежда,

В ней весь весною данный вкус:

Застыла голая надежда

В разрезах — кто одет, тот трус!

Срывайте к чёрту вашей тряпки,

Явите формы красоту!

Подняли кошки кверху лапки —

Хвала весеннему коту!

Поют под окнами артисты

В мерцанье уличных свечей:

Мы — половые активисты,

И не хватает нам ночей.

Не обвиняйте нас в Пороке,

На обвиняйте нас в Грехах.

Мы, возрождения пророки,

Сжигаем ханжество в кострах.

Мы ставим жизнь земную раком,

Мещанство, пошлость бьём под дых,

Клеймим провал любовный браком —

Мы ищем доблестей иных.

Мы презираем показуху

Из оголённых женских спин.

Они чужие нам по духу,

Чем с ними — лучше уж один.

Кричащий громко быстро хрипнет,

На нет срывая голос свой,

А тот, кто к этим шлюхам липнет —

Слабак, а вовсе не герой.

---

Мы видим в сексе сердца действо,

А не зарядку и не спорт.

В нём нет спортсменов и судейства,

Постель — не поле и не корт.

Она скорей театра сцена:

Над нею свет софитов стих,

И это больше не арена,

А гавань — только для двоих.

Прекрасным леди мы желаем

Хотя б чуть-чуть себя беречь,

Чтоб насладиться страстным раем

С готовым в рай с собой увлечь.

Держите — кровь в разумных рамках

И перед чувствами ответ,

Тогда очнетесь с дамой в дамках:

Вот кавалерам наш совет.

март 2005

«Мы встретимся с тобою»

Мы встретимся с тобою,

Лишь путь закончим оба,

Отмеренный судьбою

С рожденья и до гроба.

---

К чему любовь земная,

Дитя обмана зренья?

Она умрёт, стеная,

Достойная презренья.

Морщины лет минувших

Изрежут острой сеткой

Остатки чувств уснувших,

И старость станет клеткой.

И вместе похоронят

Двоих — в одной могиле,

И капли слов проронят

В хвалебно-громком стиле.

Но всё равно отдельно

Их души в Вечность канут,

В восторге беспредельном

Они ничьими станут.

Любовь земная… Ладно,

Довольно слов нелестных.

Другое мне отрадно:

Любовь глубин небесных.

Чиста и благородна…

Без края и предела…

И полностью свободна

От сил земного тела…

---

Любовь небесной тверди

Пленяет ей подвластных

Иначе: после смерти

Рабов земли несчастных,

Венчая их под сенью

Им отданного рая,

Чтоб жизнь земную тенью

Затмила жизнь вторая:

Блаженная награда

За все земные муки,

То вечная услада

За годы из разлуки…

Но хватит слов поэта!

Здесь пафос неуместен!

Мы всё равно всё это

С тобой увидим вместе.

2004

«Душе»

Вперёд, душа моя, вперёд! —

В твоих руках ближайший вечер.

Набрось скорее тонкий плащ на плечи

И устремляйся в свой полет.

---

Тебя не ждут на небесах,

Тебя не ждут гораздо ниже,

Но ты летишь всё ближе, ближе, ближе

К мечте о явных чудесах.

Холодный ветер, острый снег

Тебе в лицо бросает вьюга,

Но ты презрела жар и ласки юга,

Тебе не нужно тёплых нег.

Ты рвёшься в мир жестоких нот,

Чтоб напитаться страстной силой,

Чтоб перестать примерной быть и милой,

И поразить честной народ;

Ты хочешь в центре воссиять,

Ты хочешь править этим балом,

Ты хочешь быть любимой этим залом —

Ты хочешь этого опять.

Лети сквозь тысячи преград,

Лети туда, куда хотела,

А мы, на пару с опустевшим телом, —

Мы будем ждать тебя назад.

29 ноября 2004

«Ты будешь вечно со мной»

Оставь рассвету печаль —

Пускай сгорает в заре;

Пусть утро мокрую сталь

Перекуёт в серебре.

Твои тревожные сны

Впитает свод голубой,

И, как объятья весны,

Ты будешь вечно со мной.

Твоё святое лицо

Улыбки свет озарит,

Тесней сжимая кольцо

И в пыль стирая гранит.

Забыв чужих голоса,

Я стану чистой струной

И пропою в небеса:

«Ты будешь вечно со мной…»

Огонь пылающих губ

С твоей сольётся щекой

Звучаньем сладостных труб,

Спешащей к морю рекой.

Пусть месяц в небе рогат,

Пусть льёт полуденный зной,

Пусть погибает закат —

Ты будешь вечно со мной!

12 ноября 2005

«О, как ты эффектна в зеркальных очках…»

О, как ты эффектна в зеркальных очках!

Мне мил их серебряный цвет.

Всего, что обычно мелькает в зрачках,

На гладкой поверхности нет.

Хрустальные линзы блестят, как слеза —

К ним зайчик лучистый приник.

Ты смотришь как будто мне прямо в глаза —

И в сторону в этот же миг.

Мы тихо сидим на скамейке вдвоём,

Наш мир неподвластен часам.

И кажется мне, будто в сердце твоём

Теперь отражаюсь я сам.

Я вздрогнул, взволнованно взгляд опустил,

Но тотчас же поднял опять,

И грустно вздохнул, не найдя в себе сил,

Чтоб с глаз твоих зеркало снять.

Мы рядом сидели в апрельском тепле,

Нас страстно друг к другу влекло.

Я думал тогда о зеркальном стекле,

Что это простое стекло.

Очки не скрывали эмоций твоих,

Ведь сердце нельзя обмануть.

С единственной целью ты спряталась в них —

Чтоб пристальный взгляд подчеркнуть.

13 апреля 2005

«Я и ты»

Я — тот неизвестный любимой поэт,

Которого в сердце возлюбленной нет;

Я — пламень на тонкой венчальной свече,

Я — ангел, что спит у неё на плече.

Я — тот, кто в пыли электронных зеркал

Единственный милый мне лик отыскал;

Я — тот, кто надеется, верит и ждёт,

Что это письмо адресата найдёт.

Я — тот, кто судебник небесной любви

Писал, обагряя страницы в крови;

Я — тот, кто готов для любимой предать

Перо золотое и виршей тетрадь.

Я — тот, кто во имя любимой готов

Скитаться, оставив отчизну и кров,

Скитаться, чтоб чувства свои донести,

Взаимность иль страшную смерть обрести.

Я — тот, кто готов позабыть или сжечь

Мне данную небом родимую речь

И выучить тот непонятный язык,

К которому разум Твой ясный привык.

Я — тот, кто готов за Тебя умереть,

Принять на Суде раскалённую плеть

За те, за земные грешки и грехи —

За все посвящённые страсти стихи.

И я, опрокинутый в дьявольский ад,

Торжественен буду, спокоен и рад

Тому, что нелепою смертью своей

Я ключ Тебе отдал от райских дверей.

Пусть взгляд Твой увидеть при жизни не смог,

Успел написать лишь один эпилог,

Не дожил до нового пусть декабря…

Ты стала святою — я умер не зря!

2004

«Любовь и красное»

Великий красный цвет — прекрасные оттенки!..

При виде их стучит в висках живая кровь:

Мне даже ровный вид глухой кирпичной стенки

Напоминает страсть по имени любовь.

Я для неё живу и вижу в свете красном

Насыщенный теплом кругом царящий свет.

Я жив, покуда он питает жаром страстным

Моё цветенье — дар горячих юных лет.

Лица коснётся вскользь застенчивый румянец,

И ты всего на миг глаза опустишь вниз —

Но снова застит взгляд таинственный багрянец…

Всегда смотреть в упор отныне глаз девиз:

В глазах горит огонь, в глазах мерцает голод,

В глазах бушует страсть и плещется вино,

А сердце рвётся вон и бьётся, словно молот —

В нём Ватерлоо, Лейпциг и Бородино.

Когда его пронзит своим горящим видом

Предмет любви — так грудь насквозь пронзает меч —

Ни траур чёрных дум — то дань былым обидам,

Ни жёлтый страх — за то, что тяжело сберечь,

Ни жажда отомстить — в слепых, бесцветных пятнах,

Ни зависти чреда из злых зелёных снов

Не отвлекут тебя от чистых и приятных

Бушующих, живых, алеющих тонов.

Сгорая изнутри от пылкого цветенья,

Так хочется отдать любви всего себя:

Поджечь младую кровь без страха и сомненья,

Весь мир поджечь — чтоб он дотла сгорел, любя.

Так в чём причина? Как понять секрет сердечный?

Внутри сердец сокрыт единственный ответ:

Когда его опять вопрос встревожит вечный,

Задумайся о том, какой у крови цвет.

2005

«Напоследок»

Неужто ты, со мной прощаясь,

Уйдёшь так просто и легко,

И, безмятежно улыбаясь,

Исчезнешь где-то далеко?

Неужто ты не можешь нежно

Поцеловать меня хоть раз,

Чтоб я забыл о вихрях снежных

Твоих пустых, надменных фраз?

---

Прижмись ко мне, как будто в первый

Раз целоваться будешь ты.

Волненье прочь, забудь про нервы,

Жги за собою все мосты.

И наплевать на то, что мимо

Проходят тысячи людей —

Нам близость губ необходима,

И мы должны отдаться ей!

2003

Последний день семестра

«Сны»

Я восседаю на высоком троне,

В руках качаю точные весы;

Я царь, король, султан, монарх в законе,

Наместник Бога в тяжкие часы.

Я деспот, деспот с тысячью наложниц!

Но средь подвластных мне сердец и тел,

Средь сотен танцовщиц, певиц, художниц

Нет ни одной, которой бы хотел

В любви признаться, на коленях стоя,

Как жалкий, хилый и презренный раб…

Во мне скорбит Итака, плачет Троя,

Дымится Карфаген — о, как я слаб!

Я слаб в любви своей неразделённой,

Я слаб, я целиком подвластен ей,

И я живу, печалью утомлённый,

Мечтая удалиться в мир теней.

Но очень часто в сумерках, под вечер,

Я надеваю бедный, рваный плащ

И в предвкушенье долгожданной встречи

Спешу под сень лесных прохладных чащ.

В саду, где бьёт ключом исток прозрачный,

Вдали от ненавистного дворца,

Я прячусь средь листвы — угрюмый, мрачный,

Чтоб умолять всевышнего Творца

Позволить мне увидеть на мгновенье

Тот статный шаг, улыбку и глаза,

Чтоб мог пред ними пасть в благоговенье,

Чтоб из-под век упасть могла слеза.

Но Бог в ответ в лицо грозу бросает,

И тяжелы потоки, как свинец,

И молний свет мой скорбный дух терзает…

Я ухожу обратно во дворец.

Усталою, дрожащею рукою

Я кубок подношу к своим устам,

И, осушив его, спешу в покои

Чтоб ненадолго сном забыться там…

***

Я просыпаюсь. Сумрак предрассветный,

Тяжёлый воздух, клетка на окне,

Свод стен сырых и потолок бесцветный —

Все то, что хорошо знакомо мне.

Я снова закрываю взгляд рукою

И снова сновидения зову…

Я очень часто вижу в снах такое,

Что я мечтал бы видеть наяву.

2004

«Последний день семестра»

Я промучился полгода:

Голодал, не спал, влюблялся,

Погибал среди народа,

Тосковал — но я дождался!

И в последний день семестра,

Согревая сердце верой,

Я ищу средь нот оркестра

Ту, что станет лучшей мерой.

Я ищу такие звуки,

Чтоб в душе сложились счастьем,

Чтобы, взяв друг друга руки,

Мы развеяли ненастье,

Чтобы вера, та, что греет,

Оставалась с нами вечно.

Знаю я — удача реет

Над землёй дорогой млечной,

И, ступив на ту дорогу,

Мы придём на край Вселенной:

К света чистому порогу,

И к мечте, для нас нетленной…

Но смолкают тихо ноты

И гармонии убранство;

Музыкальные длинноты

Испаряются в пространство,

Тонкой струйкой утекая

В неба тёмную громаду,

Зыбкий путь к воротам рая

Оставляя нам в награду.

2003

«Тот, кто мне нужен»

Увы, я слаб. Я знаю эту слабость в лицо,

И имя ей — постылая лень.

Она вокруг меня сжимает плотно кольцо,

На жизнь бросая чёрную тень

Порывы страсти резкой раздувают пожар,

Воспламеняя сердце опять,

Но я впустую жгу свой пробудившийся дар,

Не в силах ничего предпринять.

И в полудрёме я лежу средь пыльной тоски,

Роняя на бумагу перо…

И в серых буднях жизни света нету ни зги —

Увы, моё преданье старо.

Но я бы мог всё изменить, пустив под откос

Нелепый и ненужный свой век.

Я приготовил свой ответ на вечный вопрос:

Мне нужен друг — другой человек.

Мне нужен тот, кто не сидит на месте один

И ждёт, когда придёт его срок;

Мне нужен тот, кто сам своей судьбы господин,

Кто честный, но азартный игрок;

Мне нужен тот, кто видит грань меж злом и добром,

Кому неведом страх и упрёк;

Мне нужен тот, кто щит и меч сражает пером,

Кто, разум холя, сердце сберёг;

Мне нужен тот, кто, выбрав свой единственный путь,

Сметёт любой забор и барьер,

Кто может рок случайный в рог бараний свернуть,

Кто может с места прыгнуть в карьер;

Кто не медали — честь повесил слева на грудь,

Прикрыв её простым сюртуком,

Всегда готовый настежь свой сюртук распахнуть,

Была бы только надобность в том;

Он должен быть поэтом, чтоб меня понимать,

И чтоб я мог его полюбить

Как брата, как отца, и как сестру, и как мать,

Чьи имена нельзя позабыть;

Чтоб утром, встав до самых первых из петухов,

Он крепко взял меня за грудки,

Сказав: «Пойдём на поиск новых рифм для стихов,

Достойных нашей славной строки»;

Чтоб шла толпой за нами вереница из муз:

Ведь он поэт — я тоже поэт!

Нас двое, он и я: мы нерушимый союз,

Мы вечный, идеальный дуэт;

Чтоб мы, чеканя шаг по спинам улиц кривых,

Смотрели на восход и закат,

Подмигивали стёклам окон вечнослепых,

И хором сочиняли трактат:

Трактат о всём насущном — жизни, смерти, любви,

О силе, скрытой в каждом из нас,

О ветхой старине и о манящей нови,

О смысле, незаметном подчас;

О том, что «эпилог» ещё не значит «конец»,

Пока кипит в артериях кровь,

О том, что унисон двух равноправных сердец

Из пепла возрождается вновь.

август 2004

«Времена и нравы»

(стихи о театре)

Мороз был дьявольский, и я собрался спать,

Но, объяснив мне, как я сильно ошибался,

Они отняли одеяло и кровать,

И приказали, чтоб я быстро одевался.

Надев поверх тулупа бабочку и фрак,

Я поспешил занять положенное место,

Вдохнул в себя кулисный гул и полумрак,

И пригрозил устроить полную фиесту.

И тут же занавес подняли до небес,

И я увидел тьму, а в ней мелькали лица.

Вот чёрт! Сломал-таки ребро проклятый бес! —

Ведь угораздило же так вчера напиться…

Но, стиснув зубы и уняв в коленях дрожь,

Я колоссальными усилиями воли

Отвел свой дикий взгляд от тех глумливых рож,

Сосредоточив разум в рамках главной роли.

Нас было много — мы играли как один,

Игрой друг друга бесконечно наслаждаясь;

Мы не жалели ни проплешин, ни седин,

Мы за искусство умирали, возрождаясь.

Из наших ртов валил клубами белый пар,

И мы орали не своими голосами.

Спектакль наш был похож на ядерный удар,

Мы все прекрасно понимали это сами.

Нам было жарко — с наших лиц струился пот,

И мы срывали пиджаки и телогрейки,

Но нас измучила игра высоких нот —

К концу шестого часа сели батарейки.

И, оступившись, с жутким грохотом упал

Я на глазах у многоярусного зала,

И подавился громких вздохом этот зал,

Но длань искусства путь к спасенью указала.

И я поднялся, допевая свой куплет,

Последней фразой разрывая в клочья души,

И мне в затылок пулей плюнул пистолет,

Своим последним словом занавес обрушив.

Не помню, как мы выползали на поклон,

И почему кричали все «Виват» и «Браво»,

И кошельки летели в нас со всех сторон…

О, времена, я обожаю ваши нравы!

2004

«Лицейский вальс»

(стихотворное прощание с Пушкинским лицеем №1500)

8

Миг расставанья настал.

Каждый сейчас одинок.

Шумом наполнился зал —

Это Последний звонок.

Здравствуй, Грядущее! Свет

Нам на дорогу пролей!

Мы же последний куплет

Вам посвящаем, Лицей!

9

Нас провожают с тобой

Все, кто ещё не ушел,

Нас ожидают с тобой

Тысячи жизненных школ.

И, поступив в институт,

Став на порядок взрослей,

Вспомним мы тяжкий наш труд,

Вспомним и этот Лицей.

10

Что ж ты молчишь, выпускник?

Где твоя пылкая речь?

Лоб почему-то поник,

Статность обрушилась с плеч,

Царствуют скорбь и печаль

В траурной позе твоей…

Просто мучительно жаль

Этот покинуть Лицей!

11

Жаль… Но иного пути

Не предоставят года:

Всем нам придётся уйти,

Раз — и уже навсегда.

Трель утихает… финал…

Сколько блестящих огней…

Хором — за всё, что он дал! —

Скажем: «Спасибо, Лицей!»

11 мая 2005

«Учителям»

Что учитель? Кто он и откуда,

И каков его жизненный путь?

Может — знаний ненужная груда,

Разменявшая разумом грудь,

Где нет места для чувств и для сердца,

Где нет места для чистой любви,

Где избыток солёного перца,

И ни капли горячей крови?

Для чего он всю жизнь, каждодневно,

Жжёт свой чистый и искренний дар,

Исступлённо, восторженно, гневно

В наши кубки льёт знаний нектар?

Он сжигает себя не напрасно:

Он во мраке горит, как костёр,

Грея Истину ярко и страстно

В тех, кто к пламени души простёр.

Он талант — он поклонник навеки

Дела света и дела добра.

Острый взгляд он не прячет под веки,

Его доблесть, как небо, стара:

Он сторонник классической чести,

Он готов за неё умереть,

Он не верит обманчивой лести —

Его ложь не способна согреть.

Силы, данные Богом для жизни,

Он готов положить на алтарь,

Людям, Небу, Царям и Отчизне

Клясться в вере, сжимая букварь.

Каждый миг ваш — во имя прогресса

И движения вверх и вперёд.

Что вам боль и мучения стресса? —

Ведь бессмертен ваш вечный черёд.

И герои грядущих столетий,

Окрылённые светлой мечтой,

И таланты из новых соцветий —

Это ваш монумент золотой.

И рождение нового века

Отмечает разумная сень

В День Учителя — День Человека,

Создающего завтрашний день.

2004

«Новогодняя баллада»

Новый год… И нет чудесней

Дня, чтоб встретить утро песней,

Поспешая в нужный магазин.

Я ещё не встал с дивана,

Зажигать пока что рано —

В зажигалке кончился бензин.

В разговоре телефонном

С другом, трезвым и бессонным,

Утверждён момент поднятья чаш.

Следом друг второй. И третий.

Нынче не рубеж столетий,

Значит, будет скромным праздник наш.

В душе, крохотном и душном,

Духом всем своим тщедушным

Закричал (мой ужас был велик),

Рассмотрев в парах горячих

Длинный ряд зеркал незрячих,

Отражавших чей-то жуткий лик.

Сполоснувшись в тёплых струях,

(Отраженья — к чёрту, ну их!)

Я залез в разгромленный буфет;

Волосам добавив лоску,

Я достал из шкафа доску,

Чтоб прогладить брюки и жилет.

---

Сеть нашёл под слоем пыли —

Из приемника завыли

Иностранным голосом враги.

Не успев прибрать берлогу,

Услыхал: к её порогу

Подошли нетвердые шаги.

В дверь звонок — и входит первый:

На лице застыли нервы,

И во всех карманах пузыри.

В портсигаре папиросы —

В них ответы на вопросы

И забвенье с ночи до зари.

Сбросив куртку вверх подкладкой,

Друг своею мертвой хваткой

Мне пожал стремительно ладонь.

«Нынче крепость белых рухнет», —

Он сказал уже на кухне,

Разжигая газовый огонь.

Я вино достал и пиво.

Улыбнулся друг счастливо

И бокалы выставил на стол.

Мандарины — на закуску.

Не давая пьянству спуску,

Друг упёр бутылки тело в пол…

Прямо в глаз он выбил пробку;

Из груди рванул неробко

Яркой нецензурности вокал.

---

Из его разбитой брови

Полились потоки крови,

Наполняя доверху бокал.

Пластырь, два глотка наркоза —

Рыцарь красно-белой розы

Вновь к осаде крепости готов.

Вылив кровь из тары, просто

Помолчали вместо тоста.

Накатили. Было пять часов.

В шесть пошли встречать отставших,

Нам заранее пославших

От себя большой-большой привет.

Воздух стал свежей и чище;

Небо, снега пепелище

Освещал реклам неонных свет.

До метро трамвай грохочет.

Друг сказать мне что-то хочет,

Но не слышно смысла слов его.

Мрамор грязный в подземелье…

Пьют вдвоём от скуки зелье

Други из стакана одного.

«Здравствуй, друг!» — «Тебе того же…»

Покраснение по коже

Побежало — стыд свое берёт:

Пузыри попрятав в сумки,

Перед нами встав по струнке,

Ждут приказа «Вольно!» и «Вперёд!»

---

В ряд идут четыре. Каждый

Был проверен не однажды,

Заслужив прозванье «молодец».

Мы идём единым строем,

Мы спокойны перед боем:

Опыт — он спокойствия отец.

Вдруг волненье в ровном строе,

Всполошились враз герои,

Заблестели пятна ясных глаз:

«Сколько взяли?» «Ящик». «Мало!»

«Одного всегда хватало,

Значит, хватит нам и в этот раз».

Наконец-то дом. И сразу

Огромаднейшую вазу

Наполняем ровно до краёв.

Наши взоры нежно грея,

Из бутылок батарея

Ждёт своих решительных боёв.

Из дальнейшей нашей оды

Помню только эпизоды:

Очень скоро сделалось темно.

Бились мы в борьбе неравной,

Поле битвы нашей славной

Заливало крепкое вино.

Вдруг поток речей подстольных

Громкий бой часов напольных

Перебил — я ставил их вперёд.

---

Снова выбив в стену пробку,

Я локтем нажал на кнопку:

Нынче телевизора черёд.

Там каналов очень много,

Но на каждом лик от Бога

Речь, строкой бегущую, несёт,

Поздравляя с годом Новым:

Прошлый был опять хреновым,

Стало быть, в грядущем повезёт.

Оторвавшись от паркета,

Я пополз к дверям буфета

И заметил чей-то портсигар…

Затянулся — дым жестокий

Превратился в эти строки,

Смазав многоградусный угар.

Перечёл, вздохнул и, снова

Перечтя, всё слово в слово

Повторил, залез на жесткий стул,

Оглядел друзей храпящих,

И, заткнув экранный ящик,

Со спокойной совестью уснул.

2005

«Мечты о Петербурге»

За все мои шестнадцать лет

Про много разных стран

Мне спели песенный куплет

И голубой экран;

А пыль желтеющих страниц

Шептала в сердце мне

Про красоту чужих столиц

И истину в войне.

Но, кроме прочих государств

И прочих городов,

Я знал про град великих царств

И царственных родов.

Оттуда Русь вступила в свет,

Шагнувши сквозь окно;

То был Европе наш ответ —

Спонтанно и умно.

Но никогда я не был в нём —

И это мой позор!

Не видел жгущий, как огнём

Янтарных комнат взор;

Не видел купола, кресты

Соборов и церквей,

Каналы, реки, и мосты,

Портрет его людей;

Не видел, как встаёт заря

В меди Петровских шпор…

Ах, неужели жизнь зазря

Я прожил до сих пор?

Но нет, не зря! Ведь я мечтал,

Забыв упрёк и страх!

Я всею силою блистал

На Невских берегах;

Я слышал пение ветров

На улицах прямых;

Я был угрюм, я был суров,

Глядя на львов немых;

Я монумент себе воздвиг

С поэтом наравне; —

Я помню каждый час и миг,

Мной прожитый во сне.

Я пил дожди, вдыхал туман

Всю ночь и до утра,

И сквозь чарующий дурман

Я видел лик Петра.

О, Пётр, бессмертный мой кумир,

Царь-деспот, царь рабов!

Ты закатил прещедрый пир

Над склепом без гробов,

---

И он, отдав свой тленный сок,

Взрастил чудесный сад.

И страсть стучится мне в висок,

И нет пути назад.

Вперёд — чтоб красною стрелой

В его вонзиться грудь,

И души тонкой сшить иглой,

И свежий шов стянуть!

август 2004

«Десятилетье»

Десятилетье за спиною —

Оно ушло, ушло навек.

Одних оставивши с виною,

Другим моргнувши взмахом век.

Скрижали каменных заветов

Оставил третьим этот срок

И кто страшится их запретов

Тот в глубине души пророк.

Четвёртым — призрачные тени,

Не тёмных, нет, а белых сил,

Что высекают искры лени,

Коль ты об этом их просил.

---

Оно мостом явилось пятым

Меж двух отвесных берегов,

Путём из детства в юность святым,

Дорогой Жизни средь снегов.

Шестым — ступени первых лестниц,

Вверх возносящих до небес,

Разумный шепот мыслей-вестниц,

Безостановочный ликбез.

Седьмым небесные алмазы

Судьба просыпала в карман.

Для них влюбленные проказы —

Триумф сердец, а не обман.

А для восьмых все эти годы

Не годы вовсе, и не миг:

Весенних дней живые воды,

Что отрывали взгляд от книг.

Девятым грезились химеры:

Мечи, горящие огнём,

И блики зеркала Венеры,

И Марс воинственный с копьём.

Десятых с первого мгновенья

Увлёк с собою звёздный свет,

На тьму вопросов и сомнений

Проливший Истины ответ.

---

Для всех по-разному минули

Те десять долгих школьных лет.

Они ушли, и вы вернули

Им вечной памяти привет.

Воспоминанья нитью млечной

В душе остались — посмотри!

Десятилетье помнит вечно,

И навсегда оно внутри.

И как бы необыкновенно

Ни представлялось вам оно,

Десятилетье — неизменно,

Десятилетие — одно!

2005

Мир Теней

«Безысходность»

Безысходно нам на сердце,

Безысходно на душе:

Всё продали изуверцы,

И пропили всё уже.

Тлеют угли по надежде —

Задувает ветер их,

Жаль, не будет так, как прежде:

Скорбь о прошлом — глупый стих.

Скучно ждать и скучно верить.

Ищем выход мы во снах.

Снами будем счастье мерить,

С нами их эфир и прах.

Хватит думать! Помнить — хватит!

Позабудем и… уснём:

Наши чувства силы тратят,

Всё живя вчерашним днём.

Скучно тлеют угли веры,

Сыпя пепл надежд на сны;

Нам нужны иные меры,

Мы — грядущего сыны.

2003

«Душа и разум»

Душа и разум — это плата

За меркантильный выбор твой;

И жёлтым блеском светит злато,

И не смолкает льстивый вой,

И все как будто бы мечтают

Сдувать пылинки с Ваших плеч,

И дамы млеющие тают,

Мечтая в рай с собой увлечь.

Но за спиной толпятся тени,

И только совесть видит их.

Она, вставая на колени,

Петь начинает вечный стих:

«Остановись пока не поздно,

Пока не вспыхнул путь назад,

Не то судьба десницей грозной

Навечно бросит сердце в ад!»

2003

«Мир теней»

(посвящение Платону)

В пол упершись недвижимо коленями,

Вижу в лучистом и тёплом огне

Собственный, вылитый чёрными тенями

Профиль на залитой солнцем стене.

Собственный профиль — и гладкий, и сглаженный:

Плавные линии мягкой волной

Лоб обтекают манерой отлаженной,

Пользуясь памятью света одной.

Лоб опускается в дуги надбровные,

Следом — провалы глубоких глазниц…

Сколько же раз эти линии ровные

В тень обращали величие лиц?

Мягкие губы, и нос возвеличенный,

И подбородок как будто не мой.

Ровный, ничейный, пустой, обезличенный

Профиль — чернеющий, гладкий, немой…

В мире, где нет беспристрастного зеркала,

В мире, далёком от мира идей,

Гордость людская людей исковеркала,

Сделав их сонмом безликих теней.

2005

«Моя победа»

«Непобедимая победа

За дверью тонет и горит…»

Ю. Шевчук

«Не победи, моя победа,

Прошу тебя, не победи!..» —

Я повторял в объятьях бреда,

Рыдая на его груди.

Я был один на этом свете,

Покинут всеми и забыт —

К чему мне кровь тысячелетий,

К чему мне дерзкий славы стыд?

Ах, я герой? Моё геройство —

Клочок оторванной земли;

Уж таково победы свойство:

Рождаться в грязи и пыли.

Но мне… но мне какое дело?

Ведь я уже почти остыл;

Моё израненное тело

Прикроет войска голый тыл.

«Мне наплевать на всех живущих,

Мне наплевать на всех на них…» —

Я тихо проклял власть имущих,

Вздохнул поглубже и затих.

2004

«Жизненный путь»

Проснись, мой друг, проснись! Нельзя нам ждать ни мига.

Ведь беспощаден бег убийственных часов.

Огнём горит заря, натянут парус брига —

Сегодня мы с тобой меж чашами весов.

Сегодня мы должны решительно решиться

Оставить в прошлом жизнь прошедшую свою.

Сегодня пробил час, сегодня все свершится!

Сжигаем сундуки — не место им в раю.

К чему тебе шатры из атласа и шёлка?

Неужто злата блеск твой взор не утомил?

В каменьях дорогих нет никакого толка.

Не будет никогда тебе насильно мил

Жар купленной любви и дружбы, в долг занятой.

Пустое это всё. Поверь моим словам:

Нет лучше ничего сумы в дорогу взятой —

Так после на роду судьба напишет нам.

Пойдём туда, где нас ждут сосны-великаны.

Туда, где мирно спят седые валуны.

Поднимем вверх свои гранёные стаканы,

И выпьем ими свет серебряной луны.

Закусим пылью звёзд, рассыпанных по небу,

И на сыром песке приляжем отдохнуть.

А утром, помолившись зрелищам и хлебу,

Продолжим натощак свой бесконечный путь.

Мы землю обойдём от края и до края —

И твердь материков, и бурный океан.

И хором пропоём: не надо, братцы, рая,

Ведь рай земной и так давно нам свыше дан.

И, может быть, тогда признают нас святыми,

И в каждом божьем храме станут наливать.

Мы будем дальше жить заветами простыми,

Любя своих отцов и обожая мать.

А через много лет, когда придёт за нами

Проклятая карга, грозя своей косой,

Простимся навсегда со свежими ветрами,

И тленные тела укутаем росой.

---

И будет много роз и искренних рыданий

Просыпано во время пышных похорон,

И наши имена уйдут во тьму преданий,

Чтоб подпереть церквей шатающийся трон.

А суд на небесах нам в души взглянет строго,

Почешет светлый нимб, читая приговор,

И мы пройдем свою последнюю дорогу —

До запертых замком тяжёлых райских створ.

И сам апостол Петр, подрезав крылья наши,

В напутствие прочтёт талмуд святых речей,

Что рай совсем не так, как чёрт малюет, страшен,

И навсегда простится грохотом ключей.

И смело ступим мы в обитель жизни райской,

И с песней заживём среди его чертог;

И, возлежа в тени березы вечномайской,

Сумеем подвести свой жизненный итог.

Мол, жили хорошо и жили не напрасно, —

Не грех и небеса вдохнуть в седую грудь!

Но мысль стучит в висках, стучит до боли страстно:

Дай Бог и остальным пройти наш трудный путь.

9 августа 2004

«Наш мир»

Целый мир — вот он рядом с тобою,

Ты живёшь среди мира химер.

Он исполнит желанье любое,

Его щедрость — мерило без мер.

Избавленье дарует он душам

От ненужных, бессмысленных дум,

Тех, чей смысл — только зыбкая суша,

Лишь пустой и навязчивый шум.

Для чего тебе думать? Не надо!

Все, кто думал, в забвенье ушли.

Их, философов мудрое стадо,

Ни в аду, ни в раю не нашли.

2003

«Новые философы»

Мы можем льстить себе угодливо

Уменьем жить в своей реальности,

Что беспрестанно и уродливо

Малюет нам свои банальности.

А можем в омут неизведанный

Нырнуть на самой полной скорости,

Чтоб разум, наш помощник преданный,

Поджарил нас на дури хворосте.

---

Конечно, мы — народ решительный,

И на ноге короткой с Вечностью,

А потому за разрушительный

Сценарий каждою конечностью

Проголосуем, без сомнения,

Чтоб в жизнь свою добавить специи

И испытать на прочность мнения,

Что бытовали в Древней Греции.

Мы прём маршрутом укороченным,

Глотая капсулу познания,

И вниз по лезвиям заточенным

Скользим к истокам мироздания.

И мимо нас с момента вскрытия

Летят мудрёным заклинанием

Всё те же самые события

С чуть-чуть иным их пониманием.

2009

«Дорога в никуда»

(А. Х.)

Мы дружно прыгнули тогда

В пучину дерзких путешествий,

Ведь жизнь — всего лишь череда

Разнообразных сумасшествий.

---

Друг друга приметив в толпе,

Два друга от встречи до гроба

Сошлись на отвесной тропе,

Которую жаждали оба.

Из снов и фантазий своих

Соткали они одеяло;

Три тысячи миль на двоих

Им преодолеть предстояло.

Одиннадцать суток подряд,

Не чувствуя страха и боли,

Они наркотический яд

Курили, глотали, кололи.

И было им не до забав —

Они забавляться не смели.

Пред ними небесный устав

Поставил конкретные цели:

Дойти, доползти до конца

Пустынной и тёмной аллеи

Пытались по воле Творца

Потомки погибшей Помпеи,

Последние из Могикан,

Два пасынка падшей вселенной,

Скрутившейся в алчный аркан

И ставшей конечной и тленной.

---

Они доходили до дна,

Чтоб в лучшее вера окрепла,

Но замков воздушных страна

Осыпалась горсткою пепла.

Насупился космос, как гриф,

И мимо мелькнула комета,

Всего лишь на миг подарив

Осколки разбитого света.

В удушливой сумрачной мгле,

Обители злых безобразий,

Застряли они на игле

Своих философских фантазий.

Сорваться, сойти, соскочить

Они оказались не в силах…

Так лопнула тонкая нить,

И кровь заморозилась в жилах.

октябрь 2008, ноябрь 2015

«Через Стикс»

Я перепил и почти что спал,

Но, отгоняя свой идефикс,

Я доворочался и попал

В ладью, плывущую через Стикс.

---

От шпилей мачт и по самый трюм

Здесь вонь такая, что хоть вопи.

Старик Харон как всегда угрюм,

И Цербер головы рвёт с цепи.

Ладья беззвучно скользит вперёд,

А рядом с бортом плывёт кровать;

Меня кошмарит и адски прёт,

Но всем вокруг на меня плевать.

У всех вокруг достаёт своих

Напрягов, трудностей и проблем:

Будь ты при теле как леший лих,

Здесь ощущаешь себя никем.

Я вижу кладбище вдалеке

И слышу шёпот сырых могил —

Я постепенно вхожу в пике

И очень быстро лишаюсь сил.

Меня срывает в жестокий крен,

И сломан мыслей моих штурвал.

Вокруг — терзающий вой сирен,

А за кормою — девятый вал.

Секунды медленно прочь текут,

Как тёмной ночью в мороз без муз;

Я жду, когда нас доволокут

И отоварят, как мёртвый груз.

Мне надоело скорбеть и выть

О неслучившемся и былом;

Скорей бы, боги, уже доплыть

И насладиться желанным сном.

июль 2009, ноябрь 2015

«Приказ по армии: стрелять!..»

«О смерти»

Есть такие, кто мнят: нету разницы в том

Где и как умирать, в землю падать пластом,

Лишь бы только мгновенно, внезапно и вдруг,

Чтоб не чувствовать боли предсмертной и мук.

Нет, неправда! Конечно же, это не так:

Если ты — убиенный в одной из атак,

Тех, что бросила в бой непонятная власть,

Знай, что в сердце тебе враг обязан попасть.

Если кровью истёк или умер от ран

В час, когда вместе с фронтом ты шел на таран,

Путь до рая заказан тебе в этот раз,