Бим лежал в своем небольшом вольере и смотрел отсутствующим взглядом в одну точку. Ему было горько и обидно. Его опять никто не выбрал. Сегодня был выходной, посетителей было больше, чем обычно. И Бим целый день лез из кожи вон, чтобы кому-то понравиться. Он радостно вилял хвостом и с надеждой заглядывал в глаза каждому посетителю.

— Посмотрите, какой я хороший! Как много забавных и интересных вещей я умею делать! Могу ходить на задних лапах, в своем возрасте знаю почти все команды, могу бегать за палкой, за минуту вырыть передними лапами достаточно глубокую яму, куда легко можно потом спрятать большую сахарную косточку, и много всего другого. Возьмите меня, я стану для вас самым лучшим и преданным другом до конца моих дней, — говорил его взгляд практически каждому, кто случайно обращал на него свое внимание.

Детям нравилось тискать этот игривый пушистый комок шерсти с большими выразительными глазами и черным влажным носом. Он сам был в те минуты на седьмом небе от счастья, думая, что вот теперь…

Но взрослые посетители придирчивым взглядом скользили по его беспородной щенячьей физиономии и оттаскивали своих детей от его вольера, а иные и просто, не останавливаясь, проходили мимо в поисках потенциального домашнего питомца чистокровных пород.

Для каждого жителя приюта было вопросом чести и личного престижа произвести впечатление на одного из посетителей и однажды покинуть стены приюта. Кому-то удавалось быть выбранным даже несколько раз. То, что его вернули в приют через несколько дней или месяцев, никого особо не смущало. Главным было попасть в категорию избранных хотя бы один раз.

Биму с этим катастрофически не везло, его ни разу никто не выбрал. И чем старше он становился, тем призрачней становилась надежда, что он когда-либо покинет приют и обретет своего хозяина. Его щенячье сердце часто щемило чувство несправедливости: ну, чем он виноват, что его родители были простыми дворнягами? Он умный и верный, смелый и преданный, в отличие от многих чопорных йорков, бульдогов и терьеров, которых, несмотря на их породистость, тоже однажды выставили за дверь их прежние хозяева.

Бим грустил, а остальные жители приюта молча бросали в его сторону сочувственные взгляды, чем раздражали Бима еще больше.

Однажды на крышу его вольера запрыгнул огромный пушистый кот. Он был уже слегка потрепан бездомной жизнью, но в его грации и внешнем виде еще угадывалось породистое происхождение. Беспардонность гостя в первые секунды почти вызвала у Бима чувство справедливого гнева хозяина своей территории, но он слишком морально устал, чтобы вступать в конфликт с непрошенным гостем. Он прикрыл глаза и мысленно пытался переключить свое внимание с пушистого раздражителя на нечто более приятное,

— Эй, дружище! Не притворяйся спящим! — обратился кот к Биму. — Я тут несколько дней наблюдал за тобой. Хочешь совет от бывалого?

— Что ж. Давай! — глубоко вздохнув, ответил Бим.

— Забудь про посетителей, забудь про сочувственные взгляды соседей, просто делай то, что тебе нравится, или то, что считаешь правильным, прямо сейчас, для себя, не стараясь кому-то обязательно нравиться при этом. Человеческая любовь — дело весьма нелогичное и непостоянное: то они умиляются тебе и твоим дурацким выходкам, тискают, чешут за ушком, но стоит тебе разок, увлекшись процессом, обгрызть ножку их стула, испортить обивку дорогого дивана или нагадить их же недоброжелателям в тапки, как тебя берут за шкирку и вышвыривают за дверь, и уже не важна ни твоя породистость, ни былые заслуги перед ними. А иногда ты бываешь и вовсе ни в чем не виноват, но они, ссылаясь на какую-то внезапно возникшую аллергию, везут тебя в подобный приют. И это еще не самый плохой вариант, а то ведь могут и к ветеринару отвезти, чтобы усыпить. Последний раз я удрал именно оттуда. Теперь я кот, который гуляет сам по себе, и мне такая жизнь нравится. Советую и тебе когти рвать отсюда при первой же возможности. Подумай! Дело тебе говорю!

Сказав это, кот перепрыгнул на соседний вольер, затем на следующий, потом махнул через забор и был таков. Еще долго соседи Бима лаяли ему вслед, возмущаясь его беспардонным покушением на их покой и послеобеденный сон.

Прошло несколько месяцев. Бим часто размышлял над словами бездомного кота. Он уже несколько раз представлял себе, как будет жить на свободе, но осознавал, что ему придется самостоятельно искать себе ночлег и добывать еду. За каждый кусок пищи или кость будет жесткая конкуренция с иными подобными бродягами. А здесь, в приюте, есть хоть маленький, но собственный вольер, и кормят пару раз в день, прививки ставят. Выбор был тяжелый. Он сомневался, справится ли с такой свободой.

Однажды на территорию приюта въехала машина с волонтерами. Они привезли помощь для жителей приюта: старые одеяла, сухой корм, крупы для каши и мешки с костями, пожертвованными мясным магазином. Разгрузка затянулась, а ворота приюта в радостной суматохе, которая здесь царила всегда, когда приезжали волонтеры, закрыть забыли.

В вольере Бима как раз шла уборка, и щенка выпустили погулять по двору. Бим осторожно пошел вдоль стен вольеров, стараясь не привлекать к себе излишнее внимание. Скоро он оказался у ворот. Он стоял возбужденный перед открытыми воротами, переминаясь с лапы на лапу, не решаясь сделать этот первый шаг в новую жизнь, шаг в неизвестность. Он оглянулся. Совсем близко послышались голоса, они приближались. Бим понял, что медлить больше нельзя. Надо решаться: или сейчас, или никогда.

И он стремглав бросился за ворота прочь…

* * *

Прошло почти два года. Как складывалась жизнь Бима все это время, никому доподлинно не известно. Но он выжил, подрос и возмужал, предпочитал проводить время в одиночестве в своих размышлениях, людей по большей части сторонился. Много путешествовал и был в отличной физической форме, несмотря на грязную шерсть с кое-где застрявшими репьями, до которых Бим, по всей видимости, не смог дотянуться своими зубами.

В качестве ночлега в те сентябрьские дни он облюбовал себе место рядом с большими трубами теплотрассы, которые шли вдоль дороги к новому микрорайону. На пустыре рядом стояло здание вновь построенной школы для детей жителей микрорайона. Жилые дома находились чуть поодаль от нее. Застройка микрорайона велась интенсивно, но на его территории еще встречались такие неблагоустроенные места.

Однажды Бим лежал в траве после своего, добытого у мусорного ящика местного магазина, обеда, положив свою массивную голову на несколько тонковатые для его размеров лапы, и пытался уснуть. Сквозь прищур глаз он наблюдал, как по дороге от школы в сторону жилых домов выдвинулся щуплый мальчишка-первоклассник.

— Странно, почему он сегодня один? — подумал Бим. — Обычно его забирает приятная женщина, судя по всему, его мама. Она даже иногда приносит мне косточки, правда, подходить близко боится. Оставляет их на обочине дороги.

Тут внимание Бима привлекла шумная компания учеников средних классов, которые возникли из ниоткуда и окружили первоклашку. Они что-то громко говорили, смеялись, толкая его в плечо. А потом один из них схватил первоклашку за руки, заломив их за спину, а двое других начали шарить в его портфеле и карманах. Первоклашка пытался что-то сказать своим обидчикам, но его никто не слушал.

Вдруг один из парней, тот самый, который удерживал первоклашку, завопил от боли и страха: зубы Бима впились в его запястье, что вынудило грабителя отпустить свою жертву. При этом он продолжал вопить, чтобы мальчик отозвал свою собаку. Остальные тоже расступились. Они бросили на землю рядом с мальчиком его портфель и всю свою добычу и начали медленно отступать.

Тут на помощь подоспела мать мальчика, которая именно сегодня вынуждена была задержаться на работе и не смогла его встретить из школы вовремя. Она была сильно взволнована и с трудом переводила дыхание. Подбежав, она прижала мальчишку к себе.

Бим медленно разжал свои челюсти, хулиган тут же пустился наутек, крича при этом:

— Тетенька! Простите! Мы просто пошутили!

Мать и сын еще долго стояли, обнявшись, на дороге среди раскиданных вокруг школьных принадлежностей и вещей, выпотрошенных хулиганами из портфеля первоклашки.

Бим, увидев, что угроза миновала, немного постоял, затем развернулся и медленно пошел в свое логово.

Женщина почувствовала, как рука сына крепко сжала ее руку. Мальчишка молча смотрел вслед своему спасителю.

— Эй! Постой! Куда же ты? — крикнула вдруг женщина вслед Биму. — Пойдем домой! Вместе!

Барыня

Наталья Федоренко

Жила-была одна теплица. Ничем особо не примечательная. Стандартно три на шесть. Зимой она отдыхала и мечтала о лете. Скорее, о весне. Весной она чувствовала свою значимость. Хотя из года в год ничего нового и не происходило. Весной у нее появлялись жильцы — помидорчики, огурчики. Их разговоры, кто лучше и вкуснее, к осени надоедали. Иногда забегали редиска, зелень, лучок. Но они быстро исчезали и особо не влияли на общую атмосферу в теплице.

Но этой весной привычная жизнь была нарушена новыми жильцами. В теплице поселились дыни. Да еще на центральной грядке! Названия у них были Барыня, Бест Джумбо и Колхозница. Бест Джумбо сразу прозвали Иностранкой. Уж больно замысловатое было имя у нее. Помидоры и огурцы волновались и были заняты мыслями, как это необычное соседство повлияет на их жизнь.

Лето шло своим чередом. Жители теплицы росли, взрослели. И новые соседи стали проявлять свой характер. Барыня стала хвастаться своей красивой одеждой, нежной зеленью, проступающей сквозь ажурную белую сеточку, своей сладостью, сочностью и ароматом. Как говорится, сладкая женщина. Барыня любила приукрасить себя.

Иностранка снисходительно посматривала на Барыню. Она считала, что совсем не хуже. Тоже сладкая, сочная и ароматная. Но беседу поддерживала.

А Колхозница вообще не вступала с ними ни в какие разговоры. Росла себе в своем уголочке, старалась напитаться больше солнышком и сладостью.

В один из солнечных дней в разговор вмешался кто-то еще. Оказалось, что в теплице появился еще один незнакомец — Китайский Огурец. Он рос, набирался зрелости и мотал себе на ус. Уж очень заинтересовала его Барыня. Он всеми фибрами души тянулся к ней. Ее аромат и бесконечные расхваливания себя будоражили воображение Китайского Огурца.

Но между ним и Барыней росла Иностранка. Хотя планов на Китайского Огурца у нее не было, но и уступать свое место она не собиралась. Весь ее вид говорил о спокойном, уравновешенном характере.

Барыня продолжала наливаться соком и купаться в своей неотразимости. Колхозница была занята своей семьей и только издали наблюдала за жизнью соседей. Иногда могла высказать свое мнение, но не более того.

Китайский Огурец изо всех сил старался показать свою статусность, ум и привлекательность. Он обладал невероятно огромными размерами и считал это своей самой сильной стороной.

Страдания Китайского Огурца слышал Кабачок. Он жил на грядке напротив теплицы. Любовные муки Огурца и хвастовство Барыни рождали в Кабачке необъяснимое томление. Отчего плодовитость его возрастала. Кабачок теплыми летними ночами мечтал хоть одним глазком посмотреть на Барыню поближе. И возможно, даже посвататься к ней.

Его мечтания под звездной луной услышал Перец. Перец понятия не имел, как выглядит дыня. Но характер у него был веселый, беспечный и авантюрный, как и его наряды — то зеленый, то красный, то желтый. «Главное — участие, — думал он, — чтобы было интересно, непредсказуемо. А остальное — как карта ляжет!» Вот с этими мыслями он тоже посватался к дыне.

А дыня Барыня была занята только собой. Она принимала ухаживания всех трех претендентов, особо не заботясь об их чувствах. Но своих ухажеров, конечно, обсуждала с соседками. Размеры и статусность Китайского Огурца льстили ее самолюбию. Но уж больно он был ученый и занудный. Кабачок был трудолюбивый, и достаток в доме с ним был бы всегда. Но уж больно приземленный он был. Ни романтики, ни полета фантазии. С Перцем жизнь была бы сплошным фейерверком. И все внимание на него. А Барыне это очень не нравилось. Она хотела сама блистать и восхищать всех своей красотой и аппетитностью.

День сменялся за днем. Все уже изрядно устали от жары и болтовни дынь. Каждый занялся своими делами. Помидоры мечтали превратиться в ароматный кетчуп. Обычные, деревенские огурцы радовали своими маленькими плодами детишек. Огурчики знали, что в зимние дни будут солеными, хрустящими и очень аппетитными. Кабачок старался изо всех сил. Ему нужно было стать и кабачковой икрой, и оладушками, и запеканкой. И остреньким кабачком в чесночном соусе, с укропчиком и перцем. Вот где размах. А с огурца, да еще Китайского, что из него сделаешь? А Перец продолжал свою веселую жизнь и определяться в ней не спешил.

Постепенно лето приближалось к осени. Колхозница и Иностранка еще долго радовали своими ароматными плодами. Китайский Огурец из последних сил старался не потерять свою статусность, но с каждым днем ему это удавалось все хуже. Помидоры и обычные огурцы продолжали дарить свои сочные плоды. Кабачок тоже не отставал от них.

Барыня как-то быстро набрала вес. Листва ее завяла. И в одно прекрасное утро жильцы теплицы обнаружили, что главная болтушка исчезла. Общее оживление быстро прошло, и скоро никто уже не вспоминал о дыне, которую звали Барыня. Словно и не было такого жителя в теплице.

* * *

В кладовой, на уютном коврике из сушеной травы, покоилась Барыня. Ее вид был многозначителен и важен. В кладовой хранилось так много заготовок, что Барыня опять чувствовала себя желанной невестой!

Время для счастья

Наталья Томм

Осенний ветер поднял и закружил яркие разноцветные листья. Я сидела под деревом и, кутаясь в теплый пушистый шарф, читала книгу. Все, чего я хотела, это забыть свои житейские печали и окунуться в выдуманную жизнь — прекрасную, радостную и оттого такую притягательную.

Порывом ветра страница книги перелистнулась, и тогда я заметила яркий осенний вихрь из листьев. Как завороженная смотрела я на него, а он все кружился, кружился…

Внезапно ветер переменился, и ярко-красно-оранжевый вихрь оказался около меня. И смех. Веселый, детский, от которого счастливо сжимается сердце и сладко ноет в груди от непомерной радости.

И тут все стихло, листья плавно опали и открыли удивительное зрелище. На осенней поляне стоял мальчик лет десяти.

Я поразилась и пригляделась к гостю. Он дал себя осмотреть. Довольно худощав, светлые вихры непослушными облачками окаймляют простодушное розоватое лицо, с которого не сходит улыбка. Щеки его раскраснелись от румянца и ветра, а большие карие глаза смотрят в самую душу.

Одет он был просто: футболка, джинсы, кеды. Склонив голову к правому плечу, он также внимательно рассматривал меня.

— Я знаю тебя! — Вдруг заявил он.

Эти слова озадачили меня.

— Неужели мы знакомы? — улыбнулась я.

— Мммм… нет, не думаю. Я читал о тебе в книгах.

Ого! Это стало полной неожиданностью!

— И в каких книгах пишут обо мне? — Разговор становился все более странным.

— Во всех книгах по истории Времени. Я читал, что ты исчезла примерно две или три тысячи лет назад, и с тех пор тебя никто не видел.

Я ошарашенно смотрела на него. Мальчик был совершенно серьезен. Он все еще изучал меня. А я была полностью сбита с толку. О чем он говорит? Пока я задумчиво смотрела на мальчика, он вдруг радостно выпалил:

— Я тебя нашел! Вот это да! — и счастливо запрыгал вокруг меня на одной ножке. А я все стояла, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. И наконец спросила:

— Что ты обо мне знаешь? Кто ты сам?

— Я — Восторг!

Мы спустились с холма, на котором я читала книгу, и пошли по тропинке в траве. Она петляла меж берез, огибала холм и бежала в сторону прозрачной речушки. Я любила заходить в эту часть парка, где уже не было мощеных дорожек и ярких фонарей. Его спокойствие, журчание речки внизу и прохладный ветерок помогали мне развеяться.

Я всю жизнь работала в одном и том же месте — в небольшой конторке, которая занималась иллюстрированием журналов, книг и разной рекламной мелочи. Создавала макеты, верстала тексты. Работа не была в тягость, но и не приносила радости. Я просто плыла по течению, моя жизнь спокойно журчала, словно та речушка под холмом.

Родителей я не помнила, меня воспитала бабушка, она почти ничего не рассказывала про них, а я почти никогда не спрашивала. Она умерла довольно давно, оставив мне после себя огромную библиотеку.

Жизнь была скучной, безынтересной, и только книги и чтение помогали жить.

И меня все устраивало. Я не замечала течения времени, не помнила, сколько работаю на своей должности, у меня не было друзей и родных, которые бы поздравляли меня с днем рождения, присылали открытки на Новый год и Рождество, звонили на Восьмое марта.

Пока мы шли с мальчиком со странным именем Восторг по холму и спускались к речке, мы оба молчали. Дойдя до реки, мальчишка оживился, принялся кидать камушки в воду. А я спросила:

— Почему тебя так странно зовут? Ты человек?

Восторг рассмеялся. Хохотал он взахлеб, приседая и взмахивая руками, вытирая слезы. Мне тоже захотелось смеяться!

Спустя некоторое время, он наконец успокоился и внимательно посмотрел мне в лицо:

— Ты действительно ничего не помнишь! Вот дела!

Присев на камень у самой воды, он сказал:

— Я — чувство, эмоция, я не человек. Ты видишь меня таким, потому что привыкла видеть людей. Я, наверное, мальчишка в твоем представлении? — И он снова расхохотался.

— Да, я вижу перед собой мальчика, — я смущенно развела руками. — Можешь рассказать, что именно ты знаешь обо мне?

— Ты — повелительница Времени. Много лет назад Время текло не только вперед. Благодаря тебе им можно было управлять как угодно. Пускать вспять, заставлять бежать по другому руслу, разбегаться разными ручейками. Ускоряться или замедляться. Люди могли им управлять. Мир был прекрасен. Все можно было исправить. Вселенная была наполнена бесконечной радостью. Я был верным спутником каждого человека до самой старости. Мои сестры — Надежда, Благодарность, Радость и Счастье — сопровождали людей всю жизнь. Мы менялись с ними, но все равно были самыми главными эмоциями людей в те времена. А потом ты исчезла. Время стало не остановить, а мы перестали успевать за людьми. Наши места около них заняли Страх, Тревога, Раздражение и Гнев. Они начали вытворять возмутительные вещи. Мешали людям творить, много разрушали и заставляли сталкиваться в жестоких войнах. Меня и моих сестер раскидало, и мы не смогли противостоять такому напору и слабели с каждым днем.

— Я не помню ничего из того, что ты мне рассказал. Мне кажется, я всю жизнь была обычным человеком, — задумчиво проговорила я. — Ну, может, не совсем обычным. Друзей я так и не завела, а дружила только с персонажами книг в своих фантазиях.

Я замолчала. Внизу под ногами вода в реке подпрыгивала, ударялась о камешки, огибала лилии и камыш, но все равно стремительно неслась вперед. Как время. Неужели этот парень говорит серьезно?

— Если ты все забыла, то не удивительно, что ты стала похожей на людей. Они все забывают.

Было бы чудесно вернуть те времена, когда жизнь каждым мгновением дарила радость и наслаждение. Когда Страх был бессилен перед Счастьем, а Радость и Надежда не позволяли взять верх Гневу и Раздражению. Надо остановить время!

— Ты знаешь, как это сделать? — Я сама поразилась, что продолжаю поддерживать этот разговор. В глубине души я знала, что Восторг прав. Знала, что нет ничего вымышленного в его рассказах.

— Хотя ты теперь обычный человек, но кое-что еще можешь! — Восторг помолчал, задумчиво сорвал травинку и пожевал ее. — Когда Время рвануло вперед и положительные эмоции потеряли контроль над человечеством, мы стали существовать разрозненно. Теперь не увидишь Радость рядом с Надеждой, а Гармонию вместе с Благодарностью. Я думаю, что, если собрать их вместе, они станут силой, которая сможет все вернуть!

— Я бы рада, но не представляю, как это сделать, ты, наверное, меня все-таки с кем-то перепутал, — грустно вздохнув, я села на соседний камень и опустила ладони в прохладную воду.

Внезапно из реки выпрыгнула рыбка, а за ней одна за другой целый косяк небольших рыбешек принялись резвиться. Брызги полетели мне в лицо, я рассмеялась и почувствовала облегчение. Восторг тоже рассмеялся, и, посмотрев мне прямо в глаза, сказал:

— Ты знаешь! Ты точно знаешь! Если хочешь изменить мир, начни с себя! — Внезапно он начал таять, разлетелся брызгами воды и слился с рекой.

Я осталась одна. Но при этом уже не чувствовала себя одинокой.

Возвращаясь домой, я все думала, что могу сделать, чтобы собрать воедино всех сестер Восторга. На перекрестке со светофором я остановилась в ожидании зеленого света.

— Что нужно сделать, чтобы вернуть Надежду? — Вслух подумала я.

— Найди себя в этой жизни, — вдруг услышала я ответ. Обернувшись, я увидела старушку. Она улыбалась добрыми лучиками ласковых глаз.

Меня уже не удивляло, что прохожие заговаривают со мной на улице и дают советы.

«Неужели у меня нет целей в жизни? Вовсе нет, я всегда хотела стать художницей. Правда, вместо этого сижу за версткой в какой-то каморке уже много лет!»

Загорелся зеленый свет, и я пошла по переходу. На той стороне улицы стояла девушка. Одетая по-летнему, в ситцевое платье в цветочек, на плечи наброшен кардиган. Она улыбалась мне и, когда я подошла ближе, сказала:

— А я вас тут жду! Меня зовут Надежда. Можно Надя!

Мы проболтали с Надей несколько часов, гуляли, шутили, обсуждали мою творческую натуру. Я показала ей свои картины, которые рисовала дома на досуге, и она, как мне показалось, впечатлилась.

На прощание Надежда сказала:

— Тебе нужен план. Какая-то цель, новые привычки. Делай все, что от тебя зависит. Восторг был прав, у тебя все получится!

Вернувшись домой, я сфотографировала свои картины, которые давно пылились в углу гостиной, и отправила их на всеобщее обозрение в соцсети. Будь что будет. Пусть мои картины тоже увидят кусочек света.

Вечером я вспоминала свои приключения, и в сердце разгоралась невиданная Благодарность. Я была признательна ветру и речке, теплому солнцу и ярким листьям, людям на перекрестке, старушке, что улыбнулась мне.

Утром я проснулась от зажигательной мелодии. Кто-то громко включил джаз. Я села в кровати и начала напевать. Быстро оделась и, пританцовывая, направилась на кухню. Сегодня мне хотелось приготовить себе особенный завтрак. Сварить зерновой кофе, в омлет добавить лосось и свежие листья салата.

Только я села завтракать, как раздался звонок. На экране телефона высветилось имя начальницы из нашей конторы. Странно, сегодня воскресенье.

— Ты не рассказывала мне, что так рисуешь! — Весело затрещала она, даже не поздоровавшись. — Ты не представляешь, какая тебя ждет радость! Твои картины заметили представители одной галереи и попросили контакты для выставки. Пожалуйста, давай встретимся сегодня, я познакомлю тебя с ними!

Меня накрыло теплой волной безмерного Счастья. Все чувства смешались внутри меня. Улыбающаяся Надежда, Теплая Благодарность, Солнечная Радость и Звонкое Счастье!

В этот момент время замедлилось. Я почувствовала, что снова могу им управлять. Могу ускорить, замедлить и даже повернуть вспять!

Меня затопил Бесконечный Восторг, полноводная река Времени, которого теперь у меня на все хватит!

Сказка о старом утюге

Юлия Белецкая

Она долго искала его, а потом неожиданно нашла в городе с тысячелетней историей и спасла из небытия.

Он был заброшен в старом пыльном чулане, находясь среди таких же покинутых вещей, уже давно ненужных людям. Его охватывал ужас, что никогда больше он не будет согрет теплом углей и навсегда останется в этой темноте.

А выглядел он достойно и весомо. Его чугунная коробка с крышкой на шарнирах и заостренной, как нос парохода, передней частью, была готова к движению. На крышке, на спаянном мостике, красовалась деревянная ручка с благородной потертостью и защелка, надежно пристегивающая крышку к корпусу утюга. В нижней части, по бокам, было по два глазка с полуприкрытыми веками для доступа воздуха. Для этой же цели по кромке крышки утюга шли рядком чугунные зубчики так, что она закрывалась неплотно. Ведь в утюг из печи насыпались горячие угли, а когда они начинали остывать, утюгом помахивали в воздухе, чтобы угли разгорелись снова. А звали-то его как солидно! КАСИМОВ.

Новая хозяйка привезла утюг к себе на дачу, в старый деревянный дом, который напомнил Касимову о тех временах, когда он был настоящей гордостью своих прежних владельцев. Однако в новом для него жилье было так много незнакомцев, которым хозяйка уделяла внимание каждый день, что старый утюг приуныл. Успокаивало его лишь то, что жил он теперь на таком же старом, как он, комоде.

Время от времени хозяйка брала в руки какой-то легкомысленный предмет с веревкой, который непонятным для Касимова образом прикреплялся к стене. У предмета имелась скользящая подошва и заостренный нос. Было важное сходство между ними — им хозяйка гладила белье. А еще он был Хвастун. Все повторял:

— Я сбрызгиваю белье, могу выпускать пар, я легкий, красивый. Я — идеал!

Но однажды случилось неожиданное. Вдруг в доме стало темно, как в том пыльном чулане, который никогда не мог забыть Касимов. Хозяйка заметно огорчилась, ведь она ждала гостей, хотела погладить платье и скатерть. На помощь сначала пришли свечи — замерцали уютными огоньками. В беленой печи потрескивал огонь. Хозяйка, сидя в кресле, теребила в руках свое неглаженное платье, а рядом на диване взгрустнула и скатерть. Касимов, поколебавшись, решился и скрипучим голосом изрек: «Я могу помочь!». Все вещи в доме затаили дыхание — они не слышали прежде голоса старого утюга.

Сначала хозяйка не поверила его словам, но время поджимало, и она решилась. А утюг-то и вовсе бесстрашно оказался у печи, и ждал, когда ж наконец снова его бока почувствуют жар углей. Случилось! Печка с готовностью распахнула дверку, совок проворно разместился в руке хозяйки, и утюг был наполнен горячими углями. Женщина ощутила в руке авторитетный вес старого утюга, а он, полон решимости, начал плавно скользить по ткани. Его чугунная форма обеспечивала ровный и мощный поток тепла, а бесстрашие, которое разгоралось в нем, напоминало о том, как когда-то он был очень нужным.

Хозяйка была поражена: трещины на поверхности не помешали Касимову вернуть платью первозданный вид. А скатерть с хрустом расправила свои складки.

Когда он закончил гладить, в доме повисла тишина, которую взорвали громкие аплодисменты: предметы, которые молчали долгое время, отдали дань восхищения бесстрашию чугунного коллеги.

Комод глубокомысленно вздохнул и изрек:

— Учись, молодежь! Умели делать вещи в наше время!

Скольжение

Светлана Марго

Двое стояли в центре площади, среди толпы, крепко держась за руки. Они затаили дыхание, их взгляды были устремлены в одном направлении.

«Господь, благослови его. Только бы он не упал. Он ведь верно все рассчитал и так долго тренировался», — стучало у нее в висках. Свои звали ее миссис Суперответственность.

«Господи, помоги ему. Он всегда так легко и в полном доверии к тебе, Господь, все делал. И у него всегда все получалось. Да, конечно, он приложил немало усилий, но ведь главное — это удача, которую ты всегда ему посылаешь. Пошли ему и на этот раз…» — молился тот, кого звали в узких кругах мистер Пофигист.

И так всегда. Эти двое были очень разные, они были непонятны друг другу, им было сложно найти общее понимание жизни, но они любили друг друга. Много лет назад их взгляды встретились и проникли в их сердца любовью.

Они даже не догадывались, как им будет трудно вместе. Он был пофигистом по жизни, не заморачивался ни о чем, легко менял профессии, места жительства, никогда не думал о завтрашнем дне, да и о прошлом тоже. Он ко всему относился легко.

Однажды он встретил ее, для него она оказалась загадкой и ужасной занудой, которая всегда что-то рассчитывала, задумывалась о будущем и чувствовала себя ответственной за весь мир. Ему захотелось научить ее легкости полета. Она же, в свою очередь, решила придать ему основательности и ответственности за себя самого, да и за всех на свете.

Соединить их обоих могло только чудо, имя которому — любовь.

Со временем они поняли, что исправить никого нельзя, и стали принимать друг друга такими, какими есть, что было на грани фантастики, но куда денешься, ведь их стало трое.

Бедный малыш был как в тисках между пофигизмом и суперответственностью. Каждый из родителей пытался передать все лучшее, чем обладал и чем гордился. Мальчик научился балансировать между отцом и матерью, преобразуя в своей душе пофигизм в легкость и веру, а суперответственность — в серьезное отношение ко всему, за что бы ни взялся в этой жизни.

Юноша скользил по канату над площадью. Его взгляд был устремлен вперед, в будущее, но он ощущал важность каждой секунды жизни, и потому все его движения были рассчитаны. При этом он двигался с необыкновенной легкостью и без страховки. На лице была улыбка, подбадривающая зевак.

Он ловко балансировал руками. Вдруг его лицо исказилось, парень пошатнулся, одна нога сорвалась. В это мгновение толпа издала вопль ужаса.

А мистер Пофигист и миссис Суперответственность так прижались друг к другу, что просто слились в одно целое. И это целое стало Гармонией, состоящей из баланса веры, любви, надежды и ответственности.

Это целое стало излучать такую мощь и энергию, которая облаком поднялась к их сыну, будто подушка безопасности. Юноша улыбнулся, собрался и… сел на шпагат. Потом с легкостью поднялся, послал воздушный поцелуй своим родителям, которые с высоты казались ему единым сбалансированным мощным энергетическим центром, излучающим любовь. В этом и была его Страховка.

Канатоходец почувствовал себя спокойно и уверенно. Он познал Гармонию. Он ощутил наслаждение скольжения по канату жизни, в полном доверии к Творцу и в полной ответственности за свою жизнь.

Толпа взвыла от восторга и аплодисментов.

А двое — мистер Пофигист и миссис Суперответственность — так и остались стоять, слившись друг с другом в Гармонию единства.

Канатоходец

Светлана Марго

Стою на площади

Среди зевак,

Смотрю я, затаив дыхание…

Канатоходец по канату,

Натянутому между крыш,

Скользит,

Руками балансируя себя…

И нет страховки у него,

Лишь вера

И в себя, и в Бога;

И взгляд вперед

Бесстрашно устремленный.

Он ощущает все сейчас:

И важность каждого мгновенья,

И ценность жизни, и

Гармонию баланса

Между расчетом,

Верой и надеждой,

И тишину внутри себя

Среди ликующей толпы.

Он знает:

Про любовь к себе,

Про прошлое, которое

Осталось позади,

Про будущее,

Слившись с настоящим

В один лишь миг,

Сейчас и Здесь,

В один скользящий шаг

И взмах руки,

И сердца звон,

Улыбку на лице,

И лик души в

Слиянии с Творцом!

Для юноши

Страховка в нем.

Наверное,

Смысл жизни

Он познал, скользя по ней.

Храни тебя, Господь!

Канатоходцем

Я любуюсь и

Завороженно смотрю.

Учусь я у него:

Скользить по жизни

Без страховки,

Лишь вера

В Бога и в себя,

Ответственность

Перед собою и толпой.

Слияние в моменте,

Познание себя…

А после —

Подарить другим

Свой опыт бытия.

Через улыбку.

Красный кругленький горшочек

Светлана Точигина

Жил-был Горшочек. И был он такой кругленький и такой красненький, что просто глаз не оторвать! Изготовили его в далеком тайном монастыре.

В один чудесный день Великий Учитель изящных искусств той страны, где был создан Горшочек, преподнес его в дар Московской художественно-промышленной академии.

«Вот так горшок! — подумал профессор Московской академии Виктор Пантелеймонович. — Видать, до самой дальней страны слава обо мне дошла. Там-то умеют ценить таланты! Поставлю-ка я его на самое видное место, пусть уважаемые коллеги обзавидуются».

В дубовом шкафу с инкрустацией и гранеными стеклышками, куда поставили Горшочек, жили разные вазочки и кубки. Это же Академия, тут не обойтись без цветов, награждений и подарков.

«Ну вот, еще один пассажир прибыл, — сказала большая синяя ваза с осиной талией и золотой каймой по горлышку. — И без вас тут было тесно, тут же не автобус и не маршрутка! Да и разве вы ваза?! Вы — горшок, ваше место на подоконнике!»

— Извините, — сказал Горшочек и перебрался на подоконник.

Клавдия Андреевна, жена профессора, только руками всплеснула.

— Ох, опять чего-то в кабинет понатащили. Все несут и несут! Да и пустой горшок на окне — примета плохая. Деньги, говорят, выдует. Цветок, что ль, какой посадить?! — И принесла из дому отросток в баночке.

«Как чудесно, — подумал Горшочек. — Я буду цветоводом! Как это удивительно, наверное, наблюдать за растениями. Вот стебелек вверх, к солнцу тянется, вот листики раскрываются, бутон наливается».

— Клава! Что это за пошлость и мещанство?! — возмутился профессор. — Какие гераньки?! Это же вам не дачная верандочка, это же Художественно-промышленная академия!

Вытряхнул росток и поставил горшок на место.

— Вот послала же судьба попутчика! — возмутилась строгая черная ваза, похожая на куб. — В наше время смелее надо быть, современнее. А с вашими округлыми формами, вы нас эдак в прошлый век утянете!

— Я постараюсь быть современным, — прошептал расстроенный Горшочек и перевернулся вверх дном.

В кабинет вбежала маленькая Лидочка, со вздернутым веснушчатым носиком и косичками вразлет. Это была дочка профессора.

— Ах, какой хорошенький шарик! — воскликнула она. — Он так похож на маленького красного зайчика. А еще на маленькую красную курочку и даже на маленького красного котика. Но на зайчика все-таки больше!

Она достала Горшочек, прилепила к нему пластилиновые ушки и стала возить его по столу:

— Зайчик, зайчик, где ты бегал…

— Родная моя, что же ты делаешь?! Ну какой зайчик?! Это очень дорогая вещь! Это подарок важного дяди из Великой страны! — Профессор отлепил куски пластилина, промокнул платочком лоб и вновь открыл дверцы шкафа.

Кубки и вазы многозначительно переглянулись.

— Самое главное, из чего ты сделан! Материал — вот, что имеет значение! — Сказал фальшивый золотой кубок и растопырился пошире, чтобы на полочке совсем не осталось места.

— Ну, что же я могу сделать, я слеплен из глины. И это уже никак не изменить, — бедный Горшочек чуть не плакал.

Попасть на полку ему так и не удалось, потому что теперь он вдруг оказался в розовых наманикюренных пальчиках блондинистой студентки.

— Ах, Пуся, — прошептала она невероятно нежным голосочком. — Как это мило с твоей стороны, какой щедрый подарок! Мне как раз некуда было складывать мои колечки и бусики. Поставлю его прямо на ковер. Это будет так зашибительно! Он вылитый арбуз без кожуры!

И студентка поцеловала профессора прямо в нос своими мягкими розовыми губами.

— Вероничка, котенок, позволь, это презент… — Профессор, как мог, пытался защитить свое имущество.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляла Вероничка и тянула Горшочек к себе. — Он такой красный, он такой круглый, он просто офигительно подходит к моей комнатке. Ну хоть на недельку! Ну приедешь в выходные и заберешь. Ты же помнишь про наши выходные?

Профессору очень не хотелось лишаться своего красного горшочка, но перед напором и молодостью он устоять не смог. И через несколько минут чудесный Горшочек все-таки покинул пределы профессорского кабинета.

— Викто́р! Что происходит?! — В кабинет широким командирским шагом ворвалась роковая Аделаида Матвеевна. Бессменная профессорская секретарша и счастливая обладательница иссиня-черных волос и огромных пронзительных глаз. Ударение в его имени она всегда делала на последний слог. — С каких это пор нашим студенткам деканы дарят такие дорогие подарки?!

И она плюхнула на стол злополучный красный горшок.

— И учти, дорогой, тебе это совсем не идет! Что происходит?! Я вижу, в последнее время ты сам не свой.

Она решительно повернула замок на двери.

— Очищаешь ли ты свои чакры, как я тебя учила?! — склонившись над профессорским креслом, поинтересовалась она.

— Очищаю, Аделоидочка, еще как очищаю! — Профессору почему-то вдруг самому захотелось забиться в шкаф на полочку вместо горшка.

— Посмотрим! — зловеще пообещала Аделаида и кинула в горшочек горсть сильно пахнущих камушков. Потом она подожгла их, поводила сверху руками с ярко-красными длинными коготками и изрекла. — На этой неделе у тебя пробита дыра в энергополе в области головы. Это может привести к расточительству и необдуманным подаркам. В ближайшее время тебе нужно остерегаться молодых светловолосых женщин. Они разрушают твою защиту и сведут тебя в могилу. Удачу принесет Дама Пик. Она твой талисман и твоя звезда!

И, как подтверждение своей истины, припечатала эти слова Горшочком, грохнув его прямо под нос профессору на середину стола.

— А теперь подай мне пальто, мы едем на Крымский, на показ мод! Будем делать из тебя светского культурного человека!

В кабинете потушили свет. Одинокий Горшочек стоял посреди комнаты. Вазы приоткрыли дверь и переговаривались между собой.

— Да вы только посмотрите на его цвет! Красный! Какая вульгарность! — возмущалась терракотовая ваза, подарок от кафедры керамики. — Настоящие ценители всегда обращают внимание на естественную красоту!

— Да и вообще, что за любовь к выпячиванию! Надо быть скромнее, незаметнее надо быть! — говорила прозрачная вазочка с кафедры стекла.

«Что за несчастная моя судьба! Лучше бы мне было и вовсе не родиться!» — подумал Горшочек. Он тихонько придвинулся к краю, спрыгнул на пол и закатился под стол.

В кабинет зашла уборщица в синем халате и косынке. Она притащила ведро, тряпку. Вытряхнула бумаги из корзин и стала мыть пол. Тыкая шваброй под стол, уборщица обнаружила горшок. Она достала его, повертела в руках и подперла им дверь, чтобы удобнее было убираться.

«Ну что же, — подумал Горшочек. — По-моему, хуже уже и быть не может!»

Горшочек перелез через порожек и покатился по коридору. В нем было пустынно, только гипсовые статуи тихонько переговаривались друг с другом, обсуждая свежие сплетни. Статуи были тяжелы и величественны. С каждой из них Горшочек поздоровался и заодно попрощался. У одной красивой девушки не хватало обеих рук. У другой были и руки, и крылья, но отсутствовала голова. Была там и просто одна голова — Римского коня без тела. Но какими бы они ни были, все нашли себя в этой жизни. У каждой было свое место и даже свой личный постамент.

— Я как парусник среди песков, яркий и нелепый, — обреченно вздохнул Горшочек.

Он забрался уже на самый верх здания. На балюстраду под самой крышей. Оттуда открывался прекрасный вид на город. Тысячи огней, больших и маленьких.

— А ведь я мог бы стать великим! Сочинять музыку, писать стихи. Кто знает, на что я еще способен? Но никому нет дела до того, что у меня внутри. Я — одинокий и непонятый.

Наверху дул сильный ветер. Он дергал листья во все стороны и лез своими длинными пальцами во все закуточки фантазии архитектора. Горшочек с трудом удерживался на перилах балкона.

— Еще один шаг, и я сам разлечусь на тысячу маленьких огоньков. Может, хоть так на меня по-настоящему обратят внимание?! Профессор, Клавдия Андреевна, Вероничка, Анжела прольют завтра по мне горькие слезы… — И продолжил. — Какой торжественный момент! Фейерверк, я на вершине мира! Только что же этот ветер так противно воет?! Да, я мал, но я сам решаю свою судьбу! И никто меня не остановит! Да что за противный ветер, он уже не воет, а орет! Так орет, что, по-моему, это уже и не ветер… Да, точно, кто-то кричит где-то внизу… Но кто? Академия закрыта. Даже интересно, кто это умудрился испортить такой торжественный момент? Схожу-ка посмотрю. Разлететься-то я всегда успею, а там страсть, как любопытно.

Горшочек спустился в фойе перед актовым залом, прокатился на лифте, проскакал по большой лестнице с белыми мраморными балясинами, но звук раздавался еще ниже. Узкие сбитые ступеньки уходили, казалось, в самое недро земли.

В глубоком темном подвале, в самом дальнем углу старой кузницы, под закопченным верстаком лежало что-то живое, круглое и волосатое.

— Пожалуйста, не уходи, мне страшно, сделай что-нибудь! — Зашипело странное существо и тут же вцепилась в горшочек своими коготками.

Горшочек пытался вырваться, но существо смотрело на него своими глазищами и еще сильнее выпускало когти.

— Меня зовут Палитра, — простонало странное существо. — Я живу здесь, в Академии. Со мной никогда ничего плохого не случалось. Но сегодня утром мне вдруг сделалось холодно и страшно. Я спряталась здесь. Но теперь все стало еще хуже. Быть может, какой-то злой дух вселился в меня? Он кусает меня изнутри. И все ушли, а я ничего не умею. Я никогда в жизни не выходила на улицу. Я гуляла по мастерским и коридорам. И все, кто меня видел, тут же гладили и кормили. Я трехцветная, я приношу удачу!

— Ее зрачки светятся, как у кошки, но разве кошки бывают такими круглыми и взлохмаченными?! — подумал Горшочек.

Но больше ничего подумать не успел, потому что в следующий момент почувствовал какое-то странное движение внизу, на полу. Что-то маленькое задергалось в темноте и тоненько заверещало.

— Спокойно, все хорошо, я сильный, я сейчас во всем разберусь! — Громко произнес Горшочек и сделал три глубоких вдоха.

А через минуту торжественно провозгласил:

— Уважаемая Палитра, имею честь сообщить, что сегодня вы стали мамой! Вы произвели на свет замечательного котенка!

Кошка на минуту перестала мяукать и задумалась, а потом закатила глаза.

— Ах, если бы вы только видели, какие у него были беленькие носочки на лапках!

Горшочек был серьезен и оживлен. Он катался по всей Академии и собирал бумажки и коробки. В профессорском кабинете забрал зажигалку, благо запомнил, что ключ от кабинета прячут за рамой старинной картины. Вазочки в шкафу даже подпрыгнули от возмущения. Но он так торопился, что даже не обратил на это внимания.

Пока его не было, родилось еще трое малышей. Они пищали, прижимались к маме и сильно дрожали.

— Не хочется ее пугать, но они совсем не похожи на котят, — Горшочек яростно дул на угли в печи. — Я видел котят, они милые и пушистые, а эти какие-то мокрые, лысые и с крысиными хвостами. Но они живые! И мне все равно, что это за звери. И я в пыль разобьюсь, но добуду огонь! Этой ночью наши «крысята» не замерзнут!

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.