Бесплатный фрагмент - Откровение

Иван Кафрин Откровение
Пролог

Я приземляюсь в аэропорту Москвы, в потрепанной и выжженной солнцем футболке и шортах, с листом бумаги заменяющим мне заграничный паспорт. До центра Москвы пришлось добираться автостопом. У меня не было ни денег, ни документов, ни телефона, все было оставлено в Индии, в которой я прибывал паломником пол года и последние дни нахождения в ней, спал у посольства на улице, для того чтоб мне выдали справку на вылет. Добравшись до центра Москвы, я бродил по московской брущатке, наслаждался архитектурными видами, суетящимися прохожими, арбатскими запевалами и беззаботностью времени. Состояние нищеты и отсутствие возможностей важно для людей озабоченных этим состоянием, человеку ищущему иные ответы и размышлениями в себе, такое наличие обстоятельств не вызывает дискомфорта. Что во мне вызывало состояние скрытого недоумения, так это то что Москва стала другой. В тот раз, когда я улетал из нее в Индию, оставляя карьеру, квартиру в центре Москвы, высокую зарплату и определенность бытия, она не казалась мне такой одинокой. В этот раз упорядоченный хаус столицы, нес в себе лишь слабый отблеск безумия, безумия в котором и есть жизнь. В состоянии утомляемости, присев на корточки в переходе метро, я уснул. Проснулся от толчка в плечо, женщина протянула мне сторублевую купюру и молча пошла дальше. Я и не успел понять что произошло и благодарности тоже не высказав взял, встал, разлепил глаза полностью, осмотрелся и увидел газетный киоск, в котором продавались лотереи и на все деньги приобрел счастливый билет. У случая не было шансов обойти момент стороной, и стоять на месте человеку ищущему, жизнь не позволить. Как через участников в наличии сознания вселенная осознает саму себя так и через момент случая идущего- жизнь течет и движется. Выиграв сумму достаточную на проезд в Санкт- Петербург, приобрел билет на самолет и полетел. Летел по наитию в понимании что там вместе с творчеством города, наличием безумия у людей, есть и возможность найти знания необходимые в заполнении разрушенных прошлых убеждений и взглядов. Встретившись с другом, в первый час нашего общения, получил предложение грабить банки и конечно же согласился. Возможно этот момент событий стал отправной точкой к дальнейшим событиям: побег от тюремного заключения, рабство в Афганистане, убийства и любви. Ну начну свой рассказ с того момента, где и этот момент начала брал свое начало.

Перемена

Какой-то необычной судьбы или положения с рождения я не имел и может даже все иначе, сама судьба предрасположена была на скучную, однообразную, а может и вовсе недолгую жизнь. Но моя романтическая основа и чувство прекрасного, вкупе с любовью к жизни изменили ход судьбы и пошло все тропой романтики, авантюр и любви. К восемнадцати годам, меня дважды отчислили из образовательных учреждений. Сначала отчислили из школы за плохую успеваемость по русскому языку и литературе, а затем и из техникума за не посещаемость. Особых горестей на сей счет не испытывал и свою отправку в армию воспринимал как должное. Худощавого телосложения, ростом последним в любом строю, при этом интеллектуально сам по себе был развит хорошо и за счет возможности придумывания идей в обогащении солдатской жизни, занимал среднее значение в армейской иерархии. Мы прошли первые пол года учебной подготовки и нас отправляли дальше- в войска. Группой солдат мы отправились в Читу, с нее начиналась пересылка по разным родам войск. В этом пересылочном пункте, в холодных бараках находилось больше нескольких тысяч человек. Мы оказались своей группой из двадцати восьми человек, в одном таком бараке, в расположении которого находились двухъярусные шконки, бетонный пол, деревянные скамейки и примерно триста человек. Среди общей численности людей, особо выделялись объединенные в одну группу, лица кавказской национальности. Держались они претенциозно- нагло и более того, своей группой- человек пятидесяти, подходили к той или иной компании и забирали все что пожелают, вплоть до одежды и отпора им совершенно никто не оказывал. Чаша сия не минула и нас, окружив нас плотным кольцом: крепкие, бородатые мужики, нарочито демонстрирующие ножи, начали снимать с нашей компании одежду и личные вещи. У меня никто ничего не просил, да и одежда моя явно не подходила никому из них по размеру, и потому оскорбленности за себя не испытывал, а коллективное унижение глубоко переживать и ощущать не мог, потому как сам коллектив не поднимая глаз с полу, что-то невнятно проговаривая отдавал ту или иную вещь или одежду. Черт его знает почему, может потому как я стоял молча и просто за всем наблюдал, не опуская глаз в пол, а может и действительно понравилась моя деревянная расческа торчащая из нагрудного кармана и один из горцев ее взял пальцами и с кавказским акцентом сказал

— Давай ее мне.

Переговоры и договоренности, в тот момент не имели никакого смысла, и если была возможность это действие остановить, то только демонстрацией силы. Стоит учесть, что это только сейчас рассуждаю с холодным умом, в тот момент, в моей голове не возникло и мысли. Я рефлекторно защищая свое достоинство схватил лавочку двумя руками и начал крутится как «волчок», целясь своим новым орудием им в лицо и при этом неистово кричал. Я смог обернутся таким образом раза три, все отступились от нас, успели оправится от такого отпора и самый старший из них крикнул громко

— Стой! — перебивая мой гортанный вопль и негодование с угрозами летящих в мой адрес от кавказских бойцов.

Я остановился, поставил лавочку и должно быть мои глаза выражали непреклонность в сдаче и ярость, потому как дипломатия между ними и мной состоялась. Меня пригласил выйти наружу тот самый коренастый и бородатый кавказец останавливающий меня криком. Вышел я один, в очередной раз меня обступили со всех сторон кавказцы и хоть и были подначивания и смех, но угрожать уже никто не стал. Мы договорились, что ребят с которыми я прибыл никто трогать не будет, а мы в свою очередь мирно ждем своей отправки. Условия были шикарные, потому как мы на большее не претендовали да и желания у нас такого не возникало и конечно я пожал руки на таких договоренностях. Я уж было посчитал, что этот прецедент мог обернутся общим бунтом со стороны других групп, но никакого отпора от других ребят не было, а нас кавказцы обходили стороной, будто нас и не было вовсе. Я стал в некотором смысле героем для своих, все вещи нашему коллективу вернули и многие из наших шуткой обращаясь ко мне проговаривали произошедшее. Но были и другие, те кто меня возненавидел, их было немного, но они были. Возненавидел за свою собственную слабость, ведь если бы смирение высказали бы все и все бы подчинились, то и их гордость не страдала, а так выходит, что отпор дать можно было, но страх не позволил, а значить те кто считал себя не трусами, трусость свою увидели именно только потому что самый щуплый смог дать бой, и забыть случай уже было тоже нельзя. В силу того что переложить вину на случай было невозможно, то виноватым в их глазах был я. Я пробыл там еще сутки и меня отправили по месту моей дальнейшей службы. Оставшиеся служба протекла однообразно- скучно, изменения произошли лишь в моем росте от ста пятидесяти семи я набрал до ста семидесяти пяти сантиметров и по окончанию службы, я отправился по месту рождения- север. Спустя год жизни на севере случился первый поворотный сюжет, который мог сильно изменить мою судьбу и сделать ее менее прозаичной.

Мое окружение представляло из себя тюремное сословие и одним из вечеров, мы крепко пили водку, у меня дома. Как это обычно бывает, водка закончилась и вместе с одним товарищем, мы отправились за следующей порцией алкоголя. Уже у магазина, к нам прицепились молодые люди и стали словесно задирать, времени прошло немного и молодые люди добились чего хотели- нашего внимания. После объяснений что так вести себя нехорошо, и выхода в позицию нашей доминации, один из молодых людей был взят мной в качестве залога, а других мы отправили за деньгами, в качестве выкупа за этого молодого человека. Деньги у нас были, но простить оскорбления в свой адрес я не мог позволить ни себе, ни им. Озвучив им адрес, куда требовалось принести деньги и уже группой из трех человек, с нашим подневольным товарищем мы отправились дамой продолжать пить. Прошло часа три, водка в очередной раз закончилась. Направляясь вновь в магазин, я зашел в спальню и даже слегка удивился неизвестной мне персоне сидящей на диване, а потом вспомнил историю произошедшую в прошлую прогулку и понял, что денег никто не принес, а парень так и просидел на диване все это время, боясь шевельнутся. Отправив его дамой, я пошел в очередной раз в магазин.

Я был настолько пьян, что когда вернулся к дому с покупками, то лишь иронично улыбнулся трем стоящим у подъезда полицейским машинам, а поднимаясь по ступенькам и осматривая выстроенных по всей лестнице от третьего этажа до пятого людей в балаклавах лишь приветливо им улыбался и здоровался. У меня и мысли не возникло, что все эти крепкие ребята приехали ни на вечеринку, а по наши души. Мысли, что они приехали за мной, не возникало кажется и у них, таким беззаботным и спокойным являлся, что они меня молча осматривали взглядом и пару человек даже поздоровалось кивком в ответ. Уже находясь у самой квартиры и вставляя ключь в замочную скважину, под взгляды все тех же полицейских я начал понимать что здесь какая-то история связанная именно со мной, потому как они как-то начали оживать и переглядываться именно в тот самый момент когда я открывал свою квартиру. И да, я совершенно в этот момент не ошибся- «они пришли за мной», и утвердился в этом понимании вместе с ударом по моему затылку. Пакет с водкой пропев канонаду смерти начал раскрашивать бетонный пол в мягкий цвет, следом последовал шквал ударов по всему телу и вот я уже лежу на пропитанном водкой бетоне, силясь понять «что происходит», мгновение и меня уже несут вниз за руки и ноги. Лишь мельком смог увидеть, направляя голову назад, что там за мной, выносят и остальных людей с которыми мы еще пол часа назад пили водку и смеялись.

Нас всех привезли в отделение полиции, и начались допросы. Холод пробежал по моей спине, в тот момент когда молодой следователь озвучил мне статью, связанную с похищением человека и срок, внушительные пятнадцать лет грозили нам за нашу легкомысленную авантюру. Меня стошнило, благо руками закованными в наручники я притянул к себе мусорное ведро и опражнился в него, иначе свои перспективы найти проявление лояльность к себе исчезли бы вовсе. Кажется в этот момент я полностью протрезвел и поднимая голову, единственное что смог проговорить:

— Неожиданный поворот событий.

В ответ услышал вопрос.

— Вы его били?

— Нет.

— Деньги или вещи забирали?

— Нет.

— Вы родились в рубашке, можете считать что жизнь вас уж очень любит если ты мне не врешь. А если уж врешь, так я сам лично тебе физическую трепку устрою, за то что посмел соврать. И свои пятнадцать ты обязательно тогда получишь. Я молча выпучил на него глаза. Он открыл мне уголовный кодекс и дал прочесть статью, в конце которой была сноска: в случае, если к заложнику не применялись насильственные меры и он был добровольно отпущен, действие статьи аннулируется. Я тряхнул головой, выдохнул и повторил.

— Никто не трогал.- с надрывом проговорил я.

Была очная ставка, на которой мои слова подтвердились. Отпускать нас сразу не думали и в качестве воспитательной меры дали по пятнадцать суток. Что там пятнадцать суток, по сравнению с пятнадцатью годами. Именно в такие моменты видимой разницы мы и считаем что держим удачу за руку и меньшее зло, которое нам выпало взамен большего уже рассматриваем вовсе ни за зло, а во благо. Меня посадили в одиночную камеру, в то время как остальных держали вместе. Мне показалось, что таким образом ужесточают наказание, ведь я являлся главным действующим лицом истории. На следующий день, ко мне в камеру зашел тот молодой следователь и дружеским тоном проговорил: «С твоими подельниками все ясно, ни сегодня так завтра свои пятнадцать лет они получат. А тебе это зачем? Ты умный парень, ни губи себя. Это я тебя отдельно от них посадил. Посиди- подумай.», и ушел. Я начал задумываться над своей жизнью да и что мне было делать, в камере был я, два двухъярусных шканоря и окно с решеткой. Думал над возможностью которую получил, над словами следователя который не имел к моей жизни никакого участия, но суть его человеческая, все таки хотела меня как-то оградить и защитить. Я не думал в каких-то деталях, просто понимал, что то что есть, действительно никуда не годится и надо что-то менять, а что и как совершенно было не ясно.

Я не просто так поднимаю в моменте повествования незначительные сюжетные линии своей жизни, а для возможности читателя отследить динамику перемены личности и судьбы. Случай казалось бы имеет свою серость в рассказе, лишь потому как в заключительном эпизоде не несет концентрированного сюжета, а значить и представляемое о нем может иметь характер бессодержательный. В этом случае тюрьмы я миновал, но тем и сильнее сам случай, что он несет в себе действие освободительное, а вместе с ним и начало свободной мысли в перемене личности. И эти перемены начались с того, что сразу по выходу с суток, я собрал сумку и отправился в Москву.

Москва

Не знаю, существуют ли люди которых Москва принимает радушно и сразу предоставляет им шанс постичь ее комфорт и перспективы, но меня она совершенно не щадила. В Москве у меня никого не было, да и денег тоже в своих запасах не имел и потому, по прибытию в столицу устроился сторожем на замороженной стройке на которой и поселился. Сколоченный топчан и фанера заменяли мне кровать и матрас, рюкзак был использован в качестве подушки. Полы бетонные, отопления не было и каждый день, я засыпал и просыпался в едком от холода помещении, напоминающий более холодильник нежели чем жилое помещение. Питание мое представляло из себя скудный ассортимент состоящий из некондиционных остатков и в лучший день, в товарах продаваемых по акции. Мне приходилось работать: грузчиком, уборщиком, строителем, раздавать листовки у метро, продавать саженцы и в целом я брался за любую работу чтобы выжить. Приходя в свое логово, у меня не было сил на то чтобы выразить недовольство своим пристанищем, я добирался до кровати и падал без ног. Воскресный день являлся для меня праздником, именно в этот день я отправлялся в баню, чтобы смыть с себя весь смог и грязь которые въедались в меня за трудовую неделю. Вещи стирал на стройке, в тазике холодной воды, которую приходилось приносить от жилого дома стоящего рядом, а умывался со шланга ведущего в сливной бачок унитаза являвшимся единственной сантехникой которая была на всей стройке. Был унитаз лишь потому как вакансия сторожа все таки была в штате и обеспечить туалетом была необходимость, но вот проживание сторожа никто не рассматривал и остального сервиса под жильё заложено не было. Отложить денежные средства для переезда в более благополучные условия возможности у меня никакой не было. Причиной являлись карточные игры, в большей степени покер. Не то, чтобы я был азартным, а по сформированному внутреннему устою в понимании жизни. Я считал, что работая и откладывая рубль к рублю, копеечка к копейке хоть и дает возможность в накоплении, но самой жизни в дыхании полной грудью как таковой и не видишь и потому пытался выиграть одним разом и получить всю жизнь целиком. Мои старания являлись тщетными и от месяца к месяцу, от года к году, продолжая жить на стройке, я не оставлял надежды на крупную победу. В вечном круговороте событий не меняющихся обстоятельств я прожил три года.

Одним днем, разгружая машину с товаром в офисе иностранной компании, спросил у принимающего выгрузку:

— Как к вам устроится? — спросил я шуткой, в деликатном поощрении его места работы.

Он на меня оценивающе посмотрел и сказал.

— Приходи завтра, на собеседование, будь к восьми утра, может и возьмут тебя к нам, я поговорю чтоб тебя рассмотрели.

И я был! Я максимальным образом постарался одеться соответствующе, но с учетом отсутствующих финансовых возможностей, брюки пришлось купить детского размера, потому как денег хватало только на них. Как я ни старался слиться с работниками суетящимися по офису, у меня ничего не выходило, я чувствовал себя глупо в брюках «малышок», но пренебрегая стыдом, стоял и ждал своего часа собеседования и дождался. Меня пригласили в шикарный кабинет двое мужчин, одетые настолько идеально, что за свой наряд я покраснев почувствовав жар по всему телу. Я и не смел поднял глаз во время приветствия и как мне указали на кожаное кресло, за дубовым столом так не поднимая глаз и боясь осмотреться в него и сел. Боже, после сна на фанере, жизни в полном дискомфорте, в принятии душа водой из сливного бачка унитаза, в мечтах изменить свою жизнь, оказаться в кожаном кресле- часть счастливой жизни. Не смогу пересказать диалога, потому как для меня все происходящее внутри было сплошным потрясением и я лишь отчетливо помню, что не имея проблем с дикцией, некоторые ответы давал заикавшись. Так мне не хотелось упустить момент возможности, что от этого внутренне меня сдавливало. Во мне видимо обнаружили потенциал работника, потому как после непродолжительного собеседования вынесли вердикт- принят. Я был на седьмом небе, все равно что после прохождения мытарств попасть в рай, да и зарплата была положена такая, что о таких деньгах даже в своих представлениях лучшего и не мечтал. Денег по подсчетам хватало на жизнь без ограничений с возможностью покупки квартиры в видимом времени, а значить играть мне больше не требовалось, потому с карточными играми, с новым местом работы я завязал окончательно.

С первой зарплаты переехал в лучшие условия жилья, прикупил пару костюмов, перестал смотреть в магазинах ценники на продукты, смог позволить сходить в кафе и кинотеатр, что для меня было небывалой роскошью которую не мог позволить себе в течении предыдущих трех лет. Я отдавался работе полностью и в течении года достиг высоких результатов с двукратным повышением по карьерной лестнице. В следующий год, меня повысили еще. Я приобрел аттестат об окончании одиннадцати классов и поступил в институт. Квартира в Москве, машина, рестораны, лучшая одежда, красивые женщины, я ни в чем себе не отказывал и получал все желаемое. То что являлось моей мечтой в состоянии нищеты, теперь было банальностью, но к моему сожалению к концу второго года перестало приносило должного удовлетворения. И даже перспективы дальнейшей карьеры не возбуждали во мне тяги к дальнейшей такой жизни. Любой человек, не имеющий таких внутренних потребностей в любви каковы были у меня, получил бы в моем положении счастливую жизнь до самой смерти, с возможностью еще больших улучшений карьеры и жизни. Но судьба, к моей персоне была иная и во мне теплился, а затем и вовсе загорелся ряд недовольных моментов. Через критику мы отдаляемся от объекта критики, чтобы критикуемый момент совершенствовать, как бы заявляя, что знаем как лучше, а то и вовсе что способны на лучшее. Думаю еще здесь, в этом моменте, можно было отказаться от всех этих безумных мыслей и все было бы как у всех: карьера, дом, семья и стабильность. Но и в этом моменте, расскажи мне что меня ожидает: паломничество, нищета, ограбление банков, плен, убийства и прочее, то и тут, скорее всего, я не смог бы обуздать свою волю к познанию, жизни и тягу к искренней любви. Толчком к переменам служат волевые поступки неконтролируемые мыслительной деятельностью либо мысли отправляющие нас к волевым поступкам. В моем случае мысли подкрепились волевым согласием к действиям. Началось все банально, с недовольства к своим отношениям с девушкой. Я понимал- любви нет и возможно, можно было просто покончить с существующими отношениями и найти свою, с которой бы любовный покой был бы найден, но скорее я чувствовал потребность в любви, к которой был сам не готов. Не готов потому что любить не умел, не любил себя и саму любовь в другом понять не смог бы, а значить и свою любовь в другом человеке разглядеть бы не вышло. На этом и решил, что чего-бы мне не стоило, перемены будут, пусть даже и радикальные. Тем же днем расстался с девушкой, а на следующий день поехал в офис для увольнения. Написав заявление, дал ответы руководству относительно своего ухода, попросил не отрабатывать установленный срок, так как работать совершенно не в состоянии по причине апатии и внутренней депрессии. Руководство вошло в положение и этим же днем я уволился. Для меня, в тот момент деньги являлись обузой. Я совершенно не отрицал их наличие, но основательно решил, что нельзя постичь глубину сути жизни, если ты хоть чем-то тяготеешь или имеешь. И раз я искал не материальные богатства жизни, то от материальности необходимо было избавится. Нельзя было не рубить так с горяча и основательно. Ведь выходило бы, что все это лишь полумера и не по настоящему, ни до конца. Если я не готов отказаться от всего, то и права получить все не имел. С такими мыслями и приобрел билет в один конец до Индии. Индию выбрал по причине теплого климата, в нем была возможность отречься полностью, скинуть с себя ненужное, уйти в джунгли, спать лицом в песке, страдать, мыслить, размышлять и искать. Оставалось закончить одно дело- раздать нажитые сбережения: машина, квартира, деньги, все это в моей идеи должно было быть роздано. Надо было найти человека, которому все это принесет счастье. Безусловно, я знал, что в мечтах людей существует вымышленный день, в котором он как божественный дар получает в руки вдруг упавшие богатства. Но, мое решение основывалось не на даре прохожему, а на поиске человека воюющего с нищетой. Видимо мысленно я выбрал прототип прошлого себя, только приехавшего в Москву и борющегося с нищетой и страданиями. Я разъезжал по городу отыскивая в самых злачных местах либо в местах излишни дискомфортного труда человека, который мог бы претендовать на получение мною заработанного. Натыкаясь на того или иного подходящего персонажа, отправлялся вслед за ним и смотрел со стороны где он живет, как проводит досуг и даже с кем общается. Мой интерес был не из праздного любопытства, а в понимании того, что могу ошибиться в выборе, в силу разношерстность общества. Нищета и общее желание денег не являются цензором, в получении этих самых денег и выхода из нищеты. Один человек может быть внутренне беден и нищета явится отражением его личности, которая не приносит ему страданий, ведь он находится в своем естественном состоянии мира и удовлетворен таким течением жизни. В тот момент как богатство личности, в силу своего внутреннего несоответствия внешними обстоятельствами- нищетой, будет приносить страдания носителю внутреннего богатства, заставляя человека бороться с ними, в попытке выйти из мира бедного человека и попасть в свой мир богатства, являющиеся не прихотью, а потребностью личности. Одним утром, я нащупал пульс такого человека, обнаружив средь мусорных уборщиков молодого парня, лет двадцати двух. Я остановился на нем как на нужном для меня человеке из-за одной скрытой, но важной детали- белые носки. Если бы он был офисным сотрудником или работником не связанным с грязью и физическим трудом, в этой детали не явилось бы ничего примечательного, но белые носки для уборщика- патология. Белый цвет требует большей заботы о себе, при этом он отражает внутреннюю чистоту, эстетику и богатство, которое пусть себя еще и не нашло в мире, но теплится внутри. Я начал наблюдать за ним, он трудился очень усердно и не на показ, не там где за ним наблюдает общество, а всегда, в любом месте он был старателен, его честность являлась не социальным обязательством, а самобытным состоянием. После работы он отправлялся дамой и по дороге приобретал лишь еду для себя и кошки. Жил в комнате снятой в квартире бабушки, с которой я проговорил следующим днем представившись работником социального фонда и от нее и узнал все эти и другие подробности. Она характеризовала его как тихого, не пьющего и очень усердного парня, который все свободное время посвящал книгам и подработкам. Выбор был сделан и тем же вечером встретив его у подъезда начал разговор из далека и мелкими деликатными шагами подошел к тому, что нужды его больше нет и завтрашним днем я перепишу на него квартиру, машину и деньги которых должно будет хватить на обучение в институте и какие-то другие жизненные издержки. Молодой человек мне не поверил и со смехом сказал.

— Вы издеваетесь надо мной, у вас какое-то чувство юмора очень странное, будто хотите чтобы я вам поверил. Не могу понять только для чего вы выбрали такое необычное занятие? Что Вы хотите? У меня совершенно ничего нет, я уборщик!

Чтобы утвердить его в своих намерениях я достал из кармана портмоне и вынув все купюры протянул ему. Он смотрел на меня нерешительно и всячески отказывался их брать, считая что за эти деньги он должен будет что-то сделать. Спустя пару минуту переубеждения его в том что в моих помыслах нет корысти и злых намерений, я все таки сумел всучить ему деньги и заявив, что завтра к семи утра буду здесь, сел в машину и уехал. Следующим утром, в семь утра я стоял у его подъезда и как только он вышел из подъезда, открыл пассажирскую дверь автомобиля, жестом приглашая его садится. Как только он сел в кресло, то тут же мне сообщил о том, что он попросил бабушку запомнить номера машины и если с ним что-то случится, то она сообщит об этом в полицию. Дав ему договорить, я как-то слишком цинично сказал, что если бы его хотел похитить или совершить с ним что-то негативное, то конечно же не поступал таким открытым образом.

Именно этот рациональный цинизм его успокоил и мы поехали пить кофе, а затем отправились к нотариусу. Я полностью как и планировал переоформил на него имущество и по выходу на улицу, перевел ему практически все свои финансы, оставив себе лишь на жизнь до отлета в Индию и там на первое время. Мы с ним согласовали, что в квартиру он заедет после даты моего вылета, а машину забрал прям у дверей нотариальной конторы. Пожав ему руку, я не стал его задерживать и отправился дамой. До отлета мне оставалось пару дней, их я провел за чтением Байрона «Манфред» и «Корсар». В день вылета, взял рюкзак с одеждой лишь за тем, чтобы на пограничном пункте Индии не вызывать подозрения, я должен был сойти за обычного туриста.

Рубикон

На пункте досмотра сообщил пограничнику о том, что цель моей поездки туризм и я собираюсь на Гоа. Офицер хлопнул штемпель в мой паспорт и проговорив «Добро пожаловать», пограничная застава перед мной отварилась. Переступив порог выхода из аэропорта, я почувствовал жару и если бы не имел встроенного иммунитета к повышенной температуре, то скорее всего, там на выходе из аэропорта получил бы нокаут и все мои замыслы пошли бы прахом, но мой организм быстро адаптировался и удар на выходе в солнечное сплетение, прилипшая рубашка от пота и потерявший сознание метрах в десяти от меня турист летевший со мной одним бортом лишь это сообщало мне, что здесь нестерпимо жарко. Помимо жары, в Индии есть еще одна особенность- специфический запах. Никогда прежде я не чувствовал смеси такого количества ароматов в одном флаконе и будь я парфюмером, то с большим любопытством попытался бы расщепить этот стойкий индийский аромат. Он содержал в себе должно быть больше миллиарда оттенков: от человеческого пота, гари, лактозы, фруктовых ароматов, мусора, всевозможных масляных запахов, специй, аммиака выжженного солнцем и прогретого песком до температуры тления. Его невозможно забыть и воссоздать на другой части земной карты тоже не получится, этот запах принадлежит Индии, он часть неё. По выходу из аэропорта, я приступил к воплощению своего замысла в жизнь и стал искать такси, чтобы добраться до железнодорожного вокзала. В поиске машины скинул нищему просящему милостыню свой телефон и портмоне, отсчитав несколько купюр для того чтоб доехать до места назначения. Следующему бедняку положил свой рюкзак с вещами и прыгнул в стоящее у обочины такси, направляя водителя на вокзал. Мой план был доехать до Ришикеша и там начать свой путь.

Когда происходят новые действия, то всеми силами пытаешься проникнуться ими, поездка по Индии не стала для меня исключением и наблюдая из салона автомобиля за движением обнаружил разнотипное общество: здесь были нищие, йоги, богатые персоны, люди одетые в европейский стил, наряженные в традиционную одежду, коровы, собаки, крысы, лачуги, небоскребы, рынки, магазины, все что можно и нельзя представить- было в Индии. Индия пестрила разнообразием и казалась уникальной вселенной с обложки комиксов. Даже после Москвы, Индия для меня явилась достаточно шумной страной, но уже на вокзале, я настолько свыкся с этим гамом, что на него не обращал никакого внимания. Простояв тысячекилометровую очередь, я приобрел билет до пункта назначения- Ришикеш и отправился на платформу ожидать поезд. В ожидании продолжал наблюдать за обществом: залазящими в поезда и просто расхаживающими по вокзалу, пробегающими перед поездами, будто инстинкт самосохранения у них отсутствовал вовсе, люди носили на своих головах чаны, корзины и прочую утварь, здесь были все, включая заклинателей змей. С учетом того, что я являюсь белым человеком, меня всячески атаковали своим вниманием бродяги, дети, женщины, а также с пристрастием вглядывались и многие мужчины. Как некая достопримечательность я простоял до прибытия поезда и ожидая, что в поезде у меня появится возможность отдохнуть, садился в него с некой надеждой спокойствия. Каково было мое удивление, когда уже на входе, в тамбуре обнаружил десятки людей, сидящих на корточках, на простыне облокотившись о стену тамбура, а кто-то и вовсе свернувшись калачиком спал. Мне стало еще более любопытно что внутри и нырнув в сам вагон понял, что спокойной поездки у меня не получится, людей было столько, что яблоку негде было упасть буквально. На втором ярусе сидений, друг на друге сидело человек по семь, на нижних полках людей было значительно больше и при этом они так гармонично восседали, что казалось что так и должно быть. Внизу между сиденьями на полу расположилась мать держа на руках младенца, а между ее ног сидел еще один малыш, а весь проход и любой сантиметр пространства был обязательно занят кем-то. Я даже не стал пытаться пролезть глубже в вагон потому как это было невозможно! Но как только я так решил, то тут же опровергая мое мнение, в вагон зашел торговец бананами. На его голове стояла огромная ёмкость и он как ловкий циркач пробираясь сквозь людскую чащу, одной рукой доставал из корзины бананы протягивая их покупателям, а другой собирал деньги за выданный продукт и его казалось ничего не смущает, но что более странно его движение заставляющее людей вдавливаться друг в друга не смущало и их самих. Я наблюдал за ним пока он совсем не скрылся в людском массиве, а затем я вышел в тамбур и там прижавшись к стене обратил свой взор в окно несущего поезда. За окном была соткана абсолютная нищета из свалки на которой располагались целлофаново-коробочные лачуги, рядом с которыми купались в грязной жиже дети, среди них находились коровы, кошки, крысы и собаки. Рассматривая нищее население и их образ жизни по неволе начинаешь им сочувствовать и рождается желание как-то им помочь. В невозможности помощи на меня нашла тоска, боль и грусть за жизнь этих людей и уже осознанно, чтобы не испытывать муки сострадания я отвернул свой взгляд от окна и смотрел в стену напротив, у которой спала женщина. Во взгляде в стену я наблюдал только свои отчаянные попытки найти такой жизни объяснение и в оценке счастливого случая тому, что я родился не среди этой нищеты. Через пару часов, людей в поезде стало значительно меньше и я улегся в освободившимся пространстве тамбура и тут же уснул. На станции Ришикеш меня разбудил какой-то мужчина, улыбающийся во все свои двенадцать зубов красного оттенка и качнув ему головой в знак благодарности, я вышел в город. Я знал куда иду- в сторону Гималаев, решив что в этой прогулке смогу найти одиночество и ответы на вопросы которые я еще не знал и даже не догадывался.

Проходя по мосту Рам Джула, я выкинул в Гангу свой паспорт и остатки денег. И уже совершенно пустой, без возможности сделать обратный ход отправился дорогой в направлении лесного массива джунглей. Не могу точно сказать как долго я шел, но город за моей спиной скрылся, после чего я свернул в направлении джунглей и уже непосредственно в них, где нет признаков жизни человека, средь сени деревьев и прыгающих мартышек наткнулся на деревянную лачугу стоящую в полном одиночестве. Меня встретили лаям три щенка сбегающие сверху от хижины ко мне, рассматривая мохнатых друзей умиление наполнило меня и я улыбаясь протягивал им руки, в знак своего радушия, но они лишь бегали виляя хвостом и желания быть поглажены и не проявляли. Уверенным шагом я направился к дому от которого они бежали. Приближаясь к избушке отшельника я увидел старика сидящего в позе лотоса, одетого лишь в черной футболку и черные трусы. Я шел к месту его восседания и поднявшись совсем вплотную обнаружил, что дом стоит посреди огромной поляны конопли, а у входа в сам дом были выкопаны две ямы, где одна являлась емкостью для разведения костра, а вторая алтарем Шивы. Отшельник совершенно не разговаривал, лишь издавал протяжный звук «Ом», причем издавал он его постоянно и всегда. Радушным взмахом руки он пригласил меня сесть за стол, который представлял из себя вытоптанную поляну. Не смея отказать ему в гостеприимстве, да и желания голода было сильным, я конечно безоговорочно сел за стол и первым делом получил от старца в свои руки трубку Шивы. Пока я разбирался с курительным аппаратом, старик скрылся внутри дома. Первый раз в своей жизни я получил неописуемое бескрайнее спокойствие восседая в этой отшельнической обители и наблюдая как внизу вороным конем бежит Ганга, а средь густо населенных пальм птицы щебечут свою трель переговариваясь друг с другом и обезьяны прыгающие от одной пальмы к другой казалось таким образом находят свое радушие к новому гостю в моем лице. Спустя минут тридцать, отшельник вынес две миски на которой находился рис и бананы. Я с большим удовольствием вкушал эту пищу богов и даже в моменте поглощения еды продолжал созерцать волшебный мир джунглей. В какой-то момент, старик вынес очень древнее радио из которого доносилась музыка «Битлз». Уже под музыку я закончил трапезу и кивком головы указывая на поляну, вопрошая у старца разрешение на возможность лечь, он жестом руки указал на свободную площадь и как до моего прихода вновь расположился в позе лотоса и смотрел на бегущий Ганг. Уже лежа я думал, что возможно, этот монах был когда-то хиппи и на всю катушку отрывался на Гоа, а со временем в изменении взгляда на жизнь, решил постигать Бога в своем одиночестве в джунглях, за такими мыслями, глядя в небо и осязая конопляный аромат я уснул. Проснулся с рассветом, вместе со мной проснулись щенки и поиграв с ними, не став дожидаться когда встанет старик и не позавтракав отправился гулять по джунглям. Я не искал какой-то цели, ровно как и не ставил себе никаких задач, а просто шел наслаждаясь видами. Казалось я не шел, а катился, перебирая на манер мартышек своими руками пальмы. Кто бы знал, что в праздной прогулке по джунглям можно не заметить как бежит время и к моменту захода солнца мне стало понятно, что забрел я глубоко не помня обратной дороги и наверняка не сумею вернутся до ночи. Решение было принято заночевать там где я уже находился. По звуку бега Ганга можно было определить где находится водная гряда из которой можно напится. Спустившись к воде, утолив жажду и начал искать место для ночлега. Его себе определил меж двух валунов стоящих близ берега Ганги и создав из хвороста лежанку нырнул в свою природную гостиницу созерцая звездное пространство и в таком положении уснул. Проснувшись ночью, я решил побродить по берегу реки, но не сделав и десяти шагов, увидел свет фонаря, там в глуши джунглей и хоть я и прилетел в Индию, в мыслях одиночества, но полностью одичать еще не успел и мне стало весьма любопытно узнать кто в этом диком крае может находится, а помимо любопытства еще являлась возможность узнать дорогу к той лачуге, где жил одинокий монах. Я начал взбираться по лесному массиву, в сторону света фонаря и хоть звезды и создавали светлый фон в небе, но под ногами не было видно ничего и в какой-то момент, услышав хруст под ногами, а затем и вовсе ощутив пропажу твердыни под ногами я рухнул вниз, собирая своим телом на пути камни и ветки. Я встал, прищурился и увидел над собой сопку метров семи, с которой и совершил свой акробатический кульбит и в этот момент почувствовал как теплая струя катится по моей щеке. В поисках причины кровоподтека нащупал рукой рассечение в области глаза, а также проведя языком по губам понял что губы также разбиты в кровь, подвернутая лодыжка о своей травмированности заявила в момент движения и вместе с ходьбой на меня накатила боль в области глаза сообщая о том, что рассечение достаточно глубокое, а с болью пришло понимание, что дальнейший путь к источнику фонарного света прекращен. Я вновь спустился к Гангу, умылся, сел обдумать происходящее и как быть дальше. Никакого решения принять не смог и определив, что утром будет более понятно, лег снова в свою самодельную лежанку и уснул. Проснулся с восходом солнца и сразу почувствовал боль по всему телу, которое было в ссадинах, а при осмотре глаза рукой, понял что глаз нужно зашивать, потому как кровь за ночь так и не остановилась, а в саму рану уходил палец по корень ногтя. Хромая, направился в обратную сторону, там где был Ришикеш и прошагав таким образом длительное время вышел на дорожное полотно, по которому возвращался в город. Войдя в сам город, встретил на себе любопытствующие взгляды прохожих, они сбавляя шаг с любопытством рассматривали мое разбитое лицо, а буквально минут через десять кровавой городской прогулки, ко мне подошел мужчина предложивший отвести меня в больницу. В больнице как и предопределил ранее мне понадобилось наложить швы на глаз. Мужчина оказавший мне содействие в доставке в больницу, оплатил услуги врача и как только договоренности о лечени были достигнуты, похлопав меня по плечу скрылся в дверном проеме выхода из больницы. Врачи меня осмотрели, зашили кожу возли века, ссадины на теле смазали мазью и указав на выход из палаты дали понять, что работа завершена и я могу следовать дальше. Когда я вышел из больницы, то понял, что с подвернутой лодыжкой, ссадинами по всему телу и рассечением на глазу возвращается в джунгли не стану, но денег, паспорта и телефона у меня не было. Не было ничего, но мое желание постигнуть бытие никуда не делось оно осталось при мне, единственные перемены состояли в том, что мне пришлось изменить планы жизни на местности и отменить Гималаи.

Оставшись в Ришикеше я начал искать место для пристанища. Я не ел сутки, но при этом был не особо голоден и по большей части меня беспокоила только боль по всему телу, которая не давала мне побуждений к движениям. Еле передвигая ногами, я двигался только для того, чтобы найти место для сна и обнаружив более менее спокойный закуток между домами, расположился в нем и спустя недолгое время уснул. Возможно действительно, ищущим истину благоволит сам Бог, потому когда я проснулся, то обнаружил рядом с собой лежащий пакет с рисом, банан и лепешку. Забегая наперед скажу, что во все свое время путешествий и нищеты, мне ни разу не пришлось просить милостыню, люди или сами мне предлагали еду или оставляли рядом со мной съестные припасы. Если и существуют выходы из зон комфорта, то я нашел самый радикальный и эффективный, потому как с этого моего нового утра в качестве нищего, с еды оставленной мне как бродячему человеку, с отсутствием возможности в покупке билета или звонке друзьям и родственникам, с невозможностью быстрого возвращения дамой и начались мои глубокие перемены личности. Следующие двое суток я почти все время спал, просыпался, ел то что мне оставляли не равнодушные люди, доходил до близлежащего рынка, протягивал кружку которую мне любезно оставила одна женщина, мне наполняли ее водой и отправлялся на свое прежнее место для сна. На третий день я почувствовал себя значительно лучше и решил, что следующим днем отправлюсь в дальнейший путь, только в этот раз решение было принято отправится не дорогой джунглей, а странствовать по Индии. Еще солнце не успело встать в полный рост как я водрузил за пояс кружку, отправившись дорогой через подвесной мост Рам Джула, в сторону выхода из города. Первую неделю я шел и рассматривал окружающий мир, спал лицом в песок, смотрел на восход и заход солнца, посещал ашрамы, заходя в деревни, усаживаясь в тени строений или деревьев, наблюдая внутренний порядок жизни. Индусы, несли в себе умиротворяющее спокойствие, казалось они никуда не спешили и можно было наблюдать разговор двух или группы людей около часа. В чайных всегда было много народу, а рынки представляли из себя огромный громкоговоритель с тысячью дикторов, где каждый за счет эмоционального фона старался быть громче остальных. В каждом месте меня окружали дети и с любопытством рассматривая в попытках разговора со мной, к сожалению хинди я не знал и потому лишь с доброжелательным видом поощрял их любознательность. За таким незамысловатым временем я провел семь дней.

В дальнейшем моём пути, прогулка явилась бы не такой красочной на действия, не имей я внутренних изменений в своих мыслях, но по большей части, после недельного созерцания я стал только ими и занят. Именно мысли заставляют совершать безрассудные, но вместе с тем твердые с характером действия. Мыслей было много, но все они были новыми, инфантильными и неизвестно с чего бы вдруг, но я уцепился за мысль, что только через боль мы постигаем истину и как следствие начал искать саму боль. Мысль казалось бы имеет специфически разрушительный окрас, но вместе с тем и сердцевину рационализма. Сейчас уже не смогу найти корень зарождения самой мысли, потому как в тот момент старый мир, а вместе с ним и убеждения рухнули и образовалась огромная внутренняя пустота желающая себя заполнить. Первым выступил отказ от воды и еды и таким образом, под палящим солнцем я прошел три дня, губы начали лопаться и признаться есть совершенно не хотелось, в то время как пить ужасно и дошло до того, что окружающая действительность начала расплываться и плыть. На четвертый день мне и этого показалось мало и я скинул с себя сланцы. Я шел по горячему как лава асфальту босыми ногами. Чувствовал как асфальт впивается в мясо, как ноги что есть сил заявляют мне что такого не должно быть, что не должен я оглядываясь назад, наблюдать кровавый след на асфальте, но если мысль вошла в фазу убежденности то никакие крики собственной боли не могли остановить убеждения. Таким разрушительным образом я бы довел себя до состояния невозврата, если бы не произошедшая ситуация. Я был в полном изнеможении и проходя по проезжей части на пустынной местности соединяющей города, не видел вокруг ни души, и в какую-то секунду услышал эхом визг тормозов, свет и удар который пришелся мне по касательной в левое плечо и только в этот момент обнаружил свет фар в двух метрах от меня и стоящий автомобиль из которого выбирались люди и бежали ко мне. Я стоял посередине дороги, мужчины из машины добегая до меня начали меня избивать руками и ногами. Никогда прежде я не чувствовал такого равнодушия к ударам. Меня били и каждый старался вложить в удар все свои силы для того чтобы свалить меня с ног, я видел в их взгляде и оскале ярость и злость, но я стоял и как безумный смеялся с окровавленными зубами. В один момент как по команде они остановились. Хоть кровь на лице была у меня, но опустошенными и проигравшими казались они, они смотрели на меня, переглядывались друг с другом и не понимали как дальше поступить. Ситуацию спасло то, что в один момент, рядом с их автомобилем остановилась полицейская машина и мужчины громко, перебивая друг друга начали рассказывать полицейским историю случившуюся в этом месте, после чего селе в свою машину и уехали. Полицейские осмотрели меня, посадили в автомобиль и увезли. Как только я оказался на заднем сидении сразу уснул. Проснулся от того, что меня толкали в плечо, это были те же полицейские, а за их спинами стояла женщина в белом халате. Я был настолько уставшим, что молча прошел за врачом, которая отвела меня в палату. Меня осмотрели, вынули нить из глаза, перевязали ноги, накормили и уложили спать. Весь следующий день не вставая с кровати я обдумывал произошедшее. Я осознал, что человек имеющий убеждения любой породы, в том числе и деструктивные, готов и способен идти за этими убеждениями на любой крест либо убийства других и никакая боль, страдания других, никакие удары окружающих и судьбы не способны перевернуть в нем его собственный взгляд на эти убеждения, их перевернуть способен только он сам разобрав свои убеждения на детали и рассмотрев их с точки зрения должного реального. Еще одно знание которое явилось мне аксиомой- я стал мыслить. Мыслил я и ранее, но сами мысли были второстепенными, имеющие связь лишь с объектами моей деятельности, подковерными играми и в направляющей прибыльности. Теперь мысли явились в оторванности от сущего, во взаимосвязи с пустотой, пусть они были в безобразном состоянии, но они были!

Спустя четыре дня я полностью оправился и язвенные ссадины на ногах настолько были не значительными, что они мне не приносили дискомфорта и одним днем, отправившись на прогулку я покинул больницу, в своих новых больничных сланцах выданных мне врачом. С уходом из больницы я шел и казалось совершенно не замечал мир. Окружающая реальность была прежней: солнце, песок, дороги, люди, но поменялся я и мое понимание о том что я изменился, явилось догмой для меня. На вид я тоже был прежнем: лицо, руки, ноги, голос, но изменения были внутренние и глядя вслед, тому ушедшему себя, понимал что нельзя вернуть прошлое, невозможно получить обратно того беззаботно-радостного человека, есть новая реальность и новый я и внутреннее несогласие с изменениями бурлило, било в отчаянном порыве в попытке вернуть прошлое состояние. Было настолько одиноко-больно, что и в голове и в сердце раздавался ни собственный крик отчаяния, а через воспоминания с детских времен на кладбище, когда мы хоронили четырнадцатилетнего друга и крик нестерпимой боли его матери на все кладбище: «Так его же больше нет!». Вот и сейчас, голос его матери звучал в моей голове, в прощании о себе прошлом. Избавится от голоса не было возможности и желания, потому как только он передавал все действенные эмоции в прощании о себе прошлом. Меня начало лихорадить, но причиной явилась не температура или другая хворь, а скорбные прощальные мысли. Продолжать идти я уже не мог и сойдя с дороги, усевшись на песок, смотрел в горизонт, периодически оглядываясь назад как бы в попытке обнаружить хотя бы тонкую нить возможности все вернуть в исходное положение, но возможностей не находил. В безнадежности я упал на спину и вспоминая строки из «Отче наш» начал их проговаривать вслух, повторяя раз за разом, но и они не помогали, внутри все колотилось и разбивалось со страшным треском ломающегося бетона, скрежета метала и бьющегося стекла. В таком состоянии, я пролежал до поздней ночи и уже под утро, совсем выбившись из сил уснул. Новый день встречает новую реальность и боль уже не казалась такой беспощадной, но в голове продолжалась сутолока мыслей, рассматривающих мир под новым углом и с беспощадностью в своей настойчивости переходила из одной в другую. Я шел от города к деревни, от деревни к городу и все время находился на краю бездны: спал на песке, питался тем что оставляли или давали люди, шел под палящим солнцем, но боль являлась не от внешних факторов, а от внутреннего состояния психики и мыслей, разбивающих мое нутро на пазлы.

Одним днем нагрянуло сострадание ко всему живому. Мне было больно наступать на траву, видеть как старики переносят кирпичи на своей голове, как рождается ребенок обреченный в круговороте событий нести свое страдание в борьбе за жизнь, к дереву ожидающего дождя, к людям и животным идущим к часу смерти. Боль пришла настолько неимоверная и нестерпимая, что спроси меня в тот момент, хочу ли я быть убитым через распятие на кресте или линчевание, то в освобождении себя от боли выбрал бы линчевание будучи распятым на кресте. Спустя недели боли я понял, что страдая мы находясь в критическом состоянии боли и быстрее развиваемся тем, что ищем пути решения в нахождении выхода из состояния страдания, а при сострадании пытаемся найти ответ как избавить субъекты от страдания, а вместе с ответами избавляемся от своего страдание и тем самым снижая эгоизм, расширяем собственный разум. Могу заметить, что в тот момент, до конца мне еще ничего не стало ясно, полная картина прорисуется позже, значительно позже. Мое паломничество в Индии состояло из однообразной формулы: просыпаясь, передвигаясь под палящим солнцем, засыпая на рынке либо вне города на песке или в подворотне и просыпаясь, чтобы снова совершить замкнутый дневной круговорот. При этом внешнем однообразии, внутри меня каждый день сдвигались тектонические плиты в переменах и создании своей новой личности. Всех мыслей сейчас не упомнишь, но моя голова ими была переполнена. Спустя пол года такой жизни, я решил вернутся на родину, в Россию и отправился в Нью-Дели в посольство. Я находился в момент решения в Хайдарабаде и хоть до Дели и было не близкое расстояние, но мой путь явился быстрым, в этот раз помимо пешего шага, я не пренебрегал автостопом и с помощью неравнодушных водителей спустя пять дней оказался в Дели у посольства. Было четвертое мая, когда я по утру, подошел к посольству, объясняя на входе человеку произошедшее по утере паспорта и что мне требуется возможность вылета. Спустя некоторое время ко мне вышел посол. Он ничуть не удивился моему внешнему виду: вещи которые хоть периодически и подлежали стирки, но беспощадно выцвели на солнце, полугодичная небритость, лицо будто слившееся в песочную форму. Я даже задал ему вопрос относительно моего внешнего вида на что он с улыбкой ответил, что такие как я у него появляются здесь практически каждый месяц. После деликатного разговора он собрал мои данные, взял фамилии и имена родственников которые готовы подтвердить мою принадлежность как гражданина России и попрощавшись скрылся за воротами.

Следующие дни я проводил в парке находящегося близ посольства и совершенно не хотел ни о чем думать и как только появлялась любая мысль всеми возможными силами гнал ее от себя прочь, а вечером возвращался к посольству в ожидании вылета и у него спал. Спустя три дня мне была выдана справка заменяющая паспорт и билет до Москвы. Следующим днем, добравшись до аэропорта, я сел в кресло самолета и с бесконечно пустыми глазами прослушивал информацию от стюардессы на предмет как поступать в случае аварийного происшествия. Как только самолет набрал высоту, подозвал к себе стюардессу и попросил принести вино.

Встреча

С Авраамом я познакомился в третьем классе, после переезда в Волгоград. В классе, он занимал место изгоя, потому как если и обладал навыком, то не тем какие ценят подростки, у него был интеллект и интеллигентное воспитание. Он сидел на первой парте, вместе с ним сидела Маша, которая такому соседству была весьма рада, потому как сама не обладала никакими талантами и всю учебную часть списывала у Авраама и закончила школу чуть хуже чем Авраам, с несколькими четверками в аттестате. Авраам не был против такого соседства до конца школы и решат задачи за двоих для него не составляло труда. Маша вместе со мной были единственными друзьями Авраама, с той лишь разницей, что если Маша дружила из корыстных целей, то я по преимуществу самой дружбы. Но сначала, когда я только попал в школу, о нашей дружбе с Авраамом не заходило и речи. Над ним посмеивались и издевались, я будучи еще ребенком в попытках выразить самого себя также находил этот способ состоятельным и унижал Авраама как и остальные. Спустя год совместного обучения и имея друг к другу неприязнь в один день все изменилось. На перемене, наш одноклассник Саша, нашел птенца воробья и с довольствием лица рок звезды принес его в класс. Учителя в классе не было, Авраам сидел за своей партой, а я в тот момент в своей компании на задних партах слушал рассказ Жени о том как он с отцом ходил на охоту и они подстрелили лося. Я и не обратил внимания на Сашу который всячески демонстрировал на столе учителя свою находку другим ребятам, основой которой были девочки. И тут повышенным голосом Авраам проговорил.

— Отпусти, не трогай!

Все мое внимание тут же устремилось от оратора Жени к происходящему за первыми партами. Я встал и направился к месту событий. Саша, своими руками с силой распахивал крылья птенцу, демонстрируя свое право владеть им так как ему захочется и именно этот момент возбудил в Аврааме недовольство. Следует заметит, что как бы изощрено мы не издевались над Авраамом, он никогда не давал отпора и всегда смирено подчинялся нашей воли, а здесь, с явным недовольством в голосе и яростью шел на Сашу восклицая.

— Не смей, отпусти гад!

Саша выражая ехидство, в желании показать свое равнодушие к словам Авраама с большим усердием создавал напряжение в крыльях птенца. Авраам покраснел от ярости, схватил свой учебник русского языка и что есть силы ударил им по лицу Саши. Саша демонстрировавший секунду назад надменность, после удара закрыв лицо руками заплакал как младенец. С задней парты с намерением побоев в сторону Авраама бежал Паша брат Саши. Авраам схватил птенца и уселся за свою парту накрыв его ладонями в виде лодочки, сжавших в плечах осознавая приближение момента порки от Паши который как бойлер имел размеры в два раза превосходящие любого из нас и всем внушал своими габаритами страх. Я видел всю происходящую историю и в своем взгляде на ситуацию придерживался позиции Авраама и не раздумывая, схватил лежащий на стуле рюкзак с учебниками и что есть силы кинул в Пашу. Удар пришелся в голову, но он словно циклоп лишь покачал головой и протерев глаз сменил вектор своего агрессивного движения с Авраама на меня. Бежать было некуда и я решил принять бой. Как только Паша подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, я в прыжке ударил его в лицо. Паша даже не покачнулся, схватив меня за шиворот свитера и ноги подняв над собой издавая гоблинский рык, а затем что было сил бросил об парту. Детские кости гибкие и кроме ушибов со мной ничего не случилось, да и ситуацию спас вошедший в класс учитель, который обнаружив меня лежащим на парте приподнял очки как бы ожидая объяснений. С заходом учителя Авраам найдя окно возможностей, встал и выбежал из класса держа в своих ладонях птенца, выскочив на улицу и добежав до дерева с трепетом положил птенца под него. Обратно в класс он входил с опущенной головой, учитель уже был осведомлен от девочек без деталей о случившемся и лишь встретил его взглядом, продолжая отчитывать меня с Пашей за драку. Авраам сел за парту и всем своим видом показывал тревожность, но кроме угроз издаваемых Сашей с задней парты никаких экзекуций в свою сторону не от кого во весь день не получил. Уже после уроков осознавая что он меня побаивается я сам подошел к Аврааму и сказал ему.

— Ты молодец, спас птенца! — и тут же Авраам заключил меня в свои объятия, проговорив.

— Спасибо!

С того времени наша дружба крепла и по пути жизни я растерял всех друзей, но Авраам оставался со мной всегда и до конца. Спустя годы нашей дружбы, Авраам мне признался, что спасибо он высказал не столько за защиту от физических ударов, сколько за то, что я понял и поддержал его доброту. Возможно именно поэтому, чтобы я не совершал безумного в дальнейшей своей жизни Авраам никогда не покидал меня и всегда лишь в качестве упрека произносил фразы на предмет моей неисправимости.

Сейчас, в аэропорту Санкт-Петербурга, меня встречал Авраам, которому о своем прилете я сообщил в аэропорту Москвы, позаимствовав телефон у ожидающего вылета пассажира. После крепкого объятия он насмешливым тоном сказал:

— Привет. Ну и вид у тебя братец, ты будто с рабства на галерах. Платили хоть хорошо? Рабский профсоюз высокие себе зарплаты сумел все таки выбить?

Я засмеялся и также отшутился.

— Нет, как были на продуктовом пособии, так по сей день и остались. -Смотрю мозги тебе не до конца солнцем напекло, чувство юмора осталось, живой, тогда за рясой не поедем!

— Мне бы виски и побриться, а то я свое лицо лишь в отражении реки за последние пол года видел.

— Я конечно знал что у тебя с головой не порядок, но чтобы прям псих, такого даже я не ожидал.

— В сумасшедших больше жизни, они кипят страстями, просто не все люди эти страсти выдерживают.

— В сумасшедших больше глупости, они не знают в какую сторону им свернуть и от сомнений всегда несутся только прямо. И ты до сих пор не освоил терминологии! Сумасшедших закрывают в психиатрические больницы, а психов окружающие боятся. — сделав паузу, добавил- Ладно, пошли в машину, будет тебе виски.

Мы уселись в его мерседес и плавным ходом выехали со стоянки «Пулково».

— Ты чем тамзанимался?

— Ходил, мыслил, созерцал.

— А чем тебе по Москве в пиджаке не гулялось, слишком асфальта и фонарей много, мыслить мешают?

— По Москве в шортах не так комфортно передвигаться, замерзнуть можно. А брюки мысли сужают.- в тон его иронии ответил я.

— И что в широком смысле ты узнал?

— Узнал, что падать с семи метров больно, а спать на песке лучше чем на камнях.

— Так за этим не было необходимости ездить в Индию, я бы тебе здесь, в Питере познавательную экскурсию провел.

Перед вылетом мы с Авраамом держали связь и он был в курсе всех деталей, в том числе и о том, что свое имущество я раздал. Я знал что от него будут колкости и ирония, в этом он проявлял свою дружбу и потому даже не пытался ему что-то объяснить или рассказать. Я также знал, что за всеми его шутками, стояли лишь шутки.

— Что делать планируешь? — спросил он после непродолжительного молчания.

— Пока не знаю, я и сюда прибыл на деньги выигранные в лотерею.

— Ты стал азартным? Ты точно в Индии был, а не в Лас-Вегасе свое имущество промотал?

Я не смог себя сдержать и засмеялся, засмеялся также и Авраам, проговорив в конце смеха

— На деньги выигранные в лотерею, ты безумен- и засмеялся больше прежнего.

После того как мы успокоились и он одобрительно покачал головой, то вновь переспросил.

— Делать, то что думаешь?

— Не знаю, может в церковь пойду, батюшкой.- спокойным с серьезным тоном ответил я.

По выражению лица Авраама, уставленного на меня, было понятно, что он воспринял мой сарказм за реальные намерения и даже потерялся в том, что сказать.

— За дорогой следи, шучу.- проговорил я с улыбкой.

Авраам выдохнул и покачал головой.

— Раз не знаешь что делать, так есть идея, ограбить банк!

Я даже не раздумывал шутит Авраам или нет, во всех случаях мой ответ перекрывал и шутку и серьезное предложение.

— Да, я согласен, отличный план. Когда начнем?

— Ты и правда псих, ты только в Индии монахом был, а теперь так быстро на ограбление соглашаешься. Если верить Данте, тебя ждет Лимб.

— Не верь Данте, он не ведал что писал.

Предложение моего друга не возбудило во мне негативной реакции, в тот момент я знал, что никакие увещевания относительно запретов не встанут мне преградой в познании практической жизни. Потому предложение грабить банки было принято с радушием и огромным интересом. Мы приехали на литейный к Аврааму дамой и первым делом Авраам достал из-за барной стойки бутылку виски и налил в два бокала.

— С возвращением друг, рад тебе!

Мы стукнувшись бокалами сделали по глотку. Я ощутил приятное жжение и вкус солода на губах и во рту, провел языком по нёбу собирая налипшие частицы оставляя их на вкусовых рецепторах языка. Чувствовал как виски обтекая по горлу спускается вниз и раздает увесистую пощечину желудку, сообща о том, что близлежащее время господствовать здесь будет он. Затем, залпом выпил содержимое стакана и уже все тело сообщило о растекающей по нему неге и расслабление.

— Я в душ- сообщив Аврааму, и поставив стакан на стол ушел мыться. Открывая дверь в ванной, услышал доносившийся с кухни голос Авраама. -Душ сломан, не успели починить, прости, только ванная.

— Пойдет- проговорил я, заходя в ванную комнату.

Я не заставил себя ждать и лишь ополоснулся, смывая с себя индийский песок и дважды промыв голову меняя состояние волос с колючей проволоки на шелковые пряди и тут же покинул ванную. Вытирая волосы полотенцем проследовав в зал, где Авраам с бутылкой виски, сидел на диване за стеклянным столом и поглощал содержимое стакана. На столе помимо бутылки виски, лежала пачка пятитысячных купюр. Авраам обратив свой взор на меня, жестом руки указывая на банкноты, проговорив.

— Они твои, возвращайся в цивилизацию, дикарь.

Я не стал отказываться, а в знак благодарности качнул дважды головой.

— Одежду можешь выбрать в том шкафу- жестом пальца Авраам указал на выдвижной шкаф.

Я смотрел на деньги в своих руках и ответил.

— Не надо, зайду в магазин куплю.

— Ты пока дойдешь до магазина, тебя половина Питера увидит в твоем наряде нигилиста.

— Переживут- ответил я, налив себе порцию виски.

Авраам протянул мне лист с номером телефона и дал сведения, что это номер человека который мне покажет мою квартиру. Уточнив, что если квартира не понравится, этот человек найдет другую. Мы договорившись, что как только я приведу себя в порядок и решу все вопросы, то позвоню Аврааму. На таких условиях, я покинул квартиру своего друга. Спускаясь по лестницы, пересчитывая банкноты. Денег было достаточно для съема жилья, покупки одежды, телефона, еды и в целом еще оставалось с излишком.

Как только деньги были взяты мной, хода в отказе ограбления я более не имел и в некотором смысле брал обязательства, в гарантированном своем участии, но отказываться я и не планировал, тем и был спокоен. В близлежащем магазине приобрел себе телефон, а у входа в метро купил сим-карту и там же позвонил по записанному Авраамом номеру в договоренности встречи. По пути к адресу места назначения, зашел в магазин приобретая одноразовые бритвы, зубную щетку с пастой, шампунь и бутылку минеральной воды. Пока находился в поиске выбора товара за мной с театрально-безучастным видом всюду следовал охранник пенсионного возраста. У кассы я специально посмотрев на него и представляя какой удручающий вид из себя представляю засмеялся и целенаправленно достал из кармана шорт ни одну купюру, а всю пачку пятитысячных, демонстративно вытащив нижнюю протягивая ее кассиру. Охранник приоткрыв рот и находясь в таком положении чуть больше пяти секунд качая головой развернулся и отправился патрулировать помещении с явным размышлением о новых социальных тенденциях.

На пути следования к пункту встречи я напевал в своей голове песню «Кабы не было весны» и с улыбкой безумца шел по Невскому, в такт покачивая пакетом в руке. Почему именно эта песня звучала в моей голове, а не песня по обстоятельствам теплой погоды, вопрос на который я так и не смог ответить себе, но именно с ней я и оказался в точке нашего сбора. У парадной назначенного дома стоял тучный мужчина, одетый в брюки и рубашку. Его невозможно было спутать ни с кем другим, потому как больше не было ни души. Я подошел к нему и произнес.

— Добрый день! Вы Сергей?

— Да- ответил он и смотря на меня молчал в каком-то ожидании, кажется потому что и не мог вообразить, что человек с которым он разговаривал по телефону буду я, а именно я выглядящий как бездомный.

— Я Ваня, друг Авраама. Мы разговаривали по телефону.

Сергей приподнял брови, продолжая смотреть на меня молча, но руку в знак приветствия протянул.

— Я только прилетел с Индии, на Гоа отдыхал месяц, а в аэропорту мой багаж потеряли.– пожимая руку, решив снять напряжение проговорил я.

— А! Очень ужасная история, сочувствую! И что Вы совсем теперь без вещей?

— Совсем, пока они там решат все вопросы. Вы же знаете как это у нас в России.– сказал я, наигранным тоном, в конце улыбнувшись для убедительности.

— Да, знаю! Совершенно никто работать не хочет! Ну тогда пойдемте смотреть квартиру– проговорил риэлтор, открывая дверь парадной пропуская меня вперед.

Проходя мимо него я кивком головы выразил благодарность, уточнив.

— Какой этаж?

— Третий.– ответил Сергей.

Мне совершенно не хотелось разговаривать и я широкими шагами прыгая через одну ступень не дожидаясь своего спутника поднялся на третий, замерев в ожидании подъема отставшего риэлтора, который был менее расторопным и отставал на два лестничных пролета. Он поднявшись на площадку, с отдышкой проговорив.

— Вы спортсмен? Так быстро бегаете.

— Да, стараюсь держать себя в тонусе- улыбаясь ответил я.

Сергей достал ключи из кармана, вставил в замок коричневой двери, квартиры расположенной посредине двух других дверей и отворив дверь, в этот раз вышел в квартиру первым, видимо опасаясь, что и в квартире меня придется догонять. Я зашел следом. Сергей видимо ожидал возможного отказа, потому как первым делом указывая на нерабочую ручку в ванной комнате оправдываясь проговорил.

— Я завтра сам лично приеду и починю, бывший арендатор поломал и обещая сделать, так и съехал не починив.

Я успел осмотреть однокомнатную квартиру и к неожиданности Сергея, который продолжал мне открывать шкафы и рассказывать об их удобстве, спросил.

— Сколько?

— Что сколько? — смотря на меня, удивленно спрашивал риэлтор.

— Сколько месячная аренда? — уточнил я.

— А! Тридцать тысяч, в них входят все расходы по коммунальным платежам. Сами вы только электричество оплачиваете.

Я достал пачку банкнот, отсчитав шесть купюр по пять тысяч и добавив две тысячные купюры, глядя на Сергея сказал.

— Давайте и электричество, Вы сами оплатите, много я не нажгу. Этого хватит?

— Да, точно уложимся.– забирая деньги и пересчитывая, проговорил Сергей.

— Спасибо!

После оплаты, я встав в позе солдата заслонял вход в комнату, а своим молчанием давал понять, что наша встреча окончена и пора прощаться. Он оказался понятливым и пожав мне руку вышел из квартиры, осведомляя на выходе, что вернется через месяц, я в свою очередь попросил его не приезжать для ремонта ручки.

Осмотрев более детально квартиру я встал у окна и простоял будто оловянный, наблюдая за ритмом движения прохожих и города до самой ночи. Как-будто очнувшись в один момент, проследовал в спальню, дорогой осознавая, что за длительное время впервые буду спать не под крышей неба, а в квартире и не на песке, а на двуспальной кровати. Добравшись до кровати, я упал на спину раскинув руки с ногами и в таком положении уснул. Утром, смеясь как ребенок стоял под душем, периодически благодаря человека который этот душ когда-то придумал. Простояв под теплым искусственным дождем минут сорок, тщательно промывая все участки тела несколько раз, попутно распаривая свое лицо для бритья бороды и когда выбрался под ноль не оставляя и волосинки на лице, вновь зашел в душ смывая с себя остатки сбритых волос. Выйдя из душа я сразу набрал знавший наизусть номер Авраама.

— Привет, друг! — проговорил я, как только услышал отсутсвие гудков.

— Доброе утро! Как тебе новая хижина? — услышал я в трубку.

— Отлично, ощущаю себя королем с личным королевством.

— Одежду купил?

— Нет, сейчас планирую отправится за одеждой и в парикмахерскую. А затем хочу выпить кофе, забыл его вкус.

— Давай тогда завершай марафет и приходи ко мне, кофе я тебе сварю получше любого бариста. Жду!

— Скоро буду- проговорил я и положив трубку, и прошел в спальню одеваться в свой солнечный костюм.

На улице как и вчера стояла теплая солнечная погода и направившись на центральный проспект я начал высматривать магазины одежды. Искать пришлось не долго и как только я покинул дворовое окружения, сразу оказался средь вывесок сообщающих о наличии одежды. Я зашел в самый большой магазин, на входе меня встретил менеджер.

— Добрый день! Вам что-то подсказать? — спросил он.

— Добрый день! Где мужской отдел? — не сбавляя шаг и оставляя позади себя менеджера, спросил я.

— Прямо и есть мужской отдел. Ищите что-то определенное? — не желая покидать меня и семенящими шагами следуя за мной продолжал выявлять мои потребности работник.

— Спасибо, дальше я сам разберусь- давая понять, что в консультации не нуждаюсь и также широким шагом двигался в направлении мужских нарядов.

Менеджер отстал. Я добравшись до стеллажей и отбирая по своему размеру вещи, накидывая их на руку словно на вешалку, перемещался от одного стеллажа к другому. Уже стоя в раздевалке и примеряя в подборе себе гардероба уловил перемену вкуса, у меня не возникало прошлого желания одеваться в классический стиль и любая вещь выбранная мной как нужная носила характер свободного кроя. Рассматривая себя в зеркало, я задумался какие внешние перемены со мной еще произошли. Проматывая словно пленку время от минуты своего возвращения в Россию до момента своего настоящего, я обнаружил в себе отсутствие былой вежливости, она входила в лексикон только при наличии незнакомых мне людей либо людей, с которыми на близкое знакомство я не рассчитывал. И если с переменой одежды понимание у меня сложилось сразу- дело в сформировавшейся привычке к свободе и не желании себя стеснять, то над пропажей вежливости мне пришлось стоя в раздевалки минут на десять задуматься. В размышлениях понял, что вежливость не ушла, она более не воспринималась мной как ценность добродетели. Вышло так, что имея в себе более целостные и высшие добродетели такие как: свободу, любовь и истину, более низшая добродетель- вежливость отныне воспринималась мной как мелочность, которой не стоит уделять большого внимания. Разобравшись с переменами и переодевшись в выбранную одежду, предварительно сняв с неё бирки и ценники со штрих кодами я направился в сторону выхода. У кассы я вместо выжженной солнцем одежды уже стоял в белой футболке, черном пиджаке, джинсах и кроссовках, высыпав девушке на кассе снятые ценники для оплаты. На выходе из магазина, я бросил в мусорную корзину свои бывшие вещи и шагнул сквозь дверной проем на улицу. Мне оставалось подстричься и я начал высматривать цирюльню, как и с поиском магазина, времени на обнаружение парикмахерской потребовалось немного, пройдя не более пятидесяти метров увидел щит с указателем нахождения парикмахерской.

— Как хотите подстричься? — повязывая мне фартук интересовалась девушка парикмахер, с указанием имени- Катя на бейджике.

— Я в этом не особо что-то понимаю, подстригите как считаете лучше- с улыбкой проговорил я.

Катя, немного в задумчивости приподняла губу и приступила к своей работе.

Выйдя с парикмахерской, на другой стороне дороги я обнаружил такси и направился прямиком к нему, открывая дверь в уточнении свободности водителя. Водитель был свободен и я проговорив адрес доставки, сел на заднее сидение сообщая тем самым, что в диалог вступать не намерен. Расплатившись с таксистом и пожелав всего доброго. Войдя в подъезд я взметнул коршуном по этажам к квартире Авраама и с явной настойчивостью впился пальцем в звонок двери.

— Да отпусти ты кнопку, иду уже! — перебивая звоночную трель в недовольстве высказывалсятАвраам.

— Прям стал человеком, а начни декламировать стихи так станешь петербуржцем- сообщил мне Авраам на входе в квартиру, с тем же серьезным лицом, что имел всегда.

Мы прошли в кухню и Авраам запуская кофе машину, продолжил.

— Что ты думаешь насчёт искусственного интеллекта, поработят нас машины или нет?

— Признаться не вижу мотива, для уничтожения ими нас. Корысти они не имеют, страха тоже не ведают, да и в целом все те качества за счет которых человек уничтожает все окружающее у них тоже отсутствуют. Другое дело, что в попытке доказательства своего геополитического превосходства, страны могут использовать искусственный интеллект в уничтожении друг друга. Если в задачу искусственного интеллекта выставить победу, то победы он может и добьется, но в счет отсутствия эмоций у ИИ, цена победы может быть излишне высока, что на его выполнении цели может не идти в счет отмены поставленной задачи.

— Интересная мысль, — Авраам поставил чашку с кофе на стол рядом со мной, продолжая дискуссию- Мы можем в попытке приближения ИИ под наше восприятие, обучить его эмоциям и именно в счет программного алгоритма, он будет иметь схожесть в наших мотивах, за счет которых и будет считать подчинение нас в качестве доказательства собственного превосходства.

— Должно быть мы выставим какие-то ограничители и создадим что-то вроде красной кнопки отключающей его.– проговаривая, я сделал глоток кофе и закрыл глаза от удовольствия вкуса.

— Все то что ты предлагаешь не лишено смысла, только все что ты предлагаешь имеет несколько негативных характеристик. Во-первых, разработкой ИИ будет заниматься все страны, помимо стран его развитием будет заниматься каждая корпорация, а также подпольные разработки, а начить процент погрешности в ошибки становится выше. Во-вторых, у порабощения нас есть наличие корня раб, потому как он займет доминацию без нашего согласия. Условно говоря, все те защитные настройки которые у нас будут в качестве режима защиты, он может отключить их или забрать под свой контроль, переиграет нас. –Авраам взял свой стакан и сел напротив меня, продолжив- В-третьих, по причинам его превосходства в просчитанных действиях, мы можем сами отдать ему управление над собой, для лучшего развития себя.

— Негативные сценарии возможны, но я все таки считаю, что мы уже не имеем право, да и не сможем обойти стороной ИИ и не воспользоваться его возможностями.– варажая явный оптимизм, проговорил я, добавив- Обойти ИИ уже было невозможно, а если и случится кризис взаимоотношений между человеком и машиной, то не в дальнейшие тридцать лет, а значить в моем понимании и проблема уже была не моя, а будущего поколения- выдержав паузу, продолжилд, смотря на Авраама- Кстати, возможно, что мы начнем создавать роботов в полном соответствии нашей человеческой структуре и тогда единственной возможностью отличить живого человека от искусственного будет какое-то клеймо. Новый век- новый шаг, и с той скоростью, что мы движемся, новые Земли мы освоим в близлежащим будущем, ну или уничтожим сами себя, а как и что получится время покажет. Но как по мне так рисковать стоит. Почему тебя это интересует? — пристально всматриваясь в Авраама, ожидая ответа от него.

Авраам никогда не интересовался тем, в чем не находил выгоды, вот и здесь, я предполагал его корысть.

— Я думал, если бы у нас сегодня был ИИ в распоряжении, он бы с точностью до секунды рассчитал наши банковские дела и мы уж шли б на дело со знаменем победы. У него же общая база, он имел бы сведения всего и обо всем.– Авраам договорив выпил кофе и даже причмокнул.

— Да, только есть одно но! Банки тоже будут располагать искусственным интеллектом и с учетом их наличия ресурсов они будут обладать более производительным ИИ и в тот момент когда наш ИИ начал бы собирать базу и выстраивать план, в этот момент их ИИ сообщал бы уже об этом службе безопасности банка.

— Мы бы дали возможность ему собрать всю базу, а затем отключили бы его от общей сети и он бы был наш личный, без доступа к окружающему миру и без предоставления информации о нашей планируемой деятельности.

— Банки обновляют защитные данные каждый день, а с наличием возможности проникновения в их базу, обновление будет проходить чаще. Удерживать оборону всегда легче, чем нападать и наш ИИ завел бы нас в неточности и привел бы к краху.

— Значить надежда всегда только на свой ум.– Авраам высказался вдохновленно.

— Именно, более того, думаю со временем, чтобы чего-то достичь, придется ещё действовать контрпродуктивно, только так можно будет машину ввести в состояние механической паники. Заводить её туда где действия не понятны и не поддаются логической взаимосвязи.

— Ты в шахматах пробовал действовать алогично против машины?

— Не приведет к положительному результату.

— Так и здесь, вся антилогика будет нивелирована логикой.

— Не уверен, ты берешь аналогию с шахматами, где существует лишь чистая логика, шахматы это дисциплина, а жизнь систематизированный хауса.

— Значить план ограбить банк, а в финале не трогать деньги, а подарить всем работника банка цветы с конфетами? Таков план алогичности? — с явной иронией в голосе проговорил Авраам.

— Возможно и так. Следует смотреть по обстоятельствам, может если логично что план любит молчание, то следует наоборот заявлять о нем всем и всюду.

— Тяжелое время предстоит для наших потомков. Действовать так, чтобы действия приводили к обратному результату.

— Конечный результат нацелен на положительные достижения, действия разные. К слову говоря мы и сегодня используем алогичность, например наше чувство любви противопоставляющее прагматизму союза берет вверх. Тогда как любовь идет в счет улучшения качеств наших потомков делая их сильнее, в тот момент как прагматизм в выгоде имеет поверхностный эффект эгоистического благополучия. А время тяжелое всегда. Ни одно поколение пока не прожило легко, нашим предкам приходилось лечить зубы с помощью камня, нам приходится переживать борьбу систем, в доказательстве и установлению сильнейшей системы, а нашим потомкам придется выходит за рамки логичного в мир алогичной сверх логики.

— Тогда стоит рассчитывать на то, что наши с тобой потомки достигнут сверхбрадиона ума, чтобы была возможность выжить в этом сложном алогичном мире.

— В этом сама цель нашей жизни. По прошествии времени, там где человечеством будет достигнута космополитическая идея, в век глобального развития с передвижениями по космосу как между городами на такси, на Земле грянет апокалипсис, метеоритный дождь от которого не будет возможности спастись. В череде действий всего генеалогического древа и смогут выжить в перемещении в лучшие миры определенный процент людей, остальные к сожалению погибнут. Именно потому следует в первую очередь, в том числе и через страдания достигать сильной воли и знаний, тем самым укрепляя себя и свое поколения на века.

— Все будет как и сегодня, деньги будут решать кто сильнее в этом мире и именно наличие денег будет предоставлять возможность в эвакуации с места гибели Земли. А жизнь так и будет состоять из одного великого правила- видишь возможность, бери и действуй. Не видишь возможности, создай возможность.– в знании дела, с небрежностью проговорил Авраам.

— Как сегодня, в счет необходимой конкуренции для собственного развития у нас присутствует несколько идей и стран, конкурирующих друг с другом, так и финансовое благополучие в силу оптимальности бартера являются неотъемлемой частью нашей жизни. Но мы живем в динамичности мира и то что вчера являлось аксиомой, сегодня уже в силу новых знаний имеет ложность, так что выйдет так что и деньги отпадут как форма взаимоотношений социума. И именно в следствии силы знаний бессознательного, начинает прослеживаться тенденция к отказу своему потомству в излишнем богатстве, чтобы потомство не только наслаждалось оставленными богатствами, но и двигалось в курс развития воли и ума. Ум без воли силен в знаниях, но слаб перед жизненными невзгодами вне наличия знаний, а воля без ума безумна в своих порывах и как следствие одно без другого гибнет.

— Ты безумен. Я ни раз думал, что тобой двигает в действиях и вылазках, а оказывается идея сильного потомства.

— И это тоже да.

В закрытии темы, пришло двухминутное молчание, которое Авраам оборвал заявлением.

— Сегодня в баре «Ломейл» на Рубинштейна, у нас назначена встреча с двумя нашими подельниками, будем отмечать твое возвращение и познакомитесь. Ничто так не укрепляет коллектив как общее дело и застолье.-встав из-а стола, убирая в мойку пустые стаканы из под кофе, Авраам добавил- Да, имени своего настоящего не говори, их я тоже предупрежу, будем иметь прозвища с самого начала, чтобы снизить риски.

— Отличная идея, во сколько встреча?

— Будь к восьми, я сейчас по делам, можешь остаться у меня.– Авраам прошел в гостиную и начал переодеваться.

— Я поеду дамой, посплю.– сообщая из кухни в зал заявил громким голосом.

— Тогда собирайся, я тебя завезу.– Сменив футболку с шортами на черный костюм с бежевой рубашкой, выйдя из гостиной сообщил Авраам.

— Я готов! — в демонстрации готовности, надел свою пару кроссовок в течении семи секунд.

— Ну тогда поехали- указав на дверь, Авраам дал понять, что пора выходить.

Авраам довез меня до подъезда и уехал по своим делам. Поднявшись дамой и уже с порога раздеваясь, я прошел в спальню, поставил будильник на шесть тридцать и уснул. Проснулся, еще лежа в кровати, сам себе проговорив в слух.

— Кофе на меня действует расслабляюще.– осознав, что проговорил это самому себе, добавив- кота может завезти? Тогда разговор с самим собой не будет являться таким сумасшедшим.

С не желанием встал с кровати и отправился в душ, где душевая кабина не вызывала у меня былого восторга и принятие водных процедур проходило в механическом режиме. Выйдя с душа, вновь вслух озвучил свою ироничную мысль.

— Пойду выберу, что мне на мероприятие одеть.– с иронией проговорив, и добравшись до своихт единственных вещей, облачился в намерении отправится в бар.

Одевая обувь, понял, что до мероприятия остается два часа и даже если идти не спеша, то все равно времени мало для выхода из дома. Дома сидеть желания не было никакого и я отправился в книжный магазин на «Гостином

дворе». До магазина дошел не замечая окружающих, погруженный в свои воспоминания и размышления. Взяв том Шопенгауэра я стал тем читателем который убивает время за прочтением книги внутри магазина. За обсуждением пессимизма я и не заметил как настало пять минут девятого и я стрелой устремился в бар «Ломейл». Компания из трех мужчин сидела за столиком посреди бара и как только я вошел в заведение, Авраам привстал со стула с налитым в стакане алкоголем, обращаясь к сидящим за одним столом заявил.

— Рад представить вам моего друга, Стива, виновника нашего сегодняшнего события, прошу любить и жаловать.– указывая рукой с бокалом на мужчин, сидящих и кидающих взгляды с меня на него, продолжил- Отличные друзья, хорошие люди, приятные собеседники- Стюарт и Генри! — осмотрвев всех взгляжом, добавил, радостным голосом- Друзья, знакомитесь и давайте веселится!

Прежде чем сесть за стул, я пожав руки, еще раз проговорил свое имя и в знак шутки, еще раз представился и пожал руку и Аврааму. Наш стол ломился от выпивки и еды, меня встречали с помпезностью. Обстановка бара не предрасполагала к танцам, проход меж барной стойкой и столами был узким и в нем могли пройти не более двух человек одновременно. Музыка играла умеренно- спокойной, такая музыка позволяет посетителям бара общаться не перекрикивая друг друга и при этом сопровождает их нахождение гармоничным фоном. В баре помимо нас находилось еще шестнадцать человек, трое мужчин одиночек сидевших за барной стойкой и с серьезными лицами потягивающих свои алкогольные напитки. За этой же барной стойкой сидела девушка в черной юбке и белой рубашке, она излишне много разговаривала с барменом и скорее всего являлась его подругой. У окна, за столиком, сидела компания из восьми человек, где пять из них были мужчины и три девушки, отмечавшие день рождения и с выносом торта, дружно и в голос поздравляли именинника. Мы тоже не остались в стороне и со своего стола громко, в такт их поздравлениям кричали «С днем Рождения!», за что от их столика получили одобрительный гул и похлопывания. Последние присутствующие являли из себя компанию четырех девушек сидевших за столиком по правую руку от нас девушки попивали коктейли разной цветовой гаммы, будто нарочно договорившись как и в одежде не заказывать себе идентичные напитки. Спустя время увеселительного застолья Генри и Авраам отправились за стол девушек, чтобы убедить их, что общей компанией веселье будет протекать куда слаще и после непродолжительного диалога, девушки пересели за наш стол и конечно их тут же получили наше внимание. Они представляли из себя прекрасный букет цветов и как собеседницы легко включились в диалог, поддерживая шутки и в целом скрашивали наше мероприятие. Хоть я и разговаривал с ними и шутил, но так чтобы искать продолжение вечера с кем-то из них, совсем не желал. Во мне пропала тяга к обычной страсти и удовлетворению похоти. Я не чувствовал в себе любви ни к одной из них. Можно было постановить, что любовь требует времени, но я не готов был давать это время ни одной из них и спустя час общего нахождения, по причине нашедшей на меня скуки, я вышел из бара по английски, предусмотрительно захватив у бармена бутылку виски и направился на Неву. Я прошел по набережной Фонтанки до Аничкинова моста и оказался на концерте уличного музыканта, который выбивал из своей гитары мелодию песни Цоя и в унисон ей подпевал. Я остановился лишь затем, чтобы кинуть купюру в кофру лежащую близ ног музыканта и оставив певца за спиной, слушал как расстояние с каждым шагом убавляло издаваемые им звуки. Я шел делая глотки виски, наслаждаясь спокойствием и архитектурным строением Санкт-Петербурга. Пересекая дворцовую набережную, направился в сторону Троицкого моста и обнаружив на набережной бетонный помост спустился на него. На помосте, в сантиметрах двадцати от края стоял мужчина, но меня он не смутил, он находился в левой стороне площадки, а правая сторона оставалась пустой. Я шагнул на правую сторону выбирая себе место для обозрения и проникаясь видом реки и смотрящими на меня во все глаза с того берега зажженными строениями, повернувшись к своему соседу, в попытке создания дружелюбной атмосферы поинтересовался.

— Как Вас зовут?

— Антон- без энтузиазма в желании знакомства проговорил мужчина, не поворачиваясь в мою сторону.

Антон был крепко слаженным, широким в плечах, ростом под сто восемьдесят сантиметров. Одетый в черные брюки, кожаные туфли, рубашку белого цвета с запонками обрамленными черными камнями, светлый пиджак, гладко выбрит, коротко подстриженный, на указательном пальце правой руки обручальное кольцо из белого золота. Все в нем сообщало о том, что он был состоятельным и финансовых нужд не терпел.

Не взирая на его угрюмость ответа и в качестве законченной формы диалога, я с прежним дружелюбием проговорил.

— Ваше здоровье, Антон! — продолжив стоять лицом к нему, сделав крепкий глоток из бутылки и затем развернулся к Неве.

Мой дружелюбный тост, как и ожидалось остался проигнорированным.

Антон

Антон родился в Санкт-Петербурге, в семье врачей. Родители по большей части своей жизни находились на работе. Антон их отсутствие особо и не замечал, потому как и сам постоянно находился между школой и разнообразием кружков: шахматы, музыка, английский, бокс и как и родители являлся дамой под вечер. Как только появлялась возможность, семейство отправлялось в деревню к бабушке по материнской линии либо на берег моря и больше погруженные в тишину, нежели чем в активное времяпровождение, в тишине отдыхало от трудовых будней. К девятому классу, Антона перевели в частную школу с математическим уклоном и если раньше, у него хоть и редко были часы свободы, которые он проводил за прогулками с друзьями, то с новым местом обучения, в календаре времени отсутствия дел появилась черная полоса, все время Антона было распланировано до окончания школы. После школы, Антон поступил в институт на математический факультет и как и ранее, посвящал всего себя учебе и клубам саморазвития, с единственным изменением, в институте Антон встретил свою любовь Машу. Маша была дочерью предпринимателя и могла позволить себе жить в частном доме, приезжая к институту в окружении свиты из охраны, но имея в себе убеждения, что должна добиться всего сама, проживала в общежитии института. И только при знакомстве с Антоном, для возможности проводить время только с ним, дала согласие отцу на проживание вне общежития и в первую неделю запроса отдельной жилплощади, получила в свое распоряжение пятикомнатную квартиру близ института, в которой до конца обучения они и проживали с Антоном. По окончанию института, Антон с Машей женились. Спустя месяц свадьбы Маша оказалась в положении, но и при таких обстоятельствах, новое семейство отказалось от предложения отца переехать в купленный им дом и поселилось в центре Санкт-Петербурга на съемной площади однокомнатной квартиры. Антон в погоне необходимого обеспечения семьи брался за любой вид спекуляций от игры на курсе валют, до покупки арбузов на бахчах в перепродаже их на рынки города. Усилия Антона не проходили бесследно и спустя год, молодожены с сыном Алексеем переехали в съемную двухкомнатную квартиру, а Антон приобрел цех по плавке метала. Спустя два года, Мария забеременела дочерью Лизой и к моменту её рождения, как по плану семья перебралась в свой частный дом, расширившись в бизнесе до небольшого завода. С большими доходами семейство находило больше времени для нахождения друг с другом и создавая себе окна возможностей в отдыхе, отправлялись в путешествия катаясь на сноуборде в Альпах Швейцарии, прыгая с парашютом в клубе парашютистов Санкт-Петербурга, погружаясь в Тихий океан с аквалангом на островах Полинезии, играя в рулетку в казино Лас-Вегаса. Не было болеке счастливого семейства чем семейство Костяновых и если кто-то за спиной и находил возможность в осуждении жизни семьи, то только лишь от зависти. К тридцати четырем годам, Антон сильно пристрастился к философии и возвращаясь с рабочего фронта дамой, уделяя по возвращению время семейству, а затем уходил в свой кабинет сплошь заставленный книгами и доставая с полок труды мыслителей, наливая себе бокал вина и до поздней ночи погружался в изучение материала. Его новые изыскания не проходили бесследно и помимо замкнутости в измышлении прочтенного, Антон обнаруживал свое новое пристрастие в диалогах исключительно с женой.

Одним днем, когда жена вошла в его кабинет, он молча смотрел в рот горящего камина и лишь танцующий огонь, в его глазах являл в нём жизнь. Мария поцеловав мужа в щеку, вернув его в реальность.

— Что ты такого увидел, что не замечаешь прихода своей жены? — веселым тоном вопрошала Маша, усаживаясь на угол стола.

— Я вот думаю, человечество считает, что нами в малой степени изучен космос и недра океанов, но в меньшей степени мы знаем о самих себе. Мы считаем, что являемся венцом творения и наделены разумом и волей, в осмыслении мира и себя, но если смотреть в тьму свершённых и свершаемых действий, то обнаружим ничтожность своей личности. Жизненный цикл состоит из круга обязательств и возжелай человек перестать их выполнять, то по необходимости самой жизни окажется в круговороте страданий потому как его побуждения в удовлетворении потребностей не будут находить себя. Такой человек раздавленный чувством неудовлетворенности будет вынужден либо принять правила жизни и отдавать себя сущему либо искать отшельничество в возможности укрыться от своего желаемого. Наши побуждения, вложенные в нас с рождения природой и выбирают за нас движение нашей судьбы, мы лишь способны в счет своего ума подбирать лучшие пути в их достижении и в довольствии полученного результата, почитаем за награду возможность оставаться на борту жизни.

— Не так просто подобрать лучший путь, иначе бы все на него вставали. Если бы было это так просто, то все семь миллиардов жителей земли желающие одного и того же- счастья и денег, как минимум имели бы деньги- Мария сделав паузу, добавила.– Хотя, для большинства деньги и есть счастье.

— И тут в действие вступает природная иерархия человечества. Нижняя прослойка населения должна быть больше чем верхняя и низа всегда работают без устали, считая, что таков путь в подъеме вверх. Хотя ведь это совершенно не является действительностью, потому как судьба выдаёт лучшие места не по принадлежности физического труда, а по волею судьбы. По самой природе, человечество не в состоянии прийти к желаемому результату, иначе всю природу придется отменить. Вот и выходят, что люди бьются с надеждой на лучшее будущее, которое не может быть общим, а если и является то лишь в качестве частности. Не думаю, что счастье лежит в основе жизни и её должен получать каждый. Как утопичная мечта для общества- да. Именно потому общество с такой надеждой принимает теологические идеи загробной жизни Будды, Мухаммеда, Христа и прочих. Ведь в их идеях человек после смерти счастлив и принимая идею, люди помимо желания лучшего мира, ещё и соглашается со знанием того, что в этом мире счастье невозможно и сам мир не стоит вечной жизни. Тем ни менее, человечество раболепно склоняет голову перед жизнью на земле, заявляя, что она прекрасна и величайшая из благ, в тот момент как сами уже при жизни стремятся оказаться в других лучших мирах. Гонимые страхом в выполнении условий, чтоб вход в прекрасный мир для них был открыт. — Антон замолчал на несколько секунд и с меланхолией в голосе добавил- Расскажи людям, что после смерти они снова будут жить на земле, то такой загробный мир, явится для человечества адом. Люди перерождение на земле не воспримут в позитивном ключе, потому как видят что жизнь усеяна болью и страданиями и лишь единицы на земле живут счастливо.

— А как люди могут заявлять, что жизнь на земле не величайшая из благ, если другой земли и жизни они и не видели?

— Не могут, потому и заявляют, при этом внутри себя жизнь они ненавидят. К сожалению выдумать или представить свой мир они тоже не в состоянии и от этого и желают оказаться в мирах, придуманных другими. Мы все живём не по собственному желанию, а по природной воли, заставляющей нас жить. От момента рождения без нашего желания до действий удовлетворяющих наши жизненные желания. И если посмотреть на философов любого времени либо на глубоко мыслящих людей, то так или иначе они как правило заявляют, что жизнь на земле- страдание.

— Любимый, какая б воля не была, главное что в этой воли ты находишь не страдания и боль, а счастье. Ты ведь счастлив?

— Да, я очень счастлив, все необходимое моего счастья в вас, семье. Ну я сейчас не столько о себе, сколько в общей жизненной концепции. Можно сказать, что в целом рассматриваю жизнь вкладывая в неё субъективные характеристики. И всматриваясь в нее именно под таким углом, могу заявить, что жизнь управляет нами словно вещью.

Мария, слезла со стола и перебралась к мужу на колени. Антон в тот же момент обнял Машу и уже совершенно спокойно проговорил.

— А правда, черт бы с ним, являюсь я рабом жизни или господином своей воли, у меня есть ты и дети.

С того дня, в течении следующего года философские сомнения хоть и находили себя в речах Антона, но были по большей части пространственными, а подобных тем, более не поднималось.

В марте месяце, семейство отправилось в туристическую поездку по Японии. По возвращению с отдыха, Антон вывел себя из управления компанией, объясняя жене тем, что денег компания приносит много и больше нет нужды самому работать и все свое время он хочет тратить на жену и детей. Мария хоть и знала в муже наличие деятельной основы, но решив, что денег и действительно хватит не на одно поколение, а муж в состоянии бездеятельности може придумает, чем лучше себя занять, тем и была спокойна относительно трудовых перемен мужа.