Бесплатный фрагмент - От укусов ос

Все персонажи и события книги являются вымышленными, любые совпадения с реальностью — случайны.

Люди, мне холодно.

Прошу вас, помогите.

Мне холодно, ведь я

Совсем одна.

Но вместо помощи

Со всех сторон твердили:

Ты сильная. Согреешься сама.

Автор не известен

Глава I. Камера, мотор, начали!

— У меня руки трясутся.

— Не переживай. Ты бы видела, как прошлый гость нервничал. Он не успокоился, пока мы не показали ему черновой вариант, где и голос изменен, и лица не разглядеть.

— Буду выглядеть как преступник в дешевом бандитском сериале, жаль уже не за кого выкуп просить.

— Да, и не прикажешь придать лицу ровный цвет посреди съемки, смысла-то в этом нет.

Мы смеемся, и тут зажигаются лампы. Я вижу красный мигающий сигнал на камере и поворачиваю голову к девушке, сидящей напротив. До конца интервью мне не стоит смотреть на осветителей, оператора и человека, который буквально притащил меня сюда, не позволяет фишка программы. Все, началось. Дина — профессиональный журналист, а ее команда настоящие мастера своего дела, поздно в них сомневаться.

— Всем привет! Меня зовут Дина Ро, и это программа «Поговорим начистоту». Напоминаю, что я не приемлю вырванных слов из контекста и даю возможность сказать так, как человек считает нужным, не перевирая его точку зрения. Проверить мои слова можно обычной экспертизой: вы увидите, что наша рубрика выпускается без единой монтажной склейки. Все с одного дубля. Поехали!

Девушка указывает на меня и продолжает:

— Сегодня у нас в гостях тот, кто пожелал остаться неназванным. Конечно, после его истории легко пробить данные, сопоставить факты и выяснить таинственную личность, но я настоятельно рекомендую своей аудитории уважать чужой выбор, — Дина поворачивается ко мне, пытаясь одним взглядом поддержать и успокоить мою начинающуюся бурю эмоций внутри. Вычислить меня проще простого, но я не должна бояться. Она ничего не боялась, и раз уж мы так похожи, то надо соответствовать. А если они не поверят? Тогда все, припишут мне статью за уничтожение улик или укрывательство, или препараты. Да мало ли статей! — О чем ты хочешь поведать нам?

— Я…, — так хочется повернуться и посмотреть на него, чтоб точно понять, нужно ли или все-таки умолчать. Ох, потряхивает, но нужно покончить с этим. — Я хочу рассказать о своей жизни в клубе кошатниц, в котором состояла около года.

— Чем эта информация будет полезна зрителям?

— Я не желаю узнать о повторившейся истории и постараюсь отвечать честно и, по возможности, много.

— Думаешь, у тебя получится оградить людей от них самих же?

— Нет, нет, я всего лишь донесу, что такой опыт, как мой, никому не стоит переживать, а решение у каждого свое.

— Отлично, вперед. Насколько я понимаю, клуб кошатниц есть некое сообщество. О нем слышали жители нашего города. Расскажи, чем оно подкреплено? Духовная связь, талисман, клятва, обязательства или место?

— Я полагаю, что место первоочередное в твоем списке. Мы все жили в шикарном особняке, где все обустроено со вкусом богатства и роскоши. Духовная связь тоже присутствовала: сестринство — фундамент нашего клуба.

— То есть нельзя быть кошатницей и жить отдельно?

— Нет, в этом не будет смысла. В клубе искали утешения и помощи. Если ты хочешь приходить, изливать душу и уезжать домой, то записывайся к психологу, а здесь, помимо своего состояния, надо позаботиться еще и о чужом.

— Мне кажется, вы воспользовались девизом мушкетеров: один за всех и все за одного, не так ли?

— Скажу, что если Дюма писал бы мушкетеров с нас, кошатниц, то действие развернулось во французской больничке для умалишенных.

Дина сдержанно улыбается.

— Немножко приоткрыли завесу зрителям. Теперь давай с самого начала. С кого начинается клуб?

— С хозяйки. Во время первой встречи мадам Лима была немногословной, ей хватало одного красноречивого взгляда, чтобы ответить. На ее фоне я чувствовала себя глупышкой, ничего не смыслящей в этой жизни.

— Скажи, как состоялось знакомство с мадам Лимой?

— Я встретила ее в библиотеке. Я сидела в курилке, медленно потягивала сигаретку, думая о творчестве поэтов символистов, и тут зашла она. Красивая, статная, уверенная в себе женщина. Меня привлекло ее курево, и я решила завязать разговор.

— Впервые слышу, что такая мелочь может развить отношения между людьми, — усмехается Дина и улыбается оператору, мол, смотри, какую чушь она несет.

— А я впервые видела, как сигарету заменили на длинную художественную кисть.

— Что?

— Да. Мадам Лима делала вид, что курит, держа в руке кисть, будто это мундштук, а после затяжки выдыхала воздух, словно клубы дыма. Она была такой естественной, что я даже не подумала об ее возможном сумасшествии.

— А ты любишь риск, — Дина явно заинтересована. — Я бы постаралась поскорее смыться.

— Мне некуда было идти. Я переживала неудачу в личной жизни, единственное спасение — работа, но там тоже не просидишь больше положенного. После рабочего дня я расслаблялась в кино, театре или в библиотеке, где наткнулась на мадам.

Беру первую попавшуюся книгу с полки и занимаю свободное место в зале. Открываю и начинаю читать. О, история Т. С. Элиота, одного из самых читаемых поэтов ХХ века. Нет, ну, как он мог так поступить! Неужели я настолько уродлива, что со мной нельзя, как с другими девушками? Перевожу дух и изо всех сил вникаю в текст. Уже месяц прошел с того разговора, можно было отпустить да забыть, но нет, тебе ж надо помучиться! Так, что там с поэзией? Ух, несколько страниц стихотворений. Разве мне нельзя почитать стихи на свидании? Я, наверно, слишком неромантична. Все, хватит! Да, тебя унизили, да, тебя оскорбили. Прими это как данность и живи дальше.

Встаю, медленно бреду в курилку. Вообще я не увлекалась сигаретами, в школе пару раз и то, как пристыдили с одноклассниками, так отрезало. После его жестоких слов я поняла, что курение успокаивает, настраивает на грустные, но не больные мысли. В комнате никого не было, повезло мне, не люблю дымить с кучей незнакомых людей. Правда, через несколько минут ко мне присоединилась женщина в длинном атласном платье. Из-под шляпы с широкими полями выглядывали несколько неаккуратных прядок крашенных бордовых волос, очевидно выпавших из пучка сзади. Она стояла спиной ко мне, когда задала вопрос:

— Как давно ты с ним рассталась?

Я отметила стальные нотки в ее голосе и полную уверенность.

— Простите?

— А, так это не ты с ним рассталась. Он тебя бросил, верно? — незнакомка повернулась. Меня привлек острый подбородок, широкие синие глаза, тонкие губы, ввалившиеся щеки. Женщина страдала худобой, сильно выделялась ключица и костяшки запястий.

— Почему вы обращаетесь ко мне на ты? — я даже вскочила с места, раздражаясь от ее наглости. Ни почитать нормально, ни покурить, что за жизнь?! Я потушила сигарету, уже собиралась выйти, но в дверях оглянулась и замерла. Она держала в руках длинную художественную кисть, подобно мундштуку, потом поднесла ко рту, втянула воздух и выдохнула, сложив губы буквой О.

— Что вы делаете?

— Курю. Я же в месте для курения, — женщина недоуменно на меня посмотрела.

— Как вы поняли, что меня бросили? — я вернулась в кресло, не сводя с нее глаз. Чем объяснялся мой поступок? Не знаю, захотелось каких-то новых ощущений, новых людей.

— По тебе видно — одиночка, да и своим вопросом ты подтвердила мою догадку, — заключила женщина и заняла кресло по соседству с моим.

— Откуда у вас привычка общаться на равных?

— Смилуйся, дорогая, я старше тебя в два раза, — она засмеялась, снова прикурив кисть. — Заметь, родители не обращаются к малышу на вы, а чем я хуже?

— Мы с вами не родственники, — сказала я, доставая телефон из кармана: времени много, пора домой.

— Можем ими стать, — увидев мои ползущие наверх брови, заядлая курильщица продолжила. — Меня зовут Лима, но если ты решишь прийти в мою семью, то будешь называть мадам Лимой. Я хозяйка клуба кошатниц — это место, где брошенные женщины становятся настоящими сестрами друг для друга. Хочешь собрать воедино свое разбитое сердце? Я жду тебя по этому адресу.

Она сунула мне в руку бумажку с названием улицы и дома, чуть поклонилась в знак прощания и ушла. Я мотнула головой:

— Видимо я что-то не то курю.

— Расскажи подробней о вступлении в клуб, — Дина трясет волосами, полагая, что это будет красиво смотреться в кадре. — Ты просто приехала по адресу с чемоданом вещей, или по улицам устроили целое шествие ради твоего появления в ряду кошатниц?

Я приподнимаю уголки губ, хотя не считаю шутку смешной и остроумной. Подобное чувство юмора было у Марли, и моя реакция на Ро скорее проявление старой привычки, нежели вежливости.

— Все прошло весьма скромно. Весь следующий день после посещения библиотеки я сомневалась, на второй — размышляла, а на третий — решилась. Приехала познакомиться, вещи перевезла гораздо позднее.

— Ты уже упомянула, что клуб располагался в красивом дорогом особняке. Какими были первые ощущения от увиденного жилища?

— Страх, — ответ моментально срывается с уст. — Дом казался огромным, он был сложен из черного и белого кирпича, вся его массивность давила на меня. Я чувствовала себя маленькой заблудившейся девочкой в книге ужасов, грозы только не хватало для полного эффекта. На пороге меня встретила одна из кошатниц, ее звали Хелен. Она провела мне экскурсию по особняку, рассказала общие правила, потом предложила дождаться мадам Лимы.

— Ты осталась?

— Нет. Мне было некомфортно, всю встречу пробыла в напряжении, боялась что-нибудь задеть или разбить ненароком.

Я много времени уделила вечерним процедурам: долго сидела в ванной, медленно начищала зубы, не спеша размазывала маску по лицу. Конечно, я знала, почему не тороплюсь: была я не здесь, а вся там, в особняке, осталась.

Хелен — девушка с короткой стрижкой, маленькой бусинкой в носу и ослепительной улыбкой выглядела очень даже миловидной. Ее стройную фигурку не портили коротенькие шорты, растянутая выцветшая футболка и яркие желтые носки, которые перетягивали на себя все внимание в течение ее рассказа о клубе.

Надевала пижаму, а перед глазами эти носки маячили. Тяжело опустилась на кровать и глянула на тумбочку. Там лежала книга, я начала ее читать как раз за пару дней до того разговора. Все бы ничего, но этот шедевр литературы он посоветовал. Ах, у кошатниц целая комната отведена под библиотеку! Ну, вот опять. Или он, или клуб, больше думать не о чем. Почему-то смотрю с надеждой на телефон, брошенный на одеяло. Я дала свой номер Хелен, вдруг что изменится, и мне уже не будет места среди них. Какая-то часть меня хотела, что бы в эту же секунду позвонил он и сказал: «Собирайся, Викки, я жду тебя». Никто не позвонил.

Легла на бок и тотчас почувствовала слезу на щеке. Больше всего не люблю плакать в таком положении, начинаю тереться лицом о подушку, потом кожа горит от раздражения.

Посреди ночи раздался звонок, напугавший меня до ужаса: спросонья цифры расплывались.

— Да? — горло напрочь сухое, от этого говорить больно, будто наждачкой проехались.

— Викки! Викки! — завизжали на том конце. — Викки, мадам Лима приглашает тебя на вечер знакомства! А!

— Какой вечер? — рука рефлекторно тянется к шее, надо срочно выпить воды. Я, пошатываясь, бреду до кухни и включаю свет. Ой, как плохо! Глаза настолько зажмуриваются, что я чувствую, как напряжены все лицевые мышцы.

— Ну, Викки, давай не тормози! — кого-то разрывает от радости. Наливаю в стакан воды, торопливо глотаю, чуть не захлебываюсь, вслушиваюсь в объяснения, и потихоньку до меня доходит. — Ты будешь моей сестрой! Ура! Я же тебе рассказывала, чтобы стать полноценной частью нашей семьи, ты должна пройти знакомство. У нас такого длинного собрания давно не было: Марли и Тара все никак не могли договориться, принять тебя или нет.

— Хелен, а утром ты не могла позвонить? — думаю, что вопрос прозвучал грубо, зато логично. Кто звонит посреди ночи с новостью, которая может подождать?

— Это же так круто, Викки! Ты в ряду кошатниц! Ну, почти.

— Боже, Хелен, — я широко зеваю, сажусь за стол, ощущаю, какая у меня тяжелая голова, и подпираю ее рукой. Продолжаю уже мягким приторным голосом, дабы заверить девочку, что она не зря меня разбудила. — Извини, но я не привыкла обсуждать дела по ночам. Давай я перезвоню тебе днем, ты поведаешь мне о вечере: как, кому и зачем говорить и делать, чтобы меня точно-точно взяли.

Кошатница визжит еще больше, кажется, мой тон подействовал. Откладываю телефон и рука, а с ней и голова, падают на стол. Сейчас чуть-чуть посижу, потом в кроватку. Естественно, никуда я не пошла и проснулась с замерзшими ногами, затекшей спиной и опухшим лицом только утром от будильника. Вид явно не презентабельный, ох и достанется Хелен за эту выходку!

Дина кладет одну ногу на другую и спрашивает:

— Почему две участницы не могли определиться насчет тебя?

— Я это поняла, когда узнала их поближе. Марли — открытая, добродушная, с хорошо поставленной речью, твердым характером, идет в мир с чистыми помыслами. Тара всего лишь грубая высокомерная саркастичная эгоистка. Им не суждено было найти общий язык. Когда я появилась на знакомстве, девчонки были приветливее некуда. Помню, мне стало неловко, хотелось так же искусно притворяться, будто они мне понравились в первую же секунду.

— Твое представление о вечере совпало с реальностью?

Я ухмыляюсь, нравится, как журналистка задает вопрос, вроде бы ни о чем и в то же время обо всем.

— Я считала, знакомство будет посвящено моей биографии. Мысленно готовилась к полосканию мозгов. Все пошло не так. Эта встреча была связана с несчастными любовными историями кошатниц, чувствовала себя священником на исповеди.

Хелен посоветовала надеть что-нибудь простое, я удивилась, ибо рассчитывала на ужин, где нужно показать знания этикета и эстетики. В итоге, выбрала брюки свободного кроя, рубашку, так и напрашиваются туфли на невысоком каблучке, только я смело надеваю кеды. Не люблю я каблуки, при ходьбе думаю не о том, как дойти до пункта назначения, а том, как бы не распластаться на асфальте, нечаянно подвернув ногу.

Такси останавливается напротив нужного дома, забытое чувство тревоги вновь нарастает в душе. Согнутым указательным пальцем стучу в дверь, и буквально через минуту слышу щелчок замка. На пороге стоит высокая русоволосая девушка в белом сарафане и мягких тапочках.

— Здравствуй! Я — Марли, — она улыбнулась, подавая руку в знак приветствия.

— Добрый вечер! Меня зовут Виктория Муэро, — я кивнула и пожала предложенную ладонь.

— Проходи, твои тапочки около обувной полки, — Марли уходит вглубь дома, не оборачиваясь. Немного досадно такое отношение к гостю, может, это намек, что мне стоит привыкать быть не гостем, а жителем? Снимаю кеды, с некоторым усилием вставляю их между тесно стоящими кислотно-зелеными шпильками и бежевыми балетками. Интересно будет угадать, кому какая обувь принадлежит. Тапочки очень милые: большие мягкие в виде собачек, замечаю, что они новые. Неужели их всегда было только четверо? Приятно быть первопроходцем, хотя об этой маленькой победе никому не расскажешь.

— Викки! — на меня с объятиями налетает Хелен, и я искренне рада ее видеть. Конечно, я чуть-чуть зла на нее из-за ночного происшествия, с другой стороны, она — единственный человек клуба, с кем я общалась больше всего. — Ты шикарно выглядишь!

— Спасибо, тебе так идет эта юбка, — с восхищением произнесла я, не надо ей знать, что в моде и во вкусе я абсолютный ноль.

— Ты еще не видела мадам Лиму, она великолепна!

Хелен потащила меня в гостиную, где уже все было готово к вечеру. Огонь потрескивал в камине, мягкий свет от десятка свечей придавал уюта, стол манил многочисленными закусками. Еще вчера мы с кошатницей сидели тут, в креслах с высокой спинкой, обсуждали жизнь в клубе, а сегодня я стану его частью. Невероятно, как быстро меняется моя жизнь!

— Дорогая, мы рады видеть тебя, — тихо обратилась ко мне мадам Лима, грациозно ступая по лестнице. Действительно, конкуренцию в наряде ей сегодня никто не составит: приталенный брючный костюм, элегантные лодочки. Другого, скорее всего, привлекли бы перстни на пальцах, но я обратила внимание на шею, где висело маленькое колечко на шнурке, точно не подходящая сюда бижутерия. — С Марли и Хелен ты уже познакомилась, а это, — она указала на входящую в комнату девушку. — Тара — настоящая тигрица!

Тара была среднего роста с отсутствующей талией, зато с большой грудью. Весь ее вид говорил о том, что она тщательно подбирала одежду для ужина, смотрелась, как манекен в магазине: красиво, стильно, но бездушно. Немного человечности добавляли неаккуратно убранные темные волосы. Мы обменялись приветствием, а потом Хелен пригласила всех за стол.

Ужин прошел напряженно. Марли сидела напротив меня, пока я наблюдала за ней, поняла, что уступаю в манерах, поэтому остановилась на салате и легких закусках. Все эти ложки и вилки с разным количеством зубчиков могли испортить впечатление обо мне. Хелен беспечно болтала с Тарой, та постоянно отвлекалась на телефон, а мадам Лима была венцом: все действия медленные, выверенные и эстетически приятные.

— Викки, почему ты остановилась на тарталетках? Рыбу не хочешь попробовать? — спросила Хелен, и я с улыбкой покачала головой. Ей одной я была интересна, только для долгих бесед она сидела слишком далеко от меня.

Прошло около часа, прежде чем хозяйка поднялась со словами:

— Приступим к основной части, мои девочки.

— Разве сейчас была неосновная? — я встала вслед за остальными. В отличие от кошатниц я недоуменно хлопала глазками.

— Присаживайся, милая, — мадам кивнула на ковер около камина. Она дождалась, пока мы все удобно расположились. — Сегодня у нас вечер знакомств, Виктория. Сейчас каждая из нас расскажет причину, по которой попала в наш клуб. Ты выступишь последней, дорогая, поскольку ты новенькая. Давайте доверимся профессионалу, да, Тара?

Я взглянула на Тару, ее лицо, полное скуки, в ближайшее время станет олицетворением моего состояния. Вовсе не собиралась слушать плаксивые истории о несчастной любви, а я была уверена, что все рассказы будут такими, и уж тем более не хотела делиться своими сердечными ранами.

— Парень, с которым я думала построить совместную жизнь, изменил мне с моей подругой, — начала Тара, говоря ровно и равнодушно. — Результат: ни парня, ни подруги. Я решила, что верность и моногамия — ересь полнейшая, стала знакомиться с мужчинами и встречаться с несколькими сразу. Мадам Лима заметила меня в ресторане, где я ужинала с очередным кавалером, пригласила в клуб прийти в себя.

— Приходишь? — спросила я.

— Ты что, смеешься? Это так круто, вертеть парнями, как душе угодно!

— Да ты вообще занимаешь чужое место, тебе бы в борделе под кем-нибудь валяться, — угрюмо заключила Марли.

— Ах, ты ж…

— Девушки, не позорьте звание кошатниц. Ведите себя прилично! — хозяйка всплеснула руками, поглядывая то на одну, то на другую. Хочу сказать, послушание тут на уровне: девчонки тотчас умолкли. — Хелен, разряди обстановку, расскажи теперь ты.

— У меня короткая история: слишком много связей, слишком много необоснованного доверия, слишком много боли. Я распылилась на большое количество людей, в итоге, мне не осталось и малой доли для себя самой, — Хелен пожала плечами, как-то по-особенному грустно посмотрев на огонь.

Я посчитала нужным расспросить больше, мне показалось, события очень размыты, но меня опередила мадам:

— Да, тяжелая судьба. Марли, душа моя, давай послушаем тебя и передадим слово нашей гостье.

— Моя проблема в том, что мне не нужен мужчина.

— Что прости? — спросила я, начиная смеяться. Какой абсурд! — Почему это проблема?

— До клуба я видела своей целью только успех в карьере. Мадам Лима убедила меня, что я так закрываюсь от мужского внимания. На самом деле, я очень страдаю в душе и хочу любви, тепла, ласки, но пока способна принять только поддержку сестер, увы.

— Дорогая, молодой человек добавит тебе мягкости, — мадам Лима, сидя на диване как раз за Марли, положила руку на ее плечо. — Теперь ты, Виктория. Кто разбил твое сердце?

О, теперь пора включать мозги. Нельзя говорить им правду, не потому что она унижает меня, я не хочу, что бы это стало поводом насмешек в будущем.

— Человек, — отвечаю легко и непринужденно. Попробую вывести их из себя, притворяясь дурочкой.

— Я бы удивилась, если бы тебя разлюбил фикус или игральная кость, — Тара игриво засмеялась. Она на минутку испарилась, вернулась с полным бокалом красного. — Давай, мы тут равны. Если я тебе открылась, то будь добра, поведай тоже что-нибудь печальное.

— Мужчина сделал мне предложение, от которого я была вынуждена отказаться, — вроде неплохо звучит, достаточно расплывчато.

— Ах! — Хелен все же чересчур эмоциональна. — Тебя звали замуж! Ты его не любила?

А она молодец, лучше прикрыться несостоявшейся свадьбой:

— Нет, любила, просто я кое-что узнала о нем. Хотела его бросить, вот только меня опередили. Он не переносит отказов, проще самому все закончить.

— Бедняжка, — девушка сидела с мокрыми глазами и качала головой. — Это так оскорбительно.

— Боже, Хелен, не разыгрывай тут драму, — Тара прикрыла лицо рукой, скривила губы, чем вызвала улыбку у остальных. Кажется, участницы клуба, включая хозяйку, не одобряли излишнюю чувствительность Хелен.

Мадам Лима отправила Марли за шампанским. Каждая из нас взяла по фужеру с подноса, после чего хозяйка попросила всех встать в круг и торжественно объявила:

— Виктория, твое место среди нас. Хелен, Марли, Тара и я — теперь твоя семья. Сестринство — залог вашего выздоровления, девочки. Я очень надеюсь, что вы поможете друг другу обрести душевный покой и начать новую жизнь.

Мадам подняла бокал, кошатницы зааплодировали, а я никак не могла принять действительность происходящего. Домой я вернулась за полночь, в голове смешались обрывки последних минут в клубе. Тост был сказан, испит, затем заявленные сестры полезли обниматься, это было так по-разному. Хелен повисла и долго прижимала меня к себе, Марли похлопала по спине и быстро отошла, Тара встала сбоку и притянула за плечо буквально на секунду.

Меня пошатывало настолько, что я не могла нормально дойти до кровати, не уронив все вокруг. Хорошо напилась, завтра,…а нет, уже сегодня я буду страдать, возможно, добавится сожаление о моем соглашении на вечер знакомств. Перед сном вспоминается сцена из прихожей, когда кошатницы провожали домой. Я всех поблагодарила, взглянула на мадам Лиму, и мне показалось, будто ее лицо исказила маска ужаса. Она дотронулась до украшения на шее и снова стала обычной. Проклятый алкоголь! Чудится это мне, чудится.

— Будем вести твою историю по всем правилам, — говорит Дина. — Определимся с временными рамками и подведем промежуточный итог. Ты переживала трудности в личной жизни, из-за этого решила вступить в клуб кошатниц, где такие же одинокие дамы. Когда это произошло?

— В конце мая.

Глава II. Ночной кошмар

— Ты заехала в особняк на следующий день?

— Нет, примерно через неделю. Я прибирала квартиру, встречалась с хозяевами, передавала им ключи. Я понимала, что не потяну эту аренду, ведь за место в доме тоже нужно было платить, например, коммунальные услуги. Хелен помогла мне с переездом.

— Расскажи, пожалуйста, о своей комнате.

— Расположение комнат в клубе говорило о ценности личности каждой участницы. У кошатниц были отдельные спальни, две на первом этаже, две на втором. Еще две в другом конце дома на случай засидевшихся гостей. Особенно приятно, что и ванная была своя. Хах, помню одну забавную историю, связанную с ванной, но мы об этом поговорим еще. Моя комната располагалась на втором этаже. Мы с Марли были соседками. Обычная обстановка: двуспальная кровать, шкаф для одежды, этажерки для книг и прочей мелочи, рабочее место у окна. Да, у окна…

Я замираю. Гляжу в одну точку, знаю, что сегодня привидятся во сне мои любимицы жужжащие.

— Ты в порядке? — обеспокоенный голос Дины выводит меня из транса.

— Одна странность не давала мне покоя. Мы с Хелен забрали последние вещи с квартиры и приехали в клуб. Я поднималась по лестнице, сестра за мной. Я открыла дверь, занесла чемодан и начала осматривать владения. Хелен поставила коробку и сказала, что не будет мешать раскладываться. На улице стояла жара неимоверная, оттого духота в спальне. Я захотела открыть окно, но не смогла — ручки не было. Потом услышала тихое жужжание совсем рядом, подняла голову, смотрю, а в углу окна со стороны улицы висит огромное осиное гнездо.

— Осы?! — восклицает Дина и вжимается в кресло. — Вы их вытравили оттуда?

— К сожалению, нет, мадам Лима запретила их трогать. Объясняла их присутствие тем, что надо быть ближе к природе, надо бороть свой страх, это же всего лишь насекомые.

— Похоже на бред. Опасно держать ос так близко, и для тебя, и для них.

— Конечно, ерунда, но я вступила в клуб, принимая все его условия, одним из которых являлось повиновение хозяйке. Тогда мне было дико интересно данное сообщество, я соглашалась со всем и слушалась всех, чтобы пройти эту игру до конца.

— Не знаю, я хотя бы ручку от окна потребовала, — Ро надувает губки, выражая непонимание моей точки зрения.

— Ой, я как увидела ос, мне так прохладно стало, ты не представляешь. Так свежо! Лима дала возможность проветривать только тогда, когда мои обожаемые соседи ушли в спячку.

— А как себя вела соседка?

— Мы общались неплохо поначалу. Марли — это зверь, самый настоящий зверь! В хорошем смысле, конечно. Она была трудоголиком, постоянно лезла туда, куда нужно и не нужно: куча подработок, волонтерство, шитье одежды на заказ, рисование и много другого. Мы часто спорили с ней на разные темы. Например, я считала волонтерство глупостью, за любую работу нужно платить. Кошатница отстаивала свою позицию до последнего. Разговор зашел не в ту степь, Марли начала огрызаться, упрекать меня в том, что я мыслю неправильно. А как правильно? Думать как она, так и с ума сойти недолго, причем не мне, а остальным кошатницам. Двух Марли в доме терпеть не стали бы.

— Настолько она раздражала вас?

— Это было больше, чем раздражение. Она могла вывести нас из себя на раз-два. Единственное, что меня сдерживало от сурового слова, была ночь. В темное время могли случиться вещи, от которых я спасала Марли. Сказать честно, если бы я не была ее соседкой, то давно уже позволила резкость и жила дальше в гармонии.

— Еще до съемки мы с тобой разговаривали в гримерке, и когда ты увидела зеркало, то сказала, что Марли бы здесь не понравилось. Почему? Может быть, она не считала себя привлекательной?

— По ее словам, она была очень симпатичной девушкой, с самооценкой там все в порядке. В двери, ведущей в комнату Марли, отсутствовал замок, и зеркала не было по той же причине.

— Догадываюсь, что это связано с ночами, да?

— Конечно. До моего заселения комнату рядом с Марли занимала Хелен. Потом мадам Лима объявила кошатницам о пополнении в семье, и Хелен облегченно выдохнула. Дело в том, что новичков специально размещали на втором этаже рядом с Марли, с целью проверки на прочность.

— Сколько девушек не прошло проверку?

— Это отдельная история.

— Хорошо, давай вернемся к Марли. Что такого происходило ночью?

— Первая ночь прошла спокойно, а вот во вторую меня ждал сюрприз.

Июнь.

Ночник включился с треском и тут же погас — лампочка перегорела. С грустью отложив книгу, постаралась лечь удобно. Я себя знаю, если сразу не усну в комфорте, то всю ночь ворочаться буду. Сон накрывал с головой, когда я услышала всхлипы. Села на кровати: вроде послышалось. Тотчас постучали. Наверно, мадам Лима снова решила пожелать спокойной ночи. Я нехотя выползла из теплой постельки и открыла дверь. Марли стояла с бешеными глазами и тряслась.

— Я проснулась, — сказала она и кинулась мне на шею. Я чуть не рухнула вместе с ней на пол, но устояла на ногах. Сквозь рыдания Марли выдавливала из себя только одну фразу: «Я проснулась». Минут через десять мне удалось ее успокоить. Девушка сидела на кровати, слегка покачиваясь из стороны в сторону, пока я ходила на кухню за водой и успокоительным.

Марли одним махом осушила стакан и, видя мое недоумение от ситуации, заговорила:

— Не забудь утром приставить Хелен к стенке, ее обязанностью было рассказать о моих ночных кошмарах. На протяжении нескольких лет меня мучают сонные параличи. Знаешь, что это такое?

— Да, читала как-то: состояние между сном и реальностью, когда все тело парализует, галлюцинации и демоны со всех сторон.

— Точно так, страшное явление. Ты не представляешь, какое счастье осознавать, что, наконец, проснулся в реальный мир.

— Несколько лет, говоришь, а почему не лечишься?

— Уж лучше тут, чем в психушке.

— Почему ж в психушке, мне кажется, хватит психолога или невролога, если это последствие запущенной болезни.

— Нет, не надо. Я напугала свою семью параличами настолько, что они перевели меня в университет другого города. Я отучилась, нашла хорошую работу, осталась здесь, в городе. Мадам Лима предложила место в клубе, когда узнала о моем одиночестве.

— Так ты, правда, одинока, или тебя просто убедили в этом?

Марли пожала плечами и поднялась.

— Позже я узнала еще одну историю. Когда Марли только заселилась, — говорю я Дине. — Она заперлась в комнате, а ночью случился приступ. Кошатницы услышали плач, но ничем не могли помочь. Пришлось выломать дверь, они застали ее с ножом в руке.

— Она пыталась покончить с собой?

— Нет, нет, ни в коем случае. Марли так хотела выйти, что от безысходности начала ножом пилить гвозди, на которых крепился замок. По итогу, она осталась без замочной скважины и зеркала.

— Неужели мы добрались до того самого вопроса о зеркале?! Давай, рассказывай!

— Все очень просто: зеркало висело напротив кровати. Марли очнулась от кошмара, посмотрела в зеркало и, видимо, ей что-то показалось, отчего она пыталась выбраться из комнаты. С тех пор всех зеркал шугалась.

— До твоего заселения у Марли же была другая соседка, поэтому давай плавно перейдем к ней. Расскажи о Хелен, какая она?

— Добродушная сплетница, я бы так ее описала. С ней можно поделиться чем угодно, только потом ходи и бойся, думай, почему другие на тебя бросают неоднозначные взгляды. Хорошо помню, что Хелен никогда не жаловалась на усталость, в принципе, ни на что не жаловалась, я уважала ее за это, особенно после откровений.

Хелен пригласила меня выпить чаю. Она оставалась единственным человеком, кто относился ко мне с добротой и теплом с самого начала.

— Как тебе тут, нравится? — спросила Хелен.

— В целом, нравится. Правда, Марли просила передать тебе благодарность за то, что ты предупредила меня о ночи, — ответила я, отпивая чай из кружки. М, вкусно! Интересно, чем пахнет?

— Ой, — кошатница потупила взгляд. — Прости меня. Хочешь, я тебе расскажу больше о Марли и Таре?

— Не стоит торопиться, — улыбнулась я. — Скажи лучше, что за чай такой вы пьете? В городе одну дрянь продают: мусор соскребают на плантациях, горечь, пить невозможно, а этот приятный.

— Черный с кусочками вишни и шоколада — фирменный, мадам Лима где-то достает по своим каналам.

— О, как, деловая дама!

Хелен рассмеялась и подлила еще в чашки.

— Она очень щедрая, я даже боюсь спрашивать, сколько денег ушло на мое лечение.

— Чем ты болела?

— Болею еще: букет венерических болезней.

Я почувствовала себя неловко, но в то же время поразилась ее спокойствию, я бы никогда никому не призналась. Хелен заметила, как я поджимаю губы в попытке поменять тему:

— Да ладно, не старайся, дорогая. В нашем клубе все друг другу открыты, мы живем без тайн.

— Я это запомню. Кстати, хотела на завтраке спросить, но как-то невежливо бы было. Чей букет стоит на столике в коридоре?

— Френки, — бросила Хелен, как что-то обыденное, облизнула ложку, не отвлекаясь от принесенного ей журнала. Потом взглянула на меня и, видя мое недопонимание, пояснила. — Вливайся, Викки, дальше только хуже. Френки — такой же безликий мешок с деньгами, как и Джек, Билл, Гарри, и еще сотня мужиков, тающих от нашей Тары. Можешь не запоминать их, это я развлекаюсь, память развивает ужас как!

— Расскажи, кто он — Френки?

— Тридцать два года, дважды разведен. Держит маленький магазин игрушек и сдает квартиру над ним. Каждый вторник присылает букет, а каждую пятницу Тара идет с ним на мюзикл.

— Ну, с Тарой мне все понятно еще с того вечера. Ты как веселишься после работы? Тоже мюзиклы или кино с ужином в кафешке? — возьму за обязанность: обеспечить радость в жизни Хелен. С ее проблемой, причем интимной, все грустно, просвета пока не видать.

— Хм, я не работаю, — голос сошел на нет, а статья о скачущем курсе доллара показалась кошатнице крайне интересной. — Мадам считает, что я сначала должна прийти в норму, — судя по интонации, Хелен не очень нравится позиция хозяйки.

Человеку надо отвлекаться время от времени от своих бед, и работа, наоборот, пошла бы на пользу, а здесь в четырех стенах один на один с собой.

— Я буду у себя, если понадоблюсь, — сказала она, взяла чашку и ушла.

Кухня была размером с мою квартиру. Видимо, основательница особняка предположила, что кошатницы всем скопом будут готовить и завтрак, и обед, и ужин сразу без перерыва. Современная техника, кухонный гарнитур из смеси разных минералов, под стать ему стол на шесть персон. Именно его притащили отсюда в зал на вечер знакомств. Сижу я тут, во главе стола, с кружкой дорогущего чая и чувствую себя печально. Ночь не прошла бесследно. Все еще думаю о Марли. Как же я могу помочь? В больницу ее не затащишь, родство с ослом или барашком чувствуется за версту. Может, привести доктора сюда? Мадам Лиме это не понравится. Будь я на ее месте, я бы не хотела расстаться с Марли. Кошмары и навязанное чувство одиночества — единственные якоря, удерживающие кошатницу здесь.

— Эй, — я вздрогнула и быстро обернулась на источник звука. — Ты такая серьезная, за километр ощущаю твою ауру. Она зловеще шепчет: «Не подходи, хуже будет».

В дверях показалась Тара.

— Кого можешь назвать самой яркой участницей клуба?

— Тару, вне всяких сомнений. Она бойкая, резкая, заводная, непоседливая. Настоящая душа компании, несмотря на острый язык, а как она вертит парнями — талант!

Тара села на диван, закинула ноги, взяла из моих рук чашку с кофе и поглядела в окно:

— Ух, смотри, Викки, ну, красота же на улице!

На улице, к слову, было все как обычно, но Тара тем и славилась: она могла увидеть что-то позитивное в любой вещи.

— Так в чем твой секрет? — спросила я, усаживаясь рядом.

— В том, что второй меня не существует. Довольствуйся оригиналом! — слишком яркий смех. — Ты хотела поговорить об этом?

— Нет, точно нет, — заверила я, тоже заливаясь смехом. Не считаю высокомерие, пусть и в шутливой форме, поводом улыбаться, но мне необходимо наладить контакт. Если сильный человек, а я уверена, что Тара — сильная, будет на моей стороне, то я буду чувствовать себя защищенной, как минимум, от назойливых кошатниц. Много ли их поменяется за мое пребывание в клубе? Тара точно тут надолго. Она не хочет меняться и не хочет уходить — идеальный расклад! — Почему ты так популярна у мужской половины? Чем ты их волнуешь?

— Секрет прост, сестра, я всего лишь остроумно отвечаю на вопросы. Мужчина заинтересовывается, увлекается мной, начинает ухаживать, а это большие траты. Иногда такие деньги крутятся! — Тара зажмуривается и пищит от радости.

— А тебя не волнует тот факт, что ты слишком дорого им обходишься. Играть мужиками можно более экономным путем.

— Вообще-то мне плевать, во сколько я им обхожусь. Сестренка, ты пойми, я не труженица публичного дома, я не сплю с ними. Только флирт в социальной сети, не более того.

— А если кто-то станет надоедливым, чересчур общительным?

— Я скажу мадам Лиме. Ты не представляешь, какая она влиятельная женщина. Не представляешь, Викки, — ее глаза сузились. Тара придвинулась ближе и продолжила. — Заведешь кавалера, ей ни слова. Пожалеть можешь.

— Говоришь, будто она маньяк какой-то, — вот эта фраза заставила меня хохотать. Что плохого мне сделает одинокая женщина не в лучшей физической форме? Перекроет кислород, благодаря связям? Я — обычный офисный планктон. Меня уволят — никто не заметит. Пойду к Гарсу, будем кофе варить да булочки печь, красота!

— Смотри, я предупредила, — Тара явно чувствовала себя хозяином положения, об этом говорил ее тон и поменявшаяся поза. Она как бы показывала себя вожаком, знающим свое дело.

— Могу я узнать, что случилось с приставучим джентльменом? Если это тайна, то я не требую мгновенной открытости от человека, можешь и не делиться.

— Ты такая вежливая, — с теплом заметила девушка. — Мне даже немного жаль, что ты попала сюда. Говорят, любой женский коллектив подобен клубку ядовитых шипящих змей, мы же — хищные кошки, готовые перегрызть остальным глотки друг за друга. Ты слишком мягкая, на мой взгляд, для жестокого зверя. Что до того мужика, я не знаю, что с ним стало. Видела потом его жену, да, он женат, так бывает, она ходила огорченная чем-то, не похожа была на замужнюю даму, пусть и несчастную. Такая потерявшаяся маленькая обиженная девочка, которой ненароком разбили сердце, — Тара оскалилась, и от этого на моем лице непроизвольно вспыхнула гримаса неприязни. Как я понимаю бедную женщину! Настолько, насколько мне сейчас противна новоявленная родственница. Я выглянула в окно, проходившие мимо люди покосились на особняк и ускорили шаг, вот бы мне сейчас оказаться среди них.

Под вечер погода ухудшилась. Мы с Марли и Хелен собирались прогуляться, а в итоге втроем маялись от низкого давления. Тара убежала на свидание, мадам пожаловалась на головные боли и скрылась в своей комнате. Девчонки предложили поиграть в настолки, и за одной из игр завязался разговор.

— Я точно знаю, что выйду замуж! У меня будет аккуратненькое белое платьице и уютный ресторанчик, — сказала Хелен, тряся в руке кость.

— Чудачество, — закатив глаза, заявила Марли. — Ходи уже, хочу поскорее обогнать тебя. Я, например, вообще не вижу смысла в замужестве. Знаете такую фразу: «Женщина должна родить столько детей, сколько сможет поднять одна»? Так и зачем мне муж, который в любой момент оставит меня одну с детьми?

— Ты категорична, — кошатница явно собиралась дать отпор. — Не все мужчины жаждут бросить семью. У меня будет самый добрый и самый любящий муж на свете. Я в это верю!

— Любая вера — самообман.

— Громкое заявление. Это почему же? — до фразы Марли я пристально следила за игрой, перебирая фишку между пальцами. Если бы я начала делиться свадебными планами, то разрыдалась в сию секунду. На месте жениха я видела только одного человека, и мне больно от того, что теперь все по-другому.

— Верить во что-то — играть с разумом. Вот ты, Хелен, веришь в чистую светлую любовь, а на деле? Пьешь таблеточки от гонореи? И где сейчас тот, кто наградил тебя? Ищет подходящее кольцо тебе на пальчик? — девушка хмыкнула в довершение своей позиции, а обвиняемая опустила глаза, не в силах выдержать ее злорадствующий взгляд.

— О, я вышла из игры, — надо было срочно переводить тему.

— Молодец, Хелен! — взвизгнула кошатница. — Не отвлеки ты меня всякими глупостями, я бы точно победила.

Бедняжка молча встала и ушла. Марли цокнула языком, добавив:

— Вечно она строит из себя обреченную и покинутую.

Я почувствовала медленно закипающую ярость:

— Ты обидела ее напрасно. Разве ты не веришь в спокойные ночи с крепким сном? Не грезишь об этом? А она никак не упрекнула тебя в ответ, хотя могла.

— Викки, ты живешь тут несколько дней. Придет время, ты поймешь, что я права. Давай поговорим о чем-нибудь, не хочу с тобой ссориться.

— Да, так лучше. На завтраке я сидела рядом с мадам и заметила интересную деталь. На безымянном пальце виден четкий след от кольца. Не знаешь, как давно она развелась или овдовела?

— Говорить о разводе намного практичней, чем о свадьбе, — она улыбнулась, а значит, я угодила ей. Еще один мостик налажен. — Развелась мадам Лима лет пять или шесть назад. Хозяйка оставила его фамилию, потому что он — известный бизнесмен, сверкнуть бывшим семейным положением иногда полезно. С кольцом вообще смешно вышло. Она недавно решила его надеть, вспомнить былые времена, так сказать, а оно застряло. Все перепробовали, в итоге в больничку съездить пришлось. Отек долго не сходил, теперь еще исчезновение следа ждать.

— Ах, так его сломали… Просто я увидела кольцо у нее на шее, и подумала, что это так мило — хранить память о браке.

— Нет, кольцо у нее давно, — Марли сидела, хмуря брови, наверно, пыталась вспомнить о чем-то. — Да, давно. При поступлении сюда я удивилась. Для чего носить одно обручальное кольцо на пальце, а другое на шее? Я около двух лет пробыла в клубе в другом составе. Одна из тех кошатниц подтвердила мою догадку: мадам была замужем дважды, но о первом опыте она никому ничего не рассказывает. Я как-то раз попробовала узнать подробности, меня чуть не вышвырнули. Больше не пыталась, и ты не суйся.

— Наконец-то секреты! — Дина потирает руки и ехидно смеется, играя на камеру. — Не будем бежать по головам, пойдем по порядку. Мы с тобой тоже никуда не торопимся. Уже не терпится спросить тебя об устройстве клуба. Думаю, все уже поняли, что главной является мадам Лима, а какие роли были у остальных?

— Количество участников может достигнуть бесконечности при особом желании, но, исходя из истории клуба, число девушек варьировалось от трех до шести. Из найденных архивов я поняла, что всему было свое время. Например, в 30-е года в момент основания общества у руля стояли три женщины: глава, слуга и швея. Они поселились в деревенском доме. Жили тихо спокойно, никого не трогали. В 40-е и 50-е этот аккуратный домик переходил из рук в руки, главой становилась та девушка, которая заработала большее уважение среди участниц к моменту передачи власти.

— С чем была связана смена главных?

— Уходили люди либо из клуба, либо на тот свет от старости или от болезни. Самая старая собственница умерла в 88 лет, и власть получила известная всем кошатницам мадам Бардо в 80-е.

— Почему она популярна среди вас?

— Именно Бардо ввела обращение — мадам, ей очень нравилась французская литература, ввела понятие хозяйки вместо главы, переместила клуб в городской особняк. У нее было двадцать кошек, ты только представь — двадцать! Кроме того, она заставила девчонок взять себе по кошке из местного приюта, поэтому их и прозвали кошатницами.

— Я-то предполагала, что кошатницы — это закоренелые одиночки, а оказывается, это последствия благодетельницы.

— Да, но у Бардо была и темная сторона. Например, никто не знает, что случилось с подопечной: нужная датированная страница, как ни странно, вырвана из ее дневника. Представь, неприметная журналистка, серая мышка попадает под крыло влиятельной женщины. Через какое-то время в газете появляется скандальная статья: «Душевнобольную девушку морят голодом», а там фотография особняка с мадам Бардо в одном из окон, и авторство приписано той самой корреспондентке. И все. Больше на работу она не приходила, да и вообще исчезла из жизни родных и друзей.

— Неужели никто не подумал о причастности хозяйки? Это ж очевидно.

— Ты плохо меня услышала, мадам Бардо была очень влиятельной женщиной.

Дина качает головой и улыбается:

— Женщины — страшная сила. Давай оставим историю клуба, перейдем к реальности.

— Хорошо. Мадам Лима изменила направленность клуба: теперь это сборище брошенных девчонок. Как таковых ролей у нас не было, но по поведению каждой можно судить так: я — новичок, соответственно, наблюдатель. Тара отвечала за досуг. Хелен — за уют, если необходим пледик, чаек, душевные разговоры, приятная музыка, то это к ней. Марли — это чистая одежда и вкусная еда.

— Сколько лет Лима в статусе хозяйки?

— Она стала главной где-то в середине 90-х.

— Изменилась направленность, а мысль о сестринстве поменялась?

— Нет, конечно, нет. На знакомстве мне сказали, что впредь я их сестра, они мои, в свою очередь. «Помощь и поддержка — основа нашей семьи», — сказала мне Хелен на первой встрече. Сейчас я сижу перед тобой и понимаю, что в основе лежало лицемерие и сплошной обман. Мне нужно было догадаться раньше об этом, тогда б я вытащила их оттуда.

— И как ты отнеслась к этому? Разве цель клуба не помочь одиноким женщинам обрести счастье?

— Мне показалось это странным, не скрою, но хозяйка жила с тем убеждением, что девушка должна быть среди своих. То есть сила в сестринстве, а не в крепких здоровых отношениях с любимым человеком, либо в карьерном росте или личной победе над проблемами.

— Поговорим о роли этой самой хозяйки. По твоим рассказам становится понятно, что с девочками ты проводила много времени. Мадам Лима принимала активное участие в твоей жизни, как кошатницы? — спрашивает Дина.

— Первое время ее совсем не было видно. Она то сидит в комнате, то рано уходит и поздно приходит. Стабильно появлялась на ужине, особо в разговор не лезла. После вечера посвящения я первый раз провела с ней достаточно времени на приеме, который случился в середине июня.

— По какому поводу собирались?

— Бывший мэр со своей женой решил навестить нас. Именно эту встречу я знаменую началом всей детективной линии.

Глава III. Прием мэра

— Мистер Рас прибудет с минуты на минуту, дамы, поторопитесь! — хозяйка хлопнула в ладоши.

— Она сама не своя, — шепнула Тара мне на ухо и ухмыльнулась какой-то своей мысли. — Забавно это все.

— Что забавного? — спросила я, вытирая пыль с каминной полки. Сколько же здесь всего: фотографии, кубки, вымпелы, значки, потускневшие билеты, пропуски, бейджики. В общем, все заслуги клуба прошлых лет. Только маленькая фигурка танцовщицы сюда никак не вписывалась.

С самого утра в доме царил хаос: мадам Лима решила затеять генеральную уборку за несколько часов до приезда гостей. Разумно, ничего не скажешь. Меня рано подняли с постели, заставили наводить чистоту, а я всего лишь хотела поспать. Благо, Марли не ворвалась посреди ночи, иначе я бы раздражалась на любую мелочь, ибо выспаться при таком раскладе не представлялось возможным. Главная кошатница собрала нас в гостиной, сонных, качающихся, зевающих и мало понимающих, раздала указания и стала руководить, чего я ждала от нее все это время пребывания в клубе. Теперь мы с Тарой готовили комнату, пока Марли готовила обед, а Хелен поехала в ателье за платьем для мадам.

— Она его боится, — так же шепотом ответила сестра, возвращая награды прошлых лет назад на полку. — Эндрю Рас занимал пост мэра, когда мадам Лима еще не была главной.

— Поэтому приглашает его сюда? Потому что боится?

— Именно.

— Знаешь причину?

— Нет. Согласись, лучше улыбаться тому, кого опасаешься, чем показывать ему свой страх.

— Девушки, не болтайте, — попросила Лима, повысив голос. Она заламывала руки и дышала чаще обычного. Где Хелен с психологическими мудростями? Мне бы не помешало понять такое поведение. Я, наверно, очень труслива, не смогла бы как мадам. Смотреть в глаза страху для меня не по силам.

Стоит сказать, на протяжении всего приема я невольно продолжала сравнивать себя с хозяйкой. Мистер Рас и его жена показались мне миловидными. Много улыбались, шутили, с радостью угощались всеми любезно предложенными блюдами. Пожилая пара была похожа на массу других супружеских пар преклонного возраста: опрятно одетые интеллигентные люди со спокойным и чуть уставшим взглядом.

— Почему Лима боялась только этого мэра? Она руководит клубом много лет, столько мэров сменилось, а ей был важен лишь один.

— Намеки проступили во время разговора за обедом. Беседа была чересчур оживленной, благодаря харизме Хелен. Так получилось, что мы с ней ближе всех сидели к чете Рас. Они говорили — я слушала.

Уже через несколько минут после того, как все сели за стол, я поняла, что обед проходит куда лучше, чем вечер знакомств. Марли и Тара успешно делают вид, что могут существовать рядом друг с другом. Мадам и Хелен наперебой ведут диалог с женой Эндрю, а он сам увлеченно поедает очередной кулинарный шедевр Марли.

— Потрясающе, мисс Каспер, — восхищалась супруга Эндрю. — Вам удалось сохранить очарование этого места, — она обвела взглядом зал. — Я помню, как вы стали главной, дорогая. Гостиная тогда была оформлена цветами, все так нежненько, воздушно, ух!

— Тот день отзывается теплом в моем сердце, — ответила Лима. Может, она и боялась мэра, но с его спутницей говорила вежливо и размеренно без малейшей нотки испуга. — Я уже представляю, как передаю клуб в другие руки и перехожу в число почетных гостей.

— Вы думаете об этом сейчас? Не рано? — задал вопрос мистер Рас, не отрываясь от салата. — Под вашим руководством сообщество расцвело. Я вспоминаю мадам Лидию, ох, этот жуткий скандал… Пятно на моей репутации, — закончил угрюмо мэр, допивая вино.

— Неприятный инцидент повлиял на вашу отставку?

— Виктория, неприлично спрашивать о таком, — твердо сказала хозяйка, сжимая столовые приборы. — Пойди, принеси второе горячее.

— Второе горячее?! — воскликнул мистер Рас. — Лима, вы хотите, чтобы моя благоверная выкатывала меня отсюда под конец?

Мадам посмеялась и неопределенно пожала плечами. Я с неохотой поднялась и направилась на кухню. Значит, прошлая глава клуба попала в историю? Интересно.

— Ты считаешь, что Лима стала центром какого-то события, из-за которого появилась боязнь человека?

— На приеме я решила, что чувство мадам объясняется глубокой привязанностью к клубу. Она огорчена событиями прошлых лет, поскольку в них была замешана ее старшая сестра — кошатница. Наверно, бывший мэр причинил неудобства или даже боль мадам Лидии, и Лима начала его бояться, взяв произошедшее за показательный пример.

— Это оказалось не так?

— Нет, все было хуже. После обеда мы переместились в сад, прилегающий к особняку. Девушки сели играть на траве, а мне поручили развлекать гостей. Мы расположились в тени большой яблони и начали обсуждать политику.

Подстриженный газон прекрасно вписывался в антураж. Трава мягко касалась босых ног, вызывая у меня ностальгию по детству. Умиротворенность сменилась потерянностью, когда перед глазами пронеслась конюшня, находящаяся недалеко от города. Он пригласил меня туда отдохнуть, отвлечься от работы. Недолго помучив лошадей, потому что я не уговорила себя рискнуть и прокатиться, мы покидали обувь, где пришлось, и побежали на лужайку. Пошутили, поболтали, а в самый «романтичный» момент он решил признаться, но не в любви.

— Неужели вас расстроила борьба демократов и республиканцев? — голос мэра вытеснил воспоминания из головы.

— Простите, я отвлеклась.

— Вы похожи на Лиму в молодости, — пожилая женщина ухмыльнулась и потянулась ко мне. — Она так же смущалась, заправляла прядь волос за ухо и прятала глаза. Сейчас, конечно, все подобные прелести окаменели в ней, а по-другому нельзя. Настоящая мадам должна уметь держать себя в руках, не позволять кому-то управлять ее эмоциями и мозгами. Быть главным всегда тяжело, это большая жертва на благо развития дела и людей.

— Если честно, это первое знаковое событие в клубе, пока я здесь. Не могу сказать, что мадам Лима плохая хозяйка, но она и не хорошая.

Жена Раса указала пальцем в сторону кошатниц и добавила:

— Посмотри туда. Возможно, ты ошибаешься.

Я обернулась и не удержалась от улыбки: Хелен рассказывала веселую историю, Марли хохотала, держась за плечо Тары, а последняя тасовала карты для очередной игры. Мадам сидела на скамье позади Марли и переплетала ей волосы, подразнивая Хелен, чтоб ее рассказ воспринимался ярче. Они все смотрелись единым целым, и я увлеклась грустью, подозревая, что мне не место среди них.

— Мистер Рас, почему вы до сих пор уделяете время клубу?

— Лидия показала мне, на что могут быть способны обычные девчонки. Она убедила меня: девушки — это чудо, если их правильно раскрыть. Вот вы знали, что Лима в то время шикарно рисовала? Из-под ее кисти выходили красочные пейзажи и натюрморты. С тех пор я искренне верю в личностный и творческий рост кошатниц.

В голове возникли обрывки из того разговора о вере. Судя по логике Марли, если мэр верит в рост, то на деле должна быть деградация. Надо будет проверить эту теорию.

— Вы случайно ничего не знаете о первом замужестве мадам Лимы?

— Как же не знать, я лично видел документы об их разводе, — непринужденно ответил мужчина. — Сложный был период: предстоящие выборы, проблемы в бедных районах, разборки с сенатором, еще и семья разрушилась, а значит, статистика изменилась.

Он глубоко вздохнул и откинулся на спинку плетеного кресла. Его жена прикрыла глаза, намереваясь подремать. Я снова взглянула на девочек. Во мне боролись два желания: или подойти к ним, или побежать в особняк, пока он пуст, и перерыть все ради какой-нибудь пыльной миниатюрки, написанной мадам Лимой. Теперь понятна ее страсть к художественной кисти, которая всегда рядом с ней, однако, сегодня она ни разу не прикурила.

— Нравится новая семья? — спросил мэр, вздрогнув от внезапно подувшего ветра.

— Принести вам плед? — он покачал головой. — Я только привыкаю, все незнакомое, необычное.

— Как ваши родители относятся к решению стать кошатницей?

— О, они не знают, — я начала теребить подол юбки, что не скрылось от внимания мистера Раса.

— Вы стыдитесь или пугаетесь нового звания?

— Ни то и ни другое. Я давно не виделась с ними, прошел уже год с последней встречи. Как вам так сказать, ну, мы говорим друг с другом на разных языках. Они всегда найдут сплошные минусы в любой хорошей новости. Невозможно строить счастливую жизнь рядом с пессимистами.

Бывший политик от души рассмеялся и прошептал, приблизившись:

— Пессимисты — самые светлые и добрые люди, они умеют поддерживать в трудной жизненной ситуации.

— Среди кошатниц были пессимисты?

— Да, и одна из них сейчас возглавляет это движение, — он загадочно улыбнулся. — Лима прекрасно чувствует чужое горе, не закрывайтесь от нее, когда на душе скверно.

— Я подумаю над вашим предложением, — всегда так говорю, когда мне навязывают либо мысли, либо же действия, и было бы неплохо перевести тему.

— Эндрю, милый, — супруга взяла мужа за руку. — Поедем домой. Девушки устали, у Лимы еще дела в городе. Поехали, м?

— Конечно, любовь моя, — в глазах мистера Раса было столько нежности, я прямо-таки таяла от их отношений. — Сейчас же позвоню Чарли.

— Чарли? Вас возил, насколько я помню, тот мальчик Ричард? — рядом возникла Тара, чем изрядно испугала меня. Нельзя появляться так резко!

— Его проблема в том, что он остается мальчиком и совершенно не хочет взрослеть, — ответила женщина, пока супруг помогал ей подняться. — Пришлось попрощаться с ним. Чарли не старше Ричарда, но это не показатель. Он очень способный умный юноша и аккуратно водит машину.

— Я оценю его, — Тара взяла под локоть жену мэра по одну сторону, а по другую оставался верный муж. — Не могу позволить доверить вас кому попало.

Вчетвером мы добирались до дороги, остальные девчонки медленно двигались к дому, только кивнув на прощание гостям. Мадам, видимо, переложила всю ответственность за чету Рас на нас с Тарой, поскольку она не двинулась с места, так и сидела в саду. Я шепотом поинтересовалась у кошатницы, почему Лима не провожает мэра?

— Она считает, что супруги не достойны такого жеста. Встречают девочки — провожают девочки. Мадам берет на себя исключительно обед, и то не всегда. Как видишь, в этот раз без Хелен мы бы не справились, — так же шепотом ответила Тара, перехватывая покрепче руку миссис Рас. Благо, старушка была глуховата, и мы свободно могли обсудить положение.

— То-то я смотрю, ты хорошо помнишь водителя, — я состроила ей глазки и ухмыльнулась. — Ричард? Что ты с ним делаешь? То же, что с Френки?

— Господь с тобой, зая, — Тара посмотрела на меня, как на безумную. — С Ричардом был короткий флирт и пара свиданий, а вот Френки… Френки — это большие перспективы. Он мне на прошлом мюзикле что-то про острова заливал.

— Ты же говорила, что не спишь с кавалерами, — от шепота уже сдавило горло, но я не осмелилась повысить голос. — С острова не убежишь.

— Пф, напугала. Дорогая, цикл или головные боли никто не отменял. Я загорать хочу, я коктейли пить хочу, хочу барменам оставлять на чай свою годовую зарплату, хочу с акулами купаться, и что б меня медуза цапнула. Будет, чем похвастаться!

— Девушки, хватит там шушукаться, нам тоже хочется посплетничать, — играючи сказал мэр, наверно, мы с Тарой увлеклись и совсем забыли о гостях.

— Мистер Рас, а нехорошо подслушивать, — в том же духе ответила кошатница. — Смотрите, ваша дорогая женушка ревновать будет.

Пожилые рассмеялись, так по-доброму, искренне. Думаю, меня испепелят, если я предложу девчонкам и хозяйке пригласить семью Рас еще разок на выходные. Такое удовольствие общаться с ними. Умные, образованные, вежливые, ну, просто святые, и чего Лима их боится?

Подходя к калитке, я увидела подъезжающий дорогой автомобиль. Жаль, что я не разбираюсь в марках, давно пора сесть за эти машинки, вдруг пригодится в общении с каким-нибудь мужчиной. Хм, а он прекрасно разбирался в авто… Стоп, Викки! Куда тебя опять понесло! Возвращайся в реальность. Вон, глянь, какой симпатичный вышел.

И, правда, очень недурно выглядит: высокий, широкоплечий мужчинка, белозубая улыбка, располагающий взгляд. Покорил нас с Тарой буквально за секунду. Я стояла рядом с ней и почувствовала, как она немножко размякла, расслабилась.

— Чарли, добрый вечер! — радостно вскрикнула жена мэра.

— Мистер Рас, миссис Рас, надеюсь, вы прекрасно провели время, — любезно поприветствовал их молодой человек и повернулся к нам. — Миледи, приятно с вами познакомиться.

— Нам с вами тоже, — лицо девушки озарила улыбка. Она подала Чарли руку, и тот, что было для меня удивлением, поцеловал. Может, конечно, свою роль сыграл этикет, но я почему-то грешила на кошачьи чары. Я бы могла проверить привлекательность, тоже протянув руку, но ограничилась легким наклоном головы. Робость вновь победила в борьбе с самооценкой. — Меня зовут Тара, а это моя сестренка новая — Виктория, в доме еще две старшеньких: Хелен и Марли, — я чуть толкнула ее в бок. Нельзя ж все сразу выкладывать незнакомцу. Кошатница не обратила внимания на мой жест и добавила тихонько. — Наша мама Лима отдыхает в саду, нервы восстанавливает.

— Где она их потратила? — спросил водитель, подражая манере Тары. Скорее всего, он уже поймался на крючок, осталось узнать, занималась ли сейчас сестра рыбалкой.

— Работа тяжелая — нас глупеньких воспитывать.

Чарли ухмыльнулся, он все еще держал девушку за руку и явно был очарован. Стоит отдать должное остаткам его разума, взяли все на себя и заставили вернуться к обязанностям. Парень помог сесть женщине, а мистер Рас демонстративно отказался и минут десять сам пытался разместиться с комфортом рядом с женой. Мы с Тарой изо всех сил держались, чтобы не засмеяться, чем еще больше веселили друг друга и водителя заодно. Наконец машина тронулась.

— Как тебе молодой человек? — я махала вслед уехавшим гостям. — Ты произвела на него впечатление.

— Мелкая сошка, не более. Букетик пришлет — приму, и хватит с него, — небрежно бросила она, только взгляд у нее был слишком мягкий, не для обольстительницы.

— Почему ты считаешь этот день отправной точкой?

— Поведение мадам было весьма подозрительным. Она с такой роскошью и размахом устроила прием, старалась не теряться и ни разу не вышла из разговора. Зачем только? Я понимаю, что принять в своем доме человека, которого боишься — это подвиг, так почему бы не быть героем до конца? Странно, скажи? Кроме того, меня очень зацепил рассказ мэра о том, что Лима неплохо рисовала.

— Ее кисть, — Дина щелкает пальцами. — Что, если она таскала кисточку с собой как память творчеству? Непонятно, правда, зачем она ее прикуривала? Ну, кто знает этих художников, что у них на уме.

— Вот видишь как много вопросов, и на тот момент у меня не было ни одного ответа.

Я изрядно устала для легкого субботнего дня. Вместе с Хелен мы помогли Марли с посудой, я предложила это и Таре, но она только фыркнула и закатила глаза.

— Я не буду мыть за нее тарелки. Я могла бы, но Марли обидела Хелен. Она прибежала ко мне вся в слезах. Я не хочу, что бы Хелен плакала, даже если слова сестры были заслуженными. Пусть сама драит кастрюли и противни, — сказала Тара, усаживаясь на диван с телефоном. Последующие часа два кошатница увлеченно с кем-то переписывалась, иногда посвящая нас в суть дела. — Девчат, помните того банкира? Написал, как миленький… О, Джек, кинул денег на карту. Говорит, купи что-нибудь новенькое. Слышишь, Марли? — с кухни донесся приглушенный голос. — Ты мне должна пять долларов, я все-таки развела его… Викки, один наш общий знакомый стучится в друзья.

— Чарли? — вопрос прозвучал с нескрываемым удивлением.

— А ты сомневалась? Ладно, придется вновь принимать комплименты, которые я уже наизусть выучила.

— Тара, он возит мэра, пригляделась бы к нему, — вставила Хелен, протирая стол, пока я держала вазу с цветами.

— Бывшего, — заметила девушка.

— Но все же мэра, несмотря на то, что он давно отошел от дел, все еще остается не последним человеком в городе.

— Хелен, я верю, что Чарли быстро остынет, можем поспорить, если хочешь.

Сестра в ответ покачала головой и забрала у меня цветы. Я услышала стук каблуков и повернулась к лестнице. Мадам Лима спускалась в широкополой шляпе и длинном платье, попутно надевая тоненькие кружевные перчатки, достающие до локтей.

— Виктория, подскажи, пожалуйста, сколько времени? — спросила она.

Я взглянула на напольные часы, стоящие за креслом:

— Без тринадцати минут пять.

— Любишь точность? — произнесла хозяйка с улыбкой.

— Есть такое, иногда мне это очень мешает.

— Девушки, — Лима подошла к нам поближе. — Я буду поздно, лягте сегодня до полуночи. Мы приглашены на открытие нового сообщества бейсболистов завтра.

— Да, мадам, — хором ответили кошатницы.

— Виктория, почему ты молчишь? Ты не поняла моих слов? — женщина посмотрела на меня укоризненно.

— Мне тяжело спать в непроветриваемой комнате. Если бы вы отдали ручку от окна…

— Все, хватит разговоров, — перебила мадам. — Хорошего вечера!

— Что ж, посплю здесь, в гостиной, — заключила я, когда дверь за хозяйкой захлопнулась.

— Если она увидит тебя на диване, то сразу вышвырнет отсюда, — Марли пожала плечами, устраиваясь рядом с Тарой. Сестра напряженно следила за полной чашкой чая, дабы ничего не пролилось, пока девушка удобно размещалась.

— Ой, давай сюда, — Тара забрала кружку. — Я не хочу опять скидываться на чистку мебели только потому, что кое-кто криворук. Сядь сначала нормально. Кстати, Викки, она права. Правила гласят, что каждой кошатнице отводится своя комната, где и должны спать. Я понимаю твои переживания. Когда я жила там, эти проклятые осы только начинали вить гнездышко. Шуганула их пару раз и целый месяц окно вообще не закрывала.

— В спальне очень душно, — я пожала плечами, надеясь заручиться поддержкой хоть одной из них. — От этого я так плохо сплю. Каждое утро голова тяжелая. Марли, может, я посплю у тебя? Мы ведь часто проводим ночи вместе, почему бы мне не быть рядом в момент, когда тебе плохо?

— Ты имеешь право сидеть у сестер до поздней ночи, — присоединилась Хелен. Она села рядом с Тарой, и последняя была не очень довольна тем, что весь ее диван теперь занят. — Вся штука в том, что для нас важно личное пространство и полностью насытиться им нам удается только перед сном, потому что сутки напролет мы все вместе.

Я стояла напротив кошатниц и чувствовала себя обиженной. Ничего же не случится, если я просто посплю здесь. Я сложила руки на груди и пошла к себе, нарочно ступая по лестнице как можно громче. Позже Хелен заглянула ко мне и стала извиняться за какие-то размеры.

— Боже, ты о чем? — я еще была зла на них, и в ближайшее время меня точно бесило бы любое действие сестричек.

— Я знаю, на что ты обиделась.

— Да ладно? — я повернулась к окну. Осиное гнездо неприятно жужжало. Голова немного кружилась из-за недостатка кислорода.

— Не трудно догадаться, — хмыкнула Хелен. — Ты расстроена, что тебе не хватило места на диване. Ну, прости, мы закажем новый.

Это так мило! Я даже дерзить сейчас не могу. Интересно, она серьезно или всего лишь пытается разрядить обстановку?

— Иди, спи, сестренка. Времени много.

— А! Ты назвала меня сестрой? Круто! — с визгами и писками Хелен бросилась меня обнимать. Ладно, ладно, на нее я больше не злюсь. Я вспомнила про обязанность помогать ей и, ослабив объятия, сказала:

— Выспись хорошенько, завтра мы с тобой оторвемся по полной на открытии клуба. Пообщаемся с подтянутыми красивыми парнями, м?

Хелен рассмеялась и покинула спальню. Я задернула шторы, включила ночник, но он не загорелся. Я цокнула и поджала губы. Лампочку-то я все еще не купила! Господи, как душно. Терпи, Викки, терпи.

— Надо бы поработать над выносливостью, — ругалась на себя, пока с подушкой спускалась в зал под покровом ночи. Прохладно. Счастье какое, что тут прохладно и свежо. Оставалась пара ступенек, когда я заметила тусклый свет и тень, еле заметную на полу. Я подняла голову и увидела мадам Лиму. Черт! Я вцепилась в подушку и замерла, не зная, что делать: сдаться или постараться смыться. Хозяйка сидела у окна, на журнальном столике горела свеча. Лима смотрела на ее пламя и водила указательным пальцем по нижней губе, хмуря брови. Она в глубокой задумчивости — решила я. Женщина приоткрыла ворот халата, обнажив шею, на которой поблескивало кольцо. От губ мадам перешла к украшению и начала тихонько водить пальчиками по кольцу, будто наглаживая его. В этом было что-то крайне личное, да и вообще, глубокой ночью сидеть одной в своих мыслях — дело не общественное. Придя к такому выводу, я аккуратно вернулась назад, стараясь делать минимум движений, даже не шуршать тканью сорочки.

Утро выдалось беспокойным. Я проснулась совсем разбитой. Мне срочно нужен воздух. Еще сонная я по привычке встала и подошла к окну. Протерла глаза, потянулась к ручке, которой, конечно же, не было, случайно бросив взгляд на подоконник. Если бы я была пьяной, то вмиг протрезвела. Издав гортанный звук, я отскочила к кровати. На белоснежном выступе лежал скорченный трупик осы. Я сглотнула, отметила, что хочу пить, но не сводила глаз с мертвого насекомого. Какими-то неведомыми силами я заставила себя подойти ближе и наклонить голову. С этого угла гнездо видно лучше всего. Осы летали совсем близко, не подозревая, что потеряли сегодня свояка. Я еще раз посмотрела на подоконник. Догадка была ясна и проста: кто-то открывал окно, но с какой целью?

Глава IV. Хрупкое доверие

— А вдруг это кошатницы? — кажется, что Дина уже забывает о камерах. Мы будто давние подружки, которые засиделись в кафе за разговором. — Решили загладить вину, например.

— Тогда зачем прикрываться правилами и выставлять себя святошами? Могли бы молча отдать ручку. Когда история подошла к логическому завершению, у меня появились мысли насчет окна, но я не поделюсь ими.

— Хочешь дать нашему зрителю немножко свободы?

— Угу, пусть проверят лимит своего воображения.

Дина с трудом подавляет улыбку:

— Хорошо. Ты остановилась на том, что вас пригласили на открытие. Каково тебе быть на подобных встречах?

Я тяжело вздохнула, предаваясь воспоминаниям.

— Не очень. Весь июль был расписан. На кухне, где мы обычно ели, если это не праздник, висела доска с кучей надписей разными маркерами и со стикерами. За завтраком мадам Лима рассказывала план на день. Кто-то уходит на работу, а кто-то на встречи: поддержать митинг против задымленности, покормить собак в питомнике, встать в кадр на общей фотографии с какого-нибудь важного мероприятия и много другой мелочи. Немалая доля дел выпадала на выходные, поэтому я могу сказать, что за год, проведенный в клубе, я не расслаблялась практически ни разу. Помимо всего прочего, хватало сполна наших девичьих проблем.

Первое июльское воскресенье. Мадам Лима с Марли и Тарой еще не вернулись с очередной вечеринки у бейсболистов. Парни отлично развивались и уже достаточно засветились в прессе. По выходным они устраивали дискотеки у бассейна, а на следующий день тихий уютный вечер за различными настольными играми. В доме были только мы с Хелен. Она пташка ранняя, а я вот люблю воскресенье за то, что могу поспать без будильника. Все бы ничего, но кошатница не хотела быть одна, поэтому ближе к обеду меня разбудил стук в дверь.

— Викки! Викки, подъем!

— Хелен, — протянула я, натягивая плед на голову. — Я хочу спать.

— Я сделала блинчики и купила джем.

— Ау!

— Что случилось? — в голосе Хелен читался испуг.

— Ай, я слишком резко подскочила, голова закружилась.

Сижу, зажмурившись, пока сестра смеется. Откуда она знает этот запрещенный прием? Нельзя шантажировать человека едой. Не спеша прихожу на кухню еще в ночнушке и мягких тапочках, тех самых, которые мне предложили на знакомстве.

— Что у нас сегодня? — спрашиваю по привычке. Запах блинов потихоньку завладевает моим разумом. Набираю воду в чайник и широко зеваю.

— Мадам с кошечками вернется не раньше десяти вечера, — Хелен водила пальцем по доске, соотнося день недели и дату. — В обед мы с тобой примем журналиста. Мадам сказала, что он новенький, на стажировке, надо быть общительными, но не углубляться.

— Кстати, забыла узнать, а почему ты в клуб не поехала? У тебя нет никаких других забот. Развеялась бы, поплавала, потанцевала. С газетчиком я бы справилась.

— Имей совесть, Викки, я и так неделю пахала за всех четверых, — девушка взяла из моих рук чайник и поставила греться. — Хочу чуть-чуть спокойствия. Со СМИ я не первый раз имею дело, для меня это как разрядка. А что насчет спортсменов, меня не устраивает политика их сообщества. Закрыли тему.

Завтрак прошел в напряжении. Не могла же Хелен разозлиться из-за невинного вопроса. Что-то тут было не чисто. Даже похвала за вкусную еду не подействовала. Она кивнула и принялась мыть посуду, не обращая на меня никакого внимания.

Около двух Хелен позвонили.

— Журналист будет через полчаса, — сухо сообщила она и ушла к себе.

Не сговариваясь, мы решили приодеться, правда, о фотосессии речи не шло. Наверно, у нас одновременно проснулось желание выглядеть притягательной и женственной. Хелен обворожительно выглядела в широких брюках и белой свободной рубашке, в ушах качались большие круглые серьги, отлично подчеркивающие короткие волосы. На фоне ее я ощущала себя простушкой: обычное серенькое платьице, на ногах неизменно были тапочки, в отличие от кошатницы, которая ходила по гостиной босиком. Теперь она сидела в кресле, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.

— Я не знала, что нельзя говорить с тобой о конкурентах, — с этими словами я присела перед Хелен. Сестра изогнула бровь. — Ну, они же являются клубом, как и мы. Пусть у нас разные направления, все равно чувствуется соперничество.

Девушка равнодушно посмотрела на меня.

— Ладно, ладно, — я взмахнула руками. — Пойду на пару-тройку букв, твои глаза очень выразительно говорят мне об этом.

Уже дойдя до выхода в коридор, я услышала:

— Барни назвал меня девушкой легкого поведения, только хуже. Дурак.

Я медленно развернулась:

— Тот красавчик Барни? — Я помню его с открытия. Веселый парень, любящий выпить и обняться.

— Да, правая рука главного из бейсболистов. Во вторник мы пересеклись на акции для детского приюта, поговорили, потом повздорили, и он бросил это слово вдогонку. Понимаешь, о чем я?

— Сказалось раздражение и агрессия, ничего удивительного, — я пожала плечами, все еще стоя в проходе.

— Викки! — Хелен вскочила с кресла, крича. — Это резало по ушам. Я поняла бы его, если оскорбление подходило по контексту, но…

— Ты считаешь, что в клубе утечка? Кто-то сдал тебя?

Она поджала губы и обняла себя, опустив голову. Вид Хелен пробудил жалость. Я уже была готова кинуться уверять ее, что такого не могло произойти, но вовремя остановилась. Может, здесь в порядке вещей обсуждать за спиной своих близких, только я не припомню этого правила, все равно лучше не вмешиваться. Ну, нельзя же просто так стоять — невежливо.

— Хелен, я…, — речь прерывает звонок в дверь. Со всех ног несусь открывать, чем не предлог окончить разговор?

За дверью меня встречает молодой парнишка среднего роста в клетчатой рубашке и очках с толстой оправой, ничего более привлекающего в нем нет.

— Д-добрый день, — тихо говорит он. — М-меня з-з-зовут Джон Браун. Я-я из газеты, м-мое нач-начальство звонило вам на п-прошлой неделе.

— Приятно познакомиться, мистер Браун, — главное не придавать значения его заиканию. Кошатницы — это настоящие леди. По крайне мере должны ими казаться. Приглашаю журналиста в дом, предлагая чай и кофе. Когда я представляю его Хелен, Джон смущается и увлекается своим блокнотом, не сводя с него глаз до конца интервью. Не уж-то он интересней, чем две очаровательные дамы?

— Ч-что з-заставило в-вас вступить в клуб? — первый вопрос и сразу в яблочко! Мы с сестрой переглядываемся, и, вспомнив вечер знакомств, я коротко отвечаю:

— Личные проблемы.

— Которые мы вместе решаем, мы как семья, — с воодушевлением подхватывает Хелен. Я стараюсь делать вид, будто все так и есть, и это не она несколько минут назад намекала на предательство девочек.

— В-вы очень мн-много уча-уча-участвуете в культурной ж-жизни города. К-как вы не устаете от б-большого количества обществен-н-ных дел?

— Разделяем обязанности, — я, наверно, не создана отвечать на вопросы прессы. Наверно, читать мои ответы было бы крайне скучно, если бы не Хелен. Она моментально включалась в тему и говорила то, что нужно.

— Мы обычные люди, конечно, мы устаем, но каждая из нас всегда готова поддержать других. Прекрасное чувство, когда ты приходишь с работы или с очередной встречи с городскими жителями, а тебя ждет вкусный ужин и легкий разговор.

Что Хелен несет? Никто никого не заменяет. У нас всегда жаркие споры, и если домашние обязанности худо-бедно распределены, то вот с общественными — беда. Уже на второй день плотного графика я задавалась вопросом: зачем мадам на все подписывается, если мы исполняем это без особого желания? Почему нельзя сказать корреспонденту так, как есть? Это же не ужасающая правда про умалишенных девушек, пытающих детей в подвале, а повседневность, то, из чего и состоит жизнь в клубе. По-своему классная и зажигательная, чего только стоит выяснение отношений между Марли и Тарой, блеск! Скорее всего, мое негодование отразилось на лице, потому что мистер Браун задал следующий вопрос исключительно мне:

— В-вы х-хотите что-то д-добавить?

Я взглянула на Хелен, ее глаза словно говорили: «Только попробуй сказать лишнего, мало потом не покажется!». Она слишком защищает свою семью. Нашу семью, Викки, нашу, не забывай. Ладно. Хочет образ благополучия и любви? Легко!

— Что вы, Джон, моя сестра очень точно описала наши взаимоотношения в клубе. Нам невероятно повезло друг с другом! Я числюсь в рядах кошатниц недавно, но все больше осознаю, что не представляю себя без них.

— И все такое в этом духе.

— Дорогие зрители, я хочу заверить вас, что наше интервью будет более профессиональным, — Дина Ро улыбается в камеру. Она сидит с идеально ровной спиной, закинув ногу на ногу и придерживая ее сцепленными в замок пальцами рук. Да уж, ее самоуверенности можно лишь позавидовать.

— Считаешь работу своего коллеги некомпетентной? — стараюсь говорить ровно и спокойно. Джон Браун был первым человеком, который навел меня на мысли о другой стороне клуба, за что я ему до сих пор благодарна, и не хочу слушать, какой он плохой. — Я думаю, если бы не неприкрытая ложь Хелен, получился бы конструктивный разговор, а так нам пришлось восхвалять и боготворить кошатниц.

— Будь я на его месте, я бы вывела вас на откровенность. Знаю я несколько вопросов, от которых никак не отвертеться, — да, не спорю, журналистка из нее получилась неплохая, но добрый застенчивый Джон навсегда в сердце.

Молодой человек медленно пил чай. Очень медленно. Хелен сначала невзначай бросала взгляд на часы, но потом демонстративно следила за минутной стрелкой. Видимо решила таким образом намекнуть гостю на его скорый уход. Все бы получилось, если бы вместо нее сверлила взглядом я, потому что Джон за время интервью попривык ко мне и не боялся смотреть хотя бы пару секунд, а вот Хелен вызывала у него острое желание заглянуть в блокнот, проверить диктофон, посчитать пуговицы на рубашке. В общем, обычное поведение влюбленного мальчика. Я не верю в большое сильное чувство при знакомстве, но наблюдать за этими двумя довольно забавно. Наконец ему пришла в голову мысль, что пора покинуть клуб. Он поставил кружку на стол со словами:

— П-пожалуй, я пойду, на-на-наверняка в редакции заждались, — Хелен облегченно вздохнула. — У м-меня есть маленькая п-просьба напоследок. Я могу с-с-сфотографировать вас, скажем, на ф-фоне достижений вашего клуба? Я в-в-видел красиво оф-оформленную полку над к-камином, отлично войдете в кадр.

— Нет! — крикнула Хелен, прежде чем я открыла рот. Я недоуменно уставилась на нее, а Джон чуть камеру не выронил из рук. — Фотосъемка в особняке запрещена, — закончила она деловито, будто Браун собрался заснять особо секретный объект, вынудив охрану вежливо отказать.

Журналист обреченно повел плечами, кивнул и молча двинулся к выходу. У меня вновь проснулось чувство жалости. Да что ж вы со мной делаете, люди?! Сегодня в мои планы не входило успокаивать всех подряд. Однако я все-таки последовала за парнем, чтобы проводить его со всей благодарностью, которую смогу выразить при прощании.

— Извините ее за это, — произнесла я, сидя на обувной полке и натягивая кеды. — Я не подозревала даже о запрете.

— В-вы ни в чем не в-вин-виноваты, — Джон ответил почти шепотом и пробормотал еще что-то невнятное. Он перекинул сумку через плечо, предварительно сложив туда все свои вещи. — С-спасибо вам, В-вик-виктория. Д-до свидания.

— О, мистер Браун, не спешите убегать, думаю, нам по пути.

Корреспондент был не самым хорошим собеседником: он быстро шел, почти не сгибая ног, и молчал. Не знаю, что бы еще лучше подчеркнуло его одиночество, чем это. Можно, конечно, наплести про характер, привычки и т.д., и вообще, чего я докопалась до человека, но здесь нельзя было промахнуться.

— Как вам наш дом? — пробую разрядить обстановку.

— О-очень кр-красивый. Б-большой.

— Вы работаете с информацией, со словами, текстами, а запас эпитетов скудненький, — он с возмущением повернулся ко мне, чем вызвал тихий смех. — Знаете, Джон, я уже на первых минутах интервью поняла, что вас притягивает не работа, даже не наш клуб, а одна обаятельная участница.

Парень заметно смутился и решил перевести тему:

— В-вам не ж-ж-жарко? Об-обещали дожди.

Погода, и вправду, стояла солнечная. Народу было немного, что показалось мне странным. Вообще, у нас оживленная улица: утром фанатичные спортсмены, днем, как сейчас, пожилые парочки и энергичные мужчинки и тетечки с портфельчиками, спешащие на обед или уже с обеда, а вечером выползает вся окрестная молодежь. Сказать честно, если бы мы не двигались так стремительно, то могла получиться легкая приятная прогулка.

— Нет, мне хорошо, ветер чуть обдувает, — я вздохнула полной грудью. Он кивнул, и мы вновь замолчали. Ох, не могу! Распирает желание поговорить о ней!

Широкими шагами мы добрались до перекрестка, когда я заявила:

— Вам понравилась Хелен.

Будь у него сумка в руках, он бы точно ее выронил. Удивило, что Браун не стал спорить, просто опустил глаза и покраснел. В городской суете мы выглядели какими-то чужими, нездешними. Я щурилась от света, пытаясь разглядеть светофор на другой стороне дороги, а журналист следил за проезжающими машинами.

— Я-я не д-думал, чт-что это видно.

Загорелся зеленый, все рядом стоящие двинулись по пешеходу. Тут же со всех сторон полетели незнакомые голоса, телефонные звонки, нервные смешки, обсуждения чего-либо. Почему-то, когда стоишь в ожидании сигнала, все затихают, словно ничего другого, кроме красного человечка на той стороне, не существует, а как только делаешь первый шаг по зебре, сразу вспоминаешь о разговорах и проблемах.

— Вы не представляете, насколько, — мягко улыбнулась и притянула Джона за локоть.

Белые полосы кончились, и молодой человек остановился.

— М-мне н-н-налево, — сказал он.

— Эх, грустно, мне прямо. Джон, я бы хотела узнать, вы собираетесь ухаживать за Хелен?

Бедняга стал хватать ртом воздух, ища, куда бы упасть.

— Я д-думал, у нее е-есть п-парень, — Браун совсем растерялся.

А этот юноша поражает меня все больше и больше!

— Прошу меня простить за возможную бестактность, но с чего вы взяли, что у нее парень?

— Я-я б-был на акции во вт-вторник, видел к-как она р-ру-ругалась с…

— А! — я схватила его за руку, облегченно выдыхая. — Чудак Барни! Не обращайте внимания! Хелен совершенно свободна, это я вам как ее сестра говорю.

Клятва на семейной связи временно усыпила его неуверенность. Джон расправил плечи и полез в карман брюк:

— Д-держите м-м-мою визитку.

Я осыпала его благодарностями, уже собиралась попрощаться, но он опередил.

— Х-хочу в-вам при-признаться, чт-что я б-боялся идти в клуб.

— Мы вроде бы не кусаемся, хотя вы с Хелен можете попробовать, — улыбка невольно растянулась на лице. Да, Викки, попробуют они: он слова сказать не может, а она еще не вылечилась. Ничего, ничего, все впереди.

Браун не оценил шутку и серьезно продолжил:

— На р-работе ходят сл-слухи, будто в кл-клубе мн-много лет назад произошло уб-убийство ж-ж-журналистки. К-когда речь идет об ин-интервью с кош-кошатницами, ник-никто не горит ж-желанием.

Я опешила. Я не знала, как отреагировать. Шутка тут не прокатит. Ну, слухи и слухи. Вот только червячок сомнения засел в голове. После предательства одной из девчонок и вранья Хелен почему-бы не поверить и в такой исход? Джон Браун, наверно, понял, что сказал лишнего, и поспешил удалиться.

— Ты не выяснила ничего по приходу домой? — спрашивает Дина.

— Я не торопилась. Я еще не решила вопрос с художествами мадам. Вопросы об искусстве вызывали у нее уж очень бурные эмоции. За пару месяцев я так вымоталась, находясь в клубе, что после прощания с Джоном я не вернулась домой, а отправилась к своему близкому другу.

Гарс владел маленьким вагончиком, где готовил самый вкусный кофе в мире и подавал всегда свежую ароматную выпечку. Я познакомилась с ним года два или три назад. В первый раз он меня поразил: я опаздывала на собеседование, ждала такси как раз около его коробки (как потом выяснилось, коробка — это прозвище вагончика). Вдруг выглянул из нее дедуля, уставился на меня и молчал. Обычный пенсионер, полненький, с тремя подбородками, седой с залысинами, в огромном фартуке поверх рубашки с закатанными рукавами, на котором поселились жирные пятна, глазки маленькие, сощуренные, стоял и смотрел на меня, потирая руки полотенцем.

— Что вам, мужчина?

— Спешишь куда, ага? — голос отдавал грубым басом.

— Очень спешу, — в руке вибрировал телефон. Такси в пробке встало! — Черт!

— А чего ты тут ноги напрягаешь, заходи, посидим, я тебя бесплатно кофеем угощу.

— Если бесплатно, то можно, — грустно вздохнула я и забралась в фургон.

Мы с ним разговорились. Оказалось, что его зовут Гарс, он всю жизнь проработал на какого-то мутного дядьку, получал гроши, а на старости лет рискнул осуществить свою мечту. Все оформить и обустроить ему помог старший сын, кстати, Гарс слыл примерным семьянином: обожал жену-старушку, с гордостью отзывался о детях и с такой же любовью говорил о внуках. Постепенно у меня появилась привычка заскакивать к дедушке за чашечкой кофе, пока бегу на работу, или покупать булочки, пока возвращаюсь в квартиру вечером. Наладив прекрасные отношения, мы стали друзьями, и теперь я могла наведывать Гарса просто так. Милый пожилой дедуля буквально вытащил меня из депрессии после расставания с одним человеком. Я тогда вечерами пропадала в коробке, помогала мыть посуду, следила за духовкой, принимала заказы. Гарс был несказанно счастлив новоиспеченной сотруднице, но через пару недель заявил, что отныне хочет видеть меня только в качестве старой подруги. Он боялся, что на двух работах я окончательно выгорю и посоветовал после трудового дня расслабляться. Потому я и начала ходить по библиотекам и кинотеатрам.

— Привет, Гарс! — радостно закричала я, бегом направляясь к вагончику. Друг откликнулся и помахал рукой. У него была целая очередь, а как же, день в самом разгаре. Привычно огибаю фургон с другой стороны, нежели посетители, и открываю дверь:

— Дело — труба?

— Выходные, — кратко бросает через плечо Гарс, быстро наливая напиток одной рукой, а другой отбивая кнопки на кассе.

— Ни слова больше, — храбро отзываюсь я. Мой дорогой друг — единственный человек, с которым мне хорошо молчать. В рабочей тишине принимаемся обслуживать клиентов.

— Ну, как жизнь? — спрашивает Гарс, когда выпадает свободная минутка.

Он подозрительно тихо выслушал мой рассказ о клубе, кошатницах и странных выходках.

— Что там с картинками этой твоей мадам? Если она такая великая художница, может, я прикуплю экземпляр для жены.

— Я попробовала поговорить. Ни в какую. Сказала: «Это никоим образом не касается тебя. Давайте лучше обсудим воскресный обед с представителем приюта». Угадай, что я на утро обнаружила?

— М, даже не представляю, — усмехнулся дед. — Предлагаю полакомиться булочками с корицей и горячим капучино.

— Снова на подоконнике лежала оса, мертвая, естественно. Боже, Гарс, ты как всегда восхитителен! Это шикарные булки!

— Каждый раз хвалишь, — он зарделся и спрятал глаза.

Ближе к вечеру я вернулась в особняк. Определенно, беседа с Гарсом — это лучший отдых за последнее время. Широко улыбаясь и напевая что-то под нос, я плюхнулась в кресло и сняла кеды.

— Где ты была, Виктория? — холодно задала вопрос мадам Лима, стоящая в проеме. Выглядела она не очень добренькой. Что могло произойти всего за несколько часов?

— Гуляла, — кошатницы, конечно, семья, но я не собираюсь подпускать их к Гарсу.

— Хелен рассказала мне про интервью. Вы большие молодцы! — губ коснулась дежурная улыбка.

— Благодарю, мадам.

Лима пригласила на кухню, время ужинать. За столом сидели все трое. Хелен поджимала губы и безучастно смотрела на еду, а Тара и Марли не скрывали своего негодования, глядя на меня. Лима заняла место во главе, предложила начать, пожелала всем приятного аппетита, но к блюдам не притронулась.

— Вы чем-то огорчены, мадам? — осторожно спросила я.

— Хелен, зайка моя, подай мне, пожалуйста, соль, — сладко пропела хозяйка. Кошатница покорно передала ей солонку.

— Марли, у нас во вторник вечеринка в саду, надо бы позвонить Райдеру, договориться насчет фуршета, — будничным тоном сказала Тара, вовсю уплетая теплый салат с креветками.

— Вот кто с ним целовался, пусть тот и звонит, — Марли хищно улыбнулась, принимаясь за бутерброды.

Они погримасничали еще пару минут, прежде чем Тара согласилась поговорить с каким-то Райдером сама. Хелен слегка оживилась и тоже принялась обсуждать будущий прием, в отличие от нас с мадам. Ни мне, ни ей кусок в горло не лез. Все бы ничего, но Лима-то знает, что приключилось, а я не знаю, это злит.

— Тара, я могу подготовить место вечеринки. В офисе, когда грядет корпоратив, мне всегда доверяют оформление зала.

Она даже бровью не повела, только более заинтересованный взгляд сделала, повернувшись к Хелен:

— А что там с концепцией? Ты вроде про бабочек мне что-то показывала.

— Перестаньте делать вид, будто меня нет! — закричала я, резко встав со стула. Тот упал позади, не найдя опоры. Неужели здесь так принято обходиться с новичками? Да, я не первый день тут, но можно же делать поправку на незнание каких-нибудь тонкостей.

— А ты перестань трепаться о нас с посторонними! — не менее громко завопила Тара, тоже вскочив с места.

На мое недоумение она сказала:

— Мы в курсе, что это ты рассказала Барни про Хелен.

Челюсть отвисла сама собой. Я ошарашенно взглянула на виновницу проблемы, но Хелен и не думала вступаться. Хорошо, что объяснение на себя взяла мадам.

— Барни подтвердил, что из всех кошатниц больше всего он общался с тобой, Виктория. Я не могу позволить разлада среди моих девочек. Мы решили, что если подобное повторится еще раз, то мы будем исключать тебя.

Я бросила салфетку на стол и покинула кухню. Вот тебе и поддержка, Викки. Вот тебе и помощь, вот и жалей их потом, Викки. Будучи в душе, глубоко вздыхаю и стараюсь не придавать важности произошедшему. Не думаю, что выгон из клуба станет для меня ударом. У меня есть Гарс, еще смешной Джон Браун. Есть работа, любимые булочки с корицей, мой стол в читальном зале подальше от всех, кресло в кинотеатре. Я снова вернусь к началу — привычка имеется. Одна беда — я останусь на улице, лишних денег на съем квартиры нет. Ложусь в постель в полной темноте. Побыстрей усну, а завтра навещу своего «дорогого» друга. Может, я уже мысленно попрощалась с клубом, но вот со справедливостью — это большой вопрос.

— Викки, — жалобный голосочек раздается у двери. Хелен — безошибочно. Нет, нет, нет, Хелен, иди-ка ты к черту! Накрываюсь одеялом по самую макушку и закрываю глаза.

Глава V. Отношения налаживаются

Жужжащий раздражитель доведет меня когда-нибудь до точки кипения. Я со злостью смотрю в окно, красочно представляя себе, как замахиваюсь стулом и попадаю точно в цель: окно разбивается, гнездо падает, а осы, яростные мстители, жалят меня, пока я не отправлюсь на тот свет от боли. Все, занавес. Оптимистичнее это утро уже не станет.

На кухне пусто. Все так прибрано, аккуратненько по полочкам, злит до скрежета зубов. Марли считает, что, когда готовишь еду, рабочее место должно содержаться в чистоте, но сейчас здесь слишком уж стерильно. Достаю кружку, случайно задеваю рядом стоящую, и та падает, разбиваясь о пол. Я не убираю осколки. Наливаю чай, разливая кипяток, разбрасывая чайные пакетики, и мне совсем не стыдно. Я ж предательница, чего от меня ждать? Беру корзинку с кексиками, усаживаюсь за стол и замечаю кипу бумаг. Жирными пальцами перебираю листы, оказавшиеся счетами, пытаюсь высчитать свою долю, и тут на кухню скромненько заходит Хелен.

— Доброе утро, — тихо говорит она, пряча глаза. М, неловко, да? Хелен боязливо оглядывается. — Счета смотришь?

— Допустим.

— Я забыла тебе сказать, — почему меня это не удивляет? — За воду у нас платит Тара. Полностью. Так что можешь даже не смотреть эту квитанцию.

— Помнишь, когда я говорила об устройстве комнат, я сказала о забавной истории, связанной с ванной? — Дина утвердительно кивает. — Тара была ярой активисткой, состояла в обществе экологов и считала использование пресной воды для мытья посуды, одежды, тела и других целей возмутительным. Как только она собиралась спать, краны раковины и ванны открывались на полную, вода била ключом до самого обеда, потому что Тара любила долго поваляться. Это было что-то вроде протеста, только всем, не уважающим экологию, было наплевать на поступок сестры. Мадам Лима как раз входила в их число и решила бороться с девушкой красиво и изящно: теперь счет за всю воду в доме оплачивала Тара. Первое время она капризничала и сжигала приходящие бумаги, но, когда хозяйка пригрозила исключением из клуба, стала платить, возмущаясь от вселенской несправедливости.

— Необычный способ бороться за природу, — Дина улыбается, поправляя волосы, на лице читается стыд за действия Тары и легкое непонимание ситуации. У меня появилось странное чувство, будто этим выражением обидели или задели за живое сестру, мою сестру. Захотелось популярно объяснить Дине, что она не имеет права высмеивать кого-либо из девочек. Хотя я уже знала всю подноготную кошатниц, все-таки я прожила с ними год и искренне полюбила каждую, кроме мадам Лимы, наверно. После того, что вскрылось, я поняла ее, но не приняла.

— Почему ты промолчала вчера? — я отложила в сторону бумаги, на одной из них остался след от кружки, который вызвал у меня чувство полного удовлетворения.

Хелен будто заставляет себя смотреть только на кухонные шкафчики, да, они ведь куда интереснее, чем я. Так и не дождавшись ответа, встала, поставила чашку в раковину и подошла к кошатнице:

— Поехали.

— Куда? — она напугана. Непонятно чем, я вроде бы не прожигаю ее взглядом и не угрожаю, хотя могу при особом желании.

— К Барни. Возможно, я скоро покину клуб из-за того, чего не совершала. Знаешь, мне бы хотелось уйти с высоко поднятой головой. Пусть вам всем будет стыдно, особенно тебе, Хелен, когда ты узнаешь правду.

Атмосфера в такси держала нас в напряжении: я изучала улочки, переулки, время от времени обменивалась фразами с водителем, пока Хелен ковыряла кожу около ногтей на руках. Ей явно было некомфортно, и я делала все, чтобы это ощущение сопровождало ее всю дорогу. В отличие от нашего громоздкого особняка, клуб спортсменов являлся маленьким аккуратненьким домиком, так и не скажешь, что его населяют одни мужчины, я бы предположила, что тут обитают милые одинокие старушки. Я вышла из машины, громко хлопнув дверью, и уверенно прошла к жилищу молодых людей, даже не обернувшись посмотреть: вдруг Хелен струсила? Почему-то в тот момент для меня это стало не важно. Торжественный момент справедливости мог пройти и без свидетелей, главное, я буду знать, что попыталась решить этот вопрос. Звонок. Как прекрасно, что дверь мне отворил сам Барни. Кудрявый парень в бордовой клетчатой пижаме глядел на меня широко открытыми глазами, потом перевел взгляд и удивленно произнес:

— Девочки? Мы вроде не ждали вас сегодня! — ага, значит, Хелен за моей спиной.

Наверно, мне захотелось произвести впечатление на них обоих, поэтому я схватила бейсболиста за ворот ночной рубашки и рванула его обратно в дом.

— Доброе утро, малыш Барни!

— Викки! — осуждающе крикнула Хелен, забегая в прихожую.

— Помолчи, — бросила ей и протянула руки к парню, но он боязливо попятился. — Давай, Барни, расскажи, как я обзывала ее, давай! У меня, к сожалению, память отшибло, ничего в голову не приходит! Что ты так пялишься на нас? — стол, на который наткнулся Барни, стал препятствием для всех троих, и мы медленно начали наворачивать круги около него. — Давай, напряги свои извилины, что ж ты молчишь?

— Викки, я не понимаю, о чем ты?

— О чем я?! Да меня чуть не выгнали из-за тебя! Кто сказал тебе, что Хелен — безотказная любовница? Кто?!

— Викки!

— Я говорю, помолчи, Хелен.

— Хелен, угомони ее!

— Надо же, посмотрите на него, — засмеялась я. — Мальчик боится двух маленьких хрупких девочек, смех, да и только.

— Викки, ну, я, правда, не знаю, о чем идет речь?

Его настрой играть дурачка окончательно вывел меня из себя. Я взяла тарелку со стола и швырнула в стену, буквально в сантиметрах от Барни, стоящего рядом. Хелен прижала руки ко рту, бедный парень зажал уши в испуге, а я почувствовала, что вместе с этой тарелкой разбила свое острое желание что-либо кому-то доказывать. Еще пару минут назад была полна решимости, сейчас же нет ничего, кроме усталости. Я села на стул, склонив голову. В глубине души закралось ощущение, что сейчас злюсь я на парня, но им был не Барни. Нужно держать эмоции при себе, Викки, не допускать таких срывов вновь. Некоторое время стояла тишина, потом я услышала шаги. Это Хелен пыталась собрать осколки. Я подняла на нее глаза. Барни подсел к кошатнице и положил руку ей на плечо:

— Прости меня, пожалуйста. Я не должен был тебя обзывать на той акции, не знаю, что на меня нашло. Если бы я знал, что тебя так рьяно будут защищать, то вообще бы побоялся с тобой разговаривать, — Хелен робко улыбнулась. — Девчат, может быть, мы позавтракаем? В честь примирения, м?

Оба устремили свой взор на меня. Хватило сил только на кивок. Да уж, в последний раз я чувствовала себя такой опустошенной при разговоре с ним. И в следующие три дня после. За мое время нахождения в клубе, меня особо не трогала та боль, безусловно, она была, но казалась какой-то далекой и недостижимой.

Барни накормил нас овсянкой и яичницей с беконом. Он оказался очень общительным отрытым человеком, и за завтраком мы втроем ощущали себя свободно, будто никто не крушил посуду и не выяснял отношения полчаса назад. Хелен порозовела, много улыбалась, чему я искренне радовалась. В конце она вспомнила о других сожителях Барни, но удостоверившись, что мы никого не разбудили своими криками, ибо парень был дома один, облегченно выдохнула. Боже, Хелен так боится кому-то помешать, грубо сказать, неправильно сделать, чем больше вредит себе, а не окружающим. Надо что-нибудь предпринять, она должна уметь отстаивать себя. Если хочет пошуметь, пусть учится доказывать свое право на это.

Договорившись приехать в клуб на очередную выходную вечеринку, мы стали собираться обратно. Я случайно вызвала такси на соседний адрес и отправила Хелен сообщить таксисту, что нужно развернуться.

— Знаешь, совсем необязательно ему разворачиваться, тут движения почти нет, вы можете просто перебежать дорогу, — заявил Барни, выходя за мной из дома.

Я повернулась к нему и тихо сказала:

— Конечно, но тогда я не смогла бы узнать одну вещь.

— Какую? — Барни тоже перешел на шепот.

— Кто сказал тебе про Хелен?

— Викки, — он тяжело вздохнул, прикрывая глаза. — Послушай, я честно тебе говорю, я не помню. Мы тогда знатно все напились, я только знаю, что узнал это от девушки, а от какой, хоть убей, я не помню. Правда, поверь мне. Я постараюсь восстановить события того вечера, но ничего не могу обещать. Да и потом, проблема же решилась, мы с Хелен поладили.

— Проблема решилась, а осадок остался, — я похлопала его по плечу. — До встречи, Барни. Извини, что немного побушевала, нервы никудышные.

Барни усмехнулся:

— Кошатницы должны тебя на руках носить, им очень повезло с тобой. Я могу лишь мечтать о такой поддержке, какую ты дала Хелен.

Мы пожали друг другу руки. Я села в подъехавшую машину, где на заднем сидении меня ждала Хелен. Она обняла меня со словами:

— Спасибо тебе за все, сестра. Я не сомневалась в тебе, просто не хотела идти против Марли и Тары, тем более против мадам. Я поговорю с ними за ужином, обещаю.

Я обняла ее в ответ.

— Какая ты бунтарка, однако! — Дина восхищается моим поступком, в то время как я поражаюсь своей глупости. И почему я не догадалась тогда? Наверно, я еще долгое время буду корить себя за ошибки, совершенные в прошлом.

— Я просто хотела красиво уйти.

— Естественно ты никуда не ушла, раз уж ты здесь, — губ касается ухмылка. Да ты капитан очевидность, Дина!

— За ужином Хелен и правда поговорила с девочками, они признали, что были не правы.

Искренне люблю всю эту ругань. Прежде чем за столом свершился мир, мы столько друг другу высказали! Позже мадам Лима назовет произошедшее обыкновенной разрядкой. Конечно, легко ей говорить, она промолчала весь ужин, только в конце объявила, что рада окончанию недоразумения между мной и кошатницами. Если честно, то мне не нужны были извинения Тары и Марли, толку от этих извинений. Меня больше задел тот факт, что Хелен ничего не сказала мадам. Ведь она тоже была не права!

Хелен сидела напротив меня, и, пока Тара с Марли решали, кто из них сразу подумал о моей невиновности, я смотрела на сестру немым укором. Мадам тоже хороша, ее не заставили попросить прощения, так чего ж ей самой соваться, верно? Хелен лишь поджала губы. Понятно. Струсила. Я почувствовала, как напряглись челюсти. Я с усилием доела спагетти, поблагодарила Марли за ужин, и поднялась к себе. Видимо мадам Лима априори права. Без права на ошибку. Я приняла душ, легла в постель, все еще размышляя о боязни кошатницы, так и уснула. Благо, пока я засыпала, никто не стучался. Эта традиция уже порядком надоела.

Мне снился он. Такой красивый, почти сверкающий, идеальный. Ненастоящий. В реальности он намного хуже. Мы танцевали в густом тумане, гуляли по улицам Вены, ехали в пустом старом автобусе. Картинки меняли друг друга, становясь то абсурдными, то безумно романтичными. Я даже смогла ощутить прикосновение его губ к моей щеке. Тут ни с того, ни с сего к нам подошла Марли и дико закричала. Это будто не по сценарию. Она кричит, кричит и кричит!

— Викки! — настойчивый стук в дверь. Я дергаюсь в постели от резкой перемены действительности. Тянусь за халатом и, пошатываясь, двигаюсь на звук. Никаких сомнений нет: передо мной перепуганная Марли.

Я глубоко вздыхаю:

— Опять?

— Гигантские осьминоги были около моей кровати… Представляешь? Еще немножко и они могли коснуться меня, — шепчет она и протягивает руки. Я молча ее обнимаю. Нет смысла в чем-то убеждать Марли, главное, что она проснулась. Она здесь, в реальности.

Мы идем в ее комнату. Дается это с трудом, потому что сестра не желает отпускать меня.

— Тише, тише, — вся моя поддержка в одном слове. И чем, интересно, восхищался Барни? Не мое это — людей успокаивать. Попробую отвлечь. Оглядываюсь по сторонам и замечаю несколько картин над рабочим столом. — Дай-ка я кое-что посмотрю. Марли, пусти, я же рядом.

Включаю настольную лампу. Свет падает на несколько рисунков, разложенных среди кусков ткани, иголок и булавок. Беру один, на нем изображено платье противного розового цвета с огромным бантом на груди. Боже, это ужасно.

— Красивая одежда, — указываю на эскизы. — Кто-то купил?

— Я шью для маленьких девочек из приюта, — тихо говорит Марли.

Я одобрительно киваю, поворачиваю лампу на картины: семь ярких пейзажей.

— Это копии Сислея, — рассказывает кошатница. — Они уже висели здесь, когда я заселилась.

Голос стал ровнее, спокойнее. Отлично, Викки. Давай дальше.

— А у меня нет ни одной, — я обратила внимание на пейзаж, где ранняя весна, маленькие желтые домики вдали, прекрасная работа. — Ты не расстроишься, если я возьму эту картинку с собой?

— М, замерзшая Сена, мне она тоже нравится. Бери, конечно.

— Спасибо, Марли. Тебе лучше?

— Намного, — кошатница улыбалась, но это была фальшивая улыбка.

— Я хочу помочь тебе. Давай сходим к врачу?

— Нет, нет, Викки, не переживай за меня так, — она начала приглаживать пижамные штаны. О, и эта чего-то боится. Круто.

— Хватит! — крикнула я, правда, вовремя вспомнила, что ночь на дворе, и мы в доме не одни. Я перешла на шепот. — Думаешь, я за тебя переживаю? Я за себя переживаю. Я спать иногда хочу, а вместо этого сижу с тобой, как с лялькой. И когда ты разберешься со своими кошмарами, я вздохну свободно, поверь, — я сняла Сену со стены. — Спасибо за искусство, давай, до утра.

Будучи у себя, я поняла, что зря рыкнула на Марли. С другой стороны, ну, а чего меня будить, правильно? Правильно. Последнее, что я увидела перед тем, как снова заснуть, картина с замерзшей рекой. Я смотрела на нее и думала, наверно, стоит признаться самой себе, что злюсь на кошатницу только из-за того, что она оторвала меня от иллюзий, где улочки Вены, где тихий автобус, где он тянется ко мне, чтоб поцеловать.

На следующий день мадам Лима отправила нас четверых в театр, дабы закрепить мир между нами, после неприятной ситуации с Барни. Мы смотрели «Жизель». Не люблю балет, да и места достались отвратительные: за первый акт я подробно изучила одну декорацию, шевелюру Тары и плафон вместо грациозных движений балерин.

— Девчонки, давайте сбежим? — предлагает Тара. Мы стоим на лестничной площадке между бельэтажем и первым ярусом.

— Ты что?! Мадам Лима с таким трудом достала билеты за несколько часов до спектакля, а мы уйдем? — поразилась Хелен.

— Хотите — уходите, я останусь, — заявила Марли, сложив руки на груди.

— Нет, — сказала я. — Если и сбегать, то всем вместе.

— Слушайте, девки, я знаю тут один бар неподалеку, посидим, выпьем по коктейлю, и мадам необязательно об этом знать, Хелен, — чуть повысила голос Тара, обращаясь к сестре.

— Хочешь нарушить правила? — возмутилась Марли. — Впрочем, от тебя и не ждала другого.

— Эй, не раздражай меня. Так что? Викки?

— Я не против.

— Может быть, мы с Марли поедем домой? — тихо спросила Хелен. — Я плохо себя чувствую, чтобы пить, будет лучше, если Марли приглянет за мной.

Все бросили взгляд на кошатницу в ожидании. Немного помолчав, Марли сказала:

— Хорошо. Мне, если честно, есть хочется. Приготовлю всем ужин по приезде.

Довольные мы вчетвером покинули театр. Сестры поймали такси и уехали в одном направлении, а я и Тара не спеша двинулись в другом. Бар находился в подвале и, судя по всему, был полон озабоченных мужчин. Только мы спустились и прошли к барной стойке, как ощутили заинтересованные взгляды, даже немного жадные. Тара заказала напитки, прокрутилась на стуле и выдала:

— Переспишь здесь с кем-нибудь?

— Чего?! — выкрикнула я.

— Ну, а что? Пора забывать своего несостоявшегося мужа.

Ах, да, придуманная свадьба. Чокнулись раз, чокнулись два.

— Будь ты проще. Мужики — это расходный материал. Ты думаешь, они нас не используют? Используют! Еще как, — Тара помешала коктейль, лед в стакане зазвенел. — По-моему, все должно быть обоюдно: мы им внимание, а они нам деньги.

Я прыснула и отпила:

— Я почему-то один спирт чувствую.

— Так его мешать нужно, — улыбнулась Тара. — В первый раз что ли? Неужели ты не напилась после того, как тебя бросили?

— Я никогда не видела решения проблем в алкоголе, — хмыкнула я. — Я тогда нагрузила себя работой. Да и вообще, я к спиртному нейтрально отношусь, что он есть, что его нет, как-то все равно.

— Да уж, учить тебя и учить, — добавила Тара, прежде чем допить бесцветную жидкость, отдающую запахом яблок.

Я тоже решила добраться до дна и опрокинула бокал. Кусочки льда припали к губам, обдав их холодом.

— Пока мы не пьяные, может быть, попробуем дойти до дома пешком?

— Викки, а ты рисковая! Сейчас возьмем по пиву и через парк, да?

Дорожки в этом парке сильно петляют, либо алкоголь уже начинает действовать. Плитка кое-где вылезла, и из-за этого мы с Тарой спотыкались на каждом шагу. Наверно, мы вели себя дико: кричали, громко смеялись, одна бутылка сменяла другую. После очередной шутки про достоинство моего бывшего Тара подняла голову к фонарям, около которых мы остановились, и сказала:

— Мне завтра идти на свидание с Френки.

— И что будут показывать на этот раз? — я тоже посмотрела на фонарь и тотчас пожалела об этом. Бедные мои глаза! — А, подожди, подожди, мюзиклы по пятницам, завтра только среда.

— Он сегодня прислал мне букет.

— О, да, те лилии просто прекрасны!

— Френки пригласил меня в ресторан. Дурной знак.

— Считаю, что он хочет сделать ваши отношения более близкими. Прости, меня ноги не держат, — я улыбнулась и присела на лавку, потирая глаза.

— Я-то не хочу ничего сближать, — ухмыльнулась Тара. Она рухнула рядом и помахала пивом перед лицом. — Если выйдем через западный, то там, через дорогу будет еще один бар, заглянем?

— О, нет, нет, мне же на работу. Долго нам еще идти до клуба?

— Прилично, — кошатница оглянулась вокруг и достала телефон. — Есть у меня один контакт, подкинет без вопросов.

Она закинула ногу на ногу, вальяжно устроившись на скамье, глубоко вздохнула, приложив к уху трубку:

— Привет. Хорошо, ты как? Я знаю. Слушай, подберешь нас с Викки, мы в парке, недалеко от театра, ближе к западному выходу. Да, давай, — Тара обратилась ко мне. — Машинка будет минут через двадцать.

За такое короткое время успело похолодать, мы стояли у входа в парк, тряслись и растирали друг другу плечи, когда я увидела автомобиль, заворачивающий с другой стороны.

— Машина мистера Раса?! — только и смогла воскликнуть я.

— Отношения наконец-то наладились?

— Они пришли в норму. В целом, июль был не самым легким месяцем, но относительно спокойным. В один момент я поймала себя на том, что рядом с девчонками чувствую себя также свободно, как с Гарсом.

— Ты познакомила их?

— Нет, на этот шаг я не решилась. Почему-то было страшно разрушить эту тонкую грань.

Июль подходил к концу. Жизнь превратилась в круговорот, состоящий из работы, вечеринок, добровольно-принудительных мероприятий и редких посиделок в вагончике Гарса. В какой-то момент мне даже понравилось чувствовать себя белкой в колесе. Утро начиналось с вкусного завтрака, потом всем скопом меня провожали на работу, и каждый раз Марли забывала о бумажном пакете с контейнерами для обеда, поэтому вручала его в самую последнюю секунду. В офисе я быстро поняла, что мне с кем поговорить. Не хватало сарказма Тары, неловкости Хелен и резкости Марли. Коллеги мало-помалу начали отдаляться, и вскоре я коротала обеденное время за телефонными разговорами с девчонками. Больше всего я боялась, что мне надоест. Надоест еда Марли, злобный клекот Тары по поводу очередной выходки Френки. В принципе, надоест вся эта кошачья суета, но нет. Возвращаясь с работы, я думала только о семейном ужине и играх с мадам Лимой. Она очень любит карты, а я люблю располагать к себе людей. Все складывается лучше, чем я могла представить.

В последний день июля ударили заморозки. Ужасный пронизывающий холод, ветер продувает насквозь, все кругом серое пасмурное. Настроение в такт погоде, и сегодня я прохожу мимо коробки. Не хочется давить на Гарса грустью, а то снова решит, что я в депрессии. Ежусь от внезапного порыва воздуха, стараюсь натянуть на всю спину коротенькую куртку, пока иду домой. Хм, домой. Особняк уже не дает чувства страха, теперь это нечто родное и теплое. У забора вижу взрослого мужчину в костюме тройке. Стоит, перекатывается с носков на пятку, в руках огромный букет из ирисов и белых хризантем. Я почти дошла до него, когда из клуба выбежала Тара.

— Ты что удумал?! — накинулась на беднягу с криком. Она оглянулась по сторонам, поджала губы и продолжила. — Гарри, ну ты совсем? Я ж говорила, сюда нельзя приходить.

От парочки меня отделяло несколько шагов, и я не решалась подойти ближе, все-таки это не мое дело, правда, проблема была в том, что они заняли весь проход, поэтому останусь пока тут, понаблюдаю за прохожими, например. Гарри улыбнулся и протянул цветы кошатнице, после перевел глаза на меня, чем вызвал смущение.

— Познакомь меня, малышка, — человек притянул Тару к себе. — Твоя младшая сестренка?

— Гарри, здесь нельзя быть мужчинам. Если мадам тебя увидит, меня могут выгнать. Я обещала ей, что подержу свои желания в узде.

— Детка, я давно предлагал перебраться ко мне, — оскалился и провел рукой по ее талии. — Кто такая эта твоя мадам? Она не судья и не Бог, ничего с ней не случится.

Я обратилась к Таре, она всем видом показала мне, как он ей противен. Внезапно ее глаза расширились, и она застыла на секунду, устремив взгляд куда-то за мою спину.

— Тара, кто это? — раздался сверху сердитый голос. Мужской.

Я обернулась и уткнулась в широкую грудь, скрытую под нежно-голубой рубашкой. Этот мужчина очень высок, даже для меня, а я, на секундочку, была самой рослой среди кошатниц. Он тоже пришел с букетом. Знакомый стиль оформления. Похожие я наблюдала каждый вторник в коридоре. Скорее всего, его имя Фрэнки. Если так, то складывается не самая приятная ситуация.

— Я спросил, кто это, Тара?!

— Фрэнки, не ори на всю улицу, держи себя в руках, — на удивление спокойно произнесла Тара, но мне почему-то показалось, что за спокойствием скрывается непомерная злость.

— Малышка, этот бугай — твой бывший, ага? — Гарри рассмеялся сопернику в лицо, что было зря, конечно же.

Тара никогда не упоминала, что Фрэнки обладает неустойчивой психикой. Вывести его из себя проще простого. Он бросил цветы на асфальт и метнулся к Гарри, у того промелькнул страх и, наверно, сожаление о сказанных словах. Правда, парень не успел извиниться, так как уже валялся на дороге, прикрываясь руками от ударов.

— Тара! Останови же их! — крикнула я, поражаясь, как она могла стоять в стороне и никак не реагировать.

— Ты хочешь, что б они и меня зацепили? Ха, хороша ты, сестрица! Сейчас побьются да успокоятся, — кошатница протянула мне руку, а когда я подала свою, тут же потащила меня в дом.

— Стой, нельзя их так оставить, они же за тебя дерутся.

Тара презрительно рассмеялась:

— Не за меня они дерутся, а за куклу, с которой проводили время лишь для своего удовольствия. Поверь, Викки, эти мальчики даже не подозревают, что на самом деле куклы — они сами.

Вечером все собрались в гостиной. Тара лежала на диване, опираясь головой на подлокотник, и ее пальцы что-то быстро строчили в телефоне. Марли пыталась развести огонь в камине, попутно ругаясь на спички, которые никак не хотели зажигаться и ломались в руках. Хелен красилась, сидя за круглым столиком, где однажды я застала мадам, а я играла с хозяйкой в какую-то очередную карточную забаву. Я даже не пыталась вникать, и мне было совершенно все равно на исход игры, меня волновал только наш разговор с Лимой, время от времени проскакивающий между ходами.

— Что нового сегодня, девушки? — спросила она, хмурясь на карту с дамой бубей.

— Барни случайно разбил очень дорогую вазу на обеде с журналистами, теперь весь клуб вынужден скинуться, чтоб заплатить директору ресторана. Его лицо нужно было видеть, это так уморительно! — сказала Хелен, припудривая щеки.

Лима приподняла кончик губ:

— Надеюсь, что он не обидел тебя. Боюсь, что еще один приезд Виктории клуб не вынесет.

Девчонки засмеялись, а я почувствовала, как краска прилила к лицу. На совместных встречах парни начали театрально меня сторониться после рассказа Барни о моем визите.

— Нет, нет, он очень мил и тактичен в общении. Можно сказать, что мы стали хорошими приятелями, — ответила Хелен. — Кстати, Викки, мистер Браун тоже был там.

— Это тот перец, что брал у вас интервью? — вяло поинтересовалась Тара с дивана.

— Да, — Хелен отложила помаду и загадочно улыбнулась. — Мы перекинулись парой слов.

— Соседка написала мне, что около дома случилась драка, — Лима повертела в руках двух валетов в руке, думая, отдать их на расправу или нет. — Не хочешь мне ничего сказать, Тара?

Сестра лишь чуть повернула голову, явно не собираясь менять удобного положения:

— Простите меня, мадам, я вновь сорвалась. Вам не стоит переживать, с этими молодыми людьми все кончено.

Все это звучало как заученный текст, и по лицу хозяйки я поняла, что подобное происходило не редко.

— Ты ведешь себя слишком распущенно, дорогая, — сказала мадам, и все-таки бросила на стол карты. — А если бы драку засняли и выложили в сеть? Ты могла опозорить звание кошатницы. Ты могла пошатнуть репутацию нашего клуба. Понимаешь это или нет? Кажется, мы с тобой говорили о влиянии мужчин на твою жизнь, но, по-моему, ты все забыла. Придется повторить урок.

На мгновенье в глазах Тары мелькнул страх:

— Мадам, я только могу пообещать, что этого больше не повторится.

— Твои действия доказывают обратное. Иди к себе, у меня нет желания видеть тебя сейчас.

Тара неохотно поднялась с дивана, но не торопилась уходить, жалобно глядя на Лиму. Та никак не отреагировала на девушку, зато решила перевести стрелки на другую кошатницу:

— Куда это ты такая роскошная собралась, радость моя?

Хелен быстро глянула на меня, но тут же отвела глаза.

— Я прогуляюсь, — сказала она, после поджала губы, явно на что-то решаясь. — Мадам, мне пришло письмо с одной компании. Они изучили мои разработки и хотели бы поговорить со мной о работе. Я подумала…

— Ты не готова к работе, дорогая. Ты еще не способна управлять своими чувствами. Болезни тяжело поддаются лечению, я видела последний отчет об анализах. Я переживаю, что понадобится очень много времени, прежде чем твое физическое и душевное состояние окрепнет, — мадам не соизволила посмотреть на Хелен, а зря, в глазах последней угасла надежда. Сестра смиренно кивнула.

Мне было жаль ее. Она не в первый раз пробовала говорить с мадам о желании трудиться, но все попытки были тщетны. Я понимала, что Хелен нужно поддержать, и я поддержу несмотря ни на что. Вот только Лима тоже права. Если со здоровьем действительно все плохо, то не стоит торопиться. Эх, палка на двух концах. Главное, зачем мне эта палка вообще сдалась? Набрала их целый вагон, теперь сиди, разбирайся: кому довериться, кого послушать, кому помочь, куда лезть, куда нет. Еще ни разу в жизни не было столько случаев, где нужно выбирать.

Когда за кошатницей хлопнула дверь, Тара, ни к кому не обращаясь, произнесла:

— На свиданку пошла, не иначе!

— Есть! — победоносно крикнула Марли.

Мы обернулись к ней и увидели, как она подносит к дровам, давно лежащим в камине, наконец-таки зажженную спичку.

Глава VI. О главном

— У каждой кошатницы своя история, по какой же причине туда попала ты?

— Сейчас, наверно, будет самая откровенная часть рассказа. Это произошло незадолго до клуба. Я влюбилась в мужчину, который был влюблен в свою подругу. Она не ответила ему взаимностью, и он, пользуясь знанием о моих чувствах, предложил мне спать с ним. Просто так, для здоровья.

— Ужасно. Низко поступать так с девушкой, особенно если ты ей искренне нравишься.

Ухмыляюсь.

— Да, встречаются среди мужчин настоящие подонки. Я отказала ему и разочаровалась в себе. Складывалось впечатление, что я создана только для удовлетворения физических потребностей, но никак не для любви.

— Поэтому ты приняла предложение мадам Лимы? Ты могла обратиться к психологу или самостоятельно пережить неудачи в личной жизни. Зачем поступать так кардинально?

— Я чувствовала себя одинокой и подавленной. Хотелось осознания, что я не одна, что есть люди, которым куда хуже, чем мне. Я бы посмотрела на них и поняла: все не так уж плохо. Проблема была в том, что я не знала, где найти хотя бы пару брошенок, а мадам Лима решила этот вопрос, предложив место в клубе.

— Ты ничего не знаешь о дальнейшей судьбе того мужчины?

— Он сейчас рядом со мной, и я искренне рада, что наш неудачный роман перерос в теплую крепкую дружбу. Именно он привел меня к тебе, убедил рассказать о том, что творилось в особняке.

Дина округляет глаза и медленно поворачивается в сторону оператора. Недалеко от камеры стоит Ален, с интересом изучающий пол.

— Это ты с ней так поступил?! Признаюсь, ты разочаровал меня.

— Поверь, ему уже досталось.

— Ну-ка, это уже интересно.

— Помню, в один из немногих теплых вечеров августа я возвращалась с работы. Вижу около дома молодого человека, чего-то он нервничает, переминается с ноги на ногу, по сторонам оглядывается.

Август.

Я купила кофе, как обычно, на углу у Гарса. Эспрессо с шоколадом — он даже удивился, что я взяла крепкий напиток. Я-то знаю, ночка будет тяжелой, нужно быть во все оружия. Вдыхаю духи, которые пропитали мой теплый длинный шарф, в наушниках ритмичная музыка, стаканчик согревает руки, наблюдаю за закатом. Красота. Уже подходя к дому, замечаю человека: мужчина странно себя ведет. Почему он около клуба? Мужским особям здесь вообще не место. Может один из жертв Тары? Ух, тогда надо было не кофе, а попкорн покупать, ведь если я права, то шоу нам обеспечено. За размышлением не замечаю, как до молодого человека остается пара шагов.

— Викки.

Дыхание перехватило. Нет, пожалуйста, нет.

— Ален?

Улыбнулся:

— Да, приятно, что помнишь.

Я с презрением смотрю на него:

— Тебя трудно забыть.

Как он посмел со мной встретиться после того случая? Я стараюсь с невозмутимым видом открыть калитку, когда он обращает внимание на руку с напитком:

— Ты пьешь кофе? С каких это пор?

— Не высыпаюсь. Еще вопросы?

— Я бы хотел пригласить тебя на прогулку. Мне нужно поговорить с тобой.

— А мне не нужно. Пока.

Ален взял мою руку и начал аккуратно перебирать пальцы, пытаясь заглянуть в глаза.

— Если ты думаешь, что выглядишь нежным, то глубоко заблуждаешься. Извини, мне пора.

— Викки. Прошу, одна встреча.

— Нет, я не хочу. Всего хорошего.

Я достала ключи из сумки и направилась к двери. Строю из себя недотрогу, этакую строгую леди, которая заведует крупной корпорацией, спешит с одного заседания на другое, а к ней пытается пробиться маленький скромненький журналист из самой дешевой газетенки. Главное, зайти в дом, дальше неважно. Чувствую на себе взгляд Алена, и ключ, как назло, не хочет попадать в замок.

— Викки, я очень скучал, — начинает он, но я его прерываю, ибо ключ соизволил отпереть дверь:

— Банально, друг мой. Придумай что-нибудь новенькое, а то мне уже становится стыдно за такую примитивность перед твоими будущими дамами.

Только зашла в особняк, ноги подкосились, и я ухватилась за крючок для одежды, дабы не свалиться без чувств. Где-то глубоко внутри рана еще заявляла о себе, правда, это была уже не острая боль, а скорее тупая, едва ощутимая. Я же не люблю его. Уже. Правда, ведь?

— Что с тобой, дорогая моя Виктория? — холодный ровный голос вывел из транса. Глаза сфокусировались на темном пятне. Оно стало силуэтом, а еще через пару секунд мадам Лимой. Она смотрела на меня, и мне хотелось провалиться сквозь землю. Я сколько живу здесь, еще ни разу не предала себя ее сомнениям. Что будет, если сказать ей правду? Преподаст мне урок? Отправит в комнату как Тару? Наверно, это первый раз, когда я не то, что не знаю, скорее, боюсь говорить.

— Виктория, ты плохо выглядишь, — продолжала Лима. — Пойдем на кухню, выпьем чаю, — она протянула левую руку, и мой взгляд скользнул по безымянному пальцу.

— Почему вы развелись с мужем?

— О, как. Вопрос, конечно, занимательный, но сейчас не я страдаю, а ты. Давай лучше поговорим о тебе, пошли.

На кухне только что закипел чайник. Сегодня нас двое: Марли оформляет школу для праздника, Хелен вновь гуляет (и совершенно очевидно, что гуляет не одна, судя по сверкающим глазам, когда возвращается домой), Тара в библиотеке (нет, не читает высокую поэзию, просто развлекается с новым поклонником).

— Кто тот молодой человек, который добрых полдня крутился около дома?

Я чуть было не поперхнулась чаем. Бедняга, так долго ждал. Стоп, стоп, Викки! Тебе его не жалко. Будь как Тара: ну, крутится, пусть и дальше крутится, денег от этого у меня в кошельке не прибавится.

— Мой старый знакомый.

— От старых знакомых самообладание не теряют, — мадам сидела с идеально ровной спиной, спокойное безразличное лицо, глаза строгие, непроницаемые. Хозяйка держала кружку на кончиках пальцев, понемногу отпивая содержимое. Я посмотрела на свою чашку, вцепилась в нее, будто это спасательный круг, передвинула ее на подушечки пальцев, и все внутри сжалось от слишком горячего напитка. Сжала зубы, расправила плечи, постаралась не прятать взгляд, на что Лима кивнула. — Не делай из меня кумира. На них хотят ровняться, на меня точно не нужно. Поверь, быть собой — это лучшее, что ты можешь сделать в любой ситуации. У тебя не так много сил, чтобы тратить их еще и на маски.

Ах, как жжет! Я практически бросила кружку на стол, чем вызвала легкую усмешку у мадам. Лучше этого поражения уже не будет. Я откинулась на спинку стула и перевела взгляд на окно. За ним вечер был в самом разгаре. Легкая темень, ветер, и никого. Идеально во всех отношениях.

— Тот мужчина разбил мне сердце.

— Сердце не разбивается, дорогая Виктория, это всего лишь насос, качающий кровь, — улыбнулась Лима. — Когда ты это поймешь, тебе станет намного проще жить.

— Я так чувствую, что вы поняли после второго развода? — интонация была выбрана неверно. Я же не хотела ей грубить!

Она поменялась в лице и, скорее всего, неосознанно потянулась к шее:

— Второй брак был чистым расчетом с обеих сторон, большего тебе знать не стоит.

— Значит, вы скучаете только по первому мужу, — заключила я и указала на висящее кольцо.

— Я не скучаю, — голос на мгновенье дрогнул, но следующая фраза прозвучала с уже привычным спокойствием. — Я ношу его как память об ошибке.

Некоторое время мы сидели в тишине. Мадам ушла в свои мысли, но осанка так же оставалась непреклонной, лицо таким же жестким, и я поражалась тому, как она может одновременно чувствовать себя слабой и выглядеть совершенно неприступной, отрешенной. Я так не умею. Гарс всегда отмечал, что по мне сразу видно, что я ощущаю, чем расстроена и почему весела. От этих мыслей мне стало некомфортно, я попыталась сбежать от них, спросив Лиму:

— Мадам, как вы познакомились с мэром Расом?

— Он был большим другом нашего клуба, когда им заведовала мадам Лидия, — ответила хозяйка. — Однажды он очень помог мне, я в неоплатном долгу.

— Кошатницы думают, что вы его боитесь, — ляпнула, не подумав. Вот сейчас я больше всего похожа на стукача. Я вспомнила об истории с Хелен, как я была зла, когда девочки посчитали меня сплетницей, а теперь я сама в этой грязной луже сижу.

— Ты считаешь, что поступаешь нечестно?

— Простите?

— У тебя глаза забегали, — мадам подняла уголок губ. Она медленно сделала глоток чая, изводя меня. Чего она ждет? Что я начну оправдываться?

— Не отвечай мне, дорогая, я понимаю твои чувства, — вздохнула мадам и поставила пустую чашку на стол. Я заметила красные отметины от горячей кружки на ее пальцах, я уже хотела предложить охладить руки водой или принести крем, как Лима вытащила из рукава вечернего платья тонкую длинную художественную кисть. Она затянулась ей, а я так глупо заулыбалась. Это же Лима! Немного сумасшедшая, немного мудрая, немного любящая своих девчонок, от этого голова может кругом пойти! Почему-то стало легко. Я глубоко выдохнула, положила локти на стол, совсем не заботясь об этикете, и решила, что отметины от горячего — это мелочь, очевидно не доставлявшая женщине неудобств, не смущает же ее прикуренная кисточка.

— Что касается твоего бывшего молодого человека, — сказала Лима, поправляя пучок на голове. Не было момента, когда я видела ее с распущенными волосами, наверно, она невероятно очаровательна в таком виде. — Если я увижу его еще раз, то передам, что он тебе безразличен, и пусть забудет сюда дорогу.

— Почему вы…

— Дорогая моя Виктория, ты пришла сюда, чтобы справиться со своей болью, не так ли? Если ты не справляешься, кошатницы придут на помощь, ты же знаешь об этом, а по твоему потрясенному лицу там, в коридоре, я видела, что ты все еще питаешь к нему романтические чувства.

— Не правда, — буркнула я, переплетая руки на груди.

— Конечно, поэтому ты встала в защитную позу. Ты не хочешь открываться, — мягко проговорила Лима. — Но запомни, — голос стал жестче. — Твое пребывание здесь — залог счастливой жизни в будущем. Тебе не нужен такой человек. Предложить спать ради его здоровья, это ж надо иметь столько наглости и подлости!

Я вскочила со стула. Грудь быстро вздымалась и опускалась, в висках застучало, тошнота подкатывала к горлу. Откуда? Откуда?!

— Как? — я словно услышала себя со стороны. Меня хватило лишь на слово, но, сколько я вложила в него эмоций, всей черствости Лимы не хватит, чтобы избежать моего вопроса.

Мадам легко поднялась, поправила иссиня-черное платье, пригладила кружева на запястьях и двинулась к выходу из кухни. На полпути она остановилась и обернулась ко мне:

— Ты же не думала, что я просто так подошла к тебе в библиотеке? Считаешь, я каждую несчастную на вид девушку приглашаю к нам в дом?

У арки она еще раз остановилась, но уже не повернулась.

— Тот мужчина — твое прошлое, дорогая моя Виктория. А прошлое, порой, не достойно наших эмоций, наших нервов и нашего времени.

— Какая она загадочная особа, — задорно заключает Дина.

Я не разделяю ее позиции.

— Для меня этот разговор очень важен. Когда я его осмыслила, поняла, что он поменяет мою жизнь. Я уяснила для себя, что с молодым человеком у меня ничего быть не может. Кроме того, полностью ощутила на себе фразу Тары о том, что Лиме не стоит знать о моих кавалерах, и о том, что мне сказала Хелен: у мадам действительно большие связи.

— Что там, Марли?

— Сообщение от какого-то Алена, спрашивает, сможешь ли ты с ним встретиться.

Я повернулась к расписанию. Тут прием, там фуршет, здесь ужин с другим клубом, на выходных очередные посиделки у спортсменов.

— Ответь, что я смогу только через три недели в субботу.

Ответ пришел незамедлительно:

— Говорит, что это долго, но он согласен подождать.

— Какое благородство, — сказала себе под нос, а Марли продиктовала следующее. — Спроси, кто кому напомнит о встрече?

— Давай мы оба, чтобы встреча точно состоялась, заодно узнаем, у кого память лучше, — прочитала Марли с экрана телефона. Она отложила его и подошла к графику, по пути взяв маркер со стола. — Напишу вот сюда, что у тебя назначено, — сказала сестра, указывая на свободную ячейку.

— Нет, стой! — я стремительно сняла перчатки и подбежала к Марли. — Не порть бумагу зря.

— Ты же забудешь, — виновато прошептала кошатница.

— Точно. У меня нет особого желания с ним видеться, а потому, пусть будет, как будет. Вспомнит сам — хорошо, не вспомнит — прекрасно.

Я вернулась к мытью посуды и через несколько минут заметила, что в третий раз мою одну и ту же тарелку.

— Что ты хотела доказать этой встречей, а главное кому?

— Прежде всего, я испытала брезгливость. Я не хотела его видеть, но мне нравилось представлять, как я прихожу на встречу и просто разбиваю в пух и прах все его извинения. Думаю, мной двигало чувство мести. Естественно, все произошло втайне от мадам, если бы она узнала, я, скорее всего, лишилась бы ее уважения.

Как и предполагалось, мы пересеклись в сентябре. Вечером я пришла в парк и обратила взор к пруду. Большие булыжники разного размера и формы лежали аккуратной горкой на дальнем плане, вокруг высажены цветы, некоторые из них уже увядали под натиском холодного ветра и света, не согревающего ничего вокруг. Небо сегодня пасмурное, оттого вода казалась серой и невзрачной.

— Привет, — мягко, нежно, с трепетом прозвучало сзади.

Не знаю, как правильно реагировать на Алена. Раньше он был для меня чем-то таким великим, недосягаемым, мне было интересно тянуться за ним, бежать за ним, открывать его для себя. Сейчас я почему-то не чувствую ничего подобного.

— Привет.

Сегодня он очень дружелюбен: пытается шутить, много спрашивает о моей жизни. Я отвечаю вяло, неохотно, меня больше тронули взгляды проходящих мимо девушек. Каждая из них смотрела на Алена с жадностью, страстью, потом переводили глаза на меня и фыркали от недовольства. Ну, конечно, высокий, накаченный, светловолосый, голубоглазый, сошел с обложек журналов. И я, такая же, как вода в пруду: скучная, блеклая, неподвижная. И как я не замечала этих дамочек тогда? Знают ли они, как глупо выглядят со стороны?

Я пытаюсь поддержать разговор, как мне представляется возможным. Через час становится прохладно, немного знобит. Зря я отказалась от модного кардигана Тары. Парень замечает мой дискомфорт и снимает с себя куртку, отдавая мне со словами:

— Оденься, не хочу, что бы ты замерзла.