Бесплатный фрагмент - От ненависти до любви

ГЛАВА 1. АНГЕЛИНА СВЕТИТ КЛУБНИЧКОЙ

Ëлочные игрушки еще не были разбиты и растоптаны в хрустальную пыль.

В воздухе ещё пока витала новогодняя музыка вместо плача и стрельбы.

Да и моё сердце… оно пока ещё было вполне себе целым.

Я крутила синий ёлочный шар наманикюренными к новогоднему корпоративу пальчиками и любовалась своим отражением.

Вьющиеся волосы, стильная укладка, вечерний макияж с хитрыми стрелочками.

Ещё пока что никакой потёкшей от слёз туши, синяков и ссадин.

Платье с открытыми плечами ещё не было порвано и задрано.

На лице расплывалась очаровательная хмельная улыбка вместо злости обиды и стыда…

Но то от чего я не могла оторвать глаз — это мои ключицы. По ним сразу было понятно, что я молода, стройна и энергична.

Ах, как я ждала танцев. Так хотелось подвигаться под музыку, показать всем своим новым коллегам, кто тут секси фрау.

Но моим мечтам не суждено было сбыться.

Ни-ко-гда…

— Всем лежать! Мордой в пол!!! — очередь оглушительных выстрелов над головами резко прервала новогодний корпоратив моей компании.

Голос этого властного мужчины звучал более, чем убедительно и весь наш огромный коллектив в одну секунду превратился в стаю испуганных голубей.

В панике меня кто-то из коллег толкнул в попу (а может быть это был просто повод вцепиться в то, что маячило перед лицом весь вечер) и я рухнула на стол, стащив скатерть с соками, салатами, фужерами, вилками и тарелками за собой.

Грохот бьющейся на осколки посуды наполнил зал, а я завалилась на спину на кого-то из отдела продаж в деловом костюме. Платье задралось и в ужасе я только наблюдала, как увесистыми шагами к нам приближается главарь бандитов, разглядывая моё подъюбье.

Блин! Там же трусы с клубничками!!! Вот чёрт!

Нет, я не такая дура, чтобы на корпоратив нарочно надевать трусики с инфантильным рисунком. Просто те, что я заказала на ВБ не успели доставить. Новый год. И я наспех надела с клубничками, яблоками и грушами.

Я же не собиралась ни с кем раздеваться на корпоративе компании, в которую устроилась секретаршей всего неделю назад…

Хотя конкурсы бывают разные…

Словно прочитав мои мысли, обнимавший меня сзади Андрей из отдела продаж пошутил на ухо:

— Хороший ведущий… и конкурсы интересные… — его прервала еще одна автоматная очередь от толпы бандитов, которые громили всё вокруг.

На нас прямой наводкой шёл высоченный, под два метра ростом главарь в черной маске.

Плечистый мужчина был одет в деловой костюм с блестящими лацканами, его сильные руки сжимали автомат, дуло которого дымилось. Его уверенная поступь шокировала меня, как женщину. Я не могла оторвать глаз от его дорогих черных туфель, но что-то было в его походке… почти экзотическое.

Альфу женщина чувствует нутром.

— Тебе кажется это смешным, чучело? — обратился главарь к Андрею, который медленно ослабил объятия меня, и я почувствовала всю неловкость ситуации.

Андрей за моей спиной медленно поднимал руки, умоляюще глядя на таинственного мужчину в черной балаклаве на лице.

Бандит вскинул автомат и всадил пулю Андрею прямо в лоб.

— Лови, маслинку! — грубо выплюнул он.

Андрей осыпался на пол.

— Кто еще желает пошутить?! — громогласно на весь зал на четыреста человек прокричал убийца, — Конкурс на лучшую шутку объявляю открытым!

Его подельники тем временем срывали с женщин драгоценности, поджигали декорации, валили столы, хватали шампанское со столов и пили из горла.

Краем глаза я даже видела, как Леночку из бухгалтерии затащили в уголок и рвали на ней роскошное платье, которое и так мало что скрывало…

Я попыталась поджать коленки и сдвинуть ножки… Но…

— Это что у нас тут за юный садовод? — туфля мужчины ловким и решительным движением проникла между моих ног и не дала скрыть исподнее.

Он все видел. Он всё заметил…

Мужчина властно возвышался надо мной, пока кровь вытекавшая из безжизненного тела Андрея заливала мне через шею в декольте. Он посмотрел мне глаза в глаза.

Странная дрожь в его зрачках, словно заглядывал в меня, но видел кого-то из своего прошлого…

Но он быстро пришёл в себя, подмигнул мне, послал воздушный поцелуй и снова заполнил своим брутальным мощным голосом весь концертный зал.

— Членов совета директоров в машину. Остальных можете не жалеть, парни. Развлеките дам!

Я смотрела на него снизу, пытаясь восстановить потерянное дыхание. Грудь вздымалась и предательски рвалась из платья.

Говорил же мне мой жених, чтобы я одевалась на корпоратив поскромнее, но я… хитрюга, оделась дома в платье в пол с закрытыми плечами, скинула ему пару кружочков, а потом переоделась в это…

Короткое снизу, короткое сверху…

Не знаю, что на меня нашло. В девятнадцать лет мне хотелось внимания моего первого босса Валентина Степановича… Я только устроилась на работу, но уже успела узнать, что он начал бракоразводный процесс… его внимание и покровительство так манили меня и… с моей внешностью и молодостью честно говоря казались… лёгкой добычей… Но…

Я лежала на кафеле глядя на мощного накачанного бандита в роскошно сидящем на нём костюме. Под подошвой его туфель крошился в черную труху остывший бенгальский огонь.

Праздник окончен.

Его нога была у меня между ног и я чувствовала этот жар, хоть и было стыдно светить трусиками с клубничками перед всеми коллегами. Да к тому же всем было бы видно, что я в бежевых чулках с кружевными резинками и мои не загорелые ягодицы чуть ли не светятся в полумраке праздничного зала.

Правда и коллегам было не до этого: Лизу из отдела маркетинга завалили два бандита с автоматами на стол и прямо при всех стягивали с нее и без того короткое платье.

Охранников расстреливали без глушителя в лоб. Женщины орали. Мужчины разрывались от злости, но даже мне с пола было очевидно, что пьяным и безоружным нарываться на убийц с автоматами было самоубийством.

Где-то на сцене просто ради хулиганской удали двое негодяев свалили ёлку в зал. Шары лопались, крошились и женщины визжали от порезов стеклом.

— Мужиков через одного — в расход. С женщинами делайте, что хотите парни. Вы это заслужили… — орал самодовольно мой главарь.

— Босс, можно я эту… смотрите какая у неё жопа, — услышала я голос над собой. Я закатила глаза и увидела дебиловатого амбала, уже успевшего раздеться и обнажить рельефный пресс.

Я почувствовала как меня схватили за волосы и потянули куда-то вверх. Не дожидаясь ответа босса, который контролировал орлиным взглядом весь зал от края до края, уголовник завалил меня на ближайший стол. За спиной звякнула молния ширинки…

ГЛАВА 2. АНГЕЛИНА И ТРИСТАН

Запах духов главаря смешивался с новогодним оливье и кисленьким ароматом разлитого по столу шампанского. Меня уткнули лицом в стол и я только слышала шум, крики, стрельбу и звуки падающих на пол тяжелых безжизненных тел.

Какой-то ад обрушился на новогодний корпоратив. Банда ворвалась вероломно, расстреляв охрану.

Мне задрали платье, какие-то ублюдки сзади, а спереди… Спереди огромный плечистый мужчина с автоматом, в кожаных перчатках и в маске наступал на меня.

Резким движением он схватил меня за подбородок и наклонился к самому лицу…

Я чувствовала его силу, его решительность, его власть, но сзади мне мяли мои перекачанные на фитнесе булки. Запах кожи смешанный с мужским настойчивым ароматом и его духами… Какой бандит брызгается духами перед преступлением? Только такой роскошный красивый уверенный эстет, как этот…

— Малышка-огородница, — намекая на мои трусики начал он. Сквозь маску я видела его красивые зеленые как изумруды глаза. Он ловил своими зрачками мои зрачки и я чувствовала себя загнанной в угол канарейкой… — Мне кажется ты попала в беду… тебе нужен защитник…

На секунду он отвлекся, повернул голову и автоматной очередью пристрелил троих пытавшихся сбежать коллег.

— В зале есть защитник для очаровательной дамы? — громогласно прокричал он с вызовом.

Ответом ему была гробовая тишина…

— Защитника нет, милая… Но я могу тебя спасти… если ты хорошо попросишь…

Ситуация за моей спиной накалялась… Мне заломили руки… Я никогда не подпускала мужчин так близко к себе. Не подвергалась насилию в школе или харасменту в университете и на работе… Поэтому моё сердце готово было выпрыгнуть из груди от шока, что со мной вот так можно…

Он выпрямился во весь свой могучий рост и громогласно представился:

— Меня зовут Тристан! — в подтверждение своих слов он одной рукой вскинул автомат вертикально в воздух и выпустил очередь в стеклянный потолок. На нас посыпались осколки стекла, штукатурки и фальшь-панелей.

Затем он одними глазами вернулся ко мне так и оставив свой задранный подбородок и подмигнул.

Его треугольный отлично сложенный корпус на фоне сыпящей искрами проводки возвышался как у эпичного голливудского суперзлодея, но я не была в кинотеатре… Я корчилась от боли и унижения на сломанном столу.

— Попроси меня по имени, чтобы они НЕ насиловали тебя при всех, мой юный садовод…

Я стиснула зубы и хотела плюнуть ему в лицо, но мне только туже стянули запястья стяжкой. Свора возбуждённых ублюдков только и ждала, чтобы хозяин позволил им надругаться надо мной…

Я еще раз попыталась вырваться, но поняла, что всё тщетно.

— Хорошо. Я сделаю как ты просишь, больной ублюдок, но мой отец и жених найдут тебя и выпотрошат… Ты не знаешь с кем ты связался.

Обычно не приходилось угрожать своими связями, потому что я хожу только в такие заведения, где и так знают чья я дочка и обращаются соответствующе, но этому больному уроду надо было преподать урок.

Он метнулся обратно к моему лицу своей маской. В его хвойных глазах я видела тонкие искорки интереса…

Он молча смотрел мне в глаза, а потом проронил…

— Попроси… по имени… тебе понравится… — голос его был хищным и коварным и приникал через уши в самый мозг, словно вокруг и не творился бедлам с убийствами, захватом заложников и насилием.

— Пожалуйста, Тристан, останови их. Пусть они не насилуют меня!!! — выполнила я задание своего нового «босса». Страх, отчаяние и адреналин разрывали меня изнутри. Я снова попыталась вырваться, но боль пронзила всё тело.

— Умничка… Хорошая девочка… — прошептал он мне прямо в лицо, обдав жаром своих пухлых губ.

— Отвалите от юной леди! — распрямился в полный свой великанский рот он, — Мешок на голову и в мой гелик её. Кто тронет — оторву яйца.

— Но Трис… — автоматная очередь не дала договорить строптивому подельнику, и тот изрешеченный рухнул на землю за моей спиной.

— Есть ещё желающие?

Я буквально почувствовала спиной леденящее молчание и трепет.

— В машину, живо!

Мне накинули мешок на голову и потащили. Темнота и крики отчаяния были повсюду. Когда меня волокли мимо него, он остановил их и бережно поглаживая опустил подол платья обратно на мою разгорячённую задницу. Белые участки кожи над чулками теперь были скрыты и он зарядил мне такой шлепок по жопе, которых Марат не делал даже в лучшие дни.

— Ааааааа! — выгнулась я. Тысячи игл пронизили мой мозг. Я одновременно была и ослеплена. Я чувствовала ягодицами его огромную лапищу. Температуру. Мужскую энергию. Кинетическую власть, его язык тела. Я прочла его позу через удар. Потому что такой удар можно было нанести только уверенно стоя на двух ногах большого размера…

Я не знаю как это работает, но… в глубине души вместо положенного отвращения и ненависти… Я почувствовала желание подчиниться и делать то, что он говорит.

Я знала его три секунды, но доверяла ему больше, чем любому из своих лицемерных коллег в офисе, которые улыбались и стремились угодить только потому что я дочь такого мужчины, которым был мой отец… А за спиной презирали, завидовали и строили козни. Никто не считал, что я заслуживаю даже не самого высокого поста секретарши босса.

Мерное покачивание машины оглушало сильнее, чем крики и выстрелы. Под колпаком мешка я ловила воздух, пахнущий кожей салона, порохом и его дорогими духами. Этот аромат стал моей новой точкой отсчета в этом перевернутом мире. Мире, где не было места прежней Ангелине.

Отец… Жених… Они бы убили его за один тот шлепок. Размазали по асфальту. Но их здесь не было. Они в другом мире, где правят деньги и статус. А здесь правят автомат и воля. Его воля.

И я была лишь одной из пленниц его каравана разбойников.

И эта мысль… она не ужасала. Она… освобождала.

Какой во всем этом смысл? Притворяться сильной? Он видел меня насквозь. Видел мой фальшивый вызов, мои бутафорские угрозы. Он сломал меня за минуту, но не уничтожил. Спас от стаи. Почему?

Ведь так было проще. А отец и Марат всегда выбирали простой путь… Как и я может быть…

Я должна его ненавидеть. Я ненавижу. Но мое тело… предатель… оно помнит не боль. Оно помнит тяжесть его взгляда, считывающего меня как открытую книгу. Это странное движение зрачков… Моё тело помнит тот шлепок — не как унижение, а как отметку. «Ты — моя». При всех. Но так интимно. Самый честный поступок за весь вечер. Многие хотели, а сделал только он. Никто никогда не был со мной настолько честен.

Что со мной? Это — болезнь. Это помутнение рассудка от страха. Я должна была цепляться за мысль об отце, о женихе… Но их лица расплывались и таяли.

А Он был моей новой реальностью. Он был монстром в маске. Но пока я с ним, я жива. А что будет, когда он меня бросит?.. Нет. Лучше не думать. Лучше слушать его дыхание на переднем сиденье и чувствовать, как жжет щеку то место, где он держал меня за подбородок. Это ожог. И знак. И я… я еще не знаю, что с этим делать. Но я… я не хочу, чтобы это ощущение уходило. Это единственное, что не дает мне разлететься на осколки.

Моя точка сбора.

Словно все мое прошлое было стерильной фальшивкой.

А сейчас… когда меня швырнули в машину этого элегантного доминанта на заднее сидение… Я почувствовала что-то натуральное…

Спустя минуту я услышала как хлопнула дверь и его тяжелое тело хлопнулось на переднее сидение…

— Ох, малая, и повезёт же тебе, если мы доживём до утра…

Он завел мотор и рванул с места, навсегда оставляя за спиной мою безопасную жизнь.

ГЛАВА 3. АНГЕЛИНА ТЕПЕРЬ ЗАЛОЖНИЦА

Я ворочалась в машине, но она ехала на удивление гладко.

По акустике быстро стало понятно, что салон большой и просторный, запахи сугубо мужские: табак, кожа, грязный запах денег и порох.

На удивление, но я не обнаружила запах веществ. Чаще всего в геликах он бросается в нос сразу.

Мой «водитель», вёл машину аккуратно и уверено, успевал разговаривать по рации.

— Чётные машины сейчас сворачивают направо. Остальные едут за мной. Проезжаем Кутузку спокойно, план «перехват» запустят через четыре минуты — мы должны успеть выехать за МКАД.

Он вёл караван с награбленным и заложниками.

Время от времени он спокойно доставал из бардачка толи конфетки, толи постилки, толи… таблетки? Лопал и запивал.

Пару раз кашлял. По кашлю я легко определила объём легких. Первое впечатление о Тристане меня не подвело — это мужчина с очень развитой грудью, прирожденный лидер.

Я не знала был ли он до сих пор в маске, потому что теперь маска была на мне.

Он разумеется слышал, что я шуршу и ворочаюсь на заднем сидении. Связанная и с пакетом на голове, но он со мной не заговаривал. Слишком был занят своими делами.

От шока, переживаний усталости я отрубилась.

Когда проснулась меня выносили на руках из кабины черного гелендвагена.

— Тех в подвал. Эту в гостевой дом, — слышала я его тяжелый, немного утомлённый, но все еще… главный голос сквозь шуршания пакета на голове.

— Гостевой? Но…

— Я сказал в гостевой дом. На окна поставьте решётки. Дверь на цифровой замок с отпечатком. Накормите… Я зайду вечером.

Быть стреноженной, как скот… не иметь возможности даже сменить позу, ничего не видеть и только слышать… Вот что за пытку он для меня уготовил.

Мысли о том, что меня убьют растворялись. Конечно это можно было сделать сразу, как с Андреем и остальными, но гостевой дом… Это звучало скорее как привилегия. Не как наказание…

Я бы могла улыбнуться своей молодости красоте и власти над мужчинами, если бы не знала слишком хорошо…

Самое страшное в подарках от властных мужчин…

Это узнать ЧТО они попросят взамен.

И если вы думаете, что это секс — вы плохо знаете тех, перед кем раздвигают ноги все от ровесниц до малолеток.

Тот у кого всё есть требует самых извращенных удовольствий…

Меня отнесли в гостевой дом. Спустя буквально десять минут я услышала как забарабанил дождь.

— А пакет этот снимать? — суетились вокруг меня слуги.

— Да он не сказал вроде ничего.

— Ну сними… хотя нет…

— Она ж сбежит тогда…

— Снимите пакет, немедленно! Тристан сказал, чтобы с меня сняли пакет, когда я буду в доме, — думала, что сориентировалась я.

За что моментально поплатилась. Такой силы удар в живот прилетел неизвестно откуда, что я скорчилась пополам. Задыхаясь от сбитого дыхания, я кажется даже прослезилась.

— Вещи не разговаривают!

— А ты его вещь.

— А значит ниже даже прислуги.

— Так что не выёживайся.

— А то умная больно стала.

В их голосах был и страх и какая-то живодёрская суетливость. Ох, я бы их просто уничтожила, только развяжите мне руки. Ярость захлёстывала меня через край.

— Мы таких «умных» знаешь сколько видели? — продолжали глумиться они.

Раздался звук смачного харчка и я почувствовала, что пакет не только лишает меня зрения, но от части и защищает…

Шаги удалились и меня оставили одну на полу.

Только когда я убедилась, что я абсолютно одна, я зарыдала.

Неизвестно где. Я стенала и корчилась, связанная и ослеплённая…

Я уже почти отрубилась от бессилия, когда дверь тихо отворилась и в помещение тихонько вплыл Он. Я чувствовала это кожей и волна пробежала по моей спине.

Я почувствовала, что ненавистный запах мучителя изменился. Он был смешан с ароматом дорогого мыла. И самое ужасное — мое тело, вопреки разуму, отозвалось на него волной тепла.

Какого черта я вообще анализирую запахи мужчины, которого моей отец усадит за решётку на пожизненное! Мне надо думать о свадьбе, о Марате, а не об этом ублюдке!

«Предатель», — прошептала я себе, чувствуя, как расслабляются мышцы спины. Он был моим мучителем и моим единственным якорем в этом аду, и от этой двойственности хотелось плакать.

Мышцы плечей вдруг отпустило и внезапно поняла, что часть боли в теле причиняла себе сама. Излишним напряжением. Например плечи не обязательно было всё время прижимать к ушам. Я расслабилась и поняла, как сильно я устала. Как сильно всё болит…

Запах его кожаных туфель остановился прямо у моего носа.

— Как ты, дачница?

Вот ведь въелись ему мои трусики с клубничкой. Запомнил гад!

Он опустился на корточки надо мной, погладил плечи.

Страшно сказать, но с ним я моментально почувствовала себя в безопасности. С ним на меня не харкнут. С ним меня не убьют.

Странное чувство. Неведомое и невесомое…

Его руки шарили вокруг шеи распутывая пакет, лишавший меня зрения. Его пальцы, грубые и шершавые, случайно коснулись моей шеи, и по коже побежали мурашки.

Не от страха — от их неожиданной… бережности?

Я ненавидела себя за то, что замерла в ожидании, а не вырвалась.

Его дыхание было горячим и ровным, а мое собственное предательски сбивалось, сердце колотилось где-то в горле, и я не знала, от ярости ли или от чего-то другого, запретного и стыдного.

Он же для ЭТОГО меня распутывает…

У меня был до него только один мужчина… Я не такая… И он этого не сделает! Я убью его!!!

Я зажмурилась потому что все вокруг светилось — слишком долго я была в темноте.

— Сейчас сейчас сейчас, малышка…

Он освободил меня и первое, что я сделала до того, как мне развязали руки — это укусила его за руку.

— Ааааа, сука!!! — заорал он.

Я вцепилась со всей накопленной силы. Мои желваки горели. Я готова была вырвать кусок мяса из его плоти. Кровь наполнила мой рот. Солёная. Горячая. Опьяняющая.

— Дрянь… Аааа!!! — орал он, а я болталась у него на руке, как гигантская рыбина, — Сука! Сука! Сука!!!

Это было отвратительно и опьяняюще одновременно. Я слышала его хриплый рык, чувствовала, как напряглись мышцы его предплечья под моей хваткой.

Но… в этот миг я не была жертвой.

Я была его равной, диким зверем, бросившим вызов другому хищнику.

Его вторая рука обхватила меня за шею сзади. Мастерски надавила на болевые точки в основании черепа и я почти отключилась от боли. Челюсть ослабла и я обмякла вновь вернувшись из состояния разящей крысы в послушного телёнка.

Пришла в себя, облизывая соль со своих губ.

Он положил меня в кресло, а сам сел напротив. В маске. Нога на ногу.

— Сильно проголодалась? — с усмешкой проговорил он.

— Не отказалась бы еще от одного кусочка… — попыталась парировать я, восстанавливая дыхание.

— Тогда позволь я оглашу «всё меню»… У меня к тебе, как это ни странно, есть деловое предложение…

«Деловое предложение»? От мужчины, который только что убил моих коллег и держал меня связанной на полу?

Ужас сковал желудок ледяным комом.

Но под ним, глубоко внутри, шевельнулся червячок любопытства.

Что я могу значить для такого человека?

Чего он может хотеть от меня, кроме очевидного?

И самый страшный вопрос: почему от одной этой фразы по спине пробежал не только холод, но и щекочущий разряд предвкушения?

ГЛАВА 4. АНГЕЛИНА РАЗРЫВАЕТ КОНТРАКТ

Его кустистые брови приподнялись с насмешливым интересом. Взгляд темно-изумрудных глаз, единственное, что видела я сквозь маску, был мне слишком знаком — таким же взглядом я когда-то изучала новых подписчиков в соц сетях, оценивая их лояльность и потенциал. Только его масштаб был иным.

Он покачивал ногой в шикарной туфле, и в этом ритме была та же насмешка, что и в его бархатном голосе.

— Успокоилась? Прекрасно. Тогда начнем нашу первую сессию, — он произнес это так, словно объявлял название нового шоу. — Правила просты. У тебя будет двенадцать месяцев, чтобы совершить невозможное — искренне, до самой глубины своей испуганной души, влюбиться в меня. Не притвориться. Не подчиниться. А именно — полюбить.

Он наклонился вперед, и его голос стал тише, интимнее, словно он делился самым сокровенным секретом.

— А через год я возьму твое сердце — если ты его мне подаришь — и раздавлю его у тебя на глазах, — хищный оскал на его лице был доказательством, что он не шутит ни на секунду.

— Или убью тебя, если окажешься недостаточно талантливой актрисой, чтобы я кричал на весь мир «Верю! Верю! Верю!!!». Ахахахаах… Ты сделаешь это… Я вижу в тебе потенциал, — он встал и крутанулся на месте демонстрируя все своё классное мужское телосложение, — Ты сделаешь это, потому что ты… особеннная… Вы все особенные, — снова издевательски расхохотался он так, что я не понимала, где ложь замаскированная под правду, а где правда замаскированная под ложь.

— Это мой любимый перформанс. Проверка на подлинность чувств.

Я сглотнула, пытаясь осмыслить противоречивость его слов. Это была не просьба. Это был сценарий. И я в нем — главная героиня, обреченная на трагический финал с самого начала. Ловушка, которая не скрывала, что она ловушка. Лабиринт у которого не было даже входа…

— Ты больной?.. — выдохнула я.

— Сломать тело — скучно, — он откинулся на спинку кресла, снова приняв позу режиссера. — А наблюдать, как снова и снова рождается, растет и умирает любовь… Это единственное, что еще способно доставить мне удовольствие. Ты — мой новый самый амбициозный проект, Ангелина. Не разочаруй меня. Ведь если ты не влюбишься… ты просто станешь для меня… А впрочем не буду марать язык, — он отхаркнул и смачно выплюнул прямо на дорогой дубовый пол, — уберёшь потом…

В его глазах был гремучий коктейль из злобы, и страсти. Но словно не на меня он злился. Тогда на кого?

А что было маской… так этот его холодный, отточенный интерес коллекционера, который только что приобрел редкий, хрупкий экспонат, чтобы однажды разбить его вдребезги — и насладиться звуком падения. Нет… это была роль. Черт побери роль! Если я хоть капельку разбираюсь в красивых высоких маньяках…

Маска замолкла, и его смех растаял в тишине комнаты, оставив после себя лишь напряженное электричество.

Пахло хвоей и мягкая тишина говорила о том, что домик, где мы уставились друг на друга был в лесу. Словно в подтверждение моих слов, где-то далеко заухал филин.

Он поднялся с кресла, и его тень накрыла меня целиком. Я инстинктивно отпрянула к спинке своего кресла, но его рука с окровавленным бинтом молниеносно метнулась вперед.

Он не схватил меня грубо. Его пальцы с неожиданной нежностью скользнули по моей щеке, от виска к подбородку, заставляя кожу гореть. Это было похоже на ласку, но в его глазах читалось лишь холодное любопытство коллекционера, рассматривающего новое приобретение.

— Не бойся, — прошептал он, и его бархатный голос обволакивал, как наркотик.

— Страх — это слишком банально. Я хочу видеть… ненависть.

Его пальцы опустились ниже, скользнули по шее, едва касаясь кожи, но каждый нерв в моем теле кричал от этого прикосновения. Я тяжело сглотнула щелкнув горлом.

Он остановился на ключице, его большой палец провел по этой хрупкой дуге.

Он изучал меня как динозавр пофыркивая, но не собираясь убивать… По крайне мере не сейчас…

Мое тело, предательски молодое и глупое, отвечало на его прикосновение мурашками.

— Ты красивая, — констатировал он, — Искусственно выращенный цветок в теплице. Но вот что мне интересно… откуда в тебе эта капля дикости?

Он наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание — теплое, с примесью дорогого кофе и чего-то терпкого, мужского. Его губы оказались в сантиметре от моих. Весь мир сузился до его еловых глаз, горящих холодным огнем, и его губ, обещавших не поцелуй, а погибель.

— Двенадцать месяцев, — снова прошептал он, и его слова были похожи на поцелуй в самое ухо. — Мы будем играть в самую опасную игру. Ты будешь пытаться меня ненавидеть. А я… я буду соблазнять тебя, чтобы твоя ненависть стала острее. Чтобы твое падение с этой высоты… — он метнул взгляд на мое декольте, и мне показалось, что платье на мне сейчас испарится, — было зрелищным.

Он выпрямился, разрывая магию момента на лоскуты. Его взгляд скользнул по моей фигуре, медленный, оценивающий, заставляющий кровь приливать к щекам — от стыда, от гнева, от чего-то третьего, в чем я боялась себе признаться.

— А теперь… умойся. Ты вся в крови Андрея. И пахнешь страхом. Мне не нравится этот запах. В комоде, я распорядился — тебе принесут смену белья. Избавься уже наконец от этих клубничек.

Он развернулся и ушел, оставив дверь открытой. Но шлейф его присутствия еще долго витал в комнате, смешиваясь с моим учащенным дыханием.

Я стиснула зубы и несколько раз нервно моргнула от желания открыть дверь догнать его избить его прямо сейчас. И почему-то меня больше всего бесило, что он так прицепился к моим трусикам с клубничками! Может быть это вообще единственное, что во мне осталось от меня прежней…?

Это был не флирт.

Это была охота.

Но я, пусть связанная и подавленная, до сих пор ещё не решила, кто в этой игре будет добыча, а кто — охотник.

ГЛАВА 5. АНГЕЛИНА. РЕТРИТ ПО ПРИНУЖДЕНИЮ

Тишина.

Только спустя полчаса после того, как он ушел пришли слуги и молча разрезали стяжки и монтажный скотч, которым были связаны мои руки и ноги. Я пыталась заговорить, но они испуганно отводили глаза.

Они оставили меня одну, исчезнув так же как и появились.

Онемение было не только в теле, но и в моих мыслях. Я словно не могла себя нащупать и заново училась ходить.

Я обошла весь дом по правую руку. Потом по левую. Быстро стало ясно, что все двери наружу заперты на цифровые замки. Ни телефонов, ни гаджетов, ни ноутбуков — цифровой детокс.

Мои старшие подружки за такое платили сотни тысяч рублей, а мне вот… всё это досталось бесплатно, — ухмыльнулась я и тут же поймала себя на мысли, что хочу запостить сторис с такой ироничной мыслью.

Но сторис больше не будет. Может быть уже никогда…

Огромный, но одноэтажный домик из светлого песчаника и темного вулканического стекла, утопающий в карликовых стриженых елях и соснах. Пруд у окна, мама гусыня с выводком утят… и спустя час «прогулок» из угла в угол я даже увидела метрах в двухстах от бревенчатого крыльца нескольких оленят.

Где мы? Это дорогая и современная архитектура, как у друзей отца в аппарате президента…

Я села в позу лотоса прямо на теплом деревянном полу из массива. Уставилась в окно и стала дышать и наблюдать как плывут огромные серые тучи. Московская осень — нас словно накрывают бетонной плитой на зиму…

А за стеклом… Боже, за стеклом была самая соблазнительная вещь. Не просто лес, а идеально «заброшенная» тропинка ведущая к воде, где плавали утки. Телеграм бы просто взорвался от этого кадра. Мне дико захотелось выйти и сфотографировать этот мох на камнях в идеальном закатном свете.

Это желание было таким острым, почти физическим. Я и не думала раньше, как сильно я зависима.

Он отнял у меня все, но оставил самое коварное — чувство прекрасного.

И понимание…

Что вся эта красота принадлежит ему.

Я потянулась, вдохнула еще раз и кое-что мне показалось подозрительным.

Пахло не старым деревом и уютом, а стерильной чистотой дорогого отеля. Воздух был идеально увлажнен, температура — математически выверена. Ни единой пылинки, ни малейшего сквозняка. Это была не атмосфера, а инженерный проект. Я не была пленницей — я была экспонатом в формалиновой банке.

Не скажу, что это создавало ощущение опасности… Кожа была в идеальном состоянии из-за микроклимата. Волосы — даже лучше, чем после Дайсона и салона красоты. А белье которое он оставил… Ну знаете, девочки, конечно я так же как и вы думала, что там будут извращенские мужские штучки вроде черных кружевных стрингов.

Ну кто ходит в таких на загородном ретрите (по принуждению)? Я снова усмехнулась ходу своих мыслей. Неужели после всего пережитого во мне еще остались силы на чувство юмора?

Я открыла комод. И обомлела. Никаких черных кружев. Внутри лежали трусики и майки из невесомого хлопка пастельных оттенков — пудрового, ванильного, цвета утреннего неба.

Может размер не мой, как обычно в магазине? Так не бывает!

Когда он успел взять мерки???

Я провела пальцем по шву — тот самый, корейский, который не натирает. Это было не белье для соблазнения. Это была тактильная ласка от мужчины, который знает цену комфорту своей женщины.

И в этом был его самый изощренный ход — он думал даже о моем комфорте, когда я одна. Это бесило и… смущало.

Конечно меня смущало, что этот мужчина в маске с красивым голосом и безупречными манерами бандита эстета таким необычным образом «прикасался» ко мне «там», но с другой стороны…

В этом была скорее моя власть. Вам не кажется? В моей голове уже начал выкристаллизовываться план…

Незаметно темнело.

Уютные торшеры, настольные лампы. Я не чувствовала себя на хирургическом столе под тысячью ламп, наоборот — архитектор все задумал так, чтобы уличный свет… нет опять неправильно.

Мы не в городе и даже не в деревне — тут нет улиц… Природный свет? Заполнял пространство внутри даже в пасмурную погоду.

Забарабанил бесконечный дождь и я обрадовалась хоть каким-то звукам кроме шлепков моих босых ног по теплому полу…

Я обошла дом еще раз и нашла комнату, в которой еще не была. С подозрением я надавила на ручку, ожидая, что она будет заперта… Но… дверь привычно щёлкнула надежной фурнитурой, и я оказалась в гардеробной.

Вау! Этот лукавый точно собрался меня «купить». Я что реально выгляжу как бимбо гёрл падкая на шмотки?

Я провела рукой по вешалкам. Никаких унизительных мини-платьев. Только роскошные шерстяные свитера, которые так и просились, чтобы к ним прикоснулись щекой, мягкие льняные брюки, шелковые блузы.

Я накинула на себя кашемировый свитер цвета горького шоколада. И хотя он был на два размера больше, но это же оверсайз… уютный, тяжёлый.

Я случайно поймала краем глаза свое отражение в темном стекле — измученная девушка в облаке дорогой пряжи. И выглядела… ужасно мило. Черт возьми.

Я приложила рукав свитера к лицу, пытаясь уловить успокаивающий запах кашемира, и вдруг замерла.

От шерсти пахло не лесом и чистотой.

От нее исходил едва уловимый, но совершенно отчетливый аромат. Тот самый. Его терпкие духи с нотками кожи и дорогого табака.

Он был здесь.

Он надевал эту вещь.

И теперь его запах, как незримая метка, обнимал меня вместо него.

Но разве я имею право чувствовать себя «уютно» в этом?

Ночью включилась подсветка по периметру, выхватывая из темноты призрачные силуэты камер наблюдения и статуй за окнами.

Цифровая тюрьма без интернета.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи. Вспомнила правило, когда ты в отчаянии переключись на простые чувства и ощущения: запахи, звуки, тактильные ощущения. Я решила просто ощупывать тут все.

Все, к чему можно было прикоснуться, было безупречным и тёплым. Новым и лесным. Шерстяная обивка, каменные столешницы, деревянные стулья, кожаные диваны и кресла. Все было… натуральным. Ни пластика, ни синтетики.

Не натуральной была только вся картина в целом: это не был домик для отдыха и уединения — это была камера изоляции.

Полюбить его. Доказать свою любовь… ха!

«Полюбить маньяка», — усмехнулась я, втирая в кожу крем Султан де Саба за сто баксов… его сто баксов…

— Ну что ж, дорогой мой психолог, если ты хочешь любви…

Я бросила насмешливый взгляд прямо в камеру висящую в углу. Та моментально отреагировала и слегка повернулась на меня.

— …ты ее получишь.

Только вот рецепт будет мой.

Глава 6. АНГЕЛИНА И ЗАПИСКА

Зеркало гримёрочным светом подсветки обрамляло мою красоту и коварство.

План выстраивался сам собой и прямо у него на глазах.

Может смотреть своими камерами сколько захочет, но революция зреет не снаружи, а внутри этой красивой черепной коробки…

Я взмахнула волосами.

План был простой.

Ни одну настоящую женщину им не удивить: сначала показать полное подчинение и безразличие, может быть отчаяние и слёзы…

Я растирала на запястьях модную ароматную отдушку и чувствовала как уверенность приливает к щекам.

Заставить его привыкнуть.

Обязательно! Прямо вот обязательно, показать слёзы. Это мы умеем. Это мы могём!

«Ой. Милый маньяк. Я такая слабая и беззащитная. Ты так сильно меня победил своей сильной мужской властью. Ой ой ой. Ах ах ах»!

Чуть ли не расхохоталась я, уже представляя как Я начну играть его уязвимостями.

Ты даже не знаешь, сколько у меня за спиной лет манипуляций моим властным статусным отцом!

Я выкручу тебе яйца так, что маска слетит и всем станет видно, что ты под ней прячешь: ещё одного брошенного забытого мамой мальчика, который готов вывернуться на изнанку и находить трусики для меня только бы получить дозу внимания.

Мои глаза в отражении горели и мне даже на секунду стало жалко моего доминанта. Ох и достанется же ему.

Я крутила план в голове, как дорогое вино на языке.

Я намазала плечи, шею и ключицы Султан де Саба и расправила лопатки, демонстрируя самой себе свою женственную стоячую грудь.

А потом… потом начать светиться изнутри, используя всю эту предоставленную им же роскошь.

Стать для него не испуганной пленницей, а тем самым «искусственно выращенным цветком», который вдруг начал пахнуть так, что голова идет кругом.

Насмешка судьбы. Хотела пофлиртовать с начальником на корпоративе — получила год неизбежного «флирта»… В голове крутились его хрипловатые слова…

«Ты должна полюбить меня» — и зачем я прокручивала его самоуверенный хриплый голос снова и снова? Я словно сама впускала его в своё сердце… Давала возможность ему там поселиться… Нет…

Я «должна» полюбить его? Что это за шоу холостяк для маньяков? Полюбить убийцу. Полюбить маньяка. Полюбить тирана. И доказать ему эту любовь… Ну ты у меня попляшешь.

С неба, словно прямо мне на голову спустилась ночь, сдавливая виски.

Обруч гнетущей тишины сдавил голову. Спасть не хотелось — некуда было потратить свои силы. Лишь редкий шелест листвы за стеклом да приглушенный гул климат-системы нарушали мой покой.

Полная звуковая изоляция. Где он? Ему нравится смотреть?

Через камеры? Тогда я буду наряжаться каждый день…

И дни шли…

Мои дерзкие планы, такие яркие в первый вечер, начали тускнеть в моих собственных глазах, как краска на заборе, который никто не видит.

Хоть я и горделиво пыталась не подать виду, но вопросы всплывали в зеркалах и отражениях окон и от них было никуда не деться…

С кем я воюю? С призраком?

Здесь нет даже его тени.

Прошла уже неделя моего заточения.

Моего онбординга в тюрьме.

Смутное ощущение начало выгрызать меня изнутри: мои планы, сколь угодно коварные, были бессильны без «доступа к телу». Манипулировать мне было попросту некем.

Я ухаживала за собой, но это была скорее стрижка японской сосны бонсай растущей в экстремально ограниченной территории. Руки и ноги горели.

На вторую неделю скука начала гнить изнутри. Я пересчитала все доски паркета, перечитала единственную оставленную на полке книгу — сборник сухих философских трактатов о природе власти и любви. Ирония была столь густой, что ею можно было подавиться.

Главной особенностью была стеклянная стена, выходившая в лес.

Днем она открывала вид, достойный властелина леса: вековые сосны, уходящие вниз по склону, и зеркальная лента реки вдали.

Ночью же, когда в доме горел свет, стекло превращалось в идеальное черное зеркало с тысячью звезд — огни большого города где-то на горизонте. Все время на виду и недостижимы…

Я подходила к этой стеклянной стене и видела в ней лишь свое собственное стройное подтянутое отражение — красивую испуганную девушку в роскошной, но абсолютно пустой клетке.

Каждая архитектурная деталь, каждая линия и каждый материал безмолвно кричали об одном: «Ты под контролем. Ты принадлежишь ему. Ты — его самая ценная и самая уязвимая вещь».

Кукла в футляре.

Стараясь не подавать виду, что начинаю медленно сходить с ума от одиночества, монотонности и неопределённости, я проснулась в своей огромной кровати с антрацитового цвета постельным бельём.

Моя белая кожа так стильно контрастировала на фоне одеяла, что казалось текстиль подбирали тон в тон под меня… Я потянулась и решила сделать утреннюю йогу, чтобы хоть как-то себя занять…

Должна ли я ждать? Или спровоцировать его на свидание через камеры? Или он ожидает от меня ещё каких-то действий? Или… самое страшное… что если он уже забыл про меня? Что если в соседнем домике у него еще одна такая «игрушка» и не одна?

Я проходила через гостиную с большим дубовым столом на всю семью и уже готова была зазёванным взглядом промелькнуть мимо, когда меня остановила одна маленькая деталь…

На столе лежало красное яблоко… Да… свежие фрукты, мясо, орехи, зелень и цветы поставляли слуги каждые два дня, но вот записки… записки раньше никогда не было…

После этой полярной тоски десяти дней без каких-либо событий, лишь со сменой погоды за окном… Даже микроклимат в моем доме не менялся, и я просто рванула к записке как голодная собака на кость.

Чуть ли не дрожащими от внезапного возбуждения руками я развернула её, сложенную в четверо и забегала глазами по скупым строчкам, нацарапанным от руки, словно изнемогающий жаждой путник в раскалённой пустыне…

Я прочла первую строчку. И сердце, бившееся от возбуждения, просто замерло. На секунду мне показалось, что климат-система отключилась, и в дом ворвался ледяной зимний ветер со всех четырёх сторон.

Все мои хитроумные планы… в один миг превратились в пыль.

Он был на два шага впереди.

Где то под потолком самопроизвольно включилась Алиса:

Саманта Джонс — Ошейник, который надела сама

Власть сквозь пальцы как песок

Плен

Как вечный тайный рок

Боль горчит

Как дикая хвоя

Роскошь пыль

Что ветром смоет

Ошейник

Который надела сама

Снова и снова

Игра без конца

Правила сломаны

Круг замкнут вновь

Рецидив

Изоляция

Любовь (только любовь!!!)

Срыв

Рецидив

Как филин в ночи

Крик беззвучный

Где тени молчат

Стокгольмский синдром

Как яд на губах

Перерождение в тишине

В цепях

Ошейник

Который надела сама

Снова и снова

Игра без конца

Правила сломаны

Круг замкнут вновь

Рецидив

Изоляция

Любовь (только любовь!!!)

Ночь шепчет: «Откройся тьме»

Тени танцуют на остром стекле

Сама выбирала

Сама заключила

Тишина — твоя новая сила

Ошейник

Который надела сама

Снова и снова

Игра без конца

Правила сломаны

Круг замкнут вновь

Рецидив

Изоляция

Любовь (только любовь!!!)

ГЛАВА 7. АНГЕЛИНА И ОШЕЙНИК ЛЮБВИ

— Сука! Сука! Сука!!! Ненавижу тебя!!! Ненавижу…

Меня дробило от рыданий, язык словно вырывался изо рта сам. Спазм горла. Я выворачивалась наизнанку от исступления до тех пор, пока не обессилила окончательно.

В абсолютной тишине эхом по роскошному запертому дому разлетался мой плач.

Все эти панорамные окна в пол. Шикарные виды — словно огромные во всю стену пейзажи. Они должны были стать символом единения с природой, но каждый рассвет и закат только подчеркивали недосягаемость свободы для меня. Я стояла на коленях и рыдала над запиской от бессилия.

«Я приглашаю тебя на свидание. Я знаю, что ты очень занята и у тебя мало свободного времени. Поэтому я готов подстроиться. Оно состоится, когда ты выйдешь из дома. В соседней комнате на столе лежит ошейник. То что выглядит как замок, может оказаться ключом. Надень его, когда будешь готова встретиться. Может быть тебе понадобится неделя, чтобы собраться… может быть месяц — время у меня есть… у тебя кажется тоже».

Больше всего меня напугало, что я прочитала записку его голосом.

Он уже поселился внутри…

Я рывком оказалась в соседней комнате. Бриллиантовый ошейник. Как у дорогой суки. Но это ошейник рабыни. Я швырнула его об стену.

Ярость захлестнула ее с новой силой. Я должна добровольно надеть ошейник рабыни?

Он смеялся надо мной!

Этому не бывать никогда!!!

Я просто оставила его валяться на полу и прожила еще один день. Но на утро… он лежал на столе, как приглашение снова.

Я взяла ошейник руками, словно боясь, что он наденется мне на шею сам и прошла по всему периметру, поднося его к дверям.

«Наденьте ошейник», «Для разблокировки дверей наденьте ошейник», «Для открытия двери наденьте ошейник» — раздавалось у каждой. Это был ключ. Как он и сказал. Ключ, которым он хотел вскрыть моё достоинство.

Я спрятала его в комод. Но как только он исчез из моего поля зрения — я нашла его на столе. Я бросала его в электрический камин, топтала ногами, закидывала на карниз — он всегда оказывался на столе, немым укором приглашая меня подчиниться. Сдаться. Раз и навсегда нацепить на себя символ его надо мной власти.

Но дни шли. Пурга сменялась солнечной зарёй, пушистый снегопад, звездной ночью. Ничего не происходило и в этом была его пытка.

Я била руками стекло. Орала в камеры. Сворачивалась калачиком в кровати, изображая эмбрион.

Я думала, что хочу выйти, чтобы настигнуть врага. Что месть мой двигатель. Но здесь внутри не было никакого врага… Здесь я была без него.

«Без него».

От этой мысли меня тряхонуло с новой силой. Это и была та самая ломка. Не по свободе — по врагу.

Мой мозг, лишенный внешних стимулов, начал генерировать их сам. Я ловила себя на том, что в сотый раз прокручиваю в голове его хриплый голос, его уверенную походку, его запах, ворвавшийся в мою жизнь вместе с болью и страхом. Он стал моим наркотиком.