12+
От Игарки до Вселенной

Бесплатный фрагмент - От Игарки до Вселенной

Объем: 258 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Предисловие

Эта книга создана родственниками в память о неутомимом исследователе, ученом, великом для родных и близких человеке, семьянине, для коллег и друзей, для многочисленного количества почитателей и людей, уважающих труды Александра Игорьевича Тощева.

Он родился 16 февраля 1957 года в х. Кривовский Обливского района Ростовской области. Выпускник средней школы №19 пос. Изварино Ворошиловградской области (Украина). В этой же школе работала его мама — учитель биологии — Валентина Николаевна Тощева. Закончил в 1979 году факультет журналистики Ленинградского государственного университета. По распределению был направлен на Игарскую студию телевидения. Работал здесь корреспондентом, старшим редактором редакции информации. С 1981—83 гг. — 2-й секретарь Игарского горкома комсомола. В 1983—85 гг. — дворник-сторож детсада «Золотой ключик»; 1985—91 гг. — техник-геофизик, начальник чертёжно-оформительского бюро Игарской геофизической экспедиции; 1991—93 гг. — директор типографии; 1993—94 гг. — предприниматель (инновационно-внедренческая деятельность, художественно-оформительские и декоративно-прикладные работы). С 1995 — 2016 гг. — директор Дома ремёсел, заведующий отделом «Экспозиционно-выставочный центр» краеведческого комплекса «Музей вечной мерзлоты».

Скончался скоропостижно 4 июня 2016 г. в г. Игарка.

Известен исследованиями в области издания первой печатной газеты «Ведомости», появления поселения и города Игарки, многих аспектов регионального краеведения. В поле зрения Александра Игорьевича были многие вопросы истории России, культуры, образования, развития Вселенной.

В семейной библиотеке. 1983 г.

Знание палеографии (умение читать рукописи 14—17 вв.), иностранных языков, научная методология и аналитическое мышление позволяли А. И. Тощеву находить редкую, ценную информацию, которая зачастую не только заполняет пробелы исторического знания, но и является, по сути, своего рода открытием. Благодаря его методичным и целенаправленным разысканиям, например, Игарский музей получил информацию о том, кто проживал в Игарском зимовье в 1705—1738 гг. и что происходило на этих землях ранее, разыскал копии советской киножурнальной хроники об Игарке 1934—1938 гг., обнаружил немало данных о строительстве железной дороги Салехард-Игарка, об интересных личностях, участвовавших в проектировании и строительстве Игарки.

Является автором и соавтором нескольких музейных книг, все издания Музея вечной мерзлоты готовил к печати и редактировал лично.

А. И. Тощев неоднократно выступал с докладами на международных научных конференциях в Санкт-Петербурге, Красноярске, Томске, имеет немало публикаций в сборниках Академии Наук, Ленинградского и Санкт-Петербургского университета, научно-практических конференций в разных городах страны.

Александр Игорьевич Тощев является автором или участником многих реализованных музейных проектов. Последний из них «Заполярная Игарка: Архив возрождает город» был осуществлен им в 2005—2006 гг. на средства фонда Потанина. Он нашёл отражение в интересных публикациях журналов «60-я параллель» (Сургут, 2005, 2006), «Красивый берег» (Красноярск, 2008), послужил базой для защиты диссертации в СФУ «Градостроительное развитие Игарки до 2050 года» (2008, автор Н. Дядечкин, рук. проф. Слабуха А. В.), основой для разработки антикризисной городской программы (соавторство учёных Москвы, Красноярска, Екатеринбурга, Иркутска и др.), научно-практической работы «Историко-архитектурное исследование здания Речпорта» (2008, СФУ). По результатам проекта появились новые концептуальные предложения по развитию города и музея, работы о роли известного архитектора И. Леонидова в развитии Игарки.

После презентации выставки о Леонидовской Игарке. 2008 г.

В течение 20 лет А. И. Тощев был главным художником музея, на его счету десятки оформленных музейных выставок, в том числе, и выездных — на Музейных Биеннале, в центре им. А. Сахарова и т. д.

В последние годы он занимался с томскими исследователями изучением истории появления изображения Китовраса на «бляхах-зеркалах» и хоросах, в проект были вовлечены не только музеи России, тема захватила многих частных коллекционеров и исследователей. Появление облика Китовраса — пока загадка для ученых, но многое в ней становится понятным.

Главным своим детищем А. Тощев считал Дом ремесел и выставочный зал. На его глазах и при его личной поддержке за многие годы обучение декоративно-прикладному искусству и разным видам ремёсел прошли несколько сот подростков. Их руками выполнены удивительные работы в разной технике, вошедшие в фонды музея.

Оставаясь «главным исследователем» в музее, Александр Игорьевич постоянно проводил экскурсии как в выставочном зале, так и в отделе истории. Он мог часами рассказывать о городе, который считал своей «прародиной». Он глубоко верил в то, что Игарка будет наукоградом, центром развития культуры. Сотрудничал с учёными и специалистами разных областей знания, работающими в Отечестве и за рубежом.

Умел находить общий язык с представителями разных профессий и категорий населения, имел богатый опыт в общении с иностранными посетителями. Легко входил в контакт с посетителями любой возрастной группы: малышами детского сада, подростками, взрослыми. Проводил мастер-классы по народной культуре и творчеству для самых маленьких. Помогал школьникам 4—11 классов в исследовательской работе по различным темам, в формировании у них научного подхода к предмету изучения, в расширении кругозора и осмысленного мировосприятия. Часто приглашался для проведения лекций, бесед, консультаций, конкурсов.

Многим знакомы эти силуэты, эти слова. Но не все знают, что эта картинка создана А. Тощевым

Всегда энергичный и жизнерадостный, оптимистичный и уверенный в будущем Игарки. Таким его запомнили в родном городе. В Игарке все знают, что на официальном языке «Тощев — общественно значимая фигура», а по-простому его называли «Игаркович». Место Игарки во Вселенной, её значимость для развития человечества всегда — главные вопросы его исследований в последние годы. Несмотря на упадок в развитии Игарки в новом веке, Тощев глубоко и искренне верил, что здесь будет продолжено изучение древних истин, основ цивилизаций. Он считал Игарку живым существом, которое нуждается во внимании и бережном отношении.

Глава 1. О НЕДЕТСКОЙ СУДЬБЕ ДЕТСКОЙ КНИГИ

«Северный бумеранг» — глава книги «Мы из Игарки». Недетская судьба детской книги», которая выпущена в Москве издательством «Возвращение» в 2000 г. Легенду подготовки музейного труда А. Тощев изложил сам в 2009 г. Привожу текст полностью:

«В конце 1997 — начале 1998 гг. в музее был составлен план музейного сборника «Очерки по истории г. Игарка», куда были включены предполагавшиеся статьи и материалы по разным краеведческим темам, в т.ч. и по истории создания детской книги «Мы из Игарки», «Стройки №503» и др.

В 1998 г. отмечался юбилей книги «Мы из Игарки», поэтому музей разработал на год целую программу: подготовлены публикации по истории создания книги, проведена выставка «Книге «Мы из Игарки — 60 лет», викторина для школьников по книге «Мы из Игарки», юбилейный телевизионный конкурс по истории создания книги (в нём приняли участие 150 человек из 4-х городских школ — №1, 4, 7, 9; в декабре подведены итоги и сделан видеофильм, транслировавшийся по местному телеканалу). В дополнение к телеконкурсу во всех школах при участии музея проведены конкурсы сочинений, на хранение в музей сданы рукописные журналы школ. Педагоги, участвовавшие в поисковой работе по книге «Мы из Игарки» в 80-е годы, охотно откликнулись на приглашение музея принять участие в специальной телевизионной передаче и поделиться воспоминаниями о той работе.

Ситуация сложилась так, что найти средства на издание всего музейного сборника не представлялось возможным из-за кризисных явлений в городе и стране, поэтому решено было издавать готовые разделы сборника частями, отдельными книгами.

Более разработанной оказалась тема книги игарчат 30-х годов. Написанием рукописи книги «Мы из Игарки». Недетская судьба детской книги» занимались авторы исследований и публикаций по этой теме в 1984—1995 гг. директор музея М. В. Мишечкина и зав. филиалом музея (ЭВЦ) А. И. Тощев. Рукопись объёмом 16 авт. листов (256 страниц), с иллюстрациями в количестве 90 шт. сдана в издательство МИЛО «Возвращение» (Московское историко-литературное общество), г. Москва. Средства на издание книги выделены спонсором — Курейской ГЭС. Выход книги из печати, запланированный на ноябрь 1998 г., из-за кризисных явлений в стране (дефолт в августе) перенесён на март 1999 г., но в итоге книга вышла лишь в конце декабря 1999 г. (но в издательстве решено было поставить в выходных данных уже 2000-й год). Бумагу для издания МИЛО «Возвращение» (председатель С. С. Виленский, бывший политзаключённый) приобрело на свои деньги, по своей инициативе бесплатно работали москвичи — художники-оформители Владимир Медведев и Фёдор Меркуров, фотограф Юрий Водопьянов (сын полярного лётчика), ретушёр Елена Забусова. Корректуру материалов и всего издания осуществлял во время 3-х исследовательских командировок в Москву и Санкт-Петербург А. И. Тощев, общаясь с сотрудниками МИЛО «Возвращение», редакторами издательства, художниками, фотографами. В Игарке к этой работе были подключены директор музея М. В. Мишечкина и главный хранитель В. А. Кохан (теперь Сергеева). Книга издана тиражом 1000 экз., часть тиража по договорённости была передана МИЛО «Возвращение» для бесплатного распространения среди членов общества и в качестве компенсации за расходы по изданию книги».

Статья А. Тощева «Северный бумеранг» до нынешнего дня является наиболее глубоким исследованием по истории детской книги. Изучение архивов, встречи и переписка с бывшими авторами, историками и журналистами было доскональным. Неудивителен результат — всесторонний, поэтапный расклад событий и своя трактовка.

СЕВЕРНЫЙ БУМЕРАНГ

Историю создания книги «Мы из Игарки» обычно представляют довольно просто: ребята написали сочинения, журналист А. Климов их обработал и подправил, А. М. Горький в свое время инициативу детей одобрил, а С. Я. Маршак помог (после смерти Горького) книгу напечатать. Взрослые довольны, дети счастливы. Красивая картинка, и только. Да и могло ли быть иначе? Могло. И было.


КЛУБОК ПРОТИВОРЕЧИЙ


«Этот „неизвестный“ Климов» — под таким заглавием опубликовала О. С. Булгакова очерк о своем земляке в 1985 году. И это на Урале, на родине журналиста. А что же тогда говорить об Игарке? Никаких сведений о нем у старожилов, никаких упоминаний в музейном архиве. Интересные данные содержались также в статье, вышедшей тремя годами раньше за подписью М. Смирновой.1 В этих работах, а также в газетных публикациях О. С. Булгаковой 1983—84 гг.прослеживалась мысль, что А. М. Климов был другом и помощником игарской детворы, бережно и тактично обращался с детским материалом для будущей книги. Однако, некоторые нюансы заставляли задуматься. Предисловие Анатолия Матвеевича к детской книге, написанное прекрасным литературным слогом, одинаково хорошо воспринимаемое и взрослыми, и юными читателями, содержало небольшие неточности. Мог, конечно, и игарчанин немного приукрасить действительность, написав и об оленях с песцами, и о близлежащей дремучей тайге, и о бегающих по улицам автомобилях. Нет большой беды и в том, что заселение города автор датирует не летом, а осенью 1929 года. Но вот как быть с утверждением (прозвучавшим в предисловии дважды), что с письмом к пролетарскому писателю обратились пионеры школы №3, когда известно, что эта школа была начальной и пионеров там практически не было?

Переписка с бывшими авторами «Мы из Игарки», начало которой положил приезд О. С. Булгаковой в Игарку летом 1983 года, внес, вопреки ожиданиям, еще больше неясностей. Во-первых, действительно подтвердилось, что письмо Горькому в декабре 1935 года подписали учащиеся средних школ №1 и №9, и что позже, в январе 1936-го, после получения ответа от Алексея Максимовича, ученикам девятой школы Почекутову, Шевлякову и др. тоже незачем было выступать на сборе в школе №3. Во-вторых, почти никто из тогдашних игарчат почему-то не помнил Климова (кроме нескольких человек, чьи родители тогда занимали определенное общественное положение или были приближены к редакционным кругам — Вдовин, Иванов, Калачинский). Г. Ф. Шамов из Казани тоже написал в 1984 году: «Помню, как в помещении Севморпути нас как-то собрали ОДНАЖДЫ — ребят, чьи произведения отобрали. Это был Климов, который завершал работу над книгой».

Дальнейшая переписка, поиски в архивах и библиотеках страны прояснили многое. Но даже и после выхода челябинского (1987 г.) и красноярского (1988 г.) изданий книги «Мы из Игарки» остались вопросы, которые может прояснить, видимо, только публикация, сделанная на основе писем и записных книжек А. М. Климова, хранящихся в архиве г. Троицка. Например, хотя бы такой факт. В письме к академику А. Е. Ферсману (1940 г.) Климов упоминал, что в свое время он связал игарских школьников перепиской с Горьким и Ролланом (1987, с.199). А в публикации М. Смирновой 1982 года приводится выдержка из записной книжки Анатолия Матвеевича, где говорится, что его пригласили делать книгу Горького о детях и он улетает в Игарку 21 марта 1936 года. Увязать декабрь 35-го и март 36-го довольно трудно. Кстати, в том же материале Смирновой сообщается (опять-таки на основе архивной выписки), что Горький сам предложил Климову заняться выпуском книги игарчат. Подобная информация не встречалась больше нигде.

Не все обстоятельства тех дней нам известны, не все события и их подоплека нам понятны. Однако, накопленного за эти годы материала вполне достаточно, чтобы обрисовать условия, в которых состоялось рождение «Мы из Игарки», рассказать об организаторской роли Климова. Совершенно бесспорно, что он — личность неординарная, что он проделал огромную работу по составлению и редактированию книги в Игарке, доставил ее в Москву, а потом — в Ленинград. Но, как теперь уже установлено, вначале была инициатива «снизу», работал творческий коллектив молодых журналистов и педагогов, издавалась детская газета, была, наконец, целая городская комиссия по изданию детской книги.

СИЛА ПЕЧАТНОГО СЛОВА

Всесторонний анализ ситуации в Игарке 1935 года показывает, что в городе не могла не появиться книга, не могла не выйти детская газета. Насколько обоснованно это утверждение? Начало января 1935 года в Игарке. Самый разгар второй пятилетки. В город приезжает новый начальник политотдела Главсевморпути Валентина Петровна Остроумова. Она была стенографисткой у В. И. Ленина, на фронтах гражданской войны, участвовала в работе советских делегаций в Лондоне, Генуе, Берлине, занималась партийной работой на Алтае, в Ивановской области, Москве. Подробнее о ней написано в книге А. Ф. Ротштейна «Вдохновленная революцией».В апреле ее избирают в бюро горкома партии, а затем и секретарем. Работа ответственная, ведь город связан с экспортом леса за рубеж. Об уровне и важности горкома можно судить хотя бы по такой детали: смета хозяйственных и административно-организационных расходов Красноярского и Игарского горкомов партии (а также горкома комсомола) утверждается всегда одним постановлением. 4

В предыдущем году первый на Крайнем Севере город отметил свое пятилетие. Игарка имеет свою специфику, поэтому и появляется протокол заседания горсовета от 4 августа 1934 г. «О восстановлении в правах 58 человек спецпереселенцев согласно списку, представленному комендатурой спецпереселения». 5 Этим людям пришлось в течение нескольких лет ударно трудиться в условиях на грани выживания, чтобы их фамилии появились в постановлении.

Да, с тех пор, как на XV съезде ВКП (б) в 1927 г. был выдвинут тезис о перенаселенности деревни, о необходимости переселения крестьян на новые территории, много людей тронулось с насиженных мест, еще большее количество попало под «раскулачивание» и было вывезено насильственным путем. Будущее «восстановленных» не было безоблачным. Например, в постановлении бюро Игарского горкома от 22 ноября 1935 г., подписанном Остроумовой, записано: «Для укрупнения станков Игарского района просить разрешения Крайкома и Крайисполкома доселить станки добровольным порядком восстановленными спецпереселенцами». 6 А места этих перемещенных лиц занимала следующая волна спецпереселенцев, что практиковалось еще долго. Так, в протоколе №181 заседаний бюро Красноярского крайкома ВКП (б) от 19 февраля 1937 г. 5-м пунктом значится: «О плане переселения в колхозы Красноярского края». 7 Развитие севера края и ротация рабочей силы продолжалась…

Опуская рассказ о росте темпов строительства города и отправки лесоэкспорта, что можно найти во многих других публикациях, остановимся на вопросе связи В. П. Остроумовой с местной газетой. Печать, в том числе и стенная, была сильна в Игарке и раньше. Это заметно и по материалам газеты «Северная стройка», и даже по частым объявлениям в ней. Вот одно из типичных:

«СОВЕЩАНИЕ редколлегий всех стенгазет в парткабинете ГК ВКП (б) созывается 17 мая ровно в 7 час. вечера. Всем редакторам и членам редколлегий явка обязательна. Приглашается рабкоровский актив. Редакция „Сев. стр.“ (1933 г., №27, 15 мая, с. 2)».

С приходом Остроумовой позиции газеты усилились, о чем упоминает и А. Ротштейн, общавшийся в те годы с Валентиной Петровной.Всего два с половиной месяца проработала она в заполярном городе — и газета из органа горкома и горисполкома превратилась в орган триумвирата, добавив в свою «вывеску» еще и Игарский политотдел Главсевморпути, о чем в №34 от 30 марта появилась передовая статья. Всячески поддерживали и поощряли местную газету и из краевого центра. В мае «Северная стройка» отметила 5-летие красочным номером. За 10 дней до этого Оргбюро ЦК ВКП (б) по Красноярскому краю приняло следующее постановление:

«П. 23. «ОБ ИГАРСКОЙ ГАЗЕТЕ» (т. т. Эмолин, Степанов, Поляков)

«Отмечая пятилетие Игарской газеты «Северная стройка», как одну из значительных побед большевистской печати на севере, Оргбюро ЦК ВКП (б) ПОСТАНОВЛЯЕТ:

— Разрешить Игарскому горкому партии перевести газету

«Северная стройка» на ежедневный выпуск с тиражом 3.500 экземпляров.

— Выделить для газеты «Северная стройка» единовременную

дотацию на премирование работников редакции, типографии и рабкоров в связи с пятилетним юбилеем газеты. Поручить т. т. Эмолину и Степанову договориться об этом с т. Нацаренус (ГУСМП) и Экпортлесом.

Послать приветственную телеграмму редакции и рабкорам

газеты «Северная стройка». 9

Благодаря стараниям Остроумовой, игарская газета стала ежедневной. В крае ценили активность, напористость, целеустремленность секретаря северного горкома, поддерживали ее предложения, всегда деловые и конкретные, независимо от того, касались ли они вопросов хозяйствования или культурного развития региона. Так, всего лишь за месяц с небольшим — с начала мая по середину июня — проходят через постановления краевого Оргбюро ЦК ВКП (б) вопросы: о присвоении Игарской совпартшколе имени П. Г. Смидовича и утверждении 5 стипендий его имени, об отпуске на условиях возврата 12 тонн семенного овса для Игарки, о закрытии лесозаводов на плановый ремонт, о городской партконференции, о расширении лесозаводов, причалов, строительстве моста в городе, о присылке работника Крайисполкома в Игарку для проверки работы и подготовки материала к докладу в Совнаркоме СССР.10

Праздничный номер 47 «Северной стройки» от 5 мая 1935 г., отпечатанный синей краской, интересен не только тем, что в нем содержатся приветствия от Остроумовой, как секретаря Горкома и начальника политотдела ГУСМП, и от Акулинушкина, секретаря Оргбюро ЦК ВКП (б) Красноярского края. Здесь очень много журналистских и рабкоровских материалов относительно истории газеты, дружеских шаржей, различных цифровых данных. Так, к юбилею сама газета, выходившая 2 раза в 5-дневку, насчитывала в своем активе 500 помощников-рабселькоров, да еще в городе выходило 85 стенгазет (со «штатом» корреспондентов в 1.445 человек), в том числе 36 школьных и 40 производственно-учрежденческих.11

Уже в середине июня газета сообщила, что на пароходе «Спартак» в город прибыло новое типографское оборудование, цинкография для травления клише, завезено много бумаги, краски, шрифтов. В объявлениях сообщалось, что редакции срочно потребовались машинистка и корректор, что с 1-го июля «Северная стройка» будет выходить ежедневно, к тому же в увеличенном формате.12 Действительно, в назначенный срок газета вышла. И не только с лучшим качеством текста и фотоснимков, не только в большем формате, но и с новым названием — она стала именоваться «Большевиком Заполярья».

5 мая местная газета довела до сведения радиослушателей информацию о новом уполномоченном по радиовещанию в городе, 4 июля — о пробной радиопередаче. Вопрос был насущным, так как к концу июля у горожан насчитывалось до 500 радиоприемников.13 Позже передачи стали вестись не только на Игарку, но и на весь Таймыр, чему способствовало строительство мощной радиостанции.14 Появился в городе и звуковой кинотеатр. Не без активного воздействия Остроумовой производственная и культурная жизнь города буквально кипела. В течение года на страницах газеты и в радиопередачах находили отражение и лесопиление, и строительство, и авиаперевозки, приезд О. Ю. Шмидта, Заполярного театра, американской журналистки Рут Грубер, обширные материалы о «новой советской Арктике» (автор — начальник Политотдела ГУСМП С. Бергавинов), об отчете Игарского горсовета в Совнаркоме, о «клевете английского шпиона» (автор А. Ротштейн) и др. С 1-го июля в «Большевике Заполярья» идет постоянная рубрика «День Игарки», где публикуются информационные материалы и фотографии. Серии фотоснимков регулярно появляются в рубриках «Дома Игарки» и «Дети Игарки». Очень много материалов и фото посвящены школьникам или подготовлены самими учащимися.

КНИГА ОБ ИГАРКЕ

В мае по просьбе Остроумовой в Игарку был отправлен «работник Крайисполкома для проверки работы и подготовки материала к докладу в Совнаркоме». 15 А уже 5 июля секретарь игарского горкома делала доклад на заседании краевого бюро перед поездкой в Москву:

«П. 23. «О ПЕРСПЕКТИВАХ РАЗВИТИЯ ИГАРКИ»

(т. т. Брилинский, Остроумова, Орлов, Рещиков, Павлов, Акулинушкин)

1. Поручить тов. Орлову составить проект постановления

СНК РСФСР по докладу Горсовета о перспективах развития ИГАРКИ и конкретные предложения со стороны Горсовета и Края. С проектом ознакомить членов бюро Крайкома.

— Предложить тов. ПОЛЯКОВУ обеспечить издание

брошуры (так в тексте — Ред.) об Игарке не позже 9 июля с.г., поручив окончательное редактирование тов. Альперовичу». 16

Брошюра, авторами которой значатся Остроумова, Брилинский и Чепурнов, была издана тиражом 1000 экземпляров в типографии «Красноярский рабочий». В набор она поступила в день заседания бюро, из печати вышла, как и предписывалось, 9 июля.17 Фамилия секретаря горкома среди авторов вряд ли значится здесь «по должности» — еще в 1924—25 гг. Валентина Петровна публиковалась в журнале «Вопросы стенографии» и одно время даже была его редактором, публиковались ее материалы и в журналах.18 Брошюра «Игарка (на правах рукописи)» довольно ёмкая — 45 страниц текста и таблиц. В содержании кроме предисловия и введения 7 глав — лесная промышленность и порт, сельское хозяйство, культурные мероприятия, советская торговля, Игарский район, перспективы и задачи Игарки, ближайшие нужды Игарки. Редакционное предисловие невелико:

«Об Игарке до сих пор не было написано ни одной специальной книги, брошюры или даже обобщающей журнальной статьи.

Предлагаемая брошюра является первым опытом, в условиях недостатка отчетных и исторических материалов, отсутствия в Игарке квалифицированного авторского коллектива и т. д. Все эти недостатки несомненно отразились на брошюре, тем более, что она составлена в 10 дней — в связи с докладом Игарского горсовета правительству.

Вместе с тем, брошюра дает реальное освещение положения вещей в заполярном городе и, следовательно, вносит ясность в вопрос об освоении Енисейского Севера. В этом, как нам представляется, — заслуга брошюры.

В ближайшее время — не позднее декабря месяца 1935 года, — мы выпустим в свет более обстоятельную работу, в которой недостатки настоящей брошюры будут устранены. Редакция».

Игарская делегация с экземплярами брошюры в портфелях еще проводила деловые встречи в Москве, когда 22 июля «Большевик Заполярья» опубликовал информацию «Будет книга об Игарке»:

«20 июля с пароходом «Спартак» в Игарку прибыла бригада Красноярского крайплана в составе эконом-географов Н. Ф. Синякова и Э. Я. Лестовского.

Задача бригады — подготовить в течение трех месяцев книгу «Игарка». В книги (так в тексте — Ред.) будут отражены вопросы развития промышленности, работы порта, сельского и коммунального хозяйства, здравоохранения, просвещения, культуры и т.д.». 19

Чуть позже в местной прессе увидели свет несколько материалов о столичном визите игарчан: «Правда» об Игарке» (о статье в «Правде»), «Отчет трудящимся Игарки о поездке в Москву» (доклад Остроумовой), «Игарская делегация на приеме у М. И. Калинина 17 июля 1935 г.», «Хорошая жизнь» (заметка Б. Резникова из «Правды»). Намерения редакции, заявленные в предисловии к брошюре «Игарка», оказались серьезными, ибо заполярная газета снова завела разговор о книге в публикации «Новая книга об Игарке»:

«В Игарку прибыла бригада Крайисполкома для работы над экономическо-географиче­ской книгой об Игарке. В составе бригады эконом.-географы товарищи Ластовский и Синяков, которые уже приступили к работе.

Книга будет иметь несколько разделов. В первом разделе сосредотачиваются исторические справки об Игарке и ее районе. Показывается национальный гнёт царского самодержавия, беспросветная жизнь малых народностей Севера.

Другие разделы книги расскажут о климатических условиях Игарки, о растительном и животном мире, полезноископаемых, водоёмах, овощеводстве и животноводстве, докажут, что в Игарке возможно выращивание отдельных зерновых культур (ячмень, рожь, овес). Далее в книге освещается состав населения, благоустройство города, просвещение, работа медицинских учреждений и на-голову разбиваются небылицы о «невозможности жить в Игарке из-за цынги». Книга расскажет, что в Заполярье люди бодры и радостны.

В специальном отделе будет показана промышленность Игарки в прошлом и настоящем. В него включаются лесокомбинат, Севенстрой, порт, особенно Карская, совхозы, графитная фабрика.

Кроме того в книге будут показаны перспективы дальнейшего развития Игарки.

Работа заканчивается к концу октября». 20

Заявленное содержание будущего издания очень уж напоминает фактическое содержание игарской брошюры. Знакомство с ее текстом провоцирует вопрос: что еще можно было написать в подобном ключе, но уже не игарским коллективом, а «эконом-географами» Синяковым и Ластовским? За счет какого материала можно было расширить объем предполагаемой книги — таблиц, сводок, исторических справок? Не будет ли это повтором, который и читать-то не очень интересно? Газета о книге больше не сообщала. А вот на бюро горкома партии 22 ноября среди прочих вопросов был решен и такой:

«П. 13. Слушали — Об издании книги об Игарке (Телеграмма Крайплана).

П о с т а н о в и л и:

— Авансировать издание книги в сумме 15 тыс. рублей,

распределив эту сумму на следующие организации:

а) Политотдел ГУСМП — 5 тысяч рублей

б) Горсовет 5

в) Теруправление ГУСМП 5». 21

Были ли собраны эти деньги и отправлены по назначению, вышла ли книга, неизвестно. Во всяком случае, в крупнейших библиотеках страны это издание обнаружить пока не удалось. Однако на основе архивных данных и сообщений местной прессы можно отметить значительную роль газеты и стенной печати в городе, интерес к ней населения, активное рабселькоровское движение, а также издание брошюры об Игарке и написание, финансирование «солидной» книги о заполярном городе, большую заинтересованность властей в выходе книги.

ДЕТСКАЯ ГАЗЕТА

Высланные на север семьи прибывали что называется «с одним узлом» и, как правило, без отцов (те прибывали позже, после отсидки, или так и оставались в тюрьмах). Матери тянулись изо всех сил, чтобы прокормить детей и нередко погибали от голода и холода или непосильного труда. Неудивительно, что накануне празднования 5-летия города, в апреле 34-го, президиум горсовета рассматривал вопрос «О ликвидации беспризорности и безнадзорности». Резолюция, состоящая из 10 пунктов, отмечала, что основной процент хулиганства исходит от детей, не имеющих родителей. Их нужно «отдавать на воспитание совхозов, колхозов и отдельных граждан», а «детский рецидив — вывезти в колонию». 22

В Игарке спецпереселенцы работали бок о бок с вольнонаемными, их дети, а также дети начальников учились вместе, в одних и тех же классах. Судя по воспоминаниям бывших игарских школьников, различий между ними не делали.

Поначалу мест за партами для всех не хватало, было тесно, занимались порой в неприспособленных помещениях. К 1935 году обстановка разрядилась. Работало несколько начальных школ для детей и для взрослых, полная и неполные средние школы. Дети организовывали пионер-отряды, проводили сборы, конкурсы, олимпиады, участвовали в различных мероприятиях, в том числе и в выпуске стенгазет.

Детской прессе уделялось серьезное, «взрослое» внимание. Стоит хотя бы бегло просмотреть и оценить характер материалов в игарской газете — и вывод о роли школьников в печати напрашивается сам собой.

25 марта 1935 г. редакцией «Северной стройки» и ГК ВЛКСМ был объявлен конкурс низовой печати, в том числе и детской, проведено совещание редакторов школьных и классных газет. Детям были обещаны 3 премии (100, 75 и 50 рублей), грамоты, радиоустановки и литература. Ко Дню печати подвели итоги, наградили лучшие стенновки (из общего количества 36 газет) и лучших редакторов.

17 апреля выходит целая «Школьная страница», посвященная окончанию третьей учебной четверти. Здесь много заметок, 2 фотоснимка, упоминаются «лучшие ударники учебы и мастера воспитания». Через два месяца, 22 июня, снова крупная подборка — «Игарские школы заканчивают учебный год» (с рассказом о «героях учебы», хороших педагогах). Судя по качественной печати этого выпуска, чувствуется, что уже задействовано новое типографское оборудование, доставленное пароходом «Спартак».

С начала июля газета (уже «Большевик Заполярья») выходит не только ежедневно, но и в увеличенном формате, с прекрасным качеством фотографий. У ребят каникулы, но ученики все равно часто фигурируют на страницах местной прессы. Много материалов и фотографий, рассказывающих об отъезде пионеров в лагеря отдыха и о прибытии в Игарку, о юннатах, об отдыхе детей в городе, подготовке ребят к Международному юношескому дню. Одновременно с новым форматом вводится и новая рубрика — «День Игарки», и с первого же ее появления в ней публикуются снимки… пионера Бори Иванова. (Как вспоминал позже в письмах Борис Николаевич, отец подарил ему фотоаппарат, с которым парнишка почти не расставался. Фотографировать умели многие игарцы). Снимки Бориса шли также в сериях «Дома Игарки», «Дети Игарки». Редакционный фоторепортер Семен Малобицкий снимал, как правило, виды, пейзажи (порт, протока, массовые гуляния, авиаторов). Много фотографий привез из пионерлагеря Коля Сысоев, им тоже нашлось место на газетных страницах.

С началом нового учебного года школьные материалы буквально захлестывают полосы «Большевика Заполярья». 26 августа Остроумова выступает на общем собрании политотдельской парторганизации и «зачитывает план встречи Отто Юльевича», где немалая роль отводится молодежи.23 2 сентября О. Ю. Шмидт выступает на бюро крайкома партии с докладом «О задачах освоения Севера Красноярского края», а через несколько дней — он уже на этом самом Севере. Игарская газета публикует репортаж со встречи прославленного академика, детское обращение к нему «Пионерский салют командиру Арктики», фото Шмидта с пионерами, тексты его бесед со школьниками. В конце сентября — начале октября печатаются заметки, заголовки которых говорят сами за себя: «На учительской конференции», «Хотим учиться», «Отличники», «Дети пришли в школу», «Коля у нас — художник», несколько фотографий, где пионеры и октябрята изображены за учебой. Чувствуется, что всевозрастающий поток материалов на школьную тему кем-то организуется и направляется.

Действительность, конечно, не укладывается в розовую цветовую гамму. В это же самое время дети трудпереселенцев, о которых уже была речь, по известным только им причинам бьют из рогаток или рвут в клочья портреты Сталина.24 Постановления, визируемые по этому поводу Остроумовой, содержат, естественно, слова о расследовании хулиганских поступков, о привлечении к ответственности родителей провинившихся ребят, действия которых расцениваются как «классовая вылазка врага». Но есть и интересные нюансы в рекомендуемых мерах: узнать, в чем нуждаются семьи спецпереселенцев, можно ли им чем-то помочь.

Интересен в этом отношении протокол №48 бюро горкома партии от 19 октября:

«П. 1. Сообщение секретаря ГК Комсомола Михалевой о классово-враждебной вылазке в средней школе 2-го спецпереселенческого участка: ученики 2-й группы Голубев и Граблевский изорвали портрет тов. Сталина. (…)

п. 4. Об издании детской газеты.

П о с т а н о в и л и:

1. Разрешить редакции «Большевик Заполярья» издание детской газеты с 1-го ноября с.г.

2. Утвердить представленную смету на ноябрь-декабрь в сумме 4.200 рублей». 25

Что и говорить, соседство вынесенных в повестку дня вопросов весьма многозначительно. Еще одна красноречивая деталь — формулировка «разрешить редакции», «утвердить представленную смету», что может свидетельствовать только об одном: инициатива исходила оттуда, из редакции газеты. Точно такой же мотив звучал и в апрельском постановлении краевого оргбюро ЦК ВКП (б), «разрешавшем» выпускать Игарскую газету ежедневно. Это очень важно отметить, поскольку через полторы недели на 3-й странице городской газеты было напечатано о том, что «Горком партии и Политотдел предложил редакции „Большевик Заполярья“ издавать в Игарке детскую газету». Сама страница имела крупный заголовок: «Детская газета в Игарке», содержала 7 материалов, два рисунка, на одном из которых был О. Ю. Шмидт. Сообщалось также, что 25 октября выпущен пробный номер, 26 и 27-го он обсужден в школах. Газета будет выходить раз в 5 дней, а первый номер увидит свет 5 ноября.

Игарчанка О. Н. Кайдан рассказывала, что у нее хранился пробный номер с заглавием «Детская газета», отпечатанный зеленой краской и содержащий призыв придумать название печатному органу пионерии. В конце концов остановились на имени «Пионер Заполярья».

До конца 1935 г. вышло 12 номеров этой газеты. Тем не менее, школьная тема во «взрослой» газете не иссякла: «Организуем детскую олимпиаду в Игарке», «Хорошо живется нашей детворе», «По радио выступали пионеры», «Новогодние елки для детей» и др. материалы, около десятка фотографий. Примечательно, что в подписях под заметками и в «Большевике», и в «Пионере» прослеживаются знакомые журналистские фамилии (Б. Веревкин, О. Жондецкая, П. Люм), появившиеся еще в сентябре-октябре.

Еще не улеглись пионерские страсти вокруг выхода своей газеты, как в первой декаде декабря новый взрыв — письмо А. М. Горькому. Газеты стало мало, школьники хотят писать книгу!

Интересно, что игарское руководство своей активностью «на краю земли» задавало тон находящимся в «центре». Видно, в крае должным образом оценили очередную инициативу игарцев, проработали вопрос и через месяц с небольшим вынесли его на бюро:

«П. 8. «Об издании краевой пионерской газеты» (т. т. Лехим, Голюдов)

1. Приступить с 1-го января к изданию краевой пионерской газеты.

2. Утвердить название газеты «Сталинские внучата». Обязанность редактора газеты временно возложить на редактора газеты «Красноярский комсомолец» т. Лехима. Тираж газеты установить 15.000. Цена отдельного номера 3 копейки». 26

А в заполярном городе, «форпосте культуры на Крайнем Севере» в это же самое время собирали средства на финансирование книги об Игарке…

Молодые полярники тоже жили в ускоренном ритме. Если об организации детской олимпиады в Игарке «Пионер Заполярья» писал еще 5 ноября, то вопрос о проведении детской краевой олимпиады был заслушан на бюро крайкома лишь 17 декабря. Вот только с Домом пионеров в крае немного опередили: в Красноярске партийцы рассматривали это 13 декабря 1935 г., а в Игарке — 5 февраля 1936-го.

«КУРНОСЫЕ» И «МЕДВЕЖАТА»

Что же произошло в Игарке во втором полугодии 1935 года, особенно за последние 3 месяца?

События огромной важности и небывалого уровня были спрессованы до предела. Доклад игарской делегации в крае и отчет в правительстве, прием у самого «всесоюзного старосты», грандиозные перспективы дальнейшего развития города, освещение всего этого в центральной прессе («на всю страну!»). Гастроли Заполярного театра, посещение города американской журналисткой, приезд «командира Арктики» (знаменитой «Бороды») — О. Ю. Шмидта, ратовавшего за освоение Севера. (Можно вспомнить еще лыжный переход Игарка-Красноярск в начале февраля, знаменитый перелет экипажа В. С. Молокова по маршруту Москва-Янаул-Красноярск-Игарка-Гольчиха-Диксон в феврале-марте, планировавшиеся поход на оленях Игарка-Москва в ноябре и перелет Красноярск-Игарка в декабре). А в Москву в июне приезжал Ромен Роллан, общался с Горьким, советскими писателями, молодежью, что нашло отражение в прессе. На встрече со школьниками Роллан стал почетным пионером.

Выросла и база, и популярность местной газеты. Она стала ежедневной, увеличила формат, тираж, было завезено новое оборудование, цинкография для изготовления клише, больше бумаги, красок, материалов. Обилие детских заметок, целые «школьные страницы», интересные фотоснимки — все это так и просилось выплеснуться со страниц «взрослой» газеты и вылиться в свою, детскую. Широко развивалось детское творчество и в стенной печати.

А что означает появление с сентября новых журналистских фамилий в газете? Их возвращение из летних отпусков? Приглашение новых кадров для ежедневной газеты? Это пока до конца не выяснено. Но именно этот творческий коллектив молодых комсомольцев-журналистов выпускал «Пионер Заполярья», готовил материалы для «Большевика». Именно этих старших друзей — Веревкина, Жондецкую, Нежинскую, Крюкова и др. — вспоминают многие бывшие игарчата.

Иногда в современных публикациях высказывается мнение, что идею издавать свою газету ребятам подсказал Шмидт. Может быть, и так. Могло это исходить и от Остроумовой, познавшей не только теоретически, но и на собственном опыте в центральных районах России, на Алтае и в Сибири пропагандистское и организаторское воздействие газетного слова на людей, строящих новую жизнь.27 Могло это исходить и от молодых литсотрудников редакции. Но что послужило толчком к написанию письма именно Алексею Максимовичу, что произошло за короткий промежуток времени между приездом Шмидта и детским обращением к писателю? Кто «связал ребят с Горьким»? Как возникла идея написать книгу?

А идея, способная зажечь сердца детей интересным делом, что называется, носилась в воздухе. Достаточно было поднести спичку. Но обо всем по порядку.

К тому времени из печати вышло немало книг, интересовавших детскую публику: «Республика ШКИД» (1927) Л. Пантелеева, «Марш 30-го года» (1932) и «Педагогическая поэма» (1933—35) А. Макаренко, «База курносых» (1934). Все они получили в свое время одобрение М. Горького, зачастую в широкой печати. Именно последняя книжка, написанная иркутскими пионерами под руководством поэта И. Молчанова-Сибирского, была любима многими школьниками по всему Советскому Союзу. Об этой книге игарские ребята узнали от пионервожатой, а позже — секретаря ГК ВЛКСМ, Кати Степановой, работавшей в игарских школах с 1930 года. В. А. Калачинский в письме подтверждает: они в то время зачитывались «Базой курносых», что и подтолкнуло к мысли написать о себе. Об этом же пишет и С. Перевалов.28 Да и в самом письме к Горькому ребята прямо спрашивают: «Может быть, написать по примеру иркутских пионеров, авторов «Базы курносых»?» Кстати, пока игарчата трудились над своей книгой, иркутские пионеры встретились с писателем и в 1936 г. выпустили новую книжку — «База курносых» в гостях у Горького».

Интересная книжка юных иркутян, похоже, производила везде одинаковый эффект. Вот что писали «Известия» в апреле 1937 года:

«КНИГА НЕНЕЦКИХ РЕБЯТ»

НАРЬЯН-МАР, 11 апреля. (По телегр. от наш. спец. корр.). Несколько ненецких школьников про­слышали, что сибирские пионеры написали книжку «База курносых», в которой рассказывали о своей жизни. Это навело их на мысль коллективно написать книгу рассказов из жизни пионе­ров тундровых колхозов.

Через местную газету ребята обратились ко всем школьникам Ненецкого округа с при­зывом принять участие в создании такой книги, которая была бы выпущена к двадцатилетию Великой пролетарской революции.

Далеко в тундру — в стойбища, в оленеводческие колхозы — проникли горячие слова авторов письма.

Ребята не замедлили с ответом. Они шлют простые, искренние рассказы о своей жизни. Лучшие из этих рассказов печатаются в газете. Уже напечатаны чудесные рассказы ребят о первой охоте на тюленя, о весне в тундре, о нападении бешеного волка на чум, о весенних ребячьих забавах.

Северное отделение Союза советских писателей должно помочь местной литературной группе издать эту книгу». 29

История как две капли воды похожая на игарскую. Если убрать дату и название города, можно подумать, что речь идет действительно об Игарке.

Итак, осознанное или неосознанное стремление написать свою книгу у игарчат было, и причина тому — «База курносых».

Разговоры о написании книги об Игарке, как мы установили, тоже велись: и в прессе, и в партийно-хозяйственных кругах, и в политотделе Севморпути. Имелась в наличии и уже напечатанная брошюра об Игарке, с таким успехом «съездившая» в столицу. Кстати, некоторые пассажи из детского письма Горькому (о цинге и др.) очень уж напоминают газетные публикации по поводу подготовки «эконом-географической» книги и брошюры.

То, что великий Горький поддерживает и одобряет детские произведения, и в частности «Базу курносых», тоже было у всех на слуху. В этой логической цепочке не хватает какого-то заключительного штриха, маленькой детали, последней капли. Не хватает толчка, отправной точки.

И она, как нам кажется, есть. И укладывается она как раз в заинтересовавшие нас временные рамки — между отъездом Шмидта и решением о выпуске «Детской газеты».

Уже было отмечено, что с июля в «Большевике Заполярья» регулярно выходит рубрика «День Игарки», фиксируя события, факты с помощью заметок и фотоснимков (в чем непосредственное участие принимают подростки — юнкоровский актив газеты). И вот 30 сентября газета выходит аж на 8 полосах (!), а «День Игарки» набран крупнее названия газеты. Оказывается, по радио было получено сообщение, что А. М. Горький организует издание книги «День мира». День показа мира — 27 сентября. Редакция и рабкоры «Большевика Заполярья» решили на страницах газеты показать день Игарки. 27 сентября сотрудники редакции и 28 рабкоров записали свои впечатления… В этом сгустке содержится всё: и Горький, и издание книги, и коллективная работа журналистов и рабкоров (среди которых — учителя, вожатые, комсомольские работники, активисты). Даже название популярной игарской рубрики чудесным образом совпало по духу с названием предполагаемой книги писателя. Искра высечена.

Истоки пионерской книги, видимо, следует искать здесь. Тут же коренится и идея создавать книгу, собрав и опубликовав исходный материал предварительно на газетных страницах. Отсюда и появление сначала детской газеты, а потом, как бы вдруг, «из ничего» — письмо про книгу. При этом вероятность импульса именно из молодежного актива «Большевика Заполярья» весьма очевидна.

Нельзя сбрасывать со счетов и Политотдел Севморпути, и лично В. П. Остроумову. Потому, хотя бы, что она, стенографистка Ленина, образованный и опытный политработник, энергичный партруководитель, как никто другой знала, каким образом газета становится не только коллективным агитатором и пропагандистом, но и коллективным организатором. И, быть может, не случайно именно из уст Остроумовой в начале апреля 1937 г. прозвучало:

«Выпускалась детская газета, которая организовала

и создала детскую книгу». 30

Это было произнесено в отчетном докладе о работе Игарского горкома на общегородском партсобрании.

В том, что это действительно так, сомневаться не приходится. Достаточно сравнить, например, фамилии ребят, подписавших и приветствие Шмидту, и письмо Горькому, упоминающихся в качестве ударников учебы и активистов в материалах «Северной стройки» и «Большевика Заполярья», героев и авторов публикаций «Пионера Заполярья». Здесь и Дардаев, Жилин, Шевляков, Цехин, Коробко, Почекутов, Иванов, Корсак, Ходык и многие, многие другие. Эти же фамилии мы видим среди авторов книги «Мы из Игарки».

Даже на оригинале письма Ромена Роллана (машинописном листе с автографом писателя из троицкого архива Климова) есть помета, сделанная чьей-то рукой:

«Просьба переслать по адресу: Порт Игарка,

Редакция газеты «Пионер Заполярья», Климову».

А письмо Роллан отправлял… авторам книги: «Когда вы напишете вашу книгу, я надеюсь, что вы мне ее пришлете». Это лишний раз подтверждает, что составление книги шло именно через детскую газету.

И еще два замечания относительно французского писателя и его «милых белых медвежат». Во-первых, почему-то считается, что после смерти Горького он, Ромен Роллан, решил продолжить дело своего советского друга и собирался редактировать (и даже издавать!) книгу «Мы из Игарки». Это миф. Трудно представить, чтобы за такое сложное дело взялся человек, только-только начинающий изучать русский язык, по слогам разбирающий свою первую книжку — «Сказку о царе Салтане». К тому же письмо написано 26 мая 1936 г., то есть за месяц до смерти пролетарского писателя. Другое дело, что к адресатам оно попало либо буквально накануне, либо уже после похорон Горького. Маршак тоже появился не случайно, не потому, что к Роллану не удалось выехать. Сам Горький в письме ясно написал: «Когда рукопись будет готова, пришлите ее мне, а я и Маршак, прочитав ее, возвратим вам, указав, что ладно и что неладно и требует исправления».

Во-вторых, у Роллана, как друга Горького и как почетного пионера, игарские школьники спрашивали в телеграмме, какая погода была 17 мая и как живут дети в Швейцарии — то есть то же самое, что они спрашивали через «Пионерскую правду» у пионеров всей страны (какая у них была погода 1 и 17 мая и как они живут). А это значит, что отклик писателя по первоначальному замыслу должен был восприниматься в ряду остальных откликов, помещенных в книге. Всего лишь. Всё очень просто — великий писатель среди простых ребят.

И опять мы встречаемся тут с интересной формулой — рассказать об одном и том же дне, увиденном глазами ребят различных городов и весей страны. Да ведь это же горьковская формула в чистом виде! Помните — «издать книгу «День мира»? Выходит, мои предположения верны.

Может быть, судьба предполагавшейся книги об Игарке Синякова и Ластовского (по линии Крайплана) и решилась как раз на отрезке времени с 15 декабря, когда радиоволны унесли пионерское письмо Горькому, до конца января, когда его ответ был получен за Полярным кругом, и этот ответ эхом прокатился по всему Советскому Союзу? Ведь вполне вероятно, что в Игарке могло появиться желание написать книгу почти о том же, о чем планировалось, но через восприятие детей.

РЕДКОЛЛЕГИЯ

Об Анатолии Матвеевиче Климове хорошо и обстоятельно писала в газетных, журнальных и книжных публикациях О. С. Булгакова, немало интересного в статье М. Смирновой (об этих материалах см. выше). Поэтому мы затронем лишь интересующую нас игарскую тему.

Климов и Остроумова были очень похожи: постоянно в движении, командировках, поездках, в водовороте событий, горящие на работе, неутомимые агитаторы, пропагандисты, энергичные борцы за новую жизнь, за социалистическое обустройство Севера. Журналист Климов работал на Таймыре, игарский партсекретарь и политработник Севморпути Остроумова изъездила на аэросанях и упряжках и облетала на самолете немало селений, стойбищ, факторий от Игарки до Диксона. Скорее всего, где-то на этих маршрутах пути двух этих ярких личностей пересекались.

На основе своих изысканий О. С. Булгакова пишет вполне определенно, что Климов с Остроумовой не раз встречались, летали и ездили вместе, вплоть до Якутского побережья. Обсуждали многие вопросы, в том числе и круглогодичное использование Севморпути. Правда, один из источников в этом рассказе вызывает сомнение: «В один такой полет произошла авария с самолетом; два дня сидели в тундре, обогреваясь примусом, пока бортмеханик исправлял неисправность». 31 Дело в том, что такой случай действительно произошел с Валентиной Петровной, но лишь однажды. Об этом эпизоде подробно написал известный летчик П. Г. Головин в книжке «Как я стал летчиком», и сама Остроумова во втором номере «Советской Арктики» за 1935 г., о чем сообщает и А. Ротштейн.32 С Головиным и Остроумовой третьим в том рейсе был механик Исаев.

В течение 1935 года Климов в игарской газете не работал, в штате не значится. Тем не менее в середине года «Большевик Заполярья» опубликовал 3 его рисунка и 10 заметок и очерков (один из них не подписан, но явно принадлежит Климову): 4, 5, 9 — 12, 18, 24, 26 июля и 5, 9, 10 августа. Почти все публикации и все рисунки касаются Норильска и его окрестностей, одна корреспонденция посвящена острову Бегичева, часто употребляется подзаголовок «Из книги «Люди Севера». Напомним, что с 1-го июля игарская газета стала ежедневной и, естественно, потребовала большего количества информации и иллюстраций, чем раньше. Судя по всему, Климов был в Игарке несколько дней в конце июня и оставил свои материалы для «Большевика», поскольку на двух его крупных заметках с подзаголовком «Из книги «Люди Игарки» есть помета «за июнь». Формулировки «из книги…» означают, что Климов просто планировал в будущем издать книги на основе своих заметок. С августа и до конца года, когда стал выходить «Пионер Заполярья» и было отправлено письмо Горькому, ни одной публикации Климова в игарской периодике нет.

Бывшие игарчата чаще всего вспоминают Бориса Веревкина, Александра Крюкова, О. Жондецкую, Б. Нежинскую, С. Белоусова, Катю Степанову, когда говорят о журналистах и комсомольских активистах, которые организовывали их на интересные дела и помогали писать книгу.

В газете за 1935 г. подпись А. Крюкова можно встретить во многих номерах, зачастую в паре с А. Калачинским (отцом Вали Калачинского, будущего автора книги). Проблемы работы лесозаводов, порта, беседы с передовиками, интересными людьми, командировки в Усть-порт, Дудинку для освещения Карских операций и т. д. — темы этих корреспонденций. Говорит о нем и Степан Перевалов. Судьба Крюкова была больше похожа на зебру, причем в очень частую полоску (насколько можно судить, видимо, из-за его упорной борьбы с «зеленым змием»). В апреле 1936 г., Крюков числился секретарем, Веревкин — зав. культотделом, Белоусов — зав. лесным отделом (по книге приказов). А в августе появляется приказ, подписанный ответственным редактором Л. Филатовым: «Несмотря на неоднократные предупреждения и выговора, обещания исправиться… За дискредитацию газеты и срыв работы на Карской Крюкова А. Ф. с 13 августа из редакции уволить». В апреле 1937 г., в разгар чистки игарской парторганизации и редакции, фамилия Крюкова называется на общегородском партсобрании в ряду с другими «враждебными людьми». Однако с 27 октября 1938 г. А. Крюкова снова зачисляют в аппарат редакции в качестве лит. секретаря с окладом в 450 рублей (а в 1936-м было 600). Надолго в родных пенатах Александр не задержался, о чем свидетельствует приказ №3 от 15 января 1939 г.: «За прогул 14 января освободить от работы и.о. секретаря редакции Крюкова А. Ф. Редактор С. Селезнев». Но ровно через три месяца те же персонажи снова зафиксированы в книге приказов: «Принять Крюкова Александра Федоровича секретарем редакции с окладом 650 рублей. Редактор С. Селезнев»…

О Борисе Веревкине и работе руководимой им редакции «Пионера Заполярья» содержательно написал в письмах Степан Перевалов.33 Остается лишь дополнить его рассказ. Читая газетные заметки, статьи, репортажи Бориса за 1935—37 годы, следуя за его стилем, манерой подачи материала, видишь его действительно таким, каким его рисуют игарчата 30-х. Вполне оправданно С. Перевалов называет Веревкина «вожаком». Это помогают понять не только газетные страницы, но и официальные документы. Часто Веревкин, как и другие сотрудники редакции, присутствует на заседаниях президиума Горсовета.34 На бюро горкома ВЛКСМ он поначалу фигурирует в качестве приглашенного, а позже — уже как член бюро.35 В самой редакции «Большевика Заполярья» и горкоме партии комсомолец Веревкин ценился не только как журналист: в октябре 1936 г. он занимает кресло редактора на время отпуска последнего; 28 ноября горком утверждает его руководителем группы из 13 пионеров, везущих приветствие Съезду Советов; еще через месяц его включают в состав комиссии «по подготовке и проведению столетия со дня смерти А. С. Пушкина». 36 Годы тотальных чисток, «критики и самокритики» не обошли стороной и бичующего пера заполярного журналиста. «Нужно глубже копнуть — и библиотеку, и библиотекарей»; «Мы только хотим… от имени тысяч граждан — читателей нашей газеты, потребовать от прокуратуры немедленного привлечения к суду этих распоясавшихся негодяев, попирающих великую сталинскую Конституцию»; «Кому как не врагу поможет доронинская путаница?» — подобных пассажей в его материалах немало.

При редакции действительно работал пионерский актив: юные художники, фотографы, поэты, литсотрудники. Нередки объявления об их сборе в помещении редакции (1936—37 гг.). Публикуются стихи и заметки С. Перевалова, фотоснимки Б. Иванова, рисунки ребят. Некоторые, будучи еще школьниками, уже получали зарплату в газете. Например, в конце 36-го в «Большевике Заполярья» появляются фотографии Кости Тюменцева. А в книге приказов читаем: «В связи с успешным освоением фото-дела учеником фотографа К. Тюменцевым, установить Тюменцеву с 1 октября месячную ставку 150 рублей (вместо ранее получаемых 100 р.)». Снимки юного фотокора, а позже штатного фотокорреспондента, видим в газете и потом. Будущий художник киностудии им. Горького Ф. Дзюба тоже «отметился» здесь: «Приказ №7 от 16 февраля 1939 г. В связи с прекращением работы в цинкографии из-за отсутствия азотной кислоты освободить от работы в редакции с 17 февраля ретушора Ф. Дзюба».

Стихи и рассказы С. Перевалова в книге «Мы из Игарки», газетах «Большевик Заполярья» и «Пионер Заполярья», очерк о нем О. Булгаковой и письма самого Степана Акимовича дают представление об этом необычном человеке. Мы дополним это лишь несколькими скупыми канцелярскими строками редакционной книги приказов, начав с того момента, когда книга игарских ребят еще не вышла:

«23 июня 1938 г. Принять на работу в качестве практиканта литсотрудника с 28 июня 1938 г. Перевалова Степана Екимовича. Оклад зарплаты установить 200 руб. в месяц.

Повысить с 1 августа оклад зарплаты практиканту редакции Перевалову С. Е. на 50 рублей. С 1 августа выплачивать ему 250 руб. в месяц.

23 октября 1938 г. Повысить с 1 октября 1938 г. зарплату сотруднику редакции Перевалову С. Е. на 50 рублей.

11 ноября 1938 г. Репортеру по местной информации т. Перевалову выплачивать 400 руб. в месяц.

19 апреля 1939 г. Репортер известий тов. Перевалов С.

назначается инструктором отдела культуры, быта и торговли.

8 августа 1939 г. Возложить на тов. Перевалова С. отдел

городской и районной информации».

С этими людьми и пришлось сотрудничать А. М. Климову. Когда же он появился в Игарке, не считая его кратковременного визита летом 1935 года? Вернемся к письму игарчат.

Ответное письмо Горького пришло в Игарку, по-видимому, не раньше 22 января 1936-го, ребята ознакомились с ним в школах. 27 января оно было перепечатано в №5 (17) «Пионера Заполярья» (с опубликованным в книге вариантом имеются разночтения). Рядом с письмом писателя — интересные отклики пионеров, причем все авторы — ученики средних школ №1 и №2 (ставшей в скором времени школой №9). «И ребята, читая письмо, обсуждая его, обязуются учиться на „отлично“, чтобы завоевать своей школе имя Алексея Максимовича Горького, и обязуются написать книгу о своей жизни и учебе в Заполярье» — сообщала редакционная врезка к детским заметкам.

Так продолжалось почти месяц. Что произошло за это время, неизвестно. Только 22 февраля письмо сочли необходимым зачитать на бюро горкома:

«С л у ш а л и: Письмо Максима Горького к пионерам заполярного города Игарки.

П о с т а н о в и л и:

1. Поручить ГК ВЛКСМ организовать широкое обсуждение письма Максима Горького в пионер-отрядах, школах, комсомольских организациях и среди педагогов. (…)

5. Издать письмо Максима Горького специальной листовкой в 1000 экз».

Еще несколько пунктов постановления предлагали: группу комсомольцев отправить в селения района для обсуждения письма на местах, парторгов назначить ответственными за проработку письма среди рабочих коллективов, обсудить письмо на родительских собраниях, парткомам предприятий взять шефство над школами.37

К сожалению, нет даты на одном очень интересном и важном для нас документе. Время его составления трудно определить, так как этот листок подклеен к уже переплетенным и оформленным в книгу «Протоколам бюро Игарского ГК ВКП (б) и материалам персональных дел по политотделу ГУСМП за 1935—1936 гг.». Невозможно установить, откуда взялся этот листок и когда он поступил в партийный архив, ведь обычно все текущие документы поступают в центр в обязательном порядке ежемесячно или ежеквартально, а по завершении года (или даже двух, как в данном случае) переплетаются. Страничка эта, форматом меньше машинописного, вклеена в конце дела, между форзацем и обложкой. Приведем текст документа полностью:

«Постановление ГК ВКП (б) и Политотдела ГУСМП

ОБ ИЗДАНИИ ДЕТСКОЙ КНИГИ

В целях ускорения издания детской книги Горком ВКП (б) и Политотдел Главсевморпути п о с т а н о в л я ю т :

1. Издать листовку с четко разработанным планом книги и призывом к пионерам и школьникам Игарки, приступить к сбору материалов и писанию книги.

2. Поручить редакции «Большевик Заполярья» создать широкую редакционную коллегию.

3. Утвердить руководителем редколлегии — тов. КЛИМОВА, возложив на него обязанности организации материала и редактирования книги.

4. Выделить редакции на подготовку книги 3000 руб. из них Теруправление — 1000 р., Политотдел — 1000 р., и партгруппа Горсовета — 1000 р.

Секретарь ГК ВКП (б) — (И. Козлов)

Зам. нач. Политотдела — (А. Смирнов)». 38

Некоторые источники все же позволяют датировать данное постановление концом марта — началом апреля. Один из них — Троицкий филиал госархива Челябинской области. В уже упоминавшейся статье М. Смирновой приводятся данные из этого архива: «Уезжаю в Игарку. Предлагают делать книгу М. Горького о детях. Берусь, хотя на сердце неспокойно…», — заносит 21 марта 1936 года Климов в записную книжку». 39 Откуда уезжал Климов — из Дудинки, из Норильска, из Красноярска? Кто стоит за словом «предлагают»? Может, Игарский политотдел ГУСМП (то есть сама В. П. Остроумова, близко знавшая журналиста)? Быть может, именно из игарского политотдела или горкома партии пришло Климову письмо со словами: «Вы долго живете на Севере, знаете эти края хорошо, с ребятами сдружитесь быстро», а не от самого Горького?40 Ведь если бы было наоборот, то Климов так бы и записал: «Горький предложил…» и т. д.

Еще один источник — сохранившаяся книга приказов по редакции «Большевик Заполярья»:

«Приказ по редакции от 5 апреля 1936 г.

Зачислить в штат редакции Климова на должность разъездного корреспондента с 1 апреля с окладом 600 руб. Филатов».

Таким образом, все становится на свои места. В третьей декаде марта Климов прибывает в Игарку; 5 апреля открывается вакансия в газете, так как 3-го числа увольняют Н. И. Драчева «за обман редакции и как скрывшегося троцкиста». Ах, если бы знал Анатолий, что это будет злой первоапрельской шуткой, и 1 апреля 37-го он встретит в тюремной камере как еще более махровый троцкист и «враг народа»…

Предположение о том, что Климов был приглашен, вероятнее всего, игарским политотделом ГУСМП (т. е. Остроумовой), подкрепляется 4-мя косвенными фактами: постановление об издании детской книги было совместным — горкома и политотдела, жил Климов на квартире у зам. начальника политотдела А. Смирнова,41 председателем комиссии по изданию книги был все тот же Смирнов, и в Ленинград с рукописью «Мы из Игарки» Климов «ездил по поручению политотдела». 42

Что касается самого постановления об «ускорении издания детской книги», то оно вносит ясность по многим вопросам. Во-первых, помимо уже существовавшей общественной редколлегии «Пионера Заполярья», создавалась редакционная коллегия по подготовке книги. Актив детской газеты не мог не участвовать в этом деле, тем более, что фактически он к этому приступил и уже в течение 3-х месяцев работал в этом направлении, судя по публикациям в «Пионере Заполярья». Во-вторых, руководителем этой коллегии назначили Климова, как опытного литератора (именно в качестве такового его и пригласили). В-третьих, предписывалось разработать четкий план книги и опубликовать его в виде листовки.

Конкретная горьковская основа — 5 тематических глав — уже была, поэтому, видимо, очень скоро и был обнародован если не план самой книги, то хотя бы план дальнейшей работы над нею. Иначе откуда бы появилась в «Пионерской правде» просьба игарских школьников ко всем пионерам страны и почетному пионеру Р. Роллану написать о погоде 1 и 17 мая? Тогда же могла быть создана и городская комиссия по изданию книги. Во всяком случае, в начале 1937 года о существовании городской комиссии по изданию детской книги говорится, как о чем-то давно известном и само собой разумеющемся.43 Председателем комиссии был А. С. Смирнов (зам. начальника политотдела и зам. секретаря горкома), Сотсков (председатель президиума Горсовета), Огуленко (НКВД, член бюро), Домнин (член бюро), Климов, как руководитель редколлегии. Из документов пока неясно, входил ли в эту комиссию редактор «Большевика Заполярья» Л. Филатов.44 По логике вещей на этот вопрос надо бы ответить, наверное, утвердительно. Понятно, что не сами детские сочинения, но общие моменты направленности будущей книги обсуждались на этой комиссии, ведь кто, как не первые лица, руководители города, входящие в комиссию, могли подсказать почти новичку в городе Климову чисто игарские тонкости и специфические моменты? А Климов уже мог, на базе этих разъяснений, детально корректировать план пишущим мальчишкам и девчонкам. Новые материалы и разыскания, думается, помогут пролить свет на эти вопросы.

Подготовка книги шла своим чередом. Летом 1936 г. в городе ощущался какой-то подъем: закончено строительство деревянного моста, соединившего, наконец-то, две части города; в Курейке завершается строительство Дома отдыха; подготавливаются для Парижской выставки виды Игарки, макеты порта, кораблей, ледовой разведки в Арктике; направляется в Москву ходатайство об открытии в Игарке филиала Политехнического музея. Видно, усилия политотдела ГУСМП и Остроумовой, работа над книгой, выпуск детской газеты что-то незримо изменили в культурной атмосфере города. Вот малозаметный, но примечательный факт:

«Протокол №3 Пленума Игарского Горсовета от 27 сентября 1936 г.

п. 4. П о с т а н о в и л и:

Отметить большую тягу взрослого населения на учебу.

Продолжить запись учащихся до 28 / IX — 36 г.». 45

Встречным движением на запросы населения, к тому же в период обсуждения Конституции СССР, был рост ответственности и четкости действий со стороны руководства города. Партийная забота о городской прессе, в том числе и о детской, продолжалась с неослабным вниманием. 1 октября в повестку дня бюро ГК выносятся вопросы:

«С л у ш а л и — 8. — О газете (Остроумова).

П о с т а н о в и л и:

1) Отметить необходимость выхода газеты ежедневно не позднее 8ми часов утра.

2) Предложить редакции «Большевик Заполярья» начать выпуск детской газеты с 5-го октября с.г.

3) Поручить тов. Филатову в Москве поставить вопрос перед тов. Талем и Политуправлением о единовременной помощи газете до конца года и об увеличении бюджета ежедневной газеты (с учетом детской) на будущий год.

С л у ш а л и — 9. Об отпуске тов. Филатову.

П о с т а н о в и л и:

Разрешить тов. Филатову отпуск, возложив редакторскую работу на тов. Верёвкина. Тов. Гайворонскому поручить просмотр гранок и подпись газеты». 46

Работа над книгой входила в заключительную фазу, но детская газета продолжала выходить и радовать детей, приобщать их к кружковой, массовой работе, коллективному отдыху. Через месяц, 6 ноября, на торжественном пленуме Игарского Горсовета, посвященном XIX годовщине Октябрьской революции, с приветствием от пионеров 1-й и 9-й средних школ выступал Коля Дардаев (тот самый, который писал письмо Горькому, заметки в газету и рассказы в книгу):

«…Вот живем мы в Игарке — далеко от железной дороги, совсем далеко от Москвы — а все ребята, во всем Советском Союзе интересуются нашей жизнью, следят за нашей учебой, пишут нам десятки писем.

Один из лучших домов в Игарке — клуб «Динамо» — стал теперь нашим пионерским клубом. У нас есть свои пионерские отряды, свои кружки, своя пионерская газета». 47

Еще через три недели кандидатура Коли была внесена в список пионеров, вылетающих с приветствием на съезд Советов. Поездка, к сожалению, не состоялась. 6 декабря Коля снова — в президиуме торжественного пленума, на этот раз по поводу утверждения Конституции СССР. Рукопись книжки почти готова. Пионерская газета выходит. Жить стало лучше, жить стало веселее.

ВПЕРЕД, К РАЗГРОМУ ЛЕНДЕТИЗДАТА

28 ноября 1936 года бюро горкома рассмотрело вопрос «Об утверждении группы пионеров для посылки в качестве делегации для приветствия съезда Советов». В состав делегации, руководителем которой утвердили Бориса Веревкина, вошли 13 пионеров-активистов: «Цехин Миха, Метельская Зина, Григорьева Лида, Дардаев Коля, Лукин Гоша, Комогорцева Галя, Окладникова Нина, Перевалов Степан, Белянина Мария, Худоногов Дмитрий, Маньков Коля, Белянина Вера, Дзюба Федя». 48

В подарок 8-му Чрезвычайному Всесоюзному съезду Советов ребята собирались везти свою книгу. Такова версия бывших игарчат. Действительно, 9 из этих фамилий мы встречаем в списке авторов и участников книги. З. Метельская писала рассказ «Наш выходной день», но в книгу он не вошел (но у нее, как отмечали, были литературные способности, к тому же Зина была активной пионеркой, участвовала в различных кружках). О трех делегатах — Худоногове, Манькове и Беляниной Вере — никакими данными мы пока не располагаем. С. Перевалов тоже вспоминает: «Я, Ф. Дзюба, В. Вдовин, М. Белянина, Н. Окладникова и еще кто-то шестой в Игарском пионерском клубе по специальной программе готовились в Москву». Секретарь Красноярского крайкома партии П. Акулинушкин обещал прислать за ребятами самолет, чтобы доставить северян в столицу. Но съезд открылся без игарских пионеров, самолет так и не прилетел. Говорили, что на трассе была плохая погода, помешала вьюга. Не знали ребята в занесенном снегами заполярном городе, что тогда над всей страной выла уже стальная вьюга, и что вскоре она превратится в настоящий ураган, а их книга, которую они составляли с чистым сердцем, неожиданно примет в этом участие.

В истории с поездкой не все понятно. Почему отправлялся Веревкин, хотя редактором книги был Климов? Или школьники должны были ограничиться агитационным приветствием и только отчитаться о том, что книжка написана, а рукопись привез бы позже сам редактор?

Дело могло быть и не в самолете, а в политике. Очень важным был для Сталина этот съезд, любое отклонение от задуманной режиссуры умаляло величие действа. К тому же за 5 месяцев до этого прошел громкий процесс над троцкистами, а сейчас готовился второй, который должен был состояться через 1—2 месяца.

Как бы там ни было, в начале января 1937-го рукопись повез в Москву один Климов. Он побывал на приеме у генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. В. Косарева, который заверил, что ЦК возьмет шефство над детской книгой. 16 января Климов уехал в Ленинград к Маршаку и через две недели писал оттуда родным: «Выпускают ее к 20-летию Октябрьской революции — как подарок годовщине, как образец нового творчества в детской литературе». По словам Климова, книга произвела фурор в литературных кругах, Маршак привлек самые лучшие силы издательства, а сам автор предисловия к детской книге стал «модным» человеком среди местных журналистов.49

Все это происходило в зловещем отблеске судьбоносных событий: в Москве в течение последней недели января гремел суд над участниками так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра», 27 февраля при выходе из зала заседания очередного Пленума ЦК ВКП (б) были арестованы Н. И. Бухарин и А. И. Рыков. Это положило начало безудержной волны массового психоза, репрессий, «критики и самокритики» в обязательном порядке.

В ореоле славы и известности Климов в марте возвращается в Игарку. Здесь, далеко от столицы и закулисных интриг в коридорах власти, было, как это ни парадоксально, еще страшнее. «Мы, школьники, не знали, фамилии каких деятелей будем завтра вычеркивать из учебников, чьи портреты будем снимать со стен», — вспоминает об этом времени С. Перевалов. Одурманенные умелой пропагандой, ослепленные верой в вождя, люди писали в «Большевик Заполярья» (как и всюду по стране), выступая с поистине изуверских позиций:

«УСТЬ-ПОРТ, 27 января (по радио). Зимовщики Усть-Порта, прослушав сообщение о начавшемся процессе над бандой троцкистских выродков, наймитов фашизма — Пятаковым, Радеком, Сокольниковым, Серебряковым и др., выражают свое негодование и презрение к этим продавшимся мерзавцам, к заклятым врагам трудящихся и просят Верховный суд расстрелять гадов… А. Балдин.

…Присоединяем свой голос возмущения к голосу многомиллионных масс Союза и требуем от Верховного суда одного приговора — расстрелять банду.

Командир самолета «Н-131» Еременко.

Бортрадист Лаврушко.

Колхозники Орлов, Околишников.

Озеро Щучье, 28 января».

Вот так. Раз судят — значит, расстрелять. Раз арестовали — значит, за дело. Раз не согласен с высоким мнением — значит, арестовать. Круг замкнулся. Колесо завертелось.

Естественно, Климов не мог не поделиться с кем-то о своих столичных впечатлениях по поводу процесса, разговоров москвичей и ленинградцев. Наверняка, нашлись у Климова и какие-нибудь игарские завистники или «доброжелатели». Тем более, что после Пленума развернулась безумно подхваченная кампания «критики и самокритики» (что равносильно «доносам и самодоносам»), очередной чистки библиотек.

24 апреля в газете «Большевик Заполярья» появился отчет с кустового комсомольского собрания предприятий Севморпути, где были и такие строки:

«Совсем недавно разоблачен и исключен из комсомола А. Климов (редакция газеты „Большевик Заполярья“), который, вернувшись из поездки в Ленинград, куда он ездил по поручению Политотдела, распускал прямую контрреволюционную клевету о любимейших вождях советского народа. Правда, Климова разоблачили сами комсомольцы, но до этого он был в организации целый год, имел безграничное личное доверие начальника Политотдела [т. е. В. П. Остроумовой — Ред.] и, пользуясь слепой его доверчивостью, распространял контрреволюционную клевету».

Автор этого отчета — Борис Веревкин. Тональность высказываний в приведенном отрывке невольно заставляет задуматься: а не причастен ли сам Борис к «разоблачению» Климова, иначе он, состоявший сам целый год в одной организации с «врагом», не писал бы так смело, чувствовал бы за собой вину. Причины же не питать особой любви к Климову у Веревкина могли быть: некое соперничество в «Пионере Заполярья» и в работе над книгой, приглашение «варяга» Климова «на готовое», несостоявшаяся поездка в Москву. К тому же оба были нетерпимыми в борьбе за социализм и революционную справедливость, в раздаче ярлыков кулакам, мещанам, бюрократам и т. п. Не эти ли жизненные обстоятельства имела в виду О. С. Булгакова, когда писала о своем земляке: «Север подарил молодому Климову многое: верных соратников, большое дело, большую любовь, интересные темы… но здесь же на себе испытал коварство зависти и жестокость предательства»? 50

Однако, пострадал не только Климов, начались репрессии против самой книги, уже и без того «приглаженной» подбором материала, редактированием на всех уровнях — школа, газета, редколлегия, комиссия, издательство. Еще за месяц до газетной публикации Б. Веревкина — 28 марта — бюро горкома нанесло первый удар по произведению школьников:

«О РАБОТЕ КОМИССИИ ПО ДЕТСКОЙ КНИГЕ

(Филатов, Домнин, Сотсков, Тольский, Козлов)

ПОСТАНОВИЛИ:

1). Указать т. Филатову, что он неправильно поступил, послав рисунки для детской книги без просмотра комиссией.

2). Поручить т. Смирнову взять дополнительные материалы для детской книги у Климова и направить их к Маршаку.

3). Поручить т. Смирнову написать письмо т. Маршаку об изъятии предисловия Климова к детской книге, в связи с его арестом. Одновременно сообщить т. Маршаку причины и необходимость присылки оттисков детской книги для просмотра комиссией горкома.

Секретарь — Козлов». 51

Рисунки игарчат, отосланные в Ленинград редактором газеты Филатовым, где-то затерялись и отыскать их следы не удалось. Бывшие авторы вспоминали, что подборку рисунков тоже собирались печатать. Возможно, что в детской памяти остались более поздние разговоры об издании книги рисунков (например, заметка учителя А. И. Пехова в №85 «Большевика Заполярья» от 14 апреля 1937 г. и др.).

Так получилось, что в эти дни пострадал и один из авторов книги «Мы из Игарки», активный сотрудник газеты «Большевик Заполярья» Степан Перевалов. 29 марта на Пленуме ГК ВЛКСМ сообщалось о состоянии дел в школе №9: «Зажималось детское творчество. Директор школы Петровский снял с должности председателя класса ученика девятого класса Перевалова как зазнавшегося поэта». 52

В мартовском постановлении горкома хорошо видна уже четко наметившаяся тенденция аппаратчиков любого ранга узурпировать право любого человека и любой организации на собственное мнение, тем более в печати. Подумать только: какой-то заштатный горком посчитал себя вправе диктовать, что публиковать, а что нет центральному издательству (Лендетиздат являлся филиалом Детиздата ЦК ВЛКСМ)! Но речь шла уже не только о книге, но и о печатном слове вообще. Уже 10 апреля бюро горкома рассматривало вопрос «Об ошибках «Большевика Заполярья», где газетчикам указывалось, что они не имеют права давать оценку партсобраниям без ведома Горкома. В этот же самый день в самой газете появилось объявление:

«В связи с прекращением издания газеты «ПИОНЕР ЗАПОЛЯРЬЯ», все сдавшие подписку на эту газету, могут получить деньги обратно.

(Почта, стол подписки на газеты). Союзпечать».

Так что, когда 24 апреля Б. Веревкин увидел напечатанным свой отчет с кустового комсомольского собрания, его детище, детская газета, не существовала уже две недели, а редактор взрослой газеты Филатов и секретарь горкома Козлов собирались в дорогу — на бюро Красноярского крайкома. 29 апреля игарские представители выслушали текст постановления:

«Об ошибках Игарского Горкома ВКП (б) и газеты «Большевик Заполярья»

(тт. Эмолин, Козлов, Филатов, Яценко, Савкевич, Горчаев, Хавкин,

Акулинушкин)

1. Отметить, что Игарский горком ВКП (б) и его первый секретарь т. Остроумова допустили ряд крупных политических ошибок в руководстве партийной организацией Игарки: (…)

б) т. Остроумова допускала в своей работе методы командования

и администрирования, что привело к зажиму критики и самокритики;

в) т. Остроумова проявляла также в отношении отдельных коммунистов нечуткое, бездушное отношение. (…)

4. Ввиду наличия фактов засоренности газеты «Большевик Заполярья» вражескими элементами, поручить Игарскому Горкому ВКП (б) проверить состав работников газеты и доложить Крайкому ВКП (б)». 53

Цепная реакция политической травли пошла. Реакционные цепные псы саморазрушения были спущены, истребление инакомыслящих, здравомыслящих, набирало обороты. Оглушенная собственными криками «расстрелять!» низовая партийная «масса» захлестывала обвинениями и аппарат горкома, и печать. «Сверху», как видим, охотно и плодотворно помогали.

Дела же пионерские жили своей жизнью. 10 апреля в Игарке закрыли «Пионер Заполярья». А 12 апреля в «Известиях» появляется информация из Нарьян-Мара о том, что ненецкие школьники решили написать и издать книжку о себе, по примеру иркутских пионеров (см. выше). В праздничном номере 1 мая эта же центральная газета напечатала статью С. Маршака «Маленькие историки», где детский писатель хвалил игарских детей-писателей и… автора предисловия Климова. Прошла почти неделя, пока газета добиралась до Игарки. Грянул гром.

День 10 мая стал «черным» для политотдела Севморпути, во всяком случае для начальника В. П. Остроумовой и ее заместителя и в политотделе, и в горкоме А. С. Смирнова. На городском бюро в этот день выяснили, что Смирнов не отправлял никакого письма Маршаку по изъятию предисловия и присылке корректуры в горком, и сухо записали: «Отметить, что т. Смирнов не выполнил постановления бюро». 54 А в это же время на бюро крайкома партии под 21-м пунктом в постановлении записывали: «О лечении т. Остроумовой. Предложить тов. Тимофееву приобрести две путевки на курорт для т. Остроумовой». 55 Нет, это было не кощунство, ее действительно отправляли в подмосковный санаторий подлечиться — туберкулез начинал прогрессировать.

23 мая. В Игарке паводок. Остроумова с детьми улетает из Игарки навсегда. В руках у нее — номер «Большевика Заполярья», вышедший сегодня утром. На последней странице много мелких информаций и объявлений. Авральная паводковая комиссия перебирается в новое помещение. В Политотделе Севморпути проводится беседа об испанских событиях. Морские причалы порта затоплены. И еще: «В ночь с сегодня на завтра жизнь Игарки переводится с московского на местное поясное время». Это ложь. Время вообще переведено.

Среди этих маленьких заметок была одна, особенная:

«МЫ ИЗ ИГАРКИ»

Сегодня утром сотни игарских пионеров и школьников слушали по радио из Новосибирска отрывки из своей книжки «Мы из Игарки» После передачи краткой истории книжки игарских ребят, написанной по совету великого Горького, по радио были прочитаны рассказы пионеров Вены Вдовина, Нины Золотаревой и Миши Золотарева».

Это и ее книга, ее детище. Пусть живет.

Валентина Петровна была уже далеко от Игарки, когда в очередном номере «Большевика Заполярья» опубликовали статью И. Иванова «Грубейшие нарушения внутрипартийной демократии», где Остроумова названа уже «бывшим» секретарем ГК ВКП (б):

«Странные порядки водятся в Игарском горкоме партии… Заслуживает внимания парторганизации и факт, свидетельствующий о гнилом либерализме и антипартийном поведении отдельных членов горкома. В конце марта горком обязал председателя комиссии по изданию детской книги т. Смирнова сообщить в Лендетиздат о бывшем члене этой комиссии Климове, разоблаченном, как враг народа.

Как же выполнил Смирнов решение Горкома? Никак. Он не захотел разоблачать своего друга и не сообщил Лендетиздату. В результате дал возможность, чтобы Климов уже после разоблачения и ареста прославлялся в «Известиях». Следует указать, что и другой, не менее «бдительный» член комиссии по изданию детской книги, т. Домнин, также стал на путь укрывательства контрреволюционной вылазки Климова от издателей, он умолчал об антипартийном поступке Смирнова. Здесь уже трудно разграничить потерю бдительности от прямой защиты врага…».

Во второй половине мая и начале июня бюро Игарского горкома партии собирается через каждые 4—5 дней. И на каждом заседании — вопросы об ошибках «Большевика Заполярья», об извращениях решений горкома.56 Наконец, 9 июня, через два месяца после прикрытия детской газеты, настал черед «взрослой» — бюро предписывает издавать газету через день, редактора Филатова отзывают в край. Через 4 дня на пленуме горкома слушают «О поведении редактора газеты „Большевик Заполярья“ т. Филатова» (правда, по бытовому поводу).57 На следующий день местная газета информирует население, что бывший редактор снят с работы и исключен из рядов ВКП (б) «за антипартийные поступки». В газете не сообщалось, что на пленуме также поручалось т. Смирнову поставить вопрос в Политотделе о нескольких комсомольцах газеты, в том числе и о Веревкине. Позже имя Бориса Веревкина в подписях под публикациями не встречается…

В. П. Остроумова пыталась противостоять натиску полуграмотных партийцев на собраниях, сдерживать поток глупой, бездумной «критики» на страницах местной прессы. Закончилось это, как мы видели, печально. И не только потому, что уж очень уж напирала темная масса снизу. Просто искусные сети уже были наброшены сверху: Остроумова была связана работой или знакомством (а подчас и дружбой) с Калининым, Томским, Чичериным, Красиным, Лениным и многими революционерами старой ленинской гвардии типа Ларина, Бухарина. В конце 1937 года она попадает в якобы случайную автокатастрофу, чудом выжив. А в начале 1938 года, когда вот-вот выйдет на судилище Бухарин — она уже в тюрьме, где однажды встретилась с женой Н. И. Бухарина — А. М. Лариной.58

Достойно вел себя заместитель Валентины Петровны, а потом и преемник на посту начальника Политотдела А. С. Смирнов. Он фактически дал двухмесячную передышку Маршаку от происков ретивых «литературоведов» -горкомовцев, и книга «Мы из Игарки» снова, как раньше в «Пионерке», успела прогреметь на всю страну через центральную печать, а затем и по радио. Даже «Большевик Заполярья» вынужден был перепечатать в июне «Маленьких историков» Маршака. В июле Смирнов крамольным образом скрыл от парторганизации письмо крайкома «о составлении плана по ликвидации последствий вредительства и о развертывании самокритики на широких собраниях активов», в ноябре передал в крайком незашифрованную радиограмму. 4 ноября крайком партии направил в ЦК просьбу снять Смирнова с работы, что и было сделано. В конце декабря его «пропустили» через три партсобрания разного уровня, вспомнили все грехи, даже то, что он давал Климову наган на хранение и «был тесно связан с женой Климова, которую органы НКВД не пустили в Игарку». В канун Нового года, 28 декабря, Смирнов, член партии с 15-летним стажем, выслушал постановление:

«За связь с врагами народа (Остроумова, Сотсков, Климов, Дубков), систематическое пьянство, за искривление ленинско-сталинской национальной политики в Таймырском национальном округе, выразившемся в незавозе товаров, что вызвало озлобление национального населения против русского, за развал партийно-политической работы т. Смирнова А. С. из рядов В. К. П. (б) — ИСКЛЮЧИТЬ.

Дело передать в следственные органы». 59

4 января 1938 г. постановление было практически продублировано на Политотделе. Скорее всего, А. С. Смирнов в начале 38-го оказался среди таких же стен, как и Остроумова, только в другом городе.

Стоит отметить, что не только в игарском политотделе Главсевморпути пытались остановить каток идеологического вандализма и схоластики. В политуправлении ГУСМП решили помочь игарцам сохранить свободное и разумное слово — издавать свою газету. На что последовал еще один удар из Крайкома:

«П. 11. «О газетах г. Игарки».

Бюро Крайкома ВКП (б) считает необходимым издание в г. Игарке одной газеты, как органа Игарского Горкома ВКП (б) и политотдела Игарского Теруправления ГУСМП.

В связи с этим просить Отдел печати ЦК ВКП (б) т. Мехлис отменить приказ начальника Политуправления ГУСМП т. Бергавинова об издании в Игарке самостоятельной газеты Политотдела Теруправления ГУСМП и средства, предназначенные для её выпуска передать на издание совместной газеты как органа игарского Горкома ВКП (б) и Политотдела Теруправления ГУСМП». 60

Капкан захлопнулся. Вскоре С. Бергавинов (а потом и П. Акулинушкин) оказались там же, где и Остроумова со Смирновым.

В Лендетиздате в это время творилось то же, что и в Игарке (а в какой организации или учреждении в 37-м было по-другому?). Неизвестно, привез ли Климов сам письмо Маршака игарчатам, или оно пришло позже, было ли оно опубликовано в «Пионере Заполярья». Но в нем сообщалось следующее: «Книга Ваша будет издана Детиздатом. Сейчас мы редактируем ее. Вероятно, через 15—20 дней книгу можно будет сдать в печать. В работе над книгой участвуют, кроме меня, тов. Климов и два редактора Детиздата — Тамара Григорьевна Габбе и Кирилл Сергеевич Шавров». Действительно, Т. Г. Габбе значится как редактор книги. Правда, ко времени выхода книги в свет, в судьбе редакторов и издателей, да и самой книжки, произошло немало перемен.

Интересный факт, но именно в мае, когда в Игарке объявляли взыскание Смирнову за то, что не оповестил Маршака о «враге» Климове, в Ленинграде Тамару Григорьевну Габбе отстранили от обязанностей заместителя главного редактора журнала «Костер». Случайная, но странная синхронность. Но по редактированию книги «Мы из Игарки» работа еще велась до сентября, как вспоминает об этом В. А. Вдовин, автор книги.61 А что произошло в сентябре? Об этом рассказывает А. И. Любарская:

«Разгром редакции Лендетиздата готовился исподволь, задолго до того дня, вернее ночи с 4-го на 5-е сентября 1937 года…, когда разом арестовали целую группу редакторов и авторов или — пользуясь газетной фразеологией того времени — «вырвали змею с корнем».

Теперь уже многое известно о том, как фабриковались обвинения. Все годилось для этой цели. Не брезгали ничем. С. Я. Маршак рассказывал мне, вспоминая детиздатовский «шабаш ведьм», что среди обвинений, предъявленных Т.Г.Габбе, было и такое: редактируя книгу детских рассказов «Мы из Игарки», она вносила в корректуру поправки антисоветского характера. Маршак потребовал, чтобы корректуру достали из архива, и продемонстрировал на редакционном собрании, что там не было ни одной поправки, сделанной рукой Т.Г.Габбе. Вся правка была сделана рукой Мишкевича [гл. редактор Детиздата — Ред.].

Если верить Мишкевичу, так и репрессированных-то было всего ничего: Габбе, Любарская, Бронштейн. Но в той же стенгазете приводится «далеко не полный, — как сказано, — список врагов», проникнувших в детскую литературу: это и Безбородов, и Боголюбов (Константинов), и Шавров, и Бронштейн, и Васильева, и Спиридонов (Тэки Одулок), и Олейников, и Белых… Одни были расстреляны, другие погибли в тюрьме и лагерях». 62

Т. Г. Габбе не угодила в лагерь, потому ее фамилия, в отличие от К. С. Шаврова, и осталась на титульном листе. Маршак, как мог, защищал своих сотрудников. Л. К. Чуковская, общавшаяся с Самуилом Яковлевичем в течение 40 лет, свидетельствует:

«В годы 1937—39, когда одни из товарищей Самуила Яковлевича были арестованы и исчезли — кто надолго, а кто и навсегда, он (…) пытался — случалось, и с успехом — вступаться за несправедливо гонимых».

«В феврале 1938 года И. И. Мильчика арестовали. Да и редакционный коллектив, созданный С. Я. Маршаком, был к тому времени уже разгромлен: кого арестовали, кого уволили». 63

Выходит, детская книга из Заполярья, ставшая уже с момента своего рождения заложницей в не очень честных играх взрослых, сыграла не последнюю роль в разгроме Лендетиздата. Казалось бы, игарское творение, так же, как и детская газета, навсегда кануло в архив, и никто его больше не увидит. К 20-летию Октябрьской революции все советские люди, как известно, еще теснее сплачивали под знаменем вождя свои ряды в борьбе с троцкистскими выродками, шпионами и пособниками империализма. Книжки в этих рядах не было.

И тут внезапно объявился Климов. В конце декабря 1937-го или начале января 1938-го он, видимо, написал Маршаку, потому что в троицком архиве хранится ответ, написанный секретарем писателя: «Ленинград, 14/I — 38 г. Уважаемый тов. Климов. Письмо Ваше к Самуилу Яковлевичу Маршак получено. Самуил Яковлевич в настоящее время болен и находится в Москве в клинике. При возможности Ваше письмо будет ему передано. Секрет. С. Маршака Ф. И. Вимищин». Климов работает журналистом на Урале, в родном Троицке, вскоре принимается за создание новой детской книги — «Урал — земля золотая». В конце Великой Отечественной войны он становится организатором еще одной книги, авторами которой были дети.

Как бы там ни было, но Маршак отстоял, по-видимому, книгу, ибо в середине июня 1938 года она ушла в набор, а в октябре была сдана в печать. Книга, бумерангом вернувшаяся с Севера и ударившая по Лендетиздату, послужила не только кнутом, но и пряником: она стала прекрасным подарком к 20-летию корчагинского комсомола, а затем — украшением и «новым словом в детской печати» на Нью-Йоркской международной выставке 1939 года.

Книга игарских школьников вышла, когда все взрослые, кто был причастен к ее созданию, так или иначе были репрессированы. Впрочем, и сама книга являлась таковой и в руках больших политиков была, похоже, показушным «свадебным генералом». Ею восхищались за океаном, в Америке, а в родном городе и не видывали. С. Перевалов вспоминает: «Когда книга уже была издана, мы о ней не знали. В Игарку попало только 2 экземпляра. Я прочел ее в парткабинете политотдела Севморпути. Авторы не могли даже за деньги приобрести свою книгу».

ПЯТИКНИЖИЕ

Передо мною веером лежат пять книг. Вернее, пять изданий одной и той же книги — «Мы из Игарки». Первую и последнюю разделяют 50 лет, вехи на этом пути — 1938, 1957, 1979, 1987, 1988. Слово «разделяют» я написал как-то автоматически, неосознанно, но оно как нельзя лучше характеризует почти все перепечатки (две челябинские и две красноярские), последовавшие за первым изданием. Листаю книги, сверяю тексты, всматриваюсь в фотографии и рисунки…

Обложка 1-го издания книги «Мы из Игарки» 1938 года

Практически все игарчане, имевшие отношение к созданию ребячьей книги, в один голос говорили при встречах и сообщали в письмах, что полнота и оформительская прелесть книги 1938 года не была ни разу повторена в дальнейшем. Прежде всего это касается, конечно, фотографий, обилие которых в первом издании поражает — их более 70, то есть в среднем через каждые две страницы текста. Благодаря стараниям уральской журналистки О. Булгаковой в челябинском издании 1987 г. удалось воспроизвести около десятка прежних фотографий и внешне оформить книгу похожей на первый выпуск (в челябинском издании 1957 г. почти все фотоснимки были переданы штриховыми рисунками). Книга О. Булгаковой стоит особо, ведь в ней кроме основного текста содержится и документальный очерк о судьбах некоторых авторов, бывших заполярных «медвежат».

Челябинское издание 1957 г. можно считать вторым с известной долей условности: хотя книга и называется «Мы из Игарки», в текстовом отношении, в основном, повторяет предшественницу, дополненную лишь обширным предисловием В. Г. Сержантова, но она фактически является первым томом трехтомника избранных произведений А. М. Климова. Именно в этой публикации был произведен «косметический ремонт», выразившийся в чистке всех мест с упоминанием Сталина, Молотова и фраз, напоминавших времена культа личности.

Заголовок одного из детских рассказов — «Спасибо вам, товарищ Сталин!» — был переименован в такой: «Вот как живется нам в Игарке», заголовок «Ты Сталина знаешь?» стал звучать так: «Ты Ленина знаешь?» А вот небольшая выдержка, свидетельствующая о непродуманной чистке. Рассказ «Встреча на Черном острове» (в 1-м издании — «Великое имя», а в 3-м и всех последующих — «В краю эвенков»): «Из Байкита мы пробирались в самый отдаленный уголок Эвенкии — поселок Ошарово (в первом издании: „поселок Сталино“ — Ред.)». Далее рассказывается о мальчике, оставшемся после рождения без родителей и даже без имени. «И вот, когда новый город был готов, когда в хорошую факторию привезли много-много разных товаров, когда организовался Совет, эвенки собрали свой суглан — собрание — и решили назвать воспитанного стойбищем мальчика именем человека, который дал эвенкам новую, счастливую жизнь». Из текста так и непонятно, каким же все-таки именем нарекли сироту? А в первом издании сказано совершенно определенно: «Эвенки, живущие около поселка, потребовали, чтобы новый город, построенный в тайге, назвали именем великого вождя народов И. В. Сталина. (…) Суглан решил назвать мальчика в честь Сталина» (с. 189). Подобная правка, конечно же, была неизбежна после ХХ съезда партии, но сделанная так неумело, она лишь затуманивала прочтение некоторых мест. Хотя… Забегая вперед почти на четверть века, отметим, что в красноярском издании 1979 г. эпизод с эвенкийским мальчиком исчез вообще, так что в этом месте «туман», можно сказать, рассеялся. Если талая вода хрущевской оттепели смыла со страниц лишь некоторые имена, то в брежневские времена вместе с той водой выплеснули и ребенка.

Сходным образом рассеивался искусственно созданный туман и в ряде других эпизодов (вместе со словами, фразами, целыми абзацами детских сочинений). Впрочем, ДЕТСКИХ ли? Но об этом — чуть позже.

К сожалению, не обошлось и без прямых передержек. Так, если в первом издании под фотоснимком небольшого подворья с двумя бревенчатыми строениями написано: «Станок Курейка. В этих местах отбывал ссылку наш любимый вождь, товарищ И. В. Сталин» (с. 44), то в челябинском издании О. Булгаковой под этим же фото появилась совсем неожиданная подпись: «Егоркино зимовье (!). На этом месте вырос город-порт Игарка» (это же повторено и в Красноярском издании 1988 г., с. 186).

Начиная со второго издания книги (и по пятое включительно!) упорно держится и искажение выходных данных, когда, ссылаясь на первое издание, упоминают о «московском издании 1938 года». А ведь на обложке первого издания четко проставлено: «Москва–Ленинград», что говорило лишь о том, что к моменту выхода книги Лендетиздат являлся филиалом издательства ЦК ВЛКСМ (позже это отображалось так: «Издательство „Детская литература“, Ленинградское отделение»). Да и на последней странице первого издания книги недвусмысленно значится: «Инд. Д-7, Лендетиздат… Набрано во 2-й типографии ОГИЗа РСФСР треста „Полиграфкнига“, „Печатный Двор“ имени А. М. Горького, Ленинград, Гатчинская, 76. Отпечатано на 2-й фабрике детской книги „Детиздата“ ЦК ВЛКСМ, Ленинград, наб. Фонтанки».

Но, несмотря на различные неточности и огрехи, больше всего вызывает недоумение красноярское, пятое по счету, издание книги. Во-первых, в нем нет почему-то ссылки на то, что это перепечатка челябинского издания, подготовленного О. Булгаковой. Правда, с небольшим сокращением: изъята глава «Анатолий Климов — певец детства», да вместо 16 снимков — 13, половина из которых отлична от челябинских.

Об этом нетрудно догадаться и самостоятельно, сличив обе книги, если бы я даже и не знал от самой Оксаны Сергеевны, что она лично привезла в Красноярское книжное издательство экземпляр книги, фотоснимки и клише. Возможно, правда, что здесь мы имеем дело с каким-то соглашением между двумя издательствами. Во-вторых, в книге столько опечаток и в тексте, и даже в оглавлении, что стыдно читать. В-третьих, некоторое разочарование вызвало предисловие В. П. Астафьева. Зачем, к примеру, было утруждать человека, пусть и известного, но в силу обстоятельств не принимавшего участия в создании детской игарской книги, если можно было в самом Красноярске обратиться к бывшим авторам, хорошо владеющим и данной темой, и пером? Неужели не интересным было бы предисловие того же С. А. Перевалова, автора многих стихов, рассказов, очерков в «Мы из Игарки», человека, которого все, не без основания, видели будущим талантливым писателем? Можно также поспорить с утверждениями Виктора Петровича, будто в нынешних игарских лесоцехах «почти бесшумно», что почти исчезло слово «вербованные», но что действительно удивило, так это фраза: «Ребята, объединенные в группу „Поиск“, открыли общешкольный музей и скоро вместе со взрослыми города будут открывать игарский городской музей». Допустим, общественный музей книги «Мы из Игарки» при городской радиоредакции еще можно, с большой натяжкой, назвать «общешкольным», ведь в сборе материала для него деятельное участие принимали учащиеся, но кто и когда собирался открывать городской? Кто поведал об этом писателю?

И последнее. При оформлении книги красноярцы попытались совместить «челябинские» фото с аляповатыми рисунками из 3-го издания книги (Красноярск, 1979). Но ужаснее всего обложка: разноцветная, яркая, как новогодний кулек с конфетами. Так изуродовать ее мог только человек, не читавший книгу, не думавший ни о времени, когда она была написана, ни о судьбах тех, кто ее писал, кто за нее страдал и даже поплатился жизнью. В своих сочинениях игарчата не только восхищались своим городом и расхваливали его, но рассказывали и о суровых природных условиях, тесноте в школах, жизни в бараках, трудностях в работе взрослых. Много «серых» и «темных» сторон, не вошедших в книгу в 30-е годы, раскрыто в документальном очерке О. Булгаковой. А что нам преподносят с обложки? — Розовощекая пионерка, вихрастый пионер с глуповатым выражением лица и рыжий дошколенок с конопушками… Этакий миф, избитый стереотип наивного, счастливого, беззаботного детства. Может быть, таким оформлением рассчитывали привлечь современных школьников к прочтению книги 50-летней давности? Но подобное оправдание лишь унижает читателя.


Книга «Мы из Игарки» еще ждет своих дотошных следопытов, скрупулезных исследователей. Быть может, найдутся желающие опубликовать истинные, хорошие и плохие, но поразительно бесхитростные детские сочинения, хранящиеся и поныне в климовских папках архива г. Троицка. С какой целью время оставило их целыми и невредимыми?

Может, все-таки отыщется черновая рукопись книги, сданная в редакцию Лендетиздата в январе 1937 года и, как полагают, погибшая с прочим архивом издательства в блокаду. Ведь извлекалась же она на свет уже однажды С. Я. Маршаком, чтобы предстать на редакционном совете в присутствии работников НКВД и обнажить перед всеми внесенные в нее поправки — чтобы отстоять попранную правду? 64

Возможно, кто-то тщательно сравнит все это и проследит путь наивных сочинений игарчат 30-х годов: каким слово явилось вначале, за школьной партой в Заполярье, и каким оно слетело со страниц книги, поразившей всех в 1939 году в другом полушарии — на Международной выставке в Нью-Йорке. И в каких одеждах оно пропутешествовало сквозь издания. Но ведь где-то там, вначале, было оно, это искреннее, неподдельное, откровенное. Ведь вначале БЫЛО Слово.

Разве можно предположить, что в книге того времени мог бы появиться коротенький рассказ Даши Дюбиной «Как я хворала цынгой», гениальный по простоте и убийственный по содержанию? Или сочинения сестер Черноусовых, написанные что называется «в четыре руки» с подглядыванием друг у друга, названные «исповедью» и содержащие простодушные строки: «Но в связи с коллективизацией и переустройством сельского хозяйства за противоколхозные выступления отец мой был арестован и заключён под стражу… В 1931 году при ссылке раскулаченных кулаков на север было объявлено и нам, что мы тоже должны быть сосланы… Высадились мы на берег совхозного острова, двое суток наша семья сидела под открытым небом»; «Нас выгрузили в сараи, где раньше делали кирпич. Как только можно представить, как мы жили? Дождь пойдёт — у нас в сарае тоже дождь… В одном бараке, где мы помещались, было 775 человек»? Можно легко представить себе замешательство взрослых, редактировавших рассказ Яши Почекутова «Негр», с его разговорной лексикой, непосредственностью наблюдений по поводу «бутылочек», «опрокидывания стаканчиков» на рабочем месте и т. п.

Нередко детские записи состояли всего из нескольких банальных фраз и просто никуда не годились. Но и у таких «отписок» судьбы оказались разными. Большинство из них, понятно, отсеялись. А вот заметка семерых девочек из 9-й школы вроде бы ничего приметного не содержала, перечисляя практически лишь фамилии преподавателей, вожатых, библиотекаря и т. д. Да и поступила она к составителям книги, судя по дате, за 2—3 дня до предполагаемого отъезда ребячьей делегации в Москву, на съезд Советов. Но то ли с девочками успели побеседовать дополнительно, то ли фантазия редакторов помогла — рассказ школьниц появился-таки в книге (выросшим уже раза в 4 по сравнению с оригиналом), в нем зазвучали интересные нотки о «коврах, сливках, яблоках» в школах Заполярья, а к этому добавился и прекрасный заголовок: «Спасибо вам, товарищ Сталин!» (в 3-м издании — «Так живется нам в Игарке», а в последующих — «Вот как живется нам в Игарке»). Через полвека после описываемых событий один из бывших игарчат — А. А. Скобелин — в письме сообщил, наряду с прочими интересными данными, и такое: «За правду тогда строго карали. И откровенно вам скажу, что в этой книге многое приукрашено. Все написанные в ней рассказы проходили через сито цензуры учителей и составителя и организатора А. М. Климова».

Да и не одно лишь «сито цензуры» властвовало тогда. Вовсю уже крутились жернова, перемалывавшие не только слова, но и судьбы. Судьбы целых семей, целых селений, целых народов, а в итоге — судьбы целых поколений. Однако там, у истоков книги, было не только детское слово. Было и детское молчание. И письма «игарцев», догнавшие книгу через 50 лет, нарушают давнее безмолвие, рассказывают и о «рубашонках, примерзающих к стене», и об отцовских «пистолетах под подушкой», о нехватке хлеба, поисках заработка. Эти письма помогают устранить белые пятна, поубавить кое-где розовый цвет (хотя от этого он смещается то к красному, то к черному). В то же время эти послания с новой силой подтверждают чувство царившего единения, товарищества, взлета чистых помыслов и энтузиазма, взаимовыручки и доброты.

Эпоха, внешне светлая и героическая, а внутренне — зловещая и беспринципная, своеобразно распорядилась жизнями игарчат. Яркий тому пример — творчество Степы Перевалова и Гоши Антипова. Первый, искалеченный лицемерной Системой на взлете литературного дарования, фактически дал обет писательского молчания и до сих пор не опубликовал ни строчки. Второй, искалеченный войной физически, работал в журналистике и стал, можно сказать, писателем (правда, посмертно) — в 1963 году вышла его книга «Ортис — десятая планета». В хрущевскую оттепель Гоша молчал о темных сторонах сталинизма — он писал о светлом будущем детей, когда рядом растущие цветы не позволяют врать, когда возраст человека зависит от полезно прожитых лет, а война и ненависть невозможны вообще. Вроде бы разная, даже противоположная, на первый взгляд, реакция двух побратимов по давней книжке, а если разобраться — по сути своей совершенно одинаковая: полное неприятие бесчеловечной, жестокой морали предыдущих десятилетий. И Степа, и Гоша остались верны своим идеалам.

Это же можно с полным правом отнести, видимо, и ко всем маленьким игарским летописцам. Многие из тех, кто не погиб во время войны, откликнулись на поисковую переписку. Посмотрите, кем они стали: инженеры, художники, медики, журналисты. Но подавляющее большинство их стало у ч и т е л я м и. А если учесть, что и художники, и инженеры и т. д. тоже участвовали в преподавании, то картина станет совсем полной. Здесь представлены все предметы, почти все науки, сфера гражданская и военная. Не идеализируя жизненный путь каждого, все же не будет преувеличением сказать, что закалка в Заполярье, опаленная и счастьем, и несправедливостью, на какой-то миг озаренная созданием газеты и книжки, как видно, помогла игарцам пронести эту искру, светоч и жажду познания в любой профессии, интерес к жизни. Игарка воспитала, научила их многому, и они тоже стали учителями.

34-я страница книги «Мы из Игарки» (1938 г.)

В письме к заполярным пионерам А. М. Горький писал: «Большие, изумительные радости ждут вас, ребята! Через несколько лет, когда, воспитанные суровой природой, вы, железные комсомольцы, пойдете на работу строительства и на дальнейшую учебу, перед вами развернутся разнообразнейшие красоты великой нашей страны…» Суровая действительность оказалась намного сильнее суровой природы, когда реальные воспитатели легко ломали даже «железных комсомольцев». Пророчество великого писателя обернулось великим обманом. Сложилось так, что в силу обстоятельств Буревестник фактически благословил подневольный труд на Беломорканале и насилие на Соловках. Может быть, отчасти и поэтому (кто знает?) ребят и ждали впереди «изумительные радости»: кровавая бойня Отечественной, доносы комсомольцев на комсомольцев, лагеря и лесоповал, восстановление разрушенного хозяйства — все то, что так или иначе замешано на насилии и жестокости…

Северный бумеранг возвращается. Вновь и вновь. С завидным постоянством каждые 10 лет возрождаются идеи разыскать бывших авторов, написать продолжение книги.

Авторы книги в Игарке. Слева - Я.В. Почекутов, сестры Л.М. и Е.М. Хлебниковы.  Справа - съемки своего фильма ведет сам режиссер С. Мирошниченко,  П.И. Поэтов и Т. Е. Поздеева. 1984 г.

Благодаря героическим усилиям Оксаны Сергеевны Булгаковой стали возможны встречи бывших авторов на игарской земле в 1984 и 1988 гг., создание фильма «А прошлое кажется сном». В самой Игарке к 1988 году были проведены конкурсы, циклы радиопередач, кропотливая поисковая работа, что помогло создать школьные рукописные журналы, общественный музей, объемистую рукописную книгу с пионерскими рассказами, стихами, рисунками. И хотя снова слышались разговоры о возможности создания новой коллективной публикации, рукописная книга игарских школьников заняла место не в издательстве, а в музее.

Но она не стала продолжением первой. К таким книгам, как «Мы из Игарки», невозможно дописать второй том. Их нельзя скопировать или взять за образец. Они неповторимы по самой своей сути. Они сокровенны. Подобные произведения рождаются лишь однажды — на всплеске желаний и устремлений, на взлете мысли и мечтаний, на изломе общей судьбы, на вспышке маяка новой жизни, на взрыве всенародного энтузиазма и догнавшей его ударной волне репрессий. Эта детская книга — слепок, сколок иной эпохи. Она осталась в том времени, и нам туда возврата нет. Возвращается лишь память. А истина и справедливость существуют изначально и всегда.


Использованная литература:

1 Смирнова М. «Уезжаю в Игарку…» // В мире книг, 1982, №12, с. 72—74.

2 «Советская Россия», 1983, №245, с. 4; 1984, №24, с. 3; «Вечерний Челябинск», 1983, №№246—249, 251—254. Номера любезно предоставлены самой Оксаной Сергеевной в те годы.

Ротштейн А. Ф. Вдохновленная революцией. М.: Моск. рабочий, 1978.

Центр хранения и изучения документов новейшей истории, Красноярский край (в дальнейшем ЦХИДНИ КК). Фонд 26, 1935 г., оп. 1, д. 29, л.107; д. 41, л. 51.

5 Игарский городской государственный архив. Фонд Р-1, 1934 г., оп. 1, д. 7, л.153 и след.; 1936 г., оп. 1, д. 14.

ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1935 г., оп. 3, д. 1, л. 170. «Станок» — сибирское название небольшого поселения, наименьшее в градации станица–стан–станок.

ЦХИДНИ КК, ф. 26, 1935 г., оп. 1.

Ротштейн А. Ф., указ. соч., с. 66—67.

ЦХИДНИ КК, ф. 26, 1935 г., оп. 1, д. 29, лл. 39—40. В данной публикации используется большое количество выдержек из оригинальных текстов, поскольку многие из них вводятся в оборот впервые.

10 ЦХИДНИ КК, ф. 26, 1935 г., оп.1, д. 29, лл. 65, 80, 126, 132; д. 30, лл. 28, 101—102.

11 «Северная стройка», 1935 г., №47, 5 мая.

12 «Северная стройка», 1935 г., №66, 17 июня.

13 «Большевик Заполярья», 1935 г., №35, 11 августа.

14 ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1935 г., оп.3, д. 1, л. 226.

15 ЦХИДНИ КК, ф. 26, 1935 г., оп. 1, д. 29, л.132.

16 ЦХИДНИ КК, ф. 26, 1935 г., оп. 1, д. 41, л. 26.

17 Редкий экземпляр ее хранится в РНБ (СПб), шифр 35—10/1208-а.

18 Ротштейн А. Ф., указ. соч., с. 20, 34—36, ил. с.48. См. также: «Советская Арктика», 1935 г., №2, 3.

19 «Большевик Заполярья», 1935 г., №18, 22 июля, с. 4.

20 «Большевик Заполярья», 1935 г., №28, 2 августа, с. 4.

21 ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1935 г., оп. 3, д. 1, л. 172.

22 Игарский городской государственный архив. Фонд Р-1, 1934 г., оп. 1, д. 7, лл. 81, 90—92.

23 ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1935 г., оп. 3, д. 1, л. 215.

24 ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1935 г., оп. 3, д. 1, лл. 238, 244.

25 ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1935 г., оп. 3, д. 1, лл. 244—245.

26 ЦХИДНИ КК, ф. 26, 1935 г., оп. 1, д. 48, л. 68. А например, вопрос о выпуске «Детского номера» Абанской районной газетой возник на бюро крайкома партии лишь 31 января 1937 года…

27 Ротштейн А. Ф., указ. соч., с. 38—40, 42, 52, 59, 61, 67.

28 См. Приложение II.

29 «Известия», 1937 г., 12 апреля. №88 (6250), с. 4.

30 ЦХИДНИ КК, ф. 21, 1937 г., оп. 4, д. 2, л. 42.

31 Мы из Игарки / Сост. и организатор кн. А. М. Климов. Теплоход идет в детство / О. Булгакова. — Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1987, с. 194.

32 Ротштейн А. Ф., указ. соч., с. 79—81.

33 См. Приложение II.

34 Игарский городской государственный архив. Фонд Р-1, 1936 г., оп. 1, д. 13.

35 ЦХИДНИ КК, ф. 2283, оп. 1, 1934—37 гг., д. 2, 3.

36 ЦХИДНИ. 21, оп. 3, д. 1, 1935—36 гг.; Книга приказов редакции газеты «Большевик Заполярья», 1936 г.

37 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 3, д. 1, 1935—36 гг.; л. 349; д. 26, 1936 г., л. 19.

38 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 3, д. 1, 1935—36 гг.; л. 372.

39 Смирнова М. «Уезжаю в Игарку…» // В мире книг, 1982, №12, с. 73.

40 Там же.

41 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг.; л. 62; д.2, л.78; д.10а, л. 56, 80.

42 «Большевик Заполярья», 1937, 24 апреля, с. 2; 23 мая, с.2.

43 Там же. См. также: ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг.; лл. 62, 96.

44 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг., л. 62.

45 Игарский городской государственный архив. Фонд Р-1, 1936 г., оп. 1, д.13, л.14.

46 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 3, д. 1, 1935—36 гг., л. 85.

47 Игарский городской государственный архив. Фонд Р-1, 1936 г., оп.1, д.13, лл. 26—27.

48 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 3, д. 1, 1935—36 гг., л. 113 (черновик), л.118.

49 Мы из Игарки… Челябинск, 1987, с. 186—187.

50 Там же, с. 192.

51 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг., л. 62.

52 ЦХИДНИ КК, ф. 2283, оп. 1, д. 3, 1937 г., л. 1.

53 ЦХИДНИ КК, ф. 26, оп. 1, д. 440, 1937 г., л. 128—130.

54 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг., л. 96.

55 ЦХИДНИ КК, ф. 26, оп. 1, д. 440, 1937 г., л. 169.

56 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг., лл. 99, 101, 104, 108; см. также л. 127 (июль).

57 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 1, 1937—38 гг., л. 110.

58 ЛАРИНА А. М. Незабываемое. // Знамя, 1988, №12, с. 98—99.

59 ЦХИДНИ КК, ф. 21, оп. 4, д. 10а, 1937 г., лл. 54—100 об.

60 ЦХИДНИ КК, ф. 26, оп. 1, д. 450, 1937 г., л. 57.

61 Мы из Игарки… Челябинск, 1987, с. 181.

62 Любарская А. И. Как это было // Нева, 1990, №10, с. 206—207.

63 Чуковская Л. К. Избранное. М.: «Горизонт»; Минск.: «Аурика», 1997, с. 431, 434.

64 Любарская А. И. Как это было. // «Нева», 1990, №10, с. 206—207.

Глава 2. ОБ ИСТОКАХ ИГАРКИ

Теме появления поселения с названием «Игарка» А. Тощев посвятил более 20 лет. Он скрупулезно изучил все исследования краеведов по этой теме. Уважительно относился к мнению любого, кто серьезно изучал первоисточники, находил новые факты, свидетельства, приводил аргументы. Все материалы были собраны и опубликованы в музейной книге «Игарка древняя, Игарка загадочная». Здесь есть, например, статья коренного игарчанина Б. Ф. Мелькова, работавшего председателем Игарского горисполкома, удостоенного звания Почетный гражданин города Игарки. Он считал, что происхождение названия станка следует увязывать с названием реки Игарка, которое в свою очередь вполне можно объяснить значением русского слова «игорка» (см. словарь В. И. Даля) — «замаскированный». Обитавшие вблизи речки рыбаки всегда прятали в ней лодки, чтобы не унесло в могучий Енисей. Добавлю к этому, что «игорка» — в русском языке не только уменьшительное от слова игра, но и — «маска, замаскированный, окрутник», одним словом, имеющий личину, весьма непростой. В книге «Игарка древняя, Игарка загадочная» есть также воспоминания М. И. Суслова, председателя Комитета содействия народностям Северных окраин ЦИК. Их подготовил к печати А. Тощев. М. И. Суслов хорошо знал местных людей, верил в рассказы ненцев о том, что представитель купца Г. В. Кучеренко Егорка стал настоящим эксплуататором, они выращивали для него оленей, а получали за это копейки. Забогатевший полуфеодал Егорка реально существовал, но чести стать героем рассказов и тем более легенды о названии его именем поселения вряд ли был удостоен. Кстати, Йонас Лид, норвежский предприниматель, хорошо изучивший Сибирь, упоминает купца Г. В. Кучеренко как весьма честолюбивого человека, то есть он существовал и был весьма предприимчив. Но необходимо учитывать и тот факт, что название Игарка появилось на картах Сибири еще в начале XVIII века. На это А. Тощев обратил внимание, когда изучал в архивах ранние карты Сибири. Одну из первых составил по данным русских геодезистов Г. Делиль. Данные были собраны значительно раньше.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.