Бесплатный фрагмент - Осязаемая любовь

Глава I

В таких высоких и статусных домах он ни разу ещё не бывал.

Огромный девятиэтажный монолит из жёлтого кирпича спесиво и строго возвышался над присевшими перед ним в подобострастном трепете двухэтажными дощатыми бараками и серыми панельными хрущёвками-пятиэтажками.

Сюда его пустили только после пристрастного допроса консьержки и предъявленного письма от директора школы. Как ни крути, а в «райкомовском доме» абы-кому делать нечего!

С опаской он вошёл внутрь зеркальной лифтовой кабины. Немного поколебавшись, осторожно нажал непривычную квадратную кнопку нужного этажа.

Двери плавно и бесшумно сомкнулись. Лифт мягко, почти без толчка, стал быстро возноситься почти под самую крышу, едва ощутимо вдавливая ноги в пол.

Оказавшись на широкой лестничной площадке он огляделся. Затем медленно подошёл к обитой строгим коричневым дерматином двери со стеклянным глазком.

На всякий случай вытащил из заднего кармана брюк огрызок тетрадного листка с номером квартиры. Сверился. Всё точно. Она самая и есть!

Со вздохом нажал пожелтевшую кнопку звонка. Немного подождал. Заглянул через глазок. Никаких видимых перемещений! Потом дважды нажал ещё раз.

Ответная тишина его чрезвычайно обрадовала и приободрила!

«Вот здорово! Так я согласен ходить сюда хоть каждый день, а не раз в неделю!», — с удовлетворением подумал он.

С чувством исполненного долга он облегчённо повернулся и направился к лифту.

В голове весёлым калейдоскопом завертелись заманчивые цветные картинки разнообразных вариантов проведения освободившегося дня. Окрылённый предстоящей перспективой, он с воодушевлением нажал кнопку вызова лифта.

Неожиданно чей-то громкий, искажённый хрипотой голос, зазвучавший из дребезжащего динамика где-то за спиной, заставил его испуганно отпрянуть от дружелюбно разъехавшихся створок уже прибывшего лифта.

«Я вас слушаю!»

Он насторожённо подошёл к пугающей двери квартиры.

Приподнявшись на цыпочки смущённо прокричал в круглую прорезь микрофона рядом с дверью: «Это я! Я из третьей школы! Меня к вам направили…».

«А-а… Заходи, заходи!» — такое ярко выраженное нетерпение за дверью ещё больше смутило его.

Щёлкнул замок. Дверь приоткрылась.

Сразу ставшими вялыми ногами он с волнением переступил порог полутёмной прихожей, напряжённо втягивая в себя хлюпающим носом непривычные и загадочные запахи чужого жилья.

Забрызганные ботинки оставил на резиновом коврике у входа. Свою старенькую, потёртую и трескучую на морозе куртку аккуратно повесил на вешалку. Полосатую трикотажную шапочку с лохматым помпоном затолкал в рукав. Перчаток он не носил.

Украдкой глянул в зеркало на свое испуганное бледное лицо и обречённо поплёлся по коридору в сторону полуоткрытых дверей с выбивающимся из них неярким светом.

«Проходи! Не бойся!», — раздался изнутри комнаты величественный, но дружелюбный голос.

Странное, захлестнувшее обжигающей горячей волной чувство, вдруг овладело им: этот голос он уже где-то слышал! Физически, почти осязаемо! И не один раз!

Коротко выдохнув, он решительно вошёл в комнату и остановившись на входе пробежал глазами по периметру небольшого аскетичного пространства.

Сразу слева за дверью, вдоль всей стены — многоэтажный ряд книжных полок почти до самого окна, плотно завешанного непрозрачными шторами.

Справа от окна односпальная кровать опять же с подвешенными над ней книжными полками и маленьким прикроватным столиком у изголовья. На нём тёмная пластмассовая коробочка с тумблером и прорезью микрофона. «Наверное пульт управления замком входной двери!» — догадался он.

Рядом с кроватью — кресло с журнальным столиком и торшером. В центре столика — старенькая «Комета» со шнуром микрофона и высокая стопка магнитофонных катушек. На краю — стакан и графин с водой из гладкого стекла.

«Ну, давай будем знакомиться! — неожиданно мягко прозвучал девичий голос, — меня зовут Лена, а тебя как?».

«Меня? Меня зовут..» — он боязливо перевёл взгляд на постель и оторопел от изумления.

Из глубины кровати, полулёжа на высоких подушках, на него смотрела холодными голубыми глазами сияющего полярного льда Она, он сразу узнал её!

Снежная Королева!

Изящное белое кружево её ночной сорочки, выглядывающей из-под натянутого до самой груди голубого одеяла, вкупе с белоснежными локонами волос, уложенными в высокую «бабетту», ещё больше усиливали её поразительное сходство с талантливо созданным и знакомым ему с детства кинематографическим образом.

«Наверное, Сергей! — поспешила она ему помочь, — по крайней мере, твоя классная сказала мне вчера, что по средам именно ты будешь приходить ко мне!».

«Да, Сергей», — радостно подтвердил он, сразу почувствовав облечение и медленно спадающую напряжённость.

— Присядь пока в кресло и включи торшер. В какой класс ты ходишь?

— Уже в седьмой

— Будешь получать полное образование?

— Нет. После восьмого пойду работать!

— Жаль! Зоя Николаевна говорила, что ты очень любишь литературу!

— Матери надо помогать. Тяжело ей одной…

— Читаешь хорошо, быстро?

— Да, но только по-русски.

— А какие языки ещё знаешь?

— Немецкий, польский, белорусский…

Она удивлённо подняла одну бровь:

— Это откуда столько?

— По наследству.

— Ну, на других языках тебе читать не придётся. Во всяком случае, здесь. Тебе объяснили, что ты будешь делать?

— Да, в общих чертах.

— А какую литературу предпочитаешь?

— Всякую, кроме скучной!

— Это какой же?

— Политической, например!

— Ах, так…

Она понимающе улыбнулась, обнажив стройный ряд ровных зубов, сияющих неестественной фарфоровой белизной.

— Ну, хорошо. Сейчас мы посмотрим, сможем ли мы с тобой дальше работать!

Она потянулась к навесной полке и, нащупав нужную книгу, протянула в его сторону сильно потрёпанный фолиант с библиотечным штампом на обороте.

— Вот. Открой там, где закладка! Нашёл?

— Ага!

— Поставь микрофон поближе к себе! Читай в обычном разговорном ритме, но старайся произносить слова, как можно яснее и отчётливее!

Затем, потянувшись к журнальному столику нажала на магнитофоне клавишу записи. Пустая катушка покорна заскрипела, наматывая на себя длинную рыжую магнитную ленту. Старушка, однако!

«Роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» и его значение для…», — покорно забубнил он.

Она, немного приподнявшись с подушек и устремив свой прямой взгляд в сторону тусклой трёхрожковой люстры, внимательно слушала его монотонное бормотание.

Лёгкая, снисходительная улыбка иногда пробегала по её тонким бескровным губам.

«Ну достаточно, — она неожиданно прервала его занудливый монолог, — сейчас посмотрим, что у нас получилось!».

Ненадолго нажала клавишу обратной перемотки.

Он с интересом наклонился к магнитофону, готовясь сравнить свой внутренний голос с записанным на магнитную ленту.

Почувствовав его насторожённость, она плавно, как бы извиняясь, нажала клавишу воспроизведения.

«Таким образом, можно утверждать, что созданный писателем образ Раскольникова стал для многих молодых революционеров символом…», — вырвался из магнитофона трусливой, высокой нотой вибрирующий мальчишеский фальцет.

Он стыдливо опустил глаза, покрываясь яркими красными пятнами смущения.

— Ну что же. Для первого раза очень неплохо. Для публицистики и литературоведения вполне подойдёт. Но, для художественной литературы не хватает чувственности и выразительности!

— Что я, Иосиф Кобзон, что ли?

— А ты попробуй! — улыбнулась она и протянула ему маленький томик Есенина, — прочти с выражением!

Он открыл страницу наугад.

«Я усталым таким ещё не был, в эту серую морозь и слизь…», — забубнил он суровым голосом, стараясь снизить тональность хотя бы до мужского баритона.

Она пронзительно смотрела немигающим взглядом в его сторону, стараясь всеми силами своего хрупкого тела сдержать задорную улыбку.

«Подожди! Попробуй не так уныло-безразлично. Старайся поставить себя на его место. Ты ведь, тоже… Сергей!».

Он, бросив на неё виноватый взгляд, выпил полстакана воды из пузатого графина и, немного приободрившись, продолжил:

— «Я кричу им в весенние дали: Птицы милые, в синюю дрожь передайте, что я отскандалил…»

— Ну вот! Уже лучше! Только… Не нужно излишней патетики. Ты ведь не собираешься так же внезапно оборвать свой жизненный путь, как Сергей Александрович?

— Нет… пока.

Она удовлетворённо засмеялась, блеснув сверкающими гранями холодных льдинок в широко раскрытых глазах, и щёлкнула затёртой клавишей записи.

— Ну, вот и хорошо! Продолжим с Достоевским!

Дальнейшее чтение показалось ему лёгким и, на удивление, даже интересным. По крайней мере, в школе на уроках литературы ему не доводилось слышать такого подробного и аргументированного разбора классических произведений русской литературы.

«Надо будет запомнить несколько литературных сентенций из этой книги да и блеснуть на уроке Зои Николаевны! Вот класс ахнет!», — мелькнула у него в голове пафосно-корыстолюбивая мысль.

Время от времени, он тайком бросал быстрый пытливый взгляд в её сторону, пытаясь по выражению её непроницаемого лица угадать производимое своим нудным речетативом впечатление.

Однако, всё было напрасно. Она сохраняла хладнокровное покровительственное молчание и лишь изредка, лёгким ободряющим кивком головы давала ему понять, что всё идёт нормально и нет необходимости прерывать процесс.

Правда, зачастую она сама останавливала его для небольшой передышки, предлагая отдохнуть и выпить воды. Либо просила повторить какой-нибудь фрагмент, показавшийся ей непонятным или неубедительным в его прочтении.

Пять отведённых для посещения часов пролетели незаметно. Настало, такое долгожданное для него, время расставания.

— Передай, пожалуйста, Зое Николаевне, что до следующей среды я обязательно сообщу ей о принятом решении по телефону!

— А откуда ты её знаешь?

Он и сам не заметил, как вдруг без всякой подготовки и разрешения, решился перейти с ней на «ты». Неожиданно осознав свой бестактный промах, полный смущения и неловкости, он со страхом ждал её ответа.

— Ну, я ведь тоже когда-то училась в нашей «трёшке» и Зоя Николаевна тоже была моей классной. Передавай ей от меня большой привет…

Она задумчиво глядела куда-то сквозь него, словно погружаясь в свою такую совсем недавнюю и близкую школьную жизнь, полную молодого восторга и несбывшихся девичьих надежд.

Какая-то неведомая сила стала вдруг в отчаянии наполнять её голубые глаза глубоким сияющим синим цветом в бессильной попытке рассеять окружающий её непроглядный мрак чёрной ночи.

Увидев эту отчаянную борьбу в её глазах, он невольно передёрнулся. То ли от страха, то ли от какого-то непонятного смешанного чувства восхищения, сочувствия и растерянности.

— Ну, иди же, Сергей!

— До свидания, Лена!

Он покорно вышел из комнаты, быстро оделся и выбежал из квартиры…

Глава II

На следующий день жизнь забила привычным для него животворящим ключом.

Вчерашний эпизод как-то быстро стёрся из памяти, замещённый понятной и предсказуемой школьной жизнью, наполненной рутинными заботами о невыученных уроках и неудовлетворенных амбициях в непрекращающейся борьбе за первенство в классе.

Сохранять лидерство не только в физической подготовке, но и в гуманитарных предметах он, росший без отца, считал для себя первейшей и наиважнейшей задачей.