Бесплатный фрагмент - Ося Громный

Антон Шварцман
Ося Громный

Часть I

Весна в Запупыркине уже заканчивалась — стаял последний снег, птички, напевшись вволю, уже начинали вить гнёзда, а по улицам ходило разодетое народонаселение города, радуясь тому, что ещё не скоро доведётся снова напяливать на себя зимние вещи.

После Большого Города жизнь в городе маленьком кажется неинтересной и даже невыносимой. Ни разнокалиберных вывесок на каждом шагу, ни высоких остекленных зданий, ни заведений всех мастей и сортов, и — самого главного — непохожих друг на друга людей. Лишь обшарпанные хрущевки, доживающие свой век «деревяшки», озаборенные частные фазенды и люди только двух видов — пьяные и трезвые.

Вид провинциального убожества навевал на Осю Громного желание поскорее напиться — всё восставало в нём при виде родного Запупыркина, в который он, как надеялся, больше никогда не вернётся. Но нет — родной город снова стал явью, и Ося, взяв в магазине пару двухлитрового «Местного», шёл по улице, в очередной раз страдая от того, чего он лишился. До диплома оставалось два года, и вдруг — бац! — жизнь без чётких перспектив! За что?? За что?? — тоскливо пела душа, и он опять вспоминал, как сидя в поезде, провожал взглядом удаляющуюся от него жизнь. От этого Осе хотелось плакать, и он плакал, когда получил известие от матери о том, что на дальнейшее обучение денег уже не хватит — в связи с Финансовым Кризисом и распадом Осиной семьи, денег не стало.

И вот сейчас Ося шёл по улице с двумя баклажками «Местного». Душа страдала от несправедливости, голова — с похмелья, а карман грозил пострадать от безденежья — остатки материных денег таяли, грозя дефолтом.

Домой идти не хотелось. Прийти домой для Оси означало слушать материны причитания о трудовой неустроенности. Иди в охрану, иди в продавцы, сходи туда, сходи сюда. И так с утра до вечера — как заезженная пластинка. Лентяй, тунеядец, живёшь на моей шее, ничего не хочешь, ничего не делаешь, вон сосед наш — был хулиганом, сейчас в нефтянке начальник отдела, вон твой двоюродный брат начальник охраны, а ты, ты, ты… Надоело!

И Ося ходил и туда и сюда — и там и здесь разводили руками и говорили: «мест нет». Помыкавшись по учреждениям, теперь Ося ходил искать работу уже больше для виду — чтобы не сидеть дома и не выслушивать очередные причитания по поводу того, какой же он (в смысле Ося) лентяй и тунеядец. В одно лишь место он мечтал устроиться — в редакцию «Запупыркинского Вестника», но, как назло, и там разводили руками, мол, мест нет, ничем не можем помочь, если будет какая-нибудь вакансия, мы вам немедленно позвоним. Но они, естественно, не позвонили. Зачем им недоучившийся студент, пусть и журфака, но без диплома. Эх, вот если бы мне попалась какая-нибудь сенсация! — мечтал Ося за пивом — Написал бы убойную статью, принёс бы в газету, и меня бы сразу в штат взяли! Но, увы, город сенсациями не изобиловал, и нищета, угрюмо тасуя пропитые и проеденные Осины деньги, грозила стать реальностью…

Которую Ося сейчас сдерживал очередными дозами «Местного» на квартире у Жоры Потебни, друга и одноклассника. Под нехитрую закусь и кружки пенного, Жора — участковый на выходном — и Ося бичевали язвы российского общества, иногда перемежевывая их со случаями «из жизни».

— Да забей ты уже! — спотыкающимся от пива языком говорил Жора, закуривая очередную сигарету, — Что ты, виноват, что ли, что работы в городе нет? Всему своё время — ещё такую работу найдёшь, что все завидовать будут! Ну, давай, — он разлил по кружкам остатки пива из первого баллона.

— Я вот — продолжил он — тоже не сразу участковым стал. Пахал где придётся, пока не вспомнили, что я, оказывается, участковый. Так что, Оська, пей, не переживай! Прорвёмся! Имели мы их всех!

— Вот если бы что-нибудь сенсационное произошло в городе, — еле выговорил сложное слово не менее хмельной Ося — Я бы тогда им всем показал.

— Да если бы, — махнул рукой Жора, подняв свою кружку с пивом, — Какие тут сенсации? Пьянь да рвань. Достали уже! Тоже, мужик, мечтаю о каком-нибудь классном деле, чтоб с загадкой, как в детективах этих. А то приходишь на работу — одно и то же. Но куда деваться? Давай за дружбу! И чтоб работу хорошую нашёл!

Дзинь! — они чокнулись кружками и выпили. Потом ещё выпили. И говорили. И ещё выпили. И ещё говорили. А что было дальше, Ося плохо помнил, потому что он уже отрубился на Жорином диване.

***

— Оська, подъём! — тормошил Осю за плечи Потебня. — Вставай, меня на работу вызывают!

Ося открыл глаза. Ему снился Большой Город — потерянный рай. И вместо его высотных зданий над ним возвышался Жора в полицейской форме. На погонах красовалось по одной маленькой звёздочке, а на поясе висела кобура с пистолетом.

Ося встал. В окне ещё темнела ночь, но вот уже начало светать. А это значило, что Осе предстояло дома снова по десятому кругу искать работу и слушать бесконечные завывания матери — уж в этом она себе не откажет.

— Чего там случилось? — сонно спросил Ося. Изо рта несло перегаром, но, слава богу, голова не так сильно болела — может, мало выпили.

— Да в лагерь наш детский вызывают, в «Звёздочку». Какая-то там хренотень случилась со сторожем — то ли убили, то ли нет. Там баба какая-то, медичка вроде, причитает — фиг разберёшь. По ходу дела узнаю. Короче, давай, чувак, топай домой.

— Слушай, Жор — спросил Ося, чувствуя, как в голове созревает план…

— Ну?

— Подкинешь меня туда?

— Ладно, — махнул рукой Жора, мол, некогда разбираться — дело ждёт, — Поехали уже!

***

План Оси был прост как три копейки — съездить в этот детский лагерь и узнать, что случилось со сторожем — Ося надеялся, что что-то необычное, что могло дать ему материала для убойной статьи в газету, и, как следствие, работу. Ося запомнил слова одного матёрого журналюги, который одно время приходил в универ читать лекции по основам пиара. «Есть такая поговорка, — говорил он — делать из мухи слона. Так вот, мы, журналисты этим и занимаемся, и чем больше наш слон, тем больше профита он нам принесёт. Поэтому на слона — в смысле сторожа — Ося и возлагал надежды — вдруг слон окажется слонярой? Но, лучше, конечно, чтоб живым, а не усопшим — уж чего-чего, а смерти Ося точно никому не пожелал бы.

Хрущёвки сменились деревяшками, и только когда мимо начали проноситься дачные посёлки, Ося вернулся в реальный мир с его тарахтением полицейского «уазика», сигаретного дыма и Жорой, который ловко крутил баранку.

— Я, конечно, всё понимаю, мужик, профессионализм и все дела, но, мне кажется, тут без вариантов. Нажрался, поди, сторож наш и «белку» словил, вот и всё. Сенсация века! — Жора выдохнул табачный дым с перегаром.

— Кто-то мне вчера твердил, что всё нормально будет, — заметил Ося.

— Ну да, оно конечно, но здесь, мне кажется, ничего необычного нет. — ответил Жора. — Административка и дело с концом.

Но Ося всё равно надеялся на лучше, хотя доля сермяжной правды в словах друга присутствовала. Обычное дело — выпивающий сторож. Таким никого не удивишь — пьющий он и в Запупыркине пьющий.

— Не думаю, — всё же возразил Ося.

— Ну смотри, тебе жить, — пожал плечами Жора — Сидел бы дома, потихонечку бы устроился. Чего тебя всё время куда-то тянет…

Ося и сам не знал, чего ему на месте постоянно не сидится. «Весь в отца — шило в заднице! Везде надо свой нос сунуть!» — всё время твердила мать. Отец же — Абрам Моисеевич, доселе совавший нос в рюмки и женские декольте, сунул его в свои еврейские корни и после череды скандалов укатил в солнечный Израиль, где, по слухам, сует нос в синагогу. Осе же от отца досталось отсутствие диплома, пристрастие к спиртному и и то самое «шило в заднице», по милости которого он теперь сидел в «уазике» и лицезрел ворота детского лагеря, над которыми высились местами проржавевшие буквы: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!». Возле облупленной временем сторожки собралась небольшая толпа.

Не успели Ося и Жора вылезти из машины, как к ним, пыхтя от собственного веса, подбежала почти пожилая тётя в очках и с пучком волос на голове, одетая в домашний халат.

— Дубинина Юлия Ивановна, — отпыхтевшись, представилась она — Директор Детского лагеря.

— Младший лейтенант Потебня, участковый — показал удостоверение Жора. — Это Иосиф Абрамович. — он кивнул на Осю.

— Работу ищу, вот и попросил друга подвезти, — перебил его Ося. Никто не должен знать, что он журналист.

— Какая уж тут работа, — отмахнулась Юлия Ивановна, — Такое тут произошло…

— Рассказывайте, — перешёл к делу Жора. — Что произошло-то?

— Да что рассказывать… Сторож наш, Сергей Петрович… он и до этого пил, теперь допился — умер.

— В котором часу это произошло? — Жора вооружился блокнотиком с ручкой.

— Да где-то во в третьем часу. Мы уже к этому времени спали, потом от крика его проснулись и к сторожке прибежали. Смотрим — лежит Петрович на траве, фонарик его рядом светит. Ну, вот, собственно, и всё, — закончила рассказ Юлия Ивановна.

— Ясненько, — протянул Потебня, — Кто первым его обнаружил?

— Да Игорь Иванович, наш физрук. Первым проснулся, первым и прибежал, — ответила из толпы сухощавая дама в белом халате, судя по всему, врач.

Игорь же Иванович — средних лет усач — кивнул.

— Никого не видели вокруг? — обратился к нему Жора.

— Да нет — пожал плечами физрук — Прибежал сюда, смотрю — Петрович лежит. Вот и всё.

— Понятненько, — снова протянул Потебня, сделав ещё одну пометку в блокноте, — Много пил он?

— Если честно, не знаю. Но постоянно перегаром от него несло.

— Что ж вы такого кадра в сторожа-то взяли? А вдруг, не дай бог, бандиты нагрянут, а он дрыхнет?

— Да какие тут бандиты, молодой человек, — ответила Юлия Ивановна, — Даже деревенские и то здесь не появляются. Посёлок у нас недалеко есть тут, Лесозаготовительный. — пояснила директриса.

— Ну, медведь нападёт или волк, — предположил Ося.

— Да ну вас, — отмахнулась от этого Юлия Ивановна, — Сроду их тут не было! Самое спокойное место!

— Было спокойным, — уточнил Потебня. — Ладно, пойдем, тело осмотрим.

В отличие от Потебни, Оси ещё не приходилось видеть вживую покойников — его познания ограничивались боевичками да компьютерными стрелялками, а тут… Лежит себе дедушка, как будто прилёг на травку вздремнуть, если бы не одно «но» — выпученные от страха глаза и перекошенный от ужаса рот.

— Кто-то напугал его, — кивнул на покойника Ося.

— Или что-то, — отозвался Жора, — Принял на сон грядущий да пошёл с чертями воевать. Как говорится, «делириум тременс». Белая горячка. Вот сердечко-то и не выдержало. Вечная память. Много пил? — спросил он у Юлии Ивановны.

— Да, если честно, не знаю, — забуксовала Юлия Юрьевна, — но перегаром вечно разило.

— А что ж держали-то тогда?

— Ну… За наши зарплаты кто сюда по доброй воле пойдёт? Вот и взяли. Не судимый и на том спасибо. Вот вы вот ведь тоже за копейки не будете работать? — спросила она Осю.

— Ну, как сказать… За деньги что не сделаешь, — ответил Ося, уже чувствуя, что его план покорения «Запупыркинского Вестника» трещит по швам. Никакой сенсации не было и в помине. Обычное дело — перепил сторож, белочку словил и от белочки помер. Но — Ося не мог просто так уехать. Работа нужна хоть какая-нибудь, вот только за вещами надо съездить — куковать здесь не день и не два, а в округе магазинов не наблюдалось.

— Ладно, давайте в сторожку, — прервал невесёлые мысли Оси Потебня и поднялся первым. Ося следом…

— А ничего, что посторонний человек туда заходит? — обеспокоилась Юлия Ивановна.

— Я же сказал вам, что хочу устроиться. И хочу теперь осмотреть своё будущее место работы, — ответил Ося.

— А, в этом смысле… ладно, — стушевалась директриса.