Бесплатный фрагмент - Острова в бесконечном океане

Живой

Умирал, да, дурак, не умер…

Не выхаркал надсадно лёгкие в реанимации,

Не сгорел листом пожелтевшим в лихорадке.

Не забрал наверх чёрт с опухшим от пьянок

Лицом соседа.

Видимо, и там я никому особо не нужен,

Не интересен,

Не гож.

Или просто рановато навострил лыжи,

Или кто-то потерял направление с диагнозом,

Или опять авансом будущее прописано:

«Принимать по чайной ложке

Два раза в день…»

Ясности нет…

Отчёта канцелярия канцлера не предоставит.

Перечеркну месяц назад написанное, —

И снова влачиться сиротливо слепцом

По глухим закоулкам и преднебесным хлябям.

Снова собирать милостыню у торговых центров,

И Робинзоном Крузо копаться в канавах

В поисках Справедливости.

Да, засыпая под мостом, выводить на кирпичной кладке

Рунами ворчливых друидов кришнаитскую мантру,

Что при этаком раскладе

Пора бы уже нелёгкой и вывести,

Отсыпать горсточку алмазов с небесного свода,

Набить карманы ханскими тугриками

В знак того, что чёрная полоса

Замазана конопатыми дорожниками известью,

И сбоку угольком подписана:

«Взлётная».

Попробуйте сложить стихотворение

Попробуйте сложить стихотворение,

Вытяните из малахита звенящую жилку,

Наиграйте на струнах винного заката

Первые аккорды «Собачьего вальса».

Загляните в недоброе стреляющее «завтра»,

Прячущееся за гольцами Саянских хребтов…

И тогда судите меня перед всем миром,

Меряйте мерою, применяемой и к себе,

Зачитывайте тягучий многотомный приговор,

Переводите его на все языки планеты,

Пусть он станет уроком всем соблазняющимся

Зарёй восходящей свободы.

Дворник

Ноябрьский липкий снежок заносит

Книгу, забытую всхлипывающей девушкой

На привокзальной гостевой скамейке.

Пастернак? О, я выдал бы этому бездарно равнодушному городу

Индульгенцию…

Этому городу… И дворнику, прислонившему

Ворчливую пластиковую метлу

К апельсиновой стене киоска с пломбиром.

Дворнику, смешно напрягающему подслеповатые зрачки,

За запотевающими стёклами очков,

И бережно стряхивающему

Сырые крупные лепестки

С набухших муравьиных четверостиший «Поверх барьеров»,

Разбегающихся в панике от сигналов запаздывающих маршруток,

Лязга переполненных трамвайных вагонов,

Хриплого окрика: «Прошу предъявить…»

Лепестки, согревающиеся капельками

В дымке сигареты,

И прячущиеся дождиком в кармане

Осенней рабочей робы,

Отражающей трепещущий свет

Влажных растрёпанных фонарей.

Послушайте, Маяковский!

Разочарую вас, уважаемый товарищ Маяковский

Спустя почти столетие после вашей кончины, —

Нет теперь громады рабочего класса,

И лоснящиеся кулацкие хари скинули приторные личины.

Каждый поодиночке в оптимизированном аду стремится выжить,

От ковида задыхается без растоптанной медицинской помощи.

Шуршат в кошельке купюры — доктора с радостью примут,

Нет — на кладбище волоки бренные мощи.

Не дёргайтесь нервно, дорогой Владимир Владимирович,

Всё, за что вы сражались, потомки пустили по ветру,

Вскормили плеяду нэпмановских частных собственников

И дрожат по евроремонтным норам за свою шкуру.

Партия липовых коммунистов ударными темпами скурвилась,

В буржуазном парламенте заседают холёными купленными суками

Послушно вскидывают руки «за», чавкая у кормушки,

И вас бы они, гарантирую, не взяли ни на какие поруки.

Заводы лежат в руинах с благословения западных партнёров,

Своего весомого грубого голоса страна давно не имеет.

От владык Лазурного берега, швейцарских счетов и Куршавеля

Могильным позолоченным тленом по России веет.

О, они нынче хозяева беззаботной сладкой жизни,

И артикулируют в день десятки полезных советов:

К примеру, как правильно варить на костре китайские макарошки

Или оптимально осваивать тощие строчки региональных бюджетов.

В школе плодотворно учат не «савецкаму коллективизму»,

А прививают быдлу гангрену исключительности,

Проглаживают мозги кумирами интернета,

Поигрывающими ляжками долларовой производительности.

Кем не стыдно стать отрокам, житьё обдумывающим?

Дудями ли? Блогерами ли, кающимися неполживо?

Главное в РФ — продать себя подороже,

А не от зарплаты до зарплаты влачиться уныло.

Вы теперь, товарищ поэт, не в чести, скрывать не стану,

Да, слава Обнулённому, пока и не запрещены официально,

Но то, до чего сегодня не дотянулись лапы жандармов,

Завтра по Оруэллу прорастает под телевизионный лай триумфально.

И нет ни малейшей надежды, что однажды появится сила,

Способная создавать, наподобие вас, гигантов.

Но они и не требуются, — лакеями проще править,

Раздавая холопам звания заслуженных официантов.

Острова в бесконечном океане

Острова в бесконечном океане…

Словно россыпь шахматных чёток

Хмурого католического священника,

Обронившего их в штормовую пучину

Во время месячного перехода над пугающей бездной

Из милой Испании в Новый Свет,

Населённый язычниками, драконами и амазонками.

Острова в бесконечном океане…

Средь них я плутаю треть века

В поисках утраченного времени и отчего дома,

Сталкиваюсь то с Полифемами, то с Цирцеями,

А снится мне неизменно верная Пенелопа,

Вышивающая на ковре путь на Родину

Страннику, барахтающемуся меж Сциллой любви и Харибдой долга.

Острова в бесконечном океане

Мерно дышат под пологом тропического душного неба,

Глотающего коктейль из мириад ледяных созвездий,

Перемешанных скальпелем большого взрыва,

Вальсируют под трели цикад,

Стрекочущих божественные гимны Гомера Посейдону, Афине

И островам в бесконечном океане.

Бумажные крылья надежды

Бумажные крылья подростковой надежды

Зацелованы коготками вышитых ажурных снежинок,

И пикам седых гор у марсианского горизонта

Суждено остаться небрежными набросками

В разлинованной школьной тетрадке по «Астрономии».