Выражаю благодарность моим коллегам — инженерам за критику и предложения по техническим аспектам. Это: Валерий Васильев, Юрий Шкуро. Надеюсь, что и для следующих моих литературных произведений у них найдутся хорошие идеи. А может, что-то предложишь и ты — читатель.
Пролог
— Ну вот, опять нечего читать!
Хочется прочесть что-нибудь в стиле Жюля Верна, но осовремененное. Но в инете теперь только за деньги. Совсем не осталось бесплатных книг. Ладно, пойду на Юнону (это рынок электроники в Питере. Примечание автора), может там найду что-нибудь хорошее рублей за 50.
На Юноне я облазил все лотки — ничего подходящего.
— Вот тут я еще не был.
За прилавком стоит мужичок в робе строителя. Перед ним лежит старинный хлам: подсвечники, портсигары, какие-то дверные ручки… И облезлая папка для бумаг. Она в следах сырости — в желтых таких пятнах. Углы разлохмачены. На папке надпись шрифтом, каким писали в 30-х годах прошлого века: «Папка для бумаг. 1940 г.». Папка толстая. Завязки заскорузли от старости.
— Сколько эта папка стоит?
— Полтинник дашь?
— А что там внутри-то?
— А кто его знает. Мы дом тут рушили. Супермаркет будут строить, так место освобождали, вот там я ее и нашел. Не хотел ее брать, да Васька говорит: «Бери ее, Гриша, может, продашь кому. Щас народ всякий хлам старинный покупает». Вес небольшой — вот я ее и прихватил на рынок. А что внутри — не знаю. Бумажки какие-то рукописные.
Я открыл папку и на первом листе прочитал: «Хроники Ивана Хазина. Начат 13 сентября 1940 года».
Ну, думаю, цена не дикая. А вдруг там что интересное, тем более, что название почти, как у Рафаэля Сабатини. Я так однажды «Конек-Горбунок» купил. Так там рисунки блокадного мальчишки были. Почти на каждой странице. Я не отрываясь всю книжку просмотрел — это что-то!
— Ладно. Вот тебе бабки. Давай свой хлам.
Мужичок забрал деньги. Обмахнул им портсигары, выложенные на прилавке, и протянул мне папку.
Дома, прежде всего, я заварил себе кофе, поудобнее уселся в свое любимое кресло и открыл папку «Хроники Ивана Хазина»…
……..
— Ни чего себе, уже двенадцатый час ночи.
Соловьев по телику уже про Порошенко начал вещать, а я только-только перевернул последний листок из этой старинной папки. Дневник так захватил меня, что я не заметил, как пролетело время.
— Ну мне подфартило! Это был невероятный рассказ! Такого я не ожидал!
Вот я, поэтому и сел за комп, чтобы донести до Вас, мой читатель, эти сумасшедшие приключения, которые произошли с Ваней Хазиным — я переписал изложение Ивана так, чтобы Вы могли его читать так же, как хорошую книгу. В папке были и рисунки Хазина — я их тоже воспроизвел.
Итак, что, начнем?
Глава 1
Я Иван Хазин пишу это повествование по просьбе моих друзей — Василия Трелова, Льва Левинсона, Бенедикта Ганина.
Это было в Ленинграде в июле 1940 года, мне тогда было 15 лет.
Мы с больной мамой, Верой Петровной, жили в коммуналке на проспекте Газа, на углу с Фонтанкой.
Мама работала в гостинице администратором, папа мой погиб в Туркестане в бою с басмачами, и мы с трудом сводили концы с концами.
Тяжело заболела сменщица мамы и она была вынуждена целыми днями проводить на работе в гостинице. Поэтому и я тоже жил там.
Гостиница называлась «Адмирал Сенявин». Я называл ее просто — Сенявин.
Однажды ночью в дверь Сенявина кто-то сильно и настойчиво постучал. Мама открыла входную дверь, за ней стоял мужчина в макинтоше. Я взглянул на него и понял, как должен выглядеть пират, о которых я только сегодня читал в «Одиссее капитана Блада». Это был человек крупного телосложения, лицо его было круглым, все в морщинах. Глубокий шрам багровел слева от уха до подбородка.
Мужчина отряхнул плащ от капель дождя и хриплым басом спросил
— Номера свободные есть?
— Да есть один, но самый маленький, в подвальчике — ответила мама.
— Мне сгодится. И человек перешагнул порог.
Мама начала оформлять постояльца. А тот сурово посмотрел на меня и спросил
— Тебя как зовут, юнга?
— Ваня.
— Ну что, Ваня, принесешь мне в номер бутылочку портвейна «777», а? Замерз я, как на морском дне. И яишенки не забудь. Со шкварочками. ХА, ха, ха — сипло засмеялся «пират».
— И называй меня просто — Капитан.
Время началось хлопотное — Капитан все время требовал портвейн и яичницу, и иногда жареную картошку.
Затем он начинал орать песни о моряках, кораблях и море. Это повторялось каждый день. Мама охала
— Побыстрей бы съезжал, что ли этот оболтус. Утомил, спасу нет.
Однажды Капитан усадил меня возле себя, и шепотом сказал:
— Юнга, а ты ходил когда-нибудь по Ладоге, а? Я тебе скажу, что туда лучше не соваться… Там такое бывает… Много, много друзей оставил там, на дне Ладоги Боря Бовин. Они теперь мне снятся каждую ночь… И он затянул грустную песню.
Я понял, что Капитан и есть Боря Бовин. И что он был моряком.
Капитан рассказал мне, как они после революции на судах возили грузы под огнем английских и американских орудий. Как он не раз тонул, после попаданий снарядов в их балкер. Это была страшная повесть.
Капитан достал из своего чемодана какой-то грязный листок бумаги, и пьяным голосом сказал:
— Здесь карта,…карта, где зарыты сокровища… Ты спрячь ее у себя. За ней могут не сегодня-завтра прийти. Ты ее никому не отдавай… Если я останусь жив, то заберу ее у тебя, когда придет время. А пока пусть у тебя… И Капитан заснул.
Тут раздался стук в дверь — кто-то пришел.
— Ну почему ночью… Опять не высплюсь.
В холл вошел худой человек в темных очках, с длинной белой палкой. Он передвигался мелкими шажками, и все время постукивал палкой перед собой — слепой, понял я.
— Мальчик ты не видел ли моего друга Борю Бовина? Он не здесь остановился?
— Дядя, а как Вы поняли кто я, и что я здесь? Вы же слепой.
— А я все чувствую! Я даже слышу, как сопит мой друг Боря. Он где-то здесь. Ты отведешь меня в его комнату?
И он крепко ухватил меня за руку. Я попытался освободиться, но безрезультатно.
— А Вы кто такой? Чего это я должен показывать Вам что-либо?
— Мальчик, я Петр. Боря меня знает, и очень хочет меня увидеть. Он должен мне кое-что передать.
— Ну, хорошо, я пойду, разбужу его. Но только Вы отпустите мою руку, а, то мне больно.
— Хорошо, мальчик, я отпущу тебя, но после того, как ты приведешь меня к моему другу Боре.
Мы спустились в подвальчик. Я постучал в номер Бовина.
— Капитан, к Вам пришел Ваш друг — Петр, откройте, пожалуйста.
Дверь отварилась, на пороге стоял Бовин. Он держал длинный изогнутый нож.
— А, это ты, слепой Петр. Зачем ты пришел?
— Боря, я хочу получить от тебя карту. Ты знаешь какую. Отдай ее мне. Она ведь не твоя. Наши друзья ждут ее. Они здесь, возле гостиницы.
— Ты не получишь, Петя, карты. А друзьям своим скажи, чтобы проваливали отсюда ко всем чертям. Юнга, вызови милицию.
— Борис, ты не прав! Карта моя. И ты мне ее отдашь.
В руке слепого, вдруг, оказался маузер. Бовин резким движением бросил нож в грудь слепца, но тот успел выстрелить. Из головы Бовина хлестнула кровь и он завалился на бок. Слепой с ножом в груди тоже упал.
Я бросился к Бовину — тот был мертв. Я наклонился над слепым — тот уже не дышал.
— Мама, мама, вызывай милицию. Они убили друг друга.
На улице раздался шум. Послышались крики. Я выглянул наружу. Милиционеры гонялись за какими-то людьми. Те разбегались в разные стороны. Завыла сирена.
Через пять минут все стихло. На улице никого не было.
Потом были опросы следователя. Перед уходом милиционер сказал, что убитые были контрабандистами. И за ними уже давно гонялась милиция по всему СССР. Бовин и Петр с командой перевозили самопальную водку, персидские ковры и ворованный металл. В общем, уголовники.
От переживаний маме стало совсем плохо, и я побежал за врачом. Ну, не совсем за врачом, а ко Льву Моисеевичу Левинсону. Лев Моисеевич жил неподалеку от Сенявина. Он раньше был врачом и часто приходил к нам домой по маминой болезни, но из-за некоторых событий (евреи в наше время не в почете) ему было запрещено работать в медицине, и поэтому сейчас он работал дворником. Мне кажется, доктор был влюблен в маму, но боялся ей об этом сказать. Льву Моисеевичу было лет 40, а роста он был, где-то, 183, поэтому в фартуке дворника на работе он выглядел весьма экзотично. Я в своем рассказе, все равно, буду называть его Доктором.
Привел я Доктора к маме, он дал ей какие-то свои настойки. Ей стало значительно лучше, и она заснула.
Пока я бегал за Доктором, к нам пришел старинный друг моего отца Василий Трелов. Василий вместе с папой воевал в Туркестане, и отец спас его во время боя с басмачами. Отец погиб тогда и Трелов считал себя обязанным, пока он жив, помогать нашей семье. Василий после войны пошел по партийной (КПСС- Коммунистическая партия Советского Союза. Единственная в то время политическая партия в стране. Он определяла всю жизнь страны и граждан СССР — прим. автора) линии и был уже первым секретарем райкома. Секретарь имел очень большие возможности, да и деньжата у него водились — партийная элита.
Ну, так вот, уселись мы втроем за стол и, Доктор с Секретарем стали меня расспрашивать о происшедшем. Я им все рассказал и достал карту, которую мне оставил Капитан. Доктор развернул ее.
Это был грязный листок на очень плотной промасленной бумаге. На листке был нарисован план острова с географическими координатами. Остров находился не ближе, чем в 100 километрах от ближайшего к Ленинграду берега Ладоги. В трех местах на острове были нанесены крестики. А в условных обозначениях указано: «Места расположения сокровищ». Внизу плана была надпись: «Настоящий план составлен Густавом Манергамом. 1917 год».
— Понятно — сказал Секретарь — Манергам, когда эмигрировал из СССР, закопал свои сокровища на этом острове. А чтобы не забыть, где расположены клады, он составил план. А теперь, когда вся Ладога принадлежит Советскому Союзу, он выкопать свой клад уже не может.
— Да, у Манергама деньжат хватало. Говорят, он из Китая целым караваном на вьючных мулах вывез немереное количество золота, бриллиантов и ваз эпохи Цин. А в Польше захапал несколько сундуков церковных католических артефактов, и все золотые, да серебряные.
— В общем, так, я куплю яхту, и мы отправимся за этими сокровищами — Левинсон, Вы будете судовым врачом. Иван ты будешь юнгой. А я буду адмиралом. Команду и капитана я найму — воскликнул Трелов — я уже давно хотел совершить путешествие на яхте.
— Товарищи, главное, чтобы о сокровищах кроме нас никто, ничего не узнал. Держите язык за зубами, и нам улыбнется удача — грассируя, сказал Лев Моисеевич.
— Лева, Вы, как всегда, правы — ответил Трелов. Я буду молчать даже под пытками.
Началась подготовка к путешествию.
Доктор договорился со своим приятелем, бывшим врачом, а теперь грузчиком в Елисеевском магазине, о том, что он присмотрит за мамой, пока мы будет отсутствовать.
Трелов в яхт-клубе купил стальную двухмачтовую яхту, водоизмещением 15 тонн, длиной 15 метров, и шириной 4 метра. Это был шедевр советского судостроения. Стройные обводы, отличная остойчивость, скорость хода при среднем ветре 7 узлов, а при свежем все 12.
Купил он яхту у инженера-атомщика, он, вроде, даже академиком был. Яхту ему подарил сам Курчатов за какой-то сумасшедший научный прибор. Владельца звали Смолин, Федор Смолин. Яхту — «Экзосила». После продажи, Трелов предложил Смолину остаться на яхте капитаном.
— Смолин, а хотите за гонорар быть капитаном на этой, уже моей, яхте?
— Товарищ Трелов, а зачем Вы покупаете такой большой корабль, если не умеете им управлять?
— Знаете, мне ведь, яхта нужна только лишь месяца на три. Мне с приятелями надо кое-какие сокровища с острова на Ладоге вывести. А потом она уже не нужна мне будет. Я Вам ее даже подарю после нашего круиза.
— Ну… у меня сейчас перерыв в работе. Мы реактор строим. Пока его наладят, пока запустят…. У меня полгодика свободного времени есть. Я, если Вы яхту мне обратно отдадите, деньги Вам за нее верну. Правда, с отсрочкой. Я, как реактор запустим, если все пойдет как надо, получу неплохие премиальные… Смогу выкупить свою «Экзосилу» назад.
— Значит, согласны?
— Да. Мне спокойней будет, если моя «Экзосила» под моим управлением будет. А гонорара мне не нужно. Денег с продажи яхты племяннику на лечение хватит, а коли она моей останется… В общем не нужен мне гонорар. Я буду капитаном этого корабля в Вашем путешествии.
— Ну и отлично, договорились. А команду я уже набрал. Зашел я как-то в ночную столовую в порту, и там познакомился с безногим инвалидом. Зовут его Егор Сильвин. У него вместо левой ноги деревянный протез. Достойнейший человек, доложу я Вам. Так он оказался моряком. Опытный специалист. И моряки знакомые у него есть. В общем, приведет он человек 5 настоящих морских волков. А когда он узнал, что мы за кладом идем, так отказался от платы. Говорит за долю малую от найденного работу свою сделают. Ну, одна выгода, просто прелесть.
— Не нравится мне это, товарищ Трелов. Команду, обычно, капитан сам набирает. Ну, да ладно, разберемся по ходу дела. Спуска я этим матросам не дам — дисциплина будет на уровне.
— А Сильвин будет корабельным поваром — коком, это я уже привыкаю к морской терминологии — сказал Секретарь, прощаясь.
На следующий день я, Доктор и Секретарь поехали принимать яхту и знакомится с командой. Сильвин встретил нас радушно, показал яхту. Ну и красавица. Корпус из полированной нержавеющей стали, в котором как в зеркале отражались волны, солнце, и даже мы.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.