Бесплатный фрагмент - Особенности национальной рыбалки: Мышкари

Родной земле Дальневосточной посвящаю

Там, далеко, на сопках хмурых,

Лежат пушистые снега.

Ана реке, под льдом Амура,

Бежит игривая вода.

Там ветви инеем покрыты.

То ветер свищет, то — покой,

Снегов объятия раскрыты,

Там мир далёкий, Мир иной…

Изюбр, ветви задевая,

Бежит, не чувствуя земли.

За ним несётся волчья стая,

Поджав косматые хвосты

Там рябчик, с дерева упавший,

Уснул в снегу под вой ветров.

И филин, крылья распластавший,

Исследует простор снегов…

Там соболь медленно крадётся,

Виляя бархатным хвостом,

Там заяц маленький трясётся,

Скрывая уши за кустом….

Там, далеко, морозной ночью,

Костёр не гаснет до утра.

Пока луна покинет небо —

Ночная кончится пора.

В. Земша, 1981 г. Сентябрь 1984 г.

пос. Чегдомын.

Верхнебуреинского района, БАМ.

Лес окутан белой дымкой, ветер листья ворошит.

Туча хмурая гуляет в небесах седых, молчит.

Тишина, лишь где-то тихо слышно пенье ручейка,

И тоскливые берёзки наклоняются слегка.

Ручеек бежит, искрится, лижет камушки на дне,

Средь коряг прогнивших рыба засыпает в глубине.

Слёзы свежие сверкают на завянувшей листве,

Ветер листья обрывает и гуляет в серой мгле.

Вся природа словно плачет, осень дышит дремотой

по земле таёжной скачет, принося тайге покой.

В. Земша, 1981 г.

Осень в этих краях, подобна красочной вспышке. Природа торопли­во отдаёт вызревшие плоды короткого лета, бурно увядая на глазах, со­провождаясь массовым бегством всего живого! Это напоминает смелое массированное наступление зимы на быстро и трусливо капитулирую­щее лето.

Но всё же, не всё живое покидает эти края! Есть тот, кто, преодоле­вая сотни и тысячи километров, наоборот стремится сюда, выбиваясь из сил, преодолевая немыслимые преграды! Это тернистый и неблаго­дарный путь, забирающий жизни большей части этих беззаветно пре­данных зову своей совершенно неласковой Родины! Это путь к местам своего рождения! Путь на нерест лососевых! Хоть и совершенно не ласково встречают их здесь! Кровью и потом проложен этот путь, по­добный восхождению на Голгофу! За что послал господь этим тварям божьим такие немыслимые мучения? Каков в этом великий замысел творца? А, не так ли всё и у нас, у людей!? За что нам, людям русским столько страдать отмерено за право на своё место под солнцем? А всё же нет ничего краше её, суровой и неласковой, но всё же родной и един­ственной на всём белом свете Родины! Росси-и-я! Видимо на то его, Гóспода, особая воля, принять которую нам суждено во имя нашего же спасения. Спасения же души нашей, но не тела тленного!.. И за это мы должны быть ему безмерно благодарны!..

— Вставай, сынок! — Женя услышал голос отца. Солнце ещё не вста­ло, за окнами была кромешная темень.

Женя, этот двенадцатилетний подросток, напросившийся на участие в отцовской рыбалке, поёжился, тепло одеяла покидать явно не хотелось. Но впере­ди была рыбалка! Женя подскочил. Умылся под струями ледяной воды. Через полчаса, они с отцом, экипированные по-таёжному, уже грузи­лись в подошедший военный УАЗик.

— Что Женька! Разбудили? Спать бы и спать ещё, а? — Андрей Чон, сослуживец отца, подмигнул сонному мальчишке.

— Ага!

— Да ты залезай, да спи себе дальше на заднем сидении!

Женька отодвинул лежащий на сидении АКС — автомат Калашнико­ва со складным прикладом, устроился подобней и продолжил прерван­ный сон…

Уазик прыгал по ухабистой насыпи, извивающейся среди сопок имарей, среди дикой природной стихии, разбросившейся своими беско­нечными просторами, ещё не освоенными человеком, вырывая мощ­ным прожектором из мглы желтые бугры гравия, глинистые борозды от колёс, чавкающие лужи, палки и брёвна. Светало. Всё ярче и ярче проступали на небе очертания сопок и хмурые макушки сосен. Отсту­пала мгла и солнечный свет совершал, словно волшебное превращение мрачного жутковатого леса в лес, наполненный жизнью и сказочным таёжным великолепием, полным загадок и открытий.

Женя увидел сбоку от дороги высокую насыпь, шпалы.

— Это что, железную дорогу строят?

— Её самую.

Вскоре показались солдатики в «мабутовской» форме.. Они возились на насыпи, укладывая шпалы.

— А где комсомольцы? — удивился Женя.

— Какие ещё комсомольцы?

— Которые БАМ строят.

— Комсомольцы, сынок, поселки строят. Свой собственный быт облаго­раживают. У них там всё. И больницы, и детские сады, и кинотеатры. Всё, что нужно для жизни! Каждый их посёлок так и называется для украин­цев — «Укрстрой», для тех, кто из Узбекистана — «Узбекстрой», ну и тому подобное! А магазины там полны дефицитных товаров! Но всё это только для этих комсомольцев, местные жители там ничего не могут купить!

— Почему?

— Потому, что это только для приезжих «комсомольцев» с «Запа­да» они получают талоны на работе и могут их там отоваривать! А через три года работы, каждый из них, в добавок, возвращается домой с кучей денег, дефицитных вещей и с талоном на автомобиль!

— Ничего себе! А я могу тоже пойти туда работать, когда вырасту?

— Не можешь.

— Почему?

— Ты — местный. А это только для приезжих, я же говорю!

— Это не честно! — Женьке стало обидно. Не за себя, а за всех своих земляков вместе взятых.

— Да. Не честно! А честно, что дорогу-то вон, в тайге солдаты строят, да зеки. Никакими «комсомольцами» здесь и не пахнет ни близко. И льгот за этот адский труд они не имеют. Зато везде только и трезвонят что про комсомольские трудовые подвиги!..

— Ладно!.. Перекусить пора бы! Пообедаем у стройбатовцев? У тех самых настоящих строителей железной дороги. А, Петрович? — Чон предложил Жениному отцу.

— Устал, что ли? Ну, давай! — согласился Женин отец на предложение Чона.