Бесплатный фрагмент - Основы рабочей социал-демократии

Предисловие

В политике нужны ясные ориентиры. Лишь тот, кто способен четко сформулировать цели, к которым он стремится, сможет их достичь, увлекая за собой других. Поэтому мы хотим ответить в этой книге на вопрос о том, что такое рабочая социал-демократия в XXI веке. Какие ценности лежат в ее основе? В чем состоят ее цели? Как их можно реализовать на практике? Понятно, что социальная демократия — это не заданная на все времена прочная конструкция, она постоянно изменяется и приспосабливается к новым требованиям в результате переговоров и демократической борьбы. Поэтому в этой книге не предложены готовые ответы и рецепты, я приглашаю читателей к размышлениям и совместному поиску. Моя книга обращена, прежде всего, к участникам курсов и семинаров Академии социальной демократии, а также к людям, которые способны понимать основные ценности человеческой природы и размышлять. Данная книга используется в качестве важного учебного пособия. Кроме того, книгой могут пользоваться все, кто интересуются проблематикой социальной демократии и хочет активно участвовать в ее формировании. На страницах книги вы обнаружите различные подходы к социальной демократии. Все начинается с базовых ценностей — свободы, справедливости и солидарности. Затем рассматривается вопрос о том, чем социальная демократия отличается от других политических течений. На основе теории социальной демократии. Мы рассмотрим практическую реализацию социальной демократии в России. Книга «Основы Рабочей Социал-Демократии» — это первая часть серии пособий. Планируется также выпуск пособий для других учебных курсов Академии социальной демократии.

1.Что такое «социальная демократия»?

Если я знаю, что знаю мало, я добьюсь того, чтобы знать больше.

Ленин В. И.

«Социальная демократия — разве это не термин, который понятен сам по себе? Термин, который предполагает, что демократия должна быть доступной для всех членов общества и социально сбалансированной? Разве это не само собой разумеется?» — говорят одни.

«Социальная демократия — это то, что уже осуществили в Германии, то есть социальная рыночная экономика, ее германская модель. Разве не так?» — спрашивают другие.

«Социальная демократия — то же самое, что социал-демократия, так что это касается только социал-демократов, это их теория», — считают третьи.

«Социальная демократия — но почему не демократический социализм? Разве это не более привычное понятие?» — замечают четвертые.

Уже на этом этапе могут возникнуть понятийные недоразумения. Так кто же все-таки прав? Стоит ли вообще бродить в «трех терминологических соснах» — на это можно потратить массу времени, а пользы будет мало.

Итак, сначала нужно договориться об общем языке, на котором можно было бы понять и объяснить различные точки зрения. Ведь споря о разных направлениях, неплохо было бы сначала найти общую точку отсчета.

В отношении четырех вопросов о сути социальной демократии это значит: все четыре мнения затрагивают важные аспекты дискуссии о социальной демократии. Одни касаются ее основ и предпосылок, того, чего можно и следует ожидать от социальной демократии.

Другие же скорее связаны с вопросом о том, чего уже удалось добиться, то есть с эмпирической оценкой существующего общества.

Третьи спрашивают о том, кого можно считать носителем общественных представлений о социальной демократии. Такая постановка вопроса тоже вполне оправдана.

Четвертые спрашивают о том, что нам даст отход от другого, уже устоявшегося понятия. То есть, вопрос касается сути понятия «социальная демократия» и того, в чем состоит его отличие от других концепций.

Остальные задумаются о значении слова (рабочий) и еще более усугубят задачи определения, в понимании Рабочей Социал-Демократии.

В общепринятом понимании Социал-демократия — социальная политика и идейно-политическое течение, возникшее в рамках социализма и впоследствии трансформировавшееся на позиции постепенного совершенствования капитализма с целью утверждения социальной справедливости, солидарности и большей свободы.

В отношении рабочего класса (пролетариата), социал-демократия рассматривает вопросы связанные с непримиримыми противоречиями между классом современного капитализма. На основании принятых и определенных концепций, как международного права, так и конституционного права государств, которые не противоречат Всеобщей декларации прав человека ООН. Инициирует и превращает в жизнь демократическим путем теоретические теории социалистического развития общественных отношений.

1.1 значение термина

Три пути ведут к знанию: путь размышления — это путь самый благородный, путь подражания — это самый легкий, и путь опыта — это самый горький.

Конфуций

До Первой мировой войны «социал-демократами» называли всех последователей левой идеологии вне анархизма — как марксистов, так и последователей Ф. Лассаля и других разновидностей реформистского социализма. Таким образом, эта категория объединяла и радикальных революционеров — В. И. Ленина и Р. Люксембург, и умеренных эволюционистов типа Э. Бернштейна, и ортодоксальный «центр» типа К. Каутского.

Вот как выглядела социал-демократия в трудах В. И. Ленина в 1897 году:

«Практическая деятельность социал-демократов ставит себе, как известно, задачей руководить классовой борьбой пролетариата. Организовать эту борьбу в её обоих проявлениях: социалистическом (борьба против класса капиталистов, стремящаяся к разрушению классового строя и организации социалистического общества) и демократическом (борьба против абсолютизма, стремящаяся к завоеванию в России политической свободы и демократизации политического и общественного строя России).»

Идеология современной социал-демократии находится несколько левее социал-либерализма и несколько правее демократического социализма. В отличие от демократических социалистов, социал-демократы не настаивают на необходимости в принудительной национализации средств производства. В отличие от социал-либералов — считают, что в основе общественного устройства, всё-таки должна превалировать социалистическая, а не капиталистическая ориентация.

1.2 Истоки социал-демократии и развитие идеологии

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

А. С. Пушкин

Истоки современной социальной демократии коренятся в эпохе ранней промышленной революции, когда оформилась концепция утопического социализма. Социальная демократия складывалась под воздействием идеологии Французской революции 1789 и идей социалистов К. А. Сен-Симона, Ш. Фурье, Р. Оуэна.

В дальнейшем существенное влияние на социал-демократию (кроме англоязычных стран) оказал марксизм, от которого она восприняла идеи пролетарской революции и диктатуры пролетариата, всеобщего равенства и т. д. В англосаксонских странах на идеологию лейбористских партий оказало влияние фабианство.

В конце XIX — начале XX веков под влиянием успехов рабочего движения в индустриально развитых странах Запада социал-демократия постепенно отошла от марксизма и сосредоточилась на эволюционном совершенствовании сложившегося порядка. Сохранение в программах социал-демократических партий революционных лозунгов и требования установления социализма сочеталось с прагматической политической практикой. После Октябрьской революции в России социал-демократия, провозгласила своей целью построение «демократического социализма». И оставила в идеологическом направлении фундаментальную теорию. К. Маркса и Ф. Энгельса.

1.3 Необходимость четкого определения

Из маленькой ошибки всегда можно сделать чудовищно-большую, если на ошибке настаивать, если ее углубленно обосновывать, если ее «доводить до конца»

Ленин В. И.

Несколько приведенных вопросов показывают, что, прежде чем применять это понятие, его необходимо четко разъяснить. Надо также знать социальные установки, с которыми это понятие связано.

В книге «Основы Рабочей Социал-Демократии», курс имеет направление рассмотрение вопросов связанных с развитием социальной демократии внутри определенного класса. Так как рабочий класс — это наиболее социально уязвимый участок, в экономических противостояниях капиталистических интересов, в отношении социалистического развития общества.

В теоретических дискуссиях термин «социальная демократия» используется по-разному. Не существует единого, обязательного для всех определения этого понятия. Что же вытекает из различных дефиниций? Если бы речь шла о научной дискуссии, следовало бы сравнить терминологические основы и их объяснения, следовало бы проверить, как обосновываются те или иные дефиниции, и сопоставить эмпирические результаты. Следовало бы также проверить, не содержат ли дефиниции противоречий, нет ли нестыковок в эмпирических данных, правильно ли истолкованы источники.

С научной точки зрения эти вопросы, конечно, очень важны. Но людям, которые не занимаются научными исследованиями, а проявляют (на досуге) общественно-политическую активность, как правило, не остается времени на столь интенсивные занятия теорией. Как же им действовать практически, полностью не упуская при этом из виду научные определения и теоретическую базу?

Эта книга не предлагает готовых решений данной проблемы, но она может служить основой для дискуссии. В ней излагаются различные политические и научные подходы к данной проблематике. Ведь ориентиры для себя может найти только сам читатель — книга не подменяет этот процесс, а лишь стимулирует его.

Поэтому мы далее будем рассматривать различные подходы. Читатель должен сам решить, какой из них представляется ему самым убедительным. Из приведенных выше вопросов вытекают следующие аспекты: скорее нормативный, связанный с принципами и основными ценностями социальной демократии; теоретический, где речь идет о теории социальной демократии, и эмпирический, то есть предполагающий более подробный анализ реализации социальной демократии.

Этим трем уровням проблематики посвящены различные главы книги.

Нормативному уровню в основном — две следующих главы (главы 2 и 3). В них более подробно рассматриваются основные ценности: свобода, справедливость и солидарность, а также то, как они реализуются в рамках различных общественных моделей (либерализм, консерватизм, социализм, социальная демократия).

Теоретический уровень представлен в 4-ой главе, где излагаются основные положения фундаментальной теории социальной демократии. Эта теория выбрана не случайно, поскольку она представляется наиболее целостной и последовательной. Кроме того, она включает в себя различные уровни.

Глава 5, где представлен эмпирический уровень и приведены примеры из разных стран, Данная глава ориентирована на теорию Томаса Майера. Как и в его книге «Практика социальной демократии», на примере различных стран здесь показано, что социальная демократия может быть осуществлена с помощью самых разных инструментов и с разной степенью успеха.

2. Базовые ценности

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.

Ленин В. И.

«Свобода! Равенство! Братство!» — таковы были лозунги Французской революции. демократические партии до сих пор исповедуют эти фундаментальные ценности. Базовые ценности зародились в эпоху буржуазных революций, а их победное шествие по всему миру началось, самое позднее, в середине 20-го века. Они стали общими требованиями, предъявляемыми к государствам и обществам.

Это отражено в юридических документах, принятых Организацией Объединенных Наций: после принятия ООН в 1966 году двух пактов о правах человека основные гражданские, политические, экономические, социальные и культурные права стали универсальными, поскольку их ратифицировало абсолютное большинство стран мира. Основные права обеспечивают превращение базовых ценностей в юридически обязывающие требования.

В то же время следует отметить, что принятые мировым сообществом основные права и свободы реализуются далеко не во всех странах, что даже среди государств, подписавших пакты, есть такие, где права человека грубо нарушаются.

В мире есть, таким образом, немало мест, где основные права и свободы человека не действуют и где в обществах, тем самым, не реализованы базовые ценности. Это уже не теоретический вопрос, а вопрос соотношения сил между разными общественными группами в конкретных странах и регионах.

Тем не менее, базовые ценности и их реализация в форме основных прав и свобод человека являются важнейшим критерием и ориентиром при оценке политического курса. Поэтому именно с них начинается анализ направления политического развития той или иной страны.

Социальная демократия на нормативном уровне ориентируется на базовые ценности и основные права и свободы человека. Вопрос их нормативного статуса и практической реализации является ключевым моментом в политике. Это своего рода «политический компас».

Начиная с истоков в эпоху Просвещения XVIII века, определение базовых ценностей неоднократно подвергалось корректировке, изменялось соотношение между ними.

В настоящее время мы говорим, как правило, о трех базовых ценностях: свободе, равенстве, справедливости и солидарности.

2.1 Свобода

Только в коллективе существуют для каждого индивида средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода.

К. Маркс

Свобода — это базовая ценность, которую в целом разделяют все участники политического процесса. Ее связывают с эпохой Просвещения и началом буржуазной эры. Такие философы как Джон Локк, Жан-Жак Руссо, Кант, Карл Маркс, а также представители «критической теории» в различные исторические эпохи рассуждали и писали о возможностях реализации свободы.

Обобщая, можно сказать, что дискуссия о свободе затрагивает три основных вопроса:

• Как определить свободу?

• Как можно реализовать или гарантировать свободу в обществе?

• Каковы границы свободы в обществе?

Что касается определения понятия «свобода», то проверку временем выдержала, прежде всего дефиниция английского философа Джона Локка:

«Естественная свобода человека заключается в том, что он свободен от какой бы то ни было стоящей выше него власти на земле и не подчиняется воле или законодательной власти другого человека, но руководствуется только законом природы. Свобода человека в обществе заключается в том, что он не подчиняется никакой другой законодательной власти, кроме той, которая установлена по согласию в государстве, и не находится в подчинении чьей-либо воли, и не ограничен каким-либо законом, за исключением тех, которые будут установлены этим законодательным органом в соответствии с оказанным ему доверием». (Locke, 1977. С. 213–214.)

Следуя традиции Локка, принято различать три различных измерения свободы: свобода по отношению к собственной личности, свобода по отношению к собственному мышлению и собственным чувствам и свобода распоряжения вещами, которые законно принадлежат человеку. Эти три измерения свободы вошли в многочисленные конституции и перечни основных прав человека. Многие теории опирались на Локковскую дефиницию свободы и интерпретировали ее.

Локк исходит из того, что каждый человек от природы обладает этими свободами — то есть они не сложились в обществе, а существуют изначально.

Эти естественные права могут, однако, лишь в измененной форме быть привнесены в общество. Они трансформируются в требования, предъявляемые каждым человеком к обществу.

Аргументация Локка до сих пор не утратила своей актуальности, ее используют в различных философских вариациях, когда речь заходит о свободе как базовой ценности.

Несмотря на популярность этого определения, нельзя забывать о том, что мы имеем дело с историческим текстом, который нельзя правильно понять вне контекста его возникновения и вряд ли можно непосредственно перенести на нашу действительность. Это становится ясно при ответе на вопрос, как можно гарантировать или реализовать свободу в обществе.

В плане исторической дискуссии решающее значение имеет то, что Локк (а после него многие другие философы Просвещения) выступает против того, чтобы несвободу значительного числа людей оправдывали естественным неравенством. В абсолютистском обществе, где короли настаивали на божественном происхождении своей власти, утверждение о естественном характере равенства, которое обуславливает равную свободу людей, было поистине революционным.

Локк, однако, не останавливается на том, что равная свобода дана людям самой природой, но и переносит естественную свободу через общественный договор в лоно общества.

В обществе — такова основная суть его аргументации — свобода распоряжения собственной личностью становится правом собственности на собственную личность. Свобода мышления и чувств должна быть в обществе обеспечена через участие человека в принятии решений и в осуществлении политической власти, а свобода распоряжения законно приобретенными вещами нуждается в свободном, доступном каждому человеку рынке. Естественные свободы, таким образом, не просто сохраняются в обществе, но должны быть обеспечены общественными нормами. (см. Рис. 1)

В вопросе реализации свободы уже в XVIII веке теория Локка была подвергнута критике. Важнейшим критиком был, наверное, Жан-Жак Руссо, который возражает Локку или дополняет его по четырем основным пунктам:

1. Хороший общественный договор может состояться лишь при условии, что все люди при создании общества передадут ему все свои естественные права, получив взамен гражданские права.

2. Общественный договор современного, буржуазно-монархического общества не является хорошим общественным договором.

3. Свободу можно надежно реализовать лишь при условии, что все политические решения о законах будут самостоятельно приниматься всеми членами общества. Только тогда каждый человек будет подчинен собственной воле и, значит, будет свободен.

4. Свобода для Руссо связана также с идеей развития: в каждом человеке он видит «способность к развитию способностей». Эти «способности» не предопределены, а развиваются в процессе обучения и жизни в обществе.

Возможно, первый пункт покажется неожиданным: почему люди должны отдавать все свои естественные права, чтобы потом получить что-то взамен? Разве это не открывает простор для тирании? Радикализм, с которым Руссо настаивает на этом пункте, может многих удивить. Он выбирает столь радикальную формулировку, в частности, чтобы подчеркнуть, что общество сможет обеспечить свободу для всех лишь тогда, когда в нем не будет доходных местечек и владений, которые порождают социальное неравенство. В качестве идеала ему представляется общество свободных и равных людей.

Руссо заботится, прежде всего, о реальной свободе в обществе. Анализируя современное ему общество, он констатирует, что провозглашенная свобода реализуется так, что ею могут пользоваться только богачи. Заостряя дискуссию, он как бы цитирует богача, который призывает бедняков заключить с ним фальшивый общественный договор, предусматривающий одностороннюю свободу:

«Давайте объединимся, — сказал он им [бедным — Примеч. авт.], — чтобы оградить от угнетения слабых, сдержать честолюбивых и обеспечить каждому обладание тем, что ему принадлежит: давайте установим судебные уставы и мировые суды, которым все обязаны будут подчиняться, которые будут нелицеприятны и будут в некотором роде исправлять превратности судьбы, подчиняя в равной степени могущественного и слабого взаимным обязательствам. Словом, вместо того, чтобы обращать наши силы против себя самих, давайте соединим их в одну высшую власть…» (Rousseau,1997. С. 215–217).

Свободу — согласно Руссо — вполне можно использовать как некое «соглашение о перемирии». Поэтому надо особое внимание обратить на то, реально ли действует для всех людей в обществе обещанная всем свобода.

Третий пункт критики Руссо затрагивает еще один существенный аспект свободы — ее соотношение с властью. В то время как Локк (а до него в еще большей мере Томас Хоббс) исходит из того, что народ должен легитимировать законодательство, но не обязательно его осуществлять, Руссо настроен радикально демократически. Он считает, что человек может быть только тогда по-настоящему свободен, подчиняясь лишь своей политической воле, когда он связан законами, в принятии которых он сам участвовал.

В четвертом пункте критики Руссо вносит важнейшее дополнение в локковское понимание свободы: он считает, что свобода человека проистекает из того, что человек одарен от природы не просто «способностями», но способностью развивать способности. Так, что главной задачей демократического общества является развитие человека и раскрытие его индивидуальности.

Вопрос о том, до каких пределов может распространяться свобода (индивидуума в обществе, а также по отношению к государству), по сей день остается спорным. Будь то проблема прослушивания телефонных разговоров или же вопрос о том, может ли министр обороны в случае серьезной опасности отдать приказ сбивать пассажирские самолеты, — в обществе продолжаются споры по многим вопросам, связанным с границами свободы

В дискуссиях о границах свободы постоянно приводятся два философских суждения:

«В демократиях народ, по-видимому, может делать все, что хочет. Но политическая свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется. В государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть. Необходимо уяснить себе, что такое свобода и что такое независимость. Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане». (Montesquieu 1992. С. 212–213).

«Таким образом, существует только один-единственный категорический императив и притом следующий: поступай только по такой максиме, относительно которой ты в то же время можешь желать, чтобы она стала всеобщим законом». (Kant 1995. С. 51.)

Согласно концепции Монтескье, границей свободы является обязанность соблюдать законы, которая опирается на право требовать, чтобы все другие граждане также соблюдали законы.

Формулировка Канта более широка, она выходит на другой уровень, поскольку он воспринимает ограничение свободы более абстрактно: любое действие следует оценивать по тому, насколько оно применимо как общий закон. Это расширение касается, таким образом, не только соблюдения законов, но и использования свободы в законных рамках. Эту мысль можно проиллюстрировать простым примером: ездить на большом, расходующем много бензина и поэтому экологически вредном внедорожнике не запрещено, но если возвести это в общий закон, возникла бы большая экологическая проблема.

Границы свободы у Канта определяются, таким образом, моралью, а ограничителем для индивидуума является общее благо. Но этих границ свободы, очерченных для индивидуума, недостаточно, чтобы задать ориентиры для всего общества. Ведь речь идет не только о том, что надо предотвратить ущемления и вмешательства в свободу отдельной личности, но и о том, чтобы расширить границы для тех, чьи свободы ограничены. В рамках общества это может быть реализовано лишь в виде равной свободы для всех.

В повседневной практической деятельности люди сталкиваются с необходимостью в виде реально существующих социальных и экономических отношений, которые обусловливают круг их интересов, а также в виде материальных средств для достижения поставленных целей. Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, однако они обладают известной свободой в выборе целей, поскольку в каждый данный момент обычно существует не одна, а несколько реальных возможностей, хотя и с разной долей вероятности; даже тогда, когда нет альтернативы, они в состоянии замедлить наступление не желаемых для них явлений либо ускорить приближение желаемых. Наконец, они более или менее свободны и в выборе средств достижения цели. Свобода, следовательно, не абсолютна, а относительна и претворяется в жизнь путём выбора определённого плана действия. Она тем больше, чем лучше люди сознают свои реальные возможности, чем больше средств для достижения поставленных целей находится в их распоряжении, чем в большей мере совпадают их интересы со стремлениями больших масс людей, общественных классов и с объективными тенденциями общественного прогресса.

Отсюда вытекает определение свободы как «познанной необходимости», согласно которому свобода личности, коллектива, класса, общества в целом заключается «не в воображаемой независимости» от объективных законов, а в способности выбирать, «… принимать решения со знанием дела». Это относительная исторически, но вместе с тем реальная практически свобода личности выбирать свою линию поведения в различных обстоятельствах возлагает на неё моральную и социальную ответственность за свои поступки. Так называемая «отрицательная свобода» (от лишений, эксплуатации, социального и национального гнёта) является условием «положительной свободы» (для творческого труда, самоуправления, всестороннего развития личности и т. д.).

Свобода отнюдь не равнозначна произволу. Человек свободен в своих мыслях и поступках вовсе не потому, что они причинно нечем не обусловлены. Причинная обусловленность человеческих мыслей, интересов, намерений и поступков не отменяет свободы, т. к. они не детерминированы однозначно. Независимо от происхождения своих целей и намерений люди обладают свободой постольку, поскольку они сохраняют реальную возможность выбора и предпочтения, которая объективно соответствует их интересам, поскольку внешние обстоятельства не вынуждают их поступать вопреки их личным интересам и потребностям. Абстрактной свободы вообще не существует. Свобода всегда конкретна и относительна. В зависимости от объективных условий и конкретных обстоятельств люди могут обладать свободой или же быть лишены её; они могут обладать свободой в одних сферах деятельности и быть лишены её в других; наконец, и степень их свободы может быть весьма различной — от свободы в выборе целей через свободу в выборе средств до свободы приспособления к действительности.

В реальной действительности свобода присутствует в необходимости в виде непрерывной цепи свободы выбора, которая была осуществлена людьми в прошлом и привела общество к его данному состоянию, в свою очередь, и необходимость присутствует в свободе в виде объективных обстоятельств и не может претвориться в жизнь иначе как благодаря свободной деятельности людей. Исторический детерминизм, следовательно, не отрицает свободы выбора в общественной деятельности людей, но предполагает её и включает в себя как её результат.

Объективные условия подлинной свободы реализуются только в результате ликвидации антагонистических отношений между людьми, порождённых частной собственностью. Когда на смену стихийным процессам в обществе приходит планомерное развитие, в значительной мере исключающее непредвиденные экономические и социальные последствия, общественная деятельность людей становится подлинно свободным и сознательным историческим творчеством. В таком обществе, где объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы. Вместе с тем для того чтобы в полной мере была достигнута индивидуальная свобода, цели, которые ставит перед собой каждая отдельная личность, должны согласовываться с интересами остальных составляющих общество людей. Одновременно с этим каждый член общества приобретает реальные возможности для всестороннего и полного развития заложенных в нём способностей и талантов, для свободного доступа к накопленному человечеством опыту, знаниям и остальным духовным ценностям.

Исходя из вышесказанного, вытекает следующая концепция фундаментальной теории. Человек, имеющий базовые ценности и находясь в обществе, которое не соответствует параметрам определения базовых ценностей, на основании свободного выбора определяет направление в отношении общества, которое в свою очередь имеет соответствующие определения и гарантирует человеку свободу. (см. Рис. 2.) Общество требует от человека исполнения параметров своего определения ценностей, а так как между ними нет разногласий, то человек в этом обществе абсолютно свободен. Единственное обстоятельство, которое требует дополнительных разъяснений — это тот факт, что существование подобных обществ в государстве может быть множество и у каждого общества могут быть свои определения базовых ценностей. Фундаментальная концепция рассматривает государство, как гарант свободного существования общественных объединений на основании определенного стремления к общенародной цели. Но общество не исключает борьбу за свое превосходство, правильности в определенности своих убеждений по отношению к другим. Борьба классов есть фундаментальное основание для существования общества. Где многочисленней общество, тем больше у него потребности в превосходстве над другими, тем больше противоречий по отношению к ценностям и возможностям в реализации свободы. Поэтому роль государства заключается не только в определении общенародной цели, но и в способах её достижения.

Требования к социал-демократии, вытекающие из дискуссии о свободе:

• Свобода личности и свобода активного участия в жизни общества и его решениях должны быть в целом обеспечены и гарантированы.

• Свобода предполагает, что каждый человек должен реально пользоваться свободой. Необходимы общественные меры и институты, обеспечивающие это. Формального признания свободы как основного права недостаточно.

• Свобода предполагает, что политические решения принимаются демократическим путем.

• Свобода предполагает, что люди действуют ответственно и разумно. Это предъявляет определенные требования к образованию и воспитанию граждан в демократическом обществе.

2.2 Равенство

Нельзя сделать высокого человека равным с малорослым, и сильного со слабым, и быстроумного с тупоумным, и горячего с холодным, но можно одинаково уважать и любить всех людей.

Лев Толстой

Требование равенства является центральным в социал-демократии. Вместе с тем, именно это требование нередко трактуется неправильно, и не только противниками.

Сторонники буржуазных теорий часто отвергают требование равенства, ссылаясь на то, что все люди разные. То, есть, требование равенства толкуется, как необходимость подходить ко всем одинаково и жить совершенно одинаково. Точно также среди сторонников равенства имеется тенденция трактовать равенство так, что все должны жить в одинаковых условиях.

Это совершенно неверно, равенство никак не является синонимом одинаковости. Все люди, как мы уже констатировали, разные.

Но в некоторых отношениях мы одинаковы.

Каждый имеет свою собственную ценность, у каждого свои предпосылки и способности к развитию, у каждого — свои мечты и надежды.

И мы все являемся жителями общества. Форма общества и его развитие определяют те возможности, которые имеем мы, отдельные члены общества, для реализации имеющихся задатков и осуществления наших надежд.

В этом отношении равенство есть не что иное, как требование «одинаковости» — т. е. равных возможностей для развития своих способностей для всех, а также равных возможностей для устройства собственной жизни.

Английский социолог Ричард Титмус (Richard Titmus) описал благополучие как «те ресурсы, которыми располагает тот или иной человек, с помощью которых он может контролировать и управлять такими жизненными условиями как здоровье, знания, психическая и физическая энергии, социальные отношения, социальная защищенность и пр.».

Это описывает, в какой-то степени, содержание понятия равенство: одинаковые возможности управлять условиями жизни для всех. Это также предопределяет в определённой степени задачу политики равенства: создавать равные для всех возможности для управления.

Основополагающей здесь, безусловно, является политическая демократия, которую также можно описать как «равные возможности для влияния на принятие решений, определяющих развитие общества, которые в свою очередь определяют условия собственной жизни индивида». Всеобщее и равное избирательное право — не просто одно из требований свободы, а в такой же степени и требование равенства.

Но этого формального равенства недостаточно ни для создания реально одинаковых возможностей для оказания влияния на общество, ни для собственного существования.

Знания относятся к важным индивидуальным ресурсам, позволяющим индивиду оказывать влияние на выбор своей работы (на рынке труда) и на свое дальнейшее развитие. Именно поэтому все должны иметь возможность получить хорошее образование, дающее широкие знания, независимо от материальных возможностей того или иного человека.

Здоровье — это тоже важный индивидуальный ресурс. Поэтому все должны иметь право на качественное медицинское обслуживание. Именно поэтому все должны иметь возможность влиять на условия труда таким образом, чтобы они не причиняли вреда здоровью.

Экономическая и социальная защищенность также относятся к средствам влияния на свое положение. Человек, зависящий материально, не может отстаивать свои интересы; человек, едва сводящий концы с концами и находящийся в состоянии постоянного страха перед возможностью заболеть или оказаться безработным, имеет весьма небольшие возможности для своего развития. Основополагающим для социальной защищенности, вполне естественно, является наличие работы, дающей постоянный доход. Не менее важной является и экономическая защищенность для безработных и престарелых, — это возможность оказывать влияние на свое положение.

Одинаковые возможности или одинаковые результаты?

Политика равноправия может лишь создать равные возможности для всех. Как каждый распорядится этими возможностями — его дело. Политика равноправия не может, да и не ставит себе такую задачу, заставить всех двигаться в одном направлении для достижения одной цели.

В политической философии всегда различают равенство возможностей и равенство результатов. Именно последнее — равенство результатов — используется часто критиками, когда они утверждают, что равенство это то же самое, что унификация.

Если требование равенства трактовать как то, что все должны добиться одного и того же результата, тогда получается, что это требование всеобщей одинаковости. Но подобная трактовка равенства в корне противоречит самой его сути: права всех управлять собственной жизнью. Если всех заставить жить по шаблону, то у людей будет отнята возможность управления своей собственной жизнью. Трактовка «все должны иметь всего поровну» — подрыв самой идеи равенства.

Итак, если даже в основе лежит принцип «равенства возможностей» (управлять своей жизнью), то нельзя полностью отмести требования «равенства результатов». Возьмите в пример школу: всем необходимы определенные базовые знания для того, чтобы быть нормальным гражданином и работником. В этом смысле школа должна предоставить «одинаковые результаты». Что в свою очередь может потребовать «различных возможностей», т. е. школа использует разные педагогические методы, поскольку не все методы подходят в равной степени всем учащимся. Или же дополнительные усилия затрачиваются на тех учеников, кому учение дается труднее, чем остальным.

Что же касается всех дополнительных знаний помимо базовых, то тут, конечно же, нельзя требовать никакой уравниловки. Способные к музыке должны иметь возможность развивать эти способности точно так же, как математически одаренные, способные к рукоделию или работе с людьми должны иметь право развивать именно эти свои стороны.

Равенство — это еще и одинаковое право для всех быть разными без того, чтобы что-то считалось важнее или лучше.

И только в обществе, достигшем настоящего равенства, имеется право быть разными. В обществе неравных обязательно кого-то отвергают или заталкивают в угол, лишая, таким образом, часть общества возможности на развитие своих способностей.

Свобода и равенство

У буржуазных комментаторов утверждение, что свобода и равенство находятся в противоречии друг к другу, встречается очень часто.

Этот тезис строится на ошибочном толковании требования к равенству, как одинаковому результату. Если всех загнать в одну и ту же форму, то это, как мы уже констатировали, противоречит праву каждого самому определять, как устроить свою жизнь и свои будни.

Определение равенства, таким образом, заключается не в том, что «все должны быть одинаковы». Равенство предполагает одинаковость лишь в одном отношении: на одинаковое право для всех определять для себя условия жизни. Или же, другими словами, одинаковое право на свободу.

Если говорить о праве на свободу, то необходимо также иметь в виду, что свобода распространяется на всех членов общества. И тогда рассуждения о противоречии между равенством и свободой становятся абсурдными. Наоборот, равенство станет условием свободы: лишь в обществе равноправных, где все имеют возможность быть свободными. В обществе, где нет равенства, где более сильным разрешено отнимать у слабых, у отдельных представителей общества ограничивается возможность влиять на свою жизнь. Более сильные будут диктовать менее сильным свои условия, тем самым ограничивая их свободу.

Равенство и справедливость

Называя вторую базовую ценность, многие приходят в замешательство: так все-таки равенство или справедливость?

Присутствующую здесь двойственность легче объяснить с философско-исторической точки зрения:

Со времен Французской революции базовыми ценностями считались свобода, равенство и солидарность. С философской точки зрения о справедливом обществе можно говорить тогда, когда реализованы все три базовых ценности. (см. Рис. 3.)

В то же время, при рассмотрении базовой ценности «равенство» возникает вопрос о том, как организовать справедливое распределение материальных и нематериальных благ. С 80-х годов 20-го века наибольшее распространение получила позиция, согласно которой в качестве центральной базовой ценности следует использовать понятие «справедливость» в отличие или для уточнения понятия «равенство». В настоящее время принято говорить о свободе, справедливости и солидарности. Тем не менее, стоит познакомиться с философской дискуссией на эту тему.

В отличие от понятия «свобода», которое можно отнести к любому человеку в отдельности, «равенство» и «справедливость» являются относительными понятиями: при этом каждый человек и его индивидуальная свобода соотносятся с другими членами общества.

«Что такое справедливость? Можно ли вообще так ставить вопрос? Спрашивая „что такое“, мы спрашиваем о вещи. Справедливость — не вещь. Справедливость — относительная категория. Она касается отношений между людьми. Отношения определенного типа называют справедливыми. Таким образом, следует спрашивать не „Что такое справедливость?“, а „В чем состоит справедливость?“ Справедливость проявляется в положении человека в сообществах, в которые он входит. В обществе, в отношениях с другими людьми, с которыми он взаимодействует. У людей есть потребность в том, чтобы определить свое положение по отношению к другим людям, с которыми они взаимодействуют, узнать, как они их воспринимают, как их оценивают. Если самооценка человека соответствует тому, как его оценивают другие, он ощущает справедливое отношение к себе. Такая оценка находит свое выражение в том, что человека наделяют материальными и духовными благами, отказывают в них или отнимают их у него». (Heinrichs, 2002. С. 207–208.)

Итак, справедливость требует, очевидно, определенных предпосылок: человек может считать, что к нему относятся несправедливо, но при этом с объективной точки зрения распределение благ может быть вполне справедливым. Что справедливо и что несправедливо — это можно выяснить только в результате взаимодействия людей в обществе. Таким образом, справедливость предполагает,

• что осуществляется общественное распределение (духовных и/или материальных) благ.

• и что распределение благ происходит в соответствии с легитимными критериями, с которыми согласны все.

Лишь после выполнения этих двух предпосылок можно говорить о справедливости.

Равенство же — это особая форма распределения материальных и духовных благ:

«Исходной точкой, но не результатом (социального) строя является равенство. При определении критериев распределения необходима базовая норма распределения, исходя, из которой справедливым считается распределение, отклоняющееся от нормы. Этой первичной нормой распределения является арифметическое равенство, то есть деление подлежащих распределению благ на число получателей. В отличие от справедливости равенство не нуждается в критериях. Если в каком-то конкретном случае нет критериев для распределения благ, если нет оснований для того, чтобы дать одному человеку больше или иное, чем другим, то тогда, чтобы исключить произвол, следует дать всем поровну». (Heinrichs, 2002. С. 211–212.)

Итак, требование равенства предполагает, что нет признаваемых обществом аргументов, которые оправдывали бы неравный подход в распределении благ.

Таково самое общее определение понятий «равенство» и «справедливость», не вызывающее серьезных возражений со стороны представителей различных научных теорий. При этом интересно, однако, как они обосновывают справедливость «неравного распределения». Здесь уже имеются значительные различия, на которых мы не можем подробно останавливаться. Но читатель, активно интересующийся политикой, все же спросит, как можно на практике, на уровне «текущей политики» определить, насколько справедливым или несправедливым является то или иное политическое предложение.

Ниже представляем четыре подхода к понятию «справедливость», которые имели наибольшее распространение в теоретических и политических дискуссиях 80–90-х годов 20-го века. Различные дефиниции и подходы показывают, что единого обоснования справедливости не существует, что тема эта является довольно спорной. Вот эти четыре подхода:

• Либеральная теория справедливости Джона Роулза.

• Социалистическая критика либеральных теорий справедливости.

• Определение Нэнси Фрейзер — между признанием и перераспределением.

• Политические измерения справедливости.

Теория справедливости Джона Роулза

В философских контекстах обсуждается, прежде всего, теория справедливости Джона Роулза. Свою теорию, следующую либеральной традиции, он опубликовал в 1971 году. Особый политический резонанс она вызвала в 80-е и 90-е годы как альтернатива рыночному радикализму эры Тэтчер и Рейгана и «духовно-моральному перелому», которого требовало в Германии правительство Гельмута Коля. (ср. в плане исторического контекста: Nida-Rümelin, 1997. С. 15–16).

Особо жаркие дискуссии теория Джона Роулза вызвала в социал-демократических кругах. В своей книге Роулз анализирует урегулирование конфликтов интересов в обществе, члены которого должны через сотрудничество пытаться справедливо распределять относительно дефицитные блага. Для этого противоречивые интересы трансформируются в «справедливый базовый порядок», обладающий специфическими институтами (конституция, политико-экономические рамки и т. д.). В своей теории Роулз формулирует критерии и принципы справедливого порядка.

Он исходит из того, что:

• можно сформулировать базовые идеи и общие принципы справедливости, с которыми согласятся все;

• важнейшей составной частью современных демократий является то, что граждане и гражданки считают друг друга свободными и равными людьми;

• на этой основе можно выработать принципы социального сотрудничества.

Подобно Джону Локку Роулз предлагает некое исходное состояние. При этом он, однако, имеет в виду не естественное состояние людей, когда то, возможно, реально имевшее место, а гипотетическое состояние, когда свободные и равные, преследующие только собственные интересы люди встречаются, чтобы договориться о принципах справедливости.

Роулз считает, что справедливыми являются базовый порядок и подходы, которые члены сообщества (или общества) в честных условиях согласуют на основе консенсуса.

Одним из условий мысленного эксперимента является то, что общественное положение каждого человека еще не ясно. Поэтому, считает Роулз, все люди должны быть заинтересованы в том, чтобы самые уязвимые члены сообщества максимально улучшили свое положение («правило максимина»).

Из сложной теории Роулза мы хотим вычленить два самых важных принципа, с помощью которых попытаемся проверить, можно ли назвать какие-то условия справедливыми.

Одна из заслуг Роулза состоит в том, что он продолжил классическую либеральную дискуссию о перераспределении общественных благ, выработав при этом новую дефиницию дистрибутивной справедливости. Тем самым Роулз связал либеральную традицию, претендующую на обеспечение свобод, с социал-демократическими идеями равенства и справедливости.

В своей «Теории справедливости» Джон Роулз формулирует два принципа:

Первый принцип

«Каждый индивид должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных основных свобод, совместимой с подобными системами свобод для всех остальных людей» (Rawls, 1979. С. 81.)

Второй принцип

«Социальные и экономические неравенства должны быть организованы таким образом, что они одновременно а) ведут к наибольшей выгоде наименее преуспевших… и б) делают открытыми для всех должности и положения в условиях честного равенства возможностей». (Rawls, 1979 С. 336.)

Первый принцип касается набора основных свобод, которые должны действовать для каждого человека, чтобы каждый человек мог ими воспользоваться. Упоминание «системы равных свобод» указывает на то, что любое действие должно рассматриваться вне связи с конкретным лицом. В конкретном плане можно, таким образом, говорить о равенстве перед законом и гарантированных правах личности. Первый принцип признается практически всеми авторами.

Следуя либеральной традиции, Роулз исходит из того, что первый принцип должен иметь абсолютный приоритет перед вторым.

В отличие от первого принципа, который в целом не вызывает разногласий, второй принцип, так называемый принцип дифференциации, является спорным. Здесь Роулз предлагает абстрактную норму, согласно которой неравный подход может считаться справедливым. Неравное, но справедливое распределение должно отвечать двум условиям:

1. Оно должно вести к выгоде наименее преуспевших.

2. Должности и положения должны быть доступны любому человеку.

Первую предпосылку «неравного, но справедливого распределения» Роулз связывает с ожидаемыми последствиями неравного распределения: если все получат от этого выгоду, в том числе и самые слабые члены общества, то неравное распределение (исходя из его результатов) можно охарактеризовать как справедливое. Речь идет, таким образом, об отсроченном эффекте.

Вторая предпосылка связана со справедливым доступом: неравное распределение оправданно лишь при условии, что должности и позиции в обществе в принципе доступны каждому, то есть, все люди должны обладать равными возможностями.

Принцип дифференциации вызывает жаркие споры — как в научных, так и в политических кругах. Но прежде чем попытаться ответить на вопрос, насколько удачна данная дефиниция справедливости, следует проверить аргументы Роулза на практических примерах.

Социалистическая критика либеральных концепций справедливости: