Бесплатный фрагмент - Осколки

Пролог

Я ненавижу свою жизнь! Меня тошнит от того, как все обернулось… Но так было не всегда!

Было время, когда я была счастлива, как может быть счастлив ребенок в объятиях любящих родителей, как может быть счастлива девочка, окруженная вниманием и любовью… Счастлива и беспечна!

Я думала, что это будет продолжатся вечно! В мою пустую детскую голову, даже в самом страшном моем сне, не могла прийти мысль, что все это закончится в один миг.

В угоду своих амбиций, самый близкий мой человек принял решение, которое в одночасье разрушило мою жизнь. И теперь меня разрывает на части от осознания того, что я безумно люблю его, но бесконечно ненавижу!

Зачем ты так поступил со мной, папа?

Глава 1

Будильник жужжал и надрывался уже минут пятнадцать, но Женя, засунув поглубже голову под подушку, не спешила покидать свою уютную постель. Под одеялом было очень хорошо и тепло, чего не скажешь о комнате. Едва только из-под одеяла показалась пятка, ее словно обожгло прохладой, и девушка быстро втянула ее обратно.

— Женька! Вставай! Уже утро! — раздался задорный детский голос и в комнату вбежал пятилетний мальчишка с копной рыжих волос на голове.

Девушка отреагировала на шум, отвернувшись к стене, и еще глубже залезла под одеяло.

— Вставай! — завопил мальчишка, разбежался и прыгнул на кровать, всем своим весом вдавив Женькино тело в матрас.

— Дурак! — закричала она возмущенно из-под одеяла и постаралась столкнуть наглеца на пол, но он крепко схватился за дужку кровати и не сваливался.

— Вставай! — вопил он, запустив холодные руки под одеяло и пытаясь дотянуться до теплой кожи сестры.

— А! Отстань! — завизжала она, когда его рука коснулась ее живота, — Встаю!

Рыжий мальчишка слез с кровати и подбоченившись, стал ожидать, когда же сестра выполнит свое обещание:

— Ну? — не унимался ребенок, — Мы так опоздаем!

Из-под одеяла показалась голова, увенчанная рыжими, почти красными локонами спутанных кудрей. Сонное лицо Женьки вытянулось в длину, руки поднялись вверх и открытый рот издал сладкий тягучий зевок. Глядя на это, Сашка не выдержал и тоже зевнул.

— Есть хочется, — сказал он, когда Женька спустила ноги с кровати и нащупала свои тапки.

— А мама где?

— Спит, — ответил пацан.

Женя встала и, шаркая подошвами по растрескавшемуся линолеуму, прошла на кухню. Она открыла холодильник, и долго смотрела внутрь, пытаясь, сосредоточится и сообразить, что можно приготовить на завтрак. Ситуация осложнялась тем, что в холодильнике особо ничего и не было. Старый, заржавевший по краям пакетик майонеза, почти пустая бутылка кетчупа и два яйца.

Сашка уже сидел за столом и громко стучал по нему ложкой.

— Хватит шуметь, — рявкнула на брата Женька, доставая яйца из холодильника.

Она умело зажгла газ, бросила на конфорку сковороду и одной рукой, будто заправский повар, разбила скорлупу яиц, оправив их на горячий металл. Пока жарились яйца, Женька заглянула в хлебницу в поисках хлеба, нашла там два сухаря, выложила их на стол и поставила чайник.

Когда завтрак был готов, девушка поставила перед братом тарелку, сдобрив глазунью остатками кетчупа и, взяв другую, отправилась в комнату мамы. Руки были заняты, поэтому дверь пришлось открывать с ноги. В нос шибанул резкий запах никотина и перегара.

— Фу, — скривилась Женя и вошла в спальню.

Мать лежала на кровати в верхней одежде, скомкав под собой постельное белье, обняв получившиеся ком ногами, и негромко посапывала. На прожженном до дыр паласе стояла пепельница, из которой тонкой струйкой поднимался сигаретный дымок.

— Мам! — сказала громко Женя, — Завтрак!

— Угу, — ответила та, не открывая глаз, и отвернулась к стене.

Женя подошла ближе, подцепила ногой стаявшую неподалеку табуретку, подтянула ее поближе к кровати и поставила на нее еду. Подняла с пола пепельницу и затушила сигарету.

— Завтрак, — повторила она, — Ешь, пока горячий.

— Угу, — снова послышалось из кровати.

— Ты во сколько вчера пришла? — строго спросила Женя, садясь на кровать.

— Угу, — прозвучало вместо ответа.

— Опять напилась?

— Угу…

— А деньги есть?

— Угу…

— Где?

— В кармане…

Женя засунула руку матери в карман, выудила оттуда несколько смятых купюр и, молча, вышла из комнаты.

***

15 апреля. Это был важный день для Алины. Возможно, самый важный день в году. День рождения ее единственной дочери, ее малышки, ее солнышка, ее Стеллы. Сегодня ей исполнилось бы 18…. Исполнилось бы…

Еще с утра женщина посетила могилу своей дочери, прибралась там, обрезала цветы, собрала опавшие листья, и посидела на лавочке, около памятника, немного поболтав со Стеллой, которая, молча, улыбалась ей с фотографии.

Ей было 3. Стелла навсегда осталась для нее ее малышкой, ее маленькой девочкой, на долю которой выпало столько страданий, что не каждому взрослому дано вынести. Болезни все равно стар ты или млад, богат или беден. Она, зародившись внезапно, поедает тебя изнутри, словно червь.

Почти год они боролись за ее жизнь, которая уже не приносила ничего, кроме боли. И когда Стелла ушла, это стало для всех облегчением. И в первую очередь для нее самой. Бесконечные больницы, трубки, уколы — не самое лучшее детство для ребенка. Но, когда впереди ждет только одно, когда нет надежды, конец становится спасением.

Алина не плакала на похоронах. У нее уже не было слез. Но пустота в душе, тугим узлом сковала сердце, боль схватила его в свою сильную руку и долго еще не желала отпускать.

А потом стало легче. Гораздо легче. Словно боль устала сжимать свой кулак и ослабила хватку. Время лечит душу. Но Стелла навсегда осталась там, в ее сердце, и, чтобы не бередить больше едва затянувшийся рубец, Алина решила встречаться со своей малышкой один раз в год, в ее день рождения.

Приходить к ней в гости, оставлять подарки, рассказывать о том, как прошел год и делать вид, что дочь слушает, понимает и радуется тому, что мама рядом.

— Сегодня я одна к тебе пришла, — произнесла женщина, садясь на скамейку, — Твой папа сильно занят, работает. Но, ничего, он придет к тебе потом, милая. Я уверена, — она погладила фото большим пальцем, смахивая с него прилипший листок, — Знаешь, он стал совсем другим. Таким серьезным, занятым. У него столько дел, что он даже ночевать домой не приходит. Я осталась совсем одна…

***

А Пашка просто устал. Устал от боли, от холодных серых стен безжизненной квартиры, от бесконечно страдающей жены.

Уже 15 лет прошло с того момента, как их дочь умерла, а она все еще оплакивала ее, даже комнату ее не позволяла трогать. Все в той комнате напоминало о маленькой Стелле. Кроватка, игрушки, фотографии на всех стенах. Своеобразный алтарь вечной памяти.

Мертвая Стелла была важнее для Алины, чем он: живой, требующий внимания мужчина, который был рядом в трудные времена,который подставлял свою жилетку для ее слез, и плечо, чтобы она могла опереться. Сначала ему казалось, что все скоро пройдет, но время не приносило облегчения.

И хотя внешне Алина стала выглядеть лучше, что-то с ней было явно не так. Печаль давно покинула ее лицо, но ее место заняло безразличие, недвижимая маска спокойствия. Он сначала даже обрадовался, когда она, наконец, поднялась с постели и начала жить, причесалась, накрасилась и вышла на работу. Но вскоре понял, что горе никуда не пропало, она просто создала вокруг сердечной занозы кокон, как жемчужница, вырастила вокруг раздражающей песчинки жемчужину.

Только перестаралась, и камень этот оказался слишком толстостенным, слишком большим. Он поглотил все ее сердце, и она разучилась любить. Превратила себя в снежную королеву, и пошла по жизни без чувств, без сострадания, пробивая себе дорогу сквозь толпу живых людей, идя по головам.

Но это было там, за порогом. А здесь, дома, стоило ей лишь вернуться в родные стены, она расплывалась бесформенной кляксой по полу и погибала до утра в своем горе.

Ну, что он мог сделать? Только ждать. И он ждал. Долго. Пожалуй, даже дольше, чем следовало. А теперь он устал.

Он больше не хотел ее видеть, не желал проходить каждый день мимо комнаты-алтаря, вспоминая каждый раз, как болезнь его дочери разрушила его жизнь, втоптала в грязь счастливую семью. Надо было отпустить ее, перешагнуть и идти дальше.

И он отпустил.

«Ты где?» — пиликнула СМСка.

Он посмотрел на нее устало, и скинул, оставив без ответа.

«Я жду тебя у Стеллы. Ты где?»

Он еще раз взглянул на телефон и выключил его, пропав из сети.

Глава 2

Женька все еще воевала со своими волосами. Давно надо было их отстричь. Густые, вьющиеся, длинные и жутко непослушные. Расчесать их было настоящим испытанием. Кряхтя и чертыхаясь, она, наконец, распутала последний ночной узел, заплела дурацкую копну в толстую косу и уложила ее на плечо.

— Сашка, — крикнула она брату, — Я готова! Ты оделся?

— Ага! — раздалось из комнаты, и на пороге появился брат в шапке набекрень и ботинках, одетых не на ту ногу.

— Башмаки переобуй, — кинула ему Женька, едва взглянув на брата, — И поехали.

— Куда собрались? — из своей комнаты вывалилась заспанная мать.

Она едва держалась на ногах, ночной хмель все еще бродил в ее венах, волосы были спутаны в колтуны, лицо опухло, а изо рта невыносимо несло перегаром.

— В школу, — заявила Женька, поморщившись, — Ты бы помылась…

— Ты деньги у меня брала? — спросила мать, стоя в дверном проеме и держась за дверной косяк, чтобы не упасть.

— Да, — ответила Женька, накидывая рюкзак на плечо, — Ты мне сама дала…

— Верни, — заплетающимся языком сказала женщина.

— Нет, — ответила Женя, подходя к двери и протягивая руку брату, — У нас хлеба нет и в холодильнике пусто!

— Тогда, — мать задумалась, — Купи мне бутылку…. Башка болит.

— Ладно, — Женька закусила губу и вышла из дома.

Она не собиралась брать водку для матери, да, там и денег-то было только на хлеб да макароны. Но, если ей сейчас не пообещать, то она заведет скандал, и уйти из дома вряд ли получится. И тогда уж она точно опоздает в школу, а ей еще Сашку в сад везти.

Девушка выкатила из сарая старый обшарпанный велик, еще папин, Сашка привычно прыгнул на раму и они поехали в детский сад.

Еще совсем недавно, они жили, как все. Мама, папа и двое любимых детей, ухоженных, одетых в новые вещи и накормленных досыта. Мама была красивой, а папа был живым. Но два года назад отец погиб. Его сбил какой-то пьяный гад, позволивший себе сесть за руль. И все. Вся жизнь покатилась под откос.

Мать не смогла пережить потерю и начала пить. Женьке пришлось срочно стать взрослой, ухаживать за братом и матерью, заботиться о том, чтоб дома была еда, чтобы Сашка ходил в детский сад, и чтобы уроки были сделаны вовремя.

Ей было почти 18, она заканчивала одиннадцатый класс, немного подрабатывала в кафе официанткой по вечерам, делая уроки в свободное время между заказами, расположившись на кухне, рядом с поваром.

Ей некогда было гулять с друзьями, бездельничать, капризничать. Она была единственным взрослым в доме, ей нужно было крутить педали, чтобы этот велосипед, худо-бедно, но ехал.

Хорошо хоть Сашка помогал, сам приходил домой из сада, мыл посуду, мел полы. Не умело, неловко, но и это было лучше, чем совсем ничего. Мать едва ли волновали такие вещи, как порядок и чистая одежда. Она, на правах взрослого, получала пенсию по потере кормильца и тут же просаживала ее на горячительное.

Женька старалась забрать у нее деньги и купить хоть что-то домой, но получалось не всегда. И потому не редки были месяца, когда в холодильнике из съестного был только святой дух.

Здорово выручала подработка в кафе. Платили там немного, зато там можно было поесть, и прихватить с собой еду домой для брата.

Все в округе знали, что мама у Женьки пьет. Но никто ничего не делал. Женя очень старалась, чтобы все так и оставалось. Ей, почему-то казалось, что уж лучше плохо, но дома, чем хорошо, но где-то там…

***

Алина сидела в небольшом уютном ресторане с видом на реку, смотрела в окно и ждала, попивая время от времени свой Капучино. Он должен был появиться с минуты на минуты, ее муж — Павел. Это был их день, это был день памяти, ничто не должно было ему помешать. Но его не было.

«Возможно, на работе задерживается» — пожала плечами Алина и посмотрела на часы, — «Странно…» — она набрала его номер, но абонент был недоступен, и электронная девушка металлическим голосом предлагала оставить сообщение на автоответчике после гудка.

Алина положила телефон на стол и вздохнула: «Надеюсь, с тобой все в порядке» — подумала она, обращаясь к мужу и, решив подождать еще немного, подозвала официанта.

Прошел почти час, прежде чем женщина, наконец, решила прекратить свое ожидание. Она уже давно доела свое пирожное, выпила литр кофе и несколько раз наорала на автоответчик мужа. Но, так ничего и не добившись от металлической девы, Алина раздраженно бросила телефон в сумку, сунула несколько купюр в папку для счета, лежавшую на столе, и вышла из ресторана.

Серые сумерки принесли с собой прохладный туман, наползающий с реки, пронизывающий до костей, заставлявший прохожих кутаться в теплые шали. Алина поежилась, растерла плечи, которые мгновенно покрылись мурашками, и направилась к автомобилю.

Ее невзрачный беленький Фольксваген Жук казался таким маленьким, таким одиноким, среди нависающих над ним черных джипов с опасными оскалами радиаторов и хитрым прищуром фар. Машины, словно следили за ней сквозь пелену тумана, и женщина, еще раз поежившись, только на этот раз не от холода, неуверенным шагом пошла к своему жучку.

Особенно пугающе выглядел оранжевый кроссовер с большими золотистыми буквами VLF на морде. Он притаился прямо перед Жуком и был похож на тигра перед броском.

«Тебе сколько лет?» — строго спросила себя Алина, — «Нашла чего бояться!» — но шаг, все же, прибавила.

И, лишь, запрыгнув на мягкое сиденье своей машинки, она, наконец, смогла расслабиться, словно почувствовала, что она дома. Хотя, до дома было еще несколько километров пути сквозь шумный город и вечерние пробки. Жучек завелся с пол оборота, довольно заурчал мотором и повез свою хозяйку по знакомой улице по направлению к спальному району.

Алина была женщиной красивой, хотя, вот так, сразу, о ней такого не скажешь. Она скорее создавала впечатление строгой учительницы, чем страстной красотки.

Женщина была высокая, довольно худая, с длинными стройными ногами, которые она постоянно прятала от посторонних глаз, заворачивая в длинную, ниже колен, юбку-карандаш или классические прямые брюки. Туфли-лодочки на невысоких каблучках, подбитых металлическими набойками, неизменная белая блузка с окладистым воротником, иногда, галстук. В холодную погоду к ансамблю добавлялся жакет в тон юбке. На носу восседали очки в тонкой оправе, скорее для придания лицу значимости, чем для коррекции зрения. А свои густые, насыщено-каштанового цвета, волосы, она стягивала в тугой пучок на макушке.

Ни дать, ни взять, адвокат. Коим она и являлась уже больше 15 лет.

Властная, волевая, настырная. Она щелкала сложные дела, как орехи, разнося оппонентов в пух и прах с дежурной улыбкой на лице. И даже если точно знала, что она не на той стороне, ни одним мускулом на лице, она не показывала этого. А после процесса, придя домой и, приняв душ, она стряхивала со своего усталого тела весь груз ответственности и с мыслю: «Это просто работа», спокойно засыпала, обняв любимую подушку.

Да, да. Именно подушка уже давно была ее единственным соседом по койке. Паша приходил домой очень редко, чаще всего под утро, и чтобы не тревожить ее сон, ложился спать в другой комнате. Сначала это было исключением из правил, но вскоре стало нормой. И всех это устраивало.

Их обоих это устраивало. Но, лишь один день в году, они были вместе. И этот день уже подходил к концу, а Паша так и не пришел…

***

— Пал Палыч, ну, вы не отказывайтесь так сразу то, — Дэн, раскрасневшись от смущения, пытался убедить своего начальника прочитать какие-то бумаги, потряхивая ими в воздухе, — Это хорошее предложение, мы выйдем на новый уровень!

— Нет, Денис, не доверяю я этим китайцам, — Павел сосредоточено вел машину, не оборачиваясь на своего помощника, — У них глаза какие-то…, — он хихикнул, — Хитрые…

— Да причем тут глаза то? — недоумевал Денис, — Это ж бизнес! Да и не китайцы они, а японцы…

— Ну, выкладывай вкратце, что там, — Павел кинул беглый взгляд на подчиненного и снова уставился на дорогу.

— Ну, тут в двух словах и не объяснишь, — Дэн погрузился в чтение, пытаясь выудить из кучи букв суть, — Предложение объемное. Читать надо…

— А ты что ж, не читал? — Павел удивленно вскинул бровь, — А мне предлагаешь? Я бы даже сказал, навязываешь…

— Да, читал я, конечно, — растерялся Денис, — Говорю ж, объемное предложение. Тут все: от поставки сырья до транспортировки готового товара. Вам бы самому надо ознакомиться! Может правки, какие, внести…

— Я понял, — он припарковал машину на обочине, — Бери свои бумажки, пойдем в кофе, перекусим. Там и прочитаю.

Небольшое уютное кафе, каких в Москве натыкано великое множество, встречало своих гостей теплой приятной обстановкой, приглушенным рассеянным светом и легкой, не напрягающей слух, музыкой. Едва мужчины уселись за круглый столик, покрытой тяжелой темно-бордовой скатертью, как перед ними тут же появились две папки меню. Они, конечно же, не сами собой там появились, а их принесла официантка, которую никто не заметил.

Павел, пробежав меню быстрым взглядом, мгновенно определился с заказом и, подняв вверх руку, по-хозяйски щелкнул пальцами, приказывая официантке подойти.

— Бизнес-ланч, салат Цезарь и Латте, — сказал он, не поднимая взгляда, — Ты будешь что? — спросил он у сидевшего напротив Дэна.

— Не, мне только кофе…

— Эспрессо, Капучино, Латте, Американо, Гляссе…, — начала перечислять официантка.

— Эспрессо, двойной, без сахара, — небрежно бросил он, и девушка исчезла, словно растворившись в полумраке заведения.

Едва произнеся свой заказ, Павел погрузился в чтение документа, поджимая губы, периодически, и почесывая нос.

— Что-то уж больно все гладко, — наконец вымолвил он, открываясь от чтения, — Прямо чувство такое, что обмануть хотят…

— Пал Палыч, не передергивайте, — скривился Денис, — Ну, если хотите, можно к юристам заехать, пусть они почитают.

— Что-то ты за этих китайцев так радеешь? — сощурился Павел, глядя подчиненному пряма в глаза, — Признавайся, в чем твой интерес?

— Да, я же для вас стараюсь, — возмутился Дэн, раскинув руки в стороны.

В этот момент в проходе между столиками появилась официантка с подносом, по которому Дэн и ударил в порыве возмущения со всего размаху. Поднос подлетел вверх, сделал красивый кульбит и, мгновение спустя, все его содержимое, включая горячий кофе, оказалось у Дэна на коленях.

— Тупая курица! — закричал он, вскакивая и делая нелепые попытки отряхнуться, — Горячо, черт! Мой костюм!

— Простите, — пролепетала девушка, схватила со стола салфетки и принялась стряхивать пищу с брюк Дениса.

— Руки свои кривые убери! — завопил он и силой толкнул девушку в грудь.

Она отлетела на несколько шагов и упала на пол у самых ног Павла. Все случилось очень быстро, он даже не успел удивиться. Только что все было хорошо, они спокойно обсуждали документ, но какой-то миг, а Денис уже вопит, как сумасшедший, размахивая руками и прыгая на одной ноге, а под ногами у Павла всхлипывает официантка, пытаясь подняться.

Он протянул девушке руку, скорее по инерции, чем из рыцарских побуждений. Она посмотрела на предложенный жест, подняла на Павла свои большие зеленые полные слез глаза, встала самостоятельно, игнорируя его руку, бросила на Дэна презрительный взгляд и выскочила из кафе на улицу.

А Павел так и остался сидеть, с вытянутой рукой, и глядя в пустоту. Потому что в тот миг, когда их взгляды встретились, его мир остановился.

Глава 3

Не без труда стряхнув с себя наваждение, Павел повернулся к столу, кинул быстрый оценивающий взгляд на Дэна, на приближающегося к ним администратора, на редких посетителей, глядевших на их столик со всех сторон.

— Сядь! — сказал он негромко.

Денис сразу понял, что начальник обращается к нему, прекратил дергаться, замер и, разведя в сторону руки, недовольно произнес:

— У меня штаны мокрые! Ожог, наверное, будет! Мне в больницу надо!

— Сядь! — рявкнул Павел чуть громче, сквозь стиснутые зубы, — И заткнись.

Денис подчинился и уселся на мягкий стул, немного поерзал, пытаясь устроиться удобнее, но, поймав тяжелый взгляд начальника, замер. В этот момент к столу подошел администратор. Молодой человек с бейджиком на белой рубашке осмотрел место происшествия и спокойно произнес:

— Вам лучше уйти!

— Я еще не получил свой заказ, — также спокойно, как будто ничего не случилось, ответил Павел.

— Не думаю, что вы его получите, — пожал плечами юноша, — Если вы не покинете заведение, мне придется вызвать полицию.

— Уверен, что получу, — улыбнулся Павел в ответ на угрозу, — Мой компаньон только что пострадал от действий вашего сотрудника. Возможно, серьезно! Думаю, если мы с вами сейчас не договоримся, мои адвокаты будут решать этот вопрос с вами в суде…, — он вытащил свою визитку и протянул менеджеру.

Юноша взял карточку, бегло пробежал по ней глазами и изменился в лице.

— Извините, Павел Павлович, мы сейчас же подадим ваш обед! За счет заведения! Я немедленно распоряжусь. Не могли бы вы пересесть за другой столик? Здесь необходимо прибраться…, — заегозил администратор, признав в посетителе местного бизнесмена средней руки.

Сам по себе Павел не представлял какой-то особенной угрозы для кафе, не было у него таких связей, чтобы нанести им хоть сколько-нибудь значимый ущерб. Но фамилия его была у всех на слуху. О его жене по городу ходили настоящие легенды. И никто в здравом уме не стал бы бодаться с этой «бешеной стервой» в зале суда.

— Мы останемся тут, — ответил Павел, пряча визитницу в нагрудной карман, — Более того, я настаиваю, чтобы девушка, натворившая все это, — он указал рукой на беспорядок, — Немедленно извинилась перед моим другом лично.

— Но…, — возразил, было, молодой человек, но, поймав тяжелый взгляд недовольного клиента, осекся, — Хорошо, сейчас я ее найду…

***

Женя выскочила из кафе и спряталась за какими-то коробками, стоящими у стены. Она изо всех сил пыталась остановить поток слез, льющийся из глаз. Ей не было больно, уже нет, но обида так и разъедала ее изнутри.

«Он же сам этот поднос опрокинул! А на меня набросился, как будто я ему специально кофе на штаны вылила! Надо было так и сделать! Тогда, хоть, не обидно бы было! А теперь еще и накажут! Заставят за этот бизнес-ланч заплатить! Петька так и сделает. Никому спуска не дает… Лишь бы не уволили, а то еще работу придется искать… опять…»

— Женька, ты куда пропала? — из-за коробок появилась голова менеджера, — Тебя там клиенты ждут!

— Какие? — протянула Женька, вставая и смахивая последние слезинки с раскрасневшихся щек.

— Недовольные, — скривил гримасу Петька, — Ты знаешь на кого ты кофе вылила? Это ж сам Скрага… Требует, чтобы ты лично его другу извинения принесла, а то он на кафе в суд подаст.

— Я не пойду, — всхлипнула Женька.

— Пойдешь, пойдешь, — менеджер схватил девушку за рукав и потащил ко входу в кафе, — Просто извинишься и все, от тебя не убудет.

— Нет! Он сам поднос уронил, — упиралась она, — Я ни в чем не виновата…

— Мне плевать, кто виноват, — он опустил ее рукав и со всей серьезностью посмотрел девушке в глаза, — Мне проблемы не нужны.

— Тогда сам и извиняйся!

— Ладно, — Петька демонстративно повернулся ко входу и сделал шаг, — Тогда, ты уволена!

— Стой! — выпалила Женька, — Я пойду…

Она понуро опустила голову и обреченно проследовала за менеджером в помещение кафе к столику номер пять, за которым, ожидая ее извинений, сидели двое мужчин в строгих дорогих костюмах.

— Извините, — сказала она, подойдя к столику, не поднимая глаз от пола, — Этого больше не повторится.

— Не повторится? — подал голос Денис, — А кто мне оплатит химчистку? У меня ожог, вообще, мне в больницу надо…

— Я не хотела, простите…, — шмыгнула носом девушка.

— Не хотела она! — Денис, почувствовав свое превосходство, перешел на крик, — Мне от этого не легче… Ты мне костюм испортила!

— Я все оплачу, — сказала Женька, взглянув на мужчину из-под бровей.

— Оплатит она! Да, ты, овца, и денег таких в руках не держала!

— Так, все! — прервал этот фонтан откровенностей Павел, — Куда ты там собирался? В больницу? В химчистку? Иди! Свободен! Дальше я сам разберусь.

— Но я ж без машины, — моментально сменил тон Денис.

— На автобусе доедешь, — сказал Павел без тени улыбки, — Уйди с глаз моих!

Денис, прекрасно зная, что когда начальник в таком настроении, с ним лучше не спорить, медленно встал со стула, отлепил от пятой точки мокрые брюки, и по-утиному, разведя ноги в разные стороны, направился к выходу из кафешки.

Женька, наблюдавшая это со стороны, невольно хихикнула.

— Возьми стул и сядь, — сказал Павел, пристально глядя на девушку.

Она невольно поежилась, подтянула поближе стоявший у соседнего столика стул и села, скрестив руки на коленях.

— Ты прости моего друга, — вдруг смягчился мужчина, — Он бывает невыносим. Тебя как зовут?

— Женя, — негромко сказала она.

— Евгения, — улыбнулся он, — Красивое имя. Меня Павел…. Павлович.

У столика появился Петька с подносом и стал расставлять тарелки перед клиентом, косясь недовольно на Женьку.

— Ты есть не хочешь? — спросил ее Павел, заметив обвиняющий взгляд менеджера.

Ему приходилось выполнять работу официанта, пока Женька прохлаждалась, сидя за клиентским столиком.

Женя отрицательно покачала головой.

— Не против, если я перекушу? — спросил он девушку, беря в руки вилку, — Я с утра ничего не ел.

— Не против, — Женька удивленно вскинула бровь, — Может, я пойду? Мне работать надо…

— Посиди немного, куда торопиться? Смотри, как ваш администратор хорошо управляется, — он засмеялся негромко и принялся поглощать, принесенную ему еду.

— Давно ты тут работаешь? — спросил он, жуя.

— Не знаю, — пожала плечами Женька, — Около года.

— А лет тебе сколько?

— 17…

Павел приподнял удивленно брови, и Женька совершенно точно прочитала на его лице разочарование.

— 18 будет через несколько дней, — поспешила поправиться она.

— Ммм, — промычал Павел, — Где учишься?

— В школе…

— Класс?

— Одиннадцатый…

— А куда поступать будешь?

— Никуда.

— Как так? — Павел чуть не подавился от возмущения.

В его понимании, все выпускники школ должны были идти куда-то учиться, хотя бы, в местное профессиональное училище, техникум или захудаленький, но близкий к дому, ВУЗ.

— Мне работать надо, — ответила Женя, — У меня брат маленький.

— А родители что ж?

— Только мама, и она… больна…

— Оу, — Павел состроил страдальческую физиономию, — Мне очень жаль! — он отложил вилку, выпил залпом свой, остывший уже, кофе и, посмотрев на часы, причмокнул недовольно языком, — Мне надо бежать! Но я бы хотел с тобой еще немного пообщаться… Ты до скольки работаешь?

— До девяти, — ответила она.

Павел достал из кармана бумажник, выудил оттуда несколько тысячных купюр и, поднявшись со стула, сунул их в нагрудной карман девушки. Она подняла на него свои большие зеленые, полные удивления, глаза.

— На чай, — улыбнулся он, подмигнув ей, и ушел не оборачиваясь.

***

Остаток вечера прошел для Женьки на удивление спокойно. Богатые чаевые быстро сгладили неприятный осадок от происшествия, они грели карман и обещали несколько дней сытной жизни.

Она мечтала, что зайдет после работы в супермаркет, купит колбасы и конфет, чтобы насладиться собственной значимостью и порадовать брата. Можно даже купить Сашке небольшой подарок, машинку или шоколадное яйцо. Он уже и забыл, наверное, какой на вкус молочный шоколад. А еще нужно было завтра прикупить тетрадей в школу, а в выходные сходить с братом на рынок и подобрать ему новые ботинки. Старые совсем истрепались.

Этот Павел Павлович сначала показался ей таким страшным. Не внешне, нет, а морально. Особенно пугал этот его допрос и пронзительный, пробирающий до костей, взгляд. Что он хотел от нее? К чему все эти вопросы?

А она то, как последняя дурочка, выложила ему все, как на духу… Могла бы и соврать. Сказать, что живет хорошо, собирается поступать в МГИМО, например, и что даже документы уже подала… Могла бы… Но не стала.

Никогда Женька врать не умела. И даже, когда сказала, что мать больна, голос предательски дрогнул. Хотя, она ведь и не соврала вовсе. Алкоголизм — это же тоже болезнь… Но чувство внутри было такое, как будто она произнесла вселенскую ложь и будет за это вечно гореть в аду.

— Женька! Не спи! — крикнул Петька, заглянув в кухню, — Надо третий столик обслужить!

— Ага, — девушка отложила ручку и отодвинула тетради в строну, — Иду…

***

Отбросив навязчивые мысли, Павел поехал прямиком к офису Алины. Нужно было оценить предложение японцев с юридической точки зрения, контракт был действительно очень привлекательным, но время пожимало.

— А ее нет, — сказала секретарша, едва увидев Павла, — Сегодня же пятнадцатое…

— Черт, точно, — мужчина озадачено взглянул на папку в своих руках, потер лоб и снова посмотрел на секретаршу, — А кто есть?

— Ирина Сергеевна еще на месте, но она собиралась уходить уже…

— Отлично, Ирка подойдет, — и он направился к кабинету адвоката.

— Ир, — с порога выпалил он, поискав женщину глазами, и не найдя ее там.

— Иду, — послышалось откуда-то из-за шкафа, и из-за угла высунулась хорошенькая женская голова, увенчанная короткими, даже слишком, почти черными, волосами.

— Посмотришь контракт? — спросил Павел, входя в помещение, — Нужно срочно!

— А что, Алина не может? — выпорхнула из-за шкафа Ирина Сергеевна, накидывая себе на плечи легкую кашемировую кофту, — Мой рабочий день закончен…

— Она сегодня занята, — недовольно буркнул Павел, — Сегодня пятнадцатое…

— Ах, точно, день памяти, — вздохнула Ирина, усаживаясь на свое место за столом, — Ну, давай, гляну…

Он протянул ей папку и сел в кресло, напротив.

— А ты почему не с ней?

— Некогда…

— Понимаю, — щелкнула языком Ира и посмотрела на документ, — Слушай, ну тут чтения на целую ночь… Давай, я тебе завтра отзвонюсь и расскажу, что да как…

— Не вопрос, — Павел встал и направился к двери.

Он уже схватился за ручку и повернул ее, открывая замок, но вспомнив кое-что, снова обернулся к женщине:

— Ир, — сказал он негромко, — Если будет звонить, не говори ей, что я приходил…

Ирина Сергеевна удивленно вскинула брови:

— Хорошо…, — неуверенно произнесла она

***

Без пятнадцати девять черный Мерседес стоял у входа в кафе, и Павел, сидевший за рулем, время от времени озирался по сторонам в ожидании появления рыжей головы Женьки. Он уже почти не помнил, как она выглядит, и ужасно боялся ее не узнать.

В его памяти остался лишь образ, легкое напоминание о нахлынувших на него чувствах, и два больших зеленных глаза, полные слез.

Что это было? Что за неведомая сила заставила его остановиться, замереть, перевернула его мир с ног на голову, ускорила биение его сердца? Эта сила словно магнитом тянула его сюда, и голова его вертелась из стороны в сторону, как у деревянного болванчика, а глаза выискивали в сумерках огненно-красную копну волос, заплетенную в тугую толстую косу. Взгляд цеплялся за каждого прохожего, попавшего в поле зрения, выискивал в каждом лице знакомые черты.

Дверь кафе скрипнула, брякнули ветряные колокольчики, и на улице появилась она. Тонкая джинсовая курточка, драные на коленках джинсы, неизменная рыжая коса на плече и старый велосипед в руках.

— Велосипед…, — разочарованно протянул он, — Ну, и куда я его дену?

Он приоткрыл окно пассажирского сиденья и крикнул:

— Жень!

Она вздрогнула, услышав свое имя, и огляделась по сторонам. Но не найдя никого, запрыгнула на велик и поехала, быстро удаляясь от него и его машины.

Глава 4

Женька доехала до супермаркета, спрыгнула со своего железного коня, завела его в металлическую стойку, любезно установленную администрацией магазина, и пристегнула к одной из труб. Даже такой, старенький и видавший виды велосипед, с растрескавшейся краской на раме и выцветшим сиденьем, нуждался в защите от кражи.

И дело было даже не в том, что в случае потери транспорта, ей пришлось бы долго еще ходить пешком, ведь купить новый велик не было никакой возможности. Нет, и в этом, конечно же, тоже! Но в первую очередь ее заботила память о папе. Это, ведь был его велосипед, и, потеряв его, она потеряет частичку любимого человека.

Она бродила между стеллажей и выбирала продукты, аккуратно укладывая их в корзинку, висящую на руке. Хлеб, молоко, масло, макароны…. На мгновение замерла перед стеллажом с шоколадом и, выбрав самую дешевую плитку, бросила ее к остальным продуктам.

— Привет, — прозвучало над самым ухом.

Женька чуть не выбросила пачку чая, которую держала в руке. Она повернулась резко, чуть было не коснувшись своим носом носа говорившего. Чтобы поздороваться, он наклонился к самому ее уху, оказавшись совсем рядом с ее лицом.

— Здрасте, — Женя отпрыгнула на несколько шагов, прежде чем смогла вымолвить это нехитрое слово.

— Ты чего без меня уехала? — спросил Павел, — Я думал, мы договорились…

— Договорились? — удивилась девушка, пытаясь понять, о чем он говорит, — Ни о чем мы с вами не договаривались…

— Ну, как же? — Павел поджал недовольно губы, — Ты же обещала со мной еще пообщаться, помнишь?

— Ничего я вам не обещала, — Женька отступила еще на несколько шагов.

— Ну, значит, я не так понял, — улыбнулся он, — Давай, я понесу!

Он протянул руку к корзинке, но девушка тут же отвела ее в сторону, стараясь, как бы, защитить продукты от посягательства. Павел засмеялся.

— Я не украду, обещаю! — он поднял ладонь в воздух, и сделал очень серьезное лицо, произнося свою клятву, вызвав у девушки невольный смешок.

Она, пожав плечами, протянула ему свою ношу и направилась вдоль рядов, выискивая и выбирая другие продукты из списка.

Павел шел следом, внимательно рассматривая содержимое корзины и выуживая оттуда продукты, которые уже успела накидать туда девушка. Он хаотично ставил их обратно на полки, одновременно заменяя на более дорогие аналоги.

— Так, чем, говоришь, болеет твоя мама? — вдруг спросил он, резко оборвав затянувшуюся паузу.

Женька даже похолодела от ужаса, ее ложь догнала ее так скоро и пришла расплата. Она замерла, остановившись посреди прохода и, не поворачиваясь, произнесла:

— Я не говорила…

— Нет? — он обошел ее, встал спереди, наклонился слегка и заглянул ей в глаза, — И не скажешь?

— Нет, — ответила она, сглотнув.

— Я бы мог найти ей хорошего доктора, — не унимался мужчина, — Ее бы вылечили…

— Это не лечится, — тихо сказала Женька, стараясь не заплакать, но предательские слезы уже застилали глаза.

— Эй, эй…, — Павел растерялся даже, когда увидел, как первая капля скользнула с ресниц по щеке, — Ты чего? Не плачь…, — сказал он, и, протянув руку, поймал вторую слезинку большим пальцем.

Но девушка уже не могла остановиться, и чтобы не разреветься окончательно, прямо здесь, среди незнакомых людей, она резко развернулась и побежала к выходу их супермаркета.

***

Глотая слезы и смахивая их с лица тыльной стороной ладони, Женька пыталась вставить ключик в замочную скважину велосипедного замка. Но пелена в глазах и дрожание рук ужасно мешали ей сосредоточиться, отстегнуть велосипед от стойки, прыгнуть в седло и умчаться вдаль, подальше отсюда.

— И что ему только нужно? — всхлипывала она.

Девушка присела на корточки, закрыла лицо руками и разревелась, как последняя дурочка.

— Продукты забыла, — прозвучал рядом уже знакомый голос, — Салфетку?

Она подняла заплаканные глаза на Павла Павловича. Он стоял, склонив голову на бок, нелепо улыбался, держа в одной руке пакет с продуктами, а другой протягивал ей белоснежный платок.

Где-то в фильме Женьках видела, что так принято в высшем обществе, предлагать свой платок, чтобы расстроенная дама могла вытереть свои слезы. Но в том фильме дама была не совсем интеллигентной особой и, приняв от своего спутника салфетку, она смачно, с громкими неприличными звуками высморкалась в него.

Это было смешно тогда и, почему-то, показалось смешным сейчас. Женька представила, как берет платок Павла, прикладывает его к своему носу и со всей силы надувает его воздухом, оставляя на нем совсем не ромашки, а тягучие, зеленые сопли.

Резкая смена настроения была для девушки совсем не редкостью, довольно часто она рыдала по пустякам, уткнувшись в подушку, а после, почувствовав неимоверное облегчение, смеялась до одури над какой-нибудь ерундой, а потом снова рыдала, часами жалея себя и сетуя на несправедливость жизни.

Вот, и в этот раз, не успели еще слезы горя просохнуть на ее щеках, а она уже хохотала и не могла остановиться. А Павел, смущенно спрятав платок в карман, стоял рядом и ждал, когда девушка придет в себя. Было видно, что подобные закидоны совсем не смущают его, более того, он, кажется, и сам готов был вот-вот разразится хохотом и лишь силой волей удерживался от того, чтобы не рассмеяться.

— Подвезти? — спросил он, глотая смешок, когда Женя, наконец, выплеснула всю свою излишнюю эмоциональность.

— Не… Я на велике, — отмахнулась она небрежно от предложения и снова принялась отстегивать велосипед от трубы.

На этот раз все получилось быстро, один поворот ключа, взмах ноги, легкий прыжок в сиденье. Павел не успел даже слово сказать, а Женька мчалась уже по тротуару, снова сбегая от него, в третий раз за последние полчаса.

— А продукты то? — крикнул он вдогонку, вытягивая в ее направлении руку с пакетом, но она уже не слышала его, удаляясь все дальше, растворяясь в наступающих сумерках.

***

Всего мгновение он стоял, растерявшись посреди улицы, всего мгновение он не знал, что ему теперь делать с этим пакетом, с этой Женькой и со всей этой нелепейшей ситуацией. Но уже через секунду, он запрыгнул в свой Мерседес, бросив пакет на пассажирское сиденье, завел мотор и помчался следом.

И уже через минуту его машина поравнялась с несущейся во весь опор Женькой, яростно накручивающей педали. Он притормозил, замедлившись, открыл пассажирское окошко и, словно забыв о том, что он за рулем и смотреть надо на дорогу, наклонился к окну всем телом и прокричал:

— Жень!

Девушка снова вздрогнула, руль перестал слушаться, переднее колесо велосипеда завиляло по неровной дороге, и она с трудом удержалась на нем, лишь чудом не свалившись на асфальт.

— Опять вы? — рассердилась девушка, — Что вам нужно от меня?!

— Да, ты продукты забыла…, — смущено проговорил Павел, открывая пассажирскую дверь и протягивая девушке пакет.

— Я их не покупала, — сказала она, прячась за велосипедом, — Это вы за них заплатили…

— И что?

— Мне не нужно…

— Мне тоже не нужно, — ответил Павел, начиная раздражаться, — Это же твои продукты…

— Нет! — выпалила Женька, — Не мои!

— Ну, тогда я их выброшу, — вспылил Павел и, вышвырнув пакет на асфальт, захлопнул со злостью дверь, завел машину и со свистом тронулся с места.

Женька постояла немного, пытаясь понять, что это сейчас было, и почему ей так неприятно оттого, что он разозлился или, точнее сказать, обиделся на нее. Ведь, она не сделала ничего такого, за что ей должно было быть стыдно. Так, почему же, она стоит здесь посреди улицы и чувствует, что кровь приливает к лицу, делая ее кожу пурпурно-розовой.

Она постояла немного, глядя на пакет из супермаркета, стряхнула с себя неприятное ощущение и, подойдя ближе, принялась собирать рассыпанные по тротуару продукты. Банка хорошего кофе, апельсины, большая плитка элитного шоколада и бутылка вина…

Удивившись слегка странному набору продуктов, к которому ее рука не имела никакого отношения, она сложила все в пакет, оставив на асфальте только вино, повесила его на ручку велосипеда и поехала домой.

Но легкий оттенок чувства вины, засел в ее душе чуть глубже, чем ей казалось, и он, совсем чуточку, покалывал в районе груди, и мешал думать, возвращая снова и снова ее мысли к Павлу Павловичу, довольно приятному мужчине, с элегантной проседью в висках и доброй улыбкой. Он определенно нравился ей, но он был старше, сильно старше, он годился ей в отцы.

***

Рыча мотором, Мерседес мчался по оживленной трассе немного быстрее, чем позволяли знаки. Павел давил на газ, стараясь обогнать собственные мысли.

Эта странная девчонка прочно поселилась в них, она его пугала, раздражала, злила. Эта ее детская непосредственность, глупые слезы не вовремя, и тут же, внезапный прилив заразительного смеха. Ее настроение менялось так быстро, что он едва поспевал за ним.

А еще эти бесконечные погони, она, как будто специально бежала от него, заставляла пускаться за ней в погоню, гнаться, словно за добычей, но едва поймав, упускать снова.

— Тьфу, ты, Паша, — он смотрел на себя в зеркало и не знал, радоваться ему этим новым приключениям или злиться на собственную глупость, — У тебя же жена дома…. А ты бегаешь за малолеткой, словно пацан какой-нибудь…

Он остановил машину во дворе собственного дома, откинулся на спинку сиденья и, закрыв глаза, начал думать, проигрывая сегодняшний день в голове.

Его тянуло к Жене, словно магнитом, но это притяжение, судя по всему было односторонним. Девочка явно боялась его, не доверяла, не подпускала близко. И лучше бы так и оставалось…. Для всех так было бы лучше! Но, как же, хотелось утонуть в ее зеленых глазах….

Глава 5

Алина стояла у окна темной кухни, сжимая в своей руке бокал полный рубинового вина. Она видела, как подъехала его машина, как он вышел из нее, нажав на брелок. Автомобиль моргнул фарами, издав громкий писк, такой, что даже тройные стекла не помешали ему достичь ее ушей.

Он шел к подъезду. Медленно. Не торопясь. А она следила за ним, отпивая из бокала янтарной жидкости, оставаясь спокойной с виду, но внутри у нее уже загоралось пламя.

Когда за дверью послышался легкий звонок лифта, она вышла из кухни и, прислонившись спиной к стене, стала ждать его появления. Скрежет ключа в дверном замке, легкий скрип открывающейся двери, щелчок выключателя. Свет, вспыхнув внезапно, слегка ослепил ее, и заставил зажмуриться, но лишь на мгновение.

— Где ты был? — спросила она ледяным голосом, когда смогла рассмотреть мужа в узкой прихожей.

— Работал, — ответил он, не глядя на нее.

— Так много работал, что забыл о дне рождения нашей дочери? — ее голос все еще был ледяным, но в нем уже слышались грустные, плаксивые нотки.

— У нас нет дочери, — спокойно ответил он, вставая с пуфика и засовывая ноги в теплые домашние тапки.

— Нет дочери? — голос Алины стал на тон выше, не предвещая ничего хорошего для Павла, — Как ты можешь так говорить?

Он, наконец, собрался с силами и поднял глаза на жену. Она стояла, прислонившись спиной к стене, сжимая в руке бокал вина. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения, а лицо отражало все многолетнее горе, с лихвой приправленное мгновенно вспыхнувшей злостью.

— Наша дочь, — Павел смотрел ей прямо в глаза, — Умерла пятнадцать лет назад. И то, что тебе нравиться таскать с собой ее труп, не значит, что я должен делать то же самое.

Злость перевесила на этой чаше весов, и бокал, сверкая в воздухе кроваво-красными каплями, вырвался из руки и полетел прямо в голову мужу, стоящему напротив. Ему удалось увернуться. Хрусталь встретился с дверью, и, издав свою последнюю звонкую песнь, рассыпался по полу миллионами осколков.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула Алина, и слезы, душившие ее все это время, выплеснулись наружу бурным потоком.

Алина сползла по стене, закрыла лицо руками и громко зарыдала. Она хотела, она ждала, что он подойдет к ней, сядет рядом, обнимет за плечи, поцелует в макушку и прошепчет «Прости». Он делал так всегда. Был рядом, когда ей было плохо, бросал все дела и мчался через весь город, чтобы утешить, прижать к себе, спасти. Но не в этот раз.

— Я в этом больше не участвую, — сказал он тихо и ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью.

***

Они начали встречаться, когда были еще совсем молоды. Им было по семнадцать. Они еще учились в школе, когда любовь, возникшая внезапно, закрутила их в своем водовороте. Это было очень сильное чувство, такое, которое не поддается никакой логике, и не приемлет запреты.

Родители Алины были против. Они закрывали девочку дома, увозили из города, иногда даже не пускали в школу. А еще они постоянно, сменяя друг друга посменно, читали ей нотации. Девочка из хорошей образованной семьи не должна была дружить с таким, как Павел, «плебеем и бездарем».

По мнению ее мамы, Алина должна была учиться, окончить школу, институт, встать на ноги и только потом найти себе мужчину своего уровня. Но, чем больше они говорили, что Павел Алине не пара, тем больше девушка была уверена в том, что они ошибаются. Что ей виднее, и она точно знает, кто нужен ей сейчас. А что будет потом, ее интересовало мало.

Она сбегала из дома, бросалась в объятия любимого без оглядки, ныряла в этот омут с головой. И чем больше ей чинили препятствий, тем сильнее была ее любовь, ее жажда вкусить запретный плод.

В результате ее безрассудства случилось то, чего так боялась ее мама. Алине едва исполнилось восемнадцать, когда она поняла, что беременна. Над головой навис колокол правосудия, и ужас оттого, что это никак нельзя изменить. Она боялась сказать Павлу, боялась сказать маме, даже подруги долго оставались в неведении, пока, наконец, не настало такое время, когда скрывать интересное положение стало невозможно.

Первой заметила мама. Она подозревала и раньше, но Алине удавалось ее обмануть, запутать, отвести взгляд.

«Съела что-то не то»

«Укачало»

«Просто поправилась»

Мама щурилась, но верила, ведь ей тоже не хотелось услышать от дочери это страшное слово. Но, мама, есть мама. И однажды она зашла в комнату к дочери и, сев напротив, серьезно спросила:

— Алина, ты беременна?

— Да, — ответила девушка, закусив губу.

Она ожидала скандала, драки возможно, с вырыванием волос сначала и сердечными каплями после. Но мама, на удивление спокойно восприняла информацию.

— Срок?

— Четыре месяца…

— Отец?

— Павел…

— Он знает?

— Нет…

— Надо ему сказать! Сделаешь это сегодня же! — это был приказ, произнесенный ледяным голосом, вполне в духе ее матери, — Отцу я скажу сама! — с этими словами она встала и вышла из комнаты.

А Алина оправилась исполнять поручение. Она дошла до соседнего дома, нырнула в знакомый подъезд, исписанный вдоль и поперек их именами, поднялась на третий этаж и позвонила в звонок. Пульс стучал в висках, сердце колотилось где-то в районе пупка, и живот сводило спазмом, сковывая мышцы тугим узлом.

Дверь открыл Пашка.

— Надо поговорить, — сказала Алина осипшим голосом, — Выйди.

— Ща, — ответил он и, быстро сунув босые ноги в шлепки, вышел на площадку, — Че? — спросил он, захлопывая за собой дверь, приближаясь ближе к девушке, прижимая ее к стене, и почти касаясь своими губами ее губ.

— Я беременна, — выдохнула она ему прямо в рот.

— Че? — он отскочил от нее, словно от прокаженной, — Как так?

— А вот так, — ответила она, сощурившись.

Злость всегда помогала ей справляться со сложными ситуациями. А его первая реакция ничего, кроме злости, у нее не вызывала.

— И че делать будем?

— А делать что-то поздно…, — процедила она сквозь зубы.

— Ну, в смысле, поздно? — Пашка раскраснелся, словно вареный рак, и нелепо запустив пятерню в свою шевелюру, почесывал затылок, — Жениться же теперь надо…

— Это еще зачем? — вспыхнула краской Алина, — Я просто так сказала, чтобы ты знал… Не надо жениться!

— Еще как надо! — Павел вдруг стал таким серьезным, каким Алина, пожалуй, его и не видела ни разу, — Ребенок должен расти в полной семье!

— Какая из нас семья? — усмехнулась Алина, — Мы сами еще дети…

— Вообще-то, — Павел недовольно поджал губы, — Уже нет. Я, ведь, тебя… Люблю! — как-то резко выпалил он, — К тому же, мне тут повестка пришла в армию…, — он выудил из кармана клочок мятой бумаги, — Так что, мне либо в ЗАГС, либо топтать плац.

— Ну, ладно, — Алина покорно согласилась идти с Пашкой под венец, там более, что он дал ей отличный, можно даже сказать, благородный повод, помимо беременности — спасение любимого от воинской повинности, — Моя мама в курсе. Кто скажет твоей?

— Пошли вместе?! — пожал плечами он.

Похоже было, что этот пункт его беспокоил меньше всего.

***

Несмотря на то, что жених считался для Алины неподходящей партией, и долгой счастливой жизни молодым родители невесты не пророчили, свадьбу закатили «от земли до звезд». Ну, а Пашка, в итоге, оказался не таким уж и плохим зятем.

Конечно, все вокруг понимали, что парень вытащил счастливый билет, но им хватало такта не высказываться по этому поводу. Это был не их выбор. И все, что им оставалось — только смириться с выбором дочери.

Через пять месяцев после свадьбы на свет появилась малышка Стелла, и все семейство закрутилось вокруг этого нового человечка. Бабушки и дедушки во внучке души не чаяли, наряжали, баловали, даже ругались, кто сегодня с малышкой гулять будет, кто купать, кто кормить.

А Алина училась, усиленно грызла гранит науки, постигая профессию и теряя драгоценное время. И Павел учился. Его удалось пристроить в довольно неплохой институт, по блату, и он старательно отрабатывал потраченные на него средства, работая на фирме тестя.

И однажды учеба закончилась. На лицах плясали счастливые улыбки, в руках дипломы, в сердце свобода. Алина забрала свою дочь у бабушек и несколько месяцев никого к ней не подпускала, пытаясь восполнить время, которое упустила.

Но время уходит безвозвратно и его никому не дано повернуть вспять. Внезапно появившаяся болезнь стала съедать малышку изнутри.

Больше года Алина провела в больнице, борясь за ее жизнь, благодаря бога за каждое мгновение проведенное рядом и моля его дать ей еще немного времени, совсем чуть-чуть… И Павел был рядом, все это время он стоял за ее спиной и молился вместе с ней, просил, умолял, торговался, предлагая себя взамен.

Но судьба была непреклонна. И когда Стелла ушла, с ней вместе, крепко держась за руки, ушла и его жена. Ее тело все еще было здесь, оно дышало, разговаривало, питалось, но это уже была не она, только легкая тень, отдалено напоминающая Алину.

Она иногда вела себя совсем как человек, могла накричать, зарыдать, воспылать страстью. Но, все же, большую часть времени, это была лишь пустая оболочка, красивая женщина с каменным сердцем и ничего не выражающим взглядом.

Пятнадцать лет он, молча, ждал, что его Алина вернется к нему. Они пролетели, как один миг. И теперь из зеркала на него смотрел мужчина, виски которого подернулись раньше времени сединой, а в глазах давно поселилась тоска.

Он больше не мог так жить… Не хотел… Душа требовала движения, адреналина, жизни! И это все ему обещали зеленые глаза Женьки, и чем больше он думал о них, тем сильнее ему казалось, что это действительно так.

Глава 6

Суббота. Не нужно идти в школу. Не нужно тащить мелкого в сад. И даже в кафе ее сегодня не ждут. Первый полноценный выходной за несколько недель. Можно поспать лишние пару часов, понежиться в теплой постели, зарывшись лицом в подушку и укутавшись в теплое одеяло.

В комнату кто-то вошел.

«О, нет» — подумала девушка, — «Сашка проснулся…»

Скрипнули и прогнулись пружины матраца. Что-то тяжелое привалилось сверху.

— Сааааш, — заныла девушка, не открывая глаз, — Дай поспать…

Что-то скользнуло под одеяло, и чьи-то шершавые холодные пальцы коснулись кожи. Она развернулась и легонько толкнула брата. Но он оказался гораздо тяжелее, чем она ожидала. Девушка открыла глаза, вскрикнула и выпрыгнула из своей постели, мгновенно оказавшись на полу.

— Вы кто такой? — закричала она, заворачиваясь в одеяло.

На ее кровати, нагло улыбаясь и демонстрируя ряд золотых зубов, лежал незнакомый мужик, сморщенный, словно урюк, и весь покрытый татуировками.

— Я Сева, кукла, — прохрипел мужик, севшим, прокуренным голосом, — Какая ты сладкая! Иди сюда! — он похлопал по кровати рукой, приглашая девушку к себе под бочок.

— Ма-а-ам…! — завизжала девушка и выскочила из комнаты.

— Мам! — она влетела в комнату матери, и стащила с нее одеяло, — Это что там за мужик?!

— Какой мужик? — мать, не открывая глаз, попыталась вернуть одеяло на место и продолжить спать, — Не ори, башка болит…

— В моей комнате мужик! — кричала Женька, — Это ты его привела?

— Никого я не приводила…, — пробурчала мать, отворачиваясь к стене, — Приснилось что-то…

Но Сева уже зашел в комнату, демонстрируя свое вполне реальное туловище. Он больше не улыбался, лицо его отражало недовольство и разочарование.

— Зая, — обратился он к спящей женщине, — Ты сказала, что куклу можно помацать…. А она у тебя дикая!

— Что ты ему сказала?! — у Женьки отвисла челюсть от такого заявления, она покраснела вся до самых ушей, став одним цветом со своими волосами.

Она сбежала бы прочь, если бы мужик не перегородил выход.

Мать, услышав мужской голос, села на кровати и разлепила, наконец, глаза.

— Ты кто? — спросила она мужика заплетающимся языком.

— Я Сева, зая, — ответил он, приподняв брови, — Твой муж. Забыла?

— Какой еще муж? — она потерла виски, пытаясь вспомнить события прошлой ночи, но, видимо, так и не вспомнив, посмотрела на мужика, — А выпить есть?

— Какой еще муж? — закричала девушка, когда обрела голос, — Допилась совсем до чертиков?

— Да, у меня ж ксива с собой, — промычал мужик, сделал несколько шагов в комнату, поднял с пола свой пиджак и выудил оттуда паспорт, — Вот! — он протянул Женьке документ, открытый на странице «семейное положение».

А в нем, черным по белому было написано, что вчера между сим гражданином и ее матерью был заключен официальный брак.

— Можешь звать меня папкой, — засмеялся мужик, пряча документ обратно в карман, — Ну, или Севой. Мы с тобой подружимся…

— Да, не хочу я с вами дружить! — выкрикнула девушка, — Вы мне не отец! — она, словно ошпаренная, выскочила из комнаты и скрылась в своей спальне, как следует, подперев дверь стулом.

Безумно хотелось разреветься, но глаза были абсолютно сухие, словно все слезы кончились. И она, не придумав ничего лучше, схватила со стола стакан с карандашами и со злостью бросила в дверь.

Как она могла!? За этого… урода! Предала меня, Сашку, папу!!! Зачем? Ради чего? Женька готова была терпеть пьянство матери, покрывать ее в школе, в детском саду, воспитывать и заботиться о брате, вести домашние дела. Она готова была стерпеть любое унижение, лишь бы только сохранить добрую память об отце. Но это? Такое она стерпеть не могла! И не собиралась даже пробовать!

— Ты чего, — сонно протянул Сашка, высовывая свою голову из-под одеяла.

— Одевайся! — фыркнула Женька брату, — Мы уходим!

— Куда? — спросил мальчик, слезая с кровати и натягивая на голые ноги брюки.

— Отсюда, — небрежно бросила девушка и огляделась по сторонам в поисках рюкзака.

Она сложила туда навалом свою и Сашкину одежду, тетради и учебники, сунула семейную фотку. Выудила из-под кровати банку из-под конфитюра, откинула крышку и забрала деньги, которые копила много месяцев, пряча от матери. Сунула деньги в карман. Но, немного подумав, вытащила и переложила их в рюкзак.

— Не дай бог, потерять… Готов? — спросила она брата и, получив положительный ответ, убрала стул от двери.

Она выглянула в прихожую, проверяя, свободен ли путь. Но ее встретила ухмыляющееся лицо Севы, стоявшего в проходе и смотревшего прямо на нее.

— Куда собралась? — спросил он, сложив на груди руки.

— Гулять, — кинула Женька небрежно и вышла из комнаты.

— Сумку оставь, — скривил злую ухмылку мужик.

— Вот еще! — огрызнулась девушка.

— Тогда ты никуда не пойдешь!

— И кто же мне запретит? — с вызовом произнесла она и тут же пожалела об этом.

Сева сделал несколько больших шагов в ее сторону, схватил ее за горло и, прижав к стене, поднял над полом. Не обращая внимания на ее брыкания, и вопли Сашки под ногами, он скинул свободной рукой с ее плеча сумку, поднес свой воняющий перегаром и дешевым табаком рот к самому ее уху и злобно прошипел:

— Ты, кукла, будешь меня слушаться, или мы с тобой будем говорить по-другому, понятно?

Женька, чувствуя, что воздух в легких кончается, быстро кивнула, надеясь, что он тут же отпустит ее. Но он продолжал сжимать ее горло, а его свободная рука начала свое путешествие по ее телу.

— Ах, какая ты сладкая, — мурлыкал он.

А Женька уже начала задыхаться, безвольно болтаясь над полом. Он отпустил ее так же внезапно, как и схватил. Его лицо скривила гримаса боли, он жестко выругался, и с силой толкнув Сашку в грудь, схватился за ногу.

Сашка отлетел, как пушинка, теряя в полете свое оружие, которое он применил мгновение назад, чтобы спасти сестру. Молоток, которым мальчишка врезал по ноге мужика, с грохотом упал на пол рядом с девушкой.

Когда острая боль немного отпустила, Сева собрал всю обувь в прихожей в большой пакет и, прихватив с собой Женькин рюкзак, похромал в мамину комнату. Он обернулся на пороге и сквозь зубы произнес:

— Иди в свою комнату, кукла, я приду к тебе позже…

Откашлявшись и надышавшись вволю, Евгения поднялась на ноги. Она подскочила к рыдающему в углу брату, бегло осмотрела его и, убедившись, что с ним все в порядке, приложила палец к своим губам:

— Не звука! Понял?

Брат кивнул. Она сгребла ребенка с пола в охапку и, крадучись, направилась к выходу их квартиры.

Предательски громко скрипели половицы, и словно пушечный выстрел, прогремел щелчок дверного замка. И прежде чем открыть дверь, Женька обернулась, убедилась, что погони нет, покинула квартиру.

Там на площадке, ступая босыми ноги по холодному бетонному полу, она, наконец, разрешила себе дышать. Поставила Сашку на пол, схватила его за руку, и потащила по ступеням вниз. На улицу! К свободе!

Она еще не знала, куда пойдет, и как будет жить, но возвращаться в этот ад она больше не собиралась.

***

— Папа! Останься!

Маленькая Стелла стояла посреди его комнаты. Она тянула к нему свои руки, а по щекам текли стеклянные слезы. Они падали на пол, со звоном разбиваясь на тысячи осколков, и туманом разлетались по комнате, попадали в глаза, нос, горло, мешали дышать, мешали видеть.

— Остановись!

Голос стал более звонким, резким, разрывающим перепонки. Павел протер глаза, избавляясь от навязчивой стеклянной пыли. Перед ним стояла уже не Стелла, а Женя. Ее волосы были распущены, они струились по плечам огненной волной, закрывали от взгляда нежную кожу, молодое, манящее тело, лишенное одежды.

В зеленых глазах отражался он сам, зрелый мужчина, полный сил, полный желания. Он видел себя, видел свою наготу в ее глазах, и страх. Ее страх. Она дрожала, стараясь прикрыться руками от его взгляда, краснея и стыдливо отводя глаза в сторону. Она боялась. А он безумно желал ее.

Она была так близко. Ему достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться ее бархатистой кожи, притянуть к себе, впиться губами в ее губы.

Он сделал шаг. Коснулся ее волос, провел пальцами по щеке, подхватил за подбородок и поднял ее голову вверх. Она закрыла глаза. Он тоже закрыл глаза и нежно поцеловал ее в губы.

— Не бойся…, — прошептал он.

— Я не боюсь, — ответила она голосом Алины.

Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним теперь стояла его жена. Красивая, высокая, стройная. Ее кожа светилась в неровном свете свечей, окружающих их со всех сторон. Ее губы были слегка приоткрыты, ожидая продолжения. Он отпрянул от нее и огляделся в поисках одежды.

А в ее глазах сверкнули гневные искры. Пламя обиды разгоралось все ярче, стирая любовь с ее лица. Ее волосы спутанными клоками разлетелись в разные стороны, словно подхваченные ветром. И пламя из глаз вырвалось наружу и охватило ее тело. Она стояла посреди комнаты, раскинув в стороны руки, охваченная адским огнем и смотрела, не моргая, на Павла.

— КАК! ТЫ! МОГ!? — загробным голосом прокричала она и исчезла, оставив на полу лишь горстку пепла.

— Нет! — закричал он и бросился на пол, схватил пепел в руки и со слезами стал прижимать его к своему сердцу, — Нет…

***

Наши сны отражают наши тайные желания и страхи, даже те, о которых мы сами и не подозреваем порой.

Он проснулся в холодном поту. Сел на кровати и, обхватив голову руками, застонал. Он помнил каждый миг своего кошмара. Помнил Стеллу, просившую его остановится, помнил Женьку трясущуюся от страха, свое желание он тоже помнил отлично, но ярче всего он помнил свой страх, ужас, охвативший его, когда Алина пропала.

Да! Его пугал не ее гнев, не ее демонический вид и пламя, охватившее ее, а именно то, что она пропала. Его пугало то, что он потерял ее и больше никогда не увидит.

Он все еще любил ее, все еще любил. И не хотел терять. Но, так же, сильно он хотел и другую, рыжую зеленоглазую красавицу, запавшую в самую душу. Они были нужны ему обе. И он не знал пока еще, как с этим знанием ему теперь жить.

***

— Ты в порядке? — в комнату вошла Алина, — Ты кричал…

— Кошмар приснился, — ответил Павел, спуская ноги с кровати.

Алина села рядом с ним и погладила его по плечу.

— Расскажешь?

— Да, я его почти не помню, — соврал он, закрывая лицо руками, — Только осадок остался…

— Сердце стучит как, — сказала Алина, приблизившись к нему и положив руку ему на грудь.

Она положила свой подбородок ему на плечо и негромко произнесла:

— Прости меня.

— За что? — он повернулся к ней в пол оборота.

— За истерику, — ответила она, глядя ему прямо в глаза, — Не знаю, что на меня нашло…

— Это я должен просить прощенья, — ответил он спокойно и поцеловал ее.

Он хотел сделать это легко, по-дружески, просто чмокнуть в щечку и все. Но она повернула свое лицо так, что его губы врезались в ее. Алина прихватила его за нижнюю губу зубами, запустила свои руки в его волосы и увлекла за собой в смятую постель.

***

Телефонный звонок нарушил тишину. Павел протянул руку и взял с тумбочки телефон.

— Алло.

— Паш, это Ира, привет!

— Привет, — неохотно ответил он.

— Я посмотрела твой контракт, заедешь?

— Ага, — ответил он, — Через час…

— Жду.

Он погладил жену, лежавшую на его плече, по волосам и нежно произнес:

— Надо идти.

— Да, — сказала она, отодвигаясь, — Иди.

В голосе ее снова не было нежности, только холод и лед, абсолютно деловой тон. Павла, все еще прибывающего в романтическом настроении, словно из ушата окатило этим холодом, стряхнуло с его разума остатки сладкой истомы.

Такая, вот, она — его жена. Холодная, ледяная, снежная… И очень предсказуемая. Ты всегда знаешь, чего от нее ждать. И в этом тоже есть свои плюсы.

Он резко встал, оделся и вышел из комнаты, из квартиры, из подъезда. Остановился на ступеньках, достал из кармана пачку сигарет, выудил одну и прикурил, вдыхая табачный аромат. Он курил редко и больше для того, чтобы снять напряжение, расслабить немного забродивший мозг и разобраться в собственных мыслях.

Выпустив облачко дыма, он достал из кармана телефон.

— Дэн, — сказал он, едва в трубке послышался голос подчиненного, — Заедь в контору к Светлаковой, забери контракт…. Ага… Она посмотрела. Подвезешь к кафе…. Да, где вчера сидели… Все. Увидимся. Давай!

Глава 7

Середина апреля. Снег с земли уже сошел, и яркое весеннее солнце припекало макушку, но предательски холодный асфальт под босыми ногами Женьки больно обжигал кожу. Она бежала по тротуару, неся на руках своего маленького брата, и слезы обиды стекали по ее щекам.

— Ты чего плачешь? Тебе больно? — спросил Сашка, заглянув сестре в глаза.

— Нет, милый, это от ветра глаза слезятся…, — ответила Женька, закусывая губу и ускоряя шаг.

Сашка огляделся по сторонам, облизнул указательный палец и, выставив вверх, задумчиво произнес:

— Но ветра нет…

Женя не ответила ему, она еще плотнее стиснула зубы, вытерла мокрое лицо о плечо брата и побежала.

Когда жизнь загоняет нас в угол, мы бежим туда, где нам было когда-то хорошо. Не задумываясь. Ноги сами несут нас туда, где было тепло и сытно, где нас ждут. Но у Женьки такого места не было. И она просто бежала прямо, надеясь заскочить в какой-нибудь магазин по пути и немного отогреться.

Один магазин, второй, третий. Люди входили и выходили через стеклянные двери, а Женька не останавливаясь и, не глядя на них, бежала мимо, страшно стесняясь своих босых ног. Ей, почему-то, казалось, что все вокруг смотрят на нее и показывают пальцем. Она даже слышала обрывки фраз:

— Смотри, девка бежит босиком…

— И как ей не холодно?

— Совсем с ума сошла, еще и ребенка куда-то тащит…

Она старалась не думать об этом, отбрасывала от себя плохие мысли, словно ненужный мусор, и двигалась дальше. Пока силы не стали покидать ее.

— Можешь пойти сам? — спросила она у брата, ставя его на землю.

— Ага, — ответил он и взял сестру за руку, — А куда идем?

— Прямо…

Когда перед глазами появилась знакомая дверь кафе, Женька, не задумываясь, мгновенно нырнула вовнутрь, звякнув ветряными колокольчиками. Она проскочила между столиков, завернула за стойку бара и вошла в кухню, где веселый Роман Викторович в смешном поварском колпаке колдовал у плиты.

Там же сидел и Петька, о чем-то разговаривая с поваром и время от времени потягивая из фарфоровой чашки горячий напиток. Когда на кухню ввалилась незваная гостья, мужчины синхронно повернулись к ней.

Роман расплылся в широкой улыбке, приветствуя девушку:

— Здорово, рыжая, — весело пробасил он, — Ты чего пришла? У тебя ж выходной!

— Я…, — начала была Женька, но ее прервал Петр.

В отличие от Романа, он не выглядел дружелюбным, нагнав на свой облик побольше напыщенности, он недовольно осмотрел девушку с ног до головы. Спутанные растрепанные волосы, заплаканные глаза, грязные засаленные джинсы. Его взгляд остановился на голых стопах, которые она, в попытке согреть, прижимала друг к другу.

Скривившись, Петр перевел взгляд на мальчонку, прятавшегося за ногами сестры. Менеджер недовольно причмокнул губами и выдавил сквозь зубы:

— Посторонним сюда нельзя!

— Но я не посторонняя, — возмутилась Женька, — Я здесь работаю…

— Не думаю, — ответил он и указал рукой на дверь.

— Мне нужна помощь, Петь! — выпалила Женька прежде, чем Петька встал со своего стула.

— Я тебе не мать Тереза! Все свои проблемы решай за пределами моего кафе!

— Петр Васильевич, — пробасил Роман из-за спины менеджера, — Ну, так же нельзя…

— Хочешь за ней? — зло спросил тот, повернувшись лицом к Роману.

— Ну, ты ж посмотри, — замялся Роман, — Девочка замерзла… Дай, ее хоть чаем напоить…

— Чай стоит денег, — взвыл Петька, схватил Женьку за руку и поволок прочь из кафе.

***

— Ирина Сергеевна, здрасти, — небрежно поприветствовал адвоката Дэн, засунув свою голову в дверь, — Меня Пал Палыч послал за контрактом…

— Входи, — ответила Ирина, отрывая взгляд от бумаг, — Почему он сам не пришел?

— Занят…, — пожал плечами Дэн и плюхнулся в стул.

— Ну, слушай тогда ты, — она достала из стола кипу бумаг и принялась перелистывать их в поисках своих заметок, — Сам по себе контракт не представляет ничего особенного, практически типовой документ, но…

— Но?

— Но! — Ирина подняла на Дэна глаза, вложив во взгляд всю серьезность, на которую только была способна, — При внимательном рассмотрении, можно выделить несколько моментов, вот, эти…, — она указала пальцем на несколько пунктов, расположенных на разных страницах. — Если сложить все эти пункты в один, получается не самая приглядная картина…

— А, разве, так можно? — спросил Дэн, придвигаясь ближе к столу и заглядывая в документ.

— Нельзя, — ответила Ирина, — Но в судебной практике есть прецеденты, когда такие приемы имели место…, — она вздохнула, — Я не знаю, случайно ли были допущены эти ошибки, или японцы преследуют какие-то корыстные цели, но, считаю, что прежде чем подписывать контракт, эти пункты лучше исправить…

— А если не исправить?

— Возможно, что ничего и не будет, но, если это, все же, злой умысел, а не случайность, то исполнение контракта может привести к большим потерям со стороны вашей фирмы! Дело в том, что поставщик настаивает на том, чтобы груз оставался не тронутым на всем протяжении доставки.

— И что?

— Следуя контракту, его нельзя вскрывать, вообще! Понимаешь? То есть, перевозчик обязан доверять поставщику и руководствоваться только сопроводительными документами. Если поставщик отгрузит меньше положенного, или, не дай бог, решит воспользоваться конфиденциальностью, и загрузить совсем другой продукт…, — она сделала многозначительную паузу, — Незаконный, например…. Или, вообще, ничего не загрузить. Все эти моменты очень спорные, и они могут быть использованы против перевозчика. Понимаешь?

— Ну, да…. Чего тут не понять…

— Более того, вскрывать контейнер нельзя никому, в том числе и государственным службам, на таможне и в полиции…. Этот пункт крайне странный, и я, если честно, не имею понятия, каким образом его можно исполнить. Но тут, начинается самое интересное! Если груз был вскрыт, неважно кем, и пломбы нарушены, то перевозчик, то есть вы, не получите оплату за доставку и будете обязаны оплатить неустойку…

— Ого!

— Да, и это очень подозрительно. Но, я повторюсь, это все получается, если соединить воедино несколько разрозненных пунктов договора. Я даже не сразу заметила, в чем подвох… В общем, моя рекомендация: спорные пункты из контракта удалить. Ты все понял? Павлу сможешь объяснить?

— Ну, да, — кивнул головой Дэн, — Конечно!

— Я все же напишу ему записку пояснительную, передашь! — она достала из ящика стола бумагу и ручку, быстро и крайне неразборчиво написала пояснение и вручила контракт Дэну, — Все, иди. У меня клиент через десять минут, — и она снова уткнулась в бумажки на столе.

Дэн встал нерешительно, покрутил в руках контракт, и, пробурчав рабочее «Спасибо», вышел из кабинета.

***

Павел подъехал к зданию, в котором располагалось заветное кафе, посмотрел в зеркало, поправил волосы и, вздохнув поглубже, решительно вышел из машины. Он открыл дверь кафетерия, зазвенев ветровыми колокольчиками, прошел во внутрь и уверенно сел за ближайший столик.

У столика мгновенно появилась девушка, державшая в руке папку меню, и протянула ее посетителю. Павел, не поднимая глаз, забрал папку из ее руки, слегка коснувшись ее руки своим пальцем. Адреналин выплеснулся огромной порцией, заставив сердце биться быстрее.

Он поднял глаза на девушку, все еще стоявшую рядом с ним, и улыбка медленно сползла с его лица. Это была не она.

Перед ним стояла совсем другая девушка, так же молода и хороша собой, но не она!

— А где Женя? — неожиданно для самого себя выпалил он.

— У нее выходной, — улыбнулась девушка, — Сегодня ваш столик обслуживаю я.

— Тогда, просто, кофе, — смущенно пробормотал Павел, и девушка ушла, а он остался с чувством глубокого разочарования, съедавшего его изнутри.

«И как мне найти ее? Как?!» — мозг начал усиленно работать, ища варианты, — «Позвать менеджера, спросить у него контактные данные? Не скажет, ведь, засранец…. Заплатить ему? Думаю, от денег он не откажется…. Лишь бы вопросы не задавал…»

И когда Павел уже почти поднял руку, чтобы пригласить официантку снова, за его спиной звякнули ветряные колокольчики. Он вздрогнул и обернулся. В дверях стоял Дэн, сжимая в руках японский контракт.

***

Дэн сидел в машине напротив кафе, в котором его уже ждал начальник. Он видел Пал Палыча сквозь окно, но не спешил идти на встречу. Напряженно обдумывая сложившуюся ситуацию, он решал в голове сложную задачу.

На одной чаше весов была его постоянная работа с высокой зарплатой и постоянным карьерным ростом. Так выглядело все со стороны, но если посмотреть на всю эту кухню изнутри, он был обычным посыльным, мальчиком на побегушках, и смена статуса в компании ничего не меняла. Да, зарплата высокая, но без особых перспектив. Он понимал, что никогда не станет партнером, не откроет свое дело, а так и будет ходить хвостом за Скрагой и выполнять поручения типа: подай-принеси.

На другой чаше расположились японцы, с контрактом, обещающим золотые горы, но не фирме Павла, а лично ему — Дэну. В данной сделке он выступал посредником, и ему, по контракту и совершенно легально полагались неплохие комиссионные. Если бы контракт выгорел, этих денег бы с лихвой хватило, чтобы открыть собственный бизнес, не влезая в долги, и уйти от Павла, освободиться, расправить крылья…

Светлакова же ясно дала понять, что все эти нестыковки в контракте — это всего лишь ошибка, трудности перевода. Они ничего не значат! А если сейчас сказать об этом Павлу, он откажется от подписания документа, и тогда, плакали его денежки. Но, если это, все же, не ошибки, а намеренно допущенные огрехи, тогда контракт не принесет ничего, кроме финансовых потерь. А Дэн, как финансист, понимал отлично, что процент от ноля — это ноль….

Но если сейчас не говорить Павлу о нюансах и запустить переговорный процесс, а потом, когда дело будет уже в ходу и отказаться от него будет сложнее, только тогда указать ему на них. Главное, все делать вовремя, тогда ты будешь на коне!

Дэн кивнул, посмотревшись в зеркало, отделил пояснительную записку Ирины от основного документа и убрал ее в бардачок машины.

— Так будет лучше для всех, — подбодрил он себя и направился к кафе.

***

Дэн прошел в помещение кафе и сел напротив Павла, положив на стол перед ним толстую папку с документами.

— Вот, — сказал он, стараясь оставаться спокойным, но голос его предательски дрожал.

— Все в порядке? — спросил Павел, хриплым и каким-то потухшим голосом.

— Да, — ответил Дэн и, отведя взгляд, поднял руку, призывая официанта.

Снова брякнули колокольчики за спиной, но Павел даже не заметил их, погрузившись в перелистывание документа в поисках пометок Ирины. Это был его способ отвлечься от навязчивой мысли.

Он не мог себе позволить выглядеть жалким при подчиненном, не мог открывать перед ним все карты, личные свои мотивы. Павел с наигранной серьезностью делал вид, что его крайне интересуют эти бумаги, хотя буквы совершенно не желали складываться в слова.

— И не возвращайся! — вдруг, закричал кто-то за стойкой, — Пока не приведешь себя в порядок!

Павел поднял глаза на шум, Дэн обернулся.

Из-за барной стойки появился менеджер, раскрасневшийся, с перекошенным от злости лицом, он быстро приближался, широко шагая и таща за руку рыжую девушку. За ними, со слезами на глазах семенил такой же рыжий ребенок.

Павел узнал Женьку мгновенно. Его сердце снова принялось вырываться из груди, от долгожданной встречи, но сама ситуация, в которой эта встреча произошла, ввела его в ступор. Все что происходило далее, он словно наблюдал со стороны, помнил, как будто, сквозь густую пелену тумана.

Едва менеджер поравнялся с их столиком, рука Павла, как бы сама собой, вылетела в проход и ухватила разбушевавшегося администратора за грудки. От неожиданности Петр выпустил Женьку из захвата и круглыми от удивления глазами уставился на посетителя.

— Ты чего творишь? — проревел Павел, притягивая менеджера максимально близко к своему лицу.

— Я выполняю свою работу, — залепетал он.

— Твоя работа бить детей?

— Я никого не бил, — стал оправдываться Петр, — Я просто хотел их вывести из зала…

Павел встал. В его глазах играли гневные огоньки. Он поднял щуплого менеджера над полом и разжал кулак.

Петр плюхнулся на пол, словно мешок с песком, и завыл:

— Лена! В полицию звони!!! — с этими словами он, не поднимаясь, пополз на четвереньках к барной стойке, стараясь укрыться от разъяренного мужчины.

Павел достал из кармана бумажник, и, выудив оттуда несколько купюр, посыпал ими ползущего Петра сверху:

— За неудобства! — со злым смехом выпалил он.

А потом огляделся, нашел Женьку, со страхом глядевшую на весь это бардак и прижимающую к себе ребенка. Подошел к ней и тоном, не терпящим возражения, произнес:

— Пошли! — он развернулся на каблуках и направился к выходу из заведения.

В его голосе все еще играли гневные нотки, и Женька, не решившись перечить, пошла следом за мужчиной.

Глава 8

Павел, не оборачиваясь, подошел к своей машине и открыл пассажирскую дверь. Он был уверен, что Женька идет следом, чувствовал ее взгляд на своей спине, слышал ее шаги.

— Садись, — сказал он, открыв дверь и обернувшись.

Он только сейчас заметил пацана, семенящего рядом с девушкой и держащего ее за руку.

— Мелкий, назад!

Сашка послушно нырнул на заднее сиденье, а Женя замерла перед дверью, недоверчиво глядя в салон. Когда ее мама еще была мамой, она много раз поверяла ей, что садиться в машину к незнакомцу — плохая идея.

Но какие у нее были варианты?

Девушка замерзла и устала, и то ли от холода, то ли от стресса, ее била мелкая противная дрожь. Возвращаться домой в лапы к Севе она не планировала, но отлично знала, что идти ей некуда. А тут хоть в машине удастся согреться и обдумать дальнейший план действий.

Павел уже сел за руль и завел машину, а она все стояла, впившись ногами в асфальт, не в состоянии принять решение. Все ее сознание молило принять приглашение и упасть в уютное кресло, но тело отказывалось подчиняться.

— Женька, садись! А то мы без тебя уедем! — высунул рыжую голову между передними сиденьями Сашка.

Его голос оборвал размышления. Девушка сделала решающий шаг, села в машину и захлопнула за собой дверь.

Автомобиль тронулся.

— Замерзла? — спросил Павел, не поворачиваясь.

— Немного, — ответила она, поежившись.

Он протянул к ней руку. Она вздрогнула и попыталась отодвинуться, вжаться в мягкий вельвет кресла, увернуться от прикосновения. Но Павел не стал ее касаться, он нажал на какую-то кнопку, в салоне включилось отопление, и теплый воздух начал приятно обдувать ее озябшие ноги.

— Куда едем? — спросил Павел, все еще не глядя на нее.

— Я не знаю, — ответила она, пожав плечами.

Он впервые повернулся, с удивлением посмотрев на нее:

— Не знаешь, где живешь?

— Мне нельзя домой…, — ответила она, надув губы.

— Хм, — Павел нервно облизал свою нижнюю губу и снова уставился на дорогу, — Почему?

— Там Сева, — высунул свою любопытную мордашку Сашка, — Он дерется…

— Сашка! — выкрикнула Женька, стрельнув в брата недовольным взглядом.

— А что? — возмутился тот, — Это же, правда…

— И что, что правда? Теперь всем подряд об этом рассказывать надо?!

Сашка обиженно надул губы и пропал в глубине салона автомобиля, завалившись на мягкую спинку дивана.

— Что за Сева? — безразлично спросил Павел.

— Не знаю я! — выпалила девушка, — Мужик какой-то, на зэка похож…

— Откуда взялся?

— Его мать привела ночью. Это, типо, ее новый…, — она запнулась, сглотнув обиду, и добавила, — Муж…

— И он дерется? — уточнил Павел, повторяя Сашкину фразу.

— Да…, — тихо сказала Женька, — И не только…

Павел снова посмотрел на девушку, на этот раз его взгляд был испытывающим, ожидающим продолжения.

— Он ботинки мои забрал и деньги! — выпалила Женька, — А еще… Он в кровать ко мне залез…

— И душил еще, — снова вставил свои пять копеек брат, — И меня ударил, во…, — мальчонка задрал рубашку демонстрируя обширный синяк на груди.

Павел посмотрел на ребенка в зеркало заднего вида и содрогнулся от представшего перед ним вида. Он снова повернулся к Женьке, протянул свою руку и, не обращая внимания на ее протест, коснулся ее шеи, отодвинув вниз воротник. Там тоже были синяки в форме пальцев, не яркие, едва заметные.

Павел остановил машину и повернулся к девушке.

— Сейчас мы поедем в полицию, — заявил он, — И ты напишешь заявление на этого… Севу…

— Нет! — выпалила Женька, — Я не буду!

— Но, почему?

— Моя мать — алкашка! Понятно! — почти прокричала девушка, глядя Павлу прямо в глаза, — Если в полиции об этом узнают, Сашку заберут!

— Так, может это и не плохо?

— Куда заберут? — поинтересовался Сашка, снова высунувшись между сиденьев.

— В детдом тебя заберут, понятно? — закричала на него Женька, — И ты никогда меня не увидишь! И маму…. Будешь жить там, как в тюрьме!

Сашка вздрогнул, представив себе эту картину, а Павел разразился веселым смехом.

— Глупости, — сказал он сквозь гогот, — Боже, какая ерунда…

— Почему ерунда? — возмутилась Женька, — Мне об этом папа рассказывал.

— Скажи-ка, Санек, — обратился Павел к мальчишке, — Ты в садик ходишь?

— Угу, — кивнул головой тот.

— Тебе там нравится?

— Ну, да…

— Больше, чем дома?

Сашка невесело покачал головой, исподлобья взглянул на сестру и, поймав ее недовольный взгляд, решил пояснить свой выбор:

— Там кормят вкусно, игрушек много и друзья…

— Вот, — протянул Павел и перевел взгляд на Женьку, — Детдом — это такой же садик, только круглосуточный…

— Нет! — выкрикнула Женька, — Он не поедет в детдом!

— Ну, хорошо, — Павел поднял руки вверх, — Хорошо. Так, куда едем?

— Куда угодно, — ответила девушка, насупившись, — Можете нас к бомжам отвести или сразу на помойку…

Павел снова засмеялся, достал из кармана телефон и набрал Дэна.

***

Дэн, обескураженный поведением начальника, некоторое время еще сидел в кафе, ожидая, что Палыч вернется. Но, когда Мерседес начальника отъехал от парковки и умчался в неизвестном направлении, где-то внутри вспыхнула застарелая обида, которая ела его уже много месяцев.

«Мальчик на побегушках» — пронеслась в голове шальная мысль, больно уколов его самолюбие, — «Безмолвный, бессовестный раб!»

Он стиснул зубы, поиграл недолго желваками на щеках, сгреб со стола забытый в суматохе контракт, и вышел на улицу.

Он уже сел в машину, когда в кармане зазвонил телефон.

— Алло, — буркнул он в трубку.

— Слушай, а ты мне как-то говорил, что квартиру сдаешь…

— Ну?

— Сдал?

— Нет еще…

— Мне она нужна на время, дашь мне ключи?

Дэн не ответил, он оторвал телефон от своего уха и глупо уставился на экран.

— Алло, Дэн? Ты слышишь меня? — раздалось из трубки.

— Слышу, — ответил он неуверенно, вернув телефон к уху, — Я вам могу ее сдать, Пал Палыч…

— Вот, же ты жук, — недовольно пробурчал Павел, — Ну, ладно…. Куда подъехать за ключами?

— Я у кафе еще, — ответил Дэн недовольно, — Могу сразу к хате подъехать…

— Да, давай сразу к дому, там и встретимся. Диктуй адрес…

***

Мерседес подъехал к старой пятиэтажке и остановился на парковке.

Женя посмотрела в пассажирское окно, окинула взглядом припаркованные рядом машины, пыльную детскую площадку, с играющими на ней ребятишками, старушек на лавочке у подъезда. Это был абсолютно типичный дворик у абсолютно типичного панельного дома, мало чем отличающегося от места, которое она еще утром называла своим домом.

— Где мы? — спросила она.

— Поживешь пока здесь, — спокойно ответил Павел.

— У меня нет денег, — сказала Женя, — И работы тоже нет… теперь…

— Ничего, — ответил мужчина, улыбнувшись, — Решим.

— Отсюда до школы далеко, — пробурчала девушка, — И Сашку в садик надо как-то водить…

— До понедельника время есть, что-нибудь придумаем.

— Зачем вам это? — вдруг спросила она, строго посмотрев на Павла.

Он повернулся к ней в пол оборота и ответил с улыбкой:

— Помочь хочу.

— Но почему? — не унималась Женя.

— Сама не понимаешь? — спросил он, не отводя взгляда.

— Нет, — ответила она и, отведя взгляд, густо залилась краской.

Все она понимала. И хотя отмахивалась от этой мысли, словно от назойливой мухи, стараясь видеть в людях только хорошее, где-то глубоко в подсознании, мысль о том, что за все рано или поздно придется платить, проедала большую черную дыру. И это все ее совсем не радовало.

Их нелепый диалог, полный намеков и недосказанности, прервал клаксон подъехавшего автомобиля.

Дэн вышел из своей машины и не спеша направился к Мерседесу начальника. Он подошел к водительской двери и, наклонившись к окну, заглянул внутрь. Его любопытный взгляд скользнул по довольному лицу начальника и по залитым краской щекам девушки, прячущей свое лицо в лохматых рыжих волосах.

Сложив в своей голове два плюс два, он получил заветное четыре. Его лицо вытянулось удивленно, а нижняя челюсть отвисла. Его начальник — образец целомудренности и верности, привез девицу на съемную квартиру. Вот, уж воистину: «седина в голову — бес в ребро».

Стекло окна отъехало вниз. Павел, улыбнувшись нелепо Дэну, облизал мгновенно пересохшие губы, и пока пауза не стала слишком длинной, спросил:

— Ключи привез?

— Да, — ответил подчиненный, выуживая из кармана связку и отцепляя от кольца ключ.

— Мне нужно два, — резко сказал Павел, беря в руку ключ.

Дэн взглянул на него из-под лобья и, поджав недовольно губы, принялся отделять второй экземпляр.

— 25, — сказал он, протягивая Павлу второй ключ.

— Давай позже об этом…, — пробурчал Павел, указав взглядом на Женьку.

— Я беру вперед, — не унимался Дэн.

— Может, еще и договор заключим? — зло рявкнул начальник, — Я тебе сказал — позже! Что не понятно?

— Да, все понятно, — замялся Дэн, — Я тут, кстати, вспомнил…. Вы контракт забыли…

— Что ты пристал ко мне с этим контрактом? Не видишь, я занят! Все! Езжай… Мы с тобой позже все обсудим.

***

— Ох, зря ты так, Пал Палыч, — бурчал Дэн, садясь в машину, — Ох, зря…

Он достал из кармана свой телефон и, подумав минуту, набрал номер Алины.

Обида — не лучший советчик, она толкает на необдуманные поступки, заставляет делать глупости, не позволяет видеть дальше собственного носа. И Дэн, в своем твердом намерении, преподать Павлу урок, совершенно забыл, что все это ему очень скоро аукнется.

— Алина Викторовна, зрасти, — сказал он в трубку, когда на том ее конце послышалось строгое «Алло», — Это Дэн…

— Что ты хотел, Дэн? — устало спросила она.

— Да у нас тут проблема, знаете… Пал Палыч, он… Вам бы самой посмотреть…

— На что смотреть, что случилось? Ты можешь объяснить толком?

— В общем, тут такое дело…, — Дэн замялся, — Вы можете подъехать?

— Нет, я не могу подъехать! Я работаю! — отчеканила женщина, — Если ты мне не скажешь немедленно, что случилось, я положу трубку!

— Черт…

Он только сейчас начал понимать, что сам себя загнал в ловушку, и лучшим решением было бы повесить трубку, прекратив этот нелепый разговор. Но гордыня не позволила ему остановиться и выставить себя идиотом.

— Пал Палыч у меня квартиру снял, — выкрутился мужчина, — Сказал, что вы заплатите…

— Какую квартиру? — не поняла женщина, — Зачем?

— Я не знаю зачем, — он даже выдохнул от облегчения, — Так вы заплатите?

— Конечно, — ответила Алина спокойно, — Как только ее осмотрю. Диктуй адрес….

***

Павел, Женя и Сашка зашли в небольшую ухоженную квартирку на третьем этаже пятиэтажки. Это была квартира матери Дэна, и после ее кончины, осталась ему по наследству. Она была совсем маленькая, но очень аккуратная и полностью меблированная, хрущевка с проходной гостиной и одной единственной спальней.

Денис ничего не трогал в ней, оставив все, как было при жизни мамы. Почти новая мебель, телевизор, накрытый кисеей, ковры на стенах и полах. Он забрал только личные вещи матери, те, что точно не пригодились бы новым жильцам.

Женя, крепко держа брата за руку, прошла в комнату и села на диван, сложив руки на коленях. Она не знала, как себя вести, потому решила не двигаться, не делать ничего, надеясь на то, что присутствие ребенка отодвинет момент расплаты на неопределенный срок. А потом она что-нибудь придумает, как-нибудь выкрутится из сложившейся ситуации.

— Есть хочется, — прошептал Сашка, дергая Женьку за рукав.

— Сиди спокойно, — пробурчала она в ответ.

Павел по-хозяйски обошел всю квартиру, заглянул в холодильник, в ванную, прошерстил все ящики и, зайдя в гостиную, где расположились его внезапные гости, спокойно произнес:

— Жень, там ванная есть, тебе бы согреться…

Девушку передернуло, как только она представила, что раздевается в этой, совершенно чужой, квартире, при этом, совершенно чужом, мужчине.

— Нет, спасибо, — пробурчала она себе под нос.

— Как знаешь, — пожал плечами Павел, — Я в магазин сгоняю, продуктов куплю, будут пожелания?

— Мне шоколадку! — уверенно выкрикнул Сашка, но, посмотрев на сестру, замялся, добавив, — Если можно…

— Ну, конечно, можно, — засмеялся в ответ мужчина, взъерошив пацану волосы, — А тебе чего купить? — обратился он к девушке.

— Мне ничего не надо, — тихо ответила Женя.

— Слушай, — он подошел ближе и сел перед ней на корточки, — Ты не бойся меня, хорошо? Я не обижу тебя…

— Я и не боюсь! — выпалила она и вскочила с дивана.

— Ага, — снова засмеялся Павел, — Я вижу…

Он встал и направился к двери.

— Я скоро вернусь, — сказал он, уходя, — Вы пока тут осмотритесь. Чувствуйте себя, как дома, — он задумался на мгновение, — И, Жень! Поставь воду на пельмени…

***

Когда дверь за Павлом захлопнулась, Женя включила Сашке телевизор, а сама отправилась на кухню выполнять поручение. Она быстро нашла там кастрюлю и наполнила ее водой.

Ее все еще била мелкая дрожь, а из глубины тела к голове поднимался жар. Это было такое странное, непонятное ощущение, когда снаружи невыносимо холодно, а изнутри нестерпимо жарко. Даже мысли стали какими-то тягучими, непослушными. Невыносимо хотелось спать.

Она зевнула и попыталась разжечь газ, но упрямая искра никак не хотела появляться из встроенного в плиту пьезоэлемента. Девушка осмотрелась в поисках зажигалки или спичек, заглянула в верхние шкафчики, присела на корточки, посмотрела в нижних.

Не найдя ничего подходящего, она решила вернуться к плите и попробовать снова, но, видимо, слишком резко встала. Голова закружилась, сознание поплыло. Она оперлась рукой о столешницу, стараясь прийти в себя, но становилось хуже, головокружение усилилось, в висках застучало, начало тошнить.

— Женя, — в кухню вошел брат, крутя что-то в руках, — Я пульт от телевизора нашел, как тут канал переключать?

— Погоди, Саш, мне что-то не хорошо… — ответила она и потеряла сознание, рухнув на пол.

Глава 9

Алина лежала на кровати и пыталась понять, что же это такое сейчас было. Павел был совершенно не похож на себя. Нечастые моменты их близости раньше проходили совсем иначе. В них была страсть, неуемная, неудержимая. Порой ей приходилось отбиваться от него часами, пока он ходил вокруг гоголем, требуя продолжения.

Но в этот раз он был холоден и сух. Пожалуй, она не могла припомнить момента, чтобы он поставил работу во главу угла, отодвинув плотские утехи в сторону. В отличие от нее, он не носил в себе незаживающую рану, был здоровым мужчиной со своими потребностями. Она это понимала прекрасно, давая ему то, что требовалось. И он всегда принимал ее дар с энтузиазмом. Но не в этот раз.

Сегодня все случилось очень быстро. Она бы даже сказала: торопливо. Как будто он пытался побыстрее отделаться от нее, исполнить свой супружеский долг и отчалить. Ей даже показалось, что этот звонок на телефон был для него спасительным. Что он только и ждал момента, чтобы соскочить, сбежать от нее, уйти из дома.

Когда за ним захлопнулась входная дверь, она готова была расплакаться от обиды. Ведь, он даже не поцеловал ее на прощание.

Но она не расплакалась. Взяв свое сопливое «Я» в толстые ежовые рукавицы, она встала с кровати, приняла душ, оделась, причесалась, подмигнула себе игриво в зеркало и, покачивая бедрами, отправилась разрывать очередного лошка на тысячи мелких частей.

Ведь, что может быть лучше, чем парочка свежих сердец на завтрак? И никакой Пашка с его кризисом среднего возраста не сможет испортить ее день.

***

Звонок Дениса посреди рабочего дня снова выбил ее из колеи.

— Пал Палыч у меня квартиру снял…, — сказал он, разрушив ее мир.

— Какую квартиру? Зачем? — выпалила она, снова срываясь в истерику, но быстро взяв себя в руки, ответила — Конечно, заплачу, как только ее осмотрю.

Ну, раз муж сказал, что она заплатит, как же она может его ослушаться? К тому же, ей, как ли любой представительнице прекрасного пола, стало дико интересно, что за игру затеял ее муженек. Она взяла в руку телефон и, собиралась было набрать уже номер Павла, чтобы спросить его об этом. Но что-то, возможно, легендарное женское коварство, заставило ее остановиться.

— Ну, уж нет, дорогой, — сказала она, глядя на его фотографию на экране, — Сделаю-ка я тебе сюрприз!

***

— Я дома! — весело прокричал Павел, вернувшись в квартиру, — Воду поставила?

— Дяденька! Дяденька! — из кухни выбежал перепуганный Сашка, его лицо были залито слезами, а глаза, такие же зеленые, как у Женьки, увеличились в размере, и занимали, казалось, пол лица.

Павел присел на корточки:

— Меня Паша зовут, — сказал он, поймав перепуганного ребенка, — Что случилось?

— Дядя Паша! — глотая слезы и плохо выговаривая слова, почти кричал мальчик, — Кажется…, Женя… умерла!

Павел вскочил, бросив пакеты с продуктами на пол, и в несколько больших прыжков оказался на кухне, посреди которой лежало бездыханное тело девушки. Он упал рядом на колени и потрогал ее лоб. Она пылала огнем.

— Уф, — выдохнул он, — Жива…

— Что с ней такое? — все еще всхлипывая, спросил Сашка, присев рядом.

— Не знаю, — ответил мужчина, вставая и беря девушку на руки, — Отвезу ее в больницу, — и уже на бегу, повернулся к ребенку, — Ты за главного!

— Угу, — ответил малыш, провожая их глазами.

***

Алина припарковала своего Жучка немного в стороне от дома, чтобы случайно раньше времени не выдать свое местоположение, и отправилась «делать сюрприз» пешком. Пока она шла, в ее голове прокручивались самые разнообразные сюжеты. И самым навязчивым был тот, в котором она входит в квартиру, открывая с ноги хлипкую дверь, и застает своего мужа в объятиях голой девицы.

Она прямо ощущала ее запах, чувствовала, как вцепляется ей в волосы, как они хрустят в ее руках, вырываясь с корнем. Слышала, как неистово орет эта молодая красавица, выбегая из квартиры в чем мать родила и, как она смеется ей в след, обещая уничтожить мерзкую тварь, стереть в порошок, превратить в пыль…

У Алины даже руки чесались от предвкушения. Она даже поймала себя на мысли, что такого варианта она не просто ждет, она его жаждет. Все указывало на то, что Павел ей неверен. И то, что он не пришел к ней в «День памяти», и то, что он стал холодным и отстраненным, и эта квартира…

Пожалуй, единственная нестыковка, которая не давала покоя, так эта его просьба заплатить за жилье. Как можно быть настолько глупым, чтобы собственноручно выдать свое местоположение? Она не могла этого понять, и потому, просто не думала об этом, прокручивая в голове единственно приемлемый для нее вариант. Измена!

Ровным шагом, полностью уверенная в своей правоте, она вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и встала перед заветной дверью. В этот самый момент ее план начал трещать по швам. Дверь оказалась совсем не хлипкой, а металлической и тяжелой, самой настоящей броней. Уверенности поубавилось.

Она занесла палец над звонком, другой рукой взявшись за ручку двери, и одновременно нажала на кнопку и повернула рычаг. За дверью разлилась красивая птичья трель, замок щелкнул, и дверь отворилась. И прежде чем на пороге появились хозяева, Алина, снова натянув на лицо воинственное выражение, переступила порог.

***

В дверном проеме, ведущем в гостиную, появился ребенок, и широко открытыми зелеными глазами посмотрел на гостью.

— Вы кто? — спросил он серьезно, слегка насупившись.

— Я Алина, — ответила она, растерявшись, — Мама дома?

— Мама? — переспросил он и задумался на мгновение, — Наверное, дома…

— Наверное? — удивилась женщина.

— Только, это не здесь, — добавил мальчик.

— А где? — спросила она.

— Я не могу вам сказать, Женя не разрешает мне говорить с незнакомцами!

— Кто этот Женя?

— Это моя сестра!

— Ага, — обрадовалась женщина ниточке, — А она дома?

— Нет, она в больнице…

— А из взрослых кто-нибудь здесь есть?

— Я! — уверенно сказал мальчонка.

— И больше никого?

— Нет, я за главного, — он по-деловому скрестил руки на груди, — Так дядя Паша сказал!

Алина чуть не подпрыгнула от восторга, услышав знакомое имя.

— А дядя Паша — это кто? — спросила она осторожно.

— Дядя Паша, это дядя Паша, — пожал плечами Сашка, — Это его квартира.

— Угу, — Алина закусила губу, — А ты тут тогда что делаешь?

— Дядя Паша сказал, что мы тут пока поживем…

— А мы это…

— Я и Женя.

— И почему?

— Что «почему»?

— Почему вы будете жить здесь, а не дома…

— Дома Сева, — ответил ребенок, — Он дерется, во…, — он снова задрал свою рубашку, демонстрируя синяк, — И Женю обижает…

Увидев побои, Алина побледнела. Она никогда не понимала, как можно поднять руку на маленького беззащитного ребенка. Не принимала даже легких наказаний, с удовольствием расправляясь с абъюзерами в зале суда. Лишая их всего, детей, имущества, достоинства, если, конечно, оно у них еще было. Такие дела она любила более всего, и получала от них максимальное, почти физическое, удовольствие.

— А мама что ж за вас не заступиться? — спросила женщина, опавшим голосом, присаживаясь на пуфик в прихожей.

— Мама — алкашка, так Женя сказала…

На мгновение воцарилась тишина, которою нарушил внезапный громкий рык. Это в животе у Сашки заурчало от голода. От неожиданности он даже вздрогнул и посмотрел на свой живот удивленно.

— Голодный? — поинтересовалась Алина.

— Угу, — ответил малыш, гладя себя по животу, — Очень…

— Хочешь, я приготовлю для тебя что-нибудь, пока мы ждем дядю Пашу и Женю?

— А вы умеете?

— Конечно, — засмеялась она, — Давай, показывай, где тут у вас кухня…

***

Алина крутилась на кухне, закатав рукава и мурлыкая себе под нос веселую детскую песенку. Сашка сидел за столом, стуча по тарелке ложкой и довольно причмокивая. Давно уже он не ел с таким аппетитом. Даже еда из кафе, которую иногда приносила Женя, не была такой вкусной. Наверное, оттого, что все было остывшим или вновь разогретым, или потому, что приготовлена была без самого главного ингредиента — любви.

— Ну что, наелся? — спросила женщина, забирая у мальчишки тарелку.

— Ага, — довольно ответил малыш, откидываясь на спинку стула и потирая свой живот, — Очень вкусно!

— Чем дальше займемся? — спросила она, садясь напротив, — Можем мультики посмотреть или порисовать, кажется, у меня в сумке есть бумага и ручка…

— Мультики! — весело прощебетал Сашка, выскочил из-за стола и вприпрыжку побежал в гостиную.

— Ну, мультики, так мультики…, — сказала она негромко и пошла следом.

Они сидели на мягком диване в уютной комнате, на экране мелькали цветные картинки, и Сашка с упоением впитывал информацию, подпрыгивая время от времени и задорно смеясь. А Алина смотрела на мальчишку и чувствовала, как доброе тепло разливается по всему ее телу, охватывает ее сознание, поглощает ее боль. Она просто сидела рядом, смотрела на него и улыбалась, такой нежной, едва уловимой улыбкой, которая появляется на лице неосознанно, когда в душе рождается счастье.

А потом они рисовали веселые картинки, развалившись на мягком ковре, читали сказки с телефона, и снова смотрели мультфильмы. Время летело так быстро, так стремительно. И Алина даже не заметила, как за окном опустились сумерки.

— О боже, — вдруг встрепенулась она, когда Сашка зевнул, — Сколько же времени? Тебе уже давно пора спать!

— Спать? — недовольно протянул Сашка, — А ты почитаешь мне сказку?

— Конечно, — ответила женщина, — Только вначале тебе нужно принять ванну.

— Купаться? — лицо Сашки снова засияло, как начищенные пять рублей, — С пузырьками?

— Давай, мы с тобой так договоримся, — ответила Алина после небольшого раздумья, — Сегодня мы примем ванну без пузырьков, а завтра мы с тобой пойдем в магазин и купим тебе самые лучшие пузырьки, какие ты только захочешь!

— Какие захочу? — Сашка хитро сощурил глазки, — И игрушки?

— Ах ты, маленький шантажист, — засмеялась Алина, и, протянув свои руки, начала щекотать мальчонку.

Сашка кривлялся, смеялся, валялся на полу. И Алина смеялась вместе с ним, как не смеялась уже лет пятнадцать.

А потом они лежали на полу, молча глядя в потолок, и каждый думал о своем, но лица их выражали спокойствие и нескрываемую радость.

— И игрушки! И новые ботинки! И даже велосипед! — нарушила тишину женщина, — Но сейчас, в ванную!

Сашка вскочил, подкинул руку к голове, отдавая честь, и строевым шагом направился к ванной комнате.

Она постелила ему в спальне, уложила чистого, сытого и довольного ребенка в кровать. Как и обещала, прочитала ему на ночь сказку, поцеловала в лоб, и собиралась, уже было, выйти из комнаты, но малыш остановил ее:

— Алина, — сказала он, сладко зевнув, — Ты такая хорошая! Прямо, как мама…

***

Она сидела на диване, и что-то читала в своем телефоне, когда в замке послышался скрежет ключа. Алина вздрогнула, только что, сообразив, что она понятия не имеет, кто это может быть. Она могла лишь догадываться, что «дядя Паша» и ее муж — это одно и то же лицо.

Осознание того, что она могла банально ошибиться квартирой, нахлынуло на нее волной, привело в панический ужас, активировало выплеск адреналина. И только что спокойная женщина, вдруг, ощутила все краски паники. Ее мышцы мгновенно превратились в камень, не давая возможности пошевелиться, сердце бешено заколотилось, уши заложило, воздух перестал поступать в легкие, а взгляд устремился к источнику шума.

«Кто это? Кто это? Кто это?» — стучало молотком в голове.

— Са-а-аш, — раздался знакомый голос из прихожей, — Ты где, сорванец?

Мгновенно узнав голос мужа, Алина, вдохнула, изо всех сил стараясь не шуметь. Еще некоторое время она пыталась отдышаться, впустить в грудь побольше воздуха, наполнить изголодавшиеся легкие. Стало легче, и только сердце все еще бешено стучало в груди.

Она встала и пошла навстречу гостю, выглянула в прихожую и, чуть было, не столкнувшись с Павлом, вымученно улыбнулась ему:

— Привет.

Настало время пугаться мужчине. Неожиданное появление жены вырвало его из реальности, он охнул негромко и, закрыв глаза, осел на пол. Кажется, на мгновение он даже потерял сознание, но лишь на миг. Как только разум сопоставил все точки реальности в единый образ, страх сменился удивлением.

— Что ты тут делаешь? — выпалил он, демонстративно хватаясь за грудь, — Напугала меня до чертиков!

— Я тебя о том же хотела спросить, — ответила Алина, — Что ты здесь делаешь?

— Отвечать вопросом на вопрос не прилично, — попытался отшутиться он, но по ее взгляду поняв, что шутка не удалась, решил уйти от ответа иначе, — Мне нужно выпить!

Минуя Алину, он оправился на кухню, достал из холодильника бутылку пива и с громким шиком откупорил холодный напиток. Он припал к горлышку, с жаждой поглощая пиво, а Алина все это время сверлила его взглядом, ожидая ответа.

Напившись, наконец, он поставил бутылку на стол и сел на стул, сложив руки перед собой.

— Где Сашка? — спросил он.

— Спит, — ответила женщина, — Не хочешь мне ничего объяснить?

— А что тут объяснять? — пожал плечами Павел, — Дети попали в беду, им нужна была помощь…

— Дети? — Алина села напротив, пристально глядя на мужа.

— Ну, да, — ответил он небрежно, — Девочку я отвез в больницу, кажется, у нее воспаление легких. Жар, судороги… Кошмар…, — он снова глотнул из бутылки.

— Я где ты этих детей взял? — не унималась женщина.

— На улице нашел, — ответил он, — Не смог проехать мимо…

— Ты понимаешь, что, чисто юридически, ты совершил похищение несовершеннолетних? Ты должен был отвезти их в полицию, а не на квартиру.

— Ты же у нас адвокат, — ухмыльнулся он, — Формально, девочке на днях исполниться восемнадцать и она почти взрослая, юридически. А еще она очень просила не отвозить их в полицию.

— Ох, Пашка, добрая ты душа, — вздохнула женщина, — И когда ты мне собирался об этом рассказать?

— Да, вообще-то, сразу хотел, — он снова пожал плечами, — Только тут форс-мажор случился, пришлось импровизировать. А ты то, как тут оказалась?

— Мне Денис позвонил, — ответила она, вставая со стула, — Ты голоден? Я сварила суп.

— Ты сварила? — удивился Павел, — Не знал, что ты умеешь…

Алина звонко рассмеялась:

— Сашка очень хвалил. Так ты есть будешь?

— Ну, давай…

Она отвернулась к плите, взяла с полки тарелку и, немного подумав, произнесла:

— Знаешь, мне очень понравился… этот мальчик…

— Здорово, — ответил Павел, — Он отличный парень!

— Нет, не в этом дело, — сказала она, ставя перед мужем тарелку, — Я его хочу!

— Чего? — не понял мужчина.

— Я хочу его… усыновить!

— Но у него уже есть мать, — сказал Павел, отправляя ложку в рот.

— Да, — ответила она, поджав губы, — Алкашка…, так он выразился. Не думаю, что с ней возникнут проблемы…

— Хочешь отнять у нее ребенка?

— Хочу, Паш, — ответила она серьезно, садясь напротив, — Очень!

— Что-то мне не кажется, что это хорошая идея, — произнес он медленно, — Его сестре это точно не понравится…

— И что она сделает? Расплачется? — зло улыбнулась Алина.

А Павел, уловив в тоне жены привычную уже жесткость, отложил в сторону ложку и уставился на собственные руки. Мысли в голове неслись со скоростью света, просчитывая варианты дальнейшего развития события. И при любом раскладе, Женька ускользала из его рук.

Глава 10

Два года в пьяном тумане пролетели, как один миг. Ни боли, ни страха, ни мыслей, только спокойная спасительная тьма. И сквозь эту тьму, словно через белый шум, иногда прорывались какие-то лица и голоса.

Иногда она видела дочь, иногда сына. Они что-то говорили ей, она что-то отвечала им…. Но, что? Это было не важно. Кажется, ее иногда кормили, словно рыбку в аквариуме, или морскую свинку. Но кто и зачем? Это тоже растворилось на дне бутылки.

Как она оказалась здесь, в этой бесконечной мгле, и почему, она тоже уже не могла вспомнить. Не могла она и придумать причины, чтобы выйти из сумрака и, открыв глаза, посмотреть вокруг. А если такая причина и находилась, она тут же забывала о ней, и продолжала свой путь по реке Забвения в страну Никуда.

— Я ухожу, — сказало очередное видение, и добавило, — Мама…

— Ты кто? — спросила она и тут же забыла о нем.

— Я — это ты, твой сын, твоя дочь, твоя кровь…

— Моя кровь, — повторила она отстраненно, опустила голову, пытаясь понять, о чем говорит это смутно-знакомое лицо.

Под ногами, вокруг, насколько хватало взгляда, была вода, море, океан слез. Она просто знала, что это слезы. Ее слезы. Слезы ее детей. А она, словно Иисус на воде, стояла на бескрайней глади босыми ногами и испугано смотрела вокруг.

— Не уходи! — она протянула руку своему видению, — Спаси меня!

— Я не знаю как…, — сказало видение и пропало.

Светлана открыла глаза и села на кровати. Вокруг все было, как обычно, серые стены, дымящаяся пепельница, батарея бутылок в углу, но было такое странное чувство внутри, как будто чего-то не хватает. Она насупилась, пытаясь понять, что же не так. Но и эта мысль скользнула, едва задев сознание и, пролетела мимо. Какая разница?

Нестерпимо хотелось пить. И есть. Она встала, и устало потирая заспанные глаза, пошаркала на кухню. Заглянула в холодильник, но не найдя там ничего съестного, с силой захлопнула дверку. Посмотрела на столах, заглянула в ящики… На полках не было даже тараканов. Им, просто, нечего было делать среди пустых кастрюль.

— Как же есть-то хочется? — она поладила свой живот, который непривычно выл.

Подошла к столу, взяла в руку пустую бутылку, понюхала:

— Фу, — от резкого запаха, ударившего в нос, ее передернуло, — Что за бормотуха?

Мир все еще плыл перед глазами, противно растягиваясь и сплющиваясь в самых неожиданных местах. Голова кружилась, в животе урчало. Она выудила из мойки грязный стакан, сполоснула его слегка, и, наполнив холодной водой, выпила залпом. Легче не стало.

Женщина села за небольшой кухонный столик, положив голову на руки, и, вдруг, что-то вспомнив, пронзительно закричала:

— Же-е-е-ень-ка-а-а-а!

Что-то скрипнуло в глубине квартиры, хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги.

— Жрать охота, — сказала женщина, не поднимая головы, — Сообрази что-нибудь… А?

Мимо проплыло полуголое тело в семейных трусах и село напротив. Она закрыла глаза, решив, что снова ее посетило видение, на этот раз в виде ее погибшего мужа. Света даже испугалась слегка. Разное бывало с ней за эти два года, но привидение мужа еще ни разу не приходило к ней. По спине побежали холодные мурашки.

«Тьфу, тьфу» — сплюнула она через плечо, — «Должно сработать»

Набравшись храбрости и приоткрыв один глаз, она посмотрела перед собой. Но никакого привидения не было и в помине. Прямо напротив ее сидел вполне реальный мужик, с обвисшей, сморщенной кожей, местами полностью покрытой татуировками.

— Еды нет, — ответил мужик и улыбнулся, сверкнув рядом золотых зубов, — Выпьем?

Он достал откуда-то бутылку и две рюмки, по-деловому выставил их на стол, и с громким бульком наполнил рюмки прозрачной вонючей жижей.

— Где Женька? — спросила Светлана, пытаясь совладать с непослушным, заплетающимся еще языком.

Мужик лишь пожал плечами в ответ.

— А ты кто? — спросила она удивленно.

— Опять забыла? — ухмыльнулся он, — Я — Сева, муж твой…

— Мой… муж? — произнесла она медленно, — Мой муж умер…

— Как видишь, нет пока, — снова ухмыльнулся он и придвинул к ней ближе рюмку, — Пей, давай! За знакомство!

Момент, когда недоумение сменяется злостью, трудноуловим и практически непредсказуем. Ты просто вспыхиваешь, как спичка, тронувшая черкаш и, взрываясь нелитературной бранью, бросаясь с кулаками на раздражитель. Вот, и Светлана не сразу поняла, когда ее удивление превратилось в ярость.

— Какой ты мне, нахрен, муж? — она схватила со стола рюмку и бросила ее в мужика, — Убирайся отсюда, пока я ментов не вызвала!

— Ты ошалела что ли, зая? — встрепенулся мужик, уворачиваясь от запущенного в него снаряда, — Водку? На пол?!

Глаза его сначала округлились от удивления, но так же быстро, как и до этого у Светланы, настроение сменилось, и лицо исказила гримаса злости. Он вскочил со стула, схватил женщину за волосы и начал бить. А когда она оказалась на полу, в ход пошли его ноги.

Она кричала, просила его прекратить, но чем громче были издаваемые ей звуки, тем сильнее становились удары. И все бы, возможно, кончилась куда хуже, если бы у Севы было побольше сил. Но он свою мужественность потерял где-то на дне стакана. Мышцы его давно ослабли, голова частенько кружилась, и все больше хотелось принять горизонтальное положение, нежели заниматься физическими нагрузками.

Он быстро устал, присел ненадолго на стул, отдышался. Хлопнул рюмашку и, вроде бы, даже слегка подобрел.

— Вставай! — сказал он почти спокойно, — Выпей!

Света встала с пола, вытирая с лица слезы, но рядом с мужчиной не села и протянутую рюмку из его рук не взяла.

— Мне надо умыться, — сказала она тихо.

— Валяй, — ответил мужик, не оборачиваясь.

Сделав несколько шагов по направлению к ванной, она прибавила шаг, проскочила мимо в прихожую и, распахнув входную дверь, выскочила наружу.

— Помогите! — закричала она, едва оказавшись на площадке, — Вызовите полицию!

Крича и прося о помощи, она спускалась вниз по лестнице, преодолевая пролет за пролетом, звонила и стучала во все двери, но никто не открывал ей. То ли оттого, что Светлана пользовалась дурной славой, то ли от того, что сердца соседей уже давно стали черствыми и нечувствительными к чужому горю, они, словно раки отшельники, прятались глубже в свои ракушки и поплотнее закрывали за собой двери.

Достигнув первого этажа, женщина присела на ступеньку и заплакала, не зная, куда ей идти и что делать дальше.

— Чего орешь? — раздался сзади старушечий голос, — До белочки допилась?

— Баба Маша! — встрепенулась женщина, — Дайте мне позвонить! Я полицию вызову!

Света подскочила к двери, из-за которой в узкую щелочку высунула свой любопытный нос соседка, и умоляющие сложила руки на груди.

— Это еще зачем? — спросила Баба Маша, сощурившись.

— Пожалуйста! На меня напали! Я не могу вернуться домой, — надломленным голосом, срываясь на крик, просила Светлана, — Я только позвоню и все… В мою квартиру какой-то мужик залез… У меня дети там!

— А что ж ты, мамаша нерадивая, детей-то одних оставила? С мужиком -то?

— Дай позвонить! — выкрикнула женщина и дернула с силой за ручку двери.

Но крепкая дверная цепочка не позволила двери открыться, а Баба Маша, испугавшись, захлопнула ее и заперла на все замки.

Света, рыдая, сползла по стене. В одно мгновение на нее нахлынула вся боль, которую она так тщательно подавляла целых два года. Она обняла себя руками и изо всех сил старалась успокоиться, кусая до крови губы, но слезы лились чудовищным, бесконечным потоком и рыдания сотрясали подъездные стены. Кажется, хмель прошел…

— Сама позвоню! — послышалось из-за двери.

***

Женя пришла в себя, открыла глаза и огляделась, долго не могла понять, где она и что тут делает. Все указывало на то, что это больница. Но она была совсем не такая, какой ее привыкла видеть девушка. Не было привычных зеленых стен, белых потолков с выщерблинами и бесконечно мигающими лампами дневного света.

Если бы не капельница в руке, она бы решила, что находится у кого-то дома. Мягкая удобная кровать, одна на всю палату, уютный торшер около дивана, телевизор на стене, и даже занавески на окнах.

Она присела на подушках, стараясь не сдвинуть иглу, и посмотрела на свои руки. На одном из пальцев была прищепка, ну, или что-то вроде того, с красной кнопкой. Она нажала на нее чисто из любопытства. Где-то вдалеке послышался сигнал и быстрые шаги по пустому коридору. Дверь скрипнула и на пороге появилась женщина в белом халате.

— Проснулась? — улыбнулась она, входя в помещение, — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — неуверенно ответила Женя, — А где я?

— Ты в больнице, — ответила женщина, проверяя ее пульс и посматривая на мониторы, — Не помнишь? Тебя Павел Павлович вчера без сознания привез.

— Павел Павлович? — Женя постаралась вспомнить вчерашний день, но события ускользали от нее, — Не помню…

— Это ничего, — сказала женщина, — Это пройдет.

— Хорошо, — неуверенно ответила девушка.

— Ты мне лучше вот что скажи, у тебя документы то есть? А то ты у нас просто Евгенией записана. Ни фамилии, ни адреса…

— Дома, — ответила девушка.

— Может тогда позвонить домой, чтоб привезли?

— Там нет никого, — соврала она.

— Ну, ладно, я тогда Павлу Павловичу позвоню, пусть он съездит, если ты не против, конечно.

— Звоните…, — пожала плечами девушка.

Женщина вышла из палаты, но очень скоро вернулась, неся в руках историю болезни.

— Ну, вот, он сейчас приедет, — снова улыбнулась она, — А пока, давай я с твоих слов запишу. Фамилия?

— Лисица, — ответила девушка.

— Ух, ты, — женщина заулыбалась еще сильнее, — Прямо в точку!

А Женя устало закатила глаза, эта шутка ей уже порядком надоела.

— Имя мы знаем, — проговорила женщина, — А отчество?

— Сергеевна…

***

Когда медсестра узнала все, что хотела, и ушла из палаты, Женя начала скучать. Найдя пульт от телевизора, она некоторое время перебирала каналы в поисках интересностей, но что-то особо ни на чем не останавливался взгляд. Вообще все мысли были только о Сашке. Где он, с кем, ел ли?

Лена Игоревна, так звали медсестру, сказала, что с ней не все так плохо, как показалось вначале, и что ее скоро отпустят, но чем именно больна Женя, медсестра не сказала, велела спросить у доктора, который скоро должен был прийти.

И пока Женя ждала врача, она щелкала кнопкой пульта, перебирая каналы. Это успокаивало мысли, отвлекало, скрашивало ожидание. Каналов было великое множество, уже палец начал уставать, когда открылась дверь, и в палату ввалился огромный букет цветов.

Сразу за букетом, улыбаясь во весь рот, зашел Павел, и прямо с порога произнес:

— Не знал, какие ты любишь, купил все…

— Спасибо, — ответила Женя, смущенно, — Но я не люблю цветы…

— Нет? — он посмотрел огорченно на девушку, потом на свой букет, — Ну, ладно! Подарим медсестре…

— Где Саша? — спросила Женя, пока Павел усаживался рядом с ее кроватью, на металлический стул.

— С ним все в порядке, — сказал он, ложа свою руку поверх ее руки, — Ты не волнуйся, за ним хорошо смотрят.

— Вы его в детдом отдали? — испугалась она, отдернув свою руку и спрятав ее под одеяло.

— Нет, — засмеялся он, — Он с хорошей женщиной сейчас…

— С кем? — не унималась она.

— С Алиной, — ответил мужчина, пожимая губы.

— Кто это?

— Это моя жена, — нехотя ответил он, — Она за ним приглядывает, кормит, гуляет… Ему с ней хорошо! Не беспокойся.

— Почему вы не привели его сюда?

— Подумал, что больница — не лучшее место для ребенка…

— Ну, да…, — ответила Женя, погрустнев, — Наверное, вы правы…. Я просто должна знать, что с ним все в порядке.

— Я ним все в порядке, — ответил он, — Хочешь, позвоним ему?

— А можно?

— Ну, конечно, — засмеялся Павел, доставая из кармана телефон, — Алло, Алин, привет! — сказал он в телефон, — А дай-ка Сашке трубку… Привет, сорванец! — Павел улыбнулся по-доброму, — Да, что ты говоришь? Вы молодцы!… А я у твоей сестры сейчас. Она с тобой хочет поговорить…, — он оторвал телефон от уха и протянул его Жене.

— Привет! — сказала Женя в трубку и услышав Сашкин голос, громко всхлипнула, — Как у тебя дела?

— Отлично! — закричал довольный ребенок, — Мы с Алиной гуляем в парке! Я ем мороженое! А еще мы ходили в цирк и в магазин! И у меня теперь есть большая машина и новый велосипед!

— Здорово, — тихо сказала Женя, — Я рада, что у тебя все хорошо…

— Да! — кричал он, — Алина такая хорошая!

— Правда? — спросила Женя тихо.

— Правда! — закричал довольный брат в ответ, — Она, как мама… Нет! Она лучше, лучше мамы!!! А, еще она сказала, что я могу жить с ней! Если захочу!

После этих слов, Женя больше могла говорить. Горькие слезы обиды нахлынули откуда-то из глубины души, они давили на горло, не давая дышать, они рвались наружу. Девушка нажала на кнопку завершение вызова, протянула телефон обратно Павлу и, уткнувшись лицом в подушку, позволила слезам вылиться наружу.

«Она, прям, как мама…» — звучали в голове слова брата, — «Лучше, лучше мамы…»

Да, мама не была хорошей, уже давно не была. Ее, вообще, не было рядом. Но, ведь, Женька-то была! В то время, когда ее одноклассницы днями на пролет гуляли, ходили в кино, встречались с мальчиками, она — Женя, работала, чтобы обеспечить брату нормальное детство! Да, получалось не очень, но, ведь она старалась! Как могла, как умела.

Но никогда… НИКОГДА! НИ РАЗУ! Он не сказал, что Женя как мама или даже лучше мамы… Женя была — просто Женей, а все, что она делала воспринималось, как нечто обыденное. Как будто, так и должно было быть! И это было обиднее всего.

А эта… Алина… явилась со своими деньгами, со своей заботой, и отняла у Женьки единственное, что у нее было в этой жизни — любовь брата! Вот, так, легко и непринужденно одним днем перечеркнув два года Женькиной жизни! Кто бы ни была эта Алина, какая бы она не была хорошая и замечательная, Женька ощутила к ней глубокую, непреодолимую неприязнь!

И в один момент ей стало все равно, кто эта женщина и почему она тратит свои деньги на чужого ребенка, неважно стало, что она хочет и для чего это делает. Женя даже не брала в расчет, что Сашке это нравится, что для него это — благо. Она возненавидела эту Алину всем своим сердцем! Просто за то, что она была для брата лучше мамы, лучше ее…

«Моя жена» — вдруг всплыли в памяти слова Павла.

Она оторвала свое заплаканное лицо от подушки и посмотрела на посетителя уже совсем другими глазами:

«А он, не так уж стар…», — пронеслось в ее голове, и она улыбнулась мужчине, сидевшему у ее кровати, чем вызвала у Павла еще большее недоумение…

Глава 11

Павел подъехал к дому Жени и заглушил двигатель, вышел из машины и вошел в подъезд. Старый, еще сталинской постройки дом, широкие лестничные пролеты, по центу лифт. Древний, из тех, что не сдвинутся с места, пока не закрыта наружная решетка. Он зашел в него, закрыл обе двери и нажал на кнопку этажа. Лифт фыркнул устало, вздрогнул и начал свое плавное движение вверх.

На седьмом этаже лифт снова фыркнул, и резко, пожалуй, даже слишком, остановился. Павел чуть не потерял равновесие от неожиданности. Отодвинул с усилием кованую решетку и вышел на площадку. Огляделся.

На удивление чистый подъезд, ни надписей на стенах, ни окурков. Даже горшки с цветами стояли на подоконнике, а прямо над ними висела табличка, с просьбой не мусорить и не воровать цветы.

Прямо так и было написано:

«Уважаемые жильцы и гости подъезда! Просим вас проявить уважение к чужому труду и забирать свой мусор с собой. Имейте ввиду: цветы на окнах — не мусор, их забирать не нужно! Спасибо!»

На площадке было три квартиры, две двери были старые, деревянные, окрашенные еще в прошлом веке, но вполне приличные, а третья резко контрастировала с окружающей обстановкой. Это была крепкая металлическая дверь, обшитая дорогим деревянным шпоном под красное дерево, и прямо над большим современным глазком красовалась металлизированная табличка с номером.

Это была та самая дверь, которую он искал, однако ее внешний вид смутил его и, прежде чем позвонить в звонок, Павел достал из кармана бумажку и сверился с написанным там адресом.

«Неужели домом ошибся?» — подумал он, но все же решил сначала нажать на кнопку звонка.

Позвонил. В ответ тишина. Подождал минуту и позвонил снова. Но никто так и не вышел.

Он приложил ухо к двери и позвонил еще раз, но это была хорошая дверь, не пропускающая звуков, и только шум пустого подъезда, отражаясь от стен, доносился до его ушей. Кто-то ниже или выше этажом, вышел из своей квартиры, громко хлопнув дверью. Взвизгнув тросами, пришел в движение лифт. Послышался чей-то кашель.

Павел прижался к двери плотнее, положив руку на ручку. Под давлением его руки, ручка двинулась вниз, замок щелкнул, и дверь едва заметно отодвинулась от коробки, приглашая гостя войти. Немного помедлив, мужчина потянул дверь на себя, приоткрыл слегка и сунул голову в образовавшуюся щель:

— Есть кто? — спросил он громко.

Еще немного подождал и сделал один робкий шаг, переступив порог.

— Хо-зя-е-ва! — пропел он, входя в квартиру.

Дверь он решил пока оставить открытой. На всякий случай.

— Ты кто такой? — резкий женский голос взорвал его мозг.

Он повернулся на звук, стараясь сохранять спокойствие. Коридор квартиры был Г-образный, и он, глядя перед собой, совсем не заметил, что его пролет уходит вправо. Там, в конце коридора находилась кухня. Дверь была распахнута настежь или вообще отсутствовала, открывая взгляду вошедшего обеденный стол, за которым сидела женщина.

— Здравствуйте, — сказал он, сконфузившись, — Я ищу Лисицу Евгению Сергеевну, она тут живет?

Женщина, вся взлохмаченная, с отекшим, заплаканным лицом, выглядела так, как будто бы только что проснулась. Она поднесла к лицу руку, с зажатой в пальцах сигаретой, втянула в себя с шумом едкий вонючий дым и быстро выпустила его обратно, направив в сторону мужчины. Между ними повисло душное синеватое облако.