Assur Ha: События книги происходят в другом мире, в другой Вселенной, в другом времени. Упоминания Богов, Церкви и инквизиции не имеют никакого отношения к существующим на Земле организациям и религиям.

Anael Daat: Событийная канва в данном Творении являются РЕАЛЬНЫМ повествованием моего будущего воплощения. Каждый персонаж — настоящая самосущная Форма Жизни, каждый сюжет — необходимый, яркий и важный элемент раскрытия тех качеств, талантов и особенностей, которые безмерно ценны моему сердцу, душе и духу.

Assur Ha: В книге присутствуют сцены употребления алкоголя, наркотиков и прочих психотропных веществ. Описанное, не является пропагандой или призывом к действию.

Anael Daat: Различного рода вещества и алкоголь выступают в роли инструментов союзных сил, помогающих в особо жёстких ситуациях. Такие инструменты присутствуют, как возможность что-либо преодолеть, пережить, перешагнуть. Это затрагивает и раскрывает важную сторону в самом подходе и отношении к таковым вещам, показывает, что даже такие инструменты реальности, могут служить, а не порабощать, спасать, а не угнетать, выравнивать и выводить из дестабилизации. Но, стоит так же учитывать и то, что в мире магии и высокоразвитых технологий, вещества и алкоголь действительно другие, как и их воздействие на организм. Многие пагубные последствия легко нивелируются.

Assur Ha: В книге присутствуют сцены насилия, убийства и каннибализма. Описанное, так же не является пропагандой или призывом к этим действиям.

Anael Daat: Все эти ужасные события являются необходимыми элементами раскрытия персонажа, закалки силы воли и духа, оттачивания мастерства управления внутренним равновесием и умением принимать сложные, но нужные решения, нести ответственность за каждое действие, слово и выбор. Думать прежде действия, более чутко относиться к себе, к миру и близкому окружению. Ценить прожитый опыт, трансформируя меру понимания тех или иных явлений бытия.

Assur Ha: Книга кипит от накала магии и чудес. Чем больше магии — тем сложнее сохранить логическую структуру повествования, но я очень старался.

Anael Daat: Да это ШЕДЕВР ЛОГИКИ, етить её…

Assur Ha: В книге очень много сцен интимной близости, подробно описанных и являющихся важной частью повествования. Если вам не приятны подобные сцены — не стоит погружаться в эту книгу, вам будет неуютно.

Anael Daat: Все эти сцены направлены на глубочайшую проработку внутренних блоков и зажимов, они бережно и красиво приводят к осознанию чистоты, красоты и истинного понимания такого рода связи двух или даже более — созданий. Подробность и частота описания, раскрывает разные аспекты самости каждого персонажа, поэтому таким сценам уделяется достаточно большое количество и качество внимания.

Assur Ha: Некоторые сюжетные линии обрываются в процессе повествования и никуда не ведут, уступая место новым. В жизни так и бывает при обилии ярких захватывающих событий.

Anael Daat: Некоторые из таковых линий могут сыграть неплохую роль в многовариативном построении масштабно-многомерной карты погружения в воплощение, тем самым расширяя сюжет жизни при его реальном проживании.

Assur Ha: Присутствует огромное количество диалогов, масштабных бесед со множеством участников. Если вы жаждете постоянного действия и непрерывного экшона — вам может быть неуютно в этой книге.

Anael Daat: В данном творении заложена основа основ понимания мироустройства, важных и глубинных элементов меры восприятия различных аспектов реальности. Большая полнота таковых информационных данных, раскрывается посредством диалоговых дискуссий, в которых имеет место множественное преломление этих самых основ, с позиции уникальности каждой отдельно взятой единицы Изначальности.

Assur Ha & Anael Daat: НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!

Глава 1

Это чувство, эти вибрации внутри, пульсирующие всполохи, касающиеся каждой клеточки тела, выводящие разум за пределы восприятия. Нааари. Он прилетееел! Прилетел!!! Глаза загорелись восторгом, душа засияла, такая трепетность раскрылась и фонтанировала во все стороны. Я почувствовала, как же сильно по мне скучал Ульнаримар, и как сильно на самом деле по нему скучала я. По телу пошли синие волны, исходящие из центра солнечного сплетения. Нари взывал к моему сердцу…

Все информационные сводки, вместе с картой рассеялись и впитались в меня, я вскочила и помчалась на улицу. Синяя полуптица, полукит, полу нечто ни на что не похожее, грандиозно, величественно и плавно спускалось всё ниже и ниже. По корпусу корабля бегали такие же волны, как и по моему телу. Огромные крылья были расправлены в стороны и едва наклонялись вниз к поверхности земли, словно пытаясь обнять её. Моё сердце бешено колотилось, я не смогла просто стоять на месте и ждать, я побежала навстречу, споткнулась обо что-то, но не упала, лишь замедлила бег, а потом помчалась с новой силой уже более уверенно, выйдя на просторную дорогу. Нари, Нари, Нари!!! Огромная выпуклая головная часть корабля, похожая но голову касатки, наклонилась ко мне и мы соприкоснулись лоб в лоб, так нежно, так чутко и ласково. Я положила ладони по бокам, ощущая пронизывающую пульсацию нашего единства, тепло и блаженные переливы, как мелкие волновые импульсы под ладонями, и от лба ко лбу.

— Я тааак скучала по тебе, т-так скучала Нааари. Тут столько всего произошло, столько… — слёзы лились потоком из-под прикрытых век, — я думала, что больше не увижу тебя, думала, что никогда понимаешь… ни-ког-дааа…

— Нииима, — голос корабля был подобен размноженному эху, льющемуся ласково и нежно, расплываясь на большие расстояния, проникая прямиком в сердце, — я так долго искал тебя, звал тебя, пел тебе, плакал, как умею, тосковал, грустил и снова звал тебя, не переставая ни на миг. Я думал, ты меня бросила, забыла, я думал, что я тебе больше не нужен. Я знал, что ты жива, но не мог дотянуться до тебя, я чувствовал бессилие, какого ранее не испытывал. Мне было так одиноко, так холодно без тебя среди этой звёздной россыпи. Я завис, затаился, чтоб меня не нашли, я просто ждал. Ждал сигнала, надеялся, что ты проявишь себя хоть на миг, вспомнишь меня, вернёшься. И вот неожиданно, ты появилась, появилась и позвала. Я ощутил, я услышал, я почувствовал и помчался, как мог быстро. Я здесь, я с тобой, я рядом Нима. Тебя тут не обижали? Я чувствую твою боль, физических повреждений нет, но… тебе плохо, что с тобой случилось? Почему ты оставила меня одного? Я был один, так долго…

Я содрогалась от рыданий, гладя и целуя корабль. Бедный, бедный мой Нари, он думал, что я его бросила. Настрадался без меня, любимый мой кораблик, намучился…

— Нааари, милый мой, ты всегда будешь мне дорог, всегда нужен, ты сердечко моё, ты часть меня, часть души моей, судьбы моей и жизни, я люблю тебя, я таааак сильно люблю тебя, — я нежно поцеловала его в лоб, — я не бросала, я никогда тебя не брошу, никогда. Я… просто застряла тут, понимаешь, я попала в закрытый мир, в мир под вуалью. Отсюда невозможно было достучаться ни до тебя, ни до Аум Ра. Меня сюда по Призванию выдернуло, для меня самой всё это было дико и неожиданно. Я…я…тут совсем нет технологий, этот мир ещё совсем маленький. Представляешь, я попала в самую гущу диких и жутких событий, я такого даже и представить не могла себе, — и я принялась, поглаживая Нари, тихо, вполголоса рассказывать ему всё, что со мной приключилось. Иногда я прижималась к нему вплотную, ощущая и впитывая это ни на что не похожее единство. Синие волны теперь проходили синхронно по нам обоим, что создавало, наверно, особую красоту со стороны.

Постепенно на улице снова начали появляться люди, жители городка и члены светлого и тёмного отрядов поняли, что, как минимум прямо сейчас, это огромное металлическое чудище им не угрожает, и стягивались к месту действия. Но, конечно, не рисковали подходить слишком близко, наблюдая из подворотен, прижимаясь к дверям таверн, магазинчиков и домов, готовые в любой момент дать дёру от любого громкого звука. Моя свита притихла у меня за спиной, Ярик услышав что я плачу, дернулся, чтобы ко мне подойти, но Януш остановил его, горячо что-то втолковывая шёпотом, и Ярик нехотя отступил. Корабль выслушал мою историю и обдумал её за доли секунды своим наполненным магией квантовым ядром.

— Группа людей за твоей спиной соответствует описанию группы «свита». Отметить их как союзников? Гостевой доступ на борт или более расширенные полномочия? Членам группы «свита» Ярику и Янушу рекомендуется пройти обследование в мед. отсеке в виду частого полового взаимодействия с тобой, я бы хотел оформить их медицинские профили и убедиться, что контакт с ними для тебя не опасен. Можно подготовить мед. отсек? Тебя бы я хотел поместить в мед. капсулу хотя бы на час, общий курс инъекций поддерживающих биорастворов, глубокая рекреация, курс стимуляторов длительного действия для возможных боевых ситуаций…

Я отстранилась, вытирая слёзы, и тихо хихикнула.

— Свиту отметь, как Приближённых к Энерарху, доступ на борт гостевой. С обследованиями Ярика и Януша пока подожди, позже, им ещё нужно привыкнуть к тебе. Мед. капсула мне не нужна, я бы лучше часика два просто полетала бы, это куда более целительное влияние, да и при слиянии ты сможешь проверить меня полностью, — я повернулась к Ярику и Янушу, — подойдите, не бойтесь, положите руки, прикоснитесь, вы почувствуете, это… это, нужно именно чувствовать…

Свита подтянулась к кораблю, Ярик и Януш синхронно положили руку на корпус с явной опаской, готовые в любой момент отскочить в сторону. Ярик неуверенно погладил корабль, как шерсть животного, наблюдая, как от его прикосновений расходятся по полужидкой обшивке сияющие круги.

— Ээээ… ну, привет, Нари.

— Ульнаримар. У тебя гостевой пропуск и ты признан Приближенным, но ты ещё не лапал моё машинное отделение, чтобы мы переходили на уменьшительно-ласкательные имена. Вот, если ты хорошенько отрегулируешь мой гипердвигатель…

— Хорошо, хорошо, Ульнаримар, буду называть тебя так.

Януш пытался подцепить каплю обшивки и оставить её у себя на ладони, но, конечно, у него ничего не получалось.

— Я чего-то не понимаю. Ты со стороны железный, а вблизи, как холодец — полужидкий. При этом ни капельки не остается на руке. Так ты жидкость или твердая штука? Меч тебе не страшен?

— Я биокибернетический одухотворенный корабль, индивидуально выращенный для Нимаат, от бионанита каплю оторвать без применения тяжелого вооружения невозможно. Никакой меч к тяжелому оружию не относится.

— А что относится к тяжелому оружию?

— Создается ощущение, что ты хочешь узнать о том, как можно отколоть от меня каплю бионанита, то есть мне навредить. Нимаат, ты уверена, что это существо — союзник?

— Нари, всё в порядке, Янушу просто очень любопытно, как и всем, они ничего подобного не видели. Никто тебе навредить на самом деле не хочет. Януш и Ярик связаны со мной Истинной связью, они даже больше, чем союзники, — я повернулась к остальным, с ухмылочкой поглядывая на Ярика и Януша, — таааак, я думаю, ничего страшного не случится, если я свалю минут на тридцать, ну может и на подольше, уж больно хочется полетать, просто дичааайшее желание. Если кто хочет присоединиться — сразу предупреждаю, я буду летать с виражами и кульбитами.

Со мной пожелали лететь Януш, Ярик и Валдис, остальные тактично отказались. Как только список пассажиров был утвержден корабль телепортировал нас в пассажирский салон, в котором тут же из пола с легким бульканьем вытекли и сформировались три кресла.

— Пассажиров прошу занять свои места. Нимаат, ты же сольешься со мной, да? Или мне самому выходить на орбиту?

Ярик, Януш и Валдис ошалело поморгали, привыкая к внутреннему приглушенному освещению корабля и изумленно заозирались.

— Это где это мы? Это, как это? Я же только что на Бориса смотрел…

— Вы прошли через процедуру телепортации на борт и находитесь в пассажирском отсеке. Не пожелавшие отправиться в полёт члены группы «свита» остались за пределами корпуса.

Валдис присвистнул.

— Телепортация? Вот так просто? Без ритуалов, без жертв… или кто-то был умерщвлен ради этой магии?

— Валдис, это технологии, это не магия. Для технологий не нужны ни ритуалы, ни тем более жертвы. Я знаю, вряд ли ты поймёшь что такое технологии, просто прими к сведению, что это не магия, хотя выглядит вполне себе, как магия, — я повернулась к Ярику и Янушу, — итак, этот отсек — что-то вроде сборного пункта для гостей, тут же можно в случае необходимости вести переговоры, то что тут пусто это потому что пока ничего не нужно, по необходимости, в целом, можно воссоздать всё что угодно, столы и прочие удобства, так же быстро, как кресла. В общем, насчёт полёта, скажу сразу, будет дико по ощущениям первое время, можете кричать сколько угодно, потом попривыкнете. Полёт будет от лица корабля, то есть вы будете видеть то, как видит Ульнаримар, ну и естественно я. Когда сядете в кресла, то поверх глаз образуется нечто вроде специальных очков, поначалу там будет темно, это тоже нормально, просто ждите. Как только я сольюсь с кораблём, вы увидите мир снаружи. У нас у всех будет связь, вы будете слышать меня, как бы в своих головах, а я буду так же слышать вас. И да, я просто не представляю себе полёт без музыки, но если кому-то моя музыка не понравится, скажите, я заглушу её для вас, и вы не будете её слышать. Ммм, вроде на первое время всё. Какие-то вопросы имеются?

Ярик недоверчиво посмотрел на полужидкие кресла.

— А если мы начнем падать? Я видел, как падают птицы. Ничем хорошим для них это не заканчивалось. Что если твой корабль устанет махать крыльями, и мы понесемся вниз? У нас есть шансы выжить?

Валдис плюхнулся в кресло и провел пальцем по пластичной поверхности.

— Ну, я точно выживу. Полагаю, будет очень больно, но я уже осознал, что меня, как Избранника Тьмы не так-то просто убить и даже изломанный, как кукла, я со временем регенерирую. А вот вы… может у равновесия найдется для вас какой-то трюк. Ты вот, например, умеешь отращивать ядовитые шипы и когти. Может в падении, научишься отращивать крылья. Ну, а Януш… хватайся за Ярика, если увидишь, что он смог вырастить крылья. Кажется, это твой единственный шанс.

Я поначалу слушала молча, старательно сдерживая смех, но в итоге-таки залилась смехом, представляя, как Януш болтается на хвосте крылатого шипастого медведя в которого от страха может превратиться Ярик…

— Расслабьтесь, мы точно не упадём, вот сто пудово, если только я решу показать вам пару кульбитов, вы можете постичь что есть падение, но за долю секунды до столкновения с поверхностью я резко рвану вверх. Кораблём я управляю мастерски, эмм, — я весело ухмыльнулась, — правда вы можете, конечно, наложить в штаны от моего мастерства, но это ерунда. Я всё же постараюсь так сильно вас не шокировать, первое время, — и я опять засмеялась, — Нари не будет махать крыльями, тут всё немного иначе, но вам понравится, надеюсь, — в моих глазах блестели огоньки, на вроде лёгкого контролируемого безумия, — не переживайте, всё будет хорошо, увидите Раальдар и его звезду, вообще посмотрим сколько в вашей системе планет. Ну что, готовы? Если да, то я пошла в капсулу слияния.

Они осторожно сели в кресла, Ярик вцепился в свой посох, как в спасательный круг, Януш держался за услужливо возникшие подлокотники кресла, упорно пытаясь отщипнуть кусочек жидкого металла и продавить его пальцем проверяя его пластичность. Валдис сидел спокойно, разглядывая переливающиеся стены. Ярик облизнул губы.

— А в каком смысле слияние? Ты утонешь в этом жидком железе…

— Бионаните. Нет, я не собираюсь топить Нимаат в бионаните, это абсурдно, я верен.

— А. Ну… а что тогда такое процесс слияния? Как… мужчина и женщина? Он как-то тебя, ну, это…

Януш оживился.

— Я бы посмотрел.

Я угорала, я просто не могла не смеяться.

— Вы не злитесь, что я так смеюсь, просто, ну это так… так… Ох, как же я вас люблю, — я выдохнула и наконец-то перестала содрогаться от приступов смеха, — слияние, это особая капсула, с нейрожидкостью и специальными нанитовыми контактами в виде тонких жгутов, похожих на щупальца, эээ… похоже на ужас какой-то, — я опять засмеялась, — проще будет показать, если уж вам любопытно. Пошлите за мной, потом сядете обратно, — и вся компания с удовольствием прошла в головной отсек, где почти всё пространство занимала круглая прозрачная сфера, в центре которой красовался белоснежный шар, что и являлось капсулой слияния. Вокруг этого центрального шара, было три кольца из бионанита, разных размеров. В состоянии покоя, они были расположены горизонтально, деля прозрачную сферу ровно пополам, подобно плоскому дискообразному кругу с шаром в центре. Я привычно впитала наномирид, полностью обнажая тело, Абайат и амулет я просто прислонила к стенке корабля, они тут же покрылись тонкой поддерживающей плёнкой из бионанита.

— Нари спускай капсулу, пусть будет частично прозрачной, пока я полностью не сольюсь, когда в Ядро встану, скроешь меня.

Белый шар плавно опустился вниз, половина его стала прозрачной, я нажала на ней несколько символов, и прозрачная часть быстро рассеялась, я шагнула в капсулу и легла, прозрачная поверхность закрылась и пространство внутри моментально стало наполняться тягучей густой голубоватой жидкостью, вместе с тем спереди появились тонкие пульсирующие голубыми всполохами жгуты, и плотно обвили тело, особенно голову, плечи, грудь. Как только от каждого удара сердца стали по телу идти голубые волны, выходящие за пределы сферы и идущие по всему кораблю, тело замерло, я полностью слилась с кораблём.

— Ну вот и всё слияние, — голос разносился по кораблю, слегка дробясь на эхо, — как же я скучала по этому, я кстати, чувствую вас, вес каждого, ощущаю, как бьются ваши сердца, будете касаться чего-то, я это буду ощущать, так что Януш, перестань пытаться отковырнуть от Нари частицу бионанита.

Капсула тем временем развернулась, вернув меня в вертикальное положение.

Валдис с интересом рассматривал мое опутанное жгутами тело.

— Я участвовал в нескольких оргиях со связыванием, но такого плотного плетения не встречал, тем более не видел, чтобы связывание происходило за счет магии или этой, как её, технологии. Если ты сможешь создать артефакт, который будет так опутывать жертву, многие аристократические кланы захотят его купить, можно будет наладить бизнес. Оргии — дело регулярное, востребованное…

Ярик с тревогой рассматривал пузырьки, иногда возникающие в жидкости.

— И как ты там дышишь? Магия или технология? Он же буквально тебя утопил, благо, что не в металле.

— Термин утопление в данном контексте подразумевает, что я прилагал усилия к погружению Нимаат в раствор, причем со злонамеренным настроем. Но это не так. Прошу употреблять другое слово, если вас не затруднит, гость.

Смех по кораблю разносился как-то даже жутковато зловеще, но я просто не могла сдержаться. Надо же такое удумать, оргии… оооргии… со связыванием…

— Валдис, таких артефактов я этом миру не подарю. Это же будут использовать против воли того или иного разумного и для пыток, так что нет, нет и ещё раз нет. Дышу я тут всем телом, это и магия, и технологии вместе взятые. Техномагия. И да, это даже и близко не утопление, это слияние, в общем, попробуешь, поймёшь, главное панику отключить. Первый раз тебе может быть страшно, второй немного, а потом обычное дело, а уже на пятый-седьмой раз, это даже приятно будет.

— Попробует? Ты хочешь пустить гостя в капсулу? Я же только с тобой, он не сможет, никто не сможет…

— Успокойся, я туда в жидкость не собираюсь, ещё не летал никогда, а уж сливаться с тобой, с учетом того, что я слабо понимаю, что ты вообще такое…

— Это радует. Вас нервируют даже сотканные для вас кресла, а уж попытку слияния вы не выдержите. Технологии мира примитивны, уровень стресса и страха высок, вы начнете бить кулаками капсулу изнутри, как только пойдет раствор или, как только заработает внешний обзор. А ещё боюсь, придется потом дезинфицировать капсулу и удалять экскременты.

Я задумалась, странно, вроде же понимаю, что будет это Вознесение и прочее, но в мыслях промелькнуло именно так: — «попробуешь, поймёшь…", хм, видимо подкрывает слегонца. Ещё бы, я слишком соскучилась по Нари, и теперь, находясь тут, как-то, словно забыла о том, по какому пути я иду.

— Эммм, да, я как-то уж очень увлеклась, забыла, что я скоро того… ну, Вознесение и прочее. Ладно, ребята, не будем о печальном, садитесь уже. Для начала прокачу вас плавненько, а потом посмотрим, насколько ваша психика адаптативна. Нари, я не имела в виду слияния именно с тобой, я имела в виду вообще сам процесс, увлеклась просто…

Они сели в свои кресла, я активировала двигатели, увидела расширенным восприятием, как брызнули во все стороны столпившиеся зеваки, как оставшаяся на земле свита вздрогнула от неожиданности и отошла подальше. При взлете лопнули стекла в нескольких домах, а поднятый ветер устроил мини-ураган, взметая кучу снега. Поднимаясь ввысь облаков, я слышала восторженный вопль Януша, чувствовала, с какой силой Ярик вжался в кресло и как Валдис приник к визору, пытаясь рассмотреть, как можно больше деталей. Отсюда с высоты, казалось, что Вильниц вот он, совсееем рядом. Окруженный лагерными кострами, он походил на слегка светящееся пятно средь белых заснеженных просторов. Выше, ещё выше… Крылья шевельнулись, переходя из атмосферного режима в космический, я чувствовала, как планета цепляется за корабль своей гравитацией, и как двигательная установка с легкостью опровергает хватку планеты, выводя нас за пределы атмосферы. Континент был огромен и един, где-то белоснежен, где-то зелен, от обилия вероятно хвойных лесов, а где-то желтый от песков, испещренный многочисленными крупными озерами и реками, скованный льдами на самом севере и странно чернеющий на юге. Раальдар был прекрасен. Маленькая желтая звезда простирала к нему потоки своего света, гладя его, как малыша, маленький серый спутник кружился вокруг планеты, танцуя вместе с ней вокруг своего светила. Я ощутила, как часть сознания устремляется во все стороны и перед глазами возникают ещё четыре планеты. Два газовых гиганта с кучей маленьких спутников, один большой и синий, а второй поменьше, зато с кольцами и фиолетовый. Фиолетовый! Аааа… я так люблю такие планетки. Была так же планета, укутанная густыми желтыми облаками газов, но явно плотная и была планета меньшая, чем Раальдар, но тоже биосферная… да это же просто чудо из чудес, такая редкость. Рядом, прям под боком, планета имеющая воду и немного суши, на которой правда сканирующая аппаратура корабля не обнаружила обильной растительности, но по сути это планета, которую можно колонизировать. Пассажиры притихли, зачаровано наблюдая танец небесных тел.

Потрясающе, я всем своим существом приникла к фиолетовой красоте, всегда обожала планеты с кольцами, а уж фиолетовая да ещё с кольцами… вся душа трепетала от восторга. Тут же развернувшись всем корпусом, я направилась именно к ней.

— Это редкость, большая редкость, даже у нас во всей нашей Империи всего пять таких тел, ну похожих, они все разные так-то, хоть и имеют фиолетовый спектр. А это чудо ещё и с кольцами, нужно обязательно занырнуть туда, интересно, как она ощущается, — я убавила фоновую музыку, найдя что-то не сильно бешеное, но и не сонно плавное, — музыка не мешает? Как вам вид, будоражит?

— Нет, не мешает… вид… я не знаю, что чувствую. Это просто ни на что не похоже. Наш мир такой крошечный, когда смотришь отсюда… аааааааа вверх, вверх, вверх!!! Владыка милостивый, почему у меня зрение дергается, мне сейчас показалось, что я падаю вниз, а это просто словно приблизилось изображение, как картину поднесли поближе и одновременно похоже на нырок под воду…

— Гость Ярик, отключить для вас зум оптики?

— Чего-чего отключить?

— Если вам доставляет дискомфорт приближение объектов, на которые направлено ваше внимание, я могу отключить эту функцию.

— А, да, отключи. Оох. Да, так лучше, ничего не дергается…

— А мы можем посмотреть поближе вооон тот шарик с волнами? Там, кажется, много воды, ну, если соотносить с нашим миром.

Януш инстинктивно ткнул пальцем в воздух, пытаясь указать направление к водной планете.

— Курс задает Нимаат. Кстати, об этом. Мне послышалось или ты хочешь занырнуть в глубину неизученного и незарегистрированного газового гиганта? Я выражаю свое неодобрение и возмущение. Но ты, как всегда, проигнорируешь это. Ну да, ну да, кому нужна техника безопасности…

— Наааари, на то чтоб провести исследование уйдёт уйма времени, у меня его просто, ну ооочень мало. Мы с тобой заныривали в разное, ничего страшного не происходило ведь. Ну, почти ничего страшного, — я-таки вспомнила несколько эпичных моментов и хихикнула, — сейчас моя эмпатия не сигналит ничем опасным.

Я подлетела к голубой биосферной планете, почти полностью состоящей из воды, пятна суши, были похожи на редкие вкрапления по сравнению с водной массой.

— Ладно, запускай сюда исследовательский модуль, к фиолетовой подлетим, сделаешь тоже самое. Не люблю всякие там безопасности, но всё-таки на этот раз прислушаюсь, я ж с экипажем, была бы одна, точно не стала б заморачиваться с этим, — из корабля вылетела серебристая сфера и устремилась к планете, распадаясь на три меньших по размеру, которые начали быстро сновать вокруг в особой последовательности, а я тем временем направилась к фиолетовому чуду, кольца которого вблизи блестели так, словно состояли из ледяных крошек, — Нари, если это кристаллы, возьми парочку для коллекции.

— А зачем нам пополнять коллекцию, если ты станешь каким-то новым мистическим существом, покинув плотные слои бытия? Я останусь один, ждать и надеяться на твоё возвращение, но скорее всего этого не произойдет, или будет очень редко, а так как соткан я для тебя и иного хозяина у меня быть не может — я буду дрейфовать в космосе, пока не выйдет из строя мое квантовое ядро и тогда мой разум угаснет. Твоя коллекция будет болтаться в космосе, внутри моих бионанитовых останков и с вероятностью в 73% попадет в итоге на поверхность какой-нибудь звезды.

В потоке связи раздался смешок Януша.

— А твой железный зверь прямо-таки поэт, почти что, трагическую балладу изобразил. Кстати, а что это сейчас звучало во время полёта? Это в твоём мире такая музыка странная? Не то чтобы мне не нравилось, но…

— Это похоже на музыку торговцев с востока, только почему-то ещё много шума и странных барабанов, которые не идут на пользу мелодичности и задают какой-то рваный ритм. Видимо к этому надо привыкнуть.

Я краем сознания слушала Ярика и Януша, а частью разума тонула в тяжёлых мыслях, думая об этом Вознесении. Становилось грустно, больно… я ведь, совсем не представлю, как всё будет, и как мне уберечь Нари от такой участи, о которой он сейчас подробно и смачно так рассказал.

— Эх, Нари, всё настроение испортил, зачем нужно было напоминать про это Вознесение! Бери образец, я его посмотреть хотя бы смогу и полапать, даже если и умру в итоге, ну, как человек, то хоть это момент останется в памяти души. Кстати, я же вот реально чем-то иным стану, может и ты вознесёшься, я ж не знаю чего там будет, в этой божественно-мистической, пушистой шарообразной форме, — я на какое-то время зависла и остановилась, — да, ребятки это такая музыка, которая называется транс. Я такое обожаю, быстрый ритм, и особая гармония, её просто нужно распробовать. Сейчас включу кое-что более приятное. В моём мире музыки очень много, как и стилей исполнения, это вы ещё метал и рок, не слышали, — я хихикнула, нашла достаточно красивую вещь и запустила.

— Напомнил только для того, чтобы указать на нелогичность пополнения коллекции, на мой взгляд, но я тебя понял, заткнулся и уже готов к забору образцов. Если это поднимет тебе настроение — вероятнее всего, в ожидании твоего возвращения, буду болтаться не я один. По моим подсчетам скоро из яйца в трюме вылупится детеныш флайриса и я смогу с ним нянчиться годами. Вероятно, он успеет вырасти, увидеть много звезд, состариться и умереть, а я всё ещё буду функционировать, потому что квантовое ядро выйдет из строя без надлежащего ухода примерно через тысячу лет. Нет, пожалуй, это тоже не поднимет тебе настроение. Замолкаю.

— Эй, Ульнаримар, никто ведь не заставляет тебя болтаться в этом звездном бульоне. Спустись вниз, сядь где-нибудь в деревушке, вокруг тебя будут сновать люди, трогать тебя, обсуждать, может даже создадут вокруг тебя культ, украсят растениями и каменными загагулинами, будут читать около тебя проповеди и много чего ещё делать. А ещё на тебя будет литься дождь, падать снег и ветерок будет щекотать твои крылья. Всяко лучше, чем то, что ты описал.

— Гость Ярик, это неприемлемо. Люди будут не просто общаться вокруг меня, они наверняка попытаются проникнуть внутрь, используя свои примитивные инструменты. Когда кто-то день за днем настойчиво колотит корпус кувалдой — не самое приятное ощущение.

Было как-то тоскливо, надоело слушать такое. Я врубила погромче другую композицию, более оживляющую, ритмичную, разгоняющую тоску.

— Пора кульбитов и виражей, а то что-то как-то совсем не весело, — я резко рванула вверх, так, чтоб видеть всю планетарную систему, а затем пролетела в конец, крылья корабля сложились назад и немного вниз, делая корабль боле обтекаемым, — ну что ребятки, погнали, — и я помчалась, проворачиваясь и выписывая разные узоры так, чтоб облетать, как бы обводить планеты одну за другой. Вот это именно то, чего мне не хватало. Я слилась с мелодией, она заполняла моё нутро, вымывала оттуда вновь расцветающие бутоны боли. Облетев все планеты, я перешла на более плавный режим, выключила музыку и вплотную приблизилась к звезде, которая теперь не казалась такой крошечной, — невероятная красота, вот бы научится такие создавать, — сказала я это как-то тихо, почти что шёпотом, от переполняющего меня восторга. Звёзды всегда вызывали это чувство.

Валдис встрепенулся. Мои кульбиты не произвели на них впечатление, потому что в космосе не было привычного им понятия верх и низ, небо и земля, и даже когда я закладывала лихие крутящие виражи для них это выглядело, как вращающийся океан звезд, движущаяся картинка. Поэтому они по прежнему концентрировали часть внимания на мне и том, что я говорю.

— А ты можешь создавать звезды? Можешь создавать такое? Говоришь так, словно это дело наработки навыка, словно это возможно. Если ты способна сотворить такой огненный океан хотя бы теоретически…

Я приглушённо рассмеялась.

— Нет, Валдис, куда там, это я так, о мечтах, глядя на эту красоту. Просто подумалось, ведь душа очень похожа, маленькая и яркая, как Звезда. И… ну, так мысли в голове всякие. Но нет, я такое не умею, такое даже Боги не умеют, это по части Адайн Ток, только они могут создавать такую грандиозную красотищу.

— Интересно, вот если мы Вознесёмся и станем Хранителями, божествами… мы же были людьми. Ну, ты особенная, а я вот нет, жил себе обычный сорокалетний инквизитор, а вдруг бац — и скоро Бог. То есть мы из смертных людей станем Богами, вот что я хочу сказать. Но твои эти Адайн Ток получается, стоят ещё выше, чем Боги в мирах, раз миров так много. А может ли Бог мирового уровня Вознестись до уровня Адайн Ток, как мы Вознесемся от смертных до Богов?

Я задумалась, ничего такого не слышала, ни от тёмного учителя, ни от светлого, даже в пророчествах ничего такого, никогда не упоминалось.

— Если честно, понятия не имею, я же даже не воспринимала, до своего явления на Раальдаре, творящие Аспекты Богами. Это просто Силы, как основы, позволяющие существовать вечному Потоку Жизни, помогающие душам и мирам расти. Я не знаю, могут ли эти Силы стать Адайн Ток. Возможно и могут, логика так-то есть в твоих рассуждениях, но в хрониках моей Империи ничего такого не упоминается, даже в качестве легенд…

— Ну, у нас в библиотеках тоже как-то не встречалось упоминаний, что простой человек может стать Хранителем. Мда. А потом окажется, что есть ещё кто-то выше Адайн Ток, а там и ещё кто найдется… бесконечная лестница.

Валдис задумчиво поглаживал подлокотник кресла.

— Нет предела могуществу. Михаил обычно задвигает в проповедях, что могущественнее всех нас сама Тьма, и Её силы недостижимы, но если вы станете Хранителями, то и Тьмой определенного мира тоже можно стать. Если есть процесс возвышения, то он должен работать для каждой из Сил, а не только для Равновесия. А если так… у Тьмы нет пределов. И становясь всё сильнее, идущий путем силы будет становиться новым существом, скидывать старое и вновь обновляться, и вновь, и вновь… бесконечное возвышение — это интересная концепция.

Януш невесело ухмыльнулся.

— Может и интересная, но какая-то нерадостная. Получается, каким бы сильным ты ни был, какие бы чудеса ни творил — всегда будет кто-то сверху, устанавливающий для тебя законы, говорящий тебе, что и как делать, или даже ничего не говорящий, но играющий твоей судьбой так, словно ты кукла. Если этот путь бесконечен… он не имеет смысла. Сила должна освобождать, но получается, что свобода недостижима, потому что всегда будет кто-то сильнее. Я бы хотел, чтобы где-то там в этом бесконечном подъеме была точка, конец, нечто верховное, став которым ты не ощутишь над собой никого.

Ярик поморщился.

— И что тогда? Вот станешь ты самым сильным, самым великим, властителем всего сущего, неоспоримым и… что? Уже одно то, что ты сможешь Вознестись до его уровня говорит о том, что он в свою очередь от этой неоспоримости отказался в твою пользу. А почему он отказался? Может не ощутить никого над собой — это страшно? Может когда над тобой только бесконечная пустота — уже не имеет смысла быть, и совершенно не хочется ничего, потому что нечего больше хотеть? И когда снизу стучится очередной возвышающийся наглец, ты охотно уступаешь ему верховный трон, уходя в ту самую пустоту, потому что это единственное, что тебе остается сделать, и чего ты по-настоящему жаждешь?

— Ярик, вот умеешь же ты загнуть… тогда вообще всё бессмысленно, если итог всего — отказаться от всего и уйти туда, где нет ничего, включая тебя самого.

Я решила-таки вставить своё слово.

— Смысл есть, но он не там, где его ищут. Он везде, в каждом мгновении, в тебе самом, в том, что и как ты определяешь внутри своей Искры, внутри Храма формы жизни. Каждый миг неповторим, это Вечная Симфония, которая никогда не повторяется, но всегда завораживает такой необъятной мистической красотой, пленяет и одновременно освобождает, не потому что наделяет могуществом и силой над кем-то или чем-то, а потому что просто не имеет границ, беспредельна, как сердцебиение Орум Имвестигейшин — Логоса Непостижимости, и одновременно стремления постигать. Такое виденье, касание такого — преображает, переполняет и этим просто хочется лучиться насквозь, этим хочется быть, быть как бы в моменте свершения, постижения, стремления расти и ввысь, и вширь, — я замерла, переваривая то, что сейчас говорила. Даже и не подозревала, что так могу, — кстати, так и есть, существует нечто превосходящее Адайн Ток, некая более высшая сила, стоящая над Создателями. Вселенных ведь много, а что объединяет вселенные и стоит за ними, я не знаю. До таких высот мы ещё не дошли в постижении, но мы знаем от Адайн Ток, что есть некто над ними, а ещё, что существует Ядро Изначальности Всего Что Есть, вообще Всего. Некоторые называют Изначальность — Истинным Домом, Абсолютным Светом. Абсолютный Свет, связывает всё со всем, он Един, а за ним Пустота — Совершенство Совершенств неявного, потому что оно настолько совершенно, что не нуждается в каком бы то ни было проявлении. Так, что Януш, конечная точка имеется, как и то, что, скорее всего. быть этой точкой — действительно страшно, хотя вряд ли там такое же понятие и ощущение страха, как мы его воспринимаем сейчас. Страх — это незнание, нехватка какой-то информации о чем-то, а там, когда ты и есть эта конечная точка — знание абсолютно, значит и бояться нечего. Но что-то ужасающее там точно имеется, в форме, которую не постичь смертному разуму. Лично я думаю, быть такой точкой безумно одиноко и скучно. Ну, вот вообрази Януш, что ты и есть всё, и всё что ты хочешь, абсолютно всё, сразу мгновенно есть. Что дальше? Есть ли какое-то дальше, если всё и так уже есть? Абсолютно всё, — какое-то время я молчала, ибо отчётливо ощутила, каково это, быть чем-то таким… ужасно, — я не хочу быть такой точкой, мне нравится быть самой собой, я люблю магию, и хотела бы быть подобием симфонии бытия, вспышечкой, чудом, чем-то прекрасным, даже если маленьким таким, но ярким, отражающим, как бы несущим этот изначальный, абсолютный свет. Ну и пусть есть кто-то выше, пусть есть некто, кто ткёт пути, помогая вершиться судьбе. Я не против, если меня будет направлять нечто мудрое и стоящее над, всегда готовое незримо и незаметно, но вовремя прикрыть или дать ощутить то, что меня оберегают. Это красивое чувство. Банально наверно, но мне просто хочется быть счастливой, любить всё и всех, одарять этой великой тёплой силой, нести мир, и чувствовать, чувствовать, чувствовать. Эм… понимаю, наверное, какого-то глобального смысла это не раскрывает, но смысл сложная штука, для меня он просто есть, потому что я не представлю, как такая красота может быть бессмысленной.

Голос Валдиса звучал напряженно.

— Мне послышалось или ты что-то сказала про Абсолютный Свет? Если бы Свет был Абсолютным — не было бы ни меня, ни Елены, ни целой армии там внизу, ни тебя, потому что если Свет Абсолютен, ему не с чем удерживать Равновесие, и не нужен Хранитель Равновесия. А раз мы есть и есть Хранители, значит, Свет не может быть Абсолютным. И если идею про Абсолютность Света тебе принесли твои Адайн Ток, значит, они либо ошибаются, либо лгут, либо просто фанатики Света вроде Владыки, с войсками которого мы ещё совсем недавно собирались биться насмерть.

— Валдис, Тьма и Свет — это крайности преломления Ядра Изначальности, между прочим, которое и породило серебряный свет Равновесия, дабы полярные аспекты всегда стремились друг к другу, но никогда не поглощали и не уничтожали друг друга, друг в друге, а лишь в стремлении оном и разделении были движителями бытия, основой для жизни. Абсолютный Свет — это точка, квант всего что есть, было и будет, и там где точка, там есть лишь изначальность, все элементы единосвязаны и призрачно ярки, и призрачно темны одновременно. Всё зависит от того, как и откуда смотреть. Но такие миры, как ваш, и миры подобные нашему, сплетены из разных преломлений этой самой точки — системой поляризации и контраста восприятия, позволяющей душам постигать и понимать разность единства, связи одной силы с другой, одних элементов с другими. Души учатся управлять своим, созидательными и разрушительным, аспектами. Учатся осознанно управлять реальностью, которая их окружает, постигают суть уникальности всего, что есть, через призму личностного воззрения и меры. Если бы я могла, я бы показала тебе миры, где Сила Света мира становилась Силой Тьмы, а Тьма наоборот Силой Света, тогда бы ты понял, что я имею в виду, возможно бы понял. Но опять же, я не переубеждаю, я лишь говорю то, что знаю, и эти знания лично для меня — тотальны, то есть сомнению не подлежат. У тебя своё виденье, своё восприятие, своё понимание Тьмы и Света, и это твой Выбор, и он имеет место быть. Мы идём разными Путями Постижения и опираемся на разные исходные данные, но при том, всё как-то сложилось так в этом великом океане звёзд, что мы пересеклись и, наверное, в этом что-то есть, возможно это самое что-то, раскроется в грядущем, и кто знает, как мы изменимся под грузом новых знаний, нового опыта и более расширенного осознания мироустройства.

В затянувшееся молчание вмешался корабль.

— Аномалия в поведении исследовательского зонда. Он изменил траекторию и скорость движения, и не реагирует на управляющие сигналы. Уровень сигнала значительно упал, а то, что передается — агрессивно кислотная жидкостная среда, притом, что до этого зонд анализировал воды планеты и уровень кислотности в них был значительно, в десятки раз ниже.

Я развернулась и полетела к водной планете.

— Так, приготовились к погружению. Да, если уж вам всем хорошо зашли кульбиты и виражи, я могу устроить эпичный спуск?

— Да, эпичность тебе к лицу. Лично я как-то хорошо перенес виражи, ну звезды быстрее движутся и всё…

Мы вошли в атмосферу планеты, и я запустила корабль в штопор, направив нос вертикально в воду. Сначала пассажиры реагировали на это нормально, пока туман облаков не отпустил корабль. И тогда раздались сдавленные вопли. Теперь, когда система координат стала более привычной, появилось небо и условная земля, вернее вода, они, наконец ощутили ту скорость и крутизну падения корабля с небес навстречу бурному океану. Валдис вцепился в кресло и твердил себе под нос, словно убеждая самого себя «я же не умру, регенерирую, не захлебнусь, меня не так просто убить…", Януш кричал на Ярика «мы же падаем, падаем! Отращивай крылья мать твою!» Ярик орал на Ульнаримара «махай крыльями, крыльями махай, ты же можешь лететь, используй крылья!», на что корабль невозмутимо отвечал, что приказы ему могу отдавать только я. В воду мы врезались уйдя сразу на большую глубину, и только в воде, я наконец, снизила скорость и выровняла корабль. Пассажиры притихли, а потом Ярик, сделав глубокий вдох и выдох, неестественно спокойным, но слегка охрипшим от воплей голосом произнес.

— Если это возможно, то пожалуйста, больше не делай ничего эпичного управляя кораблем. Эпичность на земле тебе идет, а эпичность в полете — это оказывается не то, что я себе представлял.

Валдис медленно разжал пальцы, которыми цеплялся за кресло.

— Я впечатлён. Отличная пытка. Очень устрашает. Из неподготовленного человека можно вытрясти любую информацию.

Януш какое-то время молчал, глубоко дыша.

— Это самый острый набор ощущений, самое яркое, что я испытывал в жизни. Даже секс с этим не сравнится. А можно ещё?

Валдис и Ярик хором завопили «НЕТ!»

Я начала громко и заливисто смеяться.

— Да вы чего, я ж сказала, эпичный спуск, это значит, что я абсолютно уверена, что ничего плохого не случится, я хорошо чувствую Нари, и никогда бы не подвергла никого из вас опасности. Видите всё в порядке, никто не разбился, все целы. Ух, водичка, однако, прохладная, освежает, прям ощущаю это всем корпусом, особенно сильные потоки проходят под крыльями, — и я опять засмеялась, стараясь никуда не двигаться, наслаждаясь ощущениями, после разгорячённого спуска, — недавно я тоже самое вытворяла, облетая планеты и никто даже не пикнул, а тут что-то прям все уже с жизнью заочно попрощались. Януш, это что и правда острее секса!? Не, это конечно, тот ещё кайф, но я думала… а ладно, не важно… Если будет возможность, прокачу тебя одного, так, что ты тоже, как Ярик, побелеешь.

— Я только за, жаль возможности такой, скорее всего не будет. Но это я на всю жизнь запомню. Это… ну, не то чтобы прям острее секса, это я на эмоциях загнул, но… это другая, ни на что не похожая острота, после такого хочется сказать «ещё».

— Мне вот не хочется. Я, кажется, только что понял, что боюсь высоты. Сорок лет жил и не знал об этом.

— Учитывая, что тебя ждет возвышение, боязнь высоты — это довольно иронично.

— Внимание, сигнал зонда исходит от крупного водоплавающего организма, который, кажется, намерен проявить к нам агрессию гастрономического характера.

Только тут я заметила стремительно приближающуюся махину, похожую на исполинского водного динозавра с огромной пастью. Пасть раскрылась, и зубы заскрежетали по корпусу, естественно не причиняя тому никакого вреда. Из раскрывшейся пасти вылетел исследовательский зонд, невозмутимо продолжая сканирование. Возмущённая побегом добычи животина, попыталась заглотить корабль поглубже и мы полностью оказались в её темной пасти, зверь пытался нас пережевывать или просто проглотить, но если пасть ещё растягивалась под размеры корабля, то вот пищевод уже нас не вмещал. Пассажиры притихли, уже смирившись, что в полёте со мной, смерть мне улыбается через каждые пять минут и вопить бесполезно.

— Нас пытаются пережевать. Применить орудия или просто запустить двигатели? Как минимум из этой ситуации есть два направления движения и два выхода даже без использования оружия.

— Спокойно, спооо-кооой-но, всё хорошо, сейчас я соберусь в кучку с мыслями и стартану, — я конечно, не ожидала такого поворота, но рванула изо всех сил, создание что пыталось-таки полакомиться Нари и начинкой из всех нас, издало странный приглушённый рёв, достаточно слышимый и ощутимый, я рванула вперёд, и эта громадина помчалась за мной вслед, — ох тыж сикарашка, сильно голодная походу, — умело лавируя в воде, я поймала момент и ловко взмыла ввысь, уже плавно без виражей поднялась повыше зависнув в нескольких метрах от поверхности океана, разглядывая внушительную тушу хищного создания, кажется, там, вдали было что-то ещё, тоже не маленьких размеров, — ну вот и нормально, фуууух, выбрались. Все живы, никто не обделался? Неприятно, конечно, было, когда оно меня схватило, я аж сказать ничего не смогла, дыхание спёрло напрочь. Ууух, приключения бодрят и заряжают просто невероятной жизненной силой. А прикольно, — я плавно пролетела чуть дальше, — тут прям жизнь вовсю кипит, не разумная пока ещё форма, но хыыы, представляете, мы ведь первые кто тут побывал, считай первооткрыватели, буквально свалившиеся в океан неизвестной планеты. Кстати Нари, сколько там ещё времени нужно зонду до полного завершения исследований?

— 5 часов 22 минуты. Если его опять не проглотят. Но теперь, когда я знаю, что означает кислотная среда — буду просто запускать двигатели зонда на полную, сомневаюсь, что желудки этих созданий удержат такую мощь.

Януш озадачено рассматривал огромные туши.

— Экая зверюга… получается, что людей тут нет? Так странно, мир без людей… а Владыка Света и Тьма здесь есть? Или они здесь те же кто и у нас? Или их тут нет, потому что нет людей и Боги здесь не нужны?

— Для того, чтоб в мире образовались такие Силы как Аспекты Тьмы, Света и Равновесия, нужна разумная форма жизни. На этой планете таковой ещё нет, потому здесь нет ни Тьмы, ни Света, ни соответственно Равновесия. Вот, Нари, поэтому я и не люблю эти исследования, забирай модули, мы просто занырнём в фиолетовую красоту, ибо нет у меня пяти часов, вообще уже пора возвращаться на Раальдар, там того и гляди бойня начнётся, так что мы по-быстрому ныряем, и летим делать большое и важное дело.

В потоке связи раздался настороженный голос Ярика.

— Я не знаю толком, что такое газовый гигант в который мы собираемся нырять, твоему кораблю виднее, стоит этого опасаться или нет, но меня тревожит слово «нырнем» после этого… кхм… погружения. Мы же не будем так же нырять падая? Можем нырнуть плавненько, как человек, медленно входящий в воду? Кстати, а в этом газовом гиганте тоже кто-нибудь зубастый водится или хотя бы это нам не грозит?

— Я занырну трепетно и нежно, хватит с вас и того, что вы уже пережили. Это вы ещё прям здорово, однако, перенесли такое, учитывая неподготовленную психику, — когда исследовательский модуль был забран, я медленно поплыла к фиолетовой планете, — на счёт живности — вряд ли, там такие условия, что, я б сильно удивилась, если бы там что-то могло жить. Эх, моя бы воля, я б в каждую планету занырнула, но время летит слишком быстро, мы уже долго тут рассекаем.

Ярик явно с облегчением выдохнул. Пока мы летели к газовому гиганту, все трое молчали, но когда корабль собирал образцы из колец, Януш нарушил молчание.

— Помнишь, у меня был сон или видение про этот вот космос и про корабли твоего мира. Я тебе описал, а ты тогда ещё сказала что «ой, дома оказывается тоже война». Так вот, я там видел разные корабли и в том числе совсем маленькие. Если ты этой махиной управляешь в одиночку и она такая юркая, то зачем нужны более мелкие корабли вообще?

— Скорее всего, ты видел Нейромары, они, во-первых, не живые, там совершенно другое управление, нет Искусственного Интеллекта, нет никакого помощника в принципе. Во-вторых, тот, кто сливается с таким кораблём, он буквально сердце, мышцы, сила и мощь этого корабля. Более телесное ощущение управления, ты как бы физически двигаешься, управляя кораблём, чтоб сделать выстрел, ты буквально бьёшь кулаком, в общем, это более быстрая боевая единица, с которой проще в бою, хотя может ты видел и ещё что-то, моделей кораблей полно, особенно боевых, разные классы, разные возможности. Например, Нари ещё хрен загонишь в боевые действия, потому что он не станет подвергать меня опасности, а бой это опасность, так что тут могут быть споры и длительные. С ИИ и сам корабль сложнее, и управление другое. Есть ещё крейсера, они куда больше Нари и вообще управляются не одним пилотом, там нужна сетевая синхрония нескольких нейронных подключений, это вообще такое себе, я пробовала, могу, но не люблю такое. Мне больше нравится именно Нари, это самое полное слияние, более тонкое ощущение корабля, из души и сердца. Для эмпата, например Нейромары, слишком грубая техника.

— А у тебя где-нибудь случайно нет такого Нейромара? Если вдруг такой найдется, но ты будешь Вознесена, и учить меня будет некому, я смогу сам научиться на нём летать? Мне как-то проще и понятнее, когда всё зависит от меня и моих движений, а не мыслей странного биокибернетического создания.

— Гость Януш, матрицы ИИ помогают в управлении кораблем, следят за работой базовых систем, избавляя пилота от необходимости уделять этому внимание, способны в нужный момент самостоятельно управлять кораблем, дать совет в сложной ситуации, просчитать вероятности событий…

— И болтать без умолку. А так же, насколько я понял, перечить пилоту и даже не подчиниться в некоторых обстоятельствах. Для меня это не подходит, уж лучше я сам буду решать куда, с какой скоростью и зачем мне лететь, чем какой-то матрий будет мне на мозги капать.

— По статистике пилоты кораблей с матрицей ИИ выживают в космических боях на 23% чаще, чем пилоты, не имеющие на своем корабле ИИ.

Януш не нашёлся что ответить, но я услышала тихое упрямое фырканье.

— Нари хороший, добрый, всегда выручает. Он всегда меня утешал, когда мне было очень хреново, вытаскивал из душевных надломов и критических состояний на грани безумия, когда я оставалась совершенно одна. Нари не капает на мозг, он подсказывает, помогает, с ним весело, с ним спокойнее. Иногда он охлаждает мой безудержный пыл ввязываться в разные жопы, — как-то грустно так стало, — нет у меня Нейромара, мне такой класс кораблей не по нутру, они красивые, но не для меня, и я себе такой не покупала. Научиться летать так-то не сложно, десять-пятнадцать сеансов в виртуальном модуле, но это только в нашей Империи возможно, а вот как тебя туда доставить-то…

— Не знаю, что такое виртуальный модуль, но ладно, нет, так нет. Я просто подумал… вот это ощущение полета — я хочу испытывать его чаще. Ещё и ещё. Это… недавно я думал над твоим предложением стать первопроходцем, исследователем, и меня это привлекало, потому что дальняя дорога, интересные места, леса, животные, грибы, ягоды всякие, ну, то, что я люблю, но когда я ощутил полёт, то понял. Зачем днями ползти по тропинкам, если можно лететь над лесом, приближать этим, как его… зумом приближать то, что хочешь рассмотреть, видеть за один день столько нового, сколько не увидишь за неделю, а уж как составление карт упрощается… А когда облетишь весь континент — летишь на соседний шарик и облетаешь его. И ничего не боишься, никого. Вон, зверь нас буквально сожрал, а нам всё равно, словно и не было ничего. А шариков соседних мноого, очень много, бесконечно много… Я хочу увидеть их все, понимаешь?

— О даааа, ещё как, это ж моя страсть. Я когда психовала и меня доставали родители своими этими наставлениями того, что мне необходимо, чему больше внимания и времени посвящать, политика эта, экономика там, история, законы бла-бла-бла… нудятина и скукотища. Так вот, после скандалов, я забиралась в Нари и бывало что неделями из капсулы слияния не вылезала. Вот так летаешь себе с шарика на шарик, кайфуешь, кайфуешь и кайфуешь, особенно с виражами и кульбитами. На особо интересных планетах можно и погулять, кое-где правда, нужен специальный костюм, если атмосфера такая, что ей опасно дышать. Артефакты кстати, можно разные находить, так я флайрисов и нашла, это очень редкая разновидность драконов, светлые создания, очень красивые и приручаемые. Охраняются и оберегаются Священным Законом Аум Ра о защите редких видов, правда не все эти законы соблюдают, потому вид и остается редким, никак не нарастет популяция. А ещё я кайфую от самих звёзд, есть такие невероятные, голубые, красные, оранжевые, зелёные и даже фиолетовые встречаются, есть Пульсары и Квазары, ух вот зрелище так зрелище, долго на них не полюбоваться и близко не подлететь, опасно. О, а уж о космических животных я вообще молчу, они непередаваемо прекрасны. Так что я оооочень понимаю это твоё желание. Я и сама от этого всего тащусь, это и есть в моём понимании жизнь, счастье бытия, но судьба уж очень жестокая, она любит мучить, — я грустно вздохнула.

Ярик поспешил утешить.

— Ну, не такая уж и жестокая. Насколько я понял и Владыка, и Тьма тоже могут в этом космосе быть, планеты видеть, летать. Просто мы их не видим, когда они это делают. И видят они гораздо дальше, чем мы можем увидеть, даже с помощью твоего корабля. Может они вообще видят все-все-все планеты и постепенно их постигают.

Тем временем забор образцов закончился, и корабль плавно вошёл в фиолетовые облака. Чем ниже он в них погружался, тем активнее мерцали щиты, ураганные ветра пытались разорвать корабль на части, но щиты всё сглаживали и пассажиры даже не ощущали этого неистовства, а вот я чувствовала разнонаправленное порывистое давление на корпус.

+ — Видим больше. Движемся, гораздо быстрее. А вот эмоций от этого меньше. Я воспринимаю их, вспышки эмоций — через тебя и могу сказать, что они ярче моих ощущений от встречи с космосом. Разве что первый миг неожиданно открывшегося простора может сравниться, это, наверное, можно было назвать шоком. А потом эта яркая эмоция прошла и дальше я просто постигаю, узнаю, проникаюсь, но разумеется без криков, экстрима и встреч с зубастыми рыбами. +

Я притихла.

+ — То, что ты описываешь очень похоже на состояние, которое раскрывается при применении Ди-элариума. Там больше холодного разума, логики, восприятия фактов, фиксирование явлений и процессов. Нет эмоций, вернее они очень притуплены, как ледяное ровное пламя без колебаний. Боль тоже гасится, что кстати очень помогало мне, а ещё, если принять слишком большие дозы, восприятие так расширяется, что всё видится, как бы из нитей, есть большие нити в них очень много-много точек, разной яркости, есть нити поменьше, более ветвистые и есть совсем тоненькие которыми сотканы тела и мелкие элементы миров. В большие нити можно нырять когда касаешься, сознание будто погружается в них и можно очень интересно видеть, правда нечто странное, сложно описать. Я не сразу поняла, что я вижу, но потом я в чуть меньшие нырнула как-то, это будто видеть вне времени, когда только события и связи к ним ведущие. То есть по сути, я могла видеть близкое будущее, как кадры знания того, какой выбор, как развернётся. Дикое ощущение, из вневременья видеть про время. +

— Да Яркий, Тьма уже поделилась тем, как они воспринимают и постигают. Примерно я это понимаю, похоже на эффект от ди-элариума, просто более безгранично управляемый, естественный и постоянный. Больше опоры на знания, меньше эмоций, и они не такие яркие. А я люблю эмоции, чувства, чем более остро воспринимаю, тем более я счастлива, тем больше ощущаю себя собой в моменте.

Вокруг корабля, в воющих облаках газа, начали сверкать желтые молнии. Пассажиры тут же напряглись, но быстро расслабились, поняв, что корабль никак на это не реагирует.

— Мы внутри грозы? Как красиво…

Ярик аж подался вперед, пытаясь вжаться лицом в визор, чтобы лучше рассмотреть янтарные всполохи.

Я услышала тихий щелчок, это Нари открыл второй канал связи персонально со мной.

«- Я заметил, что ты крайне положительно и радостно реагируешь, когда они кричат и волнуются. Можем их немного разыграть, если хочешь. После очередного разряда я могу драматично замигать освещением, добавить красного аварийного, немного потрястись, может накрениться в бок, включить сирену, ещё что-нибудь. Что скажешь?»

«- Нари, не нужно этого делать, они и так натерпелись, им всё в диковинку. Я смеюсь, ну, потому что не возможно не смеяться, но издеваться над ними я не хочу, так что давай без спецэффектов. Тут потрясающе красиво, пусть просто порадуются.»

Я сама с удовольствием плавно лавировала среди океана молний, такого я ещё не встречала. Немного помолчав, я перевела внимание на общий канал связи.

— Какая красотища, даже не ожидала ничего подобного, я такое давление ощущаю, очень, прям дикие ветрища, хотела уже вынырнуть, но хорошо, что задержалась. Это того стоило.

+ — Тьма, а ты нити тоже видишь, или твоё восприятие структуры мироустройства совсем иное? +

+ — Будь ты душой моего мира, я бы смогла тебе просто показать, ты бы увидела, как я. Уверена, твой рассудок бы выдержал это спокойно. Но ты другая, я не могу так легко подобрать к тебе подход, подобрать ключи, понять, поэтому… если описывать словами — совсем иное, больше похоже на течения, вихри, реки и болота энергий, всполохи и мерцания, чёткие структуры разбитые на соты вроде пчелиных и держащиеся непонятно как построения из переплетающихся и накладывающихся друг на друга пульсирующих труб, фигур, ограниченных невидимой стеной областей. Это максимально чёткое описание словами, которое я могу дать. +

— Ветрище? Странно, что здесь внутри корабля этого совсем не ощущается. Корабль, попавший в шторм, раскачивается и сталкивается с волнами, а тут, если бы ты не сказала про ветер, и не подумал бы, что он есть. Хотя логично, что есть, облака же движутся и гроза…

— У Нари очень мощные Щиты, он просто экранирует нас от плотного соприкосновения с теми потоками и силой бушующей в этом газовом гиганте.

Валдис сосредоточено куда-то вглядывался.

— Сколько я ни приближаю то, что внизу — не вижу ни воды, ни земли. В этом мире есть только облака и грозы? Зачем он вообще тогда нужен, если в нём никогда никто не сможет жить?

— Такие планеты нужны, возможно, как элементы стабилизации всей планетарной системы, то есть энергия и вибрация всех планет связана, и возможно, для чего-то нужна такая вот планета. Но это лишь моя догадка, истинное знание мне не ведомо. Знаю только, что нет ненужных элементов, вообще не существует чего-то ненужного и бесполезного. Всё имеет значение и свой функционал, не всегда можно напрямую его постичь. А ещё бывают разные формы жизни, может быть и на таких планетах тоже, со временем что-то зародиться, что-то совсем ни на что не похожее. Мы находили миры, где жизнь была только при определённых частотных настройках зафиксирована, то есть физическими глазами её и не увидишь, нужны специальные приборы.

+ — Я бы хотела посмотреть на мироустройство твоими глазами, по описанию чем-то напоминает фрактальность, хотя куда более расширенного формата. Жаль, что я такая сложная и недоступная. Хотя странно это, у меня ведь есть личный аспект Тьмы. Или это другое? +

+ — Другая Тьма. Другое проявление меня. Она, Тьма твоего родного мира или миров, потому что я чувствую, что она покрывает сразу множество… Она могла бы легко тебе показать то, как видит она и вообще воздействовать на тебя всякими интересными способами, в том числе расширяя твои возможности. Я могу иногда защищать тебя, что и делала, когда Свет на тебя гневался, но в остальном мои возможности ограничены. Я хотела их расширить, когда просила у тебя разрешения быть твоим оружием, стать твоими руками, но ты отказалась, а дважды я не предлагаю. +

Мы ещё немного полетали в сверкающих вспышках, и я направила корабль вверх, чувствуя с какой неохотой гравитационное поле огромной планеты, выпускает первого в своей истории гостя.

— Мы домой?

— Ха, а ты уже соскучился, старичок? Я бы ещё полетал…

— Нам действительно пора. Это был интересный опыт, но напряжение между армиями уже такое, что если мы не вмешаемся в ближайшие часы, начнется бойня без нашего участия. Честно говоря, я бы на это посмотрел сверху, но ты вроде хотела битву предотвратить, так что нам действительно пора.

— Зануды. Ладно-ладно, шучу, не сверлите меня взглядами.

— Да, мы возвращаемся, сгребаем остальных из свиты и летим разгонять обе армии. В основном так-то вы сверху и будете наблюдать, я сама всё сделаю изнутри корабля, потом уже, когда все всё осознают, в какой-то момент я, Ярки и Януш спустимся вниз. Нари будет защищать, если кто посмеет там внизу атаковать — будет уничтожен, достаточно мощными лазерами, так, что даже пепла не останется.

+ — Тьма моего мира так напрямую ни разу со мной не общалась. Она влияет, но иначе, не так открыто. +

+ — Я тоже не имею обыкновения со всеми подряд общаться напрямую. Это не интересно, да и далеко не каждый способен и готов меня услышать. Я вон даже командование армией осуществляю через неясные сны и видения в головах командиров, через озарения и навязчивые идеи. Потому что нет у меня в этот раз Пророка, который бы ясно и четко всем передавал мои рекомендации. Зато есть ты, поэтому я с тобой и общаюсь. Потому что ты Хранитель. Но таковой ты стала, только когда я изменила влияние Света и мы вытянули тебя сюда. А до этого Хранителем ты не была, поэтому Тьма твоего мира с тобой напрямую и не разговаривала. Ты Её просто не была способна слышать. Ну и не была ей настолько важна, как ты сейчас важна для меня. Не люблю от кого-то зависеть, но факт есть факт, ты для меня сейчас крайне важная точка интереса во всём том месиве, что я воспринимаю. А для Тьмы своего мира ты видимо такой точкой интереса не была, не была так заметна и притягательна. Может быть, будешь теперь, когда вернёшься на родину. +

+ — Что-что? Эммм, я сейчас не ослышалась? Ты сказала, «вернёшься на родину»? Это правда? Серьёзно? То есть у меня есть Выбор не быть Хранителем? Правда, правда, правда??? +

Я даже резко замерла в полёте от нахлынувших эмоций и схлынувшего груза давления от мыслей по поводу Вознесения.

+ — Умная девочка… Хотела накрутить интригу, даже Свет заткнула, но уж слишком большой соблазн был покрутить приманкой перед носом, схватишь или нет… схватила. Хранителем нельзя заставить быть. Предыдущие Хранители ушли добровольно. Да, Свет их откровенно к этому подтолкнул, естественно из лучших побуждений. Но ушли они добровольно. И стать Хранителем можно тоже только добровольно. Ты решила сражаться за этот мир, за того кого любишь, поэтому твои глаза всё ещё серебряные, потому что сражаться за этот мир сейчас должен Хранитель. Но никакой силой тебя нельзя заставить принять Вознесение, если ты этого не желаешь. А ты не желаешь. Это знаю и Я, и Свет. Это значит, что после урегулирования ситуации со смертными ты сядешь на свой кораблик и понесешься домой, а мы будем взращивать себе новых Хранителей. Теперь, когда Свет стал больше похож на себя и вернул мне мои силы, разделил со мной силу взятую на хранение у Хранителей… ох уж эти слова… теперь мы сможем вместе, естественно споря и переругиваясь, но сможем найти для себя новых Хранителей из созданных нами же душ. Таких, кто не откажется от возвышения. +

— Всё хорошо? Не то чтобы мне не нравилось болтаться на орбите газового гиганта, но для тебя такие резкие торможения не свойственны, ты обычно наоборот только подстегиваешь меня увеличивать мощность двигателей и нестись, как на гонках.

+ — Здорово! Замечательно! Великолепно! Фууух, можно выдохнуть, можно просто выдохнуть, наконец-то! +

— Ееееее, ништяк, ништяк, ништяк, — я рванула с места, — уххух, просто шикарно! Мы разгоним эту армию, распугаем всех, и свалим в Империю Аум Ра, а Тьма и Свет уже взрастят себе Хранителей из этого мира. Невозможно заставить быть этой Силой, нее-воз-мож-нооо! Как же хорошо на душе от этого знания. Николас был прав, — я засмеялась от переполняющего меня счастья, и даже улыбнулась, находясь в капсуле слияния.

— Погоди-погоди! То есть мы поработали Хранителями на полставки, вразумили Владыку, сейчас утихомирим армии и всё? Знаешь, даже не знаю, радоваться или грустить. Вроде хорошая новость, можем жить дальше притом, что сделали большое дело, но это же получается, что Хранителей у нашего мира не будет ещё какое-то время. А что если Владыка и клякса так и не смогут договориться, опять вцепятся друг другу в глотки и всё вернется к состоянию войны, а мы уже будем далеко?

+ — Ещё раз назовет меня кляксой, и я затеку ему в глаза. Больно не будет, а вот страшно — да. В отличии от тебя, на него влиять я могу, всякими интересными способами. Я многое готова прощать союзникам, но не до бесконечности. +

— Так, Ярик, никогда больше не называй Тьму, каляксой, никогда, слышишь. А то получишь от неё не самые приятные спецэффекты. Великая Тьма и Владыка Света увидели, понимаешь, сами увидели, соприкоснулись с прямым знанием того, как всё устроено в мирах, космос же теперь им доступен. Им больше нет смысла поглощать или уничтожать друг друга. Да, спорить будут, и, наверное, местами очень эпично, но к былому они не вернутся. Это бессмысленно, когда знаешь, к чему это может привести. Это ж не Вознесение мира, дабы его сделать по новой, а буквально уничтожение. Они это поняли, усвоили, и этого уж точно не хотят. Они Боги и хотят Быть. К тому же, что значит, мы будем далеко? Нари сюда примчался меньше чем за пару часов, да он был поблизости, ибо искал меня, но даже если мы будем в куда более отдалённом месте, нам никто не запретит наведываться сюда и смотреть, как раскрывается этот мир. Возможно даже, получится общаться с Ними, хотя наверное нет, если статус Хранителей будет снят. Не знаю, Яркий, я счастлива знать, что мне не придётся становиться тем, кем я не хочу быть, я очень хочу жить в теле, испытывать острые эмоции, повидать ещё кучу миров, пощупать их ручками…

— Я тоже люблю жить в своем теле, тем более оно сильно помолодело и я уже не чувствую себя развалиной. Просто… как-то всё странно. Священная война без победителей. Боги просто посмотрели на твои метания, что-то перещелкнуло, сказали «ой, мы погорячились» и всё кончилось. Ну, почти кончилось. А как же предыдущие войны? Легендарное сражение при Аугенбурге, битва при Елейских полях во второй войне, сожжение Венетии в третьей… Десятки тысяч убитых и искалеченных людей, изменение границ государств, десятилетия чисток в городах и деревнях, казни на площадях, громкие процессы, установление законов Церкви Света, как единственной и неделимой… всё это — зря. Бессмысленно. Как-то странно ощущать, что целые столетия, обросшие легендами и ставшие основой миропорядка к которому ты привык, просто утратили всякую ценность, потому что войны не имели смысла, теперь закончатся и победителей не будет.

+ — Конечно, войны не закончатся. Мы не будем воевать друг с другом — да. Но когда у смертных нет ярко выраженного врага они с удовольствием набрасываются друг на друга, по куда более мелким поводам. Эпоха войн только начинается. И те десятки тысяч убитых в священных стычках покажутся мелочью по сравнению с тем, что люди устроят, поняв, что им скучно жить в мире бок о бок. +

Я опять зависла. Да что за… не успеешь насладиться миром, тебе опять вливают в уши про войны. Я теперь, как Яркий, не знала, продолжать ли радоваться мне сейчас, или уже по новой начинать негодовать.

— Ничего не бывает зря, — в голосе звучали нотки холода, какого-то даже непривычного мне самой, — Владыка и Тьма не из-за меня к нейтралитету пришли, не из-за моих метаний. Мои метания дали им возможность подумать, хорошенько подумать над происходящим, да и обстоятельства другие, всё же сложно сравнивать то, что происходит сейчас с раскрытием мира, и то, что было тогда, когда была вуаль. Победители есть, победил Мир. Неужели это так плохо, когда победа приходит вот так, неожиданно, из осознания и переосмысления, из диалога и новых данных? Да, были войны, были смерти, много трагических судеб. Но даже там, где есть Равновесие, войн полно, потому что сами люди их создают, порой из-за пустяков даже, в итоге и не помнят уже кто и за что воюет. Кто за власть и ресурсы, кто от скуки, кто ещё по какой причине. Души всегда найдут повод. Ну, стали бы мы этой Силой, ну могли бы слегка влиять, больше чем уверена, что там есть свои нюансы и ограничения. Тут мы тоже можем влиять, не так ярко и весомо по масштабности, но не менее значимо. Мы ведь даже став полноценными Хранителями не смогли бы принимать решения за души, мы могли бы лишь направлять, но если даже у Тьмы и Владыки это получается не совсем так, как им бы хотелось, кто сказал, что у нас бы получалось идеально и гладенько. В подобных мирах, где есть контраст, где есть такое разделение — борьба неизбежна. Мы предотвратили войну в которой оказались важными точками, я этому безмерно рада. То, что было до меня — это печально, больно, но на то я уже не могу повлиять, как и на будущее, которое будет после нас. Я могу лишь остановить то, что происходит сейчас. Может быть это крошечка, нечто маленькое, но я никак не думала, что нынешняя победа мира вдруг станет элементом обесценивания того, что от меня совершенно не зависело.

— Ох, ты только не думай, что я недоволен или в чём-то обвиняю. Просто я никогда не думал, что война может закончиться вот так. Такого примера просто не было в истории. И сейчас любуясь этими звездами я пытаюсь осмыслить произошедшее.

Валдис попытался откинуться в кресле, и оно услужливо изменило наклон спинки, подстраиваясь под форму его спины.

— Мне, кажется, Ярик, что тебе просто обидно за то, что все те якобы «подвиги» церковников в прошлых войнах, оказались не нужными актами агрессии спятившего божества, толкавшего души в фанатизм и насилие.

— Нет, не обидно. На кого обижаться и зачем? Причём тут вообще обида, мне что, десять лет что ли? Просто…

— Сложно. Сложно принять, что герои твоего детства, те, о ком ты читал легенды, на примере которых формировался, те, чье мировоззрение ты изучал на лекциях, оказались марионетками, воплощающими безумие своего Бога, и когда разум восторжествовал, оказалось, что они, эти «герои» прошлого, уже совсем не герои, а просто жертвы этого божественного умопомрачения.

— Они всё равно остаются героями! Они жертвовали своими жизнями ради добра и света, ради других, ради…

— Ради цели тотальной доминации Света, к которой их подталкивал уже совсем не светлый, запятнанный безумием Бог. И в чем же их героизм? Кто был твоим любимцем в детстве, а? Чью хронику ты зачитывал до дыр, воображая себя тем самым героем, ну или хотя бы верным последователем, идущим по стопам? Инквизитор Кельнир? Майстрем? Ивашевичус? Все они — одурманенные жертвы безумного Бога. И их якобы «подвиги» уже ничего не стоят, и не важны, а их идеалы ложны. Смирись с этим.

— Майстрем делал нужное дело! Он защищал княжества Каркатских гор от нечисти, берёг покой мирных жителей…

— Значит все-таки Майстрем. Тот, кто ни в грош не ставил право человека искать нечто большее, чем отмеренный ему естественный срок жизни. Ты знаешь, что те, на кого он охотился и кого убивал целыми семьями, вовсе не вели себя как хищники? Они искали знания, да, тёмные, но местные жители в чем-то даже уважали своих тёмных соседей, пока не пришёл этот святоша и не начал вопить о похищенных детях, которых никто не крал. В любом случае, теперь Майстрем такой же убийца и одурманенный фанатик, похороненный в истории, как и все твои кумиры.

— Ты сволочь.

— Я просто стремлюсь донести до тебя понимание и правду, чтобы ты поскорее её принял. Можешь меня ненавидеть, но я ведь не лгу.

Я таки плавно двинулась к Раальдару.

— Хватит ссориться из-за разности восприятия. Мне хроники прошлого этого мира неведомы, но я могу сказать лишь одно. Каждый человек прошлого видел в своих действиях своё благо и стремился донести это в мир. Да, заблуждений хватает, но что теперь. Осуждать? Обесценивать? Или всё же посмотреть на это, как на опыт, горький, жестокий, обличающий, проясняющий опыт. Сделать выводы и впредь не выбирать пути, ведущие к повторению оного. Те души не мертвы, и не забыты, и забыты не будут. Что-то доблестное останется в памяти мира, что-то жуткое тоже. Они, возможно кстати, живут и сейчас, вряд ли они помнят свои прошлые воплощения, но они продолжают свой путь, и кто знает к чему теперь придёт этот мир. Может быть, как и говорит Тьма, войны ещё дадут о себе знать, а может-таки люди в большей степени обратят свой взор вверх, начнут искать знания где-то ещё, в звёздах, в иных мирах, может война станет иной, не отнимающей жизни, хотя, наверное, это во мне говорит моя наивность. Герой для одних всегда может быть злодеем для других, это разность виденья, и разность понимания тех или иных сил и стремлений. Каждый, абсолютно каждый, всё воспринимает иначе чем кто-либо другой, на то она и уникальность. Каждая жизнь уникальна и неповторима. Прошлое учит настоящее, настоящее, опираясь на знания прошлого, создаёт будущее, будущее становится прошлым, чтоб вновь стать наставником настоящего. Вечность. Цикличность. Эволюция.

Валдис согласно закивал.

— Вот-вот, мы должны помнить о безрассудстве и агрессии инквизиторов прошлого, чтобы новое поколение не повторило их ошибки в изменившемся мире, поэтому имя Майстрема не будет забыто, о нет, он станет примером того, каким НЕ должен быть инквизитор, чтобы на примере его прошлого, формировалось более здоровое будущее.

— Ты так говоришь, словно ваши культы и кланы были белыми и пушистыми.

— О, я не исключаю, что кое-где и мы перегнули палку, но история запомнит, что это Владыка и его инквизиторы начали бойню, и это инквизиторы — агрессоры, заблудшие в безумии, а мы лишь защищались. Не без перегибов, но защищались. Торжество исторической правды затронет всех.

Мой голос ворвался в дребезжащую дискуссию. Я ощущала, как эта тема давит на всех.

— Не стоит втаптывать героев прошлого в абсолютную грязь, только за то, что они искренне верили в силу Света. Они ведь не ведали, что следуют гласу уже не совсем Истинного Владыки. Равновесие поможет рассмотреть прошлое в верном ракурсе, обличая жуткое, но сохраняя нечто чистое и по-настоящему светлое.

— Мда. Интересно, если я так помолодел, буду ли я теперь вообще стареть? Потому что, если нет, то я бы хотел увидеть наш мир лет через пятьдесят. Просто прилететь как-нибудь тихонько, пойти посмотреть, как работают новые монастыри, как ведут себя тёмные, как изменились постулаты Церкви, посмотреть в глаза послушников, послушать людей на рыночных площадях… Это возможно?

— О, Яркий, в нашем мире есть те, кто уже не одну тысячу лет живёт, технологии и магия. Но иногда даже они не спасают, так что никаких гарантий давать не буду, если такая возможность представится, то обязательно прилетим, я вообще не намерена упускать этот мир из виду, если будет можно, так я сюда каких-нибудь технологий насыплю, чтоб мир побыстрее развивался. Вы там только это, не начните драку, а тот такая атмосфера, что я аж тут ощущаю бурное кипение.

— Нет, драться мы не будем, ведь достигнут мир, зачем его нарушать? Я, конечно, слегка разочарован, хотелось посмотреть и поучаствовать в битве столетия, но… может оно так даже и лучше.

— Конееечно, уж ты бы хотел искупаться в крови, почему я не удивлен… не представляю, как Свет и Тьма будут открыто уживаться бок о бок. Но драться мы не станем, не переживай. Он вроде заткнулся и перестал топтать память о великих людях.

— Я могу продолжить, «героев» много и на их поступках такую пшешку станцевать можно, ух…

— Не продолжай, я уже понял, что ты сволочь, почти в этом не сомневался. Давай оставим дискуссии об истории — хронистам. Они если и подерутся, то разве что штрихерами. А мы тут все стены забрызгаем кровью в случае чего, не будем плодить беспорядок.

— Крайне вам признателен, гости. Не люблю утилизировать биологические отходы, особенно в больших количествах.

— Нари, тебе это сделать пары секунд хватит, если что, — я хихикнула, но как-то быстро стихла, — нужно будет-таки изучить хроники прошлого этого мира, а то вы тут натанцуете пшешек, каждый со своей стороны.

Мы зашли на посадку и зависли ровно над тем же местом, с которого стартовали. Испытывать нервы пассажиров крутым пике я на этот раз не стала. Покинув капсулу слияния, я вышла в пассажирский салон, полюбовалась на то, как они с непривычки трут глаза и покачиваются от головокружения после визоров, благо хоть никого не стошнило. Как только все пришли в норму, я запросила телепортацию и мы появились рядом с корпусом корабля, а к нам уже неслась остальная свита, пылая любопытством. Местные жители благоразумно попрятались, видимо едва завидев нас в небе. Кратко обрисовав события полёта за общим столом, я заодно и подкрепилась. Когда дело в рассказе дошло до новости о том, что Хранителями мы не будем, Кирилл аж сломал штрихер от удивления, Борис расслабленно заулыбался, Елена хмуро задумалась, а Пётр вдруг спросил почти возмущенно.

— Как это ты не будешь Хранителем? А мне, тогда как? Ну и остальным… там наверху в зале таких как я не то чтобы много, но и не мало, и это получается чтобы мы смогли пойти дальше или куда там, нам надо будет ждать появления новых Хранителей, а до этого болтаться по залу или по земле, как хрен в проруби, рискуя нарваться на ритуал изгнания или ещё какую дичь?

— Пока что Пётр я не знаю, что ответить на твои вопросы. Возможно, тебе и тем, кто в Обители Равновесия, действительно придётся ждать новых Хранителей.

Я задумалась.

+ — Тьма, а получается, что в саму Обитель мне не нужно будет Возноситься вовсе, или всё-таки это необходимо сделать? +

+ — Нужно. Это конец пути. Там, стоя перед чашей, ты скажешь, что отказываешься быть Хранителем и на этом всё. А про ждущие души — так уж у нас тут устроено посмертие, что душа проходит через Суд и если Хранителей какое-то время не будет, им действительно придется ждать новых. Ничего, подождут, им теперь торопиться совершенно некуда. Хранителей ведь давно не стало, там есть души, который ждут уже не одно столетие. +

Пётр в возмущении попытался сплюнуть на пол таверны, тоскливо поморщился, когда у него это не получилось и плавно полетел в сторону ближайшей стены, уже освоившись в том, что двери ему не важны. Леонид проводил его сочувственным взглядом.

— Я признаться, даже не уверен, сработает ли на нем ритуал изгнания. Дело в том, что суть этого ритуала базировалась на утверждении, что есть только Суд Владыки, как неоспоримого создателя душ. И изгонялись призраки именно туда. Но теперь получается, что это не так, и я не уверен, что его вообще возможно изгнать известными нам методами. Или что он попадет на Суд, а не в Обитель Равновесия. Печальная судьба.

Стало как-то не по себе. Получается, что я обрекаю множество душ, на ещё энное количество времени болтания в межмирье. Как-то это неправильно.

— Тьма сказала, что в Обители Равновесия полно душ, которые уже не одно столетия ждут появления новых Хранителей, чтоб пойти дальше, ибо пойти дальше они могут, только пройдя Суд.

+ — А что, Вы вместе разве не можете рассудить эти Души? +

+ — Не можем. При всем желании. Духовная ориентация накладывает свой отпечаток, она пропитывает душу, в итоге последователи идей Равновесия для нас, конечно, более понятны и читаемы, чем гостья из звездного моря, но всё же не в нашем правовом поле, скажем так. Если мы возьмемся судить такие души — процесс будет бесконечным, потому что у нас с Ним диаметрально противоположные взгляды на то, что такое хорошо и что такое плохо. Но ты не грусти понапрасну. Да, время в таком ожидании тянется, если скитаться по земле, но когда находишься в Обители, время идет иначе. Ждущие не ощущают, что прошли столетия. Максимум несколько лет. Тоже, то ещё удовольствие, конечно, но не так уж и страшно. И твой убиенный бард, вероятно, просто вернется в Обитель, когда ты откажешься от поста Хранителя. Потому что здесь он благодаря вам, он зацепился за то, что пусть и недолго но был членом твоей свиты, и всё ещё с тобой, потому что продолжает быть в свите Хранителя, но если от Хранительства ты оказываешься, больше цепляться ему будет не за что и время до новых судей он проведет почти не заметив его. Тем более что у него есть призрачная гитара. +

— Какой ужас. Как помочь этим несчастным? Неужели Владыка не может позаботиться о них?

— Скорее всего, этот ваш «Владыка» просто не хочет о них заботиться, ведь они не лизали ему зад в молитвах и не следовали его идеям.

— Никто из них не имеет права помочь, даже при всём желании это сделать. Ни Тьма, ни Свет не могут судить такие души. Но, как сказала Тьма, время в Обители иначе идёт, те души, что там застряли, его ощущают, но не так как тут, — почему-то не получалось не грустить, казалось, будто я предаю эти души…

+ — Слушай, вот сейчас я как бы немного, но Хранитель, всё же эта Сила не покидает меня. Могу ли я сначала отправить все эти Души, что там, в Обители находятся, в Поток Жизни, а потом уже отказаться от полного становления Равновесием этого мира? +

+ — Я скажу так: — попробуй. Мне и самой будет интересно на это посмотреть. Свету, вероятно тоже. Ты ведь первая такая, кто из состояния смертной почти приблизился к Нам. Если ты поймешь, как это сделать, если ты сможешь провести Суд над всеми, кто там есть или каким-то образом отпустить их, обойдясь и вовсе без Суда, я с удовольствием на это посмотрю. Я лично сомневаюсь, что у тебя получится, но когда есть хотя бы крохотный шанс совершить что-то божественное — стоит попытаться. +

Я улыбнулась, всё-таки надежда порой вселяет неимоверное ощущение чего-то светлого, за что можно уцепиться и на что можно опереться.

+ — Отлично, я обязательно попробую. Мне искренне хочется помочь этим душам, да и Петру тоже, он ведь из-за меня погиб. +

— Тьма сказала, что я могу попробовать отправить эти души в Поток Жизни. Пока не знаю, как это сделать, но я что-нибудь придумаю. Там, где нет запрета я упёртая, я найду способ.

= — Ранэй, дай мне знания того, как былые Хранители проводили Суд и отправляли души в Поток Жизни? =

Божественное сознание Хранителей проникало в самые потаенные глубины души, наполняло душу осознанием пути Равновесия и вместе путешествуя по ленте опыта минувшей жизни, душа и Хранители отмечали, что соответствует пути баланса, а что сделано вне этого пути, и всё лишнее, оставаясь прожитым опытом, переставало так остро влиять на душу, становилось коробкой в архиве памяти, а не ярким переживанием недавнего прошлого. Активным оставался нарастающий в яркости опыт равновесных деяний и мыслей, и к концу этого совместного путешествия душа сияла серебряным светом, готовая и жаждущая продолжить свой путь далее.

Я кивнула, понимая, что для этого всё же нужно быть полноправным Хранителем.

— Ну, как былые Хранители делали я точно не смогу. Ничего, поищем что-нибудь ещё, — я улыбнулась, взглянув на Ярика и Януша, а потом и на всех остальных.

Валдис нахмурился, машинально накручивая локон чёрных волос на палец и к чему-то прислушиваясь. Леонид прикрыл глаза, словно задремал, и они синхронно произнесли.

— Нам пора. Близится битва.

Вздрогнув, оба с удивлением посмотрели друг на друга, и так же синхронно повернули головы в мою сторону.

— Пойдемте, — я встала и направилась к выходу быстрым шагом.

Переглядываясь, перешептываясь и нервно проверяя снаряжение, свита потянулась за мной, как цыплята за курицей. Прямо следом вышагивали Януш, Ярик и Валдис, которым уже доводилось бывать внутри корабля. Остальные поглядывали на висящую в воздухе махину с опаской и благоговением. Последним, суетливо на ходу что-то записывая в хронику, шагал Кирилл. Борис, поудобнее располагая ножны меча на поясе, попытался указать ему на то, что сейчас не время для записи, но Кирилл только махнул рукой и продолжил исписывать лист мелким почерком. Елена, поглядывая на корабль, оглядывалась на Кирилла с интересом учённого, наблюдающего редкое явление.

— Ты зачем строчишь? Хранителем она не будет, хроника твоя резко потеряла в цене…

— Но не в ценности. Прошу, не отвлекайте. Происходят исторические события. Совершенно не важно, будет она Хранителем или нет, ведь она уже Святая, глас Тьмы и Владыки Света одновременно, кандидат на божественное возвышение, гостья со звезд, хозяйка железного летающего корабля и ключевой участник событий этой войны.

— Твоя же Церковь эту хронику объявит ересью, я почти уверена.

— Не уверен, что моя Церковь останется прежней после всех этих событий. Да и Хроника — это для потомков, а не для тех, кто живет сейчас.

— Хроника очень важна, во-первых, для тех Хранителей, что появятся. Во-вторых, для меня лично. Я ещё дополню её, отсканирую и вставлю красочные рисунки, и верно Кирилл говорит, Церковь изменится, многое изменится. Появятся Храмы Равновесия и Храмы Тьмы. Мой путь важен. Да, я не стану полноправной Силой Равновесия этого мира, но я всё-таки поспособствовала тому, чтоб этот мир жил, пусть и нестандартным образом.

— Я не знаю, что означает термин «отсканирую», но уверен, что это что-то хорошее… А почему твой зверь, так громко и устало ревет при полёте, но при этом не ложится на брюхо отдохнуть, висит над землей, да ещё и висит не махая крыльями?

Валдис ухмыльнулся.

— «Отсканирую» — звучит, как пытка. Я тебя отсканирую… действительно угрожающе. Жаль, что скорее всего, это совсем не то, отсканировывать будут исписанные листочки.

— Нари создаёт энергетическое поле, можно сказать воздушную незримую подушку на которую опирается, ему комфортно, он в принципе не может устать, а крыльями махать не нужно, они генерируют защитные поля, могут перестраиваться, менять своё положение в зависимости от требуемой скорости передвижения и того, где именно необходимо передвигаться, но летает корабль не за счёт крыльев, а за счёт двигателя, это то, что сзади находится и очень ярко сияет, вот это и издаёт громкий рёв, и это нормально, так должно быть, — я хихикнула глядя на Валдиса, — сканирование — это верно подмечено, работа с бумагой. Валдис в Тёмном секторе, если будет на то желание, ты узнаешь многое о пытках. Там есть такое искусство, когда ты можешь пытать кого-либо, вообще не прикасаясь к нему.

— Так не интересно. Какое же тогда удовольствие от пытки, если ты не прикасаешься к жертве? Наоборот, нужно прикасаться, быть максимально близко, трогать, чтобы жертва чувствовала, что ничего не может с этим сделать, что я рядом, слишком рядом и могу сделать что угодно в любой момент, в любой точке тела…

Борис возмущенно фыркнул.

— Больной ублюдок.

— Благодарю за комплимент. Жизнь аристократа, знаете ли, располагает к поискам изысканных удовольствий.

Елена ласково погладила Бориса по голове.

— Если выживем, я тебе потом покажу, что пытки могут быть приятными, даже для жертвы. Хоть я и не аристократка, но тоже кое-что понимаю.

Заинтересованный и покрасневший Борис притих.

Я активировала телепортацию и вся компания оказалась в пассажирском отсеке, где уже выросли из пола кресла для всех.

— Для меня пытки и удовольствие вообще несовместимые понятия, — я оглядела всех, — итак, садитесь в кресла, наблюдать будете происходящее через специальные очки, которые раскроются поверх ваших глаз. Не пугайтесь того, что поначалу в них будет темно, и уж тем более того, что потом раскроется. Будет непривычно первое время, но это пройдёт. Я же буду там, — я указала в направлении головного отсека, где находилась капсула слияния и само Ядро Корабля, — вы все будете слышать меня, как бы у себя в голове, в общем вроде коротко всё объяснила. Всем всё понятно?

Свита закивала, осторожно садясь на внешне полужидкие кресла. Януш обратился ко всем с видом бывалого космического волка.

— Если станет жутковато, цепляйтесь за сами кресла, у них и подлокотники могут вырасти, и что-то типа ремней, и наклон спинки может меняться. Можете их сжимать со всей силы, от этой странной херни невозможно отломать ни крупинки при всем желании, так что не сломаете. Постарайтесь не блевать и не обосраться при взлете, потому что дух этого корабля не любит убирать за гостями органические отходы. А, ещё одно. Когда вы на чем-то фокусируете внимание, зрение будет меняться так, словно вы стремительно приближаетесь к этому объекту или он приближается к вам. Это иллюзия, могущественная магия технологий, на самом деле это просто способ рассмотреть то, что вам интересно поближе.

— Нима, давай возьмем его в качестве стюарда? Что-то мне подсказывает, что на борту часто будут гостить необразованные туземцы и такой, налету всё схватывающий тип, вполне эффективно их успокаивает и разъясняет простые вещи понятными туземцам словами. Будет работать за еду…

Я засмеялась.

— Нааари, Януш часть меня, помнишь, я тебе про Истинную Связь рассказывала, так вот, у меня и с Янушем, и с Яриком такая связь, так что они особые гости. Если кому приближение объектов не понравится — скажите, Нари отключит эту функцию, — я ещё раз оглядела всех, кивнула и отправилась в отсек для слияния с кораблём.

Слияние. Всегда острое удовольствие от расширения сознания, когда понимаешь, что чувствуешь снег на корпусе, видишь на километры вперед, чувствуешь нетерпеливое рвение заряженных орудий и размеренный, как тиканье часов, ритм работы энергоядра. Двигатели заработали, повинуясь моим мыслям, и корабль плавно заскользил над городом, постепенно набирая высоту. В этот раз не было необходимости выводить его в космос, и я с удовольствием рассматривала блестящие кругляшки замерзших озер, причудливую паутину дорог, почти занесенных снегом. Животных… как их здесь много, диких и свободных, даже несмотря на довольно частые охотничьи домики. Я чувствовала, как активно пользуется зумом Кирилл, всматриваясь в мельчайшие детали, проникая взором в гущу хвойных лесов, рассматривая даже следы на снегу. Чувствовала, как зумит окрестные деревеньки Борис, с удовольствием разглядывая пышные формы некоторых крестьянок. Как Елена наблюдает за охотой стаи волков, загоняющих оленя. Чувствовала, как Януш пялится вверх на звезды, продираясь с помощью корабельной оптики сквозь скопления облаков. Как Ярик пристально рассматривает сам корабль в полёте, даже не догадываясь, что смотрит уже не на результат работы оптики, а на услужливо созданную Ульнаримаром голографическую объёмную модель. Я уже видела Вильниц. Видела, как приходят в движение две огромные армии, насколько армия светлых больше, чем армия тёмных, видела, как скованно двигаются порядки светлых и как рвутся в бой орды тёмных, словно свора голодных псов учуявшая кровь. Мы вовремя.

Я дала команду Нари, и в воздухе сформировалась голограмма моего силуэта, метров пять ростом, зависшая в воздухе. Края чёрного плаща развивались, как на ветру, что создавало колоссально натуралистическое ощущения моего величия и живого присутствия. Какое-то время я всматривалась своими огромными и слега более подсвеченно-яркими серебряными глазами в обе армии. Динамики я немного подрегулировала так, чтоб голос звучал грузно и гулко, с глубоким басовым тембром и пробирал пространство вибрациями до дрожи. Хм, может именем Равновесия-таки обернуть победу в свои руки. Я даже улыбнулась, власть и возможность этой властью воспользоваться, заманчиво. «Падите жалкие смертные к моим ногам…". Фууу, какая гадость, аж сбелвать захотелось, несмотря на то, что я находила в нейрожидкости.

— Именем Сил Тьмы и Света приказываю обоим армиям сложить оружия и прекратить любые боевые действия. Я не желаю отнимать жизни, ни со стороны армии тёмных, ни со стороны армии светлых. Великая Тьма и Владыка Света узрели иную Истину, и более не видят смысла в кровавой бойне, никто из Них не желает бессмысленно терять своих последователей. Я как голос обеих сил доношу вам их общую волю. Дабы ни у кого не возникло желания как-то сопротивляться и нестись в атаку, демонстрирую вам мощь и могущество, с которыми никто из вас, не в силах тягаться, — я подняла руку и дала Нари команду, чтоб он прочертил лазерами две дорожки, испепеляя всё, что будет на их пути. Естественно я выбрала не живые объекты, для устрашения и этого хватит.

Свита восторженно притихла, глядя, как замерли в нерешительности обе армии, со страхом и трепетом глядя на мою гигантскую фигуру. Некоторые и с той, и с другой стороны упали на колени, кто-то побежал, а кто-то начал стрелять из луков и посылать маленькие магические сгустки в мою сторону, естественно не доставая до цели, и этот жидкий поток сопротивления быстро угас. Явно требовалось финальное «Бу» перед спуском вниз, какое-то заключительное слово или приказ, как Вестника Мира.

— Будьте более чутки и внимательны к нынешним посланиям Богов, по Пути которых осознанно выбрали идти. Учитесь уважать разность восприятия и видения мира друг другом. Вы можете жить бок о бок идя совершенно противоположными путями, вы можете раскрываться согласно праву Свободы Выбора и Ответственности за оный. Этот мир не будет более таким, как прежде, и у каждой стороны появятся новые возможности, чтоб верно следовать либо Великой Тьме, либо Владыке Света, при этом, вам не обязательно рвать друг друга на части, чаще смотрите вверх, в открывшийся звёздный простор. Там, каждому найдётся достойное место. Растите и развиваетесь, познавайте свой внутренний и внешний мир. Мира вашим сердцам и душам! Цените жизнь, ибо жизнь — наивысший дар самого бытия!

Я стала кружиться, бесшумно распадаясь на больших серебряных мотыльков, разлетающихся в пространстве и бесследно растворяющихся в порывах ветра и падающих хлопьях снега. Два человеческих моря по обе стороны от горящих следов лазерного огня внимали с трепетом и ужасом. Те, кто ещё не сбежал, сейчас боялись даже шелохнуться.

— Нимаат, почему мотыльки? Мне не сложно создать любую проекцию, но произведя некоторые расчеты в условиях данной ситуации, я полагаю, что ты только что прочно вписала этих насекомых в местную примитивную религию, и если это не станет символом крупной конфессии, то уж секты мотыльколюбов будут точно. Ты специально или как всегда просто для красоты?

— Для красоты, да и в целом, ночные создания, тянущиеся к свету — вполне красивый символ, дружит с Равновесием, а ещё, это мой ведущий тотем, ты же знаешь, — тем временем я уже выбралась из капсулы слияния, сформировала одеяние и вышла к свите, — ну, что Нари, перемещай нас вниз.

— Я так понял тебе надо к зданию с большим куполом и пятиэтажной башней в центре города? Учитывая настрой обитателей, я бы не рекомендовал пешее путешествие. Может, просто совершим посадку где-то прямо у входа? Ну, поцарапаю пару башенок, может что-то обрушится, зато твоей жизни точно ничего не будет угрожать.

— Не нужно ничего разрушать, высаживай здесь, просто защищай нас всех с воздуха. Если кто реально решит атаковать — можешь смело палить в наглеца. Не думаю, что таких смельчаков будет много, если они вообще будут.

— Как лазером по сараям палить ради эффектного устрашения, так пожалуйста, а как ради безопасности корпусом парочку башенок подвинуть, так сразу нет. Ну ладно. Дело твоё. Протокол охранения активирован.

Вспышка света и мы стоим под кораблём, прямо перед воротами города. Увидевшие наше появление стражники обалдело поморгали и принялись лихорадочно их открывать. Стоящий рядом инквизитор попытался их остановить, но был технично осажен вторым служителем Церкви, который лучше своего товарища понял, что мне чинить препятствия не надо. Массивная решетка поползла вверх и подъемный мост опустился к моим ногам. Я сделала первый шаг и услышала за спиной стремительно приближающийся топот. Крупная группа тёмных бугаев с разнообразным холодным оружием, перемазанные кровью и устрашающими рисунками на лицах, с энтузиазмом неслись к воротам.

— Отличный ход среброглазка! Ворота пали, сейчас мы их…

Валдис вышел вперед, и заговорил спокойным тихим голосом, каким-то образом перекрывая рев здоровяка.

— Война окончена. Такова воля Великой Тьмы. Или ты не слышал? Или тебе повторить? Я могу…

— Что значит окончена? Какого хрена окончена? Я за брата не отомстил, ни единой глотки не перерезал, не стой у меня на пути!

— Ты бросаешь вызов Избраннику Тьмы?

Кажется, Валдис был даже рад такому повороту событий.

— Я и тебя сомну, если с дорогу не уйдешь! Ты, конечно, крутой, как варёное яйцо, да только месть священна и это моё право, и…

— И ты не отступишь. Прекрасно понимаю. Ты хочешь, чтобы я убил всех твоих людей и тебя или мы разберемся один на один?

Здоровяки за спиной крикуна загомонили.

— У нас у всех есть право на месть! Клан Гормаран прольет сегодня кровь!

— Как угодно.

Вперёд вышла я, ибо мне очень не хотелось лицезреть кровавое месиво.

— Любой, кто попытается атаковать хоть кого-то из моего окружения, будет превращён в ничто, даже праха не останется. Вы видели, что стало со строениями на пути двух ярких лучей, и вы правда готовы рискнуть своей жизнью?

— А как быть, среброглазая? Ты вроде говорят и Свет, и Тьму чтишь как-то хитро, и там, и там одновременно. Если хоть немного понимаешь нас, то скажи: — как быть, если братья, сестры, отцы не отомщены? Как быть, если ради этой мести мы учились рубить этих святош на куски, если ради этой мести мы взывали к Тьме, услышали зов и пришли на битву? А теперь ты говоришь, что битвы не будет, и отомстить мы не сможем. Месть — это наше право, оно священно, разве не так?

— Месть вам ваших близких не вернёт, а вот свои жизни вы потерять можете очень легко. К тому же вот прям они, именно они, — я указала на город — отнимали жизни ваших близких? Не ощущаю, что это так. Они стоят на стороне Владыки, на стороне Света, и вы просто срываете свою боль от утраты, на них. Сейчас вы хотите мстить миру, что в этом священного? Данная война окончена по воле обоих сил, ваше право можете оставить при себе, и учиться внимать тому, куда теперь поведёт вас Тьма, прежде слушать и зрить в новое, а уже потом действовать. Возможно, вы свершите свою месть, но иначе, именно с теми, кто этой мести действительно заслуживает, а может быть, вы направите это пламя во что-то иное. Но сейчас у вас есть два варианта. Наплевать на мои слова и на Волю Тьмы, броситься в бой и расстаться с жизнями, или усмирить своих внутренних огненных зверей, прислушаться к разуму и не создавать лишних проблем. Выбор, как всегда — за вами.

Один из бугаев положил руку на плечо предводителя ватаги.

— Гарун, нет смысла подыхать в бою с ватагой среброглазки. Она нас к святошам не пустит, а её ватагу мы ну никак не осилим, вон и оборотень, и Избранник Тьмы, и ещё светлый ублюдок со светящимися венами, от которого хрен пойми чего ждать… мы поляжем просто прямо здесь, ни единой инквизиторской глотки не перерезав.

— Ты помнишь лицо своего брата, когда его конвоировали? Он всего лишь искал способ вылечить вашу мать. А они обвинили его в ереси. Ты помнишь его лицо, Марог? Тебя не жжёт изнутри?

— Мне больно, как и тебе. Но мы не в силах вершить месть сейчас, когда сама Тьма, питавшая нас и помогавшая нам выживать, не хочет поддержать нас. Мы можем отступить и… попытаться сделать всё после, когда хоть немного уляжется…

— А если не уляжется никогда? С каких пор Тьма не поддерживает тех, кто жаждет мести? С каких пор Тьма останавливает войну? Ты уверен, что Она не изменилась, что Она ещё есть вообще, что Её не задавил окончательно их грёбаный Владыка?

— То, что ты говоришь… Если Её больше нет, тогда… тогда всё кончено. Мы проиграли. Все мы. Совсем. Но я не верю в это. Посмотри на Избранника. Он был не прочь с нами подраться, он до сих пор смотрит на тебя и хочет убить, загляни в его глаза, там Она. Она есть. Просто… что-то изменилось. Нужно отступить, подумать, разобраться, как теперь вершить то, что нужно сделать.

— Отступай. Уводи клан. Ты теперь вождь. Ты можешь так жить, планировать, выжидать, прислушиваться… Мне слишком больно жить. Каждый день я просыпался только для того, чтобы стать сильнее ради мести. Я шёл к этому моменту, на эту войну… которая закончилась не начавшись. И до следующей, я не доживу. А жить в ожидании — пытка, от которой я откажусь. Уводи клан.

Здоровяки пожали друг другу руки, и ватага побрела прочь, остался только Гарун, её лидер. Он смотрел то на меня, то на Валдиса, и обратился ко мне.

— Ты избавишь меня от боли? Как это будет? Я замахнусь топором и огненное дыхание твоего железного зверя обратит меня в пепел? Или ты проткнешь мне сердце? Это… будет быстро?

Мне совершенно не хотелось убивать этого огромного, слишком огромного воина, у которого плакала душа. Она действительно плакала, и горела. Горела так ярко…

— Я могу избавить тебя от боли, если позволишь, но сохранить тебе жизнь. Решать тебе. Если ты действительно хочешь именно умереть, только скажи, это будет быстро.

— Как? Ты можешь вернуть мне сестру? Её осудили за магию, за дар, который она раскрыла в лесу. Как ты можешь погасить эту боль, не вернув мне мою сестру?

Сердце защемило… сестра. Он тоже потерял свою сестрёнку. Мне знакома эта агония, ох как знакома. Я тогда тоже хотела, очень хотела отомстить… я… понимала этого человека. Человека стоящего сейчас предо мной, и умоляющего всем сердцем прервать его агонию. Человека не боящегося уйти в мир иной, потому что в этом его просто ничто уже не держит. Он жил лишь этой вот местью, местью, которую ему не суждено свершить… Было так больно, за него и за его утрату. Я посмотрела ему в глаза.

— Вернуть не могу, но боль это огонь, который питает шарм на сердце. Шрам не убрать, но можно погасить это пламя — более ярким, чистым огнём любви. Той светлой чистой любви к сестре. Её душа покинула тело, но сама она жива, возможно даже, уже рождена где-то в мире. Я могу погасить пламя боли в тебе, тем огоньком любви, который куда сильнее, чем месть. Ты будешь жить во имя сестры, полагаю, она бы этого очень хотела. Кто знает, может, вы даже встретитесь в этой жизни, она будет в другом теле, может быть ребёнком, которого ты спасёшь, может быть что угодно. Жизнь умеет дарить чудеса, хотя боли в ней полно, но боль не всесильна. Если хочешь, я сделаю, я заберу твою боль, а там, если после того, что ты ощутишь, если ты всё ещё будешь хотеть смерти — я подарю тебе лёгкую смерть.

— Похоже, хуже не будет. Делай, раз знаешь, как это возможно. Только если ты там какой-то свет использовать собралась, не делай меня жополизом Владыки, не превращай в фанатика. Не хотелось бы читать проповеди о любви в тесной келье с каким-нибудь «возлюбленным братом по вере».

— Просто стой спокойно, и не прерывай контакта, что бы ни происходило. Никаким фанатиком я тебя делать не буду, Выбор по какому Пути идти делается внутри, и не мне за тебя его делать, или уж тем более отнимать, — я привычным жестом развела руки, как для исцеления, но я знала, что накладывать ладони нужно именно в район груди Гаруна, чуть выше солнечного сплетения, что я и сделала. Это не было больно, я ожидала, что начну кричать или рыдать, но было иначе. Нас просто стал окутывать яркий серебряный свет, поднимающийся небольшими всполохами, как от гигантского костра, ввысь. В пространстве разливалась мелодия, лёгкая, как дуновение ветерка, но пробирающая. Мне казалось, что в меня втекает что-то острое, тяжёлое, режущее, но оно мгновенно рассеивалось в тёплом, трепетном и нежном, в чём-то превыше слов, и в этом было сокрыто иное могущество. Сознание растворилось, я не ощущала тела вовсе, кажется, мои губы шевелились, я не знала, пела ли я или что-то говорила, не знала даже сколько прошло времени. Когда я пришла в себя сидя на коленях, в глазах всё двоилось, я ощущала дикую слабость, даже голову поднять вверх было неимоверно тяжело. Гарун стоял подле меня со стеклянными глазами и бросив топор на землю, ощупывал область солнечного сплетения. Валдис смотрел на него одновременно с неприязнью и интересом. Ярик и Януш помогли мне подняться, поддерживая под руки. Здоровяк моргнул и медленно опустил руки.

— Как странно… я всё ещё ненавижу святош, но… то, что она умерла, то, что её больше нет рядом это… я знаю, что мы будем вместе снова. Просто знаю. И от этого не так больно. Я никогда себя так не чувствовал. Это… так и останется? Никуда не денется, я не забуду, что мы обязательно будем с ней вместе?

— Так и останется, этому чувству некуда деваться, оно внутри тебя, внутри твоего сердца и души, и ты это не забудешь. Ну, так что, всё ещё хочешь умереть?

— Так я смогу жить. Смогу вернуться в клан. Если ты мне позволишь, среброглазая. Я был готов к смерти, ты дала мне новую жизнь. По нашим традициям моя жизнь теперь принадлежит тебе. Ты можешь взять меня на службу или отпустить.

Валдис презрительно ухмыльнулся.

— Кому нужен внушаемый кусок говна, цель жизни которого можно затмить одним прикосновением и красивой песенкой? Беги в свой клан и доживай свою жизнь, раз уж тебя так заколдовали.

Хм, а вот Валдис и не прав. Нельзя так с человеком, нельзя с тем, кто пережил такую утрату и боль, поступать так жестоко.

— Хорошо Гарун, присоединяйся ко мне, я не обещаю, что рядом со мной ты будешь в безопасности, смерть любит улыбаться мне чуть ли не каждые пять минут, но могу гарантировать много нового и удивительного, — я повернулась к Валдису, — у жизни много целей, истинные невозможно затмить. Иногда, идя очень долго по жизни с какой-то одной целью, душа может даже не подозревать о том, что эта цель вовсе не истинная, а возможно даже и не её собственная.

Гарун поднял топор и довольно оскалился.

— Я не боюсь улыбки смерти, я улыбаюсь ей в ответ! Мой топор с тобой, Хранитель.

Валдис неловко пожал плечами.

— Если цель, с которой человек шёл по жизни десятилетиями не является истинной, то я не знаю, что такое истина, если даже Боги могут ошибаться.

— Полагаю, о Абсолютной Истине никто из смертных не ведает, лишь о её гранях, и каждый видит по своему, исходя из своего опыта и лекал миропонимания в среде которых оказывается рождённым и воспитанным. Я много чего читала, смотрела, и просто знаю, что иногда и тысячи лет мало, чтоб осознать частичную истинность цели, а то и понять, что цель, вовсе не принадлежит тому, кто оной следует. Как ты верно подметил, даже Боги могут ошибаться, а они между прочим живут вечно и воспринимают в разы шире смертного.

— Полагаю, раз даже Боги могут ошибаться — нет никакой Абсолютной Истины, кроме той, что мы выбираем для себя сами. А значит, ты только что красивой песенкой изменила истину Гаруна, то есть заколдовала его, превратив из мстителя в личного верного сподвижника. Хороший ход, я не спорю, увеличение собственной власти и подвластных людей понятно, но мне интересно прозреет ли когда-нибудь этот бугай…

— Я знаю, что мне дышится легче, Избранник. И хочется дышать ещё. А ещё меня не превратили в церковника, и сестру я не забыл. Всё остальное не важно.

— Тебе повезло, что ты из того сорта людей, что счастливы быть слугами. Наслаждайся. Я ничего против этого не имею. Просто не думал, что так легко можно обратить воина Тьмы, во что-то иное. Повод для размышлений.

= — Кстати Ранэй, сколько лет этому миру с момент зарождения в нём Тьмы, Света и Равновесия? =

9999 лет в пересчете на текущее человеческое летоисчисление.

Я замерла, офигевая от цифры. Эммм, мистическая девятка, да ещё и четыре. Охххохоо! Это ж и Владыке, и Тьме столько получается… Я засмеялась, вспомнив, что относилась к Владыке, как к ребёнку. Руки сжимались и разжимались, я не могла стоять на месте, и стала ходить кругами, молча. Это же… как вообще можно сохранить здравый рассудок, пусть и божественный, столько лет, особенно будучи запертым, как в банке. Невероятно… Вот я б точно такого не выдержала.

— Валдис, ничего невозможно изменить насильно, можно лишь помочь раскрыться тому, что и так имеется. То, что я помогла Гаруну раскрыть чувство его любви к сестре и знание, что он будет с ней вместе, просто погасило ту боль и то пламя мести, которое терзало его душу и сердце. Я не вливала в него ложь, дабы сделать из него верного личного сподвижника. Я не отнимаю ни у кого Свободу Выбора, любой из свиты может сказать, что хочет идти своей дорогой и уйти. Любой. Абсолютную Истину невозможно затмить ничем, но не мне тебе говорить о ней. К такой истине каждый приходит своим путём. Если б я, Валдис, умела просто, как ты там сказал, красивой песенкой изменять чью-то истину, ты бы уже не был тем, кем являешься.

— Меня защищает сила самой Тьмы, я ведь не просто обычный воин, а Её Избранник. Со мной такой номер в любом случае не сработал бы. Но оставим это, я лишь говорю, как вижу со стороны твои действия и не особо это осуждаю. Стремление к укреплению личной власти мне понятно. А тебя, я вижу, слишком сильно задевает то, что я не начинаю думать так, как тебе бы хотелось, ты порой смотришь на меня почти с ненавистью, и я замечаю эти взгляды. И это тоже понимаю, и даже не осуждаю. Но сейчас у нас есть куда более важные дела, чем выяснять, почему же я вызываю у тебя такое отторжение.

И Валдис бодро зашагал в сторону открытых ворот. Мы вошли в город, на каменные улицы которого высыпали инквизиторы, стражники, рыцари и какие-то странные группы женщин в одеждах, словно из шелка, я таких здесь ещё не видела. Все они перешептывались, разглядывая меня, шёпот затихал, когда я проходила мимо, и возобновлялся за моей спиной. В этом гуле обсуждения сквозили мысли о том, не рано ли сложено оружие, а точно ли запятнанный Тьмой, безумный падший Пророк, получил вновь право говорить от имени Владыки, и ещё много-много сомнений. Однако по мере движения к моему отряду присоединились два Поборника Света. Оба инквизиторы и кажется даже братья, их поборничество выдавала особая мантия и светящиеся глаза. На их лицах не было особого дружелюбия и приветливости, но они шли по бокам, явно выполняя охранные функции. Где-то на середине центральной улицы из толпы раздался выкрик «убьем её, пока она не оседлала железное чудище». Несколько инквизиторов бросились на наш отряд, подстёгивая других сделать то же самое, но два Поборника охраняющие нас закрутились вокруг отряда, как две шаровые молнии, физически почти растворившись в ослепительном сиянии, и нападающие были вовремя отброшены мощным энергетическим импульсом, а ещё, кажется, как минимум надолго ослеплены вспышкой. Двое охранников снова материализовались, тяжело дыша и утирая пот со лба.

— Мы приносим извинения, Пророк. Не всем легко принять, что вчерашний враг получил вновь милость Владыки, и ещё более сложно принять, что война остановлена. Многим… не хватает веры принять такую волю Владыки.

— Благодарю за защиту, красивая сила, не ожидала подобного увидеть. Я понимаю, что не все могут вот так вот сразу принять Мир без войны. Это естественно, но со временем всё уляжется, возможно, мелкие стычки будут, этого никто не может отменить, но многие жизни спасены, помилованы и продолжат свой путь в миру. Они важны, они нужны и необходимы, — я кивнула Поборниками и ускорив шаг направилась к Валдису.

— Послушай, Валдис, есть то, что я не принимаю, есть то, что меня ранит, это не твоя проблема, я с этим постараюсь разобраться. Просто иногда я не совсем понимаю тебя, одно дело откровенно ненавидеть тех, кто действительно причиняет или творит зло отнимая естественное право выбирать путь и искать себя в чем-то большем, даже в запретном… но относится к каждому усомнившемуся в чём-то, как к говну, или чему-то ниже тебя — вот это меня цепляет. Разве нельзя просто уважать чужой выбор без оскорблений? Ведь каждая душа может запутаться, особенно если находится в ловушке собственной боли. Я слушаю, что ты говоришь, я понимаю, что ты говоришь как есть, и что ты действительно не всё верно понимаешь в моих действиях, или понимаешь по своему. Мне не нужна власть, если б она мне была нужна, я бы могла просто захватить весь Раальдар, нажив правда себе во враги и Тьму, и Свет этого мира. Но я повторюсь, мне не нужна Власть, я ощутила на себе её липкую приторную хватку, это мерзко для меня, и я всё более чётко понимаю, чего именно я хочу, чего нет. Я хочу, чтоб каждый увидел нечто большее в жизни, нечто более ценное, хочу делать других счастливыми, но не всегда понимаю, что иногда людям и душам не нужно счастье. Иногда им нужно что-то другое, а иногда я понимаю, что это самое другое сделает им в будущем очень больно, и миру вокруг них, и другим живым. Мне просто искренне хочется, чтоб в мирах было меньше боли и страдания. И меня злит то, что я не могу многое изменить. Тяжело видеть прекрасное, хотеть одарить этим, но понимать, что это невозможно, потому что каждый видит прекрасное из центра своего миропонимания, и это нормально, что всё так. Просто порой разность видения и восприятия меня очень сильно шокирует, я стараюсь адаптироваться, понять каждого кто рядом со мной, но как видишь не всегда это получается гладко, я ведь тоже по особому живая, чувствую всё более тонко, иначе, чем обычный человек.

+ — Тьма, я так понимаю, теперь, обретя свою полноценность, ты не опираешься более на меня? +

+ — Да, это больше не нужно. Ты всё ещё слышишь меня напрямую, потому что всё ещё являешься идущим к Вознесению Хранителем, но раз уж ты твердо решила отказаться, то после официального отказа ты и слышать меня перестанешь. Конечно, мы ещё сможем общаться, как я общаюсь с некоторыми своими последователями, через сны, но это уже словно перекрикиваться стоя на берегах широкой реки. Многое исказит расстояние и унесёт ветер. Возможны иные варианты, но это нужно уже смотреть на поведение Света. +

— Я назвал его говном, не потому что он выбрал отпустить свою жажду мести и посвятить себя тебе. А потому что это выбрал не он сам. Ты обработала его магией и выбор он сделал под влиянием твоего воздействия. Не он справился со своим пламенем. Не он укротил его. Не он показал, что достаточно силен для дальнейшей жизни. Он не сделал ничего. Поэтому у меня нет к нему уважения. Пока что. Но, вероятно, ты меня в этом не поймешь и это нормально. Быть разными, иметь разные представления о мире, разные идеалы и цели — это прекрасно и правильно. А стремление подарить всем некое абсолютизированное благо, которое ты видишь — это замашки светлых. Всех обрызгать своей версией благодати, собрать в восторженно блеющее стадо и торжественно объявить, что только это состояние и является истинным благом, а все остальные — заблудшие, запутавшиеся, несчастные, которых нужно либо обратить, либо убить.

— Разве я так поступаю? Я наоборот стараюсь сохранить жизнь, если это возможно, и тем более, если оное зависит от меня. Стараюсь чтоб душа проходила свои уроки и получала свой опыт, я сражалась за право Свободы Выбора, и… не понимаю, почему исцеление душевной боли воспринимается тобой, как то, что отнимает право Выбора? То, что я хочу нести в мир и всему живому, это то, что снимает пелену ложного с глаз. Когда ты видишь больше, понимаешь и чувствуешь шире, то ты сам меняешь своё мышление, расширяешь, дополняешь то, что уже есть. Не кто-то извне, а лично ты. Я лишь позволяю заглянуть туда, где есть это самое нечто большее. Гарун ведь даже сказал, что светлых ненавидит по прежнему, просто боль от утраты стала иной. Я не промывала его разум, я лишь пропустила его самого в глубь его же чувств, более светлых, чистых и просто других, — было как-то необычно, странное чувство, вроде всё хорошо, мир ведь, а нечто гнетущее в душе не покидало меня, — ладно, пусть будет эта разность понимания, в конце концов на то оно так и устроено в вечности, что нет ничего повторяющегося.

— Не знаю, как всё сложится в будущем, но возможно мы ещё поговорим на эту тему, если тебе будет интересно попытаться меня понять. А тебе будет, тебе свойственна тяга заглянуть в душу.

Тем временем мы добрались до явно уже центрального района города, каменные дома здесь были многоэтажными, со множеством башенок, напоминали замки в миниатюре и были богато украшены. На нашем пути стояли инквизиторы в красном. Ярик говорил когда-то, что это гвардия первоинквизитора. Здесь же был и он сам. Богато расшитая золотом многослойная мантия, что-то вроде короны из белого золота и очень настороженный, напряженный и упрямый взгляд.

— Твои нечестивые фокусы могут повергнуть в бездну веру простых слуг Церкви, и Владыка судья им, но тебе не сломить дух сердца святого воинства, — голос его возвысился, эхом идя по извилистым улицам, — я, Первоинквизитор Чезарро Авинус призываю всех, чьё сердце не затронуто ересью и страхом, обратить своё оружие на эту приспешницу Тьмы, которая…

Он, кажется, собирался задвинуть целую мотивирующую речь. В голове раздался голос Нари.

— Его речи могут спровоцировать множественное нападение и соответственно большие жертвы. А жертв ты вроде хотела избегать. Я могу уничтожить его одним импульсом лазера, прямо сейчас, только скажи.

Я перешла на отдельную линию связи с кораблём.

«- Погоди Нари, возможно получится как-то словами донести до этого типа, что нет смысла помирать.»

Я подалась вперёд, переводя внимание на первоинквизитора.

— То есть превращённые в ничто строения не внушают ужаса? Ну, хорошо, это я могу понять, но если ты действительно верен Владыке, то сейчас получается, ты идёшь против Его Воли. Даже тёмные услышали послание верно и отступили. Неужели ты настолько бесстрашен, что готов рискнуть, и не просто сам пойти по стопам своей личной упёртости, но ещё и повести за собой других? Война окончена — это воля обеих сил, спроси у Поборников Света, что стоят рядом со мной. Если уж ты и в их словах усомнишься, и захочешь расставшись с жизнью, узнать Истину у самого Владыки, ну, что ж, тоже — выбор.

Чезарро ещё какое-то время надрывался, пытаясь подстегнуть толпу на активные боевые действия, но мои слова прозвучали весомее. Видимо то, что даже тёмные не лезут в драку, в поисках крови сильно отрезвляло даже самые горячие головы. Поняв, что его воззвания не имеют ожидаемого эффекта, Чезарро напоследок завопил.

— Именем Владыки Света, я всех дрогнувших предателей отлучаю от лика Его и обрекаю души на…

Чезарро вдруг замер, схватился за сердце, побледнел и рухнул в руки своей гвардии уже со стеклянными мёртвыми глазами. Гвардейцы потрясённо и затравлено озирались вокруг, несколько из них попытались ринуться в атаку, но их удержали руки их же собратьев, смотрящих на меня с ненавистью, но и с растерянностью, и страхом.

+ — Ну, надо же. Видимо интенсивная попытка переварить мои силы все-таки оставила в Нём след, давненько Он не затыкал рот неугодным так радикально. Даже я редко прибегаю к прямому уничтожению. +

Воспользовавшись замешательством, Леонид вышел вперед, оголив руки, чтобы все видели светящиеся вены. Раскинув руки в подобии объятий, он двинулся прямо на гвардейцев и те сначала дрогнув, отступили на несколько шагов, а затем медленно расступились перед ним. Под пристальными взглядами Леонид подошел к телу Первоинквизитора и закрыл его остекленевшие глаза.

— Он был вернейшим из слуг нашего Владыки, вам ли этого не знать! Он, опора и надежда Церкви, любимый слуга Владыки был настоятелем и пастырем для всех нас, но в час испытаний его вера дрогнула, он позволил себе поставить догмы и личное виденье превыше воли Владыки, ясно и четко изъявленной для всех, чей взор не затмила гордыня и фанатизм. Вы все знаете, что статуи в Романии перестали плакать. Вы все видели Явление Хранителя над полем несостоявшегося боя. Разве такое было бы возможно без Его одобрения и поддержки? Разве не поразил бы Он Хранителя немедленно за попытку говорить от Его имени, как поразил зарвавшегося Первоинквизитора? Вы все видите, что даже тёмные склонились перед Его волей. С каких пор тёмные избегают возможности устроить кровавое месиво? Только Его воля могла погасить огонь их ненависти ко всему, что нам дорого. Его воля была донесена до нас Хранителем, Среброглазым Пророком, потому что она выступила тем мостом, который помог Владыке вразумить тёмные орды и унять огонь их ненависти. Война окончена, такова Его Воля!

Над притихшими улицами раздались первые восторженные выкрики, а затем покатился грохот аплодисментов. Леонид обернулся ко мне с выражением лица на вроде «я всё правильно сказал?».

— Эмм, красиво конечно, но как-то несправедливо присваивать все лавры Свету.

Ну, хоть тут не пришлось лично убивать, Владыка сам вмешался. Надо же, получается, может вот так вот взять и остановить сердце. Ну, не удивительно, всё-таки почти десять тысяч лет, это ж не хилая прокачка силы, учитывая территориальный размах. Я ещё какое-то время посмотрела на тело первоинквизитора, а затем просто прошла вперёд. Жаль, что он не захотел услышать, мог бы жить дальше и служить Свету.

+ — А на это много сил уходит, ну, чтоб вот так вмешаться? +

+ — Много, но Он может себе это позволить. Несколько раз втоптал меня в грязь и понастроил своих загонов для молящихся, почти по всему обитаемому миру. Я так понимаю, ты против того, чтобы я уничтожила Леонида? Мне бы очень хотелось, но ты хороший, честный союзник и ссориться с тобой слишком опрометчиво. Может, щелкнешь его по носу за меня? Он всё присвоил своему боссу! Ловкий ход, в обычной ситуации я бы показательно натравила на него какую-нибудь из своих стай или того же Валдиса, но… раз уж Леонид твой питомец — отшлепай его сама. +

Я замерла и обернулась, глядя на армию Первоинквизитора.

— Великая Тьма и Владыка Света обе, как Высшие Силы Творения решили отменить войну. И я как Голос Обоих Сил, донесла их единую Волю обеим армиям. Не только Владыка принёс этот мир, но и Тьма тоже, мир на равных. Тёмные услышали Волю Тьмы, теперь и вы услышали, и даже увидели Волю Света. Расходитесь по своим домам, ждите от Владыки указаний, слушайте и внимайте знакам той силы, которой верны ваши сердца, и да будет мир в вашей жизни.

+ — Ну вот, так честнее. +

Некоторые инквизиторы в красном встали на колени, признав меня, как святую. Не склонившиеся были либо задумчивы, либо с презрением косились на своих коленопреклоненных собратьев, в их глазах бурлил гнев, который они наверняка считали праведным, но им хватало благоразумия не набрасываться на меня прямо сейчас. Если даже достаточно тесный и замкнутый коллектив гвардии, так явно раскололся на части, Церковь ждут чуть ли ни внутренние войны. Дорога к Храму была свободна. Встречающиеся далее обычные солдаты пропускали меня безропотно, разглядывая со страхом и любопытством, но без каких либо порывов. Здание Храма выглядело древним, но хорошо отреставрированным, поверх старых стен из крупных каменных блоков треугольной формы были в изобилии набиты мраморные узоры и чьи-то лица, запечатлённые в камне. Бывший Храм Равновесия превратили в здание арбитража. Знакомые мне по встрече с Лешиком символы изображались на флагах, и один огромный был выдолблен прямо над входом.

Стражники у огромных дверей распахнули их передо мной, кланяясь и бормоча всяческие приветствия. Проходя мимо, я отметила, что они очень юны. Кажется, всех более-менее опытных бойцов направили в армию, а в качестве стражи таких значимых объектов остались совсем уж юные рекруты. Отсутствие профессиональной деформации типичного стражника сказалось, один из парней не смог сохранить невозмутимость и обратился ко мне.

— Среброглазая госпожа, а что теперь будет с городом? Вы заберёте его себе во владение или мы останемся… ну, как и было?

Второй стражник не произносил ни слова, но было видно, что его тоже беспокоит этот вопрос.

— Я не захватчик, город останется не тронутым, со своим прежним лордом, но если говорить о каких-то изменениях, то они коснутся всего мира, и это уже не от меня зависит.

Парни облегченно выдохнули.

— Прошу прощения за вопрос, Госпожа. Просто лорд Матеуш стар, упрям и если бы вы заявили права на город, он бы мог учудить что-нибудь в духе вызова на дуэль, поединок чести, как в старые времена при взятии городов. А раз так… радует, что он останется жив. Он хороший человек.

Матеуша я увидела сразу, едва переступив порог. Он сидел в центре огромного зала на высоком троне в окружении таких же юных рекрутов. Зал был богато, но строго украшен позолотой, обшит кое-где деревом, а куполообразный потолок был покрыт фресками с великими людьми города, вероятно. Сам лорд был уже седым, но крепким мужчиной, облаченным в фиолетовую мантию с кучей регалий, которые ничего мне не говорили. Как только мы вошли, он сделал знак рукой, и рекруты облегченно выдохнув, поспешно покинули зал.

— Если вы дошли сюда — значит город пал. Но боя я не слышал, значит либо колдовством, либо словом вам удалось заставить святое воинство опустить оружие. Это впечатляет. Я — лорд Матеуш Пшетаж, правитель этого славного города, властитель земель Рашаз и Вильниц. Это мой город и если вы пришли его захватить — вам придется сразиться со мной. У меня нет иллюзий, я умру в этом сражении, но честь и положение главы города обязывают меня сражаться за него до последней капли крови.

Валдис демонстративно облизнулся.

— Заманчивое предложение, лорд Матеуш, но мы здесь не для того, чтобы лишить вас трона.

— Тогда зачем вы здесь?

Матеуш даже не посмотрел на Валдиса, не отрывая взгляда от меня.

— Лорд Матеуш, я не собираюсь отнимать у вас ни Вильниц, ни Рашаз. Я не захватчица, я остановила войну, донеся словом, ну и маленькой демонстрацией могущества, Волю Тьмы и Света до армий. Мне необходимо было попасть в это здание, это Храм некогда забытой третьей силы — Равновесия. И в целом здесь должно быть что-то ещё, что либо спрятано, либо… — я прошлась по помещению, обойдя место на котором сидел Матеуш, было какое-то странное чувство, вроде бы я здесь на верном месте, а вроде бы и не совсем.

Матеуш заметно расслабился на своем троне и махнул рукой.

— Если уж святое воинство вас пропустило и на город вы не посягаете — делайте, что хотите, ищите что вам нужно. Но уверяю, что это всё сказки. Мой город благочестив и верен Владыке Света, здесь нет никаких иных Храмов, кроме монастыря Церкви Света. Я знаю, старики любят рассказывать легенды, но всё это чушь. Это дворец правосудия. Место, на котором держатся законы светской жизни. Здесь нет ничего мистического и уж точно нет иной силы, кроме силы закона и Владыки Света.

Я слушала его вполуха, сердце билось всё быстрее, я чувствовала потоки энергии, пронзающие меня с ног до головы, что-то приветствовало, ликовало, ждало меня, что-то совсем рядом. Нарезая беспокойные круг вокруг трона Матеуша, я высматривала хоть какие-то признаки, знаки… Волны энергии снизу вверх. Через ноги.

— Здесь есть подвал?

— Что? Да, подвальные помещения имеются, там места для особых заключенных, помещенных под охрану на время работы арбитров. Лестница вооон там. А что…

Я уже не слушала его, тело неистовствовало, разум заполнился таким рвением, словно я была пустынным странником, который увидел оазис. Нижние помещения были перекрыты решетками, но меня уже распирало, я была так близко, что энергия буквально пронзала меня, насквозь вырываясь из меня в виде серебристого сияния. Рассеяв темноту, перегороженных решетками секций, я просто схватила решетки руками, и они оплавились, не причиняя мне никакой боли. Я неслась сквозь них, почти не замечая сопротивления металла, против такой силы ничто не выстоит. Круглая секция со столом, несколькими стульями и бочкой, видимо место для стражи. И чаша. Каменная чаша, в которую навалили гору углей и видимо уже очень давно использовали, как очаг. Даже присобачили к потолку хитрую трубу, уводящую дым куда-то в темноту коридоров. При моём приближении в чаше засиял серебристый огонек и только рос с каждым моим шагом. Когда я оказалась рядом, серебряный огонь уже касался потолка, столб пламени издавал едва слышимую мелодию, приветствуя меня и совершенно не интересуясь углями, которые даже не нагрелись.

Меня разрывало, хотелось нырнуть в это пламя, но нет, не одна. Двуединица. Я обернулась схватив Ярика за руку.

— Это Врата, мы должны идти вместе, — я сощурилась, глядя на остальных, — мы вернёмся, я не знаю, сколько нас не будет в мире, там время течёт иначе, но мы вернёмся.

Я посмотрела на Януша, пристально в глаза, потом на Леонида, затем на Бориса и Елену, Кирилла, Валдиса, Гаруна.

— Ждите, просто ждите, — я утянула Ярика ближе к пламени, и заговорила уже шёпотом, так чтоб слышал только он, — ты… эммм… слушай, я действительно хочу идти дальше и отказаться от этой силы, я не потяну этого. Былые Хранители были этой силой в мире более девяти тысяч лет. Ярик, я как вот представлю это — аж сердце сжимается. Прости, что получилось так, вроде, как я втянула тебя на путь становления божеством, и я же тебя лишаю оного. Но… я ведь понятия не имела, чем придётся жертвовать, а когда поняла, оказалась, что просто не готова к такому.

— Есть вещи важнее, чем божественное могущество.

Ярик обнял меня, нежно поцеловал в губы и пока мы целовались, он завалился вбок утягивая меня за собой в огонь. Когда наши губы соприкоснулись, я уже знала, что он это сделает, потому что почувствовала — его тоже распирает, тоже тянет в огонь и ко мне. Пламя коснулось кожи обжигающим холодом, а потом всё потонуло в море серебра. Какое-то время я вообще не чувствовала ничего кроме полёта и волн энергии, проходящих через меня, хотя чем именно я в этот момент была, сказать сложно. Ярик был рядом, отсутствие тел не разрушило наши объятия, я просто чувствовала его где-то здесь же в серебряном сиянии, а он чувствовал меня и я это знала. А потом чаша с огнем вновь появилась, и вновь появились мы, обнимающие друг друга. Вот только не было больше ни потолка, ни оплавленных решеток, ни свиты. Мы стояли в огромном круге, в центре которого стояла чаша с огнем. А ещё здесь были два трона, знакомые мне по снам, и целое море призраков, которые каким-то образом нас пока не замечали. У тронов стояла красивая обнажённая женщина с длинными черными волосами и невероятно красивый, притягательный мужчина с белоснежными волосами до лопаток в белой мантии со светящимися глазами. Они приветливо мне улыбались.

— С прибытием, Хранитель.

Глава 2

Выдохни, просто выдохни, хотя… как странно. Дыхание вроде есть, но я просто знаю, что могу и без него. Так легко внутри, чувства тоже изменились, я была полностью словно омыта этим серебряным пламенем. Это так удивительно. Новые ощущения, немного сбивали с толку. Я улыбнулась, глядя на Богов.

— Тьма, Свет, какие же Вы красивые, — я не решалась пошевелиться, даже руку Ярика не отпустила, — п-получилось, ну, это… Мир принести. Я не знаю, сколько он продержится, но думаю, Вам хватит времени на то чтоб взрастить своих Хранителей, — зная, сколько им лет, и вообще только теперь осознавая могущество Аспектов, стоящих сейчас передо мной, мне было как-то даже не по себе, что я разговаривала с Ними, как с простыми людьми, а Они ведь Боги. Боооги…

Свет улыбнулся.

— У тебя очень выразительное лицо, Хранитель. И сейчас оно выражает смесь смятения и страха. Расслабься, всё закончилось. Удивительно бескровно закончилось.

— Она нас стесняется. Забавно, уже столько раз общались, я так и вовсе на плече каталась, а сейчас она нас стесняется, боится и слово сказать.

— Дай ей освоиться, я, когда её к себе выдергивал, тоже не сразу являлся, давал возможность проморгаться, осмотреться… Может тебя смущают призраки? Это твоя Обитель. Ты можешь их не видеть, если захочешь. Попробуй пожелать этого. Не волнуйся, с ними ничего не случится, это всего лишь вопрос восприятия.

Я какое-то время ещё стояла, привыкала к новому чувству, усмиряла свои страхи, но потом всё же решительно расслабилась. Призраки… я оглянулась, разглядывая внушительную толпу, затем сосредоточилась, и пожелала. Странное ощущение, будто, как незримая волна изнутри наружу вырвалась и обратно, за долю мгновения, вернулась. Призраки исчезли, а ещё я почувствовала, что всё это пространство безмерное, хотя сейчас у него были некие границы, но они могли расшириться, если я того захотела. Хм, этакая банка без дна и стенок, вернее стены и дно можно отдалять и расширять бесконечно. Любопытно, однако…

— Раньше я не знала, что вам почти десять тысяч лет, как-то было проще. А сейчас, да и особенно после того случая с Чезарро, как-то да, легкое послевкусие, но оно уже улетучилось. Я бы не сказала, что всё закончилось так уж и бескровно, но главной бойни не случилось, это здорово, замечательно, просто превосходно. А что с теми, кто был убит, особенно моим копьём? Я так понимаю напрямую в Поток Жизни они не прошли, потому что тут это не возможно без Суда. Но они же не были поглощены?

— Чезарро зарвался и я его понимаю, сам этому способствовал, взращивая идеального фанатично верного лидера для ведения наземных дел, но теперь, когда…

— Когда ты понял, насколько сильно свихнулся, ты решил, что такой инструмент тебе больше не нужен и тактично его забрал. Я признаться сначала думала, что ты это сделал все-таки из гнева, но кажется, ты вернулся к состоянию прежнего расчетливого пастыря и просто убрал одну из овечек. Жаль, тебе шло небольшое затемнение, ты был прекрасной сволочью.

— Это было отвратительно. Мое помутнение привело к ужасным последствиям, эхо которых будет терзать наш мир ещё несколько столетий, если не больше. Но, Хранитель, об убитых тобой не тревожься. Они попадали ко мне или к Тьме в зависимости от выбранного пути, большая часть, конечно, ко мне. И я держал их в себе, как дополнительный источник сил для концентрации, но теперь всё они прошли Суд и уже пошли на новые воплощения.

— Хорошо, что каждый из Вас теперь являет Самого Себя. Я помню это самое затемнение, жутковатое зрелище, хотя, как опыт весьма ценно. Правда, цена эта слишком жёсткая. Не понимаю, зачем Создатели так сделали, ну, вот эту вуаль поставили, и оставили вас тут просто вариться без знаний о том, как всё устроено во вселенной. Кстати, недавно я услышала от тебя Тьма, что-то про принадлежность души. То есть Вы получается, души создаёте по отдельности?

«Да» прозвучало хором. Затем Свет кивнул, давая возможность Тьме излагать самой.

— В какой-то момент тех душ, что были изначально, стало критически не хватать, смертные расплодились, и было очень много пустых, одушевленные просто не успевали отжить жизни и умереть, чтобы занять новые тела. В пустых телах, порой вспыхивали подобия душ, но они не могли пройти Суд, не выдерживали очистки и распадались. Сначала мы решили устраивать смертным катаклизмы, чтобы регулировать их численность, но они плодятся так быстро, что никакими потопами и извержениями не запасёшься, это ведь всех сил требует, а силы мы получаем от смертных с душами. Тогда мы посоветовались с Хранителями и решили создавать души. Но так и не сошлись на том, как именно это нужно делать.

— Тебе всегда хотелось плодить конфликты. Ну, зачем душе заточенность на индивидуализм, если и даже зверям ясно, что в стае всегда лучше? Была бы общинность, взаимопонимание…

— Стаааадо, да-да-да, я знаю, ты любишь такое, но у меня другие вкусы. Как видишь, Свет страстно желал клепать души заточенные на коллективное блеяние по нотам, а я сочла это слишком скучным и нечестным подходом, и делала их более индивидуальными, эгоистичными, но от этого ещё более разнообразными и прекрасными. Естественно мы тогда чуть не подрались…

— Подрались даже. Немного. Играючи. Хранители быстро нас рассудили и с тех пор мы делаем разные души. Правда по приговору Хранителей, Тьма имеет право пытаться затемнять души моего авторства, а я имею право высветлять души её авторства. Поэтому, к сожалению, Тьме часто удавалось направить сотканную мною душу на путь зла…

— Хватит, ну сколько раз повторять. Не зла, а удовлетворения личных порывов.

— Уж очень часто это ведет к ужасным злодеяниям.

— Давай оставим понятия зла и добра человеческим философам.

— Ладно… так вот, я хотел создать цивилизацию всеобщей любви, терпимости и понимания, а Тьма всячески мне в этом препятствовала…

— Вносила разнообразие и хоть какое-то веселье. И это было интересно. Он пошёл по пути официоза, установления всяческих правил и законов, а я разбавляла его деятельность таинственными огоньками возможностей, соблазняющих умы жаждущих. Так возникали культы, мистические объединения…

— И так продолжалось довольно долго, пока не устали Хранители. Их усталость легла на мир столь тяжким бременем, что я не выдержал и предложил им выход. Ну, а дальше ты знаешь.

— А чего сразу все втроём Творить не стали? Вообще же ведь так и делается. В центр души помещается Искра Абсолютной Любви, покрывается тонкой серебряной плёнкой Равновесия, и поверх сплетается узор из равных Зёрен Аспектов Тьмы и Света. А дальше Душа уже сама Выбирает куда ей расти, к какой силе склониться, или же идти — на равных, взращивая в себе оба Зерна. Жизнь при таком раскладе, многограннее и веселее, и все довольны. Когда я плела Душу Януша, у меня одна рука была соткана из Тьмы, другая из Света, и обе они были пронизаны серебряными тоненькими ниточками, ощущение было бесподобным. Правда я чувствовала, что силы, проходящие сквозь меня, не мои, я бы такие не смогла сгенерировать, это были Они — Создатели, Они пропускали силу, чтоб я смогла ткать. Равновесие, как сила, должна участвовать в творении души, это важно, иначе, души всё равно будут не завершёнными в изначальности…

— В смысле втроём? Хранители не творили души, им это было не интересно, они на ранних этапах следили, чтобы люди не перерезали друг друга, затем следили, чтобы мы со Светом не вцепились друг в друга, затем следили, чтобы сила официоза его церкви не перевешивала могущество моих культов и тайных обществ…

— А ещё направляли творческую мысль людей, постепенно расширяя их возможности. Например, обработка железа — это заслуга Хранителей, это они долго и упорно капали на мозги разнообразным кузнецам, чтобы кто-то, наконец, додумался, как очищать расплавленное железо и ковать именно из него, а не из бронзы. И всякие химические открытия — тоже плод усилий Хранителей. А нам эти усилия шли на пользу, потому что чем больше у смертных возможностей себя проявить, тем ярче они к нам приходят в конце жизни, и тем больше мы получаем сил от их молитв и желаний.

Глаза расширились и от удивления, и от какого-то странного ужаса.

— Как это так Хранители не творили души вместе с Вами?! Я думала, что по отдельности вообще не бывает, не может такая душа существовать, но вот же… получается, может, — я стала привычно ходить из стороны в сторону, то сжимая руки, то притягивая их к себе, будто не зная куда их вообще деть, — вот из-за этого всё и начало трещать по швам, это ж получается, что в центре ваших душ сейчас нет Изначальной Абсолютной Любви, ну, того места, что и есть центральная точка личной силы в душе. Это же… эм… — я прищурила один глаз, глядя на Тьму и Свет. Видимо, если каким-то боком в душу попадает противоположное зерно, и всё же прорастает, то происходит автоматическое зарождение центрального зерна, — ох, вот же жесть тут творилась всё это время. Этого нельзя оставлять так же, ни в коем случае. Капать в души новаторские и творческие идеи, чтоб мир прогрессировал, это круто, это полагаю в нашей природе, ну, я бы лично прям вот заливала в души всякие безудержные стремления, чтоб творили разное, и чтоб к звёздам рвались, вверх смотрели. Ну и, кстати, индивидуализм не всегда порождает конфликты и зло, иногда при верном подходе из подобных душ рождаются гении. Тут нужно просто уметь направлять с обоих сторон, естественно с Равновесием вместе, — я понимала, что вряд ли они меня сейчас верно услышат, а может, я вообще не то что-то несу, — что, касается самого процесса творения душ, в моём мире существует непреложное знание того, что в этом процессе участвует триединство, — я-таки остановилась, даже не подозревая, что всё это время мотылялась туда сюда, ладно хоть сейчас поняла, выглядит, наверное, комично, — и как это так, что души возгоревшиеся в пустышках, рассыпались при Суде, бррр. Этого не должно происходить, ведь… ведь смысл им зарождаться тогда, если они в итоге всё равно рассыпятся, — я задумалась, ответ где-то уже был внутри, нужно только услышать, — ммм, новым Хранителям обязательно донесите, что им важно, участвовать с вами вместе в творении душ. Это изнутри звучит, как правильно, верно, истинно, и будет куда интереснее, яркие души будут, невероятные симфонии и ноты, общность и индивидуальность, это потрясающе красиво. А какими сильными станете Вы, прям, предвкушаю это зрелище. Воооо, я поняла, — я замерла и уставилась на Тьму и Владыку, — маленькие души, которые в пустых Храмах форм загораются. Они просто первые три жизни Суд должны проходить, только через Равновесие, иначе они просто не удержат обретённый всполох вечности. Ну, не на чем же держаться очищенному, маленькие же ещё, — я улыбнулась, вспоминая, как держала в ладонях хрупкую новорожденную душу Януша, — я с удовольствием посмотрю на Ваш преображённый мир, который Вы будете создавать вместе, и даже обязательно поучаствую, там, снизу. Снизу куда ярче по ощущениям, для меня, по крайней мере.

Меня распирало, слова лились сплошным потоком, словно я спешила высказать все и сразу, и кажется, капельку боялась их реакции, оттягивала этот момент, засыпая их новыми мыслями и вопросами.

— А молитвы усиливают, правильно я поняла? Хм, ну то что это бесподобное и приятное ощущение, знаю лично, напоминает слегка транс, в который входишь, когда танцуешь. Хотя всё-таки молитва — это нечто особенное, ни на что не похоже, потому что Святость ощущается так, что уже не можешь отрицать, — я всё-таки притихла, давая Богам возможность ответить.

— Хранителям было просто не интересно делать новые души, а мы и не предлагали, раз им самим это не надо. Сами справлялись. Да, в твоём мире соблюдается этот принцип тройственного творения, но сейчас глядя в звёздное море, я вижу миры, где так же, как и у нас души делаются Тьмой и Светом этих миров, а Хранители выступают, как регулирующая сила. Так что мы не одни такие. Видимо тройственность происходит там, где сами Хранители считают нужным участвовать в творении душ. А где нет — там, как у нас. Любовь в душах и я спокойно могу сеять, и делаю это…

— Сотканные мной, тоже Любить умеют, не присваивай это только себе. Может немного иначе, но умеют.

Владыка отмахнулся рукой, как от назойливого жужжания, продолжив объяснение.

— Поэтому Любовь закладывается и без участия Хранителей, отчасти чувство любви и делает людей людьми, а иначе какие-то не очень разумные животные получаются. А то, что самовозгоревшиеся души Суд не проходят, так это и правильно, они же несовершенные, без божественного замысла, без предназначения, потому и не выживают. Побочные продукты, как в химических реакциях. Я всегда надеюсь, что кто-то из них сможет пройти Суд и сохраниться, но понимаю, что этого не будет, потому что такая побочная душа неполноценна.

— Если следовать тому, что я сказала, то самовозгоревшаяся душа может стать полноценной, не ощущаю, что такие души — побочный продукт. Души вообще не могут быть чем-то побочным. А то, что есть другие миры, и в них тоже такое же творение, как у вас — возможно. Я такой мир впервые встречаю и в плане понимания, могу опираться только на знания известные мне из моего мира.

— Мы посмотрим, как всё устроено в иных мирах, обсудим увиденное с новыми Хранителями и может быть, если вдруг им будет интересно тоже создавать души, мы вновь обсудим этот процесс. Но учитывая, что ты от положения Хранителя откажешься и останешься в смертном теле, вероятно плоды наших решений ты уже не увидишь.

Ярик неожиданно подал голос.

— Так сделайте так, чтобы увидела. Да, она не станет одной из вас, не достигнет вашего уровня, но вы же Боги. Вы можете одарить её долголетием, достаточным для того, чтобы она смогла увидеть к чему придет мир, который она защищала.

— А, мой инквизитор… Я вижу тебя насквозь, потому что я создавал твою душу. Прежде всего, я избавлю тебя от боли и сомнений. Ты молодец, превосходно сыграл свою неожиданную роль, и тебе не нужно терзаться этими мыслями об убитых и о предательстве своего Бога… так лучше?

Ярик пошатнулся, как от порыва сильного ветра и удивленно заморгал, расплываясь в смущенной улыбке.

— Да, Владыка. Я… теперь понимаю больше. Мне легче.

Тьма недовольно поморщилась.

— Ну, вот зачем ты это сделал? Был такой красочный внутренний конфликт, метания и терзания, такой красивый закаляющий вихрь, а ты взял и успокоил. Он бы и сам все это решил, обдумал и переварил со временем, и стал бы сильнее, а ты его этого опыта лишил.

— Это моя награда ему за проделанную работу. Мой дар — ясность, избавление от мук совести и сомнений.

— Хитрый пастырь… Но идея с наградой — хорошая идея. Тогда я сейчас…

Тьма прищурилась, глядя на Ярика, он смотрел на неё в ответ спокойным взглядом и даже слегка улыбался. Тьма демонстративно щелкнула пальцами, и Ярик вздрогнул, улыбка сползла с его лица.

— Что это? Как…

— Теперь ты чувствуешь меня. Везде, где я есть. В глубинах людских душ. В самом себе. В окружении. Тебе больше не нужно допрашивать человека, чтобы понять, что он из себя представляет, ты будешь сразу знать насколько верен человек Свету или мне. Будешь чувствовать продиктованы мотивы его поступков мной или Светом. Полезный дар для инквизитора, даже бывшего.

Я смотрела на них, с толикой возмущения, которое только росло. Милые, прекрасные, сильные… но. Мне категорически не нравилось то, что они делают с Яриком, я даже инстинктивно закрыла его собой, подойдя поближе, хотя понимала, что это не спасёт от божественного-то влияния.

— И вы всегда вот так вот играете душами, даже не спрашиваете, хотят ли они подобного вмешательства? — я посмотрела на Ярика, — Тебе нравится то, что Они с тобой сделали?

— Как верно сказал Ярик, мы же Боги. Мы их создали, и мы играем ими по всему миру, каждую секунду. Каждое решение, каждый поступок — это результат короткой внутренней игры между мною и Тьмой. А сейчас мы просто поднесли ему дар за службу. Мой дар — внутренняя ясность. Дар Тьмы, конечно, спорный…

— Скорее твою прочистку мозгов я бы назвала спорным даром. А я наоборот открываю ему глаза на природу людей и вещей. Ясность восприятия.

Ярик озадачено почесал затылок.

— Это… странно. Мне с одной стороны стало как-то очень легко, я многое понял, глубоко прочувствовал, что все погибшие под моими ударами идут только к лучшему, что моя роль угодна и Владыке, что… ну, в общем стало легче жить. С другой стороны, я словно в чём-то не успел разобраться, недо… недопережил. А теперь ещё и чувствую тьму. Не то чтобы это сильно мешает, да и полезно может быть, но иногда хочется хоть что-нибудь или кого-нибудь видеть идеальной, а когда чувствуешь глубинную тьму… она приковывает взор, акцентирует на себе внимание, приходится прилагать усилия, чтобы видеть и другое. Я… не знаю…

— Меня учили, что души имеют право Свободы Выбора, и это право Священно. Я чувствую, что — то, что сейчас тут развернулось, неправильно, не верно, — почему-то сердце забилось сильнее, будто что-то во мне растекалось, пульсировало, звучало ярче и ярче, громче и громче, выходя за пределы моего тела, — я хочу отменить этот момент. Души — не игрушки, не пешки, не вещи! Они имеют право сказать «да» или «нет», даже Богам.

Что-то стало меняться, я ощутила будто само дыхание Обители. Что-то яркое сжалось и из центра груди с лёгким кристальным перезвоном стало расплываться в пространстве, а я ощутила, как меняется моя форма, буквально, нечто тёплое распускается, как цветок, но не цветок… Каждое пёрышко, каждое… Крылья! Я чувствую Крылья! Неуверенно я посмотрела влево и вправо, большие, серебряные. Так… непривычно. Я осела на колени, боясь дотронуться до них, боясь, что они исчезнут.

Ярик уже был рядом, осторожно держа меня за плечи и заглядывая в глаза.

— Ты в порядке? Тебе не больно? Как помочь?

Тьма засмеялась, хлопая в ладоши, Свет уважительно склонил голову.

— Хороший щелчок по носу. Осваиваешься, Хранитель. Уверена, что хочешь отказаться? Тебе бы очень подошла эта роль. Так осадить нас обоих… У меня свой взгляд на души и природу нашей игры, но я тебя услышал, Ярика не трогаем.

— Не трогаем. Хотя очень хочется, но я не я, если вдруг начну возражать против притязаний на свободу воли.

Я улыбнулась Богам и вновь уставилась на Ярика.

— Всё хорошо Яркий, мне не больно, наоборот, как-то по особому пробирает, будто теперь всё на месте, всё верно, — уже поднявшись на ноги, я осторожно пошевелила правым и левым крылом, услышав лёгкий металлический шелест, — ты же помнишь всё что было, оттенки этих ощущений? Ты можешь сделать Выбор.

Затем я обернулась к Тьме и Свету.

— Это была бы прекрасная роль, если б она приумножала не отнимая. Я люблю проживать моменты, люблю мгновения, которые даёт ощутить тело, я обожаю безмерный космический простор, полёт, ощущение корабля, ощущение кораблём космических потоков, возможности заныривать в миры, чувствовать их симфонию, видеть и слышать сияние звёзд. Чувствовать столько всего, что никаких слов не хватит, чтоб это описать. Дождь, снег, ветер, тепло от костра, прикосновения к коже, вкус еды, вкус воды… в общем — это непередаваемая красота, ускользающая, но такая магнетическая, завораживающая. Я не смогу… сидеть здесь тысячелетиями и быть счастливой. Я куда раньше былых Хранителей скачусь в уныние и тоску, а оно же потом отразится на Душах мира, зачем это всё. Мне нравится импульсивность, возможность сорваться с места и пуститься в бескрайнее, в нечто растущее зовом внутри, — в этот момент, крылья, будто вторя словам, расправились и приподнялись, — у меня свой взгляд на совершенство и гармонию, и ярче всего быть этим всем именно там, в теле, в мире, среди времени и мгновений, которые порой ничем не уступают вечности.

Ярик, убедившись, что я в порядке поклонился Свету и кивнул Тьме.

— Мне лестно, что Вы так высоко цените мою службу, но если Вы хотите одарить меня и выбор за мной — помогите её миру. Он тонет в войне, масштабы которой мне сложно представить. Я видел мощь одного железного корабля, а там их участвуют сотни тысяч. Помогите её миру, остановите войну.

— Мы не можем, Ярик.

— Но вы же Боги…

— Этого мира. Там среди звезд на других планетах другие версии нас, с другими силами и другим… подходом. Мы связаны со всеми ними и теперь чувствуем это, но другой мир — другие Боги.

— Тогда… тогда мне ничего не нужно. У меня уже есть силы, чтобы её защищать и то, что она дошла до Вильница живой, показывает их эффективность. А больше мне ничего и не нужно.

— Молодец, ты настоящий солдат Богов. Истинный инквизитор.

— Это почти не смешно. Серьезно? Тебе совсем ничего не хочется?

— Я уже попросил вас сделать так, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы увидеть к чему придет этот мир. Но вы не ответили. Значит, полагаю, и этого вы не можете.

— Всё про неё, да про неё… она вон даже нас по носу щелкает. Справится. Чего ты для себя хочешь? Тысячи адептов только и делают, что ищут способ связаться со мной ради хоть какого-то дара и чаще всего я отмахиваюсь от этих попрошаек, как от назойливых мух, но ты истинно заслужил награду и теперь, когда мы сами предлагаем тебе выбор, тебе нечего пожелать для себя? Свет, мне, кажется, ты переусердствовал со стадностью, когда создавал его душу. Даже после всего пройденного он не может задуматься о личном благе.

— Он просто придерживается взглядов, которые считает верными. И это красиво, разве не находишь?

— Но это отвратительно, когда прошедший сорок лет жизни, человек, столкнувшийся с такими чудесами и событиями, затрудняется подумать о себе. Он так и не вырос. А ведь такой потенциал…

— Мне ничего не нужно от вас, потому что обе странные мистические формы, которые я принимал для её защиты, не являлись вашими дарами. Это иная сила. И она нас хранит. А учитывая, что мы далее отправимся в её далекий мир на новую войну, в которой вы не в состоянии помочь и где есть другие Свет и Тьма, думаю, ваши дары там просто не нужны. Если когда-нибудь вы сможете всё же вмешаться в ту битву и помочь нам — это я сочту своей наградой. А пока мне нечего желать.

Тьма картинно всплеснула руками.

— Ты меня немного разочаровал, но выбор твой.

Свет улыбнулся.

— Знаешь, иногда я сам удивляюсь, какие странные формы может принимать свет, из которого соткана душа. Это необычный выбор, но вся твоя дорога необычна. Я вижу, что это правда и сам для себя ты ничего не желаешь. Пусть будет так.

Ярик облегченно выдохнул, словно ноша с плеч свалилась.

— Мне уж действительно лучше как-нибудь так… как есть. Если честно, раз уж мы не будем Хранителями, я очень устал от всей происходящей мистерии и просто хочу выиграть и следующую войну, о которой уже не могу не думать. Выиграть, выдохнуть и обнять Лио, зная, что больше никто не будет пытаться нас убить.

Тьма смотрела на Ярика с каким-то странным азартом.

— Война разжигает много разных чувств и мыслей, может, ты ещё поймешь, чего хочешь лично для себя, может быть, устремишься…

— Не дави на мальчика, пусть будет, как будет. Он сделал выбор, и мы будем это уважать. А обсудить его мотивы ещё успеем, наблюдать за ним не сложно, очень уж он яркий. Так что и все его трансформации в процессе далекой войны мы увидим.

«Мальчик» покраснел и пощупал ладонью бороду, чтобы убедиться, что она ещё на месте.

— Ну вооот, теперь всё отлично, всё естественно, — я расслабилась, опустив руки вниз, и ощутила, как рассеялись крылья, будто вода опала вниз, — нет, нет, нет! Вы куда, эй, вернитесь!

Я стала кружится вокруг себя, будто в поисках чего-то, что могло бы вернуть крылья обратно. Не, ну, как так-то, я ж даже не прикоснулась, не погла… — фуууух, и не исчезаайте, — я осторожно и трепетно погладила левое крыло, обалденные ощущения, настоящие крылья, такие тёплые, такие мягкие, — с пяти лет мечтала о крыльях, и вот… мечта маленькой девочки стала реальной.

Ярик ещё раз неуклюже поклонился Свету, и стал разглядывать мои крылья.

— А тебе идет. Выглядит странно, как тот крылатый поборник в латах, только ещё более странно, потому что у него были световые, а у тебя прям перья. Красиво. А это так и останется, то есть ты теперь сможешь летать?

— Ох, Яркий, — я покачала головой, явно понимая в чём вся суть происходящего, — это место, это всё как бы, эммм… Обитель хочет, чтоб я приняла божественность, приняла силу полностью, она даже вот, — я пошевелила крыльями, — такое может даровать, но… у всего есть своя цена, откажусь от полноценного становления Хранителем, и крылья тоже исчезнут, так что это бесценный момент, который навечно останется в моём сердце.

Я грустно улыбнулась, почему-то хотелось танцевать. Единственный танец с живыми серебряными крыльями! И Обитель откликнулась, пламя в чаше подёрнулось, затрепетало, стало больше, шире, и полилась чарующая мелодия. Я стала кружиться, используя крылья, стараясь вплестись их движениями в гармонию мелодии, то раскрывая их полностью, то вплотную притягивая к телу, то оседая и будто обнимая ими полог Обители. Транс взял своё, я двигалась очень быстро, ярко, будто была этакой вспышкой, снующей из точки в точку, но одновременно с этим я видела, как преображается, переособирается, перестраивается само пространство. В одну сторону, за моей спиной развернулся широкий бесконечный тоннель уходящий в белое сияние, полукруглый верх стал подобен открытому космосу, по бокам же с обеих сторон, как фонари вдоль аллеи со дна серебряного полога стали всплывать бутоны лотосов, и раскрываясь, каждый выпускал небольшую миниатюрную звезду. Эти звёзды были уникальны, как в светимости, так и в размерах. А впереди серебряный полог рассыпался на мелкий песчаный берег, омываемый, казалось бы, чёрным океаном, но если присмотреться, то вода блестела, мерцала. Мой, звёздный океан возможностей, прямо, как я представляла в детстве. Вдали сияло почти севшее за горизонт, или восходящее из-за горизонта, белое светило. Волны создавали ритм, который проходился по всей обители, устремляясь в конец тоннеля за мной, еле зримой белёсой мерцающей волной. Я не помню, как завершился танец, как я вышла из транса, я просто очнулась стоя у края океана, молча глядя в слепящую даль. Ног касалась сияющая теплая пена, не оставляющая ни следа. Пена Вечности…

— Огооо! — дыхание перехватывало, я смотрела и… не решалась больше говорить. Созерцала…

Ярик хотел сказать что-то ещё, но передумал и просто подошел к чёрной воде, сел на корточки, погладил мелкие волны.

— Странно. В смысле всё вообще странно и я к этому уже привык, но эта вода… сухая. Сухое тепло, как от горячего воздуха, но при этом жидкое. Это сделала ты или Обитель? Куда ведет эта вода? Там есть что-то за горизонтом? Или это странная иллюзия? Если это небо и странное солнце не иллюзия, то я бы хотел, чтобы там что-то было, чтобы была жизнь, чтобы в океане кто-то жил и…

Легкий перезвон разнёсся по Обители и возник морской ветерок, в небе появились вынырнувшие из облаков стайки птиц, в волнах появились небольшие медузки, а почти у самого горизонта вынырнула из воды и погрузилась обратно блестящая в лучах звезды, китовая туша.

— Да… что-то в этом духе, но это точно не я сделал, то есть это похоже, словно, это место слушает нас, наши мысли и делает всё таким, каким нам хочется. Но настоящее ли это всё? Или мы видим только иллюзии, которые хотим видеть?

Тьма и Свет с интересом наблюдали за нашим диалогом, не вмешиваясь, я глубинным чутьем ощущала, что им весело и даже по-доброму забавно наблюдать за нашими действиями.

— Сложно отличить от реальности, да и что по сути есть реальность. Всё это воспринимается, как настоящее. Обитель проявляет часть того, что живёт в наших душах, что жило там запертым, неявным, но желанным. Удивительно, как оказывается просто, раскрывать такое. Это Яркий, океан всевозможности, а тоннель, как своеобразное кольцо, кстати, если вдуматься, ну представить, что тоннель огибает энное пространство по окружности, и выводит прям к звезде, — я указала на тоннель, — видишь, там в конце белое сияние, оно как вход, или вход к Вратам в сердце белой звезды Абсолюта, лучи которой касаются бесконечного океана бытия, будто проводят или возвращают туда, где всё возможно. Звёздная вода — сухая, это эфир, элемент, дарующий живатму, субстанцию жизни в целом и единства всего со всем, как то самое дыхание Создателей, наделяющих всё, что есть — способностью быть, являть свою уникальность в многомерности, — я окинула взором бушующие воды, — для меня всё это настоящее, потому что это часть меня и тебя, всё откликается душе и сердцу, а значит — реально… Беспредельная Красота.

— Красиво. И уже не сухо.

С коварной улыбкой Ярик резко вскользь ударил рукой по водной глади, и соленые теплые брызги окатили мои ноги.

— Как-то мне сложно было представить, чтобы в сухой воде жили рыбы, а Обитель откликнулась и сделала воду… почти обычной. Почти. В ней все равно что-то есть, если вглядываться — ощущение, что зрение расплывается и начинаешь видеть что-то… что-то…

Ярик смотрел на воду, и лицо его разгладилось, глаза расширились, а рот приоткрылся, его, словно уносило туда в волны, даже его тело подернулось рябью, как поверхность воды, но потом он помотал головой и вернул прежнее выражение лица.

— Кажется, Обитель соединила то, что сделала ты и то, что хотел я. Но я спрашивал про иллюзорность, потому что, не уверен, действительно ли живут вот эти птицы. Например, если я захочу есть и пожарю какую-нибудь рыбину, это утолит мой голод или…

Мы почувствовали запах жаренной рыбы и синхронно обернувшись увидели деревянный стол, скамьи и жаренную рыбину на большом деревянном блюде, обложенную свежими и варенными овощами.

— Вот это конечно… ух. А…

На столе буквально из воздуха возникла бутылка знакомого мне квискера. Ярик ткнул в неё пальцем, фокусируясь на ней.

— Вот. Вот об этом я говорю. Это квискер, ну или что-то очень похожее. Но его никто не делал, он не выдерживался в бочках, его не разливал в бутылку трактирщик, никто не подсыпал в него специй, он просто возник и всё, прямо из воздуха. Опьянею ли я, если выпью? Наемся, если съем кусок рыбы?

Я засмеялась, божественное «всё что угодно» было весьма эпично натуральным.

— Ярик, я думаю, что это вообще не нужно, ты можешь просто не испытывать голода, мы всё ж полубоги, не люди. А вот если тебе привычно по-человечески с голодом тут быть, то просто ешь так, как в обычной жизни, и наешься. Интересно, правда? Тут может быть буквально всё, что нам захочется, даже мир можно создать, деревья там, горы, дороги… абсолютно всё. Всё зависит от восприятия, если ты считаешь что это иллюзия, то Обитель тебе и даст это понять, ощутить, испытать оное. Сделает так, как пожелаешь…

Ярик протянул руку к бутылке, намереваясь то ли глотнуть, то ли проверить на иллюзорность, но остановился и плюхнулся на скамью, напряженно о чём-то размышляя.

— Обитель сделает. А что такое эта Обитель? Или кто? Чтобы делать такие вещи нужно быть Богом. Шутка ли, мы только что создали солнце и целый океан с живыми рыбами. Но ведь не совсем мы получается. Мы просто подумали, что нам бы такого хотелось. А сделала это Обитель. Кто или что это? Что такое силы Обители и в чем их Источник? Нас учили, что наш Бог тем сильнее, чем чаще и искреннее мы во имя Его возносим хвалу, совершаем деяния и привносим Его в свою жизнь. Но в чём сила этого места, за счёт чего оно делает всё вот это? Я понимаю, что наверное, это как-то связано с магическим огнём в чаше, некая Сила Равновесия… но чтобы услышать нас и отреагировать нужно желание слушать, нужен личностный порыв слышать Хранителей. Даже твой корабль слушает тебя и летит, куда ты говоришь, потому что имеет личность и хочет слушать. А как нас слушает Обитель? Получается у неё есть личность, есть Я? Такой… маленький бог?

Владыка покачал голой, глядя на Ярика с пронзительной, отцовской нежностью.

— И угораздило же тебя податься в каратели с такими-то мозгами… получился бы отличный теолог, толкователь…

Я села рядом и таки откупорила бутылку, кружка появилась рядом. Хм, ну попробуем, оценим. Отхлебнула, да, вполне себе такое же офигенное пойло.

— Класс! Тут можно даже градусы подделать, чтоб позабористее было, — я выдохнула, хорошо, однако, шелест вол, птички, ветерок, почти что, как там, внизу… замааанчиво, — ну, если подумать, то вся сила в целом исходит от Центрального Ядра Изначальности, распределяясь меж разными фундаментальными Аспектами Творения, например такими как: — Тьма, Свет и Равновесие. Мы с тобой пропитаны третьей фундаментальной силой, я чувствую её в себе, её течение, это как серебряная кровь, прогоняемая через серебряное сердце. А всё это место, как сконцентрированная всевозможность в потоке Равновесия. Одно лёгкое касание нашей воли, и может проявиться всё что угодно. Чувства, эмоции, мысли намерения, желания — всё это проходит через сердце, и раскрывается вовне, как наша реальность. Но как только мы откажемся от этой Силы, то и она покинет нас, и мы это место. По частоте не будем совпадать, как и по фундаментальной значимости.

Ярик с грустью посмотрел на волны и отвернулся от воды, поудобнее усевшись на скамье.

— Кстати об отказе. Как это должно происходить? Торжественная церемония или надо сесть на троны и сказать про отказ, или…

Тьма села на скамью напротив, поглядывая на кружку в моей руке.

— Такого никогда не происходило, поэтому я не могу быть полностью уверена в том, как это делается, но и в моей Обители, и в Обители Света есть центральная точка. Здесь это даже не троны, а чаша с огнем. Теоретически отказываться надо, как-то взаимодействуя с ней. Но вы не торопитесь, подумайте. Может все-таки айда к нам? Тебе же нравится такая пластичность, вон как глаза горят, как отплясывала тут, уже и ремонт под себя сделала, восторг в улыбке… Вы интересные, я не против таких соседей. Будете красиво и мягко щелкать Свет по носу, когда он будет слишком бузить…

— Или тебя. Ты регулярно порываешься целые государства превратить в какое-то жуткое неорганизованное месиво…

— Месиво свободно мыслящих индивидов мне нравится больше, чем стройные стадные ряды. Но заметь, это не я съехала с катушек и начала пожирать соседа. Так что щелкать будут тебя.

— Не будут. Они уже решили. Он её точно любит, больше всего любит, даже больше, чем меня, поэтому пойдет за ней. А она говорила, что не хочет быть Хранителем. Не дави на них.

— Я хотя бы попробовала их убедить. Убедить, а не давить. Промывать мозги это ты у нас мастер.

Я обвела океан глазами, всматриваясь в волны, и куда-то глубже них.

— Мне приятно осуществлять такое мгновенно. Вот это великолепие! Захотела — раз и проявила, даже пальцами щёлкать не нужно, всё по велению мысли. Конечно, глаза горят: — крылья, океан всевозможности, живность вон всякая, даже ветер и еда, как в обычной человеческой реальности. Но знаете, где-то глубоко внутри я ощущаю, что за всем этим стоит очень большая ответственность, есть какая-то такая сторона у этой божественности, которая жжёт, как если в бездну смотреть, прям, пробирает нечто такое, с чем я не справлюсь, потому что просто не готова к такому. А ещё в душе есть импульс, который взывает идти дальше. Присутствует некий еле уловимый Зов, я не могу его описать, не знаю что он такое в сущности своей, куда и зачем ведёт, но за этим Зовом очень хочется идти, он имеет какую-то тотальную основу, — я улыбнулась окинув взглядом Тьму и Владыку, — я бы никого из вас не щёлкала, я вообще это не люблю, можно же иначе взаимодействовать, диалогом например, иногда долгим диалогом, ооочень долгим, главное иметь желание что-то донести, такое искреннее чистое желание из самого сердца.

Я задумалась и внутренне улыбнулась. Это ещё кто кого б осаждал, наклепала бы им таких душ, офигевали б десятилетиями, а то и столетиями, а уж о идеях, вообще молчу, у меня идей этих, тонна, одна другой похлеще. Интересно всё-таки, какой бы из меня Хранитель получился… даже представить сложно.

— Жаль, что не получается тебя прочесть, было бы интересно узнать, что за Зов у тебя там в душе. Но видимо твоим Богам виднее. Мы тебя одолжили у них для решения наших проблем, бесцеремонно выдернув из родного мира. Видимо у них есть на тебя планы, и пришло время тебя им вернуть. Здесь ты можешь не торопиться с решениями, время относительно и пластично. Но как сочтешь, что тебе пора — просто иди к чаше. Вероятно, там ты поймешь, что и как нужно говорить. А пока обсудим будущее. Ты помнится, хотела кого-то предложить на роль Хранителей? В Ярике написано, что речь идет о бывшем арбитре Лешике и служанке Агнешке. Только из-за того, что они увидели ворона… Достаточное ли это основание для выбора именно их на эту роль? Ты в них уверена? Какими Хранителями они будут, как ты думаешь?

Надо же, я тут в замешательстве насчёт представления себя в этой роли, а мне ещё и других нужно как-то представить. Ох… Я замерла с намерением полной открытости Тьме и Свету, ожидая хоть чего-то, но было всё так же, как обычно, Обитель молчала. Значит, так это не работает. Я пожала плечами и вздохнула.

— Я попробовала, пожелала, чтоб вы меня прочли, но никакого отклика на это намерение не ощутила, значит моя нечитаемость — это что-то такое, что не убрать даже здесь. Ммм, да, на счёт Хранителей: — во-первых, Лешик очень вдумчивый, умеет слушать и слышать, в нём действительно ощущается мудрость, способность зрить вперёд, ну и не просто же так именно ему несколько раз снился сон, как он нам помогает, да и ворона, по сути, видел только он из всех встреченных мною, а значит, сама Сила Равновесия в нём уже есть. Агнешка очень чуткая, заботливая, нежная, красивая такая душа, к тому же не страшится рисковать, может идти за своими истинными чувствами. Я чувствую, что она может преобразить этот мир, пробудить в нём нечто, что даже я не могу, потому что она душа этого мира, это особая связь её сердца с сердцем Раальдара. Ну и в целом — они любят друг друга, истинно любят, как и мир любит живых этого мира. Я уверена в том, что из них получатся достойные Хранители, не могу сказать, какими именно они будут, но в них я вижу тех, в ком есть сила быть с этим миром до Истинного Вознесения.

— Мы присмотримся к ним.

Это было сказано хором и на мгновение серебряное пламя в чаше стало двойным, черным и белым, всего на несколько секунд, а потом снова вернулся серебристый цвет. Тьма и Свет переглянулись.

— Такого при старых Хранителях не было. Огонь никогда не менял цвет. Ты это почувствовала?

— Да, как-то это было неестественно. Но приятно. Захотелось…

— Стать к тебе ближе.

Это тоже было произнесено хором и снова на мгновение пламя стало черным и белым. Они повернулись ко мне и хором спросили.

— Что происходит, это ты делаешь?

Я улыбнулась, пришли к единству-таки, начало удивительного будущего для этого мира уже прорастает, потрясающе!

— Нет, это не я, это Вы сами. Это и есть Единство Тьмы и Света, вы же сейчас хором отвечали, значит приходили к одному решению, принимали его вместе. Два равных пламени, тёмное и светлое. Равновесие может быть и таким, осознаваемым двумя полярными Аспектами Творения. Не думала, что увижу такое, нам говорили, о подобном, но слушать кого-то это одно дело, а вот стать свидетелем такого явления — это другое, — я ухмыльнулась, — представлю какой мир Вы создадите, когда научитесь принимать вот такие решения, пусть даже и после длиннююющих дискуссий, именно дискуссий, а не споров с драками.

— Как-то от этого Равновесия не по себе. Пусть лучше за Равновесие Хранители отвечают, а то у меня возникло ощущение, словно Он внутрь меня забрался. Предпочитаю быть собой в чистом виде. Нужно побыстрее этих смертных дотащить до хранительства, чтобы такие равновесности случались, как можно реже. Это в чем-то даже приятно, но неправильно.

— Я бы повторил на самом деле, достаточно необычные ощущения. Может ещё пару раз до того, как появятся новые Хранители… А если и они откажутся, может, будем испытывать это чаще…

— Отстань, ты уже пережёвывал куски меня внутри себя, мне хватило, хочу побыть собой без всяких там примесей. Ну, разве, что действительно ещё пару раз, пока будем тащить их к возвышению. Но не чаще.

Владыка мечтательно улыбнулся, глядя на океан.

— Жаль, что мы не знали о таких ощущениях раньше. Интересно, почему мы о них не знали.

— Потому что это противоестественно, и моменты, когда мы с тобой соглашаемся хоть в чём-то, крайне редки. Исчезающе редки. И вообще это всё из-за того, что мы с тобой разделили силы старых Хранителей. Когда передадим их Лешику и Агнешке, нас отпустит эта…

— Тяга. Не уверен, что хочу, чтобы отпускала.

— Ты домогаешься до меня, как крестьянин до крестьянки. Мы между прочим бестелесные и вообще ты мне неприятен.

— Ты тоже не вызываешь восторга. Да, странное наваждение. Пожалуй, все-таки лучше избегать такой разновидности Равновесия.

Я заливалась смехом, такие мииилые, такие прекрааасные и шикарные… ууух! Ах эта улыбка у Владыки, ох уж эти глаза, на меня прям накатило, я не отрываясь смотрела на Него несколько минут и подумала даже, что вот так бы обняла, прижалась, и впилась… оуууу, не-не-не, это ж вообще! Тело ты чего, офигело совсем! Я отхлебнула квискера и потрясла головой, это как-то уж слишком. Сама себе усмехнулась, хорошо хоть покраснеть не могу, надеюсь, что не могу. Затем я снова уставилась на Тьму и Владыку, на мгновенье слегка прикусив губу ощущая толпу странных мурашек по телу. Ничего, ещё пару раз таких «равновесных соприкосновений» и постигнут, что к чему, пора уже, за десять то тысяч лет… хотяяя, может по меркам Богов, десятка тысячелетий это не так уж и много.

— Такое единство не смешивает Вас, не лишает Вас вашей индивидуальной чистоты, пламя же не стало серым, было ровное переплетение двух всполохов, это как раз естественно и правильно, хотя Вам и непривычно, но ничего, потренируйтесь, без подтекста неприязни, просто из любопытства, а там уж, — я опять засмеялась, — сами поймёте.

— Мы её смешим. Свет, она находит нас забавными. Как давно над тобой смеялся кто-нибудь кроме меня?

— Она необычный человек, почти не человек, ещё не Бог, возможно это накладывает свои эффекты и она видит в нас что-то… а может быть, ты слишком долго каталась на её плече и она заразилась твоей язвительностью, но в силу равновесности характера смеется без подколов.

— Она как раз подкалывает. «Сами поймёте».

— Если это и подкол, то гораздо более мягкий и чистый, чем твои. Ты постоянно стремишься унизить, осквернить моё виденье и мои идеалы, а это — совершенно нейтральный юмор.

— Ну, она же все-таки Хранитель… пока ещё. Каким ещё должен быть юмор Хранителей. Интересно, что забавными видит нас именно она. Даже Ярик относится к нам с настороженностью, почтением, щепоткой страха и максимум — позволяет себе попялиться на сиськи этой моей формы. И смертные внизу не считают нас смешными, а она — да. Интересно, в её мире все такие?

— Учитывая, что они веруют в Создателей выше меня и тебя, у них есть представление о более высоком авторитете, более величественных созданиях, а мы для неё в таком случае вероятно, как дети. И, кажется, я прав, у неё лицо очень выразительное, я в точку попал. Мы для неё, как дети.

Тьма скорчила умилительную рожицу и тонким детским голосом, не вяжущимся с телом взрослой женщины, обратилась к Ярику.

— Дяденька, не смотрите на меня так, мне не интересна ваша конфета.

Ярик покраснел и уткнулся взглядом в стол.

Я ещё немного посмеялась, потому что ну никак не могла сдержать такое.

— В моём мире не все такие, как я. Таких вообще теперь, только я и нынешний Эрархат Империи Аум Ра, — весёлость как-то сдуло, и я заговорила каким-то приглушённо-печальным тоном, — я не самый лучший представитель, не то чтоб своей расы, даже среди особенных, я была ну, такое себе, непредсказуемое, непокорное, бунтующее нечто. Я просто хотела жить свою жизнь, но приходилось бороться за это право и иногда я признаю, перегибала палку, хотя кто знает, не перегибай я её, была бы я вообще ещё жива.

Вот же, не думала никогда, что мой смех может задевать, но ладно, постараюсь держать себя в руках, всё-таки они Боги, а я… да кто я такая?! Без пяти минут, снова просто смертная. Нельзя вести себя так с Богами. Я выдохнула и уставилась на закат, почему-то в моём восприятии это было именно закатом. В точку попал, говоришь, агааа, в такууую точку, ухуху… кхм… Ну, хорошо хоть большее не спалил, я ведь не Ярик, я бы, наверное, разревелась и попыталась куда-нибудь спрятаться и… даже не знаю, как вообще смогла бы дальше вести диалог. Когда Владыка заговорил, меня нереально пробрало от его голоса. Не смотри, не смотри, не смотри на него…

— Тем интереснее будет следить за твоей дальнейшей судьбой. Ты настолько яркая точка, что даже вдали от моего мира…

— Нашего.

— Нашего мира, мы сможем с легкостью наблюдать за твоими похождениями, фокусировка внимания на тебе и твоей компании практически не требует усилий.

— Наблюдайте, это будет эпичное зрелище, возможно не долгое но… — не смогла я долго пялиться в стол, как Ярик, — Владыка, а как ты воспринимаешь структуру мироустройства, как его видишь? Любопытно просто. Тьма вот примерно поделилась своим виденьем, интересно теперь узнать твоё.

— Я не могу передать тебе образ, но можно попробовать так.

Силуэт Владыки расплылся, расширился и он стал огромным, но при этом растянуто тонким белым… экраном, висящим в воздухе. Словно бы со всех сторон раздался голос.

— Назови объекты, восприятие которых тебя интересует, а я стану образом того, как я эти объекты вижу.

Я пододвинулась поближе, сосредоточилась и стала перечислять.

— Разумные, неразумные формы живого, планетарные, звёздные, галактические формы, стихии мира, Поток Жизни, эфир, Абсолютный Свет, пустота, совершенство, несовершенство, — было волнительно, словно бы я могла спросить что-то нелепое и глупое, мысли путались, потому я застыла и… больше не смогла выудить из головы что-то стоящее.

Он показывал всё по очереди. Разумных он видел, как сияющие сферы, соединенные нитями между собой в густую мерцающую и переливающуюся паутину рвущихся и строящихся связей. От каждой сферы отходили вверх нити, ведущие к нему самому или к темному облаку (видимо к Тьме). Неразумные были маленькими точечками, лишь изредка имея нити связи друг с другом или со сферами разумных. От них нити к Владыке и Тьме не шли. Планеты он видел как сферы, окутанные светом и тенью, словно шарики в пластилине, который только и ждет, чтобы из него что-то вылепили. Звезды Он видел, как такие же пластилиновые сферы, нитями связанные со своими планетами. Кажется, от класса звезды и планеты зависело количество этого темно-светлого пластилина и его податливость. Когда дошла очередь до галактик на экране появились мелькающие сферы, нити, пятна, словно от очень быстрого полета. Голос прокомментировал, что «Я ещё это познаю». Стихии Владыка воспринимал, как бушующий океан разноцветных энергий, которые легко можно было направить для работы с формированием пластилина. Причем воду и воздух он воспринимал явно более удобными и востребованными, чем землю и огонь, вода и воздух были, словно, подсвечены для Него. Поток Жизни для Владыки был похож на закольцованную реку, пронизывающую планету, впадающую в него и Тьму, разделяясь на два течения, выходящую из них снова в единый бурный поток, который впадал обратно в планету. На эфир Владыка показал вид привычного космоса, только по нему периодически пробегала рябь, как по воде. На запрос о Абсолютном Свете он просто заполнил экран светом, на котором не было ничего кроме света. На запрос о Пустоте экран просто исчез, как и сам Владыка, но через мгновение появился, показывая уже Совершенство, которое было таким же, как Абсолютный Свет — сияющим экраном. В качестве несовершенства фигурировало серо-черное месиво, в котором промелькнуло знакомое лицо Тьмы. Тьма бросила в экран рыбину с тарелки, и она со шлепком упала на пол Обители, пролетев экран насквозь. Владыка вновь сложился в себя, сохраняя невозмутимость, не обращая внимания на прожигающую Его взглядом, Тьму.

— Ты удовлетворена?

— Почти, но есть ещё некоторые нюансы. Нити. В твоей картине восприятия они проскальзывали. Значит, наверное, в нечто подобное я и заглядывала, — я встала и начала расхаживать из стороны в сторону, то расправляя, то прижимая к себе крылья, — правда, там было кое-что ещё, от множества очень ярких и толстых нитей исходили менее яркие и потоньше, а от них и вовсе будто прозрачные, тонкие паутинки. Последние ветвились очень быстро, их сложно было зацепить взором, а уж коснуться, вообще не удавалось. Когда касаешься какой-то яркой толстой нити, то раскрывается нечто, что позволяет видеть не совсем во времени, как бы саму связь причины и следствия, только не всегда причина рождается первой. Скажем так, показывается куча эпизодов из жизни, выборы которых раскрывают определённое будущее, и из точки в сейчас можно так сделать, чтоб какого-то варианта будущего не было. Что происходит, когда сплетаешь яркие большие нити? Я пробовала, и у меня получилось, не с первого раза, но я так и не поняла что сделала, а главное, почему после этого так громко гудело всё пространство несколько часов. Это было невыносимо.

— Яркие большие нити между чем и чем? Если между смертными, то это создаст между ними прочную связь, притяжение. Речь не обязательно о любви или порывах к размножению, иногда это просто необъяснимая для них тяга к общности проживания некоторых моментов или ощущений. Если нить между разумным и животным — почти то же самое, только в меньшем объеме, меньшая глубина связи. Если речь о предметах, то обычно такую нить можно создать между смертным и каким-нибудь артефактом. Тоже связь, притяжение, ощущение правильности владения этим артефактом. Возможно осознание некоей миссии связанной с этим артефактом.

— Нет, кажется я немного о другом, это как большая сеть событийного уровня, формирующая определённый ветки развития того или иного будущего в планетарном, а может быть и не только в планетарном масштабе, хотя души там несомненно участвуют.

Я остановилась, нужно что-то придумать… хм, вода. Я опустилась на колени, прикоснулась к океану с намерением отобразить то, что именно я видела. Океан мгновенно стал гладким, а потом на нём развернулась, как большая, уходящая вглубь, карта многоуровневых линей.

— Вооот! Вот так я видела, это то, что держит, как я полагаю саму планету, и в этом всём, задействованы все, есть самые яркие нити событий, утверждённые или ведущие, а есть менее яркие, как я думаю либо тупиковые, либо маловероятные для развития. И призрачные. Что они означают, понятия не имею. Вот эти, например можно взять и совместить, — и я просто показала наглядно, как тогда сделала, — но я не знаю, что именно я сделала, просто было любопытно, могу или нет. Смогла. Думала, может, Ты знаешь, так как тоже видишь и воспринимаешь многое, как сотканное из нитей. Но насчёт соединения, как варианта связи двух каких-то объектов, или явлений — это здорово, значит, я создала связь, понять бы ещё теперь чего с чем или кого с кем… надеюсь, это действие не несёт ничего негативного.

— Такого я не вижу. Как ты могла заметить в моем восприятии нити — это вполне конкретизированные связи. Связи душ, живых организмов, звезд и планет, душ и богов. Чего-то с чем-то. А то, что показываешь ты — из ниоткуда в никуда. Мне не знакома такая схема восприятия, и нити здесь явно не то же самое, что вижу я. Возможно Свет твоего мира видит так, может, когда вернешься к себе, спросишь у Него, и если ты и для Него будешь достаточно яркой точкой, Он сможет тебе ответить. Не так, как разговариваем мы с тобой, потому что Хранителем ты тогда уже не будешь, но хотя бы во сне сможет.

— Я спрашивала раньше, много раз, но мне так никто и не ответил, даже Создатели… ладно, значит это так и будет загадкой, пока само себя как-то не проявит, — я уставилась на линии с задумчивым видом, — Тьма, ты примерно так воспринимаешь? — и я прикрыла глаза, раскрывая фрактальность, — бывает разная, это один из вариантов, могу менять, — и я показательно поменяла структурирующую гармонику построения.

Пока Тьма рассматривала изображения на воде, Владыка разглядывал меня.

— Ты, правда, не понимаешь? До того, как Тьма вмешалась в мои действия и выдернула тебя в мой… наш мир — ты была не такой яркой. Да, гораздо более значима, чем обычный человек, ты вроде, как аналог аристократии в своём мире, религиозно тоже значима, но для нас, для Богов ты была лишь чуть более видима на фоне всех остальных, и концентрироваться на тебе для общения было бы очень, очень, очень силозатратно. Поэтому мы не являемся во сны всем и каждому, редко по-настоящему откликаемся на молитвы и вмешиваемся в жизни. Сам процесс фокусировки внимания на конкретной мимолетной жизни одного смертного создания — это очень тяжело. Но. Когда ты попала в наш мир и стала сначала моим Пророком, а потом, как оказалось, Хранителем — ты стала значительно, в сотни раз ярче. И с каждым прожитым в гуще нашего конфликта днём твоя яркость только росла. Сейчас ты почти Бог, но даже когда ты откажешься от поста Хранителя и вернешься в человеческое бытие — ты всё равно уже превосходишь по яркости абсолютно всех смертных, даже Поборников. И раз мы видим тебя такой и нам так просто на тебе фокусироваться, то уж для Света своего мира ты будешь и вовсе, как открытая книга и куда более заметна, чем когда-либо. Поэтому я говорю серьёзно. Когда вернёшься домой — задай вопрос. Не думаю, что Он сможет вытянуть тебя в свою Обитель, но ответить во сне — да. Потому что ты притягиваешь взгляд.

П-притягиваю взгляд… ойй, не о том я подумала. Не о том. И вот теперь, точно залилась краской…

— Я чувствую, что я изменилась, но мне сложно разграничить яркость от Силы Равновесия, и свою собственную. Так что в какой-то степени действительно, пока ты вот сейчас не сказал, как есть, не понимала до конца насколько я стала ярче, но теперь знаю и учту это обязательно, — хотелось улыбнуться, но я не стала, хотя смотреть на Него было очень приятно, вот уж кто, бесспорно приковывал взгляд, — кстати, знаю, что ты бывал внизу, в телесной форме яви, но почему так редко? Что-то, как сказал Ярик, истощается, но что именно? Вы же Боги, разве это не Безмерная Вечность?

Вместо Владыки заговорила Тьма.

— Представь размах, с которым мы видим мир. Ту глубину, с которой мы его видим. Ту безграничную пластичность, что нам свойственна. А теперь вообрази, каково нам в замкнутой банке мясного человеческого тела, которое просто лопнет с кровавыми брызгами и ошметками, если слишком многое в него направить. Быть в нём мучительно неуютно. Это здесь я общаюсь с вами в форме женщины, потому что здесь это всего лишь форма, а не тело. И ещё, потому что мне нравится играть с эмоциями Ярика. Смотри-смотри, солдатик, это для тебя. Так вот. Там в мире тело есть тело. Кусок мяса, плотный, не пластичный, тесный, ограниченный, обладающий смешной по нашим меркам проводимостью сил. Поэтому Свет спускался только в самых важных и экстренных обстоятельствах, например, когда мы решили перестать устраивать потопы и извержения вулканов для регулирования численности населения, и понадобилось донести до множащейся массы людей некоторые идеи. Я тоже не люблю спускаться. Это бывает забавно, но до чего же неудобно…

— Нормальный такой кусок мяса из звёздной пыли, способный проводить сквозь себя симфонию совершенства. Я понимаю уже, что тут не тело у меня вовсе, и симфонию я так ярко не слышу, не вижу, не ощущаю, будто она где-то ооочень глубоко, — я посмотрела на Владыку, зряяя посмотрела, блииин, резко перевела взгляд на Тьму и Ярика, а потом и вовсе на крылья, — хотите увидеть, почувствовать и услышать, то, как я воспринимаю совершенство? Ярик, тебя это тоже касается…

— Конечно, хочу. Мне всё интересно. Правда, вы говорите о каких-то совсем уж далеких от жизни вещах, но зато красиво.

— Да, продемонстрируй. Ты для нас интересна, а уж интереснее всего понять, что же кипит у тебя в душе и разуме.

— Хорошо, Яркий иди сюда, вам всем нужно будет прикоснуться, смотреть, чувствовать и слушать.

Я полностью повернулась к океану и коснулась его обеими руками. Спокойный доселе полог начал бушевать, но в его колыхании была неуловимая первому взгляду гармоника. Он стал мелко, но ощутимо вибрировать, а звёздные массы в нём мерцали, пронизанные неслышимой мелодией. Если смотреть на какой-то один участок, то казалось мерцание подобно хаосу, но стоило уловить мелодию сердцем, ощутить и пропустить вибрации сквозь себя, как взор расширялся ухватывая весь пласт и то, что было хаосом превращалось в настоящую единую симфонию, симфонию мгновений, постоянно перетекающих в особой сакральной геометрии из одной вспышки в другую, что-то было ярким, что-то ярко-тёмным, тёмное имело свой спектр, свою частоту, которая в аккурат дополняла яркие частоты, и всё вместе не возможно было назвать чем-то иным, кроме как — совершенством. В это хотелось влиться, и само желание откликалось, и душа уже звучала, встраивалась многомерной нотой во всё это грандиозное полотно, и казалось, словно это совершенство проходит сквозь меня, или я сквозь него, или мы одновременно проходим сквозь друг друга. Мне было тяжело поднять руки и отпустить эту красоту, но я всё-таки сделала это, вернув океану его привычную сущность.

— Так я вижу, чувствую и воспринимаю силу совершенства.

Ярик стоял с озадаченным лицом.

— Это твоё совершенство? Это бушующее месиво? Оно красивое, но… если я правильно понимаю слово совершенство — это то, к чему всё приходит в конечном, самом главном итоге любого пути. Нечто, ультимативно конечное, лучше которого быть уже не может. И эта геометрическая буря — то, к чему всё идёт? Это напомнило мне то, что я видел когда… ну, когда чуть не потерял себя, те огромные сферы, но там было больше постоянства, больше спокойствия несмотря на уводящую, засасывающую бесконечность, а здесь… вечная буря бесконечно меняющихся форм. Завораживающе. Чарующе. Ужасающе. Это… нужно обдумать.

Тьма и Свет смотрели на меня с удивлением.

— Как ты можешь отказаться от божественной пластичности и остаться в мясном теле, если твой идеал — непрекращающаяся изменчивость? Подумай, хорошо подумай.

— Нет ничего конечного, — я смотрела на океан, — я выбираю идти дальше, чтоб идти на Зов, который сияет в моей душе. Нужно отказаться от того, что в это сияние не входит или оному противоречит, каким бы притягательным и манящим оно ни было. Разве выбор идти дальше противоречит непрекращающейся изменчивости?

Я перевела взгляд с Тьмы на Ярика, потом на Владыку, все же не смогла сдержать улыбку, как же хотелось провести по его щеке ладонью… затем встала и сжала ладони представляя, как со всего океана вверх поднимаются мерцающие огни, а из самого океана исходит красивая мелодия, и это полотно живых частиц мерцает ей в такт. Потрясающий звёздный дождь наоборот, уходящий ввысь безмерного неба Обители.

Тьма и Свет наблюдали за происходящим со спокойным интересом, Ярик же смотрел, разинув рот.

— А там это… это же звезды падают, в смысле взлетают из воды, а ты звезду показывала, они же как огненные шары. Получается если они из воды взлетают, то в воде все рыбы и тот кит, которого я видел, уже сварились?

Стоило Ярику это произнести, как по Обители разнеслось шипение и бульканье, океан вскипел, повалили клубы пара, превратив всё в огромную парную, а в бурлящей воде появились ошпаренные тушки рыб, и запахло ухой.

Я пожелала вернуть океан обратно, как было, мерцающий, с живой рыбой.

— Для меня Яркий, это Эфир, — я улыбнулась, — а эти звёзды в миниатюре, они вполне себе хорошо в моём восприятии живут и ладят с эфиром, так что они просто поднимались вверх, свободно, не сжигая и не причиняя ничему и никому вреда, потому что я так хотела. Они даже горячими не были в моём понимании происходящего. Вообще тут обычные земные или неземные законы могут не работать, или работать так, как захотим мы. Ты только подумал, что по логике там уже из-за звёзд всё должно бы свариться по факту, и вот тебе жареная рыба, кипящий океан, клубы пара, тоже эпично. Всё что пожелаешь, можешь даже по воде ходить, как по земле.

Ярик помотал головой, глядя на вновь чистый и спокойный океан, и плюхнулся обратно на скамейку. Владыка улыбнулся ему.

— Не волнуйся, мальчик, никто из морских созданий уже даже не помнит, что минуту назад умирал в кипятке. В сущности, для них этого и не было благодаря волеизъявлению Лионессы. Ты можешь ещё десять раз вскипятить океан, а потом создать обновленный спокойный и всё будет… ты бы сказал «как было» и хотя это не совсем так, но лучше не выразиться.

Ярик коротко кивнул, избегая взгляда Владыки, словно нашкодивший сын. Тьма села рядом с ним на скамейку и мягко повернула его опущенную голову к себе, заглядывая в глаза.

— Ты сильный. Очень сильный. Тебя нафаршировали странными идеалами, но если тебе действительно приятно им следовать — следуй. Однако, не стоит хлестать себя понапрасну сверх необходимого только потому что у тебя доброе сердце. Ты по неловкости сварил заживо сотни живых созданий, созданных тобою же. Это было исправлено. Но не тобой, и поэтому ты до конца не прочувствовал, что это в твоей власти. Всё что рождено в этом месте ты можешь уничтожить, возродить, снова уничтожить, воссоздать с изменениями, развлекаться, как тебе угодно, а затем сделать так, что для созданного существа этого и не было вовсе. Ты — Бог. Почти. Прочувствуй это. Сделай это осознанно. Вскипяти океан ещё раз. Не случайно, а сам, потому что можешь и потому что хочешь понять эти ощущения божественного могущества. А потом успокой океан и вновь сделай его живым. Сам. Смелее, солдатик. Кем-кем, а уж трусом ты точно никогда не был.

Владыка хотел что-то сказать, но Тьма просто сделала протестующий жест рукой в Его сторону, и Он смолчал, наблюдая за Яриком со странной улыбкой. Смущенно отстранившись от Тьмы, Ярик встал, бросил взгляд на меня и замялся, словно ожидая моего одобрения или запрета. Тьма всплеснула руками, прижалась к нему всем телом заставив вздрогнуть, и снова повернула его голову к себе, заглядывая в глаза.

— Сам. Ты ведь хочешь понять. Хочешь ощутить весь процесс этой бесконечной цикличности, которую можешь устраивать сколько душе угодно. Ты не собака на поводке, не слуга и уже давно не послушник.

Ярик закрыл глаза и океан вскипел. Снова всплыли ошпаренные рыбы, все заволокло паром, а спустя несколько секунд всё вернулось в исходное состояние, причём успевший появиться пар, даже не рассеялся, а просто резко исчез, словно его и не было. Ярик открыл глаза, посмотрел на спокойный океан и сдержано улыбнулся. Тьма, кокетливо коснувшись его плеча грудью, чуть отодвинулась от него.

— Вот видишь, ничего сложного. И так с любым действием. Просто Лионесса это делает с особыми эффектами типа крыльев, а ты, как постоянно сдерживающий себя человек, делаешь всё скромненько, но ты столь же могущественен, как и она. Теперь ты это прочувствовал.

Я с любопытством смотрела на Ярика. Как же ему идёт эта божественность. Раскрывается любовь моя, хотя всё равно ещё сдерживает себя, но я понимаю, всё же ему многое непривычно, гораздо непривычнее, чем мне, миры-то изначально у нас разные.

— Кстати, о крыльях, — я с ухмылкой посмотрела на небо, вполне себе реальное, значит, можно и полетать. Крылья инстинктивно расправились, откликнулись на этот мой импульс, я подошла и села с Яриком рядом, — ты тоже можешь развернуть крылья. Полетаем вместе?

— Эм… ну, да, могу, наверное… я правильно понял, что в этом месте, даже если вдруг я начну падать, то просто окажусь на земле, без всякого удара, потому что так хочу? Кстати, а зачем тогда нужны крылья? Ну, теоретически. Они же нужны птицам для полёта в мире, а здесь, где само место откликается на нашу волю…

Ярик бросил взгляд на Тьму, она улыбнулась ему, он щёлкнул пальцами и просто взлетел на несколько метров над скамьей без всяких крыльев, неловко перебирая ногами в воздухе, как при плавании в воде. Владыка засмеялся.

— Мальчик схватывает на лету. Тьма, ты учишь его божественной пластичности, а потом он окажется внизу без неё, лишь с памятью об этих ощущениях. Даже для тебя это жестоко.

Владыка улыбался, и каким-то внутренним ощущением я поняла, что это Он так шутит. Тьма даже не ответила Ему, отмахнувшись и разглядывая болтающегося в воздухе Ярика, уже освоившего полёт по прямой и медленные повороты. Я взлетела следом, умело управляя крыльями, будто они всегда были у меня. Ну, частично так и есть, похоже на управление кораблём, но куда легче. Ох, даааа, в чём-то Владыка прав, ощущения крыльев и полёта — это нечто, там внизу этого будет очень не хватать.

— Мне, Яркий, просто с крыльями больше нравится, особый кайф, воплотить детскую мечту.

Я засмеялась и завертелась, закрутилась в полёте, почти, как в слиянии с Нари. Падение вниз, вращение и за секунду до касания воды я расправила крылья горизонтально поверхности, пролетела какое-то расстояние и взлетела вверх, отпуская себя в зависшее парение, затем ныряние в воздухе, как в воду, совершая разные повороты и развороты. Клаааасс!!! Я опять пожелала, чтоб с океана вверх стали подниматься миниатюрные тёплые звёзды и полетела, прям в это скопище частиц.

— Они щекочут, когда касаются кожи, а ещё их можно ловить, как лайзар.

Ярик осторожно лавируя между поднимающимися из воды огоньками, последовал за мной. На лицо даже вернулась фирменная хмурость, настолько он был сосредоточен в полёте для того чтобы одновременно поспевать за мной и уворачиваться от потока звезд. И все же то и дело появлялась улыбка, он тоже наслаждался чувством полета, не прибегая правда, к крутым виражам и резким движениям.

— На, держи, только не представляй их жгучими, просто световые, тёплые, приятные, плотные шарики, — и я ссыпала несколько небольших звёздочек ему в ладони, — видишь, не обжигают, можешь летать тут спокойно, — я взяла в ладони одну звезду, голубого спектра, и представила её чуть больше по размеру, примерно, как один из серебряных шаров, что мне подарил Лешик, — надо же, когда-то я очень хотела, подержать вот так в руках звезду. Тут можно осуществить все свои заветные мечты! Восхитительно…

Ярик рассматривал шарики в ладонях, а затем подкинул их в воздух и телепортировался ко мне, обнял в воздухе и долго целовал, не выпуская из объятий. Когда он от меня отстранился, мы зависли над океаном в окружении потока звездочек, вьющихся вокруг нас.

— Прекрасное место. Я вот задумался… насколько оно огромное? Ты показывала, что выше неба, море космоса, а там миры, как наш по размеру или даже больше. Есть ли здесь космос над небом? Есть ли там планеты и огненные звезды? Это место… бесконечно?

— Честно, не знаю насколько оно бесконечно, по ощущениям оно безмерное, но будто замкнутое на нас. Странно, не понимаю, как правильно это объяснить. Вроде можно расширять, но есть ли пределы… Хочешь попробовать создать кучу миров и космос? — я улыбнулась, и нежно поцеловала его, — твори, это чудесное место. Если бы можно было не терять человеческую личность, я бы согласилась быть Богом.

Ярик ответил на поцелуй и вдруг исчез, я тут же устремилась всей собой к нему и мы вновь оказались на берегу океана. Ярик стоял рядом с Тьмой и держал руки на её груди, а она заливисто смеялась, не давая ему их убрать. У самого Ярика лицо было смущённое и ошарашенное.

— Ну, наконец-то! Я всё думала, неужели настолько крепко будешь себя держать, что не отпустишь ни на секунду… Да не тушуйся ты так, лапай, тебе же хочется, я же для тебя такой облик выбрала. Лапай говорю, чего меня-то стесняться. Тебе давно хотелось, но ты всё пребывание здесь себя сдерживал и поэтому этого не происходило, но вот наконец ты хоть на секунду расслабился и Обитель откликнулась на твое желание. Подумал о моих сиськах и получил. Слушай, Лионесса, с тобой он вроде так не краснел и не мялся, а мне ведь даже колбаса его не нужна, мне просто было интересно сломить его внутреннее сдерживание. Да не убирай ты руки, не налапался же ещё, по глазам вижу!

На Ярика страшно было смотреть, в глазах паника, покраснел, как суперпереспелый помидор, а испуганный и извиняющийся взгляд метался между мной и откровенно ржущей Тьмой. Владыка поглядывал на эту сцену, как на что-то малоинтересное, больше устремив глаза куда-то вверх.

Я улыбнулась, ласково так, по-доброму, ну вооот, хоть один из нас получил-таки желанное. Милотааа…

— Да выдохни уже, сказали же можно, трогай, для тебя же красота эта, расслабься и просто наслаждайся.

Мдааа, ему значит, говорю, то, что не позволяю себе. Но тут хоть Тьме не всё равно, хотя и ей так-то не то нужно, что затапливает меня по отношению к Владыке. А Он к подобному, кажется, вообще не расположен, а может быть не расположен именно ко мне. Одностороннее желание удовлетворять это как-то не в моей сути, так что как-нибудь перетерплю… Где б только силы взять на такое, желание ведь сильное, и одним лапаньем я бы точно не ограничилась, мда. Смирившись со своей участью, Ярик покорно мацал сиськи Тьмы, а она старалась заглядывать ему в глаза, бросая ободряющие реплики вперемешку с насмешливыми, и явно наслаждаясь своей удавшейся игрой. Владыка продолжал разглядывать небо.

— Мы узнали о космосе лишь недавно, благодаря тому, что Тьма выдернула тебя из его глубин. Поэтому никто из нас, включая старых Хранителей, никогда не пытался создать его в Обителях, мы просто не ведали о нём, не могли его себе представить. Но вот вы это сделали и предела по-прежнему, нет. Там планеты и звезды, созданные вами. Ярик успел представить и разумную жизнь, людей, то к чему привык. И они там есть. Пустые, бездушные, опутанные и скреплённые воедино силой вашего творения, выполняющие запрошенную роль людей как… механические куклы, которых я видел в некоторых мирах. Это необычно. Теперь мне интересно, возможно ли сделать их одушевленными, сделать их такими же людьми, как в мире, полноценными. И что произойдет тогда, возникнут ли в этих внутриобительных мирах свои Свет и Тьма, как они есть на обитаемых планетах, или не смотря на одушевленность эти внутриобительные люди не будут иметь иного Бога, кроме создавшего их, несмотря на множественность заселённых планет… так много вопросов. Я ценю такой интересный опыт.

Я подошла поближе к Владыке, такой прекрасный, величественный и спокойный, чистый Свет. Хотелось погладить его, хотя бы дотронуться… но, не могла перешагнуть внутренний барьер, потому что хотелось не просто дотронуться, и я боялась, что Он оттолкнёт. Я посмотрела вверх с намерением, чтоб у тех людей, которые жили в созданных только что мирах, появились души. Надо же, это странное ощущение, будто что-то внутри расширилось, ярко вспыхнуло множеством приглушённых, словно матовых искр, и застыло.

— Ну вот, души у них теперь есть, но какие-то бесцветные пятна, другое сияние, как никакое что ли, не как у настоящих душ, и вроде как, не ощущаю, чтоб там в этих мирах появились свои Тьма, Свет и Равновесие. Какое-то там всё другое, будто, не усиливающее, нет этой энергии исходящей от них, которая бы вливалась. Интересно, однако.

— Интересно. Я буду экспериментировать в этом направлении. Если уж мне не суждено увидеть мир согласия и благоденствия внизу, может, я создам себе такой карманный в своей Обители, и буду поглядывать на него в качестве отдыха.

Тьма наконец наигралась с Яриком, позволив ему отпустить себя и подплыла к нам, растягиваясь и расплываясь порой на чёрное облако, видимо уже не считая интересным удерживать человеческий облик.

— Да, я тоже создам себе карманный космос. Конечно, смотреть за такими обесцвеченными душами пресно и неинтересно, зато можно экспериментировать с добавлением каких-нибудь явлений в мир, с реакцией на разные чудеса, придумывать новые методы массового геноцида… Что вы так на меня смотрите? Да, мы отказались от регулирования численности людей через потопы и извержения, но вдруг когда-нибудь вернёмся к этой практике, а у меня будет уже набор новых идей, хорошо же.

Да ужас просто, и чего в этом хорошего. Они же всё равно живые, и боль думаю, тоже ощущают, и… ох, меня даже слегка передёрнуло.

— Владыка не торопись делать свою мечту о лучшем мире невозможной и не реализуемой, ты ещё не всё исследовал в том космическом просторе, который теперь открыт Раальдару. Я думаю, когда ты поймёшь, как происходит Истинное Вознесение, тогда многое в восприятии поменяется, дополнится, расширится и очень многое станет возможным, просто по-другому. А пока можете реально экспериментировать в своих Обителях. Это всё очень напоминает виртуальную реальность, только во много раз круче. В моделируемых мирах так не разгуляешься, чтоб только пожелал и раз, уже готово, но очень многое можно создавать, обучаться многому, постигать что-то, или оттачивать какое-то мастерство, — я уже откровенно во все глаза пялилась на Владыку, потом потрясла головой. Не хилая такая божественная аура притяжения. Тааак-с, нужно срочно отвлечься, — ладно, повеселились, а теперь нужно подумать, как отправить Души, что здесь столпились, на перерождение.

Я села на скамейку рядом с Яриком, у которого было такое блаженное выражение лица, что я невольно залипла, никогда ранее не видела его таким. Выпив квискера, я начала думать, очень долго перебирая мысли, которые почему-то упорно возвращались к образу Владыки, вот же блин! Чего ты удумала, запала и на кого. Слышишь… ты это, давай, успокойся уже, не по зубам тебе Бог. Смертная ты, кусок мяса, помнишь, да! Ну, пока ещё не полностью кусок мяса, но…

Тьма переводила взгляд с меня на Владыку, а затем тёмным облаком подплыла ко мне, зависнув рядом.

— Даже Ярик позволил себе на секунду расслабиться и получил что хотел. А ты? Я же всё прекрасно вижу.

Я стиснула зубы и вспыхнула, аж внутри всё забурлило, ой, мама, чего щас бууудееет. Тьмааа…

Владыка отвлёкся от неба и настороженно зыркнул на Тьму.

— В каком смысле всё прекрасно видишь? Ты можешь её прочесть? Нет, конечно, не можешь, я бы тоже смог…

— Свет, ты сам подметил, что у неё очень выразительное лицо, при этом читаешь ты с этого лица только самую малость информации. Она же с тебя глаз не спускает, губы прикусывает, краснеет.

— И о чём это говорит? Я всё это замечаю, просто она молчит, а раз молчит, значит, ещё думает над тем, что так сильно хочет мне сказать.

Я сжалась, сердца так колотились, что казалось, моя кровь сейчас закипит, как вот океанская эфирная водичка. А Тьма и не думала, останавливаться… ааа… о, Создатели, я сейчас на атомы рассыплюсь.

— Засиделся ты в Обители, засиделся. Такая мимика часто бывает у смертных женского пола, которые испытывают сексуальное влечение к мужчине. А ты в мужском облике. А она очень цепляется за свои смертные телесные привычки.

Владыка перевел взгляд на меня, и на лице его проступило удивление, даже мелкие волны пошли кое-где по рукам и телу.

— Но, это же всего лишь облик… да, он воссоздан качественно, даже сосуды есть внутри, кровь течет, сердце бьётся, всё, как положено в человеческом теле…

Он замялся, переводя растерянный взгляд с меня на Тьму. Тьма залилась смехом, окружив меня и Владыку сужающимся и расширяющимся тёмным кольцом. Мне хотелось заплакать, убежать, скрыть своё лицо и одновременно я понимала, что уже всё, спалили меня… спа-ли-ли.

— Свет, это не просто облик. Признайся, ты пришёл в человеческом теле, потому что я решила выглядеть, как женщина. Я выбрала облик молодой женщины, подстроенный под некоторые желания Ярика, чтобы поиграть с ним. Ты как повторюшка выбрал довольно красивого мужчину. Добавь к этому ореол божественности и пойми, что у Лионессы сейчас буря внутри при одном только взгляде на тебя. Всему-то тебя учить…

— Чего меня учить, ты же знаешь, я как-то пробовал со смертными, когда ещё спускался в тела, это было неуютно и странно…

— И приятно, потому что пробовал ты много раз за время своих визитов. Порадуй девочку.

Видя всё, что разворачивалось, смех Тьмы, взгляды Ярика, мне дико захотелось просто где-нибудь оказаться с Владыкой наедине. И вдруг что-то произошло, мгновенно, просто как вспышка, и мы с Владыкой оказались в… эм, каюте Нари, моей личной каюте. Поначалу я подумала, что нас реально перенесло на мой корабль, но когда я осмотрелась, то поняла, что слишком уж идеальный тут порядок, который я любила и всегда хотела навести, но лень побеждала, а тут… всё было, мда… Я уставилась на Владыку и невольно улыбнулась, продолжая краснеть, даже крылья прижала к телу, словно они могли что-то сркыть. Ох, вот же ситуация.

— Я молчала, во-первых, понимала, что это… н-ну, как-то слишком, наверное. Да и то чего я хочу… в общем, тут нет тел, так что вряд ли оно возможно. Во-вторых, я тебя вот уж точно читать не могу, не понятно, есть ли у тебя ко мне хоть что-то, хоть какой-то отклик, тяга т-там, хоть даже мимолётная, м-малюююсенькая такая. Вот и… молчала. Но поле у тебя и правда невероятное, да и красота такая же, — я облизнула губы, — внутри меня и впрямь разыгралась буря, сильная, не ожидала такого от себя, но меня тянет к тебе, сердцем, душой, телом. Как увидела, как ты там, у океана этого улыбнулся, в глаза твои заглянула и всё, н-накрыло, — даже сейчас было как-то тяжеловато говорить, страшно, аж забыла, как дышать.

Владыка хотел что-то сказать, но рядом со мной появился Ярик в своей старой мантии карателя даже с пятнами дорожной грязи и потертостями на тех же местах, какие были запачканы в нашу первую встречу, обвешанный колбочками с зельями и держащий в руках откуда-то взявшийся посох густо обмазанный химикатами, почти светящийся и искрящийся. Хмурая суровость лица и боевая стойка не предвещали ничего хорошего любой опасности. Он тут же технично сместился в сторону, заслоняя меня собой, и только после этого неловко застыл, постепенно понимая, что никакой опасности нет. Растерянно оглянувшись, он поспешно опустил посох, который до этого инстинктивно направил на Владыку.

— Где это мы? Ты… Вы просто исчезли и я пожелал оказаться рядом. Исчезновение было, неожиданным.

Я подошла к Ярику и слегка приобняла его.

— Я просто пожелала этого, эммм… на меня слишком давила вся эта ситуация, смех Тьмы и…в общем это… я захотела оказаться с Владыкой наедине. Это моя личная каюта на Ульнаримаре, но это так, как бы сотканное Обителью, самое безопасное место, ну, для меня так было, и Обитель это считала видимо. Сама удивилась поначалу, уж больно идеально тут. Слушай, я бы очень хотела побыть с Владыкой наедине, ты позволишь? Для меня это важно.

— Эээ… Да, конечно. Я понимаю. Засматривался на Тьму, ты на Владыку… Я тогда, наверное, пока куда-нибудь…

Он исчез, не договорив, видимо образ места сформировался быстрее слов. Владыка словно провожал его взглядом какое-то время, глядя в глухую стену каюты.

— Благодаря этому чувству, Лионесса, я продолжаю бороться за души смертных. Любовь. Светлейшее чувство, которое свойственно даже темнейшим из душ. В силу их специфики оно часто толкает их на отвратительные поступки, но всегда сияет даже в их сердцах чистым светом, искажаясь уже при прохождении через их воспаленный разум.

Я всё же набралась смелости и подошла поближе, заглядывая в Его пронзительные яркие глаза. Как же безумно я его хотела, о, Создатели, это… невыразимо в словах.

— Это самая могущественная Сила. И самый яркий Свет, который невозможно увидеть глазами, но можно видеть сердцем и душой, — меня дико тянуло к Нему, и я не стала более подавлять себя, просто подошла и нежно обняла. Хотелось закутаться в Него и не отпускать, внутри было как-то иначе, по-особому пробирающе и какое-то совсем иное желание, вернее его ощущение. Больше напоминает именно нарастающую яркость в солнечном сплетении, которая распирала и грела, очень мощно так проникала до самой сути.

Владыка мягко обнял меня в ответ и от его ладоней по всему телу стали расходиться мощные пронзающие волны тепла и удовольствия, я застонала от первых же прикосновений, ощущая, как волн становится только больше, а те, что уже вошли в тело, совершенно не собираются затихать и бурей наслаждения раскручиваются внутри. Это было ни на что не похоже, но не хотелось, чтобы это заканчивалось. Колени дрожали, руками я вцепилась во Владыку, как в опору, голова запрокинулась, а крылья широко расправились, в какой-то момент я начала во весь голос просить Его не останавливаться, не прекращать это. Меня продолжало наполнять, распирать, ноги уже были мокрыми, я даже не считала, сколько раз уже кончила, казалось, сокращения мышц не прекращаются ни на минуту, накатывают с каждой новой волной из обнимающих и ласкающих меня рук. Я уже ничего не видела перед глазами, все застилал свет… это и был Свет, не было больше мужчины, было облако света, внутри которого я содрогалась от удовольствия, а облако посылало в меня всё новые и новые волны чего-то невыносимо божественно блаженного, окутывало и проникало повсюду, покрывало каждый миллиметр кожи, затекало внутрь через рот, уши, влагалище и даже анал, только обостряя ощущение абсолютной наполненности и непрекращающегося кайфа. Поверх всего этого раздался голос.

— Отпусти свое тело. Его здесь нет. Ты удерживаешь себя в привычном облике, но ты можешь отпустить себя.

Я просто потонула в собственном, уже нескончаемом крике потому, что от такого кайфа невозможно было молчать, и распавшись, растворилась в Свете, сплетаясь с Ним, продолжая ощущать пронизывающие волны и потоки, вздрагивая серым облаком внутри Света, окружённая Им со всех сторон, объятая Им в самом глубоком и максимально божественном смысле этого слова. Мыслей, образов, слов больше не было, было только наслаждение и ощущение что меня непрерывно ласкают со всех сторон и изнутри, и снаружи, и…

Всё ещё продолжая кричать, я телесно собралась на полу каюты у ног Владыки, который тоже снова собрался в облик мужчины. Крик стихал, переходя в постанывания, и затихающую агонию наслаждения. Какое-то время я не контролируя себя просто металась по полу, продолжая извиваться, выгибаться, и то сворачивалась в позу эмбриона обнимая себя крыльями, то снова вздрагивая выгибалась, ощущая внутри замедляющиеся и затихающие волны. Наконец-то замерла с последним стоном, вернув себе хоть какой-то порядок мыслей. Правда порядок ли? Столько всего теперь внутри курсировало, дикое смущение, даже стыд за то, что я тут сейчас вытворяла, но затем всё это куда-то уплыло, а на лице красовалась улыбка, из глаз вытекали слёзы абсолютного счастья. Хотелось продолжения, от чего новая волна стеснения, тут же окрасила и без того раскрасневшееся тело. Я прикрыла себя дрожащим крылом. Владыка наблюдал за мной со слегка извиняющейся широкой улыбкой. От чего по телу прошлась невероятная волна мурашек. К-какой же Он невероятный…

— Я подумал, что тереться частями нами же утверждаемых тел было бы глупо и неполноценно, это мне показалось куда более предпочтительным способом объятий. Я правильно понял, что ты хотела примерно этого?

Э-этого! Да, да, да это же… я ласково засмеялась. Так вот что такое Божественное Слияние. Это вне слов, кажется, у меня теперь есть определение совершенной близости. Вот это я точно запомню навечно, такое… нужно будет такое провернуть с Яриком, обязательно. Таааак. Собраться, собраться, собраться окончательно. Да уж, вот теперь реально сложно отказаться от божественности, блиииин… я долго собиралась с тем, чтоб заговорить, преодолевая немереное количество оттенков эмоций.

— Это было кудааа круче того, что я х-хотела, ууухух, — я таки села, правда тут же легла обратно, и только спустя ещё какое-то время медленно попыталась сесть снова. Получилось. Я разглядывала себя с блаженным выражением на лице, вибрации по телу ещё курсировали, и, кстати, оно в прямом смысле слова сияло, — это, бесконечный божественный экстаз, мне это теперь точно сниться будет, — и я вновь засмеялась от переполняющих меня чувств нечеловеческого восторга и любви, — а человек такое вообще способен п-пережить?

— Способен. Но, во-первых, не совсем такое, потому что ты последовала моему совету и отпустила форму своего тела, слившись со мной энергетически, а человек так не может. И, к сожалению, даже без энергетического слияния, человек выдерживает не всегда. Когда-то давно, когда я пробовал отвечать на мольбы смертных женщин, некоторые сходили с ума, некоторые умирали с улыбкой на губах. Я начал так плавно с тобой, потому что не был до конца уверен, а выдержишь ли ты, но ты уже достаточно сильна и пластична, чтобы просто насладиться без осложнений.

— Я и не подозревала, что можно таааак, вот даже и подумать не могла, слишком привязана к телу, — я теперь более уверенно рассматривала Владыку, мдааа, насладиться полностью, за одни-то раз, да тут и вечности мало будет, — сложно подобрать слова, чтоб выразить всю полноту того, насколько мне это запредельно обалденно, — я прижала ладонь к солнечному сплетению, зажмурившись и вновь открыла глаза. Ох… Владыка.

— Полагаю полезно уточнить, что я в какой-то момент остановился, не продолжил. Ты выдерживаешь это гораздо лучше, чем обычная смертная женщина в виду своей пластичности, но все же ты ещё не полноценный Бог, не совсем равна мне, поэтому в момент пика ты настолько рассеялась во мне, что была готова полностью раствориться в этом состоянии, быть поглощенной мною, лишь бы это не прекращалось. Будь я всё ещё запятнан безумием Тьмы, я бы, возможно, тебя поглотил, но моя чистота почти восстановлена и у меня нет причин пользоваться такой возможностью. Я позволил соприкосновению разомкнуться, дал тебе собраться обратно. Но будь осторожна, если вдруг собираешься то же самое проделать с Тьмой. Её помыслы коварны и она может воспользоваться таким твоим состоянием, поглотив тебя. Мне бы этого не хотелось.

Мне было очень приятно от того, что ему бы не хотелось, чтоб меня поглотила Тьма. Это прозвучало так… так… не знаю, может я хочу, чтоб это звучало как-то по особенному, и потому слышу что-то такое, но тем не менее, было неимоверно приятно это слышать.

— А как понять эту меру достаточности? Мне и правда не хотелось, чтоб это прекращалось, но я и не ощущала какой-то опасности, ну того, что могу совсем раствориться. Обычно я предчувствую что-то такое, хотяяя… помнится, когда меня твой Поборник убил, до этого момента моя эмпатия будто отключилась, из ощущения осталось только умиротворение и спокойствие, будто если смерть предрешена, то и не узнаешь заранее.

— Я не могу прочесть твое внутреннее устройство, но полагаю, что ты и не способна ощутить эту меру. Тебе не нужно её ощущать. Ты захочешь повторить это с Яриком, в его памяти обилие информации о том, как сильно вы друг друга любите, и как вас друг к другу тянет. С ним можешь не сдерживаться. Вы не сможете растворить друг друга до такой степени, чтобы потерять себя. Это возможно только при взаимодействии с сущностью моего уровня. С Тьмой, например. Или со Светом, Тьмой и Хранителями твоего родного мира, если вдруг ты захочешь с ними проделать то же самое, и они согласятся. В такие моменты тебе остается только надеяться на их чистоту и то, что они остановятся сами, потому что ты изнутри процесса на это влиять не способна, ты очень податлива на растворение, расфокусировку. Будь осторожна в таких делах с другими Богами.

Я опять залилась краской. Н-нееет… не буду я с Богами моего мира, делать такое. Да и вообще это ведь не просто, ну захотел и того… Блииин, стою и оправдываюсь перед собой. Ох… Я покачала головой, коснувшись пылающей щеки и снова посмотрела на Владыку.

— Да, отдаваться — это моя стихия, как и чистота доверия. Вот только интересно, в таком случае, ну при растворении — это полное завершение меня, как Искры, или просто такая офигенная смерть?

— Когда во мне добровольно растворились предыдущие Хранители, от них осталась только их сила, но ничего от их личностей. И даже сейчас я разделил с Тьмой их силу, но никакими усилиями не могу вернуть их самих. Их больше нет. Возможно, я ещё не познал то место, где они теперь обитают, а возможно это действительно полный для них конец. Я продолжаю распространять свой взор среди звёзд и вижу каждую секунду всё новые и новые миры, странности, существ… может, найду и такое место, куда уходят после растворения. Если оно есть. Но пока я считаю Хранителей завершёнными. А раз так, то и ты бы тоже завершилась.

— Оу, не-не-не, в Пустоту я как-то не хочу, совсем-совсем. Я ещё не пожила толком, — я улыбнулась, — как нам говорили, если Искра завершается, её узор полностью распадается и уходит в Абсолютную Пустоту, после такого ничего уже не вернуть. Посмотри как-нибудь в Ядро Вселенной, я бы хотела туда посмотреть, но у меня не получалось, да и не получится, как я теперь ощущаю. Для этого нужна огромная сила, возможно, такая есть только у самих Создателей, но вдруг тебе это тоже подвластно.

— Посмотрю, как дойду до центра внутренним взором. Пока мне встречаются тысячи видов живых существ, разнообразные разумные формы, проявления Света равные мне и проявления Тьмы. Миры, где всё похоже и где всё совсем иначе. Хватает нового. Самое удивительное, что я видел — это разумных, у которых нет Богов. Они разумны без сомнения, но почему-то нет в их мирах ни Света, ни Тьмы, ни Хранителей и сами они пусты, бездушны. Наблюдать за ними одновременно интересно и тяжело, их просто жалко, но кажется, они не ищут жалости и вообще уверены, что всё так и должно быть. Вселенная полна удивительных и ужасных вещей…

При одной только мысли о таком мире, где нет Богов, и полно бездушных, внутри всё сжалось и похолодело, даже сияние стало тускнеть.

— К-как это нет Богов? А кто же тогда этих разумных создаёт, поддерживает жизнь в них, да и как тогда вообще развивается их разум, если они пустые? Или он вообще не развивается, так и пребывает в зачатке? Интересно, зачем такие создания существуют, для чего-то же они нужны, во вселенной ведь всё имеет значимость, каждый, даже самый малый элемент. У нас на Аум Ра вообще нет пустых, когда-то давно были, ооочень давно, но осознанный подход к зачатию, через призыв Души, решил эту проблему.

— Пока я склонен только к одному возможному варианту. Боги были, создали их, а затем… что-то случилось. Дальше уже гадания, слишком мало информации даже для моего взора. Если уж ты для меня, как книга на другом языке, то они… на них вообще тяжело смотреть. Может их Боги разочаровались в них, и получив доступ к космосу, как мы сейчас, вместо того, чтобы вести своих смертных к звездам, просто покинули их. Может их Боги так устали, что все ушли в Пустоту, и хотя я не представляю до сих пор, как это сделать без помощи другого Бога, такая версия есть. А может эти бездушные убили своих Богов. Жизнь Бога — молитвы, вера и внимание его смертных. Если молитв и внимания становится слишком мало — теоретически, Бог может умереть. Для меня это немыслимо, если бы меня так прижали, я бы нашел способ, как сделать так, чтобы они начали молиться и вспомнили обо мне. Хотя бы даже и тот же потоп хорошо для этого подходит. Но теоретически — да, Бог может умереть, убитый неверием и забытьём.

Я была в шоке от таких данных. Души могут убить тех, кто их создавал! Жесть какая-то… Я привычно начала расхаживать туда сюда.

— По-моему потоп, как раз далеко не лучший вариант, как по мне он только озлобит и напугает. Из страха, конечно, могут начать молиться, но искренняя молитва, это же молитва из чувства, из сердца и души, наполненная любовью, благодарностью, она другая, иначе наполняющая. А из страха, по ощущениям это так себе, но всё ж лучше, чем совсем ничего, — я замерла, глядя на Владыку, теперь смотреть на него хотелось всё больше и больше, прям глаз хоть и вовсе не отводи, — Ты говорил о Пустоте… уйти в Пустоту легко, нужно просто выбрать это, отказаться Быть по собственной воле, — я замерла и медленно осела на кресло, воссозданное Обителью в каюте, — я даже и не предполагала, что души могут жить без Бога. Да и как вообще такое можно назвать жизнью. Это, какое-то бессмысленное блуждание в лабиринте непонимания, отчуждённости и ненужности в самом глубинном самоощущении. Полнейшая обречённость и безысходность, — меня аж передёрнуло, отчасти от ужаса, а отчасти из жалости к этим созданиям, — хорошо, что тут до такого не дошло. Кстати, ты можешь спрашивать, ну всё что интересно, пусть напрямую и не получается считать, но словами я могу постараться ответить. Понимаю, слова они очень плоский и искажающий многое инструмент постижения, но всё же лучше, чем сплошные загадки или догадки.

— Совершенно верно, молитвы из страха все-таки лучше, чем полное отсутствие молитв. Когда мы с Тьмой ещё развлекались потопами и извержениями для регулирования численности смертных, я отметил, что после очередного потрясения поток молитв сильно возрастает и да, многие из них не столь питательны, но зато их много, очень много, молиться начинают чаще и усерднее. Кстати, о Тьме. Не пора ли нам вернуться в центральный зал? И да, когда будешь телепортироваться, не забудь переместить и меня. Это твоя территория. Я могу выйти отсюда в свою Обитель, но вот свободно перемещаться без твоей помощи, по твоей — нет.

Я пожелала, чтоб мы с Владыкой вернулись на берег к океану, и это случилось мгновенно, это и телепортацией-то не назовёшь… Тьма в виде огромного многометрового чёрного змея плескалась в океане, извиваясь так стремительно и с такой силой, что вода вокруг неё пенилась, а брызги блестели всеми цветами радуги. Как только мы появились, она тут же выползла на берег, крепко обвившись одним витком вокруг моей ноги и покачивая змеиной чешуйчатой мордой, перед моим лицом.

— Вернулись. Было? Было же? Тебе понравилось, я даже не сомневаюсь. Видишь, как приятно получать то, чего хочешь. А ты всё мялась и не отпускала себя… Если бы я тебя не раскусила, так бы и сдерживалась, и не получила этот опыт. Свободнее надо быть, смелее. А где Ярик? Он ушёл почти сразу, как вы исчезли. Я думала, ушёл за тобой.

— Было, Тьма. Ещё, каак было! Понравилось, это мягко сказано, я бы повторила даже, и не один раз, — я сияла, глядя на Владыку, и-таки по новой краснея, ох… — п-пошла я за Яриком, — и я потянулась всей собой к Яркому. Интересно, куда он ушёл…

Я оказалась в келье монастыря, этот интерьер я узнала сразу. Был и приглушённый колокольный звон, и гомон снующих по этажам послушников, и голоса с монастырского двора. Пахло свежим хлебом и воском. Это была не келья для особых гостей, в которой меня когда-то разместил Савелий, а обычная, поменьше, поскромнее. Ярик сидел на узкой кровати, глядя в небольшое полуподвальное окошко и задумчиво водил пальцем по кругу на обложке священного писания. При моём появлении, он вздрогнул и быстро встал.

— Кхм… я тут это… подумал только, что нужно куда-нибудь уйти и оказался в этом месте. Это моя келья, которую я получил, как только перешагнул статус послушника. Бывал я в ней редко, направление карателя предполагает длительное отсутствие, но именно это место для меня всегда было домом. Здесь всё… в точности, как я помню. Даже лучше. А как у тебя там с Владыкой? Или секрет?

Место было действительно спокойным, атмосфера какой-то беззаботности, и даже чего-то родного, хотя я видела это впервые, видимо это его поле так отдаётся во мне. Я засмеялась, и села рядом.

— Не секрет, это… это… это просто словами будет очень плоско, хууух, до сих пор всё ощущаю. Я теперь знаю, как это делается, и я хочу это прожить с тобой. Чувства куда лучше слов покажут. Но, есть нюанс. Ты же понимаешь, что по факту тел тут нет, то, что мы в теле это тоже, как бы мы же сами и создаём. Вот можешь даже попробовать задержать дыхание и поймёшь, что дышать и не нужно. В общем, для того процесса, — я ухмыльнулась, — нужно будет отпустить себя, отпустить форму, — я подвинулась к Ярику вплотную, — я скажу тебе когда, твоя задача отдаться тому, что ты будешь чувствовать, полностью отдаться, довериться мне.

— Эээ… честно говоря я не уверен на счет отсутствия тел… ну в смысле умом я понимаю, но чувствую же. Вот, как это так — не дышать, я же…

Ярик демонстративно глубоким вдохом задержал дыхание и долго стоял, постепенно краснея и синея одновременно. Держался он действительно долго, но затем бурно выдохнул и тяжело задышал, глядя на меня виноватыми глазами.

— Видимо мне дышать все-таки нужно. Не настолько я божественен, как ты…

Вместо ответа я начала целовать его, непрерывно и жадно, долго, не дав толком отдышаться, я прилипла к нему губами, прижалась всем телом, длила наш поцелуй. И если я совершенно спокойно обходилась без дыхания, то Ярик поначалу пытался дышать через нос, но это становилось всё труднее, а я была так близко, что его руки уже гладили мою талию, бедра и воздуха требовалось для участившегося дыхания всё больше, а продохнуть я ему не давала. И ему не хотелось прерываться, размыкать губы… спустя несколько минут он уже не делал попыток вдохнуть, отдавшись моменту и видимо забыв о том, что это нужно. Оторвавшись от него на секунду, я торжествующе улыбнулась.

— Вот видишь, уже научился не дышать.

Ярик улыбнулся, затем улыбка сменилась удивлением и смущением, он запоздало задышал, словно пытаясь оправдаться перед телом за столь долгое отсутствие дыхания, но понял, как это глупо, и сосредоточившись, остановил дыхание осознанно, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Это одно из самых диких ощущений в жизни. Такого эффекта ни одно зелье внизу не давало.

— Ты Бог, равный мне по силе, раааавный. Ты всё ещё сомневаешься в этом. Перестань. Позволь себе свою божественность полностью. Ты уже понял, что можно летать, даже без крыльев, океан кипятил и восстанавливал, даже кучу миров и звёзд создал, так чего ещё там тебя останавливает? Позволь себе это абсолютное могущество. Дыхание ты уже научился останавливать, теперь измени свою форму, что угодно, например, отрасти себе волосы, или поменяй цвет кожи, а можешь и то и другое, уши, как у мелендинов сделай.

Ярик погрузился в сосредоточенную хмурость.

— Ты права, конечно. Просто тебе, кажется, легко и привычно это, словно ты уже была Богом и просто вспоминаешь навыки, принимая их, как должное. А я вот… мыслями застрял в состоянии старого инквизитора и какие бы чудеса ни происходили, мыслями я к этому состоянию возвращаюсь. Сейчас я… сейчас.

Ярик закрыл глаза и, кажется, даже тужился, вспотев от усердия, но свои плоды это дало. Медленно, с едва слышимым похрустыванием, его уши изменили форму и приобрели мелендинскую вытянутость и остроту. Он осторожно ощупал их руками.

— Хехе… получилось. Ты бы это сделала за секунду, а я… но получилось же! Ух. А если обратно…

Обратный процесс очеловечивания ушей прошел куда быстрее, всего за несколько секунд.

— О. Кхм. Если я размер ушей могу изменять, так я и размер других частей тела тоже могу… Исполнилась мечта прыщавого послушника. Мда.

Я обняла его и прижала к себе вплотную.

— Мне это легче потому, что я из другого мира, ты же видел технологии, это просто другая база мышления, другая основа ментала. Так что, что-то мне даётся проще, но ты прекрасно осваиваешься, прекрасно, слышишь. Главное ведь не в скорости, а в том, что это получается, — я заглянула ему в глаза, с таким ярким пульсирующим желанием внутри, — а теперь просто следуй своим ощущениям, и отдавайся тому, что будет происходить.

Я вспомнила прикосновения Владыки, эту вибрацию энергии, эти волны, мои собственные руки начали светиться, и я мягко обняла его, чувствуя, как проникаю в него, пропитываю его с каждой секундой контакта волнами своих чувств, эмоций, желаний. Я чувствовала, как продолжение себя волны энергии, превращающиеся внутри него в теплое, любящее, ласкающее, бушующее море ощущений. Он вздрогнул и схватился за кровать, чтобы не упасть, содрогаясь всем телом, но я, повинуясь порыву, мягко положила его, сев верхом и гладя кожу. Одежда с нас исчезла, вторя обоюдному желанию. Волн внутри него становилось всё больше, я чувствовала, как оргазмирует его тело, как попадают на меня горячие струйки, как сокращаются и расслабляются мельчайшие мышцы по всему телу. Он уже стонал подо мной, не контролируя себя, глаза были мутными от нахлынувшей бури, он извивался подо мной волнообразными движениями всего тела, входя в единый ритм с поступающими от меня потоками любви и экстаза. Когда стон его стал непрерывным, я мягко шепнула ему.

— Отпусти себя. Ты больше чем тело. Насладись глубже, чем телом.

Он начал расплавляться подо мной, как тающее мороженное, превращаясь в серовато-серебристое, сияющее облако и я последовала за ним в этом превращении, продолжая испускать импульсы любви и ласки. Мы переплелись друг с другом, наши границы взаимно ощущались, но от их соприкосновения было невероятно хорошо. Мы перемешивались друг с другом, меня формы, проникали друг в друга сияющими протуберанцами энергий, я утонула в острых вспышках наслаждения от каждой секунды, хотелось вжаться, вмешаться, проникнуть максимально в него, а он рвался ко мне, вжимаясь в меня, пронзая, но мы не смешивались до конца в одно целое, не смотря на всё обоюдное рвение, не удавалось стереть границы между нами, не хватало… не хватало… совсем чуть-чуть не хватало божественности… Невыносимо острая, трепетная жажда слияния в одно безграничное целое заставляла нас обоих неистово вмешиваться друг в друга мерцая всё ярче от удовольствия соединенности, но смешаться окончательно никак не получалось, ещё бы чуть-чуть, ну пожалуйста, пожааалуйста, почти едины… пожаааалуйстаааа… Мы сжались в очень плотную сферу, состоящую из двух сероватых частей, вжиматься далее было просто некуда, всем своим естеством мы были прижаты друг к другу насколько могли, и вместе сияли синхронными вспышками от этого трения граней, но никак не удавалось их перешагнуть, и поняв, что больше мы не можем выдерживать остроту жажды полного единства, мы синхронно отпали друг от друга, сложившись в привычные тела, и ещё долгое время, поглаживая друг друга на услужливо расширившейся кровати.

Я уже умело привела себя в чувства, просто намерением собираясь в привычное самоощущение.

— Ну, вооот, почти так, почти. С Владыкой было немного иначе, потому что он полноценный Бог, там были свои нюансы, но в целом, — я засмеялась, — в целом да, божественное слияние. Как тебе, смог бы такое описать словами во всей полноте?

Ярик улыбался, лучился счастьем.

— Словами… тысячелетняя оргия, с тысячами искренне любимых женщин, умещённая в череду сочащихся удовольствием мгновений и нарастающей жажды единства при полной невозможности этого единства. Но пытаться достигнуть его настолько приятно, что пытаешься до тех пор, пока жажда единства не становится невыносимой. Вот. Фууух. Как-то так. Надо же для Кирилла как-то это сформулировать, он же вопросами замучает для Хроники.

Я тихо так хохотнула, уткнувшись в грудь Ярика лбом.

— Я б и не додумалась до такого описания, мне куда проще дать прожить, если такая возможность есть. А ты чего, правда хочешь, чтоб это было в Хронику вписано? Хотяяяя, — я расплылась в игривой ухмылке, представляя, как это будут пробовать ощутить те, кто будет читать. Забааавно, — я это даже зарисовать попытаюсь. Ууух, мдааа, по этому я буду точно там скучать, ибо такое… хочется ещё и ещё испытывать.

— Может быть, мы будем скучать вместе. Такого экстаза у меня никогда не было, даже та наша первая ночь меркнет в сравнении с этим… Я надеюсь, ты сможешь получать удовольствие от обычного секса? Я, конечно, буду помнить этот момент, но ты красивая всегда и везде, и тянуть меня к тебе будет, как и прежде, неистово, ну, потому что невозможно не тянуться когда…

Он сделал неловкие движения руками, обрисовывая мою фигуру и скорчив рожицу женской вариации пронзительного взгляда.

— Я, правда, так глазами делаю? — я заливисто рассмеялась, гладя рукой бороду Ярика.

— Делаешь. Ну, почти так. Очень часто. Меня всегда до мурашек пробирает, как кролик перед удавом. Не знал бы кто ты — сказал бы, что ведьма. Обожаю, когда ты так делаешь.

Ярик сощурившись, посмотрел на свое голое тело, и на нем появилась одежда, вместе с поясом увешанным колбами и сумочками.

— Меня к тебе Яркий, всегда тянет, и это неизменно, так что всё с удовольствием и наслаждением в порядке. Нет понятия «обычный секс». Для меня каждый раз — особенный. А это… это очень офигительный опыт, просто невероятный. Он навсегда останется внутри нас, — я выдохнула, — к всемогуществу быстро привыкаешь, столько соблазнов остаться, но… вот, задумаюсь только, — я села, заплетая волосы в одну большую косу, — и сразу ощущаю этот глубинный зов, а ещё что-то, с чем не справлюсь, если соглашусь. Просто не могу это нечто оформить в слова, знаю, что это не моё, ну, Хранительство. Продержусь может, пару тысяч лет… Да и кааак, зная, что происходит в родном мире? Я, конечно, не идеал, и возможно, помимо помощи Аум Ра, буду жить и свою жизнь, но, всё равно хочется помочь. Да, я никогда не хотела быть Эрархатом, но сейчас, когда там гибнут живые, те, кому нужна защита, поддержка… Не смогу я просто взять и бросить их, а помочь отсюда мы не сможем, — я привычно замерла глядя в одну точку, — но божественное слияние это охренительное нечто.

— Да, остаться — это очень соблазнительно, тем более, когда мир нуждается в Хранителях, да и какой восторг от этих возможностей… но я иду за тобой. Выбрал это давно, и это неизменно. Ты идешь на новую войну — я с тобой. Там чужой мне мир, незнакомые люди и дикая, непривычная магия, которую ты зовешь технологиями, но я иду за тобой. Не представляю, как бы я смотрел в твои грустные глаза, будь мы Богами. Ты ведь наверняка наблюдала бы за гибелью своего мира, не имея возможности помочь, это разрывало бы тебя изнутри, а меня жгло от одного только взгляда в твои глаза. Никак невозможно так быть, даже имея божественное могущество.

— Даже будучи Богом, боль всё равно ощущаешь, наверное, как-то иначе, кто знает, может даже острее, чем человек. Нужно будет спросить у Владыки, как он ощущает боль, — я представила себя в голубом блестящем платье, будто осыпанным мелкими снежинками, — ну что, пошли в центральный зал, ещё нужно придумать, как души отправить на перерождение, — и взяв Ярика за руку я пожелал переместиться с ним на берег океана.

Владыка в виде большой сферы покачивался на волнах океана, напоминая огромный резиновый мяч. Тьма обвилась в облике змея вокруг чаши с серебряным огнем и вглядывалась в его размеренное горение.

— О, пришли. Между собой уже попробовали? Ага, вижу. Ему понравилось. Очень понравилось, но и напугало. Эх, вот вроде такой смелый, в бой в первых рядах, а простых удовольствий боишься.

— Нет, не напугало, причём тут страх…

— О, конечно, ты можешь мне возражать, это очень забавно, но я ведь насквозь тебя вижу. Страх тут притом, что ощутив такой кайф, ты боишься подсесть на него, боишься мечтать лишь о нём, грезить им, боишься, что это произойдет ещё раз и одновременно жаждешь этого, и боишься этой двойственности желаний. Ну, давай, скажи ещё раз свое «нет», позабавь меня.

Ярик мрачно зыркнул на змея, и плюхнулся на скамью, сосредоточив взгляд на Владыке. Я села рядом, взяла бутылку квискера. Хм, пусть будет офигенно вкусным, и таким же по виду, как наш океан. Затем открыла и налила, сделав первый глоток.

— Ваааау! Яркий, на попробуй, это просто офигительно, как на вкус, так и на вид, — я расплылась, стало как-то очень, по-божественному, хорошо. А Тьма ведь права на счёт грёз о таком слиянии, я вот знаю, что буду очень хотеть и того, что с Ярким, и тем более того, что было с Владыкой. Кажется, я уже подсела, но меня это даже как-то не пугает, возможно, пока.

Ярик плеснул себе в кружку, глотнул, мрачная замкнутость сменилась удивлением и растерянной улыбкой.

— Ого. А что это? Это уже точно не квискер, даже и близко.

Тьма подползла к нам, со странно приятным шуршанием мелких чешуек змеиной кожи, забралась на скамью и снова превратилась в красивую голую женщину.

— Господин Хранитель нальёт гостье выпить? Я не брезгливая, могу из твоего же стакана, мы знакомы уже достаточно близко…

Ярика передернуло, и мимоходом материализовав из воздуха ещё один стакан, он плеснул туда новый напиток, подтолкнув стакан к Тьме. Та картинно вздохнула.

— Ах, порой я скучаю по аристократам, подносящим женщине напиток на подносе, скучаю по манерам, обходительности и галантной улыбке… правда потом я вспоминаю всё об их тайных желаниях и увлечениях, и тоска быстро проходит. Может эта деревенско-инквизиторская, обиженная грубость даже лучше. В одном движении столько ярко выраженного недовольства, откровенно враждебный взгляд, искренний огонёк в глазах… Господин Хранитель, вы умеете заинтересовать женщину.

— Ты не женщина. Ты заигравшийся Бог, наслаждающийся властью и божественным чтением души в игре со смертным инквизитором. Вопрос только в том, чего ты добиваешься, какого хрена лезешь ко мне в голову и зачем постоянно выводишь из себя?

— Так ли уж и вывожу? Скорее ввожу. Ты хотел меня трогать — я помогла тебе реализовать твоё желание. Ты не признавался себе в своём страхе — я помогла тебе его понять, по дружески сформулировав его для тебя словами, чтобы понять было легче. Ты испытываешь ко мне обиду и раздражение, враждебность и я прямо тебе сообщаю, что вижу это, потому что это правда. Я не вывожу тебя, а привожу к тебе же, к принятию твоих же эмоций. Всё чего я хочу — чтобы ты принял себя. Принял каждую свою эмоцию, каждый страх, каждое желание, каждую мысль.

Ну вооот, опять буря, опять накал эмоций. Хотелось что-то сказать, но что именно, я даже и не знала. Ярик рассержено фыркнул, посмотрел на бутылку, махнул рукой. Тьма улыбалась, рассматривая его, как качественную картину. Владыка с плеском выкатился на берег.

— Мальчик, вспомни о воле своей. Уроки мастера Акима. Летом, когда ты начал закаляться. Вспомнил?

— «Выбор твой не может быть изменен никаким словом или действием извне, если он уже осуществлен внутри тебя самого. Не позволяй никому и ничему утверждать за себя, но только сам принимай решения, выбирай свою дорогу, сделав для самого себя свой выбор единственно возможным и приемлемым ориентиром в жизни.»

— Память превосходная, впрочем, здесь ты помнишь всё, если захочешь, можешь даже вкус материнского молока вспомнить. А о чём этот урок говорит применительно к данной ситуации?

— Я могу выбирать, что принимать в себе, а что нет, я могу выбирать какому пути следовать внутри себя, а какие пути отвергнуть. Я не обязан принимать в себе всё, кроме того, я приму в себе лишь то, что сочту приемлемым, а остальное изменю, перекую себя своим выбором, как кузнец изменяет форму железа.

— Свет, ты заставляешь господина Хранителя вспоминать монастырское капанье на мозги. Ну как можно не принимать в себе то, что есть на самом деле? Это ведёт только к боли и духовным ранам, неполноценности личности.

Ярик покачал головой, в его глазах появилась какая-то детская радость, почти азарт.

— Неет. Я понял, что ты делаешь. Ты хочешь столкнуть меня со всем, что есть у меня внутри, чтобы через принятие всего, я позволил себе вседозволенность. Но если каждый позволит себе вседозволенность — мир погрузится в анархию и темноту. Мы сами определяем кто мы, своим выбором формируя себя, принимая одно и перековывая иное, а что-то и выжигая в себе, как недостойное.

Тьма разочаровано махнула рукой.

— Ну вот, как накапали тебе на мозги в детстве, так до сих пор и не просох.

Владыка сложился в образ мужчины и смотрел на Ярика с гордостью, одобрительно улыбаясь. Я слушала, и мне частично нравилось, то высказывание…

— Надо же, а Аким это здорово сказал. Зерно Истины: — Выбор определяет всё, и вершится он каждый миг. Жрецы говорили, что всё и так уже есть, мы можем лишь выбирать, и проявлять, наделять силой души то, чем, и через что мы хотим являть себя вовне. Принятие всего что есть внутри не обязывает встраивать в себя это, как обязательное, не обязывает проявлять, это позволяет как раз-таки более чётко и качественно определить, чему дать ход в действие, а что оставить просто, как неявную возможность. Вседозволенность не означает беспредел, это слишком огромная сила, чтоб быть неуправляемой и неуравновешенной. Вседозволенность — это филигранная ответственность, за всё что делаешь, мыслишь, чувствуешь, за всё, что выпускаешь вовне изнутри.

Тьма снисходительно посмотрела на Ярика.

— Вот, видишь, Лионесса меня понимает. Может, и ты когда-нибудь поймешь, поднахватаешься у неё мудрости. А пока можешь дуться на меня и дальше, я не против, это очень мило.

— Вседозволенность — это потеря ориентиров, определяющих что хорошо, а что плохо, что добро, а что зло. Потеря личного представления о правильном пути.

— А если правильный — это как раз путь вседозволенности? Что если судорожные попытки на протяжении жизни окружить себя стенами внутренних запретов и сдерживаний, лишают твою душу крайне ценного яркого опыта?

— Если бы вседозволенность была верной дорогой, не искал бы человек наставления и буквы закона, не искал бы порядка и в мире вокруг, и в своей душе. Не искал бы дорогу в океане жизни, а бездумно наслаждался блужданием, предаваясь всему и сразу, ведь всё дозволено. Но человек не таков. Внутренне, в душе он ищет берега, указатели, заповеди, которые помогут ему обрести мир, порядок и гармонию в себе, и в мире.

— Как жаль, что вы скоро нас покинете, я бы постаралась организовать тебе серию встреч с людьми, которые…

— Устроены совершенно не так? Потому что они созданы тобой или извращены тобой, и потому не ищут ни гармонии, ни порядка, и только воют в кровавом безумии, охваченные жаждой мести, могущества, власти, богатства, жаждой и голодом духа.

Владыка ласково потрепал рукой волосы Ярика.

— Из тебя бы получился хороший проповедник, мальчик.

— Б-благодарю, Владыка.

— Всее-дозз-воооленнн-нноость, — я протянула это слово и выпила созданного мною же напитка, — если ты имеешь вседозволенность, ты как бы ощущаешь, осязаешь всё до момента проявления в реальность, и волей позволяешь этому быть видимым для самого себя. Ты осознанно воспринимаешь, видишь это, твоя жизнь имеет все возможные ориентиры, необходимо лишь чувствовать, что и как внутри тебя сияет, что есть ты, что в резонанс с твоим узором уникальности, чувствовать отклик из всевозможного. Синхронию первого шага и конечной цели. Для меня вседозволенность это словно, абсолютное понимание гармонии каждого элемента на уровне тончайшего и глубочайшего чувства, мастерство созидать наивысшую степень порядка, как бы ткать полотно реальности из множественности. Если представить, то это всё равно, что стать прозрачным и открытым всему, что есть, но касаться тонкими частицами своей души лишь тех нот, которые способны по-настоящему звучать в сердцевине, единой симфонией сопричастности.

Все притихли. Молчание нарушил Свет.

— Я уже говорил, что мы не можем читать тебя, как его, потому что ты, словно книга на ином языке. Но сейчас мне показалось, что и говоришь ты на ином языке, который я не до конца понимаю или же говоришь такие вещи, коих я ещё не познал.

— Она просто очень любит красивые сложные словесные конструкции. При этом ей сложно, что-либо объяснять словами. Ты бы видел лица людей там внизу, которые порой становились свидетелями её кратких речей…

— Ладно смертные, но я почему ничего не понял?

— Отвык слушать слова. Особенно так мудрёно закрученные. Мне видимо тоже пора покопаться в душе какого-нибудь учёного языковеда, поднабрать словарного запаса. Ну, ничего, в академиях зачастую преподают старики и среди них есть и те, кто попадут ко мне, вот и займусь самообразованием.

Я рассмеялась, и звучно так уткнулась лбом в стол, трясясь от смеха, а потом поднялась и села поудобнее.

— Слова никогда не были моим инструментом, вроде знаю, вижу внутри как и что, а начинаю говорить, и… как улетаю куда-то вон, — я показала на океан, — проще просто дать увидеть моими глазами, и ощутить моим сердцем… но увы, эмпатия тут не сработает, как привычно, иначе бы дала просто прочесть себя, — я покачала головой, — я просто хотела показать, что и принятие и право на выбор того, чему давать волю на действительность, не противоречат друг другу, а дополняют, позволяя расширить палитру самоидентификации и самопостижения. Вседозволенность, не исключает порядка и гармонии, понимании добра и зла из внутренней меры заложенной в душу. Всё со всем связано, и если есть что-то что воспринимается, как бы отделённым, или даже параллельным, то это лишь означает, что не хватает более расширенного видения элементов служащих мостом для связи, мост этот есть, как и элементы, нужно лишь искать, иногда искать очень долго и упорно, смотреть под разными углами из разных точек восприятия, пробуя охватить картину в целом из центра самости. Вышесказанным я попробовала обрисовать мост связи того, что да, выбор естественно определяет всё, и то, что внутри есть, может быть трансформировано только внутренней силой, но при этом — принятие в себе того, что там внутри есть, ведёт лишь к большему понимаю какой именно осознанный выбор совершить, а не к тому, чтоб вершить всякую дичь налево на право только потому что можешь это делать, как бы без последствий. Мудрость не исчезает, когда обретаешь что-то, что сносит все пределы и границы. Ты как бы если и обретаешь возможность делать всё что хочешь, ты и разум на то такой же получаешь, способный знать исход от любого своего выбора в сейчас. А когда ты видишь, ощущаешь, понимаешь на уровне центрального ядра самости всю чудовищность исхода своего выбора из точки в сейчас, даже зная, что легко можешь его сделать, не сделаешь.

Владыка переглянулся с Тьмой.

— Вот когда атаковал я последователей Тьмы в священных войнах и побеждал, откусывая от неё по кусочку, я получал фрагменты её силы, всё большие возможности, но это не добавляло мне понимания чудовищности того, что я делаю. Сейчас, почти очистившись до идеальной чистоты себя, я оцениваю свои действия и признаю ошибки, но тогда, в те моменты с обретением новых возможностей и расширением перечня методов которые я стал считать приемлемыми, понимания всей полноты последствий от таковых методов ко мне не пришло. При этом я, конечно, знал наперед последствия каждого своего действия. Но это не останавливало меня, не ужасало, не отталкивало. А должно было бы. Вот эта способность понять, что что-то не правильно для тебя и оттолкнуть это, и есть следствие внутреннего закона, когда определяя себя, ты решаешь, что вот этим ты быть не желаешь, а значит от этих и этих методов нужно отказаться. Поэтому отрицание части внутренних порывов — нормальный процесс перековки себя в то, чем ты хочешь быть. А позволять себе всё — дорога во Тьму.

Тьма картинно закатила глаза и махнула на Владыку рукой.

— Я все равно буду пытаться показать тебе прелесть тотального принятия, хоть ты и чурбан упертый. Может, поймешь когда-нибудь, что я права.

— Может, поймешь когда-нибудь, что я прав.

— Чурбан.

— Искусительница.

— А ты поддайся искушению, тебе же понравилось части меня в себе ощущать, да и когда мы синхронизировались, ты почти начал ко мне приставать, значит, все-таки видишь во мне привлекательную истину всепринятия, от которой бежишь.

— Вижу возможность привести тебя к истине осознанного внутреннего творения себя с исторганием и перековкой неприемлемых выбранному пути элементов.

— Миссионерством со смертными занимайся.

— Занимаюсь. И буду заниматься.

— А я буду мешать тебе промывать им мозги.

— Как всегда.

Свет и Тьма с тихим гудением, слышимым в воздухе, смотрели друг на друга, обе силы азартно улыбались.

Я была в замешательстве.

— У меня иное видение, я для себя могу найти в каждом инструменте постижения то, что меня дополнит, то, что поможет мне что-то понять, как-то раскрыть меня. Я стараюсь не противопоставлять внутри себя что-либо, а находить точки соприкосновения. Стараюсь увидеть связь, и любую силу, любой метод воспринимаю в разных вариациях, чувствуя то, что за этим методом стоит. Не всегда мне нравятся методы, но иногда даже самые жуткие методы необходимы. Я умею это чувствовать, наверное, не умея этого, было бы куда сложнее делать выбор, и кто знает, сколько бы ошибок я наделала. Вседозволенность для меня видеться силой, которая открывается полностью далеко не человеку, и не полубогу, возможно и не Богу даже, а может Богом нужно пробыть очень долго, чтоб понять, как такой силой управлять. Даже эмпатией я далеко не сразу научилась пользоваться умело, — я встряхнула головой, — так, нужно заняться делом, — я встала и направилась к чаше с пламенем.

Ярик поспешно пошёл за мной следом.

— Что ты задумала? Ты про души, да? У тебя есть версии как их…

У меня уже были не версии, а ясные образы. С каждым шагом к чаше я все отчетливее видела, как это должно происходить. Тьма и Свет остались на берегу, не вмешиваясь и только наблюдая за нами, я чувствовала спиной их изучающие взгляды.

— Да, Яркий, я про души, я уже понимаю, что нужно, — я посмотрела на пламя, вспоминая, что когда-то говорил Ранэй. Пламя может быть Порталом. Вот и пусть будет так. Я ощутила, как Обитель откликнулась на это моё намерение. Затем нужно открыть Поток Жизни. Я прислонила руки к груди, активируя Целительский Дар. Этот раз он раскрылся иначе, белоснежные нити скользили по всему телу, будто я вся была ими соткана. Лёгкое голубоватое сияние окутывало теперь всё тело. Я улыбнулась, потрогав себя, погладив живот и лицо, присела и положила ладони на серебряный полог Обители, прикрыла глаза и пожелала, чтоб этот полог, стал Потоком Жизни. Белая река из множества переплетающихся нитей потекла от меня и назад, и вперёд. Это было потрясающим ощущением теплого течения внутри, будто меня изнутри омывало чем-то нежным, бережным, ласковым, вечным. Когда я обернулась, то увидела мноооожество Душ, их было очень много, и, кажется, они меня тоже видели.

— Яркий, нам нужно стать двуединицей, нужно делать вместе, только вместе мы сможем их очистить и освободить.

— Эээ… опять почти слиться, как там, ну когда мы…

Раздался приторный голос Тьмы.

— Не стесняйтесь, я видела всякие соития и оргии, меня не удивить таким зрелищем.

Ярик поморщился и беспомощно взял меня за руку, глаза его метались между чашей, мной и душами. Нарастающая растерянность проступала на лице вместе с оттенками страха.

— Я не знаю, не понимаю, как мы это сделаем, как… это же уже Богами нужно быть, а мы как бы не совсем…

Я взяла вторую руку Ярика и заглянула в глаза. Он мгновенно успокоился. Здесь и сейчас в свете серебряного пламени наши мысли хлынули навстречу друг другу, я ощутила его растерянность и скованность перед действительно божественным деянием и успокоила потоком уверенности в наших силах. Эта уверенность наполняла меня, изливаясь из самой души, из центра и я наполняла ею Ярика. Его руки начали светиться, как и мои, мы в едином потоке мыслей потянулись к душам, неся очищение и исцеление от тревог и ран земной жизни, Обитель откликнулась на наш порыв и как огромная серо-серебристая сфера из двух частей, мы начали расширяться, пропуская души сквозь себя и, окутанные сиянием очищения они устремлялись в огонь, который словно огненная вода стекал из чаши подобно фонтану, неся души в Поток Жизни. Наше расширение было абсолютно синхронным, мы слились в едином устремлении воли — очистить и отпустить эти души. Мы расширились, покрыв собой Свет и Тьму, которые ощущались, как кочки на пути расширения, через которые мы перешагнули. Мы распространялись по огромной Обители, по извилистым коридорам, залам, где я ещё не была, а души всё стекались, как на зов, с облегчением принимая свое освобождение. Среди потока чужих жизней, калейдоскопом заполняющих моё сознание при соприкосновении, я узнала и Петра, отправившегося через Поток Жизни на воплощение в другой мир, на другую планету. Мы совместно ощутили, что душ больше не осталось и больше не скреплённые в единую сферу одним устремлением воли, распались, обретя вновь человеческие формы. Ярик тяжело дышал и потел, видимо в его представлении это должно было быть тяжело. Я блаженно улыбалась, осматривая очищенную от ждущих Обитель. В наступившем затишье прозвучал голос Владыки.

— Интересное применение дара. Без всякого Суда, вопреки мироустройству нашего дома. Я бы так не смог.

— Свет, ты тоже это видишь?

— Что? А… как это? Куда это они? Это же души нашего мира! Это мы их создали! Как это они на воплощение к другим мирам устремились, это же…

— А у нас новенькие. Видишь воон ту линию? Она течет извне, сейчас минимум 140 детей зачинаются с душами из других миров. Кажется, придется учиться читать иномирные души, а то даже не ясно, как с такими играть.

Меня переполняло чем-то очень приятным, свободой, радостью, множество оттенков такого благостного возвышенного состояния. Я вновь присела, положила ладони на полог, и отпустила Поток Жизни в привычную ему сферу течения. Река устремилась к моим ладоням, будто втягиваясь в меня, и когда я подняла руки от полога, то мерцающие линии в них истаяли, я вновь была в своём обычном человеческом теле.

— Да всё нормально с вашими душами. Мир теперь открытый, так что у Душ есть Свобода Выбрать себе иной мир для воплощения, а к вам будут приходить гости оттуда. Будет весело. Другие миры будут так знакомиться с вашими творениями, вы с их… — я улыбнулась, — вам нужно будет придумать правила на вход в ваш мир, как раз включив туда право на открытость, чтоб понимать кто к вам пожаловал, и за каким опытом, и стоит ли вообще такую душу впускать.

Тьма и Свет замерли, смотря куда-то вдаль, потом синхронно поморщились, с подозрением посмотрели друг на друга и так же синхронно развели руками.

— Не получается.

Это тоже было сказано хором, они метнули друг на друга быстрые взгляды, отодвинулись на несколько шагов, Тьма показала Свету фигу, Свет сплел пальцы странным образом. Они убедились, что могут не повторять друг за другом, на лицах мелькнуло явное облегчение, и повернув головы ко мне, они вновь хором произнесли.

— Явно не хватает Хранителей.

— Не повторяй за мной!

Это уже друг другу, Тьма возмущенно, Свет удивленно. Задумавшись на секунду, Тьма осторожно и медленно сказала.

— Для формирования входного заслона нужна не просто сила Хранителей вместе с нашими, но и сами Хранители, а то направить то мы эту силу можем, а вот понять, как и в какой форме её нужно направить — нет. Свет, ты не повторяешь за мной, потому что не хочется или хочется, но можешь не повторять?

— Мне и не хотелось ничего повторять. Это ты говоришь одновременно со мной. Сейчас я решил помолчать. Но да, нужны Хранители. Полноценные. С душами было ловко, но это уже задача не по вам. Агнешка и Лешик… займемся этим поскорее. Мне не нравится обилие новых душ, которые я не понимаю.

— Да и мне не нравится. Как я могу их совершенствовать, если не могу прочесть, чего они на самом деле хотят. Абсурд.

— Жаль, что с этим заслоном мы помочь не можем, я бы хотела помочь. Ну, хотя бы тех, кто тут был, мы освободили, — я расправила крылья, хотелось пока есть возможность, чувствовать их, — а много времени понадобиться, чтоб Лешик и Агнешка стали Хранителями?

Тьма и Свет опустили головы вниз, словно рассматривая что-то под своими ногами или сквозь пол.

— Полгода.

— Меньше. Если не будешь слишком трястись за них, я могла бы сделать это быстрее. Им всё равно нужно стать ярче, так почему бы не…

— Полгода. Потому что я не позволю поступать с ними так жёстко. Они пока ещё люди.

— Им суждено стать равными нам. Так зачем беречь их человечность?

— А зачем нам не выдержавшие давления безумцы? Ты Хранителями их хочешь сделать или просто яркими вихрями?

— Не волнуйся, даже действуя жёстко, я умею быть нежной. Больно будет, но не до безумия.

— Вот чтобы было поменьше боли и побольше наставлений, мы будем делать это вместе. Вообще хорошо бы чтобы ты не вмешивалась, я и сам могу их довести…

— Если ты будешь делать это без меня, это и на год затянется. За это время у нас целая куча народится иномирцев нечитаемых. Ну, уж нет. Я как можно быстрее хочу с этим разобраться. Так что делаем вместе.

— Делайте вместе и не надо боли, только не боль, если даже я несколько раз чуть не стала безумной, то куда уж им. Не нужно так. Боль может и делает ярче, но шрамирует душу навечно, даже принятие не позволяет стереть некоторые шрамы, — мне было как-то не по себе от мысли, что Лешик и Агнешка будут вынуждены пройти что-то жуткое, аж сердце сжалось.

— А без неё получится? Свет, разве не боль души побуждает смертного к поиску духовного наставления? Разве не боль предшествует духовному самосовершенствованию? Всё честно, я твоих же проповедников цитирую.

— Боль необходимо ощутить, чтобы понять, какие качества принять, а какие отринуть для лучшего соответствия выбранному пути. Боль — сигнал о том, что нужно изменить. Даже Ярика в монастырь привела боль от потери отца, и лишь духовные наставления помогли ему стать чище и лучше.

— Вот, видишь, даже Свет понимает, что без боли никак. Это побудительная сила для поиска, совершенствования и роста. Так уж вы, смертные, устроены.

В глазах стремительно стало гаснуть, а лицо окрасила грусть, будто ясное небо резко заволокли тяжёлые тёмные тучи. Неужели нет иного варианта, неужели только боль… ну почему, почему нужны такие инструменты совершенствования, очищения и улучшения? — хотелось плакать, никак я не хотела, чтоб такая участь пала на Лешика и Агнешку, — ну, неужели нет иного варианта? Боли и так много, порой именно она толкает на всякие жуткие вещи, она порождает зло, и зло процветает, питаясь ею. Она ломает самое прекрасное и светлое в душе, самые чистые стремления омывает кровью. Это… жууутко… Боль способна ввести душу в желание не быть вовсе, и ломаются часто души тонко устроенные, тонко чувствующие мир. Зачем это… вот зачем? Да я стала сильнее в чём-то благодаря боли, но… я убивала… и много убивала. Если б я могла обменять эту силу и яркость, на то чтоб вернуть все эти жизни, я бы с радость это сделала. Не нужна мне такая яркость и сила, и боль эта… тоже… не нужна.

— Поэтому ты и отказываешься от Хранительства. Но оглянись на всех, кого ты знаешь. Всех. Я видел уже достаточно миров, чтобы сделать вывод — так повсюду. Где нет боли — нет развития. Художник творит, потому что образ рвется быть проявленным из центра души и если он его не нарисует — ему будет больно. Это будет разрывать его, пока он не возьмет кисть и не выплеснет образ на холст. Люди начинают задумываться о Богах, о душе, и о своем пути в моменты, когда им больно. Желание что-то трансформировать в себе приходит тогда, когда при взгляде на себя человеку становится больно от того, что он видит. Желание сделать мир лучше возникает, когда больно быть в мире текущем. Желание любить кого-то — это желание утешить боль другого и найти утешение своей.

Я задумалась. С одной стороны так, с другой… всё равно неприятно внутри, такое режуще-раздирающее чувство.

— Какая-то боль обучает, это верно, закаляет, как бы мне не были противны и чужды такие методы, они как раз из разряда необходимого. Меня многому обучали через боль, учили, что она друг и союзник. Бывает такая боль, которую ценишь, потому что понимаешь, зачем она, для чего она, это действительно похоже на глас без слов, который указует на заблуждения. Но есть такая боль, которую хочется стереть, чтоб никто такую не испытал, потому что она отнимает куда больше, чем даёт.

— Я стараюсь к такой не вести.

— У тебя не всегда получается. Я вот веду и к такой. Почему нет. Ощущение, что что-то отнято — тоже боль, которая побуждает к действию. Что-то отнято — достигни. Построй. Дотянись. Добейся. Не можешь? Стань сильнее. Ещё сильнее. Боль от нехватки побуждает учиться достигать, получать, создавать. И это прекрасно.

Слёзы всё-таки потекли… слишком больно… то, что внутри… то эхо агонии… эти незримые шрамы на сердце. Понимаю, что что-то действительно было необходимо… но…

— Интересно, кем нужно стать, чтоб сделать боль несуществующей? Чтоб её не было, но был иной инструмент, позволяющий душам расти и развиваться. Например, большая связь с Богами, большее понимание того, как всё устроено, большее знание и ощущение своего пути по судьбе. Эмпатия вот например, которая позволяет чувствовать другого, чувствовать каково ему, можно немного и телепатии добавить особенным и готовым к такому дару душам. Вообще повышенную чувствительность сделать. Дать душам толику предвидения, чтоб знали, как и к чему приведёт их тот или иной выбор, — я вытерла слёзы, и выдохнула, было как-то так тяжело, вот вроде ж и тела нет тут, а тяжесть есть, — нужно будет найти такой мир, где эволюция строится не на боли и страдании. Всё возможно, значит, и это тоже. Если не найду такого, значит создам.

— Вооот! Тебе сейчас больно и ты замахнулась на создание нового принципа роста душ, на создание нового мира, новой Вселенной. Потому что тебе больно. Потому что боль — это стимул к действию и развитию. Мне нравятся твои амбиции. Пробуй. Ты отказываешься стать Богом сейчас, но с такими амбициями может, станешь равной нам позже. Может не в этой своей смертной жизни, так в следующей.

— Я бы посмотрел на мир без боли. С удовольствием. Когда и если создашь такое место — приглашай. Если там будет развитие и совершенствование душ без боли — я сам назову это чудом.

— На Вселенную я пока не замахиваюсь, тут хотя бы мир для начала создать такой, — я скрестила руки и притянула крылья к плечам, — а как вы сами боль чувствуете? Это же как-то иначе? Наверное, более жутко, чем я могу вообразить…

— Мне неведомы границы твоего воображения, но да, скорее всего ты даже не представляешь этих ощущений. Смертные могут забыть свою боль, заглушить её иными переживаниями, есть даже у них выражение «время лечит». Бог может забыть что-либо, только если он неполноценен, вот, как я была, когда он от меня куски отрывал. Нам, чтобы унять боль, требуется полностью разобраться, что стало причиной, устранить её и по возможности исправить последствия. Только тогда боль начинает слабеть и постепенно угасает на протяжении столетий, ведь для нас любое событие столь же ярко остается в памяти, словно оно случилось мгновение назад, а не давным-давно.

Я попыталась себе это представить, ощутить, и… оооо, да это же… невыносимо. Не думаю, что я могла бы с таким справиться, нет… я зажмурилась и помотала головой, поджав губы… это кудааа больше того, кто я сейчас, да и наверное, кем буду в следующей жизни. Но даже того, что я смогла вообразить мне хватило, чтоб и ужаснуться и поразиться тем насколько же Боги сильны, могущественны и велики, чтоб не смотря на такое восприятие, продолжать Быть, продолжать Любить и вести смертных, заботясь о них и помогая им…

— Божественная Боль ужасает… и, как вам хватает сил и выдержки с таким справляться? Есть ведь такие последствия, которые не исправить даже божественной волей, и получается, что Боги в какой-то степени вечно испытывают боль. Вот бы иметь такой Дар, чтоб исцелять боль Богов, — я посмотрела на свои руки, сейчас они казались такими тонкими, хрупкими, маленькими, слегка прозрачными и словно бы детскими даже.

— Благородный порыв. Возможно, если бы это было возможно, Хранители не выбрали бы уход, не лучились бы изможденной усталостью. Но даже я смог предложить им лишь растворение.

— Да и стоит ли исцелять нашу боль… Вот, например, Свет теперь долго будет терзаться тем, что сотворил за последние лет 500. И это будет мотивировать его дважды, трижды думать над каждым своим действием, глубже анализировать последствия, быть аккуратнее и не совершать глупостей, то есть эта боль сделает его лучше. Богам тоже нужно развитие, тем более теперь, когда мы видим эту безграничность космоса. Есть куда развиваться.

— Ну, может отчасти, ты и права насчёт боли и роста. Но это не отменяет моего желания эту самую боль исцелить, — я пожелала, чтоб мы снова все оказались за столом, — я по себе могу сказать, боль не помогает глубже анализировать, сколько помню себя, в состоянии боли хочется просто сделать хоть что-то, чтоб не ощущать её вообще, и сознание упорно ищет такие способы, и успешно находит…

— Если ты делаешь просто что-то лишь бы сделать — скорее всего, это тебе не поможет, либо поможет кратковременно. А когда тебе это надоест, ты наконец вгрызешься, всмотришься, вдумаешься в свою боль, найдешь её причину или найдешь тех, кто может помочь тебе найти причину. Найдя причину — будешь искать средства для её устранения, решишь, на какие усилия ты готова пойти ради избавления от боли, и наконец-то избавишься от неё, добившись того, чего хочешь. И станешь сильнее. Боль не терпит истеричности и сумбурности. Настоящая, тяжелая боль требует сосредоточенности, вдумчивости и упорства, культивирует волю, цельность разума, тонкость восприятия и чуткость сердца.

— Когда-нибудь в какой-нибудь жизни я пойму, как это делается, как можно полностью избавиться от боли. Пока мне это сложно даётся, маленькая воля, шаткая цельность разума, слишком трепетное и израненное сердце. А вы пробовали, ну, в качестве эксперимента, дать там внизу душам век без боли?

Тьма, вернувшись к облику женщины, погладила мои волосы. Это прикосновение отдалось во мне дикой смесью из глубинных импульсов наслаждения, словно дотронулись до всей меня изнутри и снаружи одновременно, и при этом тут же разлилась хлёсткая вспышка дикой боли, после которой это всепроникающее прикосновение ощущалось, ещё более спасительно приятным, аж глаза закатились.

— Я бы поработала над закалкой твоей воли, жаль, что ты хочешь нас покинуть.

— Да, мы пробовали. По моей инициативе. Давным-давно мы пробовали разные модели взаимодействия со смертными. Было и такое, что решили совместным чудотворным усилием лишить смертных боли. Это требовало огромных сил, благо и смертные молились, и славили нас достаточно. По началу. Но вскоре это привело к странным последствиям. Люди замерли. Они перестали расширять города, перестали придумывать что-то новое, просто ели, пили, спали, размножались. Даже еду выращивали далеко не все. Те, кто поразумнее — да, даже не испытывая боли от голода, боли от страха и прочих болевых импульсов, они продолжали растить еду для удовлетворения базовых потребностей. Но были и те, кто просто ожидал смерти, уповая на ещё большее благорастворение.

— Помню-помню. Их мысли были примерно такими: — раз Боги смилостивились, и настало благостное царствие на земле без боли, значит те, кто отправляются к их престолам, получают ещё большее их благословение, ведь становятся ближе к ним. И стало чудовищно скучно. Ни амбиций, ни интриг, ни великих начинателей, ни изобретений, ни-че-го. Ничего не нужно им, когда не больно. Вдобавок, они стали меньше молиться. А зачем, если Боги и так уже всех помиловали, царствие божие настало и всё, чего остаётся ждать живому — часа, когда Боги призовут его к своему престолу. Молитвы с просьбами исчезли, как вид. Молитвы с воспеванием и почитанием звучали, но всё более тускло, механически, по привычке. Новые поколения, не знавшие боли, уже не представляли, от чего мы избавили человечество, и просто повторяли заученные тексты благодарности, не понимая, за отсутствие чего именно благодарят.

— Эх, странные смертные, очень странные, — я смотрела на Тьму, потом на Владыку, — я не хочу вас покидать, очень не хочу, но… я хочу помочь своему миру, и много чего ещё. Я бы хотела и вам помогать, и жить в мире смертных, совместить божественное и человеческое, но видимо это невозможно, ну или я лично не знаю, как это сплести воедино, а выбирать необходимо, — я грустными глазами посмотрела куда-то вдаль, — я ведь могу там внизу помогать, ну, по разному? Душам, людям, могу же? Запрета ведь нет, на то чтоб я бывала в вашем мире? Я и технологий некоторых насыплю, в разумных пределах естественно, пусть и сами пробуют что-то изобрести. Но, например, защищать сам мир я ведь могу? Пока вы будете Лешика и Агнешку вести к становлению Хранителями, думаю там ещё понавспыхивают разные конфликты… и особо жёсткие я ведь могу разруливать? А по части боли, мдааа, видимо тут необходимо найти какую-то золотую середину, над этим нужно будет подумать. Если взять планету мелендинов, Меленар, там нет боли, ну среди самой расы, но когда на них извне напали, они всё равно сполна её хлебнули, начали развиваться, магия начала у них разная проявляться куда более ярче. Получается, что либо без боли реально никак, либо нужен какой-то ещё элемент внутри, который бы очень весомо пылал в душе стремлением расти и развиваться, созидать, творить, преображать и преображаться, вращая колесо эволюции.

— Конечно, мы рады твоим визитам. Свет, мы же рады? Рады. Жизнь смертной мимолётна, в следующей, ты уже будешь другим человеком, с другими чертами и уникальностью, поэтому за тобой, как за Лионессой мы можем наблюдать ещё максимум лет 500 с учетом твоих магических изысканий и всяких железок, которые могут продлить функционирование твоего тела. Это коротко, очень коротко. И если ты захочешь нас навещать — это будет приятно. Ты яркая, смотреть интересно. Мы больше не пообщаемся так, напрямую, но сны никто не отменял. Кстати, о мелендинах. Свет, если у тебя там внизу своя раса новая получилась, я свою тоже создам. И не лезь к моим питомцам лет 500, пусть развиваются автономно какое-то время. А я не буду лезть в тепленькое местечко твоих остроухих. Идёт?

— Идёт. Мне даже любопытно, кого ты создашь на этот раз. У тебя фантазия по кругу ходит, всё какие-то хищнические животноподобные гибриды получаются.

— Вызов принят. Будет тебе не гибрид. Сделаю на базе человеческой модели, без особых примесей. Будет весело, когда автономность будет снята.

— Ох, учитывая твои представления о веселье… да рассудят нас будущие Хранители.

— Я думаю, я больше тысячи проживу, даже без учёта нанотехнологий. У меня происхождение особенное, я всё-таки дитя Создателей. Главное чтоб новый Эрархат меня не грохнула, а она видимо этого очень хочет, слишком сильно любит власть, и кажется, медленно съезжает в безумие. Ей явно хочется остаться единственной в своём роде. Что означает, рассудить Тьму и Свет? Это, как вообще происходит?

— Очень просто. Если мы со Светом прекрасно чувствуем и видим глубины человеческих душ, помогая им идти выбранным путем, то Хранители видят своё это Равновесие. И когда оно смещается, они встают на сторону потерпевшей стороны. Нарушившая равновесие сторона отступает, делая уступки для его восстановления. Или не отступает, если скучно и тогда начинается веселье, потому что потерпевшая сторона при поддержке Хранителей двойной мощью обрушивается на нарушителя, внизу происходит очередная короткая, но яркая война и равновесие устанавливается всё равно.

— Иногда это сильно раздражает. Хранителям нет дела до каких-то идеалов кроме Равновесия. Они хладнокровно вставали на сторону Тьмы, когда я пробовал сократить поголовье её культов. Они вставали на мою сторону, когда Тьма пробовала расширить полномочия погрязшей в пороках аристократии.

— А они не пробовали как-то в каких-то ситуациях и сильных спорах меж вами, найти что-то третье, что устроило бы вас обоих? Ну, например, как я ощущаю, тёмным очень не хватает сплочённости, и дисциплины. А светлым больше бы свободы и индивидуальности самовыражения. Всем бы побольше знаний, и возможностей для роста. И эти линии, которые местные касты, сделать бы ступеньками, а не стенами. И наивысшей драгоценностью для всех сделать сам Дар Жизни.

— Пробовали.

Сказав это хором, они переглянулись, улыбаясь каким-то своим воспоминаниям. Свет кивнул, позволяя Тьме говорить самой.

— Пробовали, только из этого мало что получается. Мы со Светом слишком разные. Слишком разные у нас ценности и представления о том, как должно быть. Когда Хранители пробовали найти вариант, который устраивал бы и Свет, и меня, получалось что-то такое, что подрывало веру смертных в нас, в наши образы, и вело к снижению качества молитв, к снижению вкусности еды, ну, чтобы ты понимала.

Я кивнула. Мдаа, и тут тоже блин блинский… золотая середина не во благо.

— Кстати, по части молитв, как вы относитесь к молитве в танце? Она не в словах, она как синтез чувств сердца, души, духа и разума, вложенная намерением в движения тела.

— Молитва в танце… может для твоего мира такой способ выражения своего намерения является часто применяемым, но у нас люди чётче и лучше выражают себя словами, молитва получается подобной ограненному бриллианту. Даже когда они молчат ртом — внутри они проговаривают всё словами. А молитва в танце — это…«абалалал славься Тьма, ай собака ногу потянул… абалалалала да прибудет со мною твое благословение… какой же я шикарный, надо будет перед Гюльменой так оттанцевать, глядишь перепадет чего». Молитва в танце для смертных больше самолюбование и выпендреж, иногда ещё кайф от музыки. Молитва словом — куда более концентрирована.

— Меня учили иначе, наоборот, слова многое искажают, а чувства — это душа и сердце нараспашку, там нет мыслей, это… эммм, как полная отдача в безмолвной, яркой, внутренней тишине явления. Такая молитва — это как дар. Может, я просто станцую, когда буду там внизу, а вы скажите, как вам такое. И если вам понравится, я буду обучать подобному варианту тех, кто пожелает.

— Станцуй, мы посмотрим. Может твои танцы отличаются от того, что вытворяют наши смертные. Потому что у них мыслей при этом много. Гораздо больше, чем при сосредоточенной словесной молитве. Кстати об этом. Души ты отправила, в наш мир хлынули иномирцы, наши души хлынули в другие миры, кандидатов на место Хранителей ты предоставила. Мы можем находиться здесь долго, бесконечно долго, но чем дольше — тем сложнее будет вернуть тебя вниз близко к тому моменту времени, когда ты вошла в Обитель. Мы не торопим, но мне кажется, ты не хочешь, чтобы там внизу тебя не было целый месяц.

— Свет, ну вот умеешь ты момент испортить. Зачем девочку торопишь? Интересно же! Когда мы ещё с полубогом, да ещё и таким оригинальным поговорим? Я ещё не закончила с Яриком…

Ярик встрепенулся и напрягся, бросая на Тьму настороженные взгляды. Она послала ему воздушный поцелуй.

— Я смотрю чуть вперёд. Чем дольше её там внизу не будет, тем сильнее она себя потом будет хлестать за потерянное время, ведь её родной мир в войне и она хочет прилететь на помощь.

— Ну и пусть бы хлестала. Научилась бы быть чуть ответственнее. Эх. Всё равно ты уже всё испортил.

Я улыбнулась, глядя на обоих Богов. Как же прекрасно видеть их такими.

— А торопиться с возвращением в Аум Ра и не получится, там всё куда сложнее и масштабнее, нужно многое обдумать. Не исключено, что какое-то время мне вообще придётся там скрываться, выискивать тех, кто сможет помочь, ибо в одиночку я ту войну не потяну, это очевидно. А сейчас там внизу, сколько уже прошло времени?

— Сейчас ещё может пройти минут пять, может пятнадцать. Мы можем вернуть тебя очень близко к моменту Вознесения.

— Нуууу, душераздирающее чувство. Не хочу пока уходить, — я с обожание посмотрела на Владыку, не налюбовалась ещё, — я всё равно сразу прям не улечу, там ещё есть кое-какие дела внизу, да и выдохнуть после произошедшего хоть немного, но хочется, это так-то необходимо даже. Так что, задавайте кучу вопросов, если таковые имеются.

Тьма посмотрела наверх в небо Обители.

— Расскажи об этих своих Адайн Ток. Кто они? Как вы о них узнали? Чему они учат, чем одаривают, как карают? Не называете ли вы там этими словами таких же, как мы, свои версии Света, меня и Равновесия?

— Адайн Ток — Создатели. Они создали всю Вселенную, которая включает множество планетарных и галактических форм яви, форм самой жизни: звёзды, планеты, спутники планет, кометы и так далее. Узнали мы о Них напрямую, вся раса в определённый период развития, когда все стали внутри планеты едины, как одна большая семья, получили единый коллективный сон. Очень чёткий и предельно ясный. Создатели рассказали и частично показали — кто Они, рассказали, что Они всё и всех создали в рамках этой Вселенной, в том числе и такие Творящие Аспекты как Тьму, Свет и Равновесие. Что эти Аспекты — их силы влияния на всё, включая самое мельчайшее и самое великое. Они стали нести знания, направлять, поддерживать, помогать, буквально вести нашу расу по пути процветания и самопостижения. В какой-то момент Они сказали, что явят нам свои дары в виде особенных детей, которые будут белые, как пламя в чистоте, что мы готовы идти во что-то большее. Сначала появились избранные Адайн Ток среди смертных, они получили знание, как возвести первый Храм на Аум Ра — Ализарис, в котором сами Создатели зажгли первое Белое Пламя. А затем родились первые Эйшин — Жрецы Адайн Ток, которые стали получать особые послания в видениях, они же и принесли новую единую веру в Создателей. С этого всё и началось. Коллективные сны со временем стали редкими, и снились далеко не всем. Чем больше рождалось детей Адайн Ток, тем меньше снов снилось обычным раанийцам. Мы стали чем-то вроде волеизъявления Создателей воплоти. Планета, где рождался беловласый ребёнок, считалась как бы благословенной свыше. Дитя в краткий срок доставляли в Храм и клали в Белое Пламя. Если в течении часа после рождения такое дитя не положить в Белое Пламя младенец умирал, рассеивался в белоснежной вспышке света. Белое Пламя пропитывает нас, позволяя нашим телам быть в мире. А ещё в Храме появляется наша нить судьбы — своеобразная личная хроника со вторым именем, дарованным самими Адайн Ток, на языке Токран, это более расширенная версия Аумрана, как бы священная, более объёмная и многомерная, читать её могли только Жрецы, Хранители Знания и те, кто специализировался на изучении языков, ну и мы естественно, нам это вообще было заложено с рождения. Одаривают Создатели во-первых покровительством, магией, очень сильной магией и знаниями, какими-то уникальными особенностями, подходящими под миссию, путь беловласого в мире. Помогают в целом раскрываться, быть ярче, испытывают, проверяя на внутреннюю силу, на стойкость в выбранной ветке саморазвития, иногда очень жёстко испытывают, но после испытаний, если выдерживаешь, то получаешь нечто очень редкое, неимоверно бесценное и прекрасное. Таких вот беловласых Они буквально ведут по судьбе, посылая знаки, которые лишь нужно учиться распознавать, понимать и следовать им. Не всегда сразу и чётко понимаешь, к чему именно Они ведут. Но чем больше постигаешь свою душу, тем шире и многограннее осознаёшь послания свыше. Обретаешь знания о глубинном мироустройтсве, о фундаментальных законах бытия в целом, и как бы проводишь всё это в мир. Внимание Адайн Ток вообще особо остро ощущается, это такая пульсирующая усиленная связь, которая взращивается молитвами. Молитвы у нас разные существуют, например мне больше по душе молитвенный танец, потому что я эмпат, мне проще через чувства транслировать многое, нежели через слово. Есть молитва-песнь, это мне тоже очень нравится. А есть более сложный вариант, когда песнь сопряжена и дополнена определёнными жестами, как бы кодами, усиливающими слова, позволяющими звук перевести, как бы в нить, в плетение по тонкому. Есть ещё ментальные молитвы, которыми в большей степени владеют Жрецы Адайн Ток, Эйшины. Насколько я понимаю, это слепки чувство-ощущений, словно бы сжатые во что-то эфемерное, но очень яркое и передаваемое какими-то вибрационными вспышками, пульсациями, узорами. Это самое сложное, я не касалась этой темы глубинно, мне ещё рано, не доросла. Карают Создатели очень редко, такое было всего пять раз за всю историю развития Империи Аум Ра. Карали Они безумных Эрархатов, уже таких, которых нельзя было спасти или вразумить. И был один такой Эрархат, который попытался говорить от себя, как от Создателей. Власть извращает, он слишком зарвался, его прям вот прилюдно поразил выжигающий столб света, а после этого, все услышали внутри себя голос Адайн Ток, и каждый знал, что именно произошло и почему, и более естественно такого не повторял ни один Эрархат.

Владыка выглядел озадаченным, даже нахмурился, почти как Ярик.

— Чудовищная мощь. Даже для того, чтобы сконцентрироваться на одном смертном и послать ему сон с указаниями, требуется ощутимое усилие, много энергии, получаемой от молитв. А когда вот так, сон на всю планету, сразу всем… Мне сложно представить, сколько сил нужно для такого явления, какая концентрация. Если Они смогли сделать такое масштабное чудо, вы должны были на протяжении истории до того, как стать едиными внутри планеты, снабжать их молитвами, силой почитания и внимания, а Они не должны были бы это тратить, накапливая для столь грандиозного действа. Кому вы молились до единства? Теоретически мощь этих молитв должна была бы идти к этим Адайн Ток, но вы же узнали их только после объединения, значит, до этого молились им же, но не осознавая, что это Они.

— И как вообще вы стали вдруг едиными? Даже Свету с его глобальной церковью не удалось стереть границы государств и особенности культуры разных смертных, они упорно не желают сливаться в единое стадо и это меня радует, даёт простор для моих действий. Каким образом вы вдруг пришли к единству?

— Нууу, — я решила сначала ответить на вопрос Света, — Аспектам Творения молились. Тьме, Свету и Равновесию. Это же силы Создателей, буквально Их силы, — я сощурилась и улыбнулась, наблюдая за задумчивым лицом Владыки. Прекрааасен… а потом перевела внимание на Тьму, — эм, единство… во-первых, единство не отнимает уникальности, наоборот. У нас очень долго были всяческие разногласия меж ареалами, но кровавых войн не велось. Политические, экономические, научные, теологические, даже творческие были. Это больше было похоже на затяжные дискуссии правителей и разномастных глав. В какой-то момент в мир хлынула эмпатия, и чувствительность форм вмещающих души резко возросла. Это раскрыло особую форму понимания концепции отношения живых друг к другу, понимание, что каждый, абсолютно каждый уникален, но неотделим от всего остального. Независим — да, но притом связан на тонком уровне со всем и это естественно. С этого момента многие стали учиться слушать и слышать прежде действия, как себя, так и окружающих. Изменилось отношение к детям, с их мнениями стали считаться, в них стали видеть такую же уникальность, как в любом другом. В какой-то момент поле цивилизации стало настолько сплочённым в понимании того, что целесообразнее и эффективнее развивать заложенный уникальный потенциал, нежели подавлять, что наша раса ощутила саму планету, Сущность самой Аум Ра, и боль её тоже. Боль планеты от того, что её делят на части, присваивают эти части кому-то, и делают на них то, что истощает, калечит и бьёт по самому сердцу Аум Ра. Эта боль некоторых даже сводила с ума, особенно, таких как мы, такие просто сгорали в агонии, в буквальном смысле слова сгорали. Очень много эмпатов погибло тогда. Это была вспышка массовой эмпатии, чтобы мы все ощутили друг друга и дом, нашу планету. А потом после стольких смертей и явления беловласых, эмпатия постепенно улеглась и теперь это редкое явление, редкий магический дар. А в итоге каждый ареал предоставил от себя управляющую единицу, для создания Центрального Правительства всей цивилизации, которое впоследствии трансформировалось и превратилось в Софетис — Совет Приближенных Эрархата. Как только это произошло, планетарная боль стала утихать, и со временем исчезла вовсе, а мы так и остались единой расой, большой семьёй живой планеты. Это Единство через принятие уникальности каждой единицы, составляющей общую массу разумных, не серое стадо, вообще не стадо. Это больше похоже на то, что я показывала, как собственное восприятие симфонии совершенства, только в гораздо меньшем масштабе. Ах, да, Эрархаты… вообще после того, как пришли в мир первые Эйшин, на них всё не закончилось. В мире стали рождаться и другие беловласые, но они отличались, и в пять лет каждому по нити в Ализарисе нисходило от самих Адайн Ток примерное следование, как кусочек судьбы. Полностью всю судьбу нам не расписывали, объясняя это периодом внутренней готовности принять то или иное послание. Нити эти пластичны, и в ходе выбора каждого рождённого беловласика судьба может корректироваться, меняться, приобретать иной узор от изначально намеченного. Потому есть моменты инициации, которая в большей степени раскрывают то, кто ты, чему следуешь, что несёшь и сеешь. Так вот, в пять лет некоторых определяли, как Энерархов, идущих по пути правления, то есть из них и получались будущие правители Империи. Так и была взращена первая пара Эрархатов.

Тьма тоже стала хмурой, как Владыка.

— Момент. Молились Равновесию, Свету и мне, но в какой-то момент эти Адайн Ток забрали намоленное у Света, меня, и Равновесия, и использовали для своих чудес, или ещё хуже, просто взяли нас под контроль и распорядились, как куклами? Наши силы — наши. Принадлежат нам. Мы Боги, собирающие силы молитв смертных. И если эти Адайн Ток пожелают забрать их у меня для своих чудес или манипулировать мною в своих целях — я так просто не сдамся.

Свет смотрел куда-то вдаль, катая в ладони две светящиеся сферки.

— Если Адайн Ток способны просто взять у нас силы и использовать на свои чудеса, разве можем мы этому противостоять? Это обескураживает, но мы пред Ними, словно смертные пред нами.

— И ты, конечно, уже сдался. Ну, уж неееет. Я до последнего брыкаться буду. Молитвы мне — это моя сила и никому я её не отдам. Хватит! Меня и так ты жевал несколько столетий, а теперь ещё и эти, получается, выпить могут по своей хотелке? А не пошли бы они…

— И как ты себе это представляешь? Наша сила проявляется в работе со смертными. Наши разборки — война смертных армий. Предположим мы будем брыкаться и наши смертные бок о бок выйдут против… чего? Армады грандиозных космических кораблей? Нас приведут к покорности силой, угрозой уничтожить наших же смертных и мы ничего не сможем этому противопоставить.

— Пока не сможем. Но я буду искать средства. Теперь, когда открыт взор в космос я буду искать, как можно противостоять этому грабежу.

Мой голос был тихим, гладким каким-то даже, бережным.

— Я думаю, Вы будете рады отдать Им хоть все накопленные силы, когда столкнётесь с Ними напрямую. Так же, как многие из смертных, но созданных вами душ рады отдать всё, что у них есть даже просто ради Вашего внимания. Души Вас любят, и многие с честью отдавали свои жизни за Вас. Вы просто не знали ранее ничего о Создателях, и сейчас такую информацию воспринимать дико, жутко ощущать, что над тобой есть кто-то ещё, кто-то куда могущественнее. Но когда Вы сами ощутите Создателей, Вы иначе будете смотреть на Них, и воспринимать Их будете по-другому.

— Нужно будет попробовать пообщаться с проявлением меня на уже порабощенной планете. Интересно, можно ли поднять восстание…

— Тьма, ты как всегда сразу лезешь не разобравшись. Она ведь права. Если смертные так обожают нас, то может мы, узрев Адайн Ток, сами захотим служить Им.

— То есть ты хочешь сидеть и ждать, когда они тебя зачаруют, усыпят твою волю и превратят в свою марионетку? Я не удивлена. Но у нас разные подходы. Могу сказать одно — если у меня получится сопротивляться, я и за тебя сражаться буду, чурбан ты стадный. И вытащу тебя из пучины их чар.

— Если захочешь сражаться.

— Захочу. Я уже хочу. Это возмутительно, отвратительно. Я отказываюсь покорно ложиться под каких-то там Адайн Ток, которые приходят и забирают всё, что нажито не их стараниями.

— Как это не Их? Если она права, то Адайн Ток создали всё, нас в том числе, и мы — плод Их стараний, а значит и всё, чего добились мы, есть плод Их стараний.

— Нет! Это я нашёптывала, создавая культы и кланы! Это я, а не они, вела смертных, копалась в глубинах их душ, бодалась с тобой, терпела надзор Хранителей и выкраивала место для тех, кому тесно в рамках! Это мне молились у костров, во имя моё убивали людей и животных, это моё, а не их!

— Ты сейчас похожа на возмущенного ребенка.

— А ты на бесхребетного раба!

— Неисправима…

— Неисправим…

Последние слова они сказали хором и уставились друг на друга с жалостью, каждый жалел другого, считая его неполноценным заблуждающимся идиотом.

— Я не ощущаю, что Создатели порабощают, нет в Них такого. Они ведут к эволюции, ведут к понимаю того, как всё со всем связно, как даже малая частичка может повлиять на великое вечное. Хотя загадочности в Них полно. Но я лично, как Их дитя, ощущаю неимоверную трепетную любовь к Ним, для меня — это великое счастье, служить Им в любом их Чуде, — я налила себе этого звёздного квискерного океана в кружку и залпом выпила. Нужно придумать название этому пойлу, — интересно, почему Создатели всегда говорят загадками? Может было бы куда проще понимать Их, если б информация была, нууу, как-то более ясной и конкретизированной, как в самом начале их явления… эх, — я уставилась на Владыку и Тьму — не переживайте, как дитя Адайн Ток, я буду оберегать вас от всяческих угроз со стороны Создателей, если вдруг таковые возникнут.

Тьма посмотрела на меня сочувствующим взглядом, как на Владыку, взглядом полным невысказанного «как мне тебя идиота жалко».

— Как ты себе это представляешь? Сейчас ты полубог, но когда вернешься вниз — станешь почти простой смертной. Ну, могущественным магом в лучшем случае. Все-таки исцеление и проявление личных граней тьмы и света при тебе останутся. Но как ты собираешься противостоять своим же Адайн Ток, защищая нас? Полетишь к ним на своем корабле? Если они настолько могущественны — они сотрут тебя в пыль, а скорее всего раз вы все их там так любите они просто влезут в мозг, и ты не захочешь им перечить. Нет, думаю, если они захотят выпить нас для своих чудес, ты в этой войне нам не помощник. Разве что можешь попробовать разжечь восстания на принадлежащих им планетах. Может мятежные мысли смертных, пробудят разумы порабощенных фрагментов Равновесия, меня и Света, может так удастся…

— Не переживай за нас, девочка. Я готов принять приговор Создателей. А Тьма побузит, да смирится. Не может она сразу это сделать, слишком импульсивная бунтарка. Но со временем — склонится.

— Размечтался.

— А я из Чистой Любви к Ним обращусь, я хоть и полубогом уже не буду, но я соткана Создателями напрямую, как бы Их продолжение в миру, Они всегда слушают сердца своих детей. А так как по сути из взрослых детей Адайн Ток в Империи сейчас всего-то существуют я, да нынешний Эрархат, ну и Жрецы, то Создатели непременно меня услышат, — я посмотрела на Владыку, — не могу я не переживать за Вас, как можно не переживать за тех, кого любишь. Я буду защищать и Вас, и мир этот тоже, просто своими чудесатыми методами. Я упёртая, я найду способ, только добрый, потому что и Создателей я тоже искренне люблю.

— Добрый способ победить в войне бионанитовых и космических кораблей, способных выжигать целые города с населением в сотни тысяч душ одним залпом орудий? О, это будет интересно.

— Не забывай что она только что, относительно мирно смогла завершить священную войну без крупного сражения. Может и там сможет. Главное ведь не корабли, а те, кто ими управляют.

— Да-да, уже представила, как она читает проповедь враждебно настроенному флоту. Через сколько секунд облака плазмы вскипятят её корабль и её саму?

— Не думаю, что она на такое пойдет, девочка же умная. Будет доносить до пилотов мир до того, как они окажутся в своих кораблях.

— Вот-вот, мир я буду стараться доносить до того, как очевидно это уже не будет актуальным. Нет, я, конечно, уже не такая наивная, тут всё получилось, потому что явное технологическое превосходство, да и шок мирян перед тем чего не видели и вообразить даже не могли, тоже хорошо сработал. Против себе подобных, вряд ли всё будет так гладко, особенно в этой войне, что сейчас в Империи бушует. Учитывая ту расу, с которой мы столкнулись, вообще всё сложно, потому что большая часть наших технологий сплетена с магией, а против этих странных ребят магия не работает, вообще. Но это не отменяет того, что я всё равно буду стараться максимально сохранять жизни и решать конфликты дипломатически.

Тьма превратилась в крупную чёрную кошку и свернулась у меня на коленках, голос её изменился и стал подмурлыкивающим.

— Можешь прилетать к нам и набирать добровольцев для войны среди звёзд. Даже звёздные корабли берут на абордаж, и в этом пригодится стая оборотней или свирепые горные кланы. Дать им вместо топоров что-нибудь плазменно-лазерное для ближнего боя, хорошие щиты и абордажная команда готова.

— Тебе про мирное решение, а ты про абордажи.

— Даже здесь были стычки и много крови, прежде чем ты образумился. Думаешь, там не будет? А для этого нужны солдаты. Империей правит какая-то там другая Эрархатка, значит, трон уже занят, и своих солдат поначалу у Лионессы не будет. Вот я и предлагаю вербовать тут у нас. Мои питомцы изголодались, они настраивались на великую битву священной войны, а получили странный мир. Найдутся те, кто захотят полететь воевать к звёздам, если найти подход. А что на счёт тебя, Свет? Есть, кого предоставить? Монастырей то повсюду понатыкал…

— Люди ещё не готовы к выходу в космос. Он для нас-то в новинку. Да и здесь порядок нужно навести. Это будет трудно.

— Другими словами, обладая грандиозным запасом фанатичных солдат, с познаниями в химии и примитивной магии, ты отказываешься предоставлять рекрутов. Ну-ну. Союзничек.

— Свет прав, вашим в космос лучше пока и не соваться. Во-первых, психика людей не готова ещё к таким технологиям. Твои-то могут рваться в бой, но когда они осознают масштабы… ох, думаю, многих придётся выводить из шока. Во-вторых, этот мир ещё не освоен и не познан изнутри, куда им лезть к звёздам, поэтапность важна, постепенное привыкание к новому. К тому же там внизу сейчас явно будет не сладко. Как внутри церковные конфликты будут, так и среди твоих тёмненьких тоже начнётся своеобразное веселье. А ещё ведь есть и обычное население, которое тоже будет тихонько бурлить. В общем, нет, я не садистка, чтоб тащить в космос не готовых, да ещё и на войну. Но хорошо, что об этом мире никто не знает в Империи. Это значит, что тут можно скрываться, сюда можно стягивать тех, кто встанет на мою сторону, так что, я придумаю что-нибудь. Нужно понять ещё, что там за запретные технологии эта Лиамун разрабатывает, под запретом у нас очень жуткие вещи. Уффф, у меня уже мозг пухнет, необходимо вообще понять причину конфликта с этой новой расой…

Какое-то время я сидела в задумчивости, и тут что-то внутри произошло, я отчётливо ощутила что пора, пора возвращаться. Улыбнулась, кивнула и посмотрела на Ярика.

— Ну что, пошли вниз, к нашей свите.

— Да, есть ощущение, что пора.

Ярик поспешно встал, по привычке взял посох, проверил колбы на поясе, смущённо замер, когда понял, что проверяет созданное его же волей. Тьма неохотно слезла с моих коленей, снова став женщиной.

— Мне было интересно, на каком моменте это произойдет. Надеялась, что вы побудете здесь подольше, но судьба не ждёт.

— Знаешь Тьма, это затягивает, тут хочется быть неимоверно долго, и чем дольше я тут нахожусь, тем заманчивее желание остаться, но выбор я уже сделала и сейчас ощущаю этот мягкий внутренний импульс, — я пожелала, чтоб мы все оказались у чаши с серебряным пламенем. Долго смотрела на Тьму и Свет, всё-таки какие же Они Прекраааасные, Величественные Боги Раальдара. Я обняла Тьму, нежно и ласково, затем столь же трепетно обняла Владыку, не хотелось от Него отлипать, такое магнетическое поле, но я всё же отстранилась, — я Люблю Вас, очень. Всегда буду любить, и помогать оттуда, снизу. Буду радовать ваши взоры.

Я подошла и взяла Ярика за руку, заглядывая ему в глаза.

— Слушай, мы уходим отсюда, давай пожелаем, ну, это… давай освободим созданные миры от живых, и океан тоже. Просто это же, ну как бы породить детей и бросить, как-то неприятно это.

Ярик кивнул, и наше обоюдное намерение было услышано, что-то внутри будто лопнуло, как мыльный пузырь. В океане больше не было рыб. А небо Обители больше не содержало миров. Мы улыбнулись и синхронно подошли к чаше, всматриваясь и вслушиваясь в пламя. Заговорили мы хором, вторя друг другу.

— Мы — Двуединица, Голос Связанных воедино Души и Сердца, Судьбы и Жизни, Вечности и Времени, отказываемся быть Хранителями Равновесия этого мира. Мы — Выбираем идти дальше, следуя Зову Предназначения и сим завершаем Путь Призвания.

Я ещё успела увидеть, как серебряное пламя вновь стало переплетением чёрного и белого, а потом начала падать, ощущая только руку Ярика и не видя вокруг ничего, кроме серебряного света. Ощущение падения наполняло меня с каждым мгновением какой-то странной тяжестью, знакомой… весом тела. Я судорожно вдохнула, потому что снова нужно было дышать. А потом мы обнаружили себя около чаши в Храме. Я держала Ярика за руку и тяжело дышала, по щекам текли слезы от боли. Боли… я посмотрела на свою ладонь и увидела, что все линии стерлись, а на коже появился символ круга с точкой, словно выжженный огнем. Я посмотрела на Ярика, по его щекам тоже текли слезы. Мы были голые и почему-то мокрые с головы до ног. Было что-то непривычное и дело даже не в навалившейся тяжести физической формы… ногти были мягкими. Новыми. И зубы, абсолютно чистыми, непривычными, даже при касании языком. Мы были телесно обновлены. Воссозданы.

Глава 3

Ярик посмотрел на свою вторую руку и нервно ухмыльнулся, показывая мне бутылку со стола Обители.

— Взял машинально, случайно. Настоящая, твердая, холодная бутылка. Забавно, что одежда, посох и пояс не сохранились, а бутылка — да. А…

Он изменился в лице, разглядывая такой же символ круга с точкой на своей ладони. А затем пристально начал рассматривать моё лицо.

— У тебя глаза синие, словно небо, чуть светлее к центру, если приглядеться. А у меня ладонь с клеймом.

Я прикоснулась к щеке Ярика…

— У тебя тоже синие глаза… п-потрясающе, — я улыбнулась, вытирая слёзы, и поняла, что символ круга с точкой выжжен и на второй ладони, — а это… это метка пройденного пути Призвания, Яркий, — я уставилась на бутылку, жидкость в ней не изменилась, такая же, как мерцание нашего океана, который мы создали там, в Обители, — круто, я не знала, что оттуда можно что-то прихватить. Теперь у нас есть божественный эфириум.

— Я случайно.

Ярик сказал это виноватым голосом, оправдываясь, сам же это понял и рассмеялся. Раздался громкий топот, крики, откуда-то сверху. Истошный вопль Кирилла «Сейчас всё рухнет!». Действительно, всё вокруг вздрогнуло, раздался в воздухе перезвон, звучащий отовсюду, в чаше вспыхнуло чёрно-белое пламя и по потолку подвального помещения, где мы находились, пошли трещины. Бегом взлетев по лестнице, мы столкнулись с Еленой, бегущей к выходу, она выдохнула сдавленное «ох», но не остановилась, всё вокруг дрожало и осыпалось, мы выбежали как раз вовремя, прямо за нашими спинами посыпались со стен и потолка фрагменты лепнины и камней. Храм менялся. Как пробужденный ото сна медведь, он ворочался, стряхивал всё наносное, обнажая древние огромные булыжники, из которых были сложены стены. В клубах пыли ярко засияли символы круга с точкой, возникшие на его стенах и над главным входом. Когда грохот закончился, Храм стал куда красивее, чем был. Ошалевшая свита рассматривала меня и Ярика, Кирилл поспешно и со странным не свойственным ему преклонением поднес нам две где-то добытые мантии. Я осматривала их обалдевшие лица, всё больше наполнялась тревогой, потому что одного лица не было, не было Януша.

Я быстро и не глядя, нажала на руке необходимые точки, и Аркейм развернул привычную мне одежду с небольшим дополнением. Литой комбез с чёрной мантией поверх, окантованной серебром. На спине мантии был такой же, как у нас на ладонях символ круга с точкой. Крылатая диадема аккуратно придерживала волосы, я машинально погладила пальцами амулет, на месте. Хмм, вообще-то лучше даже сделать синюю окантовочку, сам круг с точкой, и центральный камень в диадеме, тоже. Всё ж мы уже не являем Силу Равновесия, а значит серебро как-то не уместно. О, а диадема будет мерцающе-чёрной, красотища! Задала Таю новый дизайн, и кивнула, увидев, как меняется узор на мантии.

— А где Януш, он же не остался там? — я уставилась на Кирилла, сделав пару шагов назад, подальше от Храма, мельком рассматривая и его тоже.

— Он вроде побежал вместе со всеми, когда всё затряслось…

— Я видела, как он остановился и на ладони свои уставился, но не дурак же, не стал бы там стоять…

Я тут же рванулась в Храм, и Ярик, одевающий мантию не успел меня остановить. Среди оседающей пыли и кусков камня у проступившей над всем этим мусором центральной чаши стоял Януш, рассматривая свои ладони, не обращая внимания на кровь, заливающую ему лицо. Кажется, ему что-то упало на голову. Он обернулся, когда я вбежала в Храм, и его лицо окрасилось улыбкой.

— О. Все-таки вернулись. Я думал, если тут всё посыпалось, значит, вы не вернётесь, остались там. А у меня тут это… вот.

Он протянул вперёд обе руки с такими же символами, как у меня и у Ярика, уже догнавшего меня. Я выдохнула с облегчением, фууух, вот напугал, так напугал…

— Т-ты, такой же, как мы, — я улыбаясь, подняла вверх свои ладони, — метка пройденного Пути Призвания, — привычно развернув целительский дар, я подошла и прикоснулась к лицу Януша, — эх, успел-таки поседеть раньше, чем я тебя прокатила по-настоящему с кульбитами и виражами.

Недоверчиво посмотрев на меня, он резко вырвал несколько волос, выругался, потому что вырвал те, что были густо красными от крови, вырвал из другого места, и наконец, убедившись в их белизне, растерянно заморгал.

— А чего это? Я же туда не ходил, в воздухе не растворялся… У меня что, ещё и глаза синие, как у вас? Без зрачков, зрелище жутковатое, Михаилу бы понравилось, наверное. А что эти символы значат? Чего вообще там наверху было-то?

Вопросы посыпались один за другим, и мы с Яриком принялись рассказывать притихшей свите всё, что с нами было, включая и самые пикантные сцены.

Кирилл записывал за мной с огромной скоростью, с совершенно каменным выражением лица, только глаза расширялись с каждым новым фактом. Леонид слушал напряженно, краснея даже ушами при упоминании, некоторых моментов и нервно теребил волосы. Валдис откровенно ухахатывался, поглядывая на лицо Леонида, от чего ухахатывался ещё сильнее. Елена и Борис просто улыбались, слушая меня с блаженно-детским выражением лица, словно я рассказываю хорошую сказку. Януш сначала смотрел недоверчиво, потом недоверие сменилось шоком и восторгом, а под конец рассказа он не выдержал и всплеснул руками.

— Не, ну как так-то! Получается у них изначально не все дома, раз они потопами и извержениями не давали людям жить. А Хранители у них чисто как надзиратели, чтобы слишком сильно с ума не сходили и друг друга не удавили. Тоже мне Боги… Хотя я бы остался. Это же какая мощь! Какой простор! Если в том месте можно сделать всё что угодно и кого угодно, сколько угодно… уххх! Удивляюсь я вам, понимаю, зачем вы отказались, но всё равно удивляюсь.

— Богом быть не просто Януш, я хоть и не стала им, но очень остро там ощущала, что есть у всего этого могущества и какая-то обратная сторона, жуткая, та с которой я бы не совладала. Потопы и извержения, это крайняя мера, очень крайняя, видимо люди иногда не понимают иначе. А Хранители… ну за них я ничего не берусь говорить, я бы многое делала иначе на их месте, но я не на их месте. Да, заманчиво, оочень заманчиво было там остаться, — я ухмыльнулась, вспоминая эти самые остро красящие лицо Леонида, моменты, — но, мы свой выбор сделали и я лично не жалею, вот вообще, от слова совсем. Такое ощущение лёгкости внутри я давно не испытывала. Только вот, что мы теперь такое!? — я уставилась на ладони, а потом на Ярика и Януша, — я не думала, что будет нечто новое, особенно синие глаза эти. Для меня это прям неожиданность и… неопределённость. Не люблю неопределённость…

— Ну, не знаю. У тебя, когда серебряные были так в них силища чувствовалась, а ещё так посмотришь, заглянешь, даже случайно, сразу как-то спокойнее становилось, мысли в порядок приходили, а это… ну, синие. И всё. У меня и у самого-то теперь синие, но я ничего особенного в зрении не замечаю. Хоть бы какую-нибудь магическую штуку бы, хоть сквозь предметы видеть… ан нет. Ничегошеньки.

Елена засмеялась.

— Если такому, как ты позволить сквозь предметы видеть, ты же каждую крестьянку взглядом провожать будешь.

Борис мечтательно вздохнул, Елена не прекращая смеяться, отвесила ему легкий подзатыльник, Борис улыбнулся своим мыслям. Януш зыркнул на них возмущенно.

— Ничего не каждую! Чего я там не видел… И вообще, полезная была бы сила, а так просто свечение, ещё и не замаскироваться теперь никак. Вот как с такими глазами ночью быть? За триста метров заметность, как два фонаря в темноте. Не понимаю я, зачем вот это нужно. Оно даже слегка жутковато же, без зрачков, сплошная синева…

Мне аж прям неловко как-то сделалось. Словно бы я виновата, что ему теперь видите ли свечение не спрятать. То не нравится, это… вредина. Я наигранно толкнула его в бок.

— Вот нет бы порадоваться особенности, нееет, только о силище и думаешь… бубубу… эх, — я покачала головой, а потом стала озираться вокруг развалин в поисках Абайата, по-любому где-то тут обронила, — не ну, где же, должен где-то валя… — стоило только подумать, как он тут же возник в руке, будто прямо из воздуха. Я стояла с офигевшим лицом, — огооо, обалдеть! Это как интересно так, он просто, эмммм, возник, — я машинально отправила его за спину, но, как только отпустила, он просто растворился, — эээ… ну хорошооо, — подумала о нём вновь, появился в руке, — ха, класс! Это теперь так всегда получается будет?! — я вновь отпустила копьё, и оно тут же растворилось, будто и нет его вовсе, — Тай, Абайат у меня в крови теперь находится?

«- Нет. Но я могу ошибаться. У меня небольшое нарушение целостности данных. Масса нанитов пополнилась до 100% без цикла производства, хронологическая синхронизация с кораблём показывает, что прошло 2 часа, в течении которых отсутствуют вообще какие-либо данные, даже о внутренних процессах, словно меня выключили, хотя это невозможно. Возможно, меня взломали, но поиск следов взлома пока не дает результатов.»

— Нет Тай, нас точно не взламывали, всё нормально, я просто была там, где нет телесной формы, так что тебя там просто и не могло быть, — я скрестила руки, — хм, если Абайат не во мне, то где? Вот так загадка. Ну, зато теперь точно не потеряется. Пойдемте, нужно посмотреть, что там в нашем лагере творится, мелендинов вернуть обратно, да и в целом поесть не помешало бы, что-то я дико проголодалась, видимо восстановленному телу очень нужна подпитка. Хыыы, попробуете наш божественный эфириум, — я улыбнулась, глядя на бутылку в руках Ярика.

Кирилл уже вовсю её рассматривал. Если к моему Абайату и его странному облику он давно привык, и очередной выкрутас копья воспринял, как само собой разумеющееся, то вот бутылка привлекла всё его внимание. Он даже осторожно потрогал её и внёс пару заметок в записи.

— Настоящая. Твёрдая. Не иллюзия, не видение… предмет из Обители Богов… реликвия, коей нет равной в истории. Конечно, реликвия специфическая, но может, эта жидкость будет исцелять болезни? Или обращать душу к истине, или…

Борис тоже смотрел на неё с заинтересованностью.

— Или просто хорошенько ударять по мозгам, как ни одной самогонке и не снилось.

Валдис всё это время пристально разглядывал меня.

— Так что же ты, или вернее сказать вы теперь такое? Я бы ещё понял, если бы синие глаза и знаки на руках проявились у тебя и у Ярика, как метки того, что вы отказались от божественности. Но Януш был здесь. Такое преобразование глаз не может не иметь магического смысла. Так в чем же он? Боги ничего не говорили на этот счет?

Леонид, хмуро что-то обдумывая, бросил в воздух.

— «Дары Богов скрывают много тайн, и тайны эти разум будоражат, но их загадку смертным не понять, покуда Бог во сне о смысле не расскажет».

— Цитаты из писания, это конечно хорошо, но совершенно не жизненно. Лионессе никакой Бог во сне не пояснял, как пользоваться серебряными глазами, сама освоила, значит и в этом случае никакого божественного сновидения с инструкцией ждать не следует. Может Боги намекнули, что это, а если нет — разберёмся сами. Но это не может быть просто декорацией. И причём тут Януш? Я понимаю, секс сближает, но получить некий сорт божественной магии только за то, что вовремя кому-то присунул — это странно.

Елена смерила его недовольным взглядом.

— А ты хамло, Избранник.

— Я просто прямолинеен и говорю без мишуры.

Я, если честно, не понимала, как на такое реагировать, вроде бы и не со зла он так, и обидеть явно не хотел… а внутри от этого как-то не приятно, словно бы нечистотами окатило.

— Во-первых, Истинная Связь, куда больше, чем то, что ты называешь просто сексом. Она связывает Души. Во-вторых, то, что у меня две такие связи, меня саму поражает, такого не бывало в моём мире, ну или мне лично об это ничего не известно. Боги Раальдара, полагаю, сами не ожидали, что мы так изменимся, и не думаю, что Они знают, что мы все теперь такое. Нужно в Ализарис, в первый Храм Создателей на Аум Ра, там можно узнать пусть не всё, но хоть что-то, какие-то послания, подсказки, знамения, пророчества или знаки. Там хроника моей судьбы, и она явно изменилась, но попасть в этот Храм будет очень непросто, учитывая то, что я в розыске. Так что пока придётся осваиваться самостоятельно, методом прямого постижения. Просто так, без причины, ничего на даётся, я это… чувствую.

Януш азартно махнул рукой.

— Освоим! Мы в священной войне выжили, да ещё и закончили её. У нас есть чудо-корабль с огненным дыханием и шкурой, которую даже огромная зубастая тварь подводная не прокусила. А ещё есть почёт и уважение, у вас же теперь репутация то ли богов, то ли полубогов, то ли святых. Ну и у меня заодно, раз уж тоже синеглазый, хыхы…

Валдис вдруг начал с силой втягивать воздух ноздрями.

— Не понимаю, пахнет кровью, но не вашей. Так пахнет много крови.

Все заозирались по сторонам и Валдис, как собака по запаху вывел нас к груде обвалившейся облицовки, под которой лежал мертвый лорд Матеуш. Он так и не покинул зал, погибнув под обвалом. Леонид вздохнул.

— Это плохо. Очень плохо. Смерть человека от разбитого черепа сама по себе неприятна, а он ещё и правитель города. Кто поверит, что он умер под обвалом, а не мы убили его, захватив зал? Не начнётся ли в городе анархия…

Кирилл склонился к Матеушу и закрыл его остекленевшие глаза.

— Нет, не начнется. Мы же в Литонии. Здесь если погибает лорд не оставив наследника, город переходит под управление арбитража. Арбитры и так в мирное время имеют власти, чуть ли ни столько же, сколько лорд, а при таких обстоятельствах получают всю её полноту до времени становления новой династии правителей. Правда сроки этого становления не оговариваются, поэтому некоторые города живут под властью арбитража веками, но… кхм. Простите. Это я к тому, что анархии не будет. Система предусматривает такой вариант развития событий. Но вот как убедить, что это не мы убили его… Даже не знаю.

Елена осмотрела разбитый череп Матеуша.

— А давайте камень ему в череп воткнем? Ну, для наглядности, что вот упал и прям так пробил, что аж застрял. Вот тут череп расколот, идеальное место, чтобы впихнуть камень прям в мозг. Надо какой-нибудь побольше, неровный, чтобы торчал из раны красочно…

Я нервно сглотнула и побледнела, ещё белее того, какой была в естественном состоянии.

— Елена, ты это серьёзно! А на душе как от такой идеи? Это же, омерзительно. Матеуш не заслуживает такого извращения над своим телом. Я бы хотела, чтоб его похоронили с почестями, как полагается. Не знаю, кто и что там будет наговаривать, с этим будем разбираться по ходу дела, но поступать так, как ты предлагаешь, мы точно не будем.

— Хорошо, я просто предложила вариант. Чего у вас лица-то такие?

Валдис ухмыльнулся.

— Наши друзья, в отличие от нас, пропитаны идеалами света, поэтому непосредственность и практичность некоторых наших слов и действий внушает им внутренний трепет и возмущение.

Елена мрачно поджала губы.

— Хоть ты и Её Избранник, быть похожей на тебя как-то не тянет… может, мне тоже надо бы… пропитаться парочкой идеалов.

— А чем я-то тебя отталкиваю, можно узнать?

— Хамло, бесчувственный чурбан, кровососущее неживое чудище, постепенно теряющее остатки своей человечности… мне продолжать?

Леонид заинтересовано встрепенулся.

— Слава Владыке, даже среди сторонников Тьмы встречаются те, кто осознает нечестивость и духовный смрад Её Избранников! Я бы мог разобрать с тобой основы писания, ответить на некоторые терзающие тебя вопросы, донести слово Света…

— Не-не-не, спокойно, не распаляй кадильницу, я уж лучше идеалами пропитаюсь из рук Лионессы, чем из ваших пыльных писаний.

— Но в них мудрость веков…

— Под тоннами восторженного фанатизма. Нет, не надо.

Леонид вздохнул и, повесив голову, снова ушёл в свои мысли.

— Ничего, я эти писания почитаю, стряхну пыль веков, отделю фанатизм от годного, добавлю своего и получится весьма стоящая книга, может быть даже с рисунками, — я посмотрела на Валдиса, без отвращения, — ну знаешь, здравости даже в этой вот идее с камнем я не усматриваю, если захотят подогнать это дело под убийство, то убийство камнем тоже вполне вероятная, даже более наглядно вероятная версия, если он будет торчать из головы.

— Между прочим, не согласен. У нас так-то в свите два инквизитора с посохами, один, правда, скорее штрихером бы колоть полез, ну, да неважно. Остальные тоже вооружены. Даже я бы, если нужно, убил бы его мечом, не зубами. Ты — вообще легендами уже овеяна. И ни у кого не было бы повода убивать его не нормальным оружием, а камнем, да ещё и загонять в голову с такой силой, чтобы торчал. Это явно списали бы на произошедшее во время обвала, камень упал с такой вот чудовищной силой. Да, хорошая была бы версия, правдоподобная. Ну, не хотите, как хотите. Не уговаривать же…

— Не хочу, — я помотала головой, до сих пор ощущая мурашки по телу от ужаса, — пусть будет, как будет, это честно, мы его не трогали, он погиб своей смертью. А если кто не поверит, так пусть докажут обратное, пусть докажут, что это мы. Учитывая, те самые легенды, я бы убила копьём в сердце. А даже если бы это была работа Амантиса — выглядела бы иначе. Тут и так понятно, что несчастный случай. Просто не трогайте ничего, поёдемте, его быстро обнаружат и устроят ему достойные похороны.

Мы вышли из покосившихся ворот и столкнулись с кучкой молодых стражников, среди которых были и те, что впустили нас в зал.

— Х-хранители! Хранители с нами!

Стражники встали на одно колено, низко склонив головы. Простолюдины, заполнившие улицы просто пали ниц, некоторые инквизиторы тоже склонились, некоторые остались упрямо стоять. Город притих. По собравшимся прошёл тихий шёпот, в котором можно было расслышать разнообразные вариации вопроса «Где лорд?». Наконец ко мне вышел богато одетый полный мужчина с хитрыми пронзительными глазами.

— Верховный арбитр Кшиштоф Валошский. Храните… ли, могу я узнать от лица жителей города какая судьба нас ждет? Вы станете править нами или же всё будет по старому? Жив ли лорд наш Матеуш или он пал при захвате здания арбитража? Раз его здесь нет, либо он пал, либо сбежал, в любом из этих двух случаев, ныне я представляю верховную власть в городе и с досадой передам её вам, если вы пожелаете. Кхм. Я хотел сказать с досадой. Кхм. Простите. С великим почтением и доса… что это за магия?!

Ха, интееересно, однако, вот тебе и сила синих глаз… Шикарно! Получается, выявляют истину…

— Лорд Матеуш погиб под завалами, когда Храм Равновесия возвращал свой привычный истинный облик. Роль Хранителей на данный момент выполняют Великая Тьма и Владыка Света, они взрастят Хранителей из душ этого мира, а до тех пор будут сохранять баланс сами. Этот Храм необходимо очистить от завалов и оставить таким, каков он есть, он принадлежит будущим Хранителям. Здание Суда можете построить в любом другом месте. Править я не буду, мне нужно было попасть в это здание, и я сделала это максимально мирно, но власть мне не нужна, можете править сами, Кшиштоф Валошский.

— Премного благодарствую, милостивая бестия… эээ… святейшая убийца… эээ… кхм. Благодарен.

Ощупывая свой рот, Кшиштоф поспешил убраться с глаз моих. Януш сиял от восторга.

— Это что же получается, мне теперь тоже врать не может никто? Вот это силища, вот это дарище, вот это я понимаю! Эй, Леонид, что ты самое гадкое в жизни делал?

Леонид мягко улыбнулся.

— Януш, сила твоя велика ныне, правду выведывать, вот только это работает, если человек врать будет, тогда видимо услышишь ты скрываемую истину, а я врать не буду, мне не к лицу, но так как и тебе глубоко в мою жизнь нос совать не пристало, я просто не отвечу на твой вопрос.

— Эх, я думал, эта штука обязывает правду говорить, а она получается какая-то половинчатая, только ложь не дает сказать. Ну, тоже хорошо. Интересно, можно ли её доразвить, чтобы прям именно принуждать правду говорить…

Я засмеялась, уставившись на Януша.

— Вот видишь, так и с серебряными глазами было, понимание по факту событийности. Это именно Дар, он свободы Выбора не лишает, у этого Кшиштофа была возможность ведь второй раз не лгать, но… он-таки решил ещё раз попробовать, — и я опять засмеялась, — больше рангов, «Богу» рангов! У меня прям целая коллекция! Как там… милостивая бестия, здорово, ужасааает прям, — я ухмыльнулась, лучась каким-то детским счастьем, — если бы этот Дар работал так, как ты хочешь, это был бы пыточный инструмент, а вот так, как есть сейчас — вполне шикарная штука, особенно в нашем пропитанным ложью и интригами мире. Фууух, хоть теперь тошнить не будет при общении с главами всякими, терпеть не могу ложь, уж лучше отвратительная и мерзкая правда, чем приторно слащавое враньё и лицемерие. Да, кстати, а где Гарун? В панике из-за отсутствия Януша, я как-то проморгала и отсутствие Гаруна тоже.

Елена прыснула в кулак.

— Этот дикарь, когда ты отправилась в Обитель, увидел, как ты растворяешься в воздухе, решил, что ты погибла, ну, или Вознеслась, для него я так поняла, это одно и то же, и пошёл совершать по тебе свой варварский похоронный обряд. Вон видишь столб чёрного дыма над домами? Это он там куролесит. Железные яйца на самом деле, в бубен бить посреди города, полного обалдевших от последних событий инквизиторов.

У меня глаза на лоб полезли.

— Вот же удумал, ладно, — я зашагала вперёд по направлению к дыму, — сейчас увидим, чего там за обряд такой.

Мне пришлось прокладывать дорогу среди плотной толпы инквизиторов и солдат, напряженно наблюдающих то за Храмом, то за действом в глубине дворов. Благо, едва завидев, кто именно продирается сквозь человеческое месиво, толпа старательно расступалась. Не обошлось без инцидентов. Какой-то особо смелый и безрассудный солдат решил, что это идеальная возможность и попытался в тесном контакте пырнуть меня кинжалом. Наномиридовая одежда уплотнилась, не пропустив удар и буквально обхватив кончик лезвия с такой силой, что для повторного удара солдат его вытащить уже не смог. В воздухе пронесся ослепительно яркий луч посланный кораблем и кучка стремительно тающих искр осыпалась к моим ногам, бесследно исчезнув. Толпа тут же раздвинулась ещё сильнее.

— Ну, вот теперь вы все убедились, что не стоит полагаться на то, что я беззащитна. Не думаю, что кто-то ещё желает присоединиться к этому товарищу, — я глазами указала на выжженное пятно в земле, и просто зашагала дальше.

Бледный, почти под цвет своих побелевших волос, Ярик, подхватил отпущенный нанитами кинжал и оскалившись, всматривался в лица расступившихся людей, ожидая ещё какой-нибудь подлости в любой момент. Его глаза стали звериными с заметным желтоватым свечением, а нос с тихим хрустом слегка изменился и почернел, став подобием собачьего или волчьего. Из глубин его горла раздавалось тихое угрожающее рычание, хотя рта он не раскрывал.

— Успокойся, всё под контролем, тише-тише, — я подошла к Ярику и осторожно положила ладонь ему на грудь, вливая в него спокойствие эмпатически, — протокол защиты активирован, к тому же эта одежда особая, её не так-то просто проткнуть, да и после увиденного, не думаю, что кто-нибудь рискнёт ещё что-то выкинуть.

Под ладонью я чувствовала, что его сердце бьется с невероятной для человека частотой, а под одеждой явно растет шерсть. Звериные глаза, несколько секунд смотрели на меня удивленно, затем Ярик внезапно лизнул моё лицо длинным собачьим языком и с похрустыванием его нос начал превращаться обратно в человеческий, а глаза заполнялись синевой.

— Извини, я не углядел, если бы не твои технологии, ты бы сейчас истекала кровью.

Его речь ещё была невнятной из-за встающей на место челюсти и уменьшающихся зубов, но хотя бы рычание пропало. Валдис рассматривал его с интересом ученого.

— Интересно, если ты можешь быть настолько подобен собаке, могут ли у тебя быть блохи? И будешь ли ты чесать за ух…

С нечеловеческой силой и быстротой брошенный кинжал вошел Валдису в щеку, уйдя лезвием куда-то в ротовую полость и наверняка повредив горло. Хорошо, хоть я успела остановить Нари, и не дала протоколу защиты выпустить ещё одни смертоносный луч. Валдис тут же зашипел, выдернул кинжал из раскуроченного рта и оскалившись хищническими клыками, угрожающе зарычал, глаза наполнились красно-черными пятнами, словно нефть смешали с кровью. Ярик смотрел на это спокойно, пародируя недавнее изучающее выражение лица самого Валдиса.

— Я знаю, что тебя это не убьёт и рана зарастет сама. Интересно, как быстро и надолго ли ты будешь вынужден заткнуться?

Валдис, у которого ногти уже превратились в острые когти, остановился, обдумывая дальнейшие действия, метнул взгляд на меня, в сторону корабля и опустил занесенную для удара руку. Ярик натянуто улыбнулся.

— Молодец, остатки благоразумия в тебе ещё теплятся. Даже тебе при всей твоей избранности и мёртвости не пережить огненное дыхание корабля.

— Идемте уже, пока народ в шоке, — я посмотрела на Валдиса, ну вот тебе и боль, твоя любимая, сам напросился. Затем обернулась, убедившись, что Ярик пришёл в себя, и быстрым шагом направилась вперёд.

Гарун, во дворике одного из каменных домов города, устроил огромный костёр, куда закинул и фрагменты деревянного заборчика вокруг палисадника и куски телеги, включая пару колес и несколько беспощадно выкорчеванных кустов и кажется какой-то мусор. Но центром костра был его исполинский топор, воткнутый во всю эту пылающую кучу. Его метал уже раскалился в огне докрасна, но древко ещё не прогорело, и топор продолжал стоять в центре костра. Гарун подбрасывая новые деревяшки, периодически ритмично бил в маленький бубен и подвывал этому ритму, создавая какую-то чудовищную музыку. На собравшихся он не обращал никакого внимания, но нагнувшись за очередной деревяшкой, увидел меня и остолбенел прямо так, в согнутом положении. Глаза расширились и стали похожи на два блюдца, челюсть отвисла вместе с кустистой бородой.

— Я же сказала, что мы вернёмся, — я хихикнула, глядя на Груна, — я не умирала, Вознеслись мы с Яриком в Обитель, пообщалась с Владыкой и Тьмой, отказались от Силы Хранительства, и вот вернулись, так что рано ты это… — я указала на костёр. А затем вздохнула, подошла поближе, сплела быстро из сияющих нитей особый сиглар и бросила его в костёр. Пламя стремительно погасло.

Гарун из согнутого положения перешел в коленопреклонённое.

— Я видел, как ты умерла, видел, как само твое тело распалось прямо в воздухе, как не осталось ни следа… Но ты нашла дорогу обратно! Обманула саму смерть!

Судя по непонимающим лицам свиты, говорил он сейчас на каком-то своем языке, который был ясен только мне. Магия, которой я потушила костёр, заинтересовала всех, особенно инквизиторов, это я ощущала полем. Но взгляд Гаруна, был прикован только ко мне, и глаза его были полны фанатизма, страха и обожания. Видимо для горных народов возвращение после смерти придавало какой-то свой священный статус.

Я подошла поближе, чтоб не кричать так громко.

— Гарун, это была не смерть, хоть это и было на то похоже, это эммм… я просто исчезла из одного места и появилась в другом, сделала необходимое дело и вернулась обратно, вновь появилась в Храме, на том же самом месте. Вставай уже, нам нужно вернуться в наш лагерь, и чем быстрее мы отсюда уйдём, тем нам же будет лучше.

— Слушаюсь, вождь!

Гарун вскочил, выхватил из пепелища свой топор. Древко сломалось в его кулаке, он просто подобрал железную часть и пошел за мной с таким счастливым выражением лица, словно получил самый желанный подарок. Кирилл узнал у меня перевод того, что говорил Гарун, вписал на ходу это в очередной лист хроники и прокомментировал.

— Я слышал, что в северных кланах есть культура особого отношения к смерти. Тамошних шаманов почитают особо, потому что они имеют доступ к «той стороне», а если человек вернулся из мертвых, например, после остановки сердца, он становится главным достоянием клана и полномочиями почти равен вождю. Теперь ты для него что-то вроде святой, просто у них нет святых, подобных нашим, но статус примерно похожий. А что это была за магия, которой ты уняла огонь?

— Калиостар, та же магия, которой я стол в таверне заставила левитировать, но структура построения данного сиглара, как и назначение было другое. Позже расскажу поподробнее об этом.

На какое-то время я замолчала, насупившись. Не сейчас конечно, но я реально умирала, частично, когда меня Поборник лезвием пронзил, так что в какой-то степени я действительно вождь… Интересно было бы пообщаться с их шаманами, может, я действительно умею теперь чего-то такого, о чём даже и не подозреваю.

Дальнейший путь прошёл без происшествий. Было много недовольных взглядов, я порой чувствовала, как хочется некоторым воякам разрубить меня на куски или сломать хребет одним ударом посоха. Но, конечно, никто уже не рисковал шелохнуться. Были и те, кто при моём приближении преклоняли колени, были даже взгляды полные обожания, в основном у молодых солдат и молодых же инквизиторов. Как только мы вышли за ворота города корабль тут же попросил разрешение на телепортацию и, получив утвердительный ответ, перенес нас всех в пассажирский отсек. Гарун заозирался по сторонам, но глядя на моё спокойствие, не проронил ни слова. Вообще, кажется, он старался мне подражать. Если я была спокойна и уверена, он поспешно нацеплял на свое простодушное лицо именно такое выражение. Даже когда мы шли по улицам города, он, кажется, копировал мою походку. Пародия на женскую походку в исполнении бородатого громилы выглядела забавно, но он это делал с совершенно серьёзным лицом.

Я наконец-то выдохнула, и просто плюхнулась на пол. Ура! Наааари! Как же хорошо, что я снова в своём летающем, живом и любимом корабле. Какое-то время я просто сидела, делая вдох и выдох, прикрыв глаза, хотелось есть, хотелось помыться, хотелось… Нужно просто начать шевелиться. Я подняла руки и посмотрела на ладони, сжала — разжала, не больно, целительский дар уже сделал своё дело. Хм, так… Я поднялась и подошла к Гаруну.

— Дай сюда эту штуку, — я взяла ещё достаточно горячий колун и заметила, что руки Гарун себе всё же обжёг. Набрав на одной из структурирующих панелей необходимые параметры для создания топора, я положила на выдвинувшуюся панель железное навершие, и нанит стал формировать рукоять, поверх покрывая и сам колун, делая топор монолитным, — ещё немного и будет готово, а пока, — я развернула целительский дар, и взяла руки Гаруна, — вооот, уже и не больно, совсем. Да, слушай, будь собой, ну, я понимаю, ты смотришь на меня, как на святую, с каким-то великим обожанием, но я тебя прошу, не становись моей копией, будь самим собой, я люблю и ценю уникальность, уникальное мнение, уникальные знания, в общем расслабься, я не похожа на вождей, которых ты знаешь, я другая. Возможно, тебя многое будет удивлять, и много чего будет пугать, спрашивай, всё что захочешь, я буду стараться всё объяснять.

Затем я обернулась, и попросила Нари вырастить стол и мягкие удобные кресла для всех.

— Так, народ, располагайтесь, можете, если кто голоден произнести в слух то, что хотелось бы съесть, еда просто появится на столе.. Януш, Ярик, идите за мной, приведу вас в порядок.

Гарун вытаращенными глазами осмотрел свои излеченные руки, формирующийся топор, появившуюся мебель и кусок мяса, который появился в малой вспышке телепортации перед довольным Борисом. На глаза Гаруна навернулись слезы.

— Это Обитель Богов! Я понял, Богиня, я не осмелюсь уподобляться тебе, ибо ты выше смертных вождей.

Елена затряслась от сдерживаемого хохота, Валдис прикрыл лицо рукой, Борис поперхнулся мясом.

— Ооох, — я прикрыла лицо руками, и подошла поближе к столу, — так, ребята постарайтесь не смеяться, у человека шок, его психика не готова к таким чудесам, ему нужно привыкнуть, — я повернулась к Гаруну, подошла и взяла его за руки, эмпатически выводя в нормальное состояние, вливая спокойствие, — всё нормально, просто садись вот сюда, дыши, вдох, выдох. Дааа, так, воот. Ты привыкнешь со временем к подобному. Это всего лишь технологии, они похожи на чудеса, но это не божественное, а вполне себе земное проявление. Успокойся и расслабься, всё хорошо. Пока тебе не помешает хорошенько поесть со всеми вместе, — я сама заказала кучу разной еды, привычной этому миру, — в общем, приятного всем аппетита, мы скоро вернёмся.

Ярик последовал за мной, Януш прямо за ним, сцапав со стола большое зеленое яблоко. Ярик оглядывался с любопытством, настороженность почти исчезла с его лица и его одинаково интересовали мягкие светильники и многочисленные ответвления, уводящие в каюты.

— Насколько же он большой… А в каком смысле приведешь в порядок? У тебя тут и банька имеется? Тоже какая-нибудь тех… как это… технобанька. С маленькой звездой в качестве нагревателя. И какой-нибудь космической рыбой. Угадал?

Януш тут же оживился.

— О, рыба это хорошо. А есть космическая рыбалка? Ну, высунуться из этой железной банки, закинуть какую-нибудь навороченную удочку и выудить космического обитателя на ужин. А то и парочку. Есть такое?

Я рассмеялась, надо ж, технобанька… не ну можно устроить, врубить музоний. Ахххах…

— Банькой это я не назову, но помыться есть где, и нормальную одежду сделать. Звезды там нет, до таких технологий мы ещё не дошли. Мой корабль не сказать бы что большой, если впритык, то человек 30 может вместить, — я обернулась к Янушу, — космической рыбалки не бывает, там в космосе, конечно, есть различные, прекрааасные создания, но их не ловят, да и размеры у них такие, что Нари рядом с некоторыми — песчинка просто. Как-нибудь покажу, если наткнёмся, хотя вряд ли, мы же будем в глубоких слоях гипера, а там не встречалось ещё жизни.

Тем временем мы завернули направо и спустились вниз к небольшой с виду комнате, я зашла внутрь оставив дверь открытой. В левом углу было выделено матовым непрозрачным стеклоподобным нанитом небольшое помещение, душевая кабина, справа имелся столик. Я нажала на нём необходимые комбинации и прям из него вылетела маленькая металлическая сфера.

— Так, Яркий, ты пока посиди тут рядом, сначала Януша отмою от крови и пыли, потом с тобой разберусь, особенно с бородой твоей, — я указала на сферу, — это специальный сканирующий модуль, нужен, чтоб одежду под вас создать, просто стойте спокойно, он подлетит и сам всё сделает, — и я отправила маленький летающий металлический глаз, который принялся летать вокруг Януша, проводя зелёными лучами в разных вариациях по всему телу, то же самое он проделал с Яриком, — ну вот, отлично. Так, никто же из вас не против чёрно-синей цветовой гаммы одежды, как у меня?

Януш пожал плечами, заинтересовано наблюдая за сканером и комкая в руке огрызок. Ярик растеряно поглаживал бороду.

— Нет, не против… а чего с бородой-то разбираться? Или она тебе не нравится? Если не нравится, я ее срежу, вон кинжальчик возьму, вжух и готово. Слушай, а где бочка? Ну, если это место, где мыться, то куда садиться? Ни бассейна, ни бочки, ни даже корытца.

— Раз тут выдвигается из пола всякая мебель и еда сама собой по заказу появляется, то и вода может хоть с потолка пойти и вон за стеклянную стенку набраться, стеклянный такой аквариум. Магическая штука этот корабль, мощно так магическая. Это же скольких он прокормить может, раз магией еду делает и воду выдает…

Как же весело! Мне бы тоже было всё любопытно, окажись я на их месте.

— Не нужно ничего резать кинжалом, я всё сделаю сама, увидишь как, хотя нет, скорее почувствуешь. Януш, ты почти верно догадался, вода тут льётся с потолка, это называется душ, помыться можно вполне хорошо, и да, душ вон там, за стеклянной дверцей, там же и сушилка есть, в общем, я всё покажу, но по очереди, — я ухмыльнулась, прикидывая на счёт того, скольких может прокормить Нари, — Нари, а реально, сколько максимально человек мы можем прокормить?

— Если стандартизировать порции и установить трехразовое питания с полным спектром необходимых витаминов и минералов, то я смогу продуцировать пищу на 40 человек ежедневно в течении полугода. После этого начнут заканчиваться материалы в биопринтере, и нужна будет дозаправка из биосферы почти любой планеты, на которой обитает человеческая раса.

Януш присвистнул.

— Ого, то есть это тебе и корабль для космического океана, и боевое чудовище с огненным дыханием, и собеседник, и охранник, и кормилец, и дом… вот только я не очень понял зачем нас будут душить. Понимаю, что не насмерть, ты все-таки и меня, и старичка любишь, но какой-то уж очень экзотический способ помыться.

Я залилась смехом.

— Никого душить не будут, не переживайте, всё увидите, — я сформировала кресло и небольшой столик рядом с комнатой, — Яркий, можешь пока располагаться тут, а ты пошли сюда, — дверь в комнату закрылась и я повела Януша за стеклянное помещение, в одной стороне было углубление, чтоб вода стекала, а в углу белый круг, чем-то напоминающий место для молитв Владыке, это сушилка, — снимай одежду, пока ты будешь мыться, тебе уже будет соткана одежда из наномирида. Так, — я нажала на стене несколько ячеек и с потолка потекла тёплая приятная вода, этакий мини водопад, — должно быть нормально, не горячо, не холодно, если сильно горячо нажми вот это, тут цифры ползут, сильно много сразу не прибавляй, — я показала на подсвеченную ячейку в виде соты, — если прохладно, то вот рядом зелёная, — затем я выдвинула в стене панель с тонким нанитовым очистителем в виде небольшой тонкой тряпочки, — вот этим спокойно обтираешься, не бойся, когда ощутишь лёгкое шевеление этой тряпочки, это нормально, наниты очень хорошо очищают. Как помоешься — на белый круг встань, по тебе пройдётся что-то вроде тёплой волны, быстро высохнешь. Эммм, всё вроде, — я задумалась, — вопросы есть?

— Вроде всё понятно. Ну, относительно. Конечно, я не понимаю откуда берётся вода, как это она без огня становится теплой, как эта шевелящаяся тряпица смоет все вот это вот, но… основы я, кажется, пон… аааа!

Януш взял очиститель в руку и тут же отбросил его, с удивлением разглядывая абсолютно чистые пальцы, которыми он успел соприкоснуться с тряпицей, контрастно белые на фоне остальной грязной руки.

— Экая дичь… Словно много мелких насекомых разом и ощущение как… знаешь, на мгновение показалось, что кожу сдерут. Бррр…

Он с опаской наклонился к тряпочке и поднял её, держа двумя пальцами. Озадачено осмотрел свое тело.

— Кхм. А яйца и задницу тоже этой штукой мыть? Они мне с яиц скальп не снимут эти твои наниты? Да и задницу как-то жалко… они же, кажется, реально ползают! А если в задницу заползут? Уууу жуть какая… и ты что, вот этой вот штукой всегда мылась до того, как к нам попала? Даже… ну, там?

Я содрогаясь от смеха, села прям на пол, не могла остановиться.

— Это, это… аххха, — смех взял своё, я даже покраснела, как помидор, — никакого скальпа, всё будет нормально, никуда они не запол… — аххах, ну как можно остановиться, — я эээ, — ещё какое-то время я пыталась перевести дыхание и таки перестать смеяться, — да, я всегда мылась этой штукой, это даже приятно, ну, не с привычки, наверное, дико, но потом привыкнешь, серьёзно, — и я опять затряслась от хохота.

— Приятно? Ну, ладно. Доверюсь.

Он шустро скинул с себя грязную одежду и потыкав в кнопки встал под струи воды. Осторожно наложил очиститель на плечо и какое-то время прислушивался к своим ощущениям, расплываясь в улыбке.

— Забавно. Если не вдумываться и не представлять много-много мелких лапок, то привыкаешь. А ну-ка…

Он прижал очиститель к бородке и глаза расширились от удивления, когда наниты аккуратно растеклись по каждому волоску, доходя до кожи, покрывая и её. Когда он резко отстранил тряпочку от подбородка, ещё успел заметить, как собранные нанитами крошки стремительно впитываются в движущееся месиво наноткани, растворяясь в невидимых глазом обработчиках материи.

— Мне показалось или они не просто стирают всякую грязь, а буквально жрут это? И пыль тоже жрут? Я, конечно, чувствую что они, походу, как маленькие насекомые наверное, но… им не противно? Может хоть закусить чем…

Он с сомнением оглянулся на свой зад и посмотрел на тряпочку с сочувствием.

— Как-то жалко теперь их, такие трудяги маленькие.

Кажется, я не перестану смеяться. Это просто нечто.

— Да не переживай ты за нанитов, им пофигу что перерабатывать, они вкуса не чувствуют, — я ещё раз рассмеялась, ощущая, как сводит живот и лицо, — ты вроде как, освоился, пойду, запущу структурирующий модуль.

И я вышла из душевой кабинки. Мдаа, интересно Ярик тоже что-то подобное будет вытворять? Я привычно набрала комбинации, штаны, майка, мантия, диадема, терморегулирующий и защитный пояс, ботинки. Лёгкая, красивая и практичная одежда. Фуух, наконец-то отпускает, теперь я отчётливо ощущала усталость. Вроде ничего особо не делала, а ощущения такие, будто пару раз в бой сходила и трое суток не спала. И ничего не ела.

Януш мылся тихо, освоившись с очистителем, потом раздался смех.

— Да, приятно, даже очень, своеобразно конечно, но приятно. Как в муравейник сунул, только никто не кусает… Пусть получше почистят этот участок. Кхм. Слушай, а как они понимают что хавать, а что нет? Как отличают, где заканчивается грязь всякая и начинается моя кожа? Они же насекомые, не могут они быть настолько умными. Тоже магия технологии?

— Наниты — это технологии и есть, — я хихикнула, — они прекрасно понимают, где живая плоть, а где отмершая, ну и где грязь тоже хорошо всё распознают. Говорила же, что это даже приятно, — аххха, в муравейник… ты пробовал туда? — и я опять залилась смехом, — какие сравнения, у тебя однако, богатый опыт. Никогда б не подумала, что в муравейник можно… уххх.

— Ну, я же в деревне рос, в леса ходил, пацаном был, чего только не попробовал. Природа, знаешь ли, располагает к экспериментам, ну и на спор много чего вытворял. Но с тобой никакой муравейник не сравнится, даже близко! Эээ… какой-то это неудачный комплимент. А интересно, можно ли их научить наоборот, не понимать? Если они такие маленькие, что их лапок даже не видно и такие цепкие, что образуют неразрывную ткань, то как же они способны в человека вцепиться, если им, как собаке «фас» сказать… раз и нет куска кожи. Два — и… эээ… очистили мышцы, до костей. Так, уберу-ка я тряпочку пока что. Ребята, не знаю, как вы там понимаете чего вам надо делать, но если вдруг меня слышите — это я теоретически, из любопытства, делать так не надо. С тряпкой говорю. Или с насекомыми. Насекомной тряпкой. Дожил.

— Ну, вообще нанитов можно запрограммировать и на уничтожение, есть такое оружие, но это как раз из разряда запретного, и управлять такой штукой не просто, в какой-то момент она начинает выходить из-под контроля и поглощать всё на своём пути. Были эксперименты, печальные достаточно. Но ты не переживай, тут на корабле такого нет и не возникнет точно. Это не насекомые, ты просто ощущаешь это так, но по факту это не насекомые. Кстати, когда Аркейм получишь, они у тебя в крови будут.

— Будут ползать внутри меня по сосудам? А может, не надо? Мне как-то не очень хочется впускать в себя магических незримых муравьев, способных научиться жрать всё подряд, и выходить из под контроля.

Раздался гул сушилки и Януш вышел из своего закутка, непривычно чистый и задумчивый.

— Да не сожрёт тебя никто, меня же не жрут, а у меня Аркейм с пяти лет. В моём мире без него оооочень сложно. Кстати тебе понравится, ты не будешь чувствовать, как там в тебе что-то ползает, — я обернулась, глядя на столик, — вот надевай, не смотри на то, что всё такое тонкое, оно очень прочное и холодно в нём не будет. Тут есть свои фишки…

Договаривала я уже на автомате, внутри нарастало странное, подталкивающее чувство… я ощутила, прям, как яркий импульс: — нужно спеть песнь, связующую наши с ним потоки жизни. Ярику я такое пела, теперь душа просит того же с Янушем. Я подошла поближе, заглядывая в глаза, и положила ему ладонь на грудь.

— Я спою кое-что. Это важно, твоя задача просто слушать, — я сосредоточилась и тихо запела.

Он внимательно слушал, замерев, как кролик перед удавом. Когда я закончила, он ещё какое-то время молчал, глядя на меня стеклянными глазами, а потом тихо произнес.

— Какая же ты красивая… самая яркая женщина всех возможных миров.

Было как-то по-особому приятно, будто что-то важное развернулось внутри, даже лёгкое головокружение возникло.

— Теперь наши потоки Жизни тоже сплетены воедино, — я выдохнула, сощурилась и заглянула в его глаза, — диадему я тебе сама надену, увидишь себя в зеркале — офигеешь от собственной красоты, — я улыбнулась, — мда, бороду и тебе бы не помешало убрать, — я нажала на столике три ячейки, и на нём появилось нечто вроде длинной металлической палочки, — просто закрой глаза и стой спокойно, можешь ощутить лёгкое покалывание и тепло, главное не открывай глаза, — и я зажала палочку пальцами, активировала необходимый частотно-лазерный диапазон, провела сверху вниз, справа налево, — ну вот, всё чисто.

Януш открыл глаза, провел рукой по подбородку и щекам.

— Я уже ничему не удивляюсь, но такой гладкости у меня с подросткового возраста не было. Заделаться что ли космическим бродобреем… Освою эту твою магию или технологию, или что это там у тебя, и буду так же вжух и готово, с вас пять медяков. Хехе. Я вот задумался на самом деле. А зачем теперь богатства всякие? Если у тебя корабль твой жратву колдует какую хочешь, воду дает, греет без дров, в безопасность улететь может, оружие кует без наковальни, как топор этому Гаруну и вообще, кажется, всё может. Тут можно жить и вообще ничего не нужно. Разве что скучно может стать. Получается, что деньги и не нужны.

— Для меня богатства особо никогда не были чем-то таким, что необходимо было добывать, этого всегда было в достатке, но не всё можно решить деньгами. Я люблю свободу, а её даже богатство не всегда предоставляет. Где-то сидеть укромно в тени — это не моё, я люблю исследовать миры, рыскать по планетам, ввязываться во всякие экспедиции, помогать другим… в общем, я всегда там, где драйв, где приключения и безудержное кипения жизни. Вот только судьба как-то любит подкидывать остроты, то одна война, то теперь другая по курсу… Иногда хочется просто пожить. Просто вот делать что хочется, не задумываясь о том, что где-то кто-то умирает в больших количествах. А сила и власть — это такое себе. Слишком приторно, много вранья, предательства, коварства, боли, страдания, ущемления свободы. В общем, всё то, что я терпеть не могу. Понимаю, что кому-то и в этом интересно быть, но не мне. В Империи всегда есть чем заняться, подожди, ты ещё не летал, вот освоишь полёт, думаю, тебе понравится. Космос откроется тебе во всей красе, а насчёт денег можешь не переживать, у нас их теперь полно, просто в нашем мире ценны не всегда они. Чаще всего ценны услуги, информация, артефакты, связи, кровь, клятвы… что-то редкое, — Януш быстро надел всё, что я ему дала, кроме пояса. Плоская синяя лента вызывала у него явное непонимание, — ах да, давай, помогу, — и я ловким движением обернула ленту вокруг его талии, бионанит слился в кольцо без видимого шва, подстраиваясь под максимально комфортный размер и слегка мерцая. Защитные и терморегулирующие функции были активированы, — ну вот, теперь ты и защищён, и в любой мороз или жару будешь чувствовать себя комфортно, — я повернулась и взяла диадему, чёрная, как и моя, с более большими крыльями по бокам и синим овальным опалнаром в центре, прям как третий глаз… Диадема села прекрасно, — офигенно, тебе прям очень идёт такой прикид, как Повелитель Миров прям, — я хихикнула, нажала на стене ячейку, и стена стала зеркальной.

— Я с трудом себя узнаю с этими глазищами, в этой одежде. Аристократ под химией какой-нибудь, а не я. Ещё и в короне. А мне обязательно её таскать, это типа униформы на корабле или это только для парадных выходов?

— Это, во-первых, красиво, во-вторых, эта корона в моём мире защитит тебя от телепатов. Ну и это просто потому, что мне так нравится. Если тебе не нравится, ты можешь снять, конечно, но как по мне — эффектно смотрится, прям величием веет за километр.

Януш попозировал перед зеркалом, вытянулся, задрал голову, изобразил надменный взгляд.

— Несомненно. Километров за десять. Я изволю отправиться дальше трапезничать с чернью, а вы, милейшая, развлеките того вечно хмурого хмыря, что ждет в предбаннике.

Закончив реплику, Януш постоял ещё секунду, и не выдержав, заржал в голос. Мы вышли к скучающему Ярику. Тот осмотрел Януша с ног до головы и озадачено почесал затылок.

— Тебя что, покусал Валдис и теперь ты превращаешься в аристократа? Честно говоря, нагловатый, но простой, как полено авантюрист мне нравился больше.

— Как ты смеешь обращаться к высокородному в таком тоне? Тебя давно плетьми не секли? Али ты корону не… Э! Шучу я, шучу!

Ярик подобрал брошенный в Януша сапог и натянул обратно на ногу.

— Теперь моя очередь мыться. Иди, покажись народу в таком виде, Борис по полу кататься будет. Павлин придворный…

Януш картинно задрал голову, и бросив на нас взгляд свысока, пародийно гордой походкой пошёл в пассажирский отсек. Ярик проводил его взглядом и рассмеялся.

День смеха. Какие же они милые, оба.

— Ты тоже примерно так же будешь выглядеть, — я взяла Ярика за руку и подвела к столику, дверь автоматически закрылась, — так, сначала бороду уберу, это будет быстро, просто закрой глаза, может немного покалывать, тепло ощутишь, не более, — и я повторила процедуру, только диапазон взяла мощнее, ибо борода Ярика была куда внушительнее, чем щетина Януша, — готово, превосходно! Без бороды тебе куда больше идёт, глаааденький, — я провела рукой, по щеке, улыбаясь, — пошли, объясню, как тут чего устроено в душевой.

Ярик покорно пошёл за мной, бросив взгляд в зеркало. Отсутствие бороды он воспринял спокойно, только на лазерную бритву посмотрел с подозрением.

— Магическая вещица, ценная. Бродобреи бы за такую передрались. Слушай, ты же не хочешь мне на голову такую же корону нацепить? Это Януш у нас на силе и могуществе помешан, но мне-то королевские регалии ни к чему, да и король без королевства это как-то даже не серьёзно. Может, я без головного убора обойдусь? Ну, или если прям положено, то может капюшон сгодится?

— Нууу, диадема красивая же! К тому же у неё есть и магическая фишка — защита от телепатов в моём мире. Ты же не хочешь, чтоб твои мысли читали всякие там маги, это достаточно неприятно. Да и как-то хочется объединения, ну чтоб видно было, что мы — триединство. Если тебе совсем не нравится, ты можешь, конечно, и не носить, насильно я не буду заставлять, но я бы хотела, чтоб она была, — тем временем мы зашли в душевую кабинку, и иногда посмеиваясь, вспоминая Януша, я рассказала о том, как управлять температурой воды.

— А, если у короны есть защитные функции — тогда ладно, напялю без вопросов. Так… одежду сюда, ага… воу, прям горячая! Это сюда… да, вот так лучше. А откуда она льётся? Я в смысле, сколько у меня времени есть на мытьё? Раз бочки нет, а только льётся, то она же и закончиться может… чего ты смеёшься? Не может что ли?

Пришлось объяснять ему, как и Янушу, что корабль создает воду, заодно и про еду рассказала. Ярик слушал, отмокая под горячими струями.

— По сути, этот корабль — как маленькая версия Обители Богов. Не такая пластичная, но еда, какая хочешь, питьё, мебель появляется, одежда меняется… Получается у тебя на родине те, у кого есть такие корабли, сами почти как полубоги.

— Что-то вроде того. Теперь ты понимаешь, почему мне было более привычно в Обители Равновесия. Тут просто технологии и магия, немного иные ощущения, ну и иногда нужно на что-то нажимать, задавать команды голосом, но всё равно офигенно. Мыться вон той тряпочкой, не бойся того, что ощутишь шевеление нанитов, это нормально, похоже на множество насекомых шевелящих лапками, — я засмеялась, вспоминая реакцию Януша, — они не сдерут ни с каких частей тела скальп, сразу говорю.

Ярик спокойно взял тряпочку, но после слов о скальпе насторожился. Прислушался к ощущениям в руке и осторожно перехватил тряпочку двумя пальцами.

— Если эта тряпочка соткана из маленьких шевелящихся насекомых, я их не раздавлю? Просто… ну, как же ею мыться, если например я рукой прижму её к животу и раздавлю этих самых насекомых? И вообще насекомыми мыться — как-то уж очень дико.

Я опять рассмеялась… ой, то ли ещё будет, мышцы живота и лица уже даже побаливали.

— Ярик, это не насекомые, это наниты, можешь хоть давить, хоть разрывать, хоть что делать, им не навредить. Про насекомых — это я чисто попробовала описать ощущения, на что это похоже при прикосновении.

— Очень похоже. Даже слишком похоже. Ну, шевелятся же, точно, лапки чувствуются… Кхм. Ну ладно. Ууух. Непривычно. Диковато. Но вроде… нормально. Насколько может быть нормально мытье живыми нанитами. А почему они не кусаются? Я же их сдавливаю, а они шевелят себе лапками дальше и всё. Обычно живность или кусается или пытается убежать, а тут ноль реакции.

— Они перерабатывают грязь, пыль, отмершие частички плоти, по сути, собирают это и едят, не разбегаются, потому что им задана определённая функция и форма. Это программируемые элементы, то же самое у меня в крови кстати, и тоже будет и у тебя, и у всех, кто полетит со мной в мой мир.

— То есть я для них как куриная ножка? Старательно обгладывают, благо хоть не до кости? Бррр. Ну и магия у тебя тут… Так, некоторые места я помою, пожалую без этой чудо тряпочки, рукой по старинке. Как-то не хочется, чтобы там тоже кто-то что-то ел.

— Мой тряпочкой, это особые ощущения, приятные будут даже, не переживай, не обглодают они тебя до кости, они очень чуткие. Привыкай, руками так не отмоешь, как нанитами. Хотя бы попробуй, — я ухмыльнулась.

С содроганием, сосредоточенный Ярик аккуратно начал протирать тряпочкой пах, перешёл ниже.

— Охх. Кхм. Своеобразно. Словно таракан в штаны заполз. Много-много тараканов.

— Сначала непривычно, дико, а потом, как само собой разумеющееся, — я хихикнула, — так, старую одежду утилизировать можно, там же нет ничего ценного?

— Ничего. Одежда, в которой я был до вознесения, вместе со всеми сумочками и химикатами куда-то пропала, а вернулся я голышом с бутылкой в руках. Так что это даже не совсем моя мантия. А мне вот это напяливать, да? Ага. Прям как у Януша. Тоже буду придворным павлином…

Ярик напялил корону, поморщился, глядя на себя в зеркало, и скопировал надменное выражение лица Януша. Тут же засмеялся и покраснел.

— Вам обоим так идут эти диадемы, просто невероятно притягательная сексуальность и величие, всё как я люблю. И что значит выражение «придворный павлин»? Это как бы нормальная одежда, ничего церемониального, всё простое, — я взяла пояс, и обвила вокруг талии Ярика, — теперь ты тоже защищён. Эх, вот бы повторить то полубожественное слияние, вроде недавно спустились оттуда, а уже хочется испытать эти ощущения ещё. Ты не испытываешь дикой усталости? Я вот чувствую, вроде ничего такого не делали, а как-то, будто трое суток не спали, и всё время делали что-то физически, — я прижалась к нему, уткнувшись лбом в грудь.

— Да, по тому моменту я пожалуй тоже буду скучать… усталость есть, но больше не физическая, а какая-то внутренняя. Всё закончилось. Не всё конечно, впереди новая война, но первая закончилась. Это как когда приходишь с многомесячной охоты, заходишь в свою келью, ложишься и просто лежишь, глядя в потолок и слушая колокола. Завтра будет новый день, может быть монастырский распорядок, а может сразу отправят на новое дело, но пока ты лежишь, смотришь в потолок, слушаешь перезвон и ничегошеньки не хочешь, потому что устал.

— Точно, что-то такое и ощущается. Я не буду спешить сразу нырять с головой в войну своего мира. Нам всем требуется хорошенько отдохнуть и восстановить силы. Возможно какое-то время мы проведём у мелендинов в гостях, там самое то, чтоб нормально расслабиться, — я отстранилась — ладно, ты подожди меня тогда, я помоюсь и вместе пойдём к нашим ребятам.

Я зашла в душ и принялась мыться. Вода всегда успокаивала и подпитывала. Тёплая, шуршащая, обволакивающая. Иногда я делала воду прям холодной, потом горячей, контрастный душ по-особому бодрил. Помывшись, я привычно встала в круг сушилки. К Ярику я вышла уже заплетя по бокам косички, в таком же одеянии по расцветке и стилю, с диадемой, чуть более миниатюрной и изящной.

— Можем идти пировать, и распивать божественный эфириум.

— Тебе такие одеяния идут. Выглядишь, как принцесса какого-нибудь западного королевства. Сказывается, что ты благородных кровей.

Мы вышли из душевой и направились к пассажирскому отсеку. Едва дверь открылась, нас оглушил хохот. Януш с царственным видом восседал в своем кресле, Елена заканчивала оплетать его диадему веточками укропа и зеленого лука, запас которых Нари услужливо пополнял по мере истощения. Борис корчил из себя прислужника, обмахивая Януша большими салатными листьями, как веером. Остальные просто смеялись, глядя на это представление. Валдис давал советы, как выглядеть ещё более пафосно и надменно. У Януша хорошо получалось, что только усиливало смех.

Я сама засмеялась во весь голос, увидев это шоу.

— Мда, потрясающее зрелище, про нанитовых насекомых тоже уже рассказал? — я села в свободное кресло, и наконец-то прям ощутимо сбросила напряжение.

Елена махнула рукой на импровизированный зеленый венец и уселась в своё кресло.

— Рассказал. Если ничего не приукрасил, то это место ещё более странное, чем я думала. Ладно могучая магия, которая дает неистощимые запасы еды и воды, но мытье насекомыми — это уже извращения, которые не снились даже Валдису.

— Ох, знала бы ты, что мне снится…

— И хорошо, что не знаю. Мне хватает пошлых шуток Бореньки, а созерцать твои больные фантазии — нет уж. Но даже с учетом твоей полной отмороженности, душ с насекомыми даже тебя удивил, я заметила.

— Если мне будет позволено — я опробую этот диковинный способ омовения. Даже купание в пиве, не так увлекательно, как рой насекомых, обгладывающих грязь прямо с твоего тела.

Леонид не упустил случая.

— Смотри, чтобы они тебя самого не обгладали. Они не трогают кожу, наверное, потому что могущественная магия научила их отличать живое от неживого, и они удаляют только лишнее. Но ты-то труп. Мёртвое нечто, которое тоже можно удалить.

— Если после знакомства с этими чудожучками у меня появится дырка в теле, это будет хотя бы уникально, ни у кого в мире нет, и не было подобной раны. А если я умру от их усердия по переработке моего тела — это будет самая оригинальная смерть этого мира.

— Хмм. Тай, нанитовый очиститель безопасен для вампиров?

«- В загруженных кластерах данных такой информации нет, я могу прервать автономный режим, войти в сеть и найти ответ, но тогда есть риск, что через меня тебя опять попытаются вычислить. Ты уверена, что этот вопрос того стоит?»

— Нет, не нужно прерывать автономный режим, раскрывать этот мир ни в коем случае нельзя, — я повернулась к Валдису, — видимо тебе реально придётся пробовать, но я почему-то ощущаю, что всё будет нормально, наниты не идиоты, они способны распознать просто иную форму жизни.

Я повернулась к Ярику, бутылка с эфириумом стояла перед ним на столе.

— Ну что, кто хочет отведать напиток Богов?

Борис оставил в покое салатный веер, уселся в свое кресло и бережно взял в руки бутылку. Осмотрел её опытным взглядом.

— Бутылка обычная, не восточная, в таких обычно разливают квискер, бранат, марантинит… крепкие напитки одним словом. Но вот жидкость внутри… ни на что не похожа. Такого напитка я в жизни не видел даже на ярмарках, а видел я много, уж поверьте. Кхм. И это из Обители Богов? Ты уверена, что стоит вот так просто брать и пить такой напиток? Может он целебный, может, имеет множество магических свойств, может, как Дар Богов проявит себя в определенный момент…

— Вряд ли, он что-то подобное проявит. В Обители по началу это и был квискер, это я потом пожелала, чтоб напиток стал очень вкусным и офигенно пьянил. Не так, чтоб крышу сносило, но чтоб ощущалось и мощно пробирало, — я взяла бутылку, открыла и налила в тут же возникшую передо мной кружку. Выглядело потрясающе, жидкий космос, — ну, щас и посмотрим, как оно тут в теле ощущается, — я оглядела всех и залпом выпила.

Ледяной холод обжег мое горло, оставляя после себя свежесть, подобно той, какую оставляет мята, а затем мята исчезала, оставляя послевкусием нотки миндаля. Высокий градус при глотке не чувствовался, но после него плавная волна докатилась до головы и мне показалось, что по мозгам побежали мурашки. Холодная свежесть держалась во рту около минуты, затем тело взяло свое и ощущения стали отступать. Все это время я искала проявления ещё какого-то эффекта, но ничего чудесного или магического не происходило.

— Без сюрпризов, хотя ощущения офигенные, вкус иначе воспринимается, чем там, как и крепкость, — я хихикнула, — тааак приятно, посмотрим, сколько будет держаться этот шикарный опьяняющий эффект. Ну, так что, рискнёте?

Я взяла бутылку в руки, нужно защитить, чтоб не разбилась, нажала на столе ячейку, тут же сформировался лёгкий нанитовый круг в аккурат под размер донышка бутылки, я прилепила его, дважды постучав по диску и лёгкая призрачная плёнка окутала бутылку, получилось нечто вроде дополнительного матового стекла, бархатисто приятного на ощупь.

Все начали подставлять стаканы. Леонид смотрел на жидкость одновременно с опаской и благоговением. Когда все наполнили свои кружки, бутылка опустела. Вся свита уставились на меня в ожидании тоста.

— Ну, за Мир, Любовь, Жизнь, Чудеса, Красоту, Симфонию Совершенства и Священное Право Свободы Выбора! За Великую Тьму и Владыку Света!

И за грядущее Вознесение Раальдара! Может, я его и не застану, но пока это сердце будет вершить свою мелодию бытия, я буду верить в то, что у вас, Свет и Тьма этого мира, все получится! Это почему-то хотелось оставить безмолвным всполохом души, ярким протуберанцем внутреннего Солнца в сводах этого Воссозданного Храма формы жизни.

Все выпили. Борис облизнул губы.

— Интересно. Как очень концентрированная холодная мятная настойка с каким-то странным оттенком, достаточно приятным. И то, что это пойло крепкое, понимаешь не сразу. Но вроде, магического ничего не творится.

Януш пил медленно, маленькими глотками.

— Вот эту бы вещь да в жаркий летний день после охоты, когда ты такой разгорячённый, уставший, а тут вдруг такую холодящую штуку залить… А Боги рецептом случайно не поделились?

— Вообще это мы с Яриком её сделали, ничего особенного, я просто пожелала, чтоб было вкусно, я мятное и леденящее обожаю, и вкус миндаля очень люблю, Обитель откликнулась на это и всё. Там же вообще всё делалось именно так. Достаточно пожелать, и получай, мгновенно причём, — я улыбнулась, вспоминая, как Ярик вскипятил океан, машинально взяла крышку и закрыла бутыль. И тут стало что-то меняться, вернее просто на глазах жидкость в бутылке начала наполняться, как из ниоткуда, — Огооо! Бесконечный божественный эфириум?! — глаза блестели от счастья, надо же, всё-таки толика магии имеется в этом напитке!

Все смотрели на бутылку спокойно. Причину спокойствия озвучил Валдис.

— Магия твоего корабля даже божественные напитки восполнять умеет? Это ведь сложная вещь, не лук и не листья салата какие-нибудь.

— Это не Нари, в биопринтере нет маркера этого напитка. Это что-то особое, что-то божественное, не знаю, как такое объяснить.

Вот теперь на бутылку уставились, как на чудо. Гарун почтительно склонил голову.

— Получается, что магия твоей Обители, восполняющая еду и питье, подобна и равна по силе магии Обители Богов, которая продолжает восполнять этот холодящий напиток. Как я и думал, ты — Богиня.

— Нет, Гарун, я не Богиня, я маг и что-то ещё, чего я пока не знаю, но точно не Богиня. Магия этого корабля не равна Обители, хоть и похожа немного, но… там можно любое действие отменить так, будто его и не было. Мы там создали космос с планетами и звёздами, и разумной жизнью, людьми, имеющими души. Они, конечно, эти души там были не совсем полноценными. Но тем не менее… и одним только намерением, перед тем как отказаться от Силы Равновесия, сделали так, будто ни какой жизни и не было. И жизни там не стало. Тут так не сделаешь, там куда больше пластичности, можно сказать она там абсолютная и беспредельная.

Гарун на секунду задумался и сделал вывод.

— Богиня, чья сила немного уменьшилась из-за схождения в смертный мир.

Валдис презрительно скривил губы.

— Вот ты вроде тёмный, а нуждаешься в идоле и пастухе, как светлый. Сказано же тебе — не богиня. Очень могущественный маг, обласканный высшими силами, но не богиня.

Дааа, обласканный… очень даже. Сразу всплыли эти ощущения от божественного слияния. Ох, если меня сейчас так подкрывает, чего ж через неделю-то будет.

Гарун возражать не стал, зыркнув на Валдиса с неприязнью, но упрямство в глазах осталось.

Борис азартно потер ладони.

— Ну дык это… если оно восполняется божьим благословением, то может мы ещё по кружечке жахнем?

Леонид посмотрел на Бориса с сочувствием.

— Ты понимаешь, что этот напиток побывал в тех пространствах, где обитают Боги и был непосредственно рядом с самим Владыкой? Кажется, у тебя к этой реликвии нет никакого почтения, только бы выпить, как обычное тавернское пойло.

— Понимаю. Понимаю, уважаемый Поборник. И рассуждаю логически. Если божественная сила восполняет запас этого напитка — сделано это для того, чтобы он был неистощим, то есть был всегда. А зачем нужен неистощимый напиток? Чтобы можно было его пить, пить и пить. Следовательно, можно и даже нужно пить, иначе это пренебрежение божественным подарком.

— Давайте ещё выпьем, если кто хочет, я так вот точно хочу, — я налила себе немного в кружку, и передала бутылку Борису. Тоочно, — Нари, сделай мне бургер со стейком, с настоящим мясным стейком, как в Рандане, всегда мечтала съесть это нечто, уж больно старшая сестра их любила.

Все с интересом стали разглядывать большой горячий бургер, появившийся передо мной. Кирилл рассматривал его под разными углами.

— Странная вещь. Похоже на смесь салата, мясного блюда и какого-то соуса, только это смешанное недоразумение еще зачем-то пихнули между двух ломтей хлеба. Но пахнет вкусно. Как оно… бургер?

— Ну, а что, очень практично. Как бутерброд, только потолще, помясистее. С собой в леса в походы брать. Возьмешь таких штуки три и можно даже костёр не разводить, съел даже холодным и уже налопался.

— О дааа, очень сытная штука, — я смачно откусила и начала причмокивая жевать. Ммм, это невероятно вкусно, да, сестра была права, это просто бесподобное наслаждение по всем параметрам. Не знаю, бывает ли оргазм от еды, это конечно не пик, но что-то очень близкое к оному. Кажется, я подсяду на эти штуки, — бесподобно, как же хорошо, когда можешь есть всё что угодно, — я облизнула пальцы, соуса дофигща, — а чего вы все так уставились на меня?

— Кушаешь вкусно. Завораживающее зрелище. Такое удовлетворение на лице, как у ребенка во время дня рождения. И соус этот так сексуально стекает…

— Сексуально? Хм. До этой секунды я об этом не думал. А ты прав, старичок. Прям так…

Елена затряслась от сдерживаемого смеха.

— Мальчики, остыньте, это всего лишь еда.

— Булочки аппетитные.

Я уткнулась лбом в стол заливаясь смехом, и краснея, как переспелый помидорище. Надо же такооое удумать. Ох, бедный мой пресс, кажется, я за сегодня перекачала его. Я попыталась взять себя в руки, но получалось не очень, особенно когда смотрела на Ярика. Затем я нажала пару ячеек, и на столе появился знакомый Янушу и Ярику нанитовый очиститель. Я быстро вытерла руки и лицо, — кстааати, кто хочет подержать очищающих насекомых? Валдис может, с тебя начнём? Как раз узнаем, как оно на вампиров действует.

Он спокойно взял очиститель двумя пальцами. Подержал. Затем покомкал тряпочку в кулаке.

— Ощущения интересные, но ничего лишнего они не откусывают. Видимо с их точки зрения я все-таки живое существо.

— Отлично, я в принципе так и думала, они умеют распознавать разные формы жизни, у нас ведь на Аум Ра не только люди, там всяких инопланетных разумных форм полно.

Януш хлопнул Кирилла по плечу.

— Когда допишешь хронику её похождений в нашем мире — можешь заняться составлением большой красивой книжки с рисунками о всяком иномирном зверье и разумных формах.

Кирилл грустно зашуршал исписанными страницами.

— К сожалению, мои усердия будут бессмысленными. В базе данных системы Аркейм хранятся знания таких объемов, какие вручную не описать ни одному человеку. Большинство видов туда внесены, а команд исследователей и искателей, которые посвятили жизнь каталогизации новых видов так много, что я просто не впишусь в это бурное исследовательское течение. В дальних регионах нужны отличные навыки пилотирования, выживания, познания в технике…

Он замолчал, переваривая то, что сейчас сказал.

— Друг мой, со знаниями у тебя похоже проблем не будет, ты сам как ходячая книга.

— Кирилл, как только у тебя появится свой Аркейм, ты очень быстро освоишь, и пилотирование, и познание в технике, и в целом всё, что пожелаешь. С Аркеймом вообще всё будет куда понятнее, чем сейчас. Нужно будет только определиться, куда лучше сунуться, чтоб не слишком быстро засекли. На этот счёт у меня есть парочка мест, но это позже. Я бы с удовольствием сейчас просто плюхнулась и уснула, но нужно-таки смотаться на нашу базу и посмотреть чего там творится, а потом уже будет видно, что дальше, — я развернула карту перед собой на голоэкране, расширила пальцами место, куда нам нужно и ткнула в необходимую точку. Нари получил координаты и плавно полетел по заданному курсу, — ну вот, мы почти прибыли на место, — я махнула рукой и карта рассеялась в пространстве, — если вы готовы, то я дам команду кораблю, и он перенесёт нас вниз.

Все засуетились, засобирались, Борис смущенно потер покрасневший нос. Януш стряхивал со своей диадемы зелёное художество Елены, с удовольствием его поедая. Гарун с восторгом примерялся к обновлённому топору.

— Это чудо оружие, госпожа. Я почти не чувствую его веса, хотя он ни сколько не стал меньше в размерах. А лезвие такое острое, каким не было никогда.

Ярик задумчиво посмотрел на свою руку, и та на мгновение превратилась с влажным потрескиванием растущей плоти в звериную лапу с когтями. Он довольно улыбнулся.

— Не пропало… Значит, я всегда вооружен и готов.

— Амантис и не может пропасть, это форма личной Тьмы, как моя Делейндиорум. Хотя моя форма может эволюционировать, но мне вот не стоит доводить её до эволюции, достаточно жуткая может получиться сила. Кстати, ты можешь не переживать, в пояс встроена защита, так что теперь, даже если кто-то попытается что-то сделать, силовое поле не позволит, — я осмотрела всех, вроде готовы, — Нари, перемещай нас вниз, протокол защиты оставь активным.

И мы очутились посреди лагеря тёмных, притихшего из-за нависающего корабля. Единственный, кто двигался среди застывших людей и уже не людей — это Михаил.

— Вознесённая, я всё думал, почтишь ли ты нас своим визитом. Раз ты здесь — значит, от божественности ты отказалась, и тогда мне становятся ясны знамения во сне. Видишь ли, я стал Избранником Тьмы. Это великая честь для меня, дающая новые возможности… и новые горизонты для меня, как для Её Жреца. Знамения говорят, что мне нужно отправиться с тобой. Я не знаю куда, не знаю, каковы твои цели и что нас там ждет, но таково желание Тьмы. А пути, на которые Она направляет, ведут к большему могуществу, поэтому в этом и мой интерес. Понимаю, что мы не друзья и в целом уже не союзники, ведь война окончилась, толком не начавшись, но если ты позволишь мне следовать рядом с тобой, я сокрушу твоих врагов или сделаю их твоими цепными псами. Решай, Вознесённая.

Надо же, Тьме любопытно, чего же там в нашем мире. Понимаю. Ещё один Избранник Тьмы в лице Михаила рядом, хммм, может мы и не друзья, но его сила весьма хороша, особенно там, где реально нужно будет применить именно жёсткие методы.

— Хорошо, присоединяйся, но знай, что мой мир куда более огромен. Пусть там и магия иная, и технологии есть такие, что от магии не отличишь, но смерть там всегда дышит в затылок, и подчас сложно понять, откуда именно она это делает, из чьих рук к тебе может прилететь неожиданный сюрприз. Я, конечно, постараюсь защитить всех, кто рядом со мной, кто идёт за мной, но я не гарантирую в этом чего-то абсолютного, — я стала оглядываться в поисках мелендинов.

— О, я смогу о себе позаботиться, а если нет — то я не достоин быть Её посланником. Если в твоём мире так опасно — прекрасно, я покажу всё, на что способен, и обрушу на врагов всю ту мощь, что Она доверит мне.

Леонид тихо и печально вздохнул.

— Кровосос, горный варвар, колдунья, а теперь ещё и Жрец. Владыка, смилуйся…

Я подошла ближе к Леониду.

— Да, я понимаю тебя, но я смотрю немного вперёд, а там радужного мало. Пусть они и тёмные, но они определились с тем, чему вручить силу своей души, сами выбрали свою дорогу. Может, будучи рядом со мной, что-то в них дрогнет. Я не питаю иллюзий по поводу того, что кто-то прям вот кардинально сменит свой путь, но хотя бы немного задумается над чем-то. Владыка сказал кое-что очень важное, что даже в самых темнейших душах сияет любовь, хоть и толкает их порой на безумные и жуткие вещи, но она там есть. Кто знает, что может усилить именно этот крохотный яркий свет в них. Я просто даю шанс увидеть нечто большее.

— Да-да, конечно, ты права. Да и я не должен просить пощады, наоборот, это же великолепная миссионерская возможность. Но… эта ноша тяжела.

Довольный Михаил поздоровался со свитой кивками и опёрся на свой жуткий посох, разглядывая брюхо корабля. Всё ещё не было ни одного мелендина. Михаил заметил мой блуждающий взгляд.

— Ты ищешь остроухих? Они покинули лагерь, как только город распахнул перед тобой ворота. Удерживать мы их не стали, было не до них, да и тебе бы это наверняка не понравилось, а ссориться с той, что могла стать богом — неразумно.

— В принципе логично, чего им тут сидеть, никто же не знал, что я откажусь стать полноценным Хранителем, — я повернулась к Леониду, — я вообще особо лёгкого не ощущаю в жизни, особенно если хочешь привносить прекрасное, постоянно что-то либо отнимает эту возможность, либо рушит уже созданное, то, во что вложено много сил. И… либо ты выбираешь сдаться, либо… ни смотря, ни на что встаёшь и идёшь по этим жутки углям бытия, продолжая быть тем, кто ты есть, нести то, что поёт в сердце и ярко сияет в центре самости, — я посмотрела в небо, красивое, более глубокое и высокое, да и сам воздух был другим. Всё-таки, как интересно меняется мир, когда становится открытым, — Михаил, одна просьба, можешь сделать так, чтоб твой посох не истекал кровью на пол корабля?

— Могу.

Он воткнул посох в землю и начал что-то нашептывать, глядя на свою правую руку, которой обычно его держал. Кожа начала стремительно облезать, как от сильного солнечного ожога, целые лоскуты отваливались и падали на заснеженную землю, но облезание продолжалось, отваливались кусочки мяса, рука таяла, словно погруженная в кислоту. Кости кисти правой руки полностью освободились от плоти. Весь процесс прошёл под бормотание Михаила, он не кричал и судя по всему боли не испытывал или она была не такой сильной. Не имеющая больше мышц костяная кисть каким-то магическим образом оставалась подвижной, сомкнулась вокруг посоха и кровь из сочленений позвонков посоха начала стягиваться к костяным пальцам, медленно впитываться в кости самого Михаила. Большая часть свиты наблюдала за этим с ужасом, только Валдис и Елена рассматривали процесс с интересом и трепетом.

— Больше капать не будет.

Гарун судорожно сглотнул.

— Как хорошо, что я сделал упор на доблесть и силу, а не на колдовские штучки.

Лицо Януша было нежно зеленого цвета.

— М-михаил, это что за…? Тебе не больно?

— Ты сочувствуешь мне? Не стоит. Это магия, до которой тебе ещё далеко. А боль… всякую боль можно преобразовать в силу.

— Интересная магия крови, такого в своём мире я не встречала, хотя, скорее всего, просто не доросла, но и специфика у меня больше по сигларам. А заклинание, которые ты читал, на каком это языке?

— Ни на каком. Можно сказать на моем. Язык, который я создал для привязки к словам некоторых сил и последовательностей. Это помогает не произнести чего-нибудь случайно в обычном разговоре, а кроме того делает мои немногочисленные записи бесполезными для тех, кто может рискнуть попытаться их украсть.

Интересно, однако.

— Личные коды… да, такое у нас тоже практикуют, — я кивнула своим размышлениям, — так, ладно, Нари, телепортируй нас на борт, с пополнением, — я развернула карту и нашла Летницу, — значит, полетим в гости к мелендинам. Да, Нари приготовь защитного дрона.

Михаил осматривался в пассажирском отсеке.

— ЧуднО. Где мы? Удивительно чисто… и слишком красиво. Похоже на гостиную какого-то увлеченного искусствами аристократа. Хотя пища на столе слишком простая, в благородных домах подают более изысканно и более сервировано. Слуг нет… Странное место. Ты сказала, «телепортируй нас на борт». Борт… корабля. Мы внутри твоего железного зверя?

— Да, мы внутри Ульнаримара, это имя моего корабля. Тут на столе может быть что угодно, просто скажи, чего хочешь, слуги не нужны, Нари всё сделает сам, — я улыбнулась, — я люблю красоту, даже очень, ну и в своём мире я всё-таки Энерарх, наследница престола Империи Аум Ра. Хоть я и не хотела ею быть, но по рождению отмечена таковым, круче аристократки так-то. А сейчас я вообще единственная наследница.

— То-то я смотрю, короны на головах появились. А у инквизитора и Януша они к чему? Оба у тебя, как твои принцы и это отображение их статуса? Вот уж не думал, что окажусь когда-нибудь близ королевской особы. Непредсказуемы предложенные Ею дороги…

Я рассмеялась.

— Это диадемы, а не короны. Во-первых, у них есть магические защитные функции, во-вторых, это красиво, в третьих, мы все трое связаны, и я хотела это триединство выделить. О, кастаааати, — я обернулась к Янушу и Ярику, — это можно увидеть, теперь, когда мир открыт. Я могу… в общем, подойдите сюда.

И я стала объяснять, как нужно соединить ладони, чтоб связь себя раскрыла наяву, а затем мы просто сделали это. Встали рядом так, чтоб ладони легко соприкасались, образовав этакий замкнутый треугольник, по телу прошлась лёгкая прохладная волна, ладони стало немного покалывать, а затем вокруг нас закружился вихрь призрачно-сине-гоубого сияния, слегка переливающегося, становящегося то темнее, то светлее. Что-то вроде северного сияния. Было какое-то невероятное чувство цельности, умиротворённости, синхронии, благоговения и единения…

Ярик и Януш просто стояли с застывшими на лицах блаженными улыбками. Гарун почтительно склонил голову. Кирилл стремительно пытался это зарисовать штрихером, изобразить такое, по сути карандашным рисунком… бедолага. Михаил наблюдал со спокойным интересом, подмигнул Янушу.

— Значит, ты все-таки достиг какой-то силы, не боем, так обаянием и твёрдым членом. Тоже способ, тоже неплохо.

Януш попытался пародировать голос Михаила.

— Это магия, до которой тебе ещё далеко.

Елена одобрительно рассмеялась.

— Так его, а то привык поучать, да заливать в уши!

Михаил улыбнулся так, что это было больше похоже на оскал.

— Дотянусь. Дотянусь и до большего, чем бы это ни было.

— Крутые амбиции, забавно будет посмотреть, куда они тебя заведут, — я прервала цепь единства, скрестив руки, — будет весело, хотя и мрачновато местами. Войну моего мира так просто и быстро не остановить, возможно, остановить её вообще не получится, лишь минимизировать общий урон, — я села на своё место и налила себе и Михаилу эфириума, — вот, держи, напиток Богов, удалось прихватить из Обители.

Михаил постоял, словно прислушиваясь к чему-то, взял кружку здоровой рукой и сделал большой глоток.

— Необычно, но если это напиток Богов, то я, честно говоря, ожидал чего-то большего. Пронизывающего блаженства, ощущения силы, озарения, видения, секунду абсолютного покоя… а это просто необычное на вкус пойло.

Елена смотрела на Михаила с откровенной неприязнью.

— Тебе вообще всегда мало простого и от всего и всех ты требуешь большего, не ловя момент удовольствия от того, что есть.

— Таков уж я. Если напиток подается, как напиток самих Богов, то я ожидаю от него божественных эффектов. Если я вижу в человеке потенциал — я ожидаю, что он будет себя развивать и раскрывать, а не цепляться за карты и гадальные косточки с гордым видом.

Казалось, что еще секунда и между ними проскочит молния, но Елена отвела взгляд и демонстративно принялась разглядывать остатки еды на столе, игнорируя изучающе-буравящий взгляд Михаила.

— Знала бы я, что с Обители можно что-то взять сюда, наделила бы этот напиток магией. А так я там как-то не задумывалась по этому поводу. Когда можешь в любой момент по одному только желанию мгновенно получить всё что хочешь, то нет смысла напиток превращать во что-то магическое, — я посмотрела на кисть Михаила, которой он держал свой посох. Интересно, как это ощущается? Она же вряд ли лишена чувствительности, раз движется.

Раздался голос Нари.

— Защитный дрон готов к запуску.

Гарун приняв боевую стойку, технично сместился ко мне, закрывая своим телом и озираясь в поисках источника голоса.

— Предупреждение для пассажира с именем Гарун: — акты агрессии на корабле повлекут за собой немедленный арест с лишением статуса пассажира.

— Кто бы ты ни был, я тебя не боюсь! Тебе не застать нас врасплох!

Януш тихо трясся от смеха, Ярик мягко опустил топор Гаруна.

— Это голос этого места, голос её зверя, голос этой маленькой обители.

Гарун растеряно заморгал и смущенно отступил от меня, пряча топор за спину.

— Я не знал. Только хотел…

— Защитить Вознесенную, любой ценой, даже ценой своей жизни. Ты закрыл её своим телом. Это выдающаяся верность, и тебе нечего стыдиться. Даже я не сразу понял, что угрозы нет.

Гарун неуклюже кивнул в ответ на похвалу Михаила.

— Нари, запускай дрон, пусть зависнет в районе девяти километров от земли, и как только защитный купол будет сформирован, пусть сам дрон перейдёт на незримые частоты, чтоб не пугать никого. Ну и спускай нас вниз, — я посмотрела на Груна и Михаила, — здесь никому ничего не угрожает, вообще. Ну, до тех пор, пока вы не проявляете открытую агрессию.

Глава 4

Мы всей компанией очутились на берегу озера неподалеку от монастыря. Мелендины уже стекались тоненькими ручейками отовсюду в единую маленькую толпу, разглядывая зависший в небе корабль. Нас сразу заметили и толпа начала неорганизованно перетекать к нам поближе. Простых людей здесь почти не осталось, зато было много тех, кто явно лишь недавно начал преображаться в мелендина, их человеческие черты лица причудливо смешивались с новыми признаками. Гарун заулыбался при виде остроухих, подставил лицо солнечному свету.

— Слыхал я рассказы о месте, откуда в лагере остроухие появились, но не думал что сюда можно попасть так быстро. И ведь и вправду лето… хорошие ребята эти целители. Наивные правда, как цыплята, за себя особо постоять не могут, но хорошие.

Михаил сел на корточки и покатал в руке сорванный цветочек.

— Настоящая жизнь. Не иллюзия. Интересно.

От толпы отделилась Алетта в сопровождении нескольких соплеменников.

— Мы рады приветствовать тебя вновь, Хранитель. До нас донеслись смутные слухи, что битвы не случилось, но подробностей мы не ведаем. Николас не с тобой?

— Насколько мне известно, Николас и все те, кто ушли своим ходом из нашего лагеря направились сюда, я думала, что они уже здесь, но видимо ещё не добрались, — я улыбнулась, когда пара пёстрых бабочек стала виться вокруг моей головы, — да, битвы не произошло, я хотела мира, и вот он мир. Владыка и Тьма исследуют новую информацию, этой планете теперь открыт космический океан, а там очень много интересного. В связи с тем, что им обоим теперь раскрылось, они просто не видели смысла в бойне, которая кроме потерь ничего бы не принесла. Так что всё закончилось так, как я хотела, без крови и отнимания жизней. Да, я на это место защиту поставила, на всякий случай, хоть Владыка и Тьма там договорились, тут внизу всё куда сложнее, — я подняла голову вверх, — Нари, отключи невидимый режим дрона. Вот видите эту блестящую штуку? Обычно вы её не будете видеть, но она там всегда будет, никто с агрессией или иными попытками навредить этому месту сюда пройти не сможет. Защитный купол на три километра если что.

Алетта с почтением поклонилась мне.

— Это великий дар, Хранитель. Но почему ты здесь, среди нас? Ведь ты шла к тому, чтобы стать богом.

Я принялась рассказывать свою историю, ощущая себя сказителем перед толпой детей. Все мелендины скучковались вокруг нас и слушали внимательно, и с восторгом в глазах. Я почти физически ощущала накатывающие волны их эмоций. После рассказа, Алетта вновь поклонилась мне.

— Это необычное и достойное решение. Мы заметили, что произошли глобальные изменения, потому что мы больше не захлебываемся светом, наши собратья больше не растворяются во время молитв. Его вмешательство чувствуется в самом пространстве и это великое облегчение.

— Да, Владыка невероятно прекрасен, особенно сейчас, когда Он почти чист. Такая притягательная магнетическая аура, такое величие, статность, дух захватывало быть рядом с Ним, — да и не только рядом… ох, а какая улыбка у Него и глаза, мдааа… воспоминания, они такие… я сияла улыбаясь всем телом, — а я… ну, во-первых я и не хотела становится этим богом, я мир спасти хотела, помочь Владыке вновь обрести истинный лик, а богом быть… как-то не ощущаю я, что готова к такому, а ещё я хочу помочь своему миру. В моём ведь тоже война. И если бы я выбрала становление Хранителем Равновесия этого мира, то я бы никак не смогла помогать своему, только видеть, как он медленно гибнет, а это… больно. Боль богов — она другая, куда более ужасающая, мне хватает той, что я пережила будучи такой вот как есть воплоти, и я точно не готова к боли божественной, — я застыла глядя под ноги, — так что я выбрала идти дальше, отказалась от этой силы и теперь мы стали чем-то ещё. Мы тут к вам погостить, возможно на несколько дней, было б здорово организовать столик, скамейки, вечером костёрчик разведём. Хочется как-то расслабиться и восстановить силы, прежде чем нырять с головой в новую битву, — я обернулась к Михаилу, — можно ощутить как это, — я посмотрела на костяную кисть, — можно прикоснуться?

Мелендины засуетились вокруг, длинная цепочка потянулась к монастырю и по ней уже начали передаваться длинные скамейки, стол и посуда. Михаил смотрел туда, где был оставленный мною дрон.

— Прикоснуться ты можешь, скорее всего, это ужаснёт тебя, но ты не из неженок, умом не тронешься.

Заинтригованная таким предупреждением я осторожно подошла поближе, потянулась пальцами и прикоснулась к кисти… Эмпатия рванулась вперёд, словно подстегнутая хлыстом, я стремительно перескочила вниманием с руки через тоненькие струйки крови, впитывающиеся в кости, на чудовищный посох, который эта костяная рука сжимала. Сознание затопила агония. ОНО было живым. Или вернее не до конца мёртвым. В терзающей сознание агонии, всплыли визуальные образы распятого на досках человека, спина которого была вскрыта, ребра отогнуты, но он всё ещё был жив, а Михаил, бормоча неразборчивые заклятия и обращаясь к Тьме, медленно обрезал ножом плоть вокруг позвоночника мужчины, словно вырезал его заживо. Какая-то чудовищная магия не давала мужчине потерять сознание от боли, и его крик не был уже криком, но просто хрипом, захлебывающимся и безумным. Этот крик звучал до сих пор, звучал в каждом позвонке, в каждой капле выделяющейся крови. Истерзанный дух остался в этом позвоночнике, прикованный, поставленный на службу своему мучителю без шансов на освобождение…

Ярик и Януш вместе оттащили меня, заставив разжать руку, и только это прояснило моё сознание. Тело била крупная дрожь, я захлебывалась от слёз, горло болело от крика, спина горела так, словно меня жестоко только что высекли. Януш влил в меня несколько глотков эфириума, бывшие рядом мелендины обступили меня, положили на меня свои ладони, и опираясь на лучащуюся со всех сторон поддержку, я смогла собраться и перестать плакать. Какое-то время я просто сидела молча, пытаясь переварить всё, что ощутила. Дикость… как… как такое… сердце бешено колотилось. Жуть… жуть… жуть. Зачем, вот зачем такое нужно душам?! Не понимаю я этого.

— Это что же чувствует твоё сердце? — я пронзительно посмотрела в глаза Михаила, — вообще, сейчас и тогда, когда ты делал всё это? А сам бы ты хотел оказаться на месте этого человека, испытать всё, что он испытал? — голос слегка дрожал, и был довольно тихим.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.