Бесплатный фрагмент - Ополаскиватель / 367

Ополаскиватель

                                1

Я не знаю Москву как свои пять пальцев, да и свои пять пальцев я не знаю достаточно хорошо, но знаю, что приблизительно в трехстах шагах от станции метро «Красные ворота» и, может быть, двух проходах через неблаговидно выглядящие арки Большого Малокозловского переулка, трех зигзагообразных поворотах на глазах у милиционеров и семнадцати заблокированных напоминаниях о том, что ты не идеален, находился знаменитый Фурманный переулок, где нечто, описываемое как современное искусство, пряталось от трех букв, наводивших страх и ужас на всех врагов государства. В этом переулке располагался клуб под названием «Поэтика» — именно там собирались самые острые московские умы и обсуждали церемонию открытия «парада суверенитетов» или, скажем, праздничные мероприятия, вызвавшие «тбилисский шок», или же то, как им всем коллективом удалось претворить в жизнь большинство своих безумных задумок в условиях существования довольно много запрещающего пальчика советской власти.

Что ж, я догадываюсь, что это вступление, которое не должно содержать отношения рассказчика к событиям, происходившим в Советском Союзе, для кого-то все равно окажется полным политизированным дерьмом. Говорили ли так в 80-х? Говорили ли «дерьмо» в 80-х? Это не важно, на самом деле. В конце концов, кто бы что и как ни говорил, мы здесь для того, чтобы повеселиться. Давайте просто повеселимся, хорошо? Это один большой вечер празднеств, написанный внутри кавычек, и он обещал каждому присутствующему немало откровений и громких высказываний, но обо всем по порядку.

Здание клуба располагалось за углом небольшого букинистического магазина. Как и все плотно утрамбованные точки Фурманного переулка, оно без видимых проблем втиснулось в актуальную на то время архитектуру модерна и пользовалось необычайной популярностью у обитателей местного художественного сквота. Поэты, писатели, музыканты, художники, фокусники и другие магистры безграничного мира искусств за пожертвование определенных сумм в ЖЭК (кто-то поувертливей ограничивался пожертвованием бутылки водки) заселяли выселенные под реконструкцию дома-квартиры и превращали их в свои мастерские, в которых каждый день устраивали сеансы просмотра видеокассет и дико похабные пьянки, а для выплеска творческих амбиций и поддержания интеллигентного дискурса приходили в «Поэтику».

В тот знойный майский вечер часть клуба почему-то говорила на языке ковбоев, подслушанном из кинофильма «Человек с бульвара Капуцинов». Данную затею, надо сказать, поддержали далеко не все, поэтому диалоги в основном брали свое начало только в туалетной комнате. Кукольный туалет «Поэтики» действительно своей замызганностью походил на салун в Санта-Каролине, и каждый, кто туда приходил, сталкивался с новым законом туалета: любой посетитель был обязан выдавить из себя полупьяную злодейскую реплику, иначе его бы оттуда не выпустили. Однако на какое-то время и об этой практике позабыли, потому что на листочке, предписывающем уважать систему слива в унитазах, вот-вот должна была появиться новая надпись. Спор наиболее упертых гостей уборной заключался в том, что нельзя забрасывать унитаз бумагой, но можно, а точнее, нельзя выбрасывать бумагу в унитаз.

— Сколько раз я говорил им, что я прав? Я работаю редактором в «Молодости», ну как я могу не знать? — возмущался человек с перекошенной шляпой-федорой на голове, зачеркивая на листке появившееся намедни замечание и попутно придумывая свой новый выпад.

— Да, но ты ведь только читаешь письма читателей, всего-то, — добавил его приятель, немного побаиваясь ответной реакции.

Однако ответа вовсе не последовало, и тогда он продолжил внимательно следить за тем, что его товарищ пишет на листке.

— Попробуй написать, что ты из «Молодости», — подключился третий, примечательный глазами, смотрящими в разные стороны, юноша из компании, и теперь все трое были увлечены идеей, как же им так раз и навсегда заткнуть анонимного оппонента с шариковой ручкой.

В это время за их спиной отворилась кабинка, и оттуда суетливо вышел худощавый человек лет тридцати с причудливой внешностью, как у Незнайки. Его темные волосы, возможно, ни разу не были причесаны в жизни, потому что карикатурно торчали в разных участках на голове, подобно антеннам с крыш. Его клетчатая рубашка была не до конца заправлена в брюки с широкими штанинами, точь-в-точь как у героя иллюстраций из книги Носова, а круглые глаза с большими веками на фоне весьма маленького носа заостряли внимание на том, каким забавным образом зрачки мотыляют по пространству. Также над губой у него можно было заметить крошечную родинку, которая придавала чертам этого лица даже больше симпатичности.

Не успел человечек как следует оглянуться, как к нему тут же подскочил не менее интересно выглядящий господин эквивалентного возраста, как будто их обоих выдернули со страниц американских комиксов. Его цвет кожи был не таким бледным, а телосложение и вовсе казалось вполне атлетичным, что говорило о том, что он уделял гораздо больше времени своему внешнему виду. Но куда лучше эти данные демонстрировало то, что на голове у парня когда-то выросла объемная и пышная афрошевелюра, и, как и любой уважающий себя обладатель подобной прически, он вставил в нее расческу оранжевого цвета и больше никогда в жизни не расставался с этим атрибутом своей внешности.

— Надо взяться за дело, — с этими словами он легонько толкнул вышедшего из кабинки, по всей видимости, товарища.

— Это звучало бы убедительнее, если бы ты не караулил меня у туалета.

Парень с родинкой ответил совершенно непринужденно и в спешке подошел к умывальнику, который, как назло, не с первого поворота ручки-бабочки одарил его горячей водой. Второй участник данной беседы, периодически любуясь собой в зеркале и не обращая внимания на возникшие перебои с водоснабжением, продолжал терроризировать своего напарника:

— Нет, тебе надо взяться за дело. Показать им! — он тряс друга. — Ты учел все ошибки с прошлого раза?

— Я постараюсь, — парнишка ненадолго перевел взгляд на своего партнера по столь увлекательному визиту в помещение туалета, словно пытаясь убедить его в чем-то.

— Постараться — забудь, этого категорически мало! — собеседник отказывался сдаваться. Он перемещался по комнате вслед за другом, перечисляя наставления: — Никаких метафор, понял? Плюс нужно обойтись без высокопарности и еще без вот этих ваших дебильных «пиитских» настроений, из-за которых с тобой перестают дружить уважаемые люди. Ибо все это — любительская дрянь, понял?

— Метафоры… — молодой человек задумался, как будто вспомнил имя своего несуществующего сына, и обреченно пояснил другу, что не планирует ничего такого: — У меня их вообще нет в тексте. По правде говоря, я забыл, что это такое.

— Вот и славненько, Зигмунд Фройнд!

Ребята уже собирались покинуть помещение туалета, и шум, доносящийся из коридора после того, как один из них приоткрыл дверцу, бесспорно, добавил этой тусклой комнатенке ощущения хода времени, но ровно в тот момент, как пространство оживилось, анонимный редактор из «Молодости» дописал свою критику на листочке и безотлагательно обратил внимание на проходивший мимо дуэт.

— А вот и нет! — мужчина в шляпе использовал ручку в качестве жезла, чтобы остановить проходящих мимо коллег. — Боюсь, джентльмены, мы не сможем вас живенько выпустить без боевой, дюже синематографичной и афористичной фразы!

— Хорошо, хорошо, — обладатель прически афро не полез за словом в карман и с ходу выдал диковинно злодейскую реплику: — Я сейчас достану губную гармошку, и я буду играть ровно четыре минуты, и когда эти четыре минуты истекут, я заполню твоими зубами свободные отверстия в ней.

Ответ настолько застал врасплох его друга, что тот не смог сдержать улыбку, но в то же время он был смущен и даже опустил голову вниз. А страж туалета с шариковой ручкой уже по-дружески обратился к злопыхателю:

— Арчи, почему ты такой злой? Мы же просто шутим!

— Прости, пожалуйста, — сердце Арчи растаяло, и он решил сменить тему: — Подождите. Вы что, все время тут торчите?

Троица переглянулась, и один из них смиренно провозгласил:

— Да.

Арчи покачал головой, и тогда они все вместе, толкаясь и мешая друг другу, вышли из зловонного места.

                               2

После того как Арчи и его напарник отыграли импровизированную сценку в уборной, они переместились в самое сердце «Поэтики» — просторный, но не как актовый, зал клуба был заполнен публикой всех мастей. Наличие окон в данном помещении не было предусмотрено, и это побуждало собравшихся гостей акцентировать внимание целиком на сцене, освещенной несколькими театральными прожекторами. Протиснувшись через толпу слушателей, которым уже не хватило мест, Арчи с товарищем продолжили обсуждать произошедшее.

— Тебе не кажется, что ты действительно переборщил в своем ответе ребятам? Просто любопытно, где заканчивается твой юмор и начинается злоба, — поинтересовался друг.

— Эти ковбойчики на троих задолжали мне сорокет рублей, — Арчи заметил, как его друг удивился, и добавил: — Я не знаю, с ними там, в «Молодости», наверное, умными словечками расплачиваются, а не деньгами.

После этого изрядно короткого диалога они обратили свои взоры на сцену. Там довольно крупный, изрядно пропотевший мужичок в комично огромном костюмчике декларировал стихи из заляпанной жиром тетрадки:

О, моя лашка,

Я буду пить из твоей банки…

— Терпеть не могу этого чтеца, — прозвучал комментарий.

— Да, — согласился Арчи, — он похож на клоуна. Только не смешной. Кто-нибудь тут знает, кто такая «лашка», или всем наплевать?!

Арчи произнес свой риторический вопрос несколько громче, чем планировал, и несколько зрителей озабоченно уставились на него. Из-за этого его собеседник занервничал, переключил внимание в обратном направлении со сцены на толпу и, после того как пристально оглядел собравшихся гостей, выразил свое переживание:

— Мне кажется, я провалюсь с треском. Они меня не уважают.

— Да брось! — Арчи бортанул друга в плечо. — Здесь нет ни одного старика. Тебе нечего бояться!

— Я видел старика во втором ряду. И вон еще один.

Арчи начал искать взглядом пожилых людей в аудитории, на которых друг ему осторожно указывал, сверкая глазами. Увидев парочку завсегдатаев «Поэтики», стоявших во главе того самого головоломного аппарата, ответственного за расцвет подпольной культуры в 60-х годах, а также «стебавших» государственную систему в 70-х, Арчи заверил собеседника:

— Ну, это проверенные старики. Главное, минимум мыслей, переживаний: никому не хочется знать, что ты чувствуешь.

— Все творчество — это сосредоточение мыслей и переживаний. О чем ты таком говоришь?

— Я твой тренер, доверься мне! — Арчи подумал и добавил: — И вообще, скажи, ты сын Кашпировского, чтобы обладать экстрасенсорными способностями? Откуда ты знаешь, чем все закончится?

— Мама говорила мне, что он лечит людей. Он не предсказатель.

— Да, только вот и загвоздочка под номером один для тебя: твою маму он не смог вылечить, потому замолкни и делай выводы.

После этой незначительной перебранки они, правда, замолкли оба. И судя по сдержанным аплодисментам и преисполненному пафоса поклону публике в исполнении Чарли Чаплина московской поэтической сцены, его время на сцене подошло к концу и наступило время выхода следующего оратора. Но сначала на подмостках с уверенной походкой выступил Иван Тсол, тридцатишестилетний ведущий этих поэтических собраний, как всегда, в пестром малиновом пиджаке и очках teashades. Выражение лица у него, по своему обыкновению, было такое хитрое, точно он «что-то знал заранее». Так, в своей яркой и непоколебимой шоуменской манере он принялся объявлять для скучающей публики выход нового чтеца:

— Итак, сейчас на нашей сцене станет чуточку прохладнее. Уже чувствуете эту дрожь? Словно загробный мир посылает с ветром поцелуи… Ух! Все потому, что следующий автор родился одной ногой в могиле, что называется. Он так свободно рассуждает о смерти, что кажется, он ее изобрел. Стоит заметить, перед вами сейчас выступит оратор без профильного образования, но поэт из него при этом получился крайне талантливый! В качестве стиля стихосложения месью избрал верлибр, а в творчестве придерживается собственной идеологии «полусдаизма». В общем и целом он, может быть, идет к новому Достоевскому или же современному господину Хармсу, если мы, уважаемые эксперты, не позволим себе смешивать медиумы.

— Лучше к Достоевскому, — Арчи весьма внезапно вклинился в монолог.

— Просьба не перебивать из зала, — Тсол сделал вид, что не увидел, кто перебил его. Далее он подвел итог своей речи: — Дамы и господа, встречайте покорителя стихии свободного стиха… Яшу… Фамилия у меня на листочке не написана… Все равно встречайте!

Под громкие аплодисменты зала, которые были некой формальностью, Арчи похлопал Яшу по плечу и передал последние напутственные слова:

— Давай, жду от тебя человеконенависти! Без высмеивания людей даже не думай уходить со сцены!

Яша скромно поднялся на сцену, чуть опустил стойку с микрофоном для своего же удобства и, достав из кармана брюк смятый листок, исписанный стихами от и до, сразу же приступил к чтению:

Дефекационная грязь,

Насколько она сладкая?

Если ты боишься попробовать,

Ты должна оставить след

На три сантиметра выше,

Чтобы это имело какой-то смысл,

А еще можно забыть, как смеяться,

Можно жить тем, что есть

По залу прокатилось несколько приглушенных хлопков. Перед глазами Яши мелькнуло много недоумевающих физиономий. Впрочем, этого они с Арчи и ждали. Поэтому он посмотрел на своего товарища, все так же стоявшего в уверенной позе, и продолжил с улыбкой:

Ничего не сказать,

Продолжай

Зарывать куски кучками.

Федра что-то натворила,

Но мне не хочется выслушивать

---

Яша отодвинул сгиб на заметке, а затем и вовсе развернул полностью страничку с текстом, предварительно почесав затылок.

День поэзии,

Волдыри, и дыры, и раны,

Она так волшебна,

Как сбор пятнашек,

Проникнись ее силой духа!

И еще нужно быть

Более разумным

С годами,

Пожелание каждому

От трупа Федры под кедром.

Снова раздались короткие аплодисменты вразнобой, а Яша посчитал нужным пояснить:

— Вот это конец стиха. Это был один стих.

Если учесть, что в клубе и так было душно из-за того, что вот-вот уже прямо на кончике носа виднелась летняя пора, Яша, застрявший на сцене в безоговорочном одиночестве, потихоньку начинал чувствовать себя так, словно под ногами у него запустили громадный конвектор. Тем не менее деваться ему было некуда, и он отыскал среди кучи пугающих каляк новый стих:

Сегодня я осознал, что я маленький человек,

И начертил план вниз,

Фааааак, так говорят в Англии.

---

Вы не знаете, но я бы встречался с ведьмами.

Кто-нибудь, скажите,

Ставят ли точки в стихотворениях?

— Ты комик или поэт? — вдруг кто-то выкрикнул из зала.

Это было настолько неожиданно, что Яша слегка опешил. До этого он всегда дочитывал свою программу до конца и спускался вниз, не дожидаясь даже неловких аплодисментов. Но в этот раз что-то пошло не так.

Благо Арчи был в полной готовности встать на защиту своего напарника. Сперва он должен был отыскать автора язвительного комментария — им оказался их сверстник, прозвавший себя Князем Масс. Он носил фрак вырвиглазного синего цвета, дополненный страшненьким потертым цилиндром на голове. За спиной все высмеивали попытки Князя выдавать себя за потомственного графа, а в глаза все до одного ему льстили, ведь Князь был самым видным литературным критиком того времени. Исключением был Арчи, который двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю рекомендовал Князю держаться от него подальше:

— А ты у нас самый умный, получается? Держи свой поганый рот на замке, а слуховые рецепторы наготове во время публичного вещания мыслей этого золотого человека! Напоминаю, Князь, для тебя это партсъезд, и у микрофона твой Вождь!

Арчи показал пальцем на Яшу для пущей авторитарности, хотя Яша явно предпочел бы уйти со сцены и не вмешиваться в это противостояние.

— Да я лучше на чревовещателя посмотрю, чем послушаю эту бездарность! Мы не обязаны выслушивать, как он трепанирует поэзию! — парировал Князь.

— Ого, а ты не насмотрелся аттракционов, пока в «Огоньке» отогревал свою пятую точку? — Арчи продолжил наступление: — Поговаривают, ты в кукольном театре бываешь чаще, чем на работе. Почему же тебя выгнали из редакции, если ты такой умник? Поделишься с нами засекреченной информацией?

Бедняга Князь Масс был моментально повержен вербально, и это вынудило его замолчать, хотя его природная горделивость заставляла всех думать, что он не отступит и проявит себя. Но нет, Князь был отправлен в нокаут. Тогда на помощь ему пришел Петя Возомнилкин, который резко вскочил из кресла и в некоторой мере экзальтированно обратился к аудитории:

— Подождите, может, он приготовил лучшее напоследок! А мы через полгода поедем его нобелевку по литературе все вместе отмечать!

Прозвучало множество смешков, которые не столько расстроили Яшу, сколько раззадорили Арчи.

— Ты не доживешь до этого момента, если продолжишь в том же духе!

Петя Возомнилкин был обыкновенным лысеющим художником из сквота «На Сретенке», а также основателем клуба КЛОТ, что в народе расшифровывается как «Клуб оторванных творцов». Данная арт-группа, спонтанно образовавшаяся на задворках Сретенского бульвара, состояла сплошь из представителей московского акционизма и концептуализма. Даже когда они обмазывались фекалиями и совокуплялись на выставках, они называли себя профессионалами и «советским культурным классом», что, конечно, предоставляло Арчи еще большее поле для атак:

— Возомнилкин, а ты с каких пор в поэзии стал разбираться? Ты вроде бы художник, если после вас определение этого слова еще не переписали.

— А ты с каких? — Петя вспетушился: — Ты вообще обозреватель моды! Что ты знаешь об этом?

— Я знаю об этом все! Энхедуанна советовалась со мной, когда сочиняла гимны. А Гораций? Гораций до сих пор присылает мне свои сборники. А Шекспир…

В отличие от злобных насмешек, которые сопровождали первоначальный выкрик Возомнилкина, слова Арчи были встречены приветливым женским хихиканьем и неконтролируемыми покачиваниями голов у некоторых мужчин, едва сдерживающих хохот.

— Идиот! — провозгласил Возомнилкин, прежде чем принять поражение и усесться в кресло.

— Нет, Шекспир не идиот, Петрюня, — справедливо заметил Арчи.

— Кстати! — с заметным энтузиазмом поднялся коллега Петра.

Будто сработал механизм игрушки: один присел, другой встал — пост сдал, пост принял. Это к беседе примкнул Арсений Кныткин, также представитель клуба КЛОТ. Его лысая голова и впалые глаза пугали, а нежелание носить обувь где бы он ни находился говорило о своеобразном нраве.

— Не поговорим ли мы, значится, о вашем журнале, Арчи? — Арсений начал копать глубже, подразумевая, что ему удастся найти аргумент, который сразит всех наповал. — А в «Союзпечати» знают, чем вы занимаетесь, скажите-ка мне?

— В киоске-то? Я не спрашивал, если честно, но для тебя могу поинтересоваться, Сеня, — парировал Арчи в свою очередь.

— Подпольный сбор информации, тайные командировки в Париж, обход цензуры! — Кныткин воодушевленно обратился к Арчи: — Никого не напоминает, значит?

— Дорогой моему сердцу Сенека, ты, вероятно, забыл, но московский филиал «Х — Я» ничего не выпускает. В нашем офисе обитают только призраки и различные видения.

— Откуда тогда деньги, извольте поинтересоваться?

— Из французского филиала.

— Ага, попался, точно! — Князь, которого уже списали со счетов, восстановил силы и неожиданно предпринял новую попытку свергнуть Арчи: — Мало того что ты не уважаешь наше собрание, приходя в футболке…

Арчи действительно надел фиолетовую футболку на мероприятие.

— …так ты еще и признаешься в том, что у тебя есть западная кормушка. Не по-советски как-то.

— Князь, ты все это время придумывал этот глупый наезд? Половина собравшихся здесь мечтает о западной кормушке после «Сотбис». То, что вы лицемеры, — не моя проблема. И больше гласности, господа, не забываем! — на этом Арчи повернулся к Яше, который находился в полном смятении, и вежливо попросил продолжить: — Яша, у тебя есть еще стихи или мне нужно до конца вечера отбиваться?

— Ой, прости, — быстро среагировал Яша.

Перевернув листок, Яша заметил, что там был только неброский набросок стиха. Таким образом, Яше предстояло пережить второй за вечер кошмарный эпизод импровизации:

Когда вернется колесница?

Такое чувство, что

Я не знаю…

И если до этого мгновения Яше еще могло показаться, что худшее уж точно позади, то вместе с тем, как двери в конференц-зал клуба «Поэтика» непредвиденно открылись, к нему пришло осознание, что впереди его ждет утомительная работа на складе ужасов коммуникации, скажем так, вечная выгрузка ящиков с плохими новостями.

— Это не есть хорошо, — Яша отвел рот от микрофона и пробормотал эту фразу себе под нос.

Арчи сразу обратил внимание на то, что стандартное летаргическое настроение его приятеля перешло в какое-то совсем обморочное. Когда он перевел взгляд на вход, то с предвкушением обнаружил, что у клуба объявились незваные гости. Стоит отметить, это была целая банда незваных гостей: здоровые и крепкие мужчины с бритыми затылками, спрятанными под кепками, организованной толпой, насчитывающей одну футбольную команду, ввалились в тесное пространство клуба. Мощные ребята в майках и широких спортивных штанах — тридцать тонн мускул, две извилины на всех. Лица у культуристов были настолько невыразительные, что на фоне разношерстной, однако приятно выглядящей публики «Поэтики» они смотрелись как армия весьма недалеких клонированных братьев.

В зале внезапно стало так тихо, как обычно становится тихо, когда становится опасно. Самое примечательное, что Иван Тсол, который, без сомнений, должен был вмешаться и появиться на сцене, чтобы предотвратить всякий раздор, пропал, как будто что-то знал заранее. А Яша, которого прибывшие гости заприметили одним из первых в силу не слишком удачного для него стечения обстоятельств, хотел было уже спуститься, но лидер банды, сжимавший в руке какую-то тетрадь, тут же пригвоздил его к сцене своим громким приветствием:

— Здарова, вафлисты!

Остальные хулиганы принялись галдеть, точно услышали команду проявить максимальное невежество. Минуту райского блаженства гостей бесстрашно прервал Арчи. И вот тут игра на нервах по-настоящему началась.

— Мне кажется или здесь чуточку запахло Подмосковьем? — он несколько раз шмыгнул носом и продолжил: — Хм-м, пахнет пороками! Нет, это точно не наукограды! Электричка с Казанского вокзала приехала с опозданием. Должно быть что-то нравственно сомнительное. Чувствуется недовольство криминогенной обстановочкой в правоохранительных органах. Что скажете, господа?

Арчи обратился к знакомым из клуба в надежде, что они похвалят его за ерничанье, но все присутствующие были так напуганы, что предпочли отмолчаться. Что ж, не впервые за вечер Арчи в одиночку противостоял целой группе оппонентов. Он заметил, как вожак стаи атлетов озлобился, и щелкнул ему по носу повторно своими словами:

— К чему такие кислые рожи? Вы думали, вас никто не укусит в ответ здесь, да?

Тогда кучка бойцов, задержавшихся в арьергарде в дверном проходе, уже начала козырять горами мускул и разминаться, не дожидаясь, чем закончится диалог на форпосте. Яша, будучи человеком неконфликтным, ощутил себя в невероятно невыгодном положении. Он единственный стоял на сцене, пока его друг пытался вывести из духовного равновесия огромную толпу вышибал. Если бы Яша в этот момент мог просто взять и застрять где-нибудь вблизи афелия, он бы с радостью так поступил.

Главарь банды снял солнцезащитные очки и быстро убрал их в карман шароваров. Он продвинулся с краю вдоль зрительских рядов, где все намертво застыли в колоссальном напряжении, и обратился к Арчи:

— Так, Пушкин, ты это!

---

Арчи, услышав, что в дело очень посредственно был втянут Александр Сергеевич, тут же перебил своего визави и вновь обратился к аудитории:

— Эй, я не понимаю, кто-то еще клоунов заказывал на сегодня? Карандаш же перед Яшей отчитался, разве нет? — Когда Яша понял, что Арчи эксклюзивно упомянул его имя, он посмотрел на своего напарника крайне вопросительно, то бишь с явным недоумением. К счастью для него, фигура человека на сцене мало волновала налетчиков, они хотели разобраться с надоедливым Арчи в первую очередь.

— У тебя все нормально, молодой? — лидер группировки наконец повелся на провокации и избрал более грубый тон для продолжения общения: — Ты понимаешь, с кем разговариваешь?

— У меня все тип-топ, цепные собачонки. Это вы пару километров до качалки не дошли, — Арчи даже не думал о том, что роет себе могилу, и, втягивая все больше людей в конфликт, выглядел таким же спокойным, как Герострат во время обдумывания плана поджога храма Артемиды. — А это что за тетрадь? Вы, наверное, подумали, что вас в школу позвали. Да программа уже не та, увы. Если даже эти растяпы не понимают, то вам подавно не судьба.

Главарь уже сделал шаг в сторону Арчи с намерением ударить обидчика, но его отвлек крик одного из соратников, так сказать, его «правой руки»:

— Да че ты с ним возишься?! Нам нужен их директор, а с этой скорлупой решим вопрос по-другому. Писанем на улице втихаря, и дело сделано.

План, обрисованный «правой рукой», устраивал всех участников банды. Но не устроил Арчи. Как только главарь повернулся к Арчи, чтобы оповестить его об изменениях в вечерней программе, Арчи схватил микрофонную стойку со сцены и всадил ее, будто копье, в накачанный торс врага. От силы удара мужик захлопнулся, как швейцарский нож, а Арчи поднялся к Яше на сцену и, прижав четыре пальца правой руки к ладони, далее просунув между ними указательный и средний пальцы левой руки, что на фене означает, что дело сделано, проскочил мимо приятеля.

Как жаль, что Яша не мог знать, что это все означает, и поэтому потерял пару секунд драгоценного времени, пока Арчи пытался докричаться до него, уже сматываясь через запасный выход за кулисами:

— Линяем, Яков!

— Прекрати называть мое имя!

Это были последние слова Яши перед тем, как он бросился вслед за своим товарищем, оставив позади шумную толпу разгневанных культуристов и растерянных энтузиастов культуры.

                               3

Что ж, от солнца избавились. Как оказалось, Арчи и Яша провели в клубе «Поэтика» достаточно времени, так что в двориках уже смеркалось. Друзья то и дело меняли свой маршрут, стараясь удалиться на безопасное расстояние, пока не оказались на Садовой-Черногрязской улице, где заметили кафе, служившее пристанищем для многих представителей разных творческих профессий из ближайшего сквота. Интерьер заведения напоминал о кафешках-ресторанах в фильмах французской «новой волны»: вид на оживленную Покровку через здоровенное продольное стекло без стыков, двухцветная плитка на полу, виниловые пластинки на стенах и множество раскиданных по периметру столиков для двоих, которые можно было объединить, если тебе повезло быть частью большой компании. Быть может, здесь можно было бы повстречать Жан-Поля Бельмондо и Джин Сиберг в день, когда солнце расплавит мозги до необратимости, но и без знаменитой эффектной парочки с киноэкранов вечером было на кого заглядеться, когда Яша и Арчи забежали внутрь. После восемнадцати место было набито народом, и знакомые лица здесь могли попадаться тебе буквально на каждом шагу.

В центре зала за объединенными столиками сидела компания молодых артистов, которых ребята признали сразу. Первым, кого узнал Яша, был его «коллега» Алексей Фирстин — статный молодой поэт с вылизанной прической «под фрица», по-другому «гитлерюгенд». Если Яшу можно было назвать завистливым человеком, то только потому, что он завидовал успеху Фирстина в литературных кругах. Фирстин был на несколько лет младше Яши, но уже стоял у истоков знаменитой московской поэт-группы «Тепвервертеп» — в расшифровке «Теперь, вероятно, верьте поэзии». Рядышком с Фирстиным сидел экстравагантный и низкорослый студент журфака Кирилл Бак. Арчи в шутку называл его «Беккенбауэром» из-за длинных бакенбард, и никто не мог понять этот ассоциативный ряд, кроме самого Арчи. Бак являлся одним из ярчайших примеров того, насколько богата духовная жизнь сквота в Фурманном переулке, ведь со своими друзьями-художниками он основал арт-группу под названием «Авангардные шампиньоны». На их счету было немало квартирных перформансов и провокационных выходок на различных биеннале за рубежом.

Арчи, как более опытный гуляка, распознал в этом сборище и парочку актеров. Он не знал их достаточно хорошо, но больше по той причине, что считал всех актеров заносчивыми и истеричными. Например, про блондина с вытянутой челюстью, которого все внимательно слушали, он знал только то, что тот живет в шикарной квартире в районе Кузнецкого моста и уже имеет несколько предложений сыграть объект симпатии какой-нибудь привлекательной дамы в советских кинолентах. Будущая звезда экранов, будущее отечественной киноиндустрии, будущий водитель «Волги» ГАЗ-24.

После общего ознакомительного осмотра компании, отдыхающей за большим столом, внимание Яши досталось сидящей посерединке девчонке со стройной шеей, пылающими глазами, чуть покрасневшими от волнения щечками и оранжевым каре, придающим какой-то по-хорошему озорной вид ее милой мордашке. На ней белая рубашка и черные галстук, а также модные укороченные брюки и черно-белые туфли-дерби. Когда Арчи попросил Яшу занять отдельный столик и сообщил, что нужно подойти поздороваться со всеми, взор Яши все еще был устремлен на девушку, и, кажется, она тоже поймала Яшу своим строгим взглядом.

— Слышишь? — Арчи окликнул Яшу. — Сходи-ка возьми нам по пивку и по «Тарану», а мне еще ананасик в сахарной пудре.

— Как Вам угодно, мой старший.

Выбор Арчи в подобных заведениях всегда смешил Яшу, и в этот раз он тоже не смог сдержать улыбку, перед тем как отлучиться. А Арчи уже намеревался, нащелкивая пальцами мелодию из недавно просмотренной в подвале у приятеля «Розовой пантеры», подкрасться к разнородной кучке творцов — только вот Бак и Фирстин сами подскочили к нему. Они благополучно пожали ему руку, хотя Арчи демонстративно вытер ладонь о джинсы после этого приветствия. Затем Бак посмотрел на свои ленинградские золотые часы и дал комментарий:

— Я только сейчас проснулся — и сразу сюда, погалдеть с артистами театра. Ну а вы что-то быстро в этот раз, господа.

— Да там неинтересно после Карандаша стало, — Арчи увидел, что Фирстин оглядывается назад на светский столик, и задержал на уровне его лица два пальца, наведенных в виде кольта. Когда Алексей повернулся, Арчи серьезным тоном спросил: — А ты поэзию на кино променял, я смотрю, дружбан?

— Нет, нет, я, разумеется, приду на выборы «Короля» завтра, — гордо ответил Фирстин, не скрывая гнусавость в высоком голоске.

— Да все понятно с тобой, Фирстин, — Арчи произвел воображаемый выстрел.

Алексей не понимал ни одной выходки Арчи, поэтому никак не отреагировал. Бак же с большой симпатией относился к дуэту Арчи и Яши и предпринял попытку позвать их за общий стол:

— Не хотите к нам присоединиться? Сегодня очень весело.

— Только сегодня? Морфином всех угостил, небось?

— Нет, — Бак смутился. — Так вы с нами?

— Нет, конечно, — Арчи сказал как отрезал и уселся за свой личный столик, дав понять, что ответ окончательный.

Бак и Фирстин пошли прочь, а через несколько секунд Яша принес поднос, и в честь этого события Арчи подобрал очередную язвительную реплику:

— Я не знал, что ты тут официантом работаешь. Если бы знал, то не пришел бы.

— Ешь свой «ананасик», буржуй.

Яша поставил поднос на стол и присел с долгожданным облегчением, а Арчи развивал тему дальше:

— Ты, кстати, знаешь, что официанток постоянно лапают? А если не лапают, то предлагают похабное что-то. И это повсеместно.

— Откуда у тебя такие познания? — поинтересовался Яша и без лишнего ожидания сделал глоток свежего алкогольного коктейля.

— У меня знакомых официанток, по-твоему, нет, что ли? Они только выглядят довольными во всех этих фильмах, — дальше Арчи увидел, что на столе стоит только одна бутылка с пивом, и спросил: — А где твое?

— А я и не собираюсь здесь пить. В большинстве московских заведений пиво водой из-под крана разбавляют. Тебе об этом официантки не рассказывали?

— Рассказывали, но мне плевать.

— Я нисколько не сомневался.

Яша принялся впитывать содержимое коктейля, а довольный Арчи в это время жадно уплетал запеченные дольки ананаса. Затем он посмотрел на друга и сказал:

— Тсол опять упомянул этот твой полусдаизм. Я не понимаю, и никто не понимает. В чем суть твоей идеологии?

— В том, что в жизни нужно сдаться наполовину, — пояснил Яша.

— И это, так сказать, базис всей идеологии?

— Получается, что да.

— Браво, маэстро, — Арчи будто испробовал на себе свое же лекарство. Он, конечно, гордился своим другом, но еще больше гордился вкусом ананасов в пудре, поэтому перед тем, как вернуться к трапезе, упомянул вскользь: — Все-таки непонятная у тебя поэзия, Яша.

— Предлагаешь мне с птицами себя сравнивать?

— Ну, он-то явно получше тебя будет.

— Наверное, — Яша притих, но не закончил говорить: — Знаешь, что забавно? Всю мою жизнь меня не могут понять. Как будто перед рождением каждый человек должен был надкусить какое-то яблоко, которое позволяет понимать людей. А я забыл это сделать.

Наконец у Арчи появился повод пофилософствовать в его неповторимом стиле. Он отвлекся от ананасов и вместо этого взял бутылку пива и по мере того как пытался ее откупорить, вел монолог:

— Я тебе расскажу одну житейскую мудрость, и ты должен ее усвоить, чтобы впредь не терять ценные задумки. Ты забыл, что нужно что-то сделать ровно в тот момент, когда подумал, что нужно что-то сделать! Выходит, ты уже перед рождением пытался сумничать, и тебя наказали за это.

— Я совсем не об этом.

Яша на секундочку сконцентрировался на том, что Арчи испытывает серьезные проблемы с открытием бутылки, но все равно предложил более глубокую тему к разговору:

— А тебя не смущает, что вот у кого-то есть жизнь и она должна закончиться самоубийством или трагичной смертью? То есть ты знаешь, к чему все идет, и не можешь ничего сделать. Ты живешь только ради исхода, который тебя не устраивает.

— Это прискорбно, конечно, но меня это не так сильно волнует, как, например, наглухо привинченная крышка у этой бутылки, — в конце концов Арчи сделал бутылку пива главным предметом обсуждения.

— Тебя вообще мало что волнует в вопросах мироздания, судя по всему.

Арчи поставил бутылку на стол и, еле сдерживая свое раздражение происходящим, произнес:

— Открою тебе еще одну тайну. Я живу по философии: если нет хороших новостей, мы их придумаем. Не хочешь попробовать? Это многое изменит для тебя.

— К сожалению, мы с тобой очень разные в этом плане, — Яша обреченно подвел итог дискуссии. Однако, сделав еще один глоточек коктейля, прибавил: — К тому же тебя этой философии научили, чтобы ты не подводил свою излюбленную, конечно, в кавычках журналистику, а я пытаюсь прийти к чему-то сам.

— А вот и нет! Хочешь, докажу тебе, что мы не сильно разные? — возразил Арчи и мгновенно подкинул идею: — Давай поиграем в «Я не люблю людей». Перечисляй вместе со мной! Я не люблю людей, которые думают, что они умные.

— Лихо ты обобщил, — Яша быстро освоил суть игры и дополнил его высказывание: — Я не люблю людей, которые воспитаны думать, что они умные. Вот так.

— Угу, а ты неплох, — Арчи, пригубив коктейль, начал по новой: — Так-так-так, я не люблю людей, которые считают себя националистами, но при этом не знают, как пишется подавляющее большинство слов в собственном языке.

— А я не люблю людей, которые игнорируют влияние психики на жизненные процессы, ее способность деформировать и направлять мысли, действия и отношения.

— Ничего себе.

От услышанного Арчи даже поджал губы и ненавязчиво потряс головой, как бы выражая почтение. Ход перешел обратно к нему.

— Я не люблю людей, которые говорят, что не заболели, хотя по всем объективным признакам они не выглядят здоровыми со своими красными носами, похожими на картошку. И им еще хватает наглости заявлять, что они не болеют!

— Я не люблю, эм… — Яша задумался, — людей, которые настолько беспринципны, что полностью отказываются от первоначального стиля в своем творчестве, желая казаться более одухотворенными и проникновенными, но при этом эмоциональная основа их новых работ не соответствует высокому уровню, и они все равно наивно оправдывают себя артистическим взрослением, хотя именно с помощью тех произведений в первичном стиле они сумели заявить о себе, а затем просто плюнули на приверженцев этого стиля. Не знаю, наверное, я просто не люблю этот эгоизм творцов, когда они считают, что раз их любят безусловно, то это снимает с них ответственность за то, каким будет дальнейший продукт творчества.

— Вот это да! Это ты сейчас про кого?

— Про Игги Попа, конечно.

Все это время ребята опустошали бокалы с ликером. Арчи делал это с завидной активностью, но не забывал об очередности:

— Я не люблю людей, которые не умеют грубо шутить.

— Как это «грубо шутить»? — поинтересовался Яша.

— Это те, кто подменяют дружеский юмор на оскорбления и просто начинают человека поливать грязью, полагая, что это так делается. Ненавижу таких подлецов! Ну да ладно, мне надоело, — признался Арчи. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— О чем?

Где-то на общем фоне отворились двери кафе, и внутрь проскочила малорослая темноволосая девушка с приятным личиком, черты которого казались довольно грозными и в то же время весьма кокетливыми. В свои тридцать она уже многое натворила, а ее быстрая походка будто бы говорила о том, что она собирается успеть натворить еще больше. Увидев Арчи и Яшу, девушка направилась к их столику. Жалко, что она не умела читать человеческие мысли, потому что диалог, начатый Арчи, застал ее врасплох.

— Мне кажется, существует некоторая зависимость между моим настроением и тем, получается ли найти точку входа в сладкое место на теле у девушки.

— Как ты это определил? — спросил Яша и только потом заметил, что кто-то шагает в их направлении.

— У меня был период, когда я не мог этого сделать, и мне было непросто, — Арчи всерьез принялся разъяснять свою теорию, не обращая внимания на посторонних: — Потом какое-то время это происходило натурально без заминок, а в последнее время я опять выгорел и замечаю, что не могу быстро вставить.

Низенькая девушка подоспела к столику ровно к торжественно озвученному Арчи заключению. Она посмотрела на Арчи, а он на нее. Затем она закатила свои маленькие уставшие глаза, качнула головой со всем пониманием и молча развернулась.

Арчи закричал ей в спину:

— Да я же шучу, Настюх!

Девчонка, которую, как выяснилось, звали Настей, резко остановилась и далее уже с сдержанной улыбкой на личике присела за столик к друзьям. Она обратилась к Арчи:

— Знаешь, Арчи, ты так часто шутишь, что, по-моему, тебе нужно избавиться от этого слова в лексиконе. Тебе надо вместо «шучу» говорить «выражаю свои мысли».

— Плевать, — Арчи парировал в своей исконной манере и, откинувшись назад на спинку стула, спросил у Насти: — Ну, чем там все закончилось?

— Полагаю, эти здоровые самцы получили что хотели и поехали в парк Горького бить металлистов. Я не знаю, чем они занимаются в конце дня.

— А что они хотели? — к разговору примкнул Яша.

— Они очень жаждали показать руководителю свою школьную тетрадь.

— Ах да, что это за дебильная тетрадка? — полюбопытствовал Арчи как непосредственный участник конфликта.

— В тетрадке целый ряд ответов на вопрос, почему данный отряд сегодня порадовал нас визитом. Когда мы взглянули, там нелепым детским почерком были переписаны имена знакомых нам с вами художников. Они требовали личной встречи с каждым, — спокойно пояснила Настя.

— Получается, Петр и Арсений с ними имеют дело теперь? — поднял вопрос Яша.

— Хах! — вот на этом месте Арчи не сдержался и громко усмехнулся. — Кому нужна эта парочка непризнанных гениев?!

— Арчи прав, — Настя мило улыбнулась, — их имен в списке не значилось. Зато вон Бак, вероятно, попадет под раздачу скоро.

Они втроем уставились на Бака, в это время усердно объяснявшего что-то своим компаньонам. Арчи тихонько проговорил:

— Бак… Вот же хитрая морда с баками. Он что-то знал!

— Вряд ли кто-то знал, что сегодня произойдет такое умопомешательство, — Настя поспешила успокоить его.

— В особенности я, — грустно признал Яша.

— Тебя-то, Яша, они, наоборот, выручили, — Арчи вскинул руки вверх. — Если бы не этот казус, ты бы опозорил нас. Очень слабое выступление. Я огорчен!

— Извините, барин. Я обязательно не исправлюсь в следующий раз, — Яша захотел подразнить друга.

— А вы, вообще, что расселись тут, как на чаепитии? — вмешалась Настя и настойчиво предложила: — Пойдем ко всем!

Настя не просто предложила передислоцироваться, а убедила своих товарищей сделать это, решительно покинув столик первой. Яша и Арчи быстро допили содержимое бокалов, а Арчи еще в спешке запихал оставшиеся ананасы в рот. Бутылку пива, которая так и не покорилась ему, он тоже забрал с собой. Когда троица подобралась к большой компании, насчитывающей лиц десять, тот самый актер с Кузнецкого моста первым вскочил со стула, чтобы обняться с Настей и представиться ее друзьям:

— Дмитрий Боринглядов. Актер театра и кино. Очень приятно!

— Арчи. Как Арни, только с «ч».

Арчи как эталон прямолинейности рассказал в нескольких словах историю своего имени: родители назвали этого неугомонного болтливого ребенка в честь Арнольда Шварценеггера — только букву поменяли. Яша уже тянул руку, готовясь произнести свое имя, как Арчи решил представить его сам:

— А это мой слуга — Яков.

Яша неодобрительно взглянул на своего друга и пожал Дмитрию руку, представившись вопреки:

— Яша, приятно познакомиться!

Пока все вокруг обменивались любезностями, задравший голову вверх Кирилл Бак с кичливостью зазнайки, влюбленного исключительно в самого себя, хвастался некими выставками:

— Если оценивать наши выставки по степени опасности, то на первом месте, конечно, «Манеж». Во время встречи с американскими кураторами, готов поклясться, мы заметили двух агентов КГБ за окном! Хотя это не было каким-то сюрпризом для нас, потому как сквот «Ясли», где зарождались все наши идеи, стоял аккурат напротив школы почетных чекистов. В галерее на Каширке тоже было весело, когда я предложил другим «шампиньонам» саботировать эту выставку и закидать петардами все залы. Так-так, дайте еще подумаю… Из Горкома графиков на Малой Грузинской нас выгоняли за кражу еды. А когда мы выставлялись на Шоссе Энтузиастов, почти никто не пришел, кроме пенсионеров. Думается мне, проще всего в плане риска было сотрудничать с научными институтами и Пушкинским. Ах да, чуть не забыл, совсем недавно в гостинице «Юнион» чувствовалась наэлектризованная атмосфера: немало там агентов дежурило.

— Несладко вам, наверное, приходится, бегать от них каждый месяц, — заметил Яша, погрузившись в контекст беседы.

— Это еще ничего, сейчас ведь идет перестройка, и нами перестали активно заниматься, — вдохновленный реакцией собеседников, Бак принялся толкать свои пафосные речи с еще большими силами: — А вот в мастерской Олег Михайлович нам когда-то рассказывал о том, как эти чертовы засранцы пытались с ними бороться раньше! Взять, к примеру, «Серебряную птицу» на Чехова. На заре 60-х это было закрытое кафе, где концептуалистам в кои-то веки разрешили показывать свои произведения. Но показывать не друзьям, а начинающим кагэбэшникам! Их приводили туда знакомиться с содержанием работ, чтобы натаскать и потом без труда схватить кого надо по команде. Это были, по сути, искусственные выставки современного искусства, если можно так выразиться.

По мере того как Бак увлеченно болтал о тактиках КГБ, Яша увлекался скрытным любованием на девушку с волосами цвета пламени. И если она поворачивала голову в его сторону, он в один миг возвращался к прослушиванию историй авангардного художника. Актер Дмитрий Боринглядов, услышав монолог Бака, смело вклинился в разговор:

— Если вы и вправду хотите острых ощущений, пойдемте со мной сегодня. У меня в квартире черный ход на кухне граничит с конторой КГБ, оборудованной для допросов! Каждый день гуляем по краю. Ребята, которые гостят, боятся, что их подслушают, а я говорю: слушайте!

— А что, давайте сейчас и завалимся все дружно! — прикрикнув, Настя вновь явила себя в роли инициатора общей гулянки.

— Я за! — отметился Алексей Фирстин.

Постепенно вся группа зашумела, поддержав затею. Яша и Арчи переглянулись, и в экспрессии, которую они разделили на двоих, читались сомнения, на которых заострила внимание Настя:

— Что, Арчи, боишься КГБ?

— Я?! — Арчи отмахнулся. — Я с ними могу разговаривать как в том анекдоте!

— В каком анекдоте? — спросил Бак.

Несмотря на то что практика рассказывания анекдотов в компаниях практически сошла на нет в эпоху перестройки, в голове Арчи все еще хранилось огромное количество оных, поэтому он не стеснялся их пересказывать:

— Короче, убился наркоша наглухо. Заходит в метро, видит разменный автомат: 20 копеек кидаешь, 4 пятачка выпадает… «Ох, хорошо!» 20 копеек раз, 4 пятачка: «Потрясающе!» И прикололо чувака на хорошо. Долго так стоит. Кидаешь одну — 4 выпадает. 20 копеек раз — еще 4 пятачка. Сзади подходит мужик из гэбни: «Командир, давай быстрей!» Наркоша поворачивается и брызжет слюной: «Пошел ты!» 20 копеек раз, 4 пятачка — опять хорошо. Еще один из КГБ подбегает и горланит за спиной ему: «Командир, да давай быстрее, мы на встречу с Андроповым опаздываем!» И тут наркоша поворачивается и такой: «А меня е — » Ах ты!

Финальную часть анекдота прервала Настя, предчувствовав что-то неладное и наступив Арчи на ногу. Арчи не сдался и попытался продолжить:

— А меня е—

Его снова прервали — в этот раз вернувшеся из «Поэтики» Князь Масс, Петя Возомнилкин и Сеня Кныткин. Вместе с ними в кафе завалилось еще несколько неотесанных и неряшливых художников из сквота. Арчи не выдержал:

— Да откуда вы все беретесь?! Такое чувство, что вы с Олимпиады сто два километра пешком шли и только сейчас вернулись.

— Тоже очень рад тебя видеть, Арчи, — произнес кто-то вскользь и скрылся в безликой массе, не оставив Арчи времени идентифицировать эту личность.

С приходом новых персонажей стало ясно, что внутри кафе становится уже слишком тесно. Компания расширилась новыми персонажами с разных сторон, а темы для разговоров меж делом заканчивались. Но это продолжалось вплоть до кульминационного пункта программы столь эмоционально насыщенного вечера, когда Кныткин обмолвился о самой актуальной и горячей теме:

— Вы слышали, что наши войска на самом деле оставались на границе до последнего? До сих пор не понимаю, зачем это затевалось. Столько жизней поставили на кон!

— Если ты поставил планку в пятьдесят отжиманий за раз, ты захочешь остановиться на половине, даже если почувствуешь слабость? — весьма интеррогативным тоном высказывания Арчи продемонстрировал, что он был готов схлестнуться с оппонентом и дискутировать по полной.

— При чем тут отжимания, извините? — возмутился Сеня.

— При том, что это такая же цель.

— Я не вижу связи между отжиманиями и войной.

— Плохо, что не видишь. Рисуй картины тогда.

— Арчи, — Бак спокойной интонацией дал понять, что догадался, к чему клонит Арчи, но при этом высказал свое несогласие, — ты действительно собираешься сравнивать кровопролитное событие, в котором погибли десятки тысяч людей, с отжиманиями?

— Я ничего и никого не сравниваю.

— А звучит так, как будто именно это ты и делаешь. Паренек, без обид, — обратился актер Боринглядов уже менее вежливо.

— Для тебя, как и для всех тут, я не паренек, а Арчи. Это во-первых, — Арчи стал вести себя гораздо строже, но договорил в уже привычной расслабленной манере: — А во-вторых, я придерживаюсь позиции, если это меня не затронуло, значит, это не так важно.

Вокруг поднялся ужасающий гул, словно кто-то покаялся в грехе до исповеди и индульгенции. Князь Масс первым принялся атаковать Арчи, который в это время передавал Яше пивную бутылку на хранение.

— И после этого ты считаешь себя разумным человеком?

— Быть может, я не считаю себя человеком. Если и есть худшее время быть человеком, то это во время войны. Я даже не ассоциирую себя с людьми больше. Мне забавно от того, что те, кому так сложно принять чье-то желание дистанцироваться от людей, больше всех виноваты в том, что это желание возникло. И то, что вы так развопились, доказывает, что мы — общество плакс, запертое в политическом спектакле. Что-то сделаем и надеемся, что нам дадут за это оценку. Даже когда заживем в достатке, кто-то из нас будет плакать, что кто-то еще где-нибудь еще не так живет. Я не понимаю этого. Социопат, эгоист, нарцисс, макиавеллист, мизантроп, гедонист, нигилист, да придумайте еще тысячу терминов, но меня это не тронет. Я — айсберг, который потопит в ледяных водах ваш корабль.

— Яша! — Петр Возомнилкин вмешался и совершенно неожиданно привлек друга Арчи к ответу: — Ты что, не можешь надоумить своего товарища? Он не понимает, о чем говорит!

— Я все понимаю, — Арчи продолжал гнуть свою линию.

К всеобщему удивлению, Яша без раздумий встал на сторону товарища и поразил всех собравшихся своим ответом:

— Я тоже могу ужиться с трагедией. Весьма спокойно. Единственное, что я не понимаю, — это почему она исполняется через других людей. Почему существует человек, который может что-то решить за меня?

Договорив, Яша слегка покраснел, зная, что никто не оценит его неординарный поступок, но больше всего его волновало то, что девушка в белой рубашке тоже внимательно слушает его и вряд ли одобряет его позицию.

— Я знал! Еще один! — вскрикнул Князь. — Ваша бесчеловечность омерзительна!

— Вы с Арчи, Яша, люди неприятной натуры, — Возомнилкин не сдержался и перешел на личности, — хотя это и по твоим стихам заметно. Никакой любви к людям.

— Почему он должен тебя любить?! — Арчи при всем своем прирожденном хладнокровии становился более раздраженным, чем обычно. — Разве общность людей что-то сделала для этого? Я сам выбираю доверять отдельным людям. Я не собираюсь доверять просто людям. Людям, которые всегда идут где открыто, куда ближе, где не нужно платить, которые украдут у тебя и будут делать вид, что не знают ничего об этом. Если мы окажемся с тобой в комнате и там будет кто-то еще, я не оставлю свой кошелек с вами.

Арчи поочередно показал пальцем на всех участвующих в споре, а актер Боринглядов, когда очередь дошла до него, попытался вывести спорящего на чистую воду:

— Это не по-людски. Вы оба нездоровы. Честно, таким, как вы, не место в интеллигентном обществе.

— Будешь ты еще решать.

Услышав эту злорадную реплику из уст Арчи, Яша усмехнулся. Вообще, выпитые коктейли давали о себе знать, постепенно ударяя обоим в голову.

— Арчи, они просто хотят донести до тебя, что людей надо любить. Это концепция общественного уклада, скажем так. Помнишь, что говорил кот Леопольд?

Настя, которая в глубине души поддерживала двух своих непутевых друзей, все-таки поспешила успокоить вообще всех разом, но обстановка еще не накалилась до самого предела, и потому никто не захотел ее слушать. Более того, в глубине души она могла подозревать с почти стопроцентной уверенностью, что Арчи всегда умилялся коварной изобретательности мышей в культовом мультфильме.

— Дело не только в этом, Анастасия, — Кныткин возмущался больше всех и чувствовал, что любая его мысль найдет отклик в этой компании, — они оправдывают войны, а значит, они оправдывают человеческие смерти. Десять лет Афганистана для них пустой звук, получается. Жалость им не присуща, эмпатия тоже. Они прямым текстом заявляют, что не любят людей, поймите!

— Я лично не говорил, что я не люблю людей, — Яша захотел отбиться от дешевеньких приемов демагогии Арсения.

— Да пойми же ты, Кныткин, больше нет никаких людей вовсе! — Арчи стоял на своем, да притом нисколько не усомнившись в том, что их пытаются распять за правду. — Есть вещи для пользования. Есть те, кто в дорогих костюмах толкают разные речи с обилием лозунгов, написанных исключительно для промывания мозгов, и жертвы этого промывания. Есть цели и результаты. Почему ты пытаешься приписать человечность такой же вещи, как война? Ты знаешь, что это вообще такое? Это когда одно государство, не советуясь с тобой, в кулуарах создает глобальную проблему, а потом другое государство отвечает встречной проблемой на эту сфабрикованную проблему. А затем тебя медленно опускают на колени, объясняя, что без решения теперь экстренной общей проблемы ты не выживешь. Тебя лишают выбора, и не важно, как ты к этому отнесешься. Вот ты что, думаешь, когда почти всю нашу группу забрали на службу, мы все этого так страстно желали? Я прям сидел на паре по правоведению и мечтал о поездке на Сахалин! А мой однокурсник Вася представлял, что где-то там в Астраханской области будет виноград или капусту на полигоне собирать! Это такие бредни. Я просто стиснул зубы и сказал себе: «Ну хорошо, когда-нибудь вы будете расплачиваться за свои ошибки». Так пускай они и расплачиваются теперь.

— Ты выбрал прислуживать, вот и все, — проворчал Возомнилкин и резко отвернулся.

— У него нет противников, зато у него есть власть и те, кто ей подчиняются, — Князь Масс тоже не остался в стороне.

— Опять вы пытаетесь безосновательно навесить на меня ярлыки, которые вы когда-то выдумали в своих головах и теперь достаете из красивой папочки при удобном вам случае. Если кто-то не понял здесь, я повторюсь: вы не найдете ни одобрения, ни отвержения в разговоре со мной. Ваши переживания и вправду ничего не значат для меня, — Арчи еще раз осмотрел всех собравшихся, а затем обратился персонально к Князю: — Только знаешь, в чем принципиальная разница между нами, Князь? Когда ты вместе со сворой таких же самодуров поймаешь этого своего сокровенного противника, ты забудешь про гуманность, толерантность, про свой пацифизм, запрешься в кабинете и будешь ломать свою светлую аристократичную головушку, как же вам теперь казнить и третировать вражину. Когда же это сделаем мы, мы посмотрим на это все, плюнем и пойдем играть в футбол. А потом, в случае невыученного врагом урока, поймаем его еще раз, и будем ловить до конца дней, потому что мы умнее, хитрее и, в конце концов, гениальнее.

— Ты предлагаешь ничего не делать?

Бак, который изначально предпочел не встревать в кипучую дискуссию, все же в силу неконтролируемого любопытства, сопровождавшего его всю жизнь, задал вопрос. И так вышло, что среди всех недругов, присутствовавших вечером в заведении, Арчи лучше всего относился к Кириллу, поэтому ответил ему, потихоньку сбавляя обороты:

— Да! Ты сможешь? Приди домой, ложись на кровать и не думай об этом. Даже не выходи из комнаты, и ты увидишь, как это разозлит тех, против кого ты пытаешься бороться. Ты думаешь, в Америке не было таких же скунсов, ноющих про Карибы или Гренаду?

— Как насчет того, что ты не будешь перебрасывать вину на других? — Возомнилкин отнюдь не собирался успокаиваться.

— А как насчет того, что ты не будешь жонглировать своими проекциями в моем присутствии? Я не обязан учить тебя политике.

— Смотри, где сидишь, Джейн Фонда, — невозмутимо добавил Яша, прокрутив бутылку между пальцев.

— Да, смотри, где сидишь, и все, — подчеркнул Арчи.

После этих слов возникла какая-то странная пауза. Все замолчали. Еще через какое-то время Фирстин и Бак потянулись к выходу, а за ними и все остальные — шторм был пережит.

                               4

Наступило безлюдное время, а если быть точнее, в течение ночи нагрянул новый день, и улицы подчинились темноте. После того как молодежь покинула кафе и всей оравой высыпалась на опустевший проспект, Арчи с Яшей отбились от основной компании ребят — тех, кто договорились поехать кутить к актеру из Варсонофьевского переулка, — и вдвоем направились в другую сторону. В столь ранние часы на улице даже ощущалась достойная реверансов в сторону погоды, природы, планеты прохлада. Однако Арчи все еще был на взводе и единолично поднимал столбик температуры вокруг себя, припоминая случившуюся дискуссию не самыми лестными словами:

— Сколько же уродов нарожала матушка-земля. Иногда хочется их всех, как Аркашу Нейланда, к ответу призвать и сделать из этого процесс века.

— Ну-ну, оставим это. Мне кажется, укреплять убеждение, что мы с тобой всецело ненавидим людей, тоже не стоит, — Яша дал понять, что не до конца поддерживает стремления друга.

— Нет, ты сам посуди, — Арчи активно жестикулировал и пихал Яшу в бок, делясь с ним своими мыслями, — сижу я, никого не трогаю, мечтаю о том, как распиваю с Анной Винтур «Советское», а тут приходят эти канальи и втюхивают свои принципы, как будто я должен обязательно их разделять. Мне плевать. Мне не плевать в качестве психологического приема — мне плевать душой, сердцем, разумом. Мой гражданский долг — угостить Винтур «Советским». Моя гражданская позиция — Паулина Поризкова должна быть моей женой.

— Я не могу ручаться за тех дам, которых ты только что перечислил, — смущенно ответил Яша и продолжил: — Но я тут тоже поразмышлял насчет нашей позиции. Общественный строй — это ведь всегда они против нас. Это все еще они против нас. И я сидел и думал дальше, и мысль сама пришла мне в голову: почему это, вообще, должно быть так важно? Почему я не чувствую ничего, когда политики рассказывают мне свой план?

— Потому что у тебя есть свое мнение, Яша. Держись за него и не давай этим стервятникам на него посягать. Все вокруг резко стали умными, обзавелись позицией по поводу всего на свете, но никто не хочет долго думать над ценностью своих слов. Теперь людям главное просто сказать что-нибудь, чтобы почувствовать себя нужными. И как же тогда хочется сказать это про нас, и про Америку, и про остальных.

— И почему никто это никогда не говорил? Представь, как это разозлит всех.

Они посмотрели друг на друга и начали напевать «это» без лишних объяснений:

— На, на, на, на, на-а-а! — заголосил Арчи.

— На?

— На! На Куй, как имя китайца, — подытожил он.

Между тем они столкнулись с одним пренеприятным известием: московский метрополитен благополучно закрылся. Последний подслушанный ими разговор актера Боринглядова и Бака об автомобилях на выходе из кафе моментально приобрел гораздо больше смысла, но сокрушаться по этому поводу было уже поздно.

— Пу-пу-пу… — Арчи задумался и почесал затылок, а затем скомандовал: — Пойдем, знаю одно место!

Спустя всего сорок пять минут беглого и невнимательного обзора указателей и знаков на домах, волнительных перебежек через проезжую часть, бесконечных поворотов, скольжений в едва видимые арки, хождения вдоль гаражей, безалаберного отношения к советам друг друга и нескончаемых требований ускориться Яша и Арчи все-таки добрались до пункта назначения.

За это время они успели поговорить на следующие темы: токсикомания, песня Великобритании на «Евровидении», различия между воро́нами и во́ронами, самогоноварение, значение поступка Матиаса Руста, талии женщин, потенциал актуальности Дворца Советов в современное время, «бумажные дембеля», просмотр игроков для гандбольной команды, датский язык, чем занимаются филологи, чем занимаются культурологи, что будут делать, когда дойдут до места, шило в заднем проходе у некоторых людей, Вито Аккончи и его «Слежка» и как бы они поступили, если бы он проделал это с ними, подделка талонов, лучшие фрукты для выращивания в саду, Джеймс Джойс и его влияние на обоих. Наиболее простым оказался диалог про набор гандболистов:

— Как бы ты собирал свою гандбольную команду? Вот поэтапно, — спросил Арчи после того, как они только разобрались, куда им идти дальше, и на мгновение воцарилась тишина.

— Я не знаю, я не играл в гандбол.

— Я тоже не играл, и что?

— Ты не предполагаешь, что для того чтобы собрать спортивную команду, нужно понимать специфику игры? — Яша поинтересовался у друга, заметив, что тот не видит ничего противоречивого в своих словах.

— Мне кажется, я бы интуитивно смог собрать команду, и мы бы стали чемпионами. Там ведь нет ничего сложного, если эту игру придумали датчане.

— Я не знаю, что тебе сказать. Я не видел ни одного гандбольного матча.

— Кстати, ты знал, что в датском языке фактически нет слова «пожалуйста»? Уважаю их за это.

— И что же они говорят, когда хотят показаться любезными? Или им эмпатия тоже не присуща?

Тут они оба усмехнулись, и Арчи поведал:

— Ну-с, у них есть слово «tak». Это что-то вроде благодарности и «пожалуйста» одновременно. Так что, получается, мы с тобой, Яша, единственные враги человечества.

Вот так ловко они и перепрыгивали с темы на тему, пока не уперлись физически, материально и предметно в то самое место, которое знает Арчи. Правда, это не явилось каким-то сюрпризом. Дело в том, что и Яша быстро узнал это местечко. Это был небольшой продуктовый магазин с интересным названием «Джини», который располагался в потаенных уголках Бегового района. Свет внутри не горел, а через стекла витрины не просматривались даже стеллажи, поэтому Яша насторожился:

— Ты уверен, что это хорошая идея?

— Обижаешь, — Арчи приготовился что-то делать, — это моя лучшая идея за сегодня!

В следующий миг Арчи принялся тарабанить кулаком по двери, да так, что магазинная вывеска чуть не свалилась с крыши и не обезглавила обоих. Это не смутило Арчи, и он продолжил растрясать стекла ударами, выкрикивая:

---

— Откройте немедленно! С вами говорит оперативный работник НКВД — Арсений Тамтакойтов-средний! В связи с постановлением Совета народных комиссаров СССР о ликвидации магазина «Джини» вы подлежите немедленной депортации обратно в… эм… — Арчи повернулся к Яше и растерянно спросил: — Я забыл, откуда он?

— Ты можешь прекратить? Ты разбудишь всех! — заволновался Яша.

Раз, два, три — в окнах жилых домов по очереди загорелся свет. Арчи одумался и отошел от двери. Он присел на бордюр и понуро произнес:

— Странно, почему-то не сработало.

Яша присел рядом и задался вопросом:

— Что дальше?

Не успели они развить новую дискуссию, как их оглушили ударная и акустическая волны, вызванные тем, что сзади кто-то вынес дверь с ноги со всей силы. Когда они вскочили и обернулись, перед ними стоял оголенный молодой человек со смугловатой кожей, высокого роста, в одних семейных трусах и с охотничьим штуцером в руках, которым при желании можно было перебить всех персонажей какого-нибудь анекдота про животных в лесу. Он стоял на непрогретом асфальте в дырявых носках и кричал:

— Не двигаться! Без боя сдаваться я не буду никогда!

— Господи, ты там совсем сдурел, шизик?! — возмутился Арчи.

---

— Малик, это мы! Арчи и Яша! Нам нужно переночевать, — Яша попытался успокоить взбесившегося товарища.

— А, сразу скажите, тогда проходите.

Малик успокоился, свесил ствол винтовки на плече и как ни в чем не бывало зашел обратно внутрь. Арчи взглянул на Яшу и пожал плечами, мол, и такое бывает. Тогда они дружно проследовали с улицы в закрытое помещение. Их друг не стал церемониться с гостями и оставил свет в зале выключенным, хотя и в темноте можно было рассмотреть, что магазин «Джини» не славился своей величиной. Зато все необходимые продукты, начиная с мяса, колбасы и вонючего маргарина и заканчивая любым алкоголем и табачными изделиями, были на месте. У Малика можно было раздобыть даже дефицитный сахар — разумеется, надо было заведомо запастись талончиком. Сам он говорил, что управляет магазином с первого дня, но вопросов про настоящего хозяина избегал так же ловко, как всех попыток Арчи узнать, откуда он родом. В акценте молодого человека явно прослеживались не до конца искорененные жизнью в Москве тюркские нотки. Тогда в лунном свете и в результате несанкционированного пробуждения посреди ночи Малик был гораздо больше похож на сбитого с толку якута, чем на представителя Закавказья, например. А познакомились ребята и вовсе при самых прозаичных обстоятельствах: Малик продал Яше и Арчи мороженое в парке на ВДНХ. С тех пор многое изменилось, например, Арчи перешел с эскимо на крем-брюле (но не перестал ненавидеть томатное), Яша захотел стать поэтом, а у Малика появился этот магазин, в котором он ночевал, чтобы не платить за жилье.

Не теряя времени, Арчи быстро застолбил ночлег, показав всем пальцем на козырное место за прилавком:

— Чур, я здесь!

Козырным оно было потому, что Арчи знал, что у Малика там под столом хранится уютный плед. Яше ничего не оставалось, как признать свое поражение:

— Тогда я, как обычно, в кресле.

Малик же в сонном состоянии принялся объяснять правила пребывания в ночлежке, которые все и так знали:

— Запомнили, кому надо, тот встает и идет на работу? Дверь надо попросить закрыть того, кто остается. После девяти я спать вам не дам, а если до одиннадцати останетесь, будем вместе молоко разгружать.

— Да-да, капитан! — Арчи незаметно переместился к стеллажу с консервами и оттуда делился комментариями: — Ты только ружье спрячь, а то кошмар о депортации станет явью.

Малик, может быть, и собирался убрать оружие, но вовремя заметил, как Арчи пытается стащить с полки баночку моравских колбасок, смачно пропитанных густым соусом лечо.

Он рысцой подскочил на место преступления и вежливо, еще раз направив дуло на своего друга, дал знать, что наблюдает.

— Да брось! — возмутился Арчи. — Ты обрекаешь меня на невыносимые танталовы муки!

Вряд ли Малик слышал про этот миф, но это его нисколько не тревожило, поэтому он добился своего, и Арчи покорно поставил жестяную банку туда, откуда ее взял. После этого Арчи обратился к Малику:

— Как и договаривались, завтра перед концертом вещички заберу, да?

— Конечно, дружище. Точно в срок доставят! — похвалился Малик.

— Слышал, Яша, завтра я тебя разбужу перед работой, ближе к вечеру ты зайдешь за мной в редакцию, а потом мы сходим к Малику за товаром и потопаем на концерт отсюда, capisce?

Так и не услышав вразумительного ответа от Яши, Арчи и Малик повернулись и начали искать его во мраке ночи. На секунду таинственная атмосфера заворожила обоих. Неужели испарился? Они осторожно подошли к прилавку. Как выяснилось, Яша уже дремал в кресле.

                               5

Поутру Яше даже не пришлось будить Арчи на работу, поскольку ситуация перевернулась с ног на голову. Яшу разбудили постепенно нарастающие в громкости звуки кипящего электрочайника, а когда он полностью раскрыл глаза, то увидел, что за работой железяки наблюдает, собственно, Арчи. Яша поднялся с кресла и медленно подошел к другому конца прилавка.

— Что ты делаешь? — спросил он у Арчи, борясь с приступами зевоты.

— Немного «Бебипапы» с утречка никому не помешает, — радостно ответил друг.

Все-таки зевнув, Яша обратил внимание на коробку с югославским продуктом, лежавшую рядышком с чайником. Он подобрал ее и прочитал информацию о вкусе печенья, а затем поинтересовался:

— А Малик знает?

— Не обеднеет, — Арчи продолжал непринужденно защищаться от вопросов назойливого товарища.

Яша не мог ничего противопоставить. Он отложил коробку и тоже уставился на чайник. Через какое-то время его осенило:

— Разве ее не с молоком нужно есть?

— У меня было два варианта, — принялся объяснять Арчи, — вскипятить молоко в чайнике или разбавить воду молоком. Я выбрал второй.

— Оба варианта звучат как противоположные знаку качества.

— Что есть, то есть, Яков. К тому же все зависит от вкуса каши: некоторые с водой тоже можно.

— Я не Яков.

На этом их беседа подошла к концу. Яша лениво потянулся руками к потолку и пошел умываться. А когда вернулся, кушать уже было подано в пластиковых тарелках с пластиковыми ложками на стороне, которые, естественно, были взяты с одной из магазинных полок. Диалог в рамках завтрака не содержал ничего интересного.

— Чем займешься до обеда? — проявил интерес Арчи.

— Поеду домой, отосплюсь спокойно, — Яша, не отрываясь от тарелки, рассказывал о своих дальнейших действиях: — Может быть, поработаю над материалом для выступления на выборах «Короля». А ты?

— Полистаю сборники анекдотов и новый «Флэш Арт», хотя с этими художниками разницы иногда никакой, поищу манекенщиц для следующей съемки, отправлю парочку телеграмм в Париж, поем, посплю, поболтаю с девицами, — с интересом поведал Арчи.

Они почти одновременно закончили пожирать кашу, и Арчи не преминул возможностью устроить большой переполох в магазине напоследок. Пока Яша выкидывал использованные столовые приборы в урну, Арчи пробрался в подсобку, где спал Малик. Как только Яша освободился, Арчи затрещал ведрами, щетками, швабрами — всем, что попадалось ему под руку, — а затем заорал:

— Работать, негр, солнце еще высоко!

Убегал из магазина Арчи со словами, адресованными то ли Яше, то ли самому себе на дорожку:

— Шуба!

— Чего?! — недоумевающе покосился Яша, но, вместо того чтобы получить информацию на понятном ему языке, мог только проследить за тем, как сверкают пятки Арчи, на которые были надеты лоферы из натуральной кожи с матовым финишем, привезенные из Швейцарии.

Малик очухался через пять минут и вышел из кладовки, не реагируя на беспорядок, созданный недругом. Яша понимающе улыбнулся и кивнул головой.

— Дурак, — емко прокомментировал Малик утренние проделки Арчи. Затем добавил: — Помоги разгрузить молоко? Подвезут скоро.

— Хорошо, — согласился Яша, — мне все равно нечего делать.

После этих слов он почувствовал незначительное недовольство своей жизнью, но сумел справиться с ним так же быстро, как с утренней кашей.

                                6

Грузовик c поставкой приехал раньше, чем обычно, поэтому Яша, благополучно разгрузив все бидоны на пару с Маликом, освободился уже после девяти. Ясное небо на улице так и зазывало всех граждан на прогулку под утренним солнышком, и, прежде чем поехать к себе домой на северо-восток, Яша решился на повторение вчерашнего маршрута, только уже в обратную сторону: его тянуло в кафе, где он ненароком повстречался с рыжеволосой девушкой. Конечно, он понимал, что шанс снова увидеть ее там был невелик, но он не оставлял надежду на то, что ему повезет.

По прибытии в заведение он обнаружил, что на контрасте с вечером, прошедшим в ожесточенных спорах, убранство кафе выглядело достаточно уныло и пусто. Нахождение в нем ощущалось примерно как просмотр «600 секунд» в депрессивном состоянии, но с одним различием: на улице светило солнце. Разумеется, девушки из его недавних мечтаний здесь быть не могло. Несмотря на тот факт, что он уже позавтракал детской кашей, Яша заказал себе апельсиновый сок и пирог «Ноктюрн», или «Чайный», как написано в другой кулинарной книге. Блюдо подали оперативно, и он уселся за тот же столик, где они вчера с Арчи обороняли крепость из своих убеждений. Яша приготовился надкусить пирог, но яркий момент услады оборвал отрывок чьей-то речи:

— Только после того как в университете нас предоставили самим себе, я понял, насколько равнодушным необходимо быть к школьному контролю. Однако к этому тоже надо прийти ментально, а не в связи с чужим убеждением.

Яша повернул голову вправо и в самом уголке рассматриваемой им зоны увидел двух молодых людей — шатена и брюнета — с довольно неординарным видом: оба настолько заросли волосами на голове, что челки полностью закрывали им всю область лба. Парни были одеты в однотонные футболки и мешковатые штаны, а на ногах носили изношенные кеды. Непонятно, была ли это своеобразная дань уважения господину Сыроежкину, но ребята точно не были похожи на других представителей московской молодежи, поэтому Яше захотелось подслушать их разговор. Хотя слово «подслушать», вероятно, неправильно характеризует данный случай подслушивания: Яша не был ярым любителем вмешательства в чужие дела, в отличие от одного его небезызвестного друга. Просто он прекрасно понимал, что если в паре метров от тебя кто-то громко разговаривает, то ты невольно подслушаешь, о чем они говорят.

— Когда я приступил к работе, — продолжал брюнет, — нас заставляли следить за журналами, чтобы никто не воровал их. Только после того как я начал терять деньги, я понял, насколько я равнодушен к этим журналам. И только когда я потерял близких, увидел, как их спускают в землю, я понял, насколько я равнодушен к этим деньгам.

— Тяжело было пережить две трагедии за такой короткий срок? — тактично обратился собеседник.

— Когда умерла мама, я до конца дня играл в теннис на «Видеоспорте».

— Ого, должно же быть грустно, — удивился шатен.

— В том-то и дело, что мне было так грустно, что я уставился в экран и играл, пока не отпустит. Это было такое затмение сознания, переполох в синапсах, если хочешь.

Пока Яша отвлекся на проглатывание сочного куска пирога с большой концентрацией варенья, брюнет достал из сумки-портфеля потрепанный номер еженедельника «Футбол-Хоккей», а его приятель в это время полез в карман брюк за листком бумаги и карандашом. После того как они подготовили все нужное для работы, они пододвинули стулья впритык и сосредоточились на материале.

— Так, делай пометки, — брюнет бегло пролистал газету, остановился на странице с расписанием матчей и начал увлеченно рассказывать: — Здесь понятно, кто каток, а кто асфальт. Должны разобрать на молекулы.

— Ты шутишь? — удивился шатен. — Это же «Стяуа» с Хаджи и Думитреску в полузащите! Их тренирует бывший чемпион Йордэнеску. Чаушеску им не простит!

— Это ты, должно быть, шутишь! — собеседник завелся, правда, тут же доходчиво объяснил, почему возражает: — Ты видел состав «Милана»? Разуй глаза! Там не дядя Толик тренирует Мишаню и его друзей со двора, а «Диаволо» Арриго Сакки — Барези, Мальдини, Анчелотти, Гуллита, Райкарда… Ван Бастена! Да я их всех могу перечислить! А Чаушеску впору о внутренней политике подумать. «Секуритате» тоже не вечные. Футбол должен его интересовать в меньшей степени.

— Хорошо, хорошо, — успокоил его товарищ и указал карандашом на заголовок, — что насчет Высшей лиги?

— Так, что тут у нас, — брюнет ненадолго задумался и тут же с ходу выдал анализ, как ЭВМ: — «Киев» хоть сейчас и не в лучшей форме, но Лобановский явно едет в Волгоград за победой. Интересно посмотреть на игру молодого парня в их составе — Канчельскиса. Я слышал, что у киевлян в молодежке тоже есть какой-то Андрей, которому пророчат большое будущее.

— Что по остальным лидерам? — поинтересовался друг, продолжая оставлять какие-то заметки на листочке.

— В «Спартаке» Родионов делает погоду. На них можно смело ставить. Молодые «динамовцы», два Игоря — Добровольский и Колыванов — вот кто представляет серьезную угрозу для ворот Еревана. Но более вероятный исход — команды упрутся, и будет нерезультативная ничья. А у «Торпедо» целый месяц забивает не тот Савичев. Верю, что в этом матче нашего олимпийского героя должно прорвать, ведь играют против «пятого колеса» со дна таблицы, да еще и дома.

— Эх, жаль, что хоккеисты в отпуске. Было бы интересно послушать твои комментарии.

Парнишка с пышной каштановой шевелюрой сложил листочек и запрятал вместе с карандашом обратно в карман. Его приятель проделал аналогичный маневр с газетой и портфелем, а затем проговорил:

— Ну, я за хоккеем не особо слежу, конечно. Но готов поклясться, что харьковчане в следующем сезоне станут чемпионами.

В какой-то момент обсуждения Яшу настигло любопытство, и когда он увидел, что ребята уже встали из-за стола и собираются уходить, он остановил их:

— Прошу прощения! Мне довелось услышать некоторые ваши размышления. Если не секрет, можете, пожалуйста, рассказать, для чего это вам?

Ему ответил темноволосый паренек:

— Понесем в бильярдную. Будем играть.

Яша вежливо уточнил:

— На деньги?

— На деньги, на что же еще.

Незнакомцы улыбнулись, и Яша поддержал их в этом порыве, но все же не перестал расспрашивать:

— И вы даже не находите это нерациональной тратой своих денег?

Брюнет один вел диалог с Яшей, так как знал больше шатена.

— Если ставить с умом, то спортивные ставки можно запросто превратить в источник заработка. Мы зарабатываем по 50 рублей за один тур. Интуиция меня редко подводит.

— Да-да, не поверите, но мы иногда живем целый месяц на деньги с нашего выигрыша! — друг брюнета наконец встрял в разговор, но лишь для того, чтобы не ощущать себя одиноким.

Яша даже с каким-то восхищением начал смотреть на ребят, как будто гордившихся тем, что кому-то интересно их выслушать. По ним было заметно, что в обществе и среди молодежи они персонажи второго плана, поэтому если им удавалось зарабатывать на жизнь таким образом, то за них можно было только порадоваться. У него все равно оставались вопросы, один из которых он озвучил:

— И это законно?

— Не совсем, — ответил брюнет и пояснил, что имеет в виду: — Но мазы разные бывают. На ипподроме издавна принимают ставки на «одинар», то есть на победителя заезда. Также в любом «Спортлото» можно на законных основаниях поиграть в тотализатор «Спортпрогноз» — это уже угадывание результатов. Нам же очень нравится романтика полной «вненаходимости». Это уже не ирония. Мы не хотим грабить государство — мы хотим грабить подпольные конторы. Каждый раз, как букмекеры несут потери, возникают мысли: «Да, я ограбил их! С помощью Бога, анализа статистики, простого совпадения, да даже той ноги, с которой правильно встал утром». Мало что сравнится с этой эмоцией. Если хотите попробовать, начните с ипподрома.

— Нет, пожалуй, — Яша усмехнулся и переметнулся к тарелке с пирогом.

Чтобы не расстраивать парнишек, он все же дополнил:

— У меня не так много денег, чтобы рисковать.

— Ну, хорошо, — понимающе сказал брюнет.

— Все же спасибо, что поделились со мной информацией. Хорошего дня вам! — пожелал Яша в завершение беседы.

— Да не благодарите. Вам тоже!

Они откланялись и так же спонтанно, как появились в жизни Яши через уголок в кафе, исчезли. После окончания разговора его не покидало ощущение, что он никогда в жизни не встречал таких странных, но привлекательных людей.

До полудня Яша вернулся в свой барак в Свиблово, отоспался, пообедал, сел за письменный стол, задумчиво прошелся по комнате кругами, в конечном итоге попробовал свои силы в сочинении новой порции стихов для чрезвычайно важного вечера в «Поэтике» завтра. Безуспешно. Дело не продвигалось дальше одной строчки. Такое случается в творчестве, когда голова занята обдумыванием какого-то значительного события, еще не произошедшего или уже происходящего в жизни. Яше казалось, что голова его не весит столько же, как весила до этого. Хотя кто вообще думает о том, сколько весит его голова? И что именно поменялось в его жизни? Перед глазами до сих пор мелькало дивное личико той девушки. И слова тех ребят — про несравнимые эмоции, про непотопляемую интуицию — одновременно забавляли и пробуждали чувство азарта. Все это делало невозможным сеанс придумывания даже самых абсурдных, нелепых и безвкусных стихотворений. Яша представлял, какое удивление это вызвало бы у его критиков, что он не способен выдумывать их каждый день. Как бы то ни было, надо было ехать обратно в центр забирать Арчи и отправляться на концерт в «Серебряной птице». Яша стащил из «гардероба» пиджак цвета охры и вышел на улицу, стремительно миновав остальные комнаты в темном коридоре хаты.

                               7

Было уже семнадцать часов вечера. Солнце медленно опускалось за горизонт, и это не могло не радовать всех любителей пятницы. Редакция журнала «Х — Я», где работал Арчи, находилась в трехэтажном доходном доме братьев-банкиров Джаггаровых прямо напротив Московского Дома художников. Нетрудно догадаться, почему Арчи заработал легкую неприязнь к ним до конца жизни. Яша по традиции дожидался друга в книжной лавке, наслаждаясь запахом книг, размещенных на широких, объемных полках деревянных стеллажей. Здесь также продавалась и иностранная литература, и ему приглянулись знаменитые детективные романы Рэймонда Чандлера. Пока он с любопытством листал страницы «Глубокого сна», его украдкой настиг Арчи:

— Рекомендую Луи-Фердинанда Селина. Он так смело пишет про письки. Тебе понравится.

— Это должно быть смешно? — Яша не оценил юмор.

— Нет, просто посоветовал.

Хоть Яша и дал знать, что в этот раз Арчи промахнулся, он все равно взял на заметку имя французского писателя, ведь если автор может позволить себе писать про письки, вероятно, его стоит почитать.

— Как поработал? — искренне поинтересовался Яша.

— А, не спрашивай, — отмахнулся Арчи. В подаче следующей фразы прослеживалась определенная досада: — У меня с этой работой ощущение, что я только трачу деньги, а взамен ничего не получаю.

Арчи положил саквояж, который держал в правой руке, и вынул что-то из кармана своей блестящей бордовой шевретки. В его руках оказался конверт, который он передал Яше со словами:

— Считать будешь?

— Нет, я тебе доверяю, — заверил его Яша.

— Правильно, — улыбнулся Арчи, — в этом мире доверять можно только Арчи.

Яша припрятал конверт во внутреннем кармашке пиджака, и они выскочили наружу.

---

Начав движение в сторону Петровки, Арчи задал странный вопрос:

— Познакомился уже с молдаванами?

Скорее всего, это была отсылка к представительству данного народа конкретно в этой местности. Яша на нее никак не отреагировал, поэтому Арчи продолжал вещать о своем:

— Нетерпеливый народец. Сами не могут разобраться, румыны они или нет. Но ковры у них интересные. И вино. Надо будет как-нибудь выторговать ящик «Букета» за бесценок.

Идти до «Джини» предстояло целый час, и все это время Арчи нужно было развлекать себя и друга совершенно разными методами. Когда они вышли на Тверскую улицу и попали в общий поток, Арчи достал из саквояжа глянцевый журнал иностранного происхождения под названием Playboy. На обложке была запечатлена обворожительная девушка с кудряшками, но еще больше впечатлял ее смелый образ: она стояла на черном фоне лишь в одном беленьком кроп-топе с надписью «МЫ ЗА МИР». Яша обомлел от увиденного, а Арчи лишний раз похвастался:

— А такое видел? Наталья Хорошапогода во всей красе на обложке. Самый свежий номер. Прямиком с печатного станка из Беверли-Хиллз, можно сказать.

Он ускоренно пролистал страницы, как дилер картишки в руках, и за эти секунды перед их глазами проскочило не менее десяти снимков с обнаженными женщинами.

---

— Откуда? — захотел узнать все еще шокированный Яша.

— Беверли-Хиллз, Калифорния, Соединенные Штаты Америки.

— Нет, откуда у вас такое? — Яша быстро исправился.

— Контрабандисты работают.

Арчи выразился очень лукаво и вручил номер Яше на некоторое время. Они, как любознательные школьники, оба внимательно просматривали журнал. Так внимательно, что не заметили приближение милиционера:

— Добрый день! Сотрудник Главного управления охраны общественного порядка, участковый инспектор милиции Бредов.

Сотрудник долго выговаривал свою должность, еще и отдал честь, и тем самым позволил Арчи выхватить у Яши журнал из рук и резко скинуть его в открытую сумку. Хотя инспектор все же не пропустил это мимо глаз и выразил непреодолимое желание заглянуть внутрь:

— Граждане, что это тут у вас?

Яша смутился при виде наручников и дубинки, закрепленных у милиционера на поясе, но Арчи знал, что делать. Он достал еще один журнальчик — какой-то уже на немецком языке — и передал сотруднику, да еще и в открытом виде. С позиции Арчи и Яши можно было увидеть, что на обложке этого журнала изображены голые мужчина и женщина в обнимку. Но милиционер, перевернув пару страничек, лишь усмехнулся. Он вернул издание в руки Арчи, не став смотреть дальше, и попрощался:

— Хорошего вам вечера, будьте аккуратны!

Как оказалось, инспектора рассмешила черно-белая фотография, на которой парнишка прикуривает сигарету от другой сигареты, торчащей из пупка его толстого приятеля.

— Проклятая Тверская, — перемолвился с Яшей Арчи, закрывая сумку. — Здесь они на каждом шагу. Но это еще цветочки: где-то здесь агитпункт КГБ установили.

— Может, у того актера дома? — пошутил Яша.

— Нет, — Арчи в свойственной ему манере к шутке отнесся всерьез. Он даже запустил в производство еще один колкий монолог: — Большинство актеров — просто красивые пустословы. Когда они в политику лезут, это же такая несуразица. Сам посуди: они всю жизнь поставили на то, чтобы за деньги говорить чужие слова. Профессия у них такая. Потом жить меня учат, тоже мне, поборники правды. Хорошо хоть нам мент не из анекдота попался.

— Какого анекдота?

Вот и настала минута славы Арчи. Он с детским энтузиазмом принялся рассказывать:

— Короче, идет, значит, мент мимо детской площадки, видит — девочка фигурки лепит. Подходит и спрашивает: «Что лепишь, деточка?» Девочка ему в ответ: «Мента!» Ну, ему интересно становится: «А из чего?» — «Из глины и говна!» Мент осерчал, дал девочке подзатыльник и сказал больше так не делать. Идет на следующий день, видит — та же девочка что-то лепит. Спрашивает: «Что сегодня лепишь?» — «Пожарника!» — «А из чего?» — «Из глины!» — «Так ты тогда говна туда добавь, и побольше!» — «Не могу, тогда мент получится!»

Оба, смеясь во весь голос и не замечая реакцию остальных прохожих, зашатались по тротуару. Им понадобилось какое-то время на то, чтобы успокоиться. По левую сторону находился Театр юного зрителя, и Арчи ткнул Яшу в картину, развернувшуюся перед зданием: мужичок, похожий на отшельника, собрал вокруг себя толпу зевак и принялся рисовать их всех.

— Настя говорит, что этот индивид каждый день приходит к их театру и рисует разные толпы людей. Никаких повторений, — прокомментировал Арчи.

— А что, если кто-то уйдет? — Яша озадачил этим вопросом и себя, и друга.

— Не проблема, — поразмыслив, Арчи дал лаконичный ответ: — Наверняка на его место придет кто-то другой.

— Но что, если уйдет больше народу, чем придет?

— Слушай, наверняка он просит их остаться, пока рисует, я не знаю! — смешно раздражился Арчи.

— В любом случае я выяснил, что быть художником престижнее, чем поэтом, — Яша вспомнил случай из прошлого, — потому что, когда мы выступали каждый день на Арбате, нас каждый третий обвинял в тунеядстве.

— О да, кто не застал те безумные, потусторонние, во многом лишенные смысла, обязательно заканчивающиеся встречей с доблестной милицией посиделки перед Вахтангова, тот не продлил себе жизнь! Но я же уже тебе говорил, — Арчи поспешил успокоить друга, — мы живем в такое время, что без умения трепаться сложно прожить. А творчество еще и самая конкурентная среда. Когда ты ничего не добился, на тебя все будут давить, как на тюбик с остатками зубной пасты. Ведь для большинства людей жизнь измеряется в чем? В материальном вознаграждении, в циферках, в том, сколько хозяева выделили им денег, чтобы они не сдохли. В начале пути, если ты начинаешь с нуля, они, как каннибалы, жрут тебя за отсутствие успехов. Зато, как только что-то начинает получаться, все сразу проглатывают языки, начинают делать вид, что верили в тебя, рукоплещут, боготворят. Закрывай уши, Яша, ибо единственная польза от этих духовных голодранцев — это то, что они проверяют, насколько далеко ты способен зайти.

В ответ на тираду друга Яша с грустью признал:

— Ты, конечно, прав во многом, но мне все чаще вспоминаются примеры и Ван Гога, и Кафки. Словно мы все должны были ехать в одном вагоне поезда. Забвение, безвестность, а затем смерть. Печаль будет длиться вечно. Только почему моя история должна быть чьей-то историей? Почему я не могу создать свою?

— Пути Господни неисповедимы, мальчик мой, — тяжело вздохнул Арчи. — Ты подумал насчет конкурсов, которые организовывают господа литераторы?

— Я не доверяю этим конкурсам. Конкурсы — это афера. Это как прийти в комнату с незнакомыми людьми и поговорить с каждым. При чем тут мастерство или талант?

— Тоже верно, но все же нужно смотреть на это шире. Не советую закрываться в кокон. Из кокона ты никогда не увидишь Англию, и даже если увидишь, она тебя разочарует. Не потому, что это Англия такая, а потому, что ты притащишь себя туда.

Яша и Арчи, коротая продолжительный путь за столь занятным разговором, который поддерживал Арчи, дошли аж до «Маяковской».

— Может, в прозу подашься? Тебе стоит написать историю про то, как один человек высадился в созвездии Кассиопеи после Апокалипсиса. Мне кажется, когда-нибудь народ начнет скупать это.

— Когда-нибудь и ты умнее станешь, — с улыбкой ответил Яша.

— Нет, правда, а что? Никто не сможет с тобой поспорить! Кто из этих дуралеев был на Кассиопее, да еще и после Апокалипсиса?

— Так я и сам не был. К тому же зачем мне писать про то, что я не чувствую? Это глупо для меня, — возмутился Яша.

— Что значит — «не чувствуешь»? Ты что, фашист?!

— Что?!

Быстрота впутывания фашизма в дискурс удивила обоих. Тут-то и стало понятно, что нить конструктивного диалога улетела в воздух. Да и рядом с Белорусским вокзалом лучше было вести себя попроще.

Остаток пути вплоть до дверей магазина Малика ребята провели за обсуждением того, было ли справедливым наказание Захарии немотой за то, что он не поверил словам архангела Гавриила, выбором самой красивой горы на Кавказе, вопросами, сколько еще идти, восхищением судовыми журналами Дональда Кроухерста, единением во мнении, что факт того, что Надежда Румянцева озвучила роль Ширли Маклейн в «Квартире», сам по себе прекрасен, передачей друг другу саквояжа от усталости и прибытием в «Джини» в конечном итоге.

                               8

Типичная ситуация в «Джини» — это когда Арчи по-королевски распахнул дверь и нагло поприветствовал местную публику:

— Доброго времени суток, милорды и миледи, а также их родители!

Внутри наблюдалась очередь из нескольких клиентов, в основном это были матери, которые заскочили за продуктами после рабочего дня. Чтобы не мешать процессу, Яша и Арчи смущенно разошлись в разных направлениях и начали проводить инспекцию товаров. Малик в это время оперировал весами, талончиками, счетами, кассовым аппаратом, словами благодарности в адрес посетителей за то, что приходят к нему в гости. Ну а когда они остались втроем, Арчи первым делом обратил внимание на футболку Малика с чередующимися черными и белыми вертикальными полосками. Он оттянул за краешек рукав из хлопка в области подмышки Малика и с шуточным пренебрежением произнес:

— Ты бы снял хоть, а то покупателям стыдно за тебя.

— Мы на третьем месте в чемпионате Первой лиги идем! — с достоинством прикрикнул Малик.

Арчи тихонечко развернул Малика на месте и увидел, что на спине у него краской вручную была подписана фамилия какого-то игрока. Малик снова отсыпал похвалы: