18+
Оператор моего настроения

Бесплатный фрагмент - Оператор моего настроения

Объем: 314 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

1. Лиза

— Боря, я не поняла…

Хотя, нет. Я все прекрасно поняла, едва увидела висящий на плечиках пиджак и спину Рокотова, выбирающего подходящие под мероприятие часы. Поняла, что мое желание встретить Новый год в кругу семьи пустили под откос, а наша договоренность не больше, чем пустой звук. Снова. Уже не в первый раз, но именно этот стал последней каплей, переполнившей чашу терпения.

— Будь добр, объясниться.

Я вхожу в комнату, стараясь не кипятиться заранее — надежда, что Боря просто решил поехать «на официозе», чтобы потом, в кигуруми, оторваться на полную катушку, всё ещё теплится где-то в глубине души. Но, он оборачивается, накидывает пиджак на плечи и судя по всему совершенно не чувствует своей вины.

— Лиз, эта вечеринка — мой шанс. Съездим, отметимся, а завтра с утра к твоим. Сама знаешь, что я не меньше тебя хочу нормально отдохнуть…

— Но выбираешь работу, а не отдых со мной, — заканчиваю фразу и уворачиваюсь от попытки поцеловать. — Отвали.

— Лиз… Прости, но это важнее.

— Для тебя, да. Для меня, нет. Должность тебе и так дадут, — отмахиваюсь от уже сто раз слышанной белиберды про конкуренцию и переменчивое настроение шефа. — Боря, не надо мне ездить по ушам! Луганов далеко не идиот, и твое назначение — лишь вопрос времени. Идиотом он будет, если с какого-то перепуга решит оставить тебя на должности зама. Но ты либо не видишь этого, либо делаешь вид, что не видишь. Мы договаривались за месяц. За месяц, Борь, — повторяю медленно, но даже намека на сожаление не вижу. — Я попросила тебя один раз забыть о работе и ваших ковровых войнах. Один чертов раз! И ты согласился.

— Лиз, так получилось, что…

— Тебе плевать на собственное слово, на мою семью и меня. Так!?

— Ты знаешь, что нет! — Рокотов всё ещё пытается обнять, только мое терпение не безгранично, и я не собираюсь прощать или, чего он так ждёт, соглашаться ехать на корпоратив.

— Убери руки! Сегодня не тот день, Борь, когда я закрою глаза! Ты мне пообещал встретить Новый год со мной. Так?

— Так. Мы его и встретим вместе. В ресторане…

— В жопу твой ресторан и твою должность! Я еду к своим. Куда поедешь ты — решай сам. С тобой или без тебя, но этот Новый год я встречу в семье. В пижаме, среди тех, кто меня любит и ценит. Захочешь, поедешь со мной. Ну а если тебе так нравится лизать задницу Луганова… Лижи глубже. Но без меня.

— Лиз! Лиза!

Но я уже лечу в прихожую, подхватываю сумочку и хлопаю дверями. Не такой должна была быть праздничная суета по моим представлениям. И уж чему точно в ней не должно быть места — слезам. А они есть.

Паркинг, «Прадо», сумка с вещами перемещается в багажник моего «GLA», а в небе кружатся крупные хлопья снега, расцветают яркие вспышки фейерверков, пущенных кем-то за семь часов до Курантов. И пробки на дорогах…


Остановившись около кофейни, иду внутрь, заказать себе что-нибудь поднимающее настроение. Где-то глубоко внутри я чувствовала, что получится как-то так, через задницу, но надеялась до победного. Хотела, чтобы в кои-то веки мое маленькое «хочу» стало во главе угла, но даже такому простому желанию, видимо, не судьба сбыться. Стряхиваю снег с воротника, всматриваюсь в кофейную карту за стойкой и взгляд цепляется за большую надпись «Сюрприз» и странную стоимость в семьдесят семь рублей и семьдесят семь копеек.

— Добрый вечер. С наступающим вас, что будете заказывать?

— И вас. Мне…

Киваю пареньку и уже собираюсь произнести свой привычный заказ, латте, но в этот момент его напарник опускает на стойку два ярких стаканчика с прилепленными к ним конвертиками и громко кричит в сторону зала:

— «Сюрприз» для Вадима и Сони!

Парочка, явно счастливая и собирающаяся отмечать праздник вместе. Подходят, отпивают через трубочку, не касаясь стаканчика, а потом, оторвав конвертики и показав их содержимое друг другу, смеются, целуются… Невольно засматриваюсь на такое простое счастье и провожаю их взглядом до дверей.

— Молодой человек, а если не секрет, то что в конвертиках? — спрашиваю, повернувшись обратно.

— Новогоднее предсказание, — улыбается он. — Что-то вроде японского печенья, только у нас кофе.

— Да? И что, сбываются?

Наверное, более глупый вопрос себе сложно представить, да и кофе, судя по цене, окажется бурдой, но паренёк так уверенно кивает, что я все же заказываю себе «Сюрприз» и долго перебираю пустые стаканчики, выставленные на стойку. Все они одинаковые, и лишь один с небольшой вмятинкой на боку. Покупать такой ущербный хоть и за смешные деньги вообще не хочется, но именно он приковывает к себе взгляд.

— Этот?

— Пусть будет он, — киваю и усмехаюсь. — Ему сегодня тоже досталось. Значит, что-то общее у нас уже есть.

— Как вас зовут?

— Лиза.

Тянусь оторвать конвертик и замираю на полпути — парень отрицательно мотает головой и что-то твердит про правильную последовательность. Смешно. Никакая «последовательность» уже не изменит заранее напечатанный текст предсказания, но сейчас любой бред звучит с налетом магии и интриги.

— Ладно, пусть будет последовательность.

На удивление приятный кофе с шапкой взбитых сливок и яркой посыпкой сверху. Втягиваю его через трубочку, смеясь собственной дурости и проснувшемуся желанию «поиграть в судьбу».

— Теперь можно посмотреть?

— Конечно.

Достаю из конвертика свое предсказание и хохочу, прочитав типичную банальщину: «Кто-то прямо сейчас рассчитывает на твою поддержку. Не отказывай». Ну а что там могло ещё быть? Адрес и код от сейфа с миллионом долларов внутри?

— Обязательно потом зайду и скажу сбылось или нет, — сминаю бумажку и убираю ее в карман.

— С наступающим вас, Лиза.

— Да-да, — отсалютовав парню стаканчиком, иду к дверям, угорая от себя самой.

Тридцать два года, а все в сказки верю. Фыркнув, делаю глоток, ещё раз отмечая, что кофе за копейки может быть вкусным, сажусь за руль, опускаю стаканчик в подстаканник, завожу двигатель и начинаю ржать, как последняя дура, увидев на экране монитора входящий звонок.

— Давай с ходу. Ты меня о чем-то хочешь попросить? — спрашиваю я и сгибаюсь пополам от ответа:

— А ты как догадалась, Лизон?

— Не поверишь. Зашла в кофейню, заказала себе кофе с предсказанием. Короче, проси. Я сегодня не могу отказать страждущему до моей поддержки и помощи.

— Да? Боюсь Борису не особо понравится перспектива ехать в аэропорт.

— Ярик, ты не думай о Борисе. Он сегодня решил лизнуть задницу Луганову, а я уверена, что на такое зрелище не стоит смотреть. Поэтому, аэропорт для меня — далеко не худший вариант.

— Разругались?

— Давай без этого, пожалуйста. Я не собиралась сидеть с кислой моськой и не буду, а с Борей или нет… Пусть идёт к черту! — тряхнув головой, сую руку в карман и вытаскиваю на свет бумажку. — Говори кого встретить, встречу и привезу куда скажешь. Тем более, если сама судьба намекает.


С картонкой в руках иду к терминалу, через который должна пройти пара парней, прилетевших из Питера. Рядом со мной пристраивается стайка малолеток: яркий макияж тоннами, у одной, с дредами, кольцо пирсинга в носу, превращающее вполне себе симпатичную девчонку, даже с этими патлами, в корову. О чем-то гомонят, и начинают визжать истеричками, высмотрев кого-то среди прилетевших. Поморщившись, отхожу в сторону, поднимаю выше свою табличку с неполным логотипом конфет: М&М. Не хватает одной s и засечки, но Ярик попросил меня не дичать и ограничиться именно такой надписью. Визги уходят в ультразвук, раздражая и меня, и окружающих. Хочется вколоть каждой из орущих приличную дозу транквилизатора, и я окидываю взглядом этот взбесившийся поросятник, выбирая ту, которая стала бы первой. «Коровушка» — самая спокойная, а вот ее подружка с кислотно-розовыми прядями явно просится на двойную дозу. Она прыгает на шею парню в странном плаще, потом второму, в таком же наряде, тянет им диск и маркер. Фанатки похоже. Вглядываюсь в лица парней, но моих познаний явно мало для того, чтобы их узнать, а один смотрит прямо на меня и губами шепчет: «Пять минут». Пальцем показываю на свою табличку, выгибая брови, и после утвердительного кивка мотаю головой. На кой черт сдались Ярику эти звезданутые даже думать не хочется. Вникать в его объяснения, что у Алисы подруга, у нее парень, а у того друзья… О-о-о! Ни горячо, ни холодно, если честно. Гораздо интереснее, что придумает Боря, чтобы оправдаться. Достаю телефон, хмыкаю отсутствующим сообщениям — ну да, забыла, что обо мне вспомнят не раньше, чем через пару часов, — и, переведя взгляд на друзей-парня-подруги, недвусмысленно постукиваю по запястью. Сейчас и так пробки, а задерживаться и проверять, что получится, если выехать попозже, никак не хочется. Курить хочется. И нажраться. Так, чтобы утром голова трещала и в ней была одна единственная мысль где найти воды.

— Чикули, третьего в клубе, ок? — подмигивая выводку перемалеваных свинок, парень, тот, который друг-парня-подруги, отлепляет от себя очередную фанатку, повисшую на его шее, и толкает второго в мою сторону. — Мистик, наше такси.

— Тариф не потянешь, — огрызаюсь на новую должность и иду к выходу, бросив через плечо, — Пошли, звезданутый.

— Ауф! Кусачая какая!

— Клей, прихлопнись, — второй звезданутый умнее.

— Да забей. Норм все. Просто обменялись приветствиями, так сказать. Йо, а на чем едем? Если ведро, то я лучше пешком.

Парень однозначно нацелился возглавить список транквилизируемых, но меня больше веселит его присвистывание, когда «Мерседес» вспыхивает поворотниками и поднимает крышку багажника.

— Не кислая бричка, — оценивающе осматривает машину, переводит взгляд на меня и усмехается, когда я спрашиваю:

— Сойдёт?

— Не лимузин, но можно и потерпеть.

— Можешь не терпеть. Остановку показать? Правда не знаю, сколько ждать придётся. Так что выбирай. Сто баксов за километр или пешком?

— Если в тачке можно курить, то можно и за двести.

— За двести пятьдесят даже сигаретой угощу.

— Погнали.

Сбрасывает в багажник свою сумку, достает из внутреннего кармана приличных размеров котлету из купюр и, покрутив ее в пальцах, подмигивает:

— Может и кофе тогда организуешь?

— Бля, Клей, а может ты заткнешься уже и мы поедем?

Второй, Мистик, обречённо мотает головой, увидев ухмылку на губах своего друга, и садится на заднее сиденье. А я достаю из подстаканника стаканчик с недопитым напитком и протягиваю его парню:

— Триста.

— Не обломаюсь, — отпивает и скалится моей пачке тонкого «Парламента». Но все же берет из нее сигарету и прикуривает, бросая напыщенное, — Поехали, шеф.

2

Пижамная вечеринка. Я пьяная в дым и мне все же весело. Шампанское творит чудеса с настроением, особенно когда его много. Шампанское, ещё шампанское, снова шампанское… Ярик с Алисой — два массовика-затейника. Всех перезнакомили и никому не дают скучать. Мистик, как оказалось, Мстислав, а Клей или Клейстер — Максим. У них с Филом, тем самым парнем подруги, что-то вроде рэп-тусовки или группы. Не важно… Шампанское? Дайте и мне! В пижаме-костюме кошки хочется дурить и меньше всего думать о чем-то негативном. Особенно о пристрелочном сообщении от Рокотова: «Лиз?» Вспомнил все же после Курантов. Только я не стала отвечать — пусть думает, что не увидела. Вообще, плевать, что он думает. Думать надо было раньше. Перевожу телефон в бесшумный режим и отбрасываю подальше, чтобы лишний раз на него не смотреть. Тем более, что Боря и без подсказок знает, где меня искать, и при желании может приехать. А я хочу веселья, немножечко подразнить и самую малость побыть мстительной сучкой. Взглядом перетекаю с одного парня на другого, выбирая жертву, к которой Рокотов приревнует, если все же решит объявиться. Брат Риты, Рома, не плох, но все же не подходит. Его бритая голова вызовет лишь улыбку, а не приступ ревности. Если только попросить не снимать капюшон… Фил? Шикарный типаж. С таким можно даже просто договориться на спектакль, но, к сожалению, он занят. Мстислав тоже, да он и не вытянет. Павел? Слишком забитый для моих планов. Ярика Боря видел и знает, что мы родня. Остаётся только Максим-Клейстер. И то, что он сегодня без пары, не может не радовать. С ним? Почему бы и нет, если выбирать по сути не из кого. Наполнив свой бокал шампанским, опускаюсь в кресло и начинаю неторопливо рассматривать парня в пижаме-единороге. Плохо, что молодой. Лет двадцать пять, максимум. А с другой стороны, даже хорошо. Боря однозначно взбесится, увидев, что я интересую тех, кто моложе меня. Хотя этому Клейстеру вряд ли интересен возраст. Мальчик скорее всего собирает трофеи, не спрашивая имени или забывает его сразу же, как получит свое. Свинки в аэропорту — прямое доказательство. Но это даже очень и очень хорошо. Боря на такого любителя секса на одну ночь гарантированно включит быка. Хм… Интересный друг у мальчика подруги Алисы. И внешность, как по заказу. Или это уже алкоголь дорисовывает нужные черты? Темные глаза, подбородок с ямочкой, щетина… Наверное, считает себя этаким мачо. Тем забавнее будет его обломать. Не люблю понторезов, плавающих на поверхности. Уверенных и в меру дерзких, да. А здесь одни понты, работающие только с малолетками. Тем, кто постарше, нужно что-то гораздо серьёзнее. Я и сейчас не клюнула бы, а Боря приедет подшофе и обязательно клюнет. Улыбнувшись своим мыслям, тянусь к бутылке, переливаю из нее остатки шампанского в бокал и цежу мелкими глотками, прикидывая сколько времени займет у Рокотова приехать к Воронцовским. Часа полтора, может два. Хватит, чтобы подготовить маленькую постановку. Не все же ему трепать мне нервы. Должен же быть и мой черед. Телефон? Телефон? Телефон!

«Все разговоры только лично. Я у Воронцовских. Приезжай и поговорим.»

Не глядя на экран, жму иконку отправки сообщения и, прихватив пустую бутылку, возвращаюсь к веселью.

— Мальчики и девочки, а как вы смотрите на то, чтобы поиграть во взрослые игры?


Горлышко бутылки крутится против часовой стрелки, замедляясь с каждым новым оборотом. На пару градусов проскакивает сидящего рядом со мной Рому, и все смеются, услышав облегченный выдох моей жертвы. В загаданное Филом желание — поцеловать взасос Клейстера, — Рома вряд ли вписывается в представлении Макса о партнёре для поцелуев, и он радуется, что горлышко сместилось дальше и теперь показывает на меня, что очень удачно совпадает с моими планами.

— О-о-о! Наконец-то мне повезло, — смеюсь я, откидывая на плечи капюшон. — Надеюсь, ты никем не занят?

Ярик с Алисой давятся от смеха, а Макс застывает от удивления, когда мой язык врывается в его рот без капли смущения. Лишь через мгновение он кладет ладонь на мою шею и перехватывает инициативу. Думал, что буду отпираться, да? Ну уж нет, у меня на тебя слишком большие планы и поцелуй не такая большая цена за красивый финал.

— Я, типа, свободен, — скомканно выдыхает Макс остатки воздуха.

— Это не может не радовать, — пальцем стираю помаду оставшуюся на его губах и прикусываю нижнюю. — Шикарно целуешься. Может как-нибудь повторим? Желательно наедине.

— Э-э-э…

Второй пропущенный удар.

— Поплыл, — хмыкнув в кулак, Фил подмигивает Максу. — Это он так соглашается. Если что.

— Да? Тогда сегодня этот красавчик мой.

Вот и все, Максимка. Учись. Опускаюсь обратно на ковер, добивая парня томным взглядом и потом кошусь на часы. Ну и где тебя носит, Рокотов? Я тут уже во все тяжкие пустилась, а тебя все нет и нет. Зря что ли такой театр тут устроила? Хотя… Целуется он и вправду шикарно. Со вкусом.


Пепел падает мимо пепельницы и остаётся лежать серым столбиком на снежной крошке, припорошившей перило. Дую на него, стряхиваю оставшийся с кончика сигареты и затягиваюсь, кутаясь в плед по самый нос. Курить в доме не хочется, да и немного выветрить хмель из головы не помешает. Утром она гарантированно будет болеть, только толку никакого — ни через час, ни через два шоу не состоялось. Даже обидно. Переступив с ноги на ногу, достаю ещё одну сигарету, щелкаю зажигалкой и оборачиваюсь на звук открывшейся двери. Ярик. С ещё одним пледом в руках. Накрывает им мои плечи, смотрит на заполненную пепельницу и качает головой:

— И зачем ты это устроила, Лизон? Ну поругались. Бывает. Так-то куролесить зачем?

— Тебе не понять.

— А ты попробуй объяснить, Лиз.

— Ярик, не надо читать мне нотации. Лучше иди спать. Тебя там Алиска ждёт, а ты психоаналитика решил включить вместо того, чтобы заниматься чем-нибудь более приятным.

— Давай без намеков? Лисенок знает куда и зачем я пошел. Лучше рассказывай, что это вдруг тебя потянуло на совращение молодежи.

— Кто бы говорил, — улыбаюсь и не могу удержаться. — Напомни-ка мне сколько лет у вас с Лисенком разница? Десять? Ах, забыла. Двенадцать! И ты хочешь сказать, что это я совращаю, а ты белый и пушистый? Ярик, да ты не просто подлец. Ты бессовестный подлец. Кому из нас и стоит задуматься о совращении молоденькой девушки, так тебе в первую очередь. И не забывай о том, что ко всему этому она ещё и твоя студентка. Не слишком ли много для одного человека, а?

— Делишь ответственность или перекладываешь грехи? — хохочет и кивает. — Ладно. Раз пошла такая пьянка, то, как адвокат, могу тебя уверить, что в моих действиях нет ничего нарушающего законы. Алисе уже давно есть восемнадцать, все наши отношения по обоюдному согласию и без принуждения. И если ты не забыла, то она скоро станет моей женой. Ну а вот со студенткой, да. Здесь есть маленькая неувязочка. Только и тут все не так категорично, как ты пытаешься обрисовать. Соглашусь, что устав университета запрещает личные отношения между преподавателем и студентом, но в нем нет ни слова о запрете учиться у своего супруга. Утром обязательно проконсультируюсь с отцом, но, думаю, и на этот нюанс мы тоже найдем законное обоснование. На худой случай откажусь от преподавательства пока Алиса не получит диплом.

— Ох-ох-ох. Корону поправь, адвокат. Я, к слову, тоже никого не принуждала. И желание загадывала тоже не я.

— Но целовала так, чтобы Максим потом весь вечер смотрел на тебя одну и пускал слюни.

— Даже если и так, то что? Он не мой студент, я не его преподаватель. Обоим уже есть восемнадцать, — загибаю пальцы и выгибаю бровь. — Чем крыть будете, господин адвокат?

— Ничем, Лиз. Просто не хочу, чтобы ты наворотила дел сгоряча. Сейчас, на эмоциях, все красиво, а потом будешь спрашивать себя зачем это сделала.

— А я тебе скажу зачем. Я не хочу, чтобы какую-то вшивую должность ставили выше меня, Ярик. Такое объяснение подойдёт?

— Вполне.

— Сука! И ведь даже не приехал, — со злостью вдавливаю потухший окурок и тянусь за следующей сигаретой. — За месяц договорились, что поедем вместе. За месяц! Разве я многого просила? Вот скажи мне? Что сложного вызвать такси и приехать, если уж попёрся на свой мегаважный корпоратив? Что может быть проще, чем набрать номер и сказать: «Здравствуйте, будьте добры машинку по такому-то адресу»? Ярик, ну вот как? Почему нужно быть козлом до конца? — чиркнув зажигалкой, я никак не могу попасть кончиком сигареты в язычок пламени. — Аж колотит! На работе работа, дома работа, ещё и в праздники туда же. А Лиза, видишь ли, не понимает ничего. Думала, приедет, увидит, может приревнует и хоть вспомнит, что я в первую очередь женщина, которой тоже нужно внимание. Капелька! Я не прошу о многом. Раз в год вспомнить, что есть я и моя маленькая просьба, а уже потом все остальное. Так нет же. Зачем ехать? Лиза сама приедет. Перепсихуется, простит и забудет.

— Так, может, стоит послать его к чертям и жить спокойно?

— Ну да, — покачав головой, смотрю на тлеющий огонек и долго думаю стоит ли говорить. — Яр, мне тридцать два, а не двадцать. Мама мне уже плешь проела с внуками, а как узнала, что у вас пополнение намечается, вообще с катушек слетела… Боря же нормальный, в принципе. Ну если откинуть эту возню за должность. С ним нормально, понимаешь. Получит должность свою и успокоится. Просто все эти прогибы бесят. Уже поперек горла! Да, накипело у меня, а этот Макс под руку попался. Да, сорвалась. Да, глупо получилось. Думаешь, сама не понимаю? Все понимаю. Но, может, мне нужно было сделать эту глупость, чтобы выпустить пар, — вывалив все, я тряхнула головой и выдохнула. — Все. Забудь и иди к Алисе. Скажешь ей, что я немного перебрала или придумай что-нибудь такое. Все. Иди, Ярик. Сейчас покурю и тоже пойду спать.

— Все устаканится, Лиз. И нифига ты не старая.

— Ой, не начинай. Лучше попроси Фаю с утра приготовить побольше воды. Я планирую умирать до обеда.

— Хорошо. Только после обеда, чтобы, как Феникс, восстала из пепла. Шашлыки готовить будем.

— О-о-о… Шашлык… Ради шашлыка обязательно восстану. Обещаю.


Три сигареты, за ними ещё две. Я курю одну за одной, чтобы все разбрелись по приготовленым для них комнатам и уснули. Свет в окнах, выходящих на снежную поляну, гаснет, и остаются лишь пляшущие по веткам ели огоньки гирлянды. Радостно подмигивают мне, вернувшейся назад, в тепло, и будто маленькие фейерверки отражаются в стеклянных шариках игрушек и бокалах с недопитым шампанским. Прихватив с собой бутылку — на утро все равно умирать, так хотя бы с музыкой, — иду на второй этаж к своей комнате, замечая темный силуэт в проеме дверей напротив.

— И чего же ты ждёшь?

— Тебя.

— У-у-у… Праздник уже закончился, Максим, и я, если и намерена его продолжить, то явно не с тобой, — поднимаю выше руку с бутылкой, показывая с чем планирую закончить день. Кладу ладонь на ручку, открываю дверь и чувствую кожей, что парень входит следом.

— Шампанское в одиночестве пьют только с тоски.

Он забирает бутылку, открывает ее с глухим хлопком, а мне становится смешно от того, как прозрачны и наивны намерения у этого парня с липким прозвищем. Клейстер. Ха!

— Тебе пить-то уже разрешают?

Ухмыляется, делает глоток из горлышка, протягивает бутылку мне и осматривается так, будто собрался остаться на ночь:

— Здесь курить можно?

— Балкон приоткрой и кури. Пепельница должна стоять на подоконнике, — устраиваясь в полулежачем положении на кровати, киваю в сторону окна и наблюдаю за вальяжными движениями силуэта.

Шампанское щекочет язык, а морозный воздух после сигаретного дыма кажется слишком свежим. Прячу ноги под одеялом и вопросительно смотрю на протянутую ладонь.

— Макс.

— Нас вроде знакомили. Или уже забыл?

— Нас познакомили, но мы не знакомились.

— А есть разница?

— Естественно.

— Даже не хочу слушать в чем. Прибереги этот подкат для своих свинок.

— Свинок? — хмурится, а потом смеется. — Дошло!

— Ну раз дошло, то может и двери найдешь сам, а потом догадаешься их закрыть с той стороны? Кле…

Окончание прозвища так и не сорвалось с моих губ. Он смял и его, и их поцелуем. Не дал отстраниться, запуская пальцы в волосы. Наглость и напор, помноженные на алкоголь… Вспыхнувшая кровь от ощущения предельно уверенного в себе самца… И слепящим взрывом, тянущий голод внизу живота…

— У меня есть мужчина, — рвано выдыхаю я жалкую попытку остановить то, что нельзя назвать никак иначе, как безумием.

— И где он? — ухмыляется, прикусывая мочку уха и оттягивая волосы вниз, чтобы добраться до шеи.

Только я не могу ответить, все больше задыхаясь от исследующих поцелуев. Завтра я обязательно пожалею, но сегодня мне так нужна эта ошибка.

3

В голове треск. Она раскалывается на части, но продолжает безостановочно крутить свое кино с цензом двадцать один плюс, в котором я в главной роли. В роли шлюхи. Не пьяной и поддавшейся порыву, а именно шлюхи. Даже не пытаюсь оправдываться перед собой. Глупое занятие, которое ничего не изменит. Я понимала что делаю и зачем, а Ярик, как всегда, оказался прав — жалею. Пожалела сразу. После того, как схлынула эйфория от яркого оргазма, пожалела. А сейчас остаётся только курить и стараться не думать о том, что шлюхе понравился напористый мальчик и его губы, затыкающие срывающиеся стоны. Он получил то, что не пытался скрывать, я получила подтверждение того, что все еще интересна. Достаточно честный размен, как его не крути. Тряхнув головой, выуживаю новую сигарету и морщусь — переболтанные мысли царапают мозг, выталкивая на поверхность единственную правильную: я его использовала, он меня использовал в ответ. Поиграли в любовь на одну ночь, можно переворачивать этот лист и начинать писать новый день и год с чистого.

— Все они, по сути, малые дети, — с усмешкой стряхиваю пепел и не удивляюсь тому, что произнесла это вслух, а Алиса и ее подруги подхватили фразу и стали ее прикидывать на своих мальчиков.

Голова трещит нещадно, но я рассматриваю через призму «детскости» каждого из мужчин на заднем дворе. Дядя Сева о чем-то неторопливо разговаривает с отцом Алисы, Ярик впал в детство и делит топор с мальчиком Риты и ее братом. Так смешно.

— Да уж, — смеюсь, показывая кончиком сигареты на воюющих за топор. — Вот так посмотришь и никогда не подумаешь, что Ярик адвокат. Где этот серьезный и солидный мужчина в пиджаке?

— Отнимает топор у Ромки. И где ему ещё быть не серьезным, если не дома? Вообще, классно, что он с ребятами тусуется. — Алиса тоже смеётся и громко кричит. — Ярик, не жадничай! Отдай топор! Сейчас Ромкина очередь!

— Детский сад, — затягиваюсь и поворачиваю голову на фразу Риты:

— А мне нравится, что Фил сейчас такой. Почаще бы таким был.

Фил? Взглядом нахожу улыбающегося парня и несколько секунд за ним наблюдаю, вспоминая вчерашнее веселье. Не знаю, что с ним может быть не так — что вчера, что сегодня, он чувствовал себя в доме Воронцовских, как рыба в воде, хотя иногда проскальзывало в его взгляде что-то неуловимо-непонятное.

— Мне он показался очень открытым и раскрепощенным. Или я чего-то не знаю?

— Ну-у-у… Скажем так, у него есть свои причины быть разным.

Рита кутается в свой плед, опуская глаза. Понятно. Тоже не все радужно, как хотелось бы.

— У всех есть свои причины, — киваю, не развивая явно больную тему, и перевожу взгляд на Макса. Этот персонаж размахивает лопатой, словно ночь в моей комнате осталась где-то далеко. Ушел утром, думая, что я сплю, и потом ничем не выдал произошедшего. Ни взглядом, ни словом. Лишь номер записал с намеком на возможное продолжение и то скорее всего по инерции. Потрахались и разбежались по своим углам. — Забавно, — усмехаюсь своим мыслям и чувствую, что на меня смотрят, ожидая окончания, сорвавшейся с языка констатации смешной по сути ситуации, которой можно было избежать. — Забавно, что в другой обстановке они становятся зажатыми в свои же рамки. Алиса не даст соврать. Дядя Сева, например, здесь и в зале суда вообще две разных личности. Тут душка душкой, а там — хладнокровная акула. И Ярик такой же.

Вроде вывернулась, судя по тому, что подруги Алисы переключились на Оксану и ее Пашку. Краем уха слушаю их болтовню, а сама все кручу в голове ночь своего безумия. Рокотов, Рокотов, ну и что теперь с тобой делать? Обижаться на то, что так и не приехал, глупо — вроде как мстительная сучка с лихвой отыгралась за вымотанные нервы, а шлюха даже радовалась, что не пришлось слушать невнятные объяснения. Извиняться самой? За что? За то, что бросил, а у меня в голове щелкнуло, срывая стопора, и понесло? И тут, получается, квиты?

Прячу в карман замёрзшие пальцы и в нем натыкаюсь на скомканную бумажку. Ха! «Кто-то прямо сейчас рассчитывает на твою поддержку. Не отказывай». Не отказала. Дважды. Ха! И что теперь будет, если я с запасом перекрыла предсказание? Двойной бонус, второе стало следствием первого или одно аннулировало другое? Господи, бред полнейший. Как и то, что ночью дала телефон Клейстеру. Выуживаю мобильный, ищу новую запись в контактах и долго размышляю оставлять ее или нет. Палец никак не опустится на иконку подтверждения удаления, а потом смещается в поле с именем и стирает его, вбивая капсом: «НОВОГОДНИЙ СПАМЕР! НЕ БРАТЬ!», добавляю отметку, чтобы входящие звонки и сообщения игнорировались — сама ему звонить не собираюсь, а в таком виде пусть остаётся напоминанием о последствиях необдуманных поступков. Сохраняю и вздрагиваю от громкого:

— Ярик, мы хотим кушать!


Я не испытываю даже десятой доли восторга, с которым Борю встречает тетя Зоя. Все же приехал, выспавшийся, гладко выбритый и без следов вечеринки на лице. На нем голливудская улыбка, а в руках «извини-меня-я-скотина» букет роз и небольшой футляр из ювелирного — серьги в виде отпечатков следов собачьей и кошачьей лапки с крохотными бриллиантами-когтями. Подставляю щеку для поцелуя, примеряю подарок, взглядом отметая попытку объясниться и извиниться при гостях — поговорим дома, если это хоть что-то изменит. В отражении зеркала натыкаюсь на ухмылку Макса. Парень, будто издеваясь, смотрит на Рокотова, находит глазами мои и вскидывает одну бровь, спрашивая об этом ли мужчине я упоминала ночью или есть кто-то ещё, другой, и после моего: «Спасибо, Боря. Они великолепны,» откидывается на спинку дивана, закидывает ладони за голову, оттопыривает пальцы на манер рогов и кривит губы в подобии улыбки Рокотова. Мелкий гаденыш. Но мне смешно. На самом деле, если абстрагироваться, забавная ситуация.

— А знаешь, Борь, — тяну я, поднимая волосы выше, чтобы лучше рассмотреть серьги, — ты пропустил много чего интересного. Тут было очень весело.

Брови над темными глазами в отражении зеркала снова взмывают вверх, намекая не останавливаться и продолжать рассказывать, что именно для меня было интересным, желательно с подробностями. Парня буквально распирает от веселья и какой-то гордости, но на его месте стоило бы подумать о том, что «рогоносец» может в два шага оказаться рядом, и там уже будет не весело. Что-что, а драку в доме тетки устраивать совсем не хочется. Как и тешить самолюбие «ошибки». Хотя было бы интересно посмотреть сколько продержится эта самодовольная улыбочка после того, как Боря узнает, что его голову украсили рожками, а тот, кто это сделал, сидит за его спиной, вальяжно развалившись на диване, и масленым взглядом оглаживает мои ягодицы. Только за это Клейстера стоило бы кастрировать, под корень вырезав причинное место, которым он думает большую часть времени, но как же приятно чувствовать на себе прикосновения похотливых глаз, бесстыдно пробирающихся под юбку и блузку, раздевающих с медлительностью гурмана. Тряхнув головой, разбрасываю волосы по плечам и гоню прочь эти безумные по определению мысли. Одну ошибку я уже совершила, а повторять и наступать на те же грабли, какими бы они ни были, точно не стоит.

— Что говорит Луганов? — спрашиваю, изобразив на лице живой интерес.

— Все же склоняется к моей кандидатуре.

— О чем и говорила. У Пестушева и опыта меньше, и с Лугановым ты с самого основания.

— А кем, если не секрет, работаете, Борис? — вопрос Максима, произнесенный с едва уловимым налетом сарказма, врезается в голову, будто топорик.

— А с какой целью интересуетесь, Максим? — спросила я, разворачиваясь и прижигая взглядом веселящегося парня. — Работу предложить хотите?

«Идиот, заткнись!»

«Это твой мужчина? Тот самый, который есть, но не приехал с тобой?»

«Не лезь! Все, что было — случайность!»

«Да ладно. Мне показалось, что ты меньше всего думала о нем и случайностях, когда мы занимались сама знаешь чем.»

Беззвучный разговор глазами в повисшей тишине и не к месту дипломатичное:

— Не секрет. Я занимаюсь анализом финансовых рисков.

— Серьезная должность, наверное?

«Заткнись!»

— Достаточно.

— Прикольно, — протянул Макс и хлопнул своего друга по бедру. — Филыч, может спросишь у бати есть ли у него финансовые риски, которые можно посчитать? У чела на работе непонятки какие-то.

— Клей, притухни. Батя сам разберётся кто ему нужен, и если бы у Бориса была подходящая квалификация, то он давно работал на него.

Скрипнув зубами, Рокотов поправил галстук и прочистил горло.

— Я смотрю, молодой человек очень хорошо разбирается в вопросе, чтобы утверждать, что моя квалификация не подходящая? — с брезгливостью произнес он, игнорируя мою ладонь, дергающую его за локоть. — Может, просвятите меня, кто вы? Специалист по подбору кадров или, что скорее всего, обыкновенный диванный эксперт?

— Я? — усмехнулся Фил и подмигнул Клейстеру, — Братка, ты же у нас по пиару. Объясни дяденьке кто я.

— Думаю дяденька давно не в теме за музыку, бро. Поэтому и не выкупает. У Бориса в колонках до сих пор скрипочки пиликают со свиристельками, — подскочив на ноги, парень замурлыкал под нос что-то из этники, повышая градус взбешенности Рокотова с каждой секундой. И когда он уже практически рванул, отвесил поклон своим хохочущим друзьям и с виноватым выражение на лице произнес. — Мог чутка переврать. Ну не силен в раритете. Это вон к Ярычу лучше.

— Максим, будь хорошим мальчиком и сядь, — улыбнулась Алиса и засмеялась на начавшиеся расшаркивания:

— Пардоньте, звиняйте, не казните. Мы люди необразованные, этикеткам не обучены…

— Макс, ну хватит дурить!

— Макс! — прогремела уже Рита, и он, вздохнув, подхватил со стола журнал, свернул в трубочку и поднес ко рту на манер микрофона:

— Дамы и господа, поднимите выше ваши руки! Встречайте и искупайте в овациях звезду отечественного рэпа! Фи-и-ил! — вскинул руки над головой, изображая ликующую толпу, и под хохот начитал: Я — голос улиц, ты — голос улиц, без лишних понтов и накрашенных куриц. Качает девятки, «Ролсы» и «Бентли» парень пропитанный черным пигментом.

— Долбоящер! — захихикала Рита и пихнула Фила кулачком. — Завязывайте со своими приколами. Вас не обязаны знать все.

— Как скажешь, Ангел, — кивнул он. С вызовом посмотрел на Рокотова и представился. — Фил. Для посвященных Филипп Маркович Гроссов. Вопросы по поводу объективности моих выводов есть, Боря?

Не знаю, кто был этот Марк Гроссов, но по лицу Бори легко читалось, что он точно знает о ком идёт речь. Сжав до хруста кулаки, помотал головой и заскрипел зубами, услышав угрожающее:

— Ручки расслабь, Боря, и выдохни. И без экспертов притушу.

Несколько секунд Рокотов буравил Филиппа тяжёлым взглядом, а потом прохрипел:

— Повтори, сопляк.

— Ангел, слезь-ка на минуточку. У нас тут борзый нарисовался.

— Фил! — попыталась остановить его Рита, но было поздно.

— Сашка, пусти и не лезь! — подскочил Мстислав со своего места.

В одно мгновение рядом с Борей оказались три парня, и в воздухе отчётливо запахло надвигающимся мордобоем, в который лучше было не соваться, — троица явно не раз решала вопросы с позиции кулаков, а Боре видимо не хватило мозгов просчитать риски, промолчать и спустить на тормозах ответное оскорбление. Ещё и Ярик смотрел на все происходящее так, словно мальчики подошли поздороваться и поболтать о жизни и погоде, а не проехаться по морде.

— Выйдем, Боря? — дёрнул подбородком в сторону дверей Фил.

— Волк!

— Или он извинится, или я заставлю его это сделать, Ангел! — оскалившись, парень повел плечами, разминая их пугающей привычностью движением, а Мстислав и Максим синхронно повторили его и подтянули выше рукава толстовок.

— Фил, пожалуйста, успокойся. Ярослав Всеволодович, хоть вы им скажите! Они же его прибьют.

— А мне кажется, что Борис сам заварил эту кашу, — ответил Ярик и посмотрел мне в глаза. — Лизон, объясни, пожалуйста, Борису, что иногда нужно чувствовать, где заканчивается юмор, и держать язык за зубами, если он хочет сохранить их в целости.

— Ярик! — вспыхнула я.

— Я прекрасно слышал все, что здесь говорили, и помню кто и что говорил. У Филиппа вполне обоснованные требования, а Борису явно стоит выбирать слова или промолчать.

— Не умничай, Ярослав, — огрызнулся Рокотов.

— Боря!

— Папочкой прикрылся, мажор, — прошипел он, отталкивая меня в сторону.

— Рокотов! — втискиваясь между парней, я взглядом попросила Клейстера отойти и потом прошипела. — Рокотов, я тебя прошу, извинись.

— Никаких разборок в моем доме! — прогремел дядя Сева с порога. В три шага дошел до стола и поставил на него коронную шарлотку Фаины, дальше выдернул меня из эпицентра и ледяным голосом произнес. — Курящие идут за мной охладиться на улице, а ты, — пальцем ткнул в ладонь Бориса, — идёшь в комнату и успокаиваешься или выметаешься туда откуда явился. Вчера надо было приезжать, когда тебя ждали, а не сегодня воду баламутить. Ребята, пойдёмте.

Первым шаг назад сделал Фил, и Рита, как и я, выдохнула с облегчением. Следом отошёл Мстислав, а Максим смерил взглядом Рокотова, потом бросил на меня быстрый взгляд и помотал головой.

«И это твой мужчина?» — прочитала я немой вопрос и отвела глаза в сторону.


— Свора выродков-мажоров! Только и могут, что пальцы гнуть! И как только твой дядя умудрился их пригласить? Чем он думал?

— Головой! В отличие от тебя дядя Сева думает именно ей! Это друзья Алисы, а она без пяти минут его невестка! — выорала я, захлапывая дверь. — Пяти минут не прошло, как приехал, а уже умудрился всем настроение испортить.

— Я!?

— Нет, я! Лучше бы вообще не приезжал.

— Лиза, я тебе обещал, что приеду…

— Когда? Вчера или месяц назад? Какое из твоих обещаний приехать стоит учитывать? И что это было? Ты даже не удосужился узнать кто перед тобой сидит, а уже оскорбляешь!

— Лиза, да это тупой мажор! Звезда рэпа он… Как же. Сказать тебе, какая он звезда и как ей стал!? Папочка нанял студию, проплатил ему ротацию и что? Мне теперь молча глотать его оскорбления? Звезда он…

— Его? А не ты ли его диванным экспертом назвал? Или это он тебя сопляком окрестил? На дяденьку обиделся? Взрослый мужик, а хуже ребенка!

— Лиз, ну прости, — делая шаг ко мне, Боря попытался обнять, только я вывернулась и спросила:

— За что? За это представление? За то, что вчера поехал на корпоратив, а не со мной, как обещал? Или за то, что мои интересы для тебя ничто?

— Как ничто, Лиз? А серьги? Я же помню, что ты их мне показывала…

— Знаешь что, — сняв сережки, сунула их ему в ладонь и открыла дверь. — Забери их и лучше уезжай. Дядя Сева прав. Вчера надо было приезжать, когда тебя ждали. Когда я тебя ждала. А сегодня… лучше едь домой.

— Лиз…

— Я все сказала. Если не хочешь окончательно разругаться, вызывай такси и уезжай. Будет лучше, если я какое-то время поживу тут.

— Лиз?

— Рокотов, хватит!

Выпроводив Борю за дверь, я опустилась на край кровати и уронила лицо на ладони, пытаясь переварить весь этот кошмар. Один лезет на рожон, второй его цепляет сильнее, третий подливает масла в огонь, а Ярик смотрит на творящееся мракобесие сквозь пальцы и ещё говорит, что парни просто шутили. Какие могут быть шутки, если я прекрасно видела и слышала, как этот Клейстер себя вел. Клоун. Ещё и защищала его, а не Рокотова. Господи, угораздило ведь… Просто идеальный праздник. Семейный. Если бы не дядя Сева, точно закончили бы где-нибудь в больнице.


— Лиз, чай пить пойдешь?

— Ярик, я тебя прошу, уйди и не трогай меня сейчас.

— Хорошо. Попрошу Фаю оставить тебе пирога.

— Спасибо, — киваю и не оборачиваясь спрашиваю, — Ярик, почему ты их не остановил? Только не говори, что не видел, кто все начал. Обязательно нужно было до такого состояния доводить?

— Для Бориса, да. Да и для тебя тоже. Ты же с ним живёшь по инерции, Лизон.

— Ну простите не у всех бывает такая любовь, как у тебя. Кому-то и по инерции приходится.

— У всех, Лиз. Просто кто-то ее ищет, а кто-то бросает поиски на полпути. Я свою нашел в тридцать пять, тебе тридцать два. Как минимум, три года у тебя точно есть.

— Ярик, иди в задницу со своими шуточками. Ты охренительный адвокат, даже спорить не буду, но как психолог — дрянь последняя. Лучше занимайся своими делами и не лезь ко мне в душу.

— Хоть в чем-то я хорош.

— Ой, все.

— Дверь закрыть?

— Обязательно. А то принесет ещё какого-нибудь доморощенного советчика.

— Кто знает, может он окажется в этом лучше и даст толковый совет.

— Твою мать, Ярик!

— Ушел-ушел.

Бесшумно прикрыв за собой дверь, он пошел по коридору, а я помотала головой и потянулась к последней целой пачке сигарет, лежащей на столике. Меньше чем за сутки скурила то, что купила на несколько дней. Везде один сплошной кошмар.

4

Уровень настроения — минус бесконечность. Бултыхается где-то в таких глубинах, что раньше охрипнешь в конец и зааукаешься до тошноты, пытаясь до него достучаться. Одно счастье, что никто не лезет, не стучится и не приходит узнать где Лиза и почему у Лизы нет настроения, когда в доме ёлка, шумная компания, любящая родня, море всего вкусного и океан алкоголя на любой вкус. Но пить не хочется. От одной мысли о чем-то крепче чая голову сводит спазмом, а горло отрицательно мотает своей головой, если она у него есть. Нет-нет-нет. Лимит на ближайшую неделю превышен шампанским и заполирован никотином сигарет, которые, как назло, кончаются с сумасшедшей скоростью. Фае придется месяц проветривать комнату после меня и пепельницы с ёжиком окурков. Выщелкнув предпоследнюю сигарету, долго кручу ее в пальцах и засовываю обратно, а, услышав приближающиеся по коридору шаги, решаю стрельнуть пару-тройку у идущего: тетя Зоя в этом крыле приютила меня, Фила с Ритой, Мстислава с Сашей и Максима. Некурящие и родители Алисы разместились частично в гостевых на первом этаже и в правом «хозяйском» крыле. Прислушиваюсь к шагам, чтобы не они не остановились у двери напротив, и, когда уверенная походка топает дальше, выхожу из своей комнаты и тут же ныряю обратно, увидев кому она принадлежат. Принесло же на мою голову! И в чью комнату он попёрся? Спиной подпираю двери, а перед глазами маячит раскрытая пачка на столе. Все через одно место, будто одним днём на меня посыпалось из рога изобилия. Только не счастье-удача-успех, а ругань-нервы-задница. Выходить и просить сигареты после всего, что свалилось на мою голову из-за этого парня — с него все началось, — не хочется ни в какую, но спускаться и искать Фила или Мстислава хочется ещё меньше. Выждав, когда снова раздадутся шаги, идущие уже обратно, пропускаю их немного дальше и, как на собственную казнь, выхожу в коридор:

— Эй, Максим, — окрикиваю свернувшего к лестнице и прошу угостить сигаретами. — Есть пара сигарет?

— Закончились?

— Почти.

Вытаскивает из кармана толстовки сигареты, одну закладывает себе за ухо, и оставшиеся в пачке протягивает мне. Заглядываю внутрь, тоже не густо, но так хотя бы дотяну до утра, если не буду курить каждые пять минут.

— Спасибо.

— Да не за что.

Разворачивается и быстро сбегает по лестнице вниз, насвистывая под нос что-то веселое. И правда, о чем ему париться и зачем со мной говорить? Зачем извиняться? Ах, да. Как же я могла забыть, что думает он исключительно тем, что болтается между ног. Свое получил, а дальше хоть трава не расти. Чего еще можно ждать от малолетки? И этот пофигизм почему-то отрезвляет. Спускаюсь к гостям, собравшимся в обеденной за столом, трогаю ладонью голову в ответ на вопросительный взгляд тети Зои и киваю Фаине, когда она предлагает чай с мелиссой. Дядя Сева с отцом Алисы жарко спорят о чем-то своем, вроде о хоккее, судя по часто звучащей фамилии Фетисова, Ярик с Алисой хихикают, как малые дети, Фил с Ритой что-то выбирают в онлайн-каталоге бытовой техники, Саша перебирает волосы Мстислава, уплетающего шарлотку, Оксана с улыбкой ругается на Павла, слишком громко перемешивающего сахар в кружке… Концентрация счастья в комнате шкалит по максимуму и со всех сторон, куда не посмотри, но я подсаживаюсь к тете Зое и маме Алисы, вникая в обуждение предсвадебных вопросов.

— Лиза, ты как раз вовремя! Таня ведь еще не продала «FloweRенцию»?

— Точно не знаю, но вроде мама говорила, что она передумала.

— Нина, тогда с букетами у нас все шикарно, — тетя Зоя с облегчением делает пометку в ежедневнике напротив строчки «цветы». — Таня приедет, все у нее уточним и сразу закажем. Букет невесты Ярик, конечно же, мне не доверил… Ох уж этот его символизм… Так, что там у нас дальше? Ах, да. Фуршет. Ниночка, может, хоть вы попробуете уговорить их на ресторан? Ну что за необходимость отмечать такое событие дома? Ладно у Ярика вторая свадьба, а у девочки-то она первая.

— Бесполезно, Зой. Алиска даже слушать ничего не хочет. С платьем кое-как убедила, а тут вообще, — обреченно взмахнула ладонью женщина. — С другой стороны — раз оба хотят дома, то пусть будет дома.

— Тоже верно. Тогда давайте по меню пробежимся, может я что-то упустила…


Краем глаза отмечаю, что за два часа в обеденной ни разу не появился Клейстер. Будто в какой-то момент времени он уехал по-английски. И это с одной стороны немного радует, а с другой… Не то, чтобы его присутствие было жизненной необходимостью или имело какой-то смысл, только все же ловлю себя на мысли, что мне интересно куда мог исчезнуть парень. Пару раз сходила покурить на террасу, думая, что столкнусь с ним там, но нет. Постояла в гордом одиночестве, смотря на то, как поднимается в небо дымок с кончика сигареты, потом, как и все, поужинала, все так же отмечая пустое место за столом, и пошла до «Мерседеса» взять из бардачка зарядное. Свежие следы зубастых покрышек на снегу, убегающие в сторону ворот, отсутствующий «Патриот», рядом с которым парковалась вчера вечером. А самой смешно от того, что ищу парня, которого не хочу видеть, чтобы лишний раз не думать о том, что произошло ночью, и в то же время зачем-то хочу увидеть. Захлапываю дверь, убирая зарядное в карман, жму кнопку на брелоке сигнализации и оборачиваюсь на звук приближающегося рычания двигателя и глухого уханья басов. Даже думать не нужно кто может так ехать, но все же стою и невольно улыбаюсь, когда черный УАЗ пролетает через ворота, разрезая ярким светом фар темноту, и паркуется, едва не впечатавшись массивным бампером в сугроб рядом с «Мерседесом». По ушам бьет выкрученная на максимум музыка и зубодробительный по скорости речитатив, а потом эта вакханалия резко обрывается и скрип снега под подошвой ботинка, выпрыгнувшего из машины Клейстера, кажется жалким подобием звука.

— Ауф! Как качает, бля! — Макс обходит внедорожник, достает с пассажирского сиденья три пачки чипсов и блок «Парламента», щелкает кнопкой сигнализации, разворачивается ко мне лицом и протягивает сигареты. — Можешь не благодарить.

— А должна?

— В принципе, нет, но было бы приятно. Короче, не кипишуй по пустякам, малыш.

— Малыш? — выгибаю бровь. — Ты ничего не попутал? Кто тут малыш, так явно ты, а не я.

— Окей. Малыш, — смакует, расплываясь в улыбке, и кивает. — Даже прикольно. Чисто между нами можешь так называть, а при пацанах лучше Клей. Застебут.

— Что!? Какое «между нами»? Нас не было, нет и не будет. Ты что себе напридумывал? Думаешь, один раз случайно переспали и все?

— Случайно? А, ну да, — кривит губы в ухмылке. — Че-то я запарил, что у тебя же типа Боря. Ебать какой перец, да? Малеха поцапалась с ним, ну и леванула со мной случайно, — пальцами обозначает кавычки на последнем слове и сам себе кивает. — Не, а чё? Бывает. Норм тема. Ты это не кипишуй, я трепаться не буду. Хочется тебе с Борей мозги канифолить — говно вопрос. Любви тогда вам, всех благ, чё там ещё желают? Окей?

— Ты куда лезешь?

— Никуда. Были непонятки, теперь их нет. Все ровно, — подмигнув, обходит меня, ошарашенную такой внезапной прямотой и логикой, и идёт к дому, как ни в чем ни бывало.

— Максим, ничего не было, — бросаю ему в спину и окончательно теряюсь, услышав:

— Не понимаю о чем вы.

5. Клей

— Ну я ей такой и говорю, типа, чё за кипиш, детка? Бабки есть, прикид норм. А она в залупу упёрлась, что в их заведение в таком нельзя. Типа туфли и костюм обязательно надо.

— И?

— Ну я говорю, зови старшего, будем с ним тереть.

— Перетер? — зевая, Мистик откатился от пульта и потянулся до хруста позвонков.

— А то. Лопатник с кэшем и котлы светанул, сразу про свои правила забыли. Ещё извиняться начали. «Проходите, пожалуйста. Позвольте ваше пальто.»

— Клей, ты себя в зеркале видел?

— А че не так? — я бегло осмотрел свои штаны и толстовку, и, не найдя в них ничего такого, к чему можно было докопаться, поднял взгляд на Мистика. — Че? Все постирано-поглажено.

— Макс, ты ебу дал? Вот в этом прикиде на серьезных щах прешься в топовый ресторан тереть за какую-то хуйню, а потом удивляешься тому, что тебя не пускают? — Мистик ткнул пальцем в область моей груди и заржал. — Ты бы еще в шортах туда приперся. Других мест попроще не нашел что ли, если костюма нет?

— Да пошел ты! — откинувшись на спинку дивана, я закинул ноги на край столика и осклабился. — До хера, смотрю, ты понимаешь. Вот телочка эта из фан-клуба сразу выкупила, что у нас с бабками все в порядке, но мы не пижоним по херне, и, когда я ей намекнул, заметь, просто намекнул, что было бы нехуево встретить Фила в аэропорту, уплыла окончательно. Правильные движения именно так и наводятся, бро.

— Ага. Когда Фил узнает про эти правильные движения и отвернет тебе башку, я позвоню той телочке и скажу, чтобы она на твою могилку с цветочками сходила. В благодарность — за халявное хрючево.

— И нехуевое дрючево, — хмыкнул я, блаженно жмурясь.

— Клей, ты и ее трахнул что ли?

— Нет, бля. Я же на халяву мраморной говядиной тёлочек кормлю и потом до дома подвожу. Ничего такая, кстати оказалась. Сама на чаек пригласила, а я, как джентльмен, не смог отказать такому порыву. Зря вы с Филом слились. С ним-то понятно все, а вот ты куда? Такой цветник мимо пропускаешь, — цокнув языком, посмотрел на ржущего друга и вздохнул. — Вот приходится теперь в одно рыло выгребать с голодными фанатками. На части рвут.

— Да-да-да. Начни ещё прибедняться и стонать, что мы тебя, бедолагу, подставили. Копыта убери, — Мистик спихнул мои ноги со стола и закинул на освободившееся место свои. — Каждому свое, Клей.

— Ага. И что сегодня у тебя по планам? Перепихон намечается или опять на сухую?

— С Сашкой в кино пойдем на какого-то Шекспира. Закрытый показ в честь чего-то там.

— О-о-о, бля! Фу! Избавь меня от этой херни! — скривившись, достаю из кармана упаковку презервативов и бросаю Мистику. — Держи, Шекспир. Там штуки три ещё осталось. Тебе с такими темпами на полгода точно хватит. Если раньше не забудешь, как ими пользоваться.

— Иди на хер, Клей! — ржет, кидая их обратно.

Перехватив на лету, сую обратно в карман и достаю телефон, на экране которого светится незнакомый номер:

— Аллоу, Клей слушает. Алешеньки!?

В трубке тишина в ответ, и я уже собираюсь сбросить вызов, когда из динамика раздается тихий выдох и голос:

— У меня есть две бутылки вина. Готов стать свободными ушами?

В один момент веселое настроение сдуло в чигиря, и я подорвался с дивана, подхватывая плащ и отмахиваясь от Мистика:

— Адрес какой?

— Можайская четырнадцать. Квартира сто пять.

— Буду через двадцать минут.

— Поторопись, я могу передумать.


Перескакивая через три ступеньки, я слетел по лестнице, давя кнопку запуска двигателя на брелоке. Выскочил на улицу, так и не надев плащ. Бросил его на переднее пассажирское и погнал «Патрик» в сторону Можайки, обгоняя всех, кто плелся слишком медленно. Будто не было той фразы, прозвучавшей месяц назад, и всех тех телок, с которыми я трахался, отыгрываясь за «случайность».

Парковка, лифт, кнопка звонка, темный коридор и глухой голос:

— Проходи и свет не включай. Кухня там, сам себе налей. У меня на операционном столе умерла собака, а я ни хера не смогла сделать. Вообще ни хера, — она мотает головой и словно бесплотный призрак медленно идёт в комнату.

На кухонном столе стоит одинокий и пустой бокал, явно для меня, беру его и бутылку из холодильника, иду в комнату и сажусь в кресло, не зная что сказать и нужно ли что-то говорить в такие моменты. Лиза курит у окна, стоя ко мне спиной. Стряхивает пепел дрожащими пальцами, и он летит, рассыпаясь ещё в воздухе, большей частью попадая на подоконник. Давит окурок и тут же достает из пачки следующую сигарету. Прикуривает, кладет ее на край пепельницы, чтобы сделать жадный глоток вина и через минуту достать новую сигарету. Щелкает зажигалкой и нервно усмехается, заметив уже на треть истлевшую:

— Чего не спросишь, где Боря?

— Ты сказала, что тебе нужны уши, а не расспросы.

— М-м-м… А я тебе сама расскажу. Боря слился, когда я ему позвонила. Сказал, что ничего страшного не произошло и повесил трубку. Ни-че-го. А она до последнего смотрела на меня, будто все понимает… — всхлипнув, Лиза дернула головой, залпом допила оставшееся вино и протянула мне бокал. — Налей.

Перехватив, наполняю его практически до краев, ставлю на подоконник и осторожно кладу ладони на дрожащие плечи.

— От тебя бабой пахнет за километр, — дёргается, стряхивая мои руки, и смеётся. — Успел кончить или сорвался, думая, что здесь что-то обломится?

— Я на студии был, когда ты позвонила, — снова кладу ладони и притягиваю ее спину к своей груди, не давая вывернуться.

— Ты? А где же твое «не понимаю о чем вы»?

— Там же, где твоя «случайность». Ты позвонила, я приехал. Скажешь уехать, уеду, — забираю из пальцев сигарету, затягиваюсь и тушу, выпуская дым в потолок. — Надо проветрить.

— Давай ещё по одной выкурим, а потом уже проветрим.

— Окей.

Достаю из ее пачки две сигареты, подкуриваю обе и одну подношу к губам Лизы. Она смотрит на фильтр, на мои пальцы и, резко развернувшись, срывается в слезы. Я едва успеваю отвести руку в сторону и поднять голову, чтобы не обжечь и не подпалить ее волосы, тушу обе сигареты, а Лизу прорывает все сильнее и сильнее. Она что-то пытается сказать, но слова рвутся на части, захлебываются в слезах, а мне хочется убить этого гандона Борю за то, что он не приехал и бросил ее одну.

— Я не смогла… Я не смогла…

— Это не так. Ты сделала все.

— Нет!

— Да! Ты сделала все, что могла!

— Ты ни хрена не знаешь! Ты вообще ни хрена не знаешь! Только и делаешь, что трахаешься со всеми подряд!

— Лиза! — встряхнув ее за плечи, ладонями поднимаю зареванное лицо и цежу слова, впечатывая их по отдельности. — Я. Сейчас. Здесь. С тобой. Никуда. Не уеду. Понятно? Кивни.

Мотает головой, отталкивает и идёт к дивану:

— Глупый мальчишка. Зря я тебе позвонила.

— Как ее звали? — одним вопросом я застопорил ее на полпути, делая больно и заставляя выговориться, а не закрываться.

— Я не знаю. Ее бросили под дверями и ушли. Даже не занесли внутрь. Лена услышала, что кто-то скулит… пошла… и… там она… Я… а она… Макс, она… — Лиза посмотрела на меня и замотала головой, когда я стал подходить ближе. — Уйди! Не трогай меня! Я ее не спасла!

Только я один хрен сграбастал и притянул ее к себе, не давая вывернуться или отстраниться. Прижал к своей груди, не обращая внимания на маты и кулаки, бьющие куда попало. Ей было больно от того, что она до последнего пыталась и не смогла спасти, а какая-то сука со спокойной душой бросила собаку умирать под дверями клиники.


Этой ночью я не смог сделать ни одного глотка. Поднимал бокал, делал вид, что пью, а сам только смачивал губы вином и все слушал, слушал, слушал. Про собак, кошек, про их болячки и ебанутых на голову хозяев. Слушал все, что рассказывала Лиза, улыбался забавным историям, и долго смеялся узнав, как именно Алиса познакомилась с Яриком. Почему-то я думал, что они сошлись в универе, а все оказалось совсем не так. Он случайно наткнулся на ее страничку и попросил присмотреть за псом. Случайно. Мозг вцепился в это слово и никак не хотел его отпускать. Крутил его раз за разом, выворачивая под разными углами.

— А так ли все случайно?

— Что?

— Ты уверена, что Яр случайно нашел страничку Алисы?

— Даже не думай к этому клонить, — усмехнувшись, Лиза отрицательно помотала головой.

— Почему нет? Чего ты так паришься по херне?

— Максим, давай я один раз скажу, а ты пообещаешь выслушать и не обижаться на правду.

— Окей.

— Окей… — сделав небольшой глоток, Лиза поставила бокал на подлокотник и спросила, скрещивая руки на груди, — Сколько тебе лет? Полных.

— Двадцать три.

— Двадцать три, — повторила она. — Хм… Даже меньше, чем думала. Ладно, тем проще, — кивнула себе и посмотрела на меня. — А мне уже тридцать два. Не смущает разница?

— Нет.

— А меня, да. Мне не интересен ребенок, у которого в заднице играет детство, а вместо головы думает кое-что другое. Мне не нужен мальчик. Мне нужен мужчина, на которого я смогу положиться в любой ситуации. То, что ты приехал сегодня ничего не значит и не поменяет. Просто так получилось, что я увидела твой номер в телефоне и позвонила тебе, а не кому-то другому.

— Окей, — соглашаюсь, а внутри все просто клокочет от ярости. Мальчик? С какого хера? — Тогда каким боком в твою картинку вписывается Боря?

— А вот это не твое дело.

— Конечно не мое, — меня так и подмывает высказать все, что я думаю о Боре и том, что является моим делом, но вижу, что любые слова, какими бы правильными они ни было, сейчас тупо пустятся в игнор. — Давай скажи, что снова так случайно совпало.

— А так и есть. И ещё тебе пора. Вызвать такси?

— Спасибо за заботу, мамочка, но я и сам неплохо доеду, — скрипнув зубами, поднимаюсь, переставляя свой бокал на столик. Иду в коридор и уже у дверей голову все же срывает с тормозов. — Странное совпадение, что твой якобы мужчина уже второй раз где-то отмораживается, а рядом оказывается мальчик.

Она не отвечает, но мне и не нужно слышать ответ. Сама прекрасно знает, что здесь и не пахнет случайностью. Если бы это действительно было так, то сбросила вызов, едва услышала в трубке мой голос. Кулак врезается в дверь лифта, оставляя на ней вмятину с расползающимися трещинами, а в горле все сильнее клокочет тупая злость и обида. Хочется выцепить или докопаться до какого-нибудь быка, чтобы потом проехаться ему по морде, но, как назло, на улице ни души. В свете фонарей с неба медленно опускается снег, стараясь падать где-нибудь подальше от меня. Выкуриваю сигарету пока греется двигатель «Патриота», прикидывая варианты мест, где гарантированно можно найти приключений и почесать кулаки, и с удивлением смотрю на трямкнувшее сообщение: «Едь домой».

— Ага, сейчас. Разрешения спросить забыл.

Щелчком отправляю окурок в сторону сугроба и с ухмылкой перепахиваю его колесами, пробивая колею напрямую через занесённый снегом газон, вместо того, чтобы объехать его по дороге, как все нормальные люди.


Неоновая вывеска «Feelings», на танцполе отрываются откровенные дрищи, с которыми лень связываться. Спускаюсь к бару и буквально сразу же замечаю пару девчонок, к которым подкатывают три чела. Слишком борзо хватают за руки, для банального познакомиться и угостить, и явно достаточно, чтобы позвать потолковать на улице. Толкнув одного плечом, вклиниваюсь в центр, подмигиваю девчонкам и спрашиваю, растягивая слова:

— А кто тут у нас свои ручонки распускает? Видимо этот кто-то давно не опиздюливался?

— Слышь, парниша, ты бы хавальник завалил и свалил, пока мы добрые, — ухмыляется один, демонстрируя свои кривые зубы.

— Да? Скворечник прихлопни, пока забор не расшатали.

— Че!? Может выйдем, побазарим один на один?

— Подружек своих прихвати, чтобы не скучно было базарить, — оборачиваюсь, зову бармена, показываю ему на притихших девчонок и на себя. — Ден, сделай красоткам по «Сексу на пляже» за мой счет, я сейчас подойду.

— Не вопрос, Клейстер, — кивает он, и я мысленно луплю себя ладонью по лицу.

Ну на кой, Ден? Такое веселье обламываешь, и ведь за моей спиной быкующие реально притихли, услышав кличку, а потом сразу же включили заднюю:

— Клей!? Слышь, братишка, по ходу непонятка вышла… Мы тут реально малеха попутали и сразу тебя не признали…

— Да ёпт… Свалите уже.

— Лады, бро! Филу привет от Косого передай, лады? Респект, чувак!

— Ден, бля! — смотрю на скалящегося парня и обречённо вздыхаю. — Только собрался размяться.

— Клей, иди нахер с такими разминками. Лучше посмотри какие девочки. Девчули, а вы знаете, что этот борзый защитник Клейстер? Да-да, тот самый, — подмигнув мне, Ден выставляет на стойку заказанные коктейли и шустренько валит в противоположный конец, чтобы я не успел ему втащить.

6

Страшная комната с замызганными обоями и потрескавшейся побелкой на потолке, а по бокам…

— Твою ж мать!

Закрываю глаза, мысленно прикидывая способ максимально аккуратного побега. Так, чтобы не разбудить ни одну из двух обладательниц псевдоблондинистых головушек, сопящих на мне и ещё одну, уже натуральную, дрыхнущую на соседней кровати. Да уж. Я не я, когда голоден. Не тормознул, называется, вовремя, и сникерснул. Не кисло так психанул и отхватил сладенького. В принципе, не удивительно. Особенно после феерического «спасения» цыпочек из лап пацанчиков, подкрепленного скоростью поглощения халявной выпивки по поводу этого самого спасения этими самыми спасенными. Что я им там наездил по ушам? Или это уже они так качественно и плотно проехались по моим, что меня потащило во все тяжкие? Фак. Точно. Мои шуточки про вполне возможный тройничок, повторяющиеся с завидным постоянством, потом появилась эта третья, которая блонд аля натюрель, и шутеечный тройничок в шуточках трансформировался в групповушку с согласными и не на такие, уже далеко не совсем безобидные, шалости — меня будто перло нагнать побольше трешняка, а им, похоже, только этого и надо было. Охереть. Одно счастье, что никто из трио блондинок не накатает на меня заяву за совращение малолетних — Фил выдрючил охрану разворачивать всех моложе восемнадцати ещё на входе в клуб, а Гуря довел это действо до автоматизма.

Осторожно высвободив одну руку, я начал спасать вторую, потом перетек из кровати к стулу, около которого валялись мои шмотки. Натянуть трусы, остальное в охапку и на цыпочках к дверям. Адьес, сударыни, но просыпаться вам без меня. Я и так слишком долго задержался в ваших пенатах. В коридоре, уже окончательно сформировавшегося в общажный, судя по висящему на одной из стен плану эвакуации, быстренько нацепил изрядно помятые вещи на свою тушку и рванул по стрелочкам, к выходу, ощупывая карманы на наличие в них кошелька, ключей и мобильного. Все оказалось на своих местах, а вот надежда сесть в машину и быстренько укатить подальше малость пошатнулась — «Патрик» не отозвался на нажатие кнопки брелока. И тут вроде бы радоваться, что хватило мозгов не садиться синим за руль, только и вызвать такси не получилось — мобильный разрядился в нулину и не включался, сколько бы я его не насиловал. М-да. Попадос, однако.

На одном из перекрестков все же удалось тормознуть частника и за «немыслимый» косарь доехать до дома и уже там, заглянув в зеркало на свое отражение понять причину странных взглядов прохожих — на роже нет свободного места без следов помады. Прикольно, братишка, дорвался кулаками помахать? Более детальный осмотр в ванной только подтвердил обещанные в баре игрища — засосы везде, где только можно, та же помада, укусы, царапины. Даже члену и заднице досталось побыть в роли какого-то экзотического куска мяса. С первым-то ещё понятно — дербанили без зазрений совести, пытаясь перетащить внимание на себя, а жопу-то зачем кусать было? Или это что, практикующая секта каких-то фанаток цапать все, что попадется под руку?

Подключив телефон к зарядному, я щедро бахнул пену и морскую соль с какими-то тонизирующими маслами в набирающуюся ванную, заполз в нее поотмокать и хоть немного расслабиться, и тут же мысленно проклял всю троицу до пятого колена и себя заодно — искусанное и исцарапанное тело буквально взвыло от щиплющего и ноющего ощущения, продирающего каждую клеточку до самого мозга.

— У-у-у!!! — стонал я, даже не пытаясь выскочить и закончить эту экзекуцию. — У-у-у, бля!!!

Адовая пытка, устроенная себе самому. Кто там у нас обижался на мальчика, трахающего всех? Клейстер? Вот и получай тогда, Клейстер, по полной за правду, раз башкой думать начинаешь не до того, как ширинку начал расстегивать, а гораздо позже.


— У-у-у… ма-а-ать!!!

Тюбик с заживляющей мазью, оставшейся после сеанса у Бутча, вымазан весь, до последней капли. Только один хрен хочется содрать с себя кожу или залезть внутрь айсберга, чтобы хоть немножко попустило. Даже в такой, правильной на первый взгляд идее, башка включилась после. Когда стало не просто больно, а БОЛЬНО!!! Сесть жопой на раскалённую сковородку уже не кажется чем-то стремным. Наоборот, слишком ламповое наказание. Там хотя бы страдает одна задница, а тут…

Нарезав по квартире пару сотен кругов, все же звоню единственному знакомому врачу. Той, которая предупреждала ехать домой. Длинные гудки, снова эти гудки, опять гудки, и ещё, ещё, ещё. На грани безумия от все усиливающегося трешняка вызываю такси, еду к ней домой, жму на кнопку звонка и, едва не воя, прошу помочь:

— Лиза, ты же врач. Хоть что-нибудь сделай, я сдохну!

— Ты можешь объяснить что случилось?

— Я вчера психанул, поехал в клуб, там цепанул двух тёлочек, они ещё одну притащили, маньячки, бля, — закапываю себя, рассказывая правду и одновременно срывая с себя толстовку и футболку, под которой кожа уже горит огнем и нет живого места. — Я домой приехал и в ванную с солью, чтобы… Лиз, пожалуйста, не помогает ни хера!

— Ты чем думал, когда в солёную воду лез? — вопрос, на который отвечать стыдно. — Господи… Ты совсем идиот!?

— Да! Называй, как хочешь, только помоги!

— Раздевайся! Давай быстрее в ванную! Да что ты ладошками прикрываешься, как маленький! Что я там не видела, по-твоему? Убери руки! Я просто посмотрю, что… Твою ж… Ты мясорубку трахнуть пытался?

— Да! И блендер ещё!

— И кто больше понравился?

— Ты! А-а-а!!! А-а-а!!!

— Глупый мальчишка!

— А-а-а! Лиза! Лиза, больно!!!

Я ору точно не от ледяной воды, которой меня поливает из душа злющая до чёртиков Лиза, а от ее взгляда. От него каждая ранка начинает вынывать в сотни раз сильнее, и нервы лопаются не выдерживая этой пытки и рассекая мозг в кашу. Кажется, все, что раньше болело снаружи, теперь перебралось внутрь и уже там развернулось по полной.

— Я больше не буду! Лиза, хватит!

— Не ной! Пошли!

— Д-д-д-д-д.

Зубы отбивают частую дробь, с носа капает, ноги оставляют сырые следы на паркете, но я беспрекословно топаю следом — заранее согласный на все, что угодно, лишь бы стало легче.

— Ложись на живот.

Кое-как укладываюсь на наброшенную поверх кровати чистую простынь, подвывая и слушая длинный перечень подходящих для меня сравнений. Соглашаясь с каждым. Ничего приятного среди них нет, но я киваю — сам виноват. Мог ведь послушаться. Мог, но не стал.

— Тебя, как кота, проще кастрировать, чем что-то объяснить, — натянув на руки перчатки, Лиза достает из объемной сумки-аптечки несколько баночек с похожими этикетками и, подчерпнув из одной немного мази, осторожными, но уверенными движениями втирает ее мне в спину, плечи, руки. — Что притих, котяра? За кокошки свои переживаешь?

— Нет.

— Натрахался?

— Лиз, пожалуйста, не надо.

— Надо, — хлопнув ладонью по моей ягодице, от чего я начинаю выть громче, Лиза цинично усмехается, а потом снова мажет, втирает свою мазь и мотает головой. — Хуже ребенка… Потерпи… Сейчас станет легче… Перевернись.

Отводит упавшие на лоб волосы сгибом запястья, наклоняется за баночкой, и снова убирает непослушные пряди. Такая неприступная, злая и в то же время нежная, что я не могу на нее не смотреть. Не могу отвести глаз от ее лица.

— Что?

— Ты такая красивая.

Хмурится, едва заметно мотает головой, будто не хочет ничего слышать, но уголки плотно стиснутых губ все же приподнимаются на мгновение, а пальцы замирают и потом с силой давят прямиком в след от чужих зубов на животе.

— Лиз, — шиплю, кривясь от боли. — Прости, я не хотел так.

— А как ты хотел?

— Не знаю. Но точно не так. У меня от тебя башку срывает. Ты мне нравишься… Лиза-а-а!

Она смещает свою ладонь ниже, с садизмом выкручивает яйца, и, наклоняясь к моему перекошенному лицу, шипит разъяренной кошкой:

— Так тоже нравлюсь?

— Да! — киваю, стискивая зубы. — Он никто! Он тебе не нужен!

— Да!? Хочешь сказать, что мне нужен мальчишка, прыгающий из койки в койку?

— Да! У-у-у! — меня выгибает от адской боли, но все равно повторяю, как уперевшийся в ворота баран. — Да! Он тебе не нужен. Все равно не нужен! Зачем ты за него цепляешься? Почему он не приехал вчера, когда тебе было плохо? Лиза-а-а!

Голос срывается в ультразвук от превратившихся в тиски пальцев, только эта боль ничто по сравнению с тем, что вижу в ее глазах. Лиза наклоняется ниже, обжигая дыханием мои губы, касается их своими и убирает руку, усмехаясь облегчённому выдоху.

— Ты мне не нужен, глупый мальчик.

— Это он тебе не нужен, Лиз, — прихватываю ее губу, пробуя пьянящую полноту на вкус, осторожно поднимаю ладонь выше и чуть не слепну от боли, когда сильные пальцы снова впиваются в мошонку. — Лиза-а-а!

— Запомни. Ты мне не нужен.


В клубе днём практически нет ни души. С утра приходят лишь уборщики и повара. Первые обыкновенно заканчивают наводить чистоту к одиннадцати, а вторые дальше кухни и служебных помещений рядом с ней не ходят. Я устраиваюсь на диванчике в углу зала, зацепив в баре пепельницу, бутылку с Колой и ведёрко со льдом. Яйца, выкрученные Лизой, пухнут, как почки весной, только, один хер, она не выходит из головы, и чем дальше, тем сильнее клинит. Лезу в телефон, смахивая уведомления рассылки спама и не особо вчитываясь в сообщения от тех, с кем куролесил. На одном все же залипаю и тру глаза.

Фан-клуб: Я договорилась. Пришли время прилета. Нас будет много. Чмоки-чмоки!

Э-э-э… Ладно.

Клей: Прив. Много — это сколько?

Фан-клуб: Я не считала, но много. Если обещание с диском в силе, то станет очень-очень много.

Жмурящиеся смайлики и никакой конкретики.

Клей: Сто, двести, триста? Будет тебе диск, только скажи точную цифру.

Фан-клуб: Не-а! Угадай.

Клей: Четыреста?

Фан-клуб: Холодно. Очень холодно!

Хренасе! На сайте авиакомпании проверяю время прилета Фила и отправляю скриншот в чат. В окошке мессенджера высвечивается скачущий карандашик и коротенькое: «Ок». Вот и все. Обратного пути больше нет. Горло сохнет от вероятности огрести на полную катушку, если у Фила бомбанет, а бомбанет у него с вероятностью в девяносто девять целых и девять в периоде после запятой, но писать ему и предупреждать о том, что я решил устроить сыкотно. Узнает, поменяет билеты и тогда точно отвернет башку. Лучше уж вообще ничего не говорить. Так хотя бы остаётся призрачная надежда, что Ритка заступится и стопорнет Фила. И ещё точно нужно перетереть с Гурием. Может он прикроет…


— Э, не! Вот эта херня точно без меня! — Мистик сразу же, как только узнал зачем я поднялся в студию с начальником охраны Фила, пошел в отказуху. — Не-не-не! В топку! Я под такое не подпишусь, Клей! И вообще, пиар — твое! Твое же? Вот и расхлебывай, если заварил! А я тут тихонечко музло покарябаю. У меня дел нет что ли?

— Сыкло!

— Макс, уж лучше быть сыклом, чем сдохнуть! У Фила кукуха и так отъехавшая, а я, по-твоему, суицидник? — дернув головой, Мистик демонстративно нацепил наушники и развернулся к пульту. — Лучше бы бухал, как раньше…

— Мистик, бля!

— На хуй иди! Меня не хочешь слушать, Гурю спроси.

— Гурь? — посмотрев на охранника, скрещиваю пальцы.

— Народа больно до хрена. Место не особо удачное. Просто так не пройдешь до тачки, — припечатывает он и без того ясную картину моего очередного косяка. — Можно, конечно, с безопасниками договориться, чтобы через служебный пропустили, как вариант. Или прямо с взлетки забрать и уехать.

— Ага. Если раньше кого-то в пластиковый мешок не оформят, — бурчит Мистик, показывая пальцем на меня.

— Да не должен, — без особой уверенности в голосе хмыкает Гуря и трет подбородок. — Короче, Макс, так, конечно, дела не делаются, но будем работать с тем, что есть. Я пойду своих подниму, обрисую им что и как, брякну безопасникам в аэропорт, а ты этот фан-клуб предупреди, чтобы не барагозили. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь чудить начал и эсбэшники ментов подтянули. Нам тогда точно мало не покажется. Выезжаем за два часа до прилета. Хоть осмотримся и прикинем масштаб.

— Лады, — киваю и перевожу взгляд на Мистика. — Ну?

— Не. Не поеду я!

— А куда ты денешься с тонущей подводной лодки? — рассмеялся Гуря. — Все едем.


Лишь оказавшись в аэропорту и увидев своими глазами толпу народа, собирающуюся в зале для встречающих, я охренел по полной. Четыреста человек? Ага. Наивный. Мистик судорожно икнул, пытаясь хотя бы примерно посчитать количество фанатов Фила, а они все приезжали и приезжали. Нескончаемый поток людей, собирающихся в одном месте с одной целью.

— Ребят, если что, то мы сразу в ментовку звоним и там уже извиняйте.

— Ага, — киваю я эсбэшнику, а сам отбиваю сообщение девочке, которую водил в ресторан.

Клей: Пожалуйста, постарайтесь без косяков! Охрана уже на ушах стоит.

Фан-клуб: Все будет хорошо! Чмоки-чмоки!

Вот только у меня уверенности, что все пройдет без происшествий, нет никакой.

— Самолёт сел. Поехали, смертнички.

Гуря сгребает нас с Мистиком, вталкивает обоих в Патрик Фила и гонит к трапу, а дальше все в какой-то пелене. Я пытаюсь как-то объяснить, что придумал снять вирусный ролик, Мистик сливается на каждом слове, открещиваясь от меня и моей идиотской задумки, Фил подозрительно весело угорает над нами… И буравит меня взглядом, от которого хочется закопаться под бетон.

— Малыш, ты как думаешь?

Рит, пожалуйста, спасай!

— Я с тобой. Чтобы ты не решил.

Фух! Пронесло? Филыч? Скажи, что ты согласился!

— Клей… — молчит, словно спецом оттягивая приговор, а потом кивает. — Хер с тобой. Погнали через зал.

Твою ж мать… Пронесло…


— Фил! Фил! Фил! Фил! Фил! — с каждым разом громче и громче разносится по залу. И с каждым новым повтором голосов становится все больше и больше.

— Ебать!!! Ты что сделал? — Фил орет мне в ухо. — Как мы будем выбираться?

— Сейчас что-нибудь придумаем, — ору ему в ответ. Подхожу к лестнице и, сунув пальцы в рот, свищу. — Йоу! Народ! Йоу!!!

Но меня никто не слышит. Вообще, ноль реакции, а потом по ушам бьет тишина. Я поворачиваюсь к Филу, вижу его кулак поднятый над головой, смотрю на застывшую толпу внизу… Пиздец… Это какой-то нереальный пиздец…

— Филыч, ты бы сказал что-нибудь…

— Макс… Это не прикол? — дрожащим голосом спрашивает он.

— Братка, ты чё? Какие в жопу приколы?

— Пиздец… И что теперь мне делать?

— Филыч, я хз, — жму плечами, а потом неуверенно добавляю, — Может выдашь что-нибудь? Типа лайв.

— А музло?

— Мистик, сделаешь?

— Говно вопрос. Ща будет, — Мистик скидывает свой рюкзак на пол, поднимает вверх руки и начинает мерно отбивать ритм ладонями, постепенно наращивая темп. — Скажешь, когда хватит.

— Окей…

А народ внизу подхватывает, гудит, словно улей… Самая лютая дичь, которую когда-либо видел вживую. И ее замутил я…

7. Лиза

Глупая улыбка не сходит у меня с лица, а всему виной этот мальчишка и его друзья. Все новостные каналы, как будто разом сошли с ума и никак не могут определиться куда катится молодежь и что с этим делать. Ролик с шоу, устроенным в аэропорту, повторяется с завидным постоянством, обсасывается гиенами-«экспертами» до костей, а я смотрю на эту вакханалию и давлюсь от хохота. Ну вот что за кисель в голове у Клейстера? Какая вожжа попала ему под хвост? И ведь никаких сомнений, что именно его головушка разродилась подобным, нет. Кто ещё из всей троицы страдает похожей неадекватностью? Фил? Мстислав? Да не поверю. Только Макс…

— Лиз, выключи, пожалуйста, или переключи на что-нибудь другое.

Рокотов. Вот уж кто точно всеми руками и ногами за показательную порку с судом, штрафами, а лучше сроками, предложенную одним из телевизионных экспертов в области всего и вся. Толкаю пульт от телевизора по столу в его сторону, подтягиваю под себя ногу и неторопливо кромсаю омлет в тарелке, слушая нудный аккомпанемент из котировок акций. Чьи-то упали вниз, прямо как мое настроение сейчас, кому-то наоборот повезло. Качели. Везде и во всем, а со мной так вообще… Вроде бы сижу и завтракаю с одним, думаю о другом и выкинуть его из головы не могу, как бы не пыталась и что бы ни делала. Нанизав на вилку половинку помидорки черри, отправляю ее в рот и пережевываю, уже в который раз отмечая, что целая все же вкуснее.

— Борь, не режь их в следующий раз, пожалуйста.

— Хорошо. Закинешь мои рубашки в стирку?

— Да, конечно.

— Спасибо.

Закончив с омлетом, убирает тарелку в посудомойку, щелкает кнопками кофемашины, поставив на поддон свою термокружку, и идёт одеваться. Я тут же переключаю канал на музыкальный, где ведущая буквально захлебывается слюной, описывая возвращение рэп-кумира с отпуска. В нарезку видеоряда, к уже виденному, добавлены кусочки, снятые на телефоны и выложенные в соцсетях. Стоит отдать должное Филу и его поклонникам — никаких беспорядков они не устроили. Да, немного пошумели, устроив что-то вроде спонтанного концерта, да, возможно, помешали, но чтобы за это тащить в суд? Бред. За что? За то, что фанаты приехали встретить своего кумира или за то, что девчонки спели, срывая голоса, одну из его песен? Ну что в этом плохого?

— Лиз, я сегодня скорее всего задержусь. У нас совещание.

Подставляю щеку для поцелуя, на автомате киваю и выдыхаю, услышав щелчок замка. Вместо того, чтобы радоваться изменениям в лучшую сторону я радуюсь тому, что Боря ушел раньше и вернётся позже обычного. Он получил свою должность, и вроде все встало на привычные рельсы, только я не могу катиться по ним дальше, словно теперь уже со мной что-то не так. Допиваю свой кофе, иду в ванную принять душ. После, завернувшись в полотенце, открываю корзину для белья, чтобы переложить три рубашки в стиральную машину, и мельком бросаю взгляд на скомканную простынь с засохшими капельками крови, лежащую на дне. Какое-то жалкое мгновение, а в груди уже клокочет тупая злость и жгучая ревность, пугающая одним своим появлением. Перед глазами проплывают отметины, которые оставили на теле Максима какие-то маньячки, и за каждую хочется вырезать ему яйца под корень.

— Натрахался не пойми где, а как припекло прилетел за помощью… Лиза, спаси, Лиза больно… Идиот малолетний…

Замачиваю простынь в тазике с ледяной водой, закипая все сильнее от безрассудства парня и того, что не выпнула его, как должна была. Выйдя в коридор, тянусь к сумочке за сигаретами и вздрагиваю от звонка в дверь.

— Ключей что ли нет? — щелкаю замком и застываю, подавившись вопросом. — Ты что-то забыл, Бо… ря…

За порогом с охапкой роз стоит Макс. Широкая улыбка медленно тухнет от прозвучавшего имени Рокотова, а темные глаза вспыхивают и тут же мутнеют.

— Ну да… Не вовремя я походу, — усмехнувшись, всовывает цветы мне в руки и сразу же разворачивается. — Спасибо за помощь.

Сердце пропускает удар за ударом, пока Клейстер идёт к лифту.

— Макс.

Психуя, давит кнопку вызова.

— Максим! Я с тобой разговариваю или со стеной?

— Не знаю.

— Максим!!!

— Что!?

— Зайди.

— Обойдусь. Боре привет.

— Макс, зайди!!! — босиком выхожу на площадку, рывком разворачиваю его к себе лицом и протестующе шиплю, когда парень, подхватив меня на руки, в три шага оказывается внутри квартиры и ногой захлапывает дверь.

— Куда голыми ногами прешься?

Холод от одежды морозит кожу, только она вспыхивает от требовательного и голодного поцелуя, который глушит мой протест на корню. Розы летят вниз, падают на пол, шуршат под ногами бутонами, только мои руки обвиваются вокруг шеи Клейстера, а ногти с какой-то животной злостью впиваются ему в затылок, царапая кожу.

— Кобелина! — рвано выдыхаю в жадные губы, кусая их за то, что снова припёрся, а я, как идиотка, опять впустила.

— Боря тебе нужен, да? — впечатывая меня спиной в стену, срывает полотенце и хрипит, сминая наглыми пальцами мокрые губки. — На Борю так течешь или на меня?

— Заткнись! Заткнись, малолетка!

Смеётся от звонкой пощёчины и моего вырвавшегося стона.

— Да, Еля! Да! Он тебе на хуй не сдался!

— Сука, заткнись! Вали к своим шлюхам и с ними так разговаривай!

— Мне нужна только ты, а не они! Ты одна, Еля!

— Макс, нет! — отталкиваю его руки без особого успеха и дурея от их наглости.

— Да! Ему можешь по ушам ездить, а мне не ври!

— Макс, нет!!! — выгнувшись, пропускаю его пальцы глубже и чуть не задыхаюсь от звука расстегивающейся ширинки. — Не смей!

— Да?

— Нет!

— Да? — хрипит в ухо, кусая шею и все яростнее терзая клитор.

— Нет!!! А-а-а!

— Да!?

— Да, сука! Да!!!

Одним движением подкидывает меня выше и врывается на всю длину, заполняя собой полностью и вышибая из лёгких воздух. Слепну от мощного толчка, всхлипываю от второго, прокусывая Максу губу, а он даже не думает сбавлять темп. Наоборот, наращивает, вдалбливается в меня все яростнее и жёстче. Словно выбивает остатки сомнений о правильности происходящего. Его губы то обжигают шею дыханием, то запечатывают мой рот, не давая произнести ни слова, ни звука. Только я, как сумасшедшая, выгибаюсь ему навстречу, царапаю шею и затылок, рвано выдыхая на каждый толчок.

— Только попробуй кончить раньше меня!

— Нет, Еля. Ты всегда будешь первая!

— Заткнись!

— Еля! — впиваясь пальцами в ягодицы, впечатывается яростнее и ожесточеннее, унося меня все выше и выше. — Еля… Ну же, Еля… Елечка, давай, моя маленькая! Еля-а-а…

— Макс! Макс!!! Ма-а-акс!!!

Оргазм обрушивается на меня и пробивает до самых кончиков волос. Я кричу, выгибаясь дугой, глохну от своего крика и хрипящего голоса, повторяющего раз за разом: «Еля, Еля, Елечка…» Что я творю? Что я, блядь, творю?

Проморгавшись, дёргаю ногой, чтобы Макс опустил меня на пол, отталкиваю его от себя, заматываюсь в полотенце и со всей дури влепляю пощечину, следом за ней вторую и третью. Ладони горят от ударов, на щеках Клейстера уже отчётливо видны отпечатки, только я не могу остановиться, а он даже не пытается увернуться или перехватить мои руки, будто подстегивая продолжать.

— Кобель! Сученышь малолетний! Нравится!? Нравится, да? Потрахаться пришел? Доволен? — ору ему, глотая слезы и рвущуюся наружу истерику. — Натрахался?

— Еля, хватит, — тихо, еле слышно шепчет в ответ, делая шаг вперёд.

— Не подходи, кобель! Не трогай меня! Ты все только портишь! Зачем ты пришел?

— Еля… — отклонившись от очередной пощёчины, снова впечатывает собой в стену. Перехватывает руки и прижимает их к стене над головой. — Еля, мне нужна только ты. Еля! Мне нужна ТЫ! Просто скажи, что я тебе нужен, и больше не будет никаких баб. Будешь только ты одна. Еля, я сделаю все, что ты скажешь, только уйди от него и скажи, что я тебе нужен.

— Уйди. Уйди! Уйди!!!

— Еля…

— Уйди, Макс! У нас ничего не будет! Никогда ничего не будет! Ты — ошибка! Я тобой попользовалась тогда, и сейчас тоже! Открой глаза, Макс! Зачем мне такой, как ты? Ну!? Подумай! — выдернув руки, отталкиваю от себя и убиваю себя и его. — Я просто хотела позлить Борю, чтобы он приревновал. А ты удачно подвернулся под руку.

— Еля, нет…

— Да, Максим, да! Не все тебе пользоваться. Я просто использовала тебя!

— Еля, ты врешь!

— Да!? — нервно рассмеявшись, киваю на куртку Рокотова на вешалке, на его ботинки, иду в комнату и раскрываю шкаф, чтобы показать полку с мужскими вещами на ней. — Это тогда что? Мое? Еля? Я не Еля. Своих малолеток так называй. Уходи, Максим. Не порти мою жизнь. Пожалуйста, не лезь в нее.

— Повтори ещё раз.

— Я тобой попользовалась. Уходи.

Грохнув кулаком в стену, так, что я дернулась и отшатнулась назад, Максим помотал головой и прохрипел:

— Ты знаешь мой номер, Еля. Если что… просто позвони, — дернув подбородком, развернулся, а через секунду хлопнули двери, из-за которых донеслось несколько глухих ударов и обезумевшее от боли, — Фа-а-а-ак!

8. Клей

— Ден, дай вискарь.

— Ого! Что с рожей, Клей? Телочка не дала?

— Иди на хуй! Вискарь дай и свали в туман.

— Фил сказал, что ты в завязке…

— Да пошли вы все!

Перепрыгнув через стойку, беру с полки початую бутылку «Джека» и ещё одну полную из шкафа, цепляю стакан и, бросив на кассу кошелек, иду в самый темный угол бара. Там падаю на диван, сворачиваю пробку и матерюсь сквозь зубы — пальцы дрожат, как у припадочного, и вискарь льется куда угодно только не в стакан. Кое-как наполнив его на половину, закладываю салфетками расползающееся по скатерти пятно, вытаскиваю сигареты с зажигалкой и зло спрашиваю:

— Настучали уже?

— Типа того, братка, — Фил ставит ещё две бутылки, пепельницу и опускается на стул напротив, развернув его спинкой к столу. — Кто отделал?

— Какая нахрен разница?

— Если за дело, то все о'кей. Если нет, съезжу и вломлю.

— Только тронь ее. Убью.

— Лиза?

Киваю, молча смотрю на то, как Фил доливает мой стакан до краев, а потом повторяет это со своим и переставляет его ближе ко мне.

— Пей.

— Один не буду.

— А это тогда для кого припер? — взглядом показывает на принесенные мной бутылки. — Если собрался нажираться, то что теперь стопоришься и заднюю врубаешь? Только не говори, что меня увидел и вспомнил про обещание?

— Типа того. В одиночку или с тобой вместе нажрусь, а так не буду.

— О'кей. Мистика звать или на двоих бухать будем?

— Как хочешь. Мне похуй.

— Ден! Притащи ещё бухла и организуй нам пожрать, — крикнул Фил бармену, вытащил телефон из кармана и коротко сказал, — Спустись в бар, у Клея траблы, — а потом набрал ещё один номер. — Ангел, я в баре с пацанами. У Макса непонятки нарисовались, надо перетереть. Не, никуда не поедем, не переживай. Мы тут погудим немного. О'кей, Малыш.

— Отчитываться начал?

— А по зубам?

— А давай. Может, попустит.

— Не попустит, братка. Я проверял, — Фил наполнил ещё один стакан и сдвинул его подошедшему Мистику. — Ну что, погнали?


Пьяный туман, от которого ни черта не становилось легче. Я тупо нажирался в хлам. Опрокидывал в себя содержимое стакана, молча подталкивал его, опустевший, Филу и снова пил, повторяя эту нехитрую последовательность до тех пор, пока сознание не щёлкнуло, уступая место темноте. Слишком сильно болело внутри, чтобы об этом можно было кому-то рассказывать. И не было подходящих слов, чтобы описать, как сильно болит внутри.


Ветеринарная клиника на Борцова. Я схожу с ума, приезжая сюда каждое утро, чтобы увидеть подъезжающий «Мерседес» и выходящую из него Елю. Если приезжает «Прадик», то у меня сводит зубы от скрежета, а руль трещит под пальцами — Боречка, сука, в своем офисном прикиде выскакивает первым, чтобы открыть пассажирскую дверь, помогает Еле выйти и целует щеку, которую должен целовать я. Каждый раз, когда его вижу, в голове щелкает и хочется убивать только за то, что он дышит с ней одним воздухом. Я даже знаю пару мест, где это можно провернуть без свидетелей: Боречка ездит одним и тем же маршрутом, как трамвай. Борцова, потом офис на Ленинской, обед в ресторане напротив и на обратном пути заправка. Там всегда «бак до полного и кофе без кофеина». Я словно маньяк, собирающий досье на свою будущую жертву. Жду, когда предоставится возможность пустить ему пулю в затылок за малейший прокол. А лучше вцеплюсь зубами в глотку. Чтобы наверняка. Слишком правильный Боречка не подходит Еле. С ним она практически не улыбается.

Только сегодня что-то идёт не по плану. «Прадик» не уезжает и остаётся стоять у входа, а Еля возвращается из клиники буквально через пять минут и снова садится в машину. Отпускаю «Тойоту» подальше, пристраиваюсь за едущими за ней автомобилями и на первом же перекрестке упускаю — «Прадик», ускорившись, проскакивает на желтый сигнал светофора, а таксист передо мной видимо впервые вспомнил про правила дорожного движения и решил остановиться, блокируя проезд. Бью по рулю, провожая взглядом удаляющуюся задницу внедорожника, и с ненавистью смотрю на переключающиеся цифры обратного отсчёта в окошке. Блядский перекресток. Ненавижу светофоры. Ненавижу таксистов. Ненавижу Борю…


— Клей, твою мать! Завязывай!

— Фил, отвали.

Голова взрывается от прямого в челюсть, и перед глазами долго мельтешат звёздочки. Мотаю головой, чтобы разогнать это искрящееся безумие, и только начинаю видеть окружающие предметы снова получаю жесткий удар.

— Фил, отъебись, бля!

— Харе бухать! Включи мозг, братка. Ден, намешай этому алкашу свой «Включатель», Гуря, если потянется к бутылке, сломай ему обе руки.

— Не вопрос, босс.

Гурий плотоядно скалится, увидев движение к остаткам вискаря, и начинает ржать, когда я в последний момент поднимаю сжатый кулак вверх и показываю ему средний палец.

— Пей! — Фил грохает на стол кружку с какой-то адовой бурдой непонятного цвета, и я глотаю ее с ухмылкой.

Сейчас вызову такси, заеду в алкашку и дома наверстаю все с лихвой. Через минуту от пойла Дена меня бросает в пот, а глаза лезут из орбит.

— Ден, это что? — хриплю я, опустошив протянутую бутылку минералки.

— «Включатель». Велкам в этот дерьмовый мир обратно! — с улыбочкой конченного садиста бармен покачивает перед моим лицом ещё одной запотевшей полторашкой воды и, когда я вырываю и выпиваю до половины, кивает Филу. — Пациент в адеквате.

— Клей, я хочу концерт.

— Че?

— Я хочу устроить концерт.

— Валяй. Я-то тут при чем?

— При том, что это твоя часть, братка. Не забыл? — вытащив одну сигарету, Фил подтолкнул пачку ко мне и бросил, смотря в сторону сцены. — Мы договаривались, что все делаем втроём. Я за текста, Мистик за музло, ты за пиар и продвижение. Так?

— Ну.

— Батя мне тут одну бумажку забавную показывал, говорит, что можем собрать «Олимп». Я хочу попробовать здесь, а потом уже замахиваться на что-то большее.

— И чё?

— Хуй через плечо! Мы с Мистиком перетерли и решили, что либо продолжаем втроём, либо разбегаемся, если ты сливаешься. У него диджейство, у меня клуб. Права на записи продаем «Груверсам», пилим бабло на троих и дальше каждый за себя.

— Э-э-э! Стопэ! Какое завязываем? Филыч, ты че укурился или ебу дать решил? Ты адекват, вообще?

— Клей, я-то как раз очень в адеквате. Настолько в адеквате, что сейчас тебе одну вещь скажу и обещаю, ты за это меня возненавидишь, — усмехнувшись, он наклонился над столом и процедил сквозь зубы. — Лизе на хер не сдался алкаш. Она тебя трезвого отшила, а такого не то, что слушать, на порог не пустит. Хочешь, чтобы тебя мужиком считали, тогда поступай, как мужик, а не сопливая тряпка. Вы меня бухого к Ангелу приперли, ее сюда привезли, когда я слюни распустил. Хочешь повторить мой опыт? Валяй. Только учти, что Лиза сюда не поедет и возиться с тобой не будет. Потому что ты для нее малолетка, а не мужик.

— Филыч, лучше заглохни! — прорычал я, сатанея от злости.

— Нет, братишка. Я тебе больше скажу. Пока ты тут заливаешься, Боря ее пашет по полной во всех позах.

— Сука!

Подскочив на ноги, я отхватил очередную плюху и замотал головой, пытаясь удержать равновесие, а Фил медленно провел костяшками по скатерти и бросил на стол мой ежедневник:

— Сам решай, Макс. Хочешь бухать, бухай. Дело твое, но тогда мы с Мистиком сворачиваем лавочку. Гуря, пошли.


Двое суток я оклемывался на диванчике в студии, отпиваясь водой и кофе. Каждый раз, как в голове щелкала предательская мысль спуститься в бар и хлопнуть пару стопочек, наплевав на все, я представлял себе картинку, где Боречка с упоением трахает Елю, а она смотрит не на него, а на меня, прямо в глаза, и стонет, стонет, стонет. В эти моменты меня переклинивало, и Мистик линял подальше, чтобы не огрести. Адовая сцена прочищала мозги похлеще любых таблеток и капельниц. На третий день поднялся в квартиру Фила с ежедневником и кивнул в ответ на прозвучавший вопрос:

— Все норм, братишка?

Хлопнул меня по плечу и зло процедил:

— Тут один уебан Ангела телкой назвал. Хочешь прокатиться?

— Не вопрос, братка. Только я за руль не сяду. Руки трясутся.

— О'кей. Мистика в водятлы запишем. Заодно и на стрёме постоит.

Патрик, парковка за универом, компания каких-то отморозков у полусгнившего Жигуля.

— Бессмертный кто? — спрашиваю, доставая зажигалки из кармана.

— Вон тот, в красном пуховике, — кивнул на одного парня Фил, хрустнув костяшками. — Он мой. Остальных гасим, если не просекут. Мистик, посиди, мы прогуляемся.

— Э, вы охерели без меня?

— Я сказал, посиди. Как мочим, Клей?

— Ты к своему сразу, я справа.

— О'кей. Погнали.

Снег под подошвами скрипит громче, чем хотелось бы, но нам по бую. Мистик все же выпрыгивает из машины и пристраивается слева от Фила.

— Как в старые добрые, — усмехнулся он, а потом громко свистнул, привлекая внимание парней. — Эй, гоблины. За базар отвечать будем?

9. Ли

Безумная неделя в целом и пятница особенно. Совершенно сумасшедшая по загруженности для всех ветеринаров, работающих в клинике, и меня в том числе. Но там, где остальные уже закончили прием и отправились по домам, я иду на склад проверить остатки лекарств и сверить их со списком — в понедельник приедет проверка и очень не хочется начинать неделю с неприятных сюрпризов. За пару отсутствующих ампул проверяющие могут с лёгкостью высушить мозг и пригрозить отзывом лицензии.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, — пробегаю пальцем по торцам коробочек с витаминными комплексами, каждую открываю, чтобы проверить наличие в них блистеров, и только потом ставлю галочку в листе.

Последний шкаф. Десять полок с ровными рядами упаковок, а в глазах уже рябит. Глоток давно остывшего кофе из стаканчика и снова пальцы скользят по торцам, открывают, пересчитывают, рисуют галочки.

— Елизавета Павловна, вы ещё тут?

— Угу. Заканчиваю уже, — киваю новенькой девочке, Алине, взятой на полставки. — Ты иди, я закрою сама.

— Там… — мнется у дверей, виновато отводя глаза в сторону.

— Что?

— Там с кошкой пришли, Елизавета Павловна. Я сказала, что мы уже не принимаем, а он двери закрыть не дал и не уходит ни в какую. Сел в приемной и сказал, что будет ждать, сколько нужно. А кошка такая, что сердце кровью обливается.

— Господи… — тру виски, смотрю на без вины виноватую Алину, и киваю. — Молодец, что впустила. Ничего страшного не случилось. Досчитаешь за меня?

— Да-да, конечно.

— Только, пожалуйста, каждую упаковку открой и проверь.

— Я все сделаю, Елизавета Павловна, не переживайте.

С мыслью, что этот день никогда не закончится, иду по коридору к стойке приемного отделения и ещё на повороте слышу жалобное мяуканье, от которого сердце рвется на части, и следом успокаивающий, тихий неразборчивый шепот, проникающий куда-то глубоко в душу. Ноги отказываются сделать шаг, когда в поле зрения появляется знакомый до боли плащ, сброшенный на подлокотник дивана, и его обладатель, ссутулившийся над кошкой, лежащей на коленях в толстовке-гнездышке.

— Сейчас тебе помогут. Ш-ш-ш…

Глупый мальчишка, что же ты со мной делаешь? Почему никак не отпустишь? Выдохнув, пытаясь успокоиться, подхожу ближе и снова замираю, увидев его осунувшееся лицо и краснющие, лихорадочно блестящие глаза. Сердце пропускает удар от взгляда, на мгновение поднявшегося на звук моих шагов, и взвывает от глухого, убитого голоса:

— Елизавета Павловна, посмотрите ее, пожалуйста. Я заплачу сколько скажете.

А-а-а!!! Нет! Зачем ты так со мной? Зачем делаешь так больно? Почему не можешь просто попросить, а бьешь наотмашь? Горло сводит, будто его сдавили тисками, и оно не слушается, не даёт нормально что-то сказать.

— Посиди здесь, Максим.

Надеваю перчатки, осторожно поднимаю запаршивленную бродяжку и ухожу с ней в кабинет, чтобы там, за закрытой дверью, осмотреть кошку и дать себе разреветься без свидетелей. Слезы текут по щекам, я никак не могу сконцентрироваться на том, что делаю, и лишь появление Алины, пришедшей на помощь, выцарапывает меня обратно и заставляет взять себя в руки. Девочка тихонько всхлипывает, делая пометки в карточке, и ревёт в голос, когда кот жалобно мяукает на мое прикосновение к его задним лапам.

— Алина, вытри сопли! — рычу на нее, хотя сама держусь из каких-то последних сил и едва успеваю смаргивать стоящие в глазах слезы.

Не лучший показатель примера и профессионализма, но в одиночку мне не справиться. Ввожу коту — хоть и кастрированному, но все же коту, — обезболивающее, после несём его в рентген-кабинет, где требую у ревущей девочки отвечать на вопросы, что нужно делать, если у животного перебиты лапы и какие бывают виды переломов. Дальше заставляю подойти и помогать уже делом, а не сдавленным воем из-за спины.

— Держи. Держи, кому говорю! Не бойся, он тебя не укусит. Умница. Запоминай, как я накладываю повязку. Видишь? Вот так фиксируешь, но не перетуживаешь. Алина! Давай я с этим закончу, а ты самостоятельно промоешь котику уши и глаз? Не бойся, я подскажу. Умница. Все правильно делаешь. Не торопись. Молодец.

— Елизавета Павловна, а он поправится? — всхлипывая по-новой, Алина на нервах по сотому кругу натирает стол дезинфицирующим раствором.

— Вытри слезы, дурочка, конечно поправится, — улыбаюсь ей, укладывая кота в клетку. — В понедельник придёшь, он тебе хвостиком махать будет.

— Правда?

— Правда. Заканчивай уже чистоту наводить, иди умывайся и едь домой. Если хочешь, мы с тобой вместе этого пирата лечить будем.

— А можно?

— Можно. Считай, что это будет твоей практикой, — отбираю тряпку и мягко подталкиваю к дверям. — Все, иди. Я сейчас карточку заполню и тоже поеду.

— А…

— Утром Миша придет, я ему оставлю записку, чтобы присмотрел. Не переживай. Миша у нас такой кошатник, о-о-о! Уж когму-кому, а Пирату с ним не о чем переживать. Все. Умываться и такси. Домой! Домой, говорю!

Провожаю Алину до служебного выхода, улыбаясь ее неподдельному желанию остаться в клинике на ночь. Сама так же переживала за свою первую прооперированную собаку, да и потом частенько задерживалась чуть не до утра — боялась уехать и доверить ночной смене своих пациентов. Дергалась, не могла уснуть, а утром летела в клинику ни свет ни заря.

— До понедельника, — машу девушке, закрываю дверь и несколько минут собираюсь с силами, чтобы вернуться в зал приемной, где на диванчике, скрючившись и уронив голову на сгиб локтя, спит Максим. — Глупенький мальчишка.

Не удержавшись, провожу ладонью по его щеке, трогаю волосы, и осторожно трясу за плечо.

— Макс. Макс. Максим…

— А? — дернувшись, трет глаза, озираясь по сторонам, словно не помнит где находится и как здесь оказался, а увидев меня, резко отводит взгляд в сторону и бурчит. — Чё моя кошка?

— Кот, — поправляю и качаю головой. — Кому ты врешь?

— Чё сразу вру? Моя она. Вернее мой.

— Да? И как тогда ее или его зовут?

— Это… Зовут… Братишка. Да! Братишка его зовут, чё прицепилась?

— М-м-м. Ему больше бы подошёл Пират, — опускаюсь рядом, улыбаясь.

— С хера ли Пират?

— У него одного глаза нет. Хотя ты это и без меня знаешь, да?

— Че? В смысле нет? А, ну да. Там мутная история. Ты не поверишь.

— Ага. Такая же мутная, как и то, что кот твой. Ты на помойке давно жить начал? Или считаешь, что я похожа на дуру?

— Нет, не похожа… А где Пират? Бля, в смысле Братишка.

— Здесь до понедельника побудет. Там посмотрим.

— Сколько должен? — тянется к своему плащу, трет глаза и, зевая, ищет кошелек по карманам.

— Макс, — перехватываю его руку и отрицательно мотаю головой. — Не надо.

— Чё это вдруг? Мне подачки не нужны. За кота что ли не расплачусь?

— Макс, хватит! Убери деньги и скажи, когда ты спал в последний раз?

— А? Это… Вчера. Ну то есть ночью сегодня.

— Да? Ты глаза свои видел? Ты себя когда последний раз в зеркале видел? Зачем так над собой издеваешься?

— Я? Да иди ты на хер! Чё, думаешь из-за тебя что ли? Ага! Как же. У Фила концерт просто… Да че ты лезешь ко мне? Борю своего спрашивай! Я тебе кто, чтобы отвечать? Если бы не кошка эта, хер бы приехал! Я не виноват, что твоя клиника дольше всех работает, — подскакивает на ноги, качаясь и ловя равновесие.

— Кот, — поправляю и взглядом показываю, чтобы сел обратно пока не грохнулся. Достаю мобильный и ладонью затыкаю Максу рот. — Боря, привет. У меня экстренная операция. Да. Представь себе, не могу на ночную оставить. На моей смене привезли. Нет, не знаю. Приеду, как освобожусь. Все, мне некогда, — жму кнопку отбоя и выдыхаю перед тем как произнести. — Даже не пробуй отказываться. Тебе нельзя за руль в таком состоянии. Я сказала, нет! — запечатываю протестующее мычание и заставляю посмотреть мне в глаза. — Когда в последний раз нормально спал?

— Вчера, — морщится от полученной пощёчины и смотрит волком, стискивая зубы.

— Ещё раз спрашиваю. Когда нормально спал?

— Я сказал, что вчера. Уй!

— Я тебе челюсть сломать должна, чтобы ты мне ответил? — злости не хватает на эту ненужную браваду, и я со всей дури давлю ему на нервный узел над коленкой. — Ну!

— Вчера! Уй, бля-а-а!

— Ещё варианты! Только честные!

— Хватит! Не помню я! Не помню!

— А ел когда?

— Отпусти! У-у-у! Еля, не помню я! Я на кофе, мне некогда было!

— Идиот! — разжав пальцы, протягиваю ладонь. — Ключи от машины отдай!

— В кармане они, садистка! Ты мне ногу оторвать решила?

— Я тебе яйца оторву, если надо будет! — забираю ключи и поднимаюсь на ноги. — Сидеть здесь и ждать!

— Да пошла ты! Уй! Еля-а-а! Да понял я, понял! Фашистка! — закрыв ладонями коленки, перехватывает мой взгляд, направленный на локоть и судорожно дергается, пряча его подальше. — Маньячка! Блядь, лучше бы не приезжал.

— Только рыпнись.

— Да сижу я! Сижу! Мать твою, я ног не чувствую… ты, вообще, капец маньячка! Разве так можно? Уйди! Я все и так уже понял! — вскрикивает, поджимая ноги, увидев мой шаг обратно к дивану, а я, кивнув, быстро иду в раздевалку.

Зайдя в квартиру Клейстера первой, прямой наводкой иду на кухню и даже не удивляюсь пустому холодильнику. На полках из продуктов лишь пара заплесневелых пластинок сыра на блюдечке и каким-то боком затесавшаяся сюда пустая кастрюлька с коцнутой эмалью на крышке. В морозилке немногим лучше: пачка пельменей и две бутылки водки. В шкафчиках над плитой из съедобного нахожу пакет фиников и засахарившиеся остатки сгущенки. Зато растворимого кофе насчитываю семь банок в одном и десять в другом. Ни сахара, ни макаронов, ни круп. С таким рационом раньше окажешься в больнице, чем организуешь тот же концерт, о чем со злостью шиплю Максу, ставя кастрюлю с водой на огонь.

— Я в баре ем, — огрызается в ответ и тут же затыкается, увидев мой более чем красноречивый взгляд. — Ну, когда успеваю.

— Вот в этом почему-то не сомневаюсь. Соль у тебя где?

— Не помню. Вроде была в нижнем шкафу.

— Господи, ты вообще чем думаешь? Не успел, не помню… — рычу, переворачивая нижние шкафчики в поисках соли, и, обнаружив слежавшуюся до состояния кирпича пачку, обречённо вздыхаю. — Макс, ну нельзя так. Кому хуже делаешь? Что сложного купить себе продукты? Хотя бы банальные макароны с тушёнкой. Приготовить — пять минут, но все лучше, чем голодом себя морить. Не успевает он. Детские отмазки. Молчишь? Правильно. Молчи и слушай. А лучше думать начни о себе. Сейчас желудок испоганишь, и что потом? А я тебе скажу. Будешь до конца жизни на таблетках сидеть и к гастроэнтерологу ходить. Оно тебе надо? Что молчишь?

Поворачиваюсь и весь настрой устроить промывку мозгов разбивается в дребезги. Притулившись на табуретке, Максим клюет носом, медленно заваливаясь на стол.

— Чудо ты глупое. Ну зачем так себя насилуешь?

В комнате кое-как справляюсь с диваном, заедающим на любую попытку его раскрыть, переворачиваю шкафы в поисках постельного белья и подушки с одеялом — все лежит в разных местах и вряд ли используется на постоянной основе. Вздыхаю на аквариум, в котором вместо рыбок выставлена плотной стеной коллекция разношерстного алкоголя и стопок, составленных вверх донышками домиком. Иду на кухню, выключаю газ и бог знает с какой попытки все же умудряюсь разбудить Максима и переместить его в постель. Он вырубается на ходу, что-то невнятно бурчит, когда я раздеваю его, и проваливается в сон раньше, чем голова коснулась подушки.

— Спи, — укрываю его одеялом, достаю ключи от квартиры и «Патриота» из его плаща и еду в круглосуточный супермаркет, где под завязку забиваю тележку продуктами, которые долго хранятся и легко готовятся. Если кто-то удосужится хотя бы немного включить голову.

Уже вернувшись и расставив покупки на полки, а полуфабрикаты в морозилку, собираюсь вызвать такси, чтобы доехать до клиники и там пересесть в свою машину, но все же захожу в комнату с телефоном в руке и не могу уговорить себя уйти, не могу заставить ноги сдвинуться с места, перешагнуть порог и все же поехать домой. Глупый мальчишка, ошибка, случайность — все это растворяется в дым, когда мои пальцы касаются его щеки, а он улыбается сквозь сон и, будто в бреду, едва слышно шепчет:

— Еля-а-а…

— Еля, — киваю ему, киваю себе, летящей с катушек и плюющей на все, целую в висок и, раздевшись, забираюсь под одеяло, пообещав уйти рано утром.

10

«Я у Воронцовских. Хочу отоспаться. Позвоню, как проснусь.»

Маленькая ложь улетает в виде сообщения к ближайшей вышке сотовой связи, а через пару секунд оттуда возвращается отчёт о доставке. Убираю телефон в сумочку, предупредительно выключив на нем звук, и иду умываться, а потом на кухню. Поставить чайник, сварить яйца, гречу и куриную грудку, улыбаясь появляющемуся запаху жилого помещения и звуку шагов за спиной.

— С добрым утром. Иди умывайся, завтрак уже готов.

— Я… Чё за? Какого ты… Да похуй. С добрым.

Ставлю на стол тарелку, перекладываю в нее дымящуюся гречу и курицу, наливаю бульон в самую большую из найденных кружек, а очищенные яйца кладу на блюдечко.

— Ешь, — опускаюсь на табуретку и повторяю уже с нажимом. — Ешь!

— Да в меня столько не влезет, — Макс ошалело хлопает глазами, мотает головой и делает шаг к шкафам с кофе.

— Сел за стол и ешь!

— Не ори. Я раньше двенадцати не завтракаю, если что.

— Теперь завтракаешь. Каша, грудка, бульон и яйца, — пальцем показываю все стоящее на столе, а потом сдвигаю к себе пепельницу и сигареты, предварительно хлопнув по потянувшейся к ним ладони. — Хочешь курить? Сперва съешь свой завтрак.

— Чё ещё сделать? Может зарядку отпрыгать или вокруг дома кросс отмахать?

— Поумничай. Сам не съешь, один хрен затолкаю. Только уже через задницу. Вместе с кружкой и тарелкой. Поэтому лучше будь лапочкой и съешь все, что положено, если не хочешь попасть на прием к проктологу.

— Не влезет, — с усмешкой косится на тарелку, но после моего смешка все же берет ложку в руку и запихивает в рот яйцо целиком.

— Умница. Приятного аппетита.

— Угу. А сама че?

— Я у тебя потаскаю.

Отщипываю небольшой кусочек грудки и неторопливо ее патроню на волокна, перед тем как отправить в рот, не в силах сдержать улыбки — Клейстер орудует ложкой со все нарастающей скоростью. И дело тут совсем не в страхе обещанной казни. Не знаю, сколько он нормально не ел, но греча, запиваемая бульоном, улетает с тарелки полностью, потом исчезает второе яйцо и оставшаяся курица, а голодные глаза смотрят на плиту и вспыхивают, обнаружив остатки каши в кастрюле.

— Чё, я доедаю тогда, если ты не будешь?

— Конечно.

Подтянув колено к груди и улыбаясь от уха до уха, наблюдаю за тем, как с каким аппетитом ест Макс, а потом смеюсь вырвавшейся сытой отрыжке.

— Сорян. Я так обычно не делаю, если че.

— Ничего страшного.

— Кофе будешь?

— Одну кофе и половину ложки сахара.

— Окей, — открывает дверцу шкафа и, увидев коробки с кашами, на которые я налепила стикеры с днями недели, оборачивается в немом ступоре. — Это… это че за срань, а?

— Твой завтрак и дни, чтобы ты ничего не перепутал, — смеюсь ошалевшему выражению на лице и истеричному перелопачиванию остальных ящиков.

— Э! Че за херня! Ты че тут натворила? Где моя сгущенка!?

— Те сухари, что стояли на полке я выкинула, а новая в холодильнике на полочке.

— Только не говори, что ты и туда ползала! — открывает дверь и хватается за голову, — Да твою ж мать! На кой хер!? Я… Да бля! Еля, на кой? Ну на кой, Еля? Ты че? Я когда все это жрать буду? Мне некогда! У меня дел по горло, а ты… Так. Короче, сейчас берешь пакеты, собираешь все это и увозишь домой! Боречке своему скормишь.

— Если ты сейчас же не заткнешься, то Еля, — показываю пальцем на себя, — одному идиоту, — уже на него, — вырвет язык и пришьет ему на лоб крестиком! Кажется, кто-то собирался пить кофе? Так!? Вот тогда захлопни свой поганый рот, если не можешь при мне разговаривать культурно, и наливай нам этот блядский кофе! Доходчиво или объяснить по-другому!?

— Одна кофе и половинка сахара?

— Умница! Можешь ведь, когда хочешь. И лучше вместо сахара положи одну ложку сгущенки. Заодно заметишь, как удобно она ставится на полочку на двери, увидишь, что у нее закручивается крышечка, и, наконец, может даже допенькаешь своей башкой, что так сгущенка не засыхает! — практически выорала я последнюю часть предложения. Вытащила из пачки сигарету и, затянувшись, уже спокойным голосом спросила. — Ты рыбу ешь?

— Ну, видимо, с сегодняшнего дня, да?

— Хорошо. Тогда на обед будет уха, — выпустила дым в потолок и кивнула на морозильную камеру. — Достань треску, пожалуйста, и положи ее в раковину. И не пялься на меня такими глазами. Сегодня у тебя будет человеческий обед и ужин. Завтра сам. Узнаю, что не ешь нормально, на своей шкуре прочувствуешь, что такое центрифужная клизма. Гуглить видео не советую — зрелище мерзкое. А картинки и текст не передадут тебе всю прелесть.

Улыбнувшись своей самой кровожадной улыбкой, взглядом показала на чайник с кружками и чуть ли не извиняясь промурлыкала:

— У Ели далеко не сахарный характер, Макс. Издержки профессии.

— Я как бы это давно заметил, если что.

Самое странное, что он не обиделся. Даже бровью не повел, когда я с мусорным пакетом подошла к шкафу и начала перелопачивать его содержимое, выкидывая вещи, которые по хорошему еще пару лет назад нужно было отправить на помойку. Все дырявые носки я без жалости бросала в пакет, туда же отправляла те, к которым не смогла найти пару. В мусор улетели застиранные, бесцветные футболки, две майки с оборванными лямками и штаны с пятном от краски на причинном месте — хлам, хлам и еще раз хлам. Оставшуюся после такой пристальной ревизии одежду, я разложила по стопочкам и с довольным выражением на лице посмотрела на результат и потом на парня, внутренне приготовившись объяснять зачем и почему все это сделала.

— О'кей, — кивнул он, рассматривая куцые стопки и три абсолютно пустых полки. Щелкнул пальцами, притараканил из кладовки две коробки с музыкальными дисками и начал их выставлять в ровные стопочки.

— Не пробовал их скопировать на компьютер?

— Еля, это уже не то будет, — улыбнулся Макс и показал один из дисков. — Вот этот я купил в восьмом классе и с башкой провалился в рэпчанский. Этот с автографом Айс Кьюба. Прикинь, как я охренел, когда с ним в метро Нью-Йорка столкнулся! Это ж, блин, сам Кубик был! На запястье котлы за пятьдесят косарей зелени, а он без палева по городу катается. Я тебе за каждый диск могу такое рассказать, что у тебя волосы дыбом встанут. Это ж история, Еля. У кого-то она в фотографиях, а у меня в музле. О! Сейчас! — перелопатив уже сложенные диски, он вытащил один и поставил в музыкальный центр. — Просто послушай.

Пусть все, что до, в многоточии скроется.

С маленькой буквы начнутся истории.

И мы друг другу по-новой откроемся

В сказке-романе, а может теории…

Хочешь, чернилами, сразу и начисто?

Без черновых, исправлений, по-честному?

Я здесь не принц, а ты не одурачена

Сказками глупыми и неуместными.

Будем всегда друг для друга загадками,

Тайнами, сейфами, может секретами.

Ночью гулять, наслаждаясь осадками,

В небо смотря, восхищаться кометами.

Просто сотрем все что до и по-новому.

Заново парк, поцелуи полночные…

Наши следы вновь по снегу пуховому

Слово люблю нарисуют, но строчными…

— Фил и ты? — спрашиваю, узнав в речитативе второго и четвертого четверостишия голос Макса, и парень буквально расцветает от счастья:

— Ну да. Фил меня на бэки развел, типа на слабо взял, что застремаюсь зачитать, а когда Мистик сводить начал, все переиграл в последний момент и вот такой варик в сеть запустил втихаря. Не, я не к тому, что теперь звезда и вся эта шляпа. Я про то, что ещё тогда про нас с тобой зачитал, Еля. Ну, типа, у тебя есть прошлое, у меня тоже, а вместе мы…

— Макс, я поняла, — обрываю на полуслове, не давая ему договорить, а себе обмануться тем, что услышу.

Глупый мальчик обязательно скажет о том, во что так сильно верит сам, а я ведь ему поверю, сегодня поверю, и завтра будет мучительно больно просыпаться дома. Ему здесь, а мне…

— Не говори ничего. Лучше скажи, что это за выставка? — и слава богу голос не дрогнул, не выдал моего состояния. Даже подобие усмешки на губах получилось изобразить, когда я опустила пальцы в воду аквариума и медленно переставила пару бутылок, внося в их ровный строй хаос, так похожий на тот, что творился у меня внутри.

— Ну… — жмёт плечами, запуская пальцы себе в волосы, и я цепляюсь взглядом за ещё один минус парня — поросль на подмышках. — У меня вроде как неадекватка к алкашке, а это че-то типа проверки. В одном фильме увидел и решил попробовать.

— И как?

— Пока просто покупаю, ставлю и смотрю. Не хочу бухать, Еля. Да сейчас и некогда. Я Филу пообещал не пить до первого гонорара, а сам… — мотает головой, сталкивает верхнюю стопочку, и она медленно опускается на дно, выпустив пузырь воздуха. — Вроде пока держусь, но боюсь сорваться после концерта. Еля… Я не буду бухать, если ты скажешь. И баб больше не будет. Никого, кроме тебя. Еля. Я…

«Пожалуйста, не надо, Макс! Все и так слишком сложно.»

— Если ты не сбреешь свои космы, я перестану брить там.

— Что? — хмурит брови, не понимая к чему я. — Какие космы?

— Терпеть не перевариваю мохнатость, — взглядом упираюсь в его подмышки, а после пальцами накрываю свой лобок. — Тебе же не хочется видеть здесь одуванчик?

Мотает головой и срывается в ванную, а я вздыхаю ему в след и шепчу, — Глупый мальчик, ну почему ты такой?

Я не хочу впускать его в свою жизнь дальше того, что уже есть, не хочу думать о нем и тем более о нас, но все, что делаю я и он, словно изначально пошло вразрез этим желаниям и не собирается останавливаться. Готовлю ему обед, смотрю с каким аппетитом он ест и улыбаюсь, когда Макс отбирает у меня губку и моет тарелки. После устраиваюсь на диване с пультом от телевизора, закидываю ноги на бедра Максима, разговаривающего по телефону, и жмурюсь от ощущений, которые вспыхивают от прикосновения его пальцев. Развернувшись и прижав мобильный к уху плечом, он подкладывает под мои колени подушку, и начинает медленно массировать ступни и икры, а сам в это время выговаривает кому-то про сроки и неустойки, потом договаривается о рекламе на радио, звонит каким-то лазерщикам и еще куда-то… Только все разговоры по работе, которые так бесили с Рокотовым, сейчас идут для меня фоном, белым шумом. Я плавлюсь в нежных поглаживаниях, забывая о том, что дома меня ждёт Боря, об обещанном ему звонке… Для него я все еще сплю и не хочу просыпаться. Не хочу думать о том, что завтра придется как-то выкручиваться и врать. Вообще не хочу думать о том, что будет завтра. Ведь у меня есть сегодня, есть взгляд темных глаз глупого мальчишки, для которого я на первом месте даже во время звонков по работе. И я как наркоманка — попробовала всего один раз и теперь хочу этого все больше и больше. Упираюсь стопой в грудь Макса, легонько толкаю, привлекая внимание:

— Поедешь со мной к Воронцовским? — шепчу, чтобы не мешать его разговору, а он, не раздумывая, кивает и показывает два пальца.

Две минуты. Ровно сто двадцать секунд на работу. Раз, два, три… сто пять, сто шесть. Макс откладывает телефон в сторону, тянется к толстовке.

Оказывается, бывает достаточно шёпота, чтобы тебя услышали.

11

С кружкой кофе в руках смотрю через окно на Рокотова, контролирующего погрузку Мерседеса с «внезапно севшим» аккумулятором на эвакуатор. И хотя в подсобке еще с субботы стоит новый, а по словам Макса поменять его — пять минут с перекурами, лезть со своими советами не хочется. Я же забывчивая дурочка, оставившая фары включенными, а не специалист по машинам.

— Что-то серьезное, Лиз?

— Не, аккумулятор сел, — мотаю головой на вопрос Мишки, решившего составить мне компанию, и прячу улыбку от следующего, в котором Борино паническое «только сервис» становится ещё смешнее:

— А прикурить не судьба что ли? У меня в багажнике провода есть.

— Не, Мишань. А вдруг что-то коротнет?

— Лиз, да что там коротнет?

— А я откуда знаю. Боря сказал, что коротнет.

— Ну, если Боря сказал, — усмехается он и хмыкает себе под нос. — Если так рассуждать, то на заправку вообще заезжать не надо. Едешь, покупаешь новую машину и катаешься пока не обсохнешь.

— Миш, настолько-то не утрируй, — вроде как заступаюсь, а сама чуть не ржу в голос.

— М-да, — тянет коллега, кивает на приветствие входящего в клинику Рокотова и отходит в сторону, чтобы не мешать ему отчитаться, а мне доиграть роль благодарной дурочки.

— Сказали, что вечером привезут к дому.

— Спасибо, Борь, — целую его в щеку, предлагаю задержаться и выпить со мной кофе, пока у меня перерыв между приемами, и не удивляюсь отказу.

Ну да, о каком кофе может идти речь, если у него работа, а я со своими проблемами влезла в святая святых. Не говорит в открытую, но и мне, и Мишке подтекст «я уже и так опоздал на полчаса» ясен без слов.

— Тогда до вечера?

— Да. Только не жди меня, я скорее всего задержусь.

Слава тебе, Господи! А то я уже грешным делом подумала, что утренний порыв что-то изменил. Провожаю взглядом отъезжающий автомобиль и звоню Клейстеру. Просто проверю, ничего большего.

— Привет, — отвечает так быстро, будто никогда не выпускает телефон из рук или ждал звонка.

— Ты позавтракал? — спрашиваю самым грозным тоном вместо ответного приветствия и улыбаюсь, услышав:

— Да. Ты проверять теперь будешь что ли?

— Периодически. Не врешь?

— Еля, блин, я реально позавтракал. Два яйца, пшенка и банан. Куру вчера забыл разморозить, сегодня вечером выложу. Я даже напоминалку в телефон забил. Прислать скрин?

— Будем считать, что поверила, — отхожу к стойке, чтобы оказаться подальше от Мишки и проверить свою запись на сегодня, пальцем веду по строчкам и замираю на окне в два часа. Да или лучше не стоит? — Хочешь… вместе пообедать?

— Хочу. Во сколько за тобой заехать?

— В два удобно?

— Вообще без проблем.

— Перезвони, если что-то изменится.

— Не изменится, Еля. В два буду, как штык.

— Договорились. Одно условие — каждый платит за себя, — для меня этот пункт не более чем попытка превратить кажущееся свидание в простой обед, только она разбивается в пух и прах о крайне простое встречное:

— Не вопрос, тогда ты возьмешь деньги за продукты и лечение Пирата.

— Максим, я уже сказала, что не возьму, и это не обсуждается!

— Тогда я не буду пилить чек, Еля, — смеётся он. — Короче, давай тогда сделаем так. Я оплачиваю твою часть обеда до тех пор, пока не компенсирую все расходы на продукты и кота, а потом уже будем платить каждый сам за себя. Устраивает?

Идея не лишена здравого смысла, как ее ни крути, даже «обеды» звучат как-то слишком подкупающе и до безумия логично — перекрыть одним сумму моего ночного похода в супермаркет будет проблематично, что уж говорить про Пирата, — и я с легким сердцем соглашаюсь. Все прозрачно и без намеков — просто обед и ничего больше.

— Хорошо, — киваю, будто Макс может увидеть меня, и сбрасываю звонок первой, заметив приближающихся к дверям своего следующего пациента с хозяйкой. — Вы только посмотрите на этого красавчика, — опускаюсь на корточки, подставляя ладони виляющему задницей бульдогу. Он прямой наводкой топает ко мне, фыркая паровозиком на почесывание. — Ну здравствуй, Боня. Ты у меня такими темпами скоро превратишься в грозу всех кобелей. Мария Сергеевна, — здороваюсь с женщиной, тоже изрядно схуднувшей, — приятно видеть, что наши договоренности соблюдаются.

— Ох, Лизочка, я все по вашей диете делаю. Вот как вы написали, так и кормлю. До грамульки на весах взвешиваем.

— А сладости? — с укоризной смотрю на хозяйку бульдога, а она отчаянно крутит головой:

— Что вы, Лизонька. Упаси господь! Больше никаких конфет и печенья. Мы с Бонечкой решили, что нам и без этого замечательно. Даже в магазине полки стороной обходим.

— Тогда пойдёмте в кабинет? Посмотрим какой у Бенедикта прогресс и составим ему новую диету.

Время до двух пролетело с такой скоростью, что я его не успела заметить. Три приема, потом приехала комиссия с проверяющими. Посмотрели бумаги, проверили лицензии у тех ветеринаров, кто сегодня был на смене, выборочно пересчитали подотчетные лекарства, заглянули в процедурные взять пробы, за которые я была спокойна, как танк, и на этом, чуть ли не поверхностная, проверка закончилась. В принципе, и мне, и им было ясно, что в клинике такого уровня, как «Борцова», если и есть нарушения, то они настолько минимальны, что акцентировать на них внимание и цепляться глупо. В других, более бюджетных, особо искать не нужно — все на виду. Тепло попрощавшись с проверяющими и проводив их до дверей, я посмотрела на часы и пошла переодеваться, а на обратном пути заглянула посмотреть как себя чувствует Пират. Кот с удивительным спокойствием лежал на столе — Миша вдвоем с Алиной меняли ему повязку, — и при моем появлении легонько дернул кончиком хвоста.

— Ну как тут у вас успехи? — спросила я, не заходя в кабинет.

— Нормалек, Лиз. Глистогонные приняли, поели от пуза, сейчас замотаемся и спать пойдем. Да, Пират? — Миша, как и все, кто работает в «Борцова», разговаривает так, словно сам лечится вместе со своим пациентом. — Хороший котяра. Я бы себе забрал, но Алинка, хитрая, уже застолбила.

— Так-то у него уже есть хозяин, — улыбнулась я. — Парень, который его привез.

— Ха. Значит, обоим облом, Алинка. Пират-то и без нас счастливый билетик вытащил, да, счастливчик? — Миша почесал кота за ухом и подмигнул приунывшей от таких новостей девушке. — Да не расстраивайся ты так. Радоваться надо, что у котяры жизнь наладится. Всех к себе не притащишь. Да, Лиз?

— Это точно, — кивнула я. — Миш, я на обед, тебе что-нибудь взять?

— Не, мы с Алинкой до кафешки сходим. Отметим кошачье счастье. Да не реви ты, дурында. Хочешь, вечером по помойкам пошаримся, а? Найдем тебе бедолагу повшивистее, вмиг про Пирата забудешь.

— Михаил Гордеевич! — вспыхнула Алина.

— Да ладно тебе, — рассмеялся он. — Без помоек до вечера обойдёмся. Неси уже Пирата в клетку и пойдем обедать. После работы покажу тебе одно место, где этих Пиратов тьма.

Вот уж чего у Мишки не занимать, так своеобразного юмора. Я быстренько свинтила в сторону выхода, пока он всерьез не стал гнуть линию обхода ближайших мусорных бачков с целью поисков кота для Алины. Шутки шутками, а мог и не такое вычудить, чтобы девушка перестала шмыгать носом. Найдет ведь обязательно самого убогого, а та по доброте душевной возьмёт.

«Патриот» на парковке, прямиком под знаком, гласящим, что место исключительно для сотрудников клиники. Рядом с машиной Макс, в руке телефон, а взгляд, которым он на меня смотрит одновременно смеющийся и грустный.

— Что не так? — спрашиваю, усевшись на пассажирское с его помощью.

— У тебя с телефоном что-то?

— Нет, — достаю мобильный из сумочки — полная шкала сети и восемьдесят процентов заряда батареи. — Все в порядке.

— Да? — жмёт кнопку вызова и сразу же значок громкой связи. В салоне слышны длинные гудки, на экране мой номер, только ответной трели звонка нет.

— А-а-а. Ты про это? Я тебя занесла в черный список.

— Прикольно. И как тогда я должен был тебе перезвонить?

— Видимо никак, — пристегиваюсь, сбрасываю звонок с телефона Максима и многозначительно киваю в сторону выезда с парковки. — Мы едем?

— То есть не разблокируешь.

— Нет.

— О'кей, — сдает задним ходом, выруливая из кармана, и хмыкает себе под нос. — Прикольно, конечно.

— Просто не люблю, когда мужчины не держат свое слово. А это банальная подстраховка.

— О-о-о. Типа умри, но сделай?

— Да.

— Зачет! Меня перевели в категорию мужчин?

— Обойдешься, Макс, — смеюсь я, — Ты все еще малыш.

— Кайфово.

— Что именно?

— То, как ты это говоришь, Еля, — улыбается, поворачивая голову ко мне.

— Губу закатай и смотри на дорогу. Я не планирую сегодня попасть в аварию.

— Окей.

Макс снижает скорость до самого минимума, а меня разрывает от смеха, когда вижу удивлённые лица обгоняющих нас водителей. Мы ползем со скоростью черепахи до перекрестка, потом до следующего и ещё до одного. Недовольные гудки клаксонов ползущих позади нас, кажется бесят меня одну — Макс со спокойствием сфинкса насвистывает что-то себе под нос, доводя до абсурда мои слова про безопасность.

— Все, хватит. Едь уже нормально, — хлопаю его по бедру, но это ни разу не прибавляет скорости УАЗу. — Макс!

— Что!? Я не хочу, чтобы мы попали в аварию. Что в этом плохого?

— Так, значит? Ладно, — хмурюсь и сразу же расплываюсь в довольной улыбке. — Знаешь, я думала, что после обеда мы свернем куда-нибудь…

Двигатель сразу же взрыкивает, и спину вдавливает в кресло, а Макс, хохоча, мотает головой:

— Ты сейчас меня по-любой наебываешь, но делаешь это так красиво, Еля.

— Уверен в этом? — ноготками прохожусь по его бедру, оставляя ладонь лежать слишком близко к ширинке.

— На сто процентов.

— Что, даже одного процента себе не оставишь?

— Нет. Ни одной сотой.

— Умный мальчик.

И хотя мой замысел оказался раскрыт, я не убираю свою ладонь с его ноги. Мне нравится это ощущение, нравится чувствовать, как напряглись мышцы под тканью, нравится звук его дыхания. В нем слышно все, о чем сейчас Макс думает, и это самое «все» туманит голову. Как и пряный аромат его возбуждения, усиливающийся с каждой минутой.

Забавно, что Максим решил выбрать для простого обеда «Прованс». Достаточно не дешевое место, но здесь всегда отменная кухня и по вечерам играет живая музыка. Боря водил меня сюда несколько раз ещё в те времена, когда мы только начинали встречаться и потом на первую годовщину знакомства. Один раз. Дальше все как-то утихло. Не то чтобы это меня сильно огорчало, просто удивительно, как легко он перешагнул из романтики в совместное проживание. Вроде бы вчера ещё были букеты и кофе в постель, а с утра уже я стою у плиты с туркой.

Выбираю столик в углу, подальше от того места, где сидели с Рокотовым, сажусь спиной к входу и не смотря в меню делаю заказ:

— Молодому человеку солянку, мне сырный суп, на второе стейк с овощами и два салата с моцареллой и помидорами черри. Только не режьте их, пожалуйста. Два кофе со сливками и на десерт венский торт. И ещё будьте добры два куска с собой.

— Будет сделано.

— И пепельницу, — Макс выкладывает на стол сигареты с зажигалкой и с явным недовольством убирает их обратно, когда официант, извиняясь, говорит, что здесь не курят. — О'кей.

— Не любишь правила?

— Не люблю, когда нельзя делать то, что хочется.

— Например?

— Я всегда хочу курить после еды и…

— Секса, — договариваю, улыбаясь в ответ на довольную улыбку. — Допустим. Что ещё?

— Хочу поцеловать тебя.

Взглядом опускается к моим губам и проходится по ним, а когда поднимает его обратно, к глазам, я невольно сглатываю. Шуточная игра в вопрос-ответ в одно мгновение перестала быть таковой.

— Ты тоже этого хочешь, Еля.

— Нет.

— Хочешь. Я же вижу.

Спрашивать что-то ещё уже страшно, но и молчать становится опасно — в глазах Макса, как в раскрытой книге, видно все его мысли, и они точь-в-точь повторяют мои. Те, что никак не выходят из головы и каждую ночь пробираются в сны.

— Приятного аппетита.

На стол бесшумно опускаются две тарелки, и я с облегчением отвожу взгляд от гипнотизирующих глаз Максима.

— Ешь, — только у меня в голосе нет и намека на приказной тон.

— Ты тоже хочешь этого, Еля.

— Нет.

— Ну да, — придвигает тарелку с солянкой ближе к себе, осторожно пробует суп, подцепив его буквально кончиком ложки, и хмыкает — Вроде ничего.

— Здесь хорошо готовят.

— Часто тут обедаешь?

— Скажем так — достаточно, чтобы составить мнение.

— Когда ты злишься, мне хочется тебя обнять.

— Макс, ешь уже спокойно, и я не злюсь.

— Ну да.

Молча доедаем первое, следом второе, если не считать оценку мясу. Оно тоже «ничего», как и салат. Не вкусно, не замечательно, а просто ничего. Торт удостаивается немногим более яркого «прикольно». И это почему-то злит. Настолько, что я откидываюсь на спинку стула и спрашиваю:

— Ты вообще других слов не знаешь? Я тоже ничего или прикольно?

— Ты? — Макс откладывает ложечку, допивает кофе, выбешивая своим показным спокойствием и тем, что сознательно накручивает меня до состояния, когда я вот-вот сорвусь. — Мне же нельзя говорить то, что я хочу.

— Нет уж, скажи!

— Разрешаешь?

— Макс!

— О'кей, — он улыбается, медленно тянется к моей кружке и покачивает ее содержимое. — Ты, как кофе. Такая же обжигающая. Ты, как вино. Сколько тебя не пей, никогда до конца не узнаешь всех твоих вкусов. Ты, как Луна. На тебя можно смотреть вечно и каждый раз находить что-то новое. Ты, как Солнце, согреваешь одним своим присутствием. Ты, как роза. Такая же красивая, нежная и колючая. Твои глаза — это море, в котором мне хочется утонуть. Твои губы самое сладкое, что я когда-либо пробовал в этой жизни. Ты — огонь, которому не составит труда сжечь меня до тла. Ты — воздух, которым я не могу надышаться, Еля.

Закусив губу, чтобы не разреветься, я уставилась в край салфетки, лежащей под блюдцем, и помотала головой.

Глупый мальчишка, не говори так красиво. Не думай так.

— Ваш торт. Желаете что-нибудь ещё?

— Спасибо, все было просто изумительно. Будьте добры счёт.

Макс расплачивается, заводит машину с брелка, помогает мне надеть пальто, а я боюсь смотреть ему в глаза, чтобы не увидеть в них то, что все сказанное им правда, а не банальная пыль. Взглядом обвожу зал «Прованса» и застываю, увидев спину Рокотова. Он сидит за столиком, который раньше бронировал для нас, и что-то говорит девушке сидящей напротив. Она улыбается ему, накрывает его ладонь своей, медленно поглаживает, смотря из-под ресниц… А у меня внутри пустота.

12

Наверное, мне должно быть больно или хотя бы обидно. По крайней мере Райка, застукавшая своего в постели с «минутной слабостью», ревела так, словно ее резали на живую. И это ведь с учётом того, что знала за кого выходила замуж и про непрекращающиеся шашни. А я вроде бы ни сном ни духом, и убиваться по логике должна в разы сильнее, но удивительно: ни слез, ни обиды, ни злости — какая-то пустота и пофигизм. Настолько фиолетово, что тот же ужин приготовила и даже умудряюсь потягивать вино под нескончаемую мылодраму на экране телевизора, пытаясь разобраться кто там кому кем все же приходится. Та ещё загадка, особенно для меня, включившей эту муру впервые.

Негромко хлопает дверь, брякают ключи, повешенные на крючок в домике-ключнице, следом шуршит снимаемое пальто. Мне не нужно оборачиваться и достаточно звуков, чтобы по ним дорисовать картинку возвращения блудного Бори. Вот только на его лице, когда все же заходит в комнату, усталое выражение — умотался, бедолажка? Улыбнувшись, делаю глоток из бокала и показываю им в сторону кухни:

— Ужин в духовке. Я не стала тебя ждать и уже поела.

— Как на работе? Проблем с проверкой не было? — спрашивает, переодеваясь в домашнее.

— Нет. Все прошло крайне приятно. Как у тебя?

— Пятница. Луганов, как обычно, загрузил по полной.

— М-м-м. Пообедать хотя бы успел? — все же перевожу взгляд на Рокотова, и он, убрав костюм в шкаф, негромко усмехается:

— Ее зовут Вероника. Двадцать один год, занимается теннисом, приехала на неделю в гости к отцу, Андрею Павловичу Луганову, если ты об этом. Папа оказался не в курсе и попросил меня встретить ее и немного развлечь.

— Развлек?

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.