Бесплатный фрагмент - ОНА

«Меня всегда привлекала не заурядная внешняя красота, которую можно уложить в несколько физических параметров, а нечто иное, таящееся глубоко внутри. Есть люди, которые в душе балдеют, когда ливень идет, когда землетрясение или вдруг свет вырубается. А я ловил кайф от загадочного и непонятного нечто, привлекавшего меня в противоположном поле. Назовем это магнетизмом. Таинственной силой, что притягивает, поглощает людей против их воли. ⠀ Пожалуй, ее можно сравнить с ароматом духов. Один аромат привлекает пятьдесят человек, еще один — другие пятьдесят. Но есть запахи особые, от них сходят с ума всего один или двое из сотни. У меня на такие запахи чутье. В них — моя судьба, я их улавливал издалека…»

Харуки Мураками К югу от границы, на запад от солнца»

Она

Она была словно ветер, не имеющий ни формы,

ни веса,

Распадаясь в собственном теле на осколки

тысячелетий;

Сходились причудливо в центре не понятой никем

планеты

Её тончайшие нервы, вальсирующие в стальном

корсете.

Поддаваясь волне пертурбаций, ей тоже хотелось

страсти,

Новых шёлковых платьев и свободы от невозможности

сдаться,

От собственной странной власти над чужими,

ненужными «Здравствуй»…

И чтобы хоть на день стать юной в прекрасные

восемнадцать…

Проникая в разум гигантским огненным

протуберанцем,

Раскалённой лавой вулкана, необузданным диким

повстанцем,

Ломая замки и вскрывая двери лёгким касанием

пальцев… —

Ты знаешь — нет ничего труднее, чем с силой такой

расстаться!

И нет ничего проще, чем в оглушающе громкой ночи

Бежать прочь от мыслей гремучих и взрыва эмоций

мощного,

Лопнувшего арбузной кровью и выстрелив залпом

косточек

Внутри тихого одиночества, не понявшего нечто

большее…

Она была словно пепел, что ветер лихой разносит

по сте́пи,

Мазью редкой целебной от боли, рвущей жилы до

полусмерти;

Листвой облетевшей, чтоб на рассвете в новых

одеждах

Босой танцевать, следуя слепо биению… его

сердца.

Он

Он был точно чья-то душа, что призраком по лезвию

ножа

Скользит, не нарушая тревожного сна на краю миража;

Его взгляд, как мерцание светлячка на расстоянии

шага

От вытянутой руки, что жаждет тепла, но остаётся дрожать,

Не сумев дотянуться до звёзд, оборвавшись на пике

времён.

И отравляющей плазмой сквозь — растворяется естество

его

В вечном сумраке павших грёз под космическим серным

дождём,

Оставляя пену озёрную — вместо себя, уже мёртвого.

Он был слишком многоэтажен среди невысоких прочих

башен,

Плотным кольцом его окружавших. Но крепко засовы

держали

От срывов опасных, дней вчерашних и того, что стало

неважным…

Лишь памяти тени в такт музыке пляшут, сыгравшей

однажды

На полную громкость, без фальши. Все ставни в тот

миг нараспашку

Рванул он бесстрашно. Вдыхая её, он не мог

надышаться…

О шансе молил настоящем на стыке реальности и

простраций,

Попытавшись сберечь искры счастья в кулаках, нервно

сжатых.

Он был словно беспечный фристайл — снаружи. И

Дугласский лагерь —

Изнутри. Тот жёсткий deadline, что рак на последней

стадии,

Где нет уже веры в случайно отыгранный у Бога тайм…

А просто докуриваешь разом себя до золы и «Goodbye!»

С чистого листа

Все равнодушнее к чужому мнению,

Уже не лихорадит пустота,

И даже предпосылки вдохновения

Не плещутся по жилам неспроста.

Кого должна задеть? Кем быть услышана?

Кого искать в толпе полутеней?

Так глупо отзываться на умышленно,

Искусственно зажжённый свет огней.

Важнее понимать, куда направиться,

Не потеряв живительных корней.

И, безусловно, объективно правильно

С собою на попутной быть волне.

Умение отпускать уже отжившее,

И не порвать себя на сотни лент,

Бесспорно, качество совсем не лишнее,

Когда опоры под ногами нет.

Когда кидаешь туфли у обочины,

Босой встаёшь в преддверии рывка,

То значит, ты порядком обесточена

И палец не готова снять с курка.

Но шёпотом царапнет озарение,

Как важно — невозможного достичь.

И что попыткой жертвоприношения

Открытых ран теперь не излечить.

Я разведу костёр в порыве искреннем,

Чтоб сваи сжечь последнего моста.

И, стоя на пожарище неистовом,

Начну свой путь с чистейшего листа.

Ты полюбишь меня

Ты полюбишь меня внезапно.

Внутривенно проникнув в кровь,

Растворюсь в тебе я поэтапно, —

Ты полюбишь меня такой!

Ты вслепую меня, по Брайлю

Изучая, как сложный шрифт,

Пальцы сможешь разжать едва ли-

Ты полюбишь меня в тот миг!

Посреди опустевших улиц,

Жадно лёгкими вдох ловя,

Жизнью до чёрных дыр прокурен-

Ты вдохнёшь в эту ночь — меня!

Выпивая меня, как виски,

Сохранив уникальный вкус,

Я по нервам — водою чистой,

Облегчающей боль, вольюсь.

Мы запястья сплетя, как цепи,

Пульс поймаем один с тобой.

И — дыханием целуя веки,

Ты полюбишь меня — любой!

И — усталости вечной — пленник,

Погруженный в туманный сплин,

Содрогнёшься всем телом в клетке,

Попытавшись сломать замки.

Пожираемый жарким бредом,

Будешь ветошь с души срывать,

И нагим под колючим ветром-

От растерянности кричать.

Не найдя ни конца, ни края,

Не поверив ни в чьих богов,

До золы в том огне сгорая, —

Ты познаешь тогда Любовь!

_____________________________

Рассекая собою небо,

Мысль одна, как полёт шмеля:

В нашей вечности, где бы не был —

Ты уже полюбил меня!

Нежность…

Мои губы запомнили вкус твоих поцелуев…

Мои руки просвечены тёплым жаром касания…

Мои мысли — словно бабочки на цветах в июле…

Мои плечи впитали бесконечность дыхания…

В каждой линии — незавершённость мгновения,

В лёгких движениях — взмах недосказанности.

На кончиках пальцев — твоё притяжение

Мерцает огнём глубочайшей привязанности.

За окнами — шум от машин пролетающих,

На стенах вальсируют тени беспечные…

В порыве безумном, стремглав нарастающем,

Мы даже на миг покусились на вечное;

Мы соприкоснулись в хрупчайшей незримости,

Как в ушко игольное, нитями свежими,

Проникнув сердцами доподлинно истинно,

Друг друга нашли в неисчерпанной нежности.

Невозможное — невозможно

Бытует мнение в кругах определённых,

Что невозможное постичь нам — невозможно,

Что, будучи ты даже окрылённым,

Достигнув дна, о камни разобьёшься.

Но, ты пойми, так утверждать — нелепо!

Позволь мне написать опровержение:

Считали и полёты выше неба,

Спуск к дну морскому, поезд, небоскрёб…

Туманности у звёзд, их притяжение,

Шаг по Луне и тот же марсоход —

Фантазией насквозь парадоксальной.

Уделом книг. И сказкой для детей.

Но — посмотри! Всё это здесь- реальность!

В возможность невозможного — поверь!

Поверь, что этот миг не повторится,

Мы созданы, чтоб чувствовать любовь.

Листая бесконечные страницы

Ушедших дней. И, забывая лица,

О многом сокрушаемся порой;

О том, что, разрисовывая бренность,

Мы не искали качественных красок,

Скрывая душ надорванных нетленность

И мыслей невозможных сокровенность,

Так и не сняли чужеродных масок.

Да, невозможно нам не распрощаться

В конце концов с маршрутами пути,

Но мы ещё не покружились в танце,

Не спели в унисон в тоннелях станций,

И многое-то, в общем, не смогли…

А время сквозь ладони чуть тревожно

По нервным окончаниям души

Скользит, шепча, что — да! Бесспорно, сложно…

Но невозможное до той поры возможно,

Пока ты чувствуешь себя Живым!

AZVL

Но вы, знаю…

Я хочу отыскать свою радость

В тонких трещинках ветреной осени,

Рассказать, как на вкус её сладость, —

Но вы, знаю, об этом не спросите…

Я пройдусь по истоптанным тропам,

Мыслей ворох сметая растерянно.

Дёрнет грудь электрическим током,

Но вы, знаю, тот гром не заметите.

Я, споткнувшись, на оба колена

Рухну, страшным разрядом подкошенный.

Боль распнёт онемевшее тело,

Но я знаю, вы мне не поможете.

Как в бреду, повторять буду имя,

Выдыхать его колкими хрипами.

Никогда не смешаю с другими,

Но вы, знаю, меня не услышите…

Отряхнусь я неловким движением,

И вздохнуть попытаюсь с усмешкою,

Признавая своё поражение,

Пойду прочь, ни секунды не мешкая.

Я хочу отыскать свою радость.

Я дойду к ней дорогами сложными.

Я познаю на вкус её сладость.

Я почувствую. Но вы — не сможете.

Вечность…

Всё в жизни, как ни посмотри, имеет и конец свой, и

начало,

Но мы познать способны наших дней, да и ночей

узримые причалы,

Лишь стоить только разглядеть в завесе тьмы свечение

звёзд,

И дождь живительный пройдёт,

Что сделает в природе — нас фактом вовсе не случайным.

Быть может, в непроглядной темноте, где зримых нет

границ пространства,

Найти бы мы смогли спасения свет, сомкнувшись в

страстные объятья —

Со звёздами, что не заметит взгляд, но вечность

чувствуешь душою…

Вернёмся памятью назад, когда могли мы быть собою…

Там, где я мог бы быть с тобою, в той глубине,

что прячет нас…

AZVL

Призрачный Сад

Я пришёл в этот призрачный сад,

Где в агонии память, скорбя,

Нервно бьётся, предчувствуя ад,

Тот, в котором ломал сам себя.

Там, где тихо ступали шаги,

И в сплетении рук — высший пик —

Стало мёртвым без нашей любви, —

Той, в которой я счастье постиг.

Помню, как ты смеялась до слёз

Над продрогшей фигурой в тени,

Но тихонечко, глядя всерьёз

На ладони дышала мои.

Откровенности мощный накал

Я тогда так хотел отразить,

Но, себя запечатав, смолчал

Разорвав тем незримую нить.

Стала вечность конечна для нас.

Омертвела в забвении листва.

И однажды в назначенный час

Ты на встречу ко мне не пришла.

Я устало брожу по следам,

С силой втоптанным в давнюю пыль,

А внутри тихо тлеет мечта,

О которой давно позабыл.

_____________________________

Наш старый сад…

Он опустел.

Поник никчемными дарами.

Я разве этого хотел,

С тобой гуляя вечерами?

Наш мёртвый сад…

В былом величии

Он — словно склеп

В своём пугающем обличии.

Теперь одно лишь насаждение избитых фраз,

Глухих дорожек.

Теперь одно лишь наваждение любимых глаз,

Путей расхожих…

Ночь

Надо бы тоже спать.

Но не могу никак.

Мыслей лихая рать,

Звуков ненужных хлам.

Фильтрами — по мечте.

И простоты долить.

Лишнее всё — отсечь.

И Полу-Недо-Жить!

К чёрту ненужный спам,

К дьяволу эту муть,

Что в настоящий Храм

Надо построить Путь.

Я так устала быть

Умной. Чужой. Ничьей.

Но всё равно — «любить!» —

Это в огне — гореть!

Но все равно зажечь

Надо Свою звезду,

И навсегда сберечь

Личного «Я» среду.

Знаю, что по плечу

Мне этот шар земной,

Но иногда хочу

Больше не быть одной.

Знаю — пройдут волной

Бури. Тоска. Печаль.

Но в тишине порой

Очень себя мне жаль.

Всё. Это просто бред.

Надо пойти заснуть.

Скоро придёт рассвет

Я ему — улыбнусь.

Мёртвый сад

Ах, мёртвый сад! То насаждение банальности избитой!

Давно уже забытой прихоти любви,

Что отыскала вечный свой покой в стенах извитых,

Хранящих след страстей, угаснувших в пыли.

Словами о былом величии кричит пейзаж натужно,

Но это эхо лишь. Бездушный глас судьбы.

Лавина чувств в разломанном гербарии ненужном

Запечатлела молча расколотые сны.

Я прогоняю с ужасом разрозненные тени

Скелетов прошлого, гарцующих внутри.

И этот мёртвый сад — напоминание времени,

О том, что невозвратны мгновения мои…

AZVL

Неизбежность

Я знала, что нет ничего в мире вечного,

Понимала, как чудовищно мало

Мне довольствоваться редкими встречами,

Спотыкаясь о чужое начало.

Нам избавить друг друга навеки осознанно

Не дано от личин одиночества,

Но на вздохе до боли мы бешено схлёстнуты,

И по нервам скользит троеточие…

Мне хотелось бы стать для тебя свежим воздухом,

Невесомым и сладким до жжения,

Чтоб, наполнившись силой, уставшие лёгкие

Отпустили рычаг напряжения.

Чтоб по венам твоим мне сквозить спазмолитиком,

Рассекая удушье затмения,

И, предчувствуя тьму, по слепому наитию

Очищать затуманенность зрения.

Мне хотелось бы стать для тебя баргузином,

(Этим ветром, тепло обещающим)

Чтобы сердца касаясь, как струн клавесина,

Отыскать уникальность звучания.

Но поверить в конечность душевного плена,

Став звездою твоей в тоннеле-

Так же странно, как встретить эльфийскую деву,

Или арию спеть с менестрелем.

Отшатнувшись назад, молча вглубь отступаю,

Поймав взгляда бездонного стон.

Никогда не смирясь с второсортностью рая,

Закрываюсь на сотни замков.

Один день…

I

Ещё один похожий день сыграл последний акт на память.

Подбитой птицей об плетень мы падаем, когда нас ранят.

И — занавес.

Уходим в тень,

Чтоб поутру, кляня будильник,

Открыть по новой этот день. Но мысль насмешливо наивна.

Пролитый кофе, обжигая, бежит по пальцам неуклюжим,

На циферблат свой, взгляд кидая, мы план на день в уме

утюжим.

И вниз по сумрачным ступеням, для растворения в

пространстве,

Бежим, сопротивляясь лени, сливаясь с сонмом

разномастным.

II

И мятой пахнет валидол в моём прокуренном кармане,

Играет красками стекло в твоём любимом ресторане,

Но нас там нет. Там звон бокалов играет джаз в туманных

залах,

Там лица к лицам, как и руки, нежнейшим жестом

прикасаясь,

Опровержение разлуке душой и телом отражают.

Но нас там нет. Лишь дым сигары ползёт по столикам

угрюмо,

И бармен, двигаясь устало, смешал ещё одну «Лагуну».

Не мне. Вдыхая боль потери, я прочь ушёл, захлопнув

двери.

«Пока человек не сдаётся, он сильнее своей судьбы»

(Эрих-Мария Ремарк)

Своей унылой жизни малюю мятый холст

Мазками грубыми кричит автопортрет.

Наперекор ветрам стою там в полный рост,

Как будто муэдзином, взойдя на минарет.

Бесстрашен и циничен мой в объективе взгляд,

Ногами ощущаю расхлябанность дорог

Я выбрал этот путь и не сверну назад, —

Хоть не кричу об этом в пустотах синагог.

Натужно тянет жилы нам ежедневный старт,

Свой каждый шаг всё реже я делаю впотьмах,

И с новыми потерями стал тише циферблат,

Всё дальше — то прекрасное, что не сберёг в руках.

В захлёсте злых эмоций, запнувшись о перила,

Я вижу только ночь в решётчатый проём,

И слышу только скрип соседского мерила, —

Что есть любовь? Что — жизнь? И твой ли это дом?

Но мне сдаваться рано на перекрёстках тёмных, —

Средь множества концепций и поисков пути,

Средь человечьих масок, почти одушевлённых,

Своей иной личины не довелось найти.

Так и не смог ужаться до всем удобных рамок,

Не получилось строем шагать в чужих рядах,

В отличие от Закона, не признаю поправок

И ждут меня, наверно, на адовых кострах.

Судьба — всего лишь шутка плохого юмориста,

Иль дрогнувшая резко художника рука,

Но я, как в гениальном творении Матисса,

Себя создам без грима в причудливых тонах.

P. S.

Хоть сил запас не вечен, но безгранична воля,

Порою гнётся сильно, но переломов нет.

И даже покидая кордон самоконтроля,

Свою судьбу построит упорный человек.

AZVL

Здесь прозы нет…

Здесь лишь слова. Они порой безлики.

Размыты, полустёрты, как стекло,

Что плачет под дождём. Но я наклею стикер

Безумно яркий, словно кадр в кино,

На ворох дней, похожих друг на друга,

На мыслей чёрно-белых каталог,

На спрятанный надёжно под кольчугой,

Уже давно отснятый эпилог.

Здесь звуки лишь. Они насквозь эпичны

И часто рвутся за барьеры слов,

Тем самым разрушая их цикличность,

В орбите проносящихся часов.

Здесь только ритм. То медленный, то быстрый,

Скользящий то как вальс, то галлопад.

Он, как дитя, насмешливо — капризно

Сбивает даже сердце невпопад.

Здесь прозы нет, мой полуночный друг.

Есть только лирика. Одна сплошная лирика.

Как показалось мне, среди людских наук,

Она вместительней порой, чем даже физика…

Ты улыбнись, читая этот бред,

Ты вспоминай меня, такую странную…

И пусть кристально-призрачный мой свет

Пустоты заполняет неразгаданные…

Кальвадос. Или, вспоминая Ремарка…

Я немного грустила вчера.

А потом резко вдруг перестала.

Отпустила дрянная хандра,

Кальвадос когда с полки достала.

Пробежалась глазами вдоль книг,

Там Ремарк подмигнул мне игриво.

Как никто, он давненько постиг

То лекарство, что с болью мирило.

Счастье, как он всегда говорил,

Слишком дорого. Как-то неясно.

Женщин надо лишь боготворить,

Не умеешь? Не трогай напрасно.

Ты любви испытаешь размах

Только в жертвенной бешеной страсти,

Лишь в поступках и искрах из глаз-

Это высшая форма всевластия.

Но так вредно душой прорастать

В кого-либо. Ползти на Голгофу.

Чтобы в жизни простое понять,

Надо смерть пережить. Катастрофу.

Так велики мы в наших словах,

И так немощны в их отражении.

До ломоты впитав диссонанс,

Мы своё признаем поражение.

Сохранить я хочу, словно песнь,

Верность свету в душе. Неподкупно.

И не вздёрнуть себя на кресте, —

Мысль, наверно, не так уж абсурдна.

Но тем временем, вижу — на дне

Капли хмеля мерцают, как искры.

Может, стоило взять Шардоне, —

Кальвадос так же крепок, как виски.

Пальцы тихо и нежно скользят

По рядам позыбытых историй,

В сотый раз выбираю подряд

«Жизнь взаймы». О любви и о горе.

Земная женщина

Я простая земная женщина,

Вам ли, сударь, того не знать?

И однажды, смотря доверчиво,

Разрешила себя распять.

Я штормов за спиной не видела,

И в том ветреном октябре

Когда падали перекрытия,

Не пригнувшись, смотрела вверх.

И осколками, грязью, известью, —

Всякой дрянью рвало года.

На зубах захрустела с примесью

Тёплой крови — моя судьба.

Я босыми ногами с силою

В плитку вдавливала стекло.

Йоги стоя мне аплодировали

За умение держать лицо.

Будь внимательней, то почуяла б

Запах гнилостный под амбре.

И задумалась: «А хочу ли я

Тлеть мучительно на костре?

Я как будто реинкарнации

Каждый миг прохожу ступень…

Наша дикая кульминация

Уничтожила каждый день.

Улыбаясь всему насмешливо,

Чуть прищурясь, — (узнал мой взгляд?)

В новой роли я, пряно — вежливо,

Пожелаю не знать преград.

Не жалеть, что туман рассеялся,

И в глаза тебе смотрит ложь.

Так бывает, когда разменяна

Ценность жизни за медный грош.

Я простая земная женщина.

Я в театры хочу. В кино.

И в кафе, — чтоб оттуда вечером

На Исакий смотреть в окно.

По мостам и бордюрам Питера

Побродить, колорит впитав,

Чтоб комфортно мне исключительно

Было греться в родных руках.

Хоть мечты и высокоградусны,

А потянешься — миражи.

И диодами инфракрасными

Разлетаются, как стрижи.

Как всегда, задрожав от холода,

На все пуговки застегнусь.

И одна, никого не трогая,

Я маршрутом своим пройдусь.

Инакомыслие…

Нагромождение слов, как пустое безволие…