Бесплатный фрагмент - Омск – Владимир

Книга содержит нецензурные выражения и резкие высказывания в сторону традиционных ценностей. Беречь детей, агрессивных мужчин, беременных женщин и религиозных людей от написанного. Автор не имел целью оскорбить чьи-то чувства или унизить кого-то. Имена героев выдуманы, все совпадения случайны.

Часть I

Выезд из Омска

Эта поездка для меня обозначала неприкаянность и хаос снаружи, внутри, непознаваемость бытия, необъяснимость всего вокруг, бессмысленность любого человеческого действия и бытия всякого естества. Это путешествие расставило все точки над «ё» и галочки над «й», проявив на себе, как на лакмусовой бумажке, страсть ко всем проявлениям жизни, любовь ко всем чёртовым мелочам, вплоть до стирки нижнего белья и смены колёс автомобиля, стоя по колено в болоте. Меня свела судьба с двумя людьми, которые всей своей сущностью иллюстрировали мировой хаос, двигающийся Большой Вселенской Любовью. По существу я не понимала ни черта ни в чём.

Мы могли потерять контроль над положением. Никогда ничего не шло по плану. А неоправданные ожидания часто ведут к разочарованиям и депрессии, как физической болезни. Заглохла прям на железнодорожных путях. В таких случаях надо принимать экстренные меры, то есть эвакуировать моего единственного пассажира, затем посылать людей в одну и другую сторону по путям где-то на триста метров, чтоб те остановили возможный поезд взмахом красного флажка. Флажков у меня нет. И знака аварийной остановки, и домкрата, и комплекта ключей. И посылать некого. Зажигание не реагировало. Позади нашего ведра на колесах образовалась маленькая пробка, машин из десяти.

— Поезда нет, посиди немного — сказала я Андрею, потянула за рычаг, открывающий капот и вылезла из машины. Мой единственный пассажир не отреагировал, вероятно, не услышал, запуская десятиэтажные матерные непристойности в адрес безмолвного ВАЗа.

Я ничего не смыслю в автомобилях, лишь теоретически представляю жестяные внутренности и систему их работы. Так что завести неизвестно почему заглохшее намертво авто было для меня чем-то из серии вырезать аппендикс человеку при помощи включенного обучающего ролика на Ютубе, впервые взяв хирургический нож.

Положение жалко. Вообще, идея ехать из Омска во Владимир на своем авто изначально казалась мне провальной. Другое дело, отправься мы в путешествие на чем то не отечественном и помоложе, но точно не на девяносто девятой, коей уже семнадцать лет от роду. В рамках российского автопрома такой возраст можно считать глубокой старостью. Я представила себе приближающийся товарник и сделала первое, что пришло в голову — подкачала бензин, вытащила свечи, протерла их замасляной тряпкой, вкрутила на место. На этот раз корыто дрогнуло, подхватив зажигание, и заурчало. Мы вновь были в пути.

— После такого надо бы закурить — протянул сигарету мне Андрей, и, увидев перечеркнутый белый дорожный знак, воскликнул — ура! Омск кончился!

— Да уж — усмехнулась я — запомню его, этот Омск, навсегда. Омск — во мне, он в груди, по самую глотку. Не так важно, счастливые или грустные чувства ты получаешь, а важно то, как сильно тебя торкнуло. Вот ты тот хоровод, помнишь? Когда ребята из какого-то колледжа в суровые сибирские холода нашли дохлого распростёртого кошака на дороге, воткнули задними лапами в сугроб, раскрасили зелёнкой и нацепили ему на свернутую шею гирлянду, а потом водили хороводы с песней о елочке, и снимали веселье на видео? А Омское метро?

— Мда… — кивнул Андрей — его уже двадцать лет строят, но поставили только одну станцию, то есть вход и выход. Никто из омичей не знает, куда уходят деньги, выделяющиеся на строительство. То есть знают, но предпочитают помалкивать. Зато почти в центре города есть единственный цивильный переход — спуск в метро. Видимо, заранее решили, что достраивать не будут, и переделали станцию в подземный переход. Воруют. Надо из зениток расстреливать. Своровал из бюджета — и всё — демонстративная казнь. Как в Северной Корее — из зенитки.

— Жестоко. Я б отправляла коррупционеров дороги в Сибири делать. Я б не убивала никого, просто кастрировала б, чтоб не плодились — и в Сибирь на всю жизнь. К слову о дорогах. По моим расчетам мы сегодня должны добраться до Тюмени, это шестьсот двадцать пять километров, и восемь с половиной часов пути. Практически посередине есть Абатское. То самое, о котором писал Антон Палыч в записках «Из Сибири». Чудесные рассказы у него! Я думаю, в этом поселении мы пообедаем.

— Согласен. Доберёмся за пять суток до Владимира?

— Если машина не встанет или ещё чего, за четверо с копейками. От Тюмени мы поедем до Перми, там шестьсот километров. Навигатор мне показал, что на дорогу уйдёт около девяти часов. Наверное, движение там более плотное, чем на нынешней трассе. Из Перми тронемся в Казань. Там также около шестисот километров. Я думаю, в город заезжать не стоит, попробуем объездную дорогу. Я не особо горю желанием общаться с мусульманами. Близ Казани заночуем, а потом направимся к Владимиру, возможно сделав остановку в Дзержинске. Итого от Омска до Владимира выходит где-то две тысячи шестьсот километров.

— Отлично — ответил Андрей — кстати, казахи тоже мусульмане.

— Я знаю, дружише. Мне немало приходилось общаться с ними, что сказать? Омские казахи не шибко религиозны, гостеприимны, и настолько гостеприимны, что отказ поужинать вместе с ними воспринимается с обидой. Ну что мне оставалось? Я спешила домой, к тому же настоящий аппетит у меня бывает только дома. Тогда я давала уроки по истории казашке, приезжая к ней в другой конец города. Её мама пригасила меня отведать запеченной картошки, я вежливо отказалась, и мне пришлось быстро попрощаться и ретироваться, потому, что мама казашки невероятно помрачнела и перестала со мной разговаривать.

— Сколько мы потратим на бензин? — спросил Андрей.

— Открой бардачок, там мой блокнот, в котором все расчёты. Я брала средний расход на сотню. Это четырнадцать литров. Мы проедем двадцать шесть сотен километров, и средняя стоимость бензина тридцать семь рублей.

— Да, получается, что тринадцать с половиной тысяч.

— Прибавь расходы на отель и еду. Получится около шести тысяч. Вообще, мы ни сколько не экономим, поехав на машине. Мы вымотаемся, плюс уложимся в двадцатку, если — если! — наш гроб на колёсиках не откинет копыта. Билеты на поезд вместе с провизией обошлись бы нам в двадцать две тысячи.

— Можно было бы поехать и на поезде, но куда машину? Если её уже три месяца никто покупать не хочет, то как иначе переправить её во Владимир? Почтой России? Тогда б я не удивился, что пришел бы один гнилой салон без колёс и движка, и то через полгода.

— Цена этой машине тридцать — сорок тысяч, не больше. А продать мы её пытались за шестьдесят. Поэтому и не брали. Помрёт по дороге — хрен с ней. Сдадим в утиль и на поезде поедем. Благо, пока есть деньги.

— Да, нам повезло. В прошлый раз мы ехали в Питер с пятью тысячами в кармане.

— Деньги решают многое. И сможешь ли ты выпить молока, и сможешь ли снять квартиру, будет ли у тебя адекватная одежда, сможешь ли ты купить дом, построить гараж и просиживать там с машиной, чтоб сделать из неё конфетку. Без денег ты не погуляешь с друзьями, не сделаешь марш-бросок по барам, не скушаешь морожено в жару. И по мне так деньги нужно вкладывать. В своё здоровье, благополучие близких, в своё дело. А то ведь накопишь тысяч двести, да умрёшь. Трать. Покупай себе Марсы — Сникерсы, книги, шмотки и всё, что душе угодно, что хоть чуточку сможет поднять тебе настроение.

— Как же тогда накопить на дом?

— Я к тому, что не стоит лишать себя чего-то, если деньги позволяют это приобрести. А копить на дом? Хах! Тебе просто придётся придумывать способ, как зарабатывать денег больше в несколько раз. С них и откладывать. Аля предпринимательское мышление.

— Смотри — указал Андрей в окно — какая плоская местность. Она продлиться по всей Омской области.

Мы выехали на участок дороги, где недавно прошёл дождь. Солнечные лучи безжалостно ослепляли водителей, отражаясь от всех поверхностей. Лучи падали в вихри пыли, клубящиеся в салоне машины. Тряпочный салон ненасытно скапливает пыль. Мне казалось, что я могу без устали вести автомобиль долгое время, слушать музыку из хриплых динамиков, болтать с Андреем, курить и пить Пепси. А когда мы доедем до Тюмени и снимем номер, нас одолеет приятная усталость вкупе с удовлетворённостью от поездки. Мы купим пива, примем душ и крепко уснём.

Часть II

Апокалипсис

Моя прошлая жизнь, до знакомства с Андреем, была наполнена одними метаниями, косвенным участником которых являлся мой дядя и единственный друг, росший со мной с самого детства — Серёжка. Ему, кажется, нравилось наблюдать за мной, слушать идеи, когда-то впитанные из книг моим мозгом, неоконченные, додуманные и извращенные до неузнаваемости. Иногда Серый говорил, что восхищается мной, иногда, что я злая и сумасшедшая, но это ничего, потому, что из-за этого со мной интересно.

Взгляды и точки зрения на вещи часто менялись, иногда, придя к тому или иному выводу, я целый день ходила с улыбкой, вся во внутреннем удовлетворении, при этом зная, что пройдёт неделя — две, я узнаю новые факты, переживу ещё пару бессонных ночей — и мнение вновь изменится. Мировоззрение моё формировалось как кувшин на гончарном круге, динамично переливаясь, затем, наконец, посудину снимали с круга и давали застыть, чтоб потом снова кувшин падал из рук нерадивого мастера по пути к печи для обжига, и разлетался. Как голуби разлетаются в стороны, если ребёнок с визгом бежит на них.

Всё-то мне хотелось найти смысл жизни. И только годам к двадцати до меня допёрло, что он, этот смысл, подобен элементу выживания. Любой род — львов, котов, лис, людей, комаров — стремится выжить. Смысл делает человека жизнеспособным. Более жизнеспособным, чем просто цель жизни или цели. Смысл жизни подобен пище, подобен жажде, тяге между животными к спариванию. Религии призваны давать смысл, всем один и тот же. Всех грести всех под одну гребенку своими готовыми ответами на все вопросы из одной большой человеческой энциклопедии жизни. И религии и эзотерика готовы предоставить некие знания и правила жизни на блюдечке. Но знание добывается трудом, потом и кровью. Не существует большой готовой энциклопедии ответов на все вопросы. Ну и в чем религиозный смысл? Ответ прост: служить богу. А кто такой бог? « А вот этого мы вам не скажем — хором отвечают религии, устремляя мудрые взоры в облака — мы не знаем, никто не знает. Но ему надо служить». Потом лица религий меняются, одна из них подскакивает и начинает вопить во всё горло, выхватывая из ножен меч. И начинается мясорубка, что Верден нервно курит.

Я — это физико-химический, или, как бы сказали теоретики биоцентризма, информационный процесс. Клетки моего тела отмирают, на смену им приходят новые, и нельзя сказать подлинно — что есть я, ибо клетки моего тела проходят полное обновление где-то за семь лет, … То есть я существую только в форме процесса. Я льюсь телом по времени и пространству. Правильнее — только по пространству, ибо время всего лишь одна из его характеристик. То есть, чем быстрее преодолеваешь пространство, тем сильнее вязнешь в нём, сливаешься с ним. Чем меньше времени тратится на перемещение в пространстве, тем больше объект движения словно становится пространством, набирая бесконечную массу — при приближении к порогу световой скорости. Именно поэтому порог непреодолим.

Человек рождается из тех частиц, которые кружились во Вселенной хуеву тучу времени до его рождения, до рождения земли. Атомы, из которых состоит плоть — пришли из недр Солнца или другой звезды. А звёзды образовались из других частиц, которые кружились в момент рождения вселенной. То есть, ничего нового не родилось со времени Большого Взрыва, если он был — я иногда шучу, что жизнь сделала меня скептиком, не верящим даже в существование Индии, потому, что не я летала туда ни разу. Материя всего лишь преобразовывалась. И появилось сознание. Человек, то бишь. Может, после смерти сознание пропадет, а материя продолжит свое бесконечное путешествие. То есть смерть не означает смерть, конец, каюк. Смерть очень грубое слово. Её не существует. А как же сознание, спросите вы, оно же бесценно. Да откуда вам знать? Сознание способно лишь запугать человека непонятностью мира и конечностью тела, и с ним, телом, самого сознания. Оно понимает, что ему не выжить, в любом случае. Максимум — прожить лет сто двадцать. Поиск смыслов, муки — это горе от сознания. С чего вы взяли, что оно важно? Что интеллект — вообще не тупиковый путь развития человечества, как вида? Смысла в жизни нет априори. Смысл — это не критерий бытия, ибо критериев у последнего нет, это не физический закон как, например, закон центробежной силы, а суть субъективная штукенция, нужная человеку для укрепления зоны комфорта. Не узнать смысл, если даже он имеется, что маловероятно, и после смерти, так как знания в известной нам форме уже не будет. Каждый уходит туда, где и был до рождения. Это, от части, потеря себя, то есть сознания, личности, лица. Но так ли оно, лицо, важно в масштабах вселенной? Каждый из нас — часть вселенной, а не что-то отдельное от неё. И нет никакой иерархии. Цветок равен коту, кот — человеку, человек — камню. Материя не иерархична по ценности, по сути, по смыслу. Она различна физически, но не имеет оценочного характера. Не надо бояться смерти. Смысла не найти, но можно его придумать, если худо живётся, как заявляли безумные и безудержные абсурдисты. Чаще всего придумывают — то есть делают — детей, а потом называют их смыслом. Я уже думала о детях, особенно мысль приходила мне в голову, когда я готовила себе кашу или заваривала кофе, или мыла полы — ребёнок бы пригодился. Но нет, я не настолько сволочь, чтоб заводить детей.. А спросит меня ребёнок: «мамуль, в чём смысл жизни?» А я такая отвечу: «ну, доченька, это такая вещица, которые люди придумывают себе, чтоб легче жилось». Девочка посмотрит на меня большими глазами и снова спросит: «мам, а зачем тогда мы живём? Для чего мы тут»? Я в ответ пожму плечами, отвезу дочку в гости к родственникам и уйду в запой. Нет, я не такая сволочь, чтоб заводить ребёнка.

До того, как нас с Андреем познакомила нелёгкая, я училась на истфаке и жила в общаге. Моя соседка бывала в комнате несколько раз в неделю, и большую часть времени я тратила на стихи, чтение, учебу, пьянство и гулянки. Жизнь струилась во мне, бурлила, очаровывала своими яркими красками, потерями, мимолётными мгновениями удовлетворенности.

У науки нет законченной истины, господин Лосев? — спрашивала я обшарпанный общажный потолок, откидывая в угол чертову «Диалектику мифа». — Тоже мне открыли тайну. У кого есть законченная и незыблемая истина? У религии. В этом то и её проблема. Она не развивается, она заглохла, из движка культурного развития превратилась в тормозные колодки для вращающегося колеса бегущей вперёд цивилизации.

На столе стояла пустая бутылка из-под водки, а рядом с ней полная только что открытая — так проходила подготовка к экзамену на последнем курсе. Помню, начиналось утро, до экзамена оставалось десять часов, и я надеялась, что успею проанализировать билеты и протрезветь. Прекрасно помню, что последнее не вышло. Но одной ночи меня хватило на четыреста с копейками страниц книг. Я чувствовала себя как рыба в воде, готовясь к экзаменам за ночь перед ними, поскольку совсем охренела от накрывшего меня юношеского максимализма. Мне казалось, что я как Ницше, как Достоевский, как Паганини! Мне казалось, что я уникальна, интеллектуальна, гениальна, что у меня впереди только открытия и страдания. Открытия и страдания — как время и пространство, одно и то же, только с разных ракурсов.

Школьные и университетские годы для меня были временем, когда топливом познания являлись книги. В дошкольный период, как и в послеуниверситетский, миропознание больше осуществлялось путём опытным: сделаешь корявое сальто с трамплина в речку, не уделяя должного внимания равновесию, шлёпнешься о водное полотно всей спиной — и перестанешь относиться к прыжкам в воду столь халатно.

Иногда читать книги мне становилось вредно. Конечно, речь идёт о хороших книгах. Такими книгами я называю те, что содержат в себе идею или интонацию. Но наступает время, думала я, когда пора уже самостоятельно создавать идеи и воплощать их, вырабатывать свою интонацию письма и мысли. На последних курсах я зачитывалась научной литературой, художественной, статьями о квантовой механике. Как-то раз один аспирант, проводящий у нас семинары, вызвал меня рассказать о смене научных парадигм и технических революциях.

Аспирант любил внимание и уважение, для чего использовал пафосную манеру речи и жестов, впрочем, упрекнуть молодого учёного в некомпетентности было бы совсем неправильно. Он публиковался, прекрасно ставил лекции, удерживая внимание аудитории интересными фактами или историями. На самом первом занятии он, представившись, сразу обратился к студентам: « Очень часто вы, по университету, обращаетесь друг к другу — «эй, чувак!» — а вы знаете хоть, что это слово означает? Кастрированный баран. Да-да. Подумайте об этом».

«Сегодня, в основе современного научного мировоззрения лежат достижения Квантовой Механики — начала я рассказывать вопрос, вынесенный на семинар — к сожалению, популяризация науки в настоящее время и в настоящем месте слаба, в сравнении с Европой и Америкой, и, по этому, всё же небольшое количество людей имеют какое-то представление о Квантовой Механике. В основе современной концепции естествознания лежит представление о рождении Вселенной из Большого Взрыва. Считается, что белковая жизнь произошла путем реакций неорганических элементов, из которых и возникла органика. Развитие видов, по мнению большинства ученых, и происхождение человека, наиболее полно отражает теория эволюции.

Говоря о современной концепции естествознания, стоит учитывать, что она сформировалась к настоящему времени в ходе длительных научных взысканий многочисленных ученых и философов, среди которых нельзя не упомянуть художников, поэтов и писателей. Рассматривая развитие наук, часто говорят о смене научных парадигм. То есть некой единой концепции, которая максимально объективно и четко объясняет все происходящие явления. Примечательно, в научном сообществе считается, что двигателем науки часто являются открытия именно физиков и астрономов.

Стоит отметить, что нынешняя картина мира представляет собой научное мировоззрение, которое, в отличие от религиозного, изменчиво и гибко.

Мы выделим три научные парадигмы: ньютоновская механика, ОТО

и Квантовая парадигма.

Эти концепции менялись, благодаря накоплению знаний. Как происходил слом? Вначале научная парадигма теряла способность давать ответы на множество новых вопросов, растущих как грибы после дождя, а затем, появлялся ученый или группа ученых, которые вдруг открывали что-то, что в корне меняло старое научное мировоззрение, парадигму.

За последние сто лет, в науке, в частности, в физике, произошли серьёзные изменения. Поменялась сама структура научного мышления, и тут целесообразно применять термин «революция». Эксперимент вкупе с точным описанием того или иного явления как научный метод формировался со времен начала развития ньютоновской механики. Поэтому эта точка развития науки — открытие известных физических законов Ньютоном, можно считать отправной точкой. Надо сказать, что методология — важнейшая часть любой науки. Основа. Методология — это устойчивое представление о необходимых действиях, которые нужно совершить, чтоб добыть новое объективное знание. А философия призвана сказать нам, что считать фактом и объективностью. Так что философию можно отнести к началам наук.

Считалось, что критериями ньютоновской физики можно объяснить все происходящие явления. То есть, я говорю о конкретных критериях — масса, скорость, тело, место, ускорение, сила. Ньютоновская механика какое-то время расширялась, накапливая новые знания, сохраняя главные понятия. В пример приведем гидродинамику, которую можно было легко вывести из ньютоновской механики. Вода не является твердым телом, но если принять во внимание её элементы, то есть конкретные атомы, или объем, то можно было считать воду телом, соответственно, математически следовать ньютоновской механике и не идти вразрез с ней.

В девятнадцатом веке стало появляться гораздо больше вопросов. Основные из них касались двух аспектов: физика электричества и учение о теплоте. Фарадей указал на то, что явление электричества мы сможем лучше понять, если будем считать силу — функцией пространства и времени. С точки зрения физики Ньютона это было бы возможным лишь в том случае, если утвердить понятие повсеместного эфира или поля напряжений. Это и взорвало ньютоновскую физику. Появились вопросы, на которые стало невозможно ответить в рамках прежней науки. Что касается теплоты, то в рамках механики Ньютона, теплоте можно было приписать движение большого числа молекул. Однако, гипотеза о неупорядочности частиц не входила в рамки прежней науки.

В двадцатом веке теория Квантовой Механики и Теория Относительности произвели настоящую революцию в научном мышлении. После создания Эйнштейном ОТО, выяснилось, что понятие времени не подходит для изучения тел, имеющих большие скорости. В ньютоновской механике понятия пространства и времени были независимыми, и этот постулат в структуре научного мышления пришлось изменить. Потерпело крах и понятие одновременности. ОТО провозгласила, что всё зависит от положения наблюдателя и наблюдаемого относительно друг друга. Возьмём частицу, летящую со скоростью, близкой к скорости света. Для неё наша планета будет иметь форму блина. Так что, теория о Плоской Земле имеет право на существование.

Квантовая механика произвела еще более глубокую революцию в научном мышлении, чем ОТО. Кто-то покончил жизнь самоубийством. Пришлось распрощаться с объективностью в описании явлений (объективностью, с точки зрения механики Ньютона). Такие характеристики системы, как место, скорость и энергия заменило описание вероятностей тех или иных результатов. Мы не можем сказать, где находится электрон, вращающийся вокруг ядра атома, мы можем лишь сказать, что в том или ином месте он находится с большей вероятностью. Законы макромира, того мира, в котором мы живём понятны и школьнику, прогулявшему уроки физики, осознаваемы на интуитивном уровне. А законы квантовых частиц не понятны, они чужды нам. Поэтому и приходится выдумывать аналогии. К примеру, что электрон у атома — не шарик, а облако вероятностей. Когда человек пытается осознать, что живёт на планете, летящей за своей звездой, в свою очередь несущейся в бесконечном пространстве, или представляет себе, что было до Большого Взрыва, или думает о том, что состоит из молекул, атомов, субатомных частиц, их энергий и взаимодействий — разве не сводит ли это с ума? Изменения принимаются человеческим мозгом с изрядной долей консерватизма, и на ОТО, и на Теорию Квантовой Механики, случались многочисленные нападки тех ученых, которые не желали менять структуру научного мышления. Даже такие ученые, как Эйнштейн и Шрёдингер, не восприняли многих перемен, которые повлекли за собой новые открытия. Изменения в структуре мышления всегда болезненны. Докажи человеку, что Аллах не Бог, тот впадёт в депрессию или повесится.

Если подробнее говорить о ходе революционного переворота в физике, то нужно начать с М. Планка, который опровергнул классическую механику Ньютона, совершенно безумной на то время теорией о «черном теле». Далее, Эйнштейн заметил, что квантовая теория Планка распространяется на атомарную структуру, отсюда и на химию и физику. На тот момент Квантовая Механика была полна противоречий. Это момент становления новой научной парадигмы, некого кризиса, переломного момента в научном мышлении.

ОТО возникла благодаря следующим переменам. Волны считались колебаниями повсеместно распространенного эфира, это рассматривалось еще в системе ньютоновских понятий. И возникал вопрос: что произойдет с телами, движущимися относительно этого эфира? Было выдвинуто большое количество теорий. И результатом стало то, что эфира не обнаружилось. Тогда Лоренс предложил ввести для движущихся систем отсчета кажущееся время, связанное со временем, измеренным в системе отсчета, которая находится в покое. Фарадей и Максвелл ввели понятие поля, что заменило понятие эфира. При этом ни один из физиков или группы физиков не ставили перед собой задачу радикально перестроить систему убеждений.

В основе сегодняшней картины мира лежит, пожалуй, Квантовая Механика. Мир представляется хаосом вероятностей. В современном научном мире бытует точка зрения, что, что вселенная расширяется сама в себя, и нет никакого «места», куда расширяется вселенная. Звучит парадоксально, однако, современные физики считают эту идею состоятельной. Предположим, вначале была некая точка сингулярности (бесконечности), где почти как в плазме, электроны были отделены от атомов, а сами протоны и нейтроны (барионы) разделены на кварки. То есть температура и плотность вещества были бесконечными. И Большой Взрыв произошел в каждой точке вселенной. То есть мнение о том, что вселенная существовала вначале как точка, а потом расширилась — не совсем верно. Пространство стало расширяться всюду. Отчего? Фиг знает. Ой, пардон, заговорилась. Итак. Гравитационные силы стягивают материю во вселенной, а тёмная материя (то есть то, что расширяется) отдаляет космические тела друг от друга. Тёмная материя — субстанция, возникающая во вселенной каждую долю секунды. От чего? Тоже не ясно. Это та сила, которая не взаимодействует ни с электрическим, ни с электромагнитным полем, ни вообще с чем либо. Только с гравитацией».

Аспирант, подняв глаза на меня от парты и опустив руку от подбородка вниз, сказал:

— Что ж, хорошо. Как вы объясните возможный факт ограниченности, но бесконечности вселенной?

— Ну… объекты во вселенной стремятся приобрести шарообразную форму, которая менее энергозатратна. Можно предположить, что и сама вселенная имеет форму шара. Вот и получается, что пространство на поверхности шара ограничено, но конца не имеет, и как бы закругляется со всех сторон в само себя. Это если, конечно, предположить, что вселенная шарообразная, но это утверждение сомнительно и, увы, недоказуемо.

— Замечательно. Но почему вы так мало рассказали о положениях Квантовой Механики? Почему в вашем выступлении вы преступно смешали Квантовую парадигму с Эйнштейновской? Я понимаю, что вопрос сложный, но вам придётся выяснить: чем конкретно отличается Эйнштейновская парадигма от Квантовой? Когда появилась Квантовая парадигма и что она в себя включает? Я жду от вас персонального доклада на следующий семинар.

Аспирант кивком поблагодарил меня за выступление и решил приправить семинар маленькой историей:

— У меня была студентка — начал рассказывать он — на музеологии училась. Это к слову о крахе научных парадигм и крахе мышления. И вдруг ни с того ни с сего начала любопытствовать в сторону психологических заболеваний. В итоге нашла у себя большую часть из синдромов. Проблема в том, что в каждом человеке есть отклонения, но они не развиты до такой степени, при которой помогут только санитары. Начитавшись психологических исследований и теорий, девушка занялась изучением Квантовой Механики. Студентка отличалась умом, но не всегда посещала занятия. В один момент у неё просто поехала крыша. Выяснилось, что она взахлёб читала ОТО, Гейзенберга, Шрёдингера и других не менее известных учёных, и, запутавшись в себе, уехала в психбольницу.

Нам, студентам, уже в который раз показалось, что аспирант попросту брешет, пытаясь нас удивить. Как это? — загреметь в психушку, чрезмерно увлёкшись наукой? Я преспокойно училась, сдавала семинары и отчёты, на выходных каталась домой к родителям. А потом всё стало деформироваться. Я никогда не была отличницей и умницей. Если б аспирант не рассказывал этой глупой истории, может, ничего бы и не произошло. Пространство вокруг меня словно плющилось, выпирало, становилось плоским, прозрачным, цветным, состоящим из россыпей атомов. Нейтрино пролетали сквозь деревья, мою кожу, частички космической радиации стали пронизывать бытие. Летом я большую часть времени проводила в общаге, читая книги. В моём черепе накапливалось слишком много вопросов. Коридоры пустовали, ночами было тихо. Я помню одну из адских ночей, когда вышла покурить и долго сидела на полу в тёмной курилке, будучи не в состоянии объяснить себе: почему всё так? Почему предметы именно такие, какими я их вижу? Почему потолок именно такой? А пол? А кактус на окне? Почему у меня пять пальцев? И почему бы вдруг миру не быть качественно другим? Ну, к примеру, почему наш мир — это не мир корягообразностей? Ведь вполне могло бы быть, что люди, здания, растительность, коты и собаки и звёзды и луна — всё состояло бы из узловатых коричнево-серых болотных коряг? Эта мысль не то чтоб не давала мне покоя, она не давала мне возможности пошевелиться. Не знаю, сколько времени я пробыла в этом трансе, но с этого момента начался какой-то слом. Кувшин разбился. Моё религиозное мировоззрение уже давно дало течь, и я вполне осознавала, что коренное изменение взглядов на жизнь грядёт, и теперь корабль пошёл ко дну. Я кинулась в изучение мировых религий, но не нашла там ничего, что объяснило бы суть бытия. Затем — эзотерика. Она продержалась во мне несколько месяцев. Эзотерика перекинула меня в сторону изучения истории мистики и оккультизма в Третьем Рейхе. Корабль уже находился на дне, обрастая водорослями. Начав копать источники по национал-социалистической Германии, я пришла к странному выводу: немецкие офицеры, творившие бесчинства, сам великий наци Адольф, продолжатель Эйнштейна философии — Ницше, и могучего Вагнера, рядовой немецкий народ — не были ужасными людьми, как вдалбливают в школах. История человеческой цивилизации именно на этом временном этапе своего развития изрыгнула каждого из них и даже не как личностей, а как явления. Чем Геббельс отличался от религиозного человека? Для Геббельса добро — распространить влияние Германии на мир, для религиозника — максимально укрепить свою религию и оккупировать ей все территории земного шара. В сущности, Геббельс со своей идеологией и Мохамед со своей, и Конфуций со своей — стоят в одном ряду. Чем больше последователей, тем лучше. Вся история двигалась и по сей день движется благодаря попытке одного или другого очага с зародившейся идеей, культурой, распространить максимально своё влияние. Евреи, христиане, Александр Македонский, Греция, Римская Империя, гитлеровская Германия, наполеоновская Франция, царская Россия, мусульмане, Наполеон, Цезарь и так далее и тому подобное — каждая локализация хранит в себе изюминку — достояние определённых людей, которым хочется раскинуть свою правду на весь земной шар. У каждой локализации своя идеология и каждая из них, локализаций, вероятнее всего, агрессор. Я хочу сказать, что движущие силы истории — идеи. Я взялась переписывать мировую историю, разрабатывая свою концепцию всё подробнее, но к концу четвёртого курса написала только дипломную. Я никогда не была умницей и отличницей. До кучи ещё и часто не оправдывала собственных ожиданий.

Проведя исследование всех доступных мне современных учебников по истории, я выяснила, что ни в одном из них не раскрыты причины агрессивной политики Германии. Но имея за пазухой прошлого такого идеолога сверхчеловека, как Ницше, не имея территорий для сбыта продукции, нарастающей в ходе технического роста предприятий, будучи зверски ущемлённой и репрессированной после поражения в Первой Мировой, разве не могла ли Германия не начать Вторую Мировую? И, по сути, разве Вторая Мировая не была ли продолжением Первой, общей причиной которых и был недостаток территориальных ресурсов Германии, когда как ведущие сверхдержавы Европы уже разделили земной мир на сферы влияния и запаслись колониями? Почему же многие вокруг считают, что Гитлер напал, поскольку родился таким плохим мальчиком, или что у него поехала крыша и в безумную голову пришла идея о высшей –нордической — расе? Любая держава, оказавшись на месте Германии, проводила б агрессивную политику. Но мы знаем, что в истории нет сослагательного наклонения, и поэтому далее рассуждать не будем. Не стоит противопоставлять СССР и Германию. Со стороны царской России, в своё время, сколько было агрессии? Это завоевание Сибири, Кавказа, подчинение Польши, Чехии, завоевание Финляндии и др. А сколько войн было проиграно? Это и провальная Крымская война, и русско-японская начала двадцатого века, и Первая Мировая — почему об этом не говорят? Потому, что это мешает развитию патриотических чувств в молодом гражданине. Что если он вдруг узнает о том, что Россия не всегда была такой избыточно белой?

В моей голове всё смешалось. Большая Вселенская Любовь ангелами кричала мне с потолка: «верь только фактам, только фактам! это выход». «Да какой выход!? — кричала я в ответ — какой мать твою выход? Любой факт — есть интерпретация! Этот стол не совсем стол, это скопище молекул и атомов, а вижу я не его, а лучи света разного спектра, от него отражающиеся, да и вижу я лишь плоскую картинку, и потом уже мой мозг передаёт мне информацию в трёхмерности. Не факт, что стол — это факт! Где уверенность в том, что существует именно стол? А не четыре ножки и доски сверху? Факты? Вот любой факт возьмём. Я ем сосиску. Так докажи мне, что я её действительно ем. Во-первых, докажи, что я существую, во-вторых, докажи мне, что являюсь действительно собой, а не роботом, не всего лишь динамичным выражением культуры, в которой воспитывалась, докажи мне, что существует сосиска, и правда ли я её ем или мои бессознательные инстинкты просачиваются в сознание и вопят: «мы голодны, дай нам пищи».

Вселенская Большая Любовь утихала. Как только мне в голову приходила мысль о том, что меня не существует, я прикладывалась к бутылке. Когда становилось совсем невмоготу и стены сдавливали горло, я звала своего закадычного друга и родного дядьку, и выходила с ним в бар кутить. Мы зверски напивались, вываливались из дверей бара в обнимку, шли вприпрыжку по ночному городу, орали песни, стучались в окна и убегали, били по шинам припаркованных автомобилей ногами, чтоб сработала сигнализация, и прятались в кустах, мы приходили в комнату, которую дядя снимал в семейном общежитии, и придумывали очередную новую религию. «Жизнь — тлен — слушая меня, часто повторял Серёжка — нас с тобой и правда, кажется, не существует… ну тогда и умирать не страшно». Изредка Большая Вселенская Любовь приглушенно кричала мне: «хватит пить, Настя, хватит…». А я отмахивалась и звонила Серёжке: «Здорова. Как докатился до такой жизни? Что делаешь вечером? Я свободна. В бар идём? Я снова доказала, что нас не существует. О, да, пупсик, не бесись, я сегодня всё расскажу тебе. Да, я тут опять познакомилась с парнем. Что? Да облом. Дело только до кровати дошло, и я думаю: ну, вот-вот, как вдруг он увидел у меня книгу со свастикой и ляпнул, что ненавидит Гитлера. Мне пришлось выгнать потенциального любовника. Он уж совсем туповат. Ха! Да, расскажу подробнее при встрече. В девять вечера в центре города, у Четырёх кружек».

Как-то раз мне случилось наткнуться на Кастанеду, отсюда и на осознанные сновидения. После недели практики, мне таки удалось во сне самостоятельно передвинуть кружку на столе. А затем открылась дверь, и вошёл страшный человек. Он никак не представился и предложил мне спрыгнуть с девятого этажа. Я стала отпираться, но он подошел настолько близко к моему лицу, дыхнув какой-то сырой мглою, что я попятилась, и тогда он толкнул меня в окно. Падение было — словно в тёмную пропасть. А потом Большая Вселенская Любовь закричала мне: «лети». И в паре метрах над землёй мне удалось взмыть к закату. Так я научилась полётам. Осознанные сновидения стали привлекать меня всё больше. Однажды страшный человек снова пришёл ко мне ночью, и выглядел страшнее прежнего. Я пыталась кричать, но не могла, не могла пошевелиться и встать с кровати. Сердце колотилось, а он молча подходил ко мне. Через минуту ужаса мне удалось выбраться из полусна. Так осознанные сновидения привели меня к сонному параличу.

Я выходила на улицу и видела однообразность. Люди маршировали все как один, и все как один были с моими лицами. Цветки, морды автомобилей, собаки, дождинки, молекулы — имели моё лицо, и вселенная ширилась моим носом в мой лоб. Мелькали войны, и армии меня косили неприятельские армии меня же. Врачи с моими лицами резали живот мне, огромные я бежали по улицам и насиловали маленьких меня. Одна я висела в петле, другая подставляла дуло пистолета к подбородку и разносила себе череп. Мамы с моими лицами рожали меняобразных младенцев. Моё лицо таяло и исчезало, искажало свои черты так, что ничего человеческого не оставалось в них, и предметы и люди теперь вообще не имели лиц. Где-то в душной квартире измученный мужчина с моим лицом надевал себе на голову пакет и обвязывал шею скотчем, а затем ложился на кровать рядом с мёртвой женой, моё тело которой уже остыло. Грянул Апокалипсис и вышла Вавилонская блудница с семью моими искорёженными рожами и сожгла землю, а потом и себя саму, к чёртовой матери с моим лицом. Вот он, крах парадигмы. Он не накатывается постепенно. Он есть революция. И без разницы, ломают новые знания и опыт науку, или отдельного человека.

Часть III

Водородный генератор

Андрей — второй персонаж моего повествования. Он имел бандитскую натуру. Его родители не хотели детей, но судьба распорядилась иначе.

Дети — психи. Им ничего не стоит задушить домашнего питомца или стрельнуть в свою мать из пистолета, невинно выкраденного из запретного отцовского ящика. Они не контролируют себя и вечно орут по любому поводу. Завести ребёнка — значит, с вероятностью в девяносто процентов, искалечить свою жизнь. Одна молодая учительница как-то призналась в том, что не считает детей лет до четырнадцати — пятнадцати людьми, ибо инстинкты приматов — предков в них особенно сильны.

Итак, после рождения ребёнка, родители Андрея сразу отправили сына на воспитание к бабушке и деду, которые ранее отговорили молодожён от аборта. Андрей рос, изучая электронику с дедом, рассекая по дорогам грозного Алтая на дедовском мотоцикле Урал, помогая бабушке варить сыр и ливерную колбасу. К семи годам Андрея отправили в Омск к родителям. Там он поступил в школу, сменил их штук десять по всему городу, в девятом классе отправился работать. Отец с матерью не пускали сына в квартиру до десяти вечера, мотивируя это тем, что очень заняты. Мать работала ревизором, писала что-то в комнате по ночам, читала книги. Отец — уже в своей комнате — собирал музыкальные инструменты. Приходя с работы, они спали два или три часа, потом выходили в город развлекаться или занимались своими делами до четырёх утра, и, поспав ещё пару часов, завтракали и уходили на работу. Андрей безмерно уважал свою мать. Она стояла во главе семьи и имела огромное идеологическое влияние на мужа и сына, при этом, не командуя и не репрессируя. Смотря на то, как муж несколько лет метался по сектам в поиске смыслов, она посмеивалась, прямо заявляя, что сии деяния глупы и бесполезны.

Поступив в радиотехнический колледж после девятого, Андрей столкнулся с пожилым профессором радиотехники, приехавшим откуда-то по приглашению провести показательный семинар о свойствах света. Влад, узнав, что Андрей имеет определённые успехи и творческие задатки, пригласил его к себе. Началась новая эра. Андрей переехал к Владу в другой конец города и стал редко приходить домой, что было на руку родителям, желающим заниматься только собой, в чём сын их никогда не упрекал. Начинающий учёный и профессор снимали трёхкомнатный частный полуразваленный дом за три тысячи рублей в месяц. Таких домов в Омске много, но есть и хуже. Людей постоянно переселяют из аварийных жилых зданий в другие, тоже аварийные, где обваливаются потолки и крошатся стены. Через месяц жизни с Владом Андрей перестал появляться дома. Переменно, параллельно с разработками водородного двигателя, учёные принимали заказы из разных университетов по сборам катушек Тесла для местных выставок. Только на обматывание одной такой катушки проволокой уходило около недели работы с перерывами на пищу и небольшой сон. Зато платили немало, особенно по омским меркам. После получки учёные выбирались в город, катались по саунам, курили кубинские сигары, развлекались в торговых центрах, закупались нужными деталями и провизией.

На разработку водородного двигателя ушло много времени, может, полгода, может, год. Установка представляла собой модернизированный автомобильный поршневой движок V-8, работающий не на бензине, солярке или дизеле. Суть изобретения достаточно проста, если не учитывать нюансов: поршень сжимал воду с такой силой, что атомы под давлением начинали распадаться на кислород и водород, образовывая взрывоопасную смесь, которая приводила двигатель в действие. Мощная установка могла двигать тяжелейшую технику, при этом используя в качестве топлива водопроводную воду. Обычный полевой трактор с таким сердцем в груди может рассекать по грязи с ловкостью и скоростью гоночного болида.

Дуглас в одном из своих романов подробно описывал некоторые проблемы, которые рушатся на головы учёных, когда те делают первую попытку обнародования «опасного» изобретения. В романе, женщина Кира создаёт капсулы, в разы повышающие человеческий интеллект. Группа учёных пытается разобрать многочисленные вопросы квантовой физики, освоить космос, выработать технологии для переноса человеческого сознания вплоть до последнего спина электрона в металлическое мощное тело, которое можно будет менять как костюмчик, в случае износа. Конечно же, навстречу реформаторам консервативно настроенное население земли выдвинуло кучу препятствий и репрессировало передовых учёных, как Сталин евреев. На мой взгляд, эта концепция как цель дальнейшего человеческого развития и альтернатива апокалипсису всё же, не совсем состоятельна. Любая материя разрушима, стремится к энтропии, беспорядку. Не целесообразней ли было бы переносить человеческое сознание в электромагнитные волны (по мысли отдельных людей науки, сознание состоит из электромагнитных импульсов), которые, могли бы почти мгновенно переноситься из одного места планеты в другое? Допустим, при помощи Интернета? Тогда бы человеческое сознание смогло б перерабатывать терабайты информации в виртуальном пространстве.

Ныне ходят слухи, что американские учёные изобрели средство, предотвращающее старение посредством увеличения кончиков хромосом — теломеров. Когда клетки организма делятся, то теряют часть при каждом делении и теломеры уменьшаются. Считается, что где-то после пятидесяти делений, человек начинает стареть. Только вот изобретению не дали ход в страхе, что люди, получившие прототип бессмертия, начнут жить совсем иначе. Возрастёт численность населения, старшие поколения не будут давать проход молодым, насквозь криминализированные организации по ритуальным услугам разорятся, фундамент церквей и религий треснет, но, конечно, не развалится, ибо смерть от несчастных случаев никто не отменял… Митрополиты, монахи и патриархи, собравшись в армии и размахивая кадилами над головами, как булавами, неся в руках факелы из связок свечей, выдут на проспекты по всему миру и примутся атаковать магазины с зельем бессмертия. По городам засветится огромная социальная реклама со слоганами: «Христос сделал человека смертным», «Выбери рай, а не зелье», «Бессмертие — смертный грех»… семинаристы и молодые дьяконы активисты в подрясниках попрячутся по кустам и сговорятся закидывать сотрудников кампании «Бессмертие» огарками свечей и бить уборщиц, работающих в организации, толстыми Библиями. Но возникнет армия «Противостояние» и атеисты, объединившись с агностиками, пойдут по городам, раздавая брошюрки «Пять способов создания Вифлеемского огня в домашних условиях», «Секуляризация церквей как двигатель научного прогресса», «Художник? Поэт? Музыкант? — выбери бессмертие, создай больше!».

Всегда найдётся противостояние новизне. По идеологическим, экономическим и иным причинам. Не стану приводить ещё примеры — сами всё знаете. Противостояние встретили и Андрей с Владом. Нефтяные магнаты и альфа-самцы продажи нефти и бензина увидели в водородном двигателе, топливом для которого служит вода, крах своего состояния, даже, крах экономики всей страны. Однажды, под зимний вечерок, группу людей в тёмных формах выслали к деревянному домику, где Влад в этот момент экспериментировал с водородом, а Андрей помешивал макароны в другой комнате. Вдруг в кабинете Влада прогремел оглушительный взрыв и Андрей, бросив всё, ринулся в комнату. Он увидел Влада с подпаленными бровями и волосами, в порванной рубашке, сидящего на полу, широко раскинув ноги. Деревянный стол отливал чернотой, по всему полу просыпаны конденсаторы и маленькие резисторы, люстра валялась на полу, в живых осталась только самодельная прикроватная светодиодная лампочка.

— Что происходит? — завопил Андрей.

— Водород… — ошалело прошептал Влад, ощупывая рваную рубаху на груди — он взорвался…

Со стола медленно скатился граненый стаканчик и упал на пол. В дверь постучали. Почуяв неладное, учёные замолчали. Влад подполз на четвереньках к окну и прошипел Андрею:

— Сматывайся через подвал. Быстро.

Не взяв куртку, Андрей, как был, в старой желтой выцветшей футболке, прожженных в экспериментах штанах и домашних шлёпанцах, выскочил в зиму. Но, что такое? Последний раз он был на улице весной… Андрей осторожно прополз между сугробами и услышал звук разбитого стекла, а затем голос Влада. Выглянув из-за угла дома, Андрей увидел, как в окно один за другим лезут полицейские. Не имея с собой ни паспорта, ни других документов, Андрей бросился через забор и пошел к родителям. Те встретили его не радушно, но комнату предоставили с тем условием, что через два дня он исчезнет. На следующий день Андрей не нашёл в старом доме ни Влада, ни водородной установки. Только разруха, перевёрнутые кровати, опрокинутые столы и разбитое стекло. Попытки отыскать старика оказались безуспешными. Он не брал трубку, никто его не видел, и даже родственники, в частности, жена, отвечали, что сами давно ищут его. На следующий день Андрей восстановился в колледже и начал снимать квартиру, устроившись работать в мастерскую по ремонту бытовой техники и телефонов. Через месяц Влад сам отыскал молодого друга и объяснил, что установку забрали, пригрозили тюрьмой. Месяц Влад пролежал в больнице, а потом приехала его жена с братом и ребёнком, так что — прежней жизни конец. Влад вновь стал работать профессором в одном из университетов Омска.

В пору безденежья Андрея выгнали из квартиры, и тогда один из его знакомых — Ваня — пригласил его к себе в тёплую комнату, кишащую тараканами. Соседи постоянно пили и кричали, но были ребятами весёлыми, не чудили. Давным-давно Ваня сделал себе справку в психушке, что болен. Это остудило пыл военкомата. Ваню отправили на домашнее лечение, и каждый месяц высылали по четырнадцать тысяч на содержание. Этих денег хватало на продукты и съём комнаты. Он редко принимал алкоголь, стремился выглядеть как коренной англичанин, выходя на грязные улицы города, то есть: не выпускал из рук длинный зонт, в любую погоду надевал костюм и шляпу, а если было шибко холодно, пальто. Но, чаще всего, целыми сутками лежал в кровати или сидел в кресле с книгой в руке. Помимо колледжа, Андрей увлёкся научной фантастикой и фэнтези. Они с Ваней могли часами сидеть на своих койках, смотря в потолок или стену, и думать. Сервис по ремонту техники долго не продержался и разорился. Тогда Андрей устроился работать в организацию по ловле наркоманов. Он заказывал себе Spise и ловил продавца или сдавал его контакты в контору. Заработав деньги, Андрей покупал себе пиво и напивался до чертей. Вселенская Большая Любовь ничего не говорила. Она молча покачивала головой и ждала лучших времён даже тогда, когда Андрей ставил крест на всём своём существовании в этом мерзком мире. Большая Вселенская Любовь умирает последней. Хотя, нет, в отличие от надежды, она бессмертна.

Однажды Андрей оставил себе пакетик Spise и вышел вечером во дворик к соседям, весело распивавшим паршивый Баг Бир — жидкое золото — говорили они — за игрой в покер. Так и не решив, кому из ребят предложить составить ему компанию, выкурил наркотик один, в сторонке. И задымился ад. Мозг выдавал невиданные образы и мысли, разгоняясь и тормозя от недостатка кислорода. Родители, Алтай, Влад и водородная установка перенеслись перед глазами. Андрей, сев на лавочку, переживал свою жизнь вновь и вновь вплоть до убеждения в том, что всю свою жизнь он только вспоминает людей и события, которые с ним никак не связанны, и круговорот воспоминаний длится с самого рождения и не кончится никогда. От этой мысли страстно хотелось смерти. На следующий день Андрей устроился на стройку, где проработал до первой зарплаты. Не дождавшись последних экзаменов в колледже, Андрей позвонил Владу и сказал: «Привет. Как поживаешь? Я звоню попрощаться. Уезжаю куда-нибудь автостопом, не знаю, вернусь ли».

Ваня купил товарищу кусок сала и хлеб, отдал свой рюкзак и крепко обнял. Андрей вышел утром и направился к концу города. Не было ничего, что можно было бы потерять навсегда, кроме собственной жизни, которая не имела ни смысла, ни цели и, в сущности, являлась бесполезной безделушкой. В середине дня Андрей купил два литра пива, выпил и уснул в кустах. Проснувшись ночью, он двинулся к колонке, утолил похмельную жажду, присел на автобусной остановке и закурил. На стенке висели две карты: Омской области и России, по которым он и проложил свой маршрут, записав на листочке остановочные пункты и номера трасс, вдоль которых собирался двигаться на запад. К концу следующего дня Андрей достиг конца города — Омск огромен, как и многие сибирские города. Стоят далеко друг от друга, но внутри они есть квинтэссенция жизни сибирчан. Ехал с дальнобойщиками, питался только салом и хлебом. Проехав две тысячи с лишним километров, остановился в посёлке и нашёл работу на крестьянском фермерском хозяйстве — у местного «помещика». Толстый старикан провёл Андрея по своим лугам и сараям, объяснил, что в обязанности будет входить уход за свиньями, гусями, коровами, курами. «Нынче, работы тут на целую ночь и день хватит — посмеялся старикан, положив ручки на живот — а спать вон там будешь» — указал он на деревянную небольшую баню. У Андрея забрали паспорт, который тот предусмотрительно взял из родительского дома после происшествия с Владом. «Паспорт лучше тут пусть лежит, и другие твои документы, иначе, потеряешь ещё» — сказала низкорослая жена «помещика».

Осень прошла в потном и грязном труде. Напиваться было некогда и не на что. Ничего не платили, давали только еду и одежду. Зимой разбуянился дикий холод. Пришлось таскать пенопласт с железной дороги и укладывать его на пол и по стенам бани. В Новый Год Андрей нашёл на помойке ящик с коробочным вином, влез на крышу бани и начал пить. Возможно, тот факт, что на помойке можно найти такое счастье, удивит некоторых любителей выпить, однако, поселение, в котором Андрею не повезло остановиться, принадлежало достаточно богатым людям, которые, вероятно, просто не стали бы пить красное недовино с диоксидом серы в качестве консерванта. Упившись и разогревшись от алкоголя, уснул на морозном воздухе. На следующее утро покормил свиней и коров, принёс дрова в хозяйскую террасу и, сняв с себя широкий черный от грязи и шуршащий пуховик, проник в дом, прокрался к комнате, где лежали документы, аккуратно приоткрыл дверь и на цыпочках вошёл в помещение. Ящик стола оказался закрытым на ключ. Тогда Андрей достал из кармана медную проволоку, и, промучившись минут пятнадцать из-за мягкости металла, открыл замочек. Найдя рваный пакетик с паспортом и полисом, Андрей припрятал их в новый толстый целлофановый пакет и дал дёру из посёлка. Проболтавшись трое суток пешком по лесам, вышел к городу. Это был Владимир. Первым делом отчаянный путешественник зашел в ларёк и стащил кулёк пирожков с картошкой. Воровать — плёвое дело, когда хорошо знаешь цыган. А Андрей знал. И какое-то время, в одной из алтайских деревень, промышлял вместе с ловким цыганёнком, воруя по мелочам. Правда, дело кончилось ожидаемо: цыганёнок сам, в конце концов, обдурил своего компаньона и слился. «Ненавижу цыган!» — иногда говорил эту знаменитую фразу Андрей.

Переночевав на теплотрассе, Андрей принялся за поиски новой работы и, ничего путного не найдя, пошёл по объявлению: «спасём от алкогольной зависимости». Может, там хоть накормят? «Помощь» находилась в длинном бараке в самом конце города. С осторожностью понаблюдав за местечком двое суток неподалёку, Андрей пришёл к выводу, что там отбирали паспорта и заставляли работать. Только на этот раз то ли на церковь, то ли на какую-то секту. Что, впрочем, одно и то же, просто церковь как общественный институт по размеру больше. Андрей отчаянно обшаривал мусорные баки в городе, ища газеты с объявлениями. Питался мелким воровством и спал на теплотрассе. Ничего так жизнь. Даже в Омске жилось лучше. Найдя вакансию в компании по заправке картриджей, Андрей отправился туда, невзирая на свой обросший и бомжеватый вид. Работодатель, худощавый длинноволосый и длинноусый мужчина лет пятидесяти, занимался бумагами, когда Андрей постучался в дверь кабинета:

— Добрый день. Я по вакансии.

— Вы по вакансии? — с удивлением переспросил мужчина, оглядывая драный пуховик Андрея.

— Да, всё верно. Можно у вас устроиться?

— Есть ли опыт работы? Паспорт с собой?

— Опыт есть, работал в Омске на заправке принтеров — соврал Андрей — паспорт с собой — Андрей положил документ на столик возле работодателя.

— Почему у вас такой вид? — не сдержался мужчина, после того, как Андрей заправил тонером несколько принтеров и запустил проверочную печать в качестве демонстрации своих умений.

— Я автоспотом приехал издалека, из Сибири. Дома и денег нет.

Мужчина помял подбородок рукой и спросил:

— Куришь?

— Курю — кивнул Андрей.

— Тогда пойдём, выйдем на крыльцо.

Работодатель молча закурил, затем набрал чей-то номер в своём смартфоне, послышались гудки. Отойдя медленным шагом на несколько метров, мужчина заговорил с кем-то. Андрей напрягся. Кому он мог звонить? В милицию? Или в «Помощь»? И то и другое означает новое лишение паспорта и неволю.

Пока Андрей продумывал план бегства, мужчина закончил разговор и подошёл к новому знакомому:

— Я знаю, куда тебя пристроить. У Валерки есть дочь, она живёт в квартире одна, ищет мужа себе, кстати. Поживёшь немного с ней, на работу я тебя возьму. А сейчас — вот тебе деньги на такси, и езжай к Валере. Познакомишься с ним, в бар позовёшь, выпить предложишь, авось даст добро.

Так Андрей зажил в квартире у Вики. По-приятельски общался с начальством, делал шашлык в деревне, где жил Валера с женой, и пил пиво с родственниками «будущей жены», которая, как выяснилось, была старше на десять лет своего «будущего мужа». Работа на заправке картриджей пошла в гору и к лету Андрей стал начальником точки. Неблагодарная работа — это вставать в семь утра, завтракать и ехать в потном автобусе час по пробкам для того, чтоб к девяти присутствовать на рабочем месте, а в десять вечера приезжать домой. Ну и где взять время на себя? Если человек спит треть суток, и две трети у него уходит на заработок — какой смысл работать? Где взять время на свои, настоящие дела? Так умирают художники и творцы. Дай человеку возможность немного поднять социальный статус за счёт средней зарплаты и потраченного на тяжёлую и не интересную работу времени, он задумается: а стоит ли рисовать, писать, изобретать или проектировать что-то, если за это не платят? Или жизнь закинет в такие условия, где работать над своим делом, если таковое имеется, будет вообще невозможно. Как моряк Мартин Иден в романе Лондона.

Андрей не упал в цейтнот, и не оставил свои мечты. Довольствуясь двумя часами свободного времени в день и выходными, он просиживал за чертежами водородного генератора, читал книги, собирал аккумуляторные лампы, похожие на лазерные мечи, занимался оптимизацией комплектующих системных блоков и изобретал всякие мелочные штучки. «Будущая жена» брала на себя работу по хозяйству, потрясающе готовила, и, иногда, уезжала в деревню к отцу и матери на двое — трое суток.

Вика нигде не работала и жила на пособие в одиннадцать тысяч, хоть имела достаточно востребованную профессию дизайнера. Иногда Вика принимала заказы по лепке фигур из художественного пластилина. Эти фигуры потом использовались на производстве в качестве макетов для создания гипсовых животных, рыб и предметов быта для ценителей и туристов. Заветной мечтой Вики являлся ребёнок. Андрею пришлось поработать немного больше обычного, чтоб хватило денег на лекарства для зачатия.

— Зачем тебе дети? — спрашивал Андрей.

— Мне уже тридцать один — отвечала Вика — я хочу ребёнка больше всего на свете.

— Ты же понимаешь, что я не стану его воспитывать? У меня и так не много свободного от работы времени. Я не намерен ни общаться с ним, ни слушать его крики. Неужели нет дел важнее, чем дети, а?

— Тогда большую часть времени я буду проводить в деревне! — вспыхивала Вика.

— Ну не хочу я детей! — злился Андрей, нервно кидая мышку на компьютерный стол — пойми же, у нас квартира съёмная, однокомнатная, места нет ещё для одного человека. Он будет орать по ночам, таскать с моего стола мелкие детальки, и ребёнок — это геморрой на всю жизнь. Я не буду заниматься с ним. Мне не нужен ребёнок. Если хочешь — рожай, но без моего участия, езжай в деревню и там воспитывай. Таблетки — купим завтра.

Вскоре Вика забеременела.

— Если хочешь жить с ним тут — говорил Андрей «будущей жене» — я могу уехать в другую квартиру.

К этому времени уже были куплены кольца, и Вика выбирала себе платье. В воскресный день, отец Вики, запивая шашлык пивом и сидя в траве, посмеивался над Андреем:

— Что? Закабалила она тебя? В мою жену вся. Думаешь, я счастлив? Да я домой возвращаться не хочу, хоть пашу как лошадь по двенадцать часов на работе и получаю копейки. По выходным — к шлюхам. А что мне остаётся? Жена меня заебала.

— Ну, я-то так не стану жить — отмахивался в ответ Андрей.

— Станешь — кивал головой Валера — станешь. Лучше шёл бы ты от неё.

— Я уже сказал ей, что дети мне не нужны. И пусть уезжает с ребёнком или в деревню, или я буду снимать себе отдельную квартиру. А так, она свадьбы ждёт.

— Ну и что, что ждёт? Дорожи своей свободой. А у тебя её практически не осталось. Когда ты в последний раз имел возможность весь день паять то, что тебе нравится? А? Сколько лет назад?

— Это же твоя дочь — удивлялся Андрей — ты как будто ей зла желаешь.

— Не желаю зла. Она — баба, ты — мужик. И я мужик — мы с тобой заодно. Бабы часто только портят нам жизнь.

— Я не мужик — отвечал Андрей — мужик в моём понимании тупая скотина, и вообще, надо быть не мужиком или бабой, а человеком.

Работа на заправке картриджей окончилась больничным отпуском в неделю. Едкий тонер попал Андрею в слезоточивый поток левого глаза, когда Андрей разбирал один из клиентских принтеров. Назначили ежедневное промывание и капли. Пациент садился в специальное белое кресло в кабинете врача, и та аккуратно засовывала иглу в небольшую дырочку, находящуюся в углу глаза, близ носа, и впускала туда жидкость. Процедура не болезненная, но неприятная. Когда Андрей вернулся на точку, начальник оповестил его: «наше производство обанкротилось, пока тебя не было».

На следующий день Андрей нашёл работу в торговом центре, в отделе ремонта техники и устроился мастером. Центр представлял из себя множество отделов, где продавалась одежда женская, мужская, детская, украшения, товары для рыбалки, посуда, бинокли и прочее прочее прочее. График работы устроен великолепно: четыре-пять часов сидишь на месте, а после идёшь домой и работаешь час-другой на дому. Кроме мастера на точке работал продавец — Серёга.

Часть IV

Точка бифуркации.

Серёжа, мой дядя — наш третий персонаж. Он носил серьгу в ухе и футболки в стиле панк-рок.

— Хошь, покажу тебе литий? — на четвёртый день работы спросил Андрей у Серёги.

— Ну, давай, удиви меня — сказал тот, лениво подняв глаза от компьютерного монитора и положив подбородок на руку в наигранном кокетливом ожидании.

Андрей вскрыл ножом корпус аккумулятора и развернул кончиком шила часть литиевой полоски.

— На, разворачивай до конца сам.

Серёга наигранно брезгливо сморщил губы и взял литий кончиками пальцев.

— Да бери его нормально, пидорасина! — засмеялся Андрей — ты знаешь же, что литий возгорается от контакта с водой?

— Ааааа — простонал Серёга, когда литиевая полоска резко задымилась и загорелась. Он испуганно отбросил полоску на пол и начал топтать её — Андрюх… что это она загорелась то?

Андрей еле выговорил, содрогаясь от смеха:

— У тебя ладошки потненькие…. А ещё литий может воспламениться от контакта с воздухом, там же тоже вода.

— Ах ты, нечестивец, жди чёрной мести — притворно грозно сказал Серёжка и пульнул в обидчика канцелярской резинкой — я надеюсь, что этого маленького пожара начальство не видело. Но, кажется, глазастая соседка из сигаретного отдела напротив — тётя Вера — заметила.

Её любопытное лицо занырнуло в окошечко для приёма техники в ремонт. Тётя Вера была пингвином: полновата, невелика ростом, ходила, смешно переваливаясь, много шутила и по пять раз на дню обедала у себя в отделе. В первый день работы Андрея, она, представившись, хитро улыбнулась и протянула новичку небольшой электрошокер — фонарик: «Иди, ударь Серёжку». Андрей показал товарищу игрушку, со словами: «Смотри, что у меня есть» — и нажал на кнопку, как только конец фонарика коснулся руки Серёжи. В этот миг Андрея шарахнуло током. Как оказалось, шуточный электрошокер был сделан наоборот, то есть разряд нарочно вылетал из другого конца. Тётя Вера, чуть поперхнувшись салатом от смеха, громко зааплодировала, подняв руки над своей рабочей стойкой. Так, тётя Вера и Андрей сдружились и на протяжении всего последующего взаимодействия обменивались подколами и конфетами.

— Что, Андрейка? Серёжка? Чудим? Пожар устроить хотите? — скривила лицо в усмешке тётя Вера и вытянула шею в окошко для клиентов — я пришла сказать вам, что у нас рекламная акция — можно получить табак на халяву. Приносите неполную пачку своих сигарет и вам взамен дают Винстон. Достаточно одной сигареты в вашей пачке, ловите момент.

— Винстон Синий? — спросил Андрей.

Тётя Таня кивнула пингвиньей головой.

— А, жаль, я курю Красный — покачал головой Андрей.

— Чем тебе Синий не пригоден? — наклонил голову Серёжа, доставая свою пачку ЛД — надо вообще курить бросать. Ладно, шучу. Пойдём, поменяем. Новоиспечённые товарищи достали все сигареты из своих пачек, оставив по одной, и подошли к стойке тёти Веры, где та с радостью вручила приятелям по новенькой пачке Винстона.

— Эй! Наська! — Серёга повернулся к входу в Торговый Центр и помахал мне рукой.

— Салют! — поприветствовала я, когда поравнялась с ребятами.

— Это Наська, моя племянница — с улыбкой представил меня Серёга Андрею — Андрей, новый мастер — указал рукой на приятеля Серёжа.

Мы молча кивнули друг другу.

— Ну что, давай рассказывай батьке, как докатилась до такой жизни — сложил на груди руки Серёжка.

— Катилась, катилась и вот докатилась. Я только из автошколы. Инструктор гонял меня по пробкам, я аж взмокла насквозь. Покурим?

— Пойдёмте. Мы как раз собирались — сказал Серёжа и резко развернулся к выходу из торгового центра. Андрей молча отдалился в уборную, со словами:

— Я догоню вас.

— Как тебе мальчик? Он тут уже четвёртый день работает — с наигранной серьёзностью шепнул мне Серёжка, указывая на удаляющуюся спину Андрея.

— Мальчик как мальчик. Пойдёт, симпатичный.

— Пригласи его погулять — предложил Серёжка — он точно не ненавидит Гитлера. И даже немного разбирается в истории.

— Мне делать, что ль, нечего? — у меня и так куча дел — отмахнулась я — и как же это глупо — ненавидеть мертвецов. Фюрер тут ни при чём, так-то.

— Каких дел? Какие дела у тебя могут быть? Сессия? Экзамены в ГАИ? Работа? — пошутил Серёжа и махнул рукой в мою сторону — фигня твои дела

— Эй, да ты охренел! А что, он свободен?

— Вроде жена у него есть.

— То есть ты мне женатого предлагаешь, да?

— Как будто для тебя это когда-то было проблемой! — воскликнул Серёжка.

— Никогда — ответила я — да у меня и не было женатых — то. Как бы это…. Заняты они уже, а я играю в благородство.

— Ну, что, сегодня вечером у меня посидим? — спросил Серёга.

— Нет, завра. Сегодня не могу — надо дописывать курсовик — сказала я — а завтра с меня пиво, как раз немного заработаю.

— Как, кстати, проходят твои занятия? — поинтересовался Серёжка, когда к нам подошел Андрей и закурил, встав чуть дальше от меня и ближе к Серёжке.

— Неплохо. Две девушки и один мальчик. Занимаюсь с ними в библиотеке.

— Что за занятия? — поинтересовался Андрей.

— Репетитором по истории она подрабатывает — на пиво ж надо откуда-то деньги брать — ответил за меня Серёга с усмешкой.

— Ну, как занятия? Как занятия? — пожала я плечами — всё неплохо, но меня выматывает. Я совсем не педагог. Я не развиваюсь в процессе. А развивать кого-то без обоюдности мне не нравится. Да ещё и девушки, такие все на каблуках, раскрашенные, в модных платьях, высокие и взрослые, и не скажешь, что одиннадцатый класс заканчивают. А я кажусь на их фоне бездомным бедным художником с обгоревшим лицом.

— А что у тебя с лицом? — спросил Андрей, когда мы втроём уже зашли в отдел, в котором работали Андрей и Серёга.

— Ну это…. Как бы тебе сказать… — с наигранной серьёзностью снова начал за меня Серёга, поворачиваясь к Андрею на крутящемся стуле — мы на прошлых выходных развлекались в лесу. После четвёртой банки Мальцова крепкого развели высокий костёр, и придумали через него прыгать. Так вот, Наська вызвалась прыгнуть первой, два или три раза прыжки удавались, а потом она просто не удержалась на ногах и наклонилась к костру, спалив себе ресницы и опалив лицо. Это краснота пройдёт через недельку. Наверное — со злодейским смехом добавил Серёга.

— Мне пришлось купить пудру — шутливо пожаловалась я, доставая из сумки баночку — никогда не пользовалась раньше такой штукой, но процентов семьдесят ожогов она скрывает.

Андрей взял баночку, покрутил перед носом, передал Серёге и залился смехом.

— Что не так? — переглянулись мы с Серёгой и посмотрели на угорающего Андрея.

— Чем ты её так? — спросил он — ножом? Зачем было надо пробивать дырки в крышке?

— А это разве крышка? — удивилась я — недавно пробовала её покрутить — не открылась, а смотрю — там на одной стороне точки выпуклые сделаны, ну я и подумала, что для того, чтоб пудра высыпалась, надо проколоть дырки по этим точкам… да вообще, какая к чёрту разница?

Андрей покрутил крышку, поднатужился — безуспешно, взял молоток, постучал по пудренице и открыл её.

Так мы с Андреем и познакомились.

Пару раз в неделю я заходила после универа к Серёжке на работу, чтоб выпить пива и поболтать. Часто мы продолжали гулянку, ночевали вместе, допиваясь дотла. У меня не было никого, ближе, чем этот человек. Сколько бы ни было у него девушек, а у меня парней, мы всегда большую часть времени проводили вместе, болтаясь по улицам, по барам, по кладбищам, или сидя у него в съёмной комнате. В детстве я жила со своими родителями, а он со своими, но нам удавалось видеться, не смотря на многие проблемы.

Серёга был старше меня на пять лет и с детства обучал разным премудростям: игре в картонные и пластиковые фишки, стрельбе из лука, катанию на мотоцикле и так далее. Мои бабушка с дедом по материнской линии, то бишь, родители Серёжи, не воспитывали его по причине повального пьянства. Маленький Серёга со старшей сестрой ходили на кладбище, дабы прокормиться печеньями и конфетами, которые люди оставляют на могилках, до тех пор, пока Елена, собственно, сестра, устроившись работать, не заимела возможность покупать еду. Домой брат с сестрой возвращались поздно, дабы избежать скандалов. Родители к тому времени уже спали, на полу валялись бутылки из-под водки. Да, были времена те ещё.

На следующий день после знакомства с Андреем, я пришла в съёмную хату к дяде.

— Давай сегодня придумаем новую религию и напишем Евангелие? — предложила я ему с порога.

— Давай. Кому будем поклоняться? — по-деловому поинтересовался Серёжка.

— Майским жукам, наверное. Согласен?

— Согласен. У меня есть для тебя подарочек. Андрей передал нам бутылку Jack Daniel’s.

— Какой Андрей? О, виски! Ееееее!

— Да мастер новый, не помнишь уже что ли?

Достав самодельные пергаменты, мы сели придумывать утреню. Начало было таким:

«Во имя отца майского жука и святой личииииинки, аааааминь! Да восславится майский жук, дарующий нам небо и землю, и хлеб, и ведущий нас как пастырь овец своооооиииих! Да восславится дочь и сын майского жука, личинка его преосвященная, готовая превратиться в отца своего и следовать по пути его в житии его средь зелёная листвыыыыыыы, возрождающейся каждый гоооооод! Ааааминь! Да пускай майский жук спасёт нас, грешных от неплодовитого лета и весны огненной, где грешники и грешницы будут пылать в агонии страстей своих нечестиииииииивых! Майский жук, путь нечестивых именем твоим погииииииибнет! Майский жук, ты иерей во веееееек по чину Месхиседековуууууу! Аминь! Алилуияяяяяя!».

— Надо составить заповеди — предложил Серёга. И, через сорок минут, в ходе горячих споров, строки были готовы.

1. Не насмехайся над майским, коего поймал

2. Не упоминай имя жука всуе

3.Не пожелай себе жука ближнего своего

4. Не убивай в себе желание каждый май налавливать хотя бы семь майских, и, отпуская их в доме, освещать его духом преосвященным майского жука, спасителя душ наших

5. Не сотвори себе кумира, кроме жука майского

6. Почитай предков своих, жуков майских, ибо не от обезьяны ты произошёл, но был майским жуком сотворён из ребра Евы!

Закончив с новой религией, мы принялись за притчи от Майского жука, а затем, опьянев, вышли на улицу, присели у дома и перешли на уровень удивления бытием.

— С чего ты взял, что ты существуешь, и что то, что происходит с тобой, и что ты видишь — на самом деле? Ведь всё оно не так — вот это дерево… а оно состоит из атомов, атомы из протонов, электронов и нейронов, а они, в свою очередь, состоят из квантовых частиц, коих великое множество. А теперь самое интересное — между составляющими материями — пустота, понимаешь, пустота… что если на квантовом уровне мы все состоим из пустоты? Ты видишь дерево, но нет, это всего лишь свет, которой отражает поверхность атомов коры, то есть, по сути, часть спектра электромагнитных волн ты воспринимаешь как цвет… то же касается и звуков, то есть, звука не существует, есть волна… а радиоволны? Они бывают длиной в километры, понимаешь? Мы их не видим и слушаем радио… а электричество? Я — хоть убейся — не понимаю, что это такое? Да, мне все знаем, что электрический ток — это направленное движение заряженных частиц, но почему он движется, с чего бы вдруг ток взял и потёк по проводнику? Или вот возьмём гравитацию….

— Погоди-погоди…. Не заговаривайся — ответил Серёжка — я как понимаю, ты снова утверждаешь, что тебя не существует?

— Ну да. Где гарант того, что то, что я воспринимаю — правда происходит, и что я действительно воспринимаю, и что я — это я? Я — это набор характеристик и только. Вот что такое ты, к примеру, в моём понимании? Ты — это твой голос, твоё лицо, жесты, привычки, родинка под губой, воспоминания, с тобой связанные, мечты, связанные с тобою, и прочее, что о тебе знаю…. Иногда у меня возникает сложное чувство… когда умер мой дед по отцовской линии, ну, ты помнишь, мы мало общались с тобой… я чаще ночевала в общаге, чем у тебя, ещё оправдывалась тем, что по учёбе завалы. И вот когда он умер, во мне лежала какая-то глыба. Я вышла на балкон покурить, и всё было, как прежде. Я видела те же тополя, тот же бортик, то же небо. Глыба говорила мне, что жизнь прежней не будет, но всё вокруг было — было прежним. И я подумала, что если убрать бы глыбу, то я жила бы как раньше. А потом я привыкла без него. Человек такая скотина — ко всему привыкнуть может. Возьмём меня. Из чего я стою? Из пластов, переплетённых нитей знаний, опыта, привычек, предпочтений, страхов… — этот клубок и живёт, он и рефлексирует — причём тут я? А моё тело? Оно живёт само по себе — спит, ест, болеет, перерабатывает пищу, двигает пальцами, перебрасывает кислород… я и понятия не имею, как оно вообще живёт… а я сама по себе — я только думаю и думаю. И мысль о том, что ты есть в неком теле, которое живёт в симбиозе с миллиардами бактерий, состоит из клеток, атомов, электронов — ужасна! Девяносто девять и девять, девять, девять… процентов знаний существовали до тебя, придуманы не тобой, у тебя нет чисто собственной воли, понимаешь? Ну и как тут доказать своё существование? Как найти себя вообще? Я не могу…

— Ты, Насть — сказал, закуривая, Серёжа — права. Как только пообщаешься с тобой, начинаешь задумываться о том, что жизнь — тлен и все мы умрём.

— Ну да. Так оно и есть — усмехнулась я — знаешь, а я, по пьяни, любила смотреть в зеркало, на своё лицо. Оно казалось мне странным, каким-то прямоугольным, угловатым, скуластым и словно бы не моим. Будто из зеркала смотрел какой-то мой знакомый. Я даже, в минуты одиночества чокалась с зеркалом, потом расставляла портреты поэтов и читала им Есеню или «Выхожу один я на дорогу». Иногда Бродского. Особенно любила так с выражением и важно читать «Я входил вместо дикого зверя в клетку». «Чёрный человек» ещё мне нравится. Это вот: «И глаза покрываются голубою блевотой», или «Голова моя машет ушами, как крыльями птица, ей на шее ноги маячить больше невмочь»…. Боги! Боги! У меня дрожь по всему телу от такого! Ну а потом со мной это отражение заговорило. Это дважды было. Разговаривало телепатией, ну его к чертям, я боюсь теперь зеркал.

— А говорило-то о чём? — поинтересовался Серёжка.

— О смерти. Моей. И доказывало, что всё, что я делаю — не имеет смысла. Даже писательство. Оно сказало, что я сама себе придумала какое-то там предназначение — быть поэтом и писателем. А на деле нет никаких Мойр, нет судьбы, понимаешь?

Где-то через неделю, утром, когда я ещё спала в своей комнате в общежитии, мне позвонила Елена, сестра Серёги, моя тётя, и сказала, что Серёжка на десять суток отправлен под арест за вождение мотоцикла в нетрезвом виде. Было необходимо предупредить начальника точки по ремонту техники о том, что роль продавца аксессуаров и, одновременно, мастера будет выполнять Андрей в течение этих дней. Когда я пришла на точку, Андрей паял.

— Здравствуй — поздоровалась я — не скучно?

— Скучновато — поднял голову Андрей и усмехнулся — что, Серёгу посадили?

— Да, докатался. Поехал гулять без меня, и всё тут — влип — пошутила я и предложила пойти выпить кофе в булочной, которая находилась в этом же торговом центре.

— Если тебе скучно, я могу принести пару книг. Серёга тут недалеко живёт, и кто-то должен кормить его кота. Как раз поеду, и захвачу тебе что-нибудь, м? Что хочешь: Буковски, Пелевина, Довлатова или что-нибудь ебанутельнькое из Гофмана? У Пелевина есть про Гитлера и Геббельса, про глюки от грибов, про шаманов, про алкоголиков… много про кого — тебе понравится.

— Приноси что угодно — ответил Андрей — давай я за кофе заплачу — предложил он.

— Не, сегодня я угощаю, а в следующий раз ты, чтоб честно было, пойдёт?

— Хорошо — согласился Андрей.

На протяжении недели я привозила книги, и мы обсуждали их. Андрею приходилось сидеть на точке по двенадцать часов в сутки, и он прочёл книг пятнадцать за это время.

— Мне понравился Буковски — жизненно — оценил Андрей — грязный реализм… знаешь, есть книга «Трое из леса» Никитина Юры, там много частей, я всего первые три прочёл — замечательная штука, я бы сказал. Там про древнее племя, в котором считалось, что ни в коем случае нельзя покидать лес. И трое изгнанников или добровольцев — уже не помню — решились выйти за границы племени. Они шли вперёд и узнали, что существуют поля, то есть, места, где нет деревьев, потом они увидели реку впервые в жизни…. Ты представляешь, каково это?

— Если б мы с тобой увидели загадочный куб, стреляющий бананами размером с пятиэтажку — эффект был бы похожим — предположила я.

— Скоро права получишь? — после недолгого молчания спросил Андрей.

— Не знаю, но как получу — уеду отсюда, из города, на своей ли машине, поезде ли, пока не знаю. Получу диплом в универе и сразу поеду в Ладогу.

— Что у тебя там? — поинтересовался Андрей.

— Ничего, почти пустое место. Я однажды была там, на раскопках, в этом году опять пригласили. Я планирую поселиться под Питером насовсем. Хочется что-то вроде новой жизни, понимаешь?

— Бесполезно от себя бежать — задумчиво ответил Андрей — я знаю, что сейчас банальную вещь сказал, но, так оно и есть — куда б ты не переезжал, всё останешься таким же, как и прежде, и если ты действительно хочешь что-то поменять в себе — так садись на стульчик и меняй.