Бесплатный фрагмент - Олакрез

В любой реальности есть своя мистика

Автор

Всё теперь будет по-другому

Она шлёпала босыми ногами по лужам. Как когда-то, давным-давно, в детстве. Брызги разлетались в разные стороны, и от этого на душе у неё делалось ещё радостнее. Жизнь прекрасна! Жизнь продолжается!

Прохожие, тщательно прикрываясь разноцветными зонтиками, с удивлением посматривали в её сторону.

Ей было всё равно, что о ней подумают эти прохожие. Абсолютно всё равно! Она живёт, дышит, и это будет продолжаться ещё очень и очень долго! Врачи ошиблись! Диагноз оказался ошибочным! Конечно, когда врачи ошибаются — это плохо. Но не в её случае! То, что они ошиблись, это было очень здорово! Она не больна. Просто… немного устала. И всё.

Она шлёпала по лужам и думала о том, что теперь всё непременно изменится. Изменится в лучшую сторону. Она больше не будет злиться по пустякам. Она больше не будет ворчать на мужа, когда тот по пути с работы не купит хлеба. Она больше не будет расстраиваться из-за Колькиных двоек. Ну их, эти двойки! В какое они могут идти сравнение со здоровьем! И жизнью. И на их домашнего любимца — пса Тарзана, она больше никогда не будет кричать, когда он отгрызёт очередной каблук от её любимых туфель. Пусть себе грызёт, сколько хочет! Всё это такие пустяки по сравнению с небом, дождём, солнцем и возможностью видеть, слышать и осязать всю эту красоту.

Она подставила лицо тёплому летнему дождику и тихо засмеялась.

Неожиданно, через всю улицу, от высоток и до пустыря на противоположной стороне, выгнулась дугой радуга.

— Каждый охотник желает знать, где спрятан фазан, — прошептала она и, широко улыбаясь, раскинув руки в стороны, закружилась на месте, повторяя:

— Каждый охотник желает знать, каждый охотник желает знать…

Дождик постепенно стих и выглянуло солнце. Платье на ней промокло, с волос тонкими струйками стекала вода, несколько минут назад бывшая тёплым дождиком. Она отжала подол платья и радостно побежала в сторону своего дома.

«Никогда больше не буду огорчаться по пустякам, никогда!» — как заклинание повторяла она.

Заслышав звяканье ключей и хлопанье входной двери, муж вышел в прихожую:

— Ну, и где ты была? Дома жрать нечего!

— А ты… купил хлеб? — чуть слышно спросила она.

— А ты на что здесь? Сама не могла купить?! Я весь день на работе. Шляешься где-то… Колька опять двойку получил! Тебе плевать на Кольку!

Она стояла с застывшей улыбкой, босая, в прихожей. С платья капельками падал на пол дождь. Кап, кап…

Она кинула туфли, которые всё это время держала в руке, в угол. Тут же из комнаты выбежал, виляя хвостом, Тарзан. Он схватил одну туфлю в зубы и быстро убежал назад в комнату.

Вышел Колька. Шмыгнув носом, опустив голову, пробурчал:

— Мам… Я двойку по русскому получил. Не будешь ругаться? — он быстро, исподлобья, бросил на неё виноватый взгляд.

— Не буду, — тихо отозвалась она и обессилено опустилась на кожаный диванчик, стоящий в прихожей.

— Не буду. Всё теперь будет по-другому…

Почему-то вспомнился дождик и радуга. Её ладошки сами собой потянулись к лицу, закрыли его, плечи начали мелко вздрагивать. И было не понятно — плачет она или же смеётся.

Жизнь продолжается! Всё теперь будет по-другому.

Январь, 2009 г.

Я обязательно вернусь!

— Молодой человек, огоньку не найдётся? — держа небрежно сигарету, обратилась Ангелина к одиноко стоящему на палубе и неотрывно смотрящему на воду, мужчине лет сорока.

Мужчина перевёл взгляд с тёмных вод Ладоги на девушку:

— Вы что-то сказали?

— Не дадите даме прикурить?

Ангелина прищурила ярко подведённые чёрным карандашом глаза и лукаво улыбнулась. Её лицо раскраснелось после долгих плясок, устроенных для отдыхающих на корме теплохода.

С кормы доносились залихватская музыка и громкие мужские, и женские возгласы:

— Давай, давай! Ура-а!!!

Публика отдыхала.

Ангелина покачнулась, издала какой-то странный смешок, а затем, небрежно облокотившись на бортик теплохода, поправила сползшую с плеча бретельку коротенького топика.

— Извините, не курю. — Коротко ответил мужчина и опять стал смотреть на гребешки волн, разбегающиеся в разные стороны от бойко идущего теплохода.

— Я вам не нравлюсь? — громко икнув, неожиданно поинтересовалась девушка.

Два бокала вина, только что выпитых в баре с подругой, сделали своё дело: язык её развязался, хотелось общения.

— Ну, и правильно, — не получив ответа, произнесла Ангелина, кивнув, в знак согласия, головой. — Выпившая женщина… Это отвратительно!

Она опять икнула.

— Послушайте, — мужчина с любопытством посмотрел на Ангелину, — здесь холодно. Простудитесь. Идите в помещение. Или потанцуйте, что ли, идите?

— Гоните? — не унималась Ангелина и опять слегка покачнулась.

— Не гоню, а просто о вас же забочусь. Схватите воспаление лёгких. Что тогда? И курить я вам не советую.

— Ишь ты! — воскликнула Ангелина, — Правильный какой выискался!

Она скомкала сигарету и бросила её за борт. Незнакомец покачал головой.

— Да. Знаю. Экологию порчу. Но от одной сигаретки с Ладогой ничегошеньки не случится. Это я вам заявляю авторитетно, как профессиональный эколог! — она опять икнула. — И кто это меня вспоминает? Наверное, Настька.

С кормы донёсся хрипловатый мужской голос. Он страдальчески выводил — Не сыпь мне соль на рану! Не говори навзрыд…

— Моя любимая песня, — констатировала девушка.

Мужчина ничего не ответил.

— Слышь, правильный. А пойдём потанцуем, — Ангелина посмотрела на безымянного попутчика. — Вы вон тоже, смотрю, не шибко тепло одеты.

На мужчине была светлая футболка с короткими рукавами, бриджи и мокасины на босу ногу.

— Уважьте даму, — она устремила полутрезвый взор на незнакомца.

— Ладно. Пойдёмте, — неожиданно согласился мужчина.

Он взял девушку под локоток и слегка подтолкнул в сторону кормы, где танцы были в полном разгаре.

Когда они оказались в толпе разгорячённых, извивающихся и скачущих тел отдыхающих, к Ангелине тут же подскочила её подруга Настя и восхищённо зашептала в ухо:

— Гелька! Колись! Где такого красавчика оторвала?!

— Отстань! — отмахнулась от подруги Ангелина, а у самой при этом на лице нарисовалась какая-то глуповато-довольная улыбка.

Партнёр Ангелины, осторожно придерживая её за талию, в такт музыки переминался с ноги на ногу.

Довольная девушка склонила голову на плечо незнакомца, а потом немного отстранилась и спросила:

— А как вас зовут, правильный?

Мужчина усмехнулся краешками губ, наклонился ближе к уху партнёрши и произнёс:

— Вадим! А вас?

— А меня Ангелина!

— Странно, — опять усмехнувшись, произнёс Вадим.

— Что странно? — спросила девушка.

— Что Ангелиной зовут, странно.

Ангелина засмеялась.

— А какое мне имя лучше подойдёт? Наверное, Аделина? От слова — ад! Да?

— Ну не знаю, — ответил Вадим, — но только Ангелин я себе представлял совсем другими, — он улыбнулся.

— Какими? — опять спросила Ангелина.

Но в этот момент песня закончилась, и на смену ей ди-джей врубил на полную катушку что-то очень быстрое из дискотеки 80-х.

Народ без передышки кинулся скакать и прыгать под новую мелодию.

К Ангелине подскочила Настя и, схватив её за руку, потащила в круг, образовавшийся из танцоров, любителей диско.

Ангелина пыталась сопротивляться и не выпускала руку Вадима из своей. Но тут народ выстроился в длинную змейку и, придерживая друг друга, кто за талии, кто просто за руки, нелепо выкидывая в разные стороны ноги, поскакал по палубе по кругу. Ангелина разжала руку и вскоре потеряла Вадима из виду. Больше в этот вечер на танцполе она его не видела.

Уже ночью, когда Ангелина и Настя лежали в своей каюте на узеньких диванчиках, Ангелина спросила подругу:

— Насть… А как думаешь… Он женат?

— Кто? — не поняла, проваливающаяся в сон Настя.

— Ну, Вадим.

— А кто ж его знает? Ты ж с ним общалась. Кольцо-то было у него? Не заметила?

— Не заметила. Кажись, не было.

— Кажись, — передразнила Настя. — А хотя, сейчас не поймёшь — женат мужик или нет? Кольца только тётки и носят. А мужики… Что им кольцо? — как-то невнятно пробормотала Настя и всхрапнула.

— Да… — вздохнув, произнесла Ангелина.

— Насть! — опять позвала она подругу. — Слушай. А как он тебе? Ничего, правда? Симпатичный.

— Угу, — сквозь сон произнесла Настя, а потом добавила: — Слушай, давай спать. Ноги гудят, сил нет. Завтра обсудим.

Их разбудил приятный мужской голос, раздавшийся из динамика:

— Уважаемые путешественники! Доброе утро! Через несколько минут наш теплоход пришвартуется в бухте острова Валаам! Первая смена путешествующих приглашается на завтрак! Приятного всем аппетита!

Ангелина глянула в окно. Солнце уже взошло и играло разноцветными солнечными зайчиками в холодной ладожской воде.

— Насть, просыпайся! — дёрнув за одеяло подругу, воскликнула она. — Красотища-то какая!

Впереди виднелся величественный, весь в скалистых утёсах и хвойно-лиственных лесах, остров.

Девушки быстро почистили зубы, оделись и отправились в ресторан на завтрак.

На сей раз, на них были лёгкие, прикрывающие плечи, чуть ниже колена, платья. С оголёнными спинами, а тем более в шортах, на остров ступать не рекомендовалось, дабы не смущать своим видом, живущих там монахов.

В ресторане Ангелина то и дело вертела головой. Она всматривалась в лица сидящих за столиками мужчин. Но, как она ни старалась, Вадима так и не обнаружила.

— Да успокойся ты! — с пылом успокаивала подругу Настя. — А может он во вторую смену завтракает! Расслабься. Пойдём сейчас на экскурсию. Смотри, какой остров! Аж дух захватывает! Мы ж не за этим сюда ехали! — она мотнула головой в сторону проходившего мимо лысого мужчины.

— Да. Не за этим. — Подтвердила Ангелина. — Но… ради этого.

— Ой, да брось ты, Гелька! Встретишь ты ещё своего принца на белом коне! Вон посмотри на меня! Я тебя старше, аж, на два года! А не парюсь вовсе оттого, что не замужем! Кому нужны эти козлы!? Ты ещё молодая, Гелька!.. — она обняла подругу за плечи.

— Тридцатник уже. Какая уж там молодая, — горько усмехнулась Ангелина.

У пристани группу путешественников уже ждала экскурсовод. Молодая девушка лет двадцати. Оказалось, что летом на Валаам приезжают подработать студенты из разных городов России. Но в основном из Москвы и Петербурга. Есть возможность и отдохнуть, и чуть-чуть заработать, как пояснила экскурсовод Лариса любопытному мужчине из группы.

Экскурсия по острову оказалась удивительно интересной, хоть и немного утомительной.

Один скит сменял другой, церкви, соборы, часовни, центральная усадьба монастыря, старое кладбище…

Широкая дорога то устремлялась вверх, то неожиданно спускалась вниз. А вокруг лес, лес, лес… А то вдруг обнаруживалось совершенно уединённое место с небольшим скитом и озером, вокруг которого простирался утопающий в цветах и травах, издающих пьянящий аромат, луг. И солнце палило нещадно…

Притомившиеся путешественники во главе с экскурсоводом-Ларисой присели на ряд скамеек, образующих полукруг на высоком скалистом берегу. Открылся изумительный вид на небольшую уютную бухту.

Лариса предложила:

— Уважаемые путешественники, кто устал, тот может возвращаться к теплоходу. А у кого ещё есть силы, хочу предложить прогуляться до монастырской фермы. Ну? — она окинула взглядом притомившихся путников. — Есть, кто желающий?

— Чего, Насть, пойдём? — Ангелина ткнула в бок, сидящую с закрытыми глазами на скамейке и, вытянувшую босые ноги далеко вперёд, подругу. Босоножки та скинула на землю.

— Не-е, Гель. Что-то меня совсем разморило. Сил нет никаких…

— А я схожу! — бодро произнесла Ангелина. — Я пойду! — обратилась она к экскурсоводу.

Набралось человек 10 желающих.

Когда они добрались до фермы, расположенной неподалёку от красивого озера, носящего название Сисяярви, на небе появились первые тучки, которые, наконец-то, прикрыли собой жаркое солнце. Но всё равно очень хотелось пить.

— Попить бы, — сказал кто-то из группы.

— Сейчас, — отозвалась Лариса, — Сейчас нас монахи напоят. У них тут и молоко есть и чай… Целебный.

Ангелина встала в очередь за чаем. На деревянном узком столе под навесом стояли пластмассовые стаканчики и большие бутыли с мутноватой жидкостью, в которой плавали какие-то листики и соломинки. Тут же были большие бидоны с молоком.

Два монаха разливали чай и молоко в стаканчики и раздавали их всем страждущим.

Когда подошла очередь Ангелины, один из монахов обратился к ней:

— Ну, а вы, что пить будете, девушка? Молоко или чай? Попробуйте чай. Он у нас очень вкусный, и полезный. На травах.

Ангелина вздрогнула. Что-то в этом голосе ей показалось знакомым. А, может, показалось? Она подняла голову и посмотрела на говорившего. Перед ней стоял… Вадим.

Сомнений никаких не было. Это был он! Только сейчас на нём вместо футболки и бриджей было надето длинное чёрное одеяние, а на голове — маленькая чёрная шапочка.

Она стояла и не в силах была произнести ни слова.

Вадим улыбался и протягивал ей стаканчик с чаем:

— Ну, что же вы, девушка? Берите.

Ангелина протянула руку к стаканчику и опять замерла.

— Вадим?..– чуть слышно, удивлённо произнесла она.

— Да. Вадим, — подтвердил, всё так же по-доброму улыбаясь, монах.

— А вы… Вы… меня не помните? — наконец-то очнувшись от оцепенения и, забирая стаканчик с чаем, в жутком волнении и смущении, спросила Ангелина.

— Отчего ж не помню? Помню, конечно же. Вы — Ангелина, — и он опять улыбнулся.

Ангелина стояла и во все глаза таращилась на монаха Вадима.

— Как же так? Почему? — растерянно произнесла она.

— Павел, — обратился Вадим к сотоварищу, — Я отлучусь ненадолго. А ты тут другую группу встреть. Без меня.

— Хорошо, отец Вадим! Идите, — отозвался второй монах. — Я сам управлюсь тут.

— Отец?.. — прошептала, как обухом по голове стукнутая, Ангелина.

— Ангелина, ну что это такое с вами? — Вадим подошёл к Ангелине и, как тогда, вечером на теплоходе, слегка коснулся её локтя. — Давайте, пройдемся…

Некоторое время они шли молча. Вадим, заметив у озера скамейки, предложил:

— Давайте присядем.

Ангелина, теребя в руках лёгкий шёлковый платок, который она машинально стащила с головы, повиновалась и присела на краешек скамейки. Вадим сел рядом.

— Как же так? Вы… такой молодой, современный. И, вдруг, здесь?.. — сбивчиво начала она.

Во всём её теле ощущалась, просто на физическом уровне, какая-то скованность.

— Но вы ведь тоже здесь, — спокойно произнёс Вадим.

— Ну, я… Просто экскурсантка. А вы… — она сидела и боялась даже взглянуть в его сторону.

— Да. Я здесь живу. И это мой дом. Понимаете… У каждого человека свой путь. Вы вот, я думаю, сюда тоже не просто так приехали. Не только на теплоходе поплясать и поразвлекаться. Вас, Ангелина, тоже что-то другое сюда привело. Или я не прав? — он внимательно посмотрел на оробевшую девушку.

— Да. Вы правы. Другое, — всё так же, не глядя на Вадима, произнесла Ангелина.

Потом вдруг, опустив глаза, добавила:

— Мне так стыдно. Стыдно…

— Отчего ж? — улыбнувшись, спросил Вадим.

— Там на теплоходе. Я так себя вела… Простите, Вадим. Отец… — она смутилась, так как совершенно не знала, как теперь обращаться к своему ночному знакомому.

Вадим опять улыбнулся и слегка коснулся руки девушки:

— Ангелина, обращайтесь ко мне просто, как на теплоходе, Вадим.

Ангелина закрыла лицо руками и вдруг заплакала.

— Ангелина… Ну, не нужно. Успокойтесь, — Вадим мягко погладил девушку, как маленькую девочку, по голове. — Что же это с вами?

— Не знаю, — отрывая руки от лица, произнесла она. — Просто мне так плохо… Так плохо, Вадим.

И Ангелину прорвало, как плотину, долго сдерживающую огромный натиск большой воды. Она начала рассказывать Вадиму обо всех своих бедах, обо всех переживаниях. И что в детстве часто болела, и что отец бросил их с мамой, когда ей было пять лет, и, как в школе её дразнили кнопкой из-за невысокого роста, и как в институте она влюбилась в парня, а он её бросил. И о том, как она стала курить, и о том, что у неё никак не получается создать семью, и о том, что она очень хочет детей: мальчика и девочку.

Вадим слушал Ангелину и только периодически слегка касался её руки, как бы успокаивая.

Когда Ангелина закончила свой сбивчивый, отчаянный рассказ, Вадим, задумчиво глядя прямо пред собой, тихо сказал:

— Это хорошо, Ангелина, что вы выговорились. Хорошо. Вот видите, вы не зря сюда приехали, — он снова улыбнулся и мельком взглянул на девушку.

Ангелина сидела с заплаканным лицом и, не переставая, теребила платок.

— Это… Что сейчас с вами произошло — очищение. Вам ведь легче стало? — он снова посмотрел на Ангелину.

— Да. Легче, — чуть слышно отозвалась девушка. — Но, как же мне жить? Что делать? Я совсем запуталась.

— Как жить? — переспросил монах. — Живите, Ангелина, как совесть вам подсказывает. Самое главное в этой жизни, это найти путь к себе. И следовать этим путем. Тогда непременно всё наладится. Слушайте своё сердце, Ангелина, и будьте настоящей.

— Настоящей, — усмехнулась Ангелина.

— Да. Настоящей. — Повторил Вадим. — Вот сейчас вы — настоящая. Оставайтесь ей. А вчера, на теплоходе, вы были не настоящей.

— Да. Это правда, — Ангелина опустила голову. — Не умею я так, как Настя. У неё всё как-то просто, легко. У неё и с мужчинами всё легко получается. У меня не получается, как у неё.

— И не нужно, — отозвался Вадим. — У вашей подруги свой путь. У вас — свой.

Ангелина вздохнула, а потом нерешительно спросила:

— Отец Вадим… То есть, Вадим. А вам никогда не хотелось иметь семью? Детей. Жену.

Вадим переменился в лице, а потом сухо ответил:

— У меня была семья.

— Была? — Ангелина удивлённо посмотрела на монаха. — И где она сейчас?

Вадим сидел и молчал.

— Простите… Я, наверное, задала слишком бестактный вопрос.

— Моя семья погибла, — после паузы произнёс Вадим.

— Ой! Простите, — Ангелина прикрыла ладонью рот.

В воздухе повисла неловкая тишина.

— Ничего. Уже много лет прошло… — начал Вадим, — Мы были тогда в Москве. 2004 год… В «Трансвааль-парке». Жена и дочка погибли. А я… — Вадим замолчал.

Ангелина повернулась к сидящему рядом монаху. Она нерешительно протянула к нему руку и погладила по рукаву рясы:

— Простите меня. Мне не стоило об этом спрашивать.

— Время лечит. А точнее — притупляет боль, — горько усмехнувшись, произнёс монах. — Особенно здесь.

Он поднял голову к небу и вздохнул полной грудью.

— И у вас, что — никого больше нет? — не удержалась Ангелина от очередного вопроса.

— Почему нет? Есть, — ответил Вадим. — Родители есть. Сестра. Я к ним иногда в гости на большую землю езжу. В Петербург, — он грустно улыбнулся.

— Это вы от них вчера возвращались?

— От них, — вздохнул Вадим.

Их разговор прервал телефонный звонок. Звонил мобильник Ангелины. Она поднесла трубку к уху и услыхала взволнованный голос Насти:

— Гелька! Ну, слава Богу! Нашлась! Ты где?! Группа вернулась, а тебя нет! Я уж чего только не передумала! Тут ведь знаешь… Здесь и рыси водятся и змеи! Экскурсовод сказала! Теплоход уже через час отчаливает!

— Да, да. Я скоро буду. Не волнуйся. — Ангелина нажала кнопку сброса и убрала трубку в карман.

— Потеряли вас? — спросил Вадим.

— Да, — рассеянно отозвалась Ангелина. — Теплоход скоро отходит.

Она встала. Вадим тоже.

— Я вас провожу. А то вы дорогу не найдёте. И потом, у нас тут рыси, змеи…

Ангелина впервые, за всё время их беседы, улыбнулась:

— Я в курсе. Меня предупредили.

Всю дорогу шли молча. Вскоре показалась пристань и теплоход.

— Ну, вот… Тут уж вы не заблудитесь, — тихо, с какой-то грустной ноткой в голосе, сказал Вадим.

— Да. Тут не заблужусь… — отозвалась Ангелина, останавливаясь.

Они стояли какое-то время, и молча смотрели друг другу в глаза. Затем Вадим резко развернулся и зашагал быстрым шагом по дороге в обратную сторону.

Ангелина смотрела вслед удаляющейся высокой фигуре в чёрном, и ей вдруг непреодолимо захотелось кинуться вслед за ним. Догнать. Прижаться к нему всем телом… И никуда не отпускать.

— Геля-я-я! — услыхала она откуда-то снизу, из-под горушки, на которой она стояла, голос подруги. — Геля! Скоре-е! Теплоход через пятнадцать минут отхо-ди-и-т!

Ангелина обернулась и увидела Настю. Настя стояла у трапа теплохода и, сложив ладошки рупором, звала подругу.

— Иду-у! — крикнула Ангелина в ответ и быстро побежала вниз.

Убрали трап. Заиграла грустная прощальная мелодия. Теплоход отчаливал. Сквозь мелодию пробивался голос экскурсовода:

— Наш теплоход покидает гостеприимный остров Валаам. Посмотрите, пожалуйста, направо. Какой открывается красивый вид!..

Ангелина стояла на корме и неотрывно смотрела на остров.

— Гелька! Ну, что опять с тобой такое?! — вертелась рядом Настя. — Ну что ты как каменная? Эй!? — она дёрнула подругу за рукав накинутой на плечи куртки.

Ангелина не реагировала на вопросы подруги. Но Настя не унималась:

— И потом… Что за монах тебя провожал? Тебе что обычных мужиков мало? Давай лучше посмотрим, походим. Вдруг, Вадима твоего встретим?

— Это и был Вадим, — не оборачиваясь на подругу, всё так же неотрывно глядя в сторону острова, медленно произнесла Ангелина.

— Что??!! Кто это был?!! — ошарашенно переспросила Настя.

— Вадим.

Настя от неожиданности присела на скамейку, стоящую у бортика, и присвистнула.

— Вот это да! Ну что за жизнь!? — она взмахнула рукой и с силой стукнула себя по коленке. — Ну, блин, мужики! Козлы! Ну, все, блин, козлы! А как только встретишь порядочного… Дык и тот монахом окажется! Что за свинство такое?!

Ангелина не обращала внимание на негодующие возгласы подруги. Она вдруг увидела на высоком берегу одинокую мужскую фигуру в чёрном. Чёрное одеяние трепетало на ветру. Монах стоял и смотрел вслед удаляющегося теплохода. Ангелина поняла — это был Вадим.

Она взмахнула шёлковым платком и пронзительно закричала:

— Вади-и-им! Я обязательно вернусь! Ты только жди ме-ня-я! Вади-и-им!..

Её голос потонул в звуках прощальной мелодии и шуме работающих двигателей теплохода.

Когда вечером Ангелина и Настя сидели на верхней палубе, укутавшись в тёплые пледы и смотрели, как караван теплоходов, сверкающих разноцветными огнями, словно инопланетные корабли, рассекает воды Ладоги, Ангелина мечтательно произнесла:

— А знаешь, Насть… Самое главное — это найти путь к себе. И мне кажется, я его уже нашла. — Она посмотрела на подругу влажными, сияющими каким-то неземным блеском, глазами.

— Ох, Гелька, Гелька! Смешная ты, — отозвалась подруга и, всматриваясь в морскую даль, кажущуюся бесконечной в ночи, укуталась плотнее пледом…

2011 год, февраль

Голубь

— Прогоните голубя, — чуть слышно произнесла молоденькая девушка, лежащая на высокой кровати с поднятым изголовьем, в залитой солнечным светом палате интенсивной терапии.

— Что, милая? — обернулась на неё Тамара Ивановна, пожилая санитарка, ловко орудующая шваброй под соседней пустующей кроватью.

— Голубь… Пусть он улетит, — снова, слабым голосом, повторила девушка.

Тамара Ивановна, прислонив швабру к стене, направилась к окну, где воркуя, переступая с лапки на лапку, и склоняя свою сизую головку то на один, то на другой бок, как китайский фарфоровый болванчик, заглядывал в палату голубь.

— Кыш! Давай лети. Кыш! — Тамара Ивановна махнула рукой, но голубь только чуть попятился назад, несколько раз шумно хлопнув крыльями.

— Ишь, не хочет улетать! — Тамара Ивановна улыбнулась. — Ну и пусть сидит себе, — заключила она и снова обернулась на девушку. — Пусть сидит, — повторила санитарка, — что он мешает что ли?

— Мешает, — отозвалась девушка. — Не хочу, чтобы он тут сидел и смотрел на меня.

— Ну что ты? — добродушно произнесла Тамара Ивановна, опять принимаясь за свою работу. — Голубь — птица хорошая. Птица мира. Он добро людям несёт.

— Нет, — упрямо возразила девушка. — Голуби плохие птицы. Они души людей забирают. Он за мной, наверное, прилетел.

Тамара Ивановна опять прекратила уборку и удивлённо посмотрела на девушку:

— Ну что ты, милая, такое говоришь? С чего это голубю этому душу твою забирать? Вот чего напридумывала! Ты ещё молодая совсем. Тебе ещё жить и жить! Вот скажет-то! — и санитарка от негодования даже всплеснула руками. — Сколько тебе годочков-то? А? Шестнадцать, поди? Иль меньше?

— Восемнадцать, — отозвалась девушка.

— Ну вот! Восемнадцать! — воскликнула санитарка. — Это ж разве возраст? Девчонка ещё совсем! И такие мысли в голову берёшь! Тьфу! И кто тебе такую чушь-то сказал? — Тамара Ивановна раздосадовано покачала головой.

— Медсёстры так говорят. Я слышала, как они говорили. Как голубь прилетит на окно… Так обязательно кто-то умрёт, — пояснила девушка.

— А ты не верь! Не верь, милая, никому! Чушь всё это! Ты сейчас должна сил набираться. И думать только о хорошем!

Тамара Ивановна опустила тряпку в ведро, прополоскала её хорошенько, а потом с силой отжав, снова намотала её на швабру и продолжила с какой-то, не понятно на кого злостью, протирать полы. Потом она резко прервала работу и подошла к окну, где сидела сизокрылая упрямая птица.

— А ну, кыш, отсюда! — с твёрдыми нотками в голосе произнесла санитарка и погрозила пернатому гостю пальцем.

Голубь, как показалось Тамаре Ивановне, удивлённо глянул на неё через окошко, и, расправив сизые крылья, полетел прочь.

— Ну, вот и славно, — облегчённо вздохнула санитарка.

Она подошла к кровати больной и поправила сползшее одеяло.

— Спасибо, — чуть слышно поблагодарила её девушка и улыбнулась.

— Не за что, милая. Ты только в голову всякую ерунду не бери. А медсёстры… Сами не знают, что болтают!

Тамара Ивановна подхватила ведро и швабру с тряпкой, и направилась к выходу. У двери она обернулась:

— Поправляйся, милая! Всё хорошо будет.

Девушка грустно улыбнулась и опять сказала:

— Спасибо…

Через два дня Тамара Ивановна вновь пришла делать уборку в палате. Первое, что она увидела, это пустующую свежезастеленную кровать, на которой когда-то лежала молодая девушка. Медсестра убирала в мешок грязное бельё. У Тамары Ивановны неприятно защемило сердце, и она, вся как-то внутренне напрягшись, и уже готовясь услышать худшее, спросила:

— А… девушка, которая здесь лежала. Где она?

— Риточка? — переспросила медсестра, беря в руки мешок с грязным бельём.

— Не знаю. Я имени её даже не спросила. Может и Риточка, — не в силах скрыть волнение, отозвалась санитарка.

Медсестра, заметив состояние женщины, улыбнулась: