Бесплатный фрагмент - Один день из жизни рядового пенсионера

Один день из жизни рядового пенсионера

ТИТР:

Коль вдруг судьба от вас случайно отвернётся,

Под зад коленкой ей поддай, без сожаленья.

Она лицом к вам непременно повернётся,

Дабы узнать, кто сообщил ей ускоренье.

(Автор)

ИНТ. КВАРТИРА — ВЕЧЕР

Хозяин квартиры Мундиаль Амбасадорович СЕМИРЫЛОВ. В глубоком раздумье утопает в кресле. Вслух размышляет:

СЕМИРЫЛОВ

(самому себе)

А не сосредоточиться ли мне на том, как дóлжно проводить своё время среднестатистическому пенсионеру? А ну, попробую… Возьмём, к примеру, вчерашний день, начиная с самого утра…

Мундиаль Амбасадорович сосредотачивается. Начинает вслух, как бы разговаривая с воображаемым собеседником, припоминать события вчерашнего дня.

ИНТ. КВАРТИРА — УТРО ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ

Мундиаль Амбасадорович в кровати. Спит. Но вот просыпается, потягивается. Сбрасывает с себя одеяло. Усаживается в кровати. Спрашивает самого себя.

СЕМИРЫЛОВ

И чего это я просыпаюсь, как всегда, перед рассветом?.. А темно-то, как! Как в унитазе при выключенном свете.

Натягивает на ноги тапочки. Включает ночничок, смотрится в зеркало.

СЕМИРЫЛОВ

(недовольно)

Боже, что за физиономия! Ну и образина! Будто не с того дерева упал. Впечатление такое, словно рожу мою полоскали в застоявшейся луже. Вид алкоголика, пропившего деревню «Большие кучи» вместе со всем её народонаселением. Причёска — «a la Брунгильда».

Иронизирует и корчит такую рожицу, что самому становится страшно.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Дорогуша, вы аншантэ! Полнейший облом!.. А в общем-то я человек тверёзый, ни капли в рот, при этом дядя мой проживает в Чухломе, а тётя в Бердянске.

За спиной в зеркале маячит отражение какого-то художественного полотна. Мундиаль Амбасадорович оборачивается к нему.

СЕМИРЫЛОВ

Не зря всё-таки мне посоветовали приобрести это «ню» восьмидесятилетней амазонки кисти Балдамира Амвросьевича Шорох-Орехова. Оно меня некоторым образом воодушевляет и даже как-то мобилизует.

Приступает к посещению туалета. Через некоторое время доносятся звуки работы сливного бачка. Процедура завершена. Мундиаль Амбасадорович проходит в ванную комнату. Приступает к туалетным процедурам. Выдаёт краткую характеристику художника.

СЕМИРЫЛОВ

Все наверняка знают этого яркого представителя постмодернистского акцепциатуализма. Полное отсутствие идеи, но много воздуха и перспективы. Он смело положил свой живот на алтарь искусства. К нему я отношусь с большим уважением на большом расстоянии.

Гигиенические процедуры завершены. Мундиаль Амбасадорович подходит к окну. Глядит в него.

СЕМИРЫЛОВ

(протяжно)

Та-а-ак…

(пауза)

Рассвет уже одной ногой наступил на кромку горизонта. Другую уже заносит над крышами домов. Отлично!.. А это что ещё такое? Непоря-я-ядок!

Напротив — здание дискотеки под названием «Зыбучие пески». Заглавная его буква зависает вниз тормашками на нижнем гвоздике. Как бы к невидимому собеседнику

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Отопительный сезон ещё не кончился, но в квартире холодно. Топят из рук вон плохо.

(ёжится)

Итак, складываюсь сначала вдвое, затем — вчетверо. После чего резко выпрямляюсь, сопровождая всё это теловращением с теловычитанием. Становится вроде бы несколько теплее.

Одевается, приводит себя в порядок. Ещё раз смотрит в окно. Весь съёживается, вскрикивает перепелиным голосом, и колобком выкатывается из дверей.

НАТ. УЛИЦА — РАННЕЕ УТРО

Неторопливо шагает по пустынным улицам, свершая, как обычно, утренний моцион. Автоматически читает таблички с номерами домов и названиями улиц.

КП табличка с названием улицы «Обезьяний переулок».

Мундиаль Амбасадорович проходит одну улицу за другой. Выходит на очередную.

КП табличка с названием «Аллея Пенсионеров». Комментирует:

СЕМИРЫЛОВ

Люблю эту улицу с множеством массивных, чугунных лавок. Присяду-ка на пятую слева, лицом на юго-восток.

Подходит к лавке, присаживается. Приступает к борьбе с дремотой…

Из полузабытья выводится звуками надрывных стонов и плача.

СЕМИРЫЛОВ

(качает головой)

Весна! Как бы сказал поэт, природа торжествует. Вот канальи!.. Это не коты, а просто какие-то крокодилы. Стонут, будто рожать собираются. Тоску только наводят.

Упорно пребывает на лавке. Подбородком упираясь в кисти рук, наложенные на набалдашник трости, задумывается. Сам про себя, как бы обращаясь к воображаемому собеседнику.

СЕМИРЫЛОВ

Хоть мне и не полные семьдесят, но я ещё тот хлюст. Издержки любви моей, раскиданы по всей территории бывшего Советского Союза и далеко за его пределами… В этом деле я активный член. Блюду своё геральдическое древо и свято чту принципы и традиции «бермудского треугольника». В последнем, как, вероятно, вы догадываетесь, задействованы три действующих лица: муж, жена, любовница /любовник/.

Спустя полчаса, Мундиаль Амбасадорович поднимается с лавки. Отправляется в обратный путь.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Жена моя, Евпраксия, старая кочерга, об этом, естественно, осведомлена, но не ревнует. Сначала ревновала, теперь — нет. Она у меня изнывает от блаженства, когда я её называю своей Снегурочкой «в законе»…

(пауза)

Даже тогда, когда я тороплюсь на свидание со своими поклонницами, жена, как правило, не забывает мне напомнить купить им цветы.

Продолжает утреннюю прогулку на свежем воздухе. Он уже на полпути к своему дому. Замечает:

СЕМИРЫЛОВ

Как правило, обычно на лице моём лежит печать глубокомыслия, хотя мыслишки мои движутся со скоростью архиерея, мчащегося на самокате…

(пауза)

Кстати, я гордо несу почётное звание пенсионера. Высоко держу знамя пенсионного дела. Смело и настойчиво продвигаю его в массы…

(грозно)

Пусть кто-то попробует отнять его у меня, пусть. Посмотрим, что из того получится.

Во всём облике Мундиаля Амбасадоровича налицо решительность, замешанная на воинственности. Вскоре понемногу остывает. Разговор с воображаемым собеседником ведёт далее.

СЕМИРЫЛОВ

Раза два в неделю устраиваю на своей квартире капустники. А что? Клёво! Вот и сегодня намечается один из них, очередной. Обычно собираю вокруг себя пенсионеров, этих хрычей старых. Садимся в кружок и ведём умные разговоры на приятные темы. Люди, в большинстве своём, интеллигентные, а посему и беседы всё интеллектуальные. Отсоединяем, как говорится, зёрна от плевел и абстрагируемся, понимаете ли, от самых начал философии.

Утренняя прогулка на свежем воздухе продолжается. Мундиаль Амбасадорович продолжает.

СЕМИРЫЛОВ

Темы разные. Всё зависит от общего настроения. Судите сами. Так например, в позапрошлый раз разговорились о брачных обрядах народов Сомали и Занзибара. Слегка коснулись астрономии. Побранили Эйнштейна и Бисмарка с Клаузевицем…

(пауза)

Приступили к углублённому изучению дамского вопроса. Затем полились размышления на более общие темы. Так, Алтын Зигзагович Черноклюев пытался убедить аудиторию, что Плутарх и Софокл вместе с Сократом и Лукрецием не идут ни в какое сравнение с Мольером и Бержераком.

По ходу прогулки всё так же как бы ведёт беседу с воображаемым собеседником, перемежая её монологами.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

В прошлый раз посудачили о Ломброзо, Лопе де Вега и Васко да Гама. Вспомнили печенегов с половцами. Поразмышляли о Геракле с Архимедом. Не прошли мимо воспоминаний о китайской революции с её хунвэйбинами…

(пауза)

Обсудили значение греков-пиндосов в общественной жизни, не говоря уж о Спенсере, Бальзаке и Вагнере…

Вот тот далеко не полный перечень жизненно важных вопросов.

В перерыве Тенóрро эль Бáссо исполнил свой знаменитый романс «Когда она захочет вдруг меня, а я не захочу».

Снова улица «Обезьяний переулок». Останавливается. Обводит взглядом городскую панораму. На лице одна приятность. Продолжает путь. Вновь как бы обращается к воображаемому собеседнику.

СЕМИРЫЛОВ

Вендетто Венециано-Неаполитано спел «Пускай я не был на Босфоре, зато я был в Караганде». Перекинулись двумя-тремя мыслями о возможном применении начал философии к процессу землеобработки.

Замечу, правда: один мой хороший знакомый, музыкант Еремей Чертополох-Шалдыбердиев, начисто отрицает философию как науку по той лишь одной причине, что её представители не умеют играть на тромбоне.

Снова останавливается, пытаясь что-то припомнить.

СЕМИРЫЛОВ

По правде говоря, и я придерживаюсь того мнения, что философия — это наука о чём-то отвлечённом, непонятном как философствующему, так и его слушателям. Люди придумали её для затуманивания мозгов. И прямо скажу: а ну его этого Шопенгауэра.

Трогается дальше.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Темы свои «на завтра», загодя, мы заранее не обговариваем. Всё получается как-то латентно-спонтанно, как-то само собой, как первый, невинный поцелуй. Хотя, если трезво рассуждать, завтрашнего дня без сегодняшнего не бывает.

Здоровается с редкими прохожими, слегка приподнимая шляпу.

СЕМИРЫЛОВ

(увлечённо)

Сегодня как раз очередной пенсионный консилиум. Будут решаться первоочередные задачи. Какие? Там посмотрим, исходя из обстоятельств.

Вероятно посудачим о том, что не плохо бы было учредить 1 апреля международным праздником с взаимным надувательством («дай-ка я тебя, брат, надую») до невероятных размеров.

Новый прохожий. Очередное приподнимание головного убора.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Может кто-то пожелает промузыцировать. Пожалуйста! Или же промедицировать с последующим левитированием. Да ради бога! Заняться спиритуализмом и вызвать дух Синей Бороды? С нашим вам большим удовольствием!

С усмешкой на устах что-то припоминает.

СЕМИРЫЛОВ

Точно знаю одно: Клара Грация-Грациози будет, как всегда, раскладывать пасьянс «Каприз де дам» и предсказывать Карлу Дринькшнапсу беспросветную будущность.

Тот в свою бытность, во времена правления царя Гороха, украл у неё кораллы. С тех пор Карл ищет свой кларнет и никак не может его отыскать. Безобразие… В общем, сплошное квипрокво.

Улица начинает постепенно заполняться прохожими. Теперь шляпа Мундиаля Амбасадоровича всё чаще и чаще мелькает в воздухе.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Что-то уж я слишком разоткровенничался наедине с самим собой.

Время-то как летит, словно угорелое. О рассвете остались одни воспоминания. Все куда-то торопятся.

Шум города заполоняет улицы.

СЕМИРЫЛОВ

(резюмирует)

Весеннее небо, полчаса назад дарившее мне свою поэтическую голубизну, теперь заговорило прозой моросящего дождя. Всё! Пора домой.

Открывает зонтик. Продолжает путь.

ИНТ. КВАРТИРА — УТРО

Мундиаль Амбасадорович в прихожей квартиры. Устанавливает в стоячок зонтик. Снимает шляпу. Раздевается. Проходит в спальню, затем — на кухню.

СЕМИРЫЛОВ

(комментирует)

ЕВПРАКСИЯ моя, сладкая деликатность, эта звёздочка из созвездия Скорпиона, всё ещё мается в постели, нежится. Она придерживается того мнения, что когда муж и жена ложатся в одну постель, то возникает момент истины. Глубокая мысль! Ах уж мне эти жёны, рандеву-провансаль.

Снимает с гвоздя походную медную трубу, дует три раза. С потолка сыпется штукатурка. В дверном проёме появляется стать жены Семирылова. Она взлохмачена и испугана спросонку. Без лишних разговоров и расспросов удаляется на кухню.

СЕМИРЫЛОВ

Видите?! Жена вскочила как угорелая, хотя её об этом никто и не просил. Понеслась на кухню в одеянии Евы — бестыдница, — готовить мне завтрак — блюда «А ля минут» и «Айн момент».

Покуда она суетится и готовит завтрак, Мундиаль Амбасадорович проходит в рабочий кабинет. Подходит к столу. Как бы к зрителю или воображаемому собеседнику:

СЕМИРЫЛОВ

(поясняет)

Из выдвижного ящика венецианского стола, выполненного из красного дерева, достаю неоконченную рукопись трактата о Марко Поло и Миклухо-Маклае.

Достаёт ручку с рукописью. Поудобнее усаживается в мягком кресле.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Кстати, кресло это изготовлено из чёрного дерева мастеровыми Лувра, эпохи правления короля Людовика четырнадцатого.

Сначала расслабляется, затем — сосредоточивается. Потом — вырубается. Ровно через две минуты с четвертью вновь врубается от собственного храпа.

Рукопись на полу. Нащупывает под рукой слюнявчик. Утирается им.

Из кухни протяжно:

ЕВПРАКСИЯ

(призывно)

Семиры-ы-ы-ло-о-в!..

СЕМИРЫЛОВ

Это моя каракатица призывает меня к завтраку.

По его завершении в животе Мундиаля Амбасадоровича что-то булькает несколько раз, как в сливном, туалетном бачке.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Внимательно прислушиваюсь. В принципе остаюсь довольным своим пищеварением.

Икает. Воспроизводит благородную отрыжку.

СЕМИРЫЛОВ

Делаю жене несколько замечаний по поводу её внешнего вида.

Ещё раз икает. Отправляется в рабочий кабинет для просмотра вчерашней корреспонденции.

ИНТ. РАБОЧИЙ КАБИНЕТ — УТРО

Семирылов усаживается за стол. Берёт лежащую сверху газету.

СЕМИРЫЛОВ

Ага! Газета «Стой! Кто идёт?» военного издательства «Здравия желаю!».

Начинает листать и читать её.

СЕМИРЫЛОВ

(вслух)

Посмотрим-посмотрим… Что у нас тут новенького-интересненького? Так-так… Сообщается об успешном завершении расследования чрезвычайного происшествия, связанного с взрывом на артскладе. От последнего осталось пустое место с глубокой воронкой посредине, величиной с футбольное поле…

(качает головой)

К счастью «стрелочников» не оказалось. Виной всему было прямое попадание в одно из помещений артсклада тела небесного происхождения, а именно — метеорита. Ведь надо же какая точность по принципу — с каланчи спрыгни, а в сапоги попади. Дело закрыли…

(одобрительно)

По этому случаю в гарнизонном доме офицеров состоялся бал-маскерад. Полковой оркестр играл мазурку, польку и кадриль. Дамы приглашали кавалеров.

Листает и читает вслух газету дальше.

СЕМИРЫЛОВ

А вот весьма интересная, как по смыслу, так и по содержанию, статья под заголовком «Записки отставного прапорщика Штык-Прикладова». А ну-ка, а ну-ка!..

В ней, в частности, указывается, что «чтобы уберечься от шальной пули, надобно укрыться в неглубокой ложбинке, пригнуться и прикрыть голову обеими руками»…

(пауза)

Правда, в пост-скриптуме статьи отмечается, что автор «Записок» в русско-…нскую компанию был трижды контужен. Теперь, чуть что, хватается за противотанковую гранату…

Чешет затылок. Ухмыляется. Припевает:

СЕМИРЫЛОВ

(негромко)

Падý-у-у ли я дрючком пропэ-э-рты-ый…

Листает газету дальше.

СЕМИРЫЛОВ

(озадаченно)

А это ещё что такое? Замкомпоморде — заместитель командира по морскому делу, — капитан-лейтенант Кнехт-Швартов извещает общественность о том, будто в бухте «Спокойная» перевернулся и затонул флагманский корабль «Устойчивый»… Что ж, и такое бывает. О-хо-хо!

Мундиаль Амбасадорови берёт следующую газету. Листает и читает.

СЕМИРЫЛОВ

(продолжает)

Та-а-ак… Газета «С мира по нитке!». А ну! Что здесь интересненького? Ага, вот: «Величайшего ума человек счетовод-любитель Левиофан Прости-Подвинься утверждает, что «отпускание цен равносильно отпусканию воздушного шарика. Тот, поднявшись до определённого природой уровня, вдруг лопается и хаотично падает вниз. Поэтому советую поставить экономику на новые рельсы».

В большой задумчивости откидывается на спинку стула. Читает дальше.

СЕМИРЫЛОВ

Однако, его оппонент Вольдемар Перевоплощенцев задаётся вопросом: «А где те рельсы? Их давно уже растащили и реализовали на складе металлолома хорошие люди»…

(пауза)

Тогда следует совет «…поставить экономику под паруса».

Однако оппонент и здесь засомневался, спросив, «…а где тот ветер, где волны?»

Так что в данном случае каждое слово подлежит возведению в степень вопроса.

Жена Мундиаля Амбасадоровича на небольшом красивом подносе приносит чашечку ароматного, дымящегося кофе. Хозяин подмечает, не без хвастовства:

СЕМИРЫЛОВ

Кстати, заметьте. Этот дымящийся, ароматный кофе — настоящий ямайский. Изящный поднос — старинное изделие берберской работы. А вот эта изумительно прекрасная фарфоровая чашечка разукрашена японской росписью…

В блаженном умиротворении откидывается на спинку стула. С удовольствием закуривает дорогую гаванскую сигару. Достаёт из нижнего ящика письменного стола ещё одну рукопись.

СЕМИРЫЛОВ

(поясняет)

Это — роман «Когда плачут крокодилы» с лихо закрученным сюжетом и любовной интригой в условиях сельской местности в период уборки озимых жителями села Поганкино…

(припоминает)

В итоге предохранитель любви сгорает ярким пламенем. Это всё оттого, что пришлось закоротить отношения героев романа, поставив между ними толстую перемычку…

(пауза)