Бесплатный фрагмент - Очевидцы

ПРОЛОГ

Слабый запах ладана и полыни… Огонек лампады перед иконой. Жесткое ложе, грубо сколоченный стол. Вот и все аскетическое убранство кельи.

Нет, еще открытая книга на столе.

Солнечный луч с пляшущими золотыми пылинками высветил порыжевшие буквы на ветхой странице. «…И послан бысть ко мне един от серафимов, и в руце своей имяше угль горящь, егоже клещами взят от олтаря, и прикоснуся устнам моим… И слышах глас Господа глаголюща: кого послю, и кто пойдет к людем симъ? И рекох: се, азъ есмь, посли мя. И рече: иди и рцы людем сим…»

Слова, выхваченные золотым лучом из полумрака, ошеломили, повергли в транс. Сколько это длилось? Час? День? Возможно, всего минуту. Но внутри, в самой глубине души что-то происходило, некая трансформация. То, что обычно требует годы и годы, произошло с ним здесь, в монашеской келье, почти в мгновение.

В задумчивости вернулся он домой. Несколько дней встревоженная душа не могла успокоиться, а слова древнего пророка медным колоколом отдавались в голове, то утихая, то накатывая грозным набатом.

Ночь не принесла отдохновения. Невыразимое теснилось в голове, стремясь облечься в зримую форму и, тем самым, обрести свободу, но не находило выхода. Сознание раз за разом прокручивало цепочки мыслей, то разрывая их, то связывая, выстраивая и перестраивая как полки на парадном плацу. Однако каждый раз строй их сбивался, смешивался, превращался в неуправляемый поток, наподобие ярмарочной толпы. Он не мог ни спать, ни есть, забросил обычные занятия. Это были муки немого, пытавшегося что-то сказать, но издававшего только нечленораздельные звуки, отчего окружающим казался невменяемым и достойным жалости либо насмешки. Продлись это состояние дольше, оно грозило бы, возможно, умопомешательством…

В глубине души, однако, он подозревал: эти муки не напрасны. Они — подобие огня в магическом атаноре, беспорядочные языки которого обеспечивают необходимые условия для выплавления философского камня.

Наконец беспокойное сознание завершило трудную работу. Слова выстроились в нужном порядке. Невыразимое облеклось в форму, благодаря которой его можно было выразить и освободить, выпустив наружу.

Необыкновенное возбуждение охватило поэта. Выбравшись из жарких простыней, кинулся он к заждавшемуся секретеру, зажег лампу, и, обмакнув перо в чернильницу, на едином дыхании, почти без помарок, излил на бумагу то, что не давало покоя. Слова сами вырывались из-под пера и выстраивались в четкие шеренги, обретая самостоятельную жизнь. Это была настоящая магия, — то, что адепты тайных наук называют magnum opus — «великое делание». Пророческая мудрость, соединившаяся в алхимическом тигле с внутренними движениями души, кристаллизовалась в совершенное по форме и глубочайшее по содержанию произведение.

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился;

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

И он к устам моим приник,

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный и лукавый,

И жало мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул…

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Потом литературоведы будут гадать о причинах рождения этой вдохновенной оды. «Философским размышлением о роли поэзии в обществе» назовут это стихотворение одни. Политический контекст, связанный с неудачей попытки дворцового переворота (?) заподозрят другие. Третьи воспримут это как поэтический пересказ отрывка из книги пророка Исаии. Эти объяснения далеки от истины. Никто из «специалистов по Пушкину» не испытал состояния, подобного пережитому поэтом в келье Святогорского монастыря в тот летний день 1826 года. Ни одно из этих «объяснений» не отражает масштаба и сути явления.

Дело здесь даже не в книге Исаии. Разве мало людей прочли книгу пророка за 2700 лет, истекшие со времени ее написания? На многих ли из них она произвела такое же воздействие? Нет, тут не в книге дело, и уж тем более не в политике. Дело не в обстоятельствах, а в самом явлении, перевернувшем сознание поэта. Случайно прочитанные слова пророка послужили детонатором внутреннего преобразования. Давно ли поэт щеголял свойственным молодости вольнодумством и нигилизмом? Давно ли насмешничал над верой и высказывал атеистические взгляды? За это, собственно, и оказался в ссылке. Но, войдя в святогорскую келью нигилистом и атеистом, он вышел оттуда другим человеком.

В «Пророке», используя слова и образы книги пророка Исаии, описал он свою собственную встречу с Провидением. Описал как реальное событие, которое не выдумаешь и не подделаешь — такое можно только прожить.

Трудно скрыть волнение от ощущения, пережитого в момент Откровения. «Я — пророк, ей-богу, пророк!» восторженно написал Пушкин своему другу Плетневу. А Библию назвал «книгой, в которой есть все». Разве столь радикальная (и внезапная!) перемена во взглядах и образе мыслей не свидетельствует о пережитом поэтом акте мистического опыта?

Откровение — акт взаимодействия человека с иным миром, нематериальным, духовным, который предстает в стихотворении в образе сверхъестественного существа — серафима, явившегося человеку. Их встреча — не случайность, она предопределена, подготовлена предыдущим духовным опытом странника, уже осознавшего мир как мрачную пустыню, уже испытавшего духовную жажду в этой пустыне. Точно так же Будда в момент Откровения осознал земную жизнь как страдание, а смысл человеческого бытия увидел в том, чтобы найти путь к избавлению от страдания. Посланец небес не является человеку, довольному собой и своей жизнью. Такой человек еще не готов к Откровению, он еще не испытал духовной потребности, духовной жажды. Только понимание несовершенства мира, его противоположности Духу рождает стремление к духовному преображению.

И вот преображение начинается. Оно напоминает опыт шаманского посвящения, когда духи раздирают будущего шамана на части, бросают его в кипящий котел, железными крюками отделяют плоть от костей, а потом вновь собирают из разъятых на части фрагментов. Но собирают уже не прежнего человека, а новое существо, шамана, обладающего допуском в верхний и нижний миры.

В момент Откровения у человека до предела обостряется зрение и слух — он начинает видеть и слышать то, что не воспринимается обычными органами чувств. Это не просто зрение — а духовное зрение, которое видит внутреннюю сущность вещей. Это не просто слух — а духовный слух, который позволяет слышать Слово Бога и музыку небесных сфер. Косный и празднословный язык сменяет «жало мудрыя змеи»: пророк обретает дар красноречия и мудрости, а место пристрастного и переменчивого сердца занимает «угль, пылающий огнем»: теперь он будет изнутри жечь и припекать, навсегда лишив пророка спокойствия и довольства. Преобразованный, переживший пресуществление человек умирает для мира («как труп в пустыне я лежал») и становится Духовным существом. Перед нами уже не плотский (телесно-душевный) человек, но Пророк, миссия которого — низводить людям волю и определения Бога, божественные истины и учения.

А может быть, все это лишь плоды воображения людей, обладающих слишком тонкой душевной организацией? Или симптомы душевного расстройства? Существует ли на самом деле такое явление?

Да, существует. Это явление лично испытали многие люди, жившие в разные времена и принадлежавшие к разным культурным традициям. Он оставили нам многочисленные свидетельства произошедшего с ними. Можно не доверять одному человеку, двум, трем, но когда о явлении свидетельствуют многие десятки и сотни самых разных, не связанных друг с другом людей — это означает, что явление имеет объективный характер.

Имена некоторых свидетелей этого явления у всех на слуху. С трудом сыщете вы человека, который бы не слышал о Моисее, Будде, Мухаммеде, Иисусе. Эти люди благодаря полученным им Откровениям стали создателями мировых религий, приверженцами которых признают себя более шестидесяти процентов землян. Их жизнеописания и содержание их Откровений достаточно хорошо известны и неоднократно освещены в литературе; любой интересующийся этой темой без труда найдет о них нужные сведения. Но кроме этих известных всем людей были и другие, также пережившие то, о чем поведал Пушкин в своей вдохновенной оде безымянному Пророку. Не обо всех из них сохранилась память. О некоторых если и слышали, то не как о свидетелях Откровения. Каждый школьник знает Пифагора как автора таблицы умножения и теоремы о длине гипотенузы прямоугольного треугольника (ее еще называют теоремой про «пифагоровы штаны»). Но все ли знают, что научные открытия — лишь побочные результаты пророческого дара Пифагора, который был прежде всего практикующим мистиком и создателем эзотерического учения, основанного на Откровении? Вопреки мнению об Откровении как о явлении давно прошедших эпох, на самом деле это явление существовало всегда и существует в наше время, чему также есть немало свидетелей.

Сегодня мы располагаем таким количеством показаний очевидцев, в том числе документально запротоколированных, что ему пора уже перейти в качество — в качество доказательства реальности Откровения как объективного факта человеческого бытия и одного из важнейших социокультурных феноменов.

Эта книга — о реальных людях, живших в весьма отдаленные от нас времена и наших современниках, которые испытали встречу с Иным миром и пережили вызванную этой встречей духовную трансформацию.

Эта книга об очевидцах Откровения.

РАЗДЕЛ I. ЗАГЛЯНУВШИЕ ЗА ГРАНЬ

ФЕНОМЕН ОКОЛОСМЕРТНОГО ОПЫТА

Рассказать о пребывании на грани смерти, что абсолютно ни с чем невозможно сравнить, может только человек, побывавший в этом состоянии.

Герман Мелвилл

Смерть… «безвестный край, откуда нет возврата земным скитальцам». Врата, в которые уходят все и никто не возвращается. Таков закон. Нам остается только подчиниться неизбежному, оплакать умершего и достойно проводить в «последний путь». Предать земле, укрыть в пещерной нише, сжечь на погребальном костре. По следам таких захоронений ученые определяют, принадлежат ли найденные останки человеку или это еще животное. Люди, в отличие от животных, сопровождают погребение своих близких обрядами и ритуалами. По таким приметам, например, антропологи определили, что костные остатки, найденные в пещере Схул-V в Израиле, возраст которых оценивается в 100 000 лет, принадлежат разумному существу. На них сохранились следы красной охры, вокруг много погребальных предметов, а в руку покойного вложена нижняя челюсть кабана.

В древних захоронениях находят разнообразную утварь, запасы пищи, оружие, предметы одежды, обувь. Народы древности снабжали своих покойников транспортными средствами — ладьями, повозками, захоранивали вместе с ними лошадей или быков. Покойник снаряжался так, будто собирался в дальний путь. Об этом можно прочитать во всех энциклопедиях и школьных учебниках. Ради чего наши первобытные предки затрачивали столько усилий при совершеним погребальных обрядов (в некоторых культурах эти обряды растягивались на недели или даже на месяцы)?. Зачем зарывать вместе с покойником столько ценных и нужных в быту предметов, не говоря уже о домашнем скоте, слугах, а иногда и женах умерших?

Древние не были экстравагантными чудаками или безответственными фантазерами. Условия жизни заставляли их быть практичными и рачительными. Материальные ценности в те времена добывались с большим трудом, и ценились выше, чем сегодня. Ту же челюсть кабана можно было использовать для выделки шкур или еще для каких-нибудь хозяйственных надобностей вместо того чтобы зарывать в могилу. Очевидно, снаряжая покойника, его соплеменники были убеждены, что там, за порогом смерти, что-то есть. Что там можно путешествовать и пользоваться всеми теми предметами, которыми снабжали умерших.

А теперь — вопрос. Что побудило древних людей так думать? Как им вообще могла прийти в голову такая мысль?

Обычный ответ на этот вопрос: религия. У людей были религиозные представления о существовании какого-то другого мира, в который уходят мертвые после смерти и в котором они продолжают существовать.

Да, такие религиозные представления были. Но как они появились? Не могли же они возникнуть на пустом месте. У каждого явления должна быть своя причина. Должна быть причина и у представлений о «загробном мире».

Могли ли древние додуматься, что покойник может нуждаться в еде, одежде, орудиях труда, транспортных средствах, наблюдая за своими умершими соплеменниками?

Что они могли заметить? Что умерев, человек теряет дееспособность, не может совершать действий, не может говорить, дышать, есть, участвовать в делах племени. Он становится полностью непригоден для обычной человеческой жизни. А вскоре его тело начинает разлагаться, гнить, становится добычей диких зверей и насекомых, источником болезней…

Какие из этих признаков говорят о том, что ему может что-то понадобиться из вещей, украшений или одежды?

Правильно, никакие.

Такая мысль даже и не должна бы прийти в голову. Единственно, о чем в такой ситуации следует позаботиться — это оттащить мертвое тело подальше от человеческих жилищ, в лучшем случае, закидать камнями или присыпать землей. И забыть. Уж во всяком случае, не устраивать над этим скверным местом танцы с бубнами.

Наши предки, однако, поступали иначе. А значит, были у них какие-то веские основания так поступать. Очевидно, они располагали сведениями о том, что за вратами смерти ожидает не ничто, не небытие, а какая-то иная жизнь, какое-то иное существование. Как они могли узнать об этом? Кто мог им рассказать о том, что находится по ту сторону земного бытия? Ведь оттуда никто не возвращался.

Или кто-то все-таки возвращался?

Очевидно, такое случалось. Редко, в исключительных случаях, но случалось.

Смерть — это закон. Фундаментальный закон природы. Но из закона могут быть исключения. Медицине известны феномены, когда человек сам собой вдруг выходит из комы, потерявший сознание обретает его, остановившееся сердце начинает биться вновь. Чем моложе и активнее человек, чем сильнее в нем инстинкт самосохранения, — тем выше вероятность такого рода «чуда». Первобытное общество было обществом по преимуществу молодых людей, «обществом без стариков», как называют его ученые: большинство найденных археологами скелетов той эпохи принадлежат людям в возрасте около 20 лет и меньше. Жизнь первобытного человека была полна опасностей. Шансы получить серьезное ранение при столкновении с хищным животным, вследствие несчастного случая, стихийной катастрофы, внутриплеменного или межплеменного конфликта были чрезвычайно велики. Смерть была повседневной спутницей первобытного человека. Однако в некоторых случаях молодому организму удавалось обмануть смерть, и возвратиться обратно из-за роковой черты. Ожить. Воскреснуть из мертвых. И рассказать своим соплеменникам о том, что там, за порогом земной жизни, — не пустота, не небытие, а какой-то другой мир.

Попытки рассказать о «том» мире, правда, натыкались на непреодолимое препятствие. В человеческом языке не находилось слов для описания загробного мира. Увидеть тот мир было редчайшим событием, связанным со смертельной опасностью, но рассказать о нем было еще сложнее. Выжившие пытались рассказать, как могли, а слушатели воспринимали их рассказы в меру своего понимания и воображения.

Особую тревогу вызывали рассказы о необычайных способностях, которые приобретают умершие в ином мире. Они могут проходить сквозь стены, мгновенно перемещаться на огромные расстояния, восходить на небо или опускаться на морское дно. Они становятся неуязвимыми для оружия, огня или других воздействий. Они приобретают особую прозорливость и знания, могут проникнуть в голову живого и прочитать его мысли, могут отыскивать пропавшие вещи и узнавать вора или убийцу, прорицать будущие события, указывать, кому из живых в ближайшее время суждено умереть.

В некоторых случаях реальность этих рассказов подтверждалась на деле: пропавшие вещи находились там, где указал оживший, изобличенный вор признавался в своем преступлении, а те, кому пророчили близкую смерть, умирали. Это убеждало людей в правдивости рассказов вернувшихся. А также вселяло трепет и ужас перед мертвыми, которых пытались всячески задобрить, уговорить не причинять зла живым, не вмешиваться в земные дела. Так возник культ предков, свойственный всем без исключения древним культурам, практикуемый в тех или иных формах и по сей день.

В Древнем Риме духов умерших называли «лемурами». Считалось, что они обитают в загробном мире, но могут покидать его и проникать в мир живых. Чтобы задобрить «лемуров» или отогнать их от своих жилищ, римляне проводили специальные обряды — Лемурии. Чтобы очистить жилище от мертвецов, глава семьи должен был проснуться в полночь и трижды вымыть руки. Затем он босиком ходил по своему дому и разбрасывал через плечо бобы, приговаривая: «Я посылаю эти бобы и ими я выкупаю себя и свое имущество».

В Китае седьмой месяц по лунному календарю называется «месяцем голодных духов». Китайцы полагают, что в течение всего этого месяца духам и призракам особенно легко проникнуть в мир живых — они приходят, чтобы посетить своих потомков. Но они голодны, и их надо кормить, — иначе они будут мстить живым. Весь месяцев на стол выставляют посуду с едой для умерших. А когда праздник заканчивается, на воду спускают фонарики в форме цветов. Это не романтический обычай, как сегодня рассказывают туристам. Это чтобы духи не заблудились на своем пути в Страну мертвых и не остались среди живых, чтобы вредить им.

Остатками культа мертвых являются празднуемые восточными славянами несколько раз в году (в разных местностях — от трех до шести) дни поминовения предков («Деды»), когда, согласно верованиям, мёртвые приходят в свои дома на поминальный ужин.

Наиболее эффектным обычаем почитания мертвых является обряд «фамадихана», проводимый каждую зиму на Мадагаскаре. Обряд состоит в том, деревенские жители вскрывают могилы, достают оттуда тела своих умерших родственников, очищают их и наряжают в новые шелковые одежды. В таком виде умерших под звуки музыки носят по деревне. Мертвецов усаживают на почетные места, предлагают еду и напитки, и отчитываются перед ними о событиях, произошедших за год. А потом столь же торжественно относят на кладбище и захоранивают до следующего раза. Понятно, что такие обряды и столь подробные представления о загробном мире не могли возникнуть, если бы не рассказы вернувшихся оттуда.

Этот вывод подтверждают древнейшие религиозные тексты, в которых описаны переживания людей, побывавших за порогом смерти, например индийский эпос «Махабхарата». Известны специальные тексты, позиционирующие себя в качестве авторитетных путеводителей по загробному миру — «Книги мертвых». Эти тексты написаны с таким знанием дела и с такими подробностями, что их источниками могли быть только подлинные воспоминания людей, побывавших там. В Древнем Египте папирусный свиток «Книги Амдуат» помещали в гробницу умершего, а ее фрагменты изображали на внутренних стенках погребального саркофага и на стенах гробниц. Еще более подробным и информативным путеводителем является датируемая VIII веком тибетская книга «Бардо тодол». Её до сих пор используют на Тибете для подготовки умирающего к его новому статусу.

Случаи возвращения людей с «того света» случались не только в первобытные времена. Когда медицина из средневекового «магического» искусства перешла в разряд настоящей науки и стала предлагать реально работающие методы исцеления, количество таких случаев стало увеличиваться. В XIX веке возникла массовая волна психоза на этой почве: люди опасались быть похороненными заживо. Эта проблема широко обсуждалась в прессе и в научных кругах. Были изобретены специальные приспособления, при помощи которых ожившие в гробу могли подать сигнал, — своего рода загробная техника безопасности.

Во второй половине XIX века в науке возобладала мода на материализм, центральным догматом которого является категорическое отрицание существования чего бы то ни было за пределами материального мира. Поскольку «загробный мир» имеет нематериальную природу, его «постановили» считать несуществующим. Весь накопленный к этому времени объем наблюдений и опыта взаимодействия человека с нематериальным миром стал трактоваться как ворох бессмысленных предрассудков, заблуждений и верований отсталых первобытных дикарей, не представляющий никакого интереса для «прогрессивной» науки. В результате на полтора столетия феномен «загробной жизни» оказался за бортом научного исследования.

Однако логика развития науки привела к парадоксальному результату. Продвинувшиеся вперед во второй половине ХХ века медицинские технологии, и в первую очередь методы реанимации, позволили буквально «вытаскивать с того света» пациентов, которые еще 20—30 лет назад считались безнадежными. Теперь это не были отдельные случаи. Дело «воскрешения мертвых» (именно таково значение термина «реанимация») было поставлено на поток.

Армия вернувшихся «с того света» неуклонно растет. Некоторые из них рассказывают об испытанных ими необыкновенных переживаниях и видениях, которые они имели в то время, когда с точки зрения официальной медицины были мертвы.

Эти свидетельства опровергают материалистический постулат, согласно которому мышление является исключительно продуктом «высокоорганизованной материи» — головного мозга (немецкий материалист Карл Фогт даже утверждал, что «мозг выделяет мысль так же, как печень выделяет желчь»). Если бы это было так, при прекращении работы мозга всякое мышление должно прекращаться. Но некоторые пациенты рассказывают о своих переживаниях и даже описывают, что происходило в операционной в то самое время, пока они были… мертвы. Не в состоянии дать этому феномену удовлетворительное объяснение, материалистическая наука предпочитает его попросту игнорировать.

Однако «нет ничего тайного, что не стало бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы» (Лук. 8:17). Плотина молчания прорвалась, когда в 1975 году увидела свет небольшая книжечка американца Реймонда Моуди под названием «Жизнь после жизни». Реймонд Моуди стал первым исследователем, обратившим внимание на околосмертные переживания и собравшим большой статистический материал. В своей книге он описал переживания около полутора сотен людей, переживших клиническую смерть. Книга, мгновенно ставшая бестселлером, всколыхнула научную общественность и привлекла внимание к проблеме. Как потом выяснилось в ходе опроса, проведенного институтом Гэллапа, около восьми миллионов (!) жителей США имели опыт околосмертных переживаний. Дальнейшие исследования этого феномена позволили выявить в нем некоторые закономерности и типичные черты, о которых упоминало большинство очевидцев. Многие отмечали прекращение боли и беспокойства, мучивших их за мгновение до «перехода». Неприятные чувства сменялись в момент смерти ощущением мира, радости и гармонии. Пациенты, при жизни лишенные зрения или слуха, констатировали, что в «том» мире у них появилась возможность видеть и слышать. Некоторые описывали переживание выхода из физического тела, парения над ним, возможность путешествовать по пространству, проходить сквозь материальные преграды, ощущая в то же время невозможность повлиять на что-либо. Характерным для показаний очевидцев является чувство перемещения через туннель или узкий проход, видение источника света или светящегося существа, обладающего необычными характеристиками, которое религиозные пациенты описывают как присутствие ангелов или Бога.

Пережившие этот опыт нередко рассказывают о встрече в запредельном мире с умершими родственниками или знакомыми, а так же о том, что могли «просматривать» эпизоды своей прошедшей жизни, отмечая свои ошибки и постыдные деяния. По мнению специалистов, такие ощущения характерны для случаев неглубокого (кратковременного) погружения в иную реальность, когда сознание еще сохраняет воспоминания, образы и опыт телесного существования. При более глубоком погружении очевидцы обращают внимание на такие особенности открывшегося им мира, как отсутствие в нем чувства тяжести, верха и низа, ощущение деформации времени и пространства или их исчезновения. Наконец, весьма характерным является внезапное ощущение некой границы или преграды, препятствующей дальнейшему движению и понимание неотвратимости возвращения. При этом большинство очевидцев рассказывают о своем нежелании покидать открывшийся им прекрасный мир и возвращаться назад. Многие описывают свое возвращение как насильственное действие, вызвавшее у них чувство сожаления и дискомфорта. Они утверждают что после своего «путешествия» в загробный мир перестали бояться смерти и с радостью ожидают возвращения туда, откуда против их желания «выдернули» их врачи-реаниматологи.

Клиническая смерть, сопровождающая околсмертные переживания, как правило, случается во время операции, в присутствии квалифицированных свидетелей, то есть является объективно наблюдаемым и документируемым феноменом. Это событие отражается в медицинских отчетах, фиксируется показаниями приборов, может быть заснято на видеокамеру. По записям самописцев можно с точностью до секунды определить момент остановки сердца и прекращения мозговой активности. Клинические условия позволяют записывать показания очевидцев «по горячим следам», как только к ним возвращается способность говорить, пока еще память о пережитом свежа и не успела исказиться или подвергнуться вторичным интерпретациям. Иными словами, имеющиеся в нашем распоряжении многочисленные отчеты людей, переживших клиническую смерть, — максимально объективные (с учетом специфики феномена) подтверждения существования нематериальной реальности и ее необычных свойств.

Давайте выслушаем рассказы очевидцев, заглянувших за грань жизни и смерти, и вернувшихся, чтобы рассказать нам о том, что они там увидели.

ПЭМ РЕЙНОЛЬДС

Памела Рейнолдс, американская певица, автор и исполнитель собственных песен, внезапно почувствовала себя плохо. Головокружение, расстройство речи, трудности в передвижениях — в таком состоянии она не могла выйти к своей публике, не могла петь. Пришлось обратиться к врачам. Медики не сразу установили причину внезапного недомогания успешной и физически крепкой 35-летней певицы. Результаты электронной томографии позволили поставить диагноз: аневризма головного мозга. Справиться с заболеванием можно было только хирургическим путем. В те времена, в начале 90-х годов прошлого века, многие специалисты оценили бы случай Пэм как неоперабельный: аневризма захватила большой участок мозга и располагалась в очень неудобном для хирургического вмешательства месте. Шансы на благополучный исход операции были невелики. И все-таки доктор Роберт. Ф. Спетцлер, блестящий нейрохирург из Неврологического института Барроу в Финиксе, штат Аризона, согласился провести рискованную операцию. Он сразу предупредил Пэм, что ввиду особенностей расположения аневризмы, операция будет длиться несколько часов, и на это время врачам придется остановить ее сердце и прервать кровоснабжение мозга. Иными словами, Пэм на время операции будет находиться в состоянии клинической смерти. На такие операции с полной остановкой сердца врачи отваживаются крайне редко, так как велика вероятность того, что вернуть пациента к жизни может и не получиться, даже если сама операция пройдет успешно. Ввиду отсутствия приемлемой альтернативы, Пэм дала согласие на проведение операции и подписала соответствующие бумаги.

Наступил день операции. За окном сияло яркое аризонское солнце, а над Пэм, распростертой на операционном столе, как над жертвенным алтарем склонились медики. Их первой задачей было погрузить пациентку в состояние клинической смерти. Понизив температуру тела пациентки до 16 градусов, помощник доктора Спетцлера остановил биение сердца. В это время насос, подключенный к сосудам, ответственным за кровоснабжение мозга, откачивал кровь из ее головы. Глаза Пэм были заклеены лентой, а в уши ей вставили затычки с динамиками. Динамики издавали щелчки, позволяющие убедиться, что электроэнцефалограмма — плоская, то есть мозг не реагирует. Памела, конечно, ничего этого не видела и не ощущала. По сути, она была мертва. Впоследствии она вспоминала, что под влиянием введенных ей анестетиков быстро погрузилась в небытие, в Ничто, в полную пустоту и тишину.

Потом был звук. Неприятный, навязчивый звук, в тональности «ре». И пощипывание в области макушки. В это время доктор Спетцлер производил лоботомию. При помощи электрической дрели он вырезал фрагмент черепной кости, чтобы добраться до нужной области мозга. Пэм казалось, что звук выталкивает её из тела. И вдруг, по ее словам, она словно бы выпрыгнула из собственной головы. Она пережила ощущение полёта. Увидела как бы со стороны операционную и склонившихся над ее телом врачей. Она видела их очень четко, со всеми мельчайшими подробностями и при этом ей казалось, что сознание ее было более ясным, чем обычно. Конечно, можно предположить, что эти ее ощущения были субъективными, но после своего возвращения к жизни она назвала такие детали операции, которые позволяют предположить наличие у нее в этот момент сознания и способности восприятия, несмотря на полное прекращение мозговой активности. Одной из таких деталей была форма дрели, которой разрезали ее череп. Пэм удивилась, что она очень напоминала строительную дрель, которой пользовался ее отец, только была поменьше и серебристого цвета. Способность к воспоминанию и к сопоставлению — явный признак наличия у Пэм в тот момент сознания. При отключенном-то мозге! Другим моментом, который она запомнила, был женский голос, произносящий: «У нас проблема. У неё слишком узкие артерии». Эти слова действительно были произнесены в момент операции. Возникли проблемы с подключением аппарата искусственного дыхания, который врачи пытались подключить к правому легкому, но артерии оказались для этого слишком маленькими, и аппарат пришлось подсоединить к левому легкому. Понятно, что в такие подробности пациента не посвящают, так что эти слова Пэм могла услышать только во время операции, находясь в состоянии клинической смерти.

Немного освоившись в своем новом бестелесном состоянии, Пэм почувствовала чье-то присутствие. Будто позади что-то есть, что притягивает ее. Не в силах сопротивляться, она отдалась этому притяжению, и водоворот вынес ее в светящуюся область. Привыкнув к яркому свету, она различила в нем несколько фигур. Приглядевшись, поняла, что это ее умершие родственники, бабушка, дядя, а за ними — еще какие-то люди. Они предостерегают её от дальнейшего движения, поскольку иначе она уже не сможет вернуться в своё тело. А нужно ли возврашаться? Чем дольше она находилась в этом состоянии, тем больше ей здесь нравилось. Однако ее подхватила некая сила и повлекла обратно, ко входу в вихреобразный туннель, вынесший ее прямо к операционному столу. Она увидела собственное тело и рану на голове, которую медсестра зашивала хирургической иглой. Возвращаться в это безжизненное и холодное тело не хотелось, но у нее не было сил сопротивляться неизбежному.

Тело Пэм, распростертое на операционном столе, резко дёрнулось (это помощник доктора Спетцлера приложил к ее груди пластины для дефибриляции и дал разряд, чтобы запустить сердце). Пэм почувствовала толчок. И оказалась в своём теле, которое как бы втянуло ее в себя. Она вздрогнула: ей показалось, что она прыгнула в бассейн с ледяной водой.

В 12:32 сердце Памелы вновь забилось, температура ее тела повысилась до 32 градусов. Врачи отключили аппарат искусственного дыхания: он больше не нужен. Отсоединили от тела приборы. Помощник Спетцлера проводит завершающие процедуры. Начинает играть музыка. Рэйнольдс приходит в себя и слышит песню «Отель Калифорния». Доктор Спетцлер вздыхает с облегчением и принимает поздравления коллег. Он выиграл очередной бой со смертью. Вся операция заняла около 7 часов, а состояние с остановленным сердцем длилось около часа.

Пэм быстро пошла на поправку и вскоре ее здоровье полностью восстановилось. Медики так и не смогли объяснить, что происходило с Пэм Рейнольдс в течение того часа, когда она была мертва, когда ее сердце не билось, а мозг был отключен. Ведь считается, что именно мозг отвечает за восприятие, распознавание образов, мышление и память. Если мозг не действует, не подает признаков жизни, если электроэнцефалограмма фиксирует полное отсутствие его активности, ничего этого быть не могло. Тем не менее, факт есть факт: находясь за гранью жизни и смерти, сознание Пэм воспринимало детали операции и подробности своего «путешествия» в некое иное состояние бытия, оценивало связанные с этим свои мысли и переживания, и сохранило память об этих событиях. О чем это может говорить? Очевидно, о наличии в человеческом существе некоего агента, не связанного с материальным телом, в том числе с материей мозга и способного существовать независимо от него. Того самого нематериального агента, который традиционно именуется духом. А то место, куда устремился дух Пэм после своего высвобождения из тела, очевидно является нематериальным миром.

Пэм Рейнольдс прожила после операции еще 19 лет. Её околосмертные переживания, зафиксированные в клинических условиях, считаются наиболее документированным доказательством «жизни после смерти».

РИЧ КЕЛЛИ

Ричард умер, когда ему было 15 лет. Он утонул в океане, плавая на надувной лодке. Высокая волна внезапно накрыла его, когда он этого не ожидал, и утащила на дно. Он попытался всплыть на поверхность, но тут на него обрушилась следующая волна. Волны играли с ним, то погружая на самое дно, то поднимая к поверхности. У Рича не было сил сопротивляться. Он не успевал набрать воздуха в легкие до нападения очередной волны, не мог даже понять, где верх, где низ, — видел только крутящийся песок, поднятый волнами. Только когда очередная волна приложила его лицом о дно, он смог понять, где находится, и попытался двигаться в противоположном направлении. Ему удалось всплыть на поверхность, и он увидел над водой полоску берега и небо, понимая уже, что видит это в последний раз. Не успел он вздохнуть, как очередная волна накрыла его и утащила вниз. Израсходовав последний глоток кислорода в легких, он осознал, что это конец. И перестал сопротивляться.

После судорожных усилий выбраться из мутного водоворота, после безнадежных попыток бороться с силой волн, после страха, чередующегося с надеждой и крайнего напряжения всех сил, его вдруг охватило глубокое умиротворение. Уже не надо было сопротивляться, цепляться за жизнь. Рич отдался на произвол стихий и смирился с неизбежным. Страха или сожаления не было: он чувствовал, что в этом новом состоянии нет ничего страшного, что с ним все будет в порядке, что его здесь любят. Таковы были его ощущения в тот момент. Сознание не отключилось. Оно продолжало действовать и пыталось анализировать происходящее. Это четкое ощущение любви… Возникал вопрос: а кто любит?

Рич считал себя агностиком. Его родители не были религиозными людьми. Он не задумывался над вопросами религии. Слышал, конечно, про Бога, про иной мир, но не был уверен, что все это существует, что это не выдумки. У него просто не было достаточно информации обо всем этом, и не было интереса узнать это. В жизни было много гораздо более интересных вещей, — так ему казалось. Так что о каком-то Боге или чем-то подобном, кто ему поможет, в тот момент он не думал. Просто помнил, что его сознание в тот момент пыталось понять, откуда исходит это умиротворение и ощущение любви. И не находило ответа.

Рич осознавал, что покидает Землю. Он не понимал, что это означает, и куда именно он направляется, знал только, что Земля удаляется от него. Из глубин сознания всплыла картинка, усвоенная в школе: вот Земля, круглый шар с морями и континентами, и она удаляется от него, а он смотрит, как она удаляется, как бы со стороны, будто находясь в космосе. При этом он понимал, что то, что он видел — всего лишь картинка, нарисованная сознанием, что на самом деле он не в том месте, которое люди называют космосом, не среди звезд и планет. Что удаление от него Земли (или его от нее) имеет какой-то другой, не физический смысл, что в реальности все должно было выглядеть как-то иначе, но он не знал, как именно. А привычная картинка, подсказанная сознанием, заслоняла настоящую реальность того, что с ним происходило.

Позже, анализируя свои воспоминания, Рич объяснял это зависимостью сознания от всплывающих (навязанных предыдущим опытом) образов. Например, стоит вам произнести или мысленно назвать слово «дерево» — и перед вашим мысленным взором всплывет что-то похожее на дерево, — либо как картинка в книге, либо как образ когда-то виденного дерева, и вы увидите этот объект, хотя в действительности никакого дерева перед вами нет. То же происходило и с ним. Ощущение удаления от земной реальности сознание преобразовало в картинку удаления от Земли и в связанные с этим представления о физическом космосе. Это были всего лишь картинки, спроецированные сознанием, из-за которых он не мог видеть того, что происходило на самом деле.

Но было и нечто иное. Глядя на удаляющуюся «Землю», он поймал себя на том, что «видит» все мгновения своей прошлой жизни, вплоть до самых последних судорожных попыток вырваться из смертельных объятий волн. Более того, он явственно ощущал, что если бы его сейчас спросили о любом мгновении жизни любого человека на этой планете, он смог бы ответить!

В этом новом состоянии он ощутил, что обладает всей полнотой информации. Не только в отношении живущих сейчас людей, но всех живших, и тех, которые еще будут жить. Информация была прямо перед ним, и вся она была ему доступна! При этом его не оставляла мысль, что он и прежде имел доступ к этой информации, только специально «забыл» о ней для того, чтобы жить на этой планете. И не только он, — все люди имеют доступ к этой информации, но намеренно «забывают» ее, потому что она мешала бы им жить земной жизнью.

Другая мысль, которую он запомнил: Земли как таковой не существует. Есть некая реальность, в которой разлито бездонное море информации, а все остальное (шарообразная планета, окружающие ее пространства, вода и суша, физические условия жизни, различного рода границы и условности, сами люди как отдельные друг от друга существа) — все это создано нашим воображением. Мы сами создали себе этот воображаемый, реально не существующий мир, а для того, чтобы жить в нем вынуждены отказаться от видения настоящей реальности, от настоящего Знания.

— Представьте себе, что вы сидите в комнате и читаете очень интересную захватывающую книгу. В это время кто-то входит в комнату, что-то вам говорит, солнечный свет проникает в окно и отражается на предметах, в общем, в комнате происходят какие-то события, может быть, интересные и важные, но вы, поглощенный книгой, ничего этого не замечаете. Вы даже самой книги как физического объекта не замечаете: вы поглощены тем, что в ней написано, выдуманной историей, которая вас очень занимает и волнует, которая для вас в этот момент важнее и реальнее самой реальности. Вы отключились от всего и сфокусировались на выдуманной жизни, описанной в книге. Нечто подобное происходит со всеми нами, обитателями выдуманного «земного» мира, — говорит Ричард.

Мы могли бы видеть реальность и владеть в полном объеме всей информацией, которая в ней содержится, но мы сами отказываемся от этого ради жизни в призрачном придуманном мире. Каждый из нас на самом деле знает все. С самого начала до самого конца мы всё знаем заранее и вспомним снова при уходе. Но пока мы здесь, мы фокусируемся на этой жизни. Фокусируемся в каждый момент ее проживания. А когда мы покидаем её, все вспоминается заново, и мы говорим: «Конечно же! Да».

То, что Ричард прежде полагал реальным — и «космос» и «Земля», — все это оказалось лишь проекциями его воображения. Когда он осознал это, реальность стала проступать из-под этой виртуальной картинки. И она сильно отличалась от того, что он привык видеть за 15 лет своей земной жизни. Какой же оказалась эта реальность?

Первое его впечатление было: здесь все очень просто. Чрезвычайно просто, — до такой степени, что об этом… невозможно рассказать.

— На что похоже ваше существование, когда вы присутствуете здесь? — рассказывает Ричард. — Если вы попытаетесь это описать, вы столкнетесь с проблемой, так как это бытие настолько просто, что на английском можно лишь сказать так: «Вы есть» Все, о чем вы говорите сверх этого, относится к земному. В английском языке нет места для других понятий.

Даже самого себя Ричард не узнал. У него не было тела, не было никаких органов чувств. Он ничего не видел. Ту картинку «Земли», которую он «видел» совсем недавно, — он видел не зрением, которого не было, это была лишь мысленная картинка, существовавшая внутри сознания. Он говорил потом, что даже тьмы там нет, потому что видеть тьму — это значит что-то все-таки видеть, но у него в тот момент не было никакого видения, не было зрения. Не было прикосновений, вкуса, запаха, никаких ощущений — восприятия не было вообще.

Но мысль при этом работала. Не мозг, которого тоже не было, а то, что заполняет мозг, то есть сознание. Оно продолжало работать, его существование не было прервано наступившей смертью. Описать функционирование сознания весьма трудно. Обычно мы не только выражаем мысли, но и как бы осуществляем сам процесс мышления при помощи средств человеческого языка, которые применительно к иной реальности выглядят неуместно. Кроме того, значительную часть мышления составляет рефлексия на показания органов чувств, которые в той реальности молчат, они как бы «вырезаны из сознания», как выразился Ричард. То есть из сознания «вырезана» изрядная его часть. Пять чувств «вырезаны», осталось только то, что называют «шестым чувством».

Обычно люди считают «шестое чувство» чем-то экзотическим, уникальным, редким, доступным только исключительным людям, и относят его к области «экстрасенсорики», то есть сверхчувственного восприятия. На самом деле, как убедился Рич, «шестое чувство» является самым глубинным, базовым, которое остается, когда все другие чувства исчезают. «Шестое чувство», которое называют также интуицией, ясновидением или предвидением, есть у каждого. Оно присутствует у нас в нашей обычной земной жизни. Только мы предпочитаем его игнорировать. Мы делаем это осознанно, потому что очень трудно жить, ощущая «и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье», воспринимая мысли и страдания других людей и всех живых существ на земле. Это слишком напрягает и угнетает, не дает возможности действовать так, как мы привыкли, не обращая внимание на страдания, которые мы вольно или невольно причиняем другим. Или, прибегая к аналогии с книгой, мы намеренно «отключаем» «шестое чувство», чтобы оно не мешало нам пребывать в иллюзорном мире выдуманных событий, описанных в книге, привлекая внимание к тому, что происходит в комнате, где мы находимся, к настоящей реальности. Если будут работать ваши психические способности, если вы кроме себя будете продолжать слышать мысли других и то, что происходит за пределами этой планеты, то не получится сосредоточиться на книге.

— Когда меня спрашивают, как быть экстрасенсом, — говорит Ричард, — я лишь смеюсь. Нет, нет, вы не становитесь экстрасенсом. Вы уже экстрасенс. Вы просто забыли, что обладаете этими способностями. Вы отказались здесь от всех своих чувств, но ваше «шестое чувство» всегда при вас, оно не требует каких-то усилий. Вы просто перестали им пользоваться. Люди считают, что для того, чтобы обладать экстрасенсорными способностями, нужно приложить усилие. Нет, это не так. Напротив, надо перестать прилагать усилия. Перестаньте мысленно фокусироваться на происходящем здесь, перестаньте думать о потоке восприятия от органов чувств здесь. Медитация прекрасно подходит для этого. Она концентрирует вас на источнике. Вы всё отпускаете. Просто сядьте, закройте глаза, отрешитесь от чувственного восприятия. И говорите «Я есть». Отлично! Вот этот источник! Совершенно определенно. И не очень расстраивайтесь, если не достигаете экстрасенсорных чудес и не станете на следующий день новым экстрасенсом, потому что вы многое потеряете здесь, если решите вернуть эти способности.

Но вернемся к тому моменту, когда Рич ощущал себя находящимся в космосе, наблюдающим Землю и осознающим все, что творится с каждым на этой планете. Привычка мыслить земными понятиями у него еще сохранялась, хотя он уже начал постепенно осваивать новый язык. И он сказал себе: «Пора продвигаться и перейти в другое место». В том мире состояние определяется непосредственно сознанием. Поэтому Рич мысленно представил, что отворачивается от Земли и устремляется в противоположном от нее направлении. Он понимал, что на самом деле никакого космоса вокруг него нет, что он не направляется в сторону какой-то другой планеты или в сторону звезд. Но он все еще нуждался в зримых и привычных представлениях, и использовал их в качестве ориентиров. Он отдалялся от своего прежнего земного существования, оставляя вместе с ним и все прежние ощущения. Он не знал, куда на самом деле направляется.

Обычно этот момент описывают как перемещение по коридору, воронке или туннелю, в конце которого ощущается присутствие яркого света. По мнению Рича все это лишь образы, спроецированные вашим сознанием, а не сама реальность. Потому что в этот момент у вас нет никаких чувств, нет зрения, нет слуха, нет запахов, нет времени и пространства. Ничто не существует в этот момент. Вы просто не в состоянии видеть ни туннеля, ни каких-либо других подобных объектов, даже если бы они там и были. Тем более, что ничего такого там нет. Природа «туннеля» или похожих на него объектов на самом деле иная. Она — психологическая. В тот момент, когда все ваши чувства «отрезаны», у вас отсутствуют, какие бы то ни было, ориентиры. За исключением одного. Одно ощущение у вас остается — ощущение того, что вас любят.

— Я ощущал, что меня любят, — говорит Рич, — я чувствовал, что со мной все будет в порядке. Откуда это исходит, каким образом, чем я воспринимал это ощущение? Когда вы первый раз начинаете об этом думать, то это одновременно и мысль, и ощущение, которые не находятся ни во времени, ни в пространстве. Но все-таки вы это переживаете. Первоначально — как маленькую слабую точку. Но по мере ваших попыток сфокусироваться на ней — я не говорю о зрительном фокусе, а о мысленном фокусировании и желании направиться туда — она начинает расти. Это как бы огонек вдалеке, вокруг которого темнота. Это рождает в нашем сознании образ туннеля, ведь он выглядит примерно так же. На самом деле это некий источник, излучающий ощущение любви, к которому вы стремитесь, на котором вы концентрируетесь. Поскольку все другие ваши ощущения отсутствуют, этот источник, эта точка — единственный ориентир, больше у вас ничего нет. И вы концентрируетесь на нем. И чем больше вы концентрируетесь, тем эта точка кажется больше, и вам кажется, что вы приближаетесь к ней, как бы двигаясь в темном туннеле. Поэтому многие очевидцы описывают это как движение через туннель к свету. Это не физический свет, а скорее психологический, это свет любви, ощущение добра и радости. Ощущение движения дает повышение концентрации на этом источнике. Но концентрируясь на нем, вы действительно приближаетесь к нему.

Часто очевидцы рассказывают, что во время движения по туннелю, или уже приблизившись к источнику света, они увидели там каких-то людей, которые их встречали. Обычно этих людей описывают как умерших родственников, друзей или известных личностей. Иногда это персонажи религиозных представлений — ангелы, святые или Иисус. Рич скептически относится к этим рассказам.

— Я не скажу, что вас там встречают какие-то люди, которые подходят к вам и пожимают вам руку, — говорит он. — Нет там никого! Кто-то может и быть, если вы вообразите их там. Вы умеете представлять людей здесь и можете представить их там по желанию. Это образы вашего воображения. Реально только одно — излучение любви из источника нефизического света, которое вас притягивает. И Знание, безграничный океан Знания, в который вы погружаетесь там.

Знание, которое Рич получил во время своего пребывания за гранью жизни, которое он не столько познал, сколько «увидел» неким нефизическим зрением, осталось в нем, и впоследствии он, прокручивая его в своем сознании, открывал внутри себя все новые и новые знания, которые ранее были ему недоступны. И делился ими с окружающими. Объем этих знаний колоссален. Он слишком велик, чтобы вместить в эту небольшую книжку — для этого понадобилось бы написать немало толстых томов.

Приведем только одно открытие, которое было сделано Ричем на основе увиденного им в том странном мире.

Не существует Добра и Зла, как неких абсолютных категорий, — понял он. Делить всё на плохое и хорошее — это просто человеческая привычка, а не истина. Мы называем одно хорошим, другое плохим, и думаем, что эти оценки отражают какие-то реальные характеристики оцениваемых явлений или вещей. Как будто есть где-то универсальное добро или универсальное зло, которые служат эталонами для наших оценок. На самом деле ничего такого нет. Добро — это только то, что нравится, а зло — то, что не нравится. «Мне это нравится!», «Мне это не нравится!» — говорят люди, но для всех это разные вещи. Одному нравится одно, а другому другое. Это относительные понятия. Это субъективные оценки. Они не выражают подлинной сути вещей. Мы просто привыкли разделять хорошее и плохое. В конкретных ситуациях нашей земной жизни это разделение для нас полезно, оно помогает решать практические задачи. Отсылки к абсолютному добру или злу позволяют нам перекладывать ответственность за наши собственные дела на абстрактные фигуры Бога или Дьявола. Если существует Абсолютное зло, говорим мы, то мы не можем с этим ничего поделать, мы вынуждены мириться с этим, и мы вынуждены иногда совершать зло, потому что таков мир, в котором есть зло. И если в созданном Богом мире есть зло, значит оно необходимо Богу, значит, он допустил его существование, а поэтому, совершая зло, мы всего лишь выполняем волю Бога, и нам не в чем себя винить.

Но это всего лишь часть игры, в которой все нереально, ничто по-настоящему не существует, кроме как в сознании, и все мы участвуем в играх других людей наряду с нашей собственной. Таково одно из открытий, сделанное Ричем, когда он погрузился в океан Знания, находясь вне физической реальности.

— Я не встретил врата Чистилища, — вспоминает Ричард, — я не был ни в Раю, ни в Аду. Я был в чудесном месте, где ощущал себя любимым и находился в контакте с огромным количеством других существ. Я был частью их, они были частью меня. Один мир. Если бы я собрался задаться вопросом: есть ли Бог? — я бы ответил, что если Бог существует, то, во что вы играете на этой игровой площадке, его совсем не заботит. Так же, как вашу маму не заботит, как вы играете мячом во дворе, если при этом никто не получает ранений. Её не волнуют мелкие детали, попали вы мячом в центр поля или за боковую линию. Это не важно! Подобным образом, если Бог есть во Вселенной, я описал бы это так: мир является ветвями и листьями дерева, а Бог — корень этого дерева. Листья появляются, а затем опадают, а корень продолжает существовать, он никуда не девается, когда листья опали. Отсутствие листьев не влияет на существование или не существование корня.

Пребывание Рича в ином мире внезапно прервал рывок, который выдернул его из-под толщи воды и вынес на поверхность. Для Рича так и осталось загадкой, кому он обязан своим спасением. Когда он очнулся — вокруг никого не было. Он был совершенно один, бессильно лежащий на мокром песке.

Сколько длилось его отсутствие, — этому он не может дать объективную оценку. По субъективным ощущениям, это длилось целую вечность, в течение которой он погрузился в неведомый ему новый мир и совершил массу поразительных открытий, столько, что мог рассказывать о них всю последующую жизнь.

«Могу лишь сказать, что больше не воспринимаю жизнь так же, как прежде» — утверждает он спустя много лет после случившегося. Хотя острота ощущений от пережитого со временем несколько потускнела, Рич сохранил воспоминание об ощущении любви и безопасности, которое он испытал в тот момент. И он больше не боится того, что ждет его за порогом земной жизни.

ВЛАДИМИР ЕФРЕМОВ

Смерть для меня сейчас не страшна.

Я знаю, что это дверь в другой мир.

Владимир Ефремов

— Я умер 12 марта 1983 года. И пережил переход через границу жизни. В этот момент сознание было ясным, я полностью контролировал свои действия. Деятельность сознания не прерывалась. Напротив, там, за чертой жизни, сознание стало расширенным, просветленным. Я помню все, что там со мной было и могу рассказать об этом.

Причина смерти Владимира была банальной — хронический бронхит. Он был в доме своей сестры, Натальи, и у него случился сильный приступ кашля.

— Я почувствовал, что задыхаюсь. Легкие не слушались меня, пытался сделать вдох — и не смог! Тело стало ватным, сердце остановилось. Из легких с хрипом и пеной вышел последний воздух. Произошла остановка сердца и переход в состояние клинической смерти. В мозгу промелькнула мысль, что это последняя секунда моей жизни.

Зайдясь в кашле, Владимир опустился на диван и затих… Родственники поначалу не поняли, что случилось ужасное. Подумали, присел отдохнуть. Наталья первой вышла из оцепенения. Тронула брата за плечо:

— Володя, что с тобой?

Он бессильно завалился на бок. Наталья попыталась нащупать пульс. Сердце не билось! Она стала делать искусственное дыхание, но брат не дышал. Наталья, сама медик, знала, что шансы на спасение уменьшаются с каждой минутой. Пыталась «завести» сердце, массируя грудь. Заканчивалась восьмая минута, когда ее ладони ощутили слабый ответный толчок. Сердце включилось. Владимир Григорьевич задышал сам.

— Живой! — обняла его сестра. — Мы думали, что ты умер. Что уже все, конец!

— Конца нет, — прошептал Владимир Григорьевич. — Там тоже жизнь. Но другая. Лучше…

Пережитое за те долгие несколько минут, пока сердце не билось, Владимир Ефремов подробно изложил в статье, опубликованной в журнале «Научно-технические ведомости Санкт-Петербургского государственного технического университета», а затем рассказал об этом на научном конгрессе. Его доклад о загробной жизни стал сенсацией. Еще бы, ведь это один из редких случаев, когда существование иной реальности засвидетельствовал ученый, специалист в области космических полетов. Владимир Ефремов много лет проработал в ОКБ «Импульс». Был начальником лаборатории, заместителем начальника научно — исследовательского отделения (включающего в себя несколько отделов и лабораторий), ведущим конструктором. Принимал участие в запуске первых искусственных спутников Земли, ракет, осуществивших доставку вымпела на поверхность Луны и фотографирование обратной стороны Луны. Участвовал в запуске первого космонавта Ю. А. Гагарина. Он и к своему опыту трансценденции подошел как исследователь, даже некоторые эксперименты ставил в необычном мире, в котором оказался по воле случая. И отчитался о результатах со всей научной дотошностью.

— До своей клинической смерти я считал себя абсолютным атеистом, — рассказывает Владимир Григорьевич. — Доверял только фактам. Все рассуждения о «загробной жизни» считал религиозным дурманом. Нас ведь как учили? Сознание — это функция мозга. Если мозг перестает функционировать (например, в случае остановки сердца и прекращения мозгового кровоснабжения), то прекращается и сознание.

Убежденный в этом, почувствовав остановку сердца, Владимир Ефремов ожидал отключения сознания и провала во тьму…

— Но сознание не отключилось! — вспоминает он. — Вдруг появилось ощущение необычайной легкости. У меня уже ничего не болело — ни горло, ни сердце, ни желудок. Так комфортно чувствовал себя только в детстве. Не ощущал своего тела и не видел его. Но со мной были все мои чувства и воспоминания.

— Я летел куда-то по гигантской трубе. Ощущения полета оказались знакомыми — подобное случалось прежде во сне. Мысленно попытался замедлить полет, поменять его направление. Получилось! Ужаса и страха не было. Только блаженство. Попытался проанализировать происходящее. Выводы пришли мгновенно. Мир, в который я попал, существует. Я мыслю, следовательно, тоже существую. И мое мышление обладает свойством причинности, раз оно может менять направление и скорость моего полета.

Первое впечатление, которое ощутил Владимир Григорьевич вместо ожидаемой тьмы, было буйство невероятных красок, цветов и света, а также отсутствие в открывшемся ему мире времени и пространства.

— Все было свежо, ярко и интересно. Мое сознание работало совершенно иначе, чем прежде. Оно охватывало все сразу одновременно, для него не существовало ни времени, ни расстояний. Я любовался окружающим миром. Он был словно свернут в трубу. Солнца не видел, всюду ровный свет, не отбрасывающий теней. На стенках трубы видны какие-то неоднородные структуры, напоминающие рельеф. Нельзя было определить, где верх, где низ. Попытался запоминать местность, над которой «пролетал». Это было похоже на горы. Ландшафт запоминался безо всякого труда, объем моей памяти был поистине бездонным. Попробовал вернуться в то место, над которым уже пролетел, мысленно представив его. Все вышло! Это было похоже на телепортацию.

— Разительно изменилось сознание, приобретшее принципиально новые качественные и количественные характеристики. Появилась удивительная легкость, глубина проникновения в суть изучаемых явлений, широта охвата одновременно осмысляемого материала, свойства, которые представляли собой нечто ранее неизведанное, необычное, то состояние, которое можно было бы отождествить с понятием «просветленного сознания». Процесс мышления протекал быстро и свободно, без каких — либо усилий и затруднений, надежность памяти неизмеримо возросла, объем оперативной и долговременной памяти по субъективным оценкам увеличился на порядки. Границы понятийного и образного мышления сделались неотчетливыми, размытыми, наблюдалось их взаимное проникновение. Было ощущение всесильности мысли. Мое конструкторское бюро два года билось над решением сложнейшей задачи, связанной с крылатыми ракетами. И я вдруг, представив эту конструкцию, увидел проблему во всей многогранности. И алгоритм решения возник сам собой. Позже, вернувшись, я записал это решение, и внедрил.

Тот мир оказался настоящим источником знаний. Стоило Владимиру сформулировать вопрос, как он получал на него полный и достоверный ответ. Сначала ему казалось, что ответы возникали как естественный результат мышления, ставшего необычайно ясным, но потом он заметил, что поступающая к нему информация стала выходить за пределы тех знаний, которыми он обладал при жизни.

— Знания, полученные в этой трубе, — говорит он, — многократно превышали мой прежний багаж! Я осознал, что меня ведет Некто вездесущий, не имеющий границ, всеведущий и всемогущий. И Он обладает неограниченными возможностями, всесилен и полон любви. Этот невидимый, но осязаемый всем моим существом субъект делал все, чтобы не напугать меня. Я понял, что это Он показывал мне явления и проблемы во всей причинно-следственной связи. Я не видел Его, но чувствовал остро-остро. И знал, что это Бог…

— На первых порах исчезновение пространства и времени не привлекло моего внимания, оставалось неосознанным. Только обратив на это явление внимание, и поставив перед собой соответствующую задачу, мне удалось на конкретных примерах наблюдать исчезновение и появление пространства и времени.

В какой-то момент он почувствовал, что ему что-то мешает. Его потащило наружу, как морковку из грядки.

— Не хотелось возвращаться. Здесь было хорошо. Все замелькало, и я увидел свою сестру. Она была испуганной. А я сиял от восторга… Для меня смерть была ничем не передаваемой радостью, не сопоставимой ни с чем на Земле. Даже любовь к женщине по сравнению с пережитым там — ничто…

Обратный переход в этот мир по своим ощущениям напоминал медленное принудительное пробуждение из очень глубокого сна под действием энергичных внешних воздействий квалифицированного медицинского работника. Я же сопротивлялся и противодействовал, как мог, так как очень хотелось провести и завершить очередное исследование. Мое путешествие продолжалось всего 5 — 7 минут. Мне же показалось, что прошло около часа.

Позднее, когда его спрашивали, на что похож тот мир, в котором он побывал, он с трудом подбирал слова.

— Любое сравнение будет неверным. Процессы там протекают не линейно, как у нас, они не разнесены во времени. Они идут одновременно и во все стороны. Объекты «на том свете» представлены в виде информационных блоков, содержание которых определяет их местонахождение и свойства. Всё и вся находится друг с другом в причинно-следственной связи. Объекты и свойства заключены в единую глобальную информационную структуру, в которой все идет по заданным ведущим субъектом, то есть Богом, законам. Ему подвластно появление, изменение или удаление любых объектов, свойств, процессов.

Наш мир более прост для осмысления, он имеет жесткий каркас констант, обеспечивающих незыблемость законов природы. Связующим началом в нашем мире выступает время. В загробном мире констант либо нет вообще, либо их значительно меньше, чем в нашем, и они могут меняться. Основу построения того мира составляют информационные образования, содержащие всю совокупность известных и еще неизвестных свойств материальных объектов при полном отсутствии самих объектов. Я понял — человек видит там то, что хочет видеть. Поэтому описания загробного мира людьми, пережившими смерть, отличаются друг от друга. Праведник видит рай, грешник — ад…

Первым желанием или потребностью Владимира после его возвращения было поделиться полученным знанием с окружающими. Это заставило его как можно подробно записать все, что он видел и опубликовать эти записи. А следом возникла настоятельная потребность осмыслить случившееся. Он взялся штудировать Священное Писание, с которым прежде никогда не был знаком. И в древних текстах, написанных архаичным языком, он нашел подтверждение своему околосмертному опыту и своим мыслям об информационной сущности мира.

— Я знаю, что «святые книги» продиктованы Творцом, это своего рода техника безопасности человечества… В Евангелии от Иоанна сказано: «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». Теперь я понимаю, что в Писании под «Словом» подразумевается глобальная информационная сеть, включающая в себя всеобъемлющее содержание всего. Входя в тот мир, будто бы попадаешь в целый океан информации, в котором можно найти ответы на любые вопросы. Это не просто ощущение. Владимир Ефремов — физик и инженер-конструктор космических аппаратов, — вынес оттуда решения некоторых задач, которые ему и его коллегам не удавалось решить ранее. Эти подсказки были применены на практике, они реально работают.

Первое впечатление от сопоставления свойств обоих миров заключается в их принципиальном, коренном различии. Один мир — телесный, физический, материальный. Другой — бестелесный, информационный. Оценивая опыт пребывания в запредельном мире, Владимир Ефремов констатирует:

— Мир, в который я попал, существует. Здесь нет времени, нет понятия «верх» и «низ», нет пространства. Этот мир — не сплошная гомогенная среда, в нем просматривается некая структура, некий «ландшафт», образованный структурами все более высокого порядка. Структуры этого мира имеют информационную природу, являясь проявленным разнообразием какой-то первоосновы, чем-то вроде возмущений или неоднородностей среды. Они находятся в состоянии информационного взаимодействия между собой. Потребовалось многолетнее (16 лет) осмысление случившегося, прежде чем удалось дать тому миру более или менее удовлетворительное описание. Хотя… Это описание не отражает в точности того, что имело место на самом деле: весьма затруднительно давать адекватное описание параллельно идущих процессов в последовательном изложении, — признался Владимир Григорьевич. — И тем не менее, в ходе продолжающегося осмысления постепенно удается извлекать из памяти в последовательной интерпретации очень значимую и ценную информацию, кото­рая существеннейшим образом оказывает влияние на мою текущую деятельность, формирование взглядов и жизненных позиций.

ДОН ПАЙПЕР

Я вернулся не потому, что хотел вернуться. Но потому что мне надо было рассказать, что небеса реальны.

Дон Пайпер

— В меня врезался сорокатонный грузовик на узком мосту. Он ехал со скоростью около ста километров в час. Моя скорость была около восьмидесяти. Грузовик выехал на середину дороги и смял меня. Я погиб мгновенно. Четыре скорые выехали на место происшествия. Помимо моей машины грузовик зацепил еще две. Те отделались царапинами. Я умер на месте.

Шел дождь. Меня накрыли брезентом и ждали, когда приедут люди оформить необходимые бумаги и забрать тело.

В тот же самый момент я стоял у небесных ворот, окруженный людьми, которых я знал на земле. Я не понимал, что на самом деле я уже мертв, и мое растерзанное тело находится в машине на мосту, в окружении полицейских. И вот, я стою у ворот. Я очарован, заворожен, я в экстазе. Я стою, а вокруг меня люди, которых я знал, и они выглядят великолепно. Нет, действительно, они были превосходны во всех смыслах этого слова. Я тоже был великолепен, несмотря на то, что секунду назад получил множественные травмы. Мне раздробило ногу, оторвало руку. А ТАМ у меня не было швов. Я видел этих людей, это было непередаваемой встречей. Там была моя прабабушка, была моя соседка, которая возила детей в церковь и брала с собой меня, когда я был ребенком. Все эти люди составляли что-то вроде приемной делегации. Что интересно, когда они умерли, они были разного возраста. Некоторые в школьном возрасте, некоторые в преклонном. Но там они были без признаков старости. Они все были узнаваемы. Я понял, где я был, потому что я знал, где были они. Я хотел быть с ними, остаться, испытывать величие, великолепие небес: жемчужные ворота, которые переливаются радужным светом, золотые улицы, парящие вокруг ангелы…

А музыка там превыше всякого представления! Это не просто музыка, это целый букет музыки. Несмотря на то, что я слышал одновременно много мелодий, это не было хаосом. Я мог различить каждую из них моим небесным слухом. Эта музыка все еще звучит во мне. Это мое самое яркое переживание. Я закрываю глаза — и все еще слышу ту музыку. Я видел цвета, которых раньше никогда не видел. Когда меня просят это описать, я могу ответить только: ну, как я могу это описать? Это находится в спектре цветов, которые мы знаем. Но они обладают огромной выразительностью, яркостью. В общем, я скажу так: эти цвета были живыми. Музыка была живой. Она входит внутрь тебя. Это просто окрыляет тебя. Вообще музыка была самым ярким моим воспоминанием. Я не дождусь, когда снова услышу ее. Там все было ярче. Я бы сказал, что Небо — это взрыв восприятия. Восприятия зрения, звука, осязания. Это настолько больше всего, что мы когда-либо встречали на земле. Иногда на земле мы можем видеть крупицу этой красоты. Мы видим прекрасный закат, мы стоим на краю Ниагарского водопада или Великого каньона, мы можем видеть эти прекрасные вещи. Но ничто из этого не сравнимо с небесами! Это место Бога, и Он может сделать его таким, каким хочет. И он захотел сделать Небеса самым захватывающим и прекрасным местом из всех, и таким оно и должно быть. Оно превосходит все, что я читал о рае. Я много читал описание рая в Библии, но реальность многократно превосходила все, что я знал. Я хочу на небо, но я хочу взять с собой всех, кого только смогу. Это важное решение, которое должен принять для себя каждый. Нам нужно приготовиться, нам нужно быть к этому готовыми, в любой момент, сейчас. Потому что все это абсолютно реально.

Как я узнал потом, помимо моей машины грузовик задел еще две, но, к счастью, там никто сильно не пострадал, они отделались легкими царапинами. Меня обследовали четыре разных работника скорой, и все пришли к выводу, что я мертв. Накрыли брезентом, чтобы никто не видел всей это кровавой сцены. И ждали представителей власти, чтобы подписать бумаги и увезти тело. Из-за аварии движение на мосту остановилось, образовалась пробка в несколько километров. Один пастор вышел посмотреть, почему все стоят и, увидев, что случилось, спросил, не надо ли за кого-то помолиться? Полицейский сказал: те все в порядке, а водитель красного «Эскорта» мертв. Это то, что ему сказали: водитель красной машины мертв. Когда полицейский произнес эти слова, пастор почувствовал, что Бог говорит ему: молись за человека в красной машине. Позже он рассказал, что услышал голос настолько ясно, что был вынужден это сделать. Он подошел к полицейскому и сказал, что хочет за меня помолиться. Полицейский сказал:

— Ты что, не слышал? Он мертв.

— Да, я знаю, но Бог сказал мне за него молиться.

В общем, сошлись два сильных характера, возник небольшой спор. В конце концов, пастор сказал, что он пошел молиться, и направился к машине. Полицейские это видели, но уже не стали ему препятствовать.

Он забрался в мою машину, под брезент, положил мне руку на плечо и стал молиться. С момента столкновения прошло уже полтора часа. Авария произошла в 22.45, а в 01.15 пастор молится обо мне в разбитой машине. И он запел старую добрую песню «What a friend we have in Jesus». И вот, он доходит до слов «All because we do not carry everything to God in prayer». Его рука на моем плече. И вдруг я начинаю петь эту песню вместе с ним.

А в это время там, в другом измерении, я проходил через ворота. Поскольку я новичок, я медленно иду вперед, все расступаются, освобождая мне дорогу, и приглашают меня вперед. Я смотрю на эти потрясающие строения. Я вижу впереди великолепную вершину. И там Господь. Я иду к нему. Это тот, кого я хочу видеть. И вдруг все замирает. Я слышу какой-то голос, который поет за мной «What a friend we have in Jesus». И так же быстро как я оказался на небе, также быстро я оказался опять здесь, в искореженной машине.

Я пытался понять, что же произошло. Было темно. Я был накрыт брезентом. Я не знал, что я попал в аварию, не знал, чей это голос, кто поет, не знал, почему я пою… Боли я тогда не чувствовал, из-за шока. Уже потом, несколько часов спустя, была невероятная боль. Я поломал обе ноги, мне оторвало левую руку, грудь продавило рулем, голову раздавило. Мне предстояло пережить тридцать четыре операции и тринадцать месяцев пролежать, не двигаясь, на больничной койке. Потом снова учиться ходить. А в тот момент я был мертв. Да, это не были околосмертные переживания. Когда ты полтора часа мертв, — это не околосмертные переживания. Я был мертв. И я верю, что я вернулся назад из-за молитвы этого человека. В тот момент Бог ответил на его молитву. Я вернулся не потому, что я хотел вернуться, но потому что мне надо было рассказать, что Небеса реальны.

Если мы знаем, куда мы идем после этого, не должна ли наша жизнь уже сейчас быть гораздо лучше, радостней и прекрасней? Но по нам этого не видно. Часто мы выглядим, будто нас побили, как будто мы побежденные, сломленные. Я знаю, что это такое.

Мне было тяжело. Эти тринадцать месяцев в койке. У меня появилось депрессивное состояние. Мне было очень нелегко пройти через все это. Я лежал, прикованный к постели, и никто не знал, буду ли я ходить, смогу ли я когда-то использовать мою левую руку. Я не знал, сделаю ли я в жизни еще что-либо стоящее. На меня были надеты стальные фиксаторы с длинными прутами, чтобы нарастить десять сантиметров кости, и эти пруты мне подкручивали четыре раза в день. Я, если честно, потерял надежду, что я смогу делать что-либо стоящее того, чтобы жить здесь, на земле. Я был в смущении, когда лежал на больничной койке тринадцать месяцев. Я не мог ни повернуться, ни встать, ничего такого. А когда ты лежишь на спине, то ты всегда смотришь только наверх. Другого выбора у меня не было. Я спрашивал: «Почему?». Всеми возможными способами. И в одно утро я услышал: ты пройдешь через это, только помогая другим проходить через это. Надо извлечь из этой ситуации не разочарование, а… Послание. И рассказать о нем всем.

То, что со мной случилось — это Послание. Оно означает, что Небеса реальны! И каждый может туда пойти. Ты можешь жить полноценной жизнью, что бы с тобой не случилось. Ты можешь быть нокаутирован. Но ты не в нокдауне. Какие бы обстоятельства не сложились, ты можешь использовать их. И Он может это использовать. Он дал мне пройти через все это. Но я с нетерпением ожидаю того, когда я вернусь снова на Небеса. Я абсолютно не хотел сюда возвращаться, но у меня не было выбора.

КЭТРИН КАЛЬЕХА

Cмерть — это не конец. После нее есть еще что-то. Что-то прекрасное и безмятежное.

Кэтрин Кальеха

— Когда мне было тринадцать лет, я серьезно заболела. Дважды за неделю я сходила к врачу. Но он отправил меня домой, сказав, что это грипп. Помню, как мама купила мне мороженное с карамелью, а я не смогла его съесть. Я хотела, но была слишком больна, чтобы есть. И меня раздражала любая мелочь. Тиканье часов, например. Я не могла выносить шум. Мне становилось все хуже. Папа первым сказал: «Ну, все, я везу ее в больницу». Он отвез, и через два часа мне назначили срочную операцию. Доктор сказал моим родителям, что у меня, наверно, очень высокий болевой порог. Никто не смог бы терпеть такую боль так долго, как терпела я. Когда меня разрезали, оказалось, что у меня был острый аппендицит. И аппендикс лопнул.

Я увидела свое тело, лежащее на операционном столе, будто бы откуда-то сверху, как будто я парила над ним в воздухе. Я подумала, что это душа. Она оторвалась от тела и поднялась к потолку, и я увидела людей в операционной. Там был хирург, другой врач, наверно, анестезиолог, и две или три медсестры. Я недолго разглядывала свое тело, распростертое внизу. Меня привлек свет, который, казалось, горел в конце длинного и темного коридора. Он притягивал меня к себе. Я никогда в жизни не видела такого яркого света. Это трудно объяснить, но свет был таким белым, как лист белой-белой бумаги, позади которого горит лампочка. Вот каким белым и ярким он был.

Я летела высоко под самым потолком и очень быстро — в сторону этого света. Я словно бы парила перед ним. И хотя этот свет был так прекрасен, и манил меня, я не знаю, что заставило меня остановиться. Мне было не больно. Я ничего не чувствовала, мне было хорошо. Я услышала голос, и он спросил, хочу ли я уйти сейчас, или хочу остаться. Я сразу же подумала о маме. Я не хотела ее оставлять и знала, что она будет переживать. Мне было всего тринадцать, я хотела вырасти, я хотела узнать жизнь, летать в самолете, водить машину… Я подумала обо всем, что делают люди, и что я еще не успела. Выйти замуж, пойти работать, родить ребенка. Голос спросил, хочу ли я уйти сейчас, или хочу остаться. И я ответила: нет, я не хочу проходить сквозь свет, потому что я не хочу оставлять маму и хочу получше узнать жизнь… Сейчас мне тридцать восемь и я никогда этого не забуду.

Я не сказала об этом ни родителям, ни кому-то из родных. Я была еще маленькая, и не знала, что об этом думать. А потом, через год после операции, я поссорилась со своей сестрой. Она на два года старше меня. И в сердцах она сказала нечто такое, отчего я вздрогнула. Она сказала: когда ты умерла на операционном столе, лучше бы ты не возвращалась, или что-то в этом роде. Я спросила: что? Я умерла? О чем ты говоришь? И она ответила: разве папа с мамой не сказали тебе, что ты тогда умерла? Но родители ничего мне не говорили. И в тот день, когда мама пришла домой, я спросила ее об этом и она сказала, что это правда. Я умерла на операционном столе, и мое сердце остановилось. Я была мертва. У нее были документы, подтверждающие это. И она показала мне их. То, что на них было мое имя, шокировало меня. Лист бумаги около двух метров длиной, перфорированный и сложенный гармошкой. И на нем была прямая красная линия…

Тогда я не знала, как это назвать. Теперь я считаю, что пережила смерть. Я рассказала маме о том, что случилось. О белом свете, и о голосе, спросившем, хочу ли я уйти или остаться. И о том, почему я захотела остаться. Я была в таком шоке, что потом несколько недель доставала этот лист бумаги и разглядывала его. Я не могла поверить, что действительно умерла на операционном столе и вернулась к жизни. После этого мне стало интересно поговорить с людьми, которые пережили то же самое, и видели этот белый свет.

Теперь я не боюсь умереть. Наверно, из-за того случая. Приближаясь к свету, я чувствовала такое счастье, такое блаженство, что мне хотелось погрузиться в него. После этого я поняла, что есть иное измерение. Есть жизнь после смерти. Есть что-то там, снаружи.

«Анонимные ангелы» — это благотворительная организация, основанная в Калгари, и я ее волонтер. «Ангелы» исполняют желания умирающих. Меня беспокоит то, что люди ничего не знают или не слышали о существовании «белого света». Я рассказываю им свою историю и хочу, чтобы они поняли, что смерть — это не конец, что после нее есть еще что-то. Что-то прекрасное и безмятежное.

Благодаря этому случаю я стала спокойнее относиться к смерти. Всякий раз, когда я лечу в самолете, — а я облетела весь мир, — я вспоминаю этот случай. Я родила сына и научилась водить автомобиль. Когда-то я думала, что умру, как только сделаю все, о чем просила тогда, когда хотела вернуться в свое тело. Я думала, что жизнь на этом кончится. Но это в прошлом. Я сделала гораздо больше того, о чем просила. Но самое главное, я чувствую, что должна рассказать людям о том, что я видела. Я думаю, что это очень важно. И что возможно я здесь именно для того, чтобы рассказать об этом.

АЛЕКСАНДР ЭБЕН

Жизнь продолжается и после смерти. Я побывал в Раю!

Александр Эбен

Большинство рассказов об опыте клинической смерти получены от людей, переживших временную остановку сердца. В этих случаях человеческий мозг, лишенный кислорода, которым его снабжает кровь, отключается. Дальнейшее зависит от искусства врачей — реаниматоров. Если в течение четырех минут им удается запустить сердце вновь, поступление в мозг кислорода восстанавливается, клетки мозга оживают, и пришедший в сознание человек оказывается в состоянии рассказать о том, где пребывало его сознание в течение того времени, пока мозг был отключен. Если спасение затягивается, клетки мозга начинают гибнуть, мозг претерпевает необратимые изменения. Даже если после этого сердце и заработает, перед нами будет уже не человек, а существо, лишенное мозга. Такое состояние врачи называют «вегетативным», то есть состоянием «овоща».

Случившееся с Александром Эбеном отличается от типичной картины клинической смерти. В его случае мозг не подавал признаков жизни в течение семи дней! И, несмотря на это, сознание существовало и фиксировало реальности иного мира независимо от бездействующего мозга!

В понедельник 10 ноября 2008 года Александр Эбен проснулся от острой режущей боли в спине. Массаж, сделанный по его просьбе женой, немного облегчил его состояние, но потом боль вспыхнула с еще большей силой, так что он не мог пошевелиться. Через некоторое время жена, проводившая детей в школу, войдя в спальню, обнаружила его без сознания, сотрясаемого сильными судорогами, с вывалившейся нижней челюстью и закатившимися глазами. В панике она позвонила в службу спасения, и через десять минут карета скорой помощи, ревя сиреной, везла его в отделение реанимации центральной больницы Линчберга. Александра, стонавшего и содрогавшегося в сильных конвульсиях, приняла доктор Лаура Поттер. Состояние пациента было критическим: нарушение двигательных функций означало, что мозг не только поражен, но, возможно, в нем уже происходят необратимые изменения. Чтобы определить причину заболевания, врачам пришлось произвести ряд исследований: такие симптомы могли быть вызваны разными патогенными факторами. Наконец, диагноз был поставлен: инфекционный менингит. Кору головного мозга Александра пожирала проникшая туда кишечная палочка — примитивная бактерия Эшерихия. Прежде всего бактерия атакует наружный слой полушарий головного мозга — кортекс, который контролирует память, речь, эмоции, зрение, слух и мышление. Когда отключается мозг, человек как таковой перестает существовать. Он превращается в простой набор органов, тканей и сосудов, не наделенный ни сознанием, ни волей, ни личностью. Как нейрохирург Александр это хорошо понимал, но сейчас он не был ни нейрохирургом, ни Александром, ни человеком вообще. На медицинской койке лежало просто тело, подключенное к системам жизнеобеспечения и не реагирующее ни на какие внешние раздражители. По печальной иронии судьбы это произошло с человеком, призванием которого было помогать людям, страдающим тяжелыми и опасными заболеваниями мозга.

Более четверти века Александр посвятил науке, изучая механизм функционирования человеческого мозга. Доктор медицины, профессор Гарвардской медицинской школы, он специализировался в области нейроэндокринологии и цереброваскулярной нейрохирургии. А теперь он лежал в глубокой коме на высокой кровати в отдельной палате больницы Линчберга. Точнее, на кровати лежало его физическое тело, а сам он пребывал где-то в другом месте. Это продолжалось долгих семь дней, пока врачи предпринимали все усилия для того, чтобы вывести своего коллегу из коматозного состояния. Все это время его мозг не функционировал, не реагировал на внешние раздражители.

Однако, как потом расскажет Александр, сознание не покидало его, оно функционировало, несмотря на полное отсутствие мозговой активности. Сознание жило своей жизнью, действовало, переживало и фиксировало происходящее с ним. Первым актом его сознания было ощущение или осознание им своей инакости, своего отличия от плотной, темной, холодной и влажной материальной среды, в которой оно находилось. Сознание воспринимало себя не как человека Александра Эбена, даже не как живой организм, а как некую одинокую искорку, случайным образом попавшую в эту чуждую среду. Окружающее воспринималось как нечто знакомое, но отвратительное, мерзкое. Это была шевелящаяся, прорастающая какими-то червеобразными структурами, похожими на корни растений, если наблюдать их из-под земли, красно-коричневая масса, издающая зловоние. Осознание заточения в чуждой и отвратительной среде повергло сознание Александра в ужас и породило желание немедленно высвободиться из этого ужасающего состояния. Но оно не знало, возможно ли это, есть ли место, отличное от этой среды, где оно находилось, казалось, целую вечность, и каким образом оно могло бы отсюда вырваться.

Как только это желание оформилось в осознанное решение, сознание ощутило, как из окружающей тьмы откуда-то сверху к нему приближается нечто иное, нечто отличное от этой материальной среды, настолько отличное, что составляет ей полную противоположность. Это нечто не было холодным, не было темным, не было мертвым. Оно было… прекрасным. Прекрасным в такой степени, что не поддавалось описанию. Сколько ни пытался потом Александр, он всегда ощущал свою неспособность описать это словами. Сквозь обступающую его темную среду сверху пробивались лучи света, которые как бы съедали мрак, рассеивали его, пробивая в нем туннель. Белое сияние, отблескивающее золотом, медленно вращалось, порождая прекрасную мелодию, подобную хрустальной музыке сфер, о которой говорил Пифагор. Эту музыку нельзя сравнить ни с чем, что слышал Александр до и после этого: она была живой, сочной, яркой, наполняющей гармонией все пространство вокруг. И исходила она из центра вращающегося золотого сияния, из отверстия, показавшегося в центре сияния.

Сознание Александра устремилось к этому отверстию. Лучи света указывали ему направление. Все произошло очень быстро: отверстие как бы выдернуло его из того места, где он находился и втянуло в себя. Пройдя сквозь отверстие, он как бы родился заново. Когда впоследствии его просили рассказать, что он почувствовал в этот момент, он не мог назвать это иначе, как вторым рождением. Или даже первым, потому что в тот момент он не помнил своего первого рождения, рождения как телесного существа. Так он оказался в ином мире, столь же прекрасном, сколь и необычном.

Этот мир был чем-то похож на Землю, но он был другим. Здесь все было ярким, красивым, приятным, не вызывающим раздражения. Этот мир был похож на осуществившуюся мечту, грезу, яркое сновидение. И в то же время он был не призрачным. Он был настоящим, реальным, гораздо более реальным, чем обычный материальный мир. Потом, вернувшись назад, Александр почувствовует насколько плоским, блеклым, бесцветным, химерическим является земной мир по сравнению с тем, живым, насыщенным красками и звуками, залитым золотыми лучами, ярким, блистательным, переливающимся сочными красками и бесконечно притягательным. Александр сравнивает свое первое ощущение от этого мира с чувством человека, вышедшего на свежий воздух ясным погожим летним днем после того, как он два часа сидел в темном и душном кинотеатре, разглядывая плоскую и нереальную картинку на экране. Только ощущения его были в тысячу раз ярче. В том мире не было тяготения. Дух Александра свободно парил над преобразившейся землей в сонме прекрасных созданий, которые напомнили ему бабочек — настолько затейливыми, яркими и переливчатыми были их одеяния. В этом полете его сопровождало некое существо, показавшееся ему прекрасной девушкой, будто бы излучающее беспредельную любовь во всех ее проявлениях и оттенках. Он мог разговаривать со своей прекрасной спутницей без слов, ее мысли проникали прямо в его сознание, так что невозможно было ни скрыть, ни утаить чего-то, о чем он думал. Уловив его тревогу, спутница успокоила его, заверив, что ему здесь не надо ничего бояться, что здесь он может пользоваться абсолютной свободой, окруженный любовью и в полной безопасности. И что ему будет показано здесь много интересного, но потом он должен будет вернуться назад. И он понимал, что эти беззвучно произнесенные слова были правдой. Хотя не понимал, куда и зачем ему возвращаться из этого мира, попав в который он чувствовал себя вернувшимся домой после дальних, тяжелых и опасных странствий в чужих и враждебных краях.

Носясь в пространстве меж бело-розовых облаков в блаженном восторге, Александр увидел где-то там, над облаками, существа другого вида, похожие на пульсирующие шаровые молнии большого размера, которые издавали звуки, напомнившие ему аккорды органа или пение многоголосого хора. Пение ангелов — так позже назовет он это явление. Александр явственно ощущал, что эти звуки, изливающиеся в пространство как продолжение свечения, волнами исходившего от шарообразных существ, порождаются переполняющей их радостью и блаженством, которые они не в состоянии скрывать в себе. Вообще, как потом пытался объяснить Александр, сожалея о скудости и грубости человеческого языка, в том мире звук и цвет представляют собой одно и то же явление, которое невозможно разложить на воспринимаемое отдельно зрением или слухом, и которое можно уловить и почувствовать только отождествясь с ним.

На самом деле привычное для человеческого восприятия описание того мира как совокупности отдельных существ или объектов не предает реальности. В действительности, тот мир представляет собой цельный и неделимый объект, каждая деталь которого является частью единого целого. И сам наблюдатель плотно вплетен в ткань этого ковра, являясь тождественным каждому наблюдаемому им явлению. Когда очевидец описывает объекты того мира, испускающие сияние или издающего чарующие звуковые аккорды, это равносильно тому, что источником этого сияния и этих звуковых волн является он сам. Но как объяснить, как передать эту реальность людям, не пережившим такого опыта?

Помимо услаждающих слух звуков и пульсирующих волн света, переливающихся ярчайшими спектрами, этот мир был до краев наполнен Знанием, заключающим ответы на любые вопросы, которые только могли быть заданы. Сознание Александра жадно впитывало знания, проникавшие в него трепетными импульсами всякий раз, как в нем зарождался какой-нибудь вопрос. Это не были словесные пояснения или формулы, с которыми Александр привык иметь дело во время своего обучения и научных занятий. Это были живые, осязаемые образы, сама реальность, которую можно было видеть и непосредственно ощущать, с которой можно было отождествиться и познать ее изнутри.

Это был бесконечный океан знания, способный утолить любую жажду и не оставить безответным ни одного вопроса. Процесс восприятия Знания был вовсе не похож на обычные научные штудии, на слушание лекций или чтение научной монографии. Александр просто плыл в пространстве Знания, по волнам Знания, впитывая его, как губка. Объем Знаний, полученных им там, был настолько велик, что, вернувшись, он в течение всех последующих лет своей жизни пытался расшифровать и изложить их. Но применить эти знания здесь было гораздо труднее, чем получать их там: ограниченные возможности материального мозга препятствовали этому, а человеческий язык оказался слишком груб и примитивен для того, чтобы их сформулировать и передать. Тем не менее, Александр продолжает чувствовать себя переполненным этими знаниями и его не оставляет потребность, несмотря на все трудности и даже невозможность этого, делиться ими с другими людьми.

Тем временем, пока он плыл в океане Знаний, насыщаясь ими, некая едва ощутимая центростремительная сила влекла его к самому центру этого мира, к его средоточию, по отношению к которому весь этот мир представлялся чем-то вроде силового поля, образующегося вокруг магнита. Только в отличие от физического магнита, у этого центра был один единственный полюс. И он приближался к этому полюсу. Это было парадоксальное сочетание полной тьмы — и ослепительного сияния, беспредельной пустоты — и избыточной наполненности, нечто вроде огромного пульсара, излучающего живительные импульсы энергии, порождающие и наполняющие весь этот мир. Потом, выйдя из комы, Александр наткнулся на стихи Генри Вогана, поэта, жившего в XVII веке:

«Говорят, в Боге глубокая, но ослепительная темнота.

Именно так: эта непроницаемая темнота наполнена светом».

Эти стихи очень точно отражали то, что он ощутил там.

Александр почувствовал свою теснейшую связь с этим центром притяжения, как эмбрион в теле матери связан с ней пуповиной. И в то же время ощутил свое ничтожество, малость и несовершенство. Этот полюс, этот центр притяжения, и одновременно — источник излучаемой им огромной энергии был тем, что люди называют Богом или Божественным началом. Александр предпочитал называть его словом «Ом». Почему-то именно это слово всплыло в его сознании, когда он попытался описать это существо. Он объяснял это тем, что ни одно имя, определение или описание не способно передать сущность Божественного начала, и как его не назови, этого все равно будет недостаточно. Описывая «Ом», он говорил о нем как о существе всемогущем, всезнающем, бесконечном и полном любви.

Сколько длилось созерцание Божественного начала? Этот вопрос звучит слишком по-человечески. На него нет ответа в реалиях того мира: там нет понятия времени. Там все происходит одновременно, здесь и всегда. Но для Александра эта вечность оказалась ограниченной. В какой-то момент он почувствовал, что поток, вынесший его сюда, изменил свое направление и влечет его в обратную сторону. Смена направления не была резкой, напротив, едва заметной, но центростремительная сила сменилась центробежной. «Непроницаемая темнота, наполненная светом» оставалась позади, он вновь погрузился в поле Знания, взмыл под бело-розовые облака, услышал пение шарообразных ангелов, проплывающих в небесных высях, почувствовал себя одной из миллионов бабочек, цветным покрывалом то взмывающих под облака, то низвергающихся вниз, к сапфировым водам и изумрудным чащам блистательного мира.

Момент прохождения канала, связывающего оба мира, он даже не заметил. Это совершилось очень быстро, как бы само собой. Почувствовал только, что прекрасная музыка стихла, сменившись мерными ударами тамтамов «нижнего мира», а золотистые лучи утонули в непроглядной плотной тьме. Он вновь ощутил себя искоркой света, уроненной в плотную зловонную трясину, прорастающую переплетенными корнями, из-за которых выглядывают зловещие звериные морды… Но теперь эта тесная, холодная и темная среда не внушала ему страха: он ощущал себя частью того светлого и прекрасного мира, в который он теперь может вернуться по своему желанию. Чтобы проверить, не обманывает ли его это ощущение, он постарался припомнить мелодию, которую услышал в потоке света, изливавшегося оттуда. Сначала ничего не получалось, ему мешал звук глухих ударов, сотрясающих «нижний мир». Он уже было отчаялся, но тут откуда-то из глубин сознания всплыли чудесные картины иного мира, а вместе с ними и музыка. Как только хрустальная мелодия отозвалась в нем, он стал подниматься! Оказывается, для того, чтобы двигаться вверх, нужно всего лишь об этом подумать, припомнить картины «верхнего мира»! И он взмыл вверх, к сияющему свету, вновь преодолел тоннель, разделяющий миры, и оказался там. Он думал, что уже постиг все доступное ему Знание, но оказалось, что теперь у него было еще больше вопросов — и он жадно впитывал ответы на них.

Так он путешествовал из одного мира в другой неоднократно, то приближаясь к средоточию мира, к Божественному началу, то удаляясь от него, не ведая числа этим перемещениям, и с каждым разом они давались ему все легче, потому что теперь он имел нужные навыки и чувствовал все нюансы пути. Главное чувство, которое он ощущал, входя в соприкосновение с Началом бытия — это бесконечная, безусловная и абсолютная любовь, непередаваемая в человеческих понятиях и непостижимая для смертного. Позже он скажет, что любовь — единственный и самый важный принцип во Вселенной и единственный самый достоверный научный факт. И обнаружит, что все те, кто, как и он, побывали ТАМ во время клинической смерти, ощутили то же самое. И, к сожалению, также как и он, они не могут найти адекватного выражения этого своего ощущения на скудном, адаптированном к грубой земной реальности человеческом языке. Еще печальнее то, что вернувшиеся обратно в физический мир не могут, как правило, припомнить путь, которым они восходили в «верхний мир». Эти воспоминания и навыки блокируются материальным мозгом, который воспринимает их, и, возможно, небезосновательно, как угрозу своему телесному существованию. Поэтому он скрывает от нас этот возвышенный и гораздо более реальный нематериальный мир, прикрывая его иллюзиями и обманами материального бытия.

Мозг выступает в качестве барьера восприятия, преграды на пути истинного Знания и трансцендентного опыта. Именно поэтому опыт сообщения с иным миром приобретают чаще всего тогда, когда по той или иной причине защитный клапан отключается, перестает препятствовать видению и постижению иной реальности.

Совершая подъемы из телесного состояния в бестелесное, и опускаясь обратно в дебри телесности, Александр начал привыкать к этому и полагал, что это будет длиться бесконечно долго. Однако в очередной раз поднявшись к вратам иного мира, он обнаружил их закрытыми и его вновь охватили страх и разочарование от того, что ему суждено остаться во тьме и ужасе «нижнего мира» и вечно слышать это гулкое буханье, означающее, как он потом догадался, биение сердца. Возвращаться ему очень не хотелось, но его коллеги-врачи, перепробовав самые различные методы, наконец, сумели найти способ вернуть его к жизни.

Когда он впервые открыл глаза, память о прошлом существовании была стерта. Сохранились только переживания опыта существования в мрачной стране телесности и воспоминания о полетах в «небеса». Страх и нежелание возвращаться заставляли его беспокойно метаться по кровати и болезненно реагировать на свет, прикосновения и другие контакты с реальностью. Врачи выражали опасение, что его умственные способности не восстановятся. Однако память и восприятие реальности мало-помалу возвращались, и вскоре он пошел на поправку. Однажды утром он понял, что к нему вернулась и профессиональная память, весь объем медицинских и научных знаний, которыми он обладал до заболевания, и которые еще накануне казались утраченными.

Когда сознание и дар речи полностью восстановились, первым его побуждением было рассказать врачам о пережитом и увиденном во время семидневной «отключки», поделиться полученными знаниями и наблюдениями. Однако они не воспринимали его слова всерьез, полагая их продолжением бреда, который он действительно нес несколько дней назад. «Наверно, я и сам на их месте реагировал бы так же» — подумал он и прекратил попытки достучаться до них.

Но чем дальше, тем больше он чувствовал настоятельную потребность поделиться своим опытом с окружающими, дать людям знать о том, что наш физический мир не только не единственный, но что он является лишь бледной тенью и несовершенным отражением того истинного мира, который постоянно и вечно существует, порождаемый Началом бытия. Нематериальный мир существует, и именно он является источником истинного знания. Вопреки укоренившемуся в науке материалистическому заблуждению, отвергающему возможность сосуществования научного мировоззрения с представлениями о нематериальном мире, наука, которой Александр Эбен посвятил всю свою жизнь, вовсе не противоречит Знанию, которое он вынес из своего трансцендентного путешествия. Убедившись в этом лично, он увидел свое предназначение в том, чтобы рассказать об этом другим людям. И он постарался описать все как можно подробнее, искренно и честно в своей книге «Доказательства Рая. Реальный опыт нейрохирурга».

В книге Эбен сопоставляет свой опыт с опытом других людей, переживших клиническую смерть, и находит некоторые существенные различия. Большинство из тех, чей мозг был отключен в течение четырех критических минут по причине остановки сердца, сохраняли какие-то воспоминания и представления о своей предшествующей жизни. Они знали, кто они, помнили своих близких, переживали за них, описывали свою встречу с умершими друзьями или родственниками в ином мире, припоминали картины из своей прежней жизни, давали оценку совершенным ими поступкам. В отличие от них Александр был лишен таких воспоминаний. Его мозг был слишком поврежден, полностью отключен. Он не помнил ни кто он такой, ни своих близких, ни обстоятельств жизни. И, как он полагает, именно это полное отсутствие земного «багажа», а также необычайная длительность пребывания в полностью бессознательном состоянии, позволили ему пройти «налегке» так далеко, как это только возможно, и побывать в таких областях нематериального мира, куда редко попадал кто-нибудь из переживших околосмертный опыт.

После возвращения, перечитав горы литературы о подобных случаях, он сделал вывод, что путешествие в иной мир тем успешнее, чем больше человек отрешится от земных привязанностей, земного опыта и воспоминаний. У него это получилось в силу чрезвычайных особенностей его заболевания, буквально переформатировавшего его мозг. Единственным актом припоминания, который он ощутил, была тоска, нежелание и страх, когда ему пришлось возвращаться из иного мира туда, откуда он начал свое путешествие.

Пережитый опыт заставил его новыми глазами взглянуть на книгу Реймонда Моуди «Жизнь после жизни», которую прежде он никогда не принимал всерьез. Теперь он нашел в ней множество рассказов, с точностью совпадающих с его собственным опытом. Описания околосмертного опыта других людей, которые прежде казались ему выдумками или аффектами больного разума, теперь воспринимались как свидетельства того, что опыт, подобный его собственному, пережило множество людей, живших в разные времена и говоривших на разных языках. Такие рассказы зафиксированы еще в древнем Египте и Древней Греции, а также в странах Востока, и они практически полностью совпадают с тем, что он видел и ощутил сам — и темный туннель, и необыкновенно яркие пейзажи, и светящиеся существа, совершающие небесные песнопения. И теперь он с сочувствием и пониманием относился к попыткам своих предшественников описать неописуемое и объяснить необъяснимое, сражаясь с косностью и несовершенством языка, с непониманием окружающих.

Завершая свою книгу, Александр Эбен написал, что как ученый и врач, он обязан чтить истину и врачевать людей. И именно потому считает своей обязанностью рассказать свою историю. Чем больше проходит времени с момента описываемых событий, тем более он убеждается в том, что все происшедшее с ним было не случайно. Его путешествие за край телесного мира демонстрирует тщетность материалистической науки. Ее представление о том, что существует только материальный мир, а дух — выдумка невежественных людей, не соответствует действительности. Сознание может существовать вне материального мозга, а материальная Вселенная — всего лишь несовершенное и эфемерное отражение настоящей реальности, постичь которую можно только преодолев преграды, устанавливаемые мозгом. Пережитый Александром Эбеном околосмертный опыт является тому лучшим свидетельством.

РАЗДЕЛ II. СПОНТАННЫЕ ОТКРОВЕНИЯ

ВАСИШТХА

Древние философы, которые не имели Писания, получали Откровение непосредственно от Бога. И только те достигали блестящих результатов, кто был Им избран.

Роджер Бэкон

Опыт околосмертных переживаний убеждает: мир шире, чем мы себе представляем. Есть материальный мир, в котором мы живем, но есть и другой, основанный на иных принципах, существующий по иным законам.

Околосмертный опыт — не единственный, и даже не основной источник сведений о том, другом мире. Вход в другой мир открывается не только через врата Смерти. Существует еще один способ проникнуть туда, еще одни врата, ведущие в иной мир. Эти врата — Откровение.

Что такое Откровение? Это когда иной мир открывается человеку сам, порой совершенно неожиданно, как это случилось с Александром Пушкиным или Буддой.

Явление Откровения сопутствовало человеку всегда, с самого начала его появления на Земле. Человек никогда не оставался в неведении относительно истинного устройства мира. «Много ли времени прошло над человеком, пока Он [Бог] не вспомнил о нем?» — вопрошает Коран. Именно Откровение является главным источником представлений наших предков об ином мире и Высшем существе. Это оно убедило воспринимать смерть не как конец существования, а как переход в новый модус бытия. Откровение — основа представлений о нематериальной реальности и корень всех религий.

Имя человека, первым получившего Откровение, обречено оставаться в безвестности. Слишком давно это было. Проблеск разумности во тьме еще животного сознания, — он и был первым Откровением.

Механизм этого явления и сегодня тот же самый, что и в самый первый раз. Вот как он действует. В момент Откровения между двумя мирами, как между двумя пластинами электрического конденсатора, происходит «пробой», проскакивает искра, возникает кратковременный канал связи, по которому информация из сопредельного мира проникает непосредственно в сознание человека. Информация возникает в сознании, минуя обычные органы чувств. Они для этого не предназначены, не способны ее воспринимать. Информация эта такова, что она не может быть получена обычным способом, из окружающей материальной среды, поскольку в материальной среде она попросту отсутствует. Пытаться искать источник этой информации в материальном мире — занятие столь же безнадежное, как искать деньги в пустом кармане: если их там нет, если их в карман никто не положил, то и обнаружить их там невозможно. Ведь Откровение содержит сведения о нефизическом мире и нефизических явлениях, а нас окружает физическая реальность, в которой таких сведений заведомо нет и быть не может. Сам факт того, что эти сведения, тем не менее, стали известны, свидетельствует о существовании Откровения. А как еще они могли попасть к нам?

Можно себе представить изумление первого человека, испытавшего Откровение: в его сознание вторглось Знание, о котором его современники до той поры ничего не знали и даже не догадывались! Конечно, он спешит поделиться случившимся с окружающими. Впрочем, другие члены племени уже и сами заметили (а они были чрезвычайно наблюдательными и приметливыми!), что с их собратом произошло нечто необыкновенное. Они выслушивают его рассказ, расспрашивают о подробностях. Убедившись в ценности и исключительности услышанного, понимают, что нужно обязательно сохранить эту информацию.

Какие средства были в их распоряжении для этого? Нарисовать охрой на стене пещеры, вырезать из кости или камня, просто запомнить и пересказать другим.

Впоследствии из таких пересказов сформировалось «священное предание», которое старейшины передавали молодым при посвящении их в воины или охотники. Передача такого рода устной традиции являлась смыслом и одним из главных элементов обряда посвящения у всех народов.

Понятно, что устная передача информации не обеспечивала ее идентичности. Пересказывая, люди что-то забывали, что-то добавляли от себя, что-то переосмысливали исходя из меняющихся реалий: tempora mutantur et nos mutantur in illis. За несколько поколений передаваемая информация могла претерпеть существенные изменения.

Ситуация улучшилась с изобретением письменности. Больше не нужно было рассчитывать исключительно на ненадежную память и на ее смертных носителей. Показания очевидцев Откровения можно было фиксировать на носителях более долговечных: на камне, деревянных дощечках, металлических пластинах. Появилась возможность накапливать информацию в объемах, существенно превосходящих емкость человеческой памяти. Возникли первые книги, первые книжные собрания, — «священные писания». Естественно, что первым делом в эти книги были записаны «предания старцев», до той поры передаваемые изустно. Поскольку у первых очевидцев не было имен, или они были утрачены, авторство самых ранних «священных писаний» либо осталось безымянным, либо приписывалось мифическим персонажам, а то и самим божествам.

Один из древнейших священных текстов — Веды. Индийский брамин Бал Гангадхар Тилак (1856—1920) утверждал, что они созданы за 4500 лет до н. э. Не все ученые с ним согласны, но даже самые осторожные датируют древнейшую часть Вед XVI веком до н. э., то есть признают, что она записана не менее 3500 лет назад! При этом большинство учёных сходятся на том, что до того, как Веды были записаны, в течение многих веков, существовала устная традиция их передачи. А значит, содержание Вед еще древнее, чем их первые записи.

Согласно индийской традиции, первоначально ведийское Знание представляло собой одно учение (одну Веду). Затем, в конце Двапара-юги, более пяти тысяч лет назад, это единое учение было разделено Ведавьясой на четыре части. Каждую из частей Ведавьяса передал одному из своих учеников. Ригведу он передал Пайла риши; Самаведу — Джаймини риши; Яджурведу — Вайшампаяна риши; Атхарваведа досталась Суманте Муни.

Но Ведавьяса не был первооткрывателем ведийского Знания. Традиция говорит, что оно было передано ему его отцом, мудрецом Парашарой. Но и Парашара не был первым: он унаследовал Веду от своего отца, мудреца Шакти, и от деда — Васиштхи.

Индийская традиция относит Веды к категории шрути («услышанное»). Их называют на санскрите также санатан — «вечными» и апаурушея, — «несотворенными человеком», то есть богооткровенными писаниями. Тем самым подчеркивается, что Веды — не просто книги, сочиненные людьми. Их источник — за пределами материального бытия, в «непроявленном», то есть в нематериальном мире. Оттуда, из «непроявленного», эти знания или учения приходят в наш мир, входя непосредственно в сознание человека, который их «слышит» и рассказывает о них другим. Потом, будучи записанными, они приобрели характер письменных текстов, которые в силу их иноприродного (трансцендентного) происхождения почитались как священные.

Человека, который «услышал» и передал учение Вед, на санскрите называют риши, то есть «провидец», мудрец», «святой». В западной традиции такие люди именуются «пророками»: термины «риши» и «пророк» синонимичны.

Первым получателем ведического Знания индийская традиция считает риши Васиштху (санскр.: «самый богатый», «великолепнейший»).

Васиштха получил его непосредственно из «Непроявленного», а его преемники сформулировали и довели это Знание до людей в форме Вед.

Этот его статус первополучателя Откровения, традиция переосмыслила, объединив в Васиштхе черты человека-пророка с чертами божества, или, говоря в терминах христианства, слив в представлении о Васиштхе образы сына человеческого и сына Божьего. По одной из версий, Васиштха был сыном самого Верховного божества — Брахмы и одним из прародителей земных существ. Знание, ставшее впоследствии Ведой, было передано Васиштхе непосредственно богом Варуной. Здесь мы имеем дело с логическим завершением процесса обожествления одного из ранних очевидцев Откровения. Вообще стремление обожествлять получателей Откровений отмечается у всех народов на всех континентах Земли. Различные стадии этого процесса нам еще представится возможность наблюдать в последующих главах этой книги.

Древнейшая родоплеменная традиция не знала иной формы преемства, кроме кровнородственной. Согласно этой традиции Васиштха получил свое знание от богов благодаря родственным отношениям с ними, в качестве наследства, и передал его своим потомкам — васиштхам. Между прочим, к Васиштхе предание возводит и род Кришны, именуемый «Каршаяна готра». Как мы увидим далее, Кришна, также как и Васиштха, оказался обожествлен потомками и ныне является наиболее популярным индуистским божеством.

В Вишну-пуране и других источниках семья Васиштхи описывается как воплощение браминской традиции, — идеальная семья, родственная богам, прочно занимающая привилегированное положение и передающая доверенное ей богами Знание от отца к сыну. Сам Васиштха предстает как идеал брамина, всегда соблюдающего строжайшую приверженность исполнению долга и обрядов, предписанных священными писаниями, а его сын Вамадева — таким же святым мудрецом-риши, как и отец.

Впрочем, уже в древности находились скептики, предлагавшие отделять мифы, популярные среди простых верующих, от настоящих исторических фактов и подлинных событий жизни пророков. Например, Эвгемер из Мессены (IV — III вв. до н.э.) утверждал, что за каждой легендарной или божественной личностью обычно стоит живой человек, подвергшийся со временем мифологизации и обожествлению.

Догадываясь, что и за мифом о Васиштхе скрывается история одного из ранних очевидцев Откровения, некоторые древнеиндийские исследователи предпринимали попытки идентифицировать Васиштху с каким-либо конкретным историческим лицом. Например, его отождествляли с индийским астрономом и астрологом III в., автором не дошедшего до наших дней, но сохранившегося в изложении Варахамихиры учебника астрономии «Васиштха-сиддханта» (ок. 270 г. н.э.). Существует еще одна астрологическая работа, в названии которой фигурирует имя Васиштхи — «Васиштха-самхита», но она написана еще позже (ее древнейший манускрипт датирован 1443 годом).

Поскольку попытки обнаружить следы исторического Васиштхи оказались тщетными, приходится признать: мы почти ничего не знаем об этом человеке. Возможно, имя «Васиштха» было не его настоящим именем, а прозвищем (что не редкость среди пророков). Возможно, он не был женат и не оставил потомства. Возможно, он передал свое знание не сыну, а кому-то из учеников, которых можно назвать «духовными сыновьями». Эти предположения не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты.

Бесспорно лишь одно — Знание, полученное из Откровения, передававшееся в течение нескольких поколений изустно, а потом записанное в книги Вед и, благодаря этому дошедшее до нас. Это Знание, подлинность и существенность которого никем не оспаривается, свидетельствует о живших много тысяч лет назад очевидцах Откровения.

О том, что Васиштха был не единственным пророком, участвовашим в составлении Вед, что Откровение время от времени получали разные люди, говорит он сам в трактате «Йога-васиштха»: «В каждую эпоху Создатель желает и создает несколько мудрецов и меня (sic!), — для духовного просветления всех». В этих словах проявляется характерная для индийской традиции особенность — представление о том, что каждый новый очевидец Откровения — это реинкарнация (аватар) самого первого из них, в данном случае — аватар Васиштхи. Если откинуть представления древних индусов, слова «Йога-васиштхи» означают, что Откровение есть процесс повторяющийся и свойственный не только древним векам, но и нынешнему времени.

ОРФЕЙ

Един Зевс, един Аид, един Гелиос, един и Дионис, во всем Единое Божество.

Орфей

Красавец поэт, играющий на кифаре и завораживающий пением людей и животных… Верный спутник Эвридики, сила любви которого была столь велика, что он не побоялся сойти в саму Преисподнюю в поисках возлюбленной… Такие образы рождает воображение, когда мы слышим имя Орфея. Ему посвящены около 20 опер разных композиторов, оперетта Жака Оффенбаха «Орфей в аду», рок-опера «Орфей и Эвридика» Александра Журбина, стихи и поэмы Кальдерона, Гёте, Брюсова, Ходасевича, Цветаевой и множества других поэтов, многочисленные художественные полотна лучших живописцев.

Сведения о происхождении, детстве и подробностях жизни Орфея ввиду чрезвычайной древности стёрлись из человеческой памяти, за исключением того, что родина его — Либетры Фракийские, город в Фессалийской Пиерии, у подножия Олимпа, местообиталище муз Пиерид, дочерей Зевса и Мнемосины. Его имя некоторые производят от финикийских слов aour («свет») и rophae («исцеление»), что вместе означает «исцеляющий светом». Другие утверждают, что оно происходит от древнегреческого ορϕνοιοζ, то есть «темный». Последнее больше походит на правду, ведь и мудреца Гераклита греки называли «темным» за то, что не понимали его речей.

Как и другим выдающимся личностям древности современники и последующие поколения приписали Орфею божественное происхождение и сверхчеловеческие способности, столь же фантастические, сколь и недостоверные. Одни говорили, что он сын музы Каллиопы и фракийского царя Эагра. Другие называли отцом его самого Аполлона. Такова уж была традиция. Например, отцом Октавиана Августа тоже называли Аполлона, якобы овладевшего его матерью Атией под видом змея, когда она провела ночь в храме, а Александру Великому приписывали происхождение от египетского бога Амона.

С древности за Орфеем прочно закрепилась слава первого поэта и певца. Ему приписывают создание гексаметрического стиха. Поэт Ивик называет его «славно именитым», а Пиндар — «прославленным отцом песен». Называют его также изощренным в музыке кифаредом, создателем лиры, которая по его имени называется также арфой. Молва приписывает голосу Орфея и его игре на лире поистине магическую силу, способную усмирять волны, приводить в движение деревья и скалы, укрощать диких зверей. Будто бы корабль Арго сам спустился на воду, очарованный игрой Орфея, а после смерти певца золотую кифару его боги поместили на небо среди созвездий.

Аристотель, разбирая эти свидетельства, говорил, что скорее следует признать, что вовсе не было никакого Орфея, чем поверить тем чудесным вещам, которые о нем рассказывают.

Между тем за сентиментальными кудрями мифического кифареда и чудесными рассказами о нем скрывается один из первых пророков Древней Греции, мудрец, учредитель религиозных обрядов и основатель первой эзотерической школы.

В комментарии к сочинению Аристотеля «О душе» Филопон предположил, что Орфею принадлежали только учения, а в стихи их переложили его последователи. Впрочем, если бы он и на самом деле был музыкантом и поэтом и распространял свои идеи в поэтических или музыкальных формах, подобно ветхозаветному царю Давиду, Кришне или гуру Нанаку, — разве это умалило бы его репутацию пророка и мыслителя?

Орфей, как полагают, жил за одиннадцать поколений до Троянской войны, в середине второго тысячелетия до н. э. В ту далекую эпоху знания передавались изустно, а для более эффектного воспроизведения и лучшего запоминания излагали их рифмованной прозой или стихами. Не случайно древнейшие священные книги написаны стихами — Ригведа, Пятикнижие Моисея, Энума Элиш, Бхагавадгита и прочие. Эта традиция была еще жива в раннем средневековье, когда сказители-барды пересказывали эпические повествования (саги, былины) тоническими стихами, помогая себе игрой на арфе (гуслях, псалтыри). И сегодня форма декламации текстов религиозного содержания в виде рифмованных речитативов или гимнов практикуется в богослужении разных религий. Нет ничего зазорного в том, что одаренный замечательными способностями к музыке и пению Орфей излагал свое учение вдохновенными стихами и слушатели внимали ему со священным трепетом.

Древние греки полагали, что первыми, кто поведал людям о богах, происхождении мира и назначении человека, были поэты — Лин, Мусей, Эвмолп, Гомер, а первый из этой плеяды — Орфей. У Гомера мы почерпнули практически все нынешние знания о древнегреческой мифологии. Но Гомер был по большей части интерпретатором, систематизатором и пересказчиком сказаний своих предшественников, тогда как Орфей — тем, кто принес людям эти знания.

Уже древние задавались вопросом об источнике его учения. Одни говорили, что Орфей почерпнул свою мудрость в Египте, ибо его учение имеет параллели с египетским культом Осириса. По мнению других, он воспринял его от идейских дактилей во время проживания в Самофракии. Здесь мы сталкиваемся с тенденцией объяснять сходство учений заимствованием. Спору нет, заимствование может иметь место при соприкосновении культур. Но заимствование — не единственное объяснение сходства культурных феноменов. Учения, аналогичные орфическим, зафиксированы, например, у жителей американского континента, о самом существовании которого народы Средиземноморья до конца XV века даже не догадывались. Очевидно, что здесь сходство учений объясняется иной причиной. Но если существует иная причина, чем заимствование, почему той же причиной не может быть обусловлено сходство орфического учения с египетскими или самофракийскими? Не секрет, что в заимствованной религии наиболее легко, и прежде всего, усваивается ее внешняя, обрядовая сторона. А ведь учение Орфея, включающее в себя идеи, схожие с египетскими и самофракийскими, существенно отличается от последних именно во внешних своих проявлениях.

Видимо, поняв, что простым заимствованием происхождение орфического учения не объяснить, древнегреческие интерпретаторы объяснили всё… родственными связями. Если Орфея называют сыном Аполлона, рассуждали они, почему бы ему не получить свои знания от своего божественного отца? Хотя ход их мыслей был не верным (Орфей — сын Бога не в большей степени, чем каждый из нас), в нем было рациональное зерно. Орфей действительно не мог получить знания «естественным» путем. Единственным источником его знаний могло быть только Откровение — тот источник, из которого люди черпали знания с древнейших времен. Да, воспринимали и передавали это Знание искаженно и усечённо, в силу неразвитости мышления и недостатка знаний. Однако, хотя бы в самых общих чертах, базовая модель Знания в любом человеческом обществе присутствовала всегда. Каждый следующий очевидец Откровения эту базовую модель уточнял и дополнял тем, что ему удалось усвоить из универсального источника знаний.

Так, Орфей отверг популярное среди его современников представление об изначальном совершенстве земного мира, о «Золотом веке», который якобы прежде существовал на земле, а потом все постепенно пришло в упадок, из-за чего нынешняя Земля стала местом несовершенства и страданий.

Никакого «Золотого века» не было! — заявил Орфей. Природа людей изначально несовершенна. По своей естественной природе люди несчастны, «ибо происходят из праха ужасных и преступных Титанов». И не только люди. Все существа несут на себе печать несовершенства и греха. Об этом говорится в орфическом гимне, обращенном к Титанам:

Вы, о исток и начало всего, что смерти подвластно, —

Многострадальных существ, наземных, морских и пернатых,

Ибо от вас происходит все то, что рождается в мире.

Вас умоляю — от нас отдалите вы гнев вредоносный.

Орфей отрицал, что первоначально существа, населявшие землю, обладали бессмертием, которое затем утратили. Бессмертие свойственно только богам, — утверждал он, — для людей же оно и невозможно и не нужно. Плоть смертна и всегда была таковой.

Однако, — говорил Орфей, и это было еще одной истиной, которую он извлек из Откровения, — природа людей двойственна. Она не титаническая только, но и дионисийская, ибо замешана на божественной крови. В каждом человеке живет частица божества, что дает надежду на избавление от страданий и улучшение участи. Божественная часть природы человека, действительно, бессмертна, она не уничтожается со смертью тела, но продолжает существовать, хотя и в ином виде.

«Золотой век» не позади, а впереди, но нужно прилагать усилия, чтобы он наступил. Бороться со злом и несовершенством, воздерживаться от совершения преступных деяний, на которые нас толкает наша титаническая природа, заниматься совершенствованием, взращивая в себе божественное начало.

Наличие частицы Божества уравнивает между собой людей, различных по происхождению. Незнатный человек может быть более близок к Богу, чем знатный, если он благочестив, избегает греха и стремится к добру и совершенству.

Вопреки логике, унаследованной от первобытных людей (они полагали оправданным убийство, обусловленное потребностью выживания), Орфей объявил, что убийство одушевленного существа, будь то человек или животное, есть такой же грех, как первоначальный грех Титанов. Исходя из этого, он предписывал воздерживаться от употребления в пищу мяса животных. Он также запретил самоубийство, ибо тот, кто осмеливается оборвать свою жизнь, поднимает руку на божественную природу в себе самом. Поскольку тело человека, учил Орфей, является местопребыванием Бога, его следует беречь с величайшей тщательностью. Двусоставная природа человеческих существ делает возможным ее постепенное улучшение при соблюдении предписаний и запретов, которые доводятся до людей через Откровение. И, напротив, не соблюдая эти предписания и совершая запретное, человек ухудшает как свою собственную участь, так и участь всех живых существ.

Платон, высоко оценивавший учение Орфея, передает его суть таким образом. Бог содержит в себе «начало, середину и конец» всех вещей, он идет к цели прямым путем, вращаясь по Природе, а за ним неотступно следует Правда (др.-греч. Дикэ), карающая отступивших от божественного Закона. Кто желает быть счастливым, тот держится Правды и следует за ней в смирении и благочинии. А кто превознесся от гордыни, прельщенный богатством и почестями, или же распаляется в душе красотой тела вкупе с юношеским неразумием, впадая в преступную наглость, того покидает Бог. Покинутый Богом и прихватив с собой еще таких же, он куролесит, внося сумятицу во все подряд. Пусть сегодня он представляется отважным и незаурядным, но спустя немного времени он понесет заслуженное наказание от Правды и дотла разорит себя, свою семью и родной город.

Советом совершать должное и воздерживаться от недолжного учение Орфея, конечно, не ограничивается. Он открыл людям и иной путь к Богу. Священные мистерии, совершаемые в честь Диониса Загрея, — говорит он, — позволяют их участникам достичь такого состояния, когда человек отождествляет себя с умирающим Дионисом, как бы сливается с ним, умирает и затем вновь воскресает вместе с Богом. Для этого необходимо лишь одно — бесконечная любовь к Богу, вплоть до полного растворения в нем. Вино, секрет которого открыл людям Дионис, использовалось в мистериях в качестве сакрального средства приобщения к инобытию.

Это эзотерическое учение уже в эпоху Платона оказалось искажено невеждами. Бродячие жрецы и прорицатели, свидетельствует Платон, «держат наготове кучу книг Мусея и Орфея — потомков Селены и Муз, как они уверяют, — по которым они совершают жертвоприношения, убеждая не только частных лиц, но и целые города, что де и для тех, кто еще жив, и для тех, кто уже умер, существует избавление и очищение от прегрешений посредством жертвоприношений и радостных забав, которые они называют „посвящениями в таинства“, что избавляют нас от загробных страданий, а кто жертв не приносил — тех ожидают ужасы».

Возвышенное учение Орфея, по словам Платона, было перетолковано в том смысле, что последователи Орфея в своих обещаниях приводят праведников в Аид, укладывают на пиршественные ложа, устраивают пир святых и позволяют им отныне с венками на голове проводить целую вечность в пьянстве, полагая, что высшая награда за добродетель — вечное опьянение. В надежде на это орфики, якобы, и славословят справедливость, а нечестивых и неправедных зарывают в какую-то грязь в Аиде и заставляют носить воду решетом; мало того, еще при жизни навлекают на них дурную славу. Переданные Платоном мнения его невежественных современников столь же далеки от настоящего учения Орфея, как ложь от правды. На самом деле невежды приписывают Орфею расхожее мнение обывателей, тогда как он учил, что бесконечные странствия бессмертного человеческого духа в этом подверженном смерти и постоянным изменениям мире не только не могут служить утешением, но, напротив, являются источником беспрерывных страданий. Прекратить эти страдания можно лишь одним способом — остановив череду умираний и возрождений, что, в свою очередь возможно только путем преодоления зависимости души от телесной оболочки и возвращения ее к своему Первоисточнику. Удовольствие, которое смертный может испытать пируя с друзьями и употребляя пьянящие напитки, есть лишь бледное подобие того блаженства, которое испытывает дух, воссоединившийся с Богом.

Таково подлинное учение Орфея, а не то, что ему приписывают профаны, превратно толкующие его слова.

На вопрос «Кто ты? Откуда ты?» учил он отвечать: «я сын Земли и звездного Неба», «род мой — небесный», подразумевая двойственную природу человека, сопричастную как материи, так и Богу. Невежды же заключили из этого, что он говорит о своем собственном божественном происхождении, и называли его отцом Аполлона, а после его смерти не нашли ничего лучшего, как объявить его, над которым они столько насмехались при жизни, одним из богов и сочинили вздорную басню о том, что сам он, якобы, был растерзан насмерть вакханками, бросившими его кифару и пророческую голову в море; после этого Дионис будто бы наказал вакханок за преступление, обратив их в тутовые деревья, а музы собрали части тела погибшего и погребли их. Рассказчики этих басен тем самым признались в своей неспособности отделять суть учения от его внешних форм, ведь все эти россказни не что иное, как дурно понятое и скверно изложенное учение самого Орфея о Дионисе. Точно также и легенда о сошествии его в Аид произошла от того, что Орфей так достоверно говорил о странствиях духа, как будто сам странствовал с ним. Из всего этого видно, сколь опасно открывать истину невеждам: они или сделают ее посмешищем, или обернут во зло. Люди несовершенны и немногие среди них достойны Откровения — это тоже истина, которой учил Орфей:

Звери и птицы, и смертных людей никчемное племя,

Бремя земли, сотворенные призраки, вовсе невежды,

Что ни грядущего зла приближенье смекнуть не способны,

Ни отвратить совершенно беду загодя не умеют,

Ни добро, когда оно есть, удержать и заметить,

Неискушенные, все наобум, без предусмотренья.

Вот потому-то слова Орфея обычно были «темны» и иносказательны, и учение его облекалось во внешние формы гимнов, заповедей и обрядов. Истинное толкование учения он открывал своим ближайшим ученикам, установив различные степени посвящения. Это тайное знание не предназначено для разглашения; оно открывется людям частями, по мере их усовершенствования. Об этом сказано: «Все вы [приобщенные тайн] услышите… а слуги и любой другой непосвященный и неотесанная деревенщина — затворите уши превеликими воротами», и еще: «Скажу кому дозволено, а непосвященные — затворите двери!».

Посвященным открыл он великую истину о том, что не существует многих богов, ибо Божество, в отличие от принимающей множество форм материи, по природе своей едино. Под видом различных богов и богинь люди почитают отдельные ипостаси или свойства одного и того же Бога, создателя неба, земли и человека: «Един Зевс, един Аид, един Гелиос, един и Дионис, во всем единое Божество». Истолковывая перед посвященными сказание о Дионисе, говорил он, что «когда Дионис напечатлел свое изображение в зеркале, то последовал за ним, и таким образом раздробился на Вселенную», «выступил из самого себя и изошел во все разделенное на индивидуальные вещи творение». Когда Единое разделилось, оно оказалось рассеянным в мрачной темнице, которой является материя. Эта материя поглотила разделившегося, растерзанного Бога, подобно тому, как Титаны растерзали и пожрали Диониса-Загрея. Хаос не существовал изначально; он возник после разделения Единого на несовершенное множество. И не сам он, но насеянные в нем частицы Божества, стремясь к утраченному единству, положили начало его упорядочению и устроению. С этого началось творение мира и всех населяющих его существ.

Таково истинное и сокровенное учение Орфея.

ЭХНАТОН

Красота земли нам дана из Света

Города, деревья, поля и реки,

Если ты взойдёшь, все мы видим это,

Ибо ты, — Атон, бессмертный вовеки…

Эхнатон. Гимн Атону. Пер. А. Шитякова.

Аменхотеп-младший считался изгоем в семье. Это был болезненный, страдающий эпилепсией, некрасивый юноша, узкоплечий, с короткими ногами и по-женски широкими бедрами, одутловатым животом и тяжелым подбородком. Стареющий Аменхотеп III возлагал все надежды на старшего сына, Тутмоса, который не только именем, но также мужественным обликом, отвагой и силой пошел в своих грозных предков, сделавших Египет величайшей державой в мире.

Провидение, однако, распорядилось иначе. Отняв жизнь у красавца Тутмоса во цвете лет, оно повернуло династическое колесо, и очередь наследования перешла к его нескладному брату.

Аменхотепа-младшего, в отличие от Тутмоса, не готовили к профессии правителя. Да он и сам не слишком интересовался ни военными, ни политическими вопросами. Его душа тянулась к музыке, книгам, рассказам путешественников о дальних странах, и прочим утонченным занятиям, привязанность к которым считалась неприличной для правителя и постыдной для воина. Но отец умирал, и Аменхотепу, как законному наследнику, пришлось принять императорские символы, жезл и плётку, из его слабеющих рук.

В возрасте двадцати двух лет Аменхотеп-младший, теперь уже провозглашенный Аменхотепом IV, взошел на престол. И жизнь Египта перевернулась. Новый властитель начал с того, что объявил всех богов Египта… неистинными (!) и приказал закрыть их храмы и разогнать жрецов. Имена бога Амона и других богов Египта, уничтожались на всех памятниках. Не было сделано исключение даже для имени отца нового властителя, поскольку в его состав входило имя бога Амона. Само слово «боги» подверглось опале. Даже простолюдины, по привычке цеплявшиеся за старую веру, избегали теперь употреблять на своей погребальной утвари это слово. Конечно, прежние традиции искоренить было не так-то просто, они нет-нет, да прорывались. В относящейся ко времени Аменхотепа IV надписи правителя одного города археологи обнаружили упоминание «бога Хнума». Но такие факты были единичными. Прежние боги были повержены. Более всего разгрому подвергся культ Амона-Ра, испокон веков главный государственный культ Египта. Огромный и богатейший храм Амона в Фивах, и храмы в других городах, посвященные этому богу, подверглись разрушению и изъятию священных сосудов и других ценностей. Ниспровержение Амона, традиционно считавшегося покровителем императорской семьи, началось сразу со дня восшествия нового правителя на престол. Отвергнув имя «Аменхотеп», означавшее «Умиротворение Амона», он избрал себе тронное имя НеферХепруРа («Солнцепободный»), а через год добавил к нему еще одно — УэнРа («Поклоняющийся одному лишь Солнцу»). Единственным объектом, достойным поклонения, было объявлено Солнце, олицетворением которого был бог Ра-Хорахти и его ипостась — Атон.

По воле царя, в силу его авторитета и реальной власти, в Египте было установлено строгое единобожие, заменившее традиционный политеизм. Напротив главного столичного храма Амона Аменхотеп повелел возвести храм в честь Солнца — Атона, «который ликует на горизонте в имени своем — блеск Света, находящийся в диске Солнца». Храм был построен в рекордные сроки благодаря применению новой технологии — его строили из талататов, небольших каменных блоков правильной формы. Верховному жрецу Амона, Маи, и без того униженному, царь поручил добычу этих блоков в каменоломнях Восточной пустыни. Своей величиной и великолепием новый храм затмил поверженные святыни. Жрецами Атона стали верные последователи идей фараона, а первосвященником нового культа — он сам. Это была первая в истории религиозная реформа, предполагавшая замену древнего традиционного многобожия новым культом единого Бога. Под знаком этих преобразований прошли первые три года царствования Аменхотепа IV.

Столь радикальные перемены не могли не вызвать крайнего недовольства у фиванских жрецов. Они прокляли правителя и даже угрожали ему расправой. Но угрозы не остановили его, а лишь подтолкнули к более решительным действиям.