Бесплатный фрагмент - Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги

Краткий обзор источников для изучения славянской мифологии и религии

В первой главе, я хотел бы поговорить об источниках информации, которыми мы будем пользоваться в данной работе, и провести краткий обзор научных исследований, проведенных за три столетия изучения мифологии древних славян.

Во-первых, как мне кажется, необходимо дифференцировать информацию, дошедшую до наших дней. Сведений о славянской религии и мифологии сохранилось крайне мало, а трудов подобных греческим эпосам Гомера и Овидия, просто нет. Даже древние скандинавские верования, оставили гораздо более глубокий след в мировой истории и литературе. Сохранились «Старшая» и «Младшая» Эдды — кладезь полезных фактов о религии и мифологии норвежцев и датчан. На Руси же большинство документов до монгольского периода было уничтожено и подобных произведений до наших дней не дошло. Почему так случилось, это отдельный вопрос, заслуживающий всестороннего изучения. Наша книга посвящена другой теме, поэтому просто примем как должность тот факт, что изучение комплекса верований и мифологических представлений, бывших характерными для наших предков, чрезвычайно сложный ребус и разгадать его практически невозможно. Вместе с тем, опускать руки не следует, и мы постараемся ответить на некоторые вопросы, поставленные историей перед современными учеными.

Для начала, вернемся к рассмотрению источников информации. Их можно условно разделить на несколько групп, различных по своим признакам и характеристикам:

1. Упоминания языческих богов древнеславянского пантеона в летописях, путевых заметках зарубежных авторов, и в поучениях отцов христианской церкви против язычников. Таких документов сохранилось крайне мало и они, при этом, содержат весьма скудную, а порой и противоречивую информацию. Однако, некоторые намеки и крохи истины можно извлечь и из них. Дело в том, что составители летописей не стремились запечатлеть сведения о древних верованиях. Н. М. Гальковский по этому поводу писал:" Никто не интересовался нашим язычеством, никаких записей на этот счет не было сделано. Кто писал о язычестве, тот стремился не к сохранению, к его искоренению. Таким образом письменные сведения отрывочны и случайны». И тем не менее, из русских летописей мы можем почерпнуть некоторые сведения о верованиях славян, о богах, которым поклонялись наши предки, о борьбе, которую вели христиане с язычниками. Из» Повести временных лет» мы узнаем, что древние русы заключали договоры с Византией и клялись при этом именами своих богов Перуна и Велеса. В древних документах есть рассказ с описанием идолов языческих богов, которые Владимир повелел установить в Киеве. Фрагмент летописи, посвященный крещению Руси в 988 году, дает нам весьма ценную информацию. Монах- летописец повествует о свержении идолов и разорение капищ в Киеве и Новгороде, описывает он и восстание волхвов, долгое время смущавших умы новообращённой паствы. Поучения святых отцов православной церкви против язычников и людей «двоеверно живущих» представляют немалый интерес и отличаются большой информативностью и достоверностью. Хотя языческие верования представлены в опусах святых отцов в негативном свете, мы можем получить общее представление о ритуалах и обрядах славян, против которых боролась на протяжении сотен лет православная церковь. Особенно ценным, в этом отношении, представляется «Слово святого Григория Богословца «О том, како пьрвое погани суще языци кланялись идолом и требы им клали, то и ныне творят». Не менее интересным и перспективным для изучения древнерусским документом, является «Слово некоего христолюбца, ревнителя по правой вере». Монах писавший поучение, сетовал на языческие обычаи народа, говоря что настоящий христианин не должен уподобляться «двоеверно живущим, верующим в Перуна, Хорса, Мокошь, Сима и Регла, в вилы, Рода и рожаниц».

Строптивые язычники Ростовской земли, не поддававшиеся христианскому влиянию, обличаются в «Слове в память святого Леонтия Ростовского». Их обвиняют в том, что «служили они твари бездушной яко богу».

Сохранились и доступны для изучения путевые заметки восточных путешественников и записи Византийских историков и писателей. Эти бесценные документы датированные временем крещения Руси, несомненно, могут послужить делу изучения славянских языческих верований. Будучи современниками, описываемых событий, иностранные путешественники, соприкасавшиеся с культурой Русского народа, оставили правдивые повествования о нравах, обычаях и мифологических представлениях, бытовавших среди русичей. Например Прокопий Кесарийский, в своей книге «Война с готами», подробно описывает верования наших предков: «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды… Они почитают реки и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания». Свои записи оставили и арабские купцы, путешественники и географы. Например Ахмед Ибн-Фадлан в путевых заметках пишет: «Гроза у них в стране бывает весьма часто и когда молния ударяет в чей ни будь дом, то они не приближаются к нему, а оставляют его, как есть, пока он не разрушится от времени. Они считают, что на этот дом обрушился гнев Божий». От него же, мы узнаем об обычае славян сжигать своих покойников. Он подробно описывает славянский погребальный обряд, скрупулёзно подмечая мельчайшие детали в ритуальных действиях наших предков.

К сравнительно позднему времени относятся сообщения католических миссионеров о храмах и идолах славян Полабья. «Славянская хроника» Пресвитера Гельмгольда относится к XII веку, но при этом, дает весьма точное представление о быте и верованиях западных славянских племен: «Среди множества поморских богов главным был Святовит, бог земли Ранской. Святилище Святовита находилось в священном городе на острове Ране (Руяне)». В библиотеках и архивах мы можем найти и другие сообщения священников католической церкви о быте и религии славян, относящиеся к Xll-Xlll векам. Между тем Римские миссионеры сталкивались, в основном, с западнославянскими племенами и культура восточных славян им была совершенно не знакома.

2. Труды ученых-историков, написанные начиная с XVII века содержат полезную информацию, хотя есть большой риск заблудиться в массе гипотез и теорий, выдвигаемых различными авторами. При использовании данных работ мы будем опираться на те горы фактического материала, которые были накоплены за три века изучения, интересующего нас вопроса. При этом личные гипотезы авторов, мы оставим в стороне, хотя я и не смогу полностью удалится от дискуссии по ряду вопросов. Некоторые теории, господствовавшие в прошлом веке мы подробно рассмотрим и обсудим, выявив их слабые и сильные стороны.

3. Этнографический и лингвистический материал, собранный учеными и энтузиастами, знакомит нас со сказками, песнями и легендами славянских народов Данные этнографии и лингвистики просто клад для историка религии. В народной памяти сохранилось всё многообразие языческих верований древней Руси. Другое дело, что информация перешла в разряд сказки и народных легенд, утративших свой сакральный смысл. В наше время такой материал нуждается в расшифровке и правильной интерпретации. К тому же, сильное влияние христианской церкви беспощадно деформировало исходные мифы и религиозные представления, ставшие фольклором и получившие своё отражение и развитие в устном народном творчестве. Изначальные мифологические мотивы были переосмыслены в христианском ключе, персонажи исконных мифов поменяли имена, а древние славянские божества превратились в святых угодников Русской Православной Церкви. Языческие праздники славян, были перенесены на друге календарные даты из-за христианских постов, либо совпали с церковными праздниками и приобрели иное значение. Мало того, что праздники переместились в календаре, сама их языческая суть была погребена под спудом христианских представлений.

Мы можем использовать данные лингвистов, накопивших богатый фактический материал. Этнография и лингвистика, пожалуй, представляют самые информативные свидетельства, поэтому и обращаться к этим источникам, мы будем очень часто.

Фольклор был и остаётся золотой жилой для исследователей славянской религии и мифологии. Сказки, былины, обрядовые песни, заговоры, несомненно, содержат память о древнейших мифах и верованиях славянских народов. Проблема в том, что передаваясь из уст в уста на протяжении тысячи лет, такая информация сильно видоизменилась. Ведь известно, что чем больше существует посредников при передаче данных, тем дальше отстоит от первоисточника конечная информация. Мифы утратившие свою актуальность превратились в сказки. Обряды и ритуалы, изменив свой первоначальный сакральный смысл, стали просто набором непонятных движений и фраз. С утратой актуальности, было частично утрачено и содержание славянских религиозных обрядов и праздников. Главной причиной превращения мифа в сказку явился его разрыв с ритуалом, бытовавшим в племени. Ритуал не может существовать без объясняющего его мифа, и наоборот миф теряет свою ценность без ритуала.

Говоря о сказках мы, в первую очередь, имеем в виду «волшебные сказки», ведь именно такие повествования имеют генетическую связь с первоначальными мифами. Для семантики волшебной сказки характерно наличие бинарных аппозиций, противопоставлений между сказочными персонажами и понятиями, что говорит об их архаичности. Например: свой-чужой, добрый -злой, свет-тьма. Характерной чертой народных историй является, свободный переход героя между мирами. Герой очень просто попадает в тридесятое царство, или спускается в подземный мир, или на дно морское. В сказке передается и анимизм мифа, в ней все предметы являются живыми, имеют свою душу. И горы, и деревья, и ветер, и земля, и звезды — все одухотворено, все наполнено жизнью. Рыбы разговаривают с героем, серый волк становиться помощником, а царевна-лягушка верной и любящей женой. Представители мифологической школы, Ф. И. Буслаев и А. Н. Афанасьев, считали одним из важных источников по изучению славянской религии и мифологии эпические песни, былины, сказания о подвигах русских богатырей.

К изучению фольклорного материала, необходимо подходить критически. В. Я. Пропп писал о том, что нужно учитывать влияние христианства и различных исторических событий на содержание былин, иначе окажется, что Владимир, прозванный в народном эпосе «Красное Солнышко» — бог солнца, а Илья Муромец, вдруг, окажется богом громовержцем. Тем не менее, исследователи сходятся во мнении, что в русском эпосе Змей, Тугарин, Идолище, Соловей-разбойник — древнейшие персонажи мифов, перешедшие затем в былинный эпос в качестве отрицательных героев, противостоящих русским богатырям. Не всё так просто с князем Владимиром и Ильёй Муромцем, но основная мысль В. Я. Проппа верна — необходимо критично подходить к отбору и интерпретации фольклорных источников.

Обрядовые песни и народные заговоры подверглись меньшей деформации чем сказки и другие жанры народного фольклора. Так произошло потому, что эти произведения остались в контексте ритуала. Песни и заговоры сопровождались народными обрядами, которые прямо отсылают нас к языческим религиозным традициям. Песни приуроченные к календарным праздникам: колядки, веснянки, троицкие, купальские и другие, пронизаны магическим ареолам взаимодействия человека с одушевленными силами природы. Еще сильнее древняя магия проявляется в народных заговорах. Их формулы зародились и развивались вместе с архаичными ритуалами симпатической магии, где заговор выражал ее вербальную составляющую. Заговоры, в полной мере, сохранили анимистический взгляд на мир, где духи живут повсеместно, а природа наделена живой мыслящей душой. В формулах заговоров четко прослеживаются бинарные оппозиции типа свой — чужой, или добрый — злой. Свои духи — это духи предков, духи защитники, подпитывающие благотворной энергией и защищающие род от болезней и бед. Чужие духи — это духи неуспокоенные — навьи духи, вредящие племени, приносящие беды и смерть. Часто навьи духи ассоциировались с духами присланными шаманом соседнего племени с целью навредить общине. Такая оппозиция характерна для всех архаичных племен, ведущих закрытый образ жизни. Австралийские аборигены до наших дней винят во всех бедах чужаков, иноплеменников, считая, что все напасти происходят от злой магии чужих колдунов. Свои же колдуны, в основном, приносят племени добро, помогая и оберегая сообщество людей от сглаза и порчи. То же относится и к духам покровителям и духам вредителям.

Лингвистические исследования дают пищу для размышления. Слово и миф тесно связаны между собой. В словах отразились древнейшие смыслы, в них заключены символы веры наших далеких предков. Очень важное значение изучению языка придавали исследователи мифологической школы А. Н. Афанасьев и А. А. Потебня. Совсем не случайно А. Н. Афанасьев, начинает свое знаменитое исследование «Поэтические воззрения славян на природу», словами: «Богатый и можно сказать — единственный источник разнообразных мифических представлений есть живое слово человеческое…» Исследуя язык, можно в некоторой степени реконструировать архаические мифы и религиозные представления славян. В целом, воссоздание мифологии наших предков, требует от исследователей всестороннего изучения семантики и этимологии слов и терминов, имевших сакральное значение для славян. Лингвисты могут проследить генезис имен языческих богов и богинь, наименования природных духов, составлявших низшую славянскую демонологию, провести аналогии между именами славянских богов и именами богов других родственных славянскому этносу арийских народов. Иногда, эта трудная работа даёт великолепные результаты, позволяя пролить свет на верования и обычаи людей живших много веков назад.

4. Мифы европейских народов многое могут сказать нам о славянской религии и мифологии. Большинство этносов, населяющих Европу, имеют общие арийские корни, а следовательно и мифология этих народов будет похожа. Существует, правда, маленькое но, вот это самое НО и портит всю картину. Казалось бы, чего проще, взять Греческую мифологию и просто подставить имена славянских богов, в нужных местах. К сожалению так не получится. Европейские народы отделились от единого арийского корня, несколько тысяч лет назад и дальнейшее их развитие шло разными путями. Различные природные условия, разный хозяйственный уклад жизни, различия в скорости социального, экономического и политического развития, все эти факторы оказали влияние на религиозные верования и развитие мифологических представлений европейцев. Однако, мы можем использовать мифы других народов для нашего исследования. По крайней мере, пользуясь этим материалом, мы будем иметь представление о том, как развивалась религиозная мысль родственных славянам народов и на этом основании сможем строить предположения относительно верований древних славян. Сходство в мифологии и религии дает нам повод для сравнения славянского и скандинавского пантеона богов. Так же интересно будет сравнить славянский пантеон и пантеон прибалтийских народов. Скандинавская религия имеет много общего с верованиями славян, но при этом есть и существенные различия, которые мы обязаны принять во внимание. У славян, Перун занимает главенствующее положение среди богов, а у скандинавов бог- громовержец Тор довольствуется лишь вторым местом, уступая первенство богу войны и магии Одину. Как раз в этом случае, мы можем говорить о разнице в климатических условиях, наложившей отпечаток на восприятие окружающей действительности архаичным человеком. Славяне селились в полосе умеренного климата, на богатых плодородных землях, и земледелие было основным занятием большей части народа. Земля приносила хороший урожай и Перун, податель живительного дождя необходимого для выращивания злаков становится для славян, богом покровителем и главным богом пантеона. Некогда воинственный громовердец скотоводов-ариев, претерпев трансформацию в бога покровителя плодородия и подателя земных благ, остался при этом богом-патроном воинов и князя, а так же верховным судьей. У скандинавов же первенство в пантеоне занял Один, что совсем не случайно. Земли населенные скандинавами были мало пригодны для земледелия и скотоводства. Суровый северный климат делал сельское хозяйство экстремальным занятием, и громовержец для скандинавов не имел той важности, которую Перун представлял для славян. Скандинавы были профессиональными воинами и морскими пиратами, наводившими ужас на всю Европу, и закономерным стало главенство в их пантеоне бога войны — Одина. Нельзя забывать, что еще одной важной функцией верховного бога викингов, было покровительство магии и тайным искусствам, а так же скальдам-сказителям. Эта особенность не случайна, ведь Один древнейший представитель скандинавской мифологии, чей образ наполнен пережитками самых архаичных верований и шаманских практик характерных для северных народов. Отсюда происходит его связь с древней магией, запретной и, даже, призираемой другими скандинавскими богами.

Литовский Перкунас очень похож на славянского Перуна и, я думаю, будет возможно проводить аналогии между религией балтийских народов и религией славян, так как они тесно взаимодействовали на протяжении многих столетий. Некоторые учёные предполагают даже, некую общность балтийских и славянских племен на некоем этапе их развития.

5. Данные археологии являются достоверным источником сведений о жизни славянских племен. Главное достоинство археологических данных, вещественность предоставляемого материала. Данные археологии передают нам вещественные сведения об особенностях быта и религиозных верований славянских народов. Находки археологов доходят до нас без каких либо искажений, связанных с передачей их, от поколения к поколению. Между тем, археология, по сравнению с другими науками, дает весьма небогатый материал для изучения мифологии и религиозных верований. Ученые сталкиваются с большой проблемой в истолковании полученных данных. Порой значение одного и того же предмета, найденного при археологических раскопках, разные ученые трактуют по-разному. Археолог находит подвеску или браслет с изображением славянского божества или мифического животного, и тут встает вопрос, а как же интерпретировать находку? Какой бог изображен на подвеске, какое животное изображено на браслете? Точно так же дело обстоит и с захоронениями людей. Мы не знаем символики, характерной для древнейших погребальных ритуалов, поэтому нам трудно разгадать значения артефактов найденных в славянских могилах.

Предметы, найденные при археологических раскопках, условно можно разделить на несколько групп:

а) находки сделанные в захоронениях древних людей. Они позволяют реконструировать языческие погребальные обряды и понять представления наших предков о посмертной участи человека и его души. Понимание ритуалов, связанных с захоронением, дает нам возможность составить представление о загробном мире, понять как он представлялся славянам. Оружие, украшения, посуда, которую находят археологи в захоронениях, все эти вещи позволяют нам составить определенное мнение о том, что могло понадобиться человеку в его загробной жизни. На территории России славянских захоронений найдено достаточно много. Археологи раскопали большое количество курганов в Поднепровье, Полесье и Поднестровье, где были найдены предметы культа связанные с погребальными обрядами славян.

б) раскопки языческих святилищ дают представление о богах, которым поклонялись славянские племена в древности. Опираясь на археологические данные, мы можем реконструировать ритуалы жертвоприношений, свойственные нашим предкам. Иногда археологи находят сохранившиеся идолы, что позволяет установить внешний облик, почитаемых древними славянами божеств.

в) находки языческих украшений, несущих на себе религиозную символику. Это различные обереги из меди, бронзы или серебра. Подвески, серьги, поясные кольца и браслеты могут представлять интерес для исследователей. Славяне очень часто изображали на украшениях мифических зверей, языческих богов, покрывали обереги орнаментом, несущим глубокий религиозный смысл.

г) ритуальные принадлежности, которые славянские жрецы использовали в религиозных обрядах. К таким находкам можно отнести различные изделия из кости, навершия жреческих посохов, личины, использовавшиеся во время языческих праздников, чаши и другие сосуды для гадания и жертвоприношений.

Все перечисленные выше источники информации, мы будем использовать для реконструкции верований наших предков. Однако, перед исследователем становится проблема интерпретации полученных сведений. Например, есть записи арабского путешественника, побывавшего в пределах южных славян, о том, что наши предки поклоняются богу грома и одному лишь ему приносили жертвы. Можем ли мы на основании этой записи делать вывод, что все славянские племена, и северные, и западные поступали точно так же? Мы даже не можем делать вывод, что описанное племя поклонялось только громовержцу. Были простые земледельцы и пастухи, а так же женщины, которые, кроме основного официального культа могли поклоняться десяткам менее значимых божеств. Обряды поклонения языческим богам можно увидеть и понять, только прожив длительное время среди народа и став членом общества. Современные ученые, к сожалению, делают однозначные выводы, основываясь лишь на предположениях, сделанных современными людьми. Те же проблемы встают и при изучении фольклора, который необходимо расшифровывать, отделяя самые древние, относящиеся к язычеству элементы, от более поздних наносных, связанных с христианским переосмыслением исходного сюжета. Работа с источниками это трудная задача, требующая специального образования. Свести воедино и правильно интерпретировать выводы всех специалистов, может только историк религии, имеющий знания во всех смежных отраслях науки. В России же, попытки реконструировать религию и мифологию славян, делали лингвисты, археологи, или фольклористы. Пользуясь материалами своей отрасли исторической науки, они создавали теории не считаясь с фактами полученными другими исследователями, а порой и просто игнорируя такие факты.

Давайте теперь коротко обозначим основные вехи в развитии исторических знаний о славянской мифологии и религии.

После крещения Руси в девятом веке начались гонения на языческую религию славян. Христианские священники взялись за дело с большим размахом и рвением. Языческие капища разорялись, идолы богов сжигались, топились, изрубались на куски, жрецы были объявлены вне закона. Христианская церковь приложила все свое немалое влияние для того, чтобы искоренить саму память о древней религии русского народа. Сыграло роль в этом процессе и умение христианской церкви приспосабливаться к ситуации, включая языческие верования в свою структуру. Многие языческие боги, поменяв свое имя, органично вписались в иерархию святых православной церкви. Пройдя через период двоеверия, продлившийся порядка двухсот лет — на Руси сложилась синкретическая религия, совместившая в себе, христианскую веру греческого толка, с языческими верованиями древних славян. Велес стал Николаем Угодником, сохранив при этом все атрибуты и обязанности языческого божества, Перун стал осознаваться как Илия пророк, несущийся на огненной колеснице и пробивающий нечисть, громовыми стрелами молний. Он поменял имя, но сохранил свою языческую суть. Та же метаморфоза произошла и с другими богами славянского пантеона. Их святилища были разрушены, идолы свергнуты, имена жёстко табуированы, жрецы истреблены или изгнаны, но сами боги безболезненно перебрались под своды христианских церквей. Для простого человека такие изменения прошли практически незамеченными. Сменились имена богов, но суть осталась прежней. В пантеон древних богов добавился Бог творец, Сын и Святой дух, христианские святые и ангелы. В повседневную жизнь русского крестьянина вошли христианские посты, изменившие народный аграрный календарь, но народ приспособился и к этой перемене. Многие языческие праздники сдвинулись со своего места в календаре, другие совпали с христианскими праздниками, посвященными святым и угодникам. такой совмещенный христианско-языческий народный календарь просуществовал и до наших дней. Язычество же в чистом виде быстро стерлось из людской памяти. Уже через двести лет воспоминания о древней вере, остались в виде мифов, легенд и сказок, так же претерпевших сильное христианское влияние. Вся письменная наука той эпохи была сосредоточена вокруг церквей и монастырей, а христианские книжники не были склонны сохранять записи о языческой вере. Мы можем встретить, только, поучения против таких верований и ритуалов, составленные учеными мужами христианской церкви. Само собой разумеется, что в таких поучениях религия славян выставлялась в негативном свете, были затронуты только дурные стороны, или стороны явно отличные от доктрины церкви. Правдивость таких поучений можно поставить под сомнение так как христианские авторы склонны были преувеличивать безобразия, творимые идолопоклонниками, описывая те ритуалы, против которых выступала церковь. Примером такого поучения может послужить «Слово некоего христолюбца» девятого века: «Тако и сей (Христолюбец) не мога терпети хрьстян двоеверно живущих. И веруют в Перуна, и в Хорса… И в Мокошь… И огневе моляться же ся, зовуще его Сварожичьм…» (Аничков, 1914) Обвиняли христиане язычников и в с разнузданных оргиях и в человеческих жертвоприношениях. Церковники использовали апробированный на них же прием. За несколько веков до этого, римские язычники обвиняли христиан в тех же мерзостях, приписывая им и дикие оргии, и жертвоприношения младенцев, и каннибализм, подразумевая поедание тела своего Господа, и питие его крови. Сами же христианские поучения против язычников, в которых упоминались имена языческих богов шли в разрез с доктриной ортодоксальной церкви, ведь упоминания богов строжайше запрещены, ведь церковь отрицает их существование. В псалмах содержится клятва: « не упомяну их имен устами моими».

Под воздействием вышеприведенных факторов память народа о своих прежних, древних верованиях была практически стерта. Не сохранилось до наших дней аутентичных изображений языческих богов, а под многовековым давлением христианской догмы были утрачены подробные описания мифологии наших предков. Новый интерес к этой теме возник лишь в начале семнадцатого века, когда зарубежные и отечественные авторы произвели неумелые попытки реконструировать пантеон славянских богов. В Европе получили хождение переводы латинской диссертации Михаэля ван Оппенбуша из Амстердама, расширенные и иллюстрированные. В этих переводных изданиях (Теофиля Вармунда, Георга Андреаса, Шлезинга и др.) Повторялась одна и та же гравюра, изображавшая русских языческих богов в виде зооморфных монстров. Это была, скорее, карикатура на настоящий славянский пантеон богов. Перун на гравюре — с женской грудью и собачей головой, Мокошь — с рогами и с козьими копытами на ногах, Хорс изображен с копытами и длинными висящими ушами, а Стрибог в виде головы с ослиными ушами. Другие исследователи за неимением подлинных данных, пытаясь воспроизвести пантеон древних славян по образцу греческого Олимпа, так же получили гротеск не имеющий к начальному образцу никакого отношения. Поляк, Ян Длугош в конце пятнадцатого века предпринял подобную попытку. Одних богов он брал из призывных восклицаний народных песен, других просто переносил из греческой мифологии. Пользуясь отрывочными сведениями Длугош так описывал идол Перуна в Киеве:" тело из дерева, голова из серебра, а ноздри из золота». Интересно, что усы поляк принял за ноздри. Такая вопиющая ошибка говорит о неточности либо плохом переводе информации, полученной Длугошем.

В 1674 году архимандрит Киево-Печерской лавры Иннокентий Гизель издал «Синопсис», или краткое собрание от разных летописцев о начале славяно-российского народа». Эта книга стала для России первым учебником истории и выдержала свыше тридцати переизданий. Автор так описывает языческих богов славянского пантеона, поставленных князем Владимиром, в Киеве: « В первых постави начальнейшего кумира именем Перуна бога грому, молныя и облаков дождевых на пригорку высоком над Буречевым потоком по подобию человечьску: тулуб (тулово) его бе от дерева хитростне изсечен; главу имущу слиянну от сребра, уши златы, ноги железны, в руках же держаще камень по подобию Перуна палающа, рубинами и карбункулем украшен, а перед ним огнь всегда горяще…». За Перуном перечисляются Волос, Позвизд, Ладо, Лель, Купало, Коляда и другие боги, но одного описания громовержца нам достаточно, что бы понять на каком низком уровне были в ту пору представления о славянских небожителях. В одном описании мы видим у Перуна золотые ноздри вместо усов, в другом места усам тоже не нашлось, их заменили золотые уши и железные ноги. Такое же расплывчатое представление, историки шестнадцатого, семнадцатых веков, имели и о других богах русского народа.

Лишь во время царствования Петра первого, пробудился интерес к религии славян у отечественных историков. На волне просветительской деятельности, проводимой Петром, в России появилась прослойка интеллигенции, которая интересовалась историей и религией своего народа. На волне возрождения русского самосознания появились произведения отечественных авторов, например «Краткий мифологический лексикон» М. Д. Чулкова от 1767года и «История Российская» князя М. М. Щербатова от 1770 года и несколько других трудов. В этих произведениях воспроизводится информация «Синопсиса» Гизеля, либо записи зарубежных авторов. По этой причине, ничего нового в дело исторической науки эти труды не внесли. На этом фоне Выгодно выделялись произведения В. Н. Татищева и М. В. Ломоносова. Эти великие русские историки в воссоздании образов языческих славянских богов придерживались древнего летописного текста, хотя Ломоносов и признавал «древнее многобожие в России, сходствующим с греческим и римским».

В начале девятнадцатого века появилась работы Г. Глинки и П. Строева, основанные на пересказе «Синопсиса», с добавлением некоторых малодостоверных фактов. Характеризуя этот ранний период изучения славянской религии, Л. Н. Виноградова пишет: «Движимые стремлением описать славянскую мифологию по аналогии с детально разработанной античной, авторы первых трудов по славянскому язычеству создавали длинные списки так называемых „божеств“, названия которых добывались порой весьма сомнительными способами (например использовались неясные имена и названия, встречающиеся в поговорках, заговорах, формулах клятв и проклятий, песенных рефренах и т.п., а затем домысливался некий мифологический образ). Так возникли многочисленные лели, леды, любмелы, дзевои, поляндры, зимцерлы и прочие искусственно созданные персонажи, включенность которых в архаические верования славян не подтверждается не надежными письменными источниками, ни данными устной народной культуры». Как раз в начале девятнадцатого века, в России возникло сильное национально-патриотическое движение и авторы того периода пытались идти в ногу со временем, изображая славянское язычество в наиболее выгодном свете, миролюбивой и доброй религией, отличающейся от диких варварских религий соседних племен и народов. В тоже время, находясь под сильным влиянием православной церкви, многие надеялись сблизить славянское язычество с христианством, и тем объяснить быстрое и прочное укоренение православной веры на Руси. П. Строев так отзывался о славянском народе: « Тихие его нравы и обычаи, кроткая религия, обряды, исполненные человеколюбия, не производят в нас никакого ужаса, но наполняют душу чувством некоторого умиления…». Славян- язычников, автор описывает неотличимыми от христиан — то же смирение, та же доброта и благочестие. Еще столетие назад писали о кровавых жертвоприношениях на алтаре славянского громовержца — Перуна, о человеческих жертвах, погибших во славу этого великого и кровожадного бога. К середине XIX века все ужасы язычества были забыты, и оно представилось авторам новой волны в виде чудесной, волшебной сказки весьма далекой от реально существовавшей действительности. В середине века эта традиция была продолжена другими историками. Н. М. Костомаров считал, что «единобожие язычников-славян, неоспоримо и они поклоняются одному Перуну, как верховному богу, все же остальные божества всего лишь его проявления».

Второй крайностью в науке XIX века стало признание религии славян настолько бедной и бесцветной, что она не могла соперничать ни с одной другой религией и принятие христианства сбыло неизбежным и исторически предопределенным шагом. Собственно этот подход лишал славян права на собственную религию, оставляя за ним возможность верить лишь в низших природных духов и демонов, домовых, леших, русалок, упырей и берегинь.

Ситуация поменялась после выхода в свет «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Этот грандиозный труд сделал достоянием общественности, описания первых веков русской истории и языческих верований древних славян. В частности, получили огласку сведения касающиеся, водружения князем Владимиром идолов на киевском холме у Боричева спуска. Работу Карамзина отличает от других трудов, большая достоверность сведений, которые Карамзин брал непосредственно из древнерусских летописей, считая информацию приведенную в «Синопсисе» недостоверной. Описание пантеона князя Владимира дало возможность сравнивать идолы древних славян с кумирами соседних народов, описанными в путевых заметках арабских купцов и сочинениях западных церковных авторов.

Только к средине XIX столетия, ученые «сравнительной школы» смогли уловить сродство языков всех индо-арийских народов. На этом основании, ими была установлена схожесть мифологических систем всех арийских народов. Даже имена богов внутри арийского супер этноса оказались схожими. Сначала были предприняты попытки упрощенно решить эту задачу. Историки и лингвисты пытались путем простых аналогий сопоставить славянских богов с богами Индии. Например Прабоге — Парабрахму, Радегасте — Вишну, но вскоре, европейские и русские исследователи занялись более серьезными сопоставлениями. Они выяснили, что греческому Зевсу и римскому Юпитеру (Деус-питар), соответствует индийский Дьяус-питар, греческому Урану — индийский Варуна и т. д. Возникла теория о том, что все боги европейских народов восходят к единому арийскому пантеону. Перед исследователями вместо одного бога встал целый сонм древних богов, восходящих к общеевропейскому корню. Из этого течения в отечественной науке выделились ученые «мифологической школы», видевшие в славянских богах аллегорическое изображения стихий солнца и туч, дождя и засух, дня и ночи, тепла и холода. Исследователи составили диалектические системы, чтобы объяснить взаимодействие богов славянского пантеона. Для обоснования мифологической теории требовалось изучение сказаний и поверий русского народа. В середине века появились работы И. И. Срезенского и Д. О. Шеппинга. В своей книге барон Шеппинг предпологал в генезисе божеств два основных пути: через поклонение самим явлениям природы и через поэтические аллегории, отводя славянам второй путь. Развивая ту же идею о поэтических аллегориях, А. Н. Афанасьев в своих трудах, свел воедино огромное количество образцов устного народного творчества, поговорок, присказок, народных историй и сказок. Афанасьев, считал, что вера славян была основана на обожествлении и поклонении природным (метеорологическим) явлениям, необъяснимым для древнего человека. Воссоздавая пантеон древне-славянских богов, Афанасьев отводил главное место, Перуну, но так же отмечал и влияние бога Рода, имя которого, было выделено им из христианских поучений против язычников. Ученый считал Рода богом плодородия и производительных сил земли, конкурентом Перуна на престоле русского Олимпа. В этих воззрениях поддерживали его и другие ученые. А. С. Фамицин пошел еще дальше. В монографии «Божества древних славян», он пытался построить связную законченную систему, выстроив славянских богов в соответствии с рангом и родословной, по примеру греческой, римской и индийской мифологии.

К концу XIX века, получила широкую известность теория взаимных влияний или заимствований. Ее апологеты считали, что изначально славяне, как и другие народы Европы поклонялись силам природы, обожествляли реки, леса, поля, огонь и солнце. Позднее у славян выделились персонифицированные духи стихий, постепенно принявшие антропоморфный облик и ставшие богами. Вместе с тем, славяне не имели своих кумиров, и появились идолы только под влиянием соседних народов, варягов, иранцев и балтийских племен. По мнению ученых этой школы, князь Владимир незадолго до крещения Руси, пытался провести религиозную реформу и привить подданным культы инородных богов, поставив их идолы в Киеве. Легкую победу христианства, историки, верившие в влияние инородных культов, объясняли отсутствием глубоких корней у русского язычества. Якобы вера в Перуна, Велеса, Мокошь, и Сварог существовала у славян всего десять лет, пока стояли на Киевском пригорке, Владимировы идолы. Поклонение чуждым богам, просто, не успело пустить глубокие корни в сознании русского народа.

Среди лингвистов получила большую популярность идея о некоем дуализме, составлявшем суть славянского язычества. На основе пары Белобог — Чернобог, ученые делали вывод о борьбе двух начал, отраженном в мифологии славян. Смелое предположение о противопоставлении доброго и злого, черного и белого, по аналогии с иранским зороастризмом волновало умы учёных на протяжении всего прошлого века. Зороастризм построен на борьбе Ахуромазда — доброго начала, со злым началом, духом зла и лжи, Ангриманья (Ахриман). Основываясь на апокрифических текстах характерных для народного христианства средних веков, в которых действуют Бог и Сатана, лингвисты считали такое же противостояние возможным и для языческих богов древней Руси.

В это же время, в России приобретал сторонников другой подход к изучению мифологии. Эволюционисты видели в славянском язычестве только веру в низшую демонологию, не оставляя места для развитого языческого пантеона. По мнению Л. Нидерле, в религии присутствует два слоя — низший демонологический, и высший, политеистический (развитый пантеон богов). Нидерле писал о том, что славяне в своем развитии сравнительно отстали от соседних народов, особенно заметно такое отставание, виделось автору, в религиозной и культурной сфере. Исследователь связывал такое положение с удаленностью славянского этноса от очагов мировой культуры и религиозной мысли. Он так же считал, что пантеон князя Владимира был принесен из вне и был чужд русскому народу. «Только один круг, а именно балтийский создал ряд действительно славянских богов, создал и храмы и касту жрецов. Все это произошло под влиянием заморской германской культуры, которая в скандинавских землях и в вопросах религии была на более высокой ступени развития…». А. Н. Веселовский придерживался примерно такого же мнения, отдавая возможность русскому народу иметь, только лишь, низшую демонологию, веру в домовых и леших, русалок и берегинь. Такое отношение в научной среде было обоснованно отсутствием достоверных источников информации. К началу девятнадцатого века русский народ, действительно, верил, лишь, в существование нечистой силы и стихийных духов, но это не говорит о том, что десять веков назад, дело обстояло так же. Язычество западной Европы, казалось ученым более развитым из-за обилия хорошо сохранившихся письменных свидетельств римских и греческих авторов.

К началу XX столетия сложилось мнение, что данных о вере предков крайне мало и этого явно не достаточно для изучения славянских верований. Ученые просто развели руками и признавшись в своей неспособности решить проблему, отложили задачу изучения славянской мифологии до лучших времён. Двадцатый век начался с волны скептицизма к изысканиям предшественников. Историки оспаривали значимость работ своих предшественников, проводивших изыскания в прошлые века. Например Аничков, критикуя работы ученых «мифологической школы», писал: «Мифологам хотелось бы расцветить и разукрасить грубый варварский мир в языческую пору. Национальная гордость влекла представить его в роскоши искусства и возвышенного миропонимания, а его поэзию и культ сделать достойными любования. Но скорбно читать у арабских и греческих писателей о грубости и грязи наших предков… Особенно грубо было язычество Руси, жалки её боги, грубы культ и нравы. Не поэтически смотрела Русь на природу, и не воссоздавало воображение никакой широко задуманной метафизики». (Аничков 1914). Так же Аничков отрицал четкое распределение функций между богами древних славян. По его мнению, божества русского пантеона еще не доросли до стадии развития, позволившей бы такое разделение обязанностей. Множество мелких божеств почиталось на Руси, но все они были богами местными, племенными и не успели получить широкого распространения. Автор считал, что Перун, Велес, Сварог, Хорс — боги, несомненно великие, но свои ли они для славян? Аничков предполагал, что все главные боги славян были привнесены от соседей, многие пришли вместе с варягами и утвердились на Руси. Перун, всего лишь, переосмысленный на славянский манер, бог грома древних скандинавов — Тор.

Такое положение вещей просуществовало вплоть до революции. Еще в 1918 году Кагаров, выражая общий настрой, писал: «Русский Олимп беден, высшие боги немногочисленны и не имеют славянских корней, а вот низшая демонология — своя и богатая: русалки, водяные, лешие, домовые, упыри, волкодлаки, кикиморы…».

После октябрьского переворота, изучение славянской мифологии, долгое время оставалось невостребованной темой в исторической науке. В стране победившего атеизма, изучать древние религиозные верования славян, было незачем. Любые проявления религии, рассматривались в Советском Союзе, только с критической точки зрения и интерпретировались в духе материалистического учения К. Маркса и Ф. Энгельса. Поэтому язычество древней Руси выглядело малоперспективной темой для научных изысканий советских учёных. Для идеологов новой власти куда выгоднее было клеймить своих идейных противников, христиан, иудеев и мусульман чем заниматься славянскими древностями. Мифология русского народа иногда затрагивалась в общих работах по истории религии, но отсылки к ней носили обзорный характер и, серьезных исследований никто не предпринимал. Ситуация начала меняться перед Великой Отечественной войной, а новый импульс в изучении славянских древностей появился только после войны. Вновь проснувшийся интерес был связан с изменением курса партии относительно религии в целом. К тому же, нация победившая в войне, вновь обрела чувство собственного достоинства и национальной гордости. Эти процессы, протекавшие внутри советского общества стали отправной точкой для новых исследований в сфере мифологии древних славян. К концу сороковых годов XX века, в науке, обозначились, четыре основных подхода к изучению обозначенной проблемы. Первый — стремление возвысить, придать дополнительную значимость славянским богам и религии славян. Уже в 1949 году академик Б. Д. Греков в своем труде «Киевская Русь» писал, что языческие верования славян являются продуктом собственного творчества народов, составлявших Киевское государство и прежде всего русского народа. Пользуясь теми же материалами что и исследователи начала двадцатого века, Греков, тем не мание, делал обратный вывод, давая славянской мифологии право на собственное зарождение и дальнейшее развитие. Он предложил метод периодизации древнерусской религии. По его мнению, на первом этапе развития почитали упырей и берегинь, потом бога Рода и Рожаниц, и лишь с переходом к развитому, классовому обществу, стали молиться Перуну. Продолжил дело Б. Д. Грекова, ведущий советский археолог Б. А. Рыбаков. Он развил и углубил концепцию возвеличивания славянского язычества, создав свои монументальные труды «Язычество древней Руси» и «Язычество древних славян». Б. А. Рыбаков считал культуру славян древней и более развитой, чем было принято до него. В своих трудах, Рыбаков разворачивал эпическое полотно славянского язычества, древнего и детально проработанного, не хуже чем у римлян и греков. Концепции Рыбакова были хорошо приняты в научном мире, чему сильно способствовало благосклонное отношение властей к изысканиям исследователя. Теории академика настолько сильно укоренились в научном мире, что и по сей день большинство ученых опираются именно на них. Особенно же они пришлись по вкусу неоязычникам в постсоветской России. На основе концепции возвеличивания древнерусской культуры и религии, апологеты неоязычества сделали вывод о великом прошлом русского народа и об исключительном месте славянской религии среди верований других европейских народов. Эти идеи были подхвачены сотнями популяризаторов и получили широкое распространение в современной России.

Другим путем пошли ученые-структуралисты. В. Я. Пропп обнаружил общую систему в строении сюжета русских народных сказок. В древнейших памятниках народного устного творчества, могли действовать различные персонажи, мотивы сказки могли разнится, но сюжет развивался поэтапно, и эти этапы были идентичны для непохожих, на первый взгляд, волшебных историй. Структура сказок оставалась неизменной на протяжении многих сотен лет. Зарубежные учёные даже делают смелое предположение, считая что сказка остаётся неизменной в течении последних двадцати тысяч лет. Схема построения сюжета включает в себя зачин (в следствии различных событий герой покидает родной дом), затем он встречает волшебного помощника, попадает в тридесятое царство (мир мертвых), получает волшебный дар, проходит трудное испытание и т. д. Пользуясь этнографическим материалом и исследовав архаичную мифологию первобытных народов, В. Я. Пропп пришел к выводу, что сказочный сюжет уходит корнями к обрядам инициации, принятым в древних доклассовых обществах. Ученый предположил, что основой для возникновения всех «волшебных сказок», как отдельного жанра в фольклоре, стал обряд инициации. Схема развития сказочного сюжета идеально совпала с этапами проведения обряда у первобытных народов. Мальчик удаляется в иной мир, мир мертвых, выполняет трудные задачи, получает ритуальные ранения и увечья, встречает мифологических животных и духов предков. Пройдя обряд, неофит становился полноправным членом племени и может обзавестись собственной семьёй, что и отражено в финале сказки, где герой женится на принцессе. Объяснительный миф, который сопровождал обряд посвящения, потерял со временем свою актуальность и превратился в сюжет для сказки, но все этапы характерные для ритуала в ней сохранились. Основываясь на этих данных, ученый пришел к выводу, что волшебные сказки являются неисчерпаемым источником для изучения мифологии и религии древних славян. Фольклористы и этнографы, например В. И. Чичеров, начали изучать календарные праздники аграрного календаря славян и обряды приуроченные к поворотным моментам в годовом земледельческом цикле. Все праздники славян оказались связанными с основными моментами в жизни земледельцев и ежегодными аграрными работами. Проблема состояла в том, что исследователи изучали праздники по отдельности, Чичеров изучал зимние праздники, Аничков — весенние. В. Я. Пропп первым начал рассматривать весь годичный цикл народных праздников в целом. Он искал структуру в народном календаре и в обрядах его составляющих. В книге «Русские аграрные праздники» ученый показал, что многие праздники годового цикла, состоят из одинаковых компонентов. Персонажи соответствующие праздникам (Ярило, Купало, Кострома), Пропп считал недоразвившимися божествами, существовавшими только в момент праздника и получавшими свою актуальность в период проведения ритуалов. Такие персонажи еще не развились до полного обожествления и постоянного им поклонения. На этом основании В. Я. Пропп считал, что религия славян еще не успела достичь фазы политеизма с почитанием целого пантеона богов. При этом ученый игнорировал в своей книге летописных богов, Велеса, Перуна, Мокошь, что выглядит очень странно. В угоду своей теории он делал множество допущений, строя выводы на основании сведений полученных от австралийских и американских аборигенов.

В шестидесятые, семидесятые годы XX века ученые- филологи В. В. Иванов и В. Н. Топоров, предложили оригинальную теорию «основного мифа». Они основывались на сравнении летописных богов с их индо-арийскими аналогами. Взяв за основу миф о борьбе громовержца Индры со змеем Ваалой (Вритрой) за освобождение небесных вод, похищенных последним (в других источниках фигурирует похищение скота или жены громовержца), ученые нашли соответствия этому сюжету в балтской мифологии. Там Индре соответствует громовержец Перкунас, а место змея Вритры занимает бог Вельнюс (Велес). Хотя змеиная природа этого бога и не доказана. На основе такого сопоставления, ученые пришли к выводу, что этот миф является исконно арийским и занимает основное место в древнейшей мифологии, как балтийских, так и славянских народов. Однако, исследование Иванова и Топорова подверглось резкой критике академика Рыбакова и других видных ученых, так как содержало большое количество натяжек и предположений. В дальнейшем, сторонники теории «основного мифа» подробно реконструировали его содержание и этапы развития: 1) свадьба громовержца, 2) его поединок со змеем, 3) измена жены с тем же змеем и ее изгнание к побежденному противнику, 4) наказание — поражение детей змея молниями, 5) воскрешение младшего сына, оказавшегося родным сыном громовержца, 6) наделение младшего сына властью над временами года. Многие противники теории лингвистов считают, что такие реконструкции больше похожи на создание нового мифа, чем на восстановление старого. Теория «основного мифа» широко используется в наши дни неоязычниками для создания новых историй и сказок о славянских богах. По мнению неоязычников, такие додуманные и переосмысленные мифы были присущи древней религии славян, но на самом же деле, все они являются попытками реконструкции и не всегда самые удачные.

Действительно, существует индо-арийский миф о змееборстве громовержца Индры, скандинавский Тор сражается с мировым змеем, греческий Зевс убивает дракона, и даже иудейский Яхве в самых архаичных мифах, убивает змееподобного противника. Миф о борьбе богов грома со змеями демонической природы характерен для всех народов арийской семьи, но почему это «основной миф» и при чем здесь Велес? Основной миф должен носить космогонический характер или объяснять появление небесных светил, человека, ландшафтных объектов, здесь же мы имеем миф о частном взаимоотношении богов. Возвращение украденного скота и низвержение противника едва ли можно считать главным мотивом в славянской мифологии. К тому же, Велеса мало что связывает со змеями, и единственное общее место, которое удалось найти ученым это, название небольшого беспозвоночного — волосатик, которое перекликается с именем Волос, Велес. На мой взгляд, при наличии рациональных элементов, теория Иванова и Топорова не выдерживает серьезной критики и обращаться к ней как к источнику воссоздания славянского язычества не имеет особого смысла.

Демонологическая концепция набрала популярность в семидесятые годы двадцатого века. Основана она была на работах Зеленина начала века. В «Очерках русской мифологии» он писал: «Почти все исследователи занимавшиеся русскою мифологией, шли от старого к новому, исходили из исторических известий о древнерусском языческом Олимпе и старались пристегнуть к этим старым известиям данные современных русских поверий. Наш путь совсем иной. Отправной точкой для нас всегда и везде служат современные верования и обряды русского народа». (Зеленин 1916). Возродил и продолжил эту концепцию Н. И. Толстой в семидесятые, восьмидесятые годы. Проблема такого подхода состоит в том, что к нашему времени в народе сохранилась вера в низшую демонологию, и напрочь уничтожена христианством вера в великих языческих богов. Пользуясь подобными методами исследования мы придём к выводу, что русский народ верил в стихийных духов, домовых и леших, и игнорировал больших летописных богов. Н. И. Толстой считал, что русское язычество не сопоставимо ни с греческим, не с германским, оно является обособленной системой верований построенной на поклонении предкам, духам дома и очага, стихийным и природным духам, на сакрализации годового аграрного цикла и возрастных изменений человека. Официальную же Киевскую религию, ученый считал искусственной надстройкой, навязанной русскому народу князем и элитой. Однако, в греческой и других культурах, так же как у славян существовало одухотворение сил природы и культ предков, и эти верования органично сочетались с поклонением пантеону «великих» богов.

Из этого небольшого обзора нам становиться ясно, как менялось отношение к славянской религии на протяжении последних трехсот лет. Интерес к этой теме, то появлялся, то угасал, ученые высказывали различные, порой, диаметрально противоположные точки зрения, но единой общепризнанной теории так и не было создано. Проблемой всех исследователей было нежелание смотреть на проблему широко, все они пытались взять частное явление и объявить его общей закономерностью. Большинство выдвинутых концепции грешат узостью и однобокостью. Мирча Элиаде говорил в свое время о том, что археологи должны добывать и классифицировать артефакты, этнографы собирать и обрабатывать образцы народного творчества, лингвисты исследовать закономерности развития языка, а дело историка религии собрать все эти разрозненные данные всех означенных наук и правильно интерпретировав, собрать в единую целостную систему. С изучением славянского язычества подобного не произошло. С самого начала, первые труды были составлены любителями, Афанасьев, Глинка и Аничков были фольклористами, Рыбаков археологом, Иванов и Топоров лингвистами. Можно еще долго перечислять, но получится примерно та же картина, все основные теории выдвигались специалистами узкого профиля, именно поэтому все концепции имеют перекос в сторону специализации ученого их выдвинувшего.

В заключении хотелось бы высказать свое мнение. Нельзя рассматривать религию древних славян, как некое монолитное явление. Имелся официальный культ великих, исконно славянских богов. Это были древние божества, появившиеся и развивавшиеся вместе с праславянским, а затем славянским и русским этносом. Однако существовала и низшая демонология, вера в природных духов, органично дополнявшая официальные культы. Некоторые боги и персонажи мифологии были восприняты от кочевых тюркоязычных народов, а на севере мифология дополнилась финно-угорскими мотивами. Из южной Европы проникали к славянам христианские идеи и мифологические парадигмы греческого язычества. Именно поэтому система верований, присущих нашим предкам, была сложным и многогранным явлением, малопонятным для современных исследователей. Территория расселения славянских народов была огромна, плотность населения неравномерна, и население имело различный социальный и экономический уровень развития. Скотоводство и земледелие на юге, охота и рыболовство на севере, торговля и разбой, накладывали отпечаток на религиозные взгляды людей. Если северные охотники поклонялись Велесу, как хозяину диких животных, то торговцы поклонялись ему же, как подателю богатства и покровителю путников. Официальный культ Перуна признавался простыми людьми, но был далек от их чаяний и повседневных забот. Южные скотоводы кочевники поклонялись Перуну как покровителю воинской удали и праведного суда, земледельцы юга почитали громовержца, как подателя дождей и богатого урожая. Он осознавался мужем и повелителем Матери земли. Каждую весну Перун сочетался с ней священным браком и оплодотворял её живительными ливнями. Русские люди поклонялись Перуну, но ждали от бога совершенно разного проявления его благосклонности. Южные и восточные славяне поклонялись и Велесу, богу богатства, связанному с плодородием и скотоводством. Велес будучи богом подземного мира, как и Перун представлялся мужем Матери земли и давал людям богатый урожай и приплод скота. Можно заметить что в этих верованиях переплетены различные традиции, которые развивались в разное время, в разных природных и социальных условиях. Давайте попробуем разобраться в этих хитросплетениях славянских верований и традиций, мифов и преданий. Для этого нам в первую очередь необходимо будет понять какие корни имеет религия древних славян, на основе каких традиций выросла славянская мифология. Давайте в следующей главе заглянем в глубь веков, в те времена, когда еще не существовало славянского этноса и кочевники арии только начинали расселяться по Евразийскому континенту.

Миграции Арийских племён. Древность славянской религии.

Эта история началась за несколько тысяч лет до рождества Христова. Арийские племена, несколькими волнами расселились по всей территории Евразии. Кочевники, управлявшие колесницами, запряженными быками, захватили территории Восточно-европейской равнины, Скандинавский полуостров, Британские острова и всю континентальную Европу. На юге, Арии продвинулись до Ирана, создав там мощную империю, и до Индии, захватив часть её территории и ассимилировав местное население. Учёные считают, что такое массовое переселение народов было обусловлено тем, что древние арии одомашнив скот, нуждались в обширных пастбищах. Росла численность населения и из одного первичного этноса начинали выделяться племена и роды, нуждавшиеся в свободных землях и природных ресурсах для выпаса скота. Расселение Ариев по территории Евразии было долгим процессом который шел постепенно и неравномерно. На протяжении тысячелетий скотоводы совершали набеги на оседлое автохтонное население, захватывая все новые земли. Процесс расселения Ариев происходил на огромных территориях, все новые и новые волны переселенцев, искавших плодородные земли, продвигались по просторам Европы и Азии, основывая государства и уничтожая Империи. Надо сказать, что на месте сегодняшней России, до прихода кочевых арийских племен, уже существовали поселения земледельцев, находившихся на довольно высоком уровне развития. Конечно поселения земледельцев расположились преимущественно в южной лесостепной зоне, а дальше на севере простирались бескрайние лиственные леса, постепенно уступавшие место, столь же бескрайней тайге. В этих труднодоступных землях безраздельно царствовали лесные охотники, чей быт мало изменился со времен каменного века. Именно с этими культурами пришлось столкнуться ариям в период своих завоевательных походов. С этого момента для нас и начинается самое интересное. Мы можем увидеть из каких разнородных компонентов складывался протославянский, а затем и славянский этнос. С одной стороны это кочевники-скотоводы, имевшие свою развитую культуру и религию, с другой стороны цивилизация земледельцев, самобытных, не похожих на кочевников ни укладом жизни, ни культурой, ни мифологией. Про лесных обитателей северной части Восточно-европейской равнины разговор особый. Племена охотников всегда отличались своей мифологией от других народов. Их мировоззрению были присущи самые древние религиозные модели мироустройства, самые непосредственные, порой наивные взгляды на отношения богов и людей. Совершенно разные, не похожие друг на друга культуры, вступая во взаимодействие на протяжении сотен и тысяч лет, постепенно сплотились в одну, славянскую культуру, давшую начало древнерусскому государству.

Мне кажется, что необходимо остановиться на различиях между культурами, которые составили основу славянской и русской народности. Современные Российские ученые обходят этот вопрос стороной, да и их предшественники в девятнадцатом веке, пытавшиеся из частностей собрать воедино весь комплекс славянских верований, были далеки не только от его разрешения, но и от самой постановки. Итак мы видим три совершенно разных мира, которые взаимодействовали, между собой на протяжении тысячелетий. Арийские племена, захватывая новые территории ассимилировали местное население, арийские вожди становились правителями, а религия Ариев господствующей религией, но боги и верования побежденных народов, стоявших на более высоком уровне духовного развития, проникали в религиозный мир кочевников, и оставались там навсегда, занимая отнюдь не последнее место. Мы можем сказать что религия древних славян была религией синкретичной, состоящей из верований, народов разных по своему хозяйственному укладу и степени культурного развития, разных по экономическому, природному, и политическому расположению на будущей карте Руси.

1 религия охотников. Древнейшие верования. Шаманизм, ритуалы охотничьей магии. Договор с животными.

На территории Европы охотники и собиратели расселились уже тридцать, сорок тысяч лет назад. Вся жизнь такого племени связана с охотой и собирательством, а пищу добывают преимущественно мужчины. Огромный временной промежуток, составляющий десятки тысяч лет в охотничьих обществах существовали практически неизменные религиозные взгляды и мифологические представления об окружающем мире. В племени охотников безраздельно властвовали мужчины, и царил жестко регламентированный патриархат. Для выживания племени в суровых климатических условиях была очень важна, способность мужчины быть хорошим охотником и воином. Обычно, первенство на охоте определяло статус в иерархии племени, следовательно мужчины внутри племенной организации находились в постоянном конфликте, соперничая за власть. Из-за постоянного напряжения между взрослыми охотниками, в племени охотников присутствовала жесткая конкуренция, вызывавшая постоянный стресс. К тому же, стычки с соседними племенами возникавшими из-за обладание территорией и пищевыми ресурсами, делали из мужчин прекрасных воинов. В таких обществах огромное внимание уделяется мужественности и различным её проявлениям. Так возникло понятие чести, воспевалась храбрость, успешность, сноровка. Воинская отвага и удача на охоте стало в обществе охотников символом достоинства человека, большое значение придавалось индивидуальным качества мужчины. В сообществах охотников культивировался индивидуализм и стремление к личной независимости. Такое общество буквально питалось смертью, убивая животных на охоте, делая из их шкур одежду и обувь, теряя сородичей в стычках с соседями, люди не проводили четкой грани между жизнью человека и жизнью животного. Охотничий трофей по их мнению, такое же существо, как и человек, они оба наделены одинаковой душой, и смерть животного не менее важна чем смерть человека.

Ежедневное убийство ради выживания наносит человеческой психике глубокую травму, жизнь в море крови это постоянный ежедневный стресс от которого негде укрыться и спрятаться, убийство повсюду, оно буквально окружает человека со всех сторон. Поэтому душе нужна была защита от бесконечного убийства, та спасительная ниточка, которая завуалирует страшную тайну жизни — убей, чтобы жить. Человеческий мозг разрешил эту задачу следующим образом, в охотничьих племенах смерть, как бы обезличивается, её важность отодвигается на второй план и в конце концов смерть исчезает. Доминирующей и спасительной становиться мысль о том, что смерти в нашем понимании, просто не существует. Древние охотники верили, что убитое животное обязательно возродиться, если совершить определенный обряд. Если кости убитого зверя вернуться в землю с магическими словами и действиями, то животное будет жить снова. Отсюда появилось представление о нижнем мире, где хозяин зверей пасет стада дичи и затем посылает её в верхний мир. Образовался своеобразный круговорот: убитое животное уходило в нижний мир, а затем возрождённое, вновь возвращалось в верхний мир для того, чтобы прокормить племя. Так же был распространен обычай возвращать кровь убитого животного земле. Кости и кровь были для первобытных охотников первоосновой всего живого, мощнейшими религиозными символами, олицетворением самой сущности жизни. Вы до сих пор можете встретить у народов находящихся на первобытном уровне развития, обычай собирать и закапывать кости убитых на охоте животных. Цель всё та же — будущее возрождение животного. В мифологии скандинавов, у громовержца Тора было два волшебных козла, которых он запрягал в свою колесницу. Каждый вечер боги варили козлов в огромном медном котле и лакомились их мясом. После трапезы необходимо было собрать кости съеденных животных и завернуть в козлиные шкуры, наутро козлы возрождались и вновь тянули колесницу Тора по небу. Однажды коварный бог Локи, воплощение хитрости и обмана, разгрыз за ужином козлиную кость и наутро один из козлов громовержца стал хромым на одну ногу. Испорченная кость плохо встала на свое место. Мы видим, что это очень показательный пример архаичного обычая, отраженный в мифе. В иудейском кашруте так же видны отголоски древних религиозных представлений: кровь животного должна быть полностью удалена из мяса перед его употреблением в пищу. В следствии дальнейшего развития религиозной мысли, животное стало представляться жертвой, добровольно предлагающей себя охотнику, при этом предполагалось, что охотник в свою очередь несет ответственность за исполнение ритуала, позволяющего животному возродиться вновь. Таким образом устанавливалась тесная, почти родственная связь, между охотником и его добычей. Сохранились отголоски первобытных обрядов и в других религиях. Символизм ритуала мог быть переосмыслен, но сама суть сохранялась, составляя неотъемлемую часть позднейших религий. Например, у буддистов Тибета, до наших дней, существует медитативная практика направленная на созерцание собственного скелета. Человеческий остов, представляется вечной, неподвластной времени основой человека, которая может служить для его дальнейшего перерождения. У первобытных охотников кость соотносилась с вечностью, нетленностью и возможностью дальнейшего возрождения. Охотники с уважением относились к природе, животных убивали не больше, чем необходимо для того, чтобы обеспечить себе пропитание. Людям было чуждо грабительское отношение к земле, характерное для традиций более позднего времени. В современном западном мире напротив, человеку без всяких ограничений отдается во власть Земля и все живое на ней. В этом отношении характерна фраза из Ветхого завета: «И сказал Господь: сотворим человека по образу и подобию своему; и дадим ему власть над рыбами в море, и птицами в небе, и стадами и над всей Землей, и каждой тварью на Земле и на небе».

Члены охотничьего племени, напротив, заключая договор с животными, становились ответственными за его соблюдение. Таким образом, религиозные представления охотников постепенно развивались и некоторые животные начали отождествляться с прародителями племени, мистическими первопредками, покровителями сообщества.

Некоторые виды животных становятся прообразами для создания мифологического представления о культурном герое и занимают особое место в мифах и сказаниях. Они приносят людям блага, учат изготавливать орудия труда, обучают ритуалам и праздникам, устанавливают законы внутри племени. Такая форма религиозного поклонения называется тотемизмом. Термин «тотем» впервые употребил английский путешественник Дж. Лонг в 1791 году, позаимствовав его у североамериканского племени оджибва, на языке которого totem означает название и знак, герб клана, а так же название животного, являющегося у племени предметом особого культа. Любой предмет может выступать в качестве тотема, но наиболее распространенными и, по-видимому, самыми древними тотемами были животные. Верили охотники и в существовании души. После смерти, человека она возвращалась в страну предков к тотемному отцу племени, хозяину нижнего мира, покровителю людей и животных. Тотемным первопредком охотничьих племен населявших Восточноевропейскую равнину, чаще всего, становился медведь или тур, так как эти животные обладали большим размером и огромной физической силой. Медведь и тур воистину были царями животного мира умеренного пояса континентальной Европы. Медведь — лесной хозяин. Тур — воевода. Такими эпитетами наделяли этих животных. На произнесение их истинных имен был наложен запрет. Медведя принято было называть хозяин, дедушка, бурый. Медведь, собственно, тоже эпитет, передающий знание животного о месторасположении ульев лесных пчел. С развитием религиозных взглядов, из веры в племенные тотемы, развилась вера в зооморфных богов, обладавших качествами означенных животных. В нашем исследовании славянских верований, предшествовавших христианству, мы должны более подробно рассмотреть эту тему.

Чтобы наглядно показать представление охотников о мире, и отношениях людей и животных, приведу здесь миф индейцев северной Америки из племени черноногих. Они были близки по своему укладу жизни и религиозным взглядам, с племенами охотников Сибири и северной части России.

У черноногих было принято загонять стадо бизонов на утес — бизоний обрыв — и сбрасывать оттуда, чтобы добить у подножья. Как-то раз охотники одного из племен не сумели загнать стадо бизонов на утес, так что, похоже, в ближайшую зиму всем предстояло умереть с голоду. Однажды утром юная девушка пошла за водой для своих родных. Она поднимает голову, видит стадо бизонов на обрыве и восклицает: «О, если бы вы прыгнули с обрыва, я бы стала одному из вас женой!» И — представьте себе! — к великому удивлению девушки множество бизонов устремилось вниз, падая и разбиваясь о скалы внизу. Невероятно, чудесно — но тут к ней подходит один старый бизон и говорит: «Что же, девица, пошли со мной».

«Ох, нет»!

«А ты посмотри, что произошло вон там, — молвит бизон. — Ты пообещала, что станешь женой одному из нас, если мы прыгнем вниз, и мы сделали это. Так что пошли, надо держать слово».

И бизон уводит девушку и выживших быков вверх на гору и дальше в прерии. Вскоре родные девушки просыпаются и начинают оглядываться по сторонам: где же наша маленькая Миннехаха.

Вы же знаете, что за народ эти индейцы, — они все могут узнать по следам на земле. Вот и отец девушки понял, что она убежала с быком. Да что же это такое, думает он, дожили. Он надевает мокасины, берет лук со стрелами и отправляется искать дочь по следам, которые оставили бизоны. Вот он подходит к болотцу-купальне, где каждый бык любит поваляться в грязной луже, чтобы стряхнуть с себя москитов и охладиться в жаркий день. Отец девушки садиться на землю поразмыслить, что делать дальше.

Спустя некоторое время он видит сороку, которая подлетела поближе, чтобы поклевать зернышек с земли. Надо сказать, что сороки крайне мудры, в представлении индейцев, они своего рода птицы-шаманы. Индеец обращается к ней: «О, прекрасная птица, не видала ли ты здесь мою дочь? Она убежала с быком».

«Вообще-то здесь есть одна девушка с быком», — отвечает сорока.

«Ну так скажи этой девушке, что к ней пришел отец».

И вот сорока полетела и стала что-то клевать там, где спали быки, а неподалеку сидела девушка. Большой бизон был прямо рядом с ней.

«Вон там, — говорит сорока тихонько, — возле купальни сидит твой отец»

«Ой, — отвечает девушка, — это очень опасно. Бизоны могут убить его. Скажи ему, чтобы сидел тихо и ждал меня, я приду попозже».

И тут за спиной девушки просыпается большой бык. Он отдает ей свой рог и говорит: «Ну-ка принеси мне воды». Конечно она идет с рогом к бычьей купальник. «Папа, папа»!

«Я не разрешал тебе шляться с приятелями-быками», — говорит отец.

Но девушка делает шаг назад. «Нет папа! Это очень опасно. Мы не можем убежать сейчас. Подожди-ка, пока они заснут, вот тогда я и приду».

Она возвращается к быку, тот забирает свой рог и принюхивается: «Фу-фу-фу, индейским духом пахнет». Он взрёвывает и мычит, и тут все бизоны вскакивают, роют копытами землю, задирают хвосты и начинают свой бычий танец. Потом они скачут во весь опор к болотцу, где ждет папа девушки. Стадо затаптывает его до смерти — и не только затаптывает, но разрывает на части, так что от папы не остается даже клочка.

Девушка — в слезы.

И тогда вожак бизонов обращается к ней: «Да ты оплакиваешь своего отца. А теперь подумай сколько наших жен, и детей, и отцов, и матерей упали с того обрыва ради тебя и твоего народа».

«Да, — отвечает девушка. — Но он был моим отцом».

А Большому Бизону ведомо чувство сострадания, и вот он говорит: «Ладно, я даю тебе один шанс. Если сможешь оживить своего папу, я отпущу вас обоих домой».

Тогда девушка просит сороку: «Пожалуйста, полетай вокруг, поищи, вдруг найдешь клочок того, что осталось от моего папы»? И вот птица клюет и клюет грязь, пока не находит кусочек позвоночника. Девушка берет эту косточку, кладет ее на землю, покрывает своим одеялом и заводит магическую песнь. И вот уже что-то появилось под одеялом — но оно не шевелится. Она срывает одеяло и видит — вот он, папа, еще не ожил. Девушка продолжает петь, и наконец он поднимается на ноги.

Бизоны очень удивлены и говорят: «Почему бы тебе не делать так и с нами после того, как вы, люди, убьете нас»?

Так был заключен договор между племенем быков — народом зверей и племенем людей. Бизоны научили людей танцу быков, который стал главным ритуалом в традиции охоты на бизонов.

Это очень красивый и выразительный миф, поэтому я и выбрал его в качестве примера. В индейском повествовании очень наглядно описан договор между людьми и животными. Такие же мифы мы можем встретить у малых народов Сибири и русского севера. Культура народов севера Америки, по существу, очень схожа с культурой народов нашего севера и регионов Сибири, где растут густые хвойные леса. При всем своеобразии каждой из традиционных культур севера их объединяет множество сходных явлений, при чем в этот ареал входит не только российский север, но и северные районы Европы и Америки. Учеными сходство этих народов толковалось общностью природно-географических условий и возможным единством этнического пласта. Народы севера и лесной зоны создали своеобразную культуру, в том числе богатое устное народное творчество — фольклор. Для народов живущих охотой и собирательством, миф о договоре между людьми и животными, является универсальным мифом, так же универсален и миф о животном — первопредке, покровителе племени.

Некоторые животные выступали в охотничьих племенах покровителями тайных мужских союзов, закрытых сообществ, внутри племени. К такому виду покровительства можно отнести, отношения между скандинавскими берсерками и их патроном, медведем. Берсерки считали себя людьми медведями, умеющими перевоплощаться в грозное животное во время битвы. По сообщениям современников это были, действительно, свирепые воины, сражавшиеся во время битвы без доспехов, в простой рубахе и безрукавке из медвежьей шкуры, вывернутой мехом наружу. Некоторые ученые так и переводят слово берсерк, как «волосатая рубаха». Берсерки доводили себя до исступления и, впадая в священное безумие, разили врагов, не чувствуя ран и усталости. Считалось, что один берсерк, стоит на поле битвы, десятка опытных, тренированных бойцов. Боевое безумие берсерков было сродни шаманскому трансу, священному экстазу, в который впадал шаман, во время сеанса камлания. Вот как представлено воинство Одина в известном отрывке из «Инглингасаги»: «Они шли без лат, дикие, как собаки или волки. Они впивались зубами в свои щиты и были сильны, как медведи или быки. Они убивали людей, и все, даже железо и сталь, были бессильны перед ними. Это называлось — ярость берсерков». Берсерки, магическим образом отождествляли себя с медведями, граница между животным и человеком была упразднена, человек и животное были одним целым. Это показывает насколько размытой казалась граница между животным и человеческим миром нашим предкам до самого недавнего времени. Берсерки, как явление историческое, просуществовало в Скандинавии до середины двенадцатого столетия, а легенды об оборотнях живут и до сих пор.

Теперь мы перейдем к рассмотрению большого пласта религиозных верований, появившихся в сообществах первобытных охотников. Шаманизм зародился на заре времен и является скорее духовной практикой, чем стройной религиозной системой. В более поздние эпохи, символизм шаманских ритуалов был переосмыслен и воспринят, развитыми современными религиями. Ученые дают шаманизму следующее определение — это ранняя форма религии, в основании которой лежит вера в общение шамана с духами в состоянии транса. В той или иной форме шаманизм наблюдался у большинства народов земли на определенной стадии их развития. В Европе и Азии, мифологическая основа шаманизма, может сильно различаться, но основные тенденции схожи для всех обществ, где шаманизм практикуется как религиозная система. С шаманскими практиками связано возникновение многих мифологических и религиозных символов, таких как символ Мирового древа, Мировой горы, символы центра мира, а так же трехчастное деление мира на нижний, средний и верхний миры. Шаманы в примитивных обществах выполняли и выполняют роль жрецов, посредников между богами и людьми, роль проводников души умерших родичей в страну предков. Шаман — это целитель, хранитель священного наследия предков, предсказатель и педагог. Роль шамана в обществе охотников чрезвычайно важна, он берет на себя важнейшие религиозные и культурные функции, храня сказания и мифы предков, он делает племя историчным, так как, пока живо наследие древних, живет и сообщество людей. В наше время шаманизм исчезающая религия (практика), она уходит вместе с исчезающими малыми народами, оставаясь очень интересным явлением в мировой истории. Многие легенды объясняют современный упадок шаманизма «тщеславием первого шамана», который в своем могуществе мог соперничать с Богом. По рассказам бурятского эпоса, когда первый шаман Хара Гирген показал свою неограниченную мощь, Бог решил подвергнуть его испытанию; он взял душу молодой девушки и закрыл её в бутылке. Для надежности, чтобы она не ускользнула, Бог заткнул бутылку пальцем. Шаман вознесся на небеса, сидя на своем бубне, заметил душу девушки и, чтобы освободить её, превратился в желтого паука и укусил Бога в лицо; Бог вынул палец, и душа девушки вылетела из бутылки. Рассвирепевший Бог ограничил могущество Хара Гиргена, а после этого значительно ослабли и магические силы других шаманов.

Большинство мифов о происхождении шаманов говорит о непосредственном вмешательстве Высшего Существа или его представителя, Орла, солнечной птицы. У многих народов Сибири орел связан с шаманами и шаманским искусством; появление орла нередко связывают с обретением шаманских способностей.

Мы можем с уверенностью сказать, что шаманы, в обществах охотников, являлись профессиональными посредниками между богами, духами и людьми. Они были проводниками душ усопших, жрецами, сказителями, лекарями, выполняя важную роль в сообществе древних людей. С развитием шаманизма появился целый комплекс космогонических мифов, мифов говорящих о создании нашего мира и объясняющих его устройство. Все мифологические сюжеты объединяются в эпосы, показывающие что каждый народ охотников имеет свои религиозные взгляды и самобытную культуру, оставаясь при этом носителем основной мысли о сродстве человека и животного, о договоре заключённом между охотником и жертвой. Огромное значение для изучения религии охотничьих народов и наших изысканий, имеют сказки про животных. Между архаичной «животной» сказкой охотников и «классической» сказкой про животных существует большая разница. В фольклоре приоритетна древняя идея о равноправии людей и животных, берущая своё начало в тотемистической религии древних времён. В классической сказке принцип единства людей и животных теряет свое мифологическое значение и превращается в поэтическую метафору. Сказки о животных невелики по своему объёму, но богаты по содержанию. Народная фантазия наделяет героев этих сказок чертами человеческого характера, разумом, речью. Если в сказках присутствует человек, то он является всего лишь второстепенным персонажем. Часто такие сказки в иносказательной форме выражают социальные отношения людей. Сказки тесно связаны с мифологией и, зачастую, удачно дополняют мифологическую картину мира.

Таким образом, мы видим, что на момент встречи с племенами Ариев-кочевников, лесные охотники имели свои религиозные представления об окружающем мире и духовных силах, составляющих его основу. Однако племена охотников находились на гораздо более низком уровне материального и социального развития, что значительно ослабляло их позиции в борьбе с кочевыми племенами скотоводов. Спасало лесных жителей то, что жителям степных и лесостепных районов, нечего было искать в суровых северных лесах. Обширных выпасов для скота там не было, богатой добычи поход в лесную чащу тоже не предвещал. Поэтому скотоводам легче было торговать с лесовиками, нежили захватывать их силой.

Отдельно хотелось бы коснуться вопроса важности тотемного предка для охотников, я уже говорил о берсерках. Хотелось бы еще раз подчеркнуть значимость медвежьего культа в системе религиозных взглядов для людей живших в северной части восточно-европейской равнины. Мифологический образ медведя, в первозданном виде, мы можем увидеть в религиозной жизни малых народов крайнего севера. П. Е. Прокопьева отмечает, что «сохранившиеся по недавнее время знаменитые медвежьи церемонии северных народов сопровождались заговорами, благопожеланиями, песнями, драматическими постановками, танцами». Северные охотники и в наше время считают медведя тотемным предком и одновременно божеством, хозяином нижнего мира. Берлогу часто сравнивают с входом в царство мертвых, куда медведь уводит души, убитых охотниками животных. Из таких мифологических представлений постепенно и сложилось видение медведя, как зооморфного божества, обладающего ярко выраженной хтонической (земной или подземной) природой. Существует поверье, что между медведями бывает медвежий шаман, отличающийся большим умом и хитростью. Такой медведь неуязвим, у него седая шкура и грива, он невероятно опасен для охотников. Не было случая, чтобы его убивали. Он обыкновенно встречается со знаменитым охотником, истребившим на своем веку сотни медведей, следовательно, дозревшим «сэт». Эта встреча бывает для охотника роковой. Многие другие мифы и сказки роднят образ медведя и шамана, оба могут странствовать между миром живых и миром мертвых. Такое же важное место занимает медведь и в славянской мифологии, но к этому вопросу мы вернемся позже. Пока нам достаточно сделать вывод о том, что медведь, как тотемный предок и как шаман дикого леса, имел огромное значение для племен охотников, населявших северные районы России.

2 Мифологический мир древних аграрных обществ.

Давайте теперь рассмотрим совершенно другой тип менталитета, другую культурную и социальную среду. Религиозный Мир земледельцев складывался из преобладания отличных мифологических сюжетов и форм. Само представление о жизни у земледельцев абсолютно другое, нежели у охотников-лесовиков. В обществе земледельцев женщина впервые становится более значимым существом с хозяйственной и мифологической точки зрения. Быть матерью для женщины становиться символичным. Женщина отождествляется с землей, она становится, как бы, средоточием плодотворных сил земли, отсюда и выражение «Мать сыра земля». Женщина подобно земле дает жизнь, вскармливает и растит. Женщина рассматривается, как носительница сакральной тайны жизни. В обществах земледельцев, со времен каменного века доминировал культ Великой Богини Матери, при этом необычно сильна была привязанность к женской магии, магии несущей в себе силу и суть плодородия. К тому же выращивание растений породило разделение труда, охотник теперь не являлся единственным добытчиком пищи для племени. Ответственность за выживание и благополучие людей переходит теперь к женщине. Полевые работы становятся священным ритуалом, главная роль в котором отводится женщине, как хранительнице тайны произрастания. В обществе земледельцев, становится возможным накопление излишков продовольствия и у людей, таким образом, появляется немного свободного время, что способствует развитию ремесел. Вследствие этого коренного отличия, мифологический и религиозный мир земледельцев гораздо богаче и разнообразней, образы богов и героев гораздо ярче, а мифология насыщенна событиями.

В то же время, жизнь земледельцев не идеальна и на поверхность всплывает страшная тайна — жизнь порождает смерть, а смерть порождает жизнь. В мифологию земледельческих народов, прочно входит сюжет первого убийства или жертвоприношения, в результате которого, стало возможно выращивание культурных растений. В мифологии земледельцев доминирует представление о том, что первые злаки выросли из тела убитого божества. Вывод очевиден — если вы хотите культивировать жизнь, то вы должны культивировать смерть. Ритуалы земледельческих обществ визуализируют сюжет основного мифа, человек, как бы, лично принимает участие в мифологическом повествовании. Основной миф сообществ такого типа, повествует об аморфности и статичности мира до начала времен; звери и люди не двигались, не принадлежали ни к женскому ни к мужскому полу. Боги решили оживить этот мир, но для этого им пришлось совершить первое убийство. Одного из богов приносят в жертву, а из его мертвого тела вырастают злаки и другие полезные растения; люди и животные начинают двигаться, происходит разделение по половому признаку, и вместе с земледелием в мир приходит смерть и сексуальность. Пища начинает осознаваться как плоть бога, то есть, человек, каждый раз во время еды, причащается божественным телом. Все обряды связанные с достижением половой зрелости, жертвоприношения животных и человеческие жертвоприношения, а так же погребальные обряды, представляют собой формы поминовения первого убийства. Тогда как в обществе охотников, ответственность за убийство возлагается на чужака, члена другого племени или отрицается наличие смерти как таковой.

Мифы земледельцев постепенно переосмысливаются и тайна плодородия переходит в область половой, сексуальной сферы. Плодородие обеспечивается при помощи иерогамии (священного брака) бога неба или бога грозы с богиней земли — Великой Матерью. Священный брак обеспечивает богатый урожай на полях и благополучие людей. Ритуалы, связанные с основным мифом земледельцев, должны повторятся ежегодно и человек, по мере возможности, должен способствовать данному процессу. Отсюда и ритуальные совокупления на вспаханных полях, и сексуальная распущенность весенних праздников — стремление одно, дать природе импульс для развития, дать толчок силам плодородия и роста. Земля уподобляется материнскому лону, а через месячные женские циклы осознаётся тесная связь с циклами луны. В пантеоне земледельцев видное место занимают лунные божества и луна связывается с женской сакральностью, с тайной сексуальности и женской магией. Все эти религиозные символы принесенные в мир с изобретением земледелия, постепенно развивались и дополнялись новыми. В развитых языческих и в великих монотеистических религиях, символы плодородия и земледельческой сакральности мы можем встретить очень часто и это говорит об органической связи этих религий с земледелием или же о заимствовании символов у земледельческих культов и религий древности. Мифологические сюжеты и сценарии земледельческих ритуалов многократно модифицируются и видоизменяются, но основное ядро остается неизменным. Апогеем развития религии земледельцев стало представление об умирающем и воскресающем боге. Эта идея зародилась из представления об умирании зерна и воскрешении его в виде растения. Зерно умирает и, умирая, дает жизнь новому растению, растение живет и приносит новые семена, в этом и заключена основная тайна аграрного цикла. Земледельческие культуры создали грандиозный образ космической религии, центром которой стала идея циклического возрождения и умирания природы, где космос, по мнению земледельцев, подвержен тем же природным циклам — вселенная умирает и возрождается вновь. Человеческие обряды ежегодного обновления должны способствовать динамике этого циклического круговорота. Идея умирающего и воскресающего бога бесконечное число раз повторяется в мифах, принадлежащих абсолютно разным народам. Верхом развития этого мифологического мотива, становится христианское учение о смерти и воскресении Христа. Его рождение, жизнь, служение, смерть и дальнейшее воскрешение полностью соответствует сценарию древнего земледельческого мифа, отраженного в ежегодных ритуалах обновления космоса. К умирающим и воскресающим богам можно отнести и Осириса, Дамузи, Диониса, Телепинуса и многих другие. Мифы в которых действуют означенные боги, являются типологическими для всех земледельческих обществ, и их сюжеты, как правило, имеют смысл выходящий далеко за рамки конкретной традиции. Они составляют некую общую парадигму, лежащую в основании определенной мировоззренческой системы. Как пример можно привести шумерский миф об Иннане и Думузи. Это один из самых древних вариантов мифа о воскресающем и умирающем боге, и в том его несомненная ценность, так как он сохранился в наименее искаженном и виде по сравнению с позднейшими мифами других народов.

Инанна, честолюбивая богиня плодородия, озабоченная тем, что глава богов Ан будто бы дал ей слишком мало власти, решила спуститься в подземный мир, Царство мертвых, «страну без возврата», где правила её родная сестра Эрешкигаль, и сделаться его владычицей. Перед тем, как отправиться в это опасное путешествие, она предупредила своего визиря: если три дня и три ночи она будет отсутствовать и не вернется до этого срока, визирь должен совершить траурный обряд и обратиться за помощью к её высоким родственникам, богам Энлилю, Нанне или Энке (если первые двое откажутся ей помогать). Затем она облачилась в царский наряд и спустилась в «страну без возврата». Чтобы попасть в лазуритовый храм Эрешкигаль, ей прошлось пройти через семь ворот, охраняемых огромными демонами. При проходе через каждые из них Инанна была вынуждена, по их требованию, снимать с себя часть одежды. В конце концов, она осталась полностью обнаженной, а следовательно полностью беззащитной перед злыми чарами обитателей мрачного, подземного царства.

Вот, наконец, она появляется в покоях Эрешкигаль и претерпевает последнее унижение: демоны ставят её на колени перед троном богини подземного царства, которая, конечно, сразу поняла замысел сестры и обращает на неё «взгляд смерти». Богиня плодородия падает замертво, её труп подвешивают на крюк, вбитый в стену. После этого все естественные процессы на земле и под землёй останавливаются: живая тварь не рожает, деревья не приносят плодов… Богиня плодородия мертва!

Через три дня и три ночи, как и было условлено, старший визирь Инанны, понимая, что с ней стряслась беда, совершает торжественный траурный обряд и отправляется за помощью сначала к Энлилю, владыке ветра, затем к Нанне, богу луны. Ни тот ни другой не решаются прийти на помощь: слишком велика власть демонов «страны без возврата»! Но хитроумный Энки, к которому затем обращается визирь, находит выход из положения: из грязи, которую он наскреб из под ногтей, этот бог создал двух карликов. Затем он им дал «воду жизни» и «траву жизни», приказав с помощью этих средств вернуть Инанну к жизни.

Юркие карлики незамеченными проскользнули сквозь семь ворот, и скоро очутились в покоях Эрешкигаль. Там они застали устрашающую картину: Эрешкигаль корчилась в муках родов, не в силах родить (ведь богиня плодородия была мертва и ничто не могло быть рождено). Карлики пообещали помочь несчастной Царице Мрака, но попросили выдать сначала им тело Инанны. Оживив эту богиню при помощи «травы жизни» и «воды жизни», они тем самым помогли возродить все естественные процессы в земной природе. Облегчение пришло и для Эрешкигаль, благополучно разрешившейся от бремени… Но отпустить Инанну с миром ей никак нельзя: закон подземного царства гласит, что никто не может живым возвратиться в наземный мир, если не представит себе равноценную замену. Инанне дозволено было подняться на поверхность земли, но в сопровождении демонов, которым она должна указать на того, кто займет её место в мире мертвых.

Боги покровители городов, и все их жители, которых она встречала на пути, падали перед нею ниц, демонстрируя смирение и радость по поводу её возвращения! У Инанны просто не поднялась рука указать на кого нибудь из них своим устрашающим стражам… Но когда Инанна прибыла в свой родной город Урук, она увидела картину, наполнившую её сердце яростью: муж Инанны, Думузи, вместо того, чтобы оплакивать свою законную супругу, беспечно пировал в своем дворце, в окружении молодых прекрасных девушек… Именно его, разгневанная богиня и передала в руки демонов.

Думузи решил бегством спастись от слуг Эрешкигаль, но где бы он не прятался, безжалостные преследователи, всюду настигали его и грозили ввергнуть в области подземного царства. Богиня растительности Гештинанна, родная сестра Думузи, пыталась спасти брата от преследователей, но безуспешно. Она была готова пожертвовать собой ради Думузи и вместо него уйти в царство мертвых, но Инанна изрекает окончательный приговор: «Пол года ты, пол года она». С тех пор Гештинанна половину года (вероятно, летнее время, когда в Месопатамии не было дождей и солнце выжигало всю растительность) обретается в Царстве мертвых, а осенью, с приходом освежающих ливней и влажных ветров, она приходит снова на землю.

Этот миф несет колоссальную смысловую нагрузку. Во-первых, его сюжет связан с сезонными земледельческими циклами, с угасающей на какой-то период времени, и вновь воскресающей природой. В этом мифе декларируется взаимосвязь жизни и смерти, взаимозависимость этих двух противоположных начал. Смерть не имеет смысла без наличия жизни, но и все живое, рано или поздно, придёт к своему финалу — смерти. С созданием этого мифа в жизни появляется диалектика и цикличность бытия, и эти понятия работают на всех уровнях бытия, от микрокосма, до макрокосма, им подчинена как жизнь человека и природы, так и движение светил на небосклоне. К тому же воскрешение бога, это победа над смертью, возобновление жизни, утверждающее бытие и расположение высших сил. Позднее мотив мифа будет переосмыслен и найдет особое выражение в христианской религии: из смерти Христа возникает наша вечная жизнь, и в этом весь смысл образа Распятия. Мы находим эти образы у самых древних земледельцев, даже раньше, чем возникли мифы об Осирисе, Аттисе, Адонисе и Дионисе. Элевсинские мистерии воссоздавали миф смерти и воскрешения, где мистик сам становился участником вечной драмы бытия. Устойчивость основного мифа земледельцев в не связанных друг с другом культурах, принадлежащих разным эпохам, делает его универсальным мифом аграрных сообАттис.

Еще одним мотивом в мифологии плодородия, является мотив поклонения солярным божествам. Земледельческие циклы зависят от движения нашего светила. Поэтому солнце обожествлялось, и боги солярного происхождения всегда занимали видные места в языческих пантеонах, земледельческих культур. Центральное место солнца в процессе космогенеза объясняет большое количество солярных мифов, в которых солнце борется со своими злейшими врагами — мраком и водной стихией. Сам бог солнца и его враги выступают в этих мифах в различных обличьях, весьма разнообразны и места сражения между Богом-солнцем и богами мрака. При этом, солярные боги являются богами оплодотворителями земли, они отвечают за плодородие земли и вступают с ней в священный брак. У разных народов боги солнца имеют разный статус, где-то божества эти главенствуют в пантеоне, где-то нет, но всюду они присутствуют и везде, хотя и в разной форме, обыгрывается мифологический мотив извечной битвы между солнечным богом и богами мрака и водной стихии. В более поздних мифах, место солярных богов занимают боги- громовержцы, становясь победителями хаоса и захватывая лидерство среди богов пантеона.

3 Религиозные представления кочевых народов.

Мы рассмотрели основные направления религиозной мысли земледельческих народов и можем сделать вывод, что их мифология гораздо богаче и красочней мифологии охотничьих племен. В целом, земледельцы стояли на гораздо более высоком уровне духовного, социального и хозяйственного развития чем охотники. Давайте теперь рассмотрим мифологический и религиозный мир кочевников и скотоводов. Безусловно он кардинально отличается, и от мира охотников, и от мира земледельцев. Среда сформировавшая религиозные взгляды Арийских племен, это среда воинов и пастухов. Наибольшим богатством в кочевом обществе Ариев считались быки, их количество определяло статус владельца в обществе, большое значение придавалось личной храбрости и силе человека. Изначально Арии-скотоводы поклонялись единому божеству высокого синего неба. Таким богом являлся Дьяус, общий для всех арийских племен. Dyaus — небо, день, имя этого верховного индо-европейского бога указывает на его органическую связь с ясным, светлым небом. Верховное божество было наделено сакральной властью и отвечало за все проявления связанные с небом, воздухом, ветрами и другими погодными явлениями. Функция управления громом принадлежала Дьяусу, Но из-за своей удаленности от повседневной жизни человека и абстрактности, образ верховного бога начал распадаться на множество отдельных проявлений, которые персонифицировались в личностях более специализированных и, при этом, более конкретных богов. Дьяус постепенно становится праздным, далеким от людей богом, уступая место на вершине божественной иерархии, молодым и деятельным богам. До наших дней слово «дьяус» в Индии обозначает день, но не несет какого либо сакрального значения. Образ верховного бога высокого светлого неба растворился в образах тысяч других богов. Дьяус уступил свое место Варуне, молодому и деятельному богу, так же олицетворявшему небо и верховную власть, но произошло это уже в более позднюю ведическую эпоху. В процессе еще большей конкретизации образов богов, главенство в арийском пантеоне занял бог-громовержец Индра. Индра буквально переполнен жизненной энергией, он могучий воин, побеждающий грозного дракона Вритру, и освобождающий небесные воды. Индру сопоставляют с быком, подчеркивая тем самым его мужскую силу. Производя гром и молнию, давая земле дождь, Индра становится средоточием космической энергии от которой зависит жизнь всей вселенной. Будучи могучим быком, Индра оплодотворяет землю, изображаемую в виде коровы космического масштаба. Индра бог воин, он поражает тысячи врагов, он переполнен жизненной силой, но при этом, не является творцом космоса, земли и людей. Индра лишь проводник жизненной энергии но не её источник. Могущество Индры зависит от магического напитка — Сомы. Следовательно, громовержец не главное божество, и бессмертен благодаря соме, но при этом его культ становится чрезвычайно популярным среди воинов и аристократии. Он простой рубаха-парень, его действия и мотивы понятны и близки человеческому сердцу, это не тот далекий и абстрактный образ творца, Высокого Светлого Неба.

Индра заслоняет собой небо, он больше земли, небесный свод — его корона, а количество сомы, которую он поглощает, чудовищно — однажды он одним глотком осушил три озера. Опьяненный сомой он убивает Вритру (дракона, запирающего воды, аналогичен мировому змею), вызывает смерчи и заставляет дрожать всю землю. Оружие Индры — молния (ваджра), которую бог метает в своих врагов, поражая их без счета.

1.Если бы Индра услышал здесь

Эту нашу двойную речь,

То, щедрый, сильнейший, пришел бы

На питье сомы с сосредоточенной мыслью.

2. Ведь это его самодержцем, быком, его для силы

Создали две половины вселенной.

И ты усаживаешься как первый среди лучших :

Ведь твоя мысль жаждет сомы…

Бог с грозной дланью, разрушитель, проломитель крепостей

Пусть услышит мойИндры—

Жажда имущества, повелителя имущества

Индру

Стоумного мы зовем восхваляем…

Мы привели в действие грозного, победителя в боях,

Мстителя за вину, безобманного.

Захватчик, лучший из колесничих, он

Знает ошибку стремящегося к награде,

Которого он и настигает…

Герой-проломитель, щедрый с мощными дарами,

Связанный с геройским подвигом:

Могучи обе твои длани, о стоумный,

Которые хотят сбросить ваджру.

По моему мнению, этот гимн, один из многих, подобных, совершенно точно показывает психологию народа, сочинившего его. Мысль кочевников-скотоводов, всегда была направлена на экспансию и завоевание. Не зря Индра становится самым популярным и могущественным богом в Арийском, а затем и в Индийском пантеоне. Проникая на просторы восточно-европейской равнины, кочевые племена огнем и мечем уничтожали земледельческие цивилизации. Захватив власть, воинственные скотоводы становились правящей надстройкой в мире земледельцев, ремесленников и торговцев. Земледельцы никогда в истории не могли дать достойного отпора скотоводам, слишком разный менталитет и настрой, слишком разное отношение к жизни и смерти было у этих племён. Сильнее всего воинские союзы Ариев почитали мужское божество, повелителя молний — громовержца Индру. Мифология воинственных завоевателей кардинальным образом отличалась от мифологии земледельцев и охотников. Земледельцы — почитатели Матери земли, Великой Богини, Умирающего и вновь Воскресающего бога не могли ничего противопоставить громовержцу Индре и его почитателям. Конфликт между сообществами, одно из которых почитает богиню, а другое, состоящее из воинов, презирает их, стал одним из главных мотивов в мифологических системах запада. Они были суровыми воинами, Арии-кочевники, варвары и завоеватели. Они приходили в культуры, которые сформировались вокруг идеи о непрерывно вращающемся космическом цикле, и тут же захватывали власть. Встреча двух культур, где в одной из них центральное место занимает женское божество, вокруг которого строится весь религиозный культ, и мужское божество выступает только, лишь в качестве оплодотворителя и другой, где бог-громовержец узурпатор и властелин, берет землю силой, без её согласия, непременно, оборачивалось крахом для первой.

Однако не Индра стал прообразом всех великих богов-громовержцев Европы: Зевс, Юпитер, Перун, Тор, все они порождения Арийской мифологии и продолжатели традиции бога громовержца Парджанья, предшественника Индры на троне арийского пантеона богов. Об этом божестве мы еще поговорим по ходу повествования.

Встреча трех различных культур, различных социально-хозяйственных подходов к укладу жизни, и главное, трех различных религиозных и мифологических вселенных, определила облик протославянского и славянского язычества. Именно поэтому ученые ломают свои светлые головы над вопросом: кто был главным богом у славян, какие культы были распространены на территории Руси, и были ли у славян вообще боги, или они поклонялись русалкам, домовым и лешим? Ответ на этот вопрос очень сложен, и лежит в области догадок и гипотез. Славянская мифология сформировавшаяся на основе слияния трех различных культур, было многоуровневой, сложной и противоречивой системой. Эта система динамично развивалась и изменялась с изменением социального, экономического и политического строя, поэтому даже имея исходные точки для исследования, реконструировать славянскую религию, в полном объеме невозможно. Прошли тысячи лет со времени переселения Ариев и слияния трех культурных традиций. Многие верования потеряли значимость или изменились до неузнаваемости а затем были переосмыслены. Религиозные символы изменили свое первоначальное значение, обряды и ритуалы потеряли свою актуальность и сохранились, только, как пережитки прошлого. Даже многие боги сменили свою специализацию и потеряли своё место в славянском пантеоне. Нам придется сильно потрудиться, чтобы отыскать путеводные ниточки от времен древних к временам старинным, и попытаться ответить на вопрос, что из себя представляла славянская и русская мифология и религия?

4 Протославянские племена. Расселение славян по Европе.

Для более ясного представления о всей разнородности религиозных воззрений, составивших в дальнейшем суть славянского язычества, нам необходимо проследить момент выделения протославянских племен из общего индоарийского субстрата и выяснить в каком окружении это зарождение происходило. Установив какие племена окружали протославянский этнос и какое влияние эти племена оказали на формирующийся народ и его верования, мы увидим каким иноплеменным влияниям подверглись славяне.

Документально подтвердить существование протославянских племен, мы можем с VI века до нашей эры. В шестой книге «Истории» Геродот описывает поход, который предпринял персидский царь Дарий против скифов в 515 г. до. н. э. В его дни Скифия была огромной, этнически неоднородной страной. В приведенном Геродотом списке подчинённых Скифии народов, те которых можно определить как славян, названы «скифами-сколотами» или «скифами-землепашцами». Геродот указывает, что они селились вдоль реки Днепр. «Ближе всего от торговой гавани борисфенитов обитают каллипиды — элинские скифы, за ним другое племя под названием ализоны. Севернее ализонов живут скифы-земледельцы. Они сеют зерно не только для пропитания, но и для продажи. Выше них обитают невры. (Геродот кн.4, 17). " За Борисфеном (Днепром) со стороны (Чёрного) моря простирается Гилея, а на север от неё обитают скифы-земледельцы. Эти земледельцы населяют обширную территорию, чтобы пересечь её, нужно ехать три дня. Остальные земли представляют собой пустыню, но за пустыней обитают андрофаги, особое, но не скифское пплем» (Геродот, кн.4,18). Из этого описания следует, что территория, на которой обитали скифы-земледельцы, занимала часть бассейна Днепра и, возможно, бассейн верхнего Днестра. Невров, упомянутых Геродотом, можно отнести к восточно-балтийским племенам, а андрофаги, по мнению большинства ученых, это мордовские племена, относящиеся к группе восточных финно-угров. Антропологические исследования также подтверждают — те кого Геродот называл скифами-земледельцами, принадлежали к протославянским племенам. Физические измерения скелетов и генетические исследования останков жителей лесостепной зоны показывают, что они отличаются от кочевых скифов и четко соотносятся с средневековыми восточными славянами. Таким образом, мы можем предположить, что протославяне, уже в шестом веке до нашей эры имели тесные связи со скифами-кочевниками, являясь частью их племенного союза, и с греческими колониями на черноморском побережье Крыма, где продавали излишки произведенного зерна. Общение с ираноязычными скифами-кочевниками, а затем с сарматами, пришедшими скифам на смену, происходило на протяжении многих веков, и обогатило религиозно-мифологический мир славян. Именно из ираноязычного мира пришло к протославянам понятие религиозного дуализма, которое четко дифференцирует добро и зло, свет и тьму, определяя постоянную борьбу этих противоположных начал в материальной и духовной вселенных. Торговля с греческими факториями, несомненно, открывала для протославян возможность познакомится с традиционной Олимпийской религией древних эллинов. С другой стороны, древнеславянские племена имели тесные связи с балтскими народами, что доказано лингвистическими исследованиями и находками археологов. На некоторых территориях население имело смешанный этнический балто-славянский состав, что говорит о длительном взаимодействии и взаимном проникновении культурных и религиозных обычаев. Контакты славян с финно-угорскими племенами начались несколько позже, но так же имели место, и результат этого межкультурного обмена можно заметить в мифологии и языке славянских народов. Следовательно, унаследовав религиозные верования арийских предков, протославяне жили не в замкнутом и диком мире, как утверждают некоторые историки, а имели тесные связи с другими народами населявшими просторы Европы и Азии. Результатом постоянного культурного обмена становились заимствования религиозных идей, и мифологических сюжетов принадлежавших другим народам, поэтому говорить о дикости славян, которым якобы была доступна только вера в русалок и домовых было бы просто глупо и неуместно. Может быть, язычество славян и не развилось в такую же сложную и стройную мифологическую систему как у Греков и Римлян, но и говорить о его скудности и бедности только на основании отсутствия письменных свидетельств, совершенно неуместно.

Из-за Дуная на славянский мир активно воздействовала древнеримская цивилизация. К началу нашей эры керамика славянских культур Подунавья изготавливалась в точном соответствии с римскими мерами жидкостей и сыпучих продуктов. Из северодунайских провинций славяне заимствовали развитые формы земледелия. В местах славянских поселений находят сравнительно короткие мечи, подобные римским гладиусам. Все это свидетельствует о весьма длительном и плодотворном общении наших предков с античной цивилизацией Римской империи. Разумеется речь идет только о племенах, живших вдоль линии римских оборонительных сооружений, обозначавших границы имперских владений. Хотя ученые считают что дальше на север римское влияние не проникало, ограничиваясь, лишь, узкой приграничной полосой, нельзя отрицать наличия коммуникации между славянскими племенами и возможности проникновения информации вглубь славянских территорий, от одного племени к другому.