Бесплатный фрагмент - Обычный художник

Чем мне нравится писательство? Тем, что автор может нарисовать героев, как ему вздумается. И читатель может только догадываться, кто же скрывается за маской антагониста. Вдруг это сам автор? Или же он оголяет личину близкого? Как думаешь, Миш?

Глава 1. Анна

И почему же из всего отдела выбор пал именно на меня? Брр. Самое скучное собрание в жизни. Цифры, графики, стратегия развития… Все, что мало связано с моей работой. Все, что для меня темный лес. Но сбежать не удалось. Евгений Борисович, мой начальник, болел уже неделю, а его заместитель, Алла Викторовна, отдыхала на море. Ах, море… Теплые волны набегают на песчаный берег, унося с собой печали. Горячий песок обжигает кожу тогда, как соль, высыхая, ее стягивает. Она же стягивает? Или щиплет? А куда я хотела? Возможно, это была бы Греция. Или Италия. Или Болгария. Когда нигде не был, все кажется в диковинку. Ну и пускай. Я еще съезжу. И брата с собой возьму. Обязательно…

И как назло, моя мечтательная улыбка привлекла излишнее внимание.

— Анна Владимировна! — раздался громкий бас, однако я не отозвалась. Лишь когда меня толкнул сосед, я встрепенулась. С трудом вспоминая тему сегодняшней встречи, поняла, что краснею. Прямо как в школе. — Анна Владимировна, расскажите, пожалуйста, почему вас так позабавил доклад о снижении прибыли во втором квартале?

Боже, ну почему именно сегодня? Я рассчитывала тихо отсидеть эти два часа. Специально выбрала последний ряд, чтобы затеряться меж коллег. Как? Как меня заметил генеральный? И еще он знает, как меня зовут. Это скверно.

— Простите, — промямлила я единственное, что пришло в голову, и опустила глаза.

— За что? Даже интересно, что же может быть важнее прибыли? — По голосу директора сложно было понять, шутит он или хочет унизить, но я продолжала сверлить глазами пол. Александр Сергеевич же не сводил с меня взгляда, мое лицо пылало. Блин. Пауза определенно затягивалась. Переминаясь с ноги на ногу, я сложила руки на груди, защищаясь, и, выпалила первое, что пришло в голову:

— Море… — Наконец, решившись поднять голову, я расправила плечи. — Я никогда не была на море.

Александр Сергеевич наклонил голову набок, смакуя мои слова. Как же он был красив. Не только внешне. В нем была скрыта какая-то внутренняя сила, умиротворяющая и успокаивающая. Вникая в суть вопроса, он всегда находил решение и был на стороне сотрудников. За это его любили и уважали. И, если было бы нужно, пошли бы за ним куда угодно.

На вид ему было около сорока. Высокий, подтянутый брюнет, с редко пробивавшимся серебром в волосах, в идеально сидевшем деловом костюме, галстуке, ботинках, начищенных до блеска, и с улыбкой, затрагивающей лишь уголки глаз, но такой доброй, что ты автоматически чувствовал себя под защитой.

Но не сейчас. Всем своим видом он излучал интерес и спокойную уверенность. В зале повисла тишина, казалось, было слышно муху, жужжавшую у окна. Все ждали развязки. Александр Сергеевич усмехнулся и спросил:

— Почему именно сейчас?

Я думала, что все и так очевидно, неужели нет?

— Я обычный художник. Рисую логотипы, эмблемы и слоганы. Могу еще обложку на книгу.

Он откинулся на спинку кресла, еще больше запутываясь:

— И?

И меня прорвало:

— Потому что это не мое собрание.

Половина зала обернулась в мою сторону. Укор, словно стрела, пущенная из глаз коллег, летел в меня, пронзая воздух. А мне не спрятаться и не скрыться. Широко расправленной грудью принимаю удар.

— Очень жаль, что вам было неинтересно, — с раздражением вмешался в разговор первый заместитель Александра Сергеевича. — Скажем спасибо Анне Владимировне за небольшой перерыв, возвращаемся к теме нашего собрания.

Я села обратно. Упала на стул с тяжелым вздохом. Ну все! Теперь меня точно уволят. Что я матери скажу? Что язык слишком длинный? Боже, почему я не промолчала? И мне в этом месяце еще платить за художественную школу. Кажется, про нее придется забыть. Я втянула шею и хмуро уставилась в окно. Дурацкое лето! Видимо, забыло, что оно лето. И раньше срока уступило место осени. Холодное, дождливое, оно будто играло с нами. Не все могли позволить себе отпуск, и приходилось наслаждаться тем, что есть. Вот и сейчас снова начинался дождь. Небо затянуло черными тучами, моментально потемнело. Крупные капли падали на асфальт, оставляя следы, похожие на кратеры. Контуры их сначала были четкими и ровными, потом сердцевина втягивала в себя, словно от жадности, еще больше воды, и наконец под натиском стихии кратеры исчезали. Растворялись сами в себе. Да, коротка была чья-то жизнь.

По дороге проплывали машины, разнося волны, бившиеся о бордюр. И вероятно, это именно то море, которое я сегодня заслужила.

— Благодарю всех собравшихся. Основные выводы сделаны. Проблемы обозначены. Жду от вас предложений по решению данных проблем, — закончил собрание Александр Сергеевич и поднялся с места, а я все сидела, глядя в окно, находясь не здесь и не сейчас. Когда же я все-таки опомнилась, то увидела пустой кабинет и, обернувшись, от неожиданности подавилась слюной.

— Как давно вы у нас работаете? — Его теплый голос разливался по моим венам.

— Как давно вы здесь сидите… Эм. Год. — Я опять заливалась краской. — Я работаю здесь год. — Почему он не ушел, как все остальные?

— А когда последний раз были в отпуске? — Он не обратил внимания на мой вопрос.

Я закусила губу и пожала плечами. Может тоже не отвечать?

— Никогда. — И умоляюще посмотрела на него. — Не увольняйте меня, пожалуйста. Мне очень нужно это место.

— Я и не думал. — Он устало улыбнулся. — Я видел ваши работы. Очень качественные, с учетом того, что вы еще учитесь.

Я не верила своим ушам.

— Правда, не уволите? Честно-честно?

Он, наконец, улыбнулся шире. Моя детская наивность в кои-то веки кого-то позабавила.

— Честно, а еще хочу вас в отпуск отправить.

Замерев на полувздохе, я покачала головой.

— Спасибо, но нет.

Александр Сергеевич удивленно поднял бровь. Возможно, впервые ему кто-то отказывал.

— А я не спрашиваю, я утверждаю. И компания оплатит путевку на море. — Его тон не предполагал возражений.

Я растерянно теребила подол юбки. В смысле? Такое вообще бывает? Меня не только не уволят, но еще и отпустят отдыхать? Неужели я настолько ценный сотрудник? Александра Сергеевича явно смешило мое недоумение, и он решил объяснить свое решение, чтобы закрепить полученный эффект.

— Всегда мечтал создать компанию, в которой людям было бы интересно и комфортно работать. И спасибо за честность. Иногда мне кажется, что я стал забывать о простых человеческих радостях. Подойдите в отдел кадров, когда выберете дату. — Он взглянул на часы и поднялся. — Прошу прощение, мне пора. — И, махнув рукой на прощание, вышел, оставив меня в одиночестве. А я еще долго сидела на том же самом месте, глядя в окно, не в силах поверить в реальность произошедшего.

Дождь, однако, прекратился, и между туч нерешительно, словно боясь обжечь нашу планету, пробивались долгожданные лучи…

Глава 2. Глеб

— Нет, ты слышала, как наш Соловушка запел? — Глеб перекатился на спину и закинул руки за голову, усмехаясь хищным оскалом.

Жадно хватая воздух ртом, девушка натянула на себя одеяло, надеясь, что этот жест ускользнет от внимания Глеба. Так и случилось. В моменты негодования и излишнего самолюбования он пропускал все вокруг. Алина скинула волосы с лица и, чуть осмелев спросила:

— Тебе жалко, что ли?

Роковая ошибка. Как можно быть такой беспечной? Глаза Глеба сощурились, зубы стиснулись, и он, приподнявшись на локте, с силой дернул одеяло, обнажив девушку. Она обняла себя руками и зажмурилась, покорно ожидая удара, обычно следующего за резким изменением настроения Глеба. Он не раз предупреждал, что любит послушных девочек, и Алина искренне старалась быть таковой, поэтому он сегодня и не ударил, а только, указывая на дверь, со злостью рыкнул:

— Проваливай!

Не веря в свою удачу, Алина промчалась к тумбе, на которой лежала ее одежда, и спешно покинула квартиру, натягивая платье на ходу.

Глеб продолжал лежать в кровати. Александр Сергеевич Соловьев, или просто Соловей, как его звали за глаза в компании, был его непосредственным руководителем. Жутко умным и постоянно маячившим на горизонте, с раздражающей манерой эмоционально подавлять инициативы подчиненных. Глеб работал в «ИТАЛ Групп» почти два года, из которых полтора пытался сместить руководителя с должности. С самого первого дня управленческие решения Александра Сергеевича вызывали у него вопросы и недоумение, а все попытки исправить и понять их терпели крах, и в итоге Глеб перестал возражать, тая обиду и строя подлянки. И пускай фирма пока оставалась на плаву и даже неплохо зарабатывала, последние полгода дела шли не очень хорошо. И как снег на голову путевка на море для Остаповой.

Сначала Глеб был готов рвать на себе волосы. Что за привилегии для рядового сотрудника? А если взбунтуются остальные? Покупать путевки всем? Или почему ему, Глебу, тоже не оплатят путевку куда-нибудь на Мальдивы, например? Но переспав с этой мыслью, он пришел к выводу, что этот «подарок» можно использовать против Соловья. Нужно только придумать, под каким соусом подать это учредителям. Они же должны знать, как расходуются их средства. Да, все не так уж и сложно! Повышение близко!

Потягиваясь, Глеб широко улыбнулся. Затем резво вскочил с кровати, подошел к окну и раздвинул шторы. Какое сегодня, однако, хорошее утро! Солнце уже поднялось над крышами домов, а ветер неспешно качал верхушки деревьев.

Зарывшись рукой в волосах, он танцующей походкой направился в душ, но проходя мимо тумбы с его аккуратно сложенной одеждой, случайно заметил Алинины сережки, беспечно ею забытые. Может, она специально? Чтобы вернуться? «Господи, что же за дура, — подумал он и криво усмехнулся. — Если бы не ее третий размер, уволил бы давно». И на ходу закинув серьги в портфель, скрылся в ванной.

Алина была его секретаршей, с красивым личиком, точеной фигурой и готовой на все. Глеб частенько использовал ее в своих низменных целях, а она, не имея достаточно ума, даже и не догадывалась, какие козни строит. Жаль, что она сегодня с утра имела неосторожность высказать свое мнение, оставив Глеба без утреннего десерта. А он, как обычно, не сдержался. И теперь придется извиняться и как-то заглаживать вину, если он хочет еще пользоваться этим телом. А он хочет. Очень хочет.

Выпив бодрящего эспрессо, Глеб оделся и спустился на парковку. По пути на работу заехал в цветочный, ткнув пальцем в букет, от пестроты которого резало глаза, зная, что Алине понравится, и заскочил в кафе за стаканом бодрящего кофе и круассаном. Это точно растопит сердце неприступной дамы. Ну или на время притупит ее взор. Все равно как, но он привык добиваться своего.

Подъезжая к офису, Глеб всегда притормаживал, любуясь видом. Четырехэтажное стеклянное здание в самом центре города на пересечении основного проспекта цепляло своим концептом. Оно было данью современности, архитектурным криком, если и не сводящим с ума, так уж точно не оставляющим равнодушным. Рекламное агентство «ИТАЛ Групп» занимало все здание, раскинув свои жадные лапы еще и на две советские постройки, что находились позади стеклянного шедевра. В их фирме трудилось чуть меньше шести десятков сотрудников в пяти отделах разных направлений. И они продолжали расти. В будущем планировалось расширение и увеличение площади за счет сноса старых и страшных зданий, и строительства нового в едином стиле с основным.

Глеб умело направил автомобиль на подземную парковку и занял закрепленное за ним место А4, взял с заднего сидения букет, портфель и кофе, и направился к лифту. Его кабинет находился на четвертом этаже, напротив кабинета Александра Сергеевича, а их секретарши, Алина и Ольга, сидели за одним длинным столом.

Еще выходя из лифта, он заметил, что Ольги на месте нет. Алина же, напротив, была во всеоружии. Накрашена и в новом платье. Даже и не скажешь, что ночь она провела не дома. И когда девушки все успевают? Заметив Глеба, Алина сжалась и незаметно сделала шаг назад. Но он заметил. Подошел ближе и положил на стойку цветы. Недоверие сменилось интересом.

— Это мне?

Он кивнул. Не обязательно извиняться вслух, большинство девушек и так понимают все правильно. Хорошо, что Алина была из этого большинства.

— Извинения?

Он снова кивнул. Ну же, девочка, клюй!

— Хорошо, но больше так не делай. И да, Глеб…

— Андреевич, — поправил ее Глеб, — и на вы, пожалуйста. Мы на работе.

Алина понимающе качнула головой и виновато улыбнулась.

— И не треплись, от кого букет, — сказал он, а сам насупился, ведь зная Алину, он очень надеялся, что никто не в курсе их «отношений».

Она было раскрыла рот, чтобы завершить мысль, нагло перебитую Глебом, но он уже скрылся за дверью своего кабинета, всем видом показывая, что ему все равно.

Закрыв за собой дверь, он глубоко вдохнул. Как же он любил свой кабинет. Огромное пустое пространство с минимальным убранством, большим столом и подобающим креслом. Подобающим заместителю креслом. Бросив на него портфель и поставив кофе на стол, Глеб подошел к окну и раздвинул жалюзи. Солнце, слепившее глаза, беспрепятственно проходило сквозь стеклянные стены. Под окном по пролегающему внизу проспекту мчались машины, но толщина стекла позволяла наслаждаться тишиной. Глеб снял пиджак, включил компьютер, глотнул кофе и полез за рабочими бумагами в портфель. Все бы ничего, но одно неловкое движение, и все содержимое вываливалось на пол. Он наклонился, негодуя и злясь на себя, и принялся собирать документы. Откуда-то из бумаг выкатилась сережка. Точно. Нужно отдать их Алине. Неуклюжий и забывчивый. Вот это сочетание. Пошарив рукой не глядя, второй Глеб так и не нашел. Пришлось встать на колени и полностью залезть под стол для продолжения поисков. Не хватало еще, чтобы уборщица увлекалась его личной жизнью.

Дверь в кабинет открылась. Два черных начищенных до блеска ботинка появились в поле зрения Глеба, продолжавшего ползать на четвереньках. Раздосадованный, он прикрикнул на внезапно появившегося гостя:

— Стучать не учили? — И поспешно выбрался из-под стола. Гость молча наклонился и что-то поднял с пола, а потом, давясь смешком, произнес присущим только ему одному басом:

— Глеб Андреевич, вы прокололи ухо?

Застигнутый врасплох, еле сдерживающий злость Глеб вырвал из руки Александра Сергеевича вторую сережку и спрятал обе в карман.

— Прошу прощения за столь нелепую сцену.

Соловьев рассмеялся и хлопнул Глеба по плечу:

— Да, брось, кто из нас не ползал из-за девушки на коленях. Давай лучше обсудим предстоящую встречу.

Глеб жестом пригласил начальника сесть, а сам бросился к столу, лихорадочно перекладывая бумаги в нужном порядке.

— Не торопись, у нас еще неделя до встречи, — присаживаясь, сказал Александр Сергеевич.

В приоткрытую дверь просунулась Алина, неся в руках поднос с двумя чашками кофе. И Глеб очень надеялся, что она капнула в его стакан коньяка. Ведь предстоящие три часа обсуждений нужно было пережить. И без допинга никак.

Глава 3. Анна

Я закрывалась подушкой от матери, колотившей меня мокрым кухонным полотенцем и оравшей так, что звенело в ушах. Конечно, я ожидала подобной реакции, когда рассказала ей о возможном отпуске, но чтобы так…

— А что мы будем жрать? — вопила она, а я даже не пыталась ответить. В таком состоянии с ней лучше было не спорить. Последняя капля водки была выпита вчера, а сегодня в магазин никто не ходил. Не потому, что я не хотела, я уже давно привыкла заглядывать в местную алкашку, просто потрать я последние пятьсот рублей на выпивку для матери, завтра мне нечем будет кормить брата.

Ваня схватил маму за руку в надежде остановить, но она с силой оттолкнула и его. Он отлетел в стену, ударившись головой. Я видела, как он поджал нижнюю губу и поднял брови домиком, но ни одной слезинки не выкатилось из его глаз, как бы ни было ему сейчас больно. Так, все, хватит. Это пора прекращать. Ладно я, я уже выросла, а чем он виноват? Я отбросила подушку в маму, на пару секунд прекратив ее истерику, и рывком подбежала к брату. Он бросился в мои объятия, понимая, что я защищу и никогда не обижу. Боже, для своих семи лет он слишком много понимал.

Мама кинула подушку на кровать и вышла в кухню, невидящими глазами шаря по полкам. Послышался звон разбиваемой посуды, падающих кастрюль и громкие причитания женщины, давно потерявшей моральный облик.

Нет, она не всегда такой была. Я ее помнила доброй, ласковой, нежной и любящей, читающей на ночь сказки, а по выходным гуляющей со мной в сквере. Все изменилось, когда ушел отец. Мне тогда было пятнадцать, а брату всего два. Когда мама была беременна Ваней, ей не посчастливилось серьезно заболеть в самом начале. Врачи предупреждали, что могут быть осложнения, и предлагали прервать, но отец так хотел сына, что настоял на сохранении беременности. Ванечка родился в срок, с хорошим весом. Он рос обычным ребенком, кушал, наедал щеки, сидел, ползал, пошел вовремя. Но никак не реагировал на звуки. Его звали, а он продолжал заниматься своими делами. Мама забила тревогу. Местный педиатр отправила Ваню к невропатологу, потом еще к одному, и еще. И как гром — диагноз. Аутизм. Светлый, улыбчивый мальчик, который шел на зрительный контакт, который помогал мне собирать игрушки и засыпал, когда его гладили по голове, вдруг стал инвалидом в глазах отца. И этого он перенести не смог. Не смог принять поражение от своей же семьи. Он ушел, оставив маму одну с двумя детьми на руках. Я слышала, у него новая жена и здоровый сын. И я им желаю только счастья.

Около года мама держалась. Продолжала водить Ваню на процедуры и нашла специалистов. Все в один голос твердили о верности диагноза и только просили денег. «Чудо» произошло неожиданно. Один из московских специалистов, случайно заехавший в наш город, проводил консультации за бешеные деньги. Мама, потеряв надежду, что отец когда-нибудь вернется, сдала все украшения, подаренные им, в ломбард.

Итак. Реальность оказалась иной.

Мой брат не аутист. У Вани обнаружили тугоухость третьей степени. Это означало, что он слышит только очень громкие звуки, а простая человеческая речь ему недоступна. В тот вечер мама впервые напилась. Я понимала ее. И дала ей время принять эту новость. Принять то, что ее сын никогда не будет слышать. Да, конечно, если слуховые аппараты, есть операция по вживлению кохлеарного импланта. Но нет денег.

И в тогда она превратилась из горюющей женщины в алкоголичку. Когда ее уволили из магазина с должности старшего кассира, я училась в десятом классе. И так как помощь ждать было неоткуда, мне срочно пришлось искать деньги. Директор школы, узнав обо всем, предложила подработать после уроков посудомойкой. Я согласилась. С утра отводила Ваню в садик (специализированных в нашем районе не было, и он ходил в обычный), затем бежала в школу, а после уроков до половины седьмого мыла посуду. Нет, я не брезговала. Я была рада, что мне есть, чем покормить брата. Вечерами, правда, когда я его укладывала спать, и он переплетал свои пальцы с моими, очень хотелось плакать. Но с утра я всегда поднимала его с улыбкой.

Мама так и не пришла в себя. Ни я, ни Ваня ей были не нужны. Ее думы занимала только выпивка. Она продала из дома все, что можно было продать, и постоянно требовала денег, а когда я не давала, приводила в дом непонятных людей и веселилась с ними до утра. В такие ночи я закрывалась в нашей с Ваней комнате и радовалась, что он этого не слышит.

ЕГЭ я сдала не очень, хотя учителя искренне пытались помочь. Мне было все равно. Тех денег, что я зарабатывала, нам хватало, а каких-то стремлений у меня не было. Поэтому после окончания школы я попросилась у директора остаться, и меня даже повысили — теперь я стояла на раздаче обедов. Наверно, я так и стояла бы там, если бы не Александра Анатольевна, мой классный руководитель. Она знала, что я люблю рисовать, и у меня неплохо получалось. Уж сколько я стенгазет оформила, даже не вспомнить. Ее сын тоже рисовал, закончил художку и устроился в рекламное агентство «ИТАЛ Групп». Однако, когда он собрался увольняться (амбиции вели его в Санкт-Петербург), начальник отдела не захотел его отпускать, пока он не найдет себе замену. И тогда Александра Анатольевна вспомнила обо мне.

На собеседовании я произвела отвратительное впечатление. Без опыта, без образования, год назад окончила школу, даже по ЕГЭ — среднячок. Но то ли им понравились мои рисунки, то ли сын Александры Анатольевны был слишком убедителен, через день мне позвонили и предложили прийти снова. Меня взяли на должность младшего помощника с испытательным сроком в три месяца, зарплатой на 1280 рублей больше, чем я получала, и требованием поступить в художественную школу.

Если бы у меня попросили почку, я все равно была вне себя от радости. Такого подарка от жизни я не ждала.

Работала я усердно и много, если не сказать хорошо, никаких нареканий со стороны начальника ни разу не получила, единственное, я была не готова работать сутками и уходила всегда в половину седьмого. Даже в режиме дедлайна. Но в душу никто не лез, считая, если я это делаю, значит, так надо.

И вот случилось то дурацкое собрание, на которое меня выдвинули, потому что больше было некого. Начальник отдела болел, зам отдыхала, а на носу была сдача огромного рекламного проекта ко Дню города. Наш творческий отдел работал без перерыва на сон или обед, пытаясь закончить все в срок, и не имел привилегии разгуливать по собраниям. К тому же тема собрания «итоги второго квартала» едва ли нас касалась.

Но присутствие было обязательным.

Конференц-зал располагался на четвертом этаже, там же, где и кабинеты руководителей. Я лишь однажды поднималась туда — при трудоустройстве, и все же найти его не составило труда.

В зале у одной стены стоял длинный стол для генерального директора, его заместителей и начальников отдела, которых в «ИТАЛ Групп» было пять: творческий, за которым была закреплена идейная часть, и где трудилась я, производственный (своя небольшая типография), медийный по связям с общественностью, административный и по работе с клиентами. Один огромный слаженный организм сопротивлялся внешним и внутренним факторам, цепкими лапами выхватывая заказы у конкурентов. И то была в большей степени заслуга генерального директора, Александра Сергеевича.

У него было два заместителя. Тот, что помоложе, Глеб Андреевич, потрясал своим цинизмом и бессердечностью. Готовый идти напролом, он требовал от сотрудников иногда больше, чем они могли дать. И когда он не получал желаемого, летели головы. Я немного побаивалась его и старательно отводила глаза, находясь с ним в одной комнате. Ему было двадцать семь. Невысокий и широкоплечий, в идеально сидевшем брендовом костюме, с выбритыми висками, уложенной темной челкой и аккуратной бородкой, Глеб Андреевич был представителем золотой молодежи — уверенный в себе, не терпящий возражений и верящий больше цифрам, нежели людям.

Вторым заместителем генерального был Борис Евгеньевич, милый седой старичок, всегда вежливый и галантный с дамами, будь дама даже уборщицей. В фирме его звали просто дядей Борей, и он на это не обижался, отчего становился еще милее. Никакие решения по ведению бизнеса он не принимал и занимал свою должность только потому, что был отцом одного из учредителей. Но дядю Борю невозможно было не любить.

Я поднялась в конференц-зал одной из последних. Стулья, стоящие напротив стола в пять-шесть рядов, были почти все заняты, но мне повезло. Место у окна в последнем ряду оказалось свободным. Пробираясь к нему, я невольно столкнулась взглядом с Глебом Андреевичем, холодным презрением окатившим меня с ног до головы. Меня пробила дрожь, как будто я замерзла, и я отвернулась. Нужно будет потом уточнить у коллег, почему именно я пошла сегодня на собрание.

Глава 4. Глеб

В начале августа учредители попросили о встрече. Обычно они навещали компанию в марте, чтобы увидеть годовые отчеты, узнать размер прибыли и причитающихся дивидендов. Но в этот раз их вынудили приехать раньше тревожные новости, гуляющие по просторам сети (Борис Евгеньевич был ни при чем).

Учредили «ИТАЛ групп» трое теперь уже состоявшихся мужчин: Иван Миронов, сын Бориса Евгеньевича, Антон Сокальский и Семен Волгов. Три бывших одноклассника, три лучших друга. Двое из них после школы вместе поступили на факультет маркетинга, а один ушел с головой в журналистику. Но в пределах одного института. Всегда вместе, всегда рядом.

Однако время все же разделило их. Иван постоянно проживал в Швейцарии, Антон — в Москве, и только Семен не покинул родные края, искренне веря, что здесь пригодится больше. И оказался прав. Основные крупные заказы «ИТАЛ групп» получал от него. Правда, полгода назад он все же переехал в город покрупнее, за сто тридцать километров от своего детища.

Изначально, только основав рекламное агентство, трое друзей трудились в нем сами. Ночами не спали, искали клиентов, а, найдя, исполняли их самые смелые просьбы и предугадывали желания, за что быстро снискали славу и заработали уважение. Настойчивость и доведение начатого до логического завершения вне зависимости от препятствий было их отличительной чертой. Но все это было давно. Еще на пятом курсе института. Сейчас же всем троим было за тридцать. Они отошли от управления, когда штат компании перевалил за пятьдесят, когда были уверены, что их моральные принципы и дальше будут поддерживаться сотрудниками, и теперь лишь изредка интересовались общим положением дел. Но каждый с особым трепетом вспоминал, с чего же все начиналось.

Иван и Антон прилетали сегодня днем одним рейсом. Соловьев планировал сам их встретить, но Семен, вернувшийся в город чуть ранее, остановил его. Друзья последнее время редко виделись, и все их общение сводилось к телефону и видеозвонкам. Поэтому Семен отменил встречу в агентстве, попросив Соловьева забронировать им столик в каком-нибудь ресторане на этот вечер.

Александр Сергеевич переадресовал поручение Глебу, который не сразу поверил в такую удачу, ведь лучшего случая, чтобы убрать Соловья, могло и не представиться.

Забронировав столик в «Атлантиде» (самом дорогом ресторане их городка), Глеб разложил на столе имеющийся компромат на генерального. Перед ним лежали убыточный договор с юридической фирмой и план по привлечению клиентов за первый и второй квартал (причем первый отличался от второго количеством нулей в итоговой сумме). М-да.

— Черт, — выругался Глеб, ударив ладонью по столу. Этого было мало. Он планировал найти еще что-нибудь до марта. Но так некстати приехавшие учредители смело могли отменить мартовскую встречу. Стоит ли пробовать сейчас? Сможет ли он утопить Соловьева этими бумажками?

В приоткрывшуюся дверь заглянула Алина.

— Все хорошо?

Глеб поднял глаза. Как же часто он слышал этот испуганный писклявый голос. А что, если… Он поднялся и поманил Алину пальцем.

— Зайди.

Она подчинилась, машинально прикрывая за собой дверь. Глеб приближался грацией пантеры, не опуская зачарованного взгляда. Девушка не отступила, но трусливо сжалась, став чуть ниже ростом. Она боялась его. Всегда боялась. Усмехнувшись, Глеб подошел вплотную, взял вьющийся локон ее волос, выбившийся из общей прически, поднес к носу и шумно вдохнул:

— М-м-м, мой любимый запах. Ты специально?

Алина, слегка выдохнув, улыбнулась и скоро кивнула.

— Чертовка, знаешь, как меня привлечь. Приедешь вечером?

От мгновенно нахлынувшей радости зрачки ее расширились. После той ссоры Глеб не приглашал ее к себе, что бы она ни делала. А сделала она достаточно: задерживалась всю неделю на работе и даже покрасила волосы в его любимый цвет. Все это он, конечно, замечал, но специально игнорировал. Она должна была учиться, чтобы быть рядом. Она должна была заслужить это право.

— Хочешь суши на ужин? — осмелев еще больше, спросила она.

Глеб довольно фыркнул. Вот же дурочка.

— Хочу, и не забудь про десерт. — Он нагнулся, лизнул мочку ее уха, с удовлетворением отметив про себя мурашки, заскользившие по телу девушки. Вся она: и ее тело, и ее мысли, были подвластны ему. И это опьяняло. И когда она выпрямилась и сделала шаг назад, Глеб поднял вопросительно бровь.

— Уже убегаешь? — И, снова сократив расстояние до минимума, прошептал: — Сходи в отдел кадров, узнай, что там с путевкой Остаповой.

Алина выскочила за дверь, словно за ней кто-то гнался. Глеб от души рассмеялся. Он вернулся к столу, сгреб ставшие такими незначительными бумаги в стол и сел, сложив руки на груди. Путевка Остаповой могла ему помочь. Да. Еще не все потеряно.

Алина вернулась через пять минут. Впопыхах заскочив в кабинет, она не сразу начала говорить, пытаясь отдышаться. Раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы не красили ее, но Глебу сейчас это было неважно. Гораздо важнее было то, что она хотела ему сказать. Не вытерпев, он рыкнул:

— Ну!

Алина вздрогнула и затараторила:

— Остапова не обращалась в отдел кадров и не писала заявления на отпуск.

Глеб оттолкнулся от стола, проехал на стуле к окну, развернулся и закинул руки за голову. Дверь позади не скрипнула, а, значит, Алина продолжала стоять в кабинете, но тишину не нарушали ни ее вздохи, ни простое дыхание. Она словно застыла, ожидая своей участи. Она знала, когда он злился. А еще знала, что не стоит в такие моменты его провоцировать еще больше. И все же спустя несколько минут решила оставить его и, аккуратно взявшись за ручку, чтобы та не щелкнула, повернула. Но ручка предательски взвизгнула, а возмущенный возглас Глеба догнал Алину в дверях:

— Куда?

Кресло его так и осталось обращено к окну, когда он добавил мягче:

— Сходи, поговори с Остаповой. Выясни, почему она до сих пор не отдыхает.

И когда дверь за Алиной захлопнулась, Глеб подорвался. Все внутри него клокотало. Полтора года он готовился к этому и оказался с пустыми руками. Сколько раз он находил ошибки Соловьева, и столько же раз Соловьев их исправлял. Не может быть, что ничего больше нет. Он просто плохо искал. Черт. Глеб мерил шагами кабинет в ожидании. Черт. Черт. Черт.

Пять минут, десять, пятнадцать, вечность. Вконец устав ждать, он вышел из кабинета и с удивлением обнаружил свою секретаршу за работой. Он присел на стул для посетителей и окинул ее требовательным взглядом. Алина старательно избегала его, отводя глаза и показывая всем видом, что очень занята, а на немой вопрос выпалила:

— Александр Сергеевич попросил отчет добить.

Глеба аж перекосило от негодования.

— А почему моя секретарша занимается отчетами другого руководителя?

Алина кивнула в сторону пустого стула, стоявшего рядом, и только тогда Глеб заметил, что Ольги на месте нет.

— Она попросила отгул.

Глеб застучал пальцами по столу, показывая свое нервозное нетерпение, а вслух же произнес другое:

— Хорошо, я подожду.

Он встал, но в кабинет обратно не вернулся. Слишком велико было возбуждение. А на иголках сидеть неудобно. Он спустился на лифте в кафетерий на первом этаже и заказал себе кофе. Часы показывали половину третьего, а ведь у Глеба даже кусочка хлеба во рту не было с самого утра. М-да. Что делает с ним стресс.

Взяв стаканчик в руки, он неожиданно заметил Остапову за соседним столом, обедающую вместе с коллегами. Они что-то увлеченно обсуждали и задорно смеялись. Может, не ждать Алину и самому ее спросить? Нет, как-то не комильфо руководителю уточнять такие вопросы. Подумает еще что-нибудь. Но если это поможет делу?

Огибая столы, он ловил недоуменные взгляды и слушал сгустившуюся тишину. Глеб знал, какая о нем ходила слава, но ему это даже нравилось: чувствовать свое превосходство. Вот и сейчас, возвышаясь над головами сотрудников, он излучал значимость, которая добавляла уверенности. Неестественно улыбаясь, он поприветствовал всю компанию:

— Добрый день. Могу я присоединиться ко всеобщему веселью?

Один из художников обернулся. Да, в кафе было полно свободных мест. Но этот парень заботил Глеба меньше всего. Решив воспользоваться затянувшейся паузой, он пододвинул стул от соседнего столика поближе к Остаповой и присел.

— Так о чем вы болтали?

Неловкость за столом нарушила программист, крупная девушка в толстых очках:

— Боюсь, вы над таким смеяться не будете.

Ого, Глеб даже присвистнул. Вот это смелость. А сам уточнил:

— Отчего же?

«Пончик», как уже успел окрестить ее Глеб, продолжила:

— Богатым нищих не понять.

Глеб поперхнулся кофе и громко закашлял. Остапова, сидевшая к нему ближе всех, похлопала его по спине и сказала, обратившись к «пончику»:

— Маш, ну зачем ты так? Человек присел попить с нами кофе, а ты…

Глеб жестами показал Остаповой класс, и, прокашлявшись, ответил «пончику» -Маше:

— Вы мало зарабатываете? Я изучу ваш табель, Мария…

— Афанасьева, — подсказала Маша. Ни тени страха, лишь невозмутимость. Хорошие качества для бойца. Только похудеть бы не мешало. Оглядев столик, Глеб заметил, как все остальные опустили головы, не желая вступать с ним в открытый конфликт, и только Маша смотрела ему прямо в глаза. Он мог бы поаплодировать ей, но не стал, чтобы не зазналась.

Кажется, больше ему здесь делать нечего.

Поднявшись, он поблагодарил всех за компанию и удалился, оставив подчиненных гадать о причине его поступка.

Но главное он сделал. Он привлек внимание Остаповой.

Глава 5. Соловьев

В кабинете становилось душно. Ох уж это послеобеденное солнце. Александр Сергеевич с удовольствием потянулся, растягивая затекшие от длительного сидения мышцы, и шумно выдохнул. Вот уже битый час он перепроверял бумаги, которые завтра должен положить на стол учредителям. Ошибок в них не было. Соловьев достал из верхнего ящика пульт, и кондиционер тихо зашелестел, разбавляя тяжелый воздух прохладой.

Раздался стук в дверь.

— Да-да, войдите, — отвлекаясь от своих мыслей, ответил Александр Сергеевич. Алина неслышно проскользила по кабинету и молча положила сформированный отчет на стол. Соловьев, также молча кивнув в знак благодарности, ушел в новые цифры.

М-да, дела шли не так хорошо, как могли бы, но приезжать ради такой мелочи? Он потер лоб. Только ли поэтому приезжали учредители? Старые клиенты от услуг их агентства не отказывались, новые контракты заключались, да, сумма в итоге была меньше, чем в прошлом квартале, но не критично. Уф. Он откинулся на спинку кресла и задумался.

Из коридора послышался шум возни. Раздались крики. Александр Сергеевич поднялся, за пару размашистых шагов пересек кабинет и рывком распахнул дверь. Визги доносились из кабинета Глеба. Немедля ни секунды, Соловьев рванул туда.

Картина, открывшаяся ему, была, мягко сказать, неприятной.

Алина сидела на полу под нависшим над ней Глебом, сомкнувшим руки на ее шее. Лицо ее раскраснелось, а из горла вместо крика уже слышался хрип. Обернувшись на лязг дверного замка и увидев в проеме директора, Глеб ослабил хватку, но не отпустил девушку. Она, жадно хватая ртом воздух, переводила испуганный взгляд с директора на зама и обратно.

Растерявшись в первое мгновение, Александр Сергеевич вскоре обрел способность трезво оценивать обстановку и, сделав шаг навстречу этим двоим, с размаху врезал Глебу по лицу. Тот отшатнулся, бросив Алину, и прижал руку к щеке. Пульт от кондиционера, все еще зажатый в руке директора, хорошенько зарядил ему по челюсти.

— Что здесь, твою мать, происходит? — забасил Соловьев, метая молнии из глаз.

Алина пятилась ползком в сторону двери, сжимая одной рукой горло. Соловьев помог ей подняться, после она стремглав вылетела из кабинета. Винить ее в этом было бы глупо. Глеб, все еще потирая щеку, сел в кресло. Соловьев, не считая нужным запирать дверь на замок, громко крикнул:

— Назови хоть одну причину не увольнять тебя прямо сейчас!

Глеб поднял руки вверх и спокойно произнес:

— Все-все. Я понял. Я в порядке.

От удивления Александр Сергеевич чуть не рассмеялся в голос, а Глеб тем временем продолжил:

— Алина и я… — Он бросил беглый взгляд в распахнутую дверь. Секретарши на рабочем месте не было. И, встретившись с осуждением Соловьева, скривившись, добавил: — Мы встречаемся.

Соловьев развернулся и направился к выходу. А дойдя до двери, выглянул в коридор, в котором, слава богу, было пусто, и закрыл перед собой дверь.

Когда же он вернулся к столу и сел напротив, победная улыбка Глеба, считавшего, что легко отделался от объяснений, медленно померкла на его губах. Александр Сергеевич почесал переносицу и тяжело выдохнул, приготовившись говорить медленно, как объясняют прописные истины малышам.

— Послушай, Глеб. Мне печально знать, что такие как ты, выродки, живут на этом свете. Женщин не то, что бить, их словом обижать нельзя. И пусть ты встречаешься с Алиной, что само по себе плохо, потому что вы все-таки подписывали контракт, ты все равно не имеешь права так с ней обращаться. И если она сегодня захочет заявить на тебя в полицию, я пойду с ней. При всем моем уважении к тебе как к сотруднику. А теперь сам решай, хочешь ты работать со мной и дальше или уволишься. — Он поднялся. — Но подумай хорошенько. — И, не дожидаясь ответа, покинул кабинет, прикрыв за собой дверь.

Секретарские столы, как он и ожидал, были пустыми, но Алинин пиджак все еще висел на кресле. Александр Сергеевич прошелся по коридору и нерешительно заглянул в женский туалет. Алина сидела на полу под раковинами, поджав под себя ноги, и тело ее содрогалось от рыданий. Раскрыв пошире дверь, он вошел внутрь, присел на корточки и тихо произнес:

— Давай-ка я отвезу тебя. — Она, подняв глаза, лишь часто замотала головой.

— Он… — всхлип, — он это так просто… — всхлип, — не оставит. Он придет ко мне.

Александр Сергеевич приподнялся, вытащил пару салфеток из коробки и, сев обратно, подал их Алине.

— Не переживай, мы что-нибудь придумаем.

А сам думал, как же могло ее так угораздить? Красивая и умная, она могла заполучить любого, лишь поманив. Вслух же произнес:

— Хочешь, я сниму тебе номер в отеле? Поживешь пока там. Или, может, какие родственники есть?

Алина вытирала салфетками заплаканное лицо, размазывая тушь еще больше.

— Или знаешь, у меня есть дача в пятнадцати километрах от города. Живописный коттеджный поселок, рядом речка и лес.

Алина шмыгнула носом.

— Спасибо, но не стоит. Я как-нибудь сама. — Она попыталась привстать, и Соловьев, вскочив, помог ей. Алина взглянула на себя в зеркало и включила воду.

Соловьев, помедлив, все же вышел, оставив ее одну приводить себя в порядок. Он дошел до кабинета Глеба и прислушался. Уверенная тишина заглушала сомнения, и тогда он дернул ручку. Заперто. Неужели Глеб последовал его совету и уволился? Александр Сергеевич подошел к секретарскому столу, но заявления на нем не нашел. Да, конечно! Стал бы Глеб оставлять заявление у всех на виду. Соловьев быстрым шагом вошел в свой кабинет, ожидая увидеть заветную бумажку там, но и у себя ее не обнаружил. Чудеса!

— Этот засранец решил остаться! — Соловьев аж присвистнул от нахальства этого юнца. — Ну ничего. Мы еще посмотрим.

Александр Сергеевич подошел к окну. Он был слишком увлечен возможными вариантами развития событий, сожалея о существовании мужиков, подобных Глебу, и женщин, клюющих на таких. При всем огромном ассортименте нормальных и адекватных людей вокруг. Поэтому, когда позади раздался кашель, он замер. У распахнутой двери стояла Алина. Помятая, побитая, расстроенная.

— Прости, задумался. — Соловьев пересек кабинет, подходя к ней ближе. — Что ты решила?

Она, опустив глаза, тихо промямлила:

— Могу я уйти пораньше?

— Да-да, конечно, — Это самое малое, что он мог сделать.

— Но ведь Ольги… — начала Алина.

— Даже не думай об этом! — перебил ее Соловьев. — Вызвать тебе такси?

Она помотала головой.

— Я лучше прогуляюсь. — Она обернулась. — А Глеб Андреевич еще у себя?

Соловьев бросил взгляд поверх головы девушки в коридор. Дверь кабинета зама так и оставалась закрытой.

— Нет, он ушел.

Алина выдохнула и расправила плечи.

— Хорошо, тогда до завтра.

— Ты уверена? — с беспокойством в голосе спросил Соловьев. — Может, пару отгулов возьмешь?

Она робко улыбнулась.

— Спасибо. Я в порядке. — И медленно вышла из кабинета, видимо, покачиваясь при каждом шаге.

Выключив компьютер и сложив бумаги на столе, она сложила ключи и помаду в сумочку, сняла со стула пиджак и направилась в сторону лифта. Александр Сергеевич провожал ее нахмуренным взглядом, но Алина снова натянуто улыбнулась и лишь махнула ему рукой на прощание. Конечно, она не в порядке. Но обязательно будет.

— Что же, завтра узнаем, — бросил Соловьев и закрыл дверь. Ему предстояло еще раз перепроверить все бумаги к завтрашней встрече. Он сел за стол и поежился. В кабинете стало слишком холодно. В поисках пульта от кондиционера он обыскал стол. Его нигде не было. Неужели он его забыл в кабинете Глеба? Черт! Придется спуститься за ключом к охране.

Глава 6. Глеб

Черт! Черт! Черт! Глеб сидел в машине на стоянке и яростно колотил по рулю. Что же он не стерпел-то, а? Он ведь знает, каково это — держать себя в руках. И еще эта дрянь! Она же могла до дома дотянуть со своими новостями! Могла же промолчать! Черт! Ох и дел она наворотила! И что теперь делать?

Обессилев, Глеб уронил голову на руль, оглушая стоянку пронзительным острым сигналом, затем еще раз и еще. Все равно рядом никого нет. Рабочий день же еще не закончился. Хотя. Для него закончился. Глеб с силой вжал гудок. И отпустил выдохнув. Так делу не поможешь.

Он поднял голову и устремил взгляд куда-то вглубь стоянки. Так. Что он там сказал Соловью? Что они с Алиной встречаются? Точно! Прекрасная мысль! Глеб даже в голос присвистнул. Пф-ф-ф. Проще простого!

Пускай Алина все сделает за него! Всего-то делов!

Повернув ключ в замке, Глеб направил машину к выезду и (просто подарок судьбы какой-то) увидел Алину, вышедшую из главного входа.

Колеса, тихо шурша по асфальту, несли его вперед, и, поравнявшись с девушкой, Глеб опустил пассажирское стекло. Алина, задумавшись, не сразу заметила его, а когда заметила, испуганно дернулась и ускорила шаг. Глупышка, он же быстрее.

— Алин, — елейным голосом произнес он. Фу, даже самому противно стало. Но когда надо, он может. — Алина. Ну не беги, давай поговорим. — Она остановилась. Машина тоже. Лицо девушки скривилось и покраснело от негодования. Ого! Чтобы не высказать лишнего, Глеб закусил губу. Тварь, она что, его еще виноватым считает? Ничего себе!

Алина же, набравшись храбрости, закричала на всю улицу:

— Нам не о чем с тобой разговаривать! Проваливай! — От удивления глаза Глеба чуть не выскочили из орбит. Да как она смеет! Он заглушил мотор и вылез из машины. Ярость затмевала ему разум. Так, тише, тише, спокойно. Алина ему еще нужна. Выдохнул и сделал щенячьи глаза.

— Алин. — Он попытался взять ее за руку, но она вырвалась. — Прости меня. — Боже, какое унижение. Он готов был провалиться под землю. Эта зараза требует от него слишком многого. И результат, не факт, что будет желаемым. Ну да ладно. — Я сегодня погорячился. С кем не бывает.

Звонкий шлепок оставил отпечаток на его щеке.

— Да как ты смел вообще! При всех! На работе! — Алина задыхалась и захлебывалась слезами от обиды. Ради этого человека она была готова на все. Но сегодня он перешел черту.

— Я виноват. Я признаю. — Черт! Одних извинений ей будет мало. Думай, Глеб, думай! — Хочешь, я встану на колени. Прямо здесь, посреди улицы. — Он обернулся, оценивая размах трагедии. Но никого из коллег на улице не заметил. Разве что в окна смотрят. Ну и пусть, для общей легенды это будет только плюсом.

Алина ошалело глядела на него, не понимая, шутит он или нет. Никогда еще она не была в подобной спорной ситуации. Она понимала, что значит для Глеба встать сейчас на колени. И через этот позор он готов пройти ради ее прощения. Может, он и не так плох, каким хочет казаться? Она молча кивнула, до конца не веря, что он может это сделать. Но Глеб еще раз обернулся, сглотнул и медленно опустился сначала на одно колено, затем на другое.

— Прости меня, милая.

У Алину кружилась голова. И от его слов, и от его решимости. Неужели он разглядел ее любовь? Неужели готов меняться? Боже! Вот он! Предмет ее обожания! Стоит перед ней на коленях на виду у всех.

Алина робко улыбнулась и потянула его за рукав.

Да! Глеб, криво усмехаясь, поднялся и отряхнул штаны. В его глазах играл победный блеск, когда он прижимал к себе девушку. Да, ее любовь изменит его. Уже меняет.

Мимолетный поцелуй, едва касаясь губ, и вот Алина стоит одна на прохладной улице. Глеб уже залез в машину и кивком пригласил девушку последовать его примеру. Пристегивалась она на ходу.

Глава 7. Соловьев

Александр Сергеевич крутил ключи от кабинета Глеба на пальце, прислонившись к столу охранника у главного входа. Он видел разговор Алины и Глеба, видел театральную постановку с опусканием на колени и то, как Алина села в машину. Что же женщин-то ничего не учит в этой жизни? Они наивно полагают, что могут изменить мир, но осознание неизбежного приходит к ним слишком поздно. А жаль. И все-таки Глеб — хитрый мужик. Нет, все, хватит. Больше в это лезть не стоит. Пускай сами решают свои проблемы.

Александр Сергеевич вызвал лифт. Спустя мгновение двери распахнулись и наружу посыпались люди. Вот и подкрался незаметно конец рабочего дня.

«Да-да, и вам до свидания, и вам всего хорошего».

Пропуская сотрудников, Соловьев заметил Анну Остапову, невысокую брюнетку, короткие волосы которой торчали в разные стороны. Ее хрупкий силуэт было сложно различить за спинами коллег, но ее выделяла улыбка, озорная, яркая, даже детская.

— Анна Владимировна, — позвал ее Соловьев. Большие зеленые глаза, устремленные в его сторону, блеснули огнем. Она попрощалась с девушкой из бухгалтерии и подошла к директору.

— Добрый вечер, Александр Сергеевич.

Он улыбнулся и спросил, не ходя вокруг да около:

— Почему вы не берете отпуск?

Аня потупила взор и принялась теребить лямку сумки.

— Я не хочу сейчас в отпуск. — И с энтузиазмом добавила: — Зимой! Точно! У моего брата день рождения в конце ноября. Вот. Обязательно возьму.

Александр Сергеевич рассмеялся над находчивостью девушки и, отдышавшись, добавил:

— Только в море-то не поплаваешь. Холодно.

Аня бодро его заверила:

— А я дышать буду. И смотреть. Эстетическое восприятие тоже важно.

— Ну хорошо, — согласился он, — пусть будет так. Тогда до завтра!

И Аня выпорхнула из здания, махнув на прощание. Да, эта девушка умеет выворачиваться. Стоит как-нибудь взять ее с собой на переговоры. И прыснув со смеху, живо представляя эту картину, Александр Сергеевич заскочил в закрывающиеся двери лифта.

Глава 8. Глеб

Глеб привез Алину к себе домой. В дверях они столкнулись с курьером, который доставил обещанные суши, и, сунув Алине в руки банковскую карту, по привычке скинув на секретаршу очередную заботу, Глеб прошел в квартиру, вытащил из кухонного шкафа и откупорил бутылку вина, а после, скинув галстук, достал два бокала. Алина, расплатившись, внесла в кухню пакеты. Не разбирая сумок, она присела на кончик стула и поджала под себя ноги, инстинктивно потирая шею. Перед ее глазами все еще стояла утренняя сцена, и как бы она ни хотела признаваться самой себе, внутри нарастали напряжение и неуверенность. Вряд ли можно назвать извинения Глеба искренними, и, скорее всего, она еще пожалеет, что так быстро сдалась.

Угнетающую тишину, давившую на уши, разбавила легкая музыка, льющаяся из динамиков портативной колонки. Глеб подал Алине бокал с рубиновой жидкостью, присел рядом и мягко улыбнулся, положив ей на колено ладонь. Вытянувшись струной, Алина поспешно пригубила вино. Оно разливалось по горлу, оставляя еле заметное сладкое послевкусие. Но сейчас девушку больше волновало тепло, разбегавшееся мурашками по бедру, когда рука Глеба медленно продвигалась выше. Алина сделала еще глоток, не замечая, что пьет одна. Второй бокал так и остался стоять нетронутым на столе.

Не сводя взгляда с ее лица, Глеб придвинулся ближе и закусил губу. Алина явно нервничала. Как же ему нравилось с ней играть. Загонять в угол, и заставлять сердце биться так часто, что ей становилось нечем дышать. Власть ему дарила ощущение господства.

Он наклонился и коснулся губами ее нежной шеи. Алина вздрогнула, но не отпрянула, не до конца понимая правил его игры. Глеб, однако, почувствовав ее замешательство, запустил руку под юбку, продолжая исследовать ее реакцию. Алина вскочила и, отойдя на расстояние вытянутой руки, одернула юбку, взволнованно прошептав:

— Что ты от меня хочешь?

Глеб поднялся вслед за ней, взял со стола бокал и, осушив одним глотком, подошел к окну. Поставив пустой бокал на стол, он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и в своей манере ответил:

— То же, что и всегда.

Алина обхватила себя трясущимися руками. Эти правила были ей не знакомы. И она не была уверена, что хочет их узнавать. Он сделал шаг навстречу и продолжил:

— Мы можем больше не скрываться. Я все рассказал Соловью.

Недоверчиво сверкнув глазами, Алина взяла бокал и медленно допила до дна. Глеб ждал. Ему хотелось получить реакцию на признание, подобное много для него значило, но он не торопил ее. Обойдя стол, он подошел вплотную к девушке и, развернув ее к себе, обнял, уткнувшись в плечо. Ну же, ему правда жаль. Поверь уже. Алина, казалось, не слышала его мольбы, замерев в нерешительности и нахмурив лоб, сомневаясь в происходящем. Лишь осторожно спросила:

— И ты на меня не дуешься? Ну, из-за Остаповой.

Глеб, мурлыча ей на ухо, ликовал.

— Конечно, нет! И давай уже забудем об этой девчонке. Есть только ты и я…

И, когда Алина расслабилась и позволила себе обнять Глеба, он произнес:

— И наше будущее.

Бинго! Айсберг недоверия был растоплен. Алина летала по квартире, накрывая на стол, пока он безучастно сидел в телефоне, сославшись на сообщения по работе и хмелея от опустевшей мигом бутылки. Минута позора преодолена. Осталось только пожинать плоды. Но не сегодня. Сегодня он и так через многое прошел. Завтра.

Глеб позволил Алине ухаживать за ним, хотя обычно считал все это бабской блажью. Он слушал вполуха ее планы о совместной жизни, детях, поездках на море, и про себя смеялся. Какая же она дура. Стоит только поманить… И даже ошибившись, всегда остается шанс обернуться в плюс. «Чистосердечное» признание, извинение, щенячьи глаза… В его случае пришлось еще на колени встать. И все. Баба готова ради тебя на все.

Этой ночью Глеб позволил Алине еще кое-что. Доминировать в постели. В кои-то веки ему хотелось вобрать в себя чужую страсть, а не самому в агонии рвать простыни. В кои-то веки он был готов исполнять любую прихоть женщины, лишь бы она почувствовала над ним власть и доверилась ему. В кои-то веки он был готов прогнуться под женщину ради будущей выгоды. Обычно он не терпел кого-то над собой.

Но то ли Алина не могла умерить его жажду, то ли не умела доминировать, спустя час ее «господства» Глеб поставил ее на колени и завершил начатое, намотав ее длинные волосы на кулак. И пока она пыталась восстановить дыхание, он скрылся в душе.

А вернувшись в спальню, застал Алину, свернувшуюся калачиком, спавшей поверх одеяла на краешке кровати. Он криво ухмыльнулся и вышел в гостиную. При лунном свете на столе чернела вторая откупоренная, но недопитая бутылка, которую Глеб добил, стоя на балконе и выпуская сигаретный дым в атмосферу. Бесконечный сумасшедший день наконец-то закончился. И скоро Соловью вернется его удар.

Дымящийся бычок летел на асфальт, когда балконная дверь захлопнулась за Глебом.

Наутро он проснулся от манящего запаха кофе. Алина шуршала на кухне, готовя завтрак. Она подпевала какой-то только ей слышной песне и кружилась с лопаткой в руках. Глеб неслышно замер в проходе и принюхался. Его шампунь вперемешку с кофе и яичницей представляли собой жгучую смесь. Нравилось ли ему то, что происходило сейчас? Он дернул плечом. А ничего такого сейчас и не происходило. Правда, его несколько пугала спонтанность, которая мешала карты в его четко спланированной колоде жизни.

Алина, наконец, заметила его. Она отбросила мокрые волосы, которые ниспадали на спину, оставляя разводы на его рубашке, так небрежно накинутой и не скрывавшей наготы идеального тела, и подошла к нему.

— Доброе утро, любимый. — Глеб чуть не поперхнулся слюной, привлекая Алину к себе. Но эти издержки он сможет пережить. Ее обжигающий ментолом язычок быстро проник к нему в рот и закружил, разжигая желание. Да, цели своей он достиг. Алина действительно думает, что они пара. Схватив своей огромной ладонью ее ягодицу так, что девушка взвизгнула, Глеб, оторвавшись от поцелуя, произнес:

— И что же ты приготовила, хозяюшка моя? — Алина, засияв, дернулась к плите, попутно доставая тарелки. Глеб сел за стол и отхлебнул обжигающего неба кофе. Да, все как он любил.

— Алин, присядь.

Она поставила перед ним тарелку с глазуньею и села напротив.

— Я хочу, чтобы ты знала…

Она отложила свою вилку и уперлась внимательным взглядом в его лицо.

— Вчера… Ну, после того инцидента… У нас с Соловьем произошел неприятный разговор. — Он нервно кашлянул. — Я его понимаю и не осуждаю, я вел себя как последняя сволочь…

Алина заерзала, убрала руки на колени, но глаз не опустила. Глеб коснулся ее щеки.

— Эй, мы же все выяснили вчера, правда же?

Дождавшись ее робкого кивка, Глеб продолжил:

— Поверь, для меня важно то, что ты простила. Я обещаю, что такого впредь не повторится.

Алина слабо улыбнулась. Разводить ее дальше пока не имело смысла. Время еще есть. И Глеб, шумно вдохнув, добавил:

— А теперь давай попробуем твою божественную яичницу.

Глава 9. Анна

На перекрестке загорелся красный. Тихое жужжание автомобилей, приходивших в движение, становилось острее. Я крепко сжимала руку брата, нетерпеливо топотавшего рядом. Ваня возбужденно вертел головой, провожая разноцветные машины, а иногда, очень редко, но все же вытягивал руку вперед, возможно, надеясь коснуться гладкого металла. Я была уверена, что глаза его в этот момент горели. И тут же тухли, потому что я непременно его одергивала. Ради его же безопасности. Но разве это объяснишь семилетнему слабослышащему пацану в огромной толпе на перекрестке, где мой голос просто тонет в мощном моторном реве? Позже я, конечно, поговорю с ним. А пока…

— А-ня, — окликнул меня до боли знакомый и уже в восемь утра пьяный голос. Я нехотя обернулась. Еле волоча ноги, шатаясь и спотыкаясь, к нам приближалась мама. Она была в грязном, местами засаленном платье и когда-то белых кроссовках. Темные нечесаные патлы соломой торчали в разные стороны, а заломы от следов подушки на лице говорили, что она только проснулась. И мне неинтересно, где же именно она спала.

Люди, стоявшие рядом, завидев ее, с отвращением отходили подальше. И я их не виню, мне и самой хотелось сбежать.

Я дернула Ваню за руку, и он, разочарованно отводя взгляд от дороги и замечая маму, принял такой страдальческий вид, что мне стало его жаль. Но я, как бы ни хотела, никак не могла изменить того факта, что эта неопрятная неприятная женщина — наша мать. Я посмотрела на часы и решительно направилась к ней. Она же, вспомнив поговорку о сене и корове, наоборот, остановилась на полдороге и прислонилась плечом к столбу.

— Доченька, милая, — залепетала она, поднимая руку в попытке коснуться моей щеки.

Я, морщась, брезгливо одернулась. Неизвестно, что она трогала этими пальцами. И вновь взглянула на часы, минутная стрелка которых неслась быстрее обычного.

— У меня нет денег, — стараясь сохранять спокойствие, твердо произнесла я. Мягкая улыбка на мамином лице сменилась холодным оскалом, а заведенная рука с размаху ударила меня по лицу. Обидно, я не успела увернуться. Но не дрогнула и взгляда не отвела. То, что происходит слишком часто, однажды перестает пугать.

— Мне нужны деньги! — кричала она. Люди вокруг останавливались и с интересом оборачивались, спасибо, что пальцем не тыкали. Ведь чужое горе всегда привлекает. И никто не знает, каких сил стоит противостоять этому ненужному и обескураживающему вниманию.

Я подошла ближе, одурманенная вонью немытого тела, и, поздно затаив дыхание, обняла маму за плечи, почти не касаясь ее.

— Пошли, я отведу тебя домой, — на выходе выпалила я, отвернувшись, чтобы набрать полную грудь воздуха.

Неожиданный толчок под ребра заставил согнуться и выдохнуть все, что только что набрала. Мама рядом свалилась на четвереньки.

— Мне нужны деньги, — брызгая слюной, вопила она, — сволочь неблагодарная. Я тебе жизнь подарила, воспитала, а тебе денег жалко?

Ванины глаза наполнились слезами. Он перевел взгляд с одного осуждающего лица на другое и потянул меня за руку. В моменты дикой истерики брат мог перейти на язык жестов. Мы не знали много слов, я смогла обучить его лишь нескольким десяткам по урокам с ютуба. «Страх» было в этом списке. Раз за разом его пальцы вгрызались в грудь, ужасая меня, желающую оградить его от этого. Но единственное, что я могла сделать, — присесть на корточки, установить зрительный контакт, прижать его руки к своей груди и улыбнуться. Да так, чтобы он поверил. Хотя качающееся рядом тело вряд ли этому способствовало.

Ваня наконец робко кивнул, показывая, что он справился с тревогой, и я отпустила его руку, поднялась, обошла маму со спины и схватила ее за подмышки, силясь поднять. Она оттолкнула меня, обливая такой грязью, какую любящая мать никогда не скажет дочери. Но я привыкла. Я знала, что это не ее слова, что за нее говорит алкоголь. А еще, что когда-нибудь это пройдет, и она вернется в семью. Обязательно.

Один из маминых ударов пришелся мне по голени. Я закусила от боли губу, не желая выть в голос. Ваня поспешил на помощь, и я упустила маму, которая шмякнулась об асфальт как мешок с картошкой. Брань ее стала слышна теперь и на другом конце улицы. Ей было больно. Да и мне тоже. Но все бесполезно. Может, бросить ее здесь? Потирая рукой ушибленное место, я уставилась на часы.

Все. Больше времени нет. Если я задержусь еще на минуту, то Ваня останется без завтрака, а я опоздаю на работу. Боже, ну почему все именно так? И денег на такси, как назло, нет.

Усиленно думая, я сморщила лоб. Увещевания материи не давали сосредоточиться.

В этот момент из бесконечной вереницы машин выделилась одна и остановилась напротив нас. Я на всякий случай дала Ване руку и спряталась за маму. Ее точно не тронут, а у нас будет время сбежать. Дверь открылась, и из машины, улыбаясь, вышел Александр Сергеевич.

М-да-а-а.

А я думала, что это утро хуже быть не может.

Чувствую, как мои щеки запылали.

Мама, лежа на боку, промычала что-то невнятное, устав горланить на всю улицу, и попыталась подняться, но у нее не получилось.

— Анна, доброе утро, — поздоровался Александр Сергеевич и ступил на тротуар. Он не сразу заметил маму, а когда заметил, удивленно поднял бровь и, переводя взгляд на меня, уточнил:

— Все хорошо?

Я молча кивнула, не в силах сейчас что-то объяснять. Директор тем временем улыбнулся брату и, протягивая ему руку, представился:

— Я директор твоей сестры, Александр Сергеевич. А как тебя зовут, богатырь?

Ваня сделал шаг назад, украдкой поглядывая на мужчину в костюме и галстуке. Нечасто такие люди протягивали ему руку. Да и вообще ему раньше никто ничего не протягивал, разве что оплеуху отвесить.

— Александр Сергеевич, простите. — Я вышла из оцепенения, лишь когда директор озадаченно опустил руку. — Его зовут Ваня. Он плохо слышит.

Мама, которую я на секунду выпустила из вида, доползла до моей лодыжки и крепко в нее впилась ногтями. Я ахнула и, качнувшись, завалилась назад, но не упала, потому что Александр Сергеевич успел удержать меня. Мама перевернулась на спину, распластавшись между нами, и, наконец, увидела, что мы не одни. Едко щурясь, разглядывала моего начальника, расплылась в улыбке и промурлыкала, облизав пересохшие губы:

— Вы уж простите, что я в таком непотребном виде.

Александр Сергеевич удивленно глядел на маму. Мне было так стыдно, что я не знала, куда деть глаза.

В лучшие годы жизни она бы никогда не позволила выйти в свет ненакрашенной. Никогда не надела бы мятое, не обула бы грязное. Она могла перестирывать и переглаживать, а пеленки даже с двух сторон, до тех пор, пока не посчитала, что вещь идеальна. Она сама была идеальной. И то, что сейчас происходило на улице: было чем-то доведенным до предела испорченности. Чем-то сюрреалистичным и черным от юмора. Или белым от грязи. Как и все в наших жизнях.

— И я бы не хотела тревожить вас, но мне очень нужны деньги. — И она поспешно добавила, как само собой разумеющееся: — Я все верну.

Я озадаченно замотала головой, не ожидая от мамы такой наглости.

— Мама, успокойся, пожалуйста, я дам тебе денег. — И наклоняясь, прошептала: — Вставай, хватит нас позорить.

Александр Сергеевич помог маме подняться и предложил отвезти нас домой. Я постаралась его отговорить (кожаные сидения его новенького автомобиля не предназначены для перевозки столь «ценных грузов»), но он настоял. Только зачем?

Вместе мы усадили маму на заднее сидение, что оказалось легкой задачей только на первый взгляд. Хотя она и всячески старалась облегчить наши старания. Рядом с ней сели и мы с Ваней. Я назвала Александру Сергеевичу адрес и взмолилась, чтобы дома не оказалось ни одного из маминых ухажеров. Остановившись у подъезда, оставив мужчин разбираться с мамой, я нырнула в соседний магазин за бутылкой, и через мгновение мы под руки повели маму домой.

Дома было пусто.

Оставив ей бутылку (иначе она снова бы пошла гулять по городу), я закрыла дверь на ключ. Но зная маму, со всей ответственностью заявляю, все запреты и засовы только в нашей голове. Да и живем мы на первом этаже.

Вернувшись к машине, я поблагодарила начальника и, взяв Ваню за руку, направилась в другую сторону.

— Анна, — остановил меня Александр Сергеевич, — вы куда?

Я кивнула на осмелевшего Ваню, который уже не прятался за моей спиной.

— Мне нужно отвести его в сад.

— Так садитесь, я отвезу.

Мне и без этого хотелось провалиться сквозь землю. Моя тайна на работе никому не известна, теперь же вряд ли меня станут держать. Я горько выдохнула:

— Спасибо, здесь недалеко. Вы и так много для нас сегодня сделали.

Александр Сергеевич, обойдя машину, открыл заднюю дверь, которую я только что захлопнула, и Ваня, отпустив мою руку, стремглав бросился внутрь. Так-так. Что это за провокация? Кажется, кого-то сегодня ждет большая беседа! Я понуро опустила голову, чтобы скрыть смущение, и подошла к машине. Ведь Александр Сергеевич был прав. Иногда тот груз, что сваливается на наши плечи, становится невыносимо тяжелым. И хорошо, когда рядом есть кто-то, кто может пускай и не делом, но поддержать. Плохо, когда ты один.

Ваня тоже прав. Он устал от выходок мамы, от эффекта неожиданности, после которого хорошего ничего не жди. И с каждым разом все становится только хуже и хуже.

Я залезла рядом с братом и обняла его. Как бы я хотела ему другого прошлого и самого лучшего будущего.

Оставив довольного брата, я спустилась на улицу. Почти свернула, как обычно, в проулок, где находится автобусная остановка, но заметила, что машина Александра Сергеевича так и стояла у ворот. Я подошла ближе, а он, отвлекшись от телефона, улыбнулся и открыл переднюю дверь. Сомневаясь, стоит ли вообще садиться, я снова залилась краской. Имела ли я право на подобное отношение? Чем я его заслужила?

И все же я села на переднее сидение. Машина тут же тронулась. Глядя, как Александр Сергеевич ловко управлял автомобилем, я невольно любовалась его четкими, размеренными и уверенными движениями. Спокойствие и правильность всего происходящего теплом растекались по душе. Неужели еще остались такие мужчины, за которыми как за каменной стеной?

Так! Я стираю с лица наивную улыбку. Он просто помог. Увидел на дороге и помог. Ничего более. Он начальник, я — младший и незначительный сотрудник. И нечего придумывать себе розовые замки. Моя реальность — это пьющая мать и маленький брат.

В сумке завибрировал телефон. Маша Афанасьева, программист, с которой мы часто обедали, сообщила, что ей подняли оклад на три тысячи. Что это? Неужели Глеб Андреевич постарался? Я озадаченно потерла лоб. Что-то слишком быстро меняются декорации. Остановитесь. Я не успеваю.

Глава 10. Алина

Проезжая знакомый перекресток, Алина заметила, что в задумчивости довольно сильно намотала на палец прядь волос, и тот посинел. Разматывая завитки, она с трудом осознала, как страшно нервничает. Соловьев был человеком старых правил, и, зная его, она прекрасно понимала, что без внимания вчерашний конфликт не останется. В этом случае принципы могут быть дороже сотрудника. Ему ничего не стоит уволить Глеба. Сейчас, когда ее счастье осязаемо и так близко, что можно коснуться рукой. Нет, она не могла позволить такому случиться.

Алина закинула ногу на ногу и поправила юбку, глядя на Глеба. Его невозмутимость и несокрушимость вдохновляли ее. Он всегда знал курс и никогда от него не отклонялся. Как танк, неся свое знамя и притягивая последователей. Именно этим он и приглянулся ей. Уверенный в своей правоте и силе. Однако сейчас что-то в его поведении ее настораживало. Борясь с плохим предчувствием, Алина отвернулась к окну.

Въездные ворота на подземную парковку оказались закрыты. Глеб остановился, подъехав к ним вплотную. Раздавшийся сигнал распугал всех голубей в округе, стайкой взвившихся в небо, и заставил Алину отвлечься от мыслей. Позади них остановилась еще одна машина, окончательно перегородив и без того узкую улочку. Глеб еще посигналил, только на этот раз протяжнее. Ворота со скрипом распахнулись, и, не дожидаясь, пока они полностью откроют проезд, Глеб отпустил тормоз. Машина позади заехала следом.

Глеб замедлился у места А4, пропуская вторую машину вперед. Алина, воспользовавшись остановкой, выпорхнула на пыльную парковку. Не привыкла она еще к тому, что они пара, и могут, не скрываясь, вместе появляться на людях. Другая машина, определенно похожая на машину директора, припарковалась на месте А2, подтверждая Алинину догадку. Вряд ли в офисе представится возможность поговорить с Александром Сергеевичем без свидетелей. И вряд ли у нее хватит смелости самой начать разговор. Однако упустить такой шанс было бы глупо.

Однако когда с пассажирского сидения выскочила Остапова, Алина захлопнула рот и нахмурилась, забыв, зачем вообще подошла. Глеб, обвив рукой ее талию, быстро вывел из оцепенения, вежливо поздоровался с коллегами и вызвал лифт. Его, казалось, не удивляет ничего.

Цифры на табло загорались медленнее, чем всем хотелось бы, а тишина подземной парковки резала слух. Александр Сергеевич, не мигая, сверлил глазами зама, посмевшего пойти против его слова. Глеб же, словно никого кроме него и Алины не существовало, демонстративно шептал ей что-то на ухо. А она, в свою очередь, с интересом разглядывала Аню, каким-то непостижимым уму образом оказавшуюся в машине директора. И только одна Аня, похоже, чувствовала себя куклой на чужом празднике жизни.

В открывшиеся двери лифта первыми вошли девушки. Легкая музыка, обычно доносившаяся из динамиков, играла почти неслышно. Зато смело можно было услышать, как стучат женские сердца. Ведь, как всегда, по мужчинам понять ничего нельзя.

Когда двери распахнулись в холле четвертого, эмоциональное состояние Алины достигло апогея. Молчание в лифте давило на уши, а намеренные действия Глеба, который раньше даже разговаривать с Алиной старался только на вы, а теперь не скрываясь гладил ее по заднице, смущали и задевали. И честно хотелось сбежать, поэтому девушка выдохнула, увидев Ольгу на месте. Та подняла на троицу внимательные глаза, но ничего вслух не произнесла, решив, вероятно, что не ее это дело. Запрятав любопытство поглубже, принялась учащенно стучать пальцами по клавиатуре, лишь искоса наблюдая за коллегой. Все же нечасто директора и вторая помощница одинаково опаздывают на пятнадцать минут и вместе выходят из лифта.

День длился бесконечно. Как Алина и думала, остаться наедине с директором оказалось нелегкой задачей. Даже несмотря на то, что она сидела в трех метрах от его кабинета.

Удобный случай представился лишь после обеда. Александр Сергеевич вернулся с него раньше и был явно не в расположении духа, но упускать момент было бы глупо. Алина, которая внезапно стала самой обсуждаемой персоной в офисе, решила вообще пропустить перерыв, хоть и умирала от голода. А Глеб, который мог ее оградить от лишнего общения, как назло, убежал на встречу еще в двенадцать и до сих пор не вернулся.

Александр Сергеевич, войдя в кабинет, оставил дверь приоткрытой. Но Алина все равно постучала. Глухой бас начальника отозвался в ее трепещущем сердце, и, отгоняя плохое предчувствие, она переступила порог. Ведь если бы он хотел уволить Глеба, он бы уже это сделал? Или нет?

— Я вас не отвлекаю? — уточнила она. Александр Сергеевич сидел за столом, увлеченный каким-то отчетом, который тут же отложил и встал, указывая Алине на стул.

— Нет-нет, слушаю тебя, присядь.

Озадаченно улыбаясь, она выполнила его указание и, присев на самый край, откинула сомнения и на одном дыхании выпалила:

— Александр Сергеевич, мы обсудили вчерашний инцидент с Глебом Андреевичем, он признал свои ошибки и обещал, что такого больше не повторится. Прошу вас, не увольняйте его, пожалуйста.

Слушая девушку с каменным лицом, директор, казалось, переваривал каждое сказанное слово, пристально наблюдая за тем, как Алина ерзала на стуле, сперва произнося свою заготовленную речь, а потом ожидая его ответа. Морщинка между его бровей залегла глубже обычного, а сосредоточенность накаляла напряжение еще сильнее. Наконец, Александр Сергеевич откинулся на спинку кресла и произнес:

— Алин, давай так.

Все ее естество встрепенулось.

— Я желаю тебе добра. Ты прекрасный человек и умнейшая женщина. Но поверь, Глеб — не твой уровень. Он еще сделает тебе больно. Только рядом уже не будет кого-то, кто сможет тебе помочь.

Алина замотала головой, четко понимая, к чему клонит Александр Сергеевич. Она отказывалась даже слышать подобное. «Глеб изменился! Глеб больше такого не сделает!» — хотела она закричать, но он предугадал ее мысли.

— Я его не уволю, раз ты об этом просишь. Просто знай, что ты достойна лучшего.

Алина бросилась директору на шею, захлебываясь благодарностью. Спасла! Отстояла! Сохранила! Пусть говорит все, что хочет, главное, что Глеб остается. Все будет хорошо! Нет! Все уже хорошо.

Вернувшись к ресепшену на ватных ногах, она не сразу пришла в себя. Перебирая какие-то бумаги, несколько раз рассыпала ручки, потому случайно уронила сумочку и в финале пролила воду. Нахмуренная Ольга отправила-таки Алину на перерыв, искренне жалея, потому как отлично понимала смесь паники и возбуждения, разливавшиеся внутри. А та не стала спорить. И тем более объяснять.

Трясущимися пальцами набирая записанный на подкорке номер, Алина спешила поделиться новостью. Однако желанный абонент оставался недоступным, как и час назад. Алина попробовала еще раз, когда услышала знакомую мелодию в другом конце коридора. Навстречу ей приближался тот, кого она любила больше жизни. Приближался, улыбаясь в ответ. Свет и тепло, шедшие от его глаз, топили ее сознание, и, не раздумывая, как это будет смотреться со стороны, она кинулась ему на шею. А найдя губами его губы и растворяя реальность вокруг, Алина потонула в счастье. Невероятное чувство!

Глава 11. Глеб

Можно было даже не спрашивать у Алины, как все прошло. Ее визг был слышен на другом конце коридора. Уверенными, размашистыми шагами Глеб сокращал расстояние, широко раскинув руки, чтобы остановить рвущуюся к нему радостную секретаршу. Покружив ее на месте, он вслушивался в ее ласковое мурлыканье и, не отпуская, уже медленнее, но не менее напористо двинулся к намеченной точке.

Решительно глядя в глаза директора, так и не удосужившегося закрыть дверь в кабинет, Глеб стянул Алинины руки с шеи и небрежно опустил ее на пол прищурясь. Александр Сергеевич отвечал ему тем же, разве что только его взгляд мог запросто разрезать металл. Но до Глеба он не долетел, срикошетив от защиты цепких объятий Алины. «Вот так! А ты думал, что нашел на меня управу. Выкуси!» — съязвил про себя Глеб, вслух же произнеся другое:

— Встреча прошла продуктивно. — Он потряс портфелем. — Договор подписан. Чуть позже отдам.

Александр Сергеевич поднялся и направился к ним. Глеб на мгновение замер, не зная, чего ожидать. Хоть Соловьев и не походил на мужлана, разбрасывающего по каждому удобному случаю кулаками. И верно, Александр Сергеевич, дойдя до дверного проема, остановился и демонстративно хлопнул дверью, так, что даже Алина, все еще прижимающаяся к Глебу, вскрикнула. Он стянул с себя ее руки, ведь рядом не оказалось главного зрителя, ради которого и задумывался спектакль. Тихо выругавшись и ни слова не говоря девушке, Глеб вошел в свой кабинет. Ослабив галстук и бросив портфель на стол, мужчина опрокинул стакан с ручками, которые водопадом посыпались на пол. Не обращая на это внимание, он прошел к окну и запустил руки в волосы. Алина, не отстававшая ни на шаг, присела на корточки и быстро устранила беспорядок.

— Ну что еще? — Его хриплый голос разлетелся по комнате. — Я устал. Оставь меня.

Она, однако, не отступила, не слыша очевидных звоночков, и, сделав шаг вперед, заверещала как заведенная:

— Я сегодня ничего не ела, все тебя ждала. А ты, как назло, так долго отсутствовал. Что там за совещание-то было? Хотя ладно, ведь главное, что я поговорила с Александром Сергеевичем, и он…

— Заткнись! — крикнул Глеб и тут же осекся. Развернувшись, он заметил, как зрачки Алины расширились от испуга, и поспешил добавить: — Прости. Тяжелый день.

Она сделала шаг назад, медленно оседая на стул и инстинктивно потирая шею. Глеб выдохнул, подошел ближе и коснулся большим пальцем ее щеки.

— Зайка. Я правда устал. — «И от тебя тоже» хотелось добавить ему. Но она еще могла пригодиться. — Совсем голодная. Пойдем перекусим?

Обед давно закончился, и кафетерий пустовал. Лишь одна девушка-кассир скучала за прилавком, пялясь в телефон. Официальное время ее работы подходила к концу, и она мечтала поскорей закрыть двери на ключ. И когда те хлопнули в очередной раз, она так зло посмотрела на посетителей, что заметь они это, точно бы ушли. Но Алина, висящая на Глебе, не видела дальше его носа, а он был сосредоточен на том, чтобы не послать ее раньше времени.

Основное меню было давно распродано (хотя их кафетерий и не славился большим разнообразием блюд), поэтому пришлось довольствоваться салатами. И если Алине было достаточно, то Глеб только раздразнил аппетит. Он всерьез подумывал заказать в офис пиццу, но, взглянув на часы, решил, что как-нибудь дотянет до дома. А уж там он оторвется.

Отодвинув пустую тарелку, мужчина вздохнул и принялся массировать виски. Голова его разрывалась от потока слов, льющихся изо рта Алины. Он уже успел пожалеть, что прикрылся их якобы отношениями, и с ужасом представлял себе их будущую жизнь. Хорошо еще, что Алину устраивали его односложные ответы, поэтому он даже не утруждал себя разбором ее слов.

От переживаний о своей горькой доле его отвлек громкий хлопок, раздававшийся каждый раз, когда двери стучали о стену. И даже то, что Остапова пыталась их придержать, не уменьшило грохота. Она, извиняясь, прошла мимо их стола и подошла к девушке-кассиру. Глебу вдруг стала очень интересна беседа с Алиной, хотя сам он исподтишка наблюдал за Аней. Все в ней было странно: внешний вид, походка, разговорная речь. Он вспомнил их первую встречу. И то, первое впечатление, которое совсем не изменилось. Казалось, что этот подросток — бедная сиротка из детского дома, которая каким-то удивительным образом забрела к ним в офис в поисках еды. Он даже переспросил несколько раз у сотрудника отдела кадров: нет ли ошибки. И только проверив лично ее трудовой договор, отстал от коллеги.

Да, ошибки не было. И взяли ее по рекомендации. Как же он ненавидел протекции и тех, кто благодаря им работает с ним бок о бок. Но он не такой. Он сильный. Он добивается всего сам. И ничьи протекции ему не нужны. Он сам своя протекция. И хотелось бы, чтобы его брали на работу, просто видя имя в резюме. Чтобы его слава о его упорности и профессионализме шла впереди него.

Аня тем временем о чем-то спросила девушку за прилавком, и та достала из-под него коробочку, в которую обычно складывают обед с собой. Аня оплатила его, поблагодарила девушку и засеменила прочь. И даже вышла бы из кафетерия, если бы Глеб не схватил ее за руку.

Непонимающе уставившись на него, девушка замерла. Алина тоже замолчала, впившись взглядом в его руку, зажавшую словно тисками хрупкую кисть Ани.

— Что-то не так? — осторожно уточнила Аня.