Бесплатный фрагмент - Образец 274

I Глава. Речь

«…Я рад вас всех поздравить: Япония начала распускаться. Благодаря тёплой весне уже отцвёл юг, доцветает столица — Токио, в префектуре Осака цветение в этом году совпадает с первым апреля — началом учебного года. В Хёго сакура обещала прийти в пятых числах, в префектуру Нара…»

— Печальный мир! — как бы для самого себя процитировал вслух парень, всё это время скучающе глядевший эту передачу, — Даже когда расцветает сакура, даже тогда…

На вид ему было лет восемнадцать. Он был высок, немного худощав, с бледноватым лицом, серыми глазами и тёмно-коричневыми волосами, ровной чёлкой спадавшими на лицо.

Взяв с пола сумку и перекинув её через плечо, он собрался было выйти из дома, но, с секунду задумавшись у порога, вернулся и, сунув себе во внутренний карман какую-то вещь, вышел, закрыв за собой дверь.

На улице светило яркое солнце, пронзая свежие ярко-розовые бутоны на раскидистых ветках сакуры.

— Эй, Хидеки! — прорезал шуршащую тишину оклик с противоположной стороны улицы.

Это был один из одноклассников Хидеки. Завидев своего знакомого, он быстрой походкой сократил разделявшее их расстояние.

— Привет, Хидеки! Скучаешь по любимой школе?

Чуть отвернув в сторону голову, словно бы не замечая его, Хидеки ускорился.

— Не вежливо игнорировать своих приятелей! — Не унимался Коу. — Или тебе за время каникул память отшибло?

— Мне помнится, мы никогда не были особо хорошо знакомы, так с чего же тебе захотелось поговорить?

— Я просто соскучился…

— Соскучился? По мне?

— Ну и зануда ты, Хидеки, никогда тебя за это не любил… Но неужели ты не скучал всё это время по своим одноклассникам?

— Знаешь, нет, я бы вас ещё век не видел…

Обоих говоривших уже начинала раздражать эта беседа, но если Хидеки хотел её прекратить, то Коу напротив, хотел хоть как-то растормошить своего унылого собеседника.

— Да чтож ты такой унылый то! — раздосадованный его ответами воскликнул он.

— Коу, если ты сейчас не отвянешь, я тебя взорву! — на полном серьёзе заявил Хидеки, резко останавливаясь и серьёзно взглянув своему собеседнику в глаза.

— Да и плевать! Кажется, теперь ты мне кое-что должен: моё безвозвратно утерянное настроение.

— На. — спокойно произнёс Хидеки, извлекая из внутреннего кармана прибор, прихваченный им из дома, сунул его в руки слегка прибалдевшему Коу.

Представлявший собой сломанный будильник прибор подозрительно тикал, отсчитывая последние четыре секунды. Это обстоятельство порядком взволновало, не ожидавшего такого поворота событий Коу, но он понятия не имел, куда это выкинуть. Обратный отсчёт на циферблате дошёл до нуля, сменился надписью «BOOM» и погас.

Наконец опомнившись, Коу яростно бросил то, что он вначале принял за бомбу, на землю и раздавил ногой.

А тем временем Хидеки, тихо посмеивающийся над человеческой глупостью, уже садился в автобус и заняв своё место поехал на нём в школу.

— О, Хидеки! — воскликнул севший рядом с ним пассажир, оборачиваясь в его сторону. — Не ожидал тебя увидеть.

Это был юноша примерно одного с Хидеки возраста, чуть ниже его, с весьма забавной привычкой постоянно перебирать пальцами в воздухе. На нём была схожая с Хидеки форма и солидных размеров ранец за спиной, с надписью на нём: «Субару. Ученик старшей школы города Осака». Поприветствовав Хидеки, он уселся рядом с ним и стал перебирать теперь уже по спинке соседнего кресла.

— А я ожидал, и очень даже, если учесть, что этот автобус идёт в школу. — слегка отодвигаясь от него, раздосадовано ответил Хидеки.

Не обращая внимания на эту реплику Субару продолжал:

— И как прошли каникулы?

— Ну почему же вы все задаёте один и тот же вопрос?! –возвёл руки к небу Хидеки. — Если не обращать внимание на то, что это банально, это унижение в чистом виде!

— Ты, кажется, не в очень хорошем настроении…

— Наша остановка, — ответил ему Хидеки, несколько обрадованный тем, что может прервать этот неловкий разговор.

Автобус остановился и все, кто в нём были, стали выходить наружу. Вставая со своего места Хидеки небрежно махнул в толпу рукой:

— Встретимся ещё.

И смешавшись с общей массой, двигавшейся к входу, прошёл в школу.

— Эй, постой! — догоняя его в коридоре крикнул Субару, видимо, не считавший их беседу оконченной, — Мы хотели, с Юмеко, поменяться местами… вернее не с Юмеко, но…

— Я понял. Меняйтесь, я не против. Или вам нужно моё на то благословение?

— Да нет же! А вот и он сам.

К ним двоим подошёл Юмеко и, поздоровавшись с Хидеки и его собеседником, встал рядом с ним.

— Я честно не понимаю, что вам от меня нужно. Хотите пересаживаться, пересаживайтесь, в нашей школе это не запрещено.

— Но ты же староста… — в два голоса жалостливо затянули они.

— Ясно. Иными словами, вы хотите, чтобы я сказал это всем учителям, и никто не смог бы вас рассадить, я правильно понял?

— Именно! Вот золотой ты человек Хидеки! — радостно воскликнул Субару, собираясь уходить. — Спасибо!

К школе подъехал второй автобус. Он остановился, раскрывая с шумом двери. Набитый доверху, с торчащими из окон от нестерпимой духоты руками, сейчас он извергал из себя бесконечные людские толпы. Невольно можно было удивиться, взглянув на это зрелище, а как они вообще все в него поместились? Но, увы, эта тайна так и останется нераскрытой, и иначе как искажением пространства в автобусе не удастся её объяснить. Вместе со всеми из этого «вместилища душ человеческих» выходил и Коу, что-то зло бубня себе под нос. На входе в школу он столкнулся с коренастым парнем его лет, скрестив руки стоявшим на проходе в роли некого охранника. При его виде понурое настроение Коу, не привыкшего, видимо, подолгу грустить в местах скопления его старых знакомых, вмиг рассеялось, и он с былым энтузиазмом весело заговорил с ним:

— Привет, дружище! Как же я уже соскучился по своим одноклассникам!

— И я рад тебя видеть. — не отвлекаясь от толпы поприветствовал его тот.

— Вот, сразу видно нормального человека, не то что этот псих Хидеки!

— Хидеки? — сказал коренастый парень, делая шаг к Коу. — А тебе-то он, что уже успел сделать?

— Он не стал со мной здороваться, ты представляешь!? Совсем забыл своих одноклассников! Но ладно бы так, так он ещё и разыграть меня вздумал!

— Будильник с обратным отсчётом, так? — слегка прищурив глаза спросил у него тот.

— Да, а ты откуда знаешь, Рьюго?

— Вот от куда, — извлекая из сумки точно такой же будильник, только с привязанным к нему куском резины, по форме напоминающим завёрнутый в оболочку кусок пластида, ответил ему его собеседник.

Делая тупое выражение лица, Коу удивленно спросил своего собеседника.

(Но Коу, видимо, был не очень силён в дедукции, и знакомая ему вещь вызвала иную, нежели ожидал Рьюго, реакцию:)

— Это ты собрал такую?

(-Так это ты такие штуки делаешь! А я-то думал, как Хидеки смог сам такую умную вещь сделать!? — поражённый умственным способностям своего друга и уже почти простивший ему эту шалость, воскликнул Коу.)

— Нет же, я тут ни при чём, Хидеки та ещё собака, и ради нас ему не жаль своего свободного времени, которого у него, пожалуй, слишком много, — усмехаясь ответил его приятель, — Он и меня уже так разыграл вчера, вот почему я сейчас стоял возле школы: чтобы вернуть ему его милый подарок.

— Однако, — вмешался в их разговор подошедший сзади юноша с гнусавым голосом — зачем обязательно кого-то бить, есть способы и получше, сегодня, к примеру, Хидеки читает вступительную речь, и было бы не плохо разыграть его, подменив один лист из его рукописей на другой — пустой.

— Хорошая идея! — воскликнул коренастый паренёк, но обернувшись уже не обнаружил гнусавого типа на прежнем месте. — странный он, но идея хорошая…

Человеческие толпы у входа стали постепенно рассасываться, переходя во внутренние коридоры верхних этажей, и двое собеседников тоже решили, увлечённые идеей безымянного автора, не терять своего времени и приступать к исполнению намеченного.

— Ну, я пошел, — разворачиваясь спиной к Коу, сказал Рьюго. — Если встречу Хидеки, передам и от тебя привет.

Махнув на прощание рукой, он ушёл вглубь толпы развевая за собой как флаг, выползавший из рюкзака алый шарф.

На третьем этаже здания проходило основное столпотворение. Постепенно продвигаясь с самого низа кучки школьников зависали сверху, мирно общаясь друг с другом. Их неспешный гомон, какой обычно бывает на базаре в полуденное время, постепенно усиливался. Наконец, на третий этаж поднялся Хидеки в сопровождении бесшумно, чуть сбоку, шедшего за ним Юмеко.

— Скоро начнётся вступительная церемония, — громко, так чтобы было слышно всем, объявил он. — проходите в спортивный зал.

— Уже объявили, — пронёсся негромкий гул по коридору. — пора.

Неспешно, лениво передвигаясь, школьники группами, продолжая разговаривать между собой стали продвигаться в противоположный от лестницы конец коридора. Вместе с ними прошли до середины коридора и Хидеки с Юмеко остановившись возле окна и облокотившись на подоконник они начали беседу. Хидеки стал что-то очень оживлённо рассказывать Юмеко, и сумка соскочила с плеча на сгиб руки. Разговаривая с ним, он от чего-то усмехался, разводил руками, и сумка явно мешала его жестикуляции, поэтому, когда она в очередной раз подскочила вместе с его рукой вверх, и брякнулась со звоном замком об стену, он отложил её на подоконник и продолжил беседу. Сзади быстрой походкой по направлению к спортивному залу двигался коренастый паренёк, тот самый, что разговаривал внизу с Коу. Однако заметив Хидеки, он резко сбавил шаг, бесшумно вместе с толпой подкравшись к ним взял оставленную на подоконнике сумку и так же незаметно скрылся в толпе.

— Однако, мне уже пора. — стал прощаться Хидеки. — До церемонии открытия остался час, а мне ещё нужно показаться на глаза директору.

Он развернулся, чтобы накинуть на плечо сумку и замер от удивления на месте.

В это самое время, когда Хидеки недоумевающе констатировал, что сумка пропала прямо у него из-под носа, она уходила вместе с вором вдаль от владельца. Спустившись этажом ниже, на лестничный пролёт, откуда уже ушла большая масса людей, и где сейчас было безлюдно, её вор наконец-то решил утолить своё любопытство и принялся небрежно обшаривать карманы. Быстро, как голодный волк, остервенело терзающий свою добычу, он совал руки во все карманы подряд, силясь что-то нащупать. Наконец найдя то что искал, добытчик расплылся в злорадной улыбке. Это была записанная на листках речь Хидеки: мысль гнусавого типа, брошенная в толпу, нашла себе подходящего исполнителя в лице Рьюго.

На лестничном пролёте снизу раздался быстрый топот торопливо поднимающихся ног. С разбегу, не глядя перед собой, бежавший влетел наверх и столкнулся с убиравшим себе за ворот лист вором сумок. Это был Субару. Он задержался внизу и теперь торопился, чтобы не опоздать. Налетев, он выругался и посоветовал ему идти по никому неизвестному адресу. Яростно блуждавший по помешавшему ему негодяю взгляд упал на сумку:

— Постой ка! — приглядевшись получше к ней он продолжил. — Да не будь я Субару! Это сумка Хидеки, какого чёрта она делает у тебя?

Не получив вразумительного ответа от несколько ошалевшего от такого наскока Рьюго, он выхватил её и вновь с той же скоростью полетел наверх.

Субару очень торопился, он мчался стрелой к залу сбивая новых неспешных прохожих на своём пути и бросая им гневные взгляды мчался дальше. Запыхавшийся, он долетел до спортзала и затормозил прямо перед разговаривавшими о чём-то Хидеки и статным пожилым мужчиной. Это был директор школы. Разговор шёл не очень приятный и потому Субару решивший не мешать им просто встал в стороне от них держа сумку у себя на руках.

— Да поймите вы меня! — восклицал, оправдываясь, Хидеки. — Я не вру, всё было, я трудился все каникулы…

— Юноша, это ваши проблемы, если вы такой растяпа, нужно было запоминать всё в голове. Теперь мне придётся отменить ваше выступление, вашей рассеянностью вы подорвали свою репутацию хорошего ученика и престиж школы.

— Я могу придумать новую, у меня хорошая память, начало я помню, а там…

— Да кого вы смешите! Вы выйдете с пустой головой! Если вы такой ротозей…

Субару начал понимать о чём идёт разговор и потому счёл своим долгом вмешаться:

— Простите…

— Молодой человек, — отмахнулся от него директор, — сейчас не до вас, подойдите после…

— Вот она! — радостно воскликнул заметивший свою сумку Хидеки, — Директор Сатоми, я нашёл свою речь!

— Это хорошо. Чтож молодой человек, в этот раз я поверю вам на слово, идите, вам уже давно пора выходить.

Под аплодисменты нетрепливо ждавшей публики Хидеки, вновь самоуверенный, выходил на сцену держа за спиной речь. Встав на небольшом расстоянии от микрофона, он выдвинул перед собой написанное и гордо выпрямившись, стал рассказывать, лишь изредка подглядывая на бумагу:

— Здравствуйте, дорогие учащиеся старшей школы города Осака. Я рад приветствовать вас после недолгих двух месяцев весенних каникул.

Шумевшая до этого публика немного притихла и обратила на него свои взоры.

— Вот и подходят к концу те мои недолгие три года, что я учусь вместе с вами. Впереди последний год обучения, выпускные экзамены. И потому, я бы хотел пожелать всем вам, тем, кто будет выпускаться со мной, и тем, кто ещё только готовится к этому, окончить школу с отличием. От этого будет зависеть ваша дальнейшая жизнь…

Монотонная созданная по стандартам всех вступительных речей речь Хидеки начинала надоедать взрослой, но всё ещё полной жизни публике, и потому шёпот на задних рядах стал усиливаться, постепенно подвигаясь к первым рядам. Любой сколь-нибудь внимательный человек мог заметить, что весь зал, помимо деления на ряды, делится так же на своеобразные «кучки» рядом сидящих людей. Одну из таких «кучек» составляли Коу с его коренастым другом Рьюго. Из всех скучковавшихся, эти были самые громкие. Они сидели на последнем ряду и совершенно не следя за тем что говорил со сцены Хидеки перешёптывались между собой, тиская в разные стороны какую-то бумажку.

Зачитываемый Хидеки лист стал подходить к концу.

— Пожелав вам столь много, я не оставлю в стороне и тех, кто сможет вам это столь многое передать. Отдельную благодарность я бы хотел высказать нашим учителям.

Лист закончился. Хидеки судорожно сжимал в руке пустую бумажку, по ошибке принятую им за лист речи.

«Ничего не понимаю,» — ошеломлённо прошептал про себя Хидеки.

Из-за кулис раздался негромкий кашель директора. Постепенно собираясь с силами Хидеки нервно скомкал и убрал за спину лист и красный от волнения стал продолжать:

— Не стоит, пожалуй, этой однообразности. И вы, и я от неё уже так устали. Это мой последний год, больше мы с вами друг друга не увидим. Хотелось бы только пожелать вам удачи, этой причудливой вещи, так смело распоряжающейся нашей жизнью. Ведь все вы по-своему гениальны, не обязательно это значит, что вы преуспеете в учёбе и ваша дальнейшая жизнь будет с ней связанна… Нет, это только значит: запаситесь терпением, сдайте так хорошо, как можете экзамены и потом уже имея за спиной спасательный ранец, спокойно прыгайте в жизнь в поисках вашего счастья. Это и будет ваше предназначение. Вот взгляните, к примеру, на последний ряд, —

При этих словах все обернулись на сидевших сзади Коу и Рьюго.

— Вот вам и пример гениальности, не связанной с учёбой. Они наверно станут археологами: взгляните, с каким усердием они разбирают обрывок написанной мной речи. А поверьте, подчерк у меня не хуже древних иероглифов! Ну ладно, не будем их прерывать. Они, наверняка, занимались чем-то не подвластным нашему пониманию, может, подсчитывали действительную часть мнимого числа. — Притворно вздохнув, Хидеки продолжил с юмором в голосе, — Жаль только, что это всё, что останется в их головах! Хорошего вам учебного года друзья!

И, довольный собой и своей колкой шуткой, Хидеки ушёл со сцены с чувством победителя. Дальше церемония пошла своим чередом уже без неожиданных поворотов. Вскоре она закончилась, и ученикам сказали расходиться. Вместе со всеми выходили и серый от немой злобы Рьюго, и Коу с его типично недоумевающим лицом.

— Странный он какой-то, Хидеки этот. — многозначительно произнёс наконец Коу после долгой паузы. — А ловко ты у него речь отобрал! Вон он, аж с перепугу бред всякий стал нести, про числа какие-то, я его особо не слушал, но бред, одним словом. Знаешь, нужно над ним как-нибудь ещё пошутить, про археологов то его…

— Да заткнёшься ты, наконец! — не выдержав тупости своего союзника вспылил Рьюго.

— Что с тобой, братан? Ты не в себе? Думаешь, нашу роль в этой шутке не все поняли?

— И без тебя тошно! В том то и дело, что все поняли! Высмеял он нас, собака!

— Привет сверхразуму! — насмешливо прокричал пробежавший мимо младшеклассник, то зеленеющему, то заливающемуся краской как хамелеону Рьюго.

— Чёрт бы его побрал, Хидеки!

И стиснув зубы Рьюго со всех сил пнул ни в чём не повинную каменную чашу с цветами. Он отбил себе ногу и скорчившись от боли запрыгал на одной ноге.

— Братан, ты в порядке? — Недоумевающе переспросил Коу, настороженно взглянув на него. — Ты скажи, что он тебе сделал, я его порву за тебя!

— А сделал он очень много и это никак нельзя оставить безнаказанным, — сказал вновь появившийся из ниоткуда гнусавивший паренёк. — Этот Хидеки слишком много себе позволяет. Такие вещи у парней обычно решаются не пустыми разговорами, а дракой.

— Да я ему пасть порву! — не унимался всё ещё слабо что-то понимавший Коу.

— На словах мы все хороши… — многозначно ответил ему тот. — А вот если бы кто-то, чисто случайно, задержался невдалеке от выхода из школы, к примеру, у забора где кусты гуще, и совершенно неожиданно повстречал там выходившего последним Хидеки… …Тогда мой взгляд на это дело был бы совсем другой.

Этот человек отличался редкой самоуверенностью, он говорил так, будто знал всё наперед и озвучивал свои мысли лишь для того, чтобы ввести окружающих в курс того, что им предстояло по его представлениям сделать.

Собираясь что-то ему ответить Рьюго осёкся, он к тому времени уже повернулся к нему спиной и уже уходил прочь.

— Эй ты, Кёске! Стой!

Никак не среагировав Кёске молча скрылся в толпе.

II Глава. Следователь

Безмятежная утренняя погода давно закончилась. Налетели тучи, подул резкий холодный ветер и сорвал с сакур только распустившиеся лепестки. Он гонял их за собой, вращая вокруг беззащитных перед его порывами деревьев, заставляя всё вокруг тревожно качаться в такт с ними. Вместе с облаками ветер принёс с собой ещё и пронизывающий, закрадывающийся под лёгкую одетую тёплым утром одежонку холод.

Все школьники уже разошлись и только Хидеки кутаясь в своё пальтишко и сутулясь неспешно шёл, не подозревая о грозившей ему опасности. Сейчас его мысли увлекала другая вещь. Напрочь забыв про все обиды, с лёгкостью отомстившего человека он мечтательно разглядывал выписываемые в воздухе причудливые спирали носимых ветром лепестков. Но вот территория школы закончилась, а вместе с ней и беззаботная жизнь мечтателя. Из-за ограды, невидимые всё это время вышли поджидавшие его Рьюго и Коу. Не проникавший за ограду ветер с неистовой силой ударил Хидеки в лицо.

— Вот и дождались. — сходу налетая на Хидеки зло поприветствовал его Рьюго. — Будешь впредь аккуратней шутить.

Хидеки не сразу понял, как он оказался лежать на земле, однако сразу же поднимаясь на ноги, смерил своих обидчиков взглядом:

(Не ожидав их увидеть Хидеки сначала смерил обоих взглядом поднимаясь с земли, а потом усмехнувшись заговорил:)

— Да ну? Вы понял мою «сложную» шутку?

— Ты нам зубы не заговаривай. — решил своим долгом вмешаться Коу. — Сам знаешь, за что будешь получать!

— Кажется не все. — не замечая его продолжал Хидеки. — Ну, чтож, не в том видать ваше призвание.

— Подожди Коу. Я с ним переговорю немного, а потом бей его хоть до смерти!

— Ух ты Рьюго, не думал, что у тебя такой решительный настрой! Связать свою жизнь с уличными боями, да в твои годы, смелое решение! Знаешь, я почему-то думал, ты будешь археологом.

— Сволочь ты Хидеки, и жизнь у тебя никчёмная — двухмерная! — усмехнулся Рьюго

— А вот это ты зря, мы все здесь знаем, кто здесь кого стал задирать, и кто за это поплатился. Я вам просто не по зубам.

— По зубам, по зубам, ещё как по зубам! Сейчас ты поймёшь для себя простую истину. Каким бы ты не был умным, от простого избиения в подворотне, от грубой силы это тебя не спасёт.

При этих словах Рьюго с резким хрустом схватил Хидеки за ворот пальто и со всей силы наотмашь ударил его по лицу. Сильно закачавшись Хидеки чуть не упал, но его спас схвативший его под руки Коу, столь заботливо и столь быстро заскочивший ему за спину. Рьюго, не унимаясь, остервенело избивал потерявшегося от ударов, и потому слабо вырывавшегося Хидеки и, казалось, окажись на его месте злосчастно подвернувшаяся под ноги Рьюго каменная чаша, не поздоровилось бы и ей.

Из главного входа, ничего не видя за изгородью, вышел неспешной походкой Юмеко оглядываясь по сторонам. Поискав кого-то взглядом, он стал медленно прогуливающимися шагами двигаться к выходу с территории школы. Но причудливо двигавшиеся за изгородью силуэты неожиданно привлекли его внимание. Ещё мало что-то понимая он всё же ускорился, заподозрив неладное. Едва он зашёл за ограду, картина избиения его друга ярко предстала перед глазами Юмеко. Не растерявшись он окрикнул охранника школы и быстро подскочив к стоявшему к нему спиной Коу, что есть сил ударил его коленом промеж ног. Вскричав от пронзившей его боли Коу разжал сцепившиеся за спиной у Хидеки руки и тихо стоная сполз на землю. Но озверевший от драки Рьюго всё ещё рвался к недобитой жертве. Не унимаясь он рывком бросил прочь вставшего у него на пути Юмеко и подскочил к еле стоявшему на ногах Хидеки. Его рука уже занеслась чтобы вновь уродовать столь ненавистное ему сейчас лицо. Неизвестно что ещё он ему сделал, если бы охранник не подбежал на крик Юмеко. Оттащив Рьюго и прогнав его прочь с угрозами вызвать полицию, он стал помогать всему побитому Хидеки приходить в себя. Как это происходит почти всегда в жизни, самые хитрые и самые главные участники занимают скромную позицию наблюдателя в своих же делах. Единственный настоящий виновник всего происшедшего дождавшись окончания действий убрал себе в сумку только-что выключенную камеру и, потерев замерзшие руки, чуть вздрогнув от холода, встал из своего укрытия, как ни в чём не бывало зашагав прочь. Заковылял и Коу, поддерживаемый своим дружком. Оставались только чудом уцелевший Юмеко и избитый с затёкшим глазом и вспухшими разбитыми от ударов щеками Хидеки.

Отряхивая на себе пальто, Хидеки неожиданно прервал молчание своим нервным смешком:

— Никто, одним словом. Думал я весь такой из себя, подшутил над ними, обсмеял, ловко выкрутившись из их западни, а в итоге!

На его опущенном к земле лице нервно задёргались разбитые щёки.

— Не говори так, — смерив весь нанесённый ему ущерб взглядом, ответил ему Юмеко. — Они не имели права тебя бить, просто ты вёл себя слишком вызывающе.

Слабо улыбнувшись, Хидеки потёр ушибленную челюсть и, подняв с земли разбросанные во время драки вещи, вдруг замер запрокинув голову вверх и слегка съёжился.

— Дождь.

Бушевание погоды получило развязку: уже стихший ветер нагнал тучи, а тучи принесли с собой мелкие капли дождя, нежно падавшие на ссохшуюся от холода кожу. Мягко начавшийся дождь постепенно становился крупнее и переходил в ливень порывами ложившийся на землю. Подгоняемые погодой два путника поспешили забежать под крытую остановку и теперь стояли молча в ожидании автобуса. Хидеки молчал, потому что сейчас он глубоко в себе боролся с минутной слабостью, жалостью к себе и яростью, хищным зверем вцепившуюся в него. Юмеко тоже молчал, потому что не знал, что сказать и где-то глубоко в душе понимал, что его слова будут только лишними в эту минуту. Наконец подошёл автобус, хлопком дверей забрав с собой Хидеки. Именно в таком побитом и промокшим виде он встал на порог дома и немного промедлив, открыл ключом дверь.

Из квартиры пахнуло теплым воздухом. На часах было уже восемь, на целый час больше того времени, когда Хидеки должен был быть дома — он попытался незаметно прокрасться. Сзади предательски хлопнула дверь. На шум к входу вышла его мать. Воцарилось неловкое молчание, на протяжении которого Хидеки бессильно пытался скрыться от внимательно изучавшей его побитый вид матери. Первым молчание нарушила она, взволнованно спросив у Хидеки, что с ним произошло.

— Шел по улице и меня сбила с ног собака. — буркнул он, не придумав ничего лучше.

— И какой же породы?

— Я взрослый человек! — не удержав вспылил Хидеки. — Мама, мне восемнадцать лет! Я имею полное право приходить домой в каком мне заблагорассудится виде, когда мне это только вздумается!

— А я, как твоя мать, имею право знать, что с тобой произошло. Вдруг тебя избивают, а ты даже сдачи дать не можешь.

Слова о его слабости подействовали на Хидеки, как искра на пустую канистру из-под бензина.

— Их было двое! И это я их побил! — стал он, разгорячившись, врать в большей степени себе, чем матери.

— Отец бросил нас, но я!.. я никогда не сбегал! … — задыхаясь от ярости и ударяя по стене, вопил Хидеки — Я не трус как он!

— Не смей!

Пощёчина звонко щёлкнула по лицу Хидеки. Отдаваясь в ушах этот звон давил в создавшейся пустоте и ужасал своей нелепостью. Он хотел ещё что-нибудь ей сказать, и слова буквально копились у него на языке, но пощёчина слишком твёрдо врезалась в его мозг, всплыв совсем свежими воспоминаниями драки. Судорожно хватая ртом воздух от скопившейся ярости, Хидеки молча ушёл к себе в комнату швырнув в ванну пальто и хлобыхнув дверью.

Его мать же в это время, не в силах признать очевидного мучилась мыслями о том, что могло статься с её сыном. Он всегда был каким-то молчаливо улыбчивым, никогда не жаловался, а на вопросы о школе отвечал лишь вскользь. Ей и не могло прийти в голову, что он что-то скрывает… Она поздно приходила с работы и мало его видела. Не находя успокоения в обычных отговорках почти всех матерей о том, что во всём виновата компания и прочие внешние условия, она решила выйти проветриться.

На улице смеркалось. Зажигались фонари. Одинокие прохожие неторопливо прохаживались по ярким ночным улицам Осаки. Впереди ярко горела неоновым светом широкая вывеска бензоколонки.

За тонированными, светящимися стеклами прилегавшего к заправке магазина средних лет женщина, держа в руках корзинку, из погнутых прутьев которой свешивалась какая-то банка, шла к кассе, чтобы оплатить покупку. Сзади рванула дверь магазина. Какой-то низкий мужчина в маске на лице заскочил в магазин, чем-то нервно размахивая, выкрикивая нечленораздельные звуки и злобно оглядываясь на окружавших его людей. Корзина с продуктами наклонилась, и стеклянная банка с грибами скользнула в раздвинутые прутья дна. Испуганно взвизгнул мужчина. Что-то быстро сверкнуло в воздухе и раздался оглушающий грохот. В воздухе запахло порохом.

* * *

Луч яркого утреннего солнца весело гулял по размытым дождём улицам. Выглянув из-за дома, он скользнул в окно спавшему Хидеки и тот, поёжившись в постели, проснулся. После хорошего сна вчерашний день представлялся сплошным мраком и поражал своей нелепостью. Особенно вчерашняя ссора. Решив, что он слишком отдался своему ужасному настроению и наговорил лишнего, Хидеки решил для себя, что ему стоит извиниться. Но в квартире никого не было. Только телефон глухо зазвонил из оставленной матерью куртки.

«Чтож, наверное, вышла на улицу в магазин» — подумал он.

И вспомнив, что он вчера вопреки обыкновению не сделал этого сам, Хидеки ещё больше в этом убедился. Он пошёл в ванную умываться, надеясь, что, когда он проснётся окончательно, всё прояснится. Прояснение не замедлило прийти. Хидеки вспомнил, что вчера оставил замачиваться пальто. В дверь постучали.

— Здравствуйте, я следователь пятого отдела Шибадзаки Кодзуки. — представился зашедший в дом человек, — Я веду расследование по делу попытки ограбления. Скажите, где вы были вчера в девять часов вечера?

— Я спал.

— Есть кто-то, кто может это подтвердить?

— Моя мать.

— Вы в этом уверенны? — улыбнувшись одним уголком губ, спросил следователь.

— Не знаю, видела ли она, как я ложился спать, но уж то, что я пришёл в восемь и больше никуда не выходил это она точно подтвердит.

Хидеки показалось что-то странное в его взгляде, не то недоверие, не то насмешка.

— А вы знаете, где она?

— Н-нет.

— И конечно же, не имеете ни малейшего понятия, что она вчера, в девять вечера, выходила из дома?

Хидеки начинал казаться странным весь этот разговор, недоумевая он спросил:

— Где она?

— Вчера, в девять вечера, она была застрелена из пистолета грабителем.

Нескончаемые расспросы хлынули на Хидеки. Следователь что-то спрашивал про его недавние отношения с покойной, но Хидеки ничего не понимал из всего этого потока слов и вместо того что хотел, отвечал невпопад. Под конец, окончательно запутавшись в своих показаниях, он даже обвинил самого себя в её смерти и резко замолчал. Дальше он, сам не свой, наотрез отказался что-либо признавать из сказанного им ранее и последним яростным порывом засыпающего сознания выпроводил следователя из дома.

«Это я виноват…» — пробормотал он про себя, но сбитый неожиданно нагрянувшей усталостью лишь дошёл до кровати и обессиленно упал в неё.

Хидеки вновь вставал с постели и, как всегда сделав зарядку, пошёл на кухню. Завтрака на столе, вопреки обыкновению, не было.

«Странно, мама всегда его готовила утром» — мелькнуло у него в голове. Но мысль сразу же ушла куда-то вглубь. Хидеки молча достал из холодильника хлеб и принялся его нарезать. Лезвие плавно ходило в его руке, отрезая кусок за куском; намного больше чем ему требовалось. Вдруг дрогнув, его рука затряслась, и он порезал себе палец. Однако, не замечая этого, он продолжил стоять, еле держа ёрзавший по его окровавленной руке нож.

— Вчера… — дрогнувшим голосом заговорил он вслух, — Вчера приходил следователь. Он что-то говорил… Что-то про бензоколонку…

— А-а! чёрт, не могу вспомнить!..

Но какие-то странные воспоминания из потаённых закоулков его памяти вдруг стали всплывать в его мозгу.

Он говорил, что маму застрелили…, — вдруг ужаснувшись себя, вспомнил он, — Из-за меня. Или это говорил я?

«Ничего не помню.»

«В голове каша. — бросив на столе всё он пошёл к себе в комнату. — Я что-то ей говорил, что-то про отца, а потом пришёл следователь и сказал, что её убили. Но как это было? Не может быть…»

И на секунду зачем-то впялив свой взгляд на спинку кровати, он пошёл в её комнату. Ничего не нашёл и вновь принялся нервно ходить по квартире, изредка до боли сжимая порезанный палец, из которого пульсируя сочилась кровь. Мысли хлестали его, не давая стоять на месте.

— Не может быть… Не может быть! — вдруг в голос закричал он, топнув ногой посреди квартиры как ребёнок, которому не дают того, что он хочет.

«Нужно пойти к следователю, спросить у него всё; он что-то говорил вчера, но я ничего не помню! Нужно чтобы он подтвердил это.»

Бросившись натягивать на себя ещё не высохшее пальто, он вдруг резко остановился:

— Я сказал ему, что я её убил, …меня не поймут… нельзя выходить на улицу, мы поссорились, но стрелял то не я…

Холодный пот скатился по его лицу.

— Именно потому что вы поссорились, она пошла вместо тебя и умерла. Ты! Ты убил её!

— Я… Нет, это никак не мог быть я!

— Всё из-за тебя, из-за твоих слов, твоей никчёмности и бесполезности! Это ты убил её!!

— Я, не…

— ТЫ УБИЛ ЕЁ! — прокричал голос внутри него.

А поверх ему вторил собственный звериный вопль самого Хидеки.

Но едва этот рёв отчаянья утих, эхом режа слух, как следом утихло и всё остальное слившись с мраком.

Все свои дальнейшие действия Хидеки вспоминал лишь сквозь пелену окутавшую его сознание. Они тряслись, визжали, смешивались в его голове, и убегая от этого кошмара, он вновь проваливался во мрак забвения. Смутно он ещё помнил, как в дверь кто-то стучался. Толи это был Юмеко, толи следователь, Хидеки не помнил, потому что тогда мысли его вновь окутались мраком. Ещё он помнил, как, не зная зачем, ковырял ногтями попавший ему в руки предмет, устремив взгляд в одну точку. Всё вокруг происходило как во сне — бессознательно. Его мозг, не найдя ответа на этот немой пожиравший его вопрос неизвестного голоса, ушёл от него, спрятался где-то в глубине подсознания Хидеки.

III Глава. Незнакомка

Хидеки лежал на диване, склонившись над пустым по содержанию томиком манги, бесцельно перелистывая страничку за страничкой. Маска его лица устало выражала тоскливость и какой-то лёгкий оттенок грусти врезавшийся ранними морщинками и болезненной желтизной в его лицо. Помимо чтения манги его развлечениями могли служить видеоигры сон или еда. Именно в таком порядке, потому что ел редко и чаще находился в сонливом состоянии бреда. Всё это было его опиумом помогавшим забыть противную и нудную как боль в суставах унылость. Унылость же в свою очередь помогала забыть ему боль оставленную потерей матери, именно она сделала одиночество естественным, а однообразность достаточной.

«Если жить, как подобает человеку, нет, не так, если жить как люди думают, что подобает жить тебе, после смерти ты станешь таким же холодным растлевшим трупом как и любой другой человек. Даже если вопреки тебе, он был бомжем, изгоем, убийцей или обычной падалью. Несомненно, люди оставляют память о величии своей жизни в сердцах других людей, как надгробие или памятник. Но даже если представить, что в твоих руках величие Альберта Эйнштейна, или Миямото Мусаси, кого угодно, пусть даже пройдет время, и вопреки всем твоим стараниям какой-нибудь псих в усмирительной рубашке или депрессивный социопат Хидеки будут иметь больше, чем осталось в твоих дряхлых, растлевших руках просто лишь потому, что они все еще могут страдать или радоваться. «Это человек был велик и просто гениален» — скажут о тебе современники. «Сравнения не существует, насколько я жалок рядом с ним» — скажет какой-нибудь Хидеки. А хоть кто-то вспомнит как ты радовался, в первый раз скатившись с крутой снежной горы зимой, или как ты первый раз в детстве упал и разбил коленку, а потом плакал на руках у родителей?..» — Хидеки подсознательно замял эту мысль, уже не отдавая себе отчета. «…Эти чувства умрут вместе с тобой, останутся только важные обществу поступки, в которых не будет и капли того, что было для тебя важнее всего. Верно, потеряв возможность жить, ты теряешь возможность заявить миру о том, что ты жив, а значит когда ты превратишься в старый рассыпающийся камень, из красивой блестящей в лучах собственной славы статуи, лишь вопрос лишь времени. Что стоят усилия муравья перед исполином вечности? Почему нет ответа на вопрос как жить и когда умирать? Потому что истина лишь в том, что каждый делает это так, чтобы сократить свои душевные мучения или продлить мгновения счастья.

Когда я устал бы притворяться живым, прекрасно было бы тихо и незаметно умереть» — закончил мысль Хидеки

Замечательное решение умереть взбодрило Хидеки. Настолько, что он даже оторвался от чтения и пошёл на кухню заварить себе кофе. Кофе взбодрило его ещё сильней, немного прошла депрессия и решение умереть вдруг представилось не таким печальным. Находясь во власти эмоций, он решил выйти на улицу за продуктами.

На улице Хидеки почти перестал бывать, да и не было у него на то причин. В школу он перестал ходить сразу после того несчастного случая, пару раз зарекался вернуться, но не мог изменить уже устоявшийся лишённый проблем образ жизни и в итоге уже два месяца как забил на эту идею, отказавшись от общества. Последним человеком, которого он видел, был Юмеко, но и его общество скоро опротивело ревностно оберегавшему свою раковину отшельнику, и он окончательно стал хиккикомори.

Потому на улицу Хидеки выходил чуть пощуриваясь от непривычного света, вперев свой напряжённый взгляд в землю и накинув капюшон на голову, чтобы люди на него меньше обращали внимания. Да, людей он теперь не любил. Они ему мешали. (Из-за их присутствия он стал несчастен, а сейчас они как мухи тычутся в него, не давая пустоте заживить его раны.) Когда его глаза пересекались со случайным прохожим, шея невольно накланялась к земле, взгляд, и без того пустой, тускнел больше обычного.

— С вас две тысячи йен. — улыбаясь сказал продавец, помогая ему складывать продукты в пакет.

Дело об убийстве матери Хидеки закрыли за неимением улик. Но упрямый и бестактный следователь до последнего верил в виновность Хидеки и проявлял пробивное упорство, которому позавидовал бы любой считающий себя волевым человек. Это благодаря ему весь район, в котором жил Хидеки, знал о случившимся из его расспросов. Не был исключением и этот добродушный продавец.

— Вы стали редко заходить, — услужливо заворачивая единственный апельсин в пакет, заметил он. — Будете бывать чаще, продам вам два апельсина по цене одного!

Продавец добродушно улыбался, но на Хидеки не было лица, эти слова зацепили его за один из ещё не заживших участков его раны. Грубо выхватив апельсин из рук продавца, он, сжав его в руке со всех сил, выкинул его в мусорный бак. Трясущейся рукой, не глядя протянул деньги и рванув за собой пакет с едой вышел из магазина.

«Чёртов продавец, зачем он лезет ко мне? Нужно прекратить ходить в одни и те же магазины. Люди привыкают к тебе, стоит только постоянно быть у них на виду.»

«Такие апельсины мы всегда ели с мамой, а она никогда не забывала их покупать, когда шла с работы,» — мелькнуло теплое воспоминание в его голове.

Но от него сжалось сердце, и Хидеки, ударив себя в ногу, мотнул головой.

«Зарекался же ведь забыть! И зачем люди вообще всё так хорошо запоминают»

— Так надо было тогда по голове бить, а не по ногам, — усмехнулся он вслух.

Спустя уже пять минут он заносил тяжелый пакет в дом и распихивал продукты из него по полкам холодильника.

— Замечательно. Ещё недели две наедине с самым лучшим человеком, среди этого тупого стада, мне обеспечены.

Откупорив бутылку с газировкой, он налил себе полный стакан, и приподняв его поздравил самого себя со счастливым избавлением.

Но допить до дна не успел, что-то очень массивное свалилось на него сверху, повалившись вместе с ним на пол и разбрызгав остатки напитка по полу.

— В-вот же, — откашливаясь, встал он на ноги.

Рядом с ним на полу лежала, зажмурившись девушка, примерно одного с Хидеки возраста. У неё были красивые, ниже плеч, зелёные волосы и милое, хотя и напуганное лицо. Также на ней была школьная форма, а в руке она зажимала какой-то листок, который Хидеки не преминул аккуратно выдернуть из её рук.

«Я больше этого не вынесу.»

Гласила короткая, но вся исчёрканная надпись на листке.

— Что тут происходит?..

Продолжая лежать, девушка никак не реагировала на склонившегося над ней Хидеки. Тогда Хидеки, опустившись на колени рядом с ней, слегка толкнул её в бок.

— Эй, ты что там?

— Оставьте меня, я умираю.

— К твоему сведенью, люди умирают несколько по-другому.

Молчание…

— Они корчатся в предсмертных судорогах, а изо рта у них льется пена. Согласись, это ни капельки не похоже на то, что ты делаешь в моей квартире.

Вместо ответа девушка поморщилась и повернулась к нему спиной, продолжая лежать на полу.

«И откуда она вообще свалилась? Дыры в потолке нет… Выпровожу, как только узнаю это.» — пообещал он сам себе.

Хидеки подошёл к шкафу и, бросив беглый взгляд на продолжавшую молча лежать девушку, достал оттуда полотенце.

Подстелив ей его под голову и проявив к ней этим поступком всю доброжелательность и бескорыстность мотивов, на какие только был способен, он остался доволен и преспокойно уселся рядом с ней на стуле.

— Где я? — раздался голос незнакомки, стоило ему только отвернуться.

— В моей квартире, по крайней мере, я так до сих пор считал… Лучше объясни, откуда ты здесь взялась?

— Я умерла.

— Да нет, вроде разговариваешь, значит ещё живая, по крайней мере, пока.

— Но я точно в этом уверенна, здание было высоким…

— Видать очень высоким, раз ты умудрилась упасть на меня сверху на тринадцатом этаже. А потолок целый, однако…

— Выходит я призрак и прошла сквозь потолок.

— Знаешь, мне как-то всё равно, выметайся поскорее из моего дома.

— Но так не должно быть, моя душа решила, что после смерти она должна быть здесь, может быть, у меня есть какие-то незаконченные дела, связанные с этим место.

— Не исключаю, только не в моей квартире.

Но, видимо, уже не желавшая говорить, и пришедшая к определённому решению незнакомка уверенно встала и принялась за изучение своего временного пристанища.

Первой на очереди попалась кухня, то ли по случайному стечению обстоятельств, то ли из-за неприятного потягивания в желудке.

— Я не шучу, прочь из моей квартиры. У меня и без тебя дел хватает.

— Вот и занимайся своими делами. Какое тебе дело, я ведь призрак.

Ехидно улыбнувшись, она приступила к штурму холодильника. Первой пала пачка Доширака, не выдержав потока кипятка, обрушившегося на неё.

— Мне кажется, несостыковочка выходит. Насколько я знаю, призраки не нуждаются в пище.

— Я особый. — наворачивая ещё толком не проварившуюся лапшу, ответила она.

— Хоть назовись тогда, дух бесплотный.

Как оказалось, девушку звали Аюми Тенси, и несчастный Хидеки, сетовавший на бесцеремонно отобранный Доширак, в конце смирился и, закрыв глаза на её присутствие, ушёл в свою комнату, предусматрительно прихватив с собой все запасы еды, подальше от наглого нахлебника.

— Ладно люди, — подумал отчаявшийся Хидеки. — Но призраки! Вот только доест, и я её обо всём расспрошу.

Но, к сожалению, его желанию не суждено было сбыться, после еды Аюми, как ни в чём не бывало, ушла спать на его кровати, оставив ему невымытую посуду.

Больше всего Хидеки сейчас хотелось её выпроводить, и он вполне мог это сделать, но непонятное чувство жалости к этому неожиданно появившемуся в его жизни человеку остановило его. Представить только, что его одиночество, так ревностно оберегаемое им все эти два месяца, прервали таким наглым образом! Подумав об этом, он достал из шкафа футон и расстелил его рядом на полу.

«Устал совсем, в сон клонит. Завтра на свежую голову со всем этим и разберусь» — закончил он, ложась спать.

IV глава. Прогулка по крыше

Хидеки вновь снился странный сон: он падал с высокого здания. От бесконечного падения всё внутри сжималось и обрывалось раз за разом, когда он пролетал мимо очередного этажа. Они быстро летели мимо него, не давая Хидеки схватиться ни за один выступ и прекратить ужасное падение. Вдруг из окна ему кто-то протягивает руку. Но вместе с остальными и этот этаж пролетает мимо него.

Это лицо, — вспоминает Хидеки, — Я его помню.

Падение прекращается. Мелькнув ещё один раз перед глазами, бездна исчезает, оставляя его стоять посреди незнакомой квартиры. Перед ним тот же человек тянет ему руку. Но стоит Хидеки двинуться, как он утыкается во тьму. Неведанный ему ранее страх закрадывается в его сознание вместе с окутывающей его пустотой. И вдруг его что-то резко ударяет в затылок, так, что искры ослепительным фонтаном летят из глаз.

Хидеки вскочил. Боль в затылке была настоящей. Он ударился об угол кровати, когда ворочался во сне. Вокруг всё было по-прежнему, не о чём было беспокоиться, только его сердце учащённо билось, ещё не придя в норму.

«Трясусь как осиновый лист!»

Вжжж.

Хидеки аж подскочил, резко развернувшись в сторону звука.

Тихо встав, он подошёл к стопке одежды Аюми, из-под которой исходила вибрация. Приподняв лежавшие сверху вещи, он обнаружил под ними сумку, а в ней звонивший телефон. Звонил некий «Акито Ешиба» отмеченный как «друг». Зевнув во весь рот, Хидеки выключил звук и положил телефон обратно, слегка поправив стопку вещей.

«Рано ещё, всего-то девять часов. Нормальные люди в это время спят.»

Ещё одна мысль пришла в голову Хидеки, и, с усмешкой взглянув на Аюми, он улёгся обратно.

Но стоило ему только заснуть, как он с ужасом подскочил.

«Нет, этот дурацкий сон определённо не даст мне заснуть!»

Рядом лежала, ворочаясь, Аюми. Её личико хмурилось от чего-то во сне.

«Она, наверное, очень устала.»

Тень Хидеки нависла над ней.

«И не прочь бы выспаться.»

Коварно потирая руки Хидеки согнулся, прислушиваясь к её дыханию.

— Зло не дремлет!

Быстрым и уверенным рывком он скинул с неё покрывало. Прямо перед ним лежала Аюми, молча глядя на него сонными глазами. Она спала в одной сорочке и сейчас над ней нависала прямая опасность в трусах и майке — опасность, не осознававшая своих действий и ответных мер. Первой опомнилась Аюми. Покрывало мгновенно было водворено на своё изначальное место, выступив в роли щита, а подушка, мелькнув в её руках со скоростью пускаемого из пращи камня, полетела в голову бедного, растерявшегося Хидеки.

— Извращенец!

— Молчи, призрак!

— Что ты делаешь в моей комнате, извращенец!?

— Это моя комната!

— И кто тебе позволил рыться в моих вещах?

Раздался её голос, когда он уже поспешно переступал порог комнаты.

— Твой призрачный телефон не давал мне спать!

— Оденься… — не глядя на него, смущённо сказала Аюми.

— Ну, уж извините! — отвечал уже из глубин квартиры смущённый не меньше её Хидеки. — Я привык жить один.

Неловкая атмосфера провисела ещё некоторое время до обеда, и всё это время Хидеки, с роли хозяина квартиры перешедший на роль провинившегося слуги, был не в праве заговорить с краснеющей и дующейся при его виде Аюми. Но вот дело дошло до припрятанной им еды. Сразу почувствовав своё главенство, Хидеки взял ситуацию в свои руки и, извинившись перед Аюми, предложил заключить мирное соглашение.

— Ты говоришь мне кто ты и откуда ты взялась, одним словом, всё, что тебе известно, и обещаешь не мешать мне жить, а взамен ты всегда дорогой гость в моём доме, идёт?

— Хитроумный план выпроводить меня отсюда.

— Мне всё равно, останешься ты тут или нет, идёт?

— Права одинаковые: ты расскажешь мне всё, что знаешь сам. Я должна знать, зачем я вернулась после смерти.

— По рукам.

На кухне закипел чайник, и Хидеки пошёл заваривать кофе, налив себе и своей дорогой гостье по чашке густого ароматного напитка, он перешёл к расспросам. Мелкими глотками потягивая кофе из своей чашки он принялся внимательно и задумчиво слушать её рассказ.

Аюми была обычным подростком. Родителей у неё не было, с самого детства она жила в детдоме. Старшую школу она заканчивала в родном городе Токио. Но благодаря её природной общительности у неё было много друзей. Правда, не так давно всё резко изменилось… Её стали чураться даже те, кого она считала своими лучшими друзьями. По школе пошли плохие слухи о ней. Из души компании она стала изгоем. А от прежнего круга у неё остался только такой же, как и она теперь, отщепенец — Акито. По природе она была экстравертом, за общением прятала свой страх детства — остаться одной.

— Позавчера мне сказали, что если так продолжится и дальше, меня отчислят. Но что я могла сделать? Это была безысходность. Не к кому обратиться за помощью в учёбе — одноклассники только обрадовались, когда узнали о возможности моего отчисления. Я звонила другу, Акито, но он не отвечал. Меня бросили все! Тогда я пришла к выводу, что больше не зачем мне жить и, написав записку, которую ты уже видел, решила броситься вниз с небоскрёба. С верхушки моего дома открывалась такая бесконечная пустота! В утреннем тумане я не видела ей конца. Тысячи метров подо мной. Это было так, словно я увидела, насколько глубока бездна отчаянья. А потом я вдруг почувствовала, что падаю, но это было так быстро, не успела я даже опомниться.

— Но ты не разбилась.

Недоумевающе Аюми взглянула на него.

— Ты не призрак, это точно, потому что ты осязаема, как и все твои вещи.

Они оба засмущались, вспомнив недавний случай, когда Хидеки рылся в её вещах.

— Нет, я не о том.

Хидеки отошёл в свою комнату и вернулся с телефоном Аюми. Не успела она ничего сообразить, как он сделал её фото и протянул телефон ей.

— Что ты видишь.

— Себя.

— А сейчас.

Хидеки выключил телефон, и в нём отразилось удивлённое лицо Аюми

— Ты хочешь сказать…

— Ты такой же человек, как и я. Вот только у меня по-прежнему нет ни малейших догадок, как ты из Токио могла попасть в Осаку за минуту.

На улице стояла ужасная жара. Без малейшего ветерка, она казалась вышедшей на поверхность из растрескавшегося асфальта магмой или солнечной бурей, через ясное без облаков небо, сжигающей всё живое. Но, не смотря на погоду Аюми пошла прогуляться, захватив, однако, с собой бутылку воды. Как она сказала, её нужно проветриться и собраться с мыслями.

«Как там можно проветриться? При такой-то жаре!» — раздражённо подумал Хидеки.

Он остался дома, несмотря на то, что Аюми предложила ему пойти прогуляться с ней. Может он и не мог себе в этом признаться, но злился он сейчас из-за того, что вновь остался один дома. Старые привычки уговаривали его отказаться от контактов с обществом, а что-то новое, принесённое в эту квартиру извне, настойчиво требовало, чтобы он завёл себе друга, с которым мог бы поговорить. Но этого он не мог — не умел, как и не мог заткнуть этот новый голос. Поэтому он злой на всех остался дома и психовал, как ребёнок не желающий признавать правильного решения взрослого из вредности. Квартира раскалилась как турецкая баня. Единственное спасение было в том, чтобы залезть в воду и не вылезать. Поэтому изрядно запарившийся Хидеки, решив воспользоваться отсутствием Аюми, разделся, забросил свои вещи стираться и принял душ.

«Вода капает, как холодный дождь… Я так давно уже не был на улице…»

— Начинаю забывать, — улыбнулся сам себе Хидеки обтираясь полотенцем. — От воспоминаний как я шёл побитый под дождём уже не так больно. Неужели, я наконец начал жить, и прошлое наконец оставит меня?

Но стоило ему только сказать для себя слово прошлое, проснулся старый, уже давно забытый им, спрятавшийся в бездне его ран голос.

— Ты забываешь. Неужели хватило смелости начать жить заново, после того, что было! А может, твоё сердце достаточно зачерствело или разум затуманился, чтобы забыть свою вину?

— Я… я достаточно страдал всё это время, чтобы искупить то… то, что произошло.

— И ты говоришь об искуплении? Да у тебя даже смелости не хватает назвать, что ты сделал! Потому что то, что ты наделал никак не загладить — тебе не под силу оживить человека…

От рефлексии его оторвал звонок в дверь. На пороге стояла Аюми.

— Я думал, ты уедешь…

— Мне пришло сообщение о том, что меня отчислили. Зато я купила вот это.

Она приподняла вверх пакет с двумя упаковками мороженного внутри.

— Я нашла одно место с прекрасным видом, хочу пойти туда и завтра. Пойдёшь со мной?

— Хочешь, чтобы люди вгрызались в тебя взглядами и проходя мимо перешёптывались о тебе, как об убийце?

— Да, я с радостью, — не обращая на царивший в его голове хаос, с трудом выговорил Хидеки.

— Дурак! Общество не примет такого, как ты!

— Ты в порядке? — взглянув на его напряжённое лицо, взволнованно спросила Аюми

— Да. Всё нормально, просто запарился в квартире, и уже жалею, что не вышел прогуляться сегодня.

***

С утра погода стаяла всё такая же ясная. Но утренняя прохлада делала её просто идеальной для прогулок.

— Может, ну его, это твоё место с прекрасным видом? — спросил побледневший и чуть шатнувшийся Хидеки, выходя из дома. — Я могу тебе купить билет до Токио.

— Токио уже в прошлом, сейчас я хочу просто отдохнуть от всего.

Приступ бледности немного прошёл, и, наконец, отпустив дверной проем, Хидеки бодро шагнул вперёд.

— Чтож, тогда вперёд!

Он шутливо вскинул руку вверх и зашагал в неопределённом направлении, морщась от солнечного света.

Место, которое хотела Аюми ему показать, было крышей дома в соседнем квартале. Под ногами шумно копошилась толпа людей, но с высоты их шум казался шуршанием. Раздосадованный Хидеки стал было негодовать по причине бесцельности их прогулки. Больше всего его возмутило, что Аюми выбрала местность, ничем не отличавшуюся, на его взгляд, от местности на крыше любого дома.

— Ты протащила меня через целый квартал, чтобы я увидел это?! Да я мог такое же спокойно увидеть с крыши своего дома!

На это замечание Аюми только усмехнулась, и заметила, что такому домоседу как он, вероятно, и не видна разница с первого взгляда, но уж она то, человек столичный её видит. Поморщившись, Хидеки принял истину, что он слеп к окружающей реальности, уселся на крыше спиной к краю, и принялся за мороженое.

«Бред, чтобы я, хоть куда-то вышел любоваться видом?» — подумал Хидеки.

В это время девушка с грустным и от того ещё более красивым лицом смотрела куда-то в даль. Её карие глаза с серым отливом потихоньку наполнялись слезами.

«Почему это всё случилось со мной?..» — думала она.

«Почему всё так? Школа, друзья… Всё это как будто исчезло за горизонтом…»

— Ты как, Аюми? — Хидеки увидел слезу, сорвавшуюся с её чуть вздёрнутого носа.

— Со мной всё в порядке, — рассерженно сказала она, всё больше заливаясь краской.

Хидеки хотел встать и попытаться её как-то успокоить, но вспотевшая рука скользнула против его воли вниз с края, под тяжестью неожиданно навалившегося на неё тела. Перевесившись вслед за ней, ноги и туловище Хидеки перекувыркнулись в воздухе, и, не имея больше под собой опоры, он рухнул вниз. Темнота снова, как во сне, мелькая и искрясь, летела перед его глазами, а Хидеки, в очередной раз потерявший сознание от слишком долгого времени, проведённого взаперти, тихо, словно паря падал вниз.

Единственное, о чём он успел подумать, перед тем как отключиться, был неловкий случай тем утром в его комнате и рассерженное лицо Аюми.

Вскрикнув, она подскочила к краю — совершенно ничего не было видно, только пелена слёз стояла перед глазами. Захлебнувшись в собственном крике, она попыталась прокричать имя Хидеки, но с её губ сорвался только истошный вопль. Она снова осталась совершенно одна, но как страшно было это признавать. Бросившись вниз по лестнице, задыхаясь, она выбежала наружу, испуганно озираясь. Вокруг было много людей, спешащих по своим делам, но ни чего необычного не было в них, словно сейчас не решался самый сложный вопрос за всю её новую жизнь. Расталкивая прохожих, она оббежала здание два раза, но так никого и не нашла. Всё. Она снова одна.

— Парень, моих лет, вы не видели его? Он упал… с крыши… — задыхаясь и глотая слова, задавала она вопрос.

В ответ прохожие только удивлённо оглядывались на неё, молча мотая головой. Никто, совершенно никто! Может ей привиделось? Может ничего и не было, и сейчас он по-прежнему сидит наверху? С новой силой, хрипло дыша, она бросилась наверх, поднявшись вновь на пустую крышу. Как подкошенный колос, обессилив, она рухнула на колени, упёршись руками в пол. От быстрого бега, её трясло как в лихорадке, но взгляд немигающих, красных глаз был устремлён только на край крыши, с которого только что сорвался Хидеки. Это был почти незнакомый ей человек, странным образом появившийся в её жизни. Высота здания была как открытая дверь между её прежней и нынешней жизнями. Бесцеремонно, никого не спросив, она влетела через неё в жизнь этого парня, создав здесь себе абсолютно новую, перечёркивающую всё прежнее жизнь, а сейчас этот парень, так же, никого не спросив, незаметно выпал, оставив её совсем одну в этом новом мире.

V глава. Даичи Кёске

Сухой ясный день медленно тянулся для школьников Осаки. Совсем немного дней оставалось до долгожданных июльских каникул. Уморенные ожиданием совсем близкого избавления, ученики старшей школы томно досиживали свой последний урок. С выступившими на сморщенном лбу капельками пота учитель монотонно рассказывал им историю Японии. Периодически он делал паузы и отирал свой лоб мокрым носовым платком. Только во время этих пауз можно было услышать еле осязаемое шуршание не находящих покоя рук. Кто-то кашлянул и снова гнетущее молчание, как раскалённый воздух, налегло на класс. Чуть наклонившись через ряд, Коу толкнул своего приятеля Рьюго. Тот не глядя, протянул ему часы, клацнув цепочкой об стол. Это были те немногие из звуков, которые прозвучали на протяжении этих недолгих, но необычайно тягостных пяти минут. Невообразимая скука висела над классом перед звонком. И вот он прозвонил. Словно ожив весь класс зашумел разминая затёкшие конечности, ученики повставали со своих мест. Никто уже не обращал внимания на повторявшего домашнее задание учителя, но, видимо, не сильно этим опечаленный, он только облегчённо выдохнул и стал флегматично собирать свои вещи, закрыл за последним учеником дверь и направился со всеми к выходу. Незаметно выйдя из-за угла, к общему потоку присоединился Даичи Кёске, ученик этого класса, растаяв в шумевшей толпе, он незамеченным прошёл к выходу, столкнувшись в проходе плечом с Юмеко. Но, не придав этому никакого значения, он только чуть улыбнувшись вышел на улицу. Это был не кто иной, как виновник ссоры Рьюго и Хидеки. Он глядел на безоблачную синь неба и наслаждался сухим и жарким воздухом, казавшимся свежим в сравнении с тяжелым воздухом в классе. Посчитав в голове время, Даичи неспешно зашагал через школьный двор в сторону двухэтажных застроек. На улице в это время разгоралось лето. Стрекотали на отцветших этой суровой весной зелёных ветках вишни цикады. Струйками горячего воздуха дымил асфальт и в этой дымке ползли, вибрируя очертания домов. Уходил со всеми и Юмеко. Последнее время он очень сильно волновался за Хидеки. Без сомнений Юмеко должен был зайти к нему, поговорить. Вот только слов не было. Ни слов, которые бы до него дошли, ни сил, чтобы вытряхнуть друга из этого состояния. Было только негодование на сломившую друга судьбу. От общей компании оторвался Даичи, свернув в противоположном остановке направлении. Чуть повернув голову, он убедился, что за ним никто не идёт и зашагал дворами. Мелькнув за фасадом дома, его силуэт показался вновь только через пол квартала. Перейдя дорогу он со двора зашёл в небольшой двухэтажный дом и, найдя на верхнем этаже квартиру номер 472 негромко постучал в неё.

Из приоткрытой на цепочке двери высунулось полное лицо взрослого мужчины, смерившее гостя взглядом.

— Зачем пришёл в такое время?

— Днём жара скрадывает звуки.

— Входи.

Дверь отворилась, молча проводив гостя через порог, мужчина так же бесшумно её затворил. Дом был небольшим, со старыми облезлыми обоями и душными комнатами. Было видно, что здесь давно никто не жил. Высокий толстый мужчина проводил гостя в зал и, усадив на обшарпанный диван, сел напротив на скрипнувшее под ним кресло.

— Часть ты уже знаешь, расскажу самое главное — то, что тебе требуется сделать.

Даичи молча кивнул.

— От тебя требуется постоянно прогуливаться неподалёку от одного твоего одноклассника, как бы ненавязчиво запоминая всё, что он будет делать.

— Вы хотите, чтобы я вёл слежку за кем-то из моего класса? Кто он?

— Ты его знаешь. Это некий сын учёного Гендо О. Хидеки О…

Это имя возымело таинственную силу над Даичи. Потеряв над собой контроль, он вспылил:

— Следить за этим хикки?! Он же только и делает, что просиживает остатки своей жизни дома!

— Хочешь рассказать всё за меня?

Даичи прикусил губу.

— Ты прав, пока что большую часть времени он проводит дома, но за это можешь не беспокоиться, в квартире мы сможем отслеживать его сами.

— И здесь у вас свои люди нашлись, — улыбнулся Даичи.

— Но когда он выходит на улицу, ты должен пристально следить за ним, куда бы он ни пошёл, ты понял?

«Сенсацию выхода улитки из раковины я точно не пропущу» — подумал Даичи

И снова молча кивнул.

— Каждый четверг будешь приходить ко мне обо всём рассказывать. Деньги получишь, как и договаривались, на свою карту, если произойдёт что-то экстренное, ты знаешь, где меня искать.

— Хорошо, я понял.

— Тогда можешь идти.

Встав с кресла, он вновь проводил его до порога и так же молча закрыл за ним дверь.

Мрачный и молчаливый, Даичи глядя под ноги шаркающей походкой пошёл к остановке. Негодование бурлило в нём, не находя выхода. Он остановился и разгорячившись прокричал:

— Что он хочет от меня!?

Его гнусавый голос врезался в безлюдную тишину домов.

— Сломал… Я его сломал! И всё равно, этот хлам встаёт у меня на пути!

Шаркнув, он пнул пустую банку, звонко покатившуюся вниз по улице. Поджатые губы расплылись в натянутой улыбке.

«Чтож, пусть послужит мне ещё раз, принесёт столько пользы, сколько я смогу извлечь из его жалкого существования, а потом я отшвырну его прочь как эту ненужную банку»

Губы вновь поджались на его изнурённом лице, и что-то жалостливо грустное промелькнуло в нём. Это не было грустью победы, это было выражение лица человека, неистово желавшего получить недосягаемое.

В это же время Юмеко, зайдя домой и бросив там вещи, шёл к Хидеки. В его голове уже созрела идея как он будет уговаривать друга. Оставалось только вывести его на улицу, или хотя бы просто завести с ним разговор. Дойдя до нужного здания, он остановился на секунду перед домофоном и начал звонить. Разумеется, ему никто не отвечал. Хидеки только что ушёл вместе с Аюми на прогулку. Юмеко этого не знал и лишь вздохнул, бросив грустный взгляд на окно его квартиры. Никогда в жизни он не поверил, если бы ему сказали, что однажды его друг вот так безоговорочно сдастся. Даже не обладая сильным характером, Хидеки никогда не показывал своей слабости. Он всегда напрягал свою волю до предела и как мог компенсировал её недостаток умом. В своих стараниях он запросто мог бы сойти за человека сильной воли. Поэтому Юмеко никак не мог принять, что его друг, которого он считал своей опорой, человеком во всём его превосходящим, вот так вдруг упадёт в его глазах до простого смертного. Он был готов на всё, лишь бы Хидеки смог вернуться к прежней жизни. А сейчас, сколь мало ему это хотелось, оставалось только ждать. Рассеянно шагая по дороге, он вышел на широкую площадь. Огромные массы людей так же рассеянно шагали по своим делам, монотонно измеряя её шагами.

— Помогите! — раздался женский отчаянный крик, совсем рядом. -Парень, моих лет, вы не видели его? Он упал… с крыши…

Голос, его интонация, с которой были произнесены эти слова, разбудили Юмеко от раздумий, его внимание напряглось.

— Хидеки, он упал… — словно надеясь, что так её лучше поймут, называла его имя девушка.

«Хидеки? Я не ослышался?» — остановился он посреди улицы.

Пытаясь отыскать говорившего в толпе, он принялся активно работать локтями, расталкивая прохожих вокруг себя. Только он добрался, как девушка, сорвавшись с места, бросилась в дом.

— Стойте!

Крикнул ей вдогонку Юмеко, побежав за ней. Но она была быстрее него, заметно отстав, он вбежал вслед за ней на крышу.

«Зачем я вообще за ней бегу, может это совсем другой Хидеки?»

— Эй, — окликнул он её, — Что с тобой произошло? Там, на площади, ты звала на помощь.

— Он… Он упал!

— Успокойся и всё объясни. Кто упал?

— Парень, он упал, упал с крыши. Вы его не видели?

— Нет, я ничего не видел, расскажи, как это произошло?

— Не помню, он сидел рядом, а потом вдруг сорвался с крыши, я побежала вниз, но там его… — её голос дрогнул. — Его не было…

— Это очень странно, но сейчас тебе лучше успокоиться и вернуться домой, возможно, раз его там не было, значит он выжил.

Пара заплаканных глаз с надеждой уставилась на него.

— Да, — воодушевившись сам продолжал Юмеко, — Он однозначно живой, раз его там не было, ты можешь ему позвонить?

— Нет, у него нет телефона, а свой я оставила дома.

— Вот и нужно сходить к тебе домой за ним, видишь ли, я тоже забыл телефон.

Оживлённая его словами она оттёрла слёзы.

— Пошли? — Юмеко, улыбнувшись, протянул ей руку.

VI глава. После смерти