Бесплатный фрагмент - Обещание

От автора

Неправильные лекарства

Я сидел в коридоре больницы и нервно смотрел по сторонам. Не люблю я эти заведения… А кто любит, спросите вы? Особенно, если это хирургическое отделение. Особенно, если это не красивая чистая и белая больница из сериалов и голливудских фильмов, и даже не центральная клиника столичных городов или районных центров, а маленькое грязное страшное недоразумение, на котором, видимо, лишь из чисто муниципально-юридических соображений висит вывеска «Больница».

Ко всему прочему снаружи стояла отвратная погода — противный осенний дождь, хотя на дворе июнь месяц, четвертое число. Вокруг сновали толстые и злые медсестры, по стенам еле-еле передвигались всеми забытые бабушки и дедушки с травмами разного рода и бинтами, которые волочились за хозяевами по полу, угрожая попасть тебе под ноги. Может быть, закурить? Так я же не курю. Нахожусь не в своей тарелке…

Приходилось ли вам когда-нибудь слышать, как человек кричит от боли на операционном столе, как выкрикивает совершенно уж нечленораздельные звуки и несуществующие слова? Анестезия не действует потому, что этот человек уже возвышается над любой анестезией в мире. Еще несколько часов назад этому человеку было хорошо-прехорошо, сознание впускало в себя подсознание, личности смешивались и замещались, а реальность ускользала от всех пяти чувств разом.

Такое бывает от сильных психотропных препаратов, особенно серьезных опиатов и наркотических синтетиков нового поколения. Известны симптомы, методы воздействия на организм веществ подобного уровня, равно как и последствия. Достать такую дурь в этом городке сложно, но можно. А при чрезмерном употреблении? Смерть естественно, летальный исход… Все сходится, только вот такого необъяснимого ужаса, что сейчас творится внутри тела пациента, не видел еще никто на этой планете.

Я пытаюсь закрыть уши руками, запихиваю пальцы в ушные раковины, но все равно продолжаю слышать ее… Теперь совсем не важно, как мы познакомились с Алисой. Почему, когда и где пересекались — это все в прошлом осталось. Близки мы не были, просто у ее престарелой матери в момент кризиса не нашлось более подходящей кандидатуры для сопровождения извивающегося и бьющегося в экстазе демона по имени Алиса в больницу. Ну, для сопровождения, это я еще мягко сказал!

На самом деле даже двум парням-санитарам было тяжело с ней управиться, а что делать? Они только что не били ее, хотя мне кажется, и это бы не помогло. Дело в том, что глаза у Алисы уже в тот момент были, как бы это сказать, не совсем человеческими. Нет, это не как в фильмах или мультиках — отсутствие зрачка или полностью закрашенные глаза — нет, тут было что-то другое.

Я скорее чувствовал всем своим существом, что эти две штуки у нее в голове, это уже не часть ее тела. Знаете, такое чувство бывает, когда ты стоишь в поле, глядишь на грозовые тучи вдалеке, вокруг никого нет, а ты все равно чувствуешь чье-то незримое присутствие.

В палату поспешили санитары с ремнями, те же ребята, что притащили ее сюда. Видимо, дело совсем плохо. Я встал со скамейки и стал нервно прохаживаться взад-вперед, подумывая о сигарете. А вдруг поможет? Отчего-то же во всех фильмах и книгах люди тянутся к этим тонким палочкам из табака и бумаги. Нервничал больше из-за предчувствия быстрой и неприятной развязки всего этого сюжета. Я знал, что Алиса уже не вытянет…

Внутри росло беспокойство, что на этом странные вещи не перестанут происходить. Глаза ее нечеловеческие, приступы эти. Ведь, по сути, не одна же она приняла и раздобыла эту дрянь. Значит, скоро могут произойти аналогичные случаи. Не успел прочитать агитплакат на тему вреда алкоголя, как крики на секунду затихли, а из палаты в буквальном смысле слова вывалился хирург.

Он прислонился к стене, утирая салфеткой мокрый лоб, и стал доставать сигареты. Я уж хотел, было, сказать, что же вы здесь курите, прямо в коридоре, но сдержался, рассмотрев его лицо. Отчаяние, страх, беспомощность.

Показалось, что если этот крепкий пятидесятилетний мужик с массивным носом и тонкими бровями проведет еще некоторое время наедине с пациенткой, его глаза остекленеют.

— Можно мне тоже?

— Валяй, бери… — Он выпустил тонкую струйку пополам с усталым выдохом.

— Ну что там с ней?

— Даже не знаю, что тебе сказать, парень. Ты же сам все слышал. Люди так не кричат…

— …

— Вот и я ничего не мог сказать, когда зрачки у нее стали по 5 рублей. По всем законам человеческой анатомии, на месте ее глаз должны сейчас зиять две большие черные, твою мать, дыры! А что вижу я?! Какие-то чертовы еще лучи, светится все…

— Что за хрень?

— Вот и я думаю. Сам колю ей уже какой кубик анестезии, ребята вяжут ей руки, а она все вращает своими этими… зенками! Во все стороны!

Я затягиваюсь в третий раз, и пульс понемногу ослабевает. Доктор тоже начинает успокаиваться.

— Андрей Сергеевич, а можно мне посмотреть на нее?

— А не боишься, что крыша уедет? Знаешь, я и в Афгане побегал, по кишлакам ребят наших вытаскивал, и в Чечне всякого насмотрелся, но такой херни не видел никогда! — Лоб врача снова покрылся испариной.

Я стоял на месте, но все внутри ходило ходуном. Проклятая сигарета тряслась в пальцах, оцепенение бывалого человека передавалось ко мне от хирурга, как ток по проводам. Ощущение, что кто-то смотрит за тобой, вернулось. Мне показалось, в воздухе появились небольшие вибрации, как гул от пчелиного роя.

Видимо, Андрей Сергеевич тоже это почувствовал:

— Ты хоть раз в кишках живого человека ковырялся, выискивая осколок фугаса? Когда он корчится и стонет, умоляя убить его! А ты ищешь-ищешь, вытаскиваешь эту железку, и убеждаешь его держаться, еще хотя бы чуть-чуть… — Он сощурил глаза, вспоминая прошлое. — Понимаешь, а тут… Она не умоляет, она не просит… Но я вижу, что ей это нравится… Ей нравится, когда я делаю ей больно.

Я не нашелся, что ему ответить. Потом внезапно Андрей Сергеевич сказал:

— После всех ужасов войны я думал, что на долю вашего поколения не выпадет ничего такого. Хотя, глядя на ЭТО — он кивнул в сторону палаты, — я начинаю сомневаться, что самое страшное позади. Чертовщина какая-то, ей богу…

— Знаете, Андрей Сергеевич, если это происходит, значит это зачем-то нужно… и кому-то. Просто так ведь ничего не делается. — Я добавил шепотом, — И я знаю, что вы уже ее не вытащите.

— Да, это так. Я понятия не имею, что с ней происходит, но жить она уж вряд ли будет.

— Ну так что, можно мне посмотреть?

Крики возобновились, только к основному голосу Алисы добавился и голос одного из санитаров.

— Олежка! Что там стряслось? Накинь халат, парень!

Я судорожно потушил сигарету и побежал за хирургом, сорвав с вешалки белый халат…

Мы вбежали в палату. Непутевый санитар по имени Олег пытался подобрать с пола свою нижнюю челюсть, зажимая рукой кровавое месиво на лице, в котором копошилось что-то серо-сизое. Его пальцы пытались вытащить из зоба какую-то дрянь. Меня страшно замутило. Андрей Сергеевич бросился к Олегу и попытался помочь ему, но вдруг шея санитара вздулась, пошла волдырями. Из зоба Олега вырвался протяжный утробный рев, и парень в белом халате обмяк на руках у хирурга. Взгляд не сразу сфокусировался на том, что находится на операционном столе, но когда я увидел, то обмер.

Тело бывшей подруги неестественно вывернулось и покрылось зеленоватой коркой с роговыми отростками. Вместо лица Алисы на меня смотрело нечто ужасное, перекошенное и зловещее.

Вся поверхность бывшего лица девушки ходила буграми, изредка сквозь щеки или лоб наружу продирались какие-то мерзкие щупальца и маленькие когти. Прежде светлые волосы прямо на глазах обесцвечивались и росли с бешеной скоростью. Черные дыры на месте глаз буравили мой мозг ото лба до затылка, лишая воли.

Второй санитар лежал навзничь возле столика с инструментами, раскинув в разные стороны обрубки рук. Нижние конечности существа, сползая с операционного стола, с громкими чавкающими звуками впивались в мертвое тело помощника хирурга. Андрей Сергеевич бросился на другой конец комнаты к дефибриллятору, намереваясь, видимо, поразить тварь электричеством.

— Мудак! Да не стой ты как вкопанный!!! Заходи справа, отвлеки эту суку, твою ма…

Докричать ругательство хирург не успел, существо издало протяжный вой, и мощнейшая ультразвуковая волна обрушилась на голову врача. Глаза полопались как мыльные пузыри, изо рта повалили кровавые ошметки, а тело, двигаясь по инерции, врезалось в стену. В эту же секунду в палату вбежали медсестры и завизжали от ужаса.

Я воспользовался тем, что существо обратило свое внимание на новых жертв, кинулся на пол и прикрылся телом Олега, в котором по-прежнему находилось что-то инородное и живое.

Я пополз к дефибриллятору, стараясь не смотреть, как нижние конечности существа вгрызались в мягкие толстые тела нянечек и медсестер, выдирая из еще живых женщин огромные куски жира пополам с мясом. Им я уже ничем не мог помочь, и где-то глубоко внутри я понимал, что сам уже не жилец.

Отчаянный возглас хирурга, что вывел меня из оцепенения, заставил сделать перед очевидной смертью хоть что-то вредное для этой твари. Пока я ползком преодолевал последние полметра до устройства, пациенты и работники больницы разбегались по округе с дикими воплями и сумасшедшими глазами. Вскоре стало ясно, что кроме меня в больнице больше никого не осталось.

Насытив свое чрево человеческими мышцами, сухожилиями и прочей требухой работниц хирургического отделения, существо хищно заквохтало, выискивая новую жертву. Не хотелось заставлять его ждать.

Уже не таясь, я взял утюги-электроды, выкрутил ручку заряда до максимума и бросился с диким криком на брюхо твари. Электрический разряд прошиб искореженное деформацией тело бывшей подруги, вызвав очередную конвульсию, но теперь уже иного рода.

Ток явно пришелся существу не по вкусу, но меня оно тоже успело задеть своими щупальцами. Привалившись к холодному кафелю в багровых потеках, я почувствовал, как в селезенке и легком одновременно рождается острая боль, а футболка очень быстро становится мокрой и горячей от крови.

Время снова пошло своим чередом. Я задыхался, умирал. Существо стонало и корчилось, но еще подавало признаки жизни. Сквозь туман в глазах я разглядел, как в палату зашли два человека.

— НИ ХРЕНА СЕБЕ!

— Первый, отставить ругать.

— Есть! Смотри, а паренек жив еще. Хоть и ненадолго, да приструнил объект. Герой сталинградовец, мать его!

— Первый, вводите сыворотку. Свидетелей убрать.

— Извини, парень, героев нам не надо. Спи спокойно!

С тихим хлопком пришла темнота и спокойствие.

ЭПИЛОГ

Высокий мужчина с седыми волосами вышел в коридор и оглядел пустым взглядом потеки крови и других внутренних жидкостей недавних жертв необычной операции. Его веселый напарник появился несколькими минутами позже, сверкая неизменной улыбкой.

— Как объект отреагировал на сыворотку?

— Чудно, товарищ майор. Я и тыкать-то куда еле нашел, там еще около зенок на лбу одна жилка билась.

— Короче, Первый. Что там?

— Кажется, она возвращается в прежнее состояние… и могу поспорить, что весьма неплохое!

Весельчак подмигнул седому коллеге.

— Первый, отставить похабщину. Не забывайтесь!

— Есть отставить похабщину!

— Скоро здесь будут местные органы. Принять помощь, построить оцепление, вызвать наших и избавиться от этих — седой брезгливо пнул ногой то, что раньше было головой медсестры — «улик». Также организуйте нам воздушное сообщение и еще позвоните в лабораторию, скажите, что мы везем с собой объект. Пусть готовят необходимые препараты и все остальное.

— Есть, товарищ майор.

Подтянутый весельчак ринулся исполнять приказы, а его начальник зашел в операционную, где с существом на столе происходили необычные метаморфозы.

Зеленая кожа-корка осыпалась струпьями, обнажая нежную девичью кожу. Черные дыры на месте глаз затягивались с удивительной скоростью, и не успели еще появится веки, из глазницы уже выглядывали неподвижные белки глазных яблок.

Мерзкие нижние конечности, которые еще каких-то десять минут назад грызли человеческое мясо, тянулись к телу девушки, как руки младенца тянутся к матери, осыпались роговыми наростами и обретали черты стройных женских ног.

Еще мгновение и перед высоким человеком с седыми волосами лежала бледная красивая девушка. Незнакомец нагнулся к лицу девушки и дотронулся до кончика ее носа. Веки ее дрогнули — девушка открыла глаза.

— Ой, это вы? — Искренне удивилась она. — А как у вас дела?

Седоволосый сдержался, хотя было видно, что ему не терпится сказать что-то резкое. Девушка оглядела себя, затем операционную комнату.

— Фу, как здесь грязно!

— Это ты, дура безмозглая! Ты не представляешь, чего нам это будет стоить! Собирайся давай. Нам пора!

Девушка слезла с операционного стола, на миг задержала взгляд на парнишке со следами огнестрельных ранений, будто что-то вспоминая. Но недовольный окрик отвлек ее от воспоминаний.

— Идем скорее!

— Иду-иду!

Девушка догнала седовласого и по-детски взяла его за руку.

— Какие-то неправильные у них лекарства. Вот то ли дело у вас! Раз — и я снова жива!

Человек-осьминог

Я потянул на себя дверь и оказался в небольшом совдеповском магазине. Усталая, но приветливая продавщица кивнула мне и продолжила упаковывать не распроданные товары по коробкам.

— Что, уезжаете?

— Да вот аренду повысили, знаете ли. К тому же мы теперь тут совсем не нужны, новые магазины откроют.

— Понимаю. — Я достал кошелек.

— Что вам?

— А вон у вас бутылка «Швепса» лимонного стоит последняя. Тридцать два.

— Сами дотянетесь? Мне самой не достать, а вы вон какой высокий. Забирайте с витрины прямо.

Расплатившись, я забрал пластиковую бутылку с ее насиженного места и вышел из торгового павильона на душный летний воздух. Пара глотков не принесла желаемого эффекта, я даже вкус не почувствовал. С досады закрылись глаза, и вырвался вздох сожаления.

Неподходящий это был момент, но именно тогда я увидел его, Человека-осьминога. Только я еще не был с ним знаком, и не понимал, кого перед собой вижу. Он легко поднялся по пригорку и поравнялся с крыльцом торгового павильона.

На первый взгляд — обычный мужчина ростом чуть выше среднего, атлетически сложен, широко улыбается, для дам, возможно, очень даже привлекателен. Но вот одна деталь перечеркивала это все, так как вид его верхних конечностей парализовал меня с головы до ног.

Нечто подобное я видел в «Тропическом Громе», но то была комедия, притом довольно глупая, а тут напротив меня стоял Человек-осьминог и шевелил своими «руками». Чуть ниже локтя, там, где лучевая кость сужалась, в разные стороны отходили отростки-щупальца, весьма уродливые собой и так, но вдобавок покрытые жесткими гребнями и мелкими зубчиками. Как будто его кисти разорвало чудовищным миниатюрным взрывом, и каждый ошметок окреп со временем и стал расти сам по себе, независимо от «центральной руки».