Бесплатный фрагмент - О вас я подумаю завтра

Предисловие

Каким бы не было горе — приход его всегда внезапен, громогласен и оставляет след потрясения ровно настолько, насколько хватает сил его помнить. Но вот дверь открывается, врывается свежий воздух, кружится, манит за собой, и мы поддаемся этому порыву, вдыхаем полной грудью, широко открываем глаза, снова подняв голову. Утерев последний остаток слез, выпрямив плечи, устремляемся жить заново. Снова делать ошибки, спотыкаться, попадать под проливной дождь, забыв дома зонтик, обижать по мелочам родных и близких. Пока опять, внезапность горестной вести не потрясет до мозга костей и не загонит в угол, от бессилия и не понимания, что делать, с чего начать. И уйдет, унося свой шлейф боли, набирать силы, чтобы вновь и вновь наносить удары.

Глава 1

…«- Скарлет, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины…»

Вот уже несколько часов, как в голове Эдгара всплыли несколько строк из любимой книги жены. «Унесенные ветром», как и «Скарлетт» — время от времени появлялись на ее прикроватной тумбочке и она, упивалась ими, как и всеми пяти книгами «Сумеречной» саги.

Эдгар смотрел на нее, улыбался наивности и не понимал. Нет, не так, он понимал ее тонкую, все еще девичью душу, тягу к прекрасному. Вот только вопрос возникал сам собою: неужели ей мало его? Ведь он не Ретт Батлер, он запросто склеит разбитое, да так, что и швов не останется! Он прощал ей все, прекрасно понимая, что и прощать нечего, она так старается быть преданной, необходимой. Так сильно борется с любимой и необходимой ей свободой, с каждым годом все меньше закрываясь в рабочем кабинете, все реже говорит о работе и, держа руку на пульсе своего предприятия, посвящает свое внимание ему и детям, в значительно большем количестве, чем первые годы замужества. А главное — она искренне любит его. Вот только где-то в глубине ее души, в самом потаенном месте, был уголочек, где все еще жили и манили два персонажа, забирающие ее у него. Не человека, не мужчины, а именно два вымышленных существа, к которым она, нет-нет, а возвращалась. «Зачем, зачем, зачем?» — пульсировало в висках у Эдгара. Вопрос пропадал и вновь возвращался, с неимоверной силой, захватывая его полностью. И он, прикрываясь работой, погружался в бумаги и сидел над ними часами, пока кровь не делала свой горячечный круг и не остывала до нужной температуры, пока не развеивалась ревность, пока не включалось самообладание, а рассудок принимался контролировать эмоции. Столько лет преданной, взаимной любви, а он никак не искоренит в себе низменную, по его же понятию, ревность.

Прошла только ночь, как брат пришел в себя и, как казалось, полностью. Да, Дэн значительно помолодел. Эдгар даже забыл, насколько красив его брат, как сексуален. Именно так, несмотря на то, что не уважал это определение — Сексуален. Вот люди — вытянут слово и всовывают куда только можно, не задумываясь. Глядя на их списки, так вокруг только «сексуальные объекты», а тот, кто прекрасен и без изъяна душой и телом, тот, кто притягателен с первого взгляда, тот от кого глаз отвести невозможно — серые мышки!

«Милашка»! — бросила Вел, как только глаза немного пришли в норму и Эд разрешив ей снять повязку, показал фото брата в своем телефоне. «Ничего себе!» — вырвалось у нее, все к тому же Дэну, когда они поднялись на праздничный завтрак устроенный отцом на крыше в честь любви к своим женщинам. Эдгар сразу заметил, как жена поглядывала, изучала Дэниэля, хотя и прижимаясь к нему, или целуя руку, которой он обнимал ее. Целовала, обнимала, но смотрела на Дэна! И она, ревность, проснулась, маленькой гложущей точкой, в самом центре его груди и стремительно росла, увеличивалась, раздвигая ребра, прерывая дыхание.

Эд ненавидел себя в этот момент, но поделать с собой ничего не мог.

Тосты, смех, сквозь все еще витающую тревогу. И вот родители, как-то уж слишком быстро, решили их бросить и прямо из-за стола уехали, напомнив, что на связи. Он спустился проводить их к машине, а вернувшись, увидел жену рядом с братом, а тот обнимал двух самых прекрасных женщин на земле и светился от счастья и удовольствия. Наполнив всем бокалы, Эд подал брату и жене, а протянутую руку Ев, перехватил на сгибе и с легкостью подняв, пересадил на второй плетеный диванчик, утром доставленный сюда. Дал ей стакан и, обняв, придвинулся как можно ближе, повернулся вполоборота, любуясь счастьем, которым та светилась, затем, смотря ей в глаза, сказал:

— Ев! Я заинтригован.

— И чем же это? — беззаботно спросила Евгения, улыбаясь рожицам мужа, а главное тому, как сквозь темные очки на них поглядывала Вел. «Поревнуй! — подумала Гения. — Не все ж тебе меня подкалывать!» И отдала Эду все свое внимание, повторив: — Чем, дорогой мой, ты заинтригован?

— Можно подумать ты не поняла. Твоими словами о вон той сладкой парочке, об Вел и Дэне.

— Эд, ты сбрендил?! — вырвалось у Ев немного громче, чем хотелось бы. Дэн сразу же обратил на них внимание, да и Вел насторожила ушки.

— Вот чего кипятишься? — Эдгар сжал ее плечико, улыбнулся самой соблазнительной улыбкой, приподнял руку и коснулся губами косточки на сгибе кисти. — Сама же, неоднократно, намекала.

— Так, так! — Дэн подался вперед. — С этого момента подробней. — и тут же, как настоящий юнец, в пике своего мужского развития, откинулся назад, привлекая за собой Вел. Прижал рукой покрепче ее плечо, совершенно не обращая внимания на брата и, даже не задумываясь, что тот может ревновать. — Что там у нас с Валери? — если бы он сейчас, даже по-братски, поцеловал ее в щеку, то Эд не выдержал бы, сорвался и даже сам не знал, что устроил бы. Но Дэн, на его счастье, этого не сделал.

— Слушайте, мужчины! — выпустила колючки Ев. — Вы иногда бываете такими… — она сдержала рвущееся наружу словечко, сжала челюсть и проговорила, более спокойно: — Невыносимые!

Дэн хихикнул, а Эд отвернулся от нее, вальяжно сел и, глядя на брата, продолжил:

— Да, я такой! Но именно от тебя, любимая моя сестрица, я неоднократно слышал, недовольство тем, что Вел посягает на, заметь, твоего мужа!

— Допустим — этого я не говорила!

— Тебе процитировать? — тон Эда поменялся.

Именно в этот момент Дэн понял — брат раздувает из мухи слона и шуткой тут не пахнет.

— Эд! Не заводись! — проговорил он, убирая руку с плеча Вел и отсаживаясь чуть дальше. — Такое утро. Нет же ничего и быть не может. Вел — моя сестричка, да, не спорю, любимая. Что стукнуло тебе в голову?

— Объясните и я успокоюсь. Только доходчиво, поясните, что это были за намеки?!

Вел приподняла темные очки, открывая все еще ужасающего вида глаза, выдающие последствия частой материализации за короткое время, внимательно глянула на него, перевела взгляд на сестру, говоря всем своим видом: «Ляпнула! Вот теперь и разруливай все сама!» Так же спокойно опустила очки на место, ибо свет резал глаза так, что навернулись слезы. И подвинулась к Дэну, глотнула из его бокала, кивнув на свой, пустой.

— Да это все шутка! — Ев посмотрела на мужа, состроила гримасу и повернулась к Эду. — Простая шутка!

— Шутки, таким тоном? Нет, Ев, нет! — Эд пронизывающе смотрел на нее, как-то по новому, пронзительно остро.

— А какой тон у меня должен был быть, если с мужем такое творилось?! — пересилив себя, Евгения пошла в атаку. Даже если она и имела зуб на сестру, даже если испытывала неудобство от ее брошенных слов, то уж его, Эда, это никак не касалось! Они сестры и сами разберутся, если в этом будет необходимость. — И раз у нас пошел такой…, серьезный разговор, то и ты поясни мне свои намеки. Что поднял брови? Вчера, когда ты, смеясь как скаженный, заявил: «Уверена ли я, что Дэн — это Дэн?!» — сказала — справилась! Расслабилась и уставилась на Эда, отплачивая той же «монетой».

Эдгар приподнял бровь, взялся за подбородок, ревность не давала быстро вспомнить все, когда либо, сказанное:

— Аааа, ты об этом? Да так, просто сказал и сказал. Ну, на шутку все не сверну, был намек на некие обстоятельства. Подумал мимоходом, а не мог ли Дэн, каким-то образом, поменяться с тем, кто тянул его в далекое прошлое. — поднял руку, останавливая возмущения и противоречия всех, кроме Вел, давая понять, что не закончил. Жена по-прежнему не вмешивалась в этот спор. Совершенно спокойно попивая напиток. Ох, уж эти очки! Скрывают все. Как ему нужны ее глаза! Они-то, врать не могут. Подумав о жене, продолжил: — Но! Скажу сразу, все отмел еще вчера. Того субъекта я не знаю, а у Дэна есть масса черт, принадлежащих лишь ему.

— То есть, — схватился за его слова Дэн. — Ты только что утвердил, что знаешь меня досконально, до мелочей?

— Да!

— Тогда какого, простите девочки, хрена, ты затеял все эти разборки?

— Потому, что не люблю недосказанность!

— Аааа! Только потому. Вот взял и просто так испортил всем настроение! Спасибо брат, ты очень крут, во всей своей забубонности!

— Ну, уж прости! Такой, каков есть. Я всех вас люблю и принимаю таковыми, какие есть. Неужели вам, трудно отнестись ко мне так же. И один раз, всего единожды, ответить на мой вопрос. Просто взять и сказать, что тебя, Ев, заставило бросаться такими неоднозначными шутками?

— Ну, знаешь ли! — вспылил Дэн. — Вот меня это нисколько не интересует. А должно! Если уж разобраться. Обязано, ибо это касается МЕНЯ! Но я не требую.

— А я вот прошу. И называйте это как хотите!

— Все! Я устала от этой тупости! — громко, но без малейшего лишнего движения произнесла Вел. — ПОЯСНЯЮ! Дэн впал в спячку и был просто красавчиком. Таким, как рисуют в мультиках. Я это и сказала! Слышишь меня? Я просто сказала, что он СПЯЩИЙ КРАСАВЕЦ!

— И все? — утихомириваясь, уточнил Эд. Ибо ее голос действовал на него, как шипение удава на кроликов.

— Все! — отрезала Вел.

Эд опустил напряженные плечи, не сдержав облегченный выдох, но Дэн, сам не зная зачем, подлил немного масла в огонь.

— Ев! А ты что скажешь?

— То же самое! Да, что это сегодня с вами? То один зудел, теперь ты принялся? Ведете себя так, словно с дерева рухнули!

— Ой, что-то мне в твоих глазах, женушка, мелькнула недосказанность. Колись, а то мы на дерево и вернемся.

— Достали! Значит так. — не выдержала Ев. — Раскладываю поминутно. Дэн спал. Мы сидели у его изголовья и несколько часов не могли разбудить. Вот Вел и сказал, что его, как Спящего Красавца, надо будить поцелуями! Криминал? Нет! Человек просто сказал, вспомнив сказку, отвлекая меня от уныния и падения в панику. Нам тогда было так хреново, что мы уже не знали, как поддерживать друг друга. Даже если бы мы подрались и то, я сделала бы это только ради того, чтобы получить каплю адреналина и пережить все, что на нас свалилось! А у тебя Эд, заскок! Элементарный мужицкий сдвиг! Вот не надо меня сейчас трогать! — отбросила его руку, какой он, успокаивая, гладила по плечу. — Сколько лет вместе, а оскорбить таким недоверием! У нас и года не проходило без пиковых ситуаций. Мы хоть раз отстранились? Спрятались, положили все на ваши плечи? Да ради всего прожитого, вы обязаны нас уважать! Если вам, конечно, знакомо такое чувство! Налей мне выпить! — повернула она голову к мужу. — И покрепче. А то я, ненароком, взорвусь.

Дэн послушно исполнил ее просьбу, добавил в стакан Вел и улыбаясь, как мальчишка, брякнул:

— А по-моему, Вел хочется чего-то нового и свежего. Признайся, сестренка, фантазии, этого мужичка, устарели. — не успел договорить, как был сбит с ног Эдгаром. Лежал под ним и хохотал.

— Все! Меня это все достало! — поднялась Вел. — Хотите убивать друг дружку — без меня! Соревноваться в пошлости — тоже! — и вышла.

— Эх, вы! Дундуки престарелые! — Ев побежала за сестрой. Эд глянул девушкам вслед и поднялся, протягивая брату руку.

— Расслабься! — Дэн отстранился от его помощи. — Я помню твой хук, двойной, в мою челюсть. Как тогда, так и сейчас скажу — НЕ ДОЖДЕШЬСЯ! Уберешь все сам. Отелло! — выскользнул в дверь и догнал жену у самой двери. Захватил за талию, поцеловал в шею.

— Что ты ко мне подлизываешься? Не понимаешь разве, что обидел Вел.

— Я?! Чем?

— Он еще спрашивает «чем»? Ты ужасен и невыносим!

— Я? А вчера, … — как ребенок, принялся перечислить ее же слова.

— Ошиблась! Прикинь, бывает!

— Гения! Я не могу к ней пойти один. Отелло еще в бешенстве. Составь компанию.

— Ну, уж нет! Сам ляпнул — сам и вымывай!

— Ев! Ты не можешь меня бросить! И вообще, не я все заварил. Ты тоже приложила свой язычок к этому. А потом. Кто мои локоны перебирал и щечку гладил?

— Дэн! — Ев уставилась на него, причем очень пытливым взглядом. — Ты?! Нет, это не выносимо!

— А я осел, думал сновидение! Ну, девочки! Ну, заигрались!

— Не открывай фонтан, муж! Я могу и не понять! — оттолкнула его и направилась к двери спальни старших, поговорить с сестрой. Он опять схватил ее.

— Не понять — что? Ев! Не кажется ли тебе, что у нас день недоговоренности и намеков.

— Да какие уж тут намеки! Из последней твоей фразы, есть только один вывод — ты хороший актер! Я над ним, а он…. Отстань! — и захлопнула дверь перед его носом.

Дэн повернулся спиной, снял с себя ребячество, сузил глаза в раздумье, но с места не сдвинулся. Принялся не только анализировать свои воспоминания, сегодняшний разговор, но и распределять по пунктикам свои собственные чувства ко всей этой ситуации.

Ев же, с порога заявила:

— Знаешь, сестренка, эти мужики…

— Напиваться не буду!

— Представь, я тоже! Я как белуга, а он…!

От закипевшего настроения у Вел летало все вокруг, подушки, что попадали ей под руку, стулья с грохотом передвигались и ставили точки вместо речитатива, что готов был сорваться с языка. Сестра, молча, наблюдала за ней. И это слегка успокоило Ев, она остановилась в центре комнаты и, поставив ноги на ширине плеч, сложила руки на груди, заявив:

— Все что выпила — вылетело со скоростью урагана! — тут же нервно уселась в кресло и ударила ногой стоящий рядом пуф.

— Ух, ты! Ев в бешенстве и из-за меня! — хмыкнула Вел, не разобрав ее тираду.

— А ты причем? Это все Нарцисс! Нет, я с тобой еще… разберусь и за тебя… тоже. Но тот! Он, муж мой единственный, оказывается, видел, как ты его по щеке гладила. Так это мило мне сообщил! — она изобразила всем своим видом недовольство, скрутив руки и пальцы так, как могла только она.

— Что?! — не веря собственным ушам, Вел подошла к ней и даже сняла очки.

— Мать мая женщина! У тебя глаза…. Больно, наверное?

— А ты думала я так, все это в удовольствие? Только ЩАЗ не о них речь. Получается, что я эти «омаровы глазки» заработала ради притворства Спящего Красатуля?!

— Похоже! Я как услышала, чуть не убила, собственными руками. Просто спряталась у тебя, чтобы не посадили.

— Постой, но этого просто не может быть! Ев, надо разобраться. Иначе…

В дверях показался Эд, со всем раскаянием, что мог вместить в себя:

— Девочки!

— Не видишь, мы разговариваем?! — выместила Вел на нем весь гнев и боль.

Он принял ее тон, как должное:

— Только два слова…

— Что? — повернулись к нему обе, спросили дуэтом.

— Я виноват!

— У кого-то были сомнения?! — Вел спряталась за очки. — Достали, блин, своими сдвигами! Болеют они, на фик! — схватила шляпку, достала коврик, с каким бегала на пляж, и, в поиске телефона, забегала по комнате. — Ходят тут, пыль сотрясают. Чуть что — Вел то, Вел се! Ты со мной? — на той же ноте обратилась к сестре.

— Нет, буду бегать, им памперсы менять! Артисты, блин! — Ев пронеслась мимо Вел, бросая на ходу. — Я догоню. — чуть не сбила мужа с ног, схватила свои очки, шляпу. Сорвала платьице, влезла в купальник и надев сарафан, вылетела из комнаты в тот момент, когда Вел заканчивала последние слова, стоя на лестнице:

— Значит так, чтобы я вас, обоих, сегодня и на расстоянии не видела! Завтра, я в отпуск. Куда-нибудь подальше! И не трогай меня ни руками, ни словами, вообще ни как!

Эд спустился за ними в большой холл, но дверь с такой силой распахнулась и захлопнулась перед его носом, что ему ничего не оставалось, как поплестись назад, тут-то он и заметил брата, сидевшего на полу, и присел рядом.

— Что, допрыгались?

— Похоже…. А так все хорошо начиналось! — Дэну не хотелось говорить, поднялся и молча, опустив голову, зашел к себе. Эд почти сразу, со всего маху врезал кулаком по полу, от боли стало легче на душе. Посидел еще немного, запрокинув голову, затем зашел в комнату, собрал рюкзак и написал записку: «Уехал встречать товар». Подумал немного и, решив не мозолить своим именем, добавил только: « Вел! Я Уехал встречать товар».

Понесся в гараж и замер — отец уехал, ИВ тоже умчался куда-то. Автомобили разобрали. Осталась одна желтенькая, спортивная машина Евгении. Присел и засмеялся:

— Видно и уехать тоже было глупо! Пойду, порву записку, пока не поздно. — и уже неспешно побрел наверх. Открывая дверь застал Вел читающую скупое послание. Она на полпути вспомнила, что без купальника и, выместив на беседке свой псих, вернулась переодеться. Подошел тихо, таща в руке рюкзак, прижался к ней и опустил голову, дыша в затылок. — Ну, не могу я уехать вот так! Не могу, да и не хочу! Вел, родная! Я же не мужлан. Сорвался. Ну, прости ты меня, дурака! Прости, пожалуйста, мой идиотизм. Это нормально, что ты любишь Дэна…. Он такой лапочка, наш с тобой, братишка. Ну, мы же с тобой не можем не любить эту оболдевательную парочку!

— Он лапочка?! Да он, знаешь кто?! — развернулась и всхлипнула. — Он шут, паяц, клоун! — не договорила, утонула в его поцелуе. Уже и обида начала затухать и желание пробуждаться, как «Эго», толкнуло в висок. — Все! Прекрати. Я обижена. Можешь хоть воду на мне возить, мне все равно!

— Ни какой воды не будет! Обижайся, становись Ёжиком, колючим и недовольным. Все стерплю, только не бросай меня. Я все сделаю, приглажу твои колючки, пошью чехольчики. И мне безразлично, что выгляжу подкаблучником!

— Вот и репетируй на братишке, а я на пляж! — достала купальник, оделась.

— Вел, у тебя же глаза.

— А еще нос, уши и, не поверишь, все остальное!

— Меня возьмешь?

— А ты дороги не знаешь? Или младенец, требующий рук?

— Дорогая, может, не будешь рисковать, побережешь глаза?

— Какая забота! А нервы мои, кто побережет? И, между прочим, меня Ев ждет.

— Я к ней сбегаю. Одна нога тут,…

— Шпагат плачевен для мужчины! — услышал Эд ее последние слова, уже открыв дверь, а в соседней комнате — голоса сладкой парочки.

— Не знаю, как кому, но мой шпагат, кажется, всем на пользу. — запер дверь на ключ и опустил жалюзи окна, выходящего на общую террасу.

Глава 2

С каждым шагом, который делала Евгения вниз по лестнице, сердце Дэна сжималось в тиски, перекрывая дыхание. Войдя, с большим усилием, в свою комнату, он только и смог, что отступить в сторону от двери и сползти в уголок, навалившись на дверной косяк, найдя в нем опору. Ему было тяжелей всех. Он все еще путал реальность и сон, болезненные видения и наплывающие картинки прошлого. Ко всему прочему, ему приходилось привыкать к своему отражению в зеркале. Где-то глубоко, в загвоздках памяти, он помнил себя таким, как был сейчас, но там, далеко — далеко! Он имел очень мало времени, чтобы притерпеться ко всему, что случилось с ним, да еще отбросить в прошлое, грызущие душу слова и бледный, заплаканный вид жены — единственной женщины на свете, ради которой он мог свершить буквально все!

Казалось вот, только сделали первый шаг в сторону позитива, как на тебе, получи под дых, и как всегда, на пустом месте! Ляпнул, не подумав, а облило с ног до головы. Дэн закрыл глаза и, мог бы, заплакал.

Вел затормозила, вспомнив, что не надела купальник, помчалась назад и Ев последовала за ней. Зачем? Да просто пошла и все. Не стоять же одной, как кактусу среди пустыни. И только подойдя к двери, поняла, есть причина вернуться — очки! Они-то остались в комнате, а на солнце без очков не комфортно. Вот сейчас зайдет, возьмет и сразу назад! «Ни слова ему, ни ответа! Возьму, встретимся с Вел и побудем в тишине, без этих жужжащих зануд!» Решительно открыла дверь, пронеслась, радуясь, что его нет и только протянув руку к очкам, поблескивающим на туалетном столике, как заметила в углу мужа. Он сидел словно испуганный мальчик — на корточках, спрятав лицо в коленки. Пять секунд колебания — проигнорировать, или подойти?

«Если подойти, то пожалеть, приласкать, или отругать как ребенка? — неслось в голове. — Проигнорирую, а ему опять плохо? Не прощу же себе никогда! А если подойду, а он опять в роль впал и играет на чувствах? Господи! Что же делать, что?» — специально громко двигалась, чтобы муж проявил себя, но Дэн не поднимал голову. Стала перед ним, кашлянула — тишина!

— На жалость давишь?

— Нет, что ты! — спокойно и тихо проговорил Дэн, даже не пошевелившись. — Просто нашел подходящее место.

— Подходящее, чему?

— Кому. Мне!

— Ну и сиди! Не всегда же мне занимать нижнюю полку. — сделала шаг к выходу, выдохнув с облегчением — с ним нормально, а совесть, которая где-то в нижнем ящике комода, мучить не будет! Но уйти, не досказав, не смогла, завелась с пол-оборота: — Вот одного не пойму, ты был счастлив, наблюдая за нашими мучениями?

— Я? Счастлив? Ты это о чем говоришь? — Дэн поднял голову и опять сердце Ев дрогнуло. Милое, молоденькое лицо ее мужа выражало такую скорбь, столько слез было в его прекрасных голубых глазах, что театрам это назвать никак нельзя. — Какое же это счастье, быть бревном, видеть страдание любимых тобой людей и не иметь возможности помочь или исправить. Милая, а ты как думаешь, бревно может быть счастливо?

— Но…

— Не надо, Ев, ты, по-своему права.

— Дэн!

Он резко поднялся и еще больше прижался к углу. Ев вздрогнула. Ей показалось, что муж повзрослел за считанные минуты на несколько лет. Испугалась, серьезно перепугалась, но виду не подала.

— Счастье ли то, что было потом, ночью? Между нами. Ев, родная моя, единственная! Только благодаря вам я научился смотреть на боль и опасность с юмором! А то, что происходило здесь, мимолетом, может только радовать. Как же ты это не поймешь. Не врал я тебе, и уж тем более, не играл чувствами! Ваша же с Вел непредсказуемость — рушит любые преграды, поднимает на ноги и оживляет! Слова… Они не птицы, иногда срываются не вовремя, без знаков препинания. Ев! Не ставь нам подножку, пожалуйста! Ты же умный человечек. Не жалей меня, но и сама не крушись, надуманно. Да что я говорю! Ты свободная, кошка, всегда гуляешь сама по себе! Но ты умная. Чувствуешь фальшь за версту. И если сейчас я вру, уходи, значит, я потерял доверие. И если тебе надо побыть одной, тоже держать не буду, понимаю, что тебе пришлось перенести. Только, … только не допусти сожаления, своего угрызения, потом, когда расставишь все по местам.

Ев не шевельнулась. Она понимала, что Дэн прав, прав как никогда. «Ведь не выслушали друг друга, не досказали. Завелись, с пустякового подозрения Эда. Не потушили его ревность, а подбросили соломки под лупу! Что же, что же делать?!»

Дэн опять сделал к ней шаг. Ев не отступила, не остановила. Глаза ее теплели, любовь брала свое. Он нежно взял ее за кончики пальцев, подержал немного, перебрался на кисть, затем еще подошел к ней и обнял. Прижимая крепче и крепче к себе. Она обвила его шею, прикрыла глаза, но губы уже отдались в его власть.

****

Последней вспышкой было зеркало и она в его отражении. Ев открыла глаза, глянула на мужа, который беззаботно спал рядом. Немного повзрослевший, с момента их вчерашней стычки. Но, Слава Богу, чуть-чуть! Положила голову на его подушку, уткнувшись носом в плечо, однако мгновенно отодвинулась и повернулась к окну.

«Зеркало! — вспомнила она — Зеркало! Не к добру! Неужели меня опять куда-то занесет? Нет, нет! Ев, возьми себя в руки! Тот раз было все по-другому. Все, все! И только благодаря зеркалу меня вытащили. БЛАГОДАРЯ ЗЕРКАЛУ!» — Она поднялась, погладила руку мужа, которая упала на ее место. Стараясь, чтобы он не проснулся, выскользнула в ванную, плотно прикрыв дверь, так же осторожно вернулась назад. И убедившись, что Дэн по-прежнему крепко спит, улизнула из комнаты. Рука повисла в воздухе, когда она, было уже, собралась постучать к сестре, поведать про сон и вдвоем его растолковать, как опомнилась — еще очень рано! Постояла с минуту, раздумывая, как лучше поступить и, решительно пошла к лестнице зеркал.

Здесь, как всегда, царил полумрак. Черная кованная винтовая лестница, была достаточно узка. На стенах висели приглушенные ночники, моментально загоревшиеся, как только она открыл дверь. На стенах, цвета слоновой кости, удобно и почтенно разместились зеркала — разных форм и размеров. Совсем темные и горевшие новизной, словно их отлили вчера. В дорогих и не очень рамах. Загадочная коллекция дома Гаев. Зеркал было много и Ев, довольно часто пробовала их сосчитать, чтобы понять, сколько предшественниц Ольги, бывшей главы рода Гаев, матери Жана, правили до нее. То, что это были женщины, Ев даже не сомневалась, в день их венчания Ольга, или всевидящая «О», как ее нарекла Виен, сама об этом сказала. Однако посчитать никогда не удавалось, всегда что-то сбивало, кто-то отвлекал. Сейчас же она даже не думала заняться счетом, ее привел сюда сон, и она подумала, что только тут сможет понять его смысл. Тайная, темная лестница с чужими, некогда личными зеркалами женщин семьи Гаев. Вряд ли тут покоились посторонние зеркала. Поверье семьи гласит, что у любимой, которую избрал один из Гаев, свое, личное зеркало, с которым она не расстается никогда, бережет его, пуще зеницы ока своего. Что же за тайны хранят зеркала? Сможет ли кто узнать их?

Ев вздохнула и бросила взгляд вниз, в темную часть узкого спуска. Это было великолепно и ужасающе! Вел никогда не ходила сюда сама. По крайне мере, старалась избегать этого места. А Агния, побывав тут только раз, кричала: «Унесите! Унесите меня отсюда, немедленно!» — со всей своей детской силой, впилась ручонками в плечо Дэна, пряча голову. Славки, напротив, носились по ней постоянно, забавно корча рожицы каждой стекляшке, до которой могли дотянуть свои любопытные носики. И тем ни менее, именно с этой лестницы, у них с Вел началось знакомство с домом, с родом, с тайнами Гаев.

Ев стояла у входа, не ища определенную точку, а смотря на общую картинку этого прохода. Смотрела, стараясь уловить атмосферу, настроение помещения. Она бывала здесь ежедневно, иногда по нескольку раз в день, никогда не вспоминая о своем приключении, случившемся несколько лет назад, невероятно фантастическом. Она даже не задумывалась, для чего сделан этот проход. Почему именно сюда свозились все зеркала, семейства Гаев? И Гаи ли начинатели этой коллекции. А может у Горчаковых был такой каприз?

— Надо поговорить с Жаном и Николя! — прошептала Ев. — Это может быть важно! Мы то, всегда думаем только о Гаях. Прикипели к этому роду. А ведь была и вторая династия! Негоже забывать это. Стоп, Ев! Тебя понесло в другое русло. Зеркала… — Ев присела на первую ступеньку, свет не погас, лишь слегка притух, так было по всем тайным ходам, датчики света реагировали на движение. — Да Эд, тебе надо отдать должное. Ты не только ревнивец, но еще и эконом! Не ругаюсь, нет, на этот раз — хвалю. И так! Я никогда не замечала, насколько это место необычно. Как сильно тут мурашечно. А почему тут нет яркого света? Берегут стекло? Возможно. Старые канделябры никто не снимал. Скорее храня атмосферу древности. — подняла голову вверх, присмотрелась. Лестница заканчивалась, но стены уходили намного выше и там, под самым сводом, на потолке, что-то блестело. — Н-да! А я внимательна. Должен быть выключатель! Поищу потом. Мне надо побыть тут без ярких иллюминаций. — встала. Каменные полы были холодны, и по телу побежал озноб. — «Пупырошные мурашки»! — она медленно пошла вниз, дойдя до последней ступеньки, развернулась и поднялась. Постояла спиной к спуску. Дыша через раз, вела себя так, словно зазывала все тайны этого прохода открыться перед ней. Но ничего! Совершенно ничего не чувствовала. Никто и ничто не пытался коснуться ее спины, вцепится в шею. Развернулась, сменила выражение лица, на недовольное. Но тут же, прищурив глаз и приподняв левую бровь, сказала полушепотом. — Но тогда зачем, зачем мне приснилось это место?! — Опять пошла вниз, но уже очень медленно и касаясь руками рам. Всем своим существом призывая поверить ей, открыться и помочь. Она не боялась призраков прошлого. Пережила, перепробовала многое за годы замужества. Она искала ответ. Спустившись, опустила руки и подняла голову вверх, пробежав взглядом все, что могла зацепить, замерла с запрокинутой головой. Вверху было темно. И эта темнота опускалась к ней. Опять вздохнула. В голову ничего не приходило. Взялась за перила и начала подниматься. — Ну, почему ВЫ не хотите мне помочь? — И тут ей показалось, что кто-то вздохнул, тихо, но вместе с тем грустно. Замерла. Прислушалась. — Пожалуйста! — Свет замаячил. В мозгу начал просыпаться инстинкт самосохранения. Но упрямство было сильней. Подошла к самому большому, самому древнему и почти темному зеркалу. Повернулась к нему лицом и уставилась на себя. Лишь на мгновение ей показалось, что перед ее отражением повисла некая пелена. Словно там, за стеклом, обитает душа бывшей хозяйки. — Простите, что тревожу… — вырвалось у нее. — Но Дэн, он не совсем здоров! Не хочу оскорбить невниманием, но он ваш правнук. И ему нужна помощь. Будьте столь любезны, не сочтите за труд, помогите. ПОЖАЛУЙСТА! — произнесла и ужаснулась. — Ну, я даю! Кто услышит, решит, что это я нуждаюсь в экстренной помощи. Все! Ев, выброси эту чушь из головы! — голова зачесалась и она невольно, двумя руками взъерошила свои волосы, расчесав кожу. — Брррр! — Присмотрелась к себе, поправила прическу и, протянув руку, погладила зеркало, зачем-то сказала: — Простите! — И тут произошло то, что должно произойти в хорошем ужастике — свет погас. Полностью! Ев выпрямилась, прикусив губу, сердце заколотилось. — Агов! — не кричала, просто говорила, для своего самоуспокоения, вслух: — А я, вообще-то, тут! — Взялась за поручень, достала мобильный и нажала кнопку фонарика, искренне радуясь, что таковой есть у нее. И тут уголок глаза опять уловил колыхнувшуюся пелену у края зеркала. Машинально посветила в зеркало. Луч ее фонарика умножился. Яркой, северной звездой отразился и побежал вверх и низ, отражаясь во всех зеркалах и сходясь на ней! — Вау! — опять вырвалось у Ев. — Нифигулички! — Она стояла, в самом центре, как под софитами на театральной сцене. Но это было не главное — она видела, видела и чувствовала, что есть «зазеркалье»! Не ее, но есть! Ев переводила глаза от одного зеркала, к другому, стараясь увидеть их как можно больше. Они «очищались», зеркала становились ярче и от них, Ев это видела, от них отходила дымка, с совсем прозрачными картинками. К ней плыла чужая история и проносилась в ее голове. Точно так, как бывает в утренней дремоте. Она пыталась разглядеть, запомнить. Глаза открылись шире, но свет опять загорелся, приглушая зеркальное сияние. — Это что же получается? — Ев побежала наверх. — Я не ошиблась? Они все здесь висят не просто так? Дэн! Мне нужен Дэн. Нет! Не торопись, торопыга. Побереги его психику. Мне нужен совет… Мама! Блин! В отпуске! Ладно. Если то, что произошло — значительно, она услышит и перезвонит. Если нет. … А вот Вел я скажу, и прямо сейчас! — Ев глянула на телефон — 9:15. — Это что же получается, я там пробыла почти два часа?!

Она заглянула к себе. Дэна на кровати не было. Вошла и заглянула в ванную. Он держал в руке крем для бритья, но брить нечего было. Глаза выражали недовольство. — Чего куксишься? Отдохни, коже тоже нужен отпуск. Еще пару дней и будешь снова бурчать, как тебе это надоело! — Подошла, пробежала пальчиками по спине, обняла, пощекотала грудь и поцеловала в лопатку.

— А я думал, ты меня бросила. — неловко пошутил, сгорая от любопытства, где она была.

— Не дождешься! Я гуляла. Проснулась рано, ты был такой целомудренный, что я убежала от себя.

— Ты и убежала? — расплылся в улыбке, но поворачиваться и притягивать ее к себе не спешил.

— Я! Это самосохранение сработало. — Его лицо напряглось, и Ев мило заулыбалась: — Не бери в голову, просто побоялась, что тебя разбужу.

— А! Ну если только так.

— Почему не спрашиваешь, где гуляла?

— И где же ты гуляла?

— На лестнице зеркал. Устроила себе подобие пробежки. Так пользительно! Пару раз спуститься и подняться, равносильно по берегу пробежаться. Денек! А кто основал эту галерею зеркал?

— Не знаю. Сколько себя помню — всегда там висели.

— А зеркало Ольги есть?

— Ага! Она меняла их очень часто. Не могу сказать, что делала со всеми, но когда мы отреставрировали этот домишко, кажется в семидесятых, повесила свое зеркало.

— Предпоследнее.

— Ну да. После того Николя ей нового не делал. Ев, к чему такие вопросы?

— Просто так, так просто. А…

— Опять! — он переместил ее и усадил на туалетный столик. — Нет, чтобы поцеловать, сказать: «Доброе утро муж!», занимается викториной.

— Доброе утро муж! Ты прекрасен, ты обворожителен, ты притягателен!!! И я тебя очень, очень люблю! Но ответь мне, еще, всего на один вопрос.

— Зная тебя, соглашусь на два. Но не больше!

— Отлично! А кто основал лестницу зеркал Гаи или Горчаковы?

— Так, это надолго. — он поцеловал ее, жадно, но сдержал свой пыл. Подхватил на руки и перенес в комнату. — Родная, я никогда не задавался этим вопросом. Могу позвонить Николя и узнать, но и он вряд ли помнит. Тебе это важно?

— Да. Но ладно, переживу. Дэн, у вас же двойная фамилия. Я видела, на гербе.

— Ев, это так. Только, как бы пояснить? Видишь ли, мы не те Горчаковы, которые звучат во всех энциклопедиях. Скорее всего, наш род еще древней. Может от этого мы, постоянно, сталкивались с определенной проблемой, понимаешь? Нас сопоставляли с теми дворянами, приближенными ко двору. И…, были неувязачки.

— Не мучайся, я поняла.

— Спасибо, а то вся эта энциклопедия — надолго.

— А Горчаковы, по какой линии к вам вплыли?

— Ев! Давай посмотрим книгу, я запутался в этих ветвях. Почему тебя это так затронуло?

— Интересно, там есть хоть одно зеркало Горчаковых?

— Они все двойные! В роду в основном рождались девочки. Раз в какое –то колено рождался мальчик. Это только у нас произошла накладочка. Родился Жан, а у него — мы. Казалось, общепринято брать фамилию по отцу и продлевать его род. НО! Мы же необычное семейство. Мы глубоко уважаем женщину, чтя ее дар рожать детей.

— Что? Ты хочешь сказать, если бы я захотела оставить свою фамилию, то…

— Да, я бы согласился. И Эд тоже. Была бы тройной. Потешно. Ев к чему все это? Ну, не с бухты-барахты ты все это затеяла?

— Навеяли зеркала. Кстати! А почему там нет яркого света?

— Яркого? Подожди. … Как нет?

— Да вот так, сколько бегаю по ней, всегда горят только ночники.

— Слушай, а я тоже не помню. Пойдем, посмотрим?

— Пойдем, если хочешь. Только возьми мощный фонарь, там сегодня и с ночниками проблема.

— Ты хочешь сказать…

— Что я поднималась, а свет погас. — Дэн тревожно глянул на нее. — Не переживай, я не испугалась. У меня фонарик всегда с собой. — Ев прикрыла глаза. В затылке появилась тяжесть и немного тошнило. Она сжала его руку.

— Ев, что с тобой?

Она не ответила, она была далеко. Она опять стояла у той самой стены, на краю обрыва. А на воде разыгрывалась баталия, с какой началось их путешествие в прошлое. Залп, второй. Запах пороха, крики людей. Она четко видела, как от стены отделился мужчина, стал на самом краю и смотрел вниз, а за стенами бегали собаки, принюхиваясь и визжа. Маячили факелы. Появился яркий свет, в том месте, где стоял мужчина, и она прижалась к стене — это был Дэн! Совсем как сейчас. Вот только, … одет в камзол и волосы длинные. Остальное — полностью его, тот же взгляд, те же движения. «Ев!» — услышала она голос и испугалась. Прижалась к камню еще сильней. — «Ев!» — повторил он громче и настойчивей. Глаза смотрели в ее сторону, а губы шевелились, произнося длинную речь, которую она не могла разобрать. Поддалась любопытству, шагнула вперед и… полетела вниз!

— Ев! Дорогая, да где ты? — лицо мужа становилось ясней. Заморгала, посмотрела в одну, в другую сторону. В горле пересохло. Она лежала, Дэн сидел рядом, в руках мокрое полотенце. — Ты отключилась. Где была?

— Там. — махнула она рукой. — Я опять была там! Дэн, пойдем на лестницу, Она зовет тебя.

— Кто куда меня зовет? Да лежи ты! Белая, как мел, а барахтается.

Он опять повзрослел, и Ев поняла — каждое переживание его души, ложится на лицо отпечатком.

— Ты взрослеешь! Не волнуйся больше, это пагубно.

— Ясно, тогда ты не пугай меня так больше. Но одно приятно, еще два потрясения и я стану тебе ровней.

— Шутишь? — села, взяла стакан с водой из его рук и жадно выпила. — Я хотела сначала поговорить с Вел, но теперь не буду. Пойдем, со мной все в порядке. Только возьми фонарь. Мощный!

Дэн послушно исполнил ее просьбу, и они спустились к большому зеркалу.

— И что ты мне тут предложишь? — усмехнулся Дэн. Ее рука легла на его губы. Послышался шепот, он нарастал со всех сторон, лампы замигали. — Ев, что это?

— Это, любимый, прошлое. У него есть, что тебе сказать. Только ты молчи, молчи и ни о чем не спрашивай. — Она крепко взялась за его руку, мрак окутал их. Дэн зажег фонарь, и она направила луч на зеркало. В тот же миг, неведомая сила отбросила ее в сторону, Ев приземлилась на ступеньку, двумя руками держась за кованные, узорчатые перила, а Дэн попал под перекрестные лучи света. Он побледнел, глаза уставились в одну точку. Ев рванулась к нему, но свет не пропускал, он был настолько плотным, как стекло. Откуда-то из темного угла появилась та самая девушка, какую Дэн путал с Ев в моменты жара. Сейчас она была совершенно не похожа на Ев. Злая, себялюбивая эгоистка. Она плыла к нему, протягивая руки. Ев схватилась за голову, сожалея, что все это затеяла. Но сквозь пальцы увидела новые действия. Из каждого зеркала, отделялись дымки и спускались, либо поднимались к Дэну, делая вокруг него второй, непроходимый круг. А он стоял, стоял не моргая, не шевелясь и смотрел в одну точку. Девушка металась, беззвучно крича, но Ев ее понимала. Она требовала вернуть ей ларец. И тут все призраки зеркал набросились на нее, вцепились, мертвой хваткой. Ев услышала страшный, душераздирающий вопль и все метнулись в свои убежища, разорвав девушку на мелкие кусочки. Большое зеркало стало объемным, полным матового света, накрывшим Дэна полностью. Все закружилось, завертелось, и от Дэна отлетел Дух, тот, что несколько минут назад видела Ев. Замер перед зеркалом, распростер руки и… растаял.

Фонарь погас. Ев боялась пошевелиться, но еще больше она боялась за мужа. Руками нащупала поручень, вцепилась в него и продвигалась к Дэну.

— Что за оргии вы тут устроили? — раздался сверху голос Эда. Вместе с ним зажегся свет. Из-за его плеча выглядывала Вел, сомкнув брови. — Чего орете? Просто пробки выбило! Взрослые, а ведут себя, как дети!

Дэн посмотрел на жену, обнял ее, говоря только ей:

— Ты это видела?

— Видела и боялась за тебя. — он обнимал ее, а наверху не унимались:

— Ну, поднимайтесь же! Уже можно! Вот дурынды! Один помолодел, вторая тянется к нему!

Только младшие не обращали на них внимания. Бросив последний взгляд на зеркало, им обоим показалось, что та, кто прятался в его недрах, подмигнула им и ушла в покой свой. Дэн пошел вперед, как всегда держа жену за руку.

— Экстрима захотелось? Постель уже не удовлетворяет? — бросил Эд брату, его же монетой.

— Ев! Честное слово, ты так кричала, я подумала, вас тут убивают. — перебивала его Вел. — Вы что, испугались? Столько шума!

— Вся наша жизнь начинается с крика, в страстном ожидании ответа. — Ответила Ев, похлопала Эда по плечу, поцеловала сестру в щеку и, обняв Дэна, пошла с ним к себе, оставив старших со своими фантазиями.

Глава 3

Последние две недели августа, как никогда ранее, пахли осенью. Было холодно, и дожди шли через день. Тучность и серость нависла над побережьем Приазовья, отчего было неуютно и не комфортно в небольшом домике, именуемом Гаями дачей. Перевезя детей в город, взрослые погрузились в работу, посвящая дочерям лишь вечернее время. Девочки восприняли это, сначала скептически-подростково, капризничая. Но чем больше планировали свой день сами, чем чаще, вечерами, гуляли с родителями по городу, посещая боулинг и другие не менее интересные места, чем позднее возвращались домой, тем больше приобретали новый вкус городской жизни.

— Мамочка, папочка! — заявили Славки в один из таких вечеров. — А может, мы останемся в городе, навсегда?

— А школа?! — тут же запротестовал Эдгар. — Нет! Менять мы ничего не будем, тем более учебное заведение! — поняв намеки жены, отрезал любые уговоры. — У вас есть каникулы, вот тогда мы можем сюда приезжать, насколько захотите.

— Все, рыбки, папа пообещал, а слово он не нарушает!

Именно в тот момент, когда Вел собиралась продолжить, влетела Агния, словно маленький тайфун, перебив семейную беседу:

— А мы летим на ЮГ! — не успокаиваясь, махая руками, она кружила вокруг стола. — Мы перелетные птицы!

— Мы тоже. — уныло заметила Влада, добавляя. — Счастье-то, какое!

— Зато мне папа сказал, по секрету, что сегодня будет гулянка!

— Прямо так и сказал? — вмешалась в детский разговор Вел.

— Да, так и сказал! А еще добавил — «пора встряхнуть сединой»! — Ребенок светился неподдельным счастьем, не совсем понимая всего сказанного родителем, но носом чуя развлечения. Эд взял мобильный:

— Амурчик, ты, что там затеваешь?

«Отправить тебя по назначению.» — хохотнул Дэн.

— А если серьезно?

«Ничего особенного! — сменил тон Дэн и уже спокойно продолжил: — Влад напросился в гости. Устроим шашлычок, я привезу фейерверк. Пусть дети побегаю, пока не уснут прямо на газонах».

— Мне нравится, — кивал Эдгар, слушая брата, — хочу приложить руку.

«Главное, чтобы не ногу! Прикладывай. Извини, я подъехал, скоро поднимусь».

Эд отключился, улыбаясь, вышел из комнаты, оставляя женский коллективчик, думая, чтобы такое добавить, разбавляя, приторно городское застолье, чем-то подвижным.

— И что он затевает? — отвлекла его Вел, дети давно унеслись, а она ждала пояснений, пару минут смотря на его спину.

— Решил устроить праздник. — пожал плечами Эд. — Больше ничего не спрашивай, мне пора!

Исчез мгновенно. Вел выглянула в окно — день был солнечным и обещал приятный вечер. Заметила подъехавшую машину друга семьи, Влада, но тот, высадив своих, тут же испарился. Пошла навстречу подруге:

— Приветик! Оля! А что это ты сегодня такая загадочная?

— Разве? А по мне, как всегда. Максимка! — молодая женщина отвернула взгляд от Вел, контролируя сына.

— Да оставь ты его, пусть бегают. Пойдем, буду тебя пытать. — обняла, силой повела в дом.

— Мне нечего сказать! — пожимала плечами Оля, пряча глаза. Зашли в комнату Вел, по пути вызывая Ев, та появилась сразу:

— Олька! Ты сегодня такая…

— Какая?! Что вы все выдумываете! Видимся ведь каждый день.

— Как мы видимся — это другая песня. Ты сегодня — счастливая!

— Вот! Я же говорила! — закивала Вел. — Выкладывай!

— Девочки, не мучайте, все, как всегда! Просто. … Мы подали заявление. Так что, в середине сентября, буду со штампом в паспорте.

— Сказала так, будто выходит замуж каждый день.

— Прекратите! Это же формальности.

— Да что ты говоришь?! — взбунтовалась Вел. — Нет, вы только посмотрите, формальности! Тебе преподнесли все, понимаешь ты или нет, ВСЕ! По доброй воле, от чистого сердца и навсегда! Олька! Тебе! Не от тебя берут, что захочется. Разницу улавливаешь?

— Улавливаю! — взвинчено бросила Оля и отошла от подруг: — Не хотела быть его обузой.

— Болда, да? Он что, тебе намекнул об этом, или его родня?

— Нет. Как вы не понимаете, я же пришла на все готовое, да еще с…

— Все! Мы все поняли, вернее твои слова мы прекрасно поняли, но самого взгляда не разделили! — оборвала Ев слова подруги, заученные наизусть. — Где празднуем?

— У нас, где же еще. Все будет скромно. Из гостей только вы.

— А родня Влада?

— А Гаи не его родня? — удивленно подняла брови Оля. — Девочки, первое — я не хочу шума. Во — вторых, за годы, которые я живу в его доме, родня, о которой вы уже не первый раз вспоминаете, ни разу не появились!

— Постой, не поняла? — насупилась Вел, но тут же отбросила этот вопрос, даже махнула рукой, интересуясь: — А венчание?

— Какое еще венчание?

— Проехали! Мы сами об этом подумаем.

— Нет! И думать не смейте! Не будет у нас никакого венчания! Сами подумайте, у меня второй брак.

— И что? Ты в себе не уверена, или Владе? — настаивала Вел.

— Хватит! Ольга права, пусть решают сами. — строго глянула на сестру Ев.

На этом и закончили серьезные разговоры. Пока поболтали, приблизился вечер, и дети подняли настоящий переворот, витающий в тихом, годами, доме. Родители сидели за столом, спокойно поглядывая за ними.

— Прошу прощения! — подошел охранник. — Там соседи пришли, говорят шумно очень.

Эд поднял брови, выказывая захмелевшие глаза, поднялся и пошел за ним. Вернулся почти сразу, улыбаясь на все свои ровные зубы.

— Чего такой довольный? — спросила Вел, забравшись к нему под теплое крылышко.

— Зачем грустить? Мы так мило повторили Конституцию, не пропустили ни одного пункта Прав Человека. Пошел учить! И навел меня на мысль, что фейерверки пускать будем, значительно позже!

Так прошел последний день лета в городе. И только поздно вечером, Вел задала мужу вопрос, мучающий ее целый день:

— Эд! А что с родителями Влада?

— А что с ними? Живут и здравствуют!

— Да Ольга проболталась, что не видела их ни разу. И я вспомнила, что тоже.

— Вел! Там не все так просто. Нет, они нормальные люди, но немного с комплексами. Ну, под стать нашей Ба. Не одобряют они современные нравы.

— Стой! Хочу немного разобраться. Влад не один из усыновленных, я только поняла, что фамилию его ни разу не слышала. — Эд улыбаясь, кивал, но не перебивал, не спешил все сразу рассказать. А она, прохаживаясь по комнате, размышляла. — Не усыновленный. … Значит, у него есть настоящие родители и они…

— Вел, вот зачем оно тебе, ну я о том, чтобы тратить наше с тобой время на Влада?

— Подожди! Я знать хочу. Они тоже из… — Эдгар кивнул, а она еще больше завилась. — Не, ну это вооооще несуразица! Значит они одни из основателей, но тогда почему ни разу не поддержали нас?! Почему никогда не приезжали, хотя бы на те, большие торжества, какие у нас были для всех?

— Милая! Семья Влада достаточно древняя, но никакого отношения к основателям рода не имеют. Они друзья нашей железной «О». Познакомились во время войны, помогли ей, ну и деду конечно. Ты же понимаешь, у нас дома, нам надо было их сохранять, вот и… Ай, запутанная история. Вкратце так: Ольга наняла их на работу, управлять этим, Азовским имением, а потом, так уж получилось, что мать Влада прикрыла ее, перед немцами, сказав, что наша Ольга, ее племянница, больная проказой. Те и не трогали, молодую, симпатичную девушку, разрешили жить в подвале, отапливать дом. А когда немцы принялись грабить поместье, перед тем как покинуть его, мать Влада отравила их, а отец куда-то спрятал тела. Все было скрыто, для всех. Только его матери пришлось пить с немцами, ну показывая, что питье и еда не отравленные. Вот тут уже Ольга ее спасла. Круговая порука. Так и сроднились. Поэтому они и общаются только с ней, как и она, постоянно переезжают, ни с кем не сроднились.

— Так вот почему венчания у них не будет.

— Венчание? — Эдгар насупил брови, пытаясь сообразить, о чем говорить жена. — Ну, милая, это дело сугубо личное. Может, Влад с Олькой не уверены, так зачем торопиться?

— А я думала, обряд, что мы проходили, для всех.

— Нет! — он хмыкнул, наконец, сообразив, что жена говорит о том древнем обряде, который признает его бабушка. — Обряд только для… — Он запнулся и Вел рассмеялась:

— Королевской плоти!

— Ну, зачем ты так? Какой же я король? Есть определенные традиции, и мы их выполняем. Виен же их тоже не прошла. А как внутри других семей, мы не суёмся. Было конечно такое, когда Ба с Ником приглашали, провести его, но очень редко. Да и потом, ваша Ольга не вошла бы в родник. — Эд сильно изменился, ведя этот разговор. Еще недавний задор и веселость, пропал бесследно.

— Я поняла. — кивнула Вел, сворачивая тему. — Завтра на юг, мой большой, перелетный птиц?

— Да, но ты же прекрасно знаешь, решишь остаться, я не буду возражать.

****

Конец октября. Крым все так же был переменчивый. Этот год не дарил постоянное тепло и солнышко. Дожди, шторма, сильные ураганы пыли господствовали по всему побережью Черного моря. Вся семья Гаев с радостью собралась в особняке, не желая переезжать в холодные и серые города, переживающие значительное изменение климата.

Жан влетел в дом, на повышенных тонах давая распоряжение всем, кто попадался на его пути, досталось даже горничным. На ходу пожал руки сыновьям и уплыл за Виен, оставляя их в полном недоумении.

Море штормило, временами срывался дождь, но он решил сократить время и пересек его дважды, приплыв за ней и сейчас, перевозя ее на юг.

— Нет! Больше я так рисковать не буду! — ступив на землю, произнесла Виен.

— Какая разница, штормит и летом. — ответил ей муж, даже не заметив ее испуга.

— Вот и пусть штормит, но без меня! Я, мой любимый муженек, ездить буду старым, дедовским методом, по асфальту! — Помахала рукой парням, ожидающих их у машины и, отдав мужу даже свой несессер, пошатываясь, пошла к машине.

— Сколько у вас вещей! — присвистнул Эд, погрузив последний чемодан в машину. — Я думал, ты вчера все привез.

— Тут не только наши! Вы же почти все там бросили! — Сообщил им Жан, кивая на коробки.

— Правда? — удивился Дэн. — А я как-то и не заметил, что чего-то не достает.

— Молодость! — снисходительно заметил Жан. — Даже книгу бросили. — после этих слов Жан посерьезнел, бросил на сыновей хмурый взгляд, всем своим видом давая понять, что те перестали задумываться о главном, но сразу же отбросил угрюмые мысли, сознавая — сам такой.

— Прости, отец, выбило из головы. — Эд притормозил у главного входа и принялся разгружать. — Вот ма…! — воскликнул он, дно коробки, которую он поднял, неожиданно открылось, и ему на ногу грохнулся завернутый в ткань, увесистый предмет, боль не заставила себя ждать.

— Что? — подлетел к нему Дэн, встревожено присел рядом.

— Блин! Печет! Что это за фигня?! — Дэн поднял уголок ткани и Эд увидел то, что доставило ему столько неприятностей. — Твой ларец!

— Почему сразу мой?! — Дэн осторожно снял с его ноги. — Я его сюда не упаковывал. А ты тоже хорош, не мог по-человечески взять? Сразу на меня все косяки!

Эд попробовал наступить, но опять почувствовал боль, выругался.

— Что у вас случилось? — Жан вышел за очередной поклажей и услышал крутые словечки старшего сына.

— Да вот! — Дэн пнул шкатулку ногой. — Зачем ты ее привез?

— Как это зачем? Убрать на место! Стоит из-за этого по «матушке», по «волге»?

— Ну, из-за этого и не так запоешь. — возразил Дэн и подставил плечо брату. — Что скажешь?

— Нога! Такое чувство, что ее распирает.

— Сейчас допрыгаешь в дом, и я посмотрю.

Эдгар пытался отклонить его помощь, но тот и слушать ничего не хотел. Вдвоем с Жаном доставили его в холл, усадили и Дэн, осторожно сняв туфель, положил ладонь на ушиб, покрывшийся багровым цветом.

— Вот и допрыгались! Поздравляю — это не ушиб! — сообщил Дэниэль, бросил на брата быстрый взгляд, успев даже подмигнуть, положил свои ладони с двух сторон и прикрыл глаза, сосредоточившись.

— Все, братец, все! — закричал Эд, почувствовав облегчение. — Дальше я дойду сам.

— Ага! Сиди и не рыпайся, мне надо зафиксировать кость.

— Чего вдруг?

— Похоже у тебя там перелом.

— Ты что, рентген?

Дэн поднял на брата глаза.

— Странно, я увидел твои кости, как на снимках! Эд, отец! Вы понимаете, что случилось?!

— Понимаем, — Жан не обратил на его вдохновение, ни какого внимания. — Эду нужна помощь.

— Да, да! — кивал Дэн. — Давай отведем его, я все сделаю, а потом перепроверю!

Сделав шину, уложил ногу на подушку, пояснял:

— Посидишь пару дней так, дальше видно будет.

— Дэн, повтори еще раз, что ты говорил внизу, а то я из-за боли, тебя не понял.

— Брат! Я сейчас проверю то, что видел и если подтвердится, то …, ты представляешь?! Я буду тебя лечить, не вывозя из дому!

— Ты и так нас лечишь, не вывозя.

— Да! Но это совсем другое!

— Ой, проверяй, что хочешь. У меня синяк, заживет!

— Заживет! — вставил Жан, догадываясь, что так сумбурно хочет сообщить Дэн, но не торопясь уточнять. — А ты, старшенький, понежься, поболей, мы за тобой поухаживаем.

— Сынуля! — влетела в комнату Виен и как наседка присела рядом и закудахтала: — Прости дорогой! Это я подсунула Жану злополучную коробку! Ну, я же не знала, что она бракованная. Я и подумать не могла. Простишь меня?

— Куда я денусь? Вот только, что скажет Вел?

— Вел в угол не поставит, остальное — пустяки! — бросила Виен и поправила Эду подушки.

— И что мне теперь, так и сидеть, как старцу?

— Вот! Вы только на него посмотрите! И заболеть не успел, а уже как брюзга стонет! — хихикнул Дэн.

— Ну, принесите мне хотя бы ларец. — вредничал Эдгар.

— Зачем? — Воскликнули все.

— Зачем, зачем? Изучать его буду! Должен же я, поближе познакомится с моим убивцем.

— Вот не говори так, не говори! — Возмутилась Виен.

— Не буду. Но принесите. Пожалуйста! Я пока приготовлю речь для жены, чтобы не очень расстроилась.

— Готовь, готовь! — смеялся Дэн, придя в себя полностью. Он уже за это время «рассмотрел», руками, все, что мог и кого удалось. — А я ее подготовлю!

— Ты подготовишь! Уж лучше я сам. — оставшись один и отказавшись от любых обезболивающих, Эд положил ногу немного иначе, продолжая стонать. — И что мне теперь делать?! — пульт лежал на телевизоре, книги на полках. Снял пуловер, расстегнул рубашку и поверил брату — стопу просто разрывало! Кожа на руках была покрыта пылью, было неуютно, очень хотелось их вымыть. Скрипя зубами, стал на здоровую ногу, выругался от нового пульса боли, согнул поврежденную в колене и, припоминая детство, попрыгал к ванной.

— Папуль! Ты тут? — услышал он голосок Мирославы и как школьник, не знал что делать, боясь, что его застанут в таком виде. — Папочка! Нам нужна твоя помощь!

— Славочка! Можно не сегодня, пожалуйста?! — повернулся он к ней, держась руками за дверь.

— А чего это ты на одной ноге стоишь?

— Да, так, ударился немножко.

Девочка, на пальчиках, подбежала к нему и заглянула за спину. Тут же выбежала, топая как слоненок. Через минуту в комнате была Вел и обе дочки.

— Ну чего примчались? — он едва успел допрыгать до умывальника. — Просто ударился. Дэн сказал, завтра все наладится.

— Понятно! Значит завтра…, сказал Дэн… — как-то странно восприняла его слова Вел. — А сейчас ты куда намылился?

— Не успел. — усмехнулся Эд. — Только собрался вымыть руки.

— Давайте, дочки, бегите. Я папе помогу и позже к вам подойду.

Двойняшки не спешили уходить. Помчались в комнату, готовить для почки место отдыха. Влада схватила подушку и плед, положила на диван. Мира туда же принесла дистанционку и книгу с закладкой, какую читал отец. Немного подумала, крутя головой, добавила журналы и подвинула графин со стаканами. Дождались, пока отец усядется, поцеловали в обе щеки:

— Болей! — и убежали.

— Как приятно! — сказал Эд, и ему стало намного легче, от такой теплой, неожиданной заботы.

— Очень! — сказала Вел, взяв его за грудки, придвинулась. — Вот нарочно же все устроил! Чтобы я за тобой, как за Дэном, поухаживала.

— А вот это уже интересно! Давай родная, я весь в ожидании.

— Договоришься! Нет, как ты мог, такой сюрприз устроить к нашему дню?!

— Рыжик мой! К этому дню, я буду как огурчик. Гарантирую!

— Маринованный! Мне надо тебя переодеть. — она принюхалась к его вещам и скривилась. — От тебя пахнет пылью!

— Вел! Я сам.

— Ух, ты. Давай, я посмотрю на это! — Эд пыжился, покряхтывал, но справится с брюками не смог. Поднял на нее, побитого пса, глаза. — Эх ты, мое страшилище! — Помогла, поцеловала, опять поцеловала и опять.

— Значит, болеешь? — голос Агнии прозвучал неожиданно. Оба вздрогнули, не слыша ее появления. — Что подать?

— Спасибо, Уголёк! Вел мне уже помогла, Славочки все, что надо было подали. Ты посиди со мной, рядышком. — сказал Эд, сдвинувшись, оставляя ей место. — Ты такая серьезная! — Он поправил ей чубчик. — Бежала бы играть с девчонками.

— Успею! Хочешь, почитаю?

— Хочет! — Вел подала ей книгу. — Присмотри за ним немного, я ненадолго выйду.

— Не бойся, я же дочь Дэна!

— Обнадеживает. — улыбаясь Вел удалилась и прикрыв дверь, решительно направилась к Дэну, сжимая кулаки, собираясь всыпать ему по первое число.

— Уголек! Может, поболтаем? — спросил Эд, глядя, как пальчик девочки лег на мелкие строчки.

— Давай! — радостно согласилась та, оценив во взрослой книге количество слов. Она хорошо читала, но пока еще детские книги, где буквы были большими, а предложения короткими. — А о чем?

— Тебе девочки сказали, что со мной? — Ния замотала головой. — Так откуда тогда ты узнала, ну, что я заболел?

— Вот спросил! А кто в нашем доме может что скрыть? Ну, я имею в виду, такое.

— Понятно. А что делает наш любимый доктор?

— Дэн пристает к Виен.

— Как это?

— Хочет проверить свои руки.

— А Виен?

— Говорит, что не экспонат. Я бы тоже так сказала, но не знаю, что это такое.

— Это — подобие куклы.

— Понятно. Тогда я бы ему точно так сказала, но только папу тоже понять можно. Он же врач! — Сказала так гордо, что Эд умилился.

— Скажи ему, чтобы на мне тренировался.

— Скажу! — Она водила пальчиками, по его сине-черной ноге и распухшим, как колбаски пальцам. Эд чуть не вскрикнул, когда она, решила проверить, насколько провалится ее пальчик в отек. — Смотрю, тебе больно.

— Есть немного.

— Я быстро! — побежала. Но у двери оглянулась. — Не вставай! — Дэн появился сразу, держа шприц наготове.

— Это что такое?

— Обезболивающее.

— И зачем?

— Эд, не будь ребенком. Так надо! И потом, мне некогда сидеть с тобой рядом и смотреть, как ты корчишься от боли.

— Ты еще не сидел! Что, не терпится добить Виен?

— Что? А! Да почти уговорил.

— Зачем тебе это? Ну, занимался бы мною, зачем ты мамулю мучаешь?

— Ты от боли не соображаешь, или действительно не догоняешь? У меня был всплеск! Эд, я раньше как знал о болезнях? Поверхностно. Определенный цвет, оттенок, температура. Ах, да! Был еще привкус. А сегодня, сегодня вдруг я увидел твои кости, как на рентгене. Даже ясней. Мне надо удостовериться, что это было не мимолетно?! Правильно, надо! Не по улице же бегать и к людям приставать. Вот и прошу, мне помочь. — Эд зевнул и Дэн замолчал, думая, что тот заснет. Но сна у Эдгара не было, просто сильная усталость, немного томности от улетучившейся боли.

— Отец обещал принести ларец.

— Ой, прости, это я виноват. Сейчас принесу. — И Дэн умчался. Эд потянулся, расправив затекшее тело. Зевнул еще раз и уставился в потолок. Он болел впервые за всю свою сознательную жизнь. Хорошо или плохо, еще не понял. Было больно. Не очень, бывало, конечно, и побольнее, но тогда все на бегу, на лету, переступая через ранения. А теперь лежи, как истукан. Один, никому не нужен. Вздохнул, по этому поводу, начиная себя жалеть, но одиночество закончилось. Вернулся брат. — Ну вот, держи, развлекайся, звони если что.

— Иди уже, экспериментатор. — подтянулся, сел прямее и уставился на предмет, ограничивший его в действиях. Линии цветов были настолько тонки и извилисты, что сливались воедино. Подтянул стул к себе, взял ларец на руки. Долго ощупывал орешек, размером с хороший грецкий. Тот не шевелился ни в одну из сторон и не ходил по кругу. Не смог его ни опустить, ни поднять. — Тогда для чего ты здесь, если не отмычка, как в предыдущих? И вообще, что ты символизируешь — Знание? Скорее всего. Как же тебя расколоть? — Эд потер его пальцами, ощупывая поверхность, она полностью повторяла настоящий. Две половинки плотно примыкали друг к другу. Эд не чувствовал их соединения, но не находя ничего более подходящего, взял и потянул в разные стороны. И орех поддался. Внутри он увидел камушек, достал его — хрусталь! Положил на ладонь и опять удивился — тот напоминал ядро ореха, так похожего на головной мозг. Даже переливание граней, от голубого до розового, совпадало с кровеносной системой. Эд восхитился и отдал должное создателю ларца и ореха в частности. — Это мозг, человеческий мозг! Эй! Семья, идите сюда! — произнес вслух, зная, что Виен его контролирует. Но сразу же, решил набрать жене на мобильный.

«Дорогой, что? Больно? Я бегу к тебе!» — Ее голос прозвучал встревожено. Эд еле вставил слово.

— Не волнуйся, терпимо! Бери всех, придите, я вам нечто покажу! Или я дошкандыбаю к вам.

«Идем, идем!» — Вел бежала впереди всех, ругая себя, что так холодно отнеслась к его травме. Влетела и чуть не сбила камушек с руки. Эд зажал его в ладони, кривенько улыбнулся, она задела ногу, принялась умолят: — Эд, прости, прости! Но ты же сам сказал, что страшного ничего! А дети…

— Гелио! Утихомирься! Болит, врать не буду, но не настолько, чтобы приставить мне сиделку. Где остальные?

— Идут! Да что ты держишь на больной ноге эту тяжесть? — Вел взяла ларец, но руки Эда легли сверху.

— Подожди, родная моя, я сейчас все объясню. — Он разжал ладонь и поднял к свету камушек. Эду показалось, что тот дышит, стал присматриваться внимательней. Вел приоткрыла рот:

— Ты где это взял? О, Мудрый Страшило! Неужели ты открыл ларец?

Первой влетела «сорока» семьи, сразу же всунулась между ними и уставилась на блестящую штучку, не слыша слов, обращенных к ней Вел:

— Агния! Эд болеет!

— Я… очень… осторожно… — растягивая слова, говорила девочка, не отводя глаз от маленькой блестящей вещички. И все до одного, подходя, замирали, смотря на крошечный камешек, на ладони Эда.

— Что это? — спросил Жан, беря у сына из рук хрусталик.

— Мозг! Человеческий мозг!

— Похоже. — согласился Дэн, рассмотрев извилины.

— Очень. — добавил Эд. — А еще он дышит!

— Да ну тебя! — засмеялся брат. — Дышит! Это у тебя после укола. Где взял штучку?

— Из ларца. — Эд не стал спорить, решив, если камень захочет, то сам им откроется. А пока тот гулял по рукам и менял свое свечение. У детей был более светлым, тонким, а вот у Жана — цвета стали самые насыщенные. Эд даже успел себе отметить — от возраста и опыта.

— Как ты его нашел?

— Открыл орех. Не скажу что с легкостью, поломал голову, но открыл, правда — случайно.

— Как и все гениальное! — кивал Жан. — Так, дети, возвращайте Эду, пусть кладет на место, не для игр эта вещица.

— А можно я положу, можно? — умоляюще просила Агния.

— Малышам все можно. — сказала Влада, наперед зная, что разрешат.

— Хочешь сама убрать, так и скажи! — хмурила бровки Ния.

— Даже если хочу, потерплю! Действуй, капризуля. — Владка не могла обижаться долго или обидеть Агнию. Они вообще, втроем, никогда не дрались. Так, могли иногда поспорить, но тут же уступали, особенно младшей. Агния обрадовалась и подняла огромные глазища на Эда.

— Раз так, давай, помоги мне. Вложи в скорлупки. — Девочка послушно выполнил его указания, но положив ядрышко, надавила. Раздался скрежет.

— Ты сломала… — первой подбежала Мира.

— Ничего я не ломала! — оттопырила нижнюю губку девочка и моргала, смотря на ларец.

— А что тогда так скрипит?! — Обе Славки подошли совсем близко, присели и приложили к ларцу ушки. — Там скрипит! — перекрыв всем видимость своими головами, так и стояли согнувшись. Даже Эд не видел, что там творится. Легонько похлопал Миру по спинке, прося отодвинуться, остальные так же подошли ближе. Крышка разъехалась на две половинки, но не широко, а совсем немного. Жан взял ларец и поставил на стол, под лампу, в надежде, что там лежит хоть какое-то послание, и они, наконец-то, узнают и автора, и что все собранные ларцы значат.

— Там есть, есть что-то? — спросил Эд, поднимаясь. Вел сразу поспешила к мужу, помогла ему пересесть. Тем временем, половинки крышки совсем разъехалась, и на дне они увидели прозрачную сферу. Ядро медленно зашло в ее центр, та завертелась, выплывая наружу. Появилась картинка, и Жан мгновенно погасил свет. Комната превратилась в планетарий — вокруг них зарождалась жизнь. Гаи наблюдали, как из маленькой капли воды, упавшей на землю, начала возрождаться эволюция и цивилизация. — За несколько минут они прожили вековые события.

— Это что, кино?! — спросила Агния. И ту же видение исчезло, сфера опустилась на дно, крышка, скрипя, закрылась, а орешек лег на место.

— Вот говорливая! — возмутилась Влада. — Ты ее испугала!

— Я не хотела. — Губки девочки задрожали.

— Девочки! Агния ничего не пугала! Шкатулка закрылась сама. — громко произнес Жан.

— Правда? — повернула к нему мордочку Ния, ища поддержки.

— И не сомневайся. Ей нужно зарядиться.

— Здорово! — загомонили дети. — У нас такая клеевая вещичка! Еще посмотрим?

— Посмотрим, как она будет готова нам еще что-то показать. — ответил Эдгар.

— Только, чур, без нас не открывать! — Влада всегда выступала адвокатом троицы.

— Обещаю! А теперь бегите к себе, мне немного надо отдохнуть.

— Ой, папочка, прости нас, мы совсем забыли, из-за этой коробочки! — прижалась к нему Мирослава. — Давай мы останемся и поможем тебе, всем, чем скажешь.

— Спасибо роднульки, но я не тяжелобольной. — и тут же, обнимая дочерей, не сдержался: — Как же я вас люблю!

— И меня? — засомневалась Ния.

— Конечно! Иначе и быть не может.

— Эд! — Агния вышла вперед. — Я выросту и сама буду тебя лечить!

— Ты предлагаешь мне до тех пор не выздоравливать?

— Ну, что ты! Конечно, этот раз тебя папа вылечит. Но потом, ты же заболеешь, как-нибудь. И я его заменю!

— Обещаю! Ради такого доктора, обязательно захвораю!

Взрослые прыснули, но сдержали смех — насколько детская любовь бывает непредсказуемой.

— Пойдем, ассистент. — Подхватил Дэн на руки дочь и добавил брату. — Загляну перед сном. Вел, если что, не стесняйся, стукни.

— Не сомневайся, уж я стукну. И тебя, не смотря на преграды, и его — для наркоза!

****

— А динозавры были прикольные! — громко говорила Влада, идя по длинному, просторному коридору к детским комнатам.

— И страшные! Я бы их испугалась! — честно призналась Агния, обнимая отца за шею.

— Да ты всего боишься!

— А вот и нет!

— А вот и да!

Глава 4

Вел делала пятую ходку к холодильнику. Брала кусочек сыра и возвращалась назад. Съедала его с таким аппетитом, что Эд давился слюной, но из-за боли, которая все еще не покидала его, тут же терял желание подкрепиться.

— Дорогая! Возьми тарелку сюда и поешь нормально! — не выдержал он, когда жена, в энный раз, направилась за лакомством.

— Спасибо, но нет! — остановилась, оглянулась, поясняя: — Так я быстрей устану ходить за ним. А ты, родной мой, не строй из себя партизана! Давай я позову Дэна, он уколет.

— Обойдусь. Скоро пройдет!

— Ты не выносим! — рассердилась, насупилась, постояла и все же пошла за очередной порцией сыра. — Совсем не бережешь мои нервы и фигуру! Вот видишь же, что я переживаю!

— Правда?! Я думал, ты просто проголодалась. — шутка не получилась, ее глаза наполнились слезой и он обнял ее крепко, на миг забыв о ноге. Как же он ее любил! До настоящего беспамятства. Когда-то, очень давно, в такой же поздний осенний вечер, в скорости после их свадьбы, она жалобно посмотрела на него и сказала: « — Так хочу есть!

— Солнце мое, ты же после шести не ешь. — воскликнул он тогда, не подумав и тут же испугался, что обидел ее, но все обошлось, она надула свои губки, прищурила лисьи глазки, говоря:

— Так это после шести… Эд, уже двенадцать! Я не ела целых шесть часов! Пожалуйста, — сложа руки у подбородка, молила: — кусочек сыра!»

Именно с той ночи, в их холодильнике всегда была нарезка сыра и что-нибудь вкусненькое, для успокоения нервов. В прочем, как и у Ев, только сыр заменяло простое украинское сальце, и Дэн хохотал, наблюдая за неподдельным удовольствием, когда жена, без хлеба, отправляла в рот кусочек, другой: «кролик — свиноед!»

Да, давно началось, но вошло в традицию.

Эд поцеловал жену в макушку, погладил по спине:

— Теперь я понимаю, почему у Дэна открылся третий глаз. — он прервал их молчание, унесшее его в воспоминания, а Вел неизвестно куда.

— Я не понимаю, ты о чем?

— Радость моя, давай поговорим завтра.

— Да, да, конечно! — она тут же, с такой заботой помогла ему лечь, укрыла, поставила рядом воду, улеглась и погасила свет.

— И не обнимешь?

— Я так боюсь сделать тебе больно.

— Но обнять-то, можно. Нога-то, с другой стороны.

Наутро, вся семья собралась на завтрак в их комнате. Эд допрыгал к столу, заверив всех, что уж к вечеру пойдет в столовую, но Дэн только бросил на его ногу взгляд, усмехнулся:

— Ну, ну! — большего ничего не добавил, принялся за кофе. Эд же продолжил.

— Я вчера понял, почему у Дэна прояснились глаза.

— И почему же? — поинтересовался Жан.

— Ларец!

— Странно. — сказала Виен. — Я даже не подумала об этом. И вообще, у меня со вчерашнего вечера, в голове такое твориться, что, мама-дорогая!

— О да! — только и сказал Дэн, бросив на нее взгляд, не скрывая ухмылки. — Жуть!

— Он еще и подначивает! — Той же монетой ответила ему Виен.

— И что у тебя с головой? — Жан был удивлен, почему ему ни словом не обмолвилась? А на остальное просто не обращал внимания.

— Рев животных, дикие возгласы, шум машин и ни одного ясного слова!

— Значит, моя догадка верна! — Эд опять перевернул ногу, не зная как ее лучше уложить. — Это все он, ларец Знаний!

— По орешку определил? — усмехнулся Дэн. — «Орешек знаний тверд! Нам расколоть его поможет»… — процитировал хохоча и не утихомириваясь продолжил: — Вспомнил лозунги СССР? Но, в таком случае, может, пояснишь, что у нас спрятано в тайниках? Я не ошибся, она ведь, последняя?

— Возможно! — Эд измерил его пронизывающим взглядом. — Отвечу! У нас ларец, орешек, в единственном исполнении, а еще хрустальное ядро и сфера!

— Я думал, что это шкатулка памяти… — пожал плечами Дэн, отбросив все веселье и даже немного взгрустнув: — У меня, если еще помните, именно память заклинивала.

— Мы можем только гадать. — Жан, обдумывая слова сыновей, приподнял немного руку, прося всех помолчать, уставился в угол, но уже через пару секунд, обратился ко всем сразу: — А можем, выделив время, сядем все вместе, подумаем, очень серьезно. Если, конечно, вы решите, что это нам очень важно. Только мыслить надо, не над отдельным ларцом, а над общей картиной. Почему они все вернулись в этот дом, для чего вообще они человечеству и нам в частности? А главное, почему именно мы выбраны для этой миссии и чего нам ждать, от такого «подарка»! — последнее слово он определил в кавычки, показав их руками. — Судя только по первым вопросам, возникшим у меня, можете представить размеры списка, а главное, сколько времени мы потратим на это понимание. Но есть и второй путь — принять как должное и жить, как жили раньше. Определив этот «кладезь знаний» на его законное место!

— Мне лично не мешает то, что я не знаю ответы даже на первые твои вопросы. Я принимаю вариант два! — подняла руку Виен, дочери последовали за ней.

— Жан! Мама права. — сказала Вел. — У нас и так не радужная жизнь. — Облака нависают порой кучные. Давай оставим как есть. Ну, хотя бы пока. А думая над тем, как вы именуете ларец, скажу одно. Что есть наши ЗНАНИЯ? — она посмотрела на всех, заставляя задуматься и сама же ответила. — Память! Дорогие, задумайтесь и согласитесь со мной.

— Точно, точно! — воскликнула Ев, не упустив возможности ущипнуть мужа, да посильнее. — Помнишь, как наш препод говорил? «Мы не учимся, мы вытаскиваем забытое, из прошлой жизни»!

— Ах, как я устал от всех этих умных вещей и рассуждений! — Дэн скривил свое прекрасное лицо. — Никто не дает расслабиться, а тут еще и Ларец Ума подсовывают.

— Значит, Великий Гудвин решил, что тебе его не хватает! — съязвил Эд.

— Прости, Брут, но Страшило у нас ты! Тебе же Гудвин дал мозги. — парировал Дэн. — Но если кладезь тут, получается, что мозги-то у тебя, были фальшивые!

— Прекратите! — на этот раз парней остановила Виен. — Натешитесь языками, потом.

— И, правда, что вы как пацаны на улице! — Ев стукнула мужа. — Нам открылась шкатулка, необычная шкатулка, заметьте, первая. И если мы правильно ее поймем, то приобретем вдвое больше! А главное — узнаем без проблем, что в остальных. Как бы мы не отнекивались, нам все равно очень интересно их содержание. Да, мы не будем сидеть над ними, и ломать из-за них свои головы. Но эту-то, прежде чем убрать, изучить можно?

— Значит, это из-за нее у меня третий глаз открылся? — повторил предположение брата Дэн, посмотрел каждому в глаза, ища у остальных подтверждение.

— Ах, какое разочарование? — не удержался Эдгар, — Дэн-то, подумал, что сам допетрил, а тут бац, и неувязочка! Ой! — сразу же дернулся. — Больно же!

— Правда? — удивленно подняла брови Вел. — А я думала — приятно!

— Все-таки, ты его любишь больше! — надул губы Эд и погладил свою ногу, которая меньше, но все же болела.

— Естественно! Эд, давайте, пять минут, поговорим серьезно, а потом вы останетесь вдвоем и посоревнуетесь в глупости.

— Вел! — перебил ее Жан. — Отложим, пожалуй, до выздоровления Эда. Вижу необычно долго затянувшаяся боль, сильно сказывается на них обоих. — поднялся, взял ларец.

— Ты куда его уносишь? — испугался Эд и потянулся к отцу.

— Тебе он уже не поможет! — уловив взгляды женщин, добавил. — Я поставлю его в кабинет. Подальше от этих двух, великовозрастных детей. А то их, маленько, переклинило. Одному на ногу упало, а сразу у двух сдвиг серого вещества. Мало ли что, им еще в голову стукнет, от ее влияния.

Всю речь отца Эд и Дэн мимикой подначивали друг друга. Вел смотрела на них молча, но как только дверь за родителями закрылась, они оба были мокрыми, а пустой графин стал на стол между ними.

— Может, хватит развлекаться? Заняться нечем? — повысила она голос.

— Конечно нечем! У Страшилы же игрушку отобрали! — Дэн, собственным рукавом, вытер лицо, струсил с волос воду и не собирался отбросить свой шутливый настрой. Только у Вел было не очень игривое настроение.

— Так займись братом! — приказала она. — И поставь его на ноги.

— Запросто! — подскочил к нему, подхватил, и поставил. — Алле-ап! Еще что-то изволите, барыня?!

— Клоун! Думаешь, мне легко? — спросила, не конкретизируя, что именно ей трудно дается.

— Я и сам могу. — не понял ее Эд и допрыгал к дивану.

— Вы на них только посмотрите! — приняла она в штыки действия мужа: — Смотрю тебе, муженек, пришлось по вкусу болеть.

— Солнышко! Всего сутки. И заметь — без осложнений. Но так и быть, признаюсь честно — это ж кайф! Все рядом. Агния читает, Рыбки ухаживают, вот если и вы с Ев присоединитесь, то вообще будет блаженство. А то несправедливо получается, за Дэном так всем двором ходили.

— Не всем дано! — усмехался Дэн, поглаживая себя по голове.

— Да, Эд, не всем! — сдвинула бровки Ев, не понимая резвости мужа. — Только больным на голову!

— Ев! — опешил Дэн. — Я так стараюсь, а вы!

— Да! — Вел поставила руки в бока. — Видно в семье у нас, началась эпидемия. Мужья, вы не заигрались? Эд, а ты, кажется, филонишь!

— Я?! Как ты можешь так думать? На ногу посмотри, а! Ну да, Дэн колит, мажет и руки прикладывает, поэтому легче. Ничего себе, заявка!

— Ну, вот и здорово! Вы тут можете с ума сходить, в детство впадать, поубивать друг друга, или наоборот — вылечиться! — И они с Ев, взявшись за руки, вышли, оставив мужчин в растерянности.

****

Возмущение жен, толкнуло братьев, отнестись к здоровью Эда немного серьезней, чем сразу, после случившегося. Не прошло и часа, как они убедились в том, что у Эда перелом ладьевидной кости. В чем Дэн не сомневался, увидев это сразу, как только все произошло. Было небольшое смещение в тыльную сторону, это случилось от того, что он пытался сразу, после получения травмы идти, а связки, расположенные между клиновидными и кубовидными костями, у любого человека, менее прочные, чем на подошвенной поверхности стопы. Однако полное выздоровление было в руках Дэна и он, сквозь скрежет зубов брата, все исправил.

— Не рычи! Не рычи, женщины наши перенесли намного больше боли и держались.

— Ну, ты и коновал! Это ты в отместку?

— Балда! Хотя спасибо, что не матом обложил. Все! Укольчик, и болей в свое удовольствие.

Оставшись один, Эд принялся за то, что мог в данный момент — размышления, которые оттягивал несколько дней, как только оставался сам: «Неужели и правда, все было запрограммировано и мир катится к разрухе? Да нет! Все эти предсказания — ерунда! Никто и ничто не может предсказать! Так, одни догадки. А мы все, эти догадки подсовываем под события. А ведь в шкатулке могут быть все ответы. Да, только в ней!» — Его все больше тянуло ее открыть. Обзаведясь тростью из коллекции Виен, он понемногу напрягал ногу и ходил, но пока по собственным комнатам. После того, как он очередной раз воспел дифирамбы ларчику, его потянуло на подвиги, и он, недолго думая, покинул свои покои и принялся расхаживать по этажу, в своей части дома, плюс большой зал. Проходя мимо большого кабинета, так и норовил зайти, занавесить все шторы и открыть ларец, просмотреть ну, если не до конца, то хотя бы до дней, которые ему были знакомы не понаслышке.

— Ах! Как же хочется. Сил нет сдерживать себя. А с другой стороны — страшно. Если увижу то, что пророчат? Как смогу спокойно смотреть на семью и молчать? А если выпущу наружу невиданные силы и они закончат, начатое людьми и сотрут землю в пыль? Нет, нет! Надо себя держать! Держать в рамках и всех убедить не открывать его больше! Я ничего не смогу изменить. Даже если вся семья объединится, даже если поднимем Род, не сможем модифицировать разъяренную Природу. Но как же хочется!

Прошло двое суток, он начал худеть, не внимательно слушать жену и пропускал разговоры детей, переспрашивая, чем сильно их печалил.

— Эд! Ты, где отсутствуешь?! — одергивала его жена. — Ну, сколько можно витать в облаках? Я тебе принесла новые книги, просила их прочесть, мне это очень важно.

— Да прочел я их!

— Интересно. — она взяла первую попавшуюся книгу, из стопки ему данных, а в ней даже странички были склеены. — Ты ее хоть открывал?

— Вел, я тебе врал, хоть раз? Хочешь проверить?

— А давай! Проверю тебя, ну если не процитируешь мне и строчки, то. … Вот не знаю пока, что, но обязательно придумаю. — Эд не смотрел в ее сторону, опять летая в раздумьях. Она уселась рядом с ним, положила книгу на коленки, и уже было собралась его стукнуть, возвращая к себе, как он опустил руку и положил ее на книгу.

— Прости! Задумался. — посмотрел он ей в глаза. — Так что, экзамен будет?

— Будет! — Совсем рассердилась Вел.

— По Цветкову? — Спросил он, так и не опустив глаз к книге. Вел не дернулась, подумав, что он по обложке узнал, или заметил, какая книга была верхней. — А почему и нет?! Можешь даже отойти. — его милая улыбка озарила лицо, Вел еще больше осерчала:

— Да, пожалуйста! — поднялась, раскрыла книгу, нашла не тронутые, склеенные странички. — И так, да, Эрнест Цветков, «Имагинатор», страница 66. Что скажешь?

— «Вечер исчерпан — исчерпан судьбами. Вечер истлел, а мы — дым, ускользающий в завтра». — Начал Эд, улыбаясь. — Продолжать, или найдешь новое задание?

— Новое! — заявила Вел, поражаясь, но подстегивая саму себя. — Давай, с 12 строки, соседней, 67 страницы.

— Ох, любовь моя! Как скажешь. Значит, 12 строка? — он прищурил глаза.

— Да, сверху! — хмыкнула Вел.

— « … И балкон открытый настежь, в теплом воздухе парил. Ночь лизала черной пастью пальцы прутьев и перил. Млечный Путь летел эскортом, освещая линий ряд — четкой графики офорта — черный форточки квадрат…» Дорогая! — перебив цитирование, серьезно глянул на жену, та была неподдельно удивлена, даже обе бровки, чайками взлетели ввысь на ее челе. — У тебя трудности? Отчего выбираешь такие книги?

— Нет. — промолвила она, уставилась на него. — Мне давно нравится этот автор, хотела узнать твое мнение. Вот и. Но, как? Как ты можешь знать, что тут написано, ты же ее даже не открывал. Постой! Ты читал его раньше. Почему не сказал?

— Не читал. Да, кажется, я видел у тебя пару лет назад одну из его книг. Не открывал. … Говоришь, я их не открывал? … — Ее не доверие и экзамен не обидел, а дал новый толчок к размышлениям, но уже не о ларце, который его зазывал, а о себе самом. Что-то с ним, все эти дни было не то и он, внимательный к себе и всем близким, пропустил это, нечто важное! — Вел, родная, дашь мне немного времени, понять, как я это сделал?

— Дам, родной, мой. Только не изменяй мне с каменной принцессой! — бросила и добавила: — Хорошо, что ты не Данило-мастер.

Он задумался, очень серьезно задумался над тем, что только что произошло. Вел ушла к детям, бросив на столе несколько новых журналов и газет, приобретенных для работы, которые он никогда не открывал. Эдгар, взяв их, переложить на рабочий стол, тут же заметил, что знает содержание от корки до корки.

— Интересно, и зачем это Вел принесла старую прессу? — Он бы выбросил их, если бы не одна деталь — журналы были запакованы! — Не понял! — наклонился, перепроверил дату и обомлел — он прочел их скопом, не открывая, а лишь мимолетным касанием руки! Принялся проверять. Забыв о палочке, прихрамывая, пошел к столу, присел и прагматично, строчка за строчкой, проверил всю прессу. Закончив с ней, пошел дальше, беря все, что было ему не знакомо на вид, и проводил рукой, слегка касаясь обложки. Затем, открывал и проверял себя. Переполненный радостью, поплелся к жене:

— Вел, родная!

— Ты чего раскричался? — она оторвалась от учебника девочек. — А с лицом что? И где трость?! Опять хочешь в постель?

— Подожди! Лисенок, тут такое…

— Лисенок! — прыснули девочки. Он только бросил на них строгий взгляд и добавил:

— Рыбки, не надо смеяться. Это не красиво.

— Они поняли. — вступилась Вел, — Так что ты нам хочешь сказать?

— Свершилось нечто необыкновенное! Я, как Дэн кости, вижу книги насквозь!

— Что ты делаешь?

— Вижу или читаю, называйте, как хотите! Не верите? Дайте мне любой журнал.

— У меня есть новенький роман! — закричала Владка и побежала к полке.

— Я не читаю женские романы! А тебе не рановато? — Опомнился он.

— Не рановато! Это подростковое чтиво. Бери, папуля, так мы точно узнаем, что ты нас не надуваешь. — она подала ему «Люсю Лютикову», которую с удовольствием читала. Эд рассмеялся. — Я же говорила, прикольная книга, а вы мне не верили!

— Прости дочь, наверное, для тебя так и есть. — Он не мог сдержать слезы.

— Не томи. — спокойно сказала Вел. — Что тебя так рассмешило.

— Вспомнил, как мы с отцом пошли на балет и тот каждые пять минут поглядывал на часы, ожидая антракт. Тут такая же ситуация описана. Страница…, 283, в начале 36 главы. — Владка быстро нашла указанную им страничку и прочла:

— «У меня не было ни того, ни другого. Каждые пять минут я поглядывала на часы: сколько еще до антракта? Казалось, минутная стрелка намеренно прилипла к циферблату…» — Бросив читать, девчонка уставилась на отца. — И что, ты вот так взял и прочел?! И пересказать можешь?

— Не хочу я пересказывать девичьи сказки! Ладно, — уступил он любимым взглядам, — если так хотите, то спроси любую строчку, из любой страницы, я прочту наизусть, но рассказывать вам содержание книги — увольте! Лучше уж, что там у вас за учебник, я его перескажу.

— Нет! — не унималась Влада. — Учебники это пройденный этап. Я спрошу, сейчас, никто же не возражает?

— Да валяй! Я папуле и так верю. — Встала на его сторону Мира. Агния молчала, переводя глазки от одной к другой и косясь на взрослых. Ей уж больно хотелось послушать, о чем эта книга, Владка ей запрещала брать. Эду она верила. Решила воздержаться, Эд все равно всем докажет, а Влада может сжалиться, и даст ей почитать красочную книжку, где нарисованы на обложке мышата.

— Давай папочка, начни, — она наобум открыла книгу, — 21 главу! Это…

— На 171 странице.- уточнил он сам и выдал: — «Сколько человека не воспитывай, он все равно хочет жить хорошо. И в понятие „хорошо“ — битком набитый вагон подземки явно не входит.» — Он остановился, глянул на Вел и спросил. — Продолжать, или экзамен закончен?

— Закончен! — обняла его дочь. — Ты научишь меня вот так же?

— Попробую, когда подрастешь.

— А я Эду и так верила. — наконец подала голос Агния. — И не давай мне свою книжку, она не интересная! — Сделала заключение Ния, чем рассмешила всех.

— Пойдем, мой Цезарь, проведу тебя. — поднялась Вел и подставила плечо. — И за какие заслуги мне все это? — Помахав детям и получив от них воздушный поцелуи, они вышли за дверь, и уже через мгновение она укладывала его на диван. — Нормально, ногу не расплюснуло?

— Кажется, нет, но разболелась. — Признался Эд и скривился — место перелома явно напомнило о себе.

— Меньше бегать надо! Рассказывай, как ты это проделал?!

— Сам не знаю. Ты же сказала — думай, вот я и принялся анализировать, а оно само собой получается. Мне кажется, это ларец усиливает способности.

— Если так, то я скоро проведаю луну. Или восстановлю Помпеи! — бурчала Вел.

— А вот так, дорогая моя, шутить не стоит, а тем более насмехаться! Мы ее силы не знаем.

— Хорошо, не буду. — и тут Вел поняла, что он то, прав! Если Дэн стал видеть у человека скелет, а Эд читать, не открывая, то ей надо опасаться, даже голос повышать. Ведь силу своего голоса она знает — змею просто разорвало, от одного только испуга! А уж о технике и говорить нечего. — Намекаешь, — продолжила она, — что мне теперь на вытянутых руках и с закрытыми глазами к компу подходить?

— Ни на что я не намекаю, просто будь внимательна и осторожна. Вот и все.

— Да, уж! Придется нам проверить основательно твой феномен, ну и Дэна конечно.

Тут Эд сморозил. Положил руку ей на голову и разочарованно сказал:

— Пусто!

— Что? — она увесисто врезала ему.

— Ой! Гелио, я же о своем рентгене. Мне, видно, одни печатные поддаются.

— На технике пробуй, а я и разобидится, могу!

— Прости, пожалуйста, глупая шутка. — он взял мобильный, но тут же отбросил его в сторону. — Не интересно, простейшие микросхемы. Но, выходит, я и их вижу! Прикол. Мог работать микро-камерой.

— Скорее МАКРО, чем микро. Размерчик не тот. — засмеялась Вел, а Эд, забыв, что минут назад его нога разрывалась о боли, поднялся говоря:

— Пойду, «полапаю» еще чего-нибудь!

— Эд! Убью за такие слова.

— А как мне еще говорить, если я только касаюсь и все вижу? Ну, хорошо, поглажу все подряд.

— Эд!

— Прости любовь моя, но путь к успеху лежит через стену ошибок!

— Ты к чему это сказал? — Спросила она, однако Эд исчез за дверью. — Вот неугомонный! Нога не зажила, а он кузнечика изображает.

Глава 5

Не обращая внимания на боль в стопе, Эдгар неустанно бродил по дому и упивался своим открытием. Прикладываясь рукой ко всему, что более-менее было сложно, кивал головой и шел дальше.

— Эд! — тихо позвала его Виен, стоя на лестничном балкончике своего этажа. — Привет! Скажи мне, ты зачем носишься, разбрызгиваясь знаниями?

— Не понял?

Она пошла к нему на встречу, а он к ней, пересеклись в проеме этажей.

— Не знаю, как сказать яснее. Ты берешь вещь, всовываешь в шар и тут же вытягиваешь назад.

— Вытягиваю? — Эд в непонимании замотал головой. — Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что ты играешь в пинг-понг с собственными мозгами!

Эд задумался над ее словами, опустил голову вниз, стараясь заглянуть в себя, соображая: он не стремился ничего изучить досконально, он лишь проверял гипотезу. Да, какие-то крупицы исследованного за сутки еще свежи в его памяти, но не более.

— Да нет, Виен, ты не поняла. Это я просто так пробежался, проверил догадку. Я нечто такое узнал о себе!

— Ты тоже. — усмехнулась она.

— Виен, ты загадочна!

— Мы все загадочны, последнее время. Жан тем более.

— Он что, «видит»? Ты поняла, о чем я?

— Ага! — кивала она, не убирая сарказма. — Прозрел!

— То есть?

— А вот то оно и есть! Новому охраннику стало плохо, после разговора с ним. В обморок грохнулся.

— Даже так.

— Именно!

— Ларец! Несомненно, он.

— Похоже. Так что ты не играйся. Я-то слышу, как ларчик вытягивает из нас все скрытое и набивает себя, словно изголодавшийся верблюд. А это значит, что мы ошиблись!

— В чем Виен?

— В ее предназначении! Память, знания. Так ли это?

— Так! Мы все увидим результаты, неожидаемые! Я пойду? — Спросил он, скорее узнавая, не нужен ли ей, но, ни в коем случае, не спрашивая разрешения.

— Конечно, иди, мне нужно побыть одной. — И она, спустившись за ним, прошла в большой зал, открыла балконную дверь, выхода во внутренний дворик и скрылась за ней. Эд же решил поговорить с отцом, однако у детской притормозил, до него вдруг дошло, что дочери стали в школу ездить с неохотой, постоянно говоря, что им там делать нечего!

— И над этим тоже надо подумать! — произнес и похромал к жене.

К ночи у Эда в голове начал закипать вулкан — все, что он прочел за день и к чему прикоснулся, смешалось, и распирало мозг! Его черепная коробка трещала просто по швам и он, сжимая ее руками, взвыл от боли. Вел мгновенно проснулась, включила ночник и бросилась к нему, думая, что это нога его так мучает:

— Вот говорила же, не бегай! Тоже мне, бессмертный и не уязвимый! Мозги-то тебе, зачем даны? — но уже через минуту, поняла, что дело то, совсем не в ноге. — Горе ты мое луковое! Звать Дэна? — Он замотал головой — меньше всего ему сейчас хотелось кого-либо видеть, а особенно слышать. Вел постаралась помочь ему сама — принесла прохладный компресс, приложила ко лбу. Эд задержал ее руку. Ему показалось, что именно от ее прикосновения ему стало лучше. — Дорвался, допробовался! Как обжора.

— Дорогая, давай потом. У меня, за всю жизнь, такой боли не было.

— Молчи, не разговаривай. — Вел притушила свет и гладила его по голове, а сердце сжималось, видя как у ее сильного, мужественного мужа, катятся слезы из глаз и сереет лицо. — Давай я Дэна позову.

— Нет! Подай воды, пожалуйста. — проскрипел он.

— Да, да, сейчас! — Она поспешила в гостиную, налила в стакан, но подумав, взяла и графин, стукнулась пару раз ногой об ножки мебели, в полумраке подсовывающие подножки, но даже не заметила. Эдгар пил жадно, прямо с графина. Пока сменила компресс, он уже опять скрутился и кусал пересохшие губы. Принесла минеральную, из холодильника, но не успела даже налить в стакан, как Эд взял бутылку и пил, проливая на себя. Глаза — щелочки, слезы льются — такого она его и представить не могла. Легче не становилось. Едва она уложила его, как Эд поднялся, боль переместилась в затылочную часть, да так давила, что он не мог терпеть. Выдвинув одну руку вперед, поплелся в ванную, она хотела пойти за ним, но сдержалась. Наконец-то, он появился, мокрый насквозь, но немного просветлевший:

— Самая страшная смерть — от обжорства. — сделал он заключение.

— Наверное. Я не в курсе. Ты как?

— Попустило.

— Я думаю, тебе нужна диета, даже голодание, дня три будет в самый раз.

— Вел, не сейчас, плиз! Это все равно не поможет разгрузить мозги.

— Как знаешь, я могу устроить.

— Нет, все Хор… — лечь не смог, гул возвращался. — Я подышу немного воздухом, ты спи. — всунул ноги в тапки и прямиком на балкон, как был, в одних пижамных брюках, да еще мокрый на половину.

— Сейчас! — бросила, не думая услышит или нет. Надела теплую кофту, достала носки, взяла зимнее одеяло и пошла к нему. — Дышишь?

— Ну, зачем? Я ненадолго. — Даже при одном освещении луны было видно, как тело его покрылось мурашками. Она укутала его, говоря:

— Я молчу и уйду сразу, как ты мне отдашь свои брюки.

— Вел! — Он вымученно улыбнулся, ее руки скользнули под одеяло и проворно оставили его без мокрых вещей. Нежно поцеловала в щеку, видя, что ему легче, направилась внутрь.

— Зови если что, я не усну, пока ты не ляжешь. — прикрыла дверь: — Не лето.

Достала из шкафа свежую пижаму для него и легла, время от времени, смотря в окно, на маячащую его тень.

Эдгар то сидел, то опять ходил, иногда подходя к перилам, наклоняя голову, трусил ею и вдыхал полной грудью прохладный воздух. Он бы разделся, так сказать, клин клином вышибить, но прекрасно знал, что Вел не спит и сразу придет, а во вторых — ну не голым же здесь прогуливаться. Даже если весь дом спит. Получив немного облегчения, он сел на скамью, вытянул ноги, укутался одеялом, посильнее, и откинулся назад. Заставил себя совершенно ни о чем не думать. «Вулкан» утихал, опускался в свои недра. Он почти обрадовался, как новый всплеск, а за ним и новая волна, более мощная, накрыла его. Он теперь не просто чувствовал тяжесть и вздутие серого вещества, а гул, страшный гул, как у водопада. И тот надвигался на него со всех сторон. Провода, что проходили рядом с поместьем, антенны, телефонные линии, кабельное телевидение — все неслось к нему. Соединяясь в мощный поток и внедряясь в его маленькую черепушку. Эд застонал, согнулся в три погибели и пополз в дом.

— Ну, все! Я тебя слушалась, теперь ты меня будешь слушать! — Она помогла ему лечь, одела и оставила в покое. Собрала сумку и написала маме СМСку.

— Вел! Не надо ничего. Ты не сможешь разгрузить мои мозги, никаким способом.

— Посмотрим! — бросила она ему, совсем тихо и вышла, прикрыв дверь, чтобы не мешать ему, предварительно отключив всю технику в спальне. Написала дочерям записку и покинула комнату. Положила на стол письмо для Галины, второе отнесла в спальню к Славкам, поправила одеяло и вернулась к себе. Эд мучился, стонал и менял постоянно положение, так как тело все мгновенно немело, а весь сгусток вселившейся в него информации переваливался и давил, как тонна кирпичей. Вел поставила сумку, по ее мнению необходимого, рядом, села к нему, гладя его бок.

— Господи! — стонал Эд. — Что это со мной? — Он уже ничего не соображал, ничего не видел, не слышал. Вел еще секунд десять растирала его тело, пока не почувствовала легкое расслабление, тут же, не теряя момента, прикрыла глаза и открыла их едва почувствовала почву под ногами. Эду было еще хуже, он уже почти потерял сознание, засипел, закатил глаза, по телу бежала мелкая, лихорадочная дрожь. И она испугалась своего отчаянного действия, как вдруг он выпрямился, губы порозовели. Еще минута и он открыл глаза, тряхнул головой и сел, уставившись на жену. Вел улыбнулась и вздохнула с облегчением. Эд принялся осматриваться.

Шумел водопад, бросая свои воды в чистейшее озеро. Пели птицы, шуршала трава, сочная и высокая, под ласковым ветерком. Деревья склонили кроны к самой воде и повсюду была благодать покоя.

— Куда это нас занесло?

— Тебя родной, тебя! Побудешь здесь всего денечек. Ну, не смотри на меня так. Тебе нужна полная перезагрузка. Я буду мешать, да и ты рядом со мной, будешь тянуть из моей головы всю информацию. Всего один денек. Хорошо, не двадцать четыре, а всего двенадцать часов. — Она так смотрела на него и говорила таким тихим, но уверенным тоном, что Эд не стал даже спорить. — Это остров, и по моим сведениям, необитаемым.

— Вел, за что?

— Любимый мой, ты не видел себя. Поверь — это такая мука, видеть, как тебя разрывает. Страшило мой, как же я люблю тебя! Но сейчас я еще больше боюсь тебя потерять.

Он взял ее за плечи, проникновенно глядя в глаза. Он не говорил ни слова, но по глазам Вел все прекрасно понимала:

— Эд! Не мучай себя! Не умоляй, всего ДВЕНАДЦАТЬ часов. Ну, признайся, тебе же уже легче.

— Да, легче, не отрицаю. Но останься со мной, пожалуйста. Ты мне нужна! Тут, сейчас! — Она замотала головой. — Но как, как я могу тут пробыть эти часы, с голыми руками, без еды. Да вода тут есть и я уверен, найду питьевую, но Вел!

— Эд, не капризничай! Все ваши цветочные экспедиции были намного в худших условиях! Эдгар, самое главное, что здесь нет книг и никакой техники! Остальное, найдешь вот тут. — она указала на сумку, значительных размеров, и рюкзак.

— Жестоко!

— Нет, мой родной, это необходимость! — поцеловала его, он ответил. Проснулось обоюдное желание, но Вел воспротивилась себе, остановила его. — Любимый, родной, дорогой! Мы здесь всего несколько минут, а ты уже открыл глаза и почувствовал вкус жизни. Я скоро вернусь. Раньше, чем отмерила тебе срок. Я вернусь ровно через столько, сколько смогу без тебя. Я оставляю тебе все необходимое. Восстановись и мы начнем с удвоенной силой.

— Значит бросишь?

— Нет! Прими это так, словно ты решил побыть один.

— Но это не я решил!

— Эд! — настойчиво повторила Вел. — Прими это так, словно ты в другой комнате!

Эд усмехнулся и схватился за последнюю попытку:

— В соседней комнате нет диких животных и неизвестности! А если мне станет хуже? Если мне понадобиться помощь?

— Я появлюсь сразу. Только ты оставь приоткрытой «дверь», для Ев. — Ее руки опять обвили его шею, а губы остановили новый поток слов.

— Хорошо! — наконец проговорил он. — Не хочу показаться слабаком, трусом или еще хуже — тряпкой. Но мне так хочется, чтобы ты осталась со мной, точно Адам и Ева!

— Эд! Я хочу остаться. Но между нами необходимость твоего состояния. Я же вижу, ты уже тянешь из меня все мои знания. Разгрузи голову и я появлюсь!

— Подари мне всего час. Мы просто погуляем.