Когда человек говорит о поэзии и предлагает своё видение этого искусства, это не самое лучшее, что он может сделать. Лучше будет, если он ознакомит с работой других поэтов, чем со своей собственной. Так или иначе, моя позиция или «видение» будет проглядываться сквозь текст, я уверен.

Так что же теперь должен сделать человек искусства, что создать новейшее в своем деле? Он должен познать всё, что образовалось до него, в его области!

Основным источником моих рассуждений является книга Я. Парандовского «Алхимия слова». От неё я и оттолкнулся. Нахватав в этой области вершков, могу с уверенностью сказать о тенденциях развития поэзии у определённых писателей. Стоит держать в уме, что литература, как и другие искусства, полностью не поддается осмыслению и механизации метода.

В древнегреческой литературе приветствовалась «монолитность» стиха. Античные авторы шлифовали стихотворения до совершенства. Они познавали его, когда стихотворение можно было целиком оценить с помощью ощущений. Как оно слышится, как оно видится, как стихотворение на вкус, как оно осязается. Работая над этим, древние отрезали от стихотворения лишнее. Так складывалась монолитность стиха (Каллимах, «Поиски любви»):

Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник

Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад…

Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть

Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял.

Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,

Что же доступно, того вовсе не хочет она.

Гомер, «Одиссея», песнь первая:

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который

Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,

Многих людей города посетил и обычаи видел,

Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь

Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных.

Все же при этом не спас он товарищей, как ни старался.

Собственным сами себя святотатством они погубили:

Съели, безумцы, коров Гелиоса Гиперионида.

Дня возвращенья домой навсегда их за это лишил он.

В поэзии античные авторы достигли высот, как и во всех сферах интеллектуальной жизни. Пренебрегать столь совершенной поэзией — подпирать шкаф золотыми слитками.

А. С. Пушкин в русской литературе тоже сделал немало. До него Державин и Ломоносов развили силлабо-тоническую систему в русской поэзии и дали понятие о трёх штилях. Среди поэтов Пушкину, возможно, нет равных. Однако я хочу обратить ваше внимание на его работу с самим словом.

Для сведущих людей вряд ли будет секретом, что европейские поэты старательно работали над звучанием каждой строки. Буквы — это ноты языка. Можно через печатное слово сделать акцент на важных деталях еле заметным штрихом…

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Я выделил букву «р» с целью показать, что на неё опираются мелодические акценты. Смотрим дальше.

В томленьях грусти безнадежной

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

Ну, и наконец, он использует два слова с этой буквой, что усиливает мелодическую напряженность.

Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И дальше этот накал разряжается.

И я забыл твой голос нежный,

Твои небесные черты.

Это можно аллитерацией обозвать, но с этим приёмом построение имеет мало общего.

Само стихотворение звучит. Отсюда популярность Пушкина среди композиторов. Мелодичность пушкинского слога особо проявляется в прозе. Пример тому хоть «Дубровский». Если вы вслух его почитаете, то наверняка отметите для себя то, что я описал на примере стихотворения. Назовём это условно «работой над орфоэпией».

Далее Лермонтов.

Отчего

Мне грустно, потому что я тебя люблю,

И знаю: молодость цветущую твою

Не пощадит молвы коварное гоненье.

За каждый светлый день иль сладкое мгновенье

Слезами и тоской заплатишь ты судьбе.

Мне грустно… потому что весело тебе.

В каждом стихотворении, которое строится в пределах силлабо-тонической системы, существует такое понятие, как «цезура».

Цезура — это пауза между словами внутри строки. Яркий пример — «Румяный критик мой, насмешник толстопузый…» Пушкина:

Румяный критик мой, //насмешник толстопузый,

Готовый век трунить //над нашей томной музой,

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.