Бесплатный фрагмент - О книгоедстве

Чудак человек, кто ж его посадит - он же памятник.

Фраза артиста Крамарова из фильма «Джентльмены удачи».

Ироничный эпиграф: Автору свойственно думать иначе.

Ну, а я б кой-кому засветил кирпичом. Игорь Тальков

1

Цивилизация и культура и близко уж не в едином своем глазу никак не то и впрямь весьма надежно, до чего еще на редкость целиком и полностью единое целое.

Нет, скорее тут можно говорить о тех более чем неоспоримо во всем уж до конца так совсем как есть раздельных частях этакого нынешнего более чем невозмутимо блестяще яркого современного бытия.

Цивилизация, как правило, невообразимо хищна и яростно утилитарна во всех своих наиболее простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях.

Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и до чего не в меру чрезвычайно так вовсе ведь обезличенной благости духа, довольно же редко находя нужным хоть сколько-то надолго спускаться с тех самых седьмых небес на эту всегдашне так и пропитанную потом и кровью грешную землю.

А как раз потому людское сознание в Новое время и оказалось до чего еще прочно зажато промеж молотом и наковальней обыденного и плотского, как и весьма ведь всецело идейно-духовного.

А именно потому сам собой и возник явный разрыв между тем, что более чем неотъемлемо и упорно желает чисто земная душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всею той и поныне до чего только унылой серостью тупого мещанства.

А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек явно становится заложником прекрасных дум, четко и резко по своим рваным краям так и очерченных всяческими довольно-то темными страстями.

А это само собой и дало шанс тем незамысловато безликим, но крайне лукавым чертям, вылезшим из самого же дна общественной преисподней, на раз-два как есть вполне замутить во всей той огромной стране такой замес, что все доселе светлое и станет отныне вовсе на редкость неприглядно темным.

А темень лютого невежества разом при этом себя объявит светочем истины, а потому и окажется оно всеобъемлюще единственно правым и дьявольски всемогущим…

И ведь было оно таковым разве что из-за того, что в России люди возвышенные думами, вполне ведь приобрели привычку сурового отторжения от всего того нечестивого и бескультурного, что только их окружало посреди всяческих и поныне столь же пасторальных реалий.

Жить духом великой литературы оно может и приятнее и чище, но при этом общий дух народа становится значительно, так более зловонным и нечистым.

И это именно из-за всяческих радужных иллюзий интеллигенции простое и крайне наивное население вполне вот можно будет сходу охомутать пламенной идеологией грядущего счастья всех достойных того представителей рода людского.

Причем более чем невероятно чудовищное, да и как есть исключительно же «правоверное преуспеяние» товарищей большевиков на данном весьма безотрадном поприще и создавало все те условия для наиболее зверских преступлений против всего человеческого, А ЕЩЕ, КСТАТИ, и во всех тех ранее доселе никак и невиданных, бесшабашно невероятных масштабах.

Наступили времена разрухи, когда все моральные качества человека оказались уж явно подвержены жестокой коррозии, поскольку страх изъедал людям души, как ржавчина изъедает железо.

И даже та чисто житейская совесть у самых обычных людей до чего неизменно при всем том, как есть, более чем безвозвратно разом совсем сходу скукоживалась.

Ну а потому и становились, любые былые этические принципы разве что тем еще до чего совсем далеким придатком к той самой основной и донельзя уж обезличено праведной, и вовсе вот непреклонно партийной, ну а иначе и практически бессловесно беспартийной морали.

А все те истинно мигом истлевшие в печке буржуйке нравственные постулаты попросту, словно стены Иерихона разом обрушились в пустоту сущего безвременья бестрепетно кровавых дел эпохи помпезного и никак не царского абсолютизма.

И главное, все это теперь как есть, ответственно делалось никак не иначе, а разве что лишь во имя более чем донельзя ведь самого так деятельного очищения всего этого мира от какой-нибудь донельзя же нелепо и отчаянно привязчивой отвратительно гадкой скверны…

Причем произошло это как раз-таки именно вследствие самого же полного и более чем безотчетного самозабвения нынешней цивилизации в ярчайший момент истинно величайшего ее упоения всей своей несокрушимо гигантской духовной мощью.

Да уж прошлепали губами самого разного рода доброхоты отвратительно скверное начало того самого никак  непоправимого поворота в массовом сознании, благодаря которому нежные и ласковые слова о наилучшей будущности только-то своим трудом и живущего весьма многоликого человечества и превратились в хорошо утоптанный грязный снег дороги в то склизкое «призрачно светлое никуда».

2

А те будто бы совсем неисчерпаемые людские ресурсы при всем том сами собою преобразились из неких тех доподлинно настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей в самые дальние дали эпохи чрезвычайно же смелого достижения вселенского и всеобщего наилучшего добра.

И главное само оно никак не мираж в знойной пустыне, а вполне реальная перспектива, да вот беда так беда совершенно нельзя до чего поспешно ухватить нечто подобное сразу за хвост, а можно лишь медленно и старательно взрыхлять почву, дабы далекое будущее действительно стало раз и навсегда всецело светлее и красочнее…

И да будет так!

Но яркому огню пылких сердец надлежит исходить из самых недр душ людей, буднично обитающих в том самом навеки тщательно очищенном от скверны мире никак не близкого пока грядущего.

Ну а коли свет блажных истин исходит от тех, кто только и умеет подавать всякие до чего слащавые идеи на блюде…

Причем в их чисто абстрактной и никак пока неудобоваримой сути то тогда это один лишь сущий мираж и нет ничего его страшнее и опаснее…

А особенно, потому что он так и манит за собой, а люди столь вполне легковерны.

И ничего же путного следуя за далеким маревом на горизонте добиться, будет вот никак попросту и невозможно.

И это разве что людям чисто того завтрашнего дня и будет некогда затем суждено полностью так всеобъемлюще житейски создать все те до чего еще надлежащие условия для всего того как есть физического и душевного безупречного благосостояния всего ведь довольно-то пестрого и разноликого человечества.

А ныне и сейчас донельзя приземленно существующая необычайно же широкая общественная жизнь и близко-то никак совсем не нуждается в каком-либо немыслимо взрывном и крайне так до чего еще совсем  незамедлительном переустройстве.

Ну а все то, что, так или иначе, связано со всеми теми безумно удушающими души путами вовсе-то и поныне никуда пока не сгинувшего людского угнетения еще ведь само собой некогда будет полностью и навеки вполне утрясено.

Но далеко никак не все на деле способны, разом и до конца сколь полноценно и разумно нечто подобное раз и навсегда для самих ведь себя более чем здраво так уяснить.

А не потому ли и сегодня те довольно уж многие необычайно одухотворенные светлыми идеями сподвижники славных и немыслимо искрометных перемен подчас всеми фибрами души всецело проникнуты яростным революционным настроем, что отчаянно их подталкивает ко всему чрезвычайно спешному очищению всего этого мира от буквально всяческой в нем донельзя застарелой общественной скверны?

Однако сколь многое в их изумительно ревностных начинаниях на редкость призрачно и совсем размыто, а также и более чем явственно полностью иллюзорно.

И это именно так раз уж весьма близоруко было дано данному мировоззрению, вполне искренне заблудиться в дебрях всей той чистой схоластики, а как раз потому и начать никак нескромно выпячивать наружу одну лишь ту ослепительно яркую внешнюю сторону всех тех крайне разнообразных задушевных благ.

А между тем давно ведь пришла пора более чем насущной необходимости исключительно тщательной очистки всех тех остроглазых социальных идей от всего того, что малоприметно и довольно-то трудно на деле досягаемо чистым и никак не по-божески только-то самим собой и сытым умом…

Да вот, однако, о чем-либо подобном относительно многим культурным людям было и близко никак не свойственно вполне же всерьез, хотя бы и между делом, до чего еще невесело сколь еще взвешенно разом так призадумываться.

Поскольку во имя чего-либо подобного им явно придется раз за разом до чего горестно и безотрадно хотя бы и частично, но буквально-то всею душой на редкость всеобъемлюще отрываться от всего того весьма и весьма для них самозабвенно благостного самосозерцания.

Причем - это их как есть донельзя перманентное состояние чисто ведь разве что внешне исключительно так величаво и всеобъемлюще же сверкающе великолепно.

Да вот, однако, при всей своей удивительно чарующей праздничности, чрезвычайно уж оно аморфно и совсем незыблемо повернуто одной лишь той полностью равнодушной спиной ко всему тому от века бестолково грязному и нисколько неумытому…

А впрочем, да на самой повседневной основе якшаться со всяким бескультурьем никому уж вовсе никак и не следует…

Однако люди ума вполне ведь могут отстаивать интересы своего народа, не соприкасаясь с ним всею своей чистой душой.

И это именно проявляя себя в социальной сфере жизни и можно будет создать условия для того, чтобы всякая тупая и безмозгло мелкая людская порода со временем более-менее преобразовалось в нечто совсем уж явно вовсе другое…

А между тем - это как раз тому никак не наспех созданному культурой и образованием и карты в руки в смысле весьма благостного созидания вполне полноценно так настоящих, а не тех липово-восторженных изменений в сущей гуще самой отъявленной суеты нынешнего на редкость сумбурного века.

И всегда ведь еще надо суметь уж начать преображение окружающих реалий именно с отдельных личностей, а не пытаться взорвать общество, чтобы оно раскали лось и разорвалось на два противоположных лагеря.

И как-никак, а правильно подойдя к одному отдельно взятому человеку, и можно будет научиться перестраивать общество в целом, поскольку с любой личности и начинается нечто гораздо большее…

И вот когда люди доказывают свое полное неумение вытащить кого-то из пучины мрака, они тем вполне доходчиво объясняют, как это именно они некогда дозволили утопить во мраке, целую же великую державу.

Причем одним из наихудших качеств подобных людей является то, что они восторгаются чувствами, пренебрегая разумом, который между тем нужен не только решения всяких вселенских задач, но и для загадок самого так обычного житейского бытия.

И они уж просто стараются черное видеть черным, а белое белым, а это между тем страшный грех…

Черное оно не всегда грязное, а  если оно и грязное, то вовсе не обязательно, что оно таково не только снаружи, но и изнутри.

А между тем нельзя подходить к скверне чужой души, как фактору, который можно устранить одним движением руки, ну а если ее нельзя  устранить то, по крайней мере, надо бы как оказывается попросту вот вовсе так ее далее никак совсем ведь тогда более не замечать.

И ладно бы жизнь действительно стала чище, выше и светлей только из-за того, что люди культурные начисто так полностью очистили всякое свое сознание от всей той плесени давно ныне минувших времен, а потому они ее в упор более ведь совсем и не видят.

Но нет, если чего вообще в связи с этим и переменилось, то уж заключалось оно как раз в том, что то самое исконно клыкастое, словно пасть дикого зверя, исподнее естество было и впрямь-то более чем надежно попросту разом упрятано за занавесочкой всеобщей немыслимо просвещенной благопристойности.

И действительно, та самая внешняя сторона личности всякого современного интеллигентного человека была при этом весьма и весьма до чего отчетливо выбелена и вычищена буквально на редкость во всем изумительно дочиста.

Да только таковым оно стало разве что по одним лишь тем исключительно показным и донельзя многозначительно и благообразно выпуклым признакам.

А вовсе не по всем тем глубочайше сокрытым и сокровенным свойствам ни в чем и близко никак не измененного той еще чисто разве что внешней искусственностью всецело ведь совсем уж на деле естественного общечеловеческого начала.

И попросту все тут дело было именно в том, что внешне яркое добро во всяком современном человеке зачастую полностью экранирует сокрытое в нем величайшее зло тупой и сытой уверенности в своих никак не иссекаемых возможностях более чем безбоязненно управлять всем этим миром по одному своему желанию и искрометно неуемному хотению.

Причем наиболее основным каноном всякого того чисто по-новому переосмысленного бытия, и стала великая художественная литература, а также и отдалившаяся в самые заоблачные дали философия.

И уж обе эти длинные ветви, так и тянущиеся к вовсе ведь невообразимо крайне пока далекому горизонту того самого во всем как есть истинно наилучшего светлого грядущего, при всем том и по сей день, более чем самозабвенно далеки от всего того чересчур приземленного, насущного, грязного…

3

А между тем это как раз безбрежные кисельные берега розовых мечтаний о вроде бы действительно близком грядущем рае и сделали его лишь только ведь значительно поболее безнадежно туманным и пока совершенно вовсе-то исключительно призрачным.

Да к тому же и всем тем до чего глубокомысленно и безмятежно всему тому светлому внемлющим теоретикам светлого добра было попросту явно никак уж нисколько не до того, чтобы орошать росой мысли бескрайние поля людского сознания, более чем безысходно между тем пока иссушенные всем, тем донельзя стародавним их безмерным невежеством.

А еще и более чем неизменно были они окрашены кем-либо вовсе так и впрямь до чего совсем как есть напрасно пролитой людской кровью.

И была она, как есть всегдашне именно что более чем бессчетно и безудержно проливаема всеми теми, практически считай, что как на грех ревностно соревнующимися в жесткости беспринципно и слепо своенравными правителями, что неизменно обладали одним лишь тем подчас уж вовсе никак неприметно серым яростно амбициозным умом.

И при этом фактически все солдафоны в генеральских лампасах, да и гражданские второстепенные политики, что сколь безумно в своем ничем ненасытном чреве неспешно вынашивают всяческие немыслимо грандиозные планы только лишь весьма жизнерадостно и мечтают о том, как есть до чего еще всеобъемлющем и на редкость насущном народном благе…

Но хуже всего, когда это добро буквально всеобщее, а не принадлежит оно чьей-то единственно любимой нации…

Светлое благо всего сущего, так и возносясь на щит, становится при этом более чем трезвым и здравым оправданием всяческих дичайших зверств ранее никогда почти ведь и не имевших доселе места…

А все из-за деградации человеческих качеств на фоне яростного дробления доселе единого общественного организма на самые те отдельные и крайне омерзительные уж попросту кровно между собой извечно враждующие фракции.

Да и вообще весь этот новый технический век всеобъемлюще превращает людей в машины с гудящим мотором в груди, вместо того прежнего пламенно горящего светлой любовью человеческого сердца.

И вместо истинно как есть благонравственного отношения даже и ко всем тем лютым врагам получилось какое-то самое крайнее отторжение, в том числе и от тех буквально на единый миг отколовшихся от общего же потока наилучших друзей.

Задушевный фанатизм, явственно сконцентрированный в сущем пароксизме пламенной веры в то, что всеобщему благу попросту именно что разом и положено быть, и сделал общую людскую жизнь совсем так в особенности до чего донельзя так явно же несносной.

Стремление вовсе из ничего сколь еще сходу создать некое самое наилучшее будущее до чего разом сходу повергло в прах все, то никак доселе небезызвестно вполне уж сносно успешное, что только когда-либо вообще имело место в прошлом.

Но есть и те, кто этого никак не приемлет, поскольку подобные люди именно ведь неизменно ждут чуда из чудес от того самого черно-белого текста заключенного в тесный переплет.

И именно из яркого и сочного переплетения всяческих литературных грез и крайне так подчас никак немило же сурово казенной действительности, кстати, и берут все свое никак неправое начало все те попытки, самого что ни на есть более чем до чего еще непосильно насильственного прививания простецкому быту черт заоблачно неземных…

А это явно чревато затем уходом в мир иной людей наиболее достойных и праведных.

А все, потому что разом построить можно только декорации, а за ними будут скрываться миазмы значительно вот похуже всех тех доселе бывших когда-либо прежде.

Причем сами авторы художественных произведений не очень виноваты в том, что кто-то воспользовался их мыслями и фантазиями, дабы соткать из иллюзий некий эскиз истинно некогда возможного, но в данное время попросту донельзя ирреального, а между тем кое-кто сколь беззастенчиво ныне начал его по-свойски использовать в качестве некоего совсем безотказного клише.

Но нет, это вовсе не вина самих авторов художественных произведений.

Великие деятели литературы и вправду несколько, пожалуй, все-таки перекрашивали всю окружающую их действительность, причем именно в те несколько подчас явственно иные тона, чем ей и впрямь попросту ведь и было положено быть на самом-то деле.

Однако они это делали в жару творческого поиска, да и вдохновение подчас приподнимает человека над всей праздной суетой серой обыденности.

А вот те, кто впитывают их мысли и считают своим долгом жить в обычной жизни тем еще божественным вдохновением, они этак точно в этом совсем уж никак неправы.

Причем истинно так многое тут упирается в то самое до чего откровенно верхоглядное мировоззрение, именно тех довольно-то объективно о том, рассуждая совсем недалеких потребителей всего того, сколь изящно произведенного деятелями искусства на белый свет сущего же экстракта никак более чем неприметно обыденной жизни.

А сама первооснова тому она уж именно в том, что довольно-то многие окололитературные обыватели столь ошибочно принимают кривое зеркало жизни - литературу за саму, как она есть, живую и до чего вполне трепетную плоть всей той от века еще плотно и приземленно существующей реальности.

А между тем литература часто пишется людьми, живущими на вольных хлебах, ну а отсюда, как и понятно, все те рьяно выводимые ими линии радужных иллюзий, имеющие (весьма малое, да и то вскользь) хоть сколько-то объективное отношение к истинно полноценной картине всего того порою крайне беззастенчиво навязывающего себя быта.

4

Часто же людям, пишущим и создающим прекрасные (выпуклые) образы жизни, приходится надеяться на одно только чудо, что может и принесет им в своем клюве кусочек сколь долгожданного для них хлеба насущного.

А это до чего явственно отображается на их образе мысли, духовности, каждодневном творческом пути, а у людей довольно-то мелкотравчатых оно заодно и вполне цветет и пахнет душевной мукою, достучаться бы до издательских дверей, то есть тех, собственно, мест, где страждущим творцам эпистолярного жанра булки с маслом по сущим крошкам раздают.

Истинных гениев литературы это, конечно, нисколько не касается, но их всего раз-два и обчелся, ну а желающих прокормиться на пышной ниве художественного вымысла - их-то вот буквально пруд пруди.

Ну а потому и не понятно, почему это именно любые изданные книги должны и впрямь еще вызывать в каждом из нас самый безудержный суеверный трепет.

Достойные ИМЕНА на обложках должны его вызывать - это верно!

Однако все при этом едино ОДНИМ ИЗ ЯРЧАЙШИХ НЕДОСТАТКОВ абсолютного так большинства литературных произведений может быть до чего еще смело вот названа их донельзя явная сфокусированность на отвлеченных идеях, в которых нет, как нет доподлинно настоящих и вполне естественных соков всякой обыденной жизни.

И все это как раз-таки только потому, что ту чересчур явно липкую черную грязь мало, кто действительно ныне считает поистине нужным и вправду вытаскивать на весь тот ослепительно яркий белый свет…

5

А между тем этот бренный мир и близко небезупречен в том до чего остро ныне стоящем вопросе правильной и до конца взвешенной оценки истинно так всецело отвратительной скверны, и его только-то лишь когда-нибудь затем предстоит весьма и весьма тщательно и последовательно от нее всеми силами еще очищать и очищать.

И делать это нужно крайне аккуратно и трепетно при этом, следя за тем, чтобы зерна были отделены от плевел, а то кровавое очищение мира это истинный бал сатаны и его верных и преданных слуг.

Причем этот бал может длиться не одну ночь, а целое столетие…

Но кто-то при этом совершенно искренне думает, что некое старое зло действительно же можно вымести метлой лютого политического террора…

Однако этакого рода «инструментом пролетарского бравого и прилежного труда» можно будет разве что ДО ЧЕГО только уж безрадостно совсем вот начисто вымести буквально всякую действительно более-менее разумную общественную справедливость.

Ну, а сколь последовательно и разумно вымывать и вымывать нечистоты из всех тех наиболее темных углов ныне существующего общества, можно было, лишь разве что при всем том, и близко никак не боясь всей той до чего еще стародавней темени и грязи.

Ибо разве что тем самым

непосредственным образом весьма же безбоязненно соприкоснувшись со всем тем сором будто бы, как есть ныне давненько минувших времен, и можно будет в некоей той наиболее отдаленной перспективе буквально всем этим миром липкую грязь минувшего, и вправду всеми-то силами некогда так до чего полноценно затем изжить.

Причем если то никак не будет хоть сколько-то вовремя верно и праведно на деле осуществлено, все человечество весьма естественно когда-нибудь будет до чего непременно разом ожидать то самое и впрямь уж неизбежное может быть лишь разве что частичное, а то и того только хуже самое полнейшее культурное вырождение.

Поскольку вся та еще древняя злоба и ненависть непременно ведь всегда явно найдут довольно действенный способ ударить всей своей силою, да и совсем же исподтишка, используя для всего этого самые свежие наработки из области буквально-то всеобщих научных достижений.

И именно как раз тогда и смогут найти вовсе-то совсем невзрачное свое отображение все те более чем безрадостные картины грядущего, до чего отчетливо предначертанные миру писателем Уэллсом в его книге «Машина времени».

Его образы никак не чисты от житейского и крайне во всем популистского упрощения.

И все-таки они на редкость откровенно до чего этак всецело реальны в том и близко никак пока уж никому не ведомом, лишь разве что только выжидающем своего часа, вовсе-то до чего непредсказуемо грозном грядущем.

А есть еще и тот до чего же однозначно так исключительно щекотливый вопрос, а каким - это именно оно когда-либо будет для всей этой нашей абсолютно ничем на данный момент и близко пока никак не встревоженной человеческой расы.

ЕЕ-то подчас, в условиях нашего современного быта, гнетет именно скука и отсутствие всяческих свежих впечатлений.

И все это из-за той совсем вот ныне посеревшей и оскудевшей из-за полнейшего отсутствия каких-либо весьма и весьма головокружительных приключений, самой что ни на есть более чем прозаически урбанистической жизни.

6

Мы отодвинулись от природы высокими стенами своих домов, и надо же – нас при этом стала безмерно одолевать редкостная тоска по чему-либо не совсем обыденному; каждый глушит ее в себе, как уж он только сможет.

Ведь тут, как говорится, все средства вполне одинаково хороши - это и алкоголь, да так и бесконечное подглядывание, как в щелку, за чужими соитиями.

А, кроме того, тут на помощь приходит искусство, более чем благодушно уводящее человека куда-либо в самую дальнюю даль от всяческих необычайно суровых житейских реалий, а потому и заставляющее его, сходу ведь отвернуться, как от низменной части своей души, да и от всяческого принципиально насущного понимания любых истинных нужд остального общества.

И в данном случае подобного рода псевдоинтеллектуальная жвачка - это, попросту говоря, самое что ни на есть весьма вот дрянное зеркало кривоокой фантазии, явственно пытающейся блестящей красивостью всячески до чего надежно замазать серость долгих и безликих обыденных будней.

7

А к тому же - это как раз именно подобным искусством, как правило, до чего еще, безусловно, навязывается серо-белое восприятие буквально-то всех людских поступков, темных пороков в области нравственности (про уголовно наказуемые деяния тут никто ничего и не говорит).

А между тем далеко не всему может быть дано самое простое, убедительное, по-житейски верное объяснение.

Ну, а это, в свою очередь, совсем без тени сомнения сколь ведь безэмоционально само собой означает именно то, что в любых относительно сложных случаях жизни должны были быть полностью так досконально выяснены все те побудительные причины, да и безо всякого, кстати, тупого зазнайства.

И вот еще что - и самого беззастенчивого напяливания на чужую душу своего собственного донельзя отвратительного багажа, как это довольно-то частенько подчас, собственно, и происходит.

А между тем, коли нет как нет абсолютно никакой возможности действительно растопить лед в чьей-либо непонятно почему отстраненной от всего того фактически как-никак общего потока жизни душе и попросту до чего чрезвычайно много в ней темного, да и весьма безнадежно никак явно и близко не светлого…

Да только ведь тот совсем уж прилипчиво броский ярлык на подобного человека весьма этак рано бы тщательно и старательно всеми-то силами ума разом еще навешивать.

Чего -  это тут поделаешь, раз с некоторыми как есть удивительно светлыми, буквально всею душою искрящимися изнутри добром людьми в серьезную переделку никому попадать собственно и подавно, ни в жизнь совсем вот не стоит…

Поскольку эти, во всей той на редкость приличествующей им тривиальной обыденности бесподобно прекрасные люди, будучи некоей суровой силой, внезапно выдернуты из тех еще изначально привычных для них рамок, несомненно, вскоре фактически всех предадут, будут с неистовым энтузиазмом спасать одну свою нежно любимую ими шкуру и этак-то собственно далее…

А то между тем и есть и впрямь сколь еще отчаянно верные реалии всей этой нашей жизни, а не какие-либо восторженно книжные о ней сущие ведь благие домыслы.

Ласковое добро, вполне способно быть и совершенно так дико аморфным, то есть попросту, как есть может оно всеми теми своими стальными канатами прочно и намертво оказаться всецело увязанным именно что с чисто внешними довольно хорошими условиями жизни, а не с чем-либо хоть сколько-то на деле поболее существенным и важным.

8

Причем в литературе обо всем этом, как правило, ничего и близко совсем ведь не сказано, раз даже и далеко не худший ее мир довольно ведь четко разграничивает злодеев и святых мучеников, безвинно страдающих из-за чьих-либо, ясное дело, совсем этак вовсе чужих хитроумных козней.

Ну, а еще тот порою одним лишь ярким цветом живописно описывает мужественные поступки всевозможнейших истинных героев…

Связующая нить повествования к тому, безусловно, еще неизменно как есть, именно что обязывает…

…а между тем буквально всякий человек - существо во всем и впрямь истинно как есть изначально цельное, а потому и растаскивать его душу на какие-либо самые отдельные фрагменты, и близко уж нисколько вовсе вот совсем оно ни к чему.

Однако сколь еще частенько та на редкость разбитная в смысле всех своих подчас нисколько недалеких нравственных поучений художественная литература попросту бездумно рвет всю правду о человеке на самые мелкие ее лоскуты, явственно выпячивая в нем именно то, что наиболее подходяще для его вполне полнокровного отображения.

Ну, а все в нем как есть до чего «естественно лишнее» она весьма же тщательно упрячет по всяческим довольно-таки дальним углам.

Раз делать - это как-либо иначе - то совсем и вправду будет в самой наивысшей степени весьма и весьма до чего еще неприлично!

И столь всецело никак оно неподобающе для его отображения во всей той до чего невзыскательно непритязательной своей житейской плоти и крови!

А уж тем более для подобного рода вещей вовсе-то никак не найдется места во всяком том или ином художественном произведении, коли чего-либо в этой жизни, было ведь автору мучительно никак неудобно до чего и впрямь ревностно и бестрепетно сходу переносить на белую бумагу.

Причем поболее всего как раз из-за того самого до чего лучезарно искреннего ими восприятия вполне определенных и откровенно так нисколько непритязательных человеческих черт.

Да еще и на редкость мелочного сколь донельзя благодушного неприятия автором какого-либо художественного произведения и впрямь до чего безответственно и отъявленно никак совсем же неправо существующих явлений и реалий вовсе вот необычайно яркого и разнообразно широкого общественного бытия.

9

А к тому же какой-либо автор весьма искренне способен безо всяческих затей попросту ведь посчитать, что рядовой обыватель его иначе попросту и не поймет, а потому лишь во имя наилучшего блага (обывателя) ему и впрямь непременно окажется надобно хоть сколько-то, да всласть подсластить всю эту порядком подчас пресную жизнь…

Ну, а кроме того сладкие грезы это и есть самый ходовой товар всякой художественной литературы!

Их именно потому и эксплуатируют все, кому оно только явно не лень!

Вполне честно заслужившие себе многовековую славу корифеи литературного жанра подобными делами и близко даже и в мыслях своих вовсе-то нисколько совершенно не занимались?!

Может быть, оно и так, да вот, однако и большие писатели тоже люди, а потому и могли они вдоволь наплодить всевозможных пространных иллюзий из самых чистых и неизменно благих намерений, то есть совсем и близко никак не затем, чтобы всенепременно уж вскоре на них еще порядочно разом разжиться.

10

Хотя, снова хотелось бы именно то донельзя твердо и более чем четко вполне ведь отчетливо подчеркнуть, что и они тоже отнюдь никак не из другого теста, а значится и ничего, то искренне человеческое, им было нисколько так совсем вовсе не чуждо.

А, кроме того, и непомерное их возвеличивание порою явственно переходящее в чисто религиозный экстаз тоже порою подталкивало ярких гениев литературы на сущий «подвиг святого великомученичества» причем именно во имя самого сурового преображения всей этой нашей убогой действительности в некий изумительно иной, но лишь разве что внешне непомерно светлейший его облик.

А к тому же и был он немыслимо во всем довольно-таки критически на редкость весьма иллюзорен.

Ну, а как раз, потому и никак не дано было ему, затем оказаться едва ли, что чем-либо поистине большим, нежели чем сколь несуразным прообразом всего того, что где-либо вдали эфемерно и блекло на данный момент более чем расплывчато обозначилось, да и то лишь в виде одних наиболее первичных его чертежей.

И ведь те необычайно доблестные веяния, пришедшие к нам в виде суровых чаяний и блестяще слащавых мыслей, были наиболее отдаленным поветрием, так и разносящим пыльцу благих пожеланий, но никак не было дано чему-либо подобному, затем оказаться посреди истинно настоящих ростков грядущего братства людей на всем этом необъятно разноликом белом свете.

Ну, а дабы добиться самого же насущного, да и более чем донельзя так отчетливо слаженного облагораживания исключительно вот всего того как он ныне есть рода людского следовало идти путем воспитания отдельных индивидуальностей, а никак не растравливая людские сказочные надежды…

И уж прийти к тем действительно лучшим дням новой жизни можно было только лишь именно прямым, а никак не окольным путем довольно-то старательного и до чего на редкость самого еще полноценного наращивания единой на всех действительно достойной всякого истинного разума буквально-то всеобщей и вездесущей значительно лучшей, чем ныне культуры.

11

Ну, а чего это, собственно, вообще могли предложить миру классики мировой литературы 19-го столетия?

Неужели один лишь тот более чем величайший же свой оптимизм, до чего неизменно настоянный на том самом исключительно так бесподобнейшем полете их безмерно ярчайше зрелой фантазии?

Ну а под чем-либо подобным явно подразумевается именно то сколь безудержно ликующее предвкушение, что было сладостно и живо на редкость безбоязненно ими выводимо из всего их совсем вовсе нисколько неуемного воображения, что и вправду было чрезмерно же растравлено некими яркими бликами нисколько пока не определенного и истинно наилучшего далекого грядущего.

Причем приобрели они эти новые духовные ценности как раз-таки из снов наяву всех тех никак не в меру, да и не ко времени расчувствовавшихся при виде диковинных технических чудес доброхотов-философов, до чего многодумно проживавших свой век в сущем преддверье «судного дня» всей той былой и крайне (для них) затхлой эпохи.

Однако то были одни шапкозакидательские настроения, что сами собой до чего беспечно возникли на почве безмерно спешных и неистовых перемен к лучшему сколь неразрывной нитью увязанных со всеми теми изумительно «великими» открытиями, однако они и выеденного яйца при этом не стоили перед всей необъятностью тайн пока совершенно скрытых от нас.

Ну а все те на редкость заносчивые выражения по поводу творений божьих, которых ТОТ на самом-то деле и близко ведь никогда как оказывается вовсе и не сотворял имели в качестве основы разве что именно ту совсем полноценно так никак не обоснованную эволюционную теорию.

И это как раз на ее базе и возникло затем великое псевдоучение социального дарвинизма, а из него собственно и вырос, подняв голову к тем отныне совершенно уж полностью пустым небесам тот навеки проклятый фашизм.

А впрочем, и сама эта чисто научная теория еще изначально была до чего донельзя ведь самоуверенно схематичной и явно на деле чересчур как есть излишне простой для вполне полноценного объяснения, так или иначе имеющегося в этом мире до чего величайшего же разнообразия всех форм ныне существующей жизни.

И было как-никак, а более чем доверху предостаточно, довольно-то блеклых намеков на ту принципиально вовсе иную значительно поболее утонченную, а заодно и сколь разносторонне на редкость до чего мозаично сложную картину животного мира, чем то некогда истинно разве что только показалось Чарльзу Дарвину.

И в тот как есть весьма наглядно достойный самого разумного подражания пример действительно было бы возможно взять именно что как есть тот самый чисто уж разве что только лишь некогда изначально идеальный круг орбит планет Солнечной системы Коперника, затем со временем превратившийся в эллипс Кеплера.

Ну, а как есть напоследок и ставшего, по теории Эйнштейна, эллипсом довольно-то явственно у своих полюсов до чего и впрямь наглядно и приметно сколь номинально уж несколько сплюснутым.

Вот точно так и теория Дарвина до чего явно нуждается в тех самых многочисленных поправках и довольно-то существенных столь еще многое уточняющих коррекциях.

А то самое слепое невежество, что к тому же и впрямь-таки было до чего чрезмерно перенасыщено всяческими поверхностными знаниями, порождает одни только те невообразимо лютые решения, безусловно, как есть немыслимо многих острых социальных вопросов.

И те откровенно демонические новейшие постулаты попросту сходу заполонили собою все и вся…

И это именно они немыслимо и беспардонно и заняли собой место ранее в том еще далеком Средневековье, донельзя самозабвенно занимаемое жесткими христианскими догмами.

А между тем тот подлинный духовный прогресс должен был, как на грех явно выглядеть вовсе-то абсолютно иначе, нежели чем та на редкость довольно-таки простая замена одних стародавних суеверий некими вполне этак наглядно разве что иными новоявленными фобиями.

Да и социальное чутье, и идеологически верное подковывание масс более ведь всего собою всецело напоминали именно то сущее же превращение людей в стадо чьих-либо сугубо личных домашних животных.

А люди между тем не то чтобы вовсе вот истинно неизменны, в принципиально разные эпохи их воспитывают уж никак и близко совсем непохоже…

Однако наиболее главное в жизни каждого человека при этом нисколько не меняется ни к лучшему, ни к худшему.

То есть, все те крайне обнадеживающие всякий тот мелкий человеческий разум довольно-таки мелкотравчато расплывчатые

веяния действительно продвинули довольно многих людей куда-то очень даже далеко вперед, однако по большей части именно в одном том разве что совершенно ведь чисто иллюзорном плане.

Ну, а всяческие и всевозможные технические чудеса только и всего, что безмерно лишь разом всецело облегчили весь этот наш сегодняшний быт, а еще и до чего бесконечно они поспособствовали довольно-то существенному оболваниванию самого еще абсолютного большинства представителей до чего пока крайне этак совсем невежественных масс простого народа.

Люди в наше нынешнее время стали, куда и впрямь весьма этак апатичнее людей прошлого: им создали иллюзорный мир, глядящий на них во все глаза со всех тех так уж и ярко блестящих экранов.

А именно в связи с чем досконально тут ясно разве что лишь то одно: если все те или иные ростки духовности современная цивилизация целиком и не глушит, то, по меньшей мере, она им вполне вот подчас придает некий тот вялый, довольно водянистый оттенок.

12

Да и вообще весь тот ослепительно яркий прогрессивный подход буквально ко всему, что хоть в какой-либо мере могло касаться всякой уж той, подчас донельзя невзрачной сущности всего человеческого духа, зачастую и впрямь непременно еще разом затем оказывается смертным грехом - принципиально искусственной первопричиной сущего последующего забвения и запустения…

Совершенно неосуществимые на всякой чисто обыденной житейской практике цветные миражи восторженных надежд на некое пресловутое светлое завтра чисто этак дотла подчас выжигают все то, что до чего еще простецки естественно и сколь первоначально на редкость бесхитростно, а именно то самое по-настоящему живое человеческое нутро.

И все это и впрямь еще до чего невероятно же гибельно для тех и вправду более чем неподдельно светлых дней довольно-таки пока весьма ведь далекого будущего.

А впрочем, никто тут не будет с тем, собственно, спорить: в голой теории все, несомненно, может быть фактически до конца всецело же верно, но с чистого листа абсолютно ведь никак нельзя затевать буквально никаких до чего еще существенных преобразований.

И пусть вокруг ад, достойный пера Данте, но то еще не повод, чтобы уж, разом начать совсем уж бестолково устремясь к призрачным воротам рая, именно что вслепую и начать всеми силами разом-то беспардонно переводить весь свой народ с третьего круга ада на тот совершенно при таких делах неизбежный, последующий шестой.

Большевизм даже и в самых крайних своих проявлениях - это не более чем шестой круг, - до того наиболее последнего седьмого круга он бы непременно дошел, но разве что вот в случае самой окончательной и именно что на редкость до чего полнейшей своей вседозволенности.

А она могла возникнуть исключительно на почве, как есть некоего, как есть до чего еще полностью полноценного общемирового владычества.

И уж то все одни только дела сколь ныне весьма ведь порядочно усовершенствованной и чертовски беспроглядной средневековой мглы…

Однако все те никак не здравые зачатки так и дурманящих души страстей по исключительно так донельзя старательному выпрямлению кривого пути человечества следует поискать именно в том самом Содоме и Гоморре интеллигентских дискуссий обо всем, что всенепременно надо было еще разом неистово зверски сокрушить.

Всем миром до самого основания сходу разрушив то, что и послужило главным оплотом былого угнетения, а как раз потому и стало оно ныне никак совсем вот истинно уж чудовищно попросту нестерпимым.

И это как раз именно потому и возникло до чего еще твердое желание его извести в точности так, как изводят в доме клопов или тараканов.

13

Причем кому то и близко не ясно, что вместо того серого настоящего в последующем бесклассовом обществе действительно прорисовывались черты светлого и наилучшего для всех нас грядущего, к которому и надо будет идти медленно и без рывков, постепенно пробираясь через дебри бесконечно долгих тысячелетий степенного технического преображения реалий всего этого мира?

И если мир и вправду ныне закабален всеми видами рабства, то это еще совсем не повод делать из освобождения от всех внутренних оков праздник вконец осатаневшего насилия, поскольку данный путь ведет в одну тьму всеобщей же людской первобытности…

А чтобы этот мир действительно стал явственно лучше, надо бы его менять ласково и постепенно это разве что с одними гадами - серийными насильниками и убийцами и можно, в принципе, доходить и до той наиболее последней строгости, наилучшим из проявлений которой и впрямь-то может быть абсолютно между тем законная смертная казнь.

Да только чего-либо еще ждать нам никак вовсе совсем невтерпеж, а оттого и без того бескрайне долгий и нелегкий путь лишь значительнее удлиняется, и есть самая пренеприятнейшая вероятность того, что неразумное 20-е столетие вполне, может, его удлинить лет на 500, если, конечно, и того вот явно не более.

Слепок начертанного во снах о светлом грядущем никак нельзя будет с сущим толком использовать в виде той полностью безотказной отмычки, дабы чересчур оторванным от всяких реалий мечтателям стало доступно именно в нем себя, и ощутить, буквально-то выпорхнув сверкающими глазенками из всего этого нашего крайне так до чего нелицеприятно обыденного настоящего…

14

Лев Толстой, к наилучшему примеру, наверное, лишь того и хотел, а ради того и потел, впрямь-таки из кожи вон лез…

…видно, уж любо было ему на одной белой бумаге весьма старательно приучить воинственно и амбициозно мыслящих людей разом ведь еще научиться обходиться совсем безо всяческих войн, да только чего это хорошего и полезного, в конце концов, из всего этого, собственно, вышло!?

Да и чего это он вообще дельного добился, по возможности словообильно дискредитировав армию, навязав обществу слепое непротивление злу, а также и все те беспочвенно радостные ожидания, что довольно-то вскоре все само по себе утрясется, да и обязательно, в конце концов, как-нибудь более чем здраво действительно образуется.

И ведь надо бы фактически сразу до чего еще откровенно сходу заметить, что его речи для вполне современного ему общества были сущим гласом с небес…

Раз уж думать именно своею светлой головой занятие достаточно так во всем болезненное и крайне утомительное…

И чего это тут вообще можно еще поделать: интеллектуальная ленца есть сколь неизменный и более чем естественный недостаток истинно многих представителей русского народа…

Зато в его натуре почти начисто отсутствует всяческий амбициозный снобизм, а еще и уверенность в самом неотъемлемом и абсолютном праве белого человека, а это и есть именно те качества, что до чего неизменно свойственны довольно многим западным европейцам.

А также в нем попросту нет как нет того самого буквально инстинктивного устремления к лютой жестокости, повсеместно распространенного по всему Ближнему и Дальнему Востоку, а то чего в русском человеке находит выход от сущего отчаяния это совсем не та свирепая и самовлюбленная лютость всякого вот завоевателя-азиата…

15

И снова надо бы повториться, что есть уж и то наиболее главное свойство истинно русского характера, а именно безмятежно тихая сдержанность, пока это хоть как-либо пока еще было возможно, ну, а затем этакая бесшабашно отчаянная неудержимость, которую абсолютно никто и ничто не сможет ни остановить, ни хоть сколько-нибудь обуздать.

Ну, а Лев Толстой весьма бесцеремонно, и весьма откровенно всячески вот прививал тогдашней дореволюционной интеллигенции как раз то самое донельзя отвратительное всякому довольно здравому уму псевдохристианское смирение, а еще и крайне на редкость бестолковую сдержанность по отношению к до чего еще никак нисколько незамысловатому злу.

Да и как есть при этом выставив простонародное хамство, словно вполне же полноценно законную обиду на ту истинно долгими веками некогда так и царившую несправедливость…

И уж не спонсировал ли он всей той своей до чего еще чрезмерной фарисейской кротостью истую войну внутреннюю и, кстати, донельзя совсем так наихудшую из всех только когда-либо вообще действительно возможных?

Где вот это такое было ранее видано, чтобы на вполне доселе обыденном для всей той общеизвестной истории военном поприще брат убивал брата, а сын родного отца…

И как нечто подобное вообще уж предотвратят все те, по самую шею погрязшие в том истинно безграничном непротивлении злу, сеятели и пахари неких тех чисто абстрактных грядущих благ, что если и будут реально существовать, то только во времена действительно нового - свободного демократического мира?

И сумеют ли подобного рода бравые сподвижники всем тем пылающим сердцем своим хоть как-либо достучаться до тех крайне невежественных представителей народа, что были полностью уж до чего морально выпотрошены при помощи всей той сугубо так верной и суровой правды?

Ответ - он, конечно же, во всем исключительно отрицательный.

16

И то, кстати, является вполне на редкость самым обыденным и более чем непреложным фактом, что то, как раз-таки Лев Толстой и насытил российскую интеллигенцию донельзя же суровым непротивлением злу.

А в результате она и впрямь буквально ведь вся до чего безвозвратно разом погрязла в том самом истинно полнейшем своем бессилии пред кровавым террором большевизма, что до чего явственно так свирепо осатанел во всем том изощренно лютом своем отрицании всяческой той доподлинной, хоть сколько-то стоящей данного определения интеллигентности.

Да только, чего это некогда помешало всем тем вполне достойные думы думающим людям довольно-таки вовремя отряхнуться от тех буквально снедающих им душу иллюзий и явно разом еще попытаться посильно приостановить весь тот на редкость резко намечающийся крен «Варяга Российской империи» в самую пучину анархии и бесконтрольно дикого произвола?

А между тем все это брало свое начало именно от той вот чрезмерно уж страстной увлеченности необычайно бравыми идеями, что были кое-кем, взяты на вооружение после прочтения книг Льва Николаевича Толстого, а также и Чехова Антона Палыча.

Ну а как раз-таки нечто подобное и послужило одной из весьма ведь немаловажных причин грядущего взрыва фактически разом разрушившего изнутри величественное здание вековой Российской империи.

17

Эти писатели вольно или даже невольно всячески расстарались дабы, обличить никак недостаточную цивилизованность российских реалий, а в особенности в их сколь непримиримо жестковатом сравнении с обыденно бытовым лоском передовых (а в особенности в области лихих интриг) европейскими державами, что неизменно в сфере внешних взаимоотношений держались политики вероломства, и крючкотворной хитрости.

А между тем надо бы тут никак не постесняться сходу так и сказать, что тот самый чистопородный, возвышенный идеализм был для них довольно-таки лакомым куском жирного земельного пирога…

Использовать его безо всякого остатка, ну а затем и раздавить в пыль!

А почему бы и нет, коль скоро довольно многие представители духовной элиты некой средневековой державы живут уж фактически на белых и перистых облаках.

Ну а зиждилось все - это на одном лишь донельзя так незыблемом постаменте именно ведь как раз-таки всего того, что само воздействие на российские умы гигантов общемировой мысли было буквально-то во всем до чего невероятно чисто же ужасающим.

Философ Бердяев вовсе никак не зря назвал Льва Толстого злым гением России, да и другие писатели тоже между тем были, скажем, так не сильно его хоть сколько-то получше.

Лев Толстой, Чехов, да и Достоевский, плетясь где-то совсем в хвосте широких общественных настроений, до чего явственно подточили все главные основы общества, и близко не ведавшего тех границ, где внутренняя свобода единовременно переходит в то самое до чего еще неистовое же охаивание буквально всего и вся.

18

Причем до чего незыблемо существует и этакий весьма и весьма немаловажный аспект, как самое уж безусловное закабаление людей, и без того имевших довольно смутное представление о буквально всяческой в этом мире житейской яви, тяжеловесными догмами вящей ирреальности, в которой им всегдашне хотелось бы жить, истинно невзначай всею душой обитать.

Более того, чего там греха таить, они и впрямь-то чисто по-барски стремились взять бы да наскоро подогнать под все те давно ими из сущего ничего позаимствованные философские постулаты, тот уж весь, как он есть, более чем вот бестрепетно и повседневно существующий порядок вещей.

И в этом им вполне всерьез на редкость во всем подсобили именно люди, сколь безоглядно и безответственно раз и навсегда полностью сходу отвернувшиеся от всех тех и поныне в точно том виде существующих исключительно так крайне никчемных реалий.

И ведь как-никак, а истинно на деле совсем уж полноценно познав всю их гиблость (для духа), серость и полнейшую историческую неизменность некоторые возвышенные личности и впрямь порешили наспех проборонить старый огород новыми более острыми граблями…

Правда, слишком при всем том были они необычайно далеки от хоть сколько-то явственного понимания всего того, что как есть, нерадиво взяли они никак не тот нисколько неподходящий инструмент, ну а может, им и было попросту все равно чего - это в сырую землю могучей силой весьма ведь слепо разом воткнуть.

Тот же Лев Толстой, находясь у себя в том самом до чего любимом им имении, буквально-то разом погряз в самом форменном прекраснодушии, а значит и отображение им людского быта в сколь еще многих его бессмертных произведениях, при всем их общемировом значении и великих литературных достоинствах, совершенно никак небезвредно.

19

Причем поболее всего - это было существенно как раз-таки именно для всяческого читательского восприятия уж именно тех, кто попросту вовсе никак не умеет более чем четко провести четкую и явственную межу промеж благой творческой фантазией и порою до чего беспримерно суровою реальной жизнью.

И это именно так, поскольку в душе неисчислимо многих российских интеллигентов возвышенное литературное творчество стало занимать до некоторой степени… излишне до чего главенствующее место.

И ведь не только в виде задушевных изысканий человека, разом старающегося всею душою искренне соприкоснуться с чудесным миром прекрасного, но и явственно создавая всяческие красочные миражи, в той простейшей серой обыденности совсем беззастенчиво вытесняя сиюминутные реалистичные картины жизни, довольно-то надуманным миром исключительно светлых и сколь бесподобнейших о ней смелых фантазий.

И, конечно, во всем том и близко не было бы той истинно по-настоящему большой беды, кабы ни зло, до чего прекрасно так умеющее мимикрировать и весьма ведь тщательно подделываться под то самое светлое и всеми нами извечно же желаемое благо.

Дикая гниль бесчеловечно подлой задушевной корысти при подобных делах всячески так радостно объявляет именно что своими цели излишне чересчур так донельзя доверчивого добра.

Свирепо при всем том, всецело их до конца извращая… и впрямь-таки доводя всю ситуацию именно что как раз до того самого вовсе совсем более чем невообразимо безумного радикализма.

И уж как раз-таки в самой невообразимой спешке вооружившись никак не в меру истинно прямодушными либеральными принципами…

Причем те первоначальные их носители раз и навсегда перестают чего-либо этакое сладкое щебетать о наиболее величайшем во всем этом подлунном мире и вправду распрекрасном грядущем, только лишь оказавшись всею своею главою, как говорится, вот разом на плахе…

Ну, а за тем дело и близко уж нисколько ведь явно не станет, ну а пассивное большинство, как варилось оно в своем собственном соку, так и далее будет оно в нем до чего еще и впрямь бессловесно вариться…

20

И, конечно, все это никак нетипично для всех тех необычайно же мощных духом и телом достойных людей, однако, сколь то, безусловно, плохо, когда они, кроме самих себя, ну совсем ничегошеньки попросту никак и близко вовсе не примечают.

А к тому же еще и знать не знают, да и не признают за хоть сколько-то достойный всякого уважения настоящий авторитет.

Это и приводит порою к тем самым чудовищно трагичным ошибкам при буквально любой попытке прийти к той истинно взвешенной и здравой оценке всего того вокруг них буднично и никак небеспричинно исстари происходящего.

Ну, а от всего того было лишь два коротких шага оттого чтобы совсем еще незамедлительно и бездумно разом податься в самое подобострастное услужение к тем сурово нахмуренным бровями холуям безумно запутанной и воинственно тупой идеологии всеобщего торжества в упорной борьбе за то аляповатое и нелепое всеобщее счастье.

Причем, то самое отчаянно доблестное союзничество по истово верному искоренению всех тех до чего безотчетно назойливых ростков прошлого, уж до чего непонятно откуда вновь вылезших из сырой земли, и было бесподобно и безукоризненно истинно так всецело более чем явно ведь принципиальным.

И уж в саму основу данного подхода ко всей общественной жизни легли именно те несгибаемо верные интеллигентские принципы, совсем безотчетно основанные именно что на донельзя ярой бескомпромиссности и суровой прямолинейности.

Хотя, между прочим, всей той никак не спешащей изменяться обыденности еще изначально было свойственно, то исключительно так чисто вот глобальное несоответствие наскоро надуманным о ней всяческим красивым мыслям, в основе которых и был заранее положен сущий каприз безропотного благоволения бравым чаяниям всего своего безнадежно же аналитически самосозерцательного и однобокого ума.

А между тем, как правило, он только еще послужит разве что самой неотъемлемой первопричиной для всей той явно чрезмерной чистоты никак не замаранных в мелких житейских коллизиях дланей.

Ну, а также и приведет он к безмерно всеядным ласковым ожиданиям неких самых скорых и до чего как есть неисповедимо истинно же благих перемен.

21

А главное, непомерно высокая цена всей той более чем изумительно благостной восторженности в цепях немыслимо сладостных ожиданий и будет попросту ужасной.

А все потому, что нечто подобное явно ведь приводит разве что к той еще сущей расхалаженности душ людей видящих одни лишь книжной образы вместо реалий жизни.

И это действительно вполне дозволяло кое-кому, и впрямь пребывать в состоянии безотчетной эйфории, а суровые будни житейского быта при этом фактически стали бледной копией дантовского ада, да вот жаль никак вовсе не на бумаге.

И, конечно, совсем не у кого не было злых намерений и те люди, что бороздили просторы литературной вселенной, в поисках идеалов хотели только добра и света, причем сразу для всех, а не одних лишь исключительно так для себя лично.

Они все душой хотели приблизить свет и отбросить тени тьмы, но тут ведь надобно умение, а не одно большое и более чем целеустремленное желание.

Страстно желаемое, растравливая воображение некую сладкую цель и близко никак не приближает, а только лишь делает ее значительно более заманчивой…

И именно нечто подобное и порождает всевозможные интуитивные ожидания неких грядущих благ, что сколь непременно ждут впереди всех тех, кто будет до чего еще безудержно и радостно упиваться светом ярчайших и лучезарных истин, довольно-то малодоступно отображенных в фолиантах всевозможной красочной и сухопарой философской литературы.

Причем слишком уж в ее чертовых дебрях довольно-таки порою как есть безудержно до чего еще совсем вот многовато весьма ведь различных и крайне извилистых подходов ко всей той на редкость обыденно существующей и исключительно подчас до чего еще чрезвычайно суровой действительности.

И главное, никакие философские течения самое основное русло жизни нисколько так не изменят, а только лишь могут устроить на его пути плотины и запруды, мешая ему течь своим совершенно так нормальным путем.

Да еще и веет от всех тех пресных и сухих философских постулатов именно тем как есть сладковатым душком смерти всякой той кое-кому донельзя опостылевшей естественности, поскольку в книгах некоторых (далеко не всех) авторов, безусловно, преобладает сущий елей самой безыскусно вычурной искусственности.

А, кроме того, в некоторых книгах обязательно присутствуют, вовсе-то никак и близко никак небезобидные элементы самой что ни на есть неистовой жажды, что сама собой яростно алчет, всяческих и всевозможных буквально-таки всепожирающих перемен к чему-либо попросту сказочно уж поистине чрезвычайно наилучшему.

22

А между тем, та доподлинно настоящая горькая правда всецело заключена разве что в том, что для того как он есть безупречно всеобщего грядущего великого счастья было бы никак не иначе, а вполне действительно нужно совсем ничего того лишнего нисколько не измышлять, а преспокойно жить, да поживать во всем по старинке.

То есть именно как оно и было до того безмерно так огненно революционного начала всего того 20-го века…

Причем разве ведь кто-либо в ту еще дореволюционную идиллически пресыщенную благими ожиданиями эпоху и в мыслях своих хоть сколько-то вообще старался действительно обуздать все те нелепейшие фантазии, а заодно и весьма деятельно заняться на редкость реалистическим переосмыслением тех самых истинно обыденных нужд довольно уж ныне полностью нового индустриально развитого общества?

А между тем слишком много до чего неуемно фантазируя, можно и впрямь вполне воссоздать и осовременить все те истинно давнишние и стародавние средневековые грезы о некоем том разве что лишь еще некогда затем грядущем рае.

Их вот только и всего, что и впрямь совсем беспочвенно разом при этом притянули за уши ко всем тем еще колоритным и конкретным планам буквально же всеобщего последующего развития ныне существующего общества.

И внешне при этом все может выглядеть на удивление красиво, но чисто показная величественность сколь запросто так всецело может лишь только поболее подчеркивать всю убогость и аморфность так и изрыгаемого из уст воинственного отрицания всей той и впрямь подчас совсем неприглядно существующей нынешней современности.

ДА И БЕССЛАВНОЕ ЕЕ ОКУЧИВАНИЕ ВОСТОРЖЕННЫМИ ДИФИРАМБАМИ ГРЯДУЩЕГО КОНЦА ВСЕЙ ТОЙ И БЕЗ ТОГО ДАВНО УЖ ВКОНЕЦ СГНИВШЕЙ ПЛЕСЕНИ ВСЕГО ТОГО КРАЙНЕ ГИБЛОГО ЖЕ МИНУВШЕГО…

И в том подвально же сыром и темном грядущем, всему этому обязательно будет всецело уделено довольно-таки пристальное внимание со стороны тех, кто вновь сколь еще вполне полноправно захочет разом захомутать массы при помощи сладковатой на вкус, но очень горькой по всем плодам своим, донельзя вот осатанелой атеистической идеологии.

23

Нет, конечно, обсуждение перспектив лучшей жизни всегда неотъемлемо во всем важно и полностью на редкость более чем всеобъемлюще исключительно нужно.

Однако уж должно было чему-либо подобному происходить никак не на почве беспримерно ярого отрицания всего того доселе минувшего.

Да и самим процессам явственного улучшения всей общественной жизни всецело этак следовало идти одним лишь разве что мирным путем истинно постепенного преображения реалий нынешнего века, раз ему всеми теми резкими порывами ветра и может еще чисто ведь в единый миг попросту же совсем сорвать крышу…

Ну а тот новый дом для всего общества и за целый век никак не построишь, а потому только и остается, что всеми силами укреплять стропила всего того старого дома, а никак не расшатывать их еще больше.

Однако для безумно ярых либералов был чудовищно оскорбителен сам факт, что то древнее и крайне на редкость в чьих-либо глазах донельзя обветшалое здание векового самодержавия и по сей день почему-то сколь нелепо и неправо и поныне точно также все еще совсем так безбедно же существует.

А это ведь их явно уж и доводило как есть и впрямь чисто этак именно до белого каления.

Они хотели света и разума, а дождались тьмы и всевластия тупой силы и крайне вот осатанелого невежества.

А между тем той нынче полностью и навсегда разом канувшей в лету Российской империи до тех еще доподлинно лучистых и светлых дней было некогда вовсе и близко никак вовсе-то совсем недалеко.

И надобно было только и всего более чем благоразумно и трезво всею душой никак не наспех разом улучшить жизнь всего общества.

Однако ничего подобного было никак не достичь путем самой еще скорой и отвратительно насильственной смерти всех тех нисколько неординарных людей, что и вправду весьма выгодно отличились от серой и гомогенной массы почти безынициативных обывателей.

Всякая толпа она не только сера и стадна, но и полностью никчемна в каком-либо интеллектуальном смысле и все ее мышление полностью первобытно, а потому и заря новой краснознаменной эры могла носить один лишь тот пламенно кровавый и крайне разрушительный характер.

Настоящий духовный прогресс может прийти с одним индивидуальным и всесторонним развитием личности каждого члена общества в отдельности, что и создаст со временем новый конгломерат сознания у всего населения какой-либо многомиллионной страны.

Ну а весело вывешивать новые знамена и заменять былые иконы лозунгами и портретами ничтожных вождей…

И разве от всего того действительно могла бы на деле явно этак вполне перемениться сама суть использования рычагов всего того еще издревле вполне же полностью как есть абсолютно как-никак одинаково работающего управленческого механизма?

Ведь для того, чтобы он начал функционировать несколько иначе следовало приложить все силы ради лучшего просвещения народных масс, а никак не травить им душу сказками о лучшей доле после того как они и вправду мигом очнуться от своего векового сна.

То есть вместо того чтобы прочувственно теребить массы восторженными прокламациями надо было их хоть как-либо учить вполне самостоятельно думать, а точно также и выводить тех самых именно что самых отдельных его представителей из сущей же тьмы на редкость беспросветного невежества.

Однако нечто подобное кое-кому было никак и близко не с руки, поскольку эти люди и мысли не допускали о том, чтобы хоть как-либо вообще принять во внимание всю тяжесть вериг всего того весьма и весьма недалекого крепостного прошлого.

Раз такие деятели хотят буквально всего сразу и вовсе вот именно совсем уж незамедлительно…

Скорее всего, разумное и планомерное развитие ярких индивидуальностей, а также взрыхление почвы пустоголового невежества плугом знаний самых азов науки был нисколько никак и близко явно так не про них.

Раз подобного рода просветителям широких народных масс чего-либо ожидать было, и близко-то невмоготу, поскольку мыслили они, да и по сею пору, только-то и мыслят лишь о великих благах грядущего.

И при этом они и впрямь-таки втягивают носом ароматы очаровательно светлого и чисто абстрактно сколь лучезарного бытия, до которого, как оказывается ныне, ну совсем рукой подать.

А все это между тем и вправду безудержно так некогда подтачивало свет и тепло внутри всякого никак не изощренного в каком-либо абстрактном мышлении на редкость до чего незамысловато простецкого человеческого естества.

Ну а выход каким-либо более чем искренним людским эмоциям тут будет разве что только лишь всего один и ведь явно еще окажется, до чего только донельзя разрушительна, вся его зачумлено чудовищная суть.

И ждать чего-либо иного совсем уж вовсе напрасный труд.

Но у кого-то так вот и ощущается в груди дикое стеснение из-за суровой безысходности самого спешного грядущего раскрепощения масс трудового народа.

Причем и поныне именно то крайне болезнетворное ощущение всего того социального неравенства и нагнетает все то от века до чего беспросветно темное, что исключительно же всегда неприметно ютилось на самом краю всего того самыми как есть повседневными мыслями существующего нынешнего общества…

И это как раз-таки оно сладостно соблазнившись ароматом скороспелого добра до чего скорехонько в самый удобный для того момент исключительно же нелепо и неприглядно еще уж спешно и выползет из тьмы времен на весь Божий свет.

Причем простые люди так и ожидающие манны небесной после того как яркие лучи книжных истин действительно прольются на скатерть-самобранку той еще донельзя непритязательной обыденности могут и не понять, что насильственная смерть минувшего всегда подразумевает рождение настоящего ада, который более чем полноценно затем и затмит те ужасы когда-либо ранее имевшее место.

Все те господа идеалисты были пламенно восторженны и бескомпромиссно фанатичны, они были готовы к любым лишениям народа во имя воплощения в жизнь суровых планов самого спешного и неотложного преобразования всего того ныне существующего общества.

Тем более что уж внутри всего своего вовсе ведь совсем непритязательного «я» явно они и по сей день и близко пока никак не расстались со всеми теми до чего еще давнишними идеалами средневекового рыцарства.

И столь, однако, и впрямь до чего еще безмятежно и было дано тем, так и горящим пламенем идей нечестивым людям после всей той на редкость нелепейшей своей победы разом еще всецело, затем более чем действенно преобразиться во что-либо полностью явно иное, по-инквизиторски злодейски зловещее…

А как раз потому, собственно, и занялись все эти злосчастные недруги векового зла до чего бесславным же делом сущего сожжения вовсе дотла даже и самих мелких следов всякого недавнего прошлого.

А между тем его совсем нельзя уничтожить не раздавив при этом в кровавую жижу все то, что до этого как есть явственно наживалось потом и кровью всего того вполне продуманного воспитания, да еще и в сколь многих самых различных людях.

Ну а заодно «советское светлое прошлое» явно вот стало эпохой безвременного насаждения бездушной и праздной умственно - имперской помпезности.

Ну а та за красными флагами напыщенно помпезной идеи неизменно прятала насуплено сытую тупость, что до чего и впрямь весьма весело обреталась в вечно полуголодной и в мирное время стране.

24

И ведь одной из наиболее главных причин, почему со скрежетом произошел поворот в кровавую бездну почти бездонного социального зла, автор считает сущую упоенность веры весьма многих наивных людей, что действительно всем сердцем поверили в истинно реальную и простую возможность в единый миг сделать некую сказку вполне объективно осязаемой житейской былью.

А между тем праздные фантазии подобного рода только лишь всецело вот предают ускорения ужасному падению назад в сущую дикую первобытность, а потому и совершенно неизбежны были ныне всяческие те до чего обильные человеческие жертвоприношения.

И дело тут никак не в том, что всякие те умственные построения сколь весьма насущно сосредоточенные на самой явственной переделке всего того ныне имеющегося мироздания попросту на редкость вовсе совершенно излишни.

Поскольку, само собой разумеется, что взвешенно и здраво обсуждать принципы полностью так разумного усовершенствования общества, всегдашне жизненно важно, да и вообще между тем исключительно до конца ведь необходимо.

Да только ту совсем невзрачно и одноцветно серую толпу при всем том вполне еще следовало бы раз и навсегда оставить полностью в стороне от всего того более чем глубокомысленного переосмысления разве что еще лишь некогда затем грядущего иного бытия.

И право уж, кто это вообще будет с тем, собственно, спорить, без тени сомнения всякое вполне до конца разумное приспособление к обыденной практике бытия всех тех и впрямь до чего незыблемо простецких истин безо всяческих (никак неидеалистических) словесных баталий в их честь нигде и никогда попросту не бывает.

Однако при всем том те, куда поболее цивилизованные нормы в твердых рамках донельзя стародавней Российской империи следовало прививать никак не наскоро, а взвешенно, до чего еще медленно и очень даже многоступенчато и ясное дело, что безо всяких резких рывков.

А то от всех тех чрезвычайно больших и безнадежно утопических намерений в родном отчестве истинно же лучшей жизни для всего народа никак и близко вовсе ведь совсем не прибавиться.

Скорее наоборот - именно благодаря им и растекутся по всей стране широкие и глубокие кровавые лужи.

Причем, бесправное пролитие невинной людской крови будет еще и повсеместно так затем осуществляться как раз во имя более чем неистово деятельного и последовательного умерщвления всего того будто бы проклятущего несветлого прошлого.

То есть все эти дела отныне будут сколь воинственно и безысходно совершаться разве что ради сущего приближения грядущего прихода царствия добра и света, правда, на одних лишь безликих и праздных словах.

25

И уж этакого рода осатанело же беспутные действия разом обернулись одним лишь совсем вовсе вот бессмысленным и ожесточенно массовым людским самосудом.

Да еще и был он всецело осуществлен никак не над неким тем чисто ведь пресловутым темным прошлым, а именно над всем тем истинно светлым грядущим, коему без каких-либо вполне сознательных усилий в этот мир уж и близко никак затем не прийти…

И наиболее главной целью всех тех более чем искрометных перемен будет именно то самое весьма ведь планомерное насаждение одной лишь той исключительно бескрайней духовной и физической нищеты…

Причем царство слепого невежества, а также елейного, юлящего, а порою и раболепствующе заискивающего хамства – это и есть то, что могли наскоро возвести на трон доселе безмолвные массы простого народа громогласно вооружившись, явственно незыблемой верой в то, что человеческую природу можно будет запросто переиначить, начисто разрушив весь подлый гнет собственнического угнетения…

А между тем всякая людская суть полностью незыблема, и ее могут изменить одни лишь довольно долгие тысячелетия плавного, и вполне продуманного, как и безропотно же во всем донельзя так примиренческого уравновешивания между обычной жизнью и сколь и впрямь блестяще красочными о ней мечтаниями.

Ну, а чудовищно взрывными темпами уж буквально все совсем безотчетно круша, а, никак и близко не возводя чертоги, той чисто ведь мнимо будто бы наилучшей жизни можно было разве что вот как есть всецело добиться одного того самого незамедлительного угасания тех истинно доподлинных очагов всяческой настоящей культуры.

Ну а, размеренно шагая и шагая строго вперед, а еще и сея при всем том семена знаний, а не только самого бессмысленно пустопорожнего и на редкость безнадежно речистого словоблудия и можно было со временем добиться самого обширного благоденствия всех тех от века никак непоправимо обездоленных рабочих масс.

И никак иначе и нельзя прийти к той еще и впрямь несколько лучшей общественной жизни, поскольку тот другой значительно во всем поболее простой путь чреват одним лишь откатом назад в темень и грязь давно уж будто бы совсем разом минувшего.

Да еще и приумножаться все его былые беды став подчас вдесятеро тяжелее всего того, что было когда-либо прежде.

И вот от всего того до чего самодовольно благодушного революционного гуманизма остались затем одни разве что великие горы совершенно безымянных трупов.

Ну, а если кто-либо донельзя слащаво и задушевно думает совершенно иначе, то он явный приверженец именно тех нелепых веяний, что в прошлом и стали одной из первопричин как раз того, что бессмысленный и беспощадный российский бунт и был всецело оседлан отъявленными, насквозь же ядовитыми духом и мыслью безнравственными прохиндеями.

А чего вообще иного тут можно было ожидать раз в том самом фактическом ведь преддверье новоявленной революционной эры все то просвещенное российское общество буквально вдоволь исключительно так обильно пропиталось яркими бликами того всеобъемлюще уж чудесного грядущего, которому непременно должно было когда-нибудь, собственно, именно что попросту быть и никаких гвоздей.

И главное все, те полностью отстраненные от всяческой седой, как лунь, действительности о нем искренне сладкие грезы зиждились, прежде всего, на том, что буквально всем тогда стало как штык безукоризненно ясно, что где-либо далеко-далеко впереди вот-вот забрезжит свет чего-либо нового, но заря это или закат - на глаз было не определить.

Однако сколь неизменно хочется верить во что-либо до чего изумительно славное, вечное и доброе, да только та самая весьма безотчетная вера довольно-таки многих людей подчас разом затем и погубит.

А все это лишь во всем потому, что хотя без нее уж никак вовсе нельзя, но надобно напрягать ум, а не всего-то совсем безотчетно во что-либо на редкость беспочвенное до чего еще наспех разом поверить.

А, кроме того, явно бы надо при всем том никак и близко не постесняться, разом схлестнуться в ярой борьбе со всеми теми, кто бездумно топчет и топчет ногами новое, исподволь вытравливая весь его дух из тех самых ныне так или иначе имеющихся в данное время великих общественных начинаний.

Да и вот еще всякая подобного рода борьба должна была вестись никак не со всеми теми на редкость же слащаво восторженными мыслями, буквально все, то черное разом укутывающими в розовые одежды праздно блеклых надежд.

Этот мир к чему-либо действительно наилучшему если и можно будет некогда вполне до чего надежно изменить, то, вовсе-то ничего уж подобного совсем не удастся осуществить, пройдясь кувалдой по черепам злых угнетателей, даже если и будет она весьма ответственно при этом находиться в чьих-либо и впрямь до чего только мозолистых руках…

Да и до чего наскоро соорудить из всей той нынешней общественной пирамиды нечто уж исключительно новое будет явно совсем попросту уж невозможно…

Ну а медленно и упорно возводить нечто стоящее определения, куда поболее лучшей обители для всего ныне существующего общества никому будет не по силам безо всякой той солидной же помощи со стороны тех людей, что напрочь между тем отказывались даже и немного занозить свои холенные и нежные руки.

А между тем им, однако, как-никак, а все-таки стоило весьма ведь вдумчиво укреплять толком никак не струганые балки сколь донельзя до чего еще грубого общественного быта.

Да только тот им и по сей день явно кажется, попросту доверху переполненным исключительно разной и отъявленной скверной, к которой их души и не могли хоть как-либо соприкоснуться, до чего безнадежно разом уж как есть не перепачкавшись в том, в чем им извозиться было нисколько нельзя, сохранив главные свои духовные черты.

26

Люди, чей разум совершенно уж полностью всеобъемлюще затмевают всяческие ласковые чувства, мыслят вовсе-то полностью разве что как-никак, а совсем еще до чего только однобоко.

Их прерогативой всецело ведь явно становится истинно как есть немыслимо возвышенная над всем плотски низменным, безукоризненно, чистая, словно бы детская слеза, сущая же голая правда.

И она и впрямь обволакивает буквально все на этом свете, где-либо и когда-либо собственно происходившее, до чего принципиально вязкими тенетами абсолютно так односторонне мыслящей своей полуслепой правоты.

Однако правда та была урезанная и строго дозированная, а потому и являлась она самым же наиболее наихудшим из всех где-либо существующих видов до чего ласково порою очаровывающей светлые души лжи.

И внутри той изумительно чистой от какой-либо грязи жизни пресловуто же единственной правды буквально все было создано, дабы в том самом стерильно чистом уголке многих душ так и горел и горел огонек на редкость самодостаточного, да и как есть весьма многообразно во всем более чем разносторонне сладострастного самообмана.

А впрочем, как-никак и сами довольно уж совсем низменные стороны всех тех общественно полезных истин для некоторых людей попросту не существуют полностью так вообще.

И это как раз весьма этак усердное сокрытие их от всякого более-менее полноценного внешнего света зачастую и дозволяет некоторым слащавым интеллигентам всячески же сохранять свои по-детски нежные ручки в той-то самой исключительно девственной чистоте.

А между тем без чьего-либо в этаком деле и впрямь-то именно что прямого участия воз вековой разобщенности и коррупции было бы никак и близко с места нисколько не сдвинуть…

И кое-кому вполне следовало гораздо менее ерничать по поводу всей той чисто же многовековой российской отсталости от всех тех издревле еще необычайно благих общеевропейских стандартов, да вот зато значительно поболее при всем том всячески выпрямлять согбенный стан своего народа своей-то собственной к нему до чего между тем естественной близостью.

Ибо как раз в чем-либо подобном и была сколь неизменно заключена историческая функция буквально всяческой в этом мире интеллигенции.

И это именно отчасти из-за той извечной же на редкость безудержно прекраснодушной болтологии и завелись на теле страны всяческие сибирские язвы лагерей того еще самого злосчастного сталинского ГУЛАГА.

27

О да, конечно, от прямого соприкосновения со всем тем донельзя грязным общественным бытом, чьи-то руки в единый миг явно станут никак не столь безукоризненно чистыми, а заодно и доведется им тогда оказаться совсем неприглядно и неприязненно мозолистыми, зато душа будет дышать тем же воздухом, что и весь остальной честной народ.

Ну, а чтобы и впрямь как есть до чего постепенно добиться всего того, о чем писал Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы», и нужно было вот никак не бояться по временам хотя бы и немного, но посильно якшаться со всяческого рода дурно пахнущим сбродом.

Поскольку это как раз-таки проливая в грязные и низменные души яркий свет всяческих духовных благ и можно еще будет со временем получить весьма достойные всходы, потому что люди невежественные никак не закрыты, они только не развиты, а это дело более чем вполне еще поправимое.

Хотя как-никак, а на деле взойти в них могут одни лишь, и только семена вполне уж сколь вот довольно практического и прагматичного познания…

А потому и забивать им мозги всяческими заумными социальными теориями попросту тот еще самый на редкость мартышкин труд!

Они и вправду люди разболтанные и неорганизованные и их кое-кому действительно, пожалуй, хочется до чего еще разом ведь полностью переделать на какой-либо несколько лучший и более благой лад.

Ну а как раз для того, мол, и надобна та самая некая социальная программа будто бы и впрямь полноценно способная довольно уж слаженно и верно во всем поспособствовать всякому истинно наилучшему обустройству людского быта путем полного выравнивания до чего и впрямь самых различных категорий под одну лишь явно только гребенку.

А между тем именно подобным путем как раз и уничтожаются полностью до конца при всем том раз и навсегда, стираясь в труху всякая доподлинная творческая инициатива, а также и тот всецело настоящий никак не показной энтузиазм.

И как то само собой затем и получается, уж вместо того вполне вдумчивого лечения страшных общественных язв кое-кто и по сей день разве что занят одной лишь мудрой заботой мысленного выравнивания, всех тех чисто так всегдашних неровностей социальной почвы.

А между тем подобного рода прокрустово ложе только и может, что уложить все человечество в одну ту большую братскую могилу.

А ради вполне ныне заслуженного человечеством прихода самых наилучших дней всеобщего людского грядущего на самом-то деле надо было всячески воевать никак не с темным прошлым, а именно с тем вовсе уж нисколько совсем несветлым нынешним настоящим.

Да вот, однако, никому уж явно не следовало со всем тем эпическим упоением сколь еще грозно сражаться с химерой некого грубого социального неравенства, а только лишь с главным бичом всякого государства взяточничеством, кумовством и коррупцией.

Хотя, конечно, безо всякой на то особой причины лезть во всякую еще изначально черную грязь никому и близко совершенно негоже, а в особенности во все те самые обыденные часы ничем и никак не потревоженного житейского существования.

28

Однако весьма усердно подгонять к свету высших истин всех тех, кто живет в скверне донельзя житейской своей низкопробной непритязательности, явно при этом еще и наслаждаясь крайне незатейливым своим существованием, попросту уж и близко дело явно этак вовсе ведь непристойное.

Нет, сначала надо было хоть сколько-то посильно выйти за узкие рамки своего довольно ограниченного кругозора, и тогда, может, и удалось бы кое-кому чисто житейски понять всех тех, кто жил, сколь еще жестко находясь в суровых тисках до чего еще стародавнего примитивного быта.

Ну, а столь беспрестанно сюсюкать и кудахтать о той нисколько явно не в меру безрадостной народной доле, а еще и до чего громогласно при всем том воздыхать, что народ, мол, до сих самых пор все это безропотно терпит и молчит…

Нет, именно в этом и есть чего-либо как раз оттого до чего бездумного же взбаламучивания той самой, хотя и не бездонной, однако немыслимо при всем том и впрямь совсем ведь отвратительной обывательской лужи.

И как есть, вполне заранее оно полностью ясно, что всем тем крайне негативным результатом этаких благих и праздных бесед и станет чудовищное беззаконие на многие десятилетия затем обредшее статус полноправного хозяина всех земель и недр, а точно также и всякого людского материала, где-либо проживающего в пределах шестой части суши.

Однако может быть те почти бесцветные серые массы именно что при помощи бесподобно чудодейственного омовения в самые недра всего того, как и понятно проникновенно сладостного и сияюще доброго, в конце концов, и сумеют переменить всю доселе имевшуюся в них обыденную обеспокоенность на те ничем и никем непобедимые, извечно возвышенные идеалы?

Может быть, со временем - да!

Только, не все ли едино, на данный момент времени всю безыскусную естественность грязного мещанского быта нисколько не вытравишь той самой до чего и впрямь-таки безумно благоухающей фиалками прекраснодушной искусственностью.

А между тем все лучшее в людях надо бы именно всецело до чего еще старательно воспитывать, а вовсе не вытравливать все из них злое добела раскаленным железом.

29

А, кроме того, и никак не следует им лить за ворот всевозможнейшие дифирамбы обо всем том крайне утонченном и безмерно возвышенном, поскольку внутри его подчас наиболее главной блаженной сути зачастую слишком много всего того чисто аморфного и искусственного, а не этакого донельзя искусно приподнятого над всем вполне обыденно нас окружающим.

И вот чего только явно же можно бы привести в качестве самого наглядного подтверждения ко всему тому ранее вышесказанному.

Иван Ефремов, «Лезвие Бритвы»:

«Самый великий подвиг искусства - вырвать прекрасное из жизни, подчас враждебной, хмурой и некрасивой, вложить гигантский труд в создание подлинной, безусловной, каждому понятной, каждого возвышающей красоты. Мало этого, тебе придется бороться со все распространяющимся влиянием бездельников, думающих ловким трюком, фокусом, удивляющей безвкусных глупцов выдумкой подменить настоящее искусство. Они будут отвергать твои искания, глумиться над твоим идеалом. Сами не способные на подвижнический труд настоящего художника, они будут каждый найденный ими прием, отдельное сочетание двух красок, набор мазков или удачно найденную светотень объявлять открытием, называть элементом мира, не понимая, что в нашем ощущении природы и жизни нет ничего простого. Что везде и во всем сложнейший узор ткани Майи, что наше чувство красоты уходит в глубину сотен прошедших тысячелетий, в которых формировалась душа человека! Отразить эту сложность может лишь подлинное искусство через великий труд».

30

И вот как раз-таки во имя того, дабы никак не оказался он во всем том своем конечном итоге исключительно уж нелепо сизифовым, и нужно было суметь сделаться несколько ближе ко всему тому, что, безусловно, полностью донельзя снизу-доверху перепачкано вековой грязью своей неумытости, а именно к самому сердцу бескрайне простого народа.

Однако делать чего-либо подобное явно ведь следовало, никак при всем том не стремясь, тот самый народ куда-либо более чем, всесильно поднапрягши волю и мускулы сколь дружно, затем приподнять.

Нет, истинно полезным тут было бы, разве что иногда при первой возможности, к нему весьма вот посильно спускаясь более чем ответственно становиться с ним и впрямь на одну, собственно, ногу.

Да только при всем том, и близко не отдавливая ему его нижние конечности во имя любых самых так до чего добрейших помыслов, а также и довольно-то на редкость тускло светлых идеалов.

И попросту надо бы признать, что ничего сразу в этой жизни к лучшему уж сроду так никогда не менялось.

Путь доподлинно полезного преобразования общества был и будет бескрайне долог и тяжел, а главное всяческие праздные и сытые речи можно сказать его лишь как есть, значительно удлиняют, а тем и отодвигают они вдаль ото всех этих наших нынешних реалий те пестрые и яркие мечты о некоем принципиально ином общественном бытии.

И кое-кто явно перепутал вполне же естественную жизнь и чисто надуманные образы вымышленного мира некой благой фантазии…

ЕЕ грядущая мнимая бытность (то есть именно время на редкость той еще совсем ненаглядной эпохи буквально так всеобщего неминуемого счастья) была до чего обжигающе страстно верна и пламенна.

Ну а главное - и весьма и весьма определенно она как есть, разом нацелена на все, то сколь неизбежно лишь самое-самое истинно наилучшее.

31

Ну а грязное и былое бытие вполне вот следовало зарыть в могиле только лишь вчерашнего прошлого.

А между тем во имя доподлинно праведного приближения светлого будущего нужно было воевать не с необычайно длинными тенями страшных пережитков всего того ныне минувшего, а как раз-таки же активно насаждая те самые более чем архиважные саженцы, куда поболее чего-либо стоящих и истинно лучших грядущих времен.

Ну, а для того самого донельзя последовательного затем осуществления чего-либо подобного и нужно было до чего беспрестанно так вполне умело возиться в скверне и грязи, да и как то могло быть хоть сколько-то, вообще вот иначе?

То есть, явно было весьма этак неотъемлемо важно и крайне во всем потребно на деле как есть приучиться, пусть иногда, да и то разве что вскользь никак не беспочвенно, а сколь надлежаще реально вполне чувственно соприкасаться со всем, тем жизненным сором - высочайшими сторонами всей своей утонченной духовности.

Поскольку нет ничего яснее того, что если уж будет вся духовная жизнь интеллектуальной элиты страны протекать как-либо по-другому, то вот тогда весь тот сильнодействующий яд пропагандистки подсахаренной лжи и лести попросту до чего отчетливо сделает довольно-таки многих культурных людей, самыми что ни на есть невольными прислужниками чьих-либо воинственно-собственнических интересов.

А они между тем всегда были полностью чужды всякому хоть сколько-то стоящему настоящему благосостоянию всего того неизменно нищего российского народа.

Причем речь тут вовсе не идет о некоем временном, проходящем процессе, никак этак и близко совсем не затрагивающем нашу сегодняшнюю, современную эпоху.

Наше несветлое прошлое, словно в зеркале отображается в нашем теперешнем все еще явно невзрачном настоящем.

А потому и абсолютно нет в том ничего удивительного, что некоторые из наших современных представителей довольно-то весьма разнообразных творческих профессий с самой искренней, и, пожалуй, что несколько уж излишне подчеркнуто детской наивностью, до чего смущенно объясняют всю свою неимоверную востребованность сущей пошлостью и всем тем до чего чудодейственно слащавым мраком.

Хотя, между тем, все это попросту, ясное дело, является самой элементарной же хитроумной уловкой, а именно не более чем низменным самообманом и совершенно того и близко так нисколько не более.

32

А между тем всякий социальный заказ искусству может быть кем-либо осуществлен разве что лишь в меру его истинной и безусловной продажности, а как-либо иначе ему совсем уж никогда вовсе ведь нисколько и не бывать.

Однако зачем это он вообще мог кому-либо еще столь непременно как-никак на деле понадобиться?

А все дело тут в том, что бесхитростное упрощение жизни, следуя при этом наиболее удобному к тому изгибу, есть самое естественное продолжение повторения в области духовности тех самых ласковых удобств, что нам создает довольно быстро и легко уносящий нас вдаль от всякой простейшей естественности буквально-таки вездесущий и всесильный технический прогресс.

33

Массам хлеба и зрелищ - это вполне полностью само собой понятно, а чего это тогда, значит, всем тем баловням судьбы патрициям?

А вот он и ответ.

Технически подкованная, словно блоха мастера Левши, цивилизация, само собой, всенепременно разом потребует стиля, вовсе так никак и близко недоступного простым смертным, всем-то духом своим буквально уж разом грозно ограждающего возвышенных чувствами и разумом интеллектуалов-патрициев от того самого искренне и во всем более чем откровенно презираемого ими плебса.

Причем всегда этак непременно весьма ведь явно еще найдутся все те, кто со всем тем непомерно большим аппетитом, торжественно осуществят – этот самый социальный заказ.

Уж как в области философии, полностью бездушно отдалившейся от всех явей мира сего в некие изумительно отвлеченные от любых реалий жизни метафизические бредни о самой сущности какого-либо максимально так хлестко и верно определенного вселенского бытия, да и политологии превратившей обман безмерно доверчивого народа в некий культ всегда единолично правого вождя.

Само же название сути должности вовсе-то никак и близко совсем не меняет, поскольку в России должность царя можно было вполне всерьез обозвать и должностью главного кучера.

Причем - это как раз-таки при сколь непосредственном посредстве ярких бликов далекого будущего и произошло возрождение всей той неимоверно дичайшей дикости, и главное все это сурово претворилось в жизнь именно в условиях отчаянно новых реалий века, что попросту стал эрой неимоверно доблестных открытий всяческих исключительно разнообразных способов буквально всеобщего нашего взаимоуничтожения.

И все уж тут дело было именно в том, что помпезная имперская напыщенность разве что лишь всецело укрупняет амбициозность позиций бравых не умом, а силой всего своего привилегированного положения ярых господ от фуражки с околышем и пышных пампасов.

Да и гражданские руководители вдруг до чего многозначительно почувствовали себя истинными властелинами мира, в котором они и вправду могут совершать большие поступки, однако вот если и будут они, затем ощущаться даже и сквозь миллионолетия, то еще окажется это одним только ощущением стыда и страха.

И все это поскольку мы вполне еще окажемся способны погубить весь свой род млекопитающих убийственными амбициями, которые попросту выжгут все живое на нашей планете.

Наша планета имеет очень тонкую настройку, и мы уже ее во многом реально нарушили, однако сделали это невольно от глупости и жадности, а не по тому чудовищно злому умыслу.

И лучше бы нам уж, ясное дело, и близко никак ведь до того не доводить, чтобы буквально так весь этот мир действительно еще стал полностью пустым и на редкость пустынным…

Идеология слепой силы, делающая особо острыми когти хищных империй попросту нивелирует все человеческое внутри душ тех, кто принимает решения, никак не беря в расчет ничьи людские судьбы, а только лишь твердо определяя границы, за которые чужая подлость не должна перейти без спуска с цепи ядерной реакции.

Причем, поболее всего, подобному роду рассуждений могло бы еще поспособствовать как раз то самое до чего явное превращение живых людей в безвольные винтики в машине сколь определенно созданной именно во имя построения государственного, а никак уж отныне нисколько не личностного и чисто человеческого счастья.

А между тем, нечто подобное и стало совсем невозмутимо наихудшим воплощением старого культа тотемизма под видом победы будто бы наиболее и впрямь передового духом атеизма буквально над всеми теми истинно будто бы ныне прежними религиозными предрассудками.

Да только теперь на месте тотемного животного оказался не статный вождь - яркое воплощение всего того давно прошедшего и былого, а тот символ, который и отождествлял собою божество, уж и впрямь-то наглядно воплощенное в живом теле, причем как раз таковое которому отныне и положено будет смиренно поклоняться всему тому нынешнему племени.

Но данный символ лучше ту как она есть всеобщую жизнь, точно ведь никак явно не сделает, поскольку он служит разве что самому себе и требует языческих обрядов и жертвоприношений, причем ему для всего этого и было нужна именно людская, а не животная кровь.

Причем для того, чтобы превратить жизнь масс в хоть какое-то подобие вполне достойного людского существования надо бы никак не постесняться довольно близкого знакомства с теменью, грязью и всем тем алым, что находится в венах людских.

Без крайне уж нечестивого своего соприкосновения с темными сторонами жизни всю то, что губит ростки грядущего никак вот не изжить.

А еще и должно это быть оно полностью здравым и крайне пристальным, поскольку главное это не вобрать тьму внутрь души, а разглядывать ее можно с буквально любого самого малого расстояния и покуда внутрь от него вовсе ничего не наберешься, а потому и переживать по этому поводу и близко не следует.

И главное это ведь что!

Страшнее зверя нет в природе, чем дикое и тупое людское невежество.

Именно оно враг прогресса, а не самодовольное чванство тех, кто весьма вот лучше в этой жизни обустроен.

И вся наиболее страшная трагедия мира, в котором мы живем, заключена, прежде всего, в том, что нашлись ярые идеалисты, которые и впрямь попытались зажечь солнце гуманизма, вовсе так истребив тьму тьмущую всяких чисто абстрактных понятий вместе теми, кто эти понятия само собой вполне отчетливо же олицетворяли.

И простой народ по наивности своей всецело поверил этим кликушам яростно зовущих толпу сделаться самим себе вольными господами.

И те ничего и ни о чем несведущие граждане подошли к этому делу со всем вот до чего более чем искренне надлежащим рвением.

Раз уж весьма многие из них все еще по старинке верили во всякие ныне совсем обветшалые идеалы и были они даже готовы до чего всерьез за них отдать свою жизнь.

И ясное дело, что тогда явно нашлось, кому должным образом вдохновить их на этакие великие подвиги.

И сколь сердечно и пламенно бравые деятели беспардонно на редкость слащавой демагогии и занялись оголтелым кликушеством во имя построения общества древнего рабства в той самой беспардонно новой идеологической упаковке.

И разве то и близко никому никак непонятно, что враз тогда мигом еще отыщутся и впрямь до чего прилизанные деятели «всеядного искусства», что довольно еще старательно вовсю затем обкормят серую толпу сладенькой и до чего совсем непритязательно откровенной пошлостью.

А она крайне прилипчива и надо чтобы сменилась пара поколений, чтобы всем действительно стало ясно, что весь до чего уже долгий путь к всеобщему счастью он только одна более чем нелепая видимость и никак того нисколько не более.

Правда толпу можно всегда вдохновить и некими новыми лозунгами она ведь своим властителям всею душою неизменно же внемлет…

Причем пламенно революционна она или нет, будет зависеть только лишь от всего того нынешнего духа времени.

И вот если надо из одного пламени в иное полымя всегда уж людские невежественные массы можно еще разом так и толкнуть.

34

И сама уж доля искусства во всем том вполне успешном формировании нового образа сознания у всякого того чрезвычайно простого обывателя необычайно так явно более чем велика.

Причем никак не обязательно, чтобы оно всячески восхваляло всякие там немыслимые прелести нынче вот властвующей идеологии.

Раз этого никак вовсе подчас совсем и не требуется.

И все это потому, что если до чего славное искусство никак небезуспешно себя сколь откровенно продает или предназначается для одних исключительно избранных, то тогда из него никак не окажется затруднительным довольно-то запросто вылепить некий тот довольно удобный для всякой той тоталитарной власти повседневно же нужный ей инструмент.

И уж будет он предназначен именно для самого еще безмерного возвеличивания всей ее чудовищно мертвенной идеологии.

И, ясное дело, что никак тут было не обойтись без помощи талантливых художников, скульпторов и кинорежиссеров, поскольку это именно их труд максимально нагляден и прост для его и вправду действительно уж вполне этак максимально естественного всеобщего восприятия.

А между тем все эти духовные гиганты подчас до чего и впрямь безмятежно живут той самой совершенно иной несколько отрешенной жизнью, нежели чем все другие боги Олимпа возвышенного искусства.

И это как раз им смотрящим с его высокой вершины все страдания масс иногда порою оказываются, бесконечно далеки и вовсе вот совсем никак не приметны.

Ну, а сие само собою подразумевает, что они могут более чем искренне создавать ту самую трафаретно-плакатную действительность.

Да еще и как раз именно в том виде и форме, в каковой то и вправду окажется более чем удобным в их Богом забытой стране буквально-то всем в ней власть безнравственно предержащим.

35

А люди безмерно возвышенные пускай себе всласть наслаждаются всем тем чисто своим довольно-то малодоступным невежественным массам искусством.

Ну, а всякий простой народ при всем том еще и специально будут буквально-таки вдоволь обкармливать пошлостью ради самого этак извечного поддержания в обществе лишь разве что одного того вполне ведь до конца устоявшегося состояния, при котором и существует то веками нисколько не изменяющееся повседневное расслоение…

Причем это вот, в сущности, и есть, собственно, то, что сегодня происходит в России.

Пошлость народу – это именно тот самый всеобъемлюще статный новый лозунг современного российского шоу-бизнеса.

И уж смотря исподлобья вертикально вверх на всю ту совсем так безвольно воспарившую к сизым облакам интеллигенцию, чиновники от современной культуры так и потирают при всем том руки и сколь искренне они вполне самодовольны!

А между тем всему тому их успеху на данном поприще более чем неизменно способствует как раз именно то обстоятельство, что российская интеллигенция буквально пресыщена своим собственным донельзя многогранным, но явно при всем том довольно уж подслеповатым просвещением…

36

Однако все - это касаемо разве что лишь тех еще творцов отнюдь никак совсем не массового искусства, кто в силу исключительно же эгоистичной своей элитарности на редкость малодоступен для всякого ведь понимания тем самым абсолютно «бескрылым большинством».

Ну а тех, кто видят этот мир как-либо во всем иначе, разве что явно вот всецело по-своему, но безо всякого при всем том излишне заумного оригинальничания, тоталитарное общество и близко никак не потерпит и планомерно затравит буквально изо всех своих сил.

И это разве что только именно в связи со сколь еще многократными пожеланиями трудящихся масс по отношению ко всем тем шагающим никак не в ногу (в искусстве) в прошлом и применялись по-своему и впрямь более чем совсем непритязательно убедительные бульдозеры.

А то и был наиболее изрядно уж наглядный аргумент в том самом безумно яростном споре, каким это именно, в принципе, и должно было вполне ведь являться всему тому выдержанному в том еще на редкость должном духе донельзя так утопически оптимистическому социалистическому искусству.

37

Причем абстракция, как форма чересчур уж вширь и вкось непомерно раздавшегося отнюдь при этом никак не всегда истинно виртуозного творчества от всего этого и близко совсем не пострадала, а скорее, наоборот именно благодаря этому она лишь поболее вознеслась на свой всецело лишенный всяческой конкретной формы исключительно многогранный Парнас.

Хотя, в принципе, свое как есть довольно небольшое место под солнцем ему явно было еще от века более чем бесспорно уж всецело как есть вот положено…

И произошло – это, собственно говоря, только лишь оттого, что американские политические деятели из неких своих вполне трезвых и прагматичных, политических соображений столь решительно ей сколь смело подставили свое до чего еще грубое капиталистическое плечо.

А между тем самое беззастенчивое вовлечение любого рода искусства в политические игры весьма вот неизменно будет чревато именно тем исключительно так до чего еще на редкость более чем неприглядным его опошливанием, смешиванием с грязью…

То есть сатрап СССР и чужую культуру до чего еще основательно всячески извозил во всех тех до чего еще зловонных идеалистических нечистотах, а не одну лишь разве что именно только свою.

38

И до чего безмерно как есть чисто ведь сходу разом же замарать великих людей, дабы они с ног и до головы увязли в сущей тине пошлых интриг или вообще утопить их в тюремной параше – то, как есть и было наиболее сладкой мечтой до чего и впрямь переразвитого тоталитаризма…

И если нисколько нельзя было (в свое время) и впрямь на корню извести все доподлинно массовое искусство, раз от всего этого оно бы не в меру тогда захирело, то вот никак и близко не давать ему увидеть мир, выйдя на тот еще широкий экран, собственно, и было проще простого.

Весьма талантливые фильмы клали на полку именно по этому до чего еще тогдашне на редкость распространенному главному, сугубо цензурному принципу.

И все, то донельзя тягостное вмешательство серой власти СССР в истинно великое духом творчество сколь явственно проистекало от одного лишь того более чем безупречно полностью понятного его устремления, никак и близко не допустить хоть какого-либо ему вовсе не подотчетного отображения всех тех невероятно суровых реалий нынешнего железного духом века.

Нет, уж все их более чем должное проявление в большом и славном искусстве до чего неизменно вот должно было следовать одной той безупречно удобной начальствующему взору приглаженной наглядности во всех ее полностью сознательно извращенных формах чисто разве что пропагандистского безмерно вычурного бытия.

39

Пейзаж сегодня, слава Тебе Господи, ныне и вправду несколько сменился, однако так и зияющую острой болью реальность и в настоящее время разве что поболее, чем некогда прежде, до чего старательно залепливают ведьминым отваром безотрадно сладковатой пошлости, раз чего-либо полноценнее этого «чудодейственного средства» попросту и не существует в самой природе вещей.

Ведь явно окажется на самом так деле вполне предостаточным всего-то навсего перевести хорошую книгу в том самом довольно-то дурном ключе, и тогда она и впрямь до чего

неизбежно послужит абсолютно иным целям, нежели чем было то, для чего она и была на деле как есть, первоначально еще предначертана самим ее автором.

Прекрасный замысел будет возможно всячески опошлить и затмить грязным и слащаво вульгарным его как есть дальнейшим перевоплощением на некоем другом языке.

А, кроме того, массовое искусство вообще порою специально низводят до полностью вот трафаретно праздничного уровня.

И все это именно что как раз подобным образом и делается, причем, прежде всего, лишь только ради того, дабы и впрямь можно было полноценнее достичь цели совсем уж искусственно так облегченного восприятия всей этой нашей донельзя подчас никак непростой и нелегкой жизни.

И уж до чего ее ныне истинно на редкость беспрестанно стараются всячески подсластить и сколь тщательно до чего ярко всячески ведь затем приукрасить.

И это при том, что подлинно народная песня, как правило, необычайно же грустная, а вовсе не восторженно слащавая…

40

Причем почти весь духовный прогресс в этом-то самом вопросе более чем явственно шаг за шагом неизменно уж следует как раз за весьма и весьма безотказно и беспросветно низкопробным техническим развитием.

И вот чего именно пишет обо всем том Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы».

«Создать, проявить, собрать красоту человека такую, чтоб она была реальной, живой, - это большой подвиг, тяжело. Проще дать общую форму, в ней подчеркнуть, выпятить какие-то отдельные черты, отражающие тему, ну, гнев, порыв, усилие. Скульпторы идут на намеренное искажение тех или иных пропорций, чтобы тело приобрело выражение, а не красоту.

А изображение прекрасного тела требует огромного вкуса, понимания, опыта и прежде всего мастерства. Оно практически недоступно ремесленничеству, и в этом главная причина его мнимой устарелости».

И ведь вовсе нет ни малейшего признака какой-либо устарелости в том до чего еще наиболее главном сегодняшнем устремлении духовно развитых людей России и ближнего зарубежья взять бы, да сколь деятельно переложить…

То есть всенепременно же приноровиться, дабы более чем основательно пристроить все те тяжкие и большие общественные заботы на чьи-либо совершенно так чужие покатые плечи.

И во многом то явно сродни ремесленничеству в той крайне уж донельзя важной области сущего переосмысления самых различных аспектов общественного бытия, и это как раз именно то, что и пришло на смену всякого того еще разного рода сомнениям, раз теперича, они нам оказались никак совсем не к лицу…

41

И вот, в некоем том новом виде сходу и возрождается сколь стародавнее язычество, поскольку новая «кровохаркающе нигилистическая мысль» неизменно формирует в человеке все, то наиболее главное, чего в нем давно уже не было, а именно истую веру во всесильных идолов, и они теперь точно окажутся живыми, а никак не деревянными.

И надо бы трезво и жестко отметить, что это именно те, кому пламенно достались все бразды правления, и принялись всячески создавать (при помощи чужих рук и таланта) до чего наглядные образы идеалистического толка, причем лишь ради того, дабы полностью стала вполне очевидна вся благодатная суть их величайшего краснознаменного царствования.

А как раз-таки потому и вся вящая монументальность до чего сходу востребованная от искусства этими во всей своей живой плоти обожествленными людьми-идолами… она-то и послужила сразу «трем богам».

Во-первых, будучи таковой, она до чего неизменно более чем критически подчеркивает обещанное многолетие данной власти, пришедшей на сколь долгие века.

Ну, а во-вторых, именно вящая монументальность и подтверждает ее жизнеспособность и великую мощь.

А в-третьих, она точно также еще и вызывает во всех подданных нового императорского, хотя и чисто на сей раз пролетарского трона истинный трепет и умиленное восхищение.

42

И ничего того поистине нового с тех еще стародавних и древних времен и близко ведь попросту явно никак пока совсем не возникло, да только привилегированная каста в некую ту давнюю эпоху как есть, уж была относительно мала и даже, пожалуй, сравнительно незначительна.

Ну а тем почти единственным и далеко не самым наихудшим нововведением всех тех новых революционных реалий и стало как раз-таки именно то, что самое же явное количество всяческих нахлебников и паразитов на теле народа весьма и весьма в сущие разы как-никак, а лишь невпример возросло.

И главное, все это разве что поскольку весь тот безмерно расширяющийся бюрократический аппарат и есть самая наглядная и сколь еще неизменная часть всякого того обыденного быта царства светлых и радостных обещаний совершенно уж иной, нежели чем она некогда вообще была ранее и впрямь-то попросту бескрайней, словно море широкой общественной жизни.

Однако речь тут идет не только о государстве тех еще самых пролетариев, что исключительно так навсегда более чем надежно полностью разорвали донельзя доселе их сковывавшие путы былого рабства…

Да, нет, конечно же, и само вот как есть само наличие той еще до чего непомерно огромной бюрократической машины было и есть, тем самым весьма ведь неотъемлемым свойством буквально-то любой так и расползавшейся по швам, от края и до края изъеденной коррупцией империи.

И это разве что лишь всегда только и предвещало ее на редкость прискорбный близкий конец, а вовсе не начало того нового, никем ранее на своем горбу никак еще нисколько не изведанного высокоидейного существования в том самом попросту как есть отныне будто бы и впрямь полностью бесконфликтном мире.

43

Причем почти для любой империи мелкие ее обыватели не более чем пешки на шахматной доске до чего еще и впрямь-то совсем вот до чего необъятно широкой общественной жизни.

Новоиспеченный диктаторский режим (в нынешнем его современном виде), он-то все эти качества разве что до чего исключительно весьма ведь значительнее укрупняет, а вовсе не создает он нечто новое, доселе и невиданное во всей той когда-либо вообще еще только имевшей место общечеловеческой истории.

А точно также и плодит он совсем ничего не производящих (кроме той еще сущей тупой болтовни) осатанело амбициозных бездельников, причем в том самом безыскусно прямом и более чем безыдейном смысле!

Так что как-никак, а явно зазря ко всему тому никак недвусмысленно призывал Антон Палыч Чехов, чтобы все еще, значится, разом сколь дружно взялись бы за славный физический труд…

Нет, от всех этакого рода донельзя же горестно слащавых воззваний остались одни лишь отчетливо на редкость вот разве что до чего пустозвонные благие намерения, ну так и этого явно было до чего еще как есть невообразимо уж мало.

Для злосчастных уроженцев сталинской эпохи все эти яркие всполохи революционных молний вовсе ведь безвременно разве что только и окончились именно той еще колонией строгого режима на вширь попросту отныне совсем невероятно необъятной территории всей той шестой части суши.

44

Диктаторский режим, сам себя во всеуслышание объявивший всенародным, что вот до чего еще ласково греется под знаменем кроваво красного вероучения, разом затем и плодит тех самых властвующих буквально над всяческой серой массой тупых и до чего весьма словоохотливых дармоедов.

А еще и производит он их заодно и именно тем на редкость исключительно так естественным для него образом, то есть совсем безо всяческих каких-либо мнимых извращений и отклонений от всего того, что как есть считай изначально было ему чисто тем теоретическим путем фактически уж всемогуще завещано великим демагогом Карлом Марксом.

То есть, и впрямь суждено было тогда великой стране попросту ведь находиться в сущих тенетах той до чего еще безумно резвой и донельзя так розовощеко циничной сущности, что разом сходу всячески оплела собой абсолютно любое общественно полезное разумение.

Да вот и донельзя беспринципно сделав из своей до чего отъявленно фанатичной слабости главную силу, двигающую все и все только лишь строго вперед, и это при том, что была она крайне юрка в одних разве что  делах сущего словоблудья.

Причем сам по себе весьма твердый тому фундамент был, как есть, чисто заранее заложен в виде самого так разнообразного цветасто книжного кликушества, что собственно и послужило опорой ко вполне удачному воцарению над всей и всяческой правдой жизни той самой громогласно разрушительной, да и банально лживой теории.

Ее безмерно радостное принятие на ура неизменно проистекало от одного того уж весьма щедро и впрямь чрезмерно растравленного светлыми идеями вовсе-то и близко никак неуемного до чего изумительно восторженного воображения.

Причем это как раз-таки то немыслимо нелепое следование в само ведь небо вполне наглядно более чем явственно указующему его персту и вызвало затем сущее буйство нелепых эмоций у тех господ интеллектуалов, что были никак не в меру возвышены всем тем ярко искрящимся духом своим.

И это именно этакие люди буквально весь этот мир разом и захотели воинственно переиначить, и главное только лишь к чему-либо донельзя же многозначительно вот безупречно как есть истинно наилучшему, да и совсем без крови, пота и слез.

45

И им-то самим вовсе невзначай и чисто сходу и наобум показалось, что все тут на деле сколь безукоризненно разом попросту само собой до чего еще истинно ясно.

А потому уж как есть достаточно будет разве что только наспех сбросить с себя тяжеленные вериги беспросветно темного прошлого существования, и все тогда вскоре придет к ним полностью ведь само.

Ну, а в том самом доподлинном мире житейских реалий этого нет, да и быть его, кстати, совершенно и близко так нисколько не может!

И собственно говоря, сама соль их логических рассуждений никак не более чем то самое до чего наглядное порождение праздного и умиленного безделья в делах до чего вполне конкретного обдумывания всех тех никак немаловажных и сложных вопросов всего того совсем же обыденного, житейского бытия.

И, кстати, вот еще что: расположено оно гораздо далее всяческой дали от всех тех до чего доподлинно настоящих потоков истинно здравомыслящего общественного сознания.

А все потому что это именно в угаре интеллигентских дискуссий о самых тех еще наиболее различных аспектах всевозможных перемен к чему-либо и вправду несусветно наилучшему сама ведь собой разом исчезла всяческая хоть сколько-то того стоящая ретроспектива грядущей, куда и вправду значительно поболее праведной общественной жизни…

46

И буквально все те богоспасительные беседы носили тогда без тени сомнения разве что тот самый как есть еще злосчастный характер, так сказать, бескрайне же умиленных сладких надежд, а не сколь строго и до конца вполне верно и взвешенно выверенных логических построений.

И вот он всему тому и впрямь-то как есть до чего невозмутимо наглядный пример, причем как раз-таки из того весьма уж более чем на редкость примечательного окончания романа Достоевского «Бесы»:

«Мне ужасно много приходит теперь мыслей: видите, это точь-в-точь как наша Россия.

Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней - это все язвы, все миазмы, вся

нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! Oui, cette Russie, que j'aimais toujours*. Но великая мысль и великая воля осенят ее свыше, как и того безумного бесноватого, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на поверхности… и сами будут проситься войти в свиней».

(*Пусть Россия все та же прежняя).

Интересно вот только, где это, собственно, видано…

Уж из того действительно более-менее полностью до конца этак явного тут разве что, то одно: нет никаких в том сомнений, что великий писатель сколь отчаянно уж некогда и придался всяческим праздным идеалистическим размышлениям.

Ну а как есть заодно и были они из того самого более чем невзрачного разряда тех истинно сентиментальных умозаключений, что уж вполне оказались более чем совсем бескрайне далеки от всех реалий этого нашего чисто  повседневного существования.

47

Но, скорее всего, он всего-то навсего беспричинно поддался некоему чисто внешнему влиянию, поскольку российский либерализм 19-го столетия весь, как он есть, так и пропах духами Французской революции.

Ну, а гильотина новоявленным прореволюционно настроенным маргиналам явно уж со всей той очевидностью попросту показалась средством не во всем до конца достаточно радикальным - им, как видно, понадобилось нечто, что будет весьма ведь значительно поновее, дабы всех тех изуверов угнетателей и впрямь со свету никак незамедлительно полностью сжить.

Их пылающий мозг нисколько не признавал никакой плавной постепенности и хорошо обдуманных, вполне согласованных со всем этим миром только лишь после самого же тщательного взвешивания и обдумывания до чего еще донельзя ведь как есть решительных действий

Им-то самим было надобно все сразу и прямо сейчас, поскольку несколько затем могло оказаться и чересчур поздновато, раз совсем невзначай, а смогут некие исторически важные события явно обойтись и безо всякого их прямого участия.

А им вовсе вот сколь чувственно не терпелось сходу же осветить мрак людского невежества всем тем, что было ими почерпнуто из мира вовсе-то иного бытия.

Да только оттуда чего-либо брать можно как есть с самой явной оглядкой на те самые крайне суровые реалии своего века.

Ну, а если сумбурно хапать яркие в ночи угольки всякого вольнодумства, то и руки себе обожжешь и весь этот мир сожжешь впрямь дотла.

И если кто желает вполне праведно поучаствовать в великом и требующем крайней неспешности процессе довольно-таки медленного преобразования общественной жизни, то для этого надо научиться, не ставить весьма массивную телегу впереди до чего еще сноровистой лошади.

48

И уж пиши не пиши про то, что люди никак не смогут заново (лучше) наладить свой быт, обильно пустив кровь будто бы и впрямь-то крайне безжалостных своих угнетателей, но есть и такие, которые всегда еще отыщут лазейку, дабы разом избегнуть неизбежного провала их извечно грязной (от сырой землицы) логической линии.

Они ведь как раз под нее более чем безотлагательно и рьяно разом закапывают исключительно так все, что над ней вообще несколько возвышается в плане всего того совершенно уж обыденного своего общечеловеческого благоустройства.

Ну, а искрометно пламенные своими идеями господа товарищи, как то само собою, очевидно, разве что до чего многозначительно возжелали в единый миг попросту сходу переменить весь этот мир, дабы он всенепременно затем еще стал одним лишь подпольем со всеми его суровыми законами и вполне тому во всем соответствующим бытом.

Но дело тут было отнюдь не в неких разве что уж самых этак отдельных личностях, а, собственно, говоря, во всех тех «либералах дегустаторах» грядущей всеобщей славной свободы…

Они и впрямь до чего неудержимо возжелали истинно как есть до чего незамедлительного освобождения буквально ото всех более чем невероятно жестоких рамок обыденности, некогда имевших свое место и время в тех безгранично еще примитивных условиях того самого предыдущего 18-го века.

А то столетие неизменно было все той же неразрывной нитью крепко-накрепко фактически разом увязано именно что со всеми теми временами того еще донельзя стародавнего и именно что во всем, как есть доиндустриального, исключительно «гужевого» и парусного бытия.

И уж именно как раз на это до чего ведь зорко указывает Марк Алданов в его великом литературном труде «Истоки».

«Исторический процесс есть процесс случайный.

В сущности, понятие прогресса мы все-таки выдумали в результате только небольшого запаса небеспристрастных, часто самодовольных, наблюдений над жизнью одной второстепенной планеты в течение двух-трех последних столетий: в шестнадцатом веке люди жили приблизительно так, как две тысячи лет тому назад, так что тогда говорить о прогрессе было бы уж совсем глупо…»

49

И вся та ныне прославленная культура она чисто внешняя оболочка всякого нынешнего современного человека, а внутри он до чего еще в целом так состоит из точно тех же прежних древних инстинктов, и они зачастую могут оказаться гораздо сильнее всякой той хорошо обдуманной и тщательно взвешенной логики.

Но при всем том большинство порывов человеческой души благородны и светлы, ну а потому и достойны они всяческого, между тем, к себе истинно большого уважения.

Но иногда это бывает и явно так совсем наоборот.

И до чего неизменно, то ведь как есть разом сходу вовсе понятно, что уж, будучи надежно весьма на редкость тщательно завуалирована внешней культурой, примитивная эгоистическая сущность и близко никак от всего этого не становится несколько менее хищной.

Нет вот, скорее наоборот - именно технический прогресс, а также и чрезвычайно ударившаяся в сущую же элитарность современная философия неизменно во всем разве что лишь поболее поспособствовали как раз-таки именно же тому, дабы цивилизованный человек практически так полностью совершенно утратил всякую жалость к ближнему своему.

А из всего того само собою непосредственно разом и следует, что сколь непременно еще будет он вполне всерьез к какому-либо явно уж постороннему ему человеку всецело относиться, только лишь как к некоему несносно зловредному насекомому.

И чем ведь всех тех до чего аккуратненько обводимых им кружочком исключительно ничтожных представителей человечества и вправду ведь явно еще затем окажется несколько поменее, тем лишь безо всякой в том тени сомнения только-то и будет оно значительно так, всецело, разве что весьма получше и праведней.

И самой, между тем, наиболее наилучшей вуалью на хищной морде дикости всегда является некое, то еще более чем исключительно нескромное общественное благо со всею строгостью разом и вытекающих из него оргвыводов, что кому-то вполне должно быть именно худо, поскольку он совсем безнравственно угнетает всякий простой народ.

Но, конечно, все – это одни лишь те самые до чего неотесанно грубые слова, и они само собой нисколько не более, нежели чем некое разве что одно пустое мудрствование.

Раз уж все то, что донельзя бескомпромиссно и вправду наглядно, всячески так игриво и радостно мельтешит у кого-либо прямо перед глазами, ну, а к той как есть на редкость однозначно крайне ведь скрытой подоплеке вещей мало кому действительно хоть как-либо вообще охота на деле вполне разумно и свеже приглядываться.

50

Вот оно то подлое угнетение - уничтожить его, и никаких гвоздей!

Тем более что именно к этому всякого грамотного человека, словно магнитом всегда тянули цивилизация, да и чрезмерно надутая крайне уж на редкость неизменно спесивая философская мысль.

Да и вообще современное искусство, к примеру, подчас до чего бестрепетно и беспрестанно занимается одним лишь явным выпячиванием всех тех наиболее основных внешних черт человеческого сознания.

И главное, все это вместо того, чтобы как следует еще заняться поиском тех подчас глубоко затаенных в душе человека, довольно-таки нередко более чем истинно трагичных причин для всего того кем-либо совсем откровенно и наглядно проявленного кем-либо крайне недостойного поведения.

Выпуклость черных душ негодяев и геройская удаль людей достойных она слишком прямолинейна и красноречиво книжна…

Жизнь она значительно богаче, весьма вот разнообразнее и многоплановее всего, что может создать даже и самый талантливый и наиболее наблюдательный и осведомленный человек.

Даже и одна чужая индивидуальность никак не может оказаться полностью так до конца совершенно доступной для какого-либо чужого и более чем полноценного обозрения.

Причем во всем уж как есть таковы самые очевидные свойства всякого массового искусства, что оно, то самое всеобщее стадное до чего безбожно укрупняет и сколь искусственно всячески усиливает.

И это именно оно между тем до чего разносторонне и формирует истово необъятное по всем своим грандиозным масштабам исключительно так широкое, но крайне при этом поверхностно общественное сознание тех уж с виду совсем никак до чего еще неприметных среднестатистических обывателей.

И это как раз с благой помощью всякого аляповато восторженного искусства и тешат беса больших и малых амбиций всяческие те еще черви-буквоеды, что до самой глубины души неизменно ведь переполнены истинно глубокомысленными замыслами, по той как есть, максимально верной реализации общенациональных и классовых устремлений.

И они, ясное дело, и впрямь-таки должны, как пить дать вполне вот и привести к некоему будто бы до чего только никак несоизмеримо поболее светлому будущему.

51

И ведь, как правило, тот эгоизм, что до чего неизменно является, фактически основным стимулом действий человека при этаких крайне так никак нездравых поползновениях на самое тотальное разрушение всех основ прежнего общества попросту напрочь сколь безнадежно разом совсем уж стушевывается.

Ну, а наружу весьма четко и ясно выпячивается некий великий долг перед родиной и всяким тому подобным же прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет вполне естественной, внутренней первопричины.

Ну, а им может быть один лишь тот вовсе-то никуда из нас нисколько не девшийся никем и поныне до сих самых пор никак не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.

Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то в том и состоит, чтобы непременно еще сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца доподлинно человеческим.

Да только чего это тут хоть сколько-то поделаешь, коль скоро все вычурной красоты принципы - это одна лишь крайне вот дикая фальшь и извечная игра чьего-либо совсем вовсе неправедно растревоженного воображения?

А ему, пожалуй, и вправду вполне привычно питать себя всякими блеклыми иллюзиями, а как раз-таки потому и стало оно попросту никак не в меру явно же подслеповато.

А тем самым еще на редкость обыденным бытием буквально всякого обычного человека зачастую заправляет все тот же дремучий эгоизм, что жил в древних людях, и его свойства, если довольно повнимательнее к ним приглядеться, сколь крайне так весьма нелицеприятны на всякий свой внешний облик.

И уж точно об этом же пишет знаменитый писатель Сомерсет Моэм в его публицистической книге, «Подводя итоги»:

«Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, - даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения».

52

Да только явно уж то исключительно сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает хоть как-либо, на самом так деле истинно же хоть как-либо еще где-то причем!

Раз куда скорее - это довольно так жесткое требование от самого себя именно той более чем непомерно великой жертвы, без которой человеку попросту окажется нисколько-то и близко вовсе вот отныне не обойтись.

Но то И ВПРЯМЬ истинно никак совсем не романтично, да и совсем уж вовсе не героично!

А давайте-ка бестрепетно запрячем все, то низменное и скотское, куда будет только возможно подалее, дабы его и близко так стало именно что никому отныне не заприметить, - говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на самое первое место государство, а не всякого рядового человека.

То есть, все то вполне естественное во всякой людской психологии, безусловно, разом затушевывается в одну лишь угоду до чего и вправду необычайно светлым о нем, на редкость праздным мечтаниям.

53

Вот именно как раз над этим искусство, да и бесподобно прикладная философия сколь основательно некогда до чего тщательно и поработали, чему результатом и стали жуткие социальные потрясения, и вовсе не надо бы думать, что всему виной некие отдельные ярко демонические личности.

Нет уж, роль каких-либо политических лидеров в истории становится весьма значительной только лишь после того, как они и впрямь оказываются где-то совсем этак около бурлящего котла политической власти.

Да и сегодня, даже если возвышенное искусство и обнажает самые низменные людские корни, то делает оно - это столь пафосно и донельзя во всем аморфно.

Ну, а также и делается это со всем тем самым уж явным душком святого пыла праздности, а вовсе-то никак не в свете той до чего вполне безупречно славной попытки действительно показать все те самые настоящие истоки всяческой сколь доподлинной добродетели.

А между тем вся та вдоль и поперек исхоженная и изъезженная мерзкая грязь крайне этак въедливой житейской обывальщины есть не более чем исключительно  насущный строительный материал для буквально-то всего в этом мире беспримерно хорошего.

Причем, вовсе не только как тот разве что чисто внешний фактор, но и должно было ему, как есть неизбежно же стать именно корнями чего-либо донельзя укромно запрятанного глубоко, глубоко внутри.

И это разве что из сырой земли постепенно взойдя, искусство всецело ведь сможет разом еще потянуться к солнцу так и сияя при этом всеми красками никак и никем нисколько и близко ненадуманного бытия.

В то самое время, как прекрасная задушевная чистота зачастую сколь бесспорно таит в себе черты страшнейших пороков, и прежде всего это порок святой наивности, а он-то между прочим один из самых наихудших во всей этой столь, пока еще совсем непростой и нелегкой жизни.

54

ДА всякое светлое искусство достаточно уж наглядно создает весьма широкую панораму всего того на этом свете так или иначе блекло и буднично происходящего ярко раскрашивая обыденную серость разными цветами страстей и чувств, ну а затем это и будет под разными углами всячески переломлено в душе той или иной творческой личности.

Ну а потом со страниц какого-либо произведения на нас до чего сладко и будет изливаться нежная музыка света и теней (в случае если автор вполне достойный человек).

Но никакой книгой совсем уж никак нельзя более чем достойно прикрыться от всего того до чего безликого мира серой обыденности, потому что людской быт от всего этого разве что только становится на редкость значительно серее и безрадостнее.

Миражи и иллюзии наилучшего светлого будущего стали ведь значительно реалистичнее, да и более выпуклыми именно как раз потому, что люди ума бездумно начали воспринимать идеи как нечто до конца реальное и вполне всецело вещественное.

И это при том, что они (в отличие от книг) совершенно так вовсе бесплотны и отвратительно же гадко пока аморфны.

И всякое малоподвижное людское сознание можно менять, используя разве что тот еще материальный стимул, а все метафизические бредни надо бы оставлять одним тем теоретически твердо подкованным книжным червям.

Простые люди нуждается в самых элементарных и житейских вещах им никак не до полета чьего-то весьма утонченного и крайне разветвленного ума.

Все их сознание формирует широкий и до чего явно так совсем непритязательный общественный быт.

И ведь довольно многие его черты более чем неизменно как есть отвратительно скотские и стяжательские, и они и впрямь безнадежно же свойственны людям, которые хотя и умеют отличить барана от баранки, однако все философские постулаты для них сплошная тупая латынь в разговорах докторов промеж собой.

Причем если доктора лечат обывателей, то вот доктора общественных язв свой народ только лишь умственно так всецело калечат.

Поскольку если кто-либо грубо и насильственно притягивает некие заоблачные идеалы ко всем тем подчас до чего и впрямь донельзя невзрачным житейским реалиям, то этим он непременно еще явно погубит все, то, что должно было подняться из сырой земли, а вовсе не упасть с внезапно разверзшихся великих небес.

То есть, всему тому необычайно новому и светлому разве что лишь некогда еще только лишь предстояло взойти некой той явственно новой порослью, как уж говориться именно из самых недр на редкость подчас непритязательной в выборе своих будничных средств сколь и по сей день совсем непримиримо скотской повседневной действительности…

И если люди блестяще образованные, обладающие светлой духовностью и недюжим умом и вправду видят на самой линии горизонта светлые дали все и вся былое разом в единый миг пожирающего огня…

Но пламя, которому вполне ведь дано возносить людские души к самым небесам совсем уж иное.

Потому, как и близко никак оно не похоже на то, что яростно пожирает плоть всяких инакомыслящих, причем исключительно, потому что те прилюдно осмелились отрицать какие-либо постулаты единственно верной и для буквально всех и каждого полноценно единой правды.

Поскольку те крайне урезанные и ломтиками нарезанные постулаты хитромудрых доктрин разве что делали из святого духа мысли фарш для котлет, причем в качестве исходного продукта тут были, лучшее люди своего времени и их никогда затем не народившиеся потомки.

И если кому-то и впрямь хотелось лучшего и сразу, то ему надо было попросту вот уйти, куда подалее от общества и строить марксизм промеж своих сподвижников где-нибудь в самой глухой тайге.

Причем многие из этих людей имели большой внутренний свет и желание спасти весь этот мир от тьмы, серости и люто нависающих небес полных туч бесправия и угнетения.

Да только золотая монета истины в их донельзя праздных речах, более чем  полностью совсем безлико и восторженно разом заменялась на тот дико мелкий, будто бы и впрямь нарочно кем-либо брошенный в самую грязь медяк.

Раз эти лекари гноящихся общественных язв именно никак и не знали законов настоящей действительности или, по крайней мере, в области доблестного применения идей чисто так на корню они отрицали все непреложные уставы обыденности.

Ну а этакий чувственный мазохизм, вдоволь настоянный на одном лишь разве что великом благе народа сколь еще неизбежно чреват дьявольским огнем все ведь, как есть разом чисто дотла сжигающего фарисейского фанатизма.

Потому что те, для кого важна только форма, а не содержание весьма еще охотно примажутся, к тем искренне хотел народу блага, но вот беда никак не знал, в чем именно оно заключается.

А все это более чем, в конечном итоге окажется смертоносно для всего того в чем даже и совсем слегка тлеет искра светлого разума.

И ведь вслед за всплеском дикой анархии все вокруг так само собой и зальет дикое наводнение всякой тупой серости влезшей в шкуру идеализма для того чтобы властвовать именем идей над серыми толпами ныне совсем обезличенных и неприкаянных народных масс.

И да кто-то хотел совсем этак вовсе другого.

Однако вот мало до чего еще искренне ждать всего того лучшего и хорошего только потому что оно было кем-то найдено в книгах, а затем и беспредельно так возвеличено можно сказать, что и впрямь еще вознесено на самые же небеса.

А, следовательно, и все, то безупречно доблестное устремление восторженных либералов притянуть бы ко всем тем житейским будням сущую благость грядущих светлых дней - не более чем крайне постыдное желание отыскать бы именно себе чье-либо во всем чужое, и пока от нас беспредельно далекое послезавтрашнее грядущее счастье.

А между тем оно если и окажется полностью как есть повседневно на редкость доступно, то разве что на земле, и впрямь до чего некогда вполне ведь надежно очищенной от всего того весьма стародавнего треклятого прошлого.

А раз кому-то и впрямь явно этак сходу приспичило действительно уж вовсе еще непосильно родить то самое светлое далеко, истинно вот бездушно при этом, убив все, то, до самого неприличия как есть еще застарелое и убогое нынешнее настоящее.

Нет, именно как раз потому и нашлись те донельзя же чертовски пронырливые прохиндеи, что сколь многообещающе ласково посулили всеми силами враз этак, вполне полноценно, затем воплотить во все эти наши промозгло серые будни всеобщей задушевной корысти совершенно иные, новые принципы всей той ранее никак и небывалой общественной жизни.

55

Однако никто тут с тем спорить и близко ведь явно совсем уж не станет.

Да, сияюще радостное соприкосновение с возвышенным искусством и вправду всецело облагораживает душу человека, делает ее, как есть до чего еще значительно во многом утонченнее и светлее.

Однако нечто подобное безо всяких излишних церемоний и впрямь-таки разом всецело подчас загораживает собой все, то, как оно есть до чего еще совсем вот более чем непотребно бездонное царство социального зла.

Ну, или на редкость беззастенчиво восторженное восприятие высокого искусства разом и предполагает самое явственное затем устремление ко всяким до чего еще вполне сиюминутным революционным решениям.

А те так и впрямь были на деле уж призваны чисто на раз сходу и положить конец всем тем до чего неисчислимо долгими веками до того отягощающе скверно накапливающихся бытовых проблем.

И понятное дело, что это не само по себе искусство в том на деле уж действительно было хоть сколько-то виновато, а куда вернее именно те, кто истово исповедуют мнимую самовозвышенность всякого того, кто к нему, как правило, лишь издали и чисто потребительски насквозь утилитарно всею душою причастен.

Причем в наиболее явную опору данной сколь исключительно зыбкой своей позиции, собственно и берется разве что то, что эти люди и впрямь всецело на редкость способны всячески ведь внимать ему всей их на самые седьмые небеса божественно воспаренной, светлой и нежно ласковой душой.

56

Однако при всем том им зачастую и близко не суждено, то понять, что буквально всякий тот или иной вычурный слог произведения есть одна лишь более чем нескромная наука выставлять наружу красивое по форме, но вовсе не по всему его истинно так величественному и крайне на редкость трепетно духовному содержанию.

Внутреннее, неизменно разом всецело потребует до чего донельзя всепоглощающего чувства явной сопричастности, а не одного лишь того блаженно благостного умиления внешней красивостью самых же различных форм всевозможного человеческого творчества.

А живая и неживая природа, тоже между тем прекрасно умеет творить, что отнюдь при всем том не причина для ее сколь еще донельзя безоглядного обожествления, как это некогда делали наши далекие предки.

Причем природное творчество всегда при этом имеет именно тот разве что чисто свой совсем не поверхностный, а прежде всего как раз именно внутренний и самый элементарный смысл.

Да и творению рук человеческих тоже уж, собственно, вполне надлежит быть как раз именно таковым, а иначе оно будет одной лишь той истинно как есть бездонной пустопорожностью в красивой и безупречно так чисто внешне ослепительно блестящей обертке.

Ну а подобного рода яркие задумки восторженного воображения до чего и впрямь более чем неизбежно вредны всем своим псевдоподобием истинным реалиям всего этого вовсе-то никак не книжного бытия.

Подсахаренная кем-либо жизнь неизбежно делает реальность куда только более соленой, чем она и без того всегда была несколько ранее.

Жизненная правда слишком уж до чего нестерпимо горька для ее на редкость доподлинно полноценного отображения?

Да, это именно так!

Однако - это одно то полноценно же честное и откровенно смелое отображение всей той беспробудно вот почти бескорыстно безыдейной действительности, и поможет ее когда-либо вполне стояще некогда переменить к чьему-либо истинно ведь действительно самому еще наилучшему.

Ну, а все, то сладострастно чувственное и невообразимо бездумное приукрашивание всех нас сколь пресно и на редкость буднично и ежечасно окружающей жизни разве что лишь поболее немилосердно всячески отягощает все те и без того вдоволь имеющиеся самые обыденные недостатки всей этой нашей современности, что кое-кому с самого-то рождения отчаянно опостылела.

57

Да только как раз в том и есть наиболее принципиально наглядная задача всего этого сегодняшнего поколения сделать бы именно так, дабы для наших праправнуков обычаи военного разрешения спорных вопросов между царствами и государствами отныне до чего однозначно когда-нибудь превратились в нечто довольно схожее с папуасскими обычаями поедания своих лютых врагов.

Причем для всего этого никакая та бесподобно вычурная борьба добра со злом и близко уж никак вовсе-то и близко совсем не подойдет.

Поскольку для чего-либо подобного нужно было нечто исключительно иное, а именно то, что и вправду затем еще обнажит всю человеческую натуру во всей ее крайне же неприкрытой (в пределах пристойности) более чем отвратительно явной полнейшей неприглядности…

Причем наиболее существенная первопричина того, что обнажать уж никому совсем ничего не охота кроется именно в том, что глянец восторженного героизма или пышной и пылкой чувственности, безусловно, попросту совсем затмевает собой весь мир страданий и страждущих.

Правда, вот, однако, зато он совсем безотчетно наделяет некоторых недальновидных стратегов безмерно могучим стимулом к неким самым искрометным и магическим переменам.

И они при этом начинают чувствовать себя чудотворцами и волшебниками, которым вполне окажется до чего предостаточно разве что сколь еще громко и на редкость раскатисто прочитать те самые вполне соответствующие моменту заклинания, и все действительно нужное тут же буквально-то мигом тогда попросту разом как есть и случится.

58

И ведь все - это никак не более чем разве что уж самое искрометное производное удивительно нежных чаяний, что и впрямь однозначно были всецело настояны на безмерно восторженном оптимизме и весьма слякотно благодушных ожиданиях, куда поболее светлых дней некоей иной, нежели чем она была ранее совсем необъятно широкой общественной жизни.

Однако все - это оказалось явно, пожалуй, что, и впрямь преждевременно, а также и донельзя же аморфно и пафосно.

Ну, а для всецело безупречного своего воплощения, в жизнь всем этим общечеловеческим устремлениям вполне уж должно было еще неотъемлемо так оказаться основанными разве лишь на той крайне незатейливой и самой что ни на есть чисто обыденной, житейской правде.

Ну, а вполне ее достойно добыть можно было разве что из буквально-то всякого мелкого сора и совсем неприметно серой обывальщины, вовсе и близко при этом, не брезгуя абсолютно ничем, что и впрямь может кого-либо истинно ненароком до чего бестолково запятнать, а потому и до чего надолго так разом запачкать.

А это, в свою очередь, более чем непременно потребует и впрямь как есть сколь еще весьма непосредственного соприкосновения со всем, тем никак нежеланным и столь, безусловно, на редкость до чего прискорбным, что разом поднимает в душе весь тот черный мрак сущего отвращения и горя.

Однако, дабы на деле никак при этом, не мудрствуя лукаво вполне вот полноценно осуществить те самые наиболее насущные, да и весьма полноценно существенные социальные перемены всецело должно было и нужно всему тому никак не заоблачно элитарному искусству бескомпромиссно и прилюдно всячески обнажать гниющие язвы всего своего довольно-то современного ему общества.

59

Ну, а всемилостивое и торжественно клятвенное начертание всевозможнейших и всяческих ласковых красивостей общественную жизнь совершенно не украшает, а только лишь и может оно сделать чью-либо душу несоизмеримо стыдливее, а также еще и донельзя приторно восторженнее.

И право же, слащавая патока прочувствовано пафосного слога душу на куски и близко так никому нисколько не рвет, а скорее наоборот - она-то весьма во всем затем и поспособствует всецело как есть до чего еще слепо безгрешному читательскому самолюбованию.

Причем внешнее удобство изящной формы и есть самое основное отличие литературы, созданной во имя наиболее максимального ублажения читателя, а точно также и буквально во всем на редкость вздорного затрагивания тех самых до чего отвлеченно мечтательных струн в его душе.

И именно в этом, кстати, и есть истинно суровая разница между настоящей, как правило «кровоточащей» фантазией и всевозможными уловками, зачастую безбожно пытающимися ее хоть сколько-нибудь довольно-то наскоро заменить.

60

А уж в ярком свете того и всякая былая радость от всего светлого в этой жизни и превращается затем во всецело ведь вовсе так универсальный подход сразу ко всему в этой до чего необъятно широкой вселенной, которая весьма резко при этом явно упрощаться.

Ну а все это только потому что кто-то вот того и близко не понимает, что простота и легкость - это прежде всего величайший успех тех, кто создал для того все действительно вполне нужные условия.

Но для того, чтобы они таковыми оказались у тех других людей нужно уметь пачкать белые манжеты и прежде всего грязью, а не чьей-то кровью.

Но для кого-то все это совсем иначе и для него оазис неземного счастья он и впрямь попросту крайне так ныне близок, и надо бы только выпрямить согбенный стан труженика и далее все…

И именно для того, между тем и существуют все эти славные теории преображения всего мира к чему-то истинно другому путем мгновенного его преображения во что-то сказочно так небывало светлое.

А именно на этой основе затем и вырабатывается понятие крайне уж бесслезной целесообразности, ну а оно, в свою очередь, и приводит к

колоссальной жестокости, ранее никем еще и близко доселе не виданной.

Причем буквально никого далее все те реалии отныне до чего еще отчаянно хищного идеями века более и близко ведь нисколько никак этак не ужасают.

И все это как раз из-за их исключительно полнейшей более чем принципиально, так и впрямь до чего ныне одичалой обыденности.

Причем суровой первоосновой для самого вот возникновения серого конгломерата и ставшего затем стражем и богатырским орденом революции и послужило именно то, что людская масса именно так совсем перепрела в сколь еще скудных условиях урбанистического быта.

А кроме того и те кто над этой массой стоит стали чувствовать себя именно непросто господами, но великими властителями судеб людских и все существующие законы написаны никак явно не для них, а для тупых низов.

А потому и должное просвещение иногда только лишь еще поболее усиливает вполне полностью в точности ту же самую лютую дикость.

И в это наше будто и впрямь, куда поболее просвещенное, нежели чем некогда ранее, время культурный и респектабельный человек, безусловно-то, запросто может, выйдя из концертного зала, сразу так до чего незамедлительно перейти к другим, и на этот раз самым донельзя прозаичным вещам.

К примеру, к тому, как есть белозубо циничному и вполне вот откровенно прагматичному осуществлению до чего и впрямь давнишнего своего замысла по физическому устранению совсем никак не в меру зарвавшегося конкурента или мало ли чему еще, куда несоизмеримо разве что только истинно поболее худшему.

Раз уж в некоторых случаях отчаянной борьбы за место под солнцем нынешние финансовые акулы будут способны угробить великую массу народа, лишь бы урвать кусок пирога, что им-то как есть, явно покажется с виду, куда поболее сладким, нежели чем тот, что у них и так до сих пор был в наличии.

61

Культура и искусство - людей ни в чем никак не изменяют, а разве что делают их разностороннее, умственно развивают, что в случае с самыми так отъявленными негодяями однозначно еще лишь безрадостно усугубит тот и без того явный ущерб, что они будут способны причинить всему тому до чего плотно окружающему их обществу.

И вот преотличный пример, как дикарь, став почти полноценно культурным, но оставшись при этом в душе тем же язычником, явно оказался благодаря наскоро им приобретенным знаниям, куда большим зверем, нежели чем был тот примитивнейший вандал, с нею и близко пока незнакомый.

Джек Лондон «Морской Волк»

«- У Спенсера?! - воскликнул я. - Неужели вы читали его?

- Читал немного, - ответил он. - Я, кажется, неплохо разобрался в "Основных началах", но на "Основаниях биологии" мои паруса повисли, а на "Психологии" я и совсем попал в мертвый штиль. Сказать по правде, я не понял, куда он там гнет. Я приписал это своему скудоумию, но теперь знаю, что мне просто не хватало подготовки. У меня не было соответствующего фундамента. Только один Спенсер да я знаем, как я бился над этими книгами.

Но из "Показателей этики" я кое-что извлек. Там то я и встретился с этим самым "альтруизмом" и теперь припоминаю, в каком смысле это было сказано.

"Что мог извлечь этот человек из работ Спенсера?" - подумал я. Достаточно хорошо помня учение этого философа, я знал, что альтруизм лежит в основе его идеала человеческого поведения. Очевидно, Волк Ларсен брал из его учения то, что отвечало его собственным потребностям и желаниям, отбрасывая все, что казалось ему лишним.

Что же еще вы там почерпнули? - спросил я.

Он сдвинул брови, видимо, подбирая слова для выражения своих мыслей, остававшихся до сих пор не высказанными. Я чувствовал себя приподнято. Теперь я старался проникнуть в его душу, подобно тому, как он привык проникать в души других. Я исследовал девственную область. И странное - странное и пугающее - зрелище открывалось моему взору.

- Коротко говоря, - начал он, - Спенсер рассуждает так: прежде всего человек должен заботиться о собственном благе. Поступать так - нравственно и хорошо. Затем, он должен действовать на благо своих детей. И, в-третьих, он должен заботиться о благе человечества.

- Но наивысшим, самым разумным и правильным образом действий, - вставил я, - будет такой, когда человек заботится одновременно и о себе, и о своих детях, и обо всем человечестве.

- Этого я не сказал бы, - отвечал он. - Не вижу в этом ни необходимости, ни здравого смысла. Я исключаю человечество и детей. Ради них я ничем не поступился бы. Это все слюнявые бредни - во всяком случае, для того, кто не верит в загробную жизнь, - и вы сами должны это понимать».

62

А между тем эдакий человек, веря в Господа Бога, хоть чего-либо еще боялся, и впрямь ожидая некоей той вполне возможно им, как есть совсем вот заслуженной кары и если не на этом, ну хотя бы на том всех уж нас (каждого в свое время) как пить дать ожидающем свете.

Однако, вконец этак раз и навсегда разуверившись в существовании каких-либо высших сил, - то, что с ним без тени сомнения явно так приключилось никак не иначе, а в свете самых тех до чего грандиозных стараний агностической, новоявленной философской мысли…

Ну, а кроме того он всецело вобрал в себя великую веру в торжество царя природы над всеми теми прочими ее подданными, а потому, в конечном итоге и стали подобные ему «сверхчеловеки» теми самыми акулами, что и вправду были на деле способны на время пожрать собой солнце.

И ведь всему этому мы как-никак, а непременно обязаны разве что именно тем до чего неимоверно толстенным фолиантам по ядерной физике.

И это как раз благодаря так и затаившимся в них великим знаниям всю эту нашу жизнь, современная нам наука может и впрямь оказаться способна именно до того делово и умело весьма безнадежно слепо улучшить, что вовсе никто тогда, кроме самых примитивных бактерий, далее существовать попросту явно никак не сможет.

Но то пока дело более чем совсем неопределенного и отдаленного грядущего…

И не дай только Бог, чтобы оно и впрямь-таки наступило, разом уж развеяв всякий наш прах в ядерную пыль.

И ведь книги они база не для одного духовного и технического прогресса, но и яд мудрости способный сгубить все живое на этой Земле

Причем буквально все, что ныне происходит в этом мире в той или иной степени самая прямая заслуга необычайно различных и разнообразных книг.

Они порою имеют на современного мыслящего человека именно то совершенно так полностью вездесущее магическое влияние…

Хотя в целом вовсе не только книги как есть, более чем непременно вполне очерчивают собой весь тот светлый образ нашей сегодняшней духовной жизни.

Ну, а то и впрямь вполне неизменное умение книг исключительно уж глубокомысленно создавать чрезвычайно ведь удобную среду обитания для всех тех, кто в целях личного своего уюта явно вот всецело отгородился от всего этого невероятно большого мира…

А это, между тем, никак не лучшая и праведная стезя для думы думающих и сколь глубоко и остро чувствующих все же явное несовершенство мира, несомненно, так как есть истинно благородных людей.

63

Но этакие интеллектуалы и впрямь стали всячески идеализировать мнимую литературную жизнь, по мере сил заменив ею все то крайне неприглядное и простое чисто вот как оно есть на редкость уж житейское прозябание…

А между тем все, то исключительно так немыслимо разнообразное искусство было создано именно, дабы всячески услаждать наши возвышенные чувства, а тем, значит, во всем еще затем поспособствовать нашему всеобщему духовному развитию, как и всегдашнему и всевозможному творческому обогащению.

А это стало вполне возможным разве что лишь благодаря самому еще разноликому сочетанию сколь многогранных и безгранично прекрасных его видов не столь и редко, что вовсе и близко при этом никак не нуждающихся в построчном переводе с языка на язык.

Как, например, скульптура, архитектура, музыка, живопись, опера, балет, фигурное катание.

Великий писатель Иван Ефремов в своем романе «Час Быка» указывает на все то многообразие мира фантазии, а не только разве что лишь именно той его части, что подчас и впрямь уводит человека в совершенно иной мир, буквально вырывая его из лап всяческой той до чего заклятой повседневности.

«На Земле очень любили скульптуры и всегда ставили их на открытых и уединенных местах.

Там человек находил опору своей мечте еще в те времена, когда суета ненужных дел и теснота жизни мешали людям подниматься над повседневностью. Величайшее могущество фантазии!

В голоде, холоде, терроре она создавала образы прекрасных людей, будь то скульптура, рисунки, книги, музыка, песни, вбирала в себя широту и грусть степи или моря.

Все вместе они преодолевали инферно, строя первую ступень подъема.

За ней последовала вторая ступень - совершенствование самого человека, и третья - преображение жизни общества. Так создались три первые великие ступени восхождения, и всем им основой послужила фантазия».

Однако фантазия авторов, излишне порою никак и близко вовсе непримиримых со всею той бескрыло окружающей их серой обыденностью, иногда всенепременно заходит слишком-то явно чересчур далеко.

Они создают образы вычурные и от них так, и веет искусственностью крепко-накрепко связанную с до чего острым желанием автора передать идею, а не отобразить на грубом холсте прозы какую-либо яркую и весьма колоритную личность.

Причем некоторые авторы, в особенности преуспевают в этаком сотворении не людей, а их образов с ними до чего отдалено если и соприкасаемых, то только в виде совсем бестелесного духа, но никак не живой и вполне естественной плоти.

Но вот чего это вполне еще нужно для того изящного так и сверкающего всеми цветами радуги глянца, коий такие авторы более чем своенравно нахлобучивают на всю эту нашу донельзя обыденно невзрачную и наискучнейшую жизнь?

64

А этим они разве что всячески засоряют милые, однако чересчур наивные души своих читателей и почитателей, безусловно, принимающих все отображенное на бумаге за некую чистую монету.

Да и попросту совсем уж нисколько не понимающих всего того, что ко всякой той высокой духовности обязательно так неизменно примешивается туповатая фальшь мелкой части души всех тех вовсе никак не безгрешных духовных гигантов…

Тот же великий Виктор Гюго, чьими душистыми фразами автор этих строк, глубочайше искренне некогда упивался, будучи еще ребенком…

Чего это именно он порою несет в своей наиболее наилучшей трилогии «Отверженные»?

«И напротив, донести на себя, спасти этого человека, ставшего жертвой роковой ошибки, вновь принять свое имя, выполнить свой долг и превратиться вновь в каторжника Жана Вальжана - вот это действительно значит завершить свое обновление и навсегда закрыть перед собой двери ада, из которого он вышел. Попав туда физически, он выйдет оттуда морально».

Сам Виктор Гюго ни голода, ни холода точно не знал, а потому и призывал он именно к той сладкоречиво хваткой морали и в точности таковым исключительно абстрактным принципам, делая при этом из живого человека безукоризненно четкий чертеж праведности и вездесущей благостности.

Ну, а это очень еще и вправду затем поспособствовало черно-белому восприятию жизни именно теми остро ревностными почитателями его сколь, безусловно, в самом истинно же безграничном смысле грандиозного таланта.

65

А между тем надо бы, кстати, никак не беспочвенно и до чего откровенно разом еще жгуче заметить, что коль скоро автору внемлют, словно гласу с небес, буквально-то ни в чем его не критикуя, то именно как раз эдаким путем, до чего безмерно и обожествляется сам образ всей его творческой мысли.

А раз он у нас всецело попросту никак этак непогрешим, то потому и не может он, в сущности, хоть сколько-то вообще уж где-либо ошибаться.

Причем, ясное дело, что ничего хорошего никак нельзя будет затем еще ожидать от всех тех созданных его гениальным сознанием прямоугольных штампов крайне вот широкого общественного поведения.

Всякие другие формы возвышенного искусства грешат им, куда только значительно менее.

Хотя, впрочем, и им тоже свойственно некоторое до чего явное и донельзя ведь более чем неотъемлемое отстранение от той самой вовсе и впрямь невообразимо скверной, пасторальной обыденности, да и всех тех ее наиболее суетливо въедливых черт.

Но это как раз именно литература до чего во многом всячески до чего еще довольно ответственно явно так поспособствует самому уж постепенному вытеснению мира реальности целым сонмом сладких и очаровательных грез.

Поскольку, кроме возвышенного парения над всем миром плоти и будничного серого существования, почти всегда до чего неизменно верного, порою при чтении возникает еще и сумятица из-за неистово чувственного восприятия сердцем мыслей тех или иных творцов современности, как и классиков на данный момент весьма стародавних времен.

66

А между тем довольно многие большие и великие писатели люди никак и близко неоднозначные, а их творения подчас грешат половинчатой правдой, а потому их мнения и мысли никак не могут быть приняты на вооружение даже и безо всякого намека на какое-либо вполне этак конкретное обдумывание всей их этической сути.

То есть надо бы умело отделять главные истинно полные света идеи от тех черных мыслей, которые где-то вот тоже бредут по закоулкам большого ума и души, то и дело более чем прозрачно и остро давая о себе вполне уж действительно знать.

И если и вправду всецело исхитриться вполне до конца сколь полноценно суметь как есть еще углядеть весь тот спектр радуги внутри какой-либо книги, то это как раз именно тогда и мир после всего того прочитанного вполне ведь окажется более-менее относительно понятен и вовсе не столь однозначно же действительно прост.

Причем радостно наслаждаясь всеми теми возвышенными струнами высокой духовности, всякому уж должно быть до чего как есть на редкость совсем безразлично, а каковой это вообще была некогда личная жизнь, да и сами взгляды на нее тех самых выдающихся гениев, коими, к примеру, были все те же Чайковский и Вагнер.

Поскольку музыка, созданная их величавым воображением, даже если в ней и присутствуют некие слова, почти так всегда небесно чиста от всякого быта их, ясное дело, далеко не всегда до чего еще весьма праведной жизни.

А между тем и все прочие корифеи высокого искусства, точно такие люди, как и мы все, а вовсе не греческие боги, совершенно же внезапно соизволившие снизойти в этот наш мир с некой белоснежной вершины Олимпа.

Вполне возможно, что их гениальные произведения и впрямь проникают в нашу вселенную из некого иного бытия, откуда-то свыше, да только при этом они зачастую всячески преломляются в душах людей, никак не вкушавших во всей полноте от тех предельно простых и светлых радостей всякой обыденной жизни.

Раз до чего милые для всех нас довольно мелкие события всеобщего нашего бытия для гениев были разве что досадным отвлечением от того главного в их большом и подчас не очень-то доподлинно светлом житейском существовании.

Ведь для виртуозов вполне настоящего, так и вздымающего вверх творчества всякая серая обыденность явно уж мало чего сама по себе действительно значила.

Дух ярчайшего сотворения и впрямь искрящегося своим собственным светом сколь весьма и весьма многозначительно нового в искусстве был для них гораздо во всем несоизмеримо важнее. Да и еще они подчас на редкость резче воспринимали все, то в той или иной степени никак и близко вовсе неправое, что происходило у них на глазах или доходило до них в виде слухов и разного рода известий.

И им до чего больно било по ушным перепонкам и резало глаза все то, что так или иначе случалось с другими людьми, а уж то, что случалось с ними, самими подчас вообще разом кромсало им сердце на мелкие куски.

И да вовсе нередко истинные мастера великого таланта терпели всевозможные лишения и муки голода, а кроме того еще и зверское посрамление всего своего высокого творческого потенциала.

И сколь часто оно и впрямь ведь бывало, что до чего еще на редкость въедливо и немилосердно их донельзя басовито бесноватые современники вполне всерьез и со всей основательностью явно старались под самый-то корень разом подрезать их духовные крылья…

67

А между тем нравственные страдания душ великих духовных гигантов буквально ни в чем несоразмерны с мелкими и обыденными переживаниями всех прочих, смертных, после которых ничего вот хорошего, кроме грехов и потомства, на этой земле ранее не оставалось, да и впредь нисколько уж никогда совсем не останется.

Обыкновенные обыватели они всего-то лишь потребители им никак не дано родить новое слово или создать из ничего красоту, а потому они всегда значительно больше разве что только и видели одну лишь свою наполненную едой тарелку, а не лепнину на стенах домов, даже коли им доводилось жить в таких домах.

Ну а гении разных искусств более чем, несомненно, обитали в своем собственном мире, однако и вящая же действительность в него порою чудовищной силой врывалась частым и весьма неожиданным гостем, всегда принося с собой всяческие самые различные суровые неприятности.

Причем творческим людям свойственно принимать близко к сердцу не только свои личные беды, но и беды всех живущих с ними рядом людей, как и вообще всего их общества в целом.

И это, между тем, далеко не полный перечень всех их непомерных страданий…

И их обязательно более чем непременно уж сыщется, кому (и, кстати, довольно-таки со всею той вполне как есть более чем надлежащей охотой) на редкость вот крепко задеть, причем и близко никак не иначе, а до самой еще глубины их души и сердца!

Ну, а кроме того их частенько попросту не понимают, а также и явно совсем не воспринимают всерьез.

А иногда творцов великого искусства всякие низменные людишки еще и откровенно поднимают практически на смех или зачастую, безо всякого так спроса, или хоть сколько-нибудь разумного и вполне обдуманного их согласия, используют все их слабости в своих грязных политических играх!

68

И ведь это подчас как раз именно из-за того до чего же всеобъемлюще жизненно необходимого довольно многим творческим людям хмельного забытья им столь порою достаточно так успешно внушают всяческие те еще националистически-бредовые идеи, явно при этом ложащиеся на довольно удобную «давным-давно взрыхленную» почву.

И это на самом-то деле разве что лишь некоторая и вовсе ведь никак не основная часть от тех до чего чрезвычайно же разветвленных путей зла, всячески еще как есть старательно опутывающего духовно развитые натуры, что обладают огромным и весьма полноценным даром довольно-таки невероятно существенного самовыражения.

И вновь бы хотелось то самое немыслимо немаловажное вполне разъяснить, а именно - что из тех самых на наш сегодняшний день имеющихся видов искусств как раз-таки художественная литература поболее всего, всецело предрасположена ко всяческим и всевозможным влияниям и течениям всей этой нашей нелегкой (а в особенности для ее вершителей) культурной жизни.

Однако некоторые вполне всерьез сколь вдумчиво и мечтательно разом полагают, что эта самая профессиональная культурно-просветительская область самым наипрочнейшим образом во всем неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только на деле все это явно не так.

И вот чего обо всем этом пишет Сомерсет Моэм в своей книге «Подводя Итоги»:

«Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они - смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».

69

А это и есть та наиболее доподлинная, ничем и близко никак не приукрашенная правда!

Ну, а все восторженные измышления о неких нимбах, еще изначально окружающих головы великих, - это всего-то лишь видоизмененные идеалистические воззрения о неких святых мощах, которые между тем сами по себе без той идеи, что они собой воплощают, разве что чьи-либо старые кости и нисколько того и близко никак не более.

Однако если вполголоса заговорить не о материальных проявлениях духовности, а об ее наиболее доподлинной и наиглавнейшей сути, то ведь все те возвышенные духом люди зачастую и впрямь обладают чем-либо, уж до чего никак нельзя дотронуться руками, а одним лишь истинно добрым и чистым сердцем.

Однако у довольно многих простых людей зачастую принято касаться чужого величия не одними руками, но и ногами, поскольку как раз именно этак оно и становится вполне однозначно, куда явственно ниже, а потому и дышать им при подобном раскладе явно окажется значительно легче, да и во всем как есть гораздо вольготнее.

А, впрочем, и без подобных проявлений всей той сколь неизменно более чем неистощимо дикой человеческой нетерпимости до чего многие достойные деятели искусства кровавые мозоли на пятках души себе подчас натирают, а это им больно, как никому иному, то быть и близко оно совсем уж нисколько ведь явно не может.

Но вот опять речь тут, разумеется, может идти разве что о людях, никак не продавшихся грязной тоталитарной власти, да и не ставших на весьма же низменный путь вовсе так беспринципного подслащивания жизни…

70

И это именно тем истинно талантливым людям, неизменно так тяжко на душе за довольно многое из того, что для самого подавляющего большинства попросту нисколько никак совершенно не существует, в той еще и впрямь-таки извечно как есть до чего неизменно исключительно же обыденной их повседневной реальности.

Ведь нет, уж как нет для самого бесчисленного числа рядовых смертных всех тех крайне отягощающих им душу забот…

Ну а что до политиков, то они беспрестанно и бессовестно играют в интриги, в то время как простые обыватели апатично тянут, совершено так обыденную для них лямку ради своего собственного до чего еще самого повседневного благополучия.

Но тут, ясное дело, имеется в виду одно лишь абсолютное большинство, а вовсе не все же люди, каковы они, собственно, где-либо вообще еще только живут на всем этом белом свете.

Но даже и посреди тех, кто и вправду вполне всерьез интересуется всей общественной жизнью, абсолютное меньшинство по-настоящему «харкают кровью» по поводу и вправду буквально-то всеобщего грядущего благоденствия.

А вот у литературных гениев зачастую все - это было именно так - им душу неизменно терзало все то, что где-либо никак неправо происходило в их-то стране, да и не только уж в ней одной.

71

А, впрочем, речь тут далее пойдет как раз о российских писателях, чей сколь еще исключительно ведь безграничный вклад в литературу стал истинным достоянием всего мыслящего человечества.

Однако при всем том их до чего на редкость многогранная роль в истории развития самосознания российской интеллигенции весьма и весьма трагична, и совершенно так никак неоднозначна.

Великих российских писателей явно слишком так угнетала вся та повседневно их окружающая невзрачная действительность, а как раз потому каждый из них именно что, по-своему, подчас пытался пылко и до чего яростно и благонравно всячески уж растаскивать бревна того самого истинно стародавнего имперского острога.

И им-то попросту разом виделось впрямь как есть во сне и наяву до чего еще весьма ведь явственное превращение старого быта в нечто новое и далее и близко вовсе вот совсем так нисколько не праздное.

Да только смотрели они на все их окружающее взглядом ироническим и порою на редкость обезличенно циничным, а надо было им, куда только поболее всею душою посочувствовать простому народу, а не тем призрачным идеалам, что были к нему и его извечному страданию довольно-таки умозрительно и глумливо всего-то совсем наспех нелепо притерты.

Однако при этом никак нельзя забывать, что и они тоже, в сущности, плоть от плоти своего ревизионистского 19-го века, в котором буквально все сразу совсем уж нечестиво подпало под вполне устойчивое и безгранично многозначительное сомнение.

72

И при всем том надо бы на редкость безапелляционно именно то вполне всерьез и вправду заметить, а именно что все те общеевропейские веяния в той ныне полностью прежней царской России вовсе-то баснословно сколь безнадежно еще разом утрировались, вполне естественно, что совсем безысходно при всем том, доходя и до сущего комизма.

Однако нечто подобное вовсе не значит, что гении российской литературы (и, кстати, общемировые классики) нисколько не знали свой народ - знать-то они его действительно знали, да только все их знания носили исключительно подчас весьма уж удручающе умозрительный характер.

То есть, при всей четкости характеристик внешнего поведения внутренняя суть от них фактически так начисто полностью ускользнула.

И единственным исключением тут может быть разве что один лишь достопочтимый доктор Чехов, да еще отчасти и Достоевский, однако во всех его донельзя расхристанных описаниях русского общества неизменно присутствует слишком ведь безмерно глубокое самокапание.

Причем у всех тех истинно на редкость величайших писателей 19-го столетия, пожалуй, была именно та до чего несомненная сила для всего того, чтобы хоть чего-либо со временем более чем действенно вполне же надежно разом сходу всецело переменить.

Да вот, однако, не могли ли они при всем том сколь грубо и более чем совсем на редкость незатейливо ошибаться, пребывать в сущем хаосе разнузданных чувств, попросту всецело находиться во власти всесильных внутренних противоречий?

Поскольку разве они не в точности такие же люди, еще изначально созданные из плоти и крови, а потому и со всеми теми чисто так своими до чего неизменно уж явно присущими всякому тому, как есть более чем обыденному человеку недостатками и достоинствами?

Ну а потому если все их необычайное усердие вовсе и не пропало даром, так тому рано бы еще хоть сколько-то искренне радоваться.

Раз то совсем никак не иначе, а столь довольно большой, да и открытый вопрос: а принесет ли чего-либо подобное хоть какую-либо вполне настоящую реальную пользу?

Причем автор вот, в принципе, глубоко убежден, что прок он - естественно будет и, может быть, даже очень немалый, но и вреда от чьих-либо полностью надуманных, праздных, как и бесцельно восторженных мыслей, во всей той чудовищно многообразной социальной сфере, тоже со временем явно окажется никак не в меру более чем предостаточно.

Нет, конечно, те самые никак не косноязычные во всем том русском языке классики общемировой литературы (Чехов и Достоевский) до чего еще многозначительно многое дали этому миру из того поистине ведь наглядно вполне еще уж многозначительно хорошего, вдумчивого и положительного.

73

У потомственных дворян Толстого и Тургенева, в сущности, вовсе-то никогда и близко и в помине не было ни малейших же проблем с великим и могучим русским языком.

Но все-таки никак не могли они на нем до самого вот конца действительно выразить все многообразие своих чувств, как и раскрыть всю глубочайшую полноту своих мыслей, а уж, в особенности, в течение всего своего более чем донельзя ведь разнообразного творчества.

«Отцы и дети» Тургенева, «Анна Каренина» Льва Толстого - это явное просветление, посетившее души классиков, ну а в целом русский язык был для них все ж таки несколько чужеродным, а потому и был он в их речах не вполне достаточно до конца прочувствовано эластичным.

Раз в том самом сугубо семейном кругу они по большей части говорили по-французски и лишь иногда, между делом, по-русски.

Но даже и такие писатели, как Достоевский и Чехов, хотя и являлись на редкость полноценными носителями русского языка…

И все же и впрямь до чего многозначительно бойкая перенасыщенность их великих умов общеевропейской культурой сколь еще явственно влила в их литературный труд как есть еще изрядную толику проникновенно елейного и надменно утонченного, безапелляционного нигилизма.

Ну а во всем том дальнейшем этот яд весьма уж быстротечно пропитал сознание их истинно так попросту многомиллионной читающей публики.

Причем речь тут идет никак не о духовном восприятии всей окружающей великих авторов действительности, а прежде всего о том самом удивительно простом логическом анализе, на основе которого, собственно, и зиждились все оргвыводы, сделанные ими по поводу увиденного ими наяву, а никак не в том несравненно распрекрасном и блаженном сне.

74

А кроме всего прочего, в том числе и болезни классиков русской литературы, а также и их весьма тяжкий жизненный опыт неизменно сказывались и на всем-то и без того никак не лучшем здоровье их долгими веками угнетенной нации.

Например, тот же Чехов, лет 11 чрезвычайно намаявшись от той уж некогда безумно тяжкой хвори (туберкулеза), в том самом чисто изначальном своем душевном смысле попросту дал дуба, как тот старый добрый Чехов, а стал он тогда Чеховым злым, желчным, буквально ведь нисколько неуемным буревестником революции.

Скучно ему жить на Руси тогда стало!

Впереди более чем беспроглядно брезжил самый неизбежный конец и вовсе не от дряхлой старости!

И даже в том его истинно великом, никем и поныне не превзойденном по красоте рассказе «Дама с собачкой» он уж также весьма попустительски допустил самую откровенную социальную грязь, так и занозившую тогда умы всего его поколения.

А именно это и явилось донельзя отягощающим фактором для самого явственного формирования чудовищно хищного образа всего того лишь где-то сколь еще смутно тогда вот вдали намечающегося и вскоре совсем безвестно последующего кровавого с макушки и до пят столетия смуты, тьмы и светлых идей.

И в том, как оно именно затем уж случилось, есть и доля вины гения Чехова, поскольку это именно плоды его культурного наследия Россия и пожинала в течение всех тех 74 лет.

Чехов, «Дама с собачкой»:

«А давеча вы были правы: осетрина-то с душком! Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах»!

75

Да и Федор Михайлович Достоевский, тоже ведь жизнью и близко уж вовсе-то невеселою жил со всеми теми его эпилептическими припадками, а потому и не мог он хоть как-либо более чем достоверно разглядеть весь окружающий его мир, в тех самых и впрямь истинно разумных и до конца естественных рамках.

И вот как есть, на редкость живописующее Достоевский описывает состояние человека после эпилептического припадка, а между данными припадками он и сам, как известно, до чего немало же лет донельзя тяжко страдал…

А именно буквально почти все те довольно долгие годы всего своего и без того весьма как-никак совсем так нелегкого творческого пути.

Достоевский, «Униженные и оскорбленные»:

«Очнувшись от припадка, она, вероятно, долго не могла прийти в себя. В это время действительность смешивается с бредом, и ей, верно, вообразилось что-нибудь ужасное…».

Не знаем мы да и никогда теперь уж вовсе того не узнаем, чего это именно могло вообразиться бедной девушке (сроки сдачи романа автора во всем поджимали), но самому Достоевскому явственно вообразились все те бессмертно верные принципы захвата и удержания российского общества в рамках чудовищной, доселе нигде и никогда невиданной диктатуры.

76

И именно этак оно на деле и вышло под властью и впрямь-то сколь безмозгло и кроваво разом уж оседлавших светлые мечты о буквально-то как есть именно что всеобщем благе кровожадных вампиров большевиков.

Эти всемогущие гробокопатели более вот всего разве что только и жаждали явственно беспрестанного пролития людской крови и ничегонеделания на той донельзя острой вершине всей-то абсолютной своей безгрешности, а также и до самой земли по ветру стелющегося сущего преклонения за ту даже и в мечтах ими никак не дарованную…

Зато весьма искрометно и исключительно так вдохновляюще, совсем уж чисто вовсе несказанно светлую жизнь.

Причем Достоевский создал некие внешние декорации, а кое-кому иному разве что только-то и оставалось, так это статно и неспешно выйти на сцену, да и начать весь тот до чего немыслимо грандиозный спектакль под довольно броским названием «построение коммунизма» в одной той на безмерно великие муки отныне обреченной стране.

И вот он тому самый явный пример из тех самых его весьма же выпукло совсем уж наглядных «Бесов»:

«На первый план выступали Петр Степанович, тайное общество, организация, сеть. На вопрос: для чего было сделано столько убийств, скандалов и мерзостей? он с горячею торопливостью ответил, что "для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения - вдруг взять в свои руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок, тем временем действовавших, вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все слабые места, за которые можно ухватиться».

77

Один, как и понятно, он в поле не воин, да только кто это вообще уж про то сказал, что Достоевский был тогда в поле совершенно один?

Несколько позднее другой классик Антон Палыч Чехов, медленно отхаркивая кровью свои легкие, собственно, в связи с тем и утратил всякую веру в Господа Бога, принялся разнузданно и бессмысленно разглагольствовать о некоем всеобщем полезном труде, что всех нас вскоре и выведет на тот единственно верный и, безусловно, на редкость правильный путь.

Ясное дело, что ему, до тех самых дней как-никак вполне уж более-менее здоровому человеку, вдруг сколь однозначно до чего явно тогда понадобилась весьма существенная помощь со стороны окружающих его людей, а он это со всею очевидностью сразу и впрямь никак невзлюбил.

Да только причем это тут все то население его страны, а тем паче еще и все прогрессивное человечество эдак ведь тоже разом в придачу?

Его мозг, отравленный расхолаживающим действием туберкулеза, безусловно, продолжил все также всемогуще верно творить.

Однако все, то довольно позднее его творчество вполне однозначно тогда оказалось и близко уж вовсе совсем явно не тем, чем были некогда ранее так и проникнутые светом, теплом и иронией произведения, которые его великий ум создавал некогда доселе ведь прежде.

Нет, теперь это было нечто, хотя и тоже всецело незаурядное, однако совсем же изрядно при всем том довольно-таки отчаянно заунывное, и пусть те поздние произведения Чехова по-прежнему были наделены искрой гениальности, но в точности таковы они были, в том числе и по всему своему непомерно расхолаживающему действию.

Психика читателей сколь безудержно в те ныне и впрямь до чего на редкость отдаленные времена весьма ведь нещадно тогда подвергалась массированной атаке совершенно уж отчаянно несносного чеховского нигилизма.

78

И это именно доктор Чехов, при помощи и впрямь до чего необычайно гениальных своих пьес, собственно, и создал довольно действенное психологическое давление на всю ту до чего безнадежно хрупкую, да и совсем до чего отчаянно ранимую, а также и более чем легко подающуюся всяческому стороннему влиянию душу русского человека.

И вот он тот, безусловно, так на редкость донельзя же яркий пример тех самых и впрямь до чего еще поздних его просоциалистических воззрений.

Чехов, «Три сестры»:

«Милый Иван Романыч, я знаю все. Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге… Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается… о, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать».

И вроде бы все тут фактически, несомненно, до чего и впрямь незыблемо полностью же житейски верно.

Да, может, то и было бы, собственно, как раз ведь именно так, кабы, конечно, не все, то сколь еще довольно-таки крайне неприглядно и бурно вскоре уж разом затем последовавшее.

«Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли!

Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25—30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый!»

79

И вот уж чем всех нас до чего бескомпромиссно и впрямь-то никак не обделила Советская власть, как есть и заключалось в том необъятном объеме работы, причем всего того непосильного труда было столько, что и десяти волам было бы его никак не осилить, не то, что какому-либо одному отдельно взятому человеку.

И как тот самый наиболее жуткий образец преображения прежних реалий в нечто исключительно новое вполне толково и достоверно уж явно ведь может быть приведена никак недостойная нынешних техногенных времен 20 века донельзя скверная добыча золота в условиях вечной мерзлоты!

В принципе, советская система добычи всем общеизвестна, по 18 часов с мотыгами тысячи и тысячи зеков ковыряли промерзший грунт, который был тверже и крепче любого цемента.

А между тем вполне вот было возможно разом поднять вверх целый пласт веками промерзшей земли при помощи нескольких десятков килограммов во вполне правильных местах заранее строго же по науке заложенного динамита.

Причем действуя по уму, сначала следовало сделать довольно маленькие лунки и в них заложить совсем же никак небольшое число динамита, ну а потом…

Так нет, вместо этого - пара тысяч политических заключенных с весьма коротким перерывом на сон целый месяц надрывались над тем, что столь же успешно могли бы за недолгие 8 дней довольно неспешно осилить пятеро сильных и сытых рабочих во главе с одним грамотным инженером.

Причем среди этих «политических» вполне явно хватало, в том числе и таких технарей, что и вправду могли бы максимально во всем облегчить и обезопасить физический труд.

Однако их светлые головы в черных мыслях большевиков, ни в какой тот еще существенный расчет отныне и аксиомно уж никак совсем не брались.

80

Нам показали в «Списке Шнеллера», как нацист убивает еврейку-инженера…

Да только вот он в чем тот донельзя каверзный вопрос, когда – это именно нам точно также покажут, как сытый, упивающийся всем своим полновластием большевик насилует русскую балерину или убивает инженера, который попытался с ним умничать, городя чего не попадя о вполне, как пить как-никак, а действительно возможном обвале в шахте?

И тот сущий невежда на те самые со всею той до чего невообразимо безнадежной тоской в голосе кем-либо сколь вкрадчиво и настойчиво именно что совсем через силу произносимые… и впрямь-то всячески так и молящие о понимании слова…

…до чего запросто мог отреагировать примерно следующим образом:

- «Люди, говоришь, погибнут, но так ведь оно будет именно разом уж только и лучше.

На несколько врагов народа сходу тогда разом меньше станет, ну а ты подлая каркающая тварь, прямо-таки сейчас, не сходя с этого места у меня вот загнешься».

И это именно потому, что всею своей мелкой душонкой был он истинный враг всему тому вполне конкретно разумному и был он, кстати, на свою службу призван как раз-таки ради того, дабы чисто инстинктивно его подавлять, и это отчасти как раз благодаря пьесам Чехова и обрела полную силу данная тараканья рать.

А если кто в конечном итоге и стал тогда ломовой лошадью, так то и был тот самый простой работящий человек, а лентяи при этом вовсе никак не перевелись, их даже весьма значительно поболее в то время, собственно, стало!

81

И, конечно, все тут дело было не в одних только разве что донельзя разбитных пьесах гениального Чехова, поскольку вполне ведь в те времена как-никак, а на деле хватало и совсем так иных, никак не менее первостепенных и наиважнейших факторов, неистово формирующих все те до чего истинно новые радикально либеральные реалии.

Да может, и впрямь всего того творчества великих титанов российской литературы было бы и близко так еще недостаточно, чтобы всецело вот, оказалось до чего  на редкость реальной возможность уж до чего бестрепетно обрушить лавину интернациональной дикости на головы всей той совсем бесталанно и безответственно власть предержащей когорты?

Однако донельзя непреложной истиной так и останется, собственно, то, что все те три классика общемировой литературы почти без тени сомнения более чем возможно и впрямь смогли помешать появиться на свет Божий другим, не менее чем они (а может, и поболее), великим классикам разве что некогда затем грядущего и последующего века.

82

И вот люди (чьи имена по большей части остались полностью безызвестными) были начисто стерты с лица земли большевиками, то есть именно тем бравым племенем пламенных демагогов, коему, может оно еще статься, без Достоевского, Чехова и Льва Толстого, да и сколь незабвенного Горького власть в руки, может быть, и не далась.

Именно эти жалкие людишки и опоили свой народ зельем невообразимо неописуемой лютости, а как раз потому он затем и загорелся самым неустрашимым энтузиазмом по достижению абсолютно несбыточных мечтаний, которые были и близко никак неосуществимы без коренной перемены буквально всех психологических установок до чего повседневно движущих мысли и чувства среднего обывателя.

Причем вполне успешно осуществить нечто подобное если и было некогда на деле, возможно, то только лишь в течение довольно-таки долгой и весьма  продолжительной смены совсем ведь беспрестанно раз за разом почти уж неприметно и безвольно сменяющихся поколений.

Ну а также для вполне настоящего успеха на данном поприще еще и следует всецело действовать сугубо взвешенно, рассудительно и поэтапно, а не нестись неизвестно куда галопом, сея при всем том один лишь невероятный хаос вместо всего того как есть походя и наспех пафосно всем нам наобещанного благоденствия.

Ну, а коль скоро все и вся кое-кому явно понадобилось делать полностью аврально и вовсе-то как есть исключительно вот незамедлительно, то тут, как и понятно, безо всей той самой же отъявленной патоки лжи и кровавых интриг было и близко никак попросту не обойтись.

И кое-кто до чего, безусловно, совсем ведь теоретически верно до самого конца полностью выверил все те наиболее наглядные постулаты той самой разве что лишь только грядущей несветлой жизни со всею же восторженной лаской чертовски нежно и радостно обнимаемых партией масс.

83

Причем эдаким учителем мерзких политических смутьянов было сколь еще вполне доступно разом уж стать, в том числе и отчаянно противопоставляя их мыслям и чувствам все свои жизненные принципы и приоритеты, как, кстати, и громогласно предупреждая общество обо всей только лишь грядущей весьма этак серьезной их потенциальной опасности.

И вот чего по этому поводу пишет историк Радзинский в своей книге «Господи… спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть».

Из письма Л. Шмидт (Владивосток):

«В журнале "30 дней" (№ 1, 1934 год) Бонч-Бруевич вспоминает слова молодого Ленина, который восторгался удачным ответом революционера Нечаева - главного героя "Бесов" Достоевского…

На вопрос: "Кого надо уничтожить из царствующего дома?" - Нечаев дал точный ответ: "Всю Большую Ектению" (молитва за царствующий дом - с перечислением всех его членов. - Авт.).

"Да, весь дом Романовых, ведь это же просто до гениальности!" - восторгался Нечаевым Ленин.

"Титан революции", "один из пламенных революционеров" - называл его Ильич».

84

И как оно было вполне уж всерьез доселе сказано выше, довольно-таки весьма затруднительно переоценить выведенную Достоевским формулу грядущего правления российским государством, поскольку он столь во многом более чем явственно предвосхитил - все то, к чему еще надобно будет затем стремиться всем тем разве что некогда и впрямь-то последующим, грядущим его поработителям.

Причем, конечно, скорее всего, он только-то и всего, что попросту захотел загодя так предупредить общество о той сколь и впрямь издали надвигающейся грозной опасности, однако сам он при всем том был всецело, как есть одержим бесом, несомненно, более чем отчетливо диктовавшим ему именно свои правила написания романа о бесах.

Да и вообще у буквально всех тех, кто скликает людей, грозя им грядущим концом, есть полномочия как от Бога, да так и от Сатаны.

Да и его собственная личность тоже вполне естественно как есть, всячески явно накладывает на редкость неизгладимый след на все те, так и изрекаемые неким грозным оракулом грядущего так уж и звенящие затем во многих ушах страстные пророчества о той самой немыслимо скорой и никак и близко неминуемой погибели.

Достоевский беспрестанно играл в войну с тенями, и в этой игре он вполне неизбежно все время менялся ролями: то он был Фаустом, то Мефистофелем.

Ну, а самым доподлинным пророком от имени добра и света он ведь, пожалуй, наверное уж смог бы действительно стать, да только вовсе-то он никак того явно не захотел, смолоду еще увлекшись всяческими идеалистическими воззрениями.

Причем - это как раз-таки из-за них люди некогда с позором и были изгнаны из рая, так сказать, за и близко никак несанкционированное Господом Богом «мичуринство» в весьма и весьма вот донельзя ответственных вопросах добра и зла.

Ибо так уж оно, по меньшей мере, по нашим (автора) о том более чем как есть совсем до конца вполне укоренившимся представлениям.

85

Достоевский, безудержно и безрассудно рвался в бой с нечистой силой, яростно при всем том, всячески провозглашая именно ее нечестивые лозунги, да еще и полуосмысленно размахивая как раз-таки ее аляповатыми стягами, сколь ведь, однако блаженно при всем том, пребывая в мире сладких дрем и беспечных надежд.

И до чего только безумно яростно он враз вот и попытался, и впрямь разом ниспровергнуть всю ту нечисть обратно в ад, из которого та весьма же неожиданно и впрямь вдруг соизволила же изойти.

Эдвард Радзинский в своей книге «Александр II - Жизнь, любовь, смерть» пишет нечто довольно сходное с собственными мыслями автора на данный счет:

«И потому Достоевский взял эпиграфом к роману евангельскую притчу о бесах, по велению Иисуса покинувших человека и вселившихся в свиней.

И Достоевский пишет в письме к поэту Майкову, бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых Серно-Соловьевичей и прочее, те потонули или потонут, наверное, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисуса, так и должно было быть, но так не будет. Ошибся великий пророк. В дальнейшем все случится с точностью до наоборот, как он предсказал в романе, но не в эпиграфе.

Вся будущая история будущего революционного движения будет прорастать Нечаевщиной, ибо Нечаев оставил главное наследство.

И вскоре нечаевщина начнет завоевывать русскую молодежь. Пройдет всего несколько лет, и негодовавшие читатели бесов увидят воочию русский террор, рожденный чистейшим сердцем. Бесу Нечаеву будет принадлежать грядущий двадцатый век в России, и победа большевизма станет его победой. В большевистской России люди с ужасом будут читать "Бесов", и монолог Петра Верховенского, то бишь Нечаева, об обществе, которое он создаст после революции.

"Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносить… Все рабы и в рабстве равны… первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень науки, талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей… Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами… их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями…»

И призыв главного теоретика большевиков Бухарина об организованном понижении культуры… и высылка знаменитых философов… и равенство в рабстве… и всеобщие доносы… все случилось. Большевики усердно претворяли в жизнь роман Достоевского. И в советской России в 1920-х годах родится анекдот. Большевики поставили памятник Достоевскому, и на пьедестале кто-то написал "Федору Достоевскому от благодарных бесов"».

86

И уж буквально всему, между прочим, вполне еще возможно будет сыскать весьма этак более чем явственные истоки в этом-то на веки вечные бессмертном романе: вот он тому лишь один безыскусно яркий пример.

Достоевский «Бесы».

«- Я говорил шепотом и в углу, ему на ухо, как могли вы узнать? - сообразил вдруг Толкаченко. - Я там сидел под столом. Не беспокойтесь, господа, я все ваши шаги знаю.

Вы ехидно улыбаетесь, господин Липутин? А я знаю, например, что вы четвертого дня исщипали вашу супругу, в полночь, в вашей спальне, ложась спать. Липутин разинул рот и побледнел. (Потом стало известно, что он о подвиге Липутина узнал от Агафьи, Липутинской служанки, которой с самого начала платил деньги за шпионство, о чем только после разъяснилось)».

Чего-то автору все - это уж очень даже (своими методами) весьма ведь крайне так совсем неприхотливо более чем явственно напоминает, ах да - всезнающие око, ухо, да и собачий нюх всесильного КГБ.

Тоже, небось, большевики у гениального писателя о великом негласном надзоре как есть (до того, как его и вправду до чего полноценно затем создать) все это именно загодя более чем внимательно и вдумчиво вычитали?!

Да и почему бы коммунистам было как-никак не оказаться вполне уж искренне благодарными великому Федору Достоевскому, когда тот сколь доходчиво и внятно фактически до конца и истинно полностью наглядно же конкретизировал все главные тезисы их политически чрезвычайно бесовского правления, всячески их более чем железобетонно и верно заранее обосновав?

87

Им всего-то, что тогда только и оставалось, так это разве что вовсе уж неспешно отбросить все, то полностью абсурдное и нежизнеспособное, и вот оно, значит, само полностью ведь разом и выложено, словно на блюдечке!

А впрочем, кто-нибудь обязательно выскажется именно как раз-таки в том самом, собственно, смысле, что в случае если бы не страшные катаклизмы достаточно так временно изменившие лицо всего этого мира, то российская история могла бы пойти по тому вовсе-то другому вполне накатанному руслу.

И попросту сами те донельзя злосчастные обстоятельства неудачно и нелепо чисто вот в единую цепочку тогда разом сложились…

Ну а если бы приобрело тогдашнее развитие событий несколько вовсе иной, куда разве что поболее позитивный характер, и все, конечно, пошло бы, ясное дело, совсем как по маслу…

Да только тот безо всякой тени сомнения гениальный стратег Наполеон, приводит в своих мемуарах до чего еще уж примечательную восточную поговорку.

«Как и положено во времена великих событий, сильного зарежут, слабого удавят, а ничтожество сделают своим предводителем", — эту пословицу я услышал в Египте».

А как то вообще могло быть иначе?

Ведь весь этот бренный мир именно что повсюду как есть, более чем злосчастно руководим одними лишь бесами титанических и до чего на редкость отчаянно хищнических амбиций.

Ну а для всех тех хоть чего-либо стоящих и сколь вполне этак естественных логических построений места при этом именно что, никак вовсе не остается.

А потому, как тут ни трудись, до чего весьма пространно указывая перстом в некое светлое грядущее, а все равно его там и близко совершенно уж нет.

Раз добраться до него будет возможно одним лишь тем невозмутимо медленным и крайне ведь осторожным шагом, неизменно при этом, смотря, куда именно ступаешь ногами.

Ну, а толкаясь и теснясь всею той безлико серой толпой, можно будет попасть только в то самое до чего совсем нелепое некуда, а оттуда уж точно никому не будет никакого возврата.

Причем первоначальный импульс был дан людской массе отнюдь не большевиками, а безмерно по поводу и без повода крайне кипятившейся левой интеллигенцией.

А как раз именно потому революционная толпа и была

всяческими шальными эмоциями и впрямь-таки раскалена, как есть фактически уж до безумия.

И еще раз надо бы то до чего жирно подчеркнуть ничто подобное вовсе вот никак не могло бы произойти только лишь совсем невзначай само по себе.

88

И это как раз в объятия к революционерам и толкает людей сладкоречивая литературная братия, зачастую вся и впрямь сплошь состоящая из всяческого до чего безродного рода бородатых мыслителей.

Ну, а также среди тех, кто пламенно дышит воздухом всяких изящных искусств до чего немало и всяческих крайне безответственных благожелателей всего рода людского, на редкость беспардонно и вальяжно вещающих о великом рае изумительно сказочных грядущих благ.

То есть, речь тут будто бы идет как раз-таки, собственно, именно о том грядущем достоянии, что уж сколь вскоре обязательно как-никак вполне вот разом и станет всецело общедоступным после до чего истинно до чего неминуемого грядущего свержения всему тому простому народу отчаянно ведь люто ненавистной тирании.

Да только те самые простые обыватели никак ничего почти и не думают, о том самом политическом строе, при котором они живут и хлеб жуют, и до чего часто во время своего существования он для них и светел и свят и полностью во всем всегда справедлив.

Причем точно так оно даже и тогда когда он совсем уж вовсе явно никак неправ.

И прежде всего, их можно ведь резко подхлестнуть к подобным мыслям при помощи всяческих воззваний и произведений искусства.

Причем абсолютно любое высокохудожественное и массово доступное описание, каких-либо событий неизменно придает сил фактически всякому общественному процессу и абсолютно не важно, полезному или же донельзя так вредному.

Да вот, однако, КАК РАЗ именно то, что уж непримиримо ведет именно к той сколь отчетливо наглядной деградации общечеловеческих ценностей, весьма неизменно, куда еще значительно получше усваивается всем человеческим обществом, нежели чем какие бы то ни было извилисто заумные нотации о чем-либо действительно всеблагом и прекрасном.

И эдакие безумно смелые ожидания того-то самого, разве что лишь некоего затем только грядущего лучшего бытия зачастую остаются совсем неудобоваримыми для отнюдь никак не всеядных масс простого народа.

Ну, а потому и окажутся они на редкость полностью бесполезны в смысле всего того хоть сколько-то действенного и более чем наглядно и зримо в самом уж воздухе будто бы явственно ощущаемого духовного усовершенствования всего того как он ныне есть широкого общественного организма.

89

Но строить и строить до чего и впрямь-то самые благие и весьма уж при этом до чего очаровательные планы все это абсолютно никому и близко-то явно так как есть, никак не помешает.

Зато от всего того, что кое-кому совсем вот крайне и впрямь на редкость нелицеприятно, человек, сколь явно до чего еще донельзя пресыщенный внешней культурой, буквально сразу открещивается, причем с самой той превеликой щенячьей радостью.

И уж происходит - это истинно, как говориться, именно что благодаря все той же литературе, как и вполне наглядно создаваемых ею образов.

И главное взялось все это совсем никак не из воздуха, а появилось оно на свет Божий именно с тем-то самым как есть более чем необъятно благостным дуновением чересчур ведь излишне порою слащавых, а также и слишком-то подчас наставительно благожелательных книг всех тех или иных имеющихся их жанров.

Причем именно сила автора и определяет увесистость того удара, что будет им нанесен в стену дома крыша, которого хороша или плоха, но она в любом случае укрывала граждан страны от ненастья, которую приносит с собой всякая лютая анархия.

И вот скажем так, Лев Толстой вместо того, чтобы истово боготворить армию как единственно верный оплот державности своей страны, во сколь многих мыслях своих и впрямь-то безнадежно оптимистически пытался разом переиначить все существующее мироздание именно эдаким образом, дабы всенепременно воссияла звезда всеобщего счастья и ласковой любви ко всякому ближнему своему.

Он это, конечно, делал далеко не везде, но даже и там, где он этого совсем не делал, в его душевном настрое буквально всегда присутствовали элементы, разоружающие добро и делающие, по всей своей сути, неизбежное зло крайне ведь непримиримо противным всякому так и внимающему его великому творчеству светлому уму.

90

Лев Николаевич Толстой, подчас совсем безапелляционно и беззастенчиво дискредитировал армию, а от всего того добра вовсе нисколько не жди, и уж, ясное дело, вышло из всего того одно лишь великое (всеми планами своими) демоническое зло.

И вот он тот самый вполне конкретный пример его мышления, никак не наспех так вырванный со всем тем солдатским мясом из его «Севастопольских рассказов»:

«Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дня сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только считали обязанностью выказывать. Напротив, Калугин и полковник были бы готовы каждый день видеть такое дело, с тем, чтобы только каждый раз получать золотую саблю и генерал-майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди. Я люблю, когда называют извергом какого-нибудь завоевателя, для своего честолюбия губящего миллионы. Да спросите по совести прапорщика Петрушова и подпоручика Антонова и т. д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья».

А между тем для своего собственного времени все это было, конечно же, пусть и правда, но, правда, дьявольски на редкость всецело вот однобокая.

Однако какие тут могут быть в том сомнения, что это именно благодаря великим стараниям Льва Толстого и вышли в главные чины армии все те осатанело грязные, но по телефону суровые и грозные сквалыги, которые, наверное, и не могли о своей военной карьере хоть как-либо вообще подумать в несколько ином ключе.

Раз были они именно изнутри всецело сотканы как раз из одних лишь вовсе вот совершенно разве что до чего безжалостно и осатанело скотских амбиций.

91

Василий Гроссман в своей книге «Жизнь и судьба» весьма изрядно проехался «гусеницами танка» по всяческим тем еще любителям более чем внезапных и сколь незамедлительных дуто воинственных контрнаступлений…

И откуда им вообще было, собственно, взяться?

Яснее ясного, что, до чего бесшабашно и неистово так и нагромождая фантомы всяческих и впрямь-то, словно бы наяву привидевшихся Льву Толстому принципов зла, он и воплотил затем всю их довольно выпуклую и наглядную суть во все те

до чего промозгло серые будни некогда лишь разве что только грядущей сталинской действительности.

Но, конечно, из тихих и пасторальных времен 19-го века будущую вакханалию лютых страстей было нисколько совсем вот явно так еще не увидать.

И почему бы это и вправду некогда затем не быть всем тем безмерно радостным переменам к чему-либо именно сразу до чего необычайно как есть до чего распрекрасно так действительно наилучшему?

Но при всем том разве во имя чьей-либо значительно лучшей доли и вправду как-никак поистине стоило со всем этаким самым беспримерным усердием воинственно разрушать чего-либо устоявшееся веками?

И может быть Льву Толстому никак и не стоило беспрестанно всячески расшатывать все те доселе и впрямь же могучие основы его родной необъятно широкой державы?

И разве то никак совсем заранее оно не ясно, что чем-либо подобным лишь как есть довольно ведь поболее еще затем усугубишь всю ту так или иначе существующую на наш сегодняшний день и без того не слишком-то вполне благополучную ситуацию во всем том как оно ныне есть обществе в целом.

92

Однако Лев Толстой, да и все ему подобные попросту, наверное, в ряд сидели пред старым «раскидистым пнем всей той вконец им приевшейся старой жизни» и лишь о том они сколь яростно «искрили мыслью»… а именно как бы это им его взять, да к чертовой матери наскоро уж наспех полностью выкорчевать.

Да только коли чего, они и в мыслях своих совсем вот не допускали, так это того, что им по силам окажется, разве что на самом том корню почти всецело загубить одну лишь свежую поросль, ну а пень им явно никак не по зубам.

Поскольку чтобы выкорчевать его на самом-то деле, а не на пустых и праздных словах, надобно было до чего сходу уничтожить все существующее человечество, ну а затем до чего незамедлительно воссоздать его в некоем новом, куда  поболее светлом и весьма просвещенном же облике.

И кто-то именно это тогда и задумал, однако никак не иначе, а совершенно во всем он попросту как на грех явно так просчитался.

Раз действительно вполне верно осуществить сие «великое дело» смогут одни лишь те, кто и впрямь-то разом до чего еще весело повернут оглобли к тому и поныне никак не изжитому стародавнему, да и безмерно же немыслимо примитивному житью-бытию.

А светлый путь при этом будет внешним покрывалом донельзя слащавой идеологии, а внутри будет царствовать тьма слепого фанатизма и рабской преданности нынешним всесильным владыкам.

Но кое-кто из чересчур рьяных интеллектуалов во всем том совсем уж бесшабашно и осатанело происходящем вполне вот полностью искренне видел до чего только явный грядущий конец эры насилия над душами и плотью всякого простого народа.

93

И главное, все эти беглые поиски чего-либо нового и ненаглядно светлого в их-то устах не более чем одна труха из гнилой колоды дремотного духа чрезвычайно уж мечтательно попросту, так как есть чудовищно мстительной демагогии…

Она разве что слепо и сеет бездушную ненависть, проливая народную кровь во имя неких величественных абстрактно скороспелых и полностью дутых идеалов.

Причем само, то их весьма подобострастно ласковое словесное употребление послужит одним лишь и только донельзя блеклым прикрытием для промозгло серой действительности полной диковинных чудес бессмыслия отчаянной показухи вместо реальных успехов.

Да и вообще вскоре после тех до чего ярких первых дней мнимой свободы сколь еще вкрадчиво и неприметно все те светлые мечты о том уж наиболее ближайшем грядущем всецело и переродятся в самое обыденное существование наиболее темных свойств всего человеческого духа.

А все, потому что тяжеленая телега общественного быта, будучи поставлена впереди лошади, только лишь даст резко назад, и задавит всех и вся, полностью повернув свои оглобли к тому, что будто бы было доселе совсем изжито, хотя на самом так деле оно было разве что лишь покрыто дерном новой цивилизованной действительности.

Ну а теперь вполне полноправно оно и вылезло целиком наружу в тех самых до чего явно вполне подходящих для всего того условиях «бесподобно и невозмутимо массово-идейного жития-бытия».

А вот и те выпукло яркие строчки, что были напрочь вымараны цензурой из произведения донского атамана Краснова, причем как раз из-за их более чем нестерпимо болезненного сурового неудобства.

И это именно в них, кстати, между тем, и имеется то самое исключительно наглядное и впрямь-таки самое безысходное доказательство всему тому, что несколько выше было автором уж здесь вполне верно изложено.

И только в аудиокнигу эти слова никак ныне не «постеснялись» все-таки как-то ведь вовсе ненароком явно так втиснуть.

Вот она в конце цитаты.

Генерал Краснов, «На внутреннем фронте»

«- Вы - генерал Краснов? - обратился штатский ко мне.

- Да, я генерал Краснов, - отвечал я, продолжая лежать. - А вам что от меня нужно?

- Господин комиссар просит вас немедленно прибыть к нему для допроса, - отвечал он.

- Странный способ приглашать для допроса генералов вваливаясь к ним с вооруженной командой и наводя панику на несчастных хозяев, - сказал я.

- ТАК ДЕЛАЛИ ПРИ ЦАРСКОМ РЕЖИМЕ, - ВЫЗЫВАЮЩЕ ОТВЕТИЛ МНЕ - МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

- ВЕРОЯТНО ВЫ ДЛЯ ТОГО И СВЕРГАЛИ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, ЧТОБЫ ПОВТОРЯТЬ ВСЕ ТЕМНЫЕ СТОРОНЫ ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ, - СКАЗАЛ Я».

(Выделено мной для сущей наглядности - Авт.)

94

Но то еще сколь мягко будет, собственно, сказано: на деле революция была явно призвана разом ведь повторить все то наиболее темное, что некогда вообще еще могло существовать в какую-либо прежнюю цивилизованную эпоху.

Однако при всем том их пожелания, естественно, были самыми наиблагими.

Да только их вполне действительное и самое насущное осуществление на практике должно было пойти именно мирным, а никак не воинственно мятежным путем.

И интеллигенция, несомненно, могла бы подать народу тот самый наиболее гуманный пример именно так никак и близко вовсе не обезличенно восторженного отношения ко всей той до чего еще самой уж обыденной житейской правде.

Причем все те и впрямь наиболее обиходные постулаты как раз-таки подобного медленного, взвешенного и постепенного изменения всех тех извечно приземленных реалий начала прошлого века и могли вот хоть как-либо оказаться усвоены всем тем донельзя простым народом.

И уж впитываться всему тому было должно никак не напрямую через самое непосредственное чтение книг, как есть еще обнажающих всю суровую правду, а, пожалуй, что неким тем чисто косвенным путем, пусть и случайных, но искренне сердечных взаимоотношений с самой как она вообще ведь только есть читающей публикой.

95

И уж та самая наиболее главная и чудовищно глубокая рытвина на светлом челе нынешней цивилизации и заключена в сущей благостности и величавости всего того новоявленного социального зла, что сколь нередко довольно-таки легко захватывает в плен умы, решительно и навсегда отвернувшиеся от всякой вообще веры в Создателя всего сущего.

Причем вполне возможно, что когда-нибудь атеизм и впрямь примет все те свои более чем законченные научные формы и все мы, истово верящие в Бога, попросту совершенно неправы.

Однако в конце 19-го - начале 20-го века, разом уж осатанело сбросив с себя цепи всей той безвременно им опостылевшей веры, молодые люди безнадежно и слепо уверовали, что безо всякой в том тени сомнения вскоре они сумеют совсем в одночасье раз и навсегда переменить весь тот крайне неказисто их окружающий мир.

Им вот и впрямь во всех тех приторно сладких снах вовсе неуклюже явно привиделось, что буквально так все в нем устроено крайне небрежно, шатко и валко.

Ну, а они в единый миг его вполне всерьез перекроят, именно что по всему своему собственному на то разумению, сделав его не только лучше, но и куда и вправду действительно разумнее.

96

Да и Федора Достоевского, тоже уж, между тем, неизменно кидало из стороны в сторону в течение всей его вполне достоверно на редкость весьма вот чудовищно нелегкой жизни.

Ну, а весьма резкие переходы от одного к другому, безусловно, подразумевают внутреннюю аморфность и лютый фанатизм.

В принципе, то была проблема всех русских писателей 19-го столетия, а не одного разве что Достоевского, но это именно в нем этот жуткий маятник и качался с самой максимальной амплитудой.

И, разумеется, что тут всем тем до чего еще самым отрицательным образом сказались и все тяготы его довольно-таки нелегкого существования, связанные не только с тюрьмой, но еще и со вполне однозначным весьма патологическим пристрастием великого писателя к зеленому сукну, а именно рулетке.

Да и вообще все творчество Достоевского было сплошь проникнуто тьмою душевных мытарств, а как раз-таки потому вовсе вот и не являлось оно самого уж наилучшего рода микстурой для того совсем безмерно и без того попросту ведь издревле еще отравленного всевозможными противоречиями дореволюционного общества.

И все это притом, что пока никак не было оно на редкость и впрямь-то вдоль и поперек растоптано сапогами  всего того до чего осатанело мелкотравчатого большевизма.

Причем, конечно же, все возвышенные намерения Достоевского сколь неизменно были исключительно так безмерно чисты и прекрасны, но это не только они одни, в своем конечном итоге хоть сколько-то весьма многозначительно разом так сходу заранее определят судьбу каких-либо довольно больших и светлых свершений.

Да и вообще именно то, что всем нам некогда сможет дать несколько иную, куда и впрямь истинно поболее сносную жизнь, так это один лишь тот чисто уж как есть вполне вовремя и верно должными людьми проявленный здравый житейский рассудок.

И это как раз-таки его явно и не хватает в те самые неистово бурные времена весьма же безупречно решительного осуществления всех тех бесшабашно безответственных планов, по истово беспутному усовершенствованию донельзя незыблемых принципов широкой общественной жизни.

Причем все, эти бравые иллюзии были основаны как раз-таки на суровых абстракциях, что до чего и впрямь ведь совсем бестолково были затеряны в сладких грезах целого мира философских благих измышлений.

Да еще уж заодно и таковых, что вовсе не имели при этом даже и самой малейшей связи со всем тем подлунным миром нашей-то до чего обыденно беспристрастной и крайне во всем подчас непримиримо взыскательной к фактам суровой действительности.

И попросту никому и никак, лихо и безжалостно оседлав политически подкованных граждан, было бы вовсе-то не достигнуть славных вершин заоблачно райского иного бытия, а в особенности, коли все в нем должно было, безусловно, уж оказаться навеки отлично от всего этого нашего раз и навсегда житейски обыденного, скотского существования.

97

И главное часто так из каких-либо славных, но логически никак твердо необоснованных намерений, в конце концов, выходит нечто до чего наглядно полностью ведь разве что истинно так совсем уж противоположное...

И вот точно также оно вышло и с тем никак небезызвестным фильмом «Семнадцать мгновений весны».

Фильм этот явно был некогда создан, дабы безмерно во всем прославить советскую разведку военной поры, да только вышло оно сколь еще полноценно разом именно наоборот!

И автор как раз именно в том, безусловно, всецело же полностью убежден, что без этакой безотрадно серо-коричневой многосерийной эпопеи неонацистские организации сегодняшней России точно недосчитались бы в своих рядах более трети своих теперешних ревностных членов.

Причем никто это тут нисколько не собирается для одного только виду и красного словца до чего беззастенчиво сравнивать творчество великого Достоевского с какой-то донельзя банальной, а местами и попросту откровенно глупой советской лентой!

Правда, речь тут может идти разве что о том в самом-то безупречно верном большевистском духе весьма этак на редкость ответственно выдержанном сценарии, а никак не об игре действительно хороших актеров.

Однако сами по себе как есть безотрадные последствия - они довольно-то во многом удивительно схожи!

Хотели одного добра, а вышло, собственно говоря, то самое до чего еще дикое зло, причем именно в том совершенно так всеобъемлющем великом смысле.

И вот как оно само собою право подчас и выходит, когда на ту исключительно благодатную почву наивности сеются семена беспредельно чуждого, как и весьма меланхолично никак неприглядного неприятия всех нас считай, что пожизненно и совсем уж недобро окружающей промозгло нищей духом социальной действительности.

О да она и впрямь может быть на редкость суровой, и все-таки никакими праздными словесами все та из века в век вездесуще навязчивая реальность, нисколько-то даже и ни на йоту к лучшему (не во снах) явно так совсем уж вовсе не сдвинется.

Жизнь общественная в своем почти абсолютно нетронутом виде просуществовала не одно лишь то бесконечно малое во всей ведь череде минувших веков 20-е столетие, а как раз потому и любые, политическим путем навязываемые обществу этические перемены безмерно опасны, а к тому же еще и безгранично так полностью бесперспективны…

98

А весь народ для своей вполне доподлинной душевной целостности должен был явно иметь и то самое именно что как есть одно на всех духовное наследие.

А следуя сему, великий Пушкин – это именно русский поэт и вовсе не зря его в СССР до чего старательно делали этаким прозаичным классиком, буквально напрочь отметая при этом всю его великую страстность.