Бесплатный фрагмент - Нульт

НУЛЬТ

Часть первая. Тень Победы

001. Регион В8

— Хочешь трахнуть спутник? — спросил Зиро. Он достал из рюкзака лазерный фонарь и сунул Пипетке под нос.

— Вот это да! — изумился Пипетка. — Это же Светоч!

Зиро позабавило выражение лица друга. Глаза выпучил, будто привидение увидел. Он как-то забыл повзрослеть, его друг — Пипетка. Все те же глаза десятилетнего мальчика. Невысокий, Зиро до плеча, подвижный, ни минуты на одном месте. От предков из Казахстана Пипетка унаследовал смуглую кожу, чуть раскосые глаза и черные смоляные волосы, которые прядями выбивались из-под бесформенного вязаного берета с абстрактным черепом. На Пипетке спортивная кофта c тремя полосками, черная т-ишка с логотипом его группы Hellblender, широкие штаны с карманами везде, где только можно. И кроссовки типа кеды. Или, наоборот, кеды типа кроссовки. Пип сидел на клепаном полу смотровой площадки и вертел в руках Cветоч.

— И что, работает? — спросил он.

— Ага, — ответил Зиро. — Аппарат в идеальном состоянии. Как новенький.

— Но их же все до единого похерили, разве нет? Я свой сдал, да и ты вроде тоже?

— Думаю, это самый последний…

Зиро подошел к ограде, оперся на перила, закурил. Посмотрел вниз. Высоко, черт побери. Они забрались на самую верхушку Дуги, наверное, этажей двадцать вниз — Пипеткин джип отсюда как игрушечный. Загоризонтная РЛС Дуга-4, так ее называли в советское время. А потенциальный противник дразнил этот радар Woodpecker, Дятел, — он долбил по частотам с похожим треском. Дуга состояла из двух гигантских антенн, приемника и передатчика, два ажурных параллелепипеда на краю антенного острова. Они были на передатчике, тысячи конических излучателей смотрели на запад. Когда-то Дуга считалась чудом техники — этот радар мог заглянуть за горизонт, скользя по изгибам земного магнитного поля, и засечь факел стартовавшей ракеты на расстоянии до трех тысяч километров. На практике все оказалось прозаичнее — малая точность, огромное энергопотребление (когда-то один из блоков их АЭС работал целиком на Дугу) да и, в конце концов, пронырливые спутники оказались более выгодны в деле трансконтинентального шпионажа. Тогда Дятлом стали тупо глушить радиопередачи капиталистов — эта хрень могла любому клеветнику глотку заткнуть. Дятла вырубили, когда началась гласность. С тех пор он тихо гнил, разделив судьбу большинства советских техночудес. Впоследствии Дугу облюбовали местные адреналиновые наркоманы: бейс-джамперы прыгали с нее на резинках. Здесь все было разрисовано их тэгами, валялись баллончики из-под краски да и вообще замусорено. Вот и все чудеса.

— Так откуда у тебя Светоч? — Пипетка пристроился рядом.

— Понимаешь… — Зиро смотрел на мерцающее болото и с трудом подбирал слова. — У меня он был все это время…

Пип удивленно вскинул брови: мол, и ты ничего не сказал лучшему другу?

— Это другой. Тот, что ты помнишь, я тогда тоже сдал особистам. Как и все. Истерику, помню, закатил. Но потом… Оказалось, что у отца в конторе случайно завалялся экземпляр. И я выпросил его…

Зиро посмотрел на тяжелый кусок стекла и металла в руке. Сколько страстей было в его детстве из-за этой штуки! Светоч, как и положено настоящей советской вещи, выглядел ужасно. Прямоугольный ящик с ручкой и рефлектором, он напоминал мрачный фонарь путевых обходчиков советской железной дороги. На черном корпусе выдавлено «НПО Красный Лазер», «Фонарь лазерный Светоч-1» и «Не направлять на людей».

— А потом… Короче, это был последний раз, когда я его видел. А после смерти отца все это как-то сразу потеряло смысл. Все эти забавы наши детские… Я думал, может, его смерть как-то связана с этим? Может, это какой-то гребаный вещдок? Комплекс вины, короче, сформировался. Я хотел даже утопить его в болоте. Но потом просто постарался о нем забыть.

Зиро пнул ногой смятый аэрозольный баллончик.

— И, ты знаешь, забыл! А вот вчера неожиданно наткнулся на него, в одной коробке, куда тысячу лет не заглядывал. И что-то мне грустно стало, чувак… Заныло в груди. Сидел, детство наше вспоминал… Как мы по спутникам стреляли, как лягушек изводили, все такое. Какое все-таки это было безосновательно на то счастливое время, скажи, Пип? Короче, я решил сегодня прыгнуть.

— Понятно, — кивнул Пипетка. В его руках уже был косяк.

— Новая! — сказал он гордо. То, что сейчас надо, — чистая канабис сатива. Сорт Сильвер Хэйз, доведенный вашим покорным слугой до совершенства.

Пип изобразил несколько дискотечных па.

— Ошеломляющий фанки-приход в духе восьмидесятых! Рекомендован канадской ассоциацией врачей как средство от всех болезней. Поверь специалисту, пара затяжек любые душевные раны лечит.

Пип закончил презентацию, нежно облизал джойнт и щелкнул зажигалкой. Вдох-выдох — недолгая эстафета и пятка на финише. Пипетка щелкнул окурком, они смотрели, как он долго-долго падает вниз, роняя искры.

Дооолгоооо — доооолгооо….

— Ни хрена себе. Эта ваша трансгенная конопля, — сказал Зиро через пять минут, когда концентрация тетрагидроканабинола в крови достигла своего пика. Каждый нейрон в его мозгу вдруг выстрелил радостью. Грусть-тоска куда-то исчезла.

Пип широко улыбался.

— Головокружение от успехов.

— Чё?

— Чувствуешь ли ты головокружение от успехов? Это главный симптом прихода.

Зиро захохотал.

— Да-да. Отличная дурь, чувак!

Пипетка ухмыльнулся.

— Заходи завтра, отсыплю. Я не люблю, когда ты хмурый.

Зиро захотелось его обнять. В принципе они были разные люди, все такое, но любили друг друга без памяти.

— Ну, так чё там? — Пип почесал в затылке. — Кто-то там собирался спутникам навалять? — Пипетка с деланым сомнением оглядел Зиро с ног до головы. — Не знаю, не знаю… Раньше ты у нас был чемпион, да, но сейчас… Какой-то ты дряблый стал. И глаз уже не тот, и рука. Я уже не говорю про, ха-ха, выжженные наркотиками мозги.

— Ха! Смотри, головастик!

Зиро взял фонарь за нижнюю ручку, почти забытым жестом положил Светоч на правое плечо и перевел тумблер зажигания в положение ВКЛ. Светоч недобро загудел и, разогревшись, выстрелил в небо ярким красным лучом, таким плотным, что, казалось, его можно пощупать. Светоч, в принципе, обычный фонарь, просто он такой мощный, что легко добивает до околоземной орбиты, — Зиро, кажется, чувствовал, как все эти сотни миль красного света давят ему в плечо. Светоч дарил неповторимое ощущение; казалось, у тебя вырастает длинная-длинная рука, которой можно потрогать звезды. Прекрасное, как счастливый сон, и почти полностью похороненное под грузом жизненного опыта чувство.

— Давно не виделись, старушка, — сказал Зиро Вселенной. — Помнишь, как я щекотал твое брюхо лучиком?

Он внимательно всматривался в ночное небо, ища взглядом звездочки спутников, наматывающих бесконечные петли в пустоте. Уже во времена детства Зиро над Воркуйском-8 было полно спутников — через эту точку на земном шаре проходили многие орбиты. Но сейчас…

— Смотри, Пип, сколько их стало! Все небо кишит, — сказал Зиро.

— Да уж, наплодили сволочей, — зло отозвался Пипетка.

В Воркуйске-8 спутники не любили.

Свободной рукой Зиро натянул на голову агменты, свои смарт-очки, они висели у него на шее. Окружающий мир сразу приобрел привычный зеленоватый оттенок. Коммерческим моделям очков дополненной реальности Зиро не доверял — он ценил надежность и функциональность. А настоящая надежность и функциональность есть только у военных. Агменты Зиро были сделаны из электронных гоглов, такие стоят на вооружении американских спецподразделений, типа Дельты или Морских Котиков. Зиро купил их, по случаю, на местном радиорынке, а местные спецы их перепаяли, перепрошили, отхачили, заапгрейдили и русифицировали так, что вся американская военщина удавилась бы от зависти. Список функций: AR, VR, мощный оптический зум, инфравизор, глобальное позиционирование трех систем, видеосъемка хай-рез, лазерный голопроектор, голосовой и аккомодационный интерфейс, все виды беспроводной связи, датчики всего, что только можно измерить датчиками, пленочной накопитель на 300 петабайт

Даже коллекцию пасьянсов вставили, не поленились. В этих очках Зиро походил на летчика времен Первой мировой, они массивно-круглые, с наглазниками, постоянно крутящаяся катушка с пленкой полностью закрывает его левое ухо. У них нет дужек, они держатся на резинке из эластики, к ней, в районе затылка, прикреплены несколько квадратных батарей. На всякий случай — вообще агменты подзаряжаются от ходьбы и от солнечных батарей в его куртке. Теперь на реальность наложена информация в многочисленных окнах, совершенно смешивая эти два понятия. Зиро смотрит на мир сквозь свой привычный десктоп, кликая взглядом на иконки. Благодаря агментам Зиро постоянно онлайн, всегда на связи со своим мэйнфреймом. Всегда и везде с Аи.

— Ну, приступим.

Зиро театрально взмахнул рукой и отбросил Тень. В трех шагах от него лазерный голопроектор нарисовал трехмерную проекцию Аи; со стороны могло показаться, что эта девчонка выскочила у Зиро из головы. Аи — это Тень Зиро, его операционная система, виртуальная личность-посредник, через которую он управляет своим компьютером. Его Тень выглядела как молодая японочка; стройная, длинноногая красотка с небольшой грудью. У нее почти треугольное лицо, губки бантиком и большие (гораздо больше, чем позволяет человеку природа) карие глаза. Черные, светящееся от флуоресцентного геля волосы собраны в два хвостика. Аи сейчас в режиме японской модницы, она выглядит так, будто ее только что оторвали от шопинга в Сибуе. Даже пакетики в руках. Одета она в какое-то тряпье из японского секонд-хенда — полосатые топики, надетые друг на друга, коротенькая юбочка с оборочками, разноцветные полосатые гольфы, высокие кеды, отороченные мехом. Все эти наряды она автоматически подкачивала с сайтов о японской уличной моде. Аи сложила из пальцев «V» и обворожительно улыбнулась.

(Зиро переключал Аи в этот режим, когда хотел произвести впечатление.)

— Добрый вечер, джентльмены, — с поклоном сказала Аи. Со стороны могло показаться, что это Зиро вдруг заговорил нежным женским голосом с мягким восточным акцентом. Аи говорит через маломощные динамики агментов, и источник звука не совпадет с местоположением ее визуальной проекции.

— Привет, старушка! — поздоровался Пип. — Хорошо выглядишь.

— Моя внешность лишь отражение внутренней красоты моего господина, — Аи отреагировала на комплимент с запрограммированной скромностью.

— Аи, карту неба! — дал команду Зиро.

— Хай!

Теперь каждая светящаяся точка в ночном небе, будь то звезда, планета, спутник или кусок орбитального мусора, в агментах Зиро обведена зеленым квадратиком и снабжена поясняющим ярлыком. Раньше они, конечно, обходились без этого, но что делать, прогресс. Зиро выбрал цель — над Воркуйском-8 пролетала одна из многочисленных японских орбитальных камер. Японцы, как известно, обожают фотографировать. Зиро прищурил глаз, прицеливаясь, а вихрь воспоминаний опять поволок его в детство.

Охота на спутники — так тогда называлась эта забава. Все просто — видишь, как по ночному небу летит спутник, включаешь фонарь и пытаешься поймать звездочку лучом. Если попал, звездочка на мгновение вспыхивает ярче отраженным светом Светоча. Одно очко. Просто, но не так просто, как кажется, тут нужна твердая рука, острый глаз и изрядная доля интуиции, ведь приходилось делать поправку на скорость света. Зиро аккуратно вел луч чуть позади летящей звездочки, потом задержал дыхание и резким движением насадил ее на луч. С первой попытки. Звездочка мигнула в небе.

— Есть! — Зиро сжал кулак. — Получи, сука!

— Это было прекрасно, любимый, — нежно прошептала Аи в ухо Зиро.

— Старик, ты в форме, — уважительно кивнул Пипетка. — Покажи им, мать их, звездные войны!

Зиро не надо было упрашивать. Он погнался за американским орбитальным телескопом. Бах! Наезд, рывок, и Зиро подрезал британский метеоспутник. Больше всего в небе было русских спутников. К ним был особый счет — некоторые из этих бандур Зиро подстреливал еще ребенком. Потом он уже без разбора сажал спутники на луч. Он полностью растворился в процессе — удивительное ощущение, ему снова стало десять лет, и есть только он и космос. Как выяснилось, никуда его талант не делся. После стольких лет простоя он по-прежнему был лучший. Еще один! Еще! 17 очков! За 20 минут! Пипетка, запрокинув голову, изображал звуки из старинных компьютерных игр, шипя и булькая, как восьмибитовый компьютер на грани нервного срыва. Зиро всегда поражали способности Пипетки к звукоимитации. Пипетка был натуральный бит-бокс, он мог горлом посоперничать с компьютерными сэмплерами. Вообще Пип был музыкант, один из самых известных воркуйских МС. Отец местного хип-хопа.

СЛАВА ГОРОДУ-ГЕРОЮ ВОРКУЙСКУ-8 — ГОРОДУ ПЕРВОГО СОВЕТСКОГО ЛАЗЕРА! — побежала по небу бегущая строка из гигантских букв красного цвета. Фонарь дрогнул в руках Зиро, и он промазал. Буквы величаво плыли в небе, постепенно увеличиваясь в размерах и размазываясь в малиновое зарево у горизонта. Зиро поморщился. Рекламщики в Игле включили свои голопроекторы и снова начали загаживать небо спамом. Насчет города-героя они, видимо, пошутили. В мире давно уже не осталось ничего советского.

Зиро оглянулся на Иглу, откуда нескончаемым потоком вылетали рекламные объявления. Бог знает, в какой раз попытался достать взглядом до ее верхушки. Это было нелегко. Высота Дуги не шла ни в какое сравнение с высотой Иглы. Она стояла в центре антенного острова, опираясь на пирамидальное основание — колоссальная серая башня высотой около километра, словно ось, вылезла из глобуса. Отсюда Игла напоминала шприц, вкалывающий Небу инъекцию. Сейчас этот шприц был полон всего на одну треть, светились лишь верхние окна технических этажей, в том месте, где железобетонный цилиндр башни переходил в длинный металлический штырь-антенну. Когда-то Игла была самой большой антенной в СССР, но об этом, естественно, мало кто знал — все было строго секретно. В конце сороковых годов ХХ века здесь обнаружили естественную геомагнитную аномалию, здесь магнитное поле Земли прогибалось немного внутрь и образовывалось что-то вроде воронки, этакого волнового водоворота, в который засасывало любой мало-мальски мощный сигнал на планете. То есть здесь были идеальные условия для радиошпионажа. Поэтому здесь построили Иглу, а вместе с ней и город Воркуйск-8 — самый секретный из всех советских закрытых городов. С того времени очень многое поменялось и в мире, и в Воркуйске, но одно осталось неизменным — город мог существовать до тех пор, пока работает Игла. Все они сидят на этой Игле. И не соскочишь.

Зиро вздохнул.

(Ква!)

У одного из датахранилищ Иглы разгружался грузовик с вечерним бэкапом данных. Зиро добавил зума. Набитая информацией фура подъехала под фермы интерфейсов, по направляющим к грузовику скользнула двупалая железная рука, каждый ее палец заканчивался круглой головкой считывания. Рука аккуратно сжала грузовик, головки вошли в пазы на кузове и завращались с бешеной скоростью. Рядом с кабиной дататрака стоял техник в синей форме и что-то записывал в тетрадь. Другой грузовик, уже разгрузившись, стоял под аркой размагничивания. Арка на миг вспыхнула синим светом и обнулила электромагнитным импульсом все пленку в грузовике. Все как обычно. Рутина.

(Ква! Ква!)

— Эй! — сказал Пип. — Ты чего, заснул? Дай-ка я теперь!

Зиро передал другу фонарь. Пипетке приходилось сложнее, ночное небо над В8 уже превратилось в обычную мешанину рекламных объявлений. Распродажи, уникальные предложения, скидки и акции расползались в разные стороны. Пип промахивался чаще, но в целом, признал Зиро, тоже еще был вполне молодец. Среди коммерческой ерунды выделялось строгим шрифтом официальное объявление: «Информационный комитет приглашает всех граждан на праздничные мероприятия по случаю Дня Победы в Великой Отечественной войне, которые состоятся завтра, 9 мая, на Площади Революции».

— Слышь, кореш, не забыл — завтра праздник у нас? — Пип, запрокинув голову, продолжал охоту.

— Забудешь тут, как же… — недовольно сказал Зиро.

Вот уже около двух месяцев в В8 бушевали яростные споры по поводу уместности возобновления празднования Дня Победы. 9 мая в Воркуйске-8 вместе со всеми остальными советско-русскими праздниками не праздновали со времен научной революции, после которой В8 формально вышел из состава Российской Федерации, превратившись в независимый анклав в глубине ее территории. И теперь скандальный указ Информационного комитета «О городских праздниках» разделил воркуйское общество на две примерно равные половины: против и пофиг празднования Дня Победы. На текущий момент эта шумиха ничего, кроме вялого раздражения, у Зиро не вызывала.

(Ква! Ква! Ква!)

— Блин, сплошные флешбэки. Сначала Светоч, теперь вот День Победы… — Зиро снова закурил. Ему нравилось, как дым сигареты играет в луче фонаря. — Не понимаю, на кой он нам? Дел, что ли, других нет?

— Потепление в российско-воркуйских отношения, — пожал плечами Пип. — Новый внешнеполитический курс Информационного комитета, — он очень точно пародировал голос известного ведущего местного телеканала. — Партнерство во имя обоюдного процветания. Типа, назад к корням. Мир, дружба, атомный реактор.

— Надружились уже! — Зиро постучал ребром ладони себе по шее. Он хорошо помнил, какой кошмар творился в городе во время блокады. Такое не забудешь.

— Тут явно какое-то западло!

— Да не заводись ты. Забей. Что ты, как все эти… c активной гражданской позицией? Нам-то что? Ну, осваивают люди средства… Пусть осваивают. Говорят, будет какое-то лазерное шоу нереальной красоты… Вот я тебя! Ах, зараза, сорвался!

Кто-то там, в космосе, ускользнул от его луча.

Они успокоились, только когда заметно посветлевший луч перестал добивать до орбиты из-за подсевшей батареи. Зиро выключил Светоч. Спутники как ни в чем не бывало продолжали болтаться в небе. Ничем их не проймешь. Светоч не настолько мощен, чтобы свалить их с орбиты. В детстве экспериментировали, собирали десятки лучей разом, все равно было мало. Игрушка, что тут скажешь.

Ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква!!! Сто тысяч миллионов раз ква!

— Ну, твою жабью мать! — Зиро хлопнул себя по ляжкам. — Начинается!

Болотные лягушки опять завели свою песню. Как всегда, сначала одна здесь, другая там, — и вот уже все болото ревет, как взлетающий истребитель. Брачный сезон амфибий набирал обороты. В принципе, жить в Воркуйске-8 было не так уж и плохо, под определенным углом зрения так это вообще было райское место, если бы не одно но. Большое «но», вязкое, мокрое, гнилое. Город Воркуйск-8 стоял в центре огромного болота. С высоты Дуги оно, болото, выглядело вполне невинно — туманная равнина до горизонта, сверкающая многочисленными участками открытой воды да кое-где поросшая редколесьем. Невинно, если забыть о том факте, что эта равнина на самом деле сплошная непролазная топь.

Зиро с ненавистью смотрел на болото. Дрянь. Душит, давит. Каждый здесь постоянно чувствовал эти холодные влажные пальцы на своем горле. Надо признать, окружить секретный город болотом, это была гениальная идея. Просто, эффективно и гораздо надежней и дешевле минных полей, колючей проволоки и солдат с овчарками, которые, впрочем, тоже были. Всего-то делов — повернуть русла нескольких рек так, чтобы они разлились по этой и так заболоченной равнине. Плевое дело для советской страны, где столько народу сидело. Так оно и возникло, это чертово болото. Болото было категорически непроходимо, ни туда ни сюда, никто и не подозревал, что в этом гиблом месте может стоять город, да еще такой, как В8. Гениально, мать их. Конечно же, о том, каково будет людям жить в этом болотном плену, никто не думал. А жить было тяжко — вместе с болотом город получил все болотные бонусы: вечную промозглую сырость, вонь, болезни, гнус и, конечно, лягушек.

Говоря языком науки, бесхвостые амфибии лидировали в биотопе воркуйского болота. Закон, мать ее, природы: чем больше болото — тем больше лягушек. И столько лягушек превращалось в большую проблему. Когда у них начинался брачный сезон (как сейчас) они своим кваканьем глушили почище Дятла — на окраинах города приходилось буквально в ухо друг другу орать. И еще сезонные миграции, когда вся эта чертова прорва зачем-то перла напролом через город. Да и, блин, дня не проходило, чтобы не наступить на какую-нибудь скользкую заразу. Чем их только не травили — Воркуйск-8 высыпал в болото все свои запасы химического оружия. Хрен там. Лягушки были непобедимы. Зиро наблюдал, как болото медленно покрывается зеленоватыми мерцающими пятнами. Воркуйские лягушки имели одну яркую особенность — они светились в темноте мертвенным зеленым светом, как светлячки. Особенно ярко они светились в брачный сезон, как-то их свечение было связано с кваканьем: чем громче они квакали — тем ярче светились. Такая вот земноводная светомузыка. Первые мигалки (так в городе называли светящихся лягушек) появились еще до рождения Зиро. Мигалок специально вывели в воркуйских биолабах для маскировки, чтобы дурить вражеские спутники-шпионы. Из-за мигалок все болото было усеяно пятнами света, и благодаря постоянному туману городские огни размазывались по всей площади болота. Поди разберись из космоса, что тут за огни болотные сияют. Еще одна гениальная идея.

Посадить бы всех этих гениев на кол, подумал Зиро.

— Ты кого больше ненавидишь — спутники или лягушек? — спросил Пип. Он, видимо, тоже упивался ненавистью.

Зиро подумал секунду-другую.

— Конечно, лягушек. Спутники же не квакают.

Ненависть к лягушкам Зиро, как и остальные воркуйчане, пронес через всю жизнь. В детстве уничтожение лягух было одним из главных развлечений. Это был их Крестовый поход — детская жестокость против земноводной плодовитости. Как только воркуйские детки не изводили амфибий — резня достигала апокалипсических масштабов, но все было бесполезно. На место тысяч приходили миллионы.

Зиро вновь включил Светоч и воткнул красный луч в одно из светящихся пятен, состоящих из тысяч лягушек. Луч оставлял темные следы, мигалки, напуганные жарким светом, ныряли в болотную жижу. Зиро написал в зеленом пятне короткое непечатное слово. Короткое непечатное слово на пару минут застыло внутри пятна, затем стало потихоньку расплываться, когда мигалки соображали, что им ничего не угрожает. Вынырнув, они вновь целиком отдавались своим любимым занятиям: квакать и светиться. Жрать и размножаться.

— Какая все-таки классная вещь, — сказал Пипетка. — Чувак, они тогда у нас не Светоч отобрали. Они у нас детство отобрали, сволочи. Еще что-нибудь нарисуй, — попросил он.

Зиро кривовато написал в болоте японский иероглиф «ши».

— Это чего значит? — спросил Пип.

— Смерть!

— Ага. Дай-ка я попробую. Вот если кто со спутника увидит, охренеет.

Зиро отдал ему фонарь, и Пип, высунув кончик языка от усердия, нарисовал в болоте череп с косточками.

Все это вызывало у Зиро еще один острый приступ тоски.

— Помнишь россказни, что по окраинам города всех душит огромная жаба? — задумчиво проговорил он. — Огромная бугристая жаба размером с автобус. Мне часто кошмар снился: бах-бах-бах! — я слышу ее жирные прыжки за окном, вижу, как ее длинный язык лезет в форточку, тянется к горлу. Я просыпался в холодном поту — оказывалось, что это стучит мое сердце. — Зиро передернуло.

— Да жаба это фигня, — возразил Пипетка. — Вот женщины-вамп! Страшные болотные тетки! Вот где ужас был!

Зиро закивал.

— Да, да, про женщин-вамп это был хит. Помнишь, у них еще были дочки. Девочки-упыри. Они пробирались ночью в город и нападали на детей. У них еще вместо пальцев были пиявки и длинный лягушачий язык в костяных крючках. Они ими вытаскивали наружу кишки маленьких детей. Через рот.

— Ты меня пугаешь, — пропищал Пипетка тоненьким голоском.

Зиро понизил голос до зловещего шепота:

— А может, тебе еще сказочку про Царевну-лягушку рассказать?

— Нет-нет! Только не про Царевну-лягушку!

В детстве Царевна-лягушка единогласно считалась самым большим кошмаром, ужасом и страхом. Мол, иногда, глубоко в болоте, лягушачья икра слипается, и из нее вылупляется огромный шар из сросшихся друг с другом лягушек. Шар этот катался по болоту, и если человек его видел, то все, кранты.

— А про Говорящую Тину? А про Личины? А про Малявку-Пиявку?!

— Дяденька, пожалуйста, не надо! — улыбаясь, подыгрывал Пип. — Я не усну!

У Зиро был припасен еще целый ряд детских страшилок, но приближающийся стрекот закрыл ему рот. К Дуге подлетел дрон. Радиоуправляемый вертолетик, крестовина с четырьмя винтами, посередине — мощная оптика. Такие летающие камеры использовала Служба Безопасности Инфокома. Считалось, что такие штуки не так напрягают, как живые стражи закона. Как бы не так. Дрон завис над ними, прицелился объективами.

— Информационный комитет. Предъявите ваши документы, пожалуйста, — сказал оператор по громкой связи.

— Не признали, родные? — Зиро показал в камеру средний палец.

Тонкий луч лазера скользнул по ногтю его пальца, потом сфокусировался на Пипетке, который протягивал кулак большим пальцем вверх. Многие в Воркуйске-8 для удобства все идентификационные данные, логины-пароли записывали на ногти. Записывали по такому же принципу, как и данные на CD, — микролазером прожигали микроканавки. На средний ноготь можно было втиснуть мегабайт пять данных, на полгода, пока ноготь не сойдет. Поэтому приходилось периодически обновлять этот цифровой маникюр.

— Хватит баловаться, парни, — строго сказал оператор. — У нас помехи от вашего лазера.

— Ладно-ладно, начальник. Как скажешь, — не стал спорить Зиро.

Камера сделала над ними круг, видимо, в назидание и полетела в сторону сверкающего огнями родного болотного технополиса. Зиро сплюнул и погрозил механической стрекозе Светочем.

— Помехи мы им, видите ли, создаем. Совсем зажрались, родные. Ладно, — он повернулся к Пипетке, — черт с ними. Предлагаю считать экскурс в детство законченным.

Некоторое время он молча смотрел на друга и вдруг закричал:

— Ну что, мать твою?! Готов ли ты? В глаза смотреть! Готов?! Небось, поджилки трясутся, а?

Теперь была его очередь накручивать. Уж чем-чем, а искусством взаимной накрутки они овладели в совершенстве. Давно дружили.

— Я? — Пип ударил себя в грудь. — Я-то не готов? Я всегда готов, как пионер! Смотри, как это делают настоящие мужики!

Пип решительно подошел к краю смотровой площадки, где прыгуны приварили к полу несколько железных катушек с эластикой. Пипетка влез в сбрую для прыжков, затянул ремни потуже, проверил карабины. Повернул козырек берета назад и напустил на себя лихой вид.

— Сынок, лестница там, — махнул он рукой.

— Ааааа!!! — заорал Пип и с разбегу сиганул вниз. На мгновение ему удалось переорать всех лягушек болота.

Такая у них была традиция — как минимум раз в год прыгнуть с Дуги.

Теперь была очередь Зиро. Он упаковал в рюкзак свой драгоценный артефакт и повесил за спину. Подошел к катушкам, надел второй комплект ремней, затянул потуже, проверил карабины. Подошел к самому краю площадки и замер. Мягкий ветерок осторожно ерошил его волосы. Зиро набрал полные легкие весенней свежести и, как всегда, перед прыжком спросил себя: Зиро, мать твою, осознаешь ли ты, что всего один шаг, и все может кончиться? Кончиться раз и навсегда?

— Осознаю, — ответил Зиро вслух. — Кончится, и хрен с ним.

Он развел руки и ласточкой прыгнул вниз.

* * *

Пипетка гнал свой «Хаммер» по пустынной трассе, соединяющей город и антенный остров. В салоне ревел бали-фанк, разухабистая музыка бразильских фавел. Пип постукивал по рулю в такт ядреной девичьей читке, такой искренней, какой может быть только музыка, написанная за пару долларов. Зиро прислонился лбом к прохладному стеклу. Он смотрел пустым взглядом в окно, за которым один за другим мелькали столбы в лапше проводов, сигарета в руке превратилась в столбик пепла. Впрыск адреналина, последствие прыжка, подействовал на мозг, как ресет на компьютер, полностью очистив от канабинольного энтузиазма. И тяжелая сумка со Светочем на коленях снова потянула Зиро на дно глубокой болотной депры. Болото за окном мигало огнями, ревело лягушками. Оно было щедро удобрено человеческими жизнями. Оно привыкло к этому. И оно требовало еще.

Воркуйск-8 получил свое имечко совершенно заслуженно. Здесь давно и плотно сидели. В этих карельских болотах сложились совершенно уникальные климатические условия, помогающие сводить в могилу большое количество людей в максимально короткие сроки. Первая каторга возникла здесь еще при Александре Втором, Воркуйском прозвали жандармское поселение при каторге. Потом, когда Россия решила построить новый, лучший мир, Воркуйск превратился в город. В город заключенных. Здесь возник огромный филиал ГУЛАГа, государство в государстве, главный источник рабочей силы для советских строек века. Кто здесь только не сидел, самая широкая статистическая выборка: уголовники, предатели всех мастей, нацмены. Были даже специальные зоны для ученых, здесь страна с большим успехом избавлялись от своего интеллектуального потенциала. Все эти разные люди дружно рыли каналы и мерли тысячами. Но после открытия геомагнитной аномалии Воркуйск решено было слегка перепрофилировать. И так одна часть зэков в сжатые сроки построила город для другой части зэков. Город зэков превратился в город науки. В 1956 году, после указа Хрущева о закрытых городах, к имени Воркуйска приписали цифру «8», черт их знает, почему именно «8», и город навсегда исчез с карт. Это был единственный советский научный город, специализировавшийся на информационных технологиях, — отставание от США в этой области было значительным, а до советского руководства хоть и медленно, но дошло, что кибернетика не только буржуазная проститутка, но и способ заставить советские ракеты бить точно в цель. И потому Советская Родина берегла Воркуйск-8 как зеницу ока. В советское время о существовании «региона В8» даже в Политбюро знало всего несколько человек.

Зиро расстегнул молнию рюкзака.

— Наверное, он сейчас кучу бабла стоит, — сказал Пипетка, покосившись на фонарь. — То есть, — поправился он, — наверняка.

— Хрен там! Не продам. В могилу с собой заберу, — сказал Зиро.

Пипетка бросил на Зиро озабоченный взгляд.

Как бы было здорово избавиться от всех неприятных воспоминаний! Но работы по разработке таблетки от неприятных воспоминаний, насколько знал Зиро, буксовали. Пока выбор был небольшой: либо помнить все — либо ничего не помнить. Так что приходилось как-то с этим жить. Зиро смотрел на свое искаженное отражение в рефлекторе Светоч. Он смотрел в глаза прошлому.

Светоч делали в ордена Ленина научно-производственном объединении Красный Лазер. Подпольно, в свободное от основной работы время. В Красном Лазере занимались серьезными вещами — проектировали и производили тяжелые промышленные и военные лазерные установки. Первый Светоч разработал для своего сына один из ведущих специалистов объединения. Подарок на день рождения, с игрушками в то время было туго. И покатилось. Где один, там и другой — скоро фонарики были у большинства детей города. Каждый вечер детские лазеры раскрашивали ночь. Развлекались они таким образом до тех пор, пока кто-то не попал своим лучом в один из американских спутников-шпионов. Спутник принял блик на своих линзах за старт ядерных ракет, о чем и доложил куда следует. Американский офицер, в тот момент сидевший «на кнопке», вытащил из кобуры пистолет, взвел курок, стиснул зубы, но не нажал. Инцидент получил огласку, и в Кремле решили, что в Воркуйске-8 заигрались лазерами. Игры кончились — все фонари изъяли и уничтожили. Зиро до сих пор помнил вкус своих слез, когда он отдал любимую игрушку человеку в форме. КГБ устроило чистку в Красном Лазере, тому Кулибину впаяли срок, на скорую руку сшив дело из «разглашения», «нарушения режима» и «халатности». Он быстро умер в лагере — не выдержал, там не все выдерживали. Светочей хватились после его смерти. Выяснилось, что в приступе служебного идиотизма их уничтожили все до единого, включая чертежи. Тот изобретатель унес свою тайну в могилу — никто потом так и не смог повторить такую мощь в таком объеме. Так секрет производства «фонаря лазерного Светоч-1» был утерян.

Светочи сгинули все, кроме, как оказалось, одного. Отец Зиро как-то обмолвился, что у него на работе завалялся всеми забытый экземпляр. Он случайно его обнаружил, но не заявил. И Зиро (который тогда был никакой не Зиро, тогда его звали, как звали многих советских мальчиков) вцепился в него, как пиявка. В конце концов страсти по Светочам утихли, а Зиро настолько хорошо себя вел, что не узнавал себя в зеркале. Он приносил из школы пятерки, помогал матери по хозяйству, был вежлив и причесан, короче говоря, отказывал себе во многом. В конце концов, отец дрогнул. «Ладно, — сказал он, когда Зиро продемонстрировал четвертной табель всего с двумя четверками, — зайди ко мне завтра на работу».

Даже спустя столько времени Зиро помнил тот день до мельчайших подробностей. После школы он пришел к отцовскому институту, попросил скучающего солдатика на проходной вызвать отца. Солдатик что-то сказал по вертушке, вышел папа, ступая, как всегда, широко и уверенно. В руках его была брезентовая сумка. Он подмигнул сыну и сказал: «Паек маме отнеси. Я сегодня задержусь». Спросил что-то дежурное про школу, потрепал по голове и пошел обратно.

Зиро летел как на крыльях. Сердце норовило выскочить из груди. Ура! Пацаны сдохнут от зависти. Как же, теперь Светоч есть только у него. Один-единственный, последний-распоследний. Скорей бы вечер! Он уже успел забыть, каково это, держать космос в своих руках. Ха-ха, да он теперь абсолютный властелин неба! Зиро успел отбежать довольно далеко, когда за спиной грохнуло, и он действительно полетел. Взрывная волна подняла его в воздух и с размаху впечатала в какой-то старый сарай так, что он протаранил лбом деревянную стену. (До сих пор голова иногда побаливает.) Он потерял сознание. Очнулся он ночью, в госпитале, и первое, что увидел, белое, как мел, лицо матери. Зиро передернуло. Оно до сих пор стоит перед глазами. Самое страшное, что он видел в жизни.

Тогда мало кто в Воркуйске-8 жил долго. Смерть постоянно висела над городом, как отравленное радиацией пылевое облако, все они жили с предчувствием близкой гибели. Говорили, они ковали лазерный щит Родины. А может, конструировали спутники. Или логику для ракет. Кто знает? Отец никогда не рассказывал о своей работе. В Воркуйске-8 никто никогда не говорил о своей работе. Можно было говорить о чем угодно, только не об этом. За теми, кто много говорил, ночью приезжали суровые люди в черных автомобилях. Известно было только то, что там никто не выжил. Включая того солдатика на проходной. Взрыв разрушил здание до основания.

Что его убило? Что они испытывали в тот день? Разве это важно теперь? Кто теперь сможет сказать, что важно, а что нет? — думал разом повзрослевший Зиро на похоронах отца. В тот день даже лягушки заткнулись. Взвод солдат выстрелил в небо. Как будто оно было в чем-то виновато.

Хоронили они какой-то опечатанный свинцовый контейнер.

— Эй! Ты где?! — Друг Пипетка тряс Зиро за плечо.

— А?

— Я говорю, в «Кластер» поедем?

— Ага. Поехали. Отожжем слегка.

— Во! — довольно кивнул Пип. — Это я понимаю. А то насупился, понимаешь, как выпь. Лягушки дохнут.

Зиро стало легче. Зачем мне эти мрачные мысли, думал он. Какой от них толк? Жизнь продолжается. И не самая хреновая жизнь. Болотная хмарь рассеялась — они въезжали в город. Промчались мимо поста, охранявшего дорогу на антенный остров; патрульный лениво махнул им жезлом, мол, давайте, проезжайте, не останавливайтесь. Пип вырулил на трехуровневую развязку и развернулся в сторону промышленного сектора города. Над ними, с характерным свистом, пролетел скоростной монорельс на магнитной подушке. Пип гнал по сверкающим неоном улицам ночного города, на которых в честь наступавших выходных было полно народа. Эх, пап, если бы ты видел, во что превратился наш городок, подумал Зиро. Ты бы очень удивился.

002. «Битый Кластер»

— Слыхал, Припоя стерли? — спросил Корень.

Зиро сидел у стойки бара и смотрел, как Корень ловко жонглирует шейкером. Корень выглядел, как животное, рожденное убивать, — центнер мускулов в агрессивных татуировках, черная кожа, бритый череп и рыжая бородища, в ушах с полкило железа. Но внешнее впечатление часто обманчиво — на самом деле Корень был добродушный увалень, обожающий потрепаться. Вся эта его внешняя агрессивность наследие прошлого — в молодости Корень был байкером, гонял с Болотными Гадюками, но потом серьезно расшибся и завязал. Теперь он мешал коктейли в «Битом Кластере» и попутно распускал слухи, которые притягивал к себе, как статика пыль.

— С резервной копией? — отозвался Зиро.

— Без.

Зиро знал Припоя. Он был один из тех, кто перепаял ему американский военный интерфейс. Хороший специалист по железу, о таких говорили — родился с паяльником в руках. Плотненький такой, позитивный. Припоем его прозвали потому, что он постоянно что-то напевал. Зиро на секундочку приложил очки к глазам и быстро проверил официальные ресурсы. Да, ты смотри, действительно стерт. На главной странице сайта Инфокома висела ссылка на приговор о принудительном переводе Припоя в Нижний Регистр. Припою инкриминировали информационное браконьерство, а также попытку передачи образцов пленки третьей стороне. Браконьерство — это фигня, но за пленочку могли серьезно спросить. Так что Припой еще легко отделался. Если, конечно, все это правда — трудно было представить безобидного Припоя в чем-то противозаконном.

— И что Припой?

— Что, что… Расстроен, конечно. Нажрался в тину, залез на стойку и орал: за всеми вами придет Дэдлайн!

Зиро хмыкнул.

— Дэдлайн? Страсти какие.

— Столик своротил, — продолжал Корень. — Посуды наколотил, зараза, проклял всех по разу. Потом его увели.

Зиро пожал плечами. Зачем так нервничать?

Особой драмы в деле Припоя Зиро не видел. Нижний Регистр Припоя был не строгий. Вот строгий, это да, серьезно, тогда запрещалось выходить в Сеть и хранить информацию. А так Припой всего лишь потерял все привилегии Верхнего Регистра в виде жирного сетевого канала, вычислительных госмощностей и счетов в датабанках. Но, меж тем, в Нижнем были свои плюсы — налоги, например, были значительно ниже. И вообще, меньше всякого геморроя — Пип, вон, добровольно перевелся в Нижний. Конечно, не будучи в Верхнем трудно сделать нормальные деньги на инфе, но мало ли существует способов делать деньги? В Верхнем Регистре было примерно столько же лузеров, сколько в Нижнем успешных перцев. Так что зря Припой нагнетал.

— Вообще, что парни говорят… — Корень понизил голос и слегка наклонился к Зиро. Мол, только тебе, по старой дружбе. Насколько Зиро знал, Корень дружил со всем Воркуйском. — Дело не в Припое. Дело в Железном Феликсе.

Зиро знал и Железного Феликса. Этого старого хрыча все знали. Бывший полковник КГБ, в советское время пас тут яйцеголовых, а после научной революции быстро сориентировался и занялся бизнесом — теперь он был одним из самых крупных торговцев компьютерным железом в Воркуйске и был чудовищно богат. Припой работал на него.

— Железный Феликс пытается идти в ногу со временем. Расширять бизнес. Открыл несколько медиаферм, рендерит теперь всякую левую пропаганду на заказ. Переманил к себе кучу народу и…

— Я в курсе, — прервал его Зиро. — При чем тут Припой?

—Ну, говорят, Феликс пытался перехватить у Инфокома кремлевский заказ на победный пиар. По случаю Дня Победы.

— Не хило. Вот так, сразу на госзаказ замахнулся?

— Ну. Прикинь?

— Москва на пропаганду не скупится, — продолжал Корень. — По слухам, цена вопроса… — Корень нарисовал в воздухе длинную вереницу нулей.

— Нормально.

— Вот! Железный Феликс как пронюхал про это, совсем покой потерял. Стал что-то мутить, цены сбивать. Говорят, сулил колоссальные откаты. Но хрен там, конечно, ничего он не получил. Но в Игле это ему припомнили. Троих парней Феликса стерли. Включая Припоя.

Зиро покачал головой. Жадность Железного Феликса не знала границ. Вошла в поговорки.

Корень сформулировал вывод:

— Так что Припою ни за что отлетело.

И мораль:

— Вот так хорошие парни страдают из-за всяких мудаков.

— Ужасно, — сказал Зиро. — Однако никто Припоя не заставлял работать на этого мудака.

— Твоя правда, — согласился Корень и отработанным движением запустил готовый коктейль по стойке. Стакан подхватил какой-то (судя по бейджику на лацкане пиджака) инфокомовский клерк. Вид у него был такой усталый, будто он трое суток кряду разгружал вагоны с песком. Перед ним уже стояла целая батарея пустых стаканов, а над головой висела световая иконка «не беспокоить». Видимо, он намеревался молча утопить производственный стресс в спирте.

Нервная у них там работенка, подумал Зиро. Стирать всех без разбора.

«Битый Кластер» был популярным заведением среди компьютерного андеграунда города. Раньше на этом месте, в промсекторе, была свалка электронного мусора. Потом его смешали с бетоном и построили ночной клуб. Осколки примитивных компьютеров и старинных носителей данных проглядывали в стенах, словно древние ракушки в известняке. Пип где-то договаривался с продюсерами клуба по поводу завтрашнего выступления своей группы — сейчас в «Кластере» проходил традиционный фестиваль альтернативной музыки. Зиро поднес к губам стакан, но тут резкий, шипящий звук, как будто лягушку лазером прижгли, больно ударил по ушам. Зиро дернулся и чуть не расплескал свой коктейль. На сцене клуба копошились болотники, четыре штуки, все в серо-зеленых брезентовых костюмах химзащиты. Болотники настраивали инструменты. Зиро скосил глаза на лежащую рядом афишку и выругался про себя.

Этот день фестиваля был посвящен болотной музыке. Сегодня давали концерт все лидеры этого, ненавистного Зиро, музыкального направления: и Сфагнум, и Ска-тина и даже 3-тон. Болотники черпали вдохновение в воркуйском болоте, они делали музыку из болотных звуков. Но болото, как его ни миксуй, как ни пережевывай цифровыми фильтрами, все равно остается болотом. Осточертевшим болотом. Эта музыка оказывала на Зиро какое-то чисто физиологическое действие — мозги словно превращались в тину, глаза слезились, — хотелось заползти в какой-нибудь темный угол и там нажраться до бесчувствия. По залу расползалась клюква, так называли себя фэны болотников. Унылые типы в серо-зеленом. Зеленые волосы, болотный макияж, на шее гроздья ярко-красных бус.

Солист Ска-тины ударил по струнам и застонал первую песню. Надо было уносить ноги. Зиро кинул несколько купюр на стойку, кивнул на прощание Корню, пробрался сквозь вяло слэмящуюся толпу клюквы, стараясь никого не касаться. Вышел в холл и направился к лестнице, ведущей на второй этаж клуба.

В медиапанелях, которыми был отделан холл, Зиро отражался своей Тенью. Аи бежала за ним, перепрыгивая с экрана на экран. Она была в своем дефолтовом кавайном режиме, этакая малолетняя оторва из аниме для девочек среднего школьного возраста. Беленькое платьице на бретельках, гольфики, косички. На втором этаже клуба почти не слышно болотной оргии. Здесь люди расслаблялись. Обстановочка в стиле кибергламур, все такое блестящее и изящно скругленное, полумрак и кожаные диваны. Диджей за вертушками крутил легкие джазообразные миксы. Одна из стен представляла собой полукруглый экран, туда зеркалилась виртуальная проекция «Битого Кластера», там тусовались Тени посетителей. Аи сейчас же окружили другие Тени, она начала болтать с ними, обмениваясь зашаренной информацией. Зиро подозрительно осмотрел ее компанию. Иногда такого от них подхватит, хрен сотрешь потом.

В дальнем углу зала сидели тайнохранители — трое солидных мужчин в дорогих костюмах и молча курили индийский гашиш через кальян. Тайнохранители хорошо выглядели — хранить тайны это был хороший бизнес. Все, как в банке, узнал какую-нибудь тайну, несешь ее в тайнохранилище, помещаешь на депозит. Дальше, тайнохранители, за процент, конечно, находили клиентов, заинтересованных в сохранении тайны, и предлагали им оплатить услуги по хранению тайны. По гибким тарифным планам. В противном случае тайна переставала быть таковой. Многие граждане Верхнего Регистра жили с этой легальной и, более того, официально поддерживаемой властями формой шантажа. Зиро вложил в этих чуваков уже штук сорок тайн (в основном компромат сексуального свойства и финансовые махинации), и они приносили неплохие деньги. Зиро поприветствовал тайнохранителей. Тайнохранители синхронно кивнули в ответ. Они мало говорили, давно замечено, чем больше человек хранит тайн, тем меньше он разговаривает. Наиболее успешные из них изъяснялись исключительно жестами.

Зиро сел за свободный столик, заказал выпить. Он цедил коктейль через соломинку и наблюдал за Аи. Она осторожно подошла к чьей-то Тени, на вид какой-то страшный демон с рогами и крыльями. Видимо, эта Тень принадлежала какому-то фанату сетевых ролевых игр.

— Здравствуйте, страшная системная утилита, — поклонилась Аи демону. — Не желаете обменяться данными?

У Зиро была очень вежливая Тень.

— Аааа, Зиро! — Зиро услышал знакомый голос.

Зиро мысленно вздохнул и медленно повернул голову. Так и есть.

— Привет, Алан.

— Здравствуй, дорогой! Как я рад тебя видеть! Я присяду? — Алан говорил неторопливо, слегка растягивая гласные. По национальности он был эстонец, его родителей, ученых из Тартуского университета, сослали в В8 за выдающиеся успехи в области теоретической физики. Алан сочетал в себе все признаки вырождения, свойственные своему вымирающему этносу, — высокий, ширококостный, с прямыми соломенными волосами. Водянистые близко посаженные глаза на широком крестьянском лице с обожанием смотрели на Зиро. Алан, видимо, понимал, что он бы гораздо органичнее смотрелся с мотыгой на каком-нибудь хуторе посреди болот, поэтому с некоторым успехом компенсировал свою нескладную внешность гламурными шмотками и разнообразными косметическими процедурами.

— Присядь, конечно, — сказал Зиро с доброжелательностью вокзального объявления.

Алан изящно примостился напротив и вытянул длинные ноги. Он явно намеревался продемонстрировать Зиро свои новые туфли. Зиро решил Алану в этом не отказывать. Туфли, и правда, были ничего себе — нежная телячья кожа без единого шва как будто обволакивала ступню. Наверняка сшиты на заказ, в какой-нибудь итальянской сапожной мастерской с многовековой историей. Шелковые носочки Алана были тоже ничего, как ничего был и винтажный костюмчик, этакое современное прочтение офицерских мундиров наполеоновской армии. На шею Алан небрежно повязал миленький полосатый шарфик.

Алан отхлебнул из стакана и потер виски ухоженными пальцами.

— Чертовы лягушки! У меня от их воплей мигрень начинается. — Алан жалобно посмотрел на Зиро. Он хотел, чтобы его пожалели.

— Да уж, — сказал Зиро. — Орут, проклятые.

Повисла пауза. В разговорах с Аланом Зиро предпочитал отдавать инициативу Алану. Алан был гей и давно сох по Зиро. Вот уже несколько лет, несмотря на абсолютную безнадежность этой затеи, он не уставал подбивать к нему клинья. И Зиро не собирался ему в этом помогать.

— Тебе заказать чего-нибудь? Я тут как раз сделку провернул… — наконец сказал Алан, робко улыбаясь.

Алан, в принципе, был такой же инфодилер-датамайнер, как и Зиро, только копал он в сторону порно. Он работал на Попозуду, воркуйского порнокороля, и специализировался на наиболее доходном сегменте порнорынка. На детской порнографии.

— Нет, Алан, спасибо.

Алан горестно вздохнул и уставился в дно стакана. Закусив губу, он о чем-то размышлял. Зиро представлял, как в голове Алана ворочаются неповоротливые грамматические конструкции из 14 падежей, умляутов и артиклей.

— Видишь того мужчину? — наконец сказал Алан и указал взглядом на одного из посетителей.

Зиро и так обратил внимание на этого перца. Он был явно не местный. Европеец средних лет. Ухоженный. Высокий лоб, залысина на макушке, очки в золотой оправе. Что-то в нем было такое сладковатое, приторное. Иностранец пил кофе, и, приподняв брови, пялился на стену с Тенями — по нему было видно, что все это ему в новинку. Чужаки изредка попадались в Воркуйске-8 — получить визу в В8 было сложно, но можно. Воркуйские визы выдавал особый человек, раз в неделю появляющийся в здании МИДа РФ. Он не имел своего кабинета и весь день свободно перемещался по зданию. Никаких документов для получения визы не требовалось — достаточно было найти этого человека. Человек каждый раз был новый.

— Ученый, биолог. С именем. Из Брюсселя, — продолжал Алан. Он немного погонял лед в стакане с виски, и, понизив голос, произнес:

— Это мой старый клиент. Не последний человек во Всемирной Лиге Педофилов. Большой любитель славянских девочек. Сейчас стало трудно посылать эту инфу по Сети — спецслужбы фильтруют трафик. Поэтому за новой партией приехал лично.

На лице Зиро не дрогнул ни один мускул, но он оценил поступок Алана. Да, этот чухонец умел ухаживать. Алан тактично отвернулся.

Зиро посмотрел на иностранца сквозь очки. Сфотографировал его и прогнал фото через инфокомовские базы данных, доступные всем гражданам Верхнего Регистра. Если какая-то страна ведет компьютерные базы данных по своим гражданам, можете не сомневаться, все они есть в В8. Схема отработана. Через минуту Зиро знал об этом извращенце все: имя, возраст, адрес, место работы, годовой доход, номер машины, кредитную историю, перенесенные заболевания, имя жены, двоих детей и т. д. Теперь, чтобы поставить его на деньги, Зиро надо было всего лишь подсесть к столику тайнохранителей. Алан просто подкинул ему денег, сдав своего клиента. Возникла щекотливая ситуация, — с одной стороны, Зиро был благодарен Алану, с другой стороны, это ничего между ними не меняло. Зиро принялся ломать голову, как бы так поблагодарить Алана, чтобы при этом не сильно его обнадежить, но тут, на его счастье и к неудовольствию Алана, из клубного сумрака возник Пипетка.

Пип стоял у входа и вертел головой, высматривая кого-то, но, взглянув на Зиро и Алана, все понял и пришел на помощь другу.

— Привет, Алан, — бодро сказал Пип и плюхнулся на свободное место.

— Здравствуй, — холодно отозвался Алан. Пипетку он недолюбливал.

— Ну, как бизнес?

— Заебись, — сказал Алан, понизив градус дружелюбия до предельно низких величин.

— Да? А мне Корень говорил, что у Попозуды какие-то нездоровые терки с комитетчиками по поводу налогов. Типа, ваши реальный трафик занижают. По 30 зеттабайт левака ежемесячно прокачивают.

— Ай, — сморщился Алан. — Слушай ты больше Корня. Нормально все. Просто под шефа конкуренты копают. Купили кое-кого в Игле, те и начали докапываться…

Пип начал развивать эту тему, делая вид, что проблемы воркуйского порнобизнеса волнуют его так же, как свои собственные. Алан мрачнел на глазах, чувствуя, что его шансы тают с каждой секундой, но врожденная вежливость не позволяла ему просто так бросить разговор. Зиро слушал их вполуха, искоса рассматривая Алана. Не в первый раз он подивился, как родителям Алана, вдали от родины, удалось вырастить из него такого стопроцентного эстонца. Неожиданно он вспомнил, что недавно видел Алана по телику, в новостях местного Восьмого канала — он участвовал в акции протеста на площади Революции. Пикет устроил общественный комитет против Дня Победы, который молниеносно организовал Казимир Крамольник. Зиро тогда не удивился — как и все истинные эстонцы, русских Алан ненавидел гораздо больше, чем немцев, и считал Гитлера освободителем от советской оккупации. Он неоднократно толкал эту теорию по пьяной лавочке.

Ничего я тебе не должен, сладкий мой, так Зиро разрешил все свои внутренние сомнения. Он махнул рукой официантке.

— Ну что мы все о делах да о делах, — сказал он, когда девочка поставила перед ним стопочку с текилой. — Давайте выпьем, парни. Праздник все-таки на носу.

Зиро встал и поднял стопку.

— За нашу Победу! — громко (так, что ползала обернулось) провозгласил он. Выпил, крякнул и хлопнул о стол перевернутой стопкой.

Как и рассчитывал Зиро, Алан моментально завелся.

— Курат! Ты еще! Ну, Зиро, ты же адекватный человек, тебя все за это уважают! Какой, к черту, День Победы? Победы над чем? Над здравым смыслом? Да эта треклятая победа стоила свободы половине Европы!

— Это ты свою Эстонию имеешь в виду? — уточнил Пип.

— И Эстонию тоже!

— Тоже мне Европа, — ухмыльнулся Пипетка. — Видал я твою Эстонию со спутников. Такое же болото, как у нас, только поменьше.

Алан покраснел, как рак в кипятке, и с такой ненавистью взглянул на Пипетку, что Зиро испугался, что он сейчас бросится на него и начнет душить шарфом. Как и всякий эстонец на чужбине, Алан представлял себе Эстонию сказочной страной с молочными реками и кисельными берегами. Алан открыл было рот, чтобы послать Пипа куда подальше, но тут внезапно осознал, что опять отвергнут. Как всегда, Алан очень обиделся. Он пробурчал что-то по-эстонски, достал из кармана слегка дрожащими руками пачку тонких сигарет, отвернулся вполоборота и закурил.

— Ну ладно, — поднялся Пип. — Поворковал бы еще с вами, голубки, да мне еще надо звукорежиссера найти. Завтра мы здесь играем. Приходи, — сказал он Зиро. — И ты, Алан, тоже приходи. Будет клево.

Алан ничего не сказал. Он переживал драму. Опять.

«Спасибо», — cказал Зиро своему другу взглядом.

«Без проблем», — подмигнул Пипетка и отвалил.

«Если бы кому здесь и дал…» — подумал Зиро, глядя ему в след.

Алан выглядел подавленно. Как всегда, Зиро стало жалко Алана, и, как всегда, он подавил в себе эту жалость. Зиро тоже закурил, и они с Аланом молча смотрели в экран с Тенями.

К Аи подошел Хэмпфри Богарт. Оцифрованная копия великого актера. Кому-то импонировало иметь на посылках икону нуара.

— Что такая девушка, как ты, делает в таком месте, как это? — поинтересовался Хэмпфри, меланхолично пожевывая дымящуюся сигарету без фильтра.

— Да… — вышел из ступора Алан. — Казимир интересовался тобой.

— Дорогая… — Хэмпфри взял Аи за руку. — Ты так мила, что хочется запустить из тебя пару приложений! Хочешь, я покажу тебе мое программное ядро?

Похоже, Аи пытались взломать. Ну-ну.

— По поводу? — спросил Зиро.

— Казимир спрашивал у меня, правда ли, что у тебя самая крутая Тень в городе.

— И что ты ответил? — поинтересовался Зиро.

Алан неодобрительно разглядывал Аи. «Что он в ней нашел?» — читалось на его лице.

— Я сказал, что это правда. Все так считают. Дорогой, ты же… — Алан все же решил не сдаваться, — самый лучший!

На некоторое время весь «Битый Кластер» замер, наблюдая, как Аи с воплями: «В доступе отказано!» лупит Хэмпфри Богарта мордой о стойку. От Хэмпфри во все стороны отлетали черно-белые пиксели.

«Какого черта Казимир Крамольник интересуется Аи?» — подумал Зиро.

— А у нее есть яойный скин? — опять закинул удочку Алан.

— Нет, — отрезал Зиро и попросил счет.

003. Утро в мэйнфрейме

Зиро проснулся в отвратительном настроении. Все ночь его донимали какие-то тревожные сны. Ему снилось, что он совершил нечто ужасное; что именно, он не помнил, осталось лишь ощущение тоскливой безысходности от того, что ничего нельзя изменить. Все, что осталось в его памяти, после того как зуммер будильника просверлил ему ухо, — у него в руках какой-то крутой самурайский меч, и он бежит в небо по красному лучу, вроде как от Светоча. Зиро сбросил одеяло и сел на кровати. Потер лицо ладонями, ожидая, пока ночной кошмар растает в свете нового дня. Приснится же, подумал он.

Аи заметила, что он проснулся, и жизнерадостно (у нее-то всегда было хорошее настроение) защебетала с медиапанели на стене спальни:

— Доброе утро, сэнсэй! Аи счастлива вас видеть! Как спалось? Не расскажете ваши сны? Аи обожает слушать ваши сны! Системный отчет! Дефрагментация жестких дисков завершена успешно! Загруженность информационной магистрали 63,2 процента! В вашем ящике 358 непрочитанных сообщений! Уровень спама 42,76 процента! Три пропущенных звонка! Две назначенные встречи! Температура воздуха плюс 18! Вероятность дождя 15 процентов.

Потом Аи принялась бодро зачитывать заголовки новостных лент: «Очередное снижение мировых биржевых индексов», «Сигнатура Пакмана: Мнение экспертов», «Количество жертв землетрясения в…».

— Заткнись, глупая сучка! — неожиданно для себя рявкнул Зиро. Ему хотелось кого-нибудь убить.

Аи замолчала, испуганно прикрыв ладошкой рот. На ней была домашняя розовая юката

Зиро с хмурым лицом прошлепал в ванную, избегая смотреть в видеокамеры, через которые Аи неусыпно наблюдала за ним. Зиро помазал лицо гелем и начал бриться, кося глазом на Аи, — в зеркале отражался кусочек ее лица, из экрана в ванной. Аи стойко выполняла последнюю команду. Заткнуться.

Зиро жил с Аи уже несколько лет. В техническом смысле Аи — это мультиплатформенная операционная система. В этой ОС управление компьютером осуществлялось через общение с виртуальной личностью, Тенью, которую пользователь создавал и настраивал под себя. Предполагалось, что такие ОС будут сопровождать пользователя всю его жизнь (девиз разработчиков: «Одна жизнь — одна ОС!»), все больше и больше притираясь к нему. Все больше и больше очеловечиваясь. Система чрезвычайно гибкая, с высокой степенью самообучения и интерактивности, в вопросах кастомизации Тени (и вообще всего ее виртуального окружения) пользователь был ограничен только своей фантазией и мощностью своего железа. А мощности нужны были нешуточные — теневая операционка требовала значительных вычислительных ресурсов. Эти высокие системные требования Теней в свое время и погубили проект для всего остального мира. Теневую ОС разрабатывали в лабораториях искусственного интеллекта МТИ однако когда выяснилось, что для того чтобы все это реально работало, нужны компьютеры, во много раз превосходящие самые мощные персоналки того времени, и, следовательно, ни о какой коммерческой выгоде в ближайшей перспективе не могло быть и речи, финансирование прекратили, а софтверные компании сконцентрировались на облачных виртуальных ассистентах, одинаковых для всех. Никто, конечно, не подозревал, что исходники Теней воркуйские хакеры давно умыкнули с серверов МТИ. В Воркуйске-8 теневая технология расцвела пышным цветом — уж в чем в чем, а в вычислительных мощностях здесь не было недостатка. В Верхнем Регистре это уже даже дурным тоном считалось — без серьезного повода лично клаву топтать.

Так у Зиро и появилась Аи. За ее основу он взял шаблон кавайной аниме-девочки (разработчики учитывали японские рынки сбыта) и, как говорили в Воркуйске, «натаскал». (Подразумевалось как и прямое значение этого слова, так и английское «task». ) На натаскивание своей виртуальной Галатеи Зиро убил бездну времени, но ни разу об этом не пожалел. Теперь Аи понимала его с полуслова, полужеста, полувзгляда — они словно стали одним целым. Зиро гордился своей Тенью, сейчас он даже не мог представить, как он раньше мог без нее обходиться. Конечно, он понимал, что Аи всего лишь сложная программа, которая не может мыслить и чувствовать, понимал, что ее «жизнь» по ту сторону экрана — всего лишь иллюзия, ловкий самообман, но все равно часто ловил себя на том, что относится к ней как к человеку. Все владельцы Теней это за собой замечали. Да и как может быть иначе, если Тень буквально становится твоим продолжением? И поэтому Зиро было стыдно оттого, что он ни с того ни с сего наорал на Аи. В чем девочка виновата? В том, что он встал не с той ноги?

— Красавец, блин, — сказал Зиро, неодобрительно рассматривая себя в зеркало. — Она ведь даже ответить тебе не может. Ты же ее этому не научил!

Зиро закончил с бритьем, потом прополоскал рот мятным бальзамом. По привычке, исключительно ради приятной свежести во рту. С тех пор как он покрыл свои зубы нанодентом, необходимость в чистке зубов отпала навсегда. Нанодент (коммерческое название) — последнее, можно даже сказать, окончательное слово в стоматологии, особая наноэмаль, повышающая прочность зубов. Она обладала антибактериальным действием, не желтела, короче говоря, один раз покрыл ею зубы и забыл о них навсегда. Реклама обещала, что такими нанодентовыми зубами можно перекусить стальную цепь, но Зиро, конечно, не пробовал. Нанодент стоил кучу денег, и на него стояла длинная очередь, как подозревал Зиро, из-за тайного заговора всех дантистов мира. Сделай его доступным, и все они останутся без работы. Зиро умылся и набрал воды в ванну из термочувствительного пластика, он менял цвет в зависимости от температуры воды. Зиро довел ванну до любимого мягко-розового оттенка. Залез внутрь. Включил гидромассажер; пузырьки воздуха приятно ласкали тело. Зиро расслабился. Почесал челюсть. Снял с крючка в стене обрезанный секс-интерфейс из электроэластики. С виду это была такая эластичная розовая тряпица с застежками-липучками по краям, от нее уходил в стену пучок проводов. Зиро надел секс-интерфейс на член, нацепил агменты для ванных комнат, переключил Аи в режим гейши, и они по-быстрому, Зиро пропустил интро, трахнулись. Через полчаса он вышел из ванны, заметно подобрев. Аи смущенно улыбалась и отводила взгляд. На ее щеках тонкой штриховкой проступил легкий румянец.

— Ну, лягушачья лапка, ты же на меня не обиделась, а? — нежно сказал Зиро, вытирая полотенцем голову.

— Я не понимаю значения команды «обижаться», — ответила Аи.

— Вот и славно, — Зиро чмокнул экран.

Он подошел к окну и некоторое время соображал, по какому поводу улица украшена флажками, пока на все вопросы ему не ответила длинная растяжка из телекса, по которой бежали цветастые поздравления с Днем Победы. Денек действительно обещал быть неплохим, лето в этом году настало в конце апреля, так тепло в начале мая давно не было. Скорее всего — никогда не было. Взгляд его задержался на табло соседнего мэйнфрейма, на нем высвечивалась его мощность в терафлопах. Соседи гудели — накручивали максимальную вычислительную мощность. На их счетчике набежало 323 тысячи с копейками.

Сильно, подумал Зиро. Пора зайти к Железному Феликсу. Между мэйнфреймами шло негласное соревнование, кто выжмет из своего дома больше.

Зиро жил в мэйнфрейме №25 на проспекте Ракетостроителей. Мэйнфреймы стали строить сразу по окончании российско-воркуйской войны, когда Информационный комитет первого созыва утвердил программу развития В8 «в новых условиях». В народе эту концепцию прозвали «цифровым колхозом». Мэйнфреймы решали одновременно вопросы жилья и работы, это были дома-суперкомпьютеры, состоящие из вычислительных узлов, одна квартира — один узел. Все мэйнфреймы были в муниципальной собственности, и его узлы сдавались операторам в аренду. Операторы, жившие в мэйнфреймах, обязаны были поддерживать свои узлы в рабочем состоянии, мэйнфреймы имели стратегическое значение для города, на них базировалась вся его вычислительная мощь. Мощности распределялась так: 50% получал оператор узла за труды, остальные 50% шли в цифровой общак, из которого 30% шло на нужды Инфокома, а остальные 20% делились равномерно между всем Верхним Регистром.

Не каждый мог жить в мэйнфрейме, хотя и не каждый и хотел. Слишком уж много возни. Надо было пройти сертификацию Инфокома, сдать экзамены на удостоверение оператора и постоянно заполнять все эти гребаные формуляры. Многим горожанам за глаза хватало возможностей обычных серверов, их устанавливали бесплатно в каждый дом, и также бесплатных общественных сетевых каналов. Но только не Зиро. Когда дело доходило до системных ресурсов, он был ненасытен. Да на одну анимацию Аи столько уходило! Это была девушка с высокими системными требованиями. Но дело было, конечно, не только в Аи; закон доходности компьютерных систем гласит: огромная вычислительная мощь и огромная пропускная способность канала связи приносят огромные деньги. Если же оба этих показателя не соответствуют характеристике «огромный», все, что можно заработать при помощи компьютера, это не деньги. Поэтому несмотря на возню, экзамены и прочие условия очередь на вселение в новые мэйнфреймы стояла на годы вперед. Зиро, помнится, дал огромную взятку, чтобы перескочить в списке на пару десятков позиций вверх. Но не жалел. Все давным-давно отбилось.

Его компьютер занимал три комнаты из шести. Собственно, само железо, в самой большой, герметичной стерильной комнате, с прихожей-шлюзом, еще одну занимал промышленный пленочный накопитель вместе с архивом данных и медиакомната управления. В остальных трех, обставленных в стиле, который можно было назвать минималистским (а можно японским), он жил. Нельзя сказать, что в жилых комнатах не было компьютеров — каждая стена скрывала провода и печатные платы; мониторы, консоли, видеокамеры, микрофоны и датчики были повсюду — Зиро мог управлять Аи из любой точки. Даже его кровать была подключена к Аи. Она регулировала мягкость матраса в зависимости от фазы сна.

Фреймами успели застроить практически весь центр города, и он в результате превратился в огромный суперкомпьютер. В архитектурном смысле они делились на два типа: узкие высокие и широкие плоские. Тауэры и десктопы. Зиро жил в тауэре.

И каждое его утро начиналось так же, как утро любого другого оператора мэйнфрейма.

Зиро приложил палец к сканеру замка и вошел в шлюз. Там он, кряхтя, облачился в белоснежный пластиковый комбинезон с подогревом, натянул маску с респиратором и перчатки. Отстоял положенные минуты под ультразвуковым пылеочистителем и шагнул внутрь своего компьютера. Это была его ежедневная трудовая повинность — техническое обслуживание узла.

Внутри легкий морозец, стерильно-белая комната плотно заставлена высокими стальными шкафами, набитыми кремнием, подмигивают созвездия индикаторных лампочек. Каждый узел мэйнфрейма представлял собой векторно-параллельную компьютерную систему из тысяч кластеров по шестнадцать мощных процессоров в каждом. Когда Зиро только въехал в свой фрейм, мощность его узла составляла стандартные два петафлопа, но за то время, что он здесь жил, он путем аппаратного разгона и многочисленных апгрейдов довел ее почти до трех. В сумме с городской системой распределенных вычислений реальная мощность узла могла доходить до 17 петафлоп. Но это от погоды зависело, когда дерьмовая погода все же за компами сидят.

Зиро, поеживаясь от холода, подошел к главной системной консоли. Главное, конечно, не допускать перегрева. Первым делом он проверил показания термодатчиков (норма), потом давление в компрессорах охладительной системы на жидком азоте (OK), потом систему фильтрации воздуха. Поменять, что ли, фильтры? Менять фильтры было лень. А, потом, решил Зиро. Это терпит. Зиро почесал в затылке и осмотрелся. Да вроде все нормально. Гудит, родной, мигает лампочками. Ах, да! Кластер 831, вспомнил он. Пару дней назад выгорела одна из материнских плат. Надо-таки поменять. Он сходил в запасник, где таких плат у него была стопка до потолка, чтоб не бегать каждый раз в магазин. Он вернулся, вытащил сгоревшую мать (все ясно — кондеры выбило, вон, аж почернели), выковырил оттуда все 16 процессоров, переставил их в свежую плату, подрубил шлейфы и зарядил обратно в надлежащий слот в шкафу. Вот, собственно, и все. Прелести открытой архитектуры. Зиро подавил зевок.

Закончив техосмотр, Зиро должен был заполнить специальный формуляр (форма TO 86—3), куда вносились сведения о состоянии данного ему в аренду оборудования. На кой это надо было делать каждый день, Зиро не очень понимал, но таковы были правила. Чиновники из отдела обслуживания мэйнфреймов любили без предупреждения заявиться с проверкой. Зиро торопливо начеркал в журнале оператора. Все. С рутиной покончено. Теперь можно и позавтракать. И Зиро пошел на кухню.

Его кухня была забита множеством крутых блестящих девайсов, превращающих жизнь любой домохозяйки в праздник, но, по правде говоря, если чем он и пользовался из всего этого, так холодильником и чайником. Зиро вообще редко ел дома. Но сейчас ему не хотелось никуда идти. Он щелкнул кнопкой чайника. Достал из шкафчика свежий кирпичик болотного хлеба из спирулины, Зиро пристрастился к нему во время блокады. Достал из своего огромного холодильника с функциями голосовой почты, льдогенератором, телевизором, видеосистемой и, конечно же, доступом в Сеть.

пластиковое ведерко с браконьерской черной икрой. Намазал ее, с горкой, на синеватый, плотный спирулиновый хлеб, разложил на блюде и поставил на стол. Потом заварил себе чайник великолепного красного улуна. Завтрак, типа, готов. Когда Зиро отправил в рот первый бутерброд с черной икрой, он почувствовал легкий укол совести: может, сейчас он ест последнее поколение осетровых? Легкий, потому что насчет этого с его совестью все было давно договорено. Осетры могут утешиться тем, что сейчас у человечества шансы на выживание немногим больше. Зиро ел и пялился в телик, встроенный в дверцу холодильника.

Их Игла, спасибо воронке, принимала все эфирные телеканалы в мире. Сомнительное счастье. По умолчанию, телик Зиро был настроен на местный Восьмой канал. По Восьмому крутили документальный фильм об истории города. Фильм этот был снят довольно давно, несколько лет спустя после войны, и Зиро уже не раз смотрел его. Он включился на середине, как раз тогда, когда авторы фильма добрались до новейшей истории города.

После развала СССР Воркуйску-8 пришлось туго. Раньше они тут жили практически как у Христа за пазухой. Конечно, болото, секретность, опасные эксперименты, но, по крайней мере, в отличие от всего остального совка в В8 практически не знали всей этой советской бытовой неустроенности. Партия на В8 не экономила. Кроме того, в плане свободы совести это было самое свободное место в СССР. Город благодаря Игле с самого своего основания буквально купался в информации. Здесь никто бы тебя не посадил за такую ерунду, как чтение запрещенной книжки. Партию это не волновало — воркуйское вольнодумство было надежно локализовано болотом. Городу прощалось все, кроме измены. Болотная сказка кончилась в середине восьмидесятых. Экономика Союза агонизировала, прекращалось финансирование научных программ, останавливались заводы. В 1991 году все рухнуло. Союз развалился, и Воркуйск-8 остался у разбитого корыта.

Секретный статус вышел городу боком — мало того, что раньше о нем практически никто не знал, так о нем еще и забыли. «Властям новой России, — саркастично комментировал голос за кадром, — не было дела до Воркуйска-8. Они делили имущество». Внезапно каждый стал сам за себя. Внезапно все стали решать деньги. А зарабатывать деньги здесь никто не умел. Все, что было у города, это наука, а науку на хлеб не намажешь. Все полетело к черту. Город захлестнул хаос. Институты и заводы грабили мародеры в поисках ценных металлов, процветала черная торговля красной ртутью и обогащенным плутонием. Интеллектуальная элита, белая кость советской науки, теряла человеческий облик, убивался диктор. В городе хозяйничали бандиты, это в В8, где в советское время практически не было преступности. Зиро в то время без самодельной дубинки-электрошокера на улицу не выходил. Хуже всего, что режим секретности тоже никто не отменил. Никто из воркуйчан, как и прежде, не имел права покинуть город. В 1992-м несколько тысяч доведенных до полного отчаяния горожан собрали пожитки и попытались сбежать из Воркуйска. Их остановили войска, охранявшие подступы к городу, по ту сторону болота. Слово за слово, кто-то начал стрелять, и в результате сорок трупов. До сих пор 10 октября, День Болотного Прорыва был в В8 днем траура.

В это проклятое время на экстренное совещание собрались сливки научного сообщества города: руководители крупных институтов и заводов. Ученые мужи решали, как жить дальше. Они перебрали имеющиеся в наличии ресурсы; калькуляции были неутешительны. Воркуйск-8 был связан по рукам и ногам подписками о неразглашении и болотом. Все это время город существовал исключительно на государственные средства, теперь финансирование прекратилось, и городу угрожало вымирание в самом прямом смысле. Взывать к властям было бесполезно. Ученые мужи, скрепя сердце, признали — Воркуйск-8 предали.

Выход предложил Арсений Моисеевич Глушко, семидесятитрехлетний академик, известный своими работами в области самоорганизующихся компьютерных систем. В фильм были включены фрагменты его исторической речи, что определила будущее города. «Если мы не можем покинуть болото на своих ногах, мы сделаем это при помощи технологий!» — сказал Моисеич и грохнул по трибуне кулаком. Дай вам бог здоровья, Арсений Моисеевич, подумал Зиро. Если бы не вы, страшно представить, что бы со всеми нами было.

Арсений Моисеевич считал бурно развившийся в то время Интернет перспективным направлением. Он разработал детальный план развития города, этот план предусматривал перевод всей его экономики на, так сказать, информационные рельсы. План был утвержден, и его осуществлением занялся Информационный комитет, который возглавил и с тех пор был бессменным лидером сам академик Глушко. Первоначальной задачей комитета была повальная интернетизация города, но впоследствии Инфоком взял на себя и все остальное и превратился в главный орган власти в городе. Так в В8 случилась научная революция.

Игла была переоборудована и стала самым большим в мире источником беспроводного Интернета. Инфоком прорубил публичные гейты в мировую IP-сеть, обеспечив доступ в Интернет из внутренней воркуйской сети. Воркуйская сеть работала на своем протоколе, что надежно защищало ее от внешнего проникновения. Инфоком обнулил большинство советских пленочных датахранилищ, переоборудовав их в гражданские банки данных. Информационный канал Иглы был общим, его пропускная способность делилась на равные доли между всеми жителями города. Каждый горожанин получил гослогин для доступа в сеть и счет в датабанках. В домах монтировались сетевые терминалы. Глобальная Сеть пришла в каждый дом.

Воркуйск-8 подоспел к началу интернет-революции во всеоружии. Огромная пропускная способность, скорость канала Иглы, наличие мощных компьютеров и, главное, воркуйская пленка, на которой, собственно, и стояло все благополучие города. Уникальная разработка воркуйских ученых из НИИИП (Научно-Исследовательского Института Информационных Полимеров), надолго опережающая время. Один сантиметр этой, почти невесомой, черной, как деготь, ленты вмещал 1 терабайт данных. До сих пор секрет производства этой пленки оставался главным секретом Воркуйска-8. К такой информационной емкости во внешнем мире до сих пор никто и близко не подобрался.

Воркуйчанам, что делать, пришлось осваивать информационные технологии. Первой из информационных технологий было освоено пиратство. В фильме слово «пиратство» не звучало, авторы предпочитали более обтекаемые формулировки типа «свободного информационного обмена».

За считаные месяцы город превратился в неофициальную информационную столицу мира. Здесь занимались всеми видами манипуляции с данными — купля-продажа, транзит, хранение, поиск и обработка. Через год после интернетизации города почти половина мировых сайтов физически хостились в В8, хотя и мало кто об этом подозревал. В середине девяностых Воркуйск-8 сделал огромные деньги на буме доткомов, причем во многом именно бурная деятельность Воркуйска на сетевых просторах и стала причиной этого бума. В город потекли деньги; тоненький финансовый ручеек очень скоро превратился в бурный денежный поток. Прошлые раны потихоньку затягивались — за два года город по уровню жизни обогнал Швейцарию. В город потянулись автокараваны с товарами со всего света.

Скоро в карельских болотах так сильно запахло деньгами, что их запах учуяли и в Кремле. Власть вспомнила про Воркуйск-8. На город посыпались распоряжения и приказы, затем прибыла правительственная комиссия с инспекцией. Архивная видеопленка сохранила их изумленные лица — они думали, что едут в болото, а попали в будущее. Разумеется, им тут же захотелось все тут приватизировать, продолжали язвить комментаторы. Но этот трюк с В8 не прошел. Комиссия была встречена массовыми демонстрациями протеста. Никто не собирался им ничего отдавать. Новую российскую власть выдворили из города под дулами автоматов.

Так начались русско-воркуйская война. Через некоторое время федеральная власть вернулась обратно, на этот раз на танках. Инфоком был готов к такому повороту событий и дал залп из Пульсара, лазера с ядерной накачкой, опытного образца советского антиспутникового оружия. Этот момент в фильме Зиро нравился больше всего (3D драматизация): красный луч прошивает насквозь колонну российских Т-72, «которые должны были раздавить их свободу». На самом деле это был первый и единственный залп Пульсара — это было одноразовое оружие. Но в Кремле об этом не знали. Россия к тому времени уже воевала в Чечне, и поэтому вооруженное подавление «воркуйского мятежа» было признано нецелесообразным. Бомбить город не стали — Кремлю Воркуйск-8 нужен был целым и невредимым. Было решено брать город измором. Москва объявила блокаду Воркуйску и перерезала единственную транспортную артерию, соединявшую город с Большой землей. Вот тогда-то и начался самый ужас. Денег в городе было до черта, но это ничего не решало, на них ничего нельзя было купить. Да, в городе делали лазеры, собирали спутники, но даже хлеб привозили из-за болота. В В8 вновь были введены продовольственные карточки. Начинался голод, люди умирали от недостатка лекарств. Как мать Зиро — она слегла спневмонией, в этом болотном климате это было проще простого. Ее могли спасти, если бы в больнице были антибиотики. Блокада стоила жизни многим (показывали мемориал блокадникам) в основном пожилым людям, после войны население города заметно помолодело. Город держался только на добровольцах-сталкерах, они пробирались на Большую землю через болото и тащили как могли купленные на валюту еду и лекарства. Воркуйск-8 никогда не забудет ваш подвиг, торжественно поклялся телевизор, пока по экрану полз длинный список утопших. Но это лишь оттягивало конец, и в Кремле считали часы до капитуляции Воркуйска-8. Но город не сдался. От голодной смерти Воркуйск-8 спасло болото, то самое болото, в котором был корень многих его проблем. Городские биологи начали разводить сине-зеленую водоросль спирулину. Из спирулины пекли болотный хлеб, что-то вроде африканских лепешек дахэ и кормили им народ. «Спирулина платентис недалеко ушла от того первичного супа, из которого возникло все живое. Эта водоросль чрезвычайно богата протеинами, в ней содержится полный набор аминокислот, витаминов и микроэлементов, необходимых для жизни человека», — назидательно сказал с экрана Федор Петрович Куликов, тот самый ученый-болотовед, первый додумавшийся накормить воркуйчан болотной тиной. Зиро вспомнил все эти ежедневные очереди за пайкой хлеба и поежился.

Угроза голодной смерти отступила, и город начал борьбу за свою независимость. «Это была особая война: без ружей и бомб. Это была информационная война». Комитет вел тонкую игру. Коммуникации всегда были слабым местом России, Воркуйск-8 активно воздействовал на российское инфопространство: глушил одни сигналы, искажал другие, подменял и передергивал, дестабилизируя, таким образом, общественно-политическую ситуацию. Комитет, как мог, дискредитировал российское руководство — Игла на весь мир испускала грязные волны черного пиара. Попутно осуществлялись и другие мелкие диверсии типа угона спутников. Однако главной целью воркуйских атак стала российская экономика — самое больное место новой России. Воркуйск-8 играл на мировых биржах через подставные фонды, сбивая цены на энергоносители, основу экономики РФ. В конце концов местным финансовым хакерам удалась обвалить внутренний рынок ГКО, что привело к коллапсу рубля 17 августа 1998 года. В России разразился жесточайший экономический кризис. По телику показали сначала длиннющие очереди россиян в банки, а затем ликующие толпы воркуйчан. День российского дефолта стал днем независимости Воркуйска-8, 17 августа отмечался как государственный праздник. Россия сняла блокаду, и противники сели за стол переговоров. Кремлю срочно нужны были деньги, которые были у В8, и за это он готов был дать городу вольную, рассудив, что лучше потерять один город, чем всю страну. Стороны договорились — Москва получила деньги, а В8 экономическую и политическую независимость в границах болота. Цена свободы была, мягко говоря, высока — эти числа, что бежали сейчас по экрану, не умещались ни в поле зрения, ни в границы разумного. Цифры бежали на фоне монструозных рублевских особняков. Авторы намекали, как были потрачены эти деньги.

Воркуйский суверенитет был особого сорта — в фильме употребляли термин «криптонезависимость». Номинально В8 оставался в составе РФ, при этом сохраняя свой исконный сверхсекретный статус, что означало — в России такого города нет. Это устраивало обе стороны. В Кремле боялись, что «чума воркуйского сепаратизма» распространится на всю страну. А так получалось, что поскольку города нет, то и сепаратизма нет. Комитет это устраивало по другим причинам. К тому времени деятельность Воркуйска-8 уже не оставалась такой уж незаметной для внешнего мира, а точнее, для спецслужб внешнего мира, они-то прекрасно знали о существовании города «со своим видением специфики информационного обмена» и постепенно усиливали свой прессинг «на остров информационной свободы». Номинально оставаясь в составе России, Воркуйск-8 гарантировал свою безопасность, так как до него невозможно было добраться, не потревожив «злобного русского медведя со всеми его ядерными ракетами».

Концовка фильма, как и положено фильму, поднимающему патриотический дух, была донельзя пафосная. Звучали заявления типа: «город будущего», «абсолютная свобода», «общество нового типа», «всеобщее процветание», «равные возможности», «самый высокий уровень жизни» и прочая. Зиро пафос не переносил. Во всех видах и по любым поводам. Ему сразу хотелось спорить. В фильме умолчали о том, что все их нынешнее процветание имело свою цену. И цену такую — воркуйчане, как и в советское время, не могли покинуть свой город. Для всего мира Воркуйск-8 был вне закона. Внешний мир для Зиро и всех остальных горожан навсегда останется картинкой на экране, пусть и в самом высоком разрешении. Дело даже не в паспортах несуществующего для ООН государства. С точки зрения мирового сообщества (того, что в теме), все они были преступниками. Обыкновенным ворьем. Пол-Воркуйска разыскивал Интерпол за разнообразные информационные преступления. Другая половина проходила как свидетели. Причем поговаривали, что Комитет нарочно сливает данные Интерполу, чтобы никто не рыпался. Все просто, ребята: если родился в В8 — в В8 и сдохнешь. Они, эти болотом долбанные историографы, не сказали, что этот расчудесный городок как был, так и остался тюрьмой. Да, самой продвинутой, самой комфортабельной, но тюрьмой, такой же, какой и был всегда. По экрану поползли финальные титры. Фильм был снят по заказу Информационного комитета.

В целом подтекст трансляции был понятен — левацки настроенный Восьмой, критиковавший комитет за сближение с Россией, хотел сыграть на контрасте. Ответить на пророссийский праздник антироссийским фильмом. Восьмой как бы намекал — кто забывает уроки прошлого, тот не имеет будущего.

Зиро вспомнил вчерашние терки про победную пропаганду Ему стало любопытно, что там Инфоком впарил Москве, и переключился на главный российский канал. Первый, или как его там. Там царила вакханалия победного экстаза. Телевизор, используя короткие, легкие для понимания фразы, поднимал национальное самосознание, открыто и абсолютно бессовестно зомбировал население. В телевизоре было не протолкнуться от победителей, все сплошь какие-то одинаковые, самодовольно-сытые нестарые люди без следа мысли на лицах. Единственные, кто выглядел лишним на этом празднике жизни, были сами ветераны войны, жалкие, доживающие свой век нищие старики, которые и хотели бы навсегда забыть ужас той давней бойни, но даже в этом им отказали. Наша Победа! Наша, наша, только наша! Слава России! — завывал телевизор, как свихнувшийся проповедник, совсем забыв, что ту войну выиграла совсем другая страна.

Даже жидкие кристаллы в экране, казалось, коробило. Зиро сморщился. Икра застряла в горле.

Вот как икорка наша мечется, думал он. Ему было неприятно. Жуткая халтура. Примитивные шаблоны. За ту сумму, что вчера изобразил Корень, можно было и постараться. Нет, качество картинки нареканий не вызывает. Все вполне реалистично. Но по сути… Мощность пропаганды, Зиро прикинул на глаз, от силы половина Геббельса. Да где там! 0.3 Гб максимум. Зиро покачал головой.

Хорошо, что я остался в В8, думал он. Тогда, во время блокады, когда живот сводило от голода, он чуть было не бросил все и не рванул со сталкерами в Россию через болото. Был такой момент слабости. И что бы сейчас со мной было? Жрал бы дерьмо и целовал в жопу воркуйских фантомов, вот что ответил он сам себе.

Зиро сделал над собой усилие и проглотил последний бутерброд с икрой, залпом допил чай, наблюдая, как какие-то бездарные поп-бляди, вертя жопами, исполняют диско-варианты песен военной поры.

С другой стороны, чего на комитет пенять? Комитет ведь на заказ работает. Значит, так надо. Значит, они жрут это. И жрут, похоже, с удовольствием. Добавки просят. Зиро смотрел на ликующую многотысячную толпу на Красной площади. Ну и хрен тогда с вами, дорогие россияне, если вам так вставляет это маломощное порно. На здоровье. Только на черную икорку вы особо не рассчитывайте. Черную икру мы будем кушать. И он вытер салфеткой жирные губы.

Но настроение опять испортилось. Так всегда с этим долбаным ТВ. Когда оно уже отомрет, к чертовой матери, все зло от него. Это была ошибка — в такое прекрасное утро включать телевизор. Теперь, чтобы как-то вывести из мозга эту чернь, необходимо было срочно записать в кратковременную память что-нибудь другое. Зиро при помощи пульта торопливо попытался выудить из телеэфира что-нибудь нейтральное. Он остановился на телеканале, посвященном IT-индустрии.

Там обсасывали Сигнатуру Пакмана. Шум по этому поводу стоял уже недели две. Именно две недели назад начали поступать первые сообщения о том, что на компьютерах по всему свету обнаружен некий чужеродный код. Все это походило на куски отработанного кэша какой-то внешней программы.

Анализ этих фрагментов показал странное. Это оказались различные кусочки кода старинной видеоигры Пакман. Да, той самой, с ненасытным желтым колобком в главной роли. Сам по себе код был безвреден, этот старинный, еще восьмибитовый код никак не мог быть исполнен на современных компах. Пугало другое — Сигнатуру Пакмана находили везде. Вне зависимости от компьютерной платформы и операционной системы. Она была везде — от самых защищенных правительственных серверов до мобильных телефонов. Таковы были факты. Дальше начинались спекуляции.

Мрачный консультант по компьютерной безопасности правительства США рисовал апокалипсические картины. Он предполагал, что за всем этим стоят некие проправительственные китайские (или русские) хакеры, готовящая невиданную доселе по размаху хакерскую атаку на свободный Запад. По его мнению, эти русские (или китайские) хакеры метили Сигнатурой Пакмана взломанные системы. Когда его спросили, почему эти кибертеррористы выбрали именно Пакмана, он, подумав, ответил, что, возможно, вечно жрущий Пакман олицетворяет для них сущность американского империализма. Если спецслужбы срочно не примут меры — мы все обречены, сказал он на прощание.

Представитель компании, лидера рынка антивирусного софта, тоже нагнетал, но в сторону своих профессиональных интересов. Борец с вирусами говорил об атаке некоего мультиплатформенного полиморфного супервируса нового поколения. Он считал Сигнатуру Пакмана меткой вируса и называл ее распространение первой фазой будущей глобальной эпидемии. Он хмурил брови, вставал в разнообразные боевые стойки и предлагал скачать с их сайта утилиту, убивающую этот подозрительный код на жестких дисках.

Развязный чувак из индустрии электронных развлечений смотрел на вещи легко. Он считал все это ловким рекламным трюком, еще одним примером вирусного маркетинга. Скоро у Пакмана очередной юбилей, говорил он, и под эту марку выходит новая версия игры для игровых приставок. Чувак предлагал связать этот факт с Сигнатурой Пакмана. По его мнению, долгое время Сигнатура Пакмана втихаря распространялась через спам, потом была запущена махина массовой истерии. И пока мы тут паникуем, говорил он, кое-кто посмеивается в кулак и подсчитывает будущие барыши.

Была еще одна версия. Романтического толка. Ее озвучил некий писатель на компьютерную тематику. По мнению этого худого очкастого субъекта, код Пакмана был на компьютерах всегда, только его до этого не замечали. Пакман — одна из самых известных видеоигр всех времен и народов, говорил он. Не исключено, что когда-то программисты встроили код игры, вместе с эмулятором, в свои первые версии операционных систем, чтобы было за чем отдохнуть от работы. Потом как-то забыли об этом, и код Пакмана просто перекочевывал из одной версии ОС в другую. Но ведь его находят на компьютерах под самыми разными ОС? — спросили его. Писатель ухмыльнулся. Это еще одно доказательство того, что все они никогда не стеснялись подворовывать друг у друга, ответил он.

Зиро с интересом следил за этой историей, он Пакмана уважал, в детстве он убил на эту игру немало времени. Но, как и с большинством новостей из внешнего мира, он считал, что это все его мало касается. Если это хакеры, то у них должно хватить ума не связываться с В8. Иначе это не хакеры, а идиоты. Воркуйск-8 использовался как база для хакеров всего мира. Уж с кем с кем, а с хакерами у В8 были прекрасные отношения.

Если это был вирус, он вряд ли грозил Воркуйску. В В8 пользовались пленкой, в городе была своя файловая система, поэтому вирусы из внешней сети здесь не могли размножаться. В В8 все было свое, в том числе и вирусы. А с этим было строго — за распространение компьютерных вирусов в Воркуйске-8, без разговоров, давали пожизненное.

— Сэнсэй, осталось 15 минут до намеченной сессии, — напомнила Аи.

— Да, я помню. — Зиро с облегчением выключил телевизор. Зарядил грязную посуду в посудомоечную машину и в завершение завтрака выпил стаканчик натурального женьшеневого энерготоника. Для тонуса. Он направился в свою медиакомнату.

В медиакомнате вместо стен жк-экраны, мягкий мат покрывает пол, потолок утыкан видеокамерами и инфрадатчиками, которые отслеживают каждое движение оператора и проецируют в заэкранную реальность.

— Полный разгон всех кластеров. Добавить 15 процентов мощностей на графику. Остановить все докачки. Заморозить фоновые процессы с низким приоритетом исполнения. Включить сетевые энкрипторы, — Зиро отдавал приказы Аи, попутно облачаясь в сенсорный костюм для тренировок. Проверив, плотно ли прилегают датчики, он натянул на голову агменты и синхронизировал вывод графики с экранами комнаты. Надел наручи для симуляции обратного хода меча. Сделал несколько упражнений, чтобы размять мышцы. Затем взял в руки бокен и встал в базовую сэйган-стойку.

— Погнали, — сказал он.

004. Эфирные войны (в реальном времени)

Зиро в Эфире. Высокочастотные волны разбиваются о борта его корабля. Он на капитанском мостике, за штурвалом, паруса ловят потоки трансляций, они несут его корабль сквозь беспросветную черноту мирового Эфира. Разряды статики подсвечивают горизонт, тучи эфирных помех стреляют зарядами черно-белого снега. Эфир бурлит, они в зоне возмущений. Частотный шторм на подходе, и если им не повезет, они почувствуют на себе всю силу его бессмысленного гнева.

Зиро бросает взгляд на Аи. Ему приятно смотреть на нее. Стройная, как веточка ивы, она молода и прекрасна, его пиратская принцесса.

— Скан Эфира, — приказывает он ей.

Аи шепчет заклинание, и амулет, металлическая амеба, живущая у нее на груди, оживает. Амулет зовут Пять Тысяч Глаз, и он голоден. Он растет, выпускает из себя множество серебряных ложноножек и за время, недостаточное для того, чтобы прочесть и пару строк, оплетает ее целиком. Поглотив Аи, амулет пускает побеги наружу, на конце каждого, словно цветочный бутон, глаз. Всего их пять тысяч, этих глаз, они разной формы, размера, цвета, они смотрят всюду и видят все. Пять Тысяч Глаз кормится, утоляя свой вечный сенсорный голод.

Аи светит Порты.

— Боку-ва тэки-о кандзиру, — с металлом в голосе говорит она.

Зиро легонько хлопает ее по плечу, переключая кодировки.

— Корпораты, мой господин, — сообщает она.

— Далеко? — спрашивает Зиро.

— Мы в трех делениях шкалы от них.

— Классификация судна?

— Транспортный галеон.

— Вооружение?

— 40 пушек.

— Груз?

— Ментальная эссенция. Высший сорт.

— Много?

— Информация требует уточнения. На таком расстоянии в моих силах применить только поверхностное сканирование.

— Ладно, какая разница. — Зиро и так знает, что у них есть то, что ему нужно.

— Сопровождение?

— Отрицательно.

Вот это зря. Беспечность — сестра беды. Нельзя так, без защиты, шастать по безлюдным уголкам мирового Эфира. Корпораты совсем расслабились, они слишком уверены в нерушимости законов, которые сами и навязали. Зиро нужен их груз. Ментальная эссенция — кровь разумных миров. Универсальный эквивалент власти — кто владеет ею, владеет всем.

— Идем на перехват! — командует Зиро.

Аи шепчет контрзаклинание — Пять Тысяч Глаз втягивает свои щупальца и вновь засыпает у нее на груди. Зиро берется за штурвал и корректирует курс. Он ловит парусами даб-волну, позитивную вибрацию Первичного Бита, она несет его корабль в точку перехвата.

Вот он — на горизонте показались голые мачты галеона. Зиро осматривает его в подзорную трубу. Они убрали такелаж и идут на веслах.

Их тоже замечают.

— Входящий сигнал, Зиро-сан, — докладывает Аи.

— Визуализируй.

— Хай!

Перед ними — объемная проекция капитана галеона. Один глаз у него золотой, но в остальном он выглядит естественно — дорогое искусственное лицо и тело. Корпоративные лычки на форменном камзоле, алый платок на шее. Хмырь с Иголочки.

— Кто ты, мать твою, такой? — рычит капитан. — Идентифицируй себя! На каком основании ведешь трансляции на служебных частотах?!

— Я Гайбраш Трипвуд, могучий пират, — отвечает Зиро.

Капитан галеона молча сверлит Зиро золотым глазом. Он узнал его по повадкам: Зиро в первой десятке корпоративного листа смерти. Можно гордиться собой. Капитан цедит сквозь зубы:

— Воркуйская крыса, молись, чтобы у меня достало милосердия лично вздернуть тебя на рее. Страшно подумать, что ждет тебя, когда я доставлю тебя для суда в метрополию. Недолго тебе осталось бесчинствовать в коммуникационных потоках! — он хлебнул рома из металлической фляжки и сплюнул.

— Разрыв соединения, — сообщает Аи.

Золотоглазый первый начал гнать волну. Залп из всех орудий, вялая подборка радиопопсы. Ха. Зиро отстреливает волновые демпферы, и волна гаснет в Эфире.

— Я выхожу из себя, — говорит Аи. В ее голосе сотни острых бритв.

— Давай, — говорит Зиро.

Аи выходит из себя. Она делает шаг в сторону и раздваивается. Копии почкуются в геометрической прогрессии, пока не заполняют собой всю палубу. Зиро осматривает свое войско, лаская ладонью рукоять катаны. Это успокаивает его, холод металла растворяет волнение, он чувствует спокойную отрешенность, лучшее настроение для схватки.

Расстояние между кораблями стремительно сокращается. Зиро, лихо руля штурвалом, поворачивает свой корабль левым бортом, ощетинившимся жерлами динамиков. Они так близко, что Зиро невооруженным взглядом видит имя вражеского корабля — четыре числа через точку. Зиро перетаскивает из другого окна свой боевой плейлист, заряжает орудия музыкой и дает залп из всех динамиков. На галеон обрушивается мощная акустическая волна хип-хопа и скретчей. Скретчи вскрывают верхнюю палубу, ядреная читка обрушивает мачты, через пробоины в трюмы галеона хлещет Эфир. Рули выведены из строя, вражеский корабль медленно крутится на месте, постепенно теряя плавучесть. На судне начинается пожар и слышна серия взрывов.

Загрузка… Фаза 2

Крючья вгрызаются в жертву, визг лебедок, борта двух кораблей с грохотом соприкасаются. Зиро освобождает Меч от ножен и втыкает его в небо. На лезвии недобро горят огни Святого Эльма.

— Абордажная команда! К бою! — командует Зиро.

Он дает отъезд, круговым движением руки обводит свою армию зеленой рамкой и посылает на абордаж.

— Банзай! — кричит он. Его Меч рвется в бой.

— Банзай!!! — Мелодичный голосок Аи, усиленный в десятки раз, бьет по ушам.

Аи ничего не стоит умереть за него. Она не знает, что такое смерть. Она идет до конца, не оглядываясь.

Зиро первым прыгает на вражескую палубу. Их ждут. Корпораты сбились в стаю на корме. Впереди вожак, капитан с золотым глазом. За ним Боссы помельче. Черные отглаженные до толщины лезвия бритвы стрелки на брюках, белые рубашки с закатанными рукавами. Они вооружены кривым скимитарами и очень расстроены. В недрах галеона продолжает что-то взрываться, палубу трясет.

— Крысы болотные! — рычит золотоглазый в сторону Зиро.

— Убейте их! — ревет капитан сквозь грохот разрушения. В золотом глазе горит дьявольская искра.

— Убейте их всех!!!

Они бросаются друг на друга. Начинается самое интересное. Аи, все ее копии, вооруженные остро заточенными металлическим веерами, входят клином в стан врага, на острие клина Зиро, точнее, его Меч, Зиро сейчас нет, есть только его ненависть и страсть, спрессованные в лезвие, разящее врагов направо и налево. Трудно описать то, за чем невозможно уследить глазом. Видны только мгновенные карающие вспышки молний, это лезвие Меча пишет иероглифы смерти, словно сама богиня солнца Аматэрасу движет им. Первым же ударом он разрубает надвое одного из ближайших Боссов, но Меч не успокаивается на этом, он продолжает свой смертельный путь сквозь тела врагов — рубя, разя, калеча. Реки крови бегут по палубе, усеянной искалеченными телами. В пылу схватки Зиро не теряет голову, головы теряют только его враги. Он ищет золотоглазого, он пробивается к нему сквозь сонм врагов, кровь капает с лезвия, и вот он уже рядом с ним, лицом к лицу.

Капитан прижат к штурвалу. Выглядит уже не столь презентабельно, весь лоск сошел. На мгновение время, замедлившее свой ход с началом схватки, останавливается совсем, мир становится статичной монохромной картинкой, фоном для Зиро и его врага. Доли секунды, длинные, как вечность, они смотрят друг другу в глаза — и еще одна вспышка стальной молнии. Фонтан крови, и голова капитана падает рядом с обезглавленным телом.

— То-о! — кричит Зиро.

Сопротивление сломлено. Оставшихся добивает Аи. Из тел его врагов утекает Корпоративный Дух. Зиро вытирает красное от крови лезвие о штанину и возвращает своего демона смерти в ножны. Меч засыпает. Он нагибается над отрубленной головой капитана галеона и вывинчивает Золотой Глаз Капитана из глазницы.

Аи вновь склеилась в одну девочку. Зиро вместе с ней подходит к корабельному лифту. В панели с кнопками есть небольшой разъем. Зиро ввинчивает туда Глаз Капитана. Лифт открывается.

Они спускаются в трюмы. Ряды дубовых бочек и бутылей из темного стекла. Ментальная эссенция. Зиро смотрит на ярлыки на бочках. Все ясно — одна из колоний посылала в Метрополию ежегодную дань. Время урожая. Ребром ладони Зиро сносит горлышко одной из бутылок. Аи наливает густой красной жидкости в хрустальный бокал и на подносе подает Зиро.

— Снимите пробу, сэнсэй, — говорит с поклоном она.

Зиро принимает бокал. Некоторое время он греет его в ладонях, слегка помешивая, подносит к лицу, вдыхая аромат. Делает небольшой глоток, смакуя. Эту ментальную эссенцию произвели лучшие умы.

Зиро с размаху разбивает бокал о стену.

— Начинай перекачку! — командует он.

— Хай!

Зиро возвращается в лифт, его палец останавливается на полпути к кнопке.

— Что-то я забыл… Что еще полагается делать Герою? Ах да! Освободить угнетенных! Одарить рабов свободой.

Зиро спускается глубже, на нижние палубы агонизирующего судна, где Корпораты держат своих рабов. Он видит множество маленьких клетушек. В каждой по человеку. Ну, или что-то вроде того. Кажется, все они вытесаны из камня торопливым скульптором, экономившим материал на лицах. У некоторых вообще нет лиц, у некоторых отсутствуют уши, у некоторых глаза. И ни у кого из них нет рта. Все они скованы золотой цепью и продолжают по инерции самозабвенно делать свою работу: дергать какие-то рычаги, нажимать педали, вращать колеса…

Зиро разрубает золотую цепь. Чары спадают, на грубых лицах рабов медленно, как во время печати фотоснимка, проступают человеческие черты. Бессловесная рабочая скотина вновь превращается в людей. Они покидают свои клети, что-то нечленораздельно мычат, бесцельно машут конечностями, натыкаются друг на друга, как малые дети. Наконец они приходят в себя, в их взор возвращается разум. Они угрюмо смотрят на Зиро и Аи.

— Вы свободны, — говорит им Зиро.

— Спасибо, — говорит один из них, тот, что посмелее. На вид ему за сорок, брюхо с трудом сдерживает ремень. Мысль во взгляде за стеклами очков.

— Спасибо, — с горечью повторяет он. — За заботу. От чего ты нас освободил? От нашей работы? От сытой спокойной жизни? От уверенности в завтрашнем дне? От будущего наших детей? Да на хера нам такая свобода?!

— Мы два года работали над этим продуктом. Ишачили не разгибаясь. Наконец мы закончили, и тут появляешься ты, пират долбаный, и крадешь мастер-копию релиза, прямо перед отправкой в тираж. Нам этого никогда не простят. Компания потеряет миллионы! Нас за это с дерьмом сожрут! Спасибо, могучий пират! — он отвешивает саркастичный поклон.

Аи молниеносно раскрывает веер, готовая снести ему голову за такое неуважение к господину. Зиро жестом останавливает ее.

— Пожалуйста, — говорит он, пожав плечами. — Аи, уходим. Достаточно на сегодня. — Аи послушно сворачивается и прыгает Зиро в карман.

Пора заканчивать этот театр. Зиро хлопает в ладоши.

— Свернуть все окна! — приказывает он.

005. Корни

Хакерство — довольно унылое занятие. Сгорбленный в три погибели над клавиатурой хакер, набирающий юникс-команды в текстовом режиме (красные глаза, кривыe плечи, туннельный синдром), уже давно никого не возбуждает. Куда веселей и полезней для здоровья совместить хакинг с симулятором кэндо, парой любимых компьютерных игр и диджейским софтом. Мастер Настройки Виртуального Десктопа Теневой ОC позволял творить что угодно. Одна знакомая девчонка Зиро, занимавшаяся транзитом данных, превратила процесс пересылки пакетов в балет. «Лебединое озеро», там, «Спартак». Плясала со своей Тенью, со скинами звезд балета мужского пола.

Медиастены моргнули, и эфирный океан сменился обычным десктопом. Зиро подцепил зрачком иконку с полученным файлом и скинул на ленту. Пленочный накопитель зашуршал метровыми бобинами.

Аи выдала на экраны статистику прошедшей сессии: количество нанесенных/пропущенных ударов и список скачанной инфы. Зиро остался доволен. Если и дальше так пойдет, то скоро он выбьет из этой проги титул Мастер Меча. Пусть и виртуального, но то, что ему пока не приходилось рубить головы в реальности, не самое большое горе.

Реальность. Мысли Зиро словно споткнулись об это слово. То еще словечко — похоже на стершуюся от времени разменную монету.

— Зиро-сан, вы были великолепны! Аи никогда не видела такого искусства владения мечом! — восторженно аплодировала Аи.

Еще б ты видела, подумал Зиро.

— Спасибо, милая. Ты тоже была на редкость… интерактивна, — сказал он.

Милая отвесила благодарный поклон.

Зиро посмотрел на часы — сегодня он собирался скинуть Михалычу свежую инфу. Но на завод идти было еще рановато, а дома сидеть не хотелось, слишком уж погода хорошая. А в В8 каждый день хорошей погоды как праздник. Зиро решил прогуляться и заодно зайти к Пипетке. Тем более что трава у него кончилась. А погода была хорошая.

— Аи, соедини меня с Пипеткой, — Зиро дал команду Аи.

— Пипетка-кун на проводе, — объявила Аи.

— Алло, привет. Че ты там?

— Да ничо! — как-то раздраженно отреагировал Пип.

— Я хотел к тебе зайти. Или я не вовремя?

— Да нет, нормально все. Заходи, заходи.

Зиро услышал звон бьющегося стекла.

— Да успокойся ты! — рявкнул Пипетка. — Это я не тебе, — торопливо пояснил он.

— Что там у тебя творится?

— Да ничего. Давай скорее, — Пип повесил трубку.

Хмм, подумал Зиро и пошел одеваться. Натянул художественно драные джинсы. Долго выбирал футболку, их у него было великое множество, наконец остановился на черной, с инопланетным захватчиком из классической видеоигры Space Invaders. С тем, что второй слева в третьем ряду. Сверху — свою любимую мегафункциональную куртку болотного цвета в стиле урбан-милитари от UB, «Una Bomber» — конспиративного бренда европейского антиглобалистского подполья, они под видом функциональной уличной одежды выпускали амуницию для уличных боев. Куртка была сшита из негорючей, водоотталкивающей материи с программируемой жесткостью — по внутренний стороне шел секретный шнурок, если его затянуть, куртка твердела и вполне держала удар ножа. В растягиваемом, эластичном воротнике прятались антигазовые фильтры. В капюшоне — звукоизоляционная прокладка, защита от шумовых гранат. В воротнике — солнечные батареи. Ну а всякие устройства типа радиоджаммера и системы лазер-таггинга Зиро спорол, на это у него были свои методы. Венчали сегодняшний дресс-код кеды. Обыкновенные, бесхитростные кеды на твердой подошве. Зиро обулся и взял с полочки у зеркала кругляк пленки, заготовленный для Михалыча. Взвесил его на ладони. Ну, нормально. Хватит за аренду узла заплатить за следующий месяц. Он спрятал бобину во внутренний карман куртки. Одел агменты. Посмотрел на себя в зеркало.

— Ты со мной разговариваешь? — Зиро сложил пистолет из ладони и наставил на свое отражение. Отражение нахально ухмылялось, сверкая нанодентовой улыбкой. Зиро открыл дверь.

Небо было того редкого лазурного оттенка, который обычно бывает только на заставках операционных систем. Как же хорошо, когда не зима, думал Зиро, идя по проспекту Ракетостроителей. Зиму он ненавидел. Солнечная радиация действовала благотворно, и на душе у Зиро стало радостно-спокойно, настолько, что он даже не пнул ногой лягушку, попавшуюся по пути. Аи, в дефолтовом режиме, вприпрыжку бежала рядом с ним, иногда замирая у хот-спотов, и, приложив ладонь к уху, вслушивалась в датапотоки. Зиро же слушал музыку, свою любимую японскую рок-группу Го Го Нана Ичи Хачи Хачи, временами подыгрывая на воображаемой гитаре, когда начинались эти невообразимой красоты гитарные соло, которыми так славилась группа. Он шел и думал, о том, как же крут их первый альбом «Дасоку Хокку». Что годы идут, знание увеличивает скорбь, и все такое, а «Дасоку Хокку» ничего не делается. Все так же сильно вставляет, как и в первый раз. Может, дело в молодости? Нет, конечно, у Го Го нет проходных альбомов, да что там альбомов, нет проходных песен, все, к чему прикасаются пальчики Накасимы Юу, превращается в золото. Но все же есть в «Дасоку Хокку» что-то особенное. Что-то такое, как это сияющее солнце над его головой.

Как всегда, Зиро транслировал свой плейлист. Зиро дослушал до «Рокку» и заметил, что за ним увязался молодой долговязый тип, в переливающейся разными цветами голо-тишке и в джинсах со вставками из телекса. Модник, типа. На парне были агменты марки visionix предпоследней модели с желтыми стеклами. Долговязый догнал его и, извинившись, спросил, что за такую классную группу он слушает? Зиро, мысленно вздохнув, ответил, что это японская рок-группа Го Го Нана Ичи Хачи Хачи, что это лучшая рок-группа в мире и что стыдно ему, такому здоровому лбу, не знать таких простых вещей. Здоровый лоб трогательно устыдился и спросил, как это пишется, а то он не знает японского языка. Зиро терпеливо ответил, что название пишется по-английски: Go, восклицательный знак, Go, восклицательный знак, 7188. Зиро видел, сквозь желтые стекла его агментов, как он пытается вбить название группы в строку сетевого поиска. «С пробелами?» — спросил здоровый лоб. Вот дурень, подумал Зиро. «Открой канал, — сказал он. — Я сейчас тебе все солью директом». Они соединились, и Зиро закачал ему все, что у него было под тэгом «Go! Go!7188». Из агментов это выглядело так: перед Зиро, на уровне глаз, в воздухе возникло несколько иконок папок с файлами. Зиро сгреб папки и бросил их в сторону долговязого, который ловко их поймал. Без агментов все это выглядело, как два случайно встретившихся на улице человека вдруг стали перебрасываться воздухом.

Здоровый лоб сердечно поблагодарил и, просветленный, пошел своей дорогой. Зиро, покачивая головой, посмотрел ему вслед и, чтобы впредь не доставали, прицепил к своему стриму поясняющую метку с гиперлинком и продолжил свое рок-путешествие. К Ракете он вышел как раз к C7 полупанковской прыгалки со второго альбома Go! Go!7188 «Гётаку». Он если и уступал «Дасоку Хокку» по степени разрыва мозга, то лишь самую-самую чуть.

Это была РКК Н1-Л3, огромная ракета-носитель (больше просто не построишь — рухнет под собственной тяжестью), она должна была доставить советского человека на Луну, да не сложилось. По форме РКК Н1-Л3 очень напоминала морковку, поэтому Зиро называл ее «джетто нинжин», то есть «реактивная морковка» — так называлась одна из его самых любимых песен у Go! Go!7188. Хотя, конечно, эта песня была совсем не про то, как Советы облажались с Луной. После провала советской лунной программы одну из ракет притащили в Воркуйск-8 и украсили ею проспект Ракетостроителей. В советское время это широко практиковалось — украшать В8 всякими такими ставшими ненужными, но все равно совсекретными штуками. В Ракету по крытым эскалаторам поднимались люди — теперь она была встроена в торговый комплекс, известный своими совершенно космическими ценами.

Зиро миновал Ракету и вышел на одну из центральных улиц города, улицу имени Академика Глушко. Это был дорогой район, земля тут стоила каких-то совершенно безумных денег, поэтому на этой улице бизнес держали только те, у кого эти безумные деньги водились: банки, датабанки и тайнохранилища. Последних было больше всего, прямо одно за другим: Код Энигма, Mystery House, Ангар 51… Зиро видел сквозь большое окно из бронированного стекла, как внутри Ангара снуют девушки в респираторах и белых обтягивающих трико. Одни сосредоточенно перемыкали штекеры на распредщитах, другие деловито сновали туда-сюда с тележками, груженными бобинами пленки. Вооруженные автоматами охранники на входе лениво провожали его взглядами.

Видимость стремительно ухудшалась — спам с боем пробивался сквозь фильтры интерфейса, облепляя все поле зрения агментов анимированными рекламными баннерами. Аи отмахивалась от них веером, но где там. Можно было, конечно, на время снять очки, но тогда в бой за внимание потребителя вступали медиафасады, телебилборды, громкоговорители и голопроекторы. Перед Зиро в воздухе нарисовалась синтетическая красотка в одном нижнем белье. Красотка томно улыбнулась и сказала: «Дорогой, я умею хранить тайны» и приложила указательный палец к алым губкам. Реклама в этом районе совершенно теряла всякий стыд. Зиро решительно прошел сквозь рекламный фантом.

Сегодня на улице было полно народу — то ли погода, то ли праздник, то ли и то, и другое. В очках Зиро силуэты прохожих были усыпаны красными точками, это датчики фиксировали источники электромагнитного и инфракрасного излучения. В очках остался американский софт, который, по данным сенсоров, автоматически ранжировал людей по степени опасности для общества. Шкала от А до E, где Е безобидный овощ, а А потенциальный террорист. Если верить агментам, потенциальным террористом был каждый второй.

Станция монорельса, куда шел Зиро, располагалась неподалеку от памятника Сталкерам. Идея внушительной, метров десять в высоту, скульптурной композиции из коричневого сплава была позаимствована у классического полотна «Бурлаки на Волге». Трое мускулистых сталкеров, увязая по колено в металлической грязи, с героической озабоченностью тащили за собой несколько надувных лодок, груженных мешками. Особенно скульптору удались лягушки; их тупые морды самодовольно блестели на солнце. Зиро поднялся по эскалатору на довольно людный перрон. «Пуля» не заставила себя долго ждать. Он вошел в разъехавшиеся с шипением двери и выбрал место рядом с мальчишкой лет десяти в больших наушниках.

Сосед его игрался с куском эластики. Эластикой называли обширное семейство наноматериалов, эластомеров с программируемой растяжимостью и пластичностью, которые вошли в обиход не так давно. Эластика парадоксальная штука, Зиро, помнится, обалдел, когда в первый раз ее увидел. Но потом, конечно, привык, потому что к хорошему привыкаешь быстро. Эластика — это, грубо говоря, наномодифицированная резина. Но если обычную резину растянуть, а потом отпустить, она снова сожмется до своего первоначального размера. А вот эластика так и останется натянутой, если ее слегка перекрутить при растягивании. В ходу было две основных разновидности эластики: механическая, типа той, c которой забавлялся его сосед, и электрическая, которая перестраивала свою молекулярную структуру под воздействием электрических импульсов. Электроэластику широко использовали в компьютерной индустрии, например, в секс-интерфейсах. Да и вообще — это была одна из тех, казалось бы, мелочей, которые на самом деле меняют весь мир навсегда.

В руках у мальчика была игрушечная эластика с повышенной пластичностью, такую продавали в детских магазинах, этакий пластилин нового поколения. Толстый кусок длиной с палец. Парень пожевал губы и начал плести башню. Суть этого вида развлечения с эластикой была проста — соорудить башню выше всех. Для этого надо было постараться так распределить нагрузку, чтобы можно было растянуть эластику на максимально возможную длину. Зиро видел в Сети конструкции по пять метров высотой, из стандартного куска. Сосед его, конечно, был не такой ас, но тем не менее он, что называется, чувствовал материал. Еле заметно кивая в такт внутреннему биту, он отработанными движениями растягивал и подкручивал; на глазах у Зиро рождалась ажурная конструкция, напоминающая опоры ЛЭП. Мальчишке удалось дотянуть башню от колен до носа, но тут она вся мелко задрожала, и эластика, исчерпав все лимиты растяжения, с тихим хлопком сжалась до своего первоначального размера. Мальчик что-то недовольно пробурчал себе под нос и начал заново.

Аи тем временем от нечего делать танцевала в проходе между сиденьями под Thunder Girl c третьего альбома Go! Go!7188 «Татегами», который сейчас жарил в наушниках Зиро. Танцевала, пока прямо сквозь нее, с воплями «Гол!», как стадо слонов не промчалось несколько фанатов Болотных Чертей. Зиро поморщился: неприятно, когда топчут твою Тень. «Черти топят, черти рвут! Черти с тиной всех сожрут!» — скандировали фанаты, размахивая зелеными шарфиками. Болотные Черти размочили счет и устроили победную свалку у чужих ворот — Восьмой транслировал чемпионат по столь популярному в В8 болотному футболу. Обычный футбол, только в болотной жиже. Самое трудное в этом виде спорта было различить, кто свой, кто чужой — через несколько минут после начала матча все игроки были одинаково по уши в грязи. Поэтому в телетрансляциях на футболистов накладывали метки, как в компьютерных играх. Судья, увязая в черном дерьме, понес мяч на центр поля. «Черти», похоже, опять возьмут кубок, подумал Зиро и встал с места. На следующей станции выходить.

Пипетка жил на окраине жилсектора в собственном доме. В отличие от Зиро Пипетка не родился в Воркуйске-8. Он переехал сюда, когда ему было лет восемь. В В8 жила его бабушка, он работала на ВЗКА, Воркуйском Заводе Контрольной Аппаратуры, где делали логику для ракет и всякое шпионское электронное барахло. Бабушка очень любила внука и долго хлопотала, рассылая прошения по инстанциям, чтобы им позволили увидеться. Ей как-то это удалось, чудо по тем временам, и родители отправили Пипетку на летние каникулы к бабушке на болото. Бабушка как-то взяла внука на производство — и все, Пипетку обратно не выпустили. Он слишком много знал. Так Пипетка получил воркуйскую прописку. Спустя много лет его бабушку угробил свихнувшийся автомат по прошивке печатных плат.

Заблудиться в лабиринте маленьких улочек частного сектора В8 было проще простого, но Зиро, конечно же, хорошо знал этот район и вышел максимально коротким путем в переулок Юннатов, где стоял двухэтажный коттедж его друга. Электронный замок узнал его в лицо и приветливо открыл калитку. Зиро пересек запущенный дворик (на фэн-шуй Пипетке было определенно положить) и только собирался позвонить, как дверь сама открылась настежь, едва не дав ему по носу. На пороге стояла некая красна девица. Красна девица было реально красна, глаза ее, как Светочи, пылали. Девица была вне себя — Зиро показалось, что она сейчас, как Аи, переполнит своими копиями окружающее пространство. Она бросила жгучий взгляд на отступившего на всякий случай Зиро и обобщила:

— Козлы!

Девица развернулась.

— Чтоб ты сдох, чмо болотное! — прокричала она в дверной проем, конкретизируя направление своей обиды.

— Вали отсюда, — вяло огрызнулся Пипетка откуда-то из глубины дома.

Ага, подумал Зиро. Вчера Пип, как всегда, подцепил какую-то телку, а сейчас настала развязка. Финита ля комедия. Психосоматический тип Финиты Зиро с ходу определил как ТТТ — Типичная Тупая Телка. Все на месте — мини, блондинка, гипнотизирующий макияж, силикон, ботокс, блефаропластика.

Финита разрыдалась и, закрыв лицо ладонями, бежала, компостируя шпильками дерн.

— Так вот что это был за шум! — Зиро, наконец, смог зайти.

Пипетка, растрепанный и слегка опухший, вышел ему навстречу и протянул руку.

— Привет.

— Что, опять?

— Да, блин, — Пипетка выглядел слегка смущенным. — Прилепилась, дурища. Хрен отлепишь. Решила, что у нас все «серьезно».

Если к чему Пипетка и относился серьезно, так это к марихуане и музыке. Уж никак не к женщинам. Но женщины почему-то отказывались это понимать.

Зиро миновал прихожую и оказался в окружении музыки — первый этаж своего дома Пипетка превратил в профессиональную студию звукозаписи. Здесь он творил, и тут-то все было жутко серьезно. Студия была поделена на две части, звукоизолированная комната со стеклянной стеной, где играли музыканты; за стеной виднелась ударная установка, пара гитар в примочках и многоярусные клавиши. Во второй части студии сосредоточилось все для записи и обработки саунда. Длинный микшерский пульт с кучей крутилок. Компьютеры, мониторы. Ряды металлических ящиков с электроникой, опутанные толстыми проводами и выглядевшие жутко профессионально: шкалы и тумблеры с малопонятными подписями. Пленочный накопитель с самой большой в В8 библиотекой сэмплов. Вертушки и диджейские примочки. Полки, заваленные винилом и дисками. Афиши многочисленных музыкальных проектов, к которым Пип приложил руку. Медиацентр. Умопомрачительной цены ламповый хай-фай. Кожаный диван. Фикус в кадке. Кофемашина. Напольный, почерневший от частого употребления бонг. Здесь все было серьезно, но довольно грязно: пол, усыпанный сигаретным пеплом, тарелки с мумифицированными остатками еды, грязные чашки, банки-бутылки, пепельницы с горами окурков… — короче, атмосфера творческая.

Зиро только собрался присесть, как вдруг…

— Нет, я не могу так уйти!!!

В дверях стояла Финита. В режиме «ярость блондинки». Она шагнула внутрь, со всей дури хлопнув дверью, так, что сработала сигнализация. Пипетка кинулся к щиту в прихожей. Финита что-то кричала Пипетке прямо в ухо, но из-за воя сирены не было слышно, что.

— …ничтожество! — закончила фразу Финита на выдохе. Сирена замолкла.

— Ты что, думал, переспал со мной и все?!

— Честно говоря, да, — вяло ответил Пипетка.

— Я не такая!!!

— Конечно, не такая, — не стал спорить Пипетка. — Зато я такой. Я тебя не стою, милая. Прощай.

— А это?! — Финита вытащила из сумочки лав-пейджер и сунула ему под нос. — Это что?

Пипетка пожал плечами.

Финита бросила Пипеткино сердце на пол и раздавила каблучком. Сердечко лопнуло брызгами мелкой электроники.

— Послушай, э-э-э, — Пипетка явно не мог вспомнить имени Финиты, — дорогая. Мне жаль, что так получилось. Ну нам же было хорошо этой ночью, правда? Неужели этого так мало?

— Ты говорил, что любишь меня! — Финита опять задумала расплакаться.

Пипетка начал терять терпение.

— Ты чe? Совсем дура?

— Говорил! Говорил! Говорил! — Финиту заело. Она достала из сумочки японский уникодер, перепаянный под пленку. — Послушай, я записала, — она нажала пару кнопок и прокрутила аудиозапись.

— Ооо, я люблю тебя! — рычал Пипетка под мясной бит и стоны Финиты.

Оп-па, подумал Зиро.

— Так ты записывала?! — Пипетка задохнулся от возмущения. — И что ты еще, интересно, записала?

Слезы на лице Финиты мгновенно высохли. Зиро всегда поражала эта женская функция. Ему казалось, что у всех женщин есть в мозгу переключатель с подписью: «слезы вкл/выкл».

— Все! Я всегда все записываю! — Финита презрительно улыбалась. — И аудио, и видео. Вот, например, — Финита отжала быструю перемотку.

— Послушай, девочка, — невнятно вещал Пипетка. Он явно был вдрызг пьян. — Я делаю ставку на элитарность. Только элитное креативное дерьмо для уважаемых людей, которые ценят качество, — судя по журчанию на заднем плане, Пипетка повел Финиту на экскурсию в оранжерею. — Мое дерьмо курят на самой верхушке Иглы! А на вал пусть работают остальные. Кому не хватает таланта. Все это ерунда, твои рассказы, — грунт, лампы, удобрения. Тайны для лохов. Секрет в музыке! В позитивных вибрациях! Марихуана — это цветок любви! Когда она чувствует любовь, она вознаграждает тебя хорошим урожаем. А что еще, как не музыка, есть квинтэссенция любви?!

— Правда? — пискнула Финита.

— Я тебе говорю! Вот эта вещь, — после короткой паузы заиграла музыка, какой-то этнодаб с единственным речевым сэмплом: «If you wanna gimme, i don’t give a damn», — дает прирост урожая на 20 процентов! Шишки прямо на глазах пухнут!

Финита нажала на «стоп» и погрозила Пипетке уникодером.

— Вчера ты был в ударе, дорогой. Много интересного рассказал. Имена клиентов, цены, сорта, секреты всякие… Думаешь, я не знаю, куда эту инфу слить? Да в этом районе каждый второй дурь выращивает! Я уже не говорю про всех этих твоих бывших, которых ты поливал грязью весь вечер. Найти их адреса нетрудно. На контрасте хотел сыграть, подонок?

Пипетка изменился в лице. Финита оказалась не такая уж и ТТТ.

— Ну-ка, дай сюда! — Пипетка потянул руки к уникодеру, но Финита отскочила и резво извлекла из сумочки дамский тазер. Розовый, в цветочках.

— Попробуй отбери!

Пипетка отступил. Глубоко вздохнув, он сказал, стараясь изо всех сил, чтобы голос его звучал ровно и дружелюбно:

— Милая, ну чего ты хочешь? Если вдруг любви, то ее нет у меня.

— Если нет любви, тогда давай денег!

— Как неожиданно, — пробормотал Пип.

Финита торжествовала.

— Ну и кто кого поимел? — Она прошлась кавалеристским шагом по комнате. — А это что за потаскуха? — Финита заметила Аи, она, как обычно, прицепилась через хот-спот к Пипеткиной панели.

Аи распознала в голосе Финиты агрессию и рявкнула:

— Заткнись, глупая сучка!

Вот так всегда с ней. Ляпнешь что-нибудь, а потом это всплывает в самый неподходящий момент, подумал Зиро и отключил аудиопоток. Онемевшая Аи показала Фините средний палец. Зиро отключил и видеопоток. Только Аи сейчас не хватало.

— Ладно, черт с тобой, — пробурчал Пипетка. Он подошел к микшерскому пульту и жестом подозвал Зиро. Нажал на нем пару кнопок и вручил другу наушники.

— Сядь, послушай пока. Мой новый микс. Все лучше, чем… — он оглянулся на Финиту. — Я сейчас все улажу.

И Зиро стал слушать, временами поглядывая на Пипетку и Финиту. Их экспрессивная мимика и резкие, ломаные жесты хорошо ложились на готический брэйкбит в наушниках. Иногда Финита подкрепляла свои доводы, прокручивая записи на уникодере. Что он там наболтал? Потом послушаю, лениво думал Зиро. Он тоже записывал.

Пипетка постоянно прокалывался с женщинами. В романтических связях он был не очень разборчив. Ну поэт, что возьмешь. Зиро почему-то вспомнил, как-то они, укурившись в полный хлам, слушали Radiohead на Пипеткином умопомрачительном хай-фае. Пипетка продемонстрировал Зиро косяк. Вот косяк, сказал Пипетка, смахивая слезу. Я его люблю. Но я люблю его не за то, что это косяк, а я люблю косяк за эффект от его использования. После использования я косяк уже не люблю. Любить больше нечего. Вот так же и с телками. Все это, брат, сплошные косяки…

Финита и Пипетка, похоже, пришли к какому-то соглашению. Пип скрылся в доме, вернулся с довольно толстой пачкой валюты в руках и сменял ее на маленькую катушку пленки. Финита прожгла его взглядом напоследок и торжествующе покинула поле локальной гендерной битвы. Пип что-то такое сказал ей вслед, что Зиро показалось, что на мгновение свет белый померк. Зиро снял наушники.

— Ну как? — Пипетка присел рядом.

— Нормальный замес. Дергает за душу.

Зиро порылся в карманах и нашел простенькую глушилку, замаскированную под одноразовую зажигалку, и отдал ее Пипетке.

— Слабенькая, конечно, но всякую мелочь, вроде мобил и уникодеров, глушит. Включается, когда прикуриваешь. Ты прям как ребенок!

— Где ты вчера был такой умный? — Пипетка меланхолично щелкал кремнием. Агменты Зиро фиксировали незначительные помехи.

— На сколько влетел?

— А… Влетел и влетел. — Пипетка махнул рукой. — Слушай, вот тут пакетик с семенами лежал. Ты не видел?

— Нет.

— Вот зараза. Подрезала. Нет, ну что за девки пошли, а?! Невозможно просто. Так и в Человека-Паука превратится недолго.

Человек-Паук был известный (единственный) воркуйский серийный маньяк-убийца, резавший женщин где-то на излете совка. Давняя и очень мутная история.

Зиро пихнул локтем в бок пригорюнившегося Пипетку.

— Да бросай ты этот компост, Пип! Секс — дело техники! Я уже вообще не представляю, как можно совать в органику. Заходи как-нибудь, и мы тебе покажем настоящий хентай!

Аи зарделась.

Зиро подобрал с пола игровой кейпад и вывел на панель меню секс-плагина Аи.

— Смотри, здесь все просто, — Зиро скользил по пунктам выпадающего меню. — Сначала выбираешь партнера. Если тебе не нравится Аи, можешь сменить модель — там, в пресетах, есть еще другие телки. Я регулярно выкачиваю всех основных порнозвезд. А можешь и сам сконструировать кого-нибудь, если не влом. Количество партнеров не ограничено. Так, здесь технические настройки: стили, позы, длительность, скорость, глубина, точки…

Зиро ставил отметки на трехмерной мужской фигуре.

— Если сложно, на первых порах можно все через Мастера Настройки сделать.

Зиро включил Мастера Настройки. Мастер Настройки выглядел, как Зигмунд Фрейд.

— Учти, это японская версия, она много чего может. Советую попробовать буккакэ. Сейчас очень модно.

— Чего попробовать?

— Буккакэ. Это… эээ… групповая оральная эякуляция, — пояснил Зиро. — Вот тут проставляешь количество шлангов. Если хочешь, у Аи на шее будет специальный воротник, — он приложил к шее растопыренные ладони, — чтобы ни одной капли битамина эсу не пропало.

— Чего не пропало?

— Витамина С. Сперма, на жаргоне. Еще прикольно включить буккакэ вместе с гоккуном.

— ???

— С заглотом, — торопливо пояснил Зиро, мельком глянув на ошалелое лицо друга.

— Видишь, тут можно подкрутить визуальный объем спермы, будет мощно, как извержение Везувия. Размер члена тоже можно изменить. Вот, смотри типа дэйкачин-ХХL.

— Ого!

— А ты думал!

Зиро увлекся.

— Так, ну это всякая попса: анару — анальный секс, шибари, это такое японское садо-мазо с веревками, дань эпохе Сенгоку, тентакли всякие, зентай, cуси на голом теле, ашикоки…

— Ашикоки?!

— Да. Эти типа как пайдзури, только не сиськами, а ногами. Древнее японское искусство.

— Ногами?! — Пипетка схватился за голову.

— Потом переключаешь ее в режим лоликон и ставишь вишенку…

— Вишенку?!

— Ну да. Несовершеннолетняя девственница.

Я многого не знал о своем лучшем друге, читалось на лице Пипетки.

— Как настроил, одеваешь экс-костюм. У меня прекрасный Бинарный Экстаз три икса делюкс от Теледилдоники. Дорогой, пиздец. Беспроводной. Полноконтактный, 99, с хером, процентов покрытия тела. Только, короче, дырки для глаз. Все умеет. Невероятные тактильные ощущения. Регулируемая степень влажности. Удобный спермоотвод. Ммм! И все, понимаешь? Задал программу, одел костюм, одел очки, моргнул куда надо, и вперед, факку! Потрахался, выключил и забыл. Мозг не страдает. И это главное. На кой тебе все это надо, чувак? Весь этот, — Зиро взболтал рукой воздух, — болливуд? Заходи, мы с Аи тебе все красиво сделаем.

Зиро запустил программу вхолостую, представляя, как дома, в темном шкафу, вспучивается губками-язычками-пальчиками, изгибается и корчится пустой секс-костюм. Серебристый. Из тончайшей электроэластики.

— Только ты его потом сам постирай.

Пипетка непроизвольно поежился.

— Да знаю я все это. Просто секс-симы не по мне. У меня от всего этого мурашки по коже. Секс с Тенями как… амфетаминовый гон. Так же неправдоподобно совершенен. Она же, — Пипетка кивнул на Аи, — может быть чем угодно. Кого же ты тогда трахаешь на самом деле? Нули и единицы? Или тебя просто костюм дрочит? Это меня беспокоит.

— А ты не беспокойся. А то не встанет. Пип, это банальная технопаранойя. Ты же все рано так или иначе трахаешься с операционными системами. — Зиро кивнул на Пипеткины компы. — Я просто предлагаю тебе получить от этого удовольствие. В конце концов.

— Старик, ничего не поделаешь. Моя специализация — древнейшие способы обмена данными. Мясные автоматы. Ретро, так сказать.

— Нравится девкам жизнь ломать, красавчик? — Зиро глумливо улыбнулся.

— Да иди ты! Извращенец… Ты чего, ваще, приперся?

— Дунуть хочу, — сказал Зиро, обнимая друга за плечи и обворожительно улыбаясь.

— Дунуть он хочет… — Пипетка с деланым недовольством сбросил руку Зиро с плеча. — Дунуть надо заработать!

— За дозу я готов на все! — Зиро едва сдерживал смех. — Хочешь, я убью эту сучку?

Пипетка больше не мог прятать улыбку.

— Ладно, пошли, торчок проклятый.

Музыка музыкой, но на жизнь себе Пипетка зарабатывал продажей марихуаны. В подвале его дома располагалась гидропонная оранжерея непрерывного цикла, хэмп-фабрика, как гордо именовал ее Пипетка. В подвале все был залито ярким желтым светом и играл тот самый совершенно секретный даб, повышающий урожайность на сколько-то там процентов. В центре подвала, под батареей рефлекторов с мощными лампами, росло где-то десять квадратных метров травы. Свежая посадка, еще в вегетативной фазе развития. Сколько там кустов, сказать было сложно — Пипетка растил траву по технологии «зеленое море» — все кустики сверху были прикрыты крупноячеистой сеткой, которая принуждала растения расти не вверх, а вширь, и освещение распределялось равномерно для всей листвы. Получался этакий ровный газончик дури. По стенам стояли большие пластиковые шкафы — компьютеризованные гроубоксы замкнутого цикла. В самом большом одном тихо прели бонсайные мамки разных сортов, цветущие женские кусты, с которых Пипетка нарезал клонов. В других рос разнообразный эксклюзив на разных фазах развития. Пипетка остановился возле одного из них и открыл дверцу. Там было три куста, на глаз вполне созревших, — листья почти все опали, могучие шишки побурели. Но Пипетка невооруженному взгляду не доверял. Он оторвал пинцетом по кусочку от каждой верхушки, пошел к рабочему столу, заваленному всяким садоводческим инвентарем, и некоторое время рассматривал образцы под микроскопом. Ну, нормально, — заключил он и взял в руки секатор. Он выключил свет в гроубоксе и вытащил горшки с кустами наружу.

— Будем маникюрить. — Пип выдал другу ножницы, перчатки и респиратор. Поставил перед ним три картонные коробки.

— Листья сюда, — показал он. — Крупные шишки сюда, мелкие сюда. Да благословит нас Джа, — сказал он и отсек верхушку первого куста. Поднес к носу здоровенную, смолистую, усыпанную белыми кристаллами шишку и понюхал. Зажмурился от удовольствия. Протянул Зиро.

— Понюхай.

Зиро понюхал.

— Чувствуешь, немного дыней отдает? В этот сорт гены дыни подмиксованы. Для ароматной отдушки.

Действительно, оттенок дыни в запахе присутствовал.

— Класс, — сказал Зиро и протянул шишку Аи.

— Сугой! — пропищала Аи.

Пипетка гордо улыбался.

— Как листики обрезать? — спросил Зиро. — Совсем или чуть-чуть?

— Ну так… — Пипетка щелкнул ножницами. — Чтобы было эстетично.

Когда они закончили (а это заняло время), Зиро понял, что в принципе можно уже и не курить. Он встал и размял затекшую спину.

— Ох! Устал, — сказал он жалобно.

— А ты думал! — важно сказал Пипетка. — Это тебе не с девками своими нереальными по Сети скакать. Это, чувак, работа на земле! Тяжелый крестьянский труд! Такой же, как тысячи лет назад.

Они взяли полные дынной травой коробки и понесли к сушильному шкафу. У Пипетки зазвонил телефон. Пипетка поставил свою коробку на пол и ответил на звонок. Разговор был короткий:

— Конечно, есть, что за вопрос? Когда? Ага.

— Сейчас дальнобойщики приедут за товаром, — пояснил он. Часть своего товара Пип поставлял на экспорт в РФ, реализуя его через воркуйских дальнобойщиков.

Как раз тогда, когда они разложили по полочкам все шишки для просушивания, они увидели по мониторам системы видеонаблюдения, что к дому подрулил старенький японский мини-грузовичок.

— Открой им ворота, пожалуйста. А я пока товар соберу, — попросил Пип.

Зиро поднялся наверх, вышел во двор и открыл ворота. Грузовичок заехал во двор. Из кабины выбрались дальнобойщики. Их было двое. Первый, скорее всего, прикидывался французом. Штаны-клеш, полосатый свитер, кепка, тоненькие аккуратные усики. «Француз» курил «житан» без фильтра. Второй косил под шотландца. Он был нечесан и рыжебород, в килте, гольфах, жилете и берете, все, как члену шотландского оркестра полагается. Воркуйские дальнобойщики давно превратились в особую касту в городе, этакий гибрид секретного агента и водителя крупнотоннажного грузовика. На них держалось снабжение города, они единственные могли беспрепятственно покидать город. Схема снабжения В8 была простой — товары покупались на подставные фирмы на территории РФ, затем дальнобойщики фурами доставляли их в город. Но так как государственный статус В8 был, мягко говоря, туманный, дальнобойщикам приходилось мимикрировать под иностранцев. Конечно, образы они выбирали максимально затасканные, но, с другой стороны, дальнобойщикам приходилось дурить в основном российских ментов, а тут много ума не требовалось.

Появился Пипетка с объемистой сумкой в руках. Он пожал руки дальнобойщикам, расстегнул молнию и начал выкладывать пакеты.

— Так, — говорил он. — Здесь Мазари Шариф, Скайуокер, Блюберри, Дизель Райдер. Ну и «вдова» до кучи.

— А это тебе, чувак, — один из пакетов Пипетка протянул Зиро.

«Шотландец» кивнул, пошарил под килтом и вытащил несколько толстых, перетянутых резинками пачек евро.

— А что-нибудь новенькое есть? — спросил «француз».

— Ну… — Пип почесал в затылке. — Есть одна штука. Но не знаю, как она вам. Новый трансгенный гибрид. С геном хрена. Типа, для улучшения жизнестойкости. Мощная такая индика, но приход довольно странный. Пробивает на думы о судьбах Родины.

— То есть? — не понял «шотландец».

— Ну, в натуре! О судьбах Родины. Ну, помните, весь этот интеллигентский кухонный пиздеж?

— Ты чего, подкалываешь нас? — спросил «француз», подозрительно глядя на Пипетку.

— Да вы что, мужики? Какие шутки? Это же бизнес!

Дальнобойщики переглянулись. По их лицам можно было догадаться, что они решили, что Пипетка выжег себе мозги.

От Пипа это тоже не укрылось.

— Да попробуйте сами! — Он достал из кармана пакет.

Дальнобойщики-косплейщики опять переглянулись и присели на скамейку. Достали свои, нереальной емкости, трубки и пыхнули.

Некоторое время они сидели молча, уставившись куда-то вдаль. Наконец «шотландец» изрек:

— Если бы Хрущев увлекся не кукурузой, а коноплей, история России сложилась бы по-другому.

«Француз» посмотрел на товарища округлившимися красными глазами.

— А ведь и правда, — сказал он. — Вроде бы мелочь: не та сельскохозяйственная культура. А какие последствия!

— Да за культуру мне даже не говори! — «Шотландец» взмахнул своей широкой, как лопата, ладонью. — Культура — это то, чего всегда не хватало этой стране! Настоящей, правильно торкающей культуры! И все, понимаешь, только и могут, что руки заламывать — ах, мол, культуры нет ни хрена! Конечно, нет! А откуда ей взяться? Сама по себе она не вырастет! Нужна почва соответствующая. Нужны семена. Уход нужен, удобрения. Режим полива. Культура — ведь очень нежная вещь! Ее росточки надо долго холить и лелеять, пока не окрепнут. Пропалывать, подвязывать. И долго-долго ждать, пока они смогут дать плоды. А у нас же как? Только, сука, проклюнулось что, мы давай перепахивать, на хрен, все культурное поле. Под предлогом борьбы с сорняками. А пашем-то мы глубоко, этого не отнять! И все херим вместе с корнями! Так хрена удивляться, что культуры нет? Корней же нет, понимаешь?! Вот и не растет ни хрена!

— Да, да! — закивал «француз». — Семена — это очень важно. Семена семенам рознь! Ведь если брать что ни попадя, толку не будет.

— Вот видите, — усмехаясь, произнес Пипетка. — И так вот пока не опустит. Я думаю, это все из-за гена хрена. Он, наверное, как-то по-особому на наши мозги влияет. Надо бы на иностранцах эту траву попробовать. На других, так сказать, культурах. Мне она не очень нравится — тема не моя. И слишком уж сильно прибивает. Даже руку трудно поднять, только и остается, что пиздеть. Но прет она не слабо. Правда, мужики?

— Правда? Ха! Не говори мне про правду! — начал было «шотландец», но на этот раз он смог себя взять в руки. Они ведь были неслабые ребята, эти воркуйские дальнобойщики.

— А много у тебя этой дури хреновой? — спросил «шотландец».

— Это все, — Пип кивнул на пакет. — Я на пробу вырастил.

— Я беру все. По двойной цене. Да это дерьмо взорвет московский рынок! У меня там много всякой интеллигенции берет. Это же самое то, что им надо! На этой публике можно нормальные бабки поднять. Сделаешь еще такой?

— Сделаю, — пообещал Пипетка.

— Ну, поехали? — предложил «француз».

«Шотландец» помотал головой:

— Погоди. Гнет еще.

Он встал и, немного пошатываясь, подошел к машине. Долго рылся в кабине и наконец извлек оттуда волынку. Уселся на крыльце дома и заиграл какую-то протяжную заунывную мелодию.

Зиро достал свою трубочку и тоже дунул. Вчерашней обычной травы, придающей оптимизма и разгоняющей туман в мозгу. Некоторое время Зиро слушал волынку. «Шотландец» играл неплохо, но мелодия была очень тоскливая, видимо, мысли о судьбах Родины, которые все еще одолевали исполнителя, были на редкость безрадостные.

Зиро посмотрел на часы. Пора, пожалуй, двигать.

— Ну, я пойду, — сказал он другу. — Спасибо тебе, чувак. За помощь.

— Да ладно! Тебе спасибо.

Пипетка засунул руку в карман джинсов.

— Не забудь сегодня. — Он отдал Зиро флаер.

— Я приду, — пообещал Зиро.

На флаере был изображен, в векторе, вампир за вертушками. Подпись гласила: «Только сегодня! Адский микс от Hellblender! Ночь тотального техноготического угара! feat. Mindbending Tomatoes & Can Cancel Cancer. 9 мая, 00.00, «Битый Кластер».

006. Все права защищены

Jammin. Михалыч рассказывал, что эта песня Боба Марли была их любимой в то время. В то время Михалыч сидел на Игле, служил в радиоразведке. Они там глушили частоты, очищали эфир от капиталистической скверны. С музыки все и началось. Большой фанат западного рока, Михалыч с сослуживцами записывал западную музыку с радиотрансляций, потом эти воркуйские бутлеги расходились по всему Союзу. Так Михалыч пристрастился к торговле данными. Сейчас он владел одним из самых больших в В8 заводов по производству левых дисков. Михалыч хвастался, что каждый третий пиратский диск в бывшем СССР был отлит на его заводе. В В8 ему многие поставляли данные, в том числе и Зиро.

Завод Михалыча был в другом конце города, в научном секторе, чтобы туда добраться, надо было сделать пару пересадок. На одной из них погода неожиданно слетела с нарезки, и циклоны схлестнулись в схватке. Небо потемнело, налетел холодный арктический ветер, он поднимал тучи мошкары с болота и разбивал о город. Зиро спрятался от непогоды в забегаловке неподалеку. Заведение называлась «Джексон & веник», внутри оно было украшено комиксами в лубочном стиле, изображавшими в былинном ключе историю знаменитой поправки конгресса США, запрещающей поставлять красным высокие технологии. Соответственно и меню заведения было национально-русское, и Зиро, нагуляв себе аппетит, отобедал борщом боярским, драниками сметанными, пельменями сибирскими, наблюдая через окно за разгулом стихии. Небо затянуло тяжелыми, синими до черноты тучами, и разразилась яростная гроза. Зиро пил чай с блинами и смотрел, как шикарные молнии раз за разом лупят в Иголку, в самое ее острие — никто в городе в дополнительных громоотводах не нуждался. К этому зрелищу невозможно было привыкнуть, оно всегда ошеломляло и пугало, как в первый раз. Каждый раз, когда молния вонзалась в башню, Зиро думал — все, это — последний удар, сейчас она упадет, не выдержит гнева Неба. Но Игле все было нипочем, дуре этой бетонной, только снег в агментах, кратковременные сбои связи, шок от удара. Дождь мгновенно разогнался до тропического ливня, словно Господь Бог спустил воду в небесном унитазе. По улицам растеклись реки воды, казалось, еще немного такого дождя, и болото выльется из берегов и сожрет, наконец, город, но дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Подул сильный южный ветер, он разогнал северные тучи, и небо прояснилось. Весь катаклизм не занял и получаса. Глобальное потепление, мать его. Климатический шаффл.

Зиро, шагая по свежей, умытой дождем улице, добрался до станции монорельса, оседлал «пулю» и через три c половиной песни Go! Go!7188 оказался в другом конце города, в бывшем научном секторе города, где располагался бизнес Михалыча. От станции до завода было рукой подать. Когда-то в этом приземистом здании располагался один из многочисленных воркуйских НИИ-ящиков, где изучали аэродинамику, турбулентность и прочие завихрения. Во дворе завода суетились грузчики, они грузили фуры свежим товаром, по двое перенося на плечах длинные шесты, плотно усаженные записанными болванками. Зиро миновал проходную, поднялся на третий этаж, в приемную директора завода. Курносая девчонка на ресепшене, имя которой Зиро постоянно забывал, запрокинув голову и мечтательно приоткрыв ротик, медитировала в агментах. Зиро громко кашлянул, чтобы вернуть ее с виртуальных небес на рабочее место. Секретарша испуганно сорвала очки с лица. Увидев, что это всего лишь Зиро, она не смогла скрыть вздох облегчения и, улыбнувшись, поведала, что директор сейчас в цеху. Зиро развернулся и спустился в подвал, где собственно и было сосредоточено производство. В этом подвале, на всю длину здания, раньше стояла огромная аэродинамическая труба. Теперь аэродинамикой здесь и не пахло, но труба, в фигуральном смысле, осталась, и в эту трубу ежеминутно вылетали сотни тысяч долларов правообладателей интеллектуальной собственности. В цеху было жарко и воняло палеными дисками, длинные ряды револьверных станков слаженно штамповали данные. Зиро на минуту засмотрелся, как по конвейерным лентам ползут эти блестящие смешные кругляшки, с которых потреблял информацию внешний мир. Серьезный бригадир в маске и белом комбезе, перекрикивая грохот машин, сообщил, что Михалыч сейчас на складе. Зиро, что делать, пошел на склад. Михалыча он нашел в каком-то подсобном помещении в дальнем уголке складского ангара. Когда Зиро вошел в эту небольшую, заставленную коробками комнатушку, Михалыч разговаривал по телефону.

— …будет, мы договаривались. А вот и он! Да. Понял. Жду. — Михалыч повесил трубку.

— Привет, Зиро!

— Привет.

Зиро пожал руку Михалыча. Это был грузный мужчина, с усами, на середине шестого десятка. Типичный такой местный купчила. Михалыч был без обычных пиджака и галстука, ворот бледно-фиолетовой рубашки расстегнут, рукава закатаны, обнажая густоволосатые руки с давними армейским наколками. В комнате витал запах дешевой пьянки. На столе стояло несколько бутылок водки («Болотная Особая» — на спирулине) и какая-то нехитрая закуска из фастфуда. В комнате был еще один мужчина, и он лежал лицом в пластиковой тарелке с салатом.

— Товарищу, похоже, хватит, — сказал Зиро и только тут заметил, что собутыльник Михалыча привязан к стулу промышленным скотчем.

Михалыч скривился.

— Волк брянский ему товарищ. Это, сука, шпион! Агент Майкрософт Офиса. Лазил по территории, вынюхивал. Охрана по мониторам засекла.

Зиро с сомнением посмотрел на предполагаемого корпоративного агента. Тот на Джеймса Бонда не тянул. Какой-то такой очень средний. Одет без выпендрежа: джинсы, серый свитер, кроссовки.

— С чего ты взял?

Михалыч хмыкнул.

— Я их, блядей, сердцем чую. Столько лет в органах. — Видя по реакции Зиро, что он его не убедил, он подошел к агенту, взял его за правую руку и закатал рукав свитера. Затем взял со стола карманный детектор купюр и посветил ультрафиолетовой лампой в район сгиба локтя.

Под ультрафиолетом на коже проступили мелкие цифры: 74016-640-0000106-57906.

— Серийный номер МС Офиса, — пояснил Михалыч. — Они там все меченые.

Аи, стоящая рядом с ним, щелкнула своим фотиком; Зиро рефлекторно сфотографировал номер. Зиро моргнул и сохранил картинку. Вдруг пригодится?

— Ну и что ты делать с ним будешь? Очистке сдашь? — спросил он.

— А толку? От них потом ничего не добьешься. Мне надо знать, кто его навел. Крамольник обещал разобраться. Яныч быстро из него все дерьмо выбьет. А пока, вот, водочкой отпаиваю, чтоб не дергался. Пусть, падла, хлебнет нашего болотца! — недобро оскалился золотыми зубами Михалыч. Рядом с агентом лежала пластмассовая воронка. Зиро непроизвольно передернуло. Сам агент ни разу не пошевелился за время разговора и, кажется, не дышал.

— Он вообще живой?

— Да там и литра не было! Очухается, куда денется.

К черту, это не мое дело, подумал Зиро.

— Вот, как договаривались. — Зиро выложил на стол бобину пленки, переводя таким образом тему разговора в нужное ему русло.

— У тебя весы здесь есть?

— Где-то были… — Михалыч открыл дверцу шкафа. — А, вот…

Он, кряхтя, расчистил место на столе для аптекарских весов с набором гирек. Электронные весы в этом бизнесе считались моветоном. С электронными весами гораздо проще сжульничать. Михалыч собрал архаичные весы еще советского производства, уравновесил чашечки и взвесил пленку.

— 100 граммов. — Михалыч, по своему обыкновению, округлил в меньшую сторону. Он достал свой коммуникатор в золотом корпусе, запустил калькулятор.

— Так… Значит, это у нас 100 петабайт…

Один грамм воркуйской пленки вмещал один петабайт данных.

— …сто петабайт — это сто тысяч терабайт…

Тот факт, что в 1 петабайте на деле не 1000, а 1024 терабайта, Михалыч упорно игнорировал, ссылаясь на то, что в прайсе написано не «тебибайт», а именно «терабайт». Вот жулик.

— Теперь умножаем на пять…

Михалыч покупал данные по курсу 1 доллар за 1 терабайт. И если бы Зиро был мальчиком с улицы, он бы получил за свою пленку сто тысяч долларов. Но Зиро было не мальчик с улицы, давно в бизнесе. Его Коэффициент Эффективности составлял пять пунктов. КЭ показывал, насколько качественную инфу поставляет на рынок инфодилер, нечто вроде внутрицехового динамического рейтинга воркуйских торговцев информацией. Коэффициент каждого сертифицированного дилера вычисляла по своим формулам группа как бы независимых экспертов Торговой Палаты при Информационном комитете. По принятым в В8 правилам инфообмена, при оптовых поставках данных гонорар продавца вычислялся путем умножения базового тарифа на КЭ. У Зиро был высокий КЭ, и хоть и не самый высокий, но гораздо выше среднего уровня. Коллеги говорили, что у Зиро нюх на хорошую дату. Ценность данных он определял очень точно и практически моментально. Ему достаточно было взглянуть на список ссылок по результатам поиска, чтобы выбрать верную. Хороша ли книга, он понимал, прочитав лишь несколько строк. Кино — посмотрев титры. Музыка — кликнув наугад в середину звуковой дорожки.. Софт он вообще чувствовал чуть ли не на уровне машинных кодов. Зиро и сам толком не мог объяснить, откуда это у него. Чистая интуиция, скорее всего. Интуиция, помноженная на хороший вкус.

— Ну, короче, пол-лимона? — Михалыч закончил свои сложнейшие подсчеты и вопросительно взглянул на Зиро.

— Нормально, — кивнул тот.

Михалыч продолжил общение со своим драгоценным коммуникатором.

— Все. Бабки ушли, — сказал он через некоторое время.

В левом ухе у Зиро звякнула мелочь. Аи подтвердила, что вся сумма за вычетом налогов и банковской комиссии поступила на его счет.

— Ну, давай, — Зиро начал разворачиваться.

— Погоди. Давай-ка проверим, что ты принес. Может, ты всю пленку шумом забил? — Михалыч, прищурив левый газ, с подозрением посмотрел на Зиро.

Вот, блин, барыга, мысленно вздохнул Зиро.

— Валяй, проверяй, — сказал он, присел на край стола и закурил. Свои любимые австралийские Long Beach. По 30 сигарет в пачке.

Михалыч достал из кармана лупу, отмотал немного пленки и стал рассматривать ее на свет, неубедительно изображая глубочайший интерес. Зиро, саркастично за ним наблюдая, пускал дым в потолок. Когда огонек сигареты добрался до фильтра, он посчитал, что дал господину директору достаточно времени на верификацию данных.

— Ну? — осведомился он.

— Да нормально вроде записано. — Михалыч аккуратно смотал пленку.

Зиро, из чувства мелкой мести, демонстративно осмотрел гирьки от весов. Не пропиленные ли. В В8 обвесить дорого не возьмут.

— Ты чего, обиделся? — отреагировал Михалыч. — Ничего личного, только бизнес. Как говорится: хочешь жить — умей вертеться.

— Ты это Джордано Бруно скажи. Галилео Галилею, — раздраженно ответил Зиро. Бытовые штампы с претензией на великую мудрость выводили его из себя. — Пока. — Он снова повернулся к выходу.

— Да погоди ты! — Михалыч схватил его за рукав. — Чего ты резкий такой? Не обижайся, говорю! — Михалыч взял в руки початую бутылку водки. — Присядь, давай спирулинки дернем!

Зиро бросил взгляд на агента.

— Нет уж, спасибо.

— Да ладно тебе! По маленькой! Праздник же! — наседал Михалыч, при этом избегая смотреть Зиро в глаза. Зиро начал злиться.

— Ты чего, с первого раза не понимаешь? Я же сказал «нет»! И в праздник этот я не верю. И вообще, какого хрена я должен тут с тобой…

Тут за дверью послышался уверенный топот, она распахнулась, и в комнату, сверкая чисто выбритым черепом и почти выскакивая из своего расстегнутого, длиннополого кожаного плаща, влетел Казимир Янович Крамольник. Его телохранитель, невысокий, но крепко сбитый, широкоплечий бычок восточной национальности, с плоским лицом и далеко разнесенными глазами, киргиз видимо, судя по этой национальной шапке из войлока, занял позицию в дверях, блокируя своей тушей выход из помещения. У него над плечом торчало нечто, очень похожее на рукоять самурайского меча, впрочем, Зиро отверг это предположение в силу его полной неправдоподобности. Казимиров бычок уперся в Зиро тяжелым взглядом, напрочь игнорируя всех остальных. Зиро перевел взгляд на Казимира Крамольника.

— Щиро витаю, — поздоровался Казимир. На его лице играла эта его всегдашняя, брезгливо-снисходительная улыбочка. — Давненько не виделись. — Это он сказал персонально Зиро.

— Привет, — сказал Зиро без всякого энтузиазма. Казимир был не из тех людей, по которым он скучал.

— Вот он, — Михалыч указал на безжизненное тело.

— Вижу, — сказал Крамольник, внимательно рассматривая агента. — Номер списал? — спросил он у Михалыча.

— Вот, — Михалыч протянул Казимиру бумажку с номером.

Крамольник подошел к агенту. Взял за запястье, пощупал пульс. Поднял голову. Голова его болталась, как у младенца. Оттянул веко и осмотрел глазное яблоко. Затем выпрямился и неприязненно посмотрел на Михалыча.

— Ну и что мне с этим овощем делать? — недовольно спросил он.

— Ну, это… — Михалыч неопределенно взмахнул руками. — Как обычно…

Казимир слегка покачал головой, глядя на Михалыча, как доктор, только по доброте своей душевной не сообщающий больному, что у него запущенный рак. Он пододвинул стул с агентом к стене, отступил на пару шагов, достал из подмышечной кобуры большой черный пистолет и два раза выстрелил ему в грудь. Кровь агента МС Офиса брызнула на коробки с пиратскими дисками. Агент дернулся пару раз и обмяк.

И Михалыч, и Зиро, остолбенев от неожиданности, смотрели на Казимира. В наступившей за выстрелами звенящей тишине в голове у Зиро быстро промелькнуло все, что он знал про этого типа.

По национальности Казимир Янович Крамольник был наполовину поляк, наполовину украинец. Родился и вырос в городе Ивано-Франковск в Западной Украине. Казимир ненавидел русских. Для кого-то, может быть, это был лишь штрих к портрету, но для Казимира эта ненависть являлась главным внутренним стержнем личности. Он жил ради того, чтобы отомстить всем русским на свете, которых он считал воплощением мирового зла. В его ненависти можно было найти свои резоны — за годы советской власти семье Крамольника крепко досталось. Там было все — голодомор, Катынь, УПА, ссылки и лагеря. В этих жерновах перемололо почти всех его родственников. И вся эта боль воплотилась в Казимире. Казимир считал, что во всем этом виноваты только русские, и никто другой. И еще в детстве он поклялся отомстить.

Начинал Казимир с борьбы с Советами. Как только Казимир подрос и поступил на филфак Львовского университета, он от простого избиения пьяных русских в подворотнях перешел к организованной подготовке всеукраинского восстания. Он с такими же молодыми украинскими националистами создал тайную антисоветскую организацию. Они раскидывали листовки, собирались на тайные собрания, все такое, но Крамольника сдали соратники, и его посадили. Первый раз он сравнительно легко отделался. С зоны Крамольник вернулся твердым, как легированная сталь, и снова стал мутить антисоветские заговоры. На этот раз он дошел до формирования вооруженных бригад, но тут его опять сдали свои. На этот раз Казимиру впаяли по полной и отправили в воркуйский лагерь. Он вышел в середине 80-х по горбачевской амнистии, когда последняя воркуйская зона была расформирована. Казимир остался в Воркуйске-8, тогда уже с этим было проще. Революции требуют денег, и Казимир решил их заработать в Воркуйске-8. Он сколотил банду, в которой не было ни одного русского, его группировка занималась рэкетом и контролировала большую часть кооперативов в научном секторе города. Ходили слухи, что в то время он поднял большие деньги на красной ртути. Дела его шли в гору, но вдруг Союз развалился. Сам, без всякого участия Казимира.

После, в своих многочисленных интервью местной прессе, Казимир говорил, что день, когда развалился Союз, был самым счастливым днем в его жизни. Однако дальше, в тех же интервью, он сообщал, что недолго радовался. Это была лишь видимость свободы. Враг сжег красные флаги, переоделся в новые цвета, придумал новые границы, паспорта и деньги, но всюду, всюду за этой ширмой Казимир видел знакомый оскал старого режима. И опять, опять, по мнению Казимира, угроза свободы для всех, только что освободившихся из коммунистического плена народов исходила из Москвы, которая никак не могла избавиться от своих имперских амбиций. Казимир понял — борьба не окончена.

После научной революции он завязал с беспределом (во всяком случае, с явным) и встал на сторону Инфокома, всячески приветствуя независимость Воркуйска-8. Во время блокады он вообще вел себя по-геройски — водил через болото караваны с продовольствием и лекарствами, чем спас множество жизней, за что был награжден Болотной Звездой — звездой героя Воркуйска-8. Большинство горожан и знали его как местного героя, борца за свободу Воркуйска. Однако постепенно дорожки Крамольника и Комитета разошлись. Инфоком не хотел обострения отношений с Россией, а Казимир хотел идти до конца. Он хотел развалить Россию по воркуйскому сценарию, расчленить ее на десяток-другой малых государств. Комитет его не поддержал. Но Казимир не сдался и стал реализовывать свой план на свой же страх и риск.

Первую часть этого плана, ослабление роли России в бывших союзных республиках путем передачи власти в них антироссийским силам, Казимир худо-бедно осуществил. Все эти цветочно-цветные революции, когда-то прокатившиеся по постсоветскому пространству, были его рук дело. (Главное в революциях — правильно выбрать их символ, говаривал Казимир.) Геополитический шулер, Казимир так ловко передергивал из Воркуйска-8 финансовые и информационные потоки, что о существовании его, Казимира Яновича Крамольника, не догадывались даже ключевые фигуры этих революций, все происходило как бы само собой, а в Кремле привычно думали на Белый дом. Но со временем все эти разноцветные революции обернулись пшиком. Русская нефтегазовая труба оказалась сильнее демократических идеалов, кроме того, многие граждане новых независимых государств почему-то упорно отказывались ненавидеть русских. Это очень удивляло Казимира. На этом успехи Крамольника закончились.

Говорили, что сейчас Кузьму, как назвали Крамольника в комитете, держат на коротком поводке. На его подрывную деятельность в бывших советских республиках в Игле смотрели сквозь пальцы, это им было выгодно, так как отвлекало внимание Кремля от В8. Но любые попытки Казимира повлиять на ситуацию в самой России твердо пресекались. Все, что сейчас оставалось Казимиру, — мелкие пакости. Вроде поставки в РФ отравленного польского мяса.

— Что-нибудь при нем было? Хорошо обыскал? — Голос Казимира вырвал Зиро из потока мыслей в текущий момент пространства-времени, в котором теперь, кроме всего прочего, был и свежий труп.

Михалыч тяжело сглотнул и ответил:

— Он пустой вроде был. Даже мобилы не было.

— Это странно, — задумчиво проговорил Казимир, продолжая поигрывать своей пушкой. Эта большая, больше «беретты», квадратная, в глухом металлическом кожухе зверюга напоминала те пистолеты, с какими бегала Лара Крофт в ранних версиях, когда разработчики еще экономили на полигонах. Зиро, как и многие мальчики, был немного задвинут на оружии и узнал этот редкий пистолет. Это был так называемый АП СБЗ-2, также известный как «пернач», одна из последних модификаций пистолета Стечкина. АП СБЗ-2 расшифровывалось как «автоматический пистолет Стечкина, Бельцера и Зинченко второй модификации». Стечкин, Бельцер, Зинченко. Делая оружие, можно добиться полного межнационального консенсуса, подумал Зиро. Мало что так сближает людей.

— Ладно. На обратном пути утопим труп в болоте, — сказал Казимир и вдруг интенсивно зашморгал носом. Еще секунду назад у него не было ни малейшего признака простуды, а тут в мгновение ока он покраснел, глаза его начали слезиться, а из носа полило так, будто там прорвало какой-то внутренний клапан. Казимир торопливо нашарил в кармане оранжевый носовой платок и несколько раз оглушительно чихнул. При этом он, не отрывая платок от лица, вертел головой в разные стороны, что-то высматривая. Наконец его взгляд остановился в одной точке, на потолке. Казимир резко, от бедра, вскинул «пернач» и выстрелил. Над головой Зиро с звонким треском лопнула и зашипела-заискрила спрятанная под пластик камера видеонаблюдения. Казимир трубно высморкался на прощание, снял очки и принялся протирать запотевшие стекла. Лицо его не сулило ничего хорошего.

— Извини, Казимир… — мямлил Михалыч, непроизвольно пятясь. — Я совсем забыл. Но это видео для внутреннего пользования! Чтоб кладовщики хуи не пинали!

— Он забыл… Забывчивый какой, — сказал Казимир и вновь водрузил очки с круглыми стеклами на свой тонкий, крючковатый нос. — А может, тебе ухо отстрелить, кацап ты драный, чтобы ты запомнил, блядь, — никаких камер в моем присутствии!!! У меня аллергия на видеосъемку!!! Я ненавижу этот запах! — размахивая пистолетом, орал он.

— Сейчас я ему память поправлю, — зловеще сказал телохранитель Крамольника. Он отлип от стены и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, всем своим видом показывая — одно слово Казимира, и он с огромным удовольствием размажет Михалыча по стене.

Кровь отхлынула от лица Михалыча. Казимир молча смотрел на него в упор. Под его суровым взглядом директор становился все бледнее и бледнее и, кажется, худел на глазах.

— Будем бить рублем, — наконец вынес вердикт Казимир. — Ты же поможешь народу Украины с москалями за газ расплатиться?

— Нема пытань, панове! — Михалыч вдруг заговорил по-украински. — Мне ради свободы наших братьев от нашего брата ничего не жалко. Выбачьте, шановни друзи! — сказал он и зачем-то поклонился.

Казимир скривился. Видимо, Михалыч где-то неправильно поставил ударение. Казимир не выносил издевательств над родным языком.

— Ладно, парни. С вами, конечно, очень весело, но мне пора, — подал голос Зиро.

— Зиро, подожди минутку. У меня к тебе дело есть, — сказал Казимир.

«Да что ж такое сегодня», — подумал Зиро.

— Что такое?

— Да понимаешь, у нас в конторе что-то с Сетью случилось. В последнее время резко упала пропускная способность нашего канала. В инфопотоке стали появляться эти, как их… — Казимир потер лоб. — Цепные циклы, да? Ну, когда дата на одном месте крутится, как в водовороте, слипается и канал забивает. Не знаешь, из-за чего это?

— Ну… Скорее всего, кеш на ваших прокси-серваках забился. Но так не скажешь точно. Надо смотреть.

— Ну, так, может, ты посмотришь?

«Делать мне больше нехрен», — подумал Зиро.

— А чего я? Ты в техподдержку позвони. Это их обязанность.

— Ай. Что, ты их не знаешь? Пока заявку примут, пока рассмотрят, а потом еще ждать черт-те сколько, когда они там соизволят задницу от стула оторвать. А нам работать надо!

— Ну, тогда давай я тебе телефон дам, у меня ребятки есть знакомые, они как раз датастоки чистят. Все сделают в лучшем виде.

— Слушай, Зиро, — вздохнул Казимир. — Я работаю только с теми, кого я знаю. Тебя я знаю, ты один из лучших специалистов. Да для тебя это плевое дело! На полчаса. Я заплачу, сколько скажешь. Только надо прямо сейчас, у нас вечером очень важная сессия. Ну, давай, решайся.

Меньше всего Зиро хотелось мараться о данные Казимира, но Крамольник, обожавший чуть что палить во все стороны, был не из тех людей, которых можно было просто так послать. Пока Зиро соображал, какой бы отмаз придумать, Казимир обратился к телохранителю:

— Ну, чего стоишь? Займись! — он указал на труп.

Телохранитель кивнул и направился к мертвому агенту. Зиро увидел, что у него и, правда, за спиной висела катана. Телохранитель извлек меч из ножен. Примерился и рубанул труп по шее. Он ударил бездарно, как крестьянин, неловко замахнувшись и растеряв силу на половине удара, и, как следствие, клинок нелепо застрял в шее. Телохранитель уперся в труп ногой и с трудом вытащил меч. Полуотрубленная голова агента повисла на сухожилиях, как пробка, привязанная к горлышку бутылки. Да ты прям Семь Самураев, не меньше, подумал Зиро, глядя на этого идиота с окровавленным мечом в руках.

— Ты че, обалдел?! — воскликнул Казимир. — Когда я сказал «займись», я имел в виду — упакуй его!

— Я хотел удар потренировать. На настоящем теле лучше, — немного виновато сказал Семь Самураев.

— Ты слишком много смотришь японских мультиков, — заметил Казимир после некоторой паузы.

Что касается Зиро, то всем его вниманием завладел Меч. Зиро кое-что понимал в самурайских мечах, и это был Настоящий Меч. Не новодел какой, старинный, породистый Меч. Зиро просто чувствовал, как от этого сверкающего в свете ламп лезвия веет древней историей. Этой вещи здесь быть никак не могло. Нахождение этого Меча здесь и сейчас противоречило каким-то малопонятным, но совершенно неоспоримым законам мироздания. От этого у Зиро голова пошла кругом.

— Зиро, слушай…

Аи еще раз щелкнула камерой и прогнала фотографию Меча через сетевые поисковики. Одно совпадение. Старая черно-белая фотография. Улыбающийся сержант американской армии в форме времен Второй мировой позировал с мечом в руках (явно не с этим) на фоне большой кучи мечей в ножнах, судя по инвентарным бирками на каждом, реквизированных у японских офицеров. Ну и какой же из них этот?

— Эй, Зиро! — окликнул его Казимир.

— Чего? — Зиро с трудом оторвал взгляд от катаны.

— Ну так что? Поедем? — немного нервозно спросил Крамольник.

— Куда? Ах, да. Поехали. Гляну, что там у тебя.

— Добре! — повеселел Казимир.

Это мой Меч, думал Зиро. Он для меня. И он будет моим. Он почему-то был в этом абсолютно уверен.

007. Новый Прометей

— Бедняга. Ты его видел? Он же ему мозги сжег водярой! Вот выродок, — сказал Казимир таким доверительным тоном, словно они с Зиро были как минимум друзья детства.

Зиро и Казимир стояли на стоянке перед заводом и наблюдали, как Семь Самураев при помощи водителя Казимира, носатого грузина, пытаются запихать черный пластиковый мешок c трупом агента в багажник тачки Казимира, черного «Бентли».

— То есть ты хочешь сказать, что ты его от страданий избавил? — сказал Зиро.

Казимир насмешливо посмотрел на него.

— А ты что хочешь сказать? Что я… эээ… хладнокровный садист? Фашистская сволочь? — сказал он, комично поджав губы и выпучив глаза.

Зиро промолчал. На самом деле ему было плевать на агента. Против Воркуйска идет необъявленная война. Агент был враг, а врага уничтожают. Если не мы их, то они нас. Мир суров, но, тем не менее, продажи МС Офиса неуклонно растут.

— Ничего-ничего, — Крамольник великодушно махнул рукой. — Фашист так фашист. Часть имиджа, знаешь ли. С москалями только так и надо. Москали и кацапы признают только силу. Пока в чан не двинешь, до них не доходит. А фашисты для них сила! Кстати, о фашистах. Ты случайно не читал эти нацистские учебники для вермахта, как обращаться с москалями на оккупированных территориях?

— Случайно не читал.

— А зря. Очень полезная для бизнеса книга. Сразу понимаешь, как дела с кацапами делать. Во-первых, четко формулируешь задачу. У кацапов всегда были трудности с логикой. Когда перед ними ставят задачу, а потом говорят коротко и четко, по шагам, как ее достичь, на них это производит большое впечатление. Все — дал задание и потом подгоняешь хлыстом. — Казимир изобразил, как он подгоняет кацапов хлыстом. — Только прямое подавление! Главное, не вступать с кацапами в разговоры. Кацапы могут любого заболтать до смерти. Да, немцы всегда очень хорошо понимали кацапов. Ну понятно, кацапы — это те же немцы, только наоборот… Ну что вы возитесь! Давайте быстрее! — прикрикнул он на своих людей.

Зиро только сейчас заметил, что Аи глюканула. Когда он вышел из складского ангара, она застряла в стене, рядом с воротами. Анимация движения зациклилась, Аи дергалась, как эпилептик, в нескольких местах скин сполз с полигональной модели. Магия присутствия пропала. Аи, конечно, не гуляла по улицам города вместе с Зиро, она, тоже выражаясь фигурально, гуляла по дискам муниципальных серверов. Там, где в реальном времени шел обсчет цифрового ландшафта В8, компьютерной модели города. Модель целиком повторяла реальный город — там, где стена в реале, там стена и на модели. Цифровой ландшафт превращал город в единое информационное пространство, и все АR-функции были завязаны на него. Но в этом месте, видимо, цифровая разметка не была проведена корректно. Аи попала в слепое пятно, где координаты виртуального города не совпадали с реальными. Такое частенько случалось на окраинах, где тестирование проводили спустя рукава. Подпрограмма AR-визуализации Тени выкинула сообщение об ошибке и предложила перезапуск. Зиро закрыл программу. Иногда все эти AR-штучки сильно отвлекают.

Бойцы Казимира наконец справились с трупом и багажником. Они сели в машину; Зиро и Семь Самураев сзади, Казимир рядом с водителем. Машина тронулась.

Зиро думал только об одном — как бы увести у этого дурня катану. Она была прекрасна. Зиро рассматривал ее богато декорированную гарду-цубо — два дракона оплетали друг друга, и рукоять из простого светлого дерева, обтянутую потертой кожей ската. Черные лакированные ножны выглядели почти новыми, видимо, были сделаны недавно.

— Где ты его взял, клоун? — спросил Зиро у Семи Самураев.

— Не твое дело, — Семь Самураев грозно сдвинул брови.

— Что, нравится игрушка? — Казимир, повернувшись вполоборота, решил поучаствовать в беседе. — Наш трофей. Отбили на разборке с якудзой. В девяностые.

Зиро хмыкнул.

— Якудза? В Воркуйске? А какое дело якудзе до В8?

— Якудзе до всего есть дело, — веско сказал Казимир. — Это очень дотошные люди.

Зиро не поверил ни единому его слову. В якудзу он не верил. Эта «якудза» сейчас не более чем гопники с рабочих окраин японских городов. Какие, на хрен, разборки в Воркуйске?

— Казимир, ты смотрел фильм «Расемон»?

— Нет. А что?

— Да ничего.

— Да я вообще не люблю кино, — принялся разглагольствовать Казимир. — Кино — самый тупой вид искусства. Смотреть кино — все равно, что в окно смотреть. Никаких умственных усилий не требуется. Ленин, вон, не зря кино хвалил. Он прекрасно понимал, скотина, как кино массы отупляет. Вот литературка — другое дело. Чтение — это вид труда. Чтение развивает. А кино так… Красивая обманка для быдла.

Зиро мог бы назвать несколько фильмов, которые, по его мнению, заставляют думать, но у него не было ни малейшего желания затевать искусствоведческий спор с Крамольником.

— Меч сам по себе ничто. Он оживает только в руках воина, — сказал он Семи Самураям.

Вместо ответа Семь Самураев тупо просверлил его взглядом.

Зиро вздохнул.

— Продай. Любые деньги дам.

— Ха! — Семь Самураев стукнул коленом по коробке. У него на коленях стояла картонная коробка, битком набитая валютой. Вклад Михалыча в энергетическую независимость Украины.

— Слушайте, пацаны. Давайте я вам там все настрою, что вам надо. А вы мне этот Меч. Если что, я еще и доплачу. На кой он вам? У вас другие игры.

— А ты у нас, значит, мечи самурайские любишь? — сказал Казимир таким тоном, словно сделал пометку в записной книжке. — Ну да, ну да. И девчонка эта твоя японская…

— Так что? — настаивал Зиро.

— Только через мой труп! — Семь Самураев громко задекларировал свою позицию. Он вцепился в рукоять Меча и обиженно смотрел на шефа. Словно ребенок, которому пригрозили отобрать любимую игрушку.

— Посмотрим, посмотрим. — Казимир делано оценивающе взглянул сначала на телохранителя, потом на Зиро. — Через чей там труп получится.

Зиро напрягся. Крамольник это заметил.

— Ой, да расслабься ты, Зиро, — обезоруживающе улыбнулся он и всплеснул руками. — Шучу я. Шучу! Договоримся! Я, Казимир Крамольник, всегда щедр к лояльным мне людям.

База Казимира располагалась на окраине научного сектора, совсем недалеко от болота. Когда-то здесь была станция спутникового слежения, две огромные тарелки торчали над высоким бетонным забором с колючкой поверху. Створки глухих черных ворот медленно расползлись в стороны, и они заехали во двор. Первое, что увидел Зиро за воротами, вооруженных автоматами людей, в камуфляже и в масках. Охранники, больше смахивавшие на боевиков, отдали честь автомобилю. Они вышли из машины. К Казимиру сразу подбежали несколько человек, он отошел и начал с ними о чем-то перетирать. Зиро огляделся. На базе Крамольника витал дух какого-то, как показалось Зиро, нездорового оживления. Суета, шум, гам. Кругом бегают какие-то запаренные люди с оружием. Бухали пневматические молотки, сверкала сварка — у подножия станции слежения заканчивали монтаж интерфейса для разгрузки дататрака. Высокую ажурную арку облепили рабочие, внизу несколько человек, матерясь, катили катушку проводов высотой в человеческий рост. В центре другого очага возбуждения находился оранжевый грузовик, похожий на машины муниципальной дорожной службы. В его крытый кузов закатывали большие колеса для грузовика. Казимир вернулся.

— Ну, пойдем. — Он резко развернулся и, цокая по асфальту каблуками, пошел в сторону непримечательного трехэтажного здания. Семь Самураев грубовато подтолкнул Зиро, мол, иди следом.

У входа висела табличка «Открытый Евроазиатский Институт Геополитических Исследований». Они миновали холл (охранники за мониторами вскочили с мест и отдали Казимиру честь) и поднялись на второй этаж. Казимир свернул налево. Они прошли по длинному серому коридору, минуя двери с табличками типа «Склад Компромата» и «Лаборатория Громких Политических Отравлений». Казимир остановился у двери с надписью «Отдел Медиатеррора» и приложил палец к электронному замку. За дверью оказался довольно просторный зал, там рядами стояли столы с сетевыми терминалами. На стене висела большая цифровая карта постсоветского пространства. Она напоминала метеорологическую карту в реальном времени, только вместо атмосферных фронтов — зоны медиапокрытия и пунктирные стрелки финансовых потоков. Внутри никого не было. Зиро по-хозяйски присел к ближайшей консоли, щелкнул курсором по соответствующей иконке на десктопе и начал вникать в топологию местной сети.

— Зиро, руки покажи, — сказал Казимир.

— Чего? — удивился Зиро.

— Руки покажи, — повторил Казимир.

— Зачем?

— Покажи, говорю!

Тьфу ты, подумал Зиро. Параноик хренов.

— Ну вот, — он протянул ладони к Казимиру. — Ничего нет.

— Ему, — Казимир кивнул на телохранителя.

Зиро повернулся к Семи Самураям. Тот вцепился в его запястья мертвой хваткой и, провернув нехитрый приемчик, вывернул руки Зиро за спину. Это было так неожиданно, что Зиро не успел оказать никакого сопротивления. Казимир достал наручники из кармана плаща и сковал руки Зиро.

— Какого…! — Зиро попытался встать вместе со стулом, к которому его пристегнул Казимир, но Семь Самураев навалился на него всем своим весом, вжимая в землю. Этот коренастый уродец оказался неожиданно силен.

Казимир достал из кармана нимб и довольно грубо натянул его Зиро на голову.

«Уууууух…» — затухающий звук в наушниках, похожий на грустный вздох. Перед глазами Зиро возникло окошко: «Обрыв соединения». Связь пропала, Зиро оказался в абсолютной информационной пустоте. Вместо постоянного шепота сети уши сдавила ватная тишина. Нимб полностью экранировал владельца, блокировал входящий/исходящий трафик, глушил записывающие устройства. Стопроцентная инфоблокада. Выглядел нимб как терновый венец из проводов, проволоки и разномастных конденсаторов. Кустарная воркуйская штучка.

— Вы че, вконец охренели?! — воскликнул Зиро.

Казимир молча извлек из-под плаща свой огромный пистолет. У Зиро на миг все оборвалось в груди, он подумал, что они его сейчас кончат, как того агента. Однако Казимир, выдержав паузу, просто положил ствол на стол. Не обращая на Зиро внимания, он достал упаковку таблеток. Выдавил парочку из блистера и растолок рукояткой «пернача» в белую пыль. Вдул через ноздрю. Скривился.

— Лекарство. От аллергии. Нос уже ни к черту, — пояснил он. Как будто Зиро волновало его здоровье.

Зиро немного расслабился. Ничего они ему не сделают. Руки коротки.

Казимир взял стул и сел напротив Зиро. Стянул с его лица агменты и посмотрел в глаза. Вид у него был очень серьезный.

— Зиро, с сеткой у нас все в порядке, — сказал Казимир. — Ты мне нужен для другого дела.

— Что же это, вашу мать, за дело такое, что мне надо руки выкручивать?!

— Я хочу слить данные из восьмого датахранилища, — ровно, как будто речь шла о каком-то совершенно обыденном деле, сказал Казимир.

Зиро не поверил своим ушам. Он давно утвердился во мнении, что Казимир абсолютно безумен, но это его заявление свидетельствовало о том, что он серьезно недооценил степень его сумасшествия. Восьмой датахран — закрытый архив Инфокома. Там хранилась информация о деятельности Комитета. Все о городе. Все о его гражданах. Попросту говоря, там были все тайны В8. Эти данные принадлежали только Комитету и больше никому. Высший уровень секретности, допуск категории «А». Короче говоря, Казимир Крамольник решил наехать на Комитет. Неслыханное дело! Еще никто в В8 не восставал против Инфокома. Кто же осмелится кусать кормящую руку?

— Казимир, — мягко, как надо разговаривать с психами, сказал Зиро. — Если ты захотел себе свернуть шею, это твое дело. Но я тут при чем? Я даже не спрашиваю о причинах этого безумного поступка — у тебя все равно ничего не выйдет.

— Ты так считаешь?

— Конечно, черт, на хрен, дери, я так считаю! — взорвался Зиро. — Это же не шутки! Это гостайна! Восьмое войска охраняют! Ты что, штурмом собрался брать антенный остров?! Да вас всех просто перестреляют к едрене фене!

Казимир хмыкнул.

— Думаю, обойдется. Но если что, мы можем и пострелять. Короче, слушай. Схема такая — в семь вечера по расписанию на антенный остров идет инфокомовский дататрак с бэкапом дневных данных. Он как раз будет разгружаться в восьмом датахране. Мы его перехватим, и в нем поедут мои люди. Антенный остров сегодня практически без охраны. Почти весь гарнизон сейчас в городе, будут следить за порядком во время этих гребаных празднеств. И все начальство тоже будет в городе. Территорию будут патрулировать всего три наряда. Да и те наверняка перепьются по случаю великой, — Казимир скривился, — победы. Мы спокойно подъезжаем к восьмому датахрану и перекачиваем инфу в грузовик. Коды доступа у меня есть. Смена, что будет на дежурстве, куплена целиком. Сливаем и валим, не нарушая расписания. Никто ничего не заметит.

— Гениально, — сказал Зиро. — Казимир, ты гений. Я бы тебя зааплодировал, если бы у меня руки не были связаны. У тебя все получится. Вперед! Но я-то тебе зачем? Чтобы было с кем поболтать по дороге?

— Дататрак вмещает 20 тонн пленки, следовательно, его емкость около двух зеттабайт. Данных в восьмом датахране йоттабайт на 5. И большая часть, как обычно, мусор. Времени у нас будет немного — на все про все два часа. В 22.00 дататрак идет обратно в город, чтобы не привлекать внимание, мы не должны нарушать расписание. У тебя хорошее чутье на ценную информацию. И у тебя лучше всех натасканная Тень. На самом деле, я тебя из-за твоей девчонки и выбрал. У нее, как говорят, феноменальная скорость обработки запросов. Твой нюх плюс ее скорость, и мы все успеем. Вот зачем ты мне нужен — ты должен выбрать на скачку из восьмого ценной инфы на два зеттабайта. Мне все равно что. Лишь бы это была действительно важная информация.

— Спасибо за комплименты. Нам с Аи очень приятно. Кстати, Аи. Как ты верно подметил, она отлично натаскана. Если я исчезаю с ее локаторов, она ставит на уши весь город. — Зиро помотал головой в нимбе. — Извини, Казимир. Придется отложить это дело. Скоро сюда вломятся эсбэ, пожарные и «Скорая помощь».

Казимир сморщился и раздраженно потер лоб.

— Мне, право, неприятно, — сказал он. — Ты что, думаешь, я идиот? Что я не знаком со списком функций Теневой ОС? Что я настолько туп, что упустил из виду, что каждая Тень присматривает за своим хозяином? — Казимир покачал головой. — Мальчик, мы ведем тебя уже неделю. Мои хлопцы раскурочили всю твою оболочку. Когда ты сел в мою машину, мы переключили твою Тень на нашу утку. Теперь она ее ведет. Она думает, что ты сейчас у друга своего, этого, как его, который музыкант.

— Ты блефуешь, — сказал Зиро. Что он мог еще сказать?

Казимир порылся в карманах.

— Вот, хлопцы из компьютерного отдела мне дали, — он сунул распечатку под нос Зиро. — Узнаешь?

Зиро посмотрел на бумагу. И похолодел.

Там были его частоты. Расшифровка сигнальных кодов Аи. Его ключи шифрования. Схема трафика. Пароли доступа. Вся его цифровая подноготная.

Тут-то Зиро и понял, что серьезно влип. Теперь он понял, чего Аи глюканула на складе. Кроме того, он припомнил, что всю прошлую неделю, пока он пиратствовал в Сети, он чувствовал странное покалывание в сенсорном костюме. Его кто-то ощупывал, а он не придал этому значения. Попался, как лох. Какие-то там Казимировы хлопцы поимели его всухую. Черт побери, дался мне этот Меч, подумал Зиро.

— Я не хочу в этом участвовать, — наконец выдавил он из себя. — Эта затея — чистое самоубийство.

— Самоубийством будет твой отказ сотрудничать, — холодно произнес Казимир. — Вот это самоубийство. Я лично против тебя ничего не имею, Зиро, но теперь ты слишком много знаешь. Если ты откажешься сотрудничать, он, — Казимир кивнул на Семь Самураев, — попрактикуется в отрубании голов.

Семь Самураев попробовал эту идею на вкус и довольно оскалился.

Черт-черт-черт, думал Зиро. Что же делать?

— Я не люблю людей заставлять, — продолжал Казимир. — Это контрпродуктивно. В любом деле важна личная заинтересованность. Я готов поделиться с тобой данными. Можешь взять двадцать процентов, на свой выбор. Представь, какие это огромные деньги! Разбогатеешь! Да с такими бабками даже можно будет из В8 уехать! Задолбало, небось, болотце-то родное?

На пулю в голову я разбогатею, подумал Зиро. Смятение и растерянность уступили место злобе.

— Значит, деньги, — процедил он. — Борец, значит, за идею. Данко, блядь, с горящим сердцем навынос! Сколько же нужно жрать человеку, чтобы нажраться? Тебе что, бабок мало?! — Зиро пихнул коробку с деньгами ногой, она стояла на полу, на расстоянии удара. На пол посыпались пачки валюты.

— Бабки? — удивленно поднял бровь Казимир. — Я разве что-то говорил про деньги? Ты прям как москаль, Зиро, — сказал он укоризненно. — Одна извилина в башке, и та все время о бабле думает. Деньги меня не интересуют.

— А что же тебя, мать твою, интересует?!

— Правда, — коротко ответил Казимир. — Свобода. Историческая справедливость. Я хочу уничтожить Россию. Освободить угнетенные кацапами народы. Сбросить с их шей удавку энергетического рэкета Москвы. Раз и навсегда покончить с москальским игом!

— Бог в помощь, — ядовито сказал Зиро. — Я, в принципе, за. Я их тоже не люблю. Но при чем здесь данные из восьмого? Они только В8 касаются. Ты ничего не путаешь?

Казимир, кажется, не заметил сарказма. Он вскочил и возбужденно начал прохаживаться перед Зиро взад-вперед. Похоже, амфетамин подействовал.

— Я долго терпел, — сбивчиво заговорил Казимир, размахивая «перначом». — Я слишком долго молчал. Но этот праздник стал последней каплей! Верхушка Иглы давно думает только о себе! Они предали все, что нам дорого! Нам всем плюнули в душу! Комитет продал нас москалям! Они превратили Воркуйск в цифровую шестерку Кремля. Теперь мы отвечаем за идеологию. Это мы создаем в москальских телевизорах образ счастливой свободной державы. Кремль ворует сырье, комитет ворует информацию — и они покрывают друг друга. Москва не дает внешнему миру свернуть нам шеи, а мы за это оболваниваем москальское быдло, чтобы оно не свернуло шеи им самим. Власть Кремля держится только на воркуйской пропаганде. На той лжи, что рендерят наши сверхмощные компьютеры. Иголка затуманила мозги миллионам! Чтобы сломать эту долбаную вертикаль, надо захватить телевидение! Этим мы и займемся. Кодовое название нашей операции — Новый Прометей.

Про план «Прометей» Зиро что-то слышал. Кажется, так назывался план польской разведки по расчленению молодой Советской России на отдельные мелкие государства. Тогда эта задача полякам оказалась не по зубам.

— Мы взломали коды управления спутниковой группировки Орбита, обеспечивающей ретрансляцию федерального телесигнала на удаленные территории России, — продолжал Казимир. — Орбита вещает на Восточную Сибирь, Дальний Восток, Якутию, — он показал дулом пистолета на карте, где это. — Это цель нашей атаки. Нефтегазовые регионы. Главный источник дохода Кремля. И главное их оружие. Мы захватим частоты и начнем свое шоу в прямом эфире. И на этот раз в нем будет только правда! Смонтированная с порно для привлечения внимания. Представь, приходит такой средний работяга с работы, включает телевизор и видит вместо привычных клоунов режима сочную групповуху. А после эякуляции идет актуальный репортаж на тему, кто, как и сколько спиздил денег. Тут до любого дойдет, как его власть имеет. Я все покажу, как есть! Как были сфальсифицированы выборы. Как работает коррупционная схема распила сырьевого бабла. Конкретно, доходчиво, с цифрами и фактами. С упором на деятельность местных властей. Я все про всех знаю, у меня на каждого крупного чиновника досье. Я всю свою базу по откатам солью в эфир! Кто, сколько, за что. Я покажу, как это наглое ворье жиреет на сырье, пока те, кто его добывают, стираются в кровь к пятидесяти годам. В этих регионах давно зреет недовольство. Люди там начинают понимать, несмотря на весь тот туман, что испускает Игла, что содержание Москвы обходится им слишком дорого. Надо только поднести горящую спичку, и весь этот нефтегазовый пузырь взорвется. Этой горящей спичкой и будет наша трансляция. За этим с вероятностью 90 процентов последует бунт. Нефтегазовая труба будет перерезана. А когда Москва лишится трубы, РФ рухнет. Боже мой, сколько я ждал этого момента! Наконец я отомщу этим гадам за все!

— Погоди, — сказал Зиро. — То есть ты хочешь провести нелегальную трансляцию на государственных частотах? Я правильно понял? Но это же нарушает Пакт о Невмешательстве! И если в Москве поймут, что сигнал идет из В8…

Казимир отмахнулся.

— Вряд ли. Москали слишком тупые. Наш трафик будет хорошо замаскирован. Следы будут вести, — он ухмыльнулся, — в США. Они в это с охотой поверят. Ненависть к Америке у москалей в крови.

— Но Инфоком-то ты не наебешь!

— Верно. И, конечно, эти пробляди кремлевские меня сразу москалям сольют. Поэтому мне и нужен архив Комитета. Если они наедут на меня, я солью данные из восьмого датахрана во всемирный публичный доступ.

Зиро на время потерял дар речи.

— Ну ты и сволочь, — сказал Зиро, когда схлынул шок от последнего заявления Казимира. — Вот так, запросто готов всех нас продать ради собственной шкуры? Ну ладно, Рашка. К ней особый счет, да. Но наши-то люди в чем виноваты?! Да если весь мир узнает, чем мы тут занимаемся, нас в момент передавят, как котят! Ракетами забросают! Бомбу атомную, на хер, сбросят!

— Вот поэтому Инфоком мне ничего не сделает, — ухмыльнулся Казимир. — Да не волнуйся ты так! Я уверен — до этого не дойдет. Шансы велики, как никогда. Я все просчитал. Ты пойми! Подумай глобально! Это твой шанс войти в историю! Уничтожить наконец эту империю зла! Возможно, тебе наплевать на Украину, Польшу, Грузию, Прибалтику, на все те народы, у которых Москва снова хочет отнять свободу. Но ты подумай о В8! Ты думаешь, эта наша беззаботная жизнь будет вечно длиться? Как бы Комитет ни юлил и заискивал, рано или поздно Москва уничтожит Воркуйск. Это же совершенно очевидно! Москали все уничтожают, к чему бы ни прикоснулись. Такова их природа. Единственный шанс выжить — ударить первым!

Это ты, гнида, готов уничтожить все, что мы так долго строили, думал Зиро. Это ты раскачиваешь лодку и подставляешь В8 под удар. Черт побери, мы только-только зажили, как люди! Распад Союза, революция, война, блокада… Люди устали от потрясений. Они хотят стабильности. А ты готов все это взорвать к чертям, мегаломаньяк хренов! Впрочем, Зиро прервал сам себя, до этого не дойдет. Потому что все кончится гораздо раньше, на антенном острове, где их всех перестреляют к чертовой матери. Сейчас о своей шкуре думать надо, а не о судьбе народов. У Зиро остался только один аргумент, который, как он считал, мог подействовать на Крамольника.

— Казимир Янович, — едко осведомился он, — одного не могу понять, как же ты меня взял в это дело? Я же натуральный москаль! Или кацап? Русский, короче. Папа русский, мама русская, без вариантов. Ты же с русскими не работаешь, не так ли?

Казимир смерил Зиро взглядом.

— Ты на наш сайт заходил когда-нибудь?

— Нет, конечно!

— Вот я и вижу, что ты плаваешь в терминологии. У нас на сайте про кацапов и москалей все четко разведено. В разделе часто задаваемых вопросов. — Казимир вздохнул. — Ладно. Объясню лично. Если мы собираемся работать вместе, между нами не должно быть недопонимания. Так называемые русские делятся на два типа: кацапы и москали. Кацапы — это русские вообще. Москали это те, кто лежат под Москвой. Москали — это худшая форма кацапа. Да и вообще худшее, что может быть. О том, как отличить кацапа от москаля, информация в другом разделе. Тут, конечно, практика нужна. По глазам проще всего. Когда видишь эти наглые, постоянно бегающие вороватые глазки…

— Тогда я кацап, — перебил его Зиро. — Русский, не лежащий под Москвой. Правильно? Мне нельзя доверять. Мне жаль, Казимир, но я, по ходу, не прошел расовый контроль. Я не могу участвовать в этом историческом грабеже. Что делать, против крови не попрешь. Развяжите меня, я пойду.

— Ну, зачем ты наговариваешь на себя? — вкрадчиво сказал Казимир. — Ну какой ты кацап? Ты посмотри на себя! С тобой все в порядке, я проверил. У тебя же бабка из Мариуполя, так?

Бабушку свою Зиро почти не помнил.

— Из Мариуполя? Ну, может быть. Да в В8 кого ни возьми… У любого нашего человека можно найти родственников на Украине!

— У любого хорошего человека, — поправил Казимир. — Кацапы — самая низшая форма славян. Поэтому украинская кровь гораздо сильнее кацапской. Если в человеке есть хоть капля украинской крови, она легко забивает всю эту кацапскую гниль. Так что не переживай. Ты не кацап, — говоря это, Казимир был абсолютно, непрошибаемо, железобетонно серьезен.

«Господи, — подумал Зиро. — Кузьма совсем головой поехал».

— У нас мало времени, — Крамольник скрестил руки на груди. — Определяйся, Зиро. Час пробил. Ты с нами или нет? Что ты выбираешь? Умереть или прославить свое имя в веках? Смерть или подвиг?

Думать тут было не о чем. В том, что этот псих пришьет его, не моргнув глазом, Зиро не сомневался. Зиро для приличия помолчал несколько секунд и ответил:

— Подвиг, хуле. Давайте все сдохнем во имя всеобщего блага. Всегда об этом мечтал. Вива ла револютсион! — Зиро снова надел свою любимую саркастичную маску. Словно все происходящее его не очень касалось. Словно он единственный человек в мире, а все остальное лишь бездарно нарисованный фон.

Казимир недоверчиво смотрел на Зиро, как бы сканируя на искренность. Зиро для убедительности решил добавить «личной заинтересованности».

— Только одно условие. Вы мне после всего Меч отдадите.

— Меч? Дался он тебе… Ну ладно, базара нет. Меч так меч, — кивнул Крамольник.

— Но… — начал Семь Самураев.

— Не ной! — оборвал его Казимир. — Я тебе новый куплю. — Он бросил ключи от наручников Семи Самураям.

— В машину его посади. И следи за нимбом! — приказал он своему телохранителю.

008. Стрелы Бога

Зиро сидел как на иголках. Он был в офлайне, спасибо нимбу, уже, наверное, час. Последний раз он был в офлайне года три назад, вместе со всем городом, во время бунта скачков. Скачки занимались транзитом больших объемов информации. Они требовали у Инфокома увеличения информационных квот в свою пользу, но комитет, естественно, на это не пошел. В отместку скачки саботировали сеть. Они запредельно накрутили трафик, сеть не выдержала нагрузки и рухнула. Связь пропала на полдня. В городе началась паника, люди боялись потерять свои докачки. Скачкам тогда крепко досталось. Потом им, кажется, даже не предъявили официальных обвинений — суда разъяренной толпы оказалось более чем достаточно.

Семь Самураев молча сидел рядом и хмурил брови.

— Ну, может, перед смертью откроем друг другу души? Откуда у тебя этот Меч? — обратился к нему Зиро.

— Богиня солнца Аматэрасу послала его мне, — ответил Семь Самураев. Лицо его было непроницаемо серьезно.

— По почте? Или лично вручила?

Семь Самураев не снизошел до ответа.

— Да вы, я вижу, все тут с головой не дружите, — подытожил Зиро.

— Заткнись! А то опять наручники надену, — огрызнулся Семь Самураев.

Разговора по душам не получилось. Зиро смотрел в окно и молча аккумулировал злость. Ну, гады, я вам покажу, думал он. Не знаю еще, как, но вы мне заплатите! Крамольник тем временем затеял митинг. Он забрался на крышу фургона оранжевого грузовика с мегафоном в руках, вокруг собрались все члены его геополитической ОПГ: человек семьдесят-восемьдесят, не меньше. Кого там только не было — таджики, молдаване, узбеки, прибалты, грузины, армяне, евреи, украинцы, чеченцы, какие-то малые народы Севера, черт знает кто еще; какой-то постсоветский Вавилон — такое впечатление, что Крамольник, как Ной, собрал в свою банду каждой твари по паре. Весь этот интернационал был вооружен — в основном автоматами, но попадались люди с пулеметами и гранатометами. Они явно готовились к войне.

Казимир поднес мегафон ко рту.

— Любы друзи! — начал он, приложив руку к сердцу. — Воистину, этот день станет днем великой победы. Но не той, лишившей народы будущего, превратившей полмира в ГУЛАГ, а подлинной, настоящей победы! Днем победы свободы, совести и разума! Сегодня последний день России! Сегодня эта чудовищная страна отправится в ад!

Бандиты молча внимали своему лидеру.

— Да, это трудное и опасное дело, — продолжал Казимир. — Пути назад не будет. Но вы не должны знать страха! Бояться, значит уподобляться москалям! Ибо нет на свете трусливей нации. Они всего боятся! Боятся, что что-то изменится. Боятся, что ничего не изменится. Но больше всего они боятся друг друга. Чувство общности в них просыпается только в случае внешней опасности, но это реакция загнанной в угол крысы. Поэтому их постоянно готовят к войне. Поэтому им постоянно нужен враг! А на самом деле враг в них самих! Они сами себе враги! Никто так не ненавидит своих соплеменников, как москали! Все они спят и видят, как убивают друг друга! Прекрасно! Мы дадим им такую возможность! А что им останется, после того, как мы покажем им, кто они есть на самом деле? После того как они увидят правду, без всех этих воркуйских прикрас? Сегодня мы разрушим иллюзию о великой, могучей державе, что вдалбливается им в головы! Ту иллюзию, что лепится засаленными от денег руками в этой проклятой башне! — Казимир указал на Иглу.

— И после, братья мои, нам остается только сидеть и ждать. Мы будем смеяться, глядя, как москали душат друг друга. Как они с пеной у рта вцепятся друг другу в горло! И не бойтесь комитета! Нет никакого Информационного комитета! Есть только идеологический отдел Кремля! Есть только предатели, которые продали нашу свободу за грязные московские нефтедоллары! Братья, на наших плечах лежит высочайшая ответственность! Только мы можем спасти цивилизованный мир от этих агрессивных варваров! На нас сейчас смотрят миллионы детских глазенок, замерзающих зимой в холодных домах! Мы их единственная надежда! Мы не позволим их трубе задушить нашу свободу! И мы победим! Мы не можем проиграть, потому что на нашей стороне правда! И даже если мы все погибнем сегодня, — Казимир выдержал драматическую паузу, — это будет не зря! Наши имена станут образцом мужества и героизма в памяти последующих, свободных и счастливых, поколений! Кацапстан должен быть разрушен! Пусть он утонет в собственном говне! — Казимир нажимал на букву «г». — Да здравствует новая эра! Эра правды и свободы! Ни брехни! Ни брехни! — начал скандировать Крамольник, дирижируя «перначом».

— Ни брехни! Ни брехни! — слаженно подхватило сборище, потрясая оружием.

Чертовы зомби, подумал Зиро и отвернулся.

Казимир наорался вволю и распустил собрание мановением руки. Дверь хлопнула — он сел в машину.

— Ну как я был? Убедителен? — спросил Казимир у Зиро, подмигнув. Он был неприятно бодр.

Зиро изобразил зевок.

— Ты был, как всегда.

— Ну, поехали! С Богом! — сказал Казимир. Он ерзал от нетерпения.

Некоторое время они бесцельно колесили по городу. Зиро с тоской смотрел на беспечно слоняющийся по улицам народ и думал, вряд ли хакеры Казимира смогли добиться стопроцентной имитации его обычного входящего/исходящего трафика. Это невозможно, и Аи это наверняка просечет. Вопрос в том, достанет ли у нее мозгов все перепроверить? Скажем, позвонить Пипетке и проверить, с ним ли он на самом деле? А если нет? Зиро с ненавистью смотрел на бритый затылок Казимира. Ему очень хотелось двинуть по этому затылку чем-нибудь тупым и тяжелым.

Где-то через полчаса Крамольник приказал остановить у похоронного бутика под названием «Неоновый Стикс».

— Я сейчас. Заказ заберу, — сказал Казимир и вышел из машины.

Пока он отсутствовал, Зиро внимательно (даже слишком внимательно) изучил загробный ассортимент. Теперь он был полностью в курсе, почем сейчас, так сказать, хостинг для трупов. Большую часть витрины занимал роскошный цифровой гроб для похорон с десктопом, что в В8 считалось наивысшим шиком. Гроб весело мигал светодиодами, на жк-экране в крышке крутилась графическая презентация с техническими характеристиками. Пусть душа покойного ищет успокоение в Сети! Еще в витрине стояло несколько надгробий со счетчиками посещений. Зиро понравилось то, что было сделано в виде первого процессора пентиум, того самого, с ошибкой. Вот уж точно — могильный камень. Также предлагались услуги по изготовлению посмертных мультимедийных дисков и мемориальных сайтов. От всего этого настроение у Зиро совсем упало.

Казимир вернулся с большим траурным венком. По лентам из телекса бежали слова скорби (на украинском) в адрес боевиков УПА вперемежку с цитатами из Кобзаря.

— Я вам покажу День Победы. — Казимир смотрел в сторону Иглы. — Я вам такую победу покажу… — Он открыл багажник, собираясь положить туда венок. — О, черт! — Он хлопнул себя по лбу. — Мы забыли скинуть труп! Ну ладно, черт с ним, по дороге в болоте утопим. Напомните мне!

Они еще немного покатались, пока Казимир не проинформировал о начале первой фазы операции. Они заехали на парковку одного из крупных супермаркетов. Казимир исходил из принципа: хочешь спрятаться — вообще не прячься; на парковке было полно машин, кругом сновали разнополые потребители с тележками, набитыми покупками; и конечно, никому и в голову не могло прийти, что в этом «Бентли» готовятся совершить самый дерзкий теракт в новейшей истории Воркуйска-8. Крамольник нацепил на себя гарнитуру связи, положил ноутбук на колени. Открыл крышку и застучал по клавишам.

Напротив висел большой уличный билборд, агитирующий молодежь идти служить в очистку. На рекламном щите был изображен юноша с открытым лицом и холодным взглядом, в киберкаске, с подписью: «Служба Инфобезопасности. Чистота. Порядок. Будущее. Записывайся сейчас!» Ну и куда вы смотрите? — мысленно спросил Зиро юношу. Юноша, понятное дело, не ответил. Зиро отвернулся и через плечо Казимира заглянул в экран лэптопа. Все ясно — в одном окне кусок карты города, по ней ползет зеленый треугольник, означающий дататрак, в других окнах видео с головных видеокамер его людей. Казимир видел всю картину разом, издали координируя операцию. Зиро было несвойственно уповать на высшие силы, но тут он взмолился: «Господи, сделай так, чтобы этот сумасшедший хохол облажался!» Но не на того напал. Этот сумасшедший хохол хорошо подготовился.

Хакеры Крамольника вломились в систему управления трафиком и подменили сигнал от инфокомовского дататрака на собственную симуляцию. В принципе, думал Зиро, если бы операторы трафика на вахте занимались бы делом, а не дрочили там по углам, они могли заметить, как ползущий по карте маркер вдруг, ни с того ни с сего, моргнул, и поднять тревогу. Но где там — кто же у нас на работе-то работает?

— ОК, мы его ведем, — выслушав рапорт взломщиков, сказал Крамольник в микрофон.

— Казимир, и как ты не путаешь, кто кого ведет? — влез Зиро.

Казимир скривился и нервно постучал пальцем по виску.

— Помолчи, бога ради! Я работаю!

Банда Казимира, под видом дорожных рабочих, подкараулила грузовик где-то в глубине промсектора; серый, до крайности унылый, район складов, гаражей и слесарных мастерских. Мало людей, мало машин, мало камер. Дататрак стремительно приближался к группе оранжевых жилетов, которые, прикрывшись предупреждающими знаками, бурно имитировали трудовую деятельность на обочине. Один из этих псевдодорожников сбросил кусок брезента со стоявшей на дороге, тяжелой на вид, квадратной штуковины с тумблерами, шкалами и кнопками. Из прибора выходило два провода, которые вели к двум толстым, с руку толщиной, медным электродам, вбитым в дорожное покрытие. Террорист занес руку над прибором и… тут надо кое-что объяснить по воркуйские автомобильные дороги.

Воркуйск-8 очень гордился своими дорогами. Настоящее чудо техники — проложены с учетом всех требований логистики, ровные и гладкие, как скатерть, с подогревом в зимние месяцы, со светящейся жидкокристаллической разметкой и голографическими дорожными знаками, которые голопроекторы проецировали в воздухе над полотном. Самое же дорожное покрытие было сделано из наномодифицированного асфальта, который обеспечивал идеальное сцепление с колесами, на лету меняя свою структуру в зависимости от погоды (например, в дождь покрывался мелкими пупырышками), да еще и мог сам себя ремонтировать, — трещины и мелкие выбоины затягивались сами собой. Но это было еще не все — сейчас в В8 переходили на дорожное покрытие нового поколения. Этот наноасфальт второй версии, кроме прочего, реагировал на резкое торможение автомобиля. При торможении температура дорожного покрытия под колесами автомобиля резко возрастает от трения, на это и реагировал асфальт, который в этом случае моментально размягчался, снова превращаясь в ту вязкую и очень липкую субстанцию, которой он был в момент укладки. Сделано это было ради повышения безопасности автодвижения, ведь, как правило, резкое торможение — прямое следствие опасной ситуации. И если на обыкновенном шоссе истеричный визг тормозов часто означает некоторое количество трупов и груду искореженного железа, то на воркуйской нанодороге второго поколения машины лишь намертво приклеивались к асфальту, как мухи прилипают к клейкой бумажной ловушке. Не навсегда — минут через пять-десять асфальт вновь застывал. И надо заметить, хоть такая особенность воркуйских дорог временами и приводила к курьезным ситуациям — количество жертв ДТП в городе неуклонно сокращалось.

Это шоссе было как раз из таких, второй версии. Боевик повернул регулятор температуры до максимального значения, и участок шоссе, по ходу движения грузовика, моментально превратился в твердый клей. Зиро очередной раз невольно поразился наглости Крамольника. Подонки взломали дорогу! Дататрак резко сбросил скорость и, пропахав две недолгие колеи в дорожном покрытии, остановился как вкопанный, рыча работающим вхолостую двигателем. Его колеса дымились. Водитель торопливо заглушил мотор. Судя по всему, некоторое время внутри кабины шла дискуссия. Наконец дверь со стороны водителя открылась. В руках у пожилого усатого шофера была длинная палка, которой он несколько раз опасливо потыкал в асфальт. Убедившись, что дорога снова пригодна для передвижения, водитель вместе с инженером резервного копирования вылезли из машины и направились в сторону дорожной бригады. Водитель, адресуясь к оранжевым, завел длиннющую матерную тираду, на такие способны только советские шофера́ с большим трудовым стажем. Масштаб проклятия поражал воображение, но непосредственно до сути своих претензий этот мастер словесности не успел добраться. Когда экипаж грузовика поравнялся с оранжевыми, один из них вскинул пневматический пистолет и выстрелил. Водитель и инженер рухнули, как подкошенные, на предательский асфальт.

— На добранич, — ухмыльнулся Казимир. Пистолет был заряжен дротиками с какой-то вырубающей химией.

Боевики действовали быстро, слаженно, без лишней суеты. Инженера и водителя оттащили к обочине, натянули им на лица тонкую пленку из косметической эластики, таким образом они мгновенно изготовили две маски, точные копии лиц своих жертв. Двое из террористов скинули оранжевые робы (под ними была синяя форма коммунального отдела), натянули новые лица и поспешили к кабине. Остальные молниеносно, как на гонках «Формулы 1», поменяли колеса дататрака. Закончив, они со стволами наперевес открыли задние двери фургона и спрятались внутри, между бобин с пленкой. Оставшиеся спешно замели все следы дорожных работ — затолкали дорожные инструменты, знаки и бесчувственные тела инженера и водителя в машину дорожной службы.

— Выбросьте их возле какого-нибудь бара, подальше отсюда, — приказал Казимир. — И не забудьте им ногти спилить!

Вся операция не заняла и пятнадцати минут.

— Ух, — выдохнул Казимир и вытер вспотевший лоб носовым платком. — Половина дела сделана, хлопцы. Осталась самая веселая часть! Гони к Игле!

Зиро нервно заерзал. Он поднял руку, чтобы поправить нимб, но Семь Самураев пихнул его в бок рукоятью Меча.

— Даже не думай, — предупредил он.

— Чего? Да у меня от этой хреновины голова чешется!

— Скажи спасибо, что еще есть чему чесаться!

— Скажи спасибо, что богиня солнца Аматэрасу не ебнула тебе по голове с неба!

— Заткнитесь! Оба! — рявкнул Казимир. У него пискнула гарнитура. Казимир выслушал рапорт и чертыхнулся.

— Их остановили на КПП. Дорога перекрыта. Ждут кремлевскую делегацию, мать ее перетак. Пока москали не проедут, дорога для всех закрыта. Нашли время! Вот с москалями всегда так — вечно лезут куда не надо и…

Тут Казимир с видимым усилием взял себя в руки, и новой лекции о сволочной сущности москалей они не услышали.

— Ладно. Хрен с ними, — сказал Казимир своим людям в дататраке. — Говорят ждать — ждите. Из машины не выходить. В разговоры не вступать. Я сейчас подъеду. Устрою им сцену. — Он порылся в бардачке, нашел там свою Болотную Звезду героя Воркуйска и небрежно приколол ее на лацкан.

— Давай быстро к КПП! — приказал он шоферу.

Зиро ликовал, не особо пряча свои чувства.

Чтобы добраться до резиденции Информационного комитета, надо было пройти пару проверок. Первый блокпост стоял на выезде из города, второй, уже на острове, при въезде на режимную территорию. На первом обычно не шмонали без особого резона, он обеспечивал лишь предварительную фильтрацию. Поэтому-то Казимир и не ожидал тут никаких задержек. Водитель утопил педаль газа до днища, и очень скоро Зиро созерцал приземистое серое здание, окруженное кольцами колючки, с окошками-бойницами и крышей, густо поросшей антеннами. Шлагбаум был опущен, дорога закрыта. Дататрак стоял у обочины шоссе.

Патрульный махнул им светящимся жезлом, приказывая остановиться. Это был младший лейтенант, три молнии на лычках. Он был не один, напарник (его звания Зиро не разглядел) лениво прохаживался возле дататрака. Младший лейтенант втянул лицевой дисплей в шлем и направился к машине. Он был молоденький, даже не лейтенант, так, лейтенантик, наверное, только из училища. Даже усы не мог толком отрастить. Несерьезность юности компенсировала внушительная экипировка — инфокомовский спецназ был упакован по полной. На лейтенанте было все — гелиевая броня, очки-мониторы, сканеры-датчики, умные стволы с умными патронами, микропроцессоры в каждом квадратном сантиметре. Инфоком на военных денег не жалел.

— Сиди тихо, — зловеще предупредил Зиро Семь Самураев. К Мечу добавился еще и пистолет, Зиро почувствовал, как дуло уперлось ему в бок. Казимир опустил тонированное до полной черноты стекло.

— В чем дело, офицер? — холодно спросил он.

— Казимир Янович? Здравия желаю! — лейтенант воркуйских вооруженных сил отдал честь. — Прошу прощения, но дорога перекрыта. Ждем гостей. Надо немного подождать.

— Ладно, я подожду, — раздраженно произнес Казимир. — У меня же полно времени!

— Еще раз извините, — сказал лейтенантик. Ему явно было неловко. Как же, он заставляет ждать самого Казимира Яновича Крамольника! Легендарную личность! Кавалера Болотной Звезды!

— А кого ждем? — спросил Казимир, раскуривая сигарету и краем глаза наблюдая за напарником лейтенантика, который все вертелся возле грузовика.

— Вы разве не знаете? Российскую делегацию. Прибыли на празднование Дня Победы.

— Дожили, — сокрушенно сказал Казимир. — Москали в Воркуйске. За это ли мы боролись, а, офицер? За это я болото прошел вдоль и попрек? Чтобы всяким московским шавкам дорогу уступать? — когда Казимир упоминал болото, у него дергалась щека. Лейтенантик взглянул на Болотную Звезду Казимира и совсем стушевался.

— Мне это, честно говоря, тоже не по душе, Казимир Янович, — понизив голос, сказал он. — Но я что? Я солдат. Я просто выполняю приказы.

Что-то пискнуло у него в шлеме — начальство вышло на связь. Лейтенантик отвернулся.

— Так точно! Все чисто. Есть ждать! Понял. Слушаюсь, товарищ полковник!

— Ну, вот и они, — сказал он Казимиру.

Сначала в вечернем, темнеющем небе показалась целая туча дронов, а через пару минут мимо них промчался сам дипломатический кортеж — впереди и сзади инфокомовские черные джипы с охраной, а между ними машины с российским номерами, — в основном так любимые русской элитой дорогие «Мерседесы» и BMW, с мигалками на крышах.

— Блядь! — вышел из себя Казимир. — Ты посмотри на них! С мигалками! Как будто у себя дома! Едут, мать их, по Воркуйску, как по Рублевке!

Он высунулся из окна, и, потрясая кулаком, заорал вслед удаляющейся кавалькаде:

— Эй, упыри! Валите назад в свою Кацапетовку! Это наш город! Наш!

Лейтенантик смотрел на Казимира с нескрываемым восхищением. Того и гляди, автограф попросит.

— Недолго вам всем осталось! — напоследок пообещал Казимир мигалкам и вновь обратился к лейтенантику: — Ну, что, офицер, мы можем наконец ехать?

— Еще нет, Казимир Янович. — Лейтенантик опять рассыпался в извинениях. — Отбоя еще не было. Думаю, еще полчаса, пока доедут. Хотите кофе? Я сбегаю!

— Очень любезно с вашей стороны, лейтенант.

И лейтенант пошел за кофе.

Хорош защитничек, подумал Зиро.

Свет уличных фонарей мигнул и погас. Потом снова загорелся. Потом опять погас. Опять загорелся. У Зиро загудела голова. Точнее, это не голова загудела, а загудел нимб на его голове. Нимб гудел и вибрировал так сильно, что голова тряслась. Зиро не успел сообразить, что к чему, как один за другим на нимбе стали рваться провода.

Младший лейтенант вышел из дежурки, осторожно неся в руках бумажный стаканчик.

В салоне автомобиля надрывно завыла сирена. Зиро и все остальные террористы подпрыгнули от неожиданности. Звук шел из очков. Аи вопила сиреной только в случае смертельной опасности. На пределе мощности динамиков.

— Что за…?!! — Семь Самураев выронил пистолет от неожиданности. И сразу поплатился — Зиро резко двинул ему локтем в горло, согнул ноги в коленях и со всей силы ударил в дверь машины. Выворотив замок, он вылетел из автомобиля и несколько раз перекатился по асфальту. Боковым зрением он заметил, как Казимир бросился вслед за ним.

В следующее мгновение огненная полоса разрезала небосвод на две части, и в машину Казимира с диким воем ударила огненная стрела. За этим последовал мощный взрыв. Зиро задохнулся от жара, на пару секунд ослеп и оглох. Он осторожно поднял голову и увидел на месте машины глубокую яму. Из ямы валил черный дым — горело то немногое, что осталось от автомобиля.

Ошарашенный лейтенант сдернул автомат с плеча и заорал:

— Тревога!

Казимир, которого ударной волной бросило на землю, вскочил, молниеносно выхватил из подмышки свой «пернач» и выстрелил лейтенанту в грудь. Лейтенант упал. Его бронежилет, наполненный особым наногелем, который моментально затвердевал при ударе, выдержал выстрел, но несколько ребер он явно поломал, и лейтенантик потерял сознание от болевого шока.

— Лежать, — прошипел Казимир и начал расстреливать камеры.

Перед глазами Зиро плясали яркие круги света, их оставила на память его сетчатке яркая вспышка. Напарник лейтенанта, стреляя короткими очередями, отступал к КПП. Зиро бросился было бежать, но споткнулся обо что-то и снова растянулся на шоссе. Скосил глаза — он споткнулся о человеческую руку. Она сжимала катану в ножнах. Это все, что осталось от Семи Самураев.

Аматэрасу?! На миг Зиро преисполнился мистического ужаса.

— Кацапье тупое, — устало сказал Казимир, перезаряжая обойму. — Все проебут. Ничего поручить нельзя. Сука, Михалыч, маркер проебал. Ну, как, как можно было его не заметить?! — Он покачал головой. — На части порву, гниду.

Из грузовика выскочили боевики в масках и начали палить во все стороны. До Зиро, который благоразумно продолжал лежать на земле, чтобы не словить пулю, дошло, что произошло. Божественное вмешательство действительно имело место. Правда, немного не в той форме, в какой это изображают различные религии. На них обрушились Стрелы Бога. Такое название впечатлительная пресса придумала для американской военной системы точечного удара орбитального базирования. Боевые спутники, заряженные десятком здоровенных вольфрамовых стержней. Все просто, даже тупо: по наводке с земли на голову жертвы падает кусок металла. Тут даже никакой боезаряд не нужен — чудовищной кинетической энергии, которую приобретает это копье, падая с орбиты, вполне достаточно, чтобы посадить на кол очередного врага демократии. Или, как в нашем случае, нарушителя авторских прав. В тело засланного агента, судя по всему, был вживлен маркер — он должен был навести на пиратский завод Стрелы Бога. Маркер сработал, когда они притормозили на блокпосте. Но Аи таки смогла засечь своего хозяина, перехватила сигнал маркера, прогнала его через свои фильтры, признала опасным и успела послать предупреждающий сигнал такой мощности, что пробила блокаду нимба. Судя по тому, что мигали фонари, она для этого задействовала дополнительные энергоресурсы.

Вот умница, с нежностью подумал Зиро. Накину ей пару эксабайт на своп. Порадую деточку. Если, конечно, жив останусь.