А что вы хотите?..
… — Ну, а что вы хотите?, — девушка округлила ротик, не выпуская яйца Перца из рук, — Если вы хотите, чтобы ваш пёс жил долго и не болел — кормите его правильно!.. А вы как думали?
С собаченцией я пришёл на очередную прививку, и Перца поставили на смотровой столик, и осматривают внимательно, и называют «Солдат!», потому как Перец стойко принимает осмотр, удивляясь, как ловко и по-хозяйски его ощупывают, не пропуская интимных местов.
… — Конечно — очень важно кормить собаку правильно! Конечно!.., — тараторит красавица Танюша, холку осмотрела, лапы подёргала по-очереди, — Вот, молодец!..
Каждый осмотр начинается и заканчивается в одном направлении. Нам-дуракам объясняют терпеливо: Чтобы мой пёс жил счастливо и полноценно, а не сдох прямо тут в муках и в конвульсиях — нам нужно купить сухой корм, который стоит тут же под столиком в здоровенных пахучих мешках. Чё-то там про «Роял»…
… — А вы как думали? Тут и минералы, и витамины. Все нормальные собачники, которые любят своих собачек, покупают нормальный корм!
Слово «нормальный» Танечка произносит, поднимая бровки, с таким видом, будто я Перца кормлю его же какашками:
— Да, это не очень дёшево, но, по крайней мере, вы будете иметь гарантию, что ваша собака не будет болеть, и будет развиваться нормально…
Пока она делает прививку, она успевает рассказать о всех преимуществах «Рояла», зачитывая наизусть, и я виновато отвечаю на её короткие вопросы:
— Кашку… И сердечки туда… Куриные… Или печень… Накрошу… Варёную… Супчик жена варит ему…
— Вот видите?.. Вот видите?.., — Танечка с готовностью подтверждает, словно я признался в мерзком преступлении, — А в нашем корме — и минералы и витамины! А, В, С и Е! Все, которые необходимы вашей собаке!.. А стул у него какой?..
И мы собираемся, пристыженно выслушивая в который раз одно и то же:
— Сначала нужно понемногу собаку приучать. Постепенно переводить на сухой корм. Могут быть и аллергия и рвота даже!.. И собака может даже отказываться его есть. Но нужно понемногу добавлять, и постепенно, за пару недель, можно полностью перейти на сухой корм. Бывает даже что шерсть начнёт сыпаться или стул пойдёт плохой… Понос там, или запор. Но это ничего! Постепенно приучаете, и собака полностью переходит на сухой нормальный корм. Вот увидите!
— А если не «переходить»?, — робко пискну я-зануда, бочком ретируясь к двери.
— Хм…, — Танечка аж краснеет от такой моей дремучести, и смеётся, — Вот вы, например, хотите чтобы собака жила долго? Хотите?.. Сколько бы вы хотели, чтобы прожил ваш Перчик? Вот сколько?..
«Лет сорок — сорок пять…», — чуть не выдаю я, но обижать девушку мне не хочется. Я понимаю, что от неё требуют продаж, и её зарплата напрямую зависит от того, сколько этого «Рояля» она продаст нам, невежам. И мы в который раз обещаем «подумать», и пристыженно уходим, извиняясь и благодаря.
А действительно? Сколько он проживёт, сволочь, интересно?..
Я уже дедушка старенький. Через шесть лет полтинник разменяю. А собаченция проживёт лет 15, наверное… Это мне будет уже к шестидесяти… А ведь бывает, что они живут и двадцать лет, и больше… Это мне уже будет…
Охренеть можно.
А шо вы хотите? Перец запросто может пережить и меня. Если «Роялем» его. А чё? Запросто! На минералах-то! Да раз плюнуть!.. Лет пийсят вот так!..
И с такими мыслями мы задумчиво шуруем покакать на пустырь. И потом я несу его какашку в пакетике до урны…
На минералах-то!.. Да нефиг делать!.. Хм… Когда так уговаривают… Держа за яйца…
****
Изюм
Мне всегда везло на рассказчиков.
И это ведь прекрасно, когда собеседник ваш владеет таким даром, что рядом с ним интересно находиться.
Мне говорят:
— Просто ты умудряешься выхватывать именно тот изюм, который и придаёт истории шарм.
А как тут не выхватывать, когда изюму целый мешок рассыпан вокруг меня.
… — Вчера телек смотрим сидим, выпили уже, гляжу — певица какая-то полуголая запела. Губищами хлопает. Смотрю на её губы, и вспоминаю, надо бы не забыть электровафельницу починить… Жена задолбала с этой вафельницей…
Колян, дружбан мой лепший, иной раз так скажет, как в лужу пёрнет, ей-богу.
… — Санька прицепился недавно — пошли ко мне! Он мне пять тыщ должен уже второй год. Всё ни как не отдаст. И всю дорогу в гости зовёт. Вину загладить. Я говорю, ну пошли. Приходим — Санёк стол накрыл, бегает радуется: дома никого, закусон хороший, никто не мешает. Пельмени выставил, водку тащит. Смотрю — а водка ярко-голубая. В графинчике. Сидим, пьём. На Машу Распутину смотрим. Культурно сидим. Про вафельницу советуемся. Пельмени, то да сё. Водка голубая. Под дорогой алкоголь и говорится по-другому. Это ж не портвейн в гараже сосать с горла! Сидим, разговоры разговариваем… Почти всю бутылку уговорили, короче, а я всё не решаюсь спросит: шо за водка такая, Саш? Не охота в грязь лицом… Мол, и водки-то порядочной я не пробовал… Невежество… Потом уже на балкон вышли, курим стоим, я и говорю:
— Ох, и хороший вид у тебя с балкона, Саня. Ох, и хорошо-то как!.. Красота…
А вид с Саниного балкона действительно потрясающий. Даже в трезвом виде. Четырнадцатый этаж. Чёрти куда видать. Небо, облака, Волга и чуток песочного обрыва, и сосны на самом краю. Солнышко заходит с краю. Зарево слезится. Кроме природы ни чего не видно. Ни асфальта, ни машин. Только даль российская. Аж слеза…
— Хороша водка…, — осторожно вставляю, — А чё за водка-то, Сань?
Водка-то не в бутылке, а в графине. И у Коляна моего, мол, вполне законное право не узнать сразу напиток на глаз-то.
А Саша сплёвывает задумчиво вниз голубой харчок:
— Да Ромка в неё пасту надул.
— Чего?
— Да Ромка, блин…
И рассказывает Саня, что его сынок Ромка-первоклассник какого-то хрена играл на кухне, и сунул в графин ручку шариковую, и водка окрасилась синим цветом из-за этого.
— Ну это ни чё страшного, — продолжает Саня-сука, — Всем микробам в водке кранты. Разве что продрыщешься…
Постояли ещё потом. Помолчали, глядя на закат. А Колян на вкус причмокивает, теперь явно чувствуя во рту горьковатый вкус пасты.
… — Представляешь? «Ромка!», бляха муха…
Я беззвучно укатываюсь, стараясь не обидеть старика, а Колян всё ворчит:
— «Ромка!»… Не мог сразу предупредить, сука такая… Два дня у меня язык был фиолетовый, как у шарпея. Жена говорит — допился, идиот, до синих языков… Как ей, дуре, объяснить, что у Сани Ромка пасту в водку надул?..
****
Такая вот история
Всё ни как не соберусь написать об одном периоде своей жизни, занимавшем мои мысли очень долго. Начинаю забывать уже. А тогда, помню, очень даже испугался.
…Я только закончил школу и ждал призыва в армию, попутно устроившись на завод, и отдав документы в институт. А чего ещё делать-то? Все мои сверстники так поступали, и я туда же.
И вот как-то я заметил за собой странную особенность. Тут немного отступлю…
Человек я, как многие считают, не глупый, но со своим прибабахом. И прибабах мой заключается в упрямом неверии во всякие чудеса и в мистику вообще.
Нет, я согласен, конечно же, что в природе есть масса необъяснимого и непонятного, и сам я уже сталкивался с удивительными событиями, происхождение которых вводят мою логику в ступор. Тем не менее, я совершенно не принимаю всякие версии и домыслы, пока сам лично не увижу и не потрогаю. Что-то похожее на агностицизм. Я очень вежливо вас выслушаю про «тарелку» в небе, покиваю головой, но поверить — фигушки. Я же этого не видел! Да и объяснить, предположить — у меня фантазии хватает. На худой конец галлюцинации — вполне объяснимый медицинский факт. На них можно списать всё, что угодно. И если сейчас, к примеру, между мной и клавиатурой пролетит синий воробей в белых стрингах, и покажет мне язык, я совершенно спокойно объясню себе, что этого либо не было, либо мне это показалось. А тут…
…Работал у нас хороший дядька со смешной фамилией — Валетов.
Здоровенный, высокий красавец под сорок лет. Балагур, любимец женщин. Везде ему рады, везде он «на коне». И мужики уважают, и начальство ему улыбается. «Кровь с молоком» говорят про таких. Лапы, как у медведя. На улице гололёд, а он курточку на распашку, идёт, всё ему ни по чём. Не курит, кстати! Ах, девки ему вслед смотрели, вдруг повернётся, сразу ручкой машут, смеются весело… И вот прихожу я утром в цех, а мужики в курилке сидят тихохонько… Говорят, что Валетов умер.
— Как «умер»?!, — кто ни подойдёт, все останавливаются, будто лбом в стекло, — Валетов — умер?.., — и глядят, как баран на новые ролставни. Переспрашивают сурово так, что, мол, за такие шуточки и по морде схлопотать можно, дядя.
А мужики вздыхают… Задумались, сидят молча…
И ещё долго, помню, кто-то помолчит-помолчит, да и нервно засмеётся, не веря самому себе:
— Ах-ри-не-е-еть… Валетов умер…
И я тоже сидел рядышком, помалкивал и вспоминал, как и все.
Мужики шептались:
— Вчера, б-блин… Вот… (поискал возмущённо взглядом) тут только… Ах-ри-не-е…
А я вспомнил, как действительно вчера, абсолютно здоровый и весёлый Валетов сидел с нами в столовой, шутил и смеялся. Несмотря на свои богатырские размеры, ел он аккуратно и вел себя всегда деликатно. Не признавал ругани, и другим делал замечания по этому поводу. А улыбка с лица его никогда не сходила, потому что со всех сторон ему всё время кричали:
— Виктор! Здоров!.. Вить!..
И он улыбался мягко, и кивал. И ему смеялись:
— Виктор Фёдорович! Как оно ничего?..
И опять кивок и улыбка.
И тогда я посмотрел на Валетова почему-то пристально и… не смог оторвать взгляда.
Совершенно отчётливо я видел, как задумавшийся Валетов стал медленно блекнуть, с лица его сошёл румянец, кожа стала серо-зелёной, сухой и тонкой, глаза застыли и заслезились…
Вы, наверное, испытывали уже такое, когда в плохом освещении уставшие ваши глаза вдруг теряют резкость, и предметы начинают плыть или двоиться? Вот, примерно, так же.
Я проморгался, встряхнулся, и всё стало как обычно.
…Событию этому я не придал особого значения, находя его странным совпадением, но через несколько дней возле своего дома я случайно наблюдал, как «Скорая» забирает на носилках бабульку-соседку.
И её лицо, так же, как и лицо Валетова, серело на моих глазах, увядая цветом в неестественный свинцовый оттенок.
Потом в доме были похороны, а я наблюдал из окна, размышляя, чего это со мною такое происходит? Мысли мои пацанячие метались из крайности в крайность, и неминуемо привели в постыдный восторг.
— Ни фига себе…, — думал я, краснея в душе от дурацкой фантазии на тему «… зн-намени-итый на весь мир предсказатель и маг Альбано Гасанидзе из Парижа и Сицилии, господа!…»
Об этом я ни кому не рассказывал и постоянно делал сам себе проверки.
К моему тщеславному удовлетворению, особенность моя (даже сейчас язык не поворачивается назвать её «дар»! ) работала даже тогда, когда я смотрел телевизор!
Я «предсказывал» смерть то одного, то другого артиста, и мама стала выказывать мне своё недовольство, поглядывая с опаской:
— Чего ты опять болтаешь всякую ерунду?!.. Алик!
— Да, вон, смотри, видишь у него какое-то лицо больное…, — отмазывался я, а потом «искал» по всем доступным каналам подтверждение своего прогноза.
Почти год я так «развлекался».
Даже фотографии «срабатывали»!..
И вот настал переломный момент, когда в автобусе я остановил свой проклятый взгляд на женщине с ребёнком:
— Пуся-пуся-пуся!.., — тихонько мурлычет маманька, носом зарываясь ребёнку ниже подбородка, щекочет, тормошит легонько, а беззубая малышка заливается кукольным смехом, глаз не сводя с мамули, — Куси-куси-ку-усеньки…, — щебечет красавица, и малявка тихо взвизгивает смехом, и автобус умиляется этой картиной, а я не могу оторвать взгляда от ребёнка…
Смеётся, заливается, медленно зеленея, становясь пунцово-серым…
…Я ещё долго смотрел вслед автобусу, потирая мурашки на руках через рукава.
А что ты хочешь?.. Да запросто!.. Никто не застрахован…
И вдруг ошпарило в голове, мелькнув улыбкой мамы… Отец обернулся, смеясь над моей двойкой… Сестра подняла глаза над книжкой, уроки учит…
Вдруг отчётливо мне по башке, словно десять подзатыльников. А что ты хочешь? А?… А если…
И совершенно подавленный и перепуганный, я бежал домой, боясь посмотреть в глаза прохожих.
Да на хрен мне это нужно?!..
Злой и напуганный, я ругался последними словами, злобно требуя у неизвестно кого немедленно убрать от меня эту гадость, испытывая уже к этому своему «дару» отвращение и ненависть.
Мысленно обращаясь наверх, я горячо и настойчиво повторял своё требование, налегая на «избавь меня».
Потрясённый неожиданным открытием, остановился.
Это я сейчас… молился?.. Что ли?..
И стало страшновато.
Слушай, рассуждал я, стараясь не рассуждать матом, уверенный, что сейчас меня обязательно он слышит, — если это откуда-то пришло, то это можно куда-то и убрать, значит. И я очень хотел бы, чтобы этот… эта особенность от меня что бы… избавь меня от этого, прошу тебя, Господи. Избавь меня от этого, я очень прошу тебя!..
…Прошло очень много лет.
А я, помню, в то время ещё долго побаивался останавливать взгляд на людях.
И постепенно отвлёкся, и забыл совсем. И ни чего такого больше не вижу.
Такая вот история.
****
Снег
…В школе нам в головы вкладывался определённый набор знаний и сведений, мало-мальски обязательных для человека грамотного. Примерно так же, как потом оказалось и в армии. Прапорщик соберёт нас, бывало, в «Ленинской комнате», рассадит за парты, и, поочерёдно вызывая к огромной политической карте мира на стене, начинает «гонять», умудрённо улыбаясь:
— До-обре… До-обре… А Гондурас иде? Угу… А Никарагува?..
Видя, как солдат «полез» в восточное полушарие, прапорщик цветёт, с удовольствием расплываясь отеческой усмешкой:
— Ты де Никарагуу ищешь? В Африке?.. Гатауллин!.. Ты щё? Сказывся?..
И мы ржём, и крупный снежок за окошком сыплет ласково, и до моего дембеля ещё полтора года…
Вот так и в школе было примерно. Учительница географии в пятом классе упорно требовала от нас «вызубрить наизусть» пять-шесть географических названий, штук десять рек и морей, и этого было достаточно, чтобы быть отличником.
… — А теперь…, — она медленно прохаживалась вдоль окон, задумчиво любуясь всё тем же снегом, и мы видели, что она устала, — Кто-о мне назовёт…, — совершенно без интереса тянула она, — Какие вы знаете… Горные системы…, — наугад задавала она вопрос, и несколько человек тянули руки. Обычно те, кому нужны были пятёрки. Все знали — если нужна пятёрка, дождись очередного вопроса, ответ на который ты знаешь, ибо училка поднимает только тех, кто тянет руку. Ибо ей по фигу. От неё муж ушёл. И я тоже поднял зачем-то руку.
— Гасанов.
Я встаю:
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.