Бесплатный фрагмент - Новеллы

АЛИСА МЕЖДУ МИРАМИ

ГЛАВА 1

В джунглях третий день шел ливень. Влагой было пропитано всё вокруг. Деревья, изголодавшиеся по воде, сразу ожившие, напившись воды, были усыпаны каплями как драгоценными камнями. Влага, попав на горячую ещё землю, испарялась, и густая плотная дымка повисла, запутавшись в стволах деревьев, в травах, в листьях.

В этой мокрой дымке почти ничего не было видно, и экспедиция, которая вошла в лес неделю тому назад и планировала дойти до местной деревеньки на берегу реки через три дня, вынуждена была остановиться лагерем на огромной поляне. За эти три дня под проливным дождём, в тумане из испарений, и палатки, и еда, и одежда путешественников — всё стало мокрым. Продукты быстро портились, и в вещи стали заползать муравьи, какие-то мелкие насекомые копошились в остатках крупы.

Проводник — маленький и шустрый, с кожей, словно высушенной солнцем, с бегающими маленькими глазками, наряженный в какие-то изношенные одежды, — не мог признаться, что за эти шесть дней ему уже несколько раз во сне являлся дух леса и приказывал прекратить вести группу. Этой ночью дух пришёл к нему и пообещал, что убьёт его, если он продолжит вести белых людей в лес.

Рано утром проводник воспользовался тем, что остался один, быстро собрал в мешок остатки хлеба и ушёл. Он брёл по джунглям и бормотал себе под нос о том, что хозяина джунглей он ослушаться не может — не дает дух леса дороги, а пришлые не хотят этого понимать, так он и не будет никому перечить. Он просто уйдет — и всё.

Члены экспедиции, проснувшись, обнаружили, что проводника нигде нет, и собрались обсуждать — что делать дальше. Идти в лес — убеждала всех высокая, красивая темноволосая женщина.

Путешествие на корабле по морю продолжительностью в несколько месяцев, порт — людская каша из носильщиков, факиров, пьяных матросов, нищих и больных, — путь по железной дороге вглубь страны, вся экзотика в еде, люди, которые были совсем не такими, как на родине — ничто не пугало её. Алиса — так звали женщину — устроила эту экспедицию в память о своём умершем муже и не могла закончить её так глупо только потому, что идёт дождь и сбежал проводник.

Алису поддержал управляющий её делами — крупный холенный мужчина, даже в джунглях выглядевший франтом, по имени Джон.

Профессор Квин готов был идти дальше и без проводника. Он попал в экспедицию случайно — познакомился с Алисой на корабле, и, когда узнал цель экспедиции, выяснилось, что ему нужно в то же место и именно там водятся редкие виды насекомых, за которыми он, собственно, и направлялся на край света. Наука для него была превыше всего и эта человеческая жизнь была положена на её алтарь, поэтому профессор, не раздумывая, поддержал Алису.

И четвертый член экспедиции — черный, как смоль, переводчик, которого нанял Джон ещё в порту. Переводчик разрешал себя называть на европейский манер — Смит. Так вот, Смит, опустив глаза, молчал. Он не хотел рассказывать, что бывает с глупыми богатыми белыми людьми, которые без проводника попадают в джунгли. Он не хотел рассказывать, что деревня, к которой движется экспедиция, находится в трёх неделях пути и живут там людоеды, но едят они людей только для того, чтобы никто посторонний не приходил в их лес и не завоёвывал их прекрасные наряды для танцев, их женщин и детей. И у Смита на то были свои причины.

Двумя месяцами раньше Алиса и предположить не могла, что окажется в джунглях и будет решать — продолжать опасное путешествие или нет. Хотя она иногда могла видеть своё будущее!

Она только-только похоронила мужа и, будучи по своей природе особой деятельной, стала разбирать его бумаги. Среди бумаг вдова нашла записную книжку с подробным описанием путешествия, которое её муж совершил за год до их замужества. В записной книжке были нарисованы его рукой необычные знаки — татуировки на телах вождей, которых он встречал по пути, а описание обрядов захватывало и пугало. В обложке записной книжки, необычно утолщенной, Алиса нашла карту и записку. В записке муж написал: «Тому, кто найдет карту и эту записку, завещаю сокровища и тайные знания, которые зарыты по координатам, указанным в карте».

Алиса поняла это сообщение буквально. Она продала дело, которое осталось после мужа и разместила все вырученные деньги в нескольких банках — а денег хватило бы и её внукам, если бы они у неё появились. И, вопреки советам родственников, управляющего и знакомых купила билет на корабль. Управляющий навязался ехать с ней, а родственники убедили, что одной в такие путешествия ехать опасно. Что же, она решила, хоть он и не был ей приятен, но был компаньоном умершего мужа, управлял бизнесом, который она успешно продала — и Алиса приняла его помощь и допустила его в экспедицию. Но карту и записную книжку она Джону показывать не стала. И целью экспедиции обозначила «собирание раритетов по завещанию мужа».

Джон начал проявлять к ней особенное внимание. Он, вежливый и услужливый, всегда был готов прийти ей на помощь по любому вопросу. Алиса стала часто получать от него цветы, маленькие подарки. Во время остановок корабля, когда они бродили по улицам портовых городов, стоило ей утром заглядеться на какую-то безделушку — вечером она получала её в подарок от Джона. Алиса, шутя, принимала эти подарки и не считала нужным задумываться о чувствах и намерениях Джона.

И вот два месяца спустя джунгли, дождь и отсутствие проводника — всё, что пока достигла Алиса в экспедиции. Все носильщики и все лошади остались с ними, это уже настраивало на оптимистический лад. И Джон в очередной раз так естественно поддержал её, что удостоился благодарного взгляда.

ГЛАВА 2

Ари, таким именем он называл себя, занимался своим любимым делом. Он считал, что на участке джунглей, площадью в 500 километров он обязан защищать всех живых существ, которые обитали там или заходили туда. Но сейчас Ари творил миры. Он делал это последние двадцать недель — и сегодня, в конце двадцать первой недели, он обустраивал двадцать первый мир. Ари делал это со всей любовью, какую он мог вложить в дело, которое ему так нравилось.

Но сотворение мира требовало высокой концентрации. И Ари пришлось немного отдохнуть перед тем, как начать заселять сотворенный мир живыми существами.

Во время отдыха Ари оглядел поляну, на которой хранились его миры. Вот они — маленькие прозрачные сферы, меньше игольного ушка, видные только его глазу, лежали в траве, и в каждом из них жизнь била ключом. Ари планировал через какое-то время уйти путешествовать в эти миры, так как он устал охранять и беречь земли вокруг. Но из-за того, что рядом были такие же могущественные, как и он, люди, Ари своеобразным способом защитил сотворённые миры — он поселил в каждый из них существа, которые охраняли миры от чужого вторжения.

Теперь, в двадцать первый мир, Ари последним поселил ягуара, и задуманное было исполнено. Уставший Ари лег спать. А в джунглях пошел дождь. Он проснулся от того, что услышал и почувствовал посторонних в лесу, слышал, как убегает от лагеря маленький человечек, испуганный и дрожащий. Он слышал, как несколько мужских и один женский голос обсуждают, куда им идти дальше. Ари услышал голос Марны. Он почувствовал опасность, которая витала над людьми из лагеря. И теперь, раз Марна позволил себе ступить на его земли, Ари решил помочь этим людям.

ГЛАВА 3

Алиса разглядывала дорожку, которую насекомые проложили к мешку с сухарями. «Есть скоро совсем будет нечего», — подумала она и, услышав шорох листьев, подняла глаза. Из леса на неё смотрел человек. Его пронзительные зеленые глаза сверлили… нет, оценивали… нет, изучали… Алисины мысли запутались под взглядом этих глаз, она смутилась и вскрикнула. На её крик прибежали Джон и Смит, а Квин, который охотился за пролетающей бабочкой, остановился и повернул голову — посмотреть, что случилось, да так и остался стоять с поднятым сачком.

Из леса на поляну вышел загорелый мужчина, полуголый — из одежды на нём была мягкая до колен повязка на бедрах, на ногах что-то похожее на высокие ботинки и мешок за спиной. Смит отступил на пару шагов, когда увидел гостя. Пару минут все стояли и изучали друг друга. Тишина воцарилась на поляне. Первым заговорил гость. Его английский язык звучал несколько мягче, чем говорили в Лондоне, что ещё больше удивило членов экспедиции.

Гость назвался именем Алекс. Спросил, куда идёт столь странная экспедиция.

За группу ответил Джон. Он сказал, что экспедиция следует в деревню X. В лесах вокруг той деревни обитают редкие виды бабочек и орхидей. И сегодня от них сбежал проводник. Джон поинтересовался, местный ли житель Алекс, знает ли он лес. И — когда получил утвердительный ответ — попросил Алекса проводить экспедицию до деревни.

Алекс сказал, что деревня в месяце пути от этого места, довести туда группу он не сможет, да и идти туда не советует. Но доведет экспедицию до ближайшего городка — это три дня пути, а там им можно будет найти проводника и про деревню им расскажут местные жители.

Алиса отвела Джона в сторону и попыталась было возразить, что им обещали, будто до деревни три дня пути и что это обман, что один проводник, нанятый Джоном, уже сбежал. А нанимать незнакомого проводника, вышедшего из леса — вообще опасно. Джон уговорил её потерпеть пару дней, сказал, что дорогу отмечает на карте, у него есть компас и бояться нечего.

Так Алекс нанялся проводником в эту разношёрстную компанию.

Дождь прекратился и группа засобиралась в дорогу. Свернули лагерь, погрузили тюки на лошадей. Алиса не позволила Алексу помочь ей закидывать её вещи на лошадь, попросила сделать это Джона и тот с радостью согласился.

Алекс шёл пешком впереди отряда. Следом ехал Квин, рассеяно глядя близорукими глазами поверх очков, за ним ехали Алиса с Джоном, замыкал отряд Смит, который внезапно стал молчалив и не общителен. А вот Алиса вела себя странно. Всем своим видом она подчеркивала пренебрежение к Алексу, демонстративно не отвечала на его вопросы и несколько раз без причины зло подшутила над ним.

День в пути, несмотря на короткую остановку на водопаде с купанием и легким перекусом, утомил всю группу. К вечеру, на более-менее не заросшей поляне экспедиция остановилась на ночлег. Были поставлены палатки. Алекс развёл костёр и стал колдовать над котелком — из ничего приготовил ужин на несколько смертельно голодных ртов.

Была сварена похлёбка и все сели вокруг костра есть. Кроме Смита, который сказал, что сильно устал, и есть не хочет. После ужина все сразу разошлись спать.

На следующий день рано утром опять собрали лагерь и двинулись в путь. Днём они сделали остановку на берегу реки. Джон настоял, что должен быть обед и дневной отдых.

Он уговорил Алису пройтись вдоль берега, сказал, что необходимо поговорить наедине. Алиса согласилась, хоть Джон был не приятен ей и она всячески каждый раз это подчеркивала.

Они отошли достаточно далеко от лагеря и Джон, оглянувшись вокруг, начал тихо рассказывать, как он с мужем Алисы развивал дело. Что надеялся получить дивиденды от бизнеса и работал сутками напролет. Джон сказал Алисе, что её муж обещал ему половину бизнеса. А когда тот отказался выполнить обещание… Джон устроил маленькую аварию на производстве, и погубил мужа Алисы. А вот Алиса после смерти мужа успела быстро продать весь бизнес, а он не смог её остановить. И деньги его теперь в банке, и доступа к ним нет. И Джон предложил Алисе стать его женой.

Он сказал: «соглашайтесь, по-хорошему вас прошу, вернемся в Лондон, выкупим бизнес». Возмущенная Алиса отказалась. Тогда Джон резко подскочил к ней, ловко поставил подножку, дернул её за руку, и Алиса оказалась лицом в реке, руки у неё были заломлены, и Джон крепко их держал одной рукой, а другой — начал топить Алису. Джон опустил голову Алисы в реку, потом приподнял и проговорил:

— Соглашайтесь. В соседнем городке как раз есть священник. Нам недолго осталось идти — один день. Соглашайтесь стать моей женой!

Алиса хрипела и старалась вырваться. Вскоре силы её стали иссякать. Она перестала вырываться и, потеряв сознание, повисла у Джона в руках.

Джон злобно выругался, вытащил Алису из воды, перевернул, связал ей руки и стал бить по щекам. За этим занятием его застал Алекс.

— Что это вы? — начал было спрашивать Алекс, но Джон, не дослушав вопроса, резко прыгнул на Алекса и постарался сбить его с ног. Однако Джон, каким бы ловким он ни был, не смог даже поймать Алекса. Тот стоял в нескольких метрах и опять задал вопрос, но и в этот раз Джон резко прыгнул.

Алекс поставил Джону подножку, и тот головой врезался в дерево. Удар был сильным и управляющий потерял сознание. Алекс быстро развязал Алисе руки, надавил на какую-то точку на шее и Алиса открыла глаза! Она быстро вскочила и сбивчиво стала рассказывать, что Джон просил стать его женой, чтобы завладеть её деньгами. Алекс спросил, насколько велика сумма. Алиса ответила, и он сказал: тогда Джон убьет вас, или вы станете его женой. Алиса ответила, что никогда, что лучше смерть, ведь Джон убил её мужа.

Слезы потекли из глаз Алисы. И вдруг она придумала выход из ситуации — женщина со слезами на глазах стала просить Алекса помочь ей. И в этот момент из леса раздались крики носильщиков — они искали Джона, и голос Смита — он так же кричал имя Джона. Алекс, глядя на Алису, сказал:

— Они все знают про деньги. Теперь точно надо убегать — и мне, и вам.

Он взял Алису за руку и они вместе опрометью бросились к реке. По воде быстро бежать сложно, но так Алекс старался сбить преследователей со следа. За пару минут носильщики и Смит должны были уже добежать до Джона, через пару минут — привести его в чувство, ещё несколько минут — выяснять, что случилось, и обыскать берег реки. Вот сколько времени было у Алекса и Алисы.

И Алекс повел женщину через джунгли в единственное место, где он мог спрятать её и спрятаться сам.

Их преследователи быстро нашли Джона, и Смит проделал над ним какие-то пассы. Когда Джон открыл глаза, оказалось, что он не может говорить. Он прикусил язык во время падения. Из его рта текла кровь. Смит опять устроил чудо — он пробормотал что-то, и Джон смог разговаривать. Он рассказал, что Алекс увел Алису. Смит в ответ прошипел что-то на незнакомом языке, его лицо исказилось на мгновение и Джон испугался, увидев маску ненависти на лице Смита. Затем Смит сказал Джону:

— Ты допустил его в отряд, ты упустил девчонку. Сколько будут стоить твои ошибки?

— Сколько договаривались — пять тысяч тебе, триста — всем носильщикам.

— Нет, ты сам должен получить намного больше, и мне ты дашь больше. Иначе ищи их сам в джунглях.

— Хорошо, вдвое — десять тысяч.

— Договорились, — они ударили по рукам. И Смит стал делать странные движения носом.

— Никто не подходите к реке. Стойте так и не двигайтесь, — резко крикнул Смит. — А вы двое со мной, — и Смит с парой носильщиков пошли в лагерь за лошадьми и едой, а все остальные вместе с Джоном остались стоять на поляне.

Через четверть часа лошади, груженные тюками, уже стояли на поляне, а Смит ходил по берегу и шумно втягивал воздух. Он словно нюхал воду, песок, мир вокруг. Затем он указал направление, в котором ушли беглецы.

— Ты что, нюхач? Ты носом чувствуешь запахи — как собака? — спросил Джон Смита. И опять отшатнулся — таким взглядом его одарил Смит.

— Не собака, а волк, — прошипел Смит.

И дальше Джон уже не осмеливался шутить со Смитом или как-то комментировать его действия.

Стемнело. И носильщики стали ворчать, что в темноте в джунглях делать нечего. А Смит вдруг уверенно сказал, что всё равно запах никуда не денется за ночь, дождь не планируется — и лёг спать на траву. Джон не посмел спорить.

Алекс прислушался и понял, что погоня прекратилась. Было уже темно, он слышал, как разжигают костёр носильщики, как колотится от страха сердце у Джона, как тихо дышит Смит во сне.

Глядя на Алису, растрепанную и уставшую, он спросил её, — сможет ли она идти ещё полночи? Сказал, что потом они смогут отдохнуть в безопасности. Алиса ответила, что сможет. И они продолжили путь по джунглям.

В лесу ночью каждый шорох, каждая тень таят опасность. Алиса вздрагивала от любого звука, малейшего движения. Это отнимало её силы. Идти становилось всё тяжелее. Бедняга стала спотыкаться о корни деревьев. Алекс заметил, что она очень устала и с трудом передвигает ноги и взял её под руку.

— Идти уже осталось недолго. Мы почти на месте.

Так, словно они светская пара на прогулке в парке, неспешно идя и обсуждая особенности местной природы, они к рассвету добрели до огромной поляны.

Профессор Квин поймал редкий экземпляр бабочки. Второй за сегодняшний день. Радости его не было предела. Он шел к лагерю, тихонечко напевая себе под нос, нёс свои коробки и банки. Сквозь деревья он видел лагерь, носильщиков, сидящих у костров. Внезапно какая-то сила подхватила носильщиков, лошадей — всех в лагере, — потушила костер, завертела…, и через несколько минут на месте лагеря не осталось ничего. Пропали все образцы, собранные за неделю работы. Пропало всё.

Квин был безутешен. Он бегал по пустой поляне и горевал об утраченных микроскопах, о пинцете, которым так удобно было укладывать образцы в коробочки, о замечательных книгах — определителях растений и насекомых, много ещё о чём. Но надо было как-то выбираться из джунглей. И Квин побрел на шум реки, понимая, что по ней могут проплывать лодки, и еду и питье там можно найти легче, чем в джунглях.

ГЛАВА 4

Огненный рассвет в джунглях предвещает сильный ветер и смену погоды. Такой рассвет разбудил Смита. Он пинками поднял сонных носильщиков с земли. Джон успел проснуться сам и гадал, что было бы, если б Смит и его так же пнул, как этих мелких слуг. Но Джон не посмел опять ничего сказать. Он осознавал, что сейчас умение Смита идти по следу стоит дорогого.

Отряд продолжил путь. Смит шёл по берегу реки, затем группа вошла в лес. Переводчик бормотал себе что-то под нос всю дорогу. Оглянувшись и встретив вопросительный взгляд Джона, Смит сквозь зубы сказал:

— Они шли всю ночь. Не спали. Где-то должны были остановиться. Женщина сильно устала. Спотыкается, и вот… капельки слёз. Мы скоро их догоним.

Через какое-то время они дошли до опушки леса. Так Джону показалось. Вышли из леса, и тут Смит внезапно стал бегать и нюхать траву. Он потерял следы. Не было дождя — и не было следов. Джон испытывал некоторое злорадство. Он, посмеиваясь, наблюдал, как такой уверенный в себе Смит растерянно нюхает траву…

— Они зашли на поляну и не покидали её, — сказал Смит. Он потребовал, чтобы носильщики разбили лагерь в лесу и ждали.

Джон разложил куртку и сел наблюдать за Смитом. Тот на опушке леса собирал тоненькие сухие травки, веточки, развел маленький костер, кинул в него щепотку травы и сел, глядя на дым тлеющего костерка. Дым стал менять цвет и очертания. В легких клубах дыма Смит увидел то, что происходило на поляне утром.

Рассвело. На поляну вышли Алекс и Алиса. Мужчина зачерпнул щепотку песка и земли прямо из-под своих ног, поднял руку и стал сыпать песок на землю… Песок медленно, как будто по какой-то поверхности, стал стекать на землю, образуя невысокие плоские ворота. Сверкнула молния и Алекс, повернувшись к Алисе, что-то прокричал ей и махнул рукой в сторону ворот. Она протянула ему руку, и оба исчезли в облаке пыли. Радугой закрыло всё небо. Пыль исчезла, как будто ничего и не было.

Смит еще немного посидел у костерка, дым перестал подниматься, костерок потух, и не осталось ни золы, ни следа от костра.

Джон наблюдал за манипуляциями Смита, он видел в клубах дыма силуэты Алекса и Алисы, теперь злоба исказила его лицо. И Смит, развернувшись, увидел, как сердится Джон, и рассмеялся смехом, от которого и Джон, и носильщики вздрогнули.

— Как я вижу, у нас общие враги, не так ли, Джон? Я знаю, как можно проникнуть туда, — и Смит махнул рукой в сторону поляны. — И мне нужны люди, все люди и лошади, — Смит сделал пассы руками и носильщики уснули.

— А ты будешь помогать мне, партнёр, — зло рассмеялся Смит.

Джон понимал, что он никак не сможет контролировать действия Смита. Но деньги… Если он догонит Алису и вынудит её жениться — это решало бы всё и ради этого стоило рискнуть. Он, глядя на Смита, кивнул головой.

— Что же, тогда не стой столбом, иди, руби деревья. Нам предстоит разжечь огромный костер.

Полдня они вдвоем валили огромные деревья, разрубали их на части, складывали во что-то подобное колодцу. К вечеру Джон притащил спящих носильщиков ближе к кострищу, привёл туда же лошадей. И как только солнце стало клониться к горизонту, Смит поджег деревья и стал петь странную гортанную песню. Он кидал в огонь охапки травы и коры. Оранжевый дым заволок всю опушку леса, Джон в какой-то момент перестал видеть что-либо в его клубах. Вдруг пение прекратилось и Смит вынырнул из дымовой завесы, ухватил Джона за руку, дёрнул и оба вывалились на зеленую пушистую траву. Джон потерял сознание. Когда он очнулся и понял, что лежит на земле, на траве, он зажмурился — так ярко светило солнце. Однако, открыв глаза, он понял, что солнце не одно — их два.

— Нет, их три, — Смит наслаждался видом беспомощно лежавшего на траве Джона. Он указал пальцем на линию горизонта и Джон увидел, что ещё одно солнце медленно сползает за горизонт. — Мы попали в мир, который создал мой самый страшный враг. Ты его называешь Алекс. Он сюда увёл твои и мои денежки.

Джон попытался встать и у него это получилось. Он огляделся вокруг — носильщики и лошади лежали неподалёку и не подавали признаков жизни. Смит проследил за взглядом Джона и махнул рукой:

— Ах, эти все. Я прочту заклинание, они будут послушными, и когда надо будет, они начнут убивать. С нами будет десяток профессиональных убийц — Алексу не уйти от нас. А может, мне самому жениться на Алисе? — опять рассмеялся Смит.

Джон потянулся за ножом.

— Ну, ну, Джон, как ты выберешься отсюда без меня? Успокойся, я не могу взять себе в жены женщину. Мне нужен Алекс, у нас с ним давние счеты. От тебя мне нужны только деньги. И ты мне заплатишь, но намного больше, чем мы договорились, — Смита, похоже, смешила эта ситуация.

Он, смеясь, щёлкнул пальцами и носильщики стали подниматься с травы. Их глаза горели странным красноватым огнём, движения были медленными и неуклюжими.

— Джон, оцени, что ты не стал таким, как они, — Смит продолжал смеяться.

Управляющий, глядя на Смита, уже тысячу раз пожалел, что согласился на эту авантюру, что нанял в той паршивой забегаловке в порту этого страшного человека.

Носильщики стояли, не двигаясь, лошади так же поднялись на ноги, а Смит стал ходить кругами и нюхать траву и ветки деревьев. Немного так походив, Смит указал направление:

— Туда ушла наша парочка.

Его слова разозлили Джона, но он постарался сдержать свои эмоции. Очевидно, Смит специально вызывал раздражение у напарника.

Группа двинулась по следам Алекса и Алисы. Смит пробормотал, — что следы как-будто не сегодняшние. Они пару дней тому назад появились.

ГЛАВА 5

Профессор наблюдал, как Джон и Смит таскали бревна, как последний усыпил носильщиков и лошадей, как они разжигали костёр. Он видел, как они зашли в клубы дыма и исчезли, как парили в воздухе спящие носильщики и лошади, и как они уплыли в клубы дыма вслед за Смитом. Профессор понял, что происходит нечто, чего он объяснить не может. И он следом за Джоном и Смитом забежал в клубы дыма.

Алекс и Алиса упали из открывшегося портала на зеленую сочную траву. Несколько минут понадобилось Алексу, что бы прийти в себя. Он огляделся и увидел лежащую без сознания рядом на траве Алису. Был полдень. В небе над ними светили три солнца, они начинали расходиться в разные стороны. Небо было желтоватым, солнечные лучи грели кожу.

Алекс потянулся и подумал, что это спокойствие ненадолго. Он помнил все свои миры и мог в них выжить. Он понимал, что Смит будет их преследовать и, скорее всего, найдёт их. Но в этом мире время текло по другим, неземным законам. И у Алисы был шанс немного отдохнуть перед следующей сложной дорогой. Поэтому Алекс выбрал именно этот мир, наиболее дружелюбный и не агрессивный ко всему чужому.

Алиса очнулась сама, пока Алекс был занят мыслями. Она подняла глаза к небу и вскрикнула от изумления, увидев три светила сразу. Алекс встал и подошел к ней, подал руку, чтобы она могла поднятся с травы.

— Что же вы теперь намерены делать? — в Алисином голосе слышались нотки страха, презрения, удивления, что, впрочем, не сильно удивляло Алекса.

— Алиса. Постарайтесь успокоиться, — тихим голосом проговорил Алекс. — Пока у нас с вами есть пара дней, чтобы прийти в себя. Наши преследователи смогут зайти в этот мир, но тут время течет иначе. Мы успеем отдохнуть и уйти в другое место.

— Другое!!! — Алиса рассмеялась и остановиться уже не смогла.

Алекс понял, что у женщины случилась истерика. Всё пережитое она не смогла понять и принять — разумная Алиса превратилась в истерически хохочущую, не совсем нормальную женщину. В детстве Алекс видел, как останавливали истерику там, где он жил первые несколько лет своей жизни. На человека выливали много воды.

«Уже нет смысла скрывать свои способности», — подумал Алекс, вытянул руки, сказал пару слов шёпотом и над Алисой образовалась небольшая чёрная тучка, из которой внезапно полился очень сильный дождь. Алиса, глядя на его действия, на тучку, засмеялась ещё громче, а из тучи стал сыпаться мелкий град. Женщина попыталась отойти, но тучка следовала за ней.

— Всё, уберите это, я успокоилась, — закричала Алиса, отмахиваясь от тысячи маленьких льдинок, которые били её по плечам, по лицу.

— Хорошо, — улыбнулся Алекс, и тучка исчезла, оставив после себя небольшую радугу.

— И вы так всё время будете шутить надо мной? — обиженно проговорила Алиса.

— Нет, я старался успокоить вас. Для вас было потрясением всё, что произошло в последний день.

— Для меня было потрясением всё, что произошло со дня смерти моего мужа. А теперь, после всего этого, — Алиса театрально взмахнула руками, — я ничему не удивлюсь.

— Посмотрим, посмотрим, — Алекс подал Алисе руку, она поднялась и они пошли. Под их ногами трава вдруг стала уменьшаться, как бы врастая в землю, и показалась тропинка. Алиса оглянулась, тропинка за их спинами сразу же вновь зарастала травой.

— И долго нам идти? — жалобно проговорила Алиса.

— Мы уже почти пришли, — Алекс показал на зеленый холм впереди.

Алиса ничего не поняла, но место, до которого нужно было идти, она увидела и двигаться ей стало намного легче. Когда дошли до холма, Алекс нашел в траве дверную ручку, потянул её и открыл дверь, которая была прикрыта дерном. Алиса увидела ступеньки внутрь, в темноту идти было страшно, но он прошёл вперед и протянул ей руку. Она помедлила немного, но деваться было некуда, и стала спускаться вслед за Алексом по лестнице, крепко держа его за руку.

Внизу, в кромешной тьме, Алекс зажёг обычный фонарь. Алиса вздрогнула и спросила:

— А свет из рук, из шара в руках или из волшебной палочки — вы не хотите показать?

Алекс пожал плечами:

— А вы хотите увидеть что-то такое?

— Да, — с вызовом ответила Алиса, — хочу!

— Ну, что же. Желание прекрасной дамы это закон, — в голосе Алекса звучала усталость. Как будто его заставляли заниматься с маленьким ребенком, а ребенок баловался и не мог успокоиться.

Алиса уловила эти нотки и пожалела о своих словах, ведь Алекс спас её, вел через лес, спрятал… Но вот где он её спрятал, и что будет дальше? От этих мыслей у Алисы начинала кружиться голова.

Алекс надел фонарик на лоб и опять, взяв Алису за руку, пошёл по тёмному проходу. Они вышли к голубому озеру. Гора создавала над ним огромный купол. В расщелинах скал над озером виднелось небо. Алиса с изумлением огляделась. Пещера была огромная. Пещера была устлана песком — дно озера, видимо, было песчаным.

Алекс устало махнул в сторону водоема:

— Вода в озере пресная. Можете пить и купаться, тут безопасно. Если проснётесь, а меня не найдёте — не паникуйте, я вернусь обратно. Вы посидите и дождитесь меня.

Алекс подошел к воде, зачерпнул её рукой, вымыл лицо, напился, развернулся к Алисе и продолжил:

— Алиса! Вам надо поспать. Времени у нас мало. И мне надо восстановить силы.

Он лег на песок и ту же уснул. Алиса не успела ему ничего ответить. Мужчина уже спал, а разбудить его она не решилась. Оглядываясь на него, она сняла верхнее платье и поплавала в длинной белой нижней рубашке в озере. Теперь одежда была мокрая и холодная. Алиса была вынуждена снять её и надеть платье на голое тело. Рубашку она повесила на камень и легла на песок.

Сейчас все страхи, которые она отбрасывала, все сомнения вернулись к ней вновь. «Почему Алекс помогает ей? Почему он спас её от Джона? Почему он сказал, что Смит и носильщики знают про деньги? Кто такой Алекс, как он все эти чудеса делает? Как Смит попадёт в это место? Почему Джон согласился взять Алекса проводником, если они не знакомы?». Все эти вопросы роились в голове у Алисы, и казалось, она не сможет заснуть в своей импровизированной постели из песка.

Рука её лежала на земле, по её кисти заползал и тут же срывался вниз маленький зеленый жучок. Он падал на спину, нелепо махал в воздухе лапками, каким-то непостижимым образом переворачивался и полз опять вверх по мраморно-белой руке. И вот он смог доползти до запястья. Алисе стало щекотно, она махнула рукой, и жук, кувыркаясь в воздухе, смог расправить крылья и полететь.

Алиса проснулась. Воды в озере прибавилось и теперь её кромка почти касалась Алисиных ботинок. Алекса не было видно. Она подавила панику, вспомнив его слова — «Вы проснетесь и меня может не быть рядом. Но я вернусь. Ждите меня».

Рядом с камнем, на котором лежала её нижняя рубашка, Алиса обнаружила несколько оранжевых и желтых плодов. Она скорчила пренебрежительное лицо:

— Алекс позаботился.

Алиса оглянулась, убедилась, что точно рядом никого нет, сняла платье, поплавала в озере. Когда ей надоело это занятие, она вышла, надела сухую рубашку и платье. Через какое-то время она поняла, что очень голодна. И попробовала надкусить желтый фрукт. Оказалось, это было легко сделать — сочная сладкая мякоть фрукта потекла в рот. Одного фрукта вполне хватило, чтобы утолить её голод.

Алиса вымыла в озере руки, походила по берегу. Алекса всё не было. Она огляделась и поняла, что не видит входа или выхода в пещеру. Обошла весь берег вдоль озера. Стены вокруг были ровного серо-голубого цвета, никаких расщелин, кроме той, через которую свет попадал в пещеру. Но до неё невозможно добраться — так высоко она была расположена.

— Что, рассматриваете цвет неба? — Алиса услышала голос Алекса. Из дальнего угла пещеры он вышел на свет, насмешливо здороваясь и жестом как бы приподнимая над головой несуществующую шляпу.

— Откуда вы пришли? Там не было входа, — испуганно спросила Алиса.

— Вход там есть, но он был закрыт, чтобы к вам никто не зашел, пока вы спите. Собирайтесь, Алиса. Нам нужно уходить отсюда, — он протянул ей руку.

— Нет, — ответила Алиса. — Вы сначала мне расскажете, кто вы, почему мне помогаете и где мы находимся? И что происходит вообще? А потом мы пойдем.

— Алиса, я вам расскажу, но позднее. Мы доберемся до следующей… мммм… остановки. Сейчас нет времени на беседы, поверьте мне!!! И моя, и ваша жизни зависят от того, насколько быстро мы уйдем отсюда.

Алиса медлила с ответом, внезапно вода в озере стала бурлить, и из неё показались сначала большая драконья морда, потом гибкая, украшенная тысячью переливающихся пластинок, шея…

Женщина застыла, не в силах отвести глаза от поднимающегося из воды чудища! А ведь они спали здесь, и Алекс говорил, что тут безопасно. И он посмел привести её сюда, да еще оставить одну!!! Алиса повернулась к Алексу и испугалась ещё больше. Его глаза превратились в змеиные. Вместо зеленых они стали жёлтыми, зрачки сделались вертикальными и, подняв обе руки над головой, он что-то прошипел. Алиса потеряла сознание и не видела, как змей вышел из воды на коротких и мощных лапах, как Алекс погладил его между бровей, которые скорее напоминали заросли водорослей, как змей пообещал задержать посторонних, если они зайдут в пещеру.

Алекс взял Алису на руки и, осторожно ступая по песку, пошёл к скале, в которой оказалась узкая щель.

ГЛАВА 6

Армия зомби, в которых превратились погонщики и лошади, поднявшись на ноги и пошатываясь, вместе побрели по зелёной траве — точно по следам Алекса и Алисы. Смит шёл первым, за ним мертвецы, а за ними — Джон, которому страшно было иметь за спиной такую компанию.

Пришли к озеру. Смит затормозил, шумно втягивая носом воздух.

— Опасность! — сказал он, озираясь, как будто что-то слышал. Хотя вокруг стояла блаженная тишина, ярко светили солнца, кузнечики в траве пели свои песенки, кружились бабочки, порхали какие-то мелкие пташки вроде воробьёв.

Джон верил Смиту, хотя не мог понять, что может быть опасного на этой райской полянке. На его взгляд, самыми опасными тут были эти самые зомби, которых изобрёл Смит.

— Они проходили тут, были довольно долго. Время тут другое. Идёт иначе. Девушка купалась в озере, но именно от него пахнет опасностью! — заключил Смит.

— Как же такое может быть? — спросил Джон, который окончательно запутался в происходящих событиях.

— Не задавай глупых вопросов!

Внезапно вода в озере колыхнулась, и оттуда начало подниматься какое-то чудище колоссальных размеров. И, несмотря на внушительные размеры, оно оказалось ловким.

Это был водный дракон. Через мгновение он схватил двух — одного за другим — носильщиков-зомби и заглотил, как ни в чем не бывало.

Дракон был огромен, покрыт малахитовыми чешуйками, с перепончатыми лапами, крыльями и заросшими бровями. В пасти красовались огромных размеров острые клыки.

Джон уже приготовился к участи носильщиков, сердце его провалилось в пятки, да так там и осталось на эти секунды — минуты? — он не мог бы точно ответить.

Но тут он услышал рёв, а когда поднял глаза, то увидел не одного, а двух драконов. Второй был чёрным как ночь. Только язык был ярко-алым, а также глаза. Изо рта вырывалось пламя. Через мгновение Джон догадался, что, видимо, это Смит. Так как того рядом не было.

Драконы кружили, словно в смертельном танце. Они кусали и ранили друг друга, хотя всё же чёрный дракон был поменьше и оттого более ловкий. Но челюсти водного дракона были гораздо массивнее. Схватка продолжалась минут пятнадцать.

Рёв двух чудовищ сотрясал пространство, так странно было всё это наблюдать — массивные тела, летающие в воздухе, словно бы не поддавались законам физики.

Наконец, израненый зелёный дракон рухнул в воду, окатив огромной волной поляну и сидящих на берегу носильщиков и Джона.

Чёрный издал победный клич, сделал сальто в воздухе, приземлился, как-то съёжился — и вновь превратился в Смита.

— Я сильно ранил его… — отдышавшись, сказал Смит. — Мы потеряли двух наших убийц. Я, конечно, не ожидал такого сразу же. Это плохо.

Джон уже не рвался задавать вопросы. Смит сам продолжил, он тоже оказался немного ранен, но произнес снова какие-то заклинания, и плечо на глазах зажило.

— Они в отрыве от нас на два дня! Из-за этой дыры с драконом! Время тут идёт иначе. Они убежали туда! В ущелье! — Джон посмотрел в сторону, куда указывал Смит, и не увидел никакого ущелья.

— Вставай, развалюха! — обратился Смит к Джону, глаза которого раскрылись от удивления, и он не мог прийти в себя и понять, что происходит. Может, они поранились или их укусили насекомые, яд которых вызвал галлюцинации, думал Джон.

— Идём! — Смит пнул его ногой так сильно, что Джон понял — это не совсем галлюцинация и лучше встать. — Драконы быстро регенерируют, а прикончить его на его территории я не могу. Нам надо спешить.

Джон поднялся и последовал за своим озлобленным проводником. Когда они подошли к скале, там действительно оказался вход в ущелье. Очень узкий — войти можно было по одному.

— Лезь первым! — приказал Смит Джону.

— Но… — пытался тот возразить.

— Пошевеливайся! А то кончишь, как те двое! В пасти дракона! — Смит сам расхохотался своей шутке.

Джону пришлось шагнуть в ущелье.

Алекс с Алисой на руках зашёл в ущелье. Пройдя его насквозь, он увидел впереди тёмный кусок звёздного пространства, куда следовало сделать шаг, чтобы перенестись в другой мир — с другим воздухом, другими материей, временем, наполненный другими существами.

Алекс делал эти переходы множество раз. Не только в мирах, созданных им самим. А и в миллионах других миров. Иногда он задерживался на долго, иногда возвращался быстро.

Все эти миры — и чужие, и его собственные — были не менее реалистичны, чем Земля, но и не более удивительны. Просто для тех существ, которые лишены были возможности путешествовать часто, по крайней мере, в ясном уме и твердой памяти, всё происходящее вокруг всегда было в диковинку. Алиса, совершенно женственная, хрупкая натура, просто потеряла сознание при виде дракона и перевоплощения Алекса. А ведь тот мир был более других приближен к Земле.

Мир, куда они двигались теперь, был агрессивнее и не очень чётко спланирован. Алекс допустил небольшую импровизацию, потому там зародились некоторые не очень доброжелательные существа. Но зато этот мир был полностью защищен.

Так размышлял Алекс.

Когда они возникли в следующем пространстве и времени, там как раз наступал рассвет. Над горизонтом поднималось колоссальных размеров солнце. Гигантский кроваво-красный диск.

Алиса приоткрыла глаза и взглянула на Алекса, который был в нормальном человеческом облике, без всякой чешуи. Обрадовалась этому и спросила:

— Где мы?

— Нам пришлось переместиться в следующий мир. Но я имею некоторые преимущества на всех этих территориях.

— Ого… Какое огромное солнце.

— Да, этот мир немного более пугающий, чем предыдущий. Тебе не следует отставать от меня. И лучше чётко выполнять всё, что я говорю.

Пугаться существ, которые тут появятся к вечеру, нам не стоит. Я произнесу волшебные слова, которые заключат нас в защитную оболочку, нас не будет слышно и видно для существ, живущих тут. Но вот днём правят стихии. С этим дело обстоит сложнее.

Солнце тут печет очень жарко. В центре, вокруг ядра, находится лёд, а в самом центре ядро горячее, за счёт этого происходят извержения льда. Эти ледяные гейзеры вырываются неожиданно, за пределы самого верхнего слоя облаков. Потому держись пожалуйста, совсем рядом со мной.

К счастью, истерики у Алисы закончились. И она послушно внимала, хотя и с какой-то безнадежностью — от части…

Именно так всё и происходило: огромные столбы ледяной пыли вырывались из-под земли — до самых облаков. Алекс и Алиса быстро двигались, держась за руки. Создатель миров словно чувствовал содрогания земли и предчувствовал, откуда должен вырваться наружу очередной гейзер.

Они то притормаживали, то, наоборот, спешили. Под дикий рокот первозданной природы недавно зародившегося мира они осторожно пробирались около часа. Солнце притом действительно нещадно палило. Алекс произнёс какие-то слова, и тогда над ними образовалась тень, это было очень странно, потому что предмета, который эту тень отбрасывает, поблизости не было. Но даже в тени двигаться было очень жарко, они обливались потом.

Однако, всего лишь через полтора часа о жаре можно было только мечтать. Сгустились черно-свинцовые тучи, они затянули собою всё небо, которое теперь над их головами озаряли молнии, за ними следовали раскаты грома.

— Не волнуйся! Гроза тут никогда не долетает до земли! — прокричал Алекс.

Алиса ничего не ответила, только посмотрела на него таким взглядом, что стало понятно, что ужас от происходящего переполнял её. Несмотря на это она была собрана и слушалась Алекса во всём, случай с драконом научил ее четко выполнять указания, и не спорить по пустякам.

Через некоторое время начался сильнейший ливень, который тут же сменился градом. К счастью, к этому времени они уже добрались до скалы, в которой была пещера. На этот раз она была глубокой и просторной. Это было очень кстати, потому что град сменился снежными хлопьями, которые с невероятной скоростью покрывали всё кругом. Наступила блаженная тишина, какая бывает во время сильного снегопада. Алекс развел огонь, практически из ничего. Поблизости оказались лишь несколько сухих коряг.

— Ну и погодка! — сказала Алиса, глядя в беспросветную снежную завесу.

— Да, тот мир очень молод. Хотя его я сотворил первым, но многое не учел кое-что с погодой и кое-какими существами…

— Ты? Ты сотворил мир? — теперь Алиса, которую, казалось уже ничем не испугать, смотрела на Алекса с ужасом и интересом одновременно.

Алекс понял, что проболтался, но предпочел промолчать, помня что женщина быстро падает в обморок, и вообще очень впечатлительна.

Они просидели в пещере еще пару часов, наблюдая за снегопадом и отдыхая. Алексу удалось немного подремать. Алиса, та и вовсе поспала, прислонившись к стене пещеры. Когда она проснулась, Алекс снова разжигал небольшой костер, на котором он согрел воду, добавил в нее какие-то листья, муку из мешочка, масло. Получилась густая и вкусная еда, отдаленно напоминающая кашу. Алекс ел ее, руками. Алиса предпочла съесть еду ложкой, вежливо поблагодарив Алекса за пищу, которая существенно подкрепила ее силы.

— Когда стемнеет, — сказал Алекс, — нам нужно будет выбраться наружу и двигаться дальше, через лес. Как только мы пройдем через него, увидим грот. Там у меня припрятана лодка, и мы сможем уплыть дальше сквозь пространство и время. Скорее всего, Джон и Смит уже преследуют нас и скоро догонят. Поторопимся.

Алекс не стал пугать женщину, подробностями, о том с кем можно было столкнуться по пути к гроту. Потому, что лес был наполнен различными существами, которые могли напугать не готового к встрече с ними человека, а тех, кто шел с враждебными намерениями — и уничтожить в два счета.

Уже темнело. Земля, которая за день сильно прогревалась от палящего солнца, отдавала тепло, но холодный воздух от прошедшего дождя со снегом сталкивался с теплом от земли, и возникали шаровые молнии. Когда Алекс творил этот мир, он не планировал такого эффекта, что-то отвлекло его и дождь и снег с градом перестали падать на землю, такая особенность возникла совершенно случайно. Он что-то не рассчитал и с электрическими разрядами. Теперь молнии хаотично возникали то тут, то там — разных размеров и оттенков светящиеся шары передвигались по лесу. Выглядело это всё завораживающе.

В лесу водились множество разных змей, ящериц, гигантских жаб. Всевозможных насекомых, мотыльки с размахом крыльев до метра. Огромное количество светящихся птичек. Лес был полон и различных грибов и лишайников, также светящихся различными цветами.

Путники двигались быстро и бесшумно, как поняла Алиса — тоже под действием каких-то заклинаний и оберегов.

— Не наступай на красно-лиловые светящиеся цветы! Иначе не поможет никакой оберег.

— Такое всё кругом волшебное! Всё светится… — шепотом сказала Алиса.

— Светится — это потому что жизнь в лесу ночная. Но не так безобидны эти светящиеся грибы и лишайники. Смотри!

Алекс подобрал сухую ветку и бросил в красно-лиловый цветок, тот на глазах выплюнул всю свою центральную красную часть и заглотил довольно большую ветку целиком. Потом послышался треск горящего дерева, ветка превратилась в пепел, послышалось бульканье, и пепел осел где-то в центре цветка, после чего тот принял прежние размеры. Алиса была поражена до глубины души. Дальше, по пути Алекс указал ей на гигантского мотылька, точно так же попавшего в сети прекрасного сияющего убийцы. Они шли по опасному и одновременно чудесному лесу, который переливался всеми цветами радуги, довольно долго. Внезапно вдалеке раздался какой-то странный звон или протяжный писк.

— Стой! Не двигайся! — скомандовал Алекс.

Движение в лесу прекратилось, всё словно замерло. Вдалеке они заметили сразу три блуждающих шара, услышали потрескивание, и звон усилился.

— Это шаровые молнии! — почти одними губами проговорил Алекс.

К счастью, через несколько мгновений шаровые молнии удалились и скрылись в чаще. Прекратился и неприятный звон. Всё живое вокруг вновь зашевелилось, и путники тоже продолжили путь. Через какое-то время Алиса, которая привыкла обходить сияющие растения, стала двигаться чуть быстрее. Осторожно обходя лишайники и грибы, уворачиваясь от мотыльков. Хищные звери их не видели и не чуяли. Алисе показалось, что она почти освоилась в этом мире, она привыкла и почти перестала бояться, как в ночи раздался душераздирающий оглушительный крик. Алекс махнул рукой, и Алиса, холодея от ужаса, остановилась, пережидая всеобщую панику, которая охватила лес. Все существа в лесу стремительно бросились врассыпную. Прямо перед путниками сверху камнем пролетела птица, такая огромная, что в падении своим туловищем она сломала несколько больших веток. Клювом с острыми зубами она схватила с какое-то крупное животное и тут же взмыла в воздух, оставив дымчатого цвета перо длиной больше метра. Алиса вцепилась в руку Алекса.

— Что это было?! — спросила Алиса.

— Это местный охотник! Птица, которая живет высоко в горах, такая может и человека утащить. Не волнуйся, мы уже близко от грота, и она нас не видела. Идем скорее.

Они вскоре действительно добрались до грота, который был спрятан за поваленным деревом, вход в него так зарос лишйаником и мхом, что его практически не было видно. Внутри грота всё светилось — сталактиты и сталагмиты излучали лёгкое сияние, но из-за своих размеров давали много света. Путники нашли лодочку, Алекс помог Алисе сесть в достаточно хрупкое на вид суденышко, оттолкнулся веслом от берега, и они поплыли в темноту грота. Свет стал довольно тусклым. Алиса заметила, что снаружи уже начинался рассвет, она услышала как зарокотали ледяные гейзеры.

ГЛАВА 7

Профессор вывалился из портала и покатился по изумрудного цвета траве. На небе сияли три солнца. Квин побрел вперёд. Щебетали птички. Летали разнообразные бабочки, которые профессора заинтересовали, и он принялся их разглядывать. А бабочки были совершенно не против — начали усаживаться к нему на нос, на руки, на макушку. Профессор был счастлив, словно ребенок, он смеялся, когда они щекотали его. Бабочки начали исполнять вокруг него какой-то диковинный танец. Усаживаясь на него, взмахивали крыльями три раза, потом взмывали ввысь, кружились над его головой три раза, затем опускались вновь к нему на рукав.

— Красавицы! Что-то хотите мне рассказать своим прекрасным танцем!

Через некоторое время вокруг профессора летало сразу восемь бабочек! Целая стайка теперь танцевал над ним. Вскоре он понял, что бабочки куда-то зовут его. Он последовал за ними по шелковой траве.

Они двигались, пока вдалеке не показалось озеро с небольшим островком — возле берега, как показалось профессору. Но, когда он подошёл вплотную, он понял, что это не островок! Это было огромных размеров животное — вероятно, земноводное. Приглядевшись ещё, Квин понял, что это самый настоящий дракон! Какие бывают в сказках. И, выяснилось, что он не мёртв, но сильно ранен. Раздался жалобный рёв, и профессор отпрянул. Но тут же ему стало страшно жаль дракона. У того было разодрано крыло, и сбоку под ребрами видимо была глубокая рана — сочилась алая кровь.

У несчастного животного не было даже сил открыть глаза. В кармане профессор нащупал ампулу и карманный шприц — всё, что осталось от его богатств. Ампула была с лекарством — смесью антибиотика и заживляющего вещества. Средство он держал в кармане брюк, на экстренный случай. Он не знал, насколько это поможет такому огромному животному, но подошёл со шприцем к дракону, обливаясь потом от страха. Он делал и раньше уколы хищникам, но те всегда были под наркозом.

— Тихо! Тихо! У меня совсем крохотная и тонкая иголочка! Ты даже не почувствуешь, но тебе потом станет легче, детка!

Дракон, словно понял всё и подставил шею. Возле уха у него была наиболее тонкая кожа. Профессор ловко вколол средство. И уселся ждать. Беседуя с бабочками, пока дракон спит, Квин провел так около полутора часов. Наконец дракон открыл глаза, поднял голову, устало поглядел своими изумрудными глазами на профессора и лизнул его шершавым, сухим языком.

— Ого! Я вижу, что тебе уже лучше! Невероятно! С такой скоростью затягиваются раны! Крыло немного ещё повреждено. Но, я уверен, что скоро оно заживёт. Теперь мне пора! Ведь мне нужно найти хоть кого-то из своих. Профессор попрощался с драконом, а бабочки проводили его к пещере. Он зашел внутрь.

Джон, закрыв глаза, шагнул в космическую бездну, от страха его сердце проваливалось в пятки. Затем он оказался на земле, которая сотрясалась, рокот слышался откуда-то из недр. Колоссальных размеров солнце закрывало полнеба. Было невыносимо жарко, вокруг, в разных местах, от земли поднимались клубы дыма. И внезапно из-под ног с невероятной мощью и скоростью вырвался огромный ледяной столб, он взмыл высоко вверх, и не было видно ему конца. Затем лёд сверху начал рушиться вниз, довольно большими глыбами. Смит, конечно, оказался тут как рядом. Снова с помощью каких-то чудодейственных слов он создал над ними словно бы невидимый купол — лёд скатывался в стороны, не попадая на них. Двое оставшихся погонщиков стояли рядом, пошатываясь.

— Будь он проклят! — выругался Смит. — Что он устроил тут! Нам не просто будет пробраться. Он пользовался защитной силой, которой у меня нет. Одна надежда, что наша парочка убийц сумеет нас хоть немного защитить.

— Долго ли нам идти?! — прокричал Джон, потому что беспрерывный рокот и грохот вырывающихся где-то впереди ледяных гейзеров не давали расслышать речь.

— Нам надо добраться до пещеры и там переждать до ночи! Иначе мы не выживем!

Они стали пробираться. Через пару часов Джон уже с трудом передвигал ноги. Было невыносимо жарко. Тут погонщикам можно было позавидовать — смертельная жара на них не действовала совершенно. Они брели заплетающимся ногами, посверкивая красными глазами. Останавливались по приказу Смита.

Когда Джон уже совершенно выдохся от жары, над ними очень быстро собрались тучи темно-фиолетового цвета. Где-то очень высоко засверкали молнии, освещая полнеба, затем послышался гром. Тучи были до того плотные, что казались живыми, они начали вращаться, закручиваться, менять форму. Набирая скорость всё больше и больше, они образовали гигантскую воронку. Смерч, набирающий обороты, пересекали молнии, гром продолжал грохотать неистово громко. После тучи обрушились вниз ледяным ливнем, а потом и градом. Преследователи вовремя добрались до небольшой пещерки и скрылись в ней. Через четверть часа повалил снег.

— Тут и переждём до вечера, — сказал Смит и развел огонь.

— Метель… — констатировал Джон, глядя на то, как снег покрывает весь мир плотным занавесом. — А тут вообще есть живые существа? В таких условиях невозможно выжить!

— Есть! Они выползут ночью, и, поверь, ты этому не обрадуешься! Теперь нам надо поспать, — с этими словами Смит положил под голову мешок и тут же уснул.

Джону не спалось, так как он побаивался погонщиков. Но, в конце концов, сон сморил и его. Спал он нервно вздрагивая, без снов, а когда открыл глаза уже наступила ночь.

Гигантская луна закрывала небосклон. Непогода прекратилась. Гейзеры не разрывали недра земли в клочья, не было ни снега, ни града, ни тайфунов, ни торнадо, которые были днём. Яркие звёзды, казалось, висели так низко, что можно достать рукой.

— Идем! — скомандовал Смит. — Сейчас познакомишься с местными обитателями! Надеюсь ты останешься жив после путешествия в лес! Партнер! — он устрашающе захохотал, обнажив белые зубы в полумраке.

Они вошли в лес. Всё вокруг ожило — казалось, это совершенно иной мир, нежели был днём.

— Не наступай ни на что, что светится! Иначе подохнешь, — предупредил Смит Джона.

Лес светился — вокруг было множество светящейся растительности, а также насекомых и животных, на каждые два метра их приходилось множество — различных, загадочного происхождения. Метровые мотыльки со страшными сетчатыми глазами, стряхивая с себя пыльцу, кружили рядом. Всё жужжало, стрекотало, двигалось, светилось. Люди шли медленно. Внезапно с дерева спрыгнуло вниз животное, на четырех ногах, с рогами, все покрытое шерстью. Оно оскалилась и зарычала. Глаза его светились зелёным, а пасть была полна острых зубов! В на него по указанию Смита напали погонщики, которые действительно оказались блестящими бойцами. Животному с рогами они перегрызли горло. Через несколько секунд светящаяся зелёным лиана подползла к телу животного и, окутав его, принялась заглатывать её, раздуваясь в размерах.

— Это местный удав-падальщик, он без глаз, зато отлично чует мертвечину. Санитар…

Они двинулись дальше. Джону было очень страшно от этого постоянного шевеления, напряжённая дорога требовала постоянного внимания, пот лил с него ручьями. В полумраке, в постоянном свечении и мерцании, наполняющих весь лес, двигаться было очень тяжело.

Внезапно раздался какой-то хруст и шорох, как будто загорелся огонь. Они обернулись и увидели, как одного из погонщиков захватил голубой светящийся цветок, зомби продолжал ещё дёргаться, но уже, видимо, по инерции.

— Жаль. Одним помощником меньше… Опасное тут место.

Пришлось продолжить путь.

Они шли уже долго, Джон жутко устал, хотел есть и — больше всего на свете — лечь. Но конца и края этому лесу не было видно.

— Долго нам ещё? — простонал он.

— Пока не доберёмся до грота. С час.

Они двигались непролазными кустами, терновником, Джон был оцарапан какими-то колючками, всё чесалось, слизняки размером с собаку плюхались иногда с деревьев, и их тут же сжирало какое-нибудь плотоядное растение. От всего этого Джону становилось дурно. Пару раз от сценок пожирания одних существ другими его даже вырвало. Смит весело расхохотался. Послышался шорох и какой-то отвратительный звон, совсем рядом.

— Не двигайся!! — крикнул Смит и замер.

Пространство озарило сияние от огромного шара! Точнее, шаровой молнии, за ней выплыло ещё несколько — размером поменьше. Погонщик что-то промычал и попытался схватить один из шаров, они его раздражали. Но как только он дотронулся до молнии — осыпался пеплом вниз. Джон не шевелился, казалось, что даже дышать перестал. В лесу наступила гробовая тишина, только этот жуткий звон и яркий свет. Джон почувствовал, что большой шар диаметром, как ему казалось, около двух метров, приближается, звон становился не выносимым, Джон закрыл глаза, он почувствовал, что этот звон сейчас разорвет его голову изнутри, он закричал, и свет поглотил его. Затем всё стихло.

— Печально… — подождал, пока молнии скроются, произнес он, оставшись в одиночестве. Потом Смит приблизился к гроту, нырнул в ледяную воду и поплыл внутрь пещеры.

Профессор упал на снег, он с трудом смог разглядеть место, в которое он попал, сквозь снежную бурю, в эпицентре которой но оказался. Сугробы были такие, что идти оказалось почти невозможно. Но холодно ему почему-то не было. Чтобы как-то укрыться от метели, он стал рыть нору в снегу. Нора получилась очень удобная, он был укрыт от колючих снежинок, и можно было дышать, снег не залепливал рот и нос.

Спустя ещё некоторое время Квин уснул, а когда проснулся, то обнаружил себя на влажной почве — гигантские сугробы растаяли, и в небе висела луна огромного размера. Профессор встал, оглянулся по сторонам, и в темноте увидел потрясшее его воображение явление- светящийся лес.

— Вот, поистине чудо! — воскликнул профессор, когда подошёл вплотную к лесу и увидел, что сияние исходит как от растений, так и от животных.

Весь лес, словно живая стрекочущая, хлюпающая, поющая масса, находился в постоянном движении и свечении, в мерцании. А когда из леса выпорхнул мотылек размахом крыльев в полтора метра, профессор чуть не закричал от восторга и уже собрался броситься в объятия влекущей к себе уникальной природы, как вдруг в небе луну затмило настоящее чудовище — птица таких огромных размеров, что, казалось, не может быть вовсе. Но она была! Издавала какие-то невообразимые звуки, крики, а, сделав круг, заприметила профессора и камнем бросилась вниз!

Она схватила его клювом за шиворот и взмыла в воздух. Профессор оказался высоко в небе, ему перестало хватать воздуха, и он потерял сознание.

А когда очнулся, то понял, что находится в пещере. И услышал громкий писк. Нашарив карманный фонарик, который, на удивление, ещё работал, он направил свет в сторону звуков и обнаружил двух красноглазых птенцов. Дымчатого окраса. Самые обычные птенцы — покрытые пухом, с неоформленными ещё крыльями. Но только размером они были в два раза больше профессора Квина.

— Уникально… — прошептал непобедимый оптимист и принялся внимательно их разглядывать.

На самом деле хищная птица спасла профессору жизнь. Так как не позволила ему войти в лес, где он бы, скорее всего, тут же и погиб. А отнесла она его к своим птенцам. Но одно было хорошо — пока что он был жив.

Разглядев, как следует, птенцов, он понял, что птица — весьма хищное и жадное создание. Тогда он решил пойти и поискать выход. Когда он подошёл к краю пещеры и посмотрел вниз, то в ужасе отшатнулся назад. Ибо он оказался на такой высоте, что не видно было земли, под ним плыли лёгкие облака, и скала уходила отвесно и бесконечно вниз.

— Да. Мое положение безвыходно, — заключил профессор. — Как жаль, что я не смогу записать всего этого…

Он загрустил, сидя на краю пещеры. Звёзды были видны отлично, в отличие от земли внизу. Луна почти скрылась за горизонтом, и чувствовалось, что близок рассвет. Это означало, что птица может скоро вернуться.

«Вероятно, так и есть. Она летит», — подумал профессор, завидев, как на фоне светлеющего неба издалека к нему приближается большая крылатая фигура. Но, приглядевшись, он взвизгнул и стал прыгать и кричать, хохотать и махать руками! Это был дракон! Вероятно, крыло его зажило, и он шел на подмогу!

ГЛАВА 8

Алиса и Алекс на лодке попали в большую реку, в воде вокруг находилось множество странной растительности, все деревья по берегам реки были похожи на водоросли или кораллы, только огромных размеров. Лес просвечивал насквозь, рос прямо из воды. Какие-то хвостатые земноводные сидели на ветках, плюхались неуклюже в воду, поднимая волны. Облака в небе переливались всеми цветами радуги, словно перламутровые. Было не жарко и не холодно. Алисе очень понравилось это место, она всегда любила воду, с покойным мужем они раньше часто катались на яхте.

— Этот мир целиком водный. Тут множество существ, но живут они в воде. Почти что все, — объяснял Алекс. — Тут нет птиц, нет насекомых. Есть земноводные, они выходят на деревья погреться на солнышке, но в основном все обитатели — под водой. И самое важное! Этот мир населен существами разумными! Они в точности как люди, но имеют жабры и плавники. Живут под водой.

В скором времени они добрались до открытого пространства. Океана или моря.

Издали Алисе показалось, что на горизонте из воды выпрыгивают дельфины. Но, когда они подобрались ближе, она обомлела: вода кишела существами человекоподобными, они выпрыгивали из воды на два метра и ныряли вниз. Местами тела их были покрыты серебристой чешуей. Вместо ступней были длинные плавники, с боков тоже находились плавники, у женщин имелась небольшая грудь. Кожа на лице была бледная, на теле — вовсе изумрудно-зелёная.

Множество этих водяных жителей, занимаясь своими делами, сновали туда-сюда, разговаривали на каком-то своём языке. На поверхности шла оживлённая торговля. Женщины предлагали мотки каких-то мокрых верёвок, сделанных, вероятно, из водорослей. Рядом плавали другие — с плетеными корзинами, наполненными морскими существами вроде моллюсков. Все они шумно общались, находились постоянно в движении. Выныривали из воды и вновь погружались.

Присмотревшись, Алиса поняла, что часть из них — торговцы, они ныряли рядом и вокруг своего товара, а другая часть — это покупатели, их лица постоянно сменялись, они всплывали, подплывали к торговцам, разглядывали товары и, купив, или же не покупая ничего, удалялись на глубину.

— Это базар, — объяснил Алекс, — здесь происходит торговля. Тут можно поговорить. В глубине же они могут пользоваться только жестами и ультразвуковыми сигналами. Чтобы поговорить, обсудить что-то важное или вести торговлю, они поднимаются на поверхность. Сейчас они не видят нас. Я не хочу смущать их. Но они весьма дружелюбные существа, пока что их не много.

— Интересно… — заворожено глядела на все это Алиса. — Потрясающий мир!

Они проплыли мимо базара и двинулись вглубь бескрайнего океана.

— Сейчас ты не должна бояться! — сказал Алекс и ударил веслом по воде, вода начала уходить вниз так, словно в гигантской ванне вытащили пробку! Затем, подняв волны, начала всплывать какая-то глыба!

Впечатление было, будто со дна поднимается целый город. Поросшее кораллами и водорослями темно-зелёное существо подняло их на себе. Существо оказалось рыбиной, такой огромной, что небоскрёб рядом с ней — коробок спичек.

Алекс сказал чудовищу что-то, оно медленно развернулось и двинулось к горизонту, отталкиваясь от воды плавниками и поднимая шторм. После всех этих перемещений и приключений они оказались снова в том мире, откуда начали своё погружение в миры, созданные Алексом. Они вынырнули из реки, на которой располагался обычный ничем не примечательный городок. С обычными людьми. Никто из жителей не заметил, как Алекс и Алиса вышли из воды.

— Вот, мы почти ушли от погони. Ты теперь в безопасности. Рядом гостиница. Ты можешь остаться там. А после доберешься до порта уедешь домой.

Алекс проводил молодую женщину до гостиницы, договорился с хозяином, проводил ее в номер, который оказался весьма просторным и удобным. Как прекрасно было оказаться в месте, где есть все блага цивилизации.

— Алекс… Я не хочу домой — жалобно глядя на проводника проговорила Алиса.

— После всех приключений я не знаю, как я буду жить в нормальном мире. И после смерти мужа я чувствовала себя не в своей тарелке. Потерянной. Если ты разрешишь мне остаться с тобой, я…

— Конечно! — торопливо сказал Алекс. — Я совершенно не против, Алиса. Только тебе нужно меня подождать. Тот, кто выдавал себя за Смита, на самом деле — не человек. И он охотится за мной. Мне нужно вернуться и разобраться, чтобы он более не смог проникнуть в мои миры. Если я вернусь, — немного скептически закончил свою речь Алекс.

— Я буду ждать тебя, Алекс! Будь осторожен, очень прошу!

Смит выплыл в реку в надводном лесу. Он надул себе громадный пузырь и поместился внутри. Опасаясь своего давнего врага Алекса, он погрузился в воду. В пузыре он мог дышать. На дне было множество рыб, медуз, земноводных. Над водой возвышался лес из кораллов, которые тянулись снизу, от самого дна.

Мимо Смита проплывали маленькие цветастые стайки рыб, разноцветные медузы, животные, похожие на лягушек, только с совершенно круглой головой и выпученными глазками. Проплывали и самые настоящие гиганты — например, крокодил метра четыре длиной. В общем, жизнь под водой била ключом. Смит доплыл до подводного города.

Его жители обитали в домах из водорослей и кораллов. Рыбы-охранники сторожили их жилища от различных хищников, друг от друга надобности в охране не было. В основном время водные люди проводили вне дома. Только на ночь они укрывались в своих жилищах. У них были и школы — там учились не только дети. Учились выживанию, географии водного мира. Существовали и письмена, и ультразвуковые, и звуковые языки.

Вся их жизнь, подобно большинству крупных рыб и дельфинов, китов, происходила в движении — они не останавливались до самой ночи.

Смит двигался невидимым для всех, чуя запах проплывшего тут несколько часов назад Алекса и его спутницы.

— Ничего, я тебя догоню. Сведём счёты. Созидатель миров! — сказал он, с презрением фыркнув.

Но его ждал неожиданный и неприятный сюрприз. Как только он, миновав поселения водных людей и, попал в открытое пространство океана, то услышал жуткий рёв.

То, что двигалось ему навстречу, было гигантских размеров, даже по сравнению с самыми большими китами. Эта огромная рыбина, издающая оглушительный рёв под водой, была покрыта водорослями, морским мхом, в некоторых местах в неё даже вросли камни. Но, что было самым ужасным, она его видела — и раскрыла пасть, намереваясь проглотить как крошечную икринку. Вместе с водой рыбина втянула в себя пузырь со Смитом внутри. И тот погрузился во тьму.

***

Дракон — спаситель профессора Квина — отнес непутёвого ученого обратно, в свой мир. Посадил его на траву среди бабочек и принялся вылизывать шершавым языком.

Надо сказать, что рассеянный профессор оказался невероятным счастливчиком. Поскольку он выжидал пробуждения раненого дракона, то в другом мире случайно вывалился в тот момент, когда шёл снег. Никаких защит и заклинаний профессор не знал, и его, скорее всего, просто снесло бы бушующей стихией. Потом ему повезло с птицей, а затем — с выздоровевшим и прорвавшимся к нему драконом.

Профессор лишь сейчас всё это осознал. Он решил больше никуда отсюда не двигаться и ждать. В чём был совершенно прав.

Смит очнулся со связанными руками, на чём-то мягком. Вокруг всё булькало и журчало. Откуда-то раздавались звуки, словно кто-то бил в большущий барабан. Бум-бум! Бум-бум! Он услышал голос. Знакомый и неприятный для него.

— Зачем ты пришел в мои миры?

— А зачем ты переходишь мне дорогу? Я шёл сюда за девчонкой! Ты явился, как снег на голову, и снова мне всё испортил!

— Ты слишком жаден и испытываешь много гнева и привязанностей.

Смит захохотал.

— Да! И мне это нравится! Я чувствую себя живым!

— Не живым — а в колесе, которое бесконечно крутится, а ты бежишь в нём как белка.

— Тут я не могу ничего сделать, ты выиграл, но как только мы выберемся отсюда — ты расплатишься.

— Не сомневаюсь…

Алекс произнес какие-то слова, и рыба, открыв рот, изрыгнула их обоих. Алекс подхватил Смита и быстро всплыл. Они вновь оказались в джунглях, недалеко от того места, где Алекс вышел из леса, встретив экспедицию. Смит был без сознания. Алекс соорудил вокруг бесчувственного тела шалаш из веток, что бы его не тронули звери. Затем он, как и обещал, вернулся в гостиницу за Алисой.

Пока Алекс сооружал шалаш Смит очнулся. Он понимал, что Алекс по странной причине делает все, что бы Смит не умер, хотя должен был или бросить его в джунглях на растерзание зверям, или просто убить. Никто не стал бы его искать. Никто не огорчился бы. Как сложно было Смиту не шевелиться, ничем не выдать, что он пришел в себя! Ненависть наполняла все его существо, а мозг был занят вариантами мести Алексу.

И как только Алекс пересек границу миров, Смит немедленно отправился следом за ним. Но ненависть так плескалась в нем, что когда он строил портал, его губы прошептали искаженные слова. И войдя в облако портала Смит оказался в пустыне. Портал немедленно закрылся. Смит не успел шагнуть назад. Какая то сила заставляла его застыть на месте, он не мог шевельнуть ни руками, ни ногами, ни моргнуть. Ожидая самого худшего Смит стоял и всматривался то в горизонт, то в песчинки у своих ног, не понимая какая сила держит его. Вот он разглядел маленькую черную точку, которая приближалась к нему. Точка постепенно трансформировалась в маленькую девочку. Перед Смитом стоял странный ребенок. Ее пронзительные черные глаза, казалось сверлили его, одета она была в странное серое платье, серые же чулки и ботинки. Одежда была какой-то безликой. В одной руке у девочки была серая же кукла, в другой — большое красное яблоко. Девочка молча разглядывала Смита, от ее взгляда ему стало страшно, возникло ощущение полной пустоты, мелькнула мысль, что так смерть смотрит на своих жертв.

Тут Смит вдруг понял, что может шевелиться. И руки и ноги, все у него двигалось отлично. От немедленно протянул руку к ребенку, ухватил ее за плечо и спросил: «Где я? Как называется твой мир?»

— Не трогайте не знакомых людей. Им это может и не понравится. — Ответила девочка.

— Хорошо, я отпущу тебя, ты скажи где я!

— В пустыне Гоби. — Проговорила девочка.

— А как ты тут оказалась? Где люди? Где вода?

— Вы обещали отпустить меня.

— Быстро говори! Где вода? Где люди? — требовал Смит.

— Вы знаете что бывает с людьми, которые врут и обижают маленьких детей? — спросила девочка.

Она медленно вытянула руку, в которой было зажато красное яблоко. Кукла, которая была в другой руке девочки, выскользнула на песок. Раздался грохот. Девочка стала сжимать яблоко двумя руками. Смит завороженно наблюдал за ее манипуляциями. Он инстинктивно старался отпустить ее плечо, но не мог.

Вдруг по пустыне прокатился голос, несомненно это был голос Алисы, Смит узнал бы его из тысячи других:

— Пресс! Пресс! Пресцилла! Детка! Пора пить чай! Мы только тебя ждем!!!!

— Да мамочка! — Тихо ответила девочка. — Сейчас сейчас!!!

— Мамочка!!! Ты дочь Алисы? — Лишь успел произнести Смит.

Между руками ребенка стала образовываться воронка, а яблоко стало сжиматься до невыразимо маленьких размеров. Вот воронка зацепила Смита, вот он уже вращается в ней, уменьшаясь. Так яблоко стало «черной дырой», которая затянула Смита. Девочка отпустила только что рожденную черную дыру в космос. Потом она подняла куклу, взяла ее на руки, и побежала по своим следам к горизонту.

НЕСОКРУШИМОЕ СЧАСТЬЕ

ИЛИ СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

ВВЕДЕНИЕ. ОДНАЖДЫ НА РАССВЕТЕ

— Папа! Пап… а-а-а! — требовательно и немного капризно потянула папу за рукав его пижамной рубашки малышка лет четырех.

Неожиданно проснувшись, она забралась на родительскую кровать, зная, что там всегда тепло, уютно и спокойно. Вот так спрятаться под бочком у папы — или лучше между мамой и папой! Бывает, конечно, тесновато и жарко, но чаще жарко, чем тесновато, хотя и это тоже хорошо. Можно залезть к ним туда совсем на чуть-чуть и сразу вынырнуть обратно или, лежа посередине, резко сбросить ногами с себя одеяло, заодно еще и с родителей. Потом надо смущенно захихикать и, если вдруг кто-то раскинется во сне, обнять его со всей силы! Вложив в эти объятия всю свою детскую непосредственность и простодушие. Да ведь они, мама с папой, конечно, никогда не обижаются, даже если и ворчат чуть-чуть. Ворчать все равно у них получается только понарошку. Потому что разве могут мама с папой всерьез рассердиться на своего ребенка?!

— Ну п-а-а-ап! — снова протяжно позвала девочка. Папу вообще-то сложнее разбудить, чем маму, зато он никогда не откажет. Не станет сразу же убаюкивать, он всегда-всегда сначала выслушает. Мама, впрочем, тоже. Но ее почему-то нужно дольше уговаривать.

— Па-а-а-а-ап! — терпение у малышки кончилось, и она, прыгнув к отцу на живот, прижалась к его широкой груди.

— А! Что! Что случилось?! — папа испуганно открыл глаза, чуть не подпрыгнул в кровати, но тут же успокоился, увидев дочь, внимательно наблюдавшую за его реакцией. — Маленькая моя, ты почему не спишь? — сонно спросил он.

— Па-а-а-п, расскажи сказку! — снова требовательно попросила девочка.

— Родная, ну какая сказка в пять утра? — попытался ретироваться папа.

— Па-а-а-п, ну про принцесс расскажи, как обычно! И пусть там будут лошади! — наивно ответила дочь.

— Принцесса моя, давай поспим еще немножечко. Пожалуйста! Я так поздно лег вчера — или сегодня? И было уже рано, то есть поздно называть это вчера… то есть… Охххх… — простонал папа, понимая, что он уже все-таки проснулся, а малышку вряд ли получится быстро уговорить уснуть.

— Что такое? Почему тебе не спится? — папа сел в кровати, зевая.

— Не знаю. А тебе? — переспросила она, еще по-детски смешно коверкая слова.

— Ну, пойдем на кухню, дадим маме выспаться, — улыбнулся папа, вздохнув, после взял дочку на руки, и они направились к ванной.

— Папа, я буду чай, апельсиновый фреш и воду! — серьезно заявила дочь, оказавшись за столом. — И круассаны!

— Ты? Чай? Вот так новости! И фреш, и воду тоже — все сразу?! И еще круассаны… — озадачился папа, заваривая себе кофе. — С каких это пор ты пьешь чай?

— Завтра мы с мамой пили чай у бабушки, бабушка угощала нас вареньем, мама попросила некрепкий чай для меня, и так получилось вкусно… — правдиво рассказала малышка.

— Только «вчера», — поправил ее папа.

— Что вчера? — не поняла малышка.

— Ты хотела сказать — вчера, а не завтра.

— Ну, хорошо, вчера, — послушно согласилась она.

— Так что за сказку ты вдруг захотела?

— Мне приснилось, что ты расскажешь мне сказку, и я пришла к тебе спросить, где она…

— Так-так…

— Опять шутки дядюшки Морфея… — нежно усмехнулся папа и подмигнул дочери левым глазом.

— Кто это? МОрфий? — прищурилась она.

— Не МОрфий, а МорфЕй! — рассмеялся папа.

— Так! Папа! Начинай! — скомандовала дочь.

— А ты сегодня — настоящий командир! — не переставал удивляться папа.

— Я жду! — малышка насупилась.

— Ну хорошо, хорошо… — папа перелил свой кофе из турки в чашку, высыпал на стол сладости и подсел к дочери.

— Про принцесс?

— Да! И про лошадок! И про свадьбу!

— Даже про свадьбу? — папа чуть не поперхнулся печеньем. — Откуда ты про все это знаешь?

— Ой, ну папа! У всех принцесс есть принцы! Как же они будут танцевать на балу? В один… В одно… Водночестве?

— В одиночестве? — подсказал папа.

— Нет. Они должны вместе танцевать! — в полной уверенности заявила девочка.

— Ничего, если будет немного страшно?

— Чего?

— Ну, в сказках бывают оборотни, привидения, колдуны…

— Ой, папа! Давай просто про принцесс и принцев! И лошадок!

— А ты знаешь, что колдуньи и оборотни — они тоже на самом деле принцы и принцессы?

— Как это? — глаза малышки округлились.

— Только заколдованные!

— Тогда ты их расколдуй, пожалуйста, сначала, а потом уже мне расскажешь? — малышка забралась к папе на колени, обхватила руками его за шею и, устроившись поудобнее, приготовилась слушать…

— Я попробую, — пообещал папа. — Так в-о-о-от… — начал он протяжно, давая себе возможность продумать следующую фразу: — В одной сказочной стране, далеко-далеко отсюда, так давно, что уже и не вспомнить всех деталей, жили-были…

— Кто-кто жил-был, папа? — девчушка даже разрумянилась от нетерпения.

За окном послышался гром, и папа прикрыл форточку, чтобы разгулявшийся ветер не мешал им обоим своими порывами наслаждаться сказкой, потом вернулся за стол и продолжил:

— Короли и королевы, конечно!

«И задрожал из Пустоты, и проявился Себе Сад,

И был он полон чистоты, и был он полон Татхагат,

И рыбы Ра в саду том жили, их из Великой Ма лепили,

И маленькие, гули-птицы, носили рыбам жар синицы…

И рос тот Сад, и цвел, и краше

В нем Жизнь текла

Столетья целы,

Диковины стада и чаши

Полны в нем были, до предела…

Забыв дрожание Пустоты, их рыбы пили, не жалея.

Она же, в Сад семян рассеяв,

Воды им в дар дала и, лея

Те воды в мир Такого Сада,

Так проявляла в нем Триаду.

Там весь незримый элемент

Был вечно предан Татхагате,

Но лишь тогда познал самати —

Предела преданности нет.

ГЛАВА 1. ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ

У самого сизого леса,

У берега каменных гор

Я выстроил сказочный замок,

Сложил свой нескладный узор…

Я листьями выписал «небо»,

Я вывел ветвями «покой»,

Травою и запахом хлеба

Мне замок ответил «домой».

Я с ветром поспорил однажды,

Что песню мою не возьмет,

Он вырвал ее, будто каждый

Куплет за меня он поет…

Теперь ее носит по свету

И сердцем моим говорит,

И шепчет: твой замок так светит —

Твой дом, словно пламень, горит!

Гроза налетела неожиданно. Небо помрачнело, затянулось тучами, поднялся ветер, срывая белье возле прачечной. Замок приобрел особенно строгие очертания, тени чертили границы между тьмой и светом, и весь пейзаж его окрестностей стал похож на рисунок карандашами. Принцесса выглядывала в окно. Няня спокойно сидела на скамейке и вышивала полотно.

— Сейчас, по-моему, ураган начнется. Мне очень волнительно внутри, — сообщила принцесса. Предчувствие редко подводило ее.

— Похоже на то, — ответила няня, не отрываясь от вышивки, — главное, чтобы в день вашей свадьбы с Его Величеством не было грозы.

Принцесса вздохнула.

— Интересно, он думает обо мне? Вспоминает сейчас? — тихо, будто обращаясь к самой себе, проговорила принцесса.

— Негоже рассуждать вам об этом, Ваше Высочество. Тем более — о чем волноваться? Вы все равно обручены.

Принцесса, ничего не ответив, погрузилась в мечтания. Тем временем ливень полил стеной. Во дворе замка никого не осталось. Принцесса подошла к арфе и, присев, начала перебирать струны. Комната наполнилась нежными тихими звуками, сливаясь с шорохом дождя за окном и унося мысли куда-то далеко-далеко, к просторным лугам, за лес, где бродят олени, за холмы, за реку.

Принцесса уже была знакома с женихом — королем соседнего королевства, высоким, статным, с мягким баритоном. Он был спокоен, но собран, он не был холодным, хотя начисто лишен был суеты. Мужественный, светлый, его присутствие всегда ощущалось незримо. Король был средних лет, старше принцессы на десятилетие. С тех пор как прошло их обручение, принцесса словно парила над землей.

Часто свободные часы она проводила за арфой, сочиняя мелодии, которые выливались из ее сердца, и она не могла их остановить. Они разливались, словно реки, наполненные любовью к королю, наполненные девичьими мечтами. И они достигали Его Величества, заставая его утром, на восходе, в спальне, или на совете, или за обедом, или на прогулке. Он вспоминал ее глаза, грациозную, словно точеную, фигуру, увенчанную высокой прической. Длинные, тонкие кисти рук. Все это, как сновидения наяву, обрушивалось на него, и он просто выпадал из реальности.

Растянулось, как нить,

То, что вдруг и случайно —

Невозможно уже отменить.

Невозможно — забыть,

Невозможно скатать в шерстяной клубок.

Невозможно уже — прожить,

Невозможно — без света, тепла

И легкого полупрозрачного лета,

Закипающего — в глубине

Утомленной, уставшей души.

Невозможно — в этой затихшей глуши

Замолчать, как обычно…

И не сказать: «Дыши…»

И вот для обоих настал заветный день. Охота. Вместе они должны были встретиться двумя дворами и выехать на охоту.

Принцесса была облачена в изумрудно-серебряное платье. На голове ее красовался бархатный изумрудный берет, украшенный белым пером. Король был одет в темно-серый камзол в цвет его глаз, восседал на вороном коне.

За ними ехала большая свита и бежала свора гончих псов. Стояла осенняя пора, лес пылал всеми красками — оранжевой, лимонной, желтой, бардовой, алой. Лошади шли неспешным шагом. Король оставил позади седовласого господина, с которым вел беседу по пути, и подъехал к принцессе.

— Доброе утро, Ваше Высочество, как вам спалось? — спросил он, слегка поклонившись.

— Замечательно, спасибо. А вам, Ваше Величество? — улыбнулась принцесса.

— Я не сомкнул глаз. Застал рассвет, только после задремал, но уже нужно было вставать.

— Вам нужно беречь себя! — ответила принцесса.

— Не спать ночь от любви — это самое бережное к себе отношение для мужчины, — сказал он своим мягким баритоном.

Принцесса зарделась румянцем и засмеялась немного нервно, ударила лошадь по бокам и понеслась вперед. Король помчался следом. За ними легкой рысью последовали остальные.

Принцесса все скакала и скакала, а король за ней, уже и собак не было слышно, и голосов свиты. Наконец, король крикнул:

— Стойте, Ваше Высочество! Мы слишком далеко забрались!

Принцесса притормозила коня, король догнал ее.

— Давайте прогуляемся немного, — предложил он.

Король помог принцессе спешиться. Лошадей они привязали к молодым осинам и направились к полянке, залитой солнцем.

— Ваше Высочество, стойте… — произнес король шепотом. — Слышите шорох?

— Слышу, — ответила она шепотом, — что это?

Но тут ответ появился сам собой — на полянку выскочил молодой олененок и с любопытством стал их разглядывать.

— Какой хороший! — обрадовалась принцесса. — Не будем сегодня стрелять, хорошо?

— Как прикажете, моя королева… — теплым голосом ответил король. Он притянул ее к себе и поцеловал.

Сердце принцессы замерло, земля пошатнулась под ногами, голова закружилась. Словно от крепкого вина, ее бросило в жар, и она почувствовала слабость в ногах. Это был ее первый поцелуй в жизни.

Вокруг пахло лесной сыростью и мхом, птички вели свои разговоры, олененок ускакал, она услышала шорох. Лес жил своей обычной жизнью, и они сливались с этим лесом, солнцем, шорохом листьев, запахом мха, шумом бегущего где-то рядом ручейка. Они целовались, словно бы растворяясь в этом воздухе, наполненном ароматами леса, будто сильфы — духи воздуха.

В середине октября состоялась пышная свадьба.

ЧЕРЕЗ ВСЕЛЕННУЮ

Кофе, кофе, кофе.

«Тысяча чашек с кофе,

Кофе мешается с кровью,

По венам кофейные зерна,

Как лодочки, к сердцу плывут…»

Когда он вернулся к столику, она задумчиво глядела в окно.

Она была и здесь и не здесь одновременно. Он застыл на секунду не в состоянии оторваться от нее. Он, как идиот, как истукан, стоял и смотрел. И ему казалось, что это уже было когда-то. Что, вот точно так же, он стоял и смотрел на нее, но не здесь. И она, словно чувствуя кожей его взгляд, наслаждалась им. Но не подавала виду. Все так же задумчиво она глядела вдаль. Наконец, оторвавшись от окна, она повернулась. Он вздрогнул. Как будто не ждал.

— Ты будешь капучино? — спросил он таким тоном, будто именно в эту минуту и собирался сделать это, а не наблюдал за ней вот уже несколько минут. — Я заказал нам круассаны и два омлета.

— Отлично. Спасибо! Я буду латте, — она улыбнулась. — У нас еще есть час. А потом надо за малышом бежать.

— Послушай, а ведь с ним можно ходить на выставки? Если нельзя в театр и кино, с выставки-то можно уйти в любой момент.

Она немного напряглась.

— В общем… да. Я бы с радостью, — она немного погрустнела.

— С тобой все хорошо? Эй?

— Да, все нормально, — она снова улыбнулась, и облака за окном обнажили октябрьское солнце.

— А у тебя бывали моменты дежавю? У всех бывает. У тебя бывали, наверное?

— Конечно, много раз, а что?

— Да вот с тех пор, как мы увиделись с тобой, у меня постоянные эти дежавю… Даже на работе. А иногда бывает так странно, особенно вечером. Только не смейся, — она, конечно, тут же рассмеялась.

— Ну, вот! Не буду рассказывать! Ты смеешься надо мной!

— Нет, нет, говори! Я не буду больше!

— В общем, ты мне представляешься в длинных старинных нарядах — так, как будто это уже было, понимаешь?

— Понимаю… Мне пошел бы старинный наряд, я не против.

ГЛАВА 2. СМОТРИНЫ

«Вот миг, секунды часть,

И взгляд его застыл,

Как вековечная сосновая слеза.

Он, не мигая, словно бы младенец,

Не в силах отвести глаза,

Смотрел, смотрел,

Вдыхал, дышал и жил.

И кровь вновь побежала,

Заструилась,

И снова он родился в этом мире.

Он снова был,

Она была пред ним».

Смотрины принцессы были назначены на начало мая. Парк был в цвету, разносился аромат цветов вишни. Он слышал о красоте восемнадцатилетней принцессы, но ни разу не видел ее.

Он глядел вдаль. Лазурного цвета горизонт раскинулся впереди. Справа весенний лес с кишащей в нем живностью. Слева — поля, и где-то далеко-далеко за полями — неровности гор. Они двигались на юго-запад. Небольшой компанией. Пара охранников, королевский советник, да и сам король. Советник всегда считал, что король рискует, но тот, отлично владея мечом, как пешим, так и на коне, был уверен в собственных силах.

Они ехали целый день. Как ни странно, но король ни разу не бывал в этих местах. Майские мелодии леса убаюкивали и навевали дрему. Они, к вечеру наговорившись обо всех делах, ехали молча.

Король изредка поглядывал вверх, где по розовеющему небу проплывали облака, медленно, не спеша. Он любил глядеть на небо. Когда он был еще маленьким принцем, они гуляли с нянькой в парках и садах. Он, набегавшись, очень любил завалиться на газон и смотреть на облака. Потом на уроках фехтования эту привычку у него отбили, и он очень редко позволял себе такую роскошь. Но сейчас ему так хотелось оказаться вновь в мягкой траве, разгоряченным от беготни и веселья, маленьким, неуклюжим и легким, глядя в огромный небесный простор, в котором двигались белоснежные летучие корабли. Тем временем они подъезжали к замку принцессы.

Короля и его свиту встретили, как положено. Коней распрягли и увели в стойло, чистить и кормить. А гостей сопроводили в спальни, где каждому была приготовлена горячая ванна с настоями цветов и чистая одежда. На медном подносе король обнаружил фрукты, сыр и розовое вино. Помывшись и переодевшись, король перекусил и вышел в коридор, где, как оказалось, уже ждал его советник.

Когда они вошли в гостиный зал, принцессы еще не было. Были лишь ее отец и мать. Все церемонно произнесли официальные приветствия, сделали необходимые поклоны. Двери отворились, и вошла она. Никогда король не видел никого прекраснее. Он, к своему стыду, не мог оторвать от нее взгляд. Но и, к стыду принцессы, она тоже уцепилась взглядом за мужчину дольше положенного. Так что королева-мать начала покашливать. С трудом принцесса опустила глаза вниз.

После был пир. Принцесса сидела рядом с королем, он рассказывал ей о походах, как мальчишка, входил в образ, нахваливал себя, как он разил всех наповал. Потом рассказывал о разных зверях, об охоте, о людях, которых он видел в разных дальних странах, о чудных обычаях и богах. Принцесса слушала, открыв рот. Ох и надоела она потом своей няньке рассказами. Король пригласил принцессу на охоту.

Пир длился до поздней ночи. Уже половина гостей разошлась спать. Убирали со столов. А принцесса с королем не могли разойтись. Наконец, и они собрались ко сну. В ту ночь король не мог уснуть до самого рассвета. Ворочался с боку на бок и обдумывал всю свою жизнь. И, как только закрывал глаза, он слышал ее заразительный смех, видел нежные черты лица, и мечты захватывали его. Он почувствовал себя шестнадцатилетним. Только под утро дрема пленила его, и он смог уснуть…

Итак, в октябре принцесса стала королевой. Столько чудесных дней и ночей они провели вместе! Столько мгновений объединили друг другом! Юная королева всегда отличалась особой чувствительностью, чем доставляла немало хлопот мамкам и нянькам, и теперь она непременно знала заранее, когда король навестит ее покои. И тогда улыбка заполняла собой все пространство ее души. И она танцевала, и пела, и щебетала словно птичка. И вот он появлялся у нее со своей невероятной, переливающейся через край, красотой и статью. И она отдавалась ему, забывая обо всем на свете. И растворялась в его объятиях. Уже в мыслях.

И в этом не было ни похоти, ни сжигающей страсти. Лишь благодарность тому, кто привел ее в этот мир. Нескончаемый мир всех проявлений любви. И желание отдать ему всю себя в ответ. Потому что ей казалось, она вся соткана из этой любви, и ничего, кроме этой любви, у нее нет. Такая девичья наивная чистая любовь овладела ее существом. И если ей когда-нибудь суждено было стать зрелой и переплестись с мудростью, то именно такой она должна была родиться — благодарной, всепоглощающей и радующейся самому своему существованию.

В конце июля появился наследник престола. Принц был прекрасен, словно ангел. С мудрым взглядом, нежным сердцем, счастливейшей улыбкой. Как были счастливы король с королевой, невозможно передать словами. Но… счастье короля было на руку еще и врагам.

Он так был занят королевой и наследником, что совершенно забыл о врагах. А враги не дремали. И с севера начались набеги на королевство, совершенно неожиданно для короля.

Однажды ночью началась атака на замок. Быстро собрали тайный совет.

— Что вы думаете? — спросил король у волшебника.

— Я думаю, что у нас очень маленькое войско и, увы, я не знаю, где взять подкрепление. Я только могу спасти Её Величество королеву и принца.

— Как? Не важно, если ты обеспечишь им безопасность, то мне все равно — как… Я обязан биться. Это моя страна, мое войско, — в пламени свечей лицо его было полно решимости, хотя король говорил очень тихо.

— Подождите! — шепнула королева с годовалым сыном на руках, который, к счастью, никогда не плакал возле матери. — Мы не хотим без тебя! А если… — королева умоляюще смотрела на короля.

— Милая, я же король. Я обязан был все предусмотреть. Все будет хорошо. В любом случае. Ты должна мне верить.

У нее на глазах выступили слезы.

Малыш-принц тоже заплакал.

— Ну-ну! Мужчины не плачут! — король, как истинный отважный правитель, отвык от проявления слабости, особенно на людях.

— Не убивай в нем нежность, любимый, лучше обними нас поскорее, — королева прекрасно понимала, что это временное расставание неизбежно. Втроем они еще раз прижались друг к другу, король расцеловал малыша, и тот успокоился, хотя все равно постанывал.

За окном слышен был шум. Крики, топот лошадей. Королева с малышом на руках, распрощавшись с мужем, двинулась за волшебником по тайным лестницам подземелья. Король же облачился в доспехи и побежал во двор.

Вообще, он не любил ни драки, ни войны, он любил читать, писать, играть на лютне, но никому об этом не рассказывал. При этом он любил фехтование и хорошо учился, поэтому военное дело и стратегии давались ему легко. А вот соседи короля войны любили, частенько затевали их. Но впервые короля застали врасплох.

Королева в это время спускалась все ниже и ниже, с малышом на руках она еле поспевала за блеклой лампой шустрого старика. Они спускались бесконечно долго. Ей казалось, что они давно прошли землю насквозь. Наконец старик осветил небольшую дверь, и они вошли. Он зажег светильники. Перед ними раскинулась библиотека, а с левой стороны — стеллажи с колбами, мензурками, пузырьками. Принц, открыв маленький ротик, оглядывал все эти богатства.

— Итак, Ваше Величество, я должен вам объяснить. У меня есть мантра. Необычная.

Необычность ее заключается в том, что вы, сказав ее, полностью исчезнете из этого мира. Не умрете, а исчезнете. Время воспринимать надо как четвертое измерение, через него вы пронесетесь для того, чтобы спастись от битвы, которая идет наверху.

— Боги… — прошептала королева. — И вы хотите, чтобы мы это сказали?

— Сказавший мантру не исчезает насовсем, он появляется в другом временном промежутке. И, возможно …в других измерениях.

— О, боже! А как же Его Величество?

— Не волнуйтесь, я дал ему эту мантру. Если подгадать время, то вы совпадете… с погрешностью, возможно, лет в пятьдесят…

— Что?! За что же мне это? — простонала королева.

— Поймите, Ваше Величество! Замок в осаде! Шансов отбиться почти нет! Юг объединил силы с востоком, против нас — несколько тысяч. Наша тысяча воинов — ничто. Я уверен, что вы будете живы! Что все будет хорошо!

Малыш-принц с интересом наблюдал за происходящим.

— Ваше Величество! Я сделаю все возможное, чтобы потом вернуть вас всех! Но пока это единственный выход. Чтобы вам не было так тяжело, говорите сами, а я одновременно скажу мантру малышу, у нас есть еще время. Мы должны совпасть с Его Величеством королем.

— Хорошо. Я приготовлюсь пока что… — королева, держа малыша на руках, начала глубоко дышать, крепко-крепко сжимая сына.

Она доверяла старику, как и король доверял ему полностью. Короля волшебник знал с рождения, он принимал роды у его матери.

— Время! Ваше Величество! — воскликнул волшебник.

Они хором произнесли мантру.

А наверху, на поле боя, замок горел. От войска осталась половина, может, чуть больше.

Взмокший, запыхавшийся, раненный в плечо король спрятался за обгоревшие балки конюшни. Он уже и забыл про ковчежец на шее. Он видел, что проигрывает и окажется в плену, а жену и сына все равно не увидит в ближайшее время. О самом страшном, что могло случиться с ними, он просто не мог думать. Он открутил крышку резного ковчежца, вынул лоскут кожи и произнес мантру. Только он завинтил крышечку обратно, как все вдруг стихло, потом он почувствовал необыкновенную обволакивающую мягкость.

Король словно очутился в каком-то дурмане — как хорошо, тепло, как здорово снова оказаться здесь. Ему показалось, что тело его подпрыгнуло, словно на батуте, и он кувыркнулся, только тело было слишком легким, крохотным. Потом тишина, стук сердца. Оглушающий стук сердца.

Король увидел впереди свет. И понял — нужно протискиваться туда. Иначе никак не выжить.

***

НОВЫЙ МИР

Только ты знал

ВСЮ мою боль,

Только ты дал

Мне нежность свою,

Твоего океана любовь

Я своей глубиной сохраню.

Город. Незнакомый совершенно. Разноцветные автомобили всевозможных моделей и размеров пролетали совсем рядом, буквально в полуметре от нее. В разные стороны разъезжались рогатые автобусы. Какого-то другого вида автобусы ехали прямо по центру дороги, но под колесами у них были железные палки с прорезями посередине. Как изобретательно человечество!

Она свернула в парк, чтобы, пройдя его насквозь, ненадолго сбежать от суетливой техники, и легкая, даже немного парящая над землей, пошла по дорожкам, заботливо укрытая ветвями переплетающихся деревьев.

Она родилась в этом городе и выросла здесь. Сколько жизней она здесь прожила? Немногим менее трех, если покинула его в двадцать? Или… двадцать? Или… семь тысяч триста с чем-то? Или… сколько вдохов она сделала за это время?

У каждого человека в одной жизни умещается сразу несколько. Из года в год все вкусы, пристрастия, отношение к жизни, отношение к людям, воспоминания, запахи, музыка, привычки меняются немного или значительно, не бывает ничего постоянного. И каждый раз человек становится как будто иным. И каждый раз он готов жить там, где он заново родился. И только основа в человеке не меняется, или же меняется с трудом. Она лежит так глубоко внутри человека, что мы ничего про нее не знаем. Если бы характер был хребтом, то основа — это спинной мозг внутри хребта.

Так сколько же мы проживаем жизней? Без всякой мистики? Без всяких переселений душ, без загробных прибауток. Ведь у каждого в сознательной жизни наберется с десяток серьезных перемен, новых витков жизни, когда различия между тобой сегодняшним и тобой вчерашним такие, словно это две разные жизни. Каждую минуту мы меняемся, и мы с нашими мыслями уже никогда не повторимся вновь. Это и печально, и радостно. Но вот проходит значительный отрезок времени. Скажем, десять лет. И часто мы не узнаем того человека, который был там, в десятилетней давности от нас. У него были другие мысли, другие надежды, другие привычки, возможно. Постепенно, незаметно, день за днем меняется наше нутро, наше содержание.

Так сколько же жизней мы проживаем?

Насколько важны персонажи, которые сменяют друг друга? Первая любовь? Бывший лучший друг? Сколько чувств, эмоций… И как мимолетно все это. Так где же истина? В ком она? В нас? В других людях? Или… ни в ком?

«Это кажется совершенно невероятным, — рассуждала молодая женщина сама с собой, — я словно впервые иду по этим улицам, никогда прежде я так не чувствовала этих мест. Я никогда, никогда по-настоящему еще не видела красоты».

Удивление. Бесконечное. Беспредельное. И нет ничего, кроме него. Лишь удивление. Это произошло холодным летним днем, отрезвляющим так кстати ум. Она проснулась и была свободна. Впервые за много лет, за много влюбленностей, привязанностей к людям, к этому миру. Она, наконец, проснулась свободной. И поняла, что находится в космически огромном океане любви. И, кроме любви к сыну и любви от него, туда умещается очень-очень много любви и свободы, и счастья. И друзья, близкие люди находятся с ней вместе, в этом океане. Главное — мир стал до того огромный, до того родной, просторный, что напомнил ей ее дворец, парки, сады, лабиринты, где она, будучи крохой-принцессой, играла в детстве. И каталась на лошади целыми днями.

Теперь она была одна. Правда, вокруг все время кто-то бегал. Дети сновали на улицах, родственники и друзья беспрестанно звонили и расспрашивали о планах, предлагая одно-другое-третье, множество людей создавали движение толпы. И в этом во всем она была одновременно и одинока, и не было никакого одиночества вовсе.

Она чувствовала себя очень цельно, хоть ей и казалось, что весь прежний ее мир, точнее, ее представление о нем, рухнуло в одночасье. А потом туда с сумасшедшей скоростью ворвались новые надежды. И тоже тут же рухнули. Ей показалось, что сам Всевышний убивает ее. Страшно наказывает. Потому что она совершила какую-то непоправимую, непростительную ошибку. И сердце ее попало в тиски страха. Такого, который не давал дышать. Который заставлял болеть, все возвращая и возвращая ее к прошлому. Все перемалывая и перемалывая произошедшее. То, что ей пришлось вдруг вспомнить и осознать. И то, к чему, как ей казалось, она была не готова. И только усилием воли она снова и снова вытаскивала себя оттуда. Потому что солнце всходило каждый день. И каждый день она имела это счастье — созерцать жизнь. Она видела его даже сквозь тучи. А потом шел дождь. Дождь и вовсе давно был ее лучшим другом. И ветер, ураганный ветер, призванный наводить ужас, он просто сдувал пыль.

Когда ей становилось совсем невыносимо больно от страха, она вскакивала ночью с кровати и начинала молиться. И тогда обязательно некто Всевышний — нечто неизмеримо больше всего, что можно представить обычным умом, — успокаивал ее. То присылая сообщение с добрым пожеланием от случайного друга, то обращая ее внимание на яркий рисунок львицы, склонившей голову к шее своего льва, прямо под ее окнами, на тротуаре! То нежной песней старичка-гармониста, развлекающего на городской площади редкого туриста. И она осознавала заново, что никто, никто никогда не бывает брошен. Или забыт. Или нелюбим. И эту любовь ежесекундно получает каждый.

ОБЫКНОВЕННАЯ КОРОЛЕВА

Там лава внутри меня

Была —

Выжжено.

Высушено.

Вычерпано.

Но не исчерпано

Жизненно

Важное. Предначертанное.

Лишь один оазис

На пепелище.

Это казус, конечно.

Смеюсь, Дружище.

Он силы такие дает —

Как море.

Безмерные.

Твое тепло всю ночь напролет

Так согревало меня.

Наверное.

Она жила, как все обычные люди живут. В самом обычном мире. Варила кофе по утрам. Училась, читала, работала, много, много работала. Многое делала: и шила, и рисовала, и лепила, играла на флейте и на пианино… Когда-то она закончила музыкальную школу.

Влюблялась, разочаровывалась, снова влюблялась, снова обжигалась. Множество раз была обиженной, но не обижалась. В общем, для обычной современной девушки ничего необычного. Но существовали некоторые детали, меняющие картину в целом…

Она слишком настойчиво, упорно искала истины, она слишком открыто относилась к миру и к себе. В какой-то момент жизни она перестала поддаваться трудностям. Что бы ни происходило, а происходило многое. Она умело общалась с каждым — и со звездочетом, и со свинопасом. Она умела все, что заставляла уметь жизнь, но из умений выбирала только хорошее. Она по ночам летала во сне. Часто она проносилась над городом, то через летнее грозовое небо, то через вихри снежных хлопьев. Во снах общалась она с тибетскими монахами, с ангелами, философами.

Для людей она была открыта, совершенно не умела врать — казалось, перед тобой открытая книга. Но это только на первый взгляд обычных людей все было как на ладони. Много шарлатанов поломало об нее зубы, принимая открытость сердца за девичью глупость. От одного из несчастных и обиженных жизнью она родила дитя. И дитя — было прекрасным. И было дитя — принцем, ибо мать была — королевой, сама того не зная. Просто, да не просто так, заброшенной жизнью в далекий уголок пространства и времени. В подмосковный городок, каких множество ютится вокруг странной столицы страннейшей из стран мира.

И жила заколдованная королева словно во сне. И во сне родила дитя. И во сне рассталась с тем, кто именовался отцом, но на деле не имел отношения к королевской крови Его Высочества. Но время шло, и она начала догадываться, кто она. Догадывалась, что все не просто так. И маленький принц давал ей подсказки. Взгляд его с рождения был осознанным. Все, кто видел его, обращали на это внимание. У малыша с рождения был мужественный терпеливый характер, при этом он не по-младенчески внимательно смотрел на мир и на людей. Он был светлым, словно ангел, он улыбался с рождения и часто смеялся. Милее дитя трудно было найти.

ВЕЧНОСТЬ РАНЬШЕ

— А я ей сразу сказал: надо лечь, — немного более эмоционально, чем этого требуют приличия, но ровно так, как и положено говорить пылким южанам, выпалил он коллеге, выйдя из горячей парной и с жаром плюхнувшись в холодный бассейн.

Он вообще-то не любил вот это — из жары в холод. Вообще не любил холод. Лучше жара, думал он, укрываясь знойной ночью пуховым одеялом и обливаясь потом с головы до ног. Рассветная прохлада в такие дни не тревожила его теплый сон. Но сейчас будто что-то нашло на него — весел и бодр, он перепрыгивал из одной купели в другую. Его грузное тело будто скакало за ним по пятам, но как-то отдельно от него, самостоятельно, что ли.

Коллега понимающе посмотрел на него. Пациент пошел теперь ворчливый, привередливый, все ему не так. Ведь доктор знает, как лучше! Ну что вот они начинают: «Ой, больно!». «Ну у вас и методы», — еще скажут… Или — «А можно помягче?», еще ведь и «пожалуйста» добавят…

Коллега, в отличие от грузного южанина, был строен, даже худощав, и немного женоподобен. Оттого, видимо, отношения с пациентами складывались у него проще, хотя жалоб на судьбу было столько же. Попробовав пальцами правой ноги воду в купели, он осторожно спустился в нее по ступеням, окунулся и снова мигом зашел в парную.

Сидя у бассейна, она смотрела на него удивленно, не узнавая в этом человеке мужчину, с которым прожила столько лет. Совершенно. И ей одновременно было приятно смотреть на него и страшно. Он говорил те же слова, но теперь она слышала их по-другому. Возможно, вообще не так, как надо. Возможно, вообще так, как никто никогда не услышит. И это ее пугало.

— Я же говорил — ляг, она никогда меня не слушает… А потом удивляется, почему это не срабатывает, почему не помогает, почему то шею заклинит, то спину… — продолжал ворчать южанин, сидя в парилке. — Ну да ладно…

«А ведь он прав, — пронеслось в голове у худощавого, — ведь так и было — он сразу предложил ей лечь, когда они встретились…», — при этой мысли он усмехнулся сам себе, но оставил свою догадку неозвученной.

Южанин смахнул пот, слез с полки и вышел из сауны. Ополоснувшись, он спустился в теплый бассейн и, решив, что все его недавнее недовольство уже утекло в сливные стоки, подплыл к своей спутнице.

— Вот ты где! — его голос стал мягким и мурлыкающим, словно у кота, он поцеловал ее в плечо и зашел со стороны лица, но задумчивый вид девушки быстро сбил с него романтический настрой. — Опять! Ты слишком много думаешь! Ну, иди же ко мне! — он по-мужски, но — делая над собой усилие — как можно мягче, ведь она не любит грубостей, схватил ее за талию и усадил себе на ноги, так чтобы оказаться с ней лицом к лицу. — Я же говорю: мы слишком редко делаем это, — он сделал недвусмысленные движения бедрами. Она посмотрела на него спокойно, ее пронзительный взгляд не изменил своей задумчиво-удивленной тональности.

— Я… Я хочу встать, — она убрала с себя его руки, растерянно улыбнувшись, — пусти меня.

ГЛАВА 3. НЕОБЫКНОВЕННАЯ КОРОЛЕВА

В тот вечер ей не спалось. Какое-то странное чувство рвалось наружу. Малыш сладко посапывал в своей кроватке. Она подошла к нему и, как всегда, засмотревшись немного дольше положенного на свое маленькое чудо, дотронулась до пряди младенчески пуховых волос. Накинув легкий халат, она прошла на кухню.

Они недавно переехали. Квартира была полупустой, и она еще не успела сделать ее такой уютной, как ей бы хотелось. Не став включать верхний свет, она зажгла свечи на полках, расставленные по периметру просторной кухни, и уселась к столу, свесив со стула одну ногу, а вторую — поджав к себе. Этот полумрак и мягкий ночной свет луны, сливающийся с танцующими огоньками, что-то напоминал. Родное. Нежное… Дом? Она задумалась, допивая остатки вечернего чая.

Вдруг, словно непрошеный гость, в мысли ворвалось воспоминание. В детстве папа читал ей сказки про принцев и принцесс, королей и королев, магов и волшебников, ведьм и колдунов, фей и эльфов, гномов и великанов… О, как она любила эти сказки! И верила в каждую! Верила так, что сама попадала туда и путешествовала-путешествовала вместе с ними, и спасала попавших в беду маленьких человечков, и кружилась в романтическом танце вместе с самым благородным, самым добрым и любящим принцем, и попадала в плен к колдунье, и принимала спасение от рук нежданного рыцаря… Но не это ей теперь вспомнилось.

«Королевская кровь не исчерпывается с исчезновением тела и разума. Всегда остается нечто, что оставляет след из прошлых жизней, — прочел папа в одной из книг, — мясник ли ты или король, монах или лесоруб. Всегда остается нечто, что пребудет с тобой до конца времен».

— Что такое прошлые жизни, папочка? — наивно перебила его малышка.

— Знаешь, детка, некоторые люди верят, что мы живем много-много раз. И каждый раз по-разному. Как актеры в театре. Однажды кто-то рождается королем, а потом — нищим, однажды кто-то палач, а потом — несчастный мученик на плахе…

— Кто дает эти роли, папа? — девочка, которая уже собиралась закрыть глазки, задумчиво села на кровати. Теперь настала очередь папы — задуматься.

— Хм… Время? — вопросительно обратился он к дочери.

— Нет, папочка, не может такого быть! — упрямо закачала она своей белокурой головкой.

— А кто же по-твоему, родная? — папа, улыбнувшись, потрепал ее по макушке.

— Я… не знаю, папа. Но… будь я на месте этого, как ты сказал — мясника? Или короля, или монаха тоже… Я бы хотела сама решать, кем мне быть, — девочка посмотрела в окно. Полная луна висела почти над самым подоконником, разливая свой белый свет по глади открытого окна.

— Это очень серьезное решение для такой маленькой девочки, — папа пощекотал дочку по животику, стараясь сменить тему разговора, но у него ничего не вышло.

— Читай дальше, папа. Что там дальше пишут? — малышка рассмеялась и запрыгнула под одеяло, спрятавшись так от щекотки. Папа поправил очки на носу и снова опустил взгляд в книгу.

«В любых временах, профессиях, положениях в обществе — мы останемся собой. Лекарем, ученым, философом, крестьянином, убийцей или палачом, королем, королевой, кухаркой. Истинная суть в нас пребывает с рождения, и скрыться от нее невозможно.

Мелкие воришки всегда мельтешат рядом с тугим кошельком. И даже по прошествии времен, когда роли в новой жизни раздали по-новому, короли и королевы остаются верными своему роду. А мелкие воришки остаются верны своей гильдии. Даже когда воришки богаче королей и королев, они продолжают сновать рядом с «высокородными», благородными — и воровать, заискивать, льстить, врать, юлить. И цели нет, но есть принадлежность к мелким воришкам, бандитам, в далеком, сокрытом ото всех прошлом».

— Но папа! — девочка снова вскочила, будто бы протестуя. — Папа, ведь это ты говорил мне, что мы сами можем все-все изменить! Значит, и воришка может стать честным?

— Конечно, может! Если захочет… «Кроме мелких деталей, вроде внешнего вида, имени, вкусов, пристрастий, знакомых, интересов, в человеке еще содержатся крупные детали. Благородство, честность, искренность, любовь, мудрость… — они не рушатся. Переходят из жизни в жизнь. Если детали эти не бутафорские — для общества, для очередной медальки, монетки, одобрения или для какого-то пройдошества. Если детали эти настоящие, то они сохранятся навсегда. Всегда будут внутри, в человеке. А вот ржавые детали — трусость, лживость, глупость, вороватость, злоба, жадность — они людям страшно мешают. И доставляют неприятности, тормозят человека обязательно. Нельзя взлететь с ржавыми крыльями. Никак не возможно», — дочитал папа.

— Почему бы ему не захотеть? — девчушка игриво запрыгнула к папе на колени и так же, как он две минуты назад, пощекотала его мягкий живот, спрятанный в пижамную рубашку.

— Что «не захотеть»? — переспросил папа.

— Стать честным! — девочка повторила вопрос, не понимая, как это папа мог не последовать за ее мыслью.

— Ты говоришь, как маленькая королева, которая никогда еще не встречалась с воришками! Не все так просто, детка, — папа поймал ее руки и пощекотал в ответ.

— А что в этом такого сложного? — удивилась девочка.

— Он должен захотеть сам!

— Можно ему помочь?

— Это может быть очень опасно!

— Почему?

— Это может погубить…

— Кого? — девочка с ужасом отпрянула на кровати.

— Того, чье сердце недостаточно чисто…

— Разве сердце бывает… ммм… грязным? — малышка даже поморщилась, и на лице ее одновременно проявились удивление, ужас, тревога, недоверие и страх.

Прочитав все это на лице дочери, папа рассмеялся так, что чуть не свалился с края кровати, где сидел, все еще держа раскрытую книгу в руках. Девочка тоже захохотала.

— О чем это вы так заразительно смеетесь? — в комнату вошла мама, неся поднос, на котором стояли три кружки теплого молока.

— Мы говорим о сердце, — папины глаза увлажнились, и в них промелькнула нежность. Он всегда становился таким, когда видел ее. И от проворного внимания малышки это никогда не ускользало.

— Мамочка! — девочка бросилась ей навстречу, схватила с подноса кружку с молоком и, сделав глоток, продолжила: — Мамочка! Папа думает, что помогать людям — опасно!

— Ничего подобного! — наигранно возмутился папа. — Я ничего такого не говорил!

— Так-так… Опять вы философствуете на ночь глядя! — мама нахмурилась.

— Нет, мамочка, ты ответь: может ли сердце не быть чистым? — опустошив кружку молока, дочь поставила ее обратно на поднос.

Мама вопросительно в замешательстве взглянула на мужа. Тот, улыбаясь, развел руками.

— Нет-нет, безусловно, это невозможно, — немного подумав, ответила она.

— Вот и я в этом уверена! — победно произнесла малышка.

Супруги настороженно переглянулись. Мама подсела поближе к любимым и, обняв дочь, поцеловала ее кудрявую макушку.

— Ты должна делать только то, от чего твое сердце будет петь и трепетать, и танцевать. Так ведет себя чистое сердце, — мама заглянула в большие, с точечками вокруг зрачка, глаза своей девочки.

— Это и есть любовь, да? — точечки в глазах девчушки словно бы забегали и закружились во внезапном хороводе.

— Да, родная. Любовь называют музыкой сердца, — втроем они прижались друг к другу, и родители замкнули малышку в своих объятиях.

— Сердце воришки танцует, когда он ворует… — нахмурился папа.

— Дорогой! — теперь уже мама нахмурила брови в сторону папы. — Хватит на сегодня!

— Как я узнаю ее? — прошептала девочка.

— Ты почувствуешь, — уверенно ответил папа.

— Сердцем, — добавила мама.

— А книги все же пишут люди, и написанное будет правдой, только если ты захочешь в это поверить, — снова вмешался папа.

— Все-все книги такие? — девочка залезла под одеяло.

— Абсолютно! — хором выпалили мама с папой, и все втроем рассмеялись от души.

***

СВОБОДА — ВОЛЯ

«Боги…» — прошептала неназванная королева. Какую маленькую наивную девочку обнаружила она в себе… «Где же ты, папа, который так поддерживал меня, так оберегал? Где же ты, мама, которая так верила, что я непременно узнаю любовь? И как же вы были правы… Во всем. Вы только забыли сказать мне, что все-все книги пишутся на небесах, да? И лишь после этого их видят люди. И что это… сказочно прекрасно. Потому что все — о любви…»

«Что плохого в том, что тебе нравится человек? А если вы взаимно симпатичны друг другу? Насколько глубока эта симпатия? Насколько хватит ей сил проникнуть туда, где рождается любовь? Правда ли это определено с самого начала? Кто дает этому определение? И зачем? Эта тайна между двумя людьми навсегда остается лишь их тайной, которую они могут и не захотеть разгадывать…» — прочитала королева в забытом девчачьем дневнике, с которым ветреной девчонкой-школьницей делилась сокровенными своими мыслями. Она оторвала взгляд от тетрадки, и, словно сцена из фильма, перед ней возникло воспоминание.

— Я могу уйти прямо сейчас, доеду одна — ничего страшного! — она отвернулась и внутренне надула губки.

— Сколько тебе лет? — насмешливо спросил он. — Ты говорила, что уже окончила школу.

— Ну… я просто констатирую факт — я действительно могу поехать одна, не нужно делать мне одолжение, — немного замялась она.

— Слушай, ты манипулируешь! — он наклонился к ее лицу и улыбнулся.

«Может быть… — она задумалась, и какое-то время они оба шли молча. — Я не хочу манипулировать тобой… — произнесла она не вслух, но для него. — Я вообще никем не хочу манипулировать и никого не хочу принуждать…»

— Прости, твои слова задели меня, — ласково и чуть грустно попросила она молодого человека.

— А что я такого сказал? — по-детски наивно удивился он.

— Дальше не поеду! Даже не уговаривай! — процитировала она его, рассмеявшись. — Я думаю, что за любовью можно пойти даже на край света, я знаю одну такую историю… — взгляд ее снова стал мечтательным. — Я не собиралась тебя уговаривать. Я только спросила. И еще я знаю, что любовь всегда рядом, со мной. И с тобой тоже. Просто мне хотелось еще немного побыть вместе… — они остановились. — Все, что ни делается — все к лучшему, так говорят? — она отскочила от него и закружилась в бесчисленных оборотах, будто часть ее танца вырвалась на волю.

Дневниковые строчки беззвучно позвали ее внимание, и она снова, залезши под теплое одеяло и обхватив руками стакан с горячим чаем с лимоном, уткнулась в потрепанные страницы.

«Когда ты каждый день живешь на своей, приросшей к самому нутру, сцене, проникшей в каждую клеточку за многие годы выживания в этой среде, которая, почему-то кажется, так настроена — чтобы тебя сломать… Трудно перестать играть. Сразу. Так трудно скинуть все покрывала, всю-всю свою тесную, но такую родную одежду… Так страшно… И так притягательно. А когда ты вроде бы по собственному желанию, рожденному наиострейшей необходимостью, скидываешь ее, она вдруг сама, откуда ни возьмись, снова сидит на тебе. А ты и не заметил! А когда заметил — снова отбрасываешь. А она опять — тут как тут. И ты ее — снова. Чтобы — взаправду. Ну хоть с кем-то. И наконец… с самим собой».

«Как давно это было… — улыбнулась она сама себе. — Неужели это мои руки написали эти мысли?» — все еще не очень веря своим глазам, она вдруг вспомнила его…

«Очень мягко, как ей нравилось, он взял ее за руку.

— Какие красивые у тебя пальцы, такие тонкие, в меру длинные, ты играешь на фоно? — мурлыкающе спросил он.

— Сейчас нет… — она улыбнулась.

Они были почти незнакомы, но ей приятно было его присутствие. Рядом с ним не было волнения. И, несмотря на его внешнюю красоту, которая уже стала зрелой благодаря еле уловимым следам жизненных переживаний, она не боялась его потерять. Не боялась, что эта его красота может радовать кого-то другого. Не боялась она и того, что кто-то другой когда-нибудь может пойти рядом с ним так же, как и она теперь, за руку.

— Руки… Ну, они как бы твое выражение в пространстве. Они изъявляют твою волю. Найди вниманием свои руки и чувствуй их. Удерживай его на ладонях, — продолжил он.

— Хорошо… — она заглянула ему в глаза. Там была Вселенная. Совсем не такая, какую можно было прочесть в нем мимолетным касанием глаз…

— О, ты уже начала!

— Как ты почувствовал? — отпрянула она удивленно.

— Ну, это очень легко, — он рассмеялся, — сама поймешь!

— Договорились, — улыбнулась она, крепче сжав его руку».

Она закрыла дневник. Сердце стучало сильнее обычного. Любовь… «Что я вообще знаю о любви?» — удивилась она самой себе.

***

Все мои страсти выжжены,

Выварены, потушены.

Все мои здрасьте опорожнены,

Вылиты, отшелушены.

Все волнения мои успокоены,

Устроены, пЕрейдены.

Все сомненья мои у земель иных

Оставлены, отвЕдены…

«Какая удивительная осень…» — мысли, словно скоростные поезда, проносились в ее голове, рисуя новые пути и прокладывая маршруты объезда там, где стоило это сделать.

Греясь под такими жаркими, не по-осеннему, лучами солнца, она сидела на берегу лесного озера, нежа ступни в мягкой, еще зеленой траве.

«Как хорошо… Чувствовать ногами землю. Как радуется кожа, как расправляется нутро от этих немного влажных шероховатых прикосновений. Точно любовник, земля ласкает любые стопы, которые сочтут за благо пройтись по ней босиком. А может быть, кто-то назовет ее матерью, отцом или спутницей — но все, что происходит в этом союзе, все равно будет любовью.

Когда все происходит по-другому, совсем не так, как тебе бы хотелось, значит, не время — рассуждала она сама с собой, — я могу быть терпеливой, я могу подождать…»

При издательстве, где она по воле счастливого случая получила работу, действовал детский сад для малышей сотрудников. В ее обязанности также входил присмотр за детьми и «поддержание их доброго духа и душевного равновесия» — так необычно значилось в графе с описанием ее должности. И эта волнительная и пугающая поначалу обязанность неожиданно перестала ей казаться невыполнимой миссией. Потому что она так и чувствовала, это шло из самой глубины ее существа — душевное равновесие, добрый настрой и радость каждого ценны, значимы, дороги… И даже если малыш кричит, и даже если он сердится… Боги… Как она боялась этого раньше… Боялась, что не справится. И теперь она повторяла себе мысленно каждый день: «Мои руки смогут согреть, я смогу подобрать нужные слова, мой внутренний покой поможет мне сохранить мир. Мой. И того, кто вдруг окажется рядом, если будет угодно».

Она обулась, встала с травы и, улыбнувшись вверх, как всегда радостно сиявшему солнцу, направилась к городу.

Лето прошло, но летнее тепло внезапно затопило весь сентябрь.

Лишь терпкий запах осени и пропитанных солнцем листьев врывался через открытую форточку, она вдыхала этот сладостный для ее души запах жизни. Она словно бы пробудилась от снов. Словно сбросила шкуры, в которые была завернута несколько лет, пребывая в этом мире. Словно бы гипноз перестал действовать, словно колдовские чары, которые забросили ее в этот мирок в виде современной обычной девушки, разрушались на глазах. Она расцвела, кожа стала бархатной, светящейся, походка стала легкой, воздушной, она словно плыла. Взгляд стал ясным, спокойным, величественным. Она была королевой. Она вновь стала собой. Даже в этом обычном современном мире. В этой странной холодной стране.

ГЛАВА 4. ВСТРЕЧА С КОРОЛЕМ

В тишине разливается запах любви,

Ее вкус… остальное неважно.

Ты меня позови, лишь меня позови,

Я пройду через бури отважно,

Проплыву океан безграничных надежд,

Перейду жар и холод пустыни

Миллионы я сброшу ненужных одежд,

Твои руки увижу пустые…

Рассмотрю твою нежность, и ласку, и лесть…

Но к рукам прикасаясь,

Я знаю! —

Ты живешь, я жива.

Лишь дыхание есть.

Я дышу. Я живу. Улыбаясь.

Она сразу узнала его. Сразу поняла, кто он. Он сразу понял, кто она.

Он шел уверенно, он был высокий и плечистый, гордый стан выдавал его суть. Своим присутствием он заставлял покоряться воздух. Не произнося ни слова. Мягко смотрел, тепло улыбался, но внутри него возлежал огромный спокойный лев, грандиозная сила в нем ощущалась на расстоянии.