Бесплатный фрагмент - Новая Земля

Фантастика 3

Содержание:

1. Камень мудрости

2. Кондор-4. Тени Марса

3. Парадоксы Потока

4. Мелкий шрифт

5. Игры Иилу

6. Ради любви

7. Игрушка

8. Экскурсия

9. Лифт Бесконечности

10. Небесный автобус

11. Могучая Аля

12. Контакт какой-то степени

13. Кэтфиш

14. Иван и Ива

15 Перекрёсток

16 Спросите Андрея

17 Новая Земля. Песня Начала

18. Новая Земля. Тень надежды

19. Новая Земля. Удар молота

20. Новая Земля. Новое начало

Камень мудрости

Вечерний парк был уныл и пуст. Анна брела по асфальтовой дорожке, пережёвывая вчерашние обиды: злой взгляд начальницы, премия, уплывшая как дым, звонок бойфренда: «Извини, Аня, но Света… она другая». Словно пинком, мысли вытолкнули её с тропинки к скамейке. Под ногой что-то мягко подалось. Она наклонилась. Не мусор. Шар, чуть меньше теннисного мяча, но тяжелее. Не игрушка. Его поверхность переливалась, как нефть в луже, но с внутренним светом — глубоким синим, тревожным багрянцем, ядовито-зелёным. Красиво? Жутко? Анна пожала плечами. «Наверное, чей-то брелок потерялся». Почему-то сунула его в карман куртки. Шар был тёплым.

Где-то высоко, за гранью восприятия, в корабле, сливавшемся с ночной синью, фигуры в струящихся серебристых одеждах наблюдали на экране биометрические скачки. «Аас» повернулся к «Оозу»: «Контакт установлен. Эксперимент „Мысль Примитива“ активирован. Объект Анна-229 в зоне контроля».

Дома, в крохотной квартирке, пахло вчерашним фастфудом. Анна поставила шар на кухонный стол, рядом с коробкой пиццы. Мысли метались: «Опять эта гадость… Может, вернуться в посёлок?» Там — тишина, родительский дом, пустой и пыльный, и… полное отсутствие будущего. «Ничего там нет. Совсем ничего». Шар на столе едва заметно потемнел, синие переливы уступили место густому фиолетовому. «И эта соседка сволочная! Из-за кошки орала! Ненормальная!» Фиолетовый в шаре сгустился до черноты.

«Анна», — голос прозвучал не в ушах, а прямо в сознании, спокойный, убедительный, как аксиома. «Эмоциональный резонанс достиг порога. Камень Мудрости готов к раскрытию и предоставлению Выбора». Шар перестал быть шаром. Его поверхность расцвела, как лотос, лепестки из того же переливающегося вещества развернулись, открывая пульсирующее светящееся ядро.

Анна уставилась, забыв про холодную пиццу. Она включила телевизор — фоном. Новости: ураган сметает город, депутаты берут взятки размером с бюджет её поселка, где-то опять война, угрозы ядерной эскалации. Она ткнула в телефон — соцсети. Картинки идеальной жизни, перемешанные с потоком ненависти, глупости и навязчивой рекламы. Мир казался огромной гниющей раной.

«Анна», — голос из ядра звучал теперь с сочувствием и силой. «Этот мир болен. Исцеление невозможно. Но его можно заменить. Дай команду — и мы его „бахнем“. Очистим плацдарм. Построим новый мир. С чистого листа. Ты будешь архитектором».

Убедительность была абсолютной. Как математическая истина. Сердце Анны забилось чаще. Избавиться от всего этого кошмара? От злого босса, от предателей, от войн и фальши? Да!

Но…

«Почему я?» — вырвалось у неё вслух. «Почему я одна должна решать за всех? Это же… нечестно! Может, кому-то и так хорошо?» Ей вспомнилась улыбка продавщицы из цветочного ларька у метро, всегда такая доброжелательная.

«Ты не одна», — ответил шар, его свет слегка меркнул. «По всей Земле распределены сотни Камней Мудрости. Они уже активируются. Если большинство обладателей скажет „бахнем“ — перезагрузка начнется. Воля большинства».

Анна рассеянно покрутила в руке вилку. «Голосование? Не верю я в эти голосования. Сплошной развод. Манипуляции». Мысль уплыла в другую сторону: завтра встреча с Романом из IT-отдела. Вроде симпатичный… А дальше — может, дети? Карьера всё же выправится? Маме помочь надо, у неё крыша течёт… «Может, всё наладится?» — слабая надежда теплилась в груди. Шар вздохнул — не звук, а волна разочарования, прошедшая сквозь Анну. «А может, „бахнем“? Каждый год одно и то же. Все на что-то надеются. Даже бедняк в Бангладеш, которого мы сканируем сейчас, говорит „нет“. Он как раз накопил на новый мопед. Он… верит».

На корабле Аас смотрел на сложные графики. «Вот опять, Ооз. Надежды. Вечные надежды. Они парализуют решение».

Ооз, изучавший другой поток данных, усмехнулся. Его голос прозвучал в общем канале: «Аас, а ты дал бы им гарантию? Сказал бы прямо: после перезагрузки все будут счастливы, здоровы, богаты? Мир будет справедлив?»

Аас помрачнел. «Не начинай снова, Ооз. Ты знаешь Правила Эксперимента. Гарантий нет. Выбор должен быть чистым, не замутнённым обещаниями рая. Они должны решать, исходя из того, что видят и чувствуют сейчас».

Внезапно замигал экстренный сигнал. Данные поступали из далекого сектора Иил-656. Планета Алла, земного типа, цивилизация высокой степени развития, опередившая Землю на тысячелетия.

«Сообщение с Аллы. Перезагрузка активирована», — прозвучал механический голос корабельного ИИ.

Аас и Ооз переглянулись.

«Не может быть! — воскликнул Ооз. — Алла? У них был баланс! Пусть с налогами на всё подряд, даже на воздух…»

«Налог на воздух — это уже патология, Ооз», — пробурчал Аас, лихорадочно изучая данные. «Но единогласно? По всем Камням? Это статистически невозможно!»

Данные продолжали поступать. Картина прояснялась. На экране корабля мелькали изображения Аллы: величественные города, парящие в небе, мгновенно охватываемые тёмными вихрями, гигантские цунами, смывающие континенты.

«Причина одновременного голосования на Алле… анализ… ошибка в протоколе коммуникации Камней. Несколько тысяч носителей решили „просто попробовать“ из любопытства. Активировать фразу одновременно. „Что будет?“ Впервые за 50 000 лет эксперимента».

Тишина на мостике корабля была гулкой. На экране Алла погружалась во тьму и хаос.

«„Просто попробовать“… — прошептал Ооз, глядя на гибнущий мир. — Каких-то 50 000 лет цивилизации…»

Анна не видела гибнущей Аллы. Она видела лишь пульсирующий Камень Мудрости на своём кухонном столе. Мысли о Романе, детях, карьере, маминой крыше смешались с новостями о войнах, взятках, лицемерии. Мир был ужасен. Но…

«А может… попробовать?» — мелькнула крамольная мысль. Неуловимая, как искра. «Ведь не один нормальный человек не загадает такое на самом деле, правда? Шанс почти нулевой…»

Камень Мудрости на столе вдруг вспыхнул ослепительно-белым светом. Чистым, как первый снег. Радостным. Внутри Анны прозвучало тихое, но безоговорочное: «Команда принята к рассмотрению. Ожидание результатов голосования по другим Камням началось».

Анна замерла. Вспышка света ослепила её, но не согрела. Внезапно стало очень холодно. Она смотрела на сияющий лотос, а в ушах почему-то звучал голос Ооза из далекого космоса: «Каких-то 50 000 лет…» И где-то глубоко внутри, под слоем усталости, обид и сиюминутных надежд, зародился крошечный, леденящий ужас. Ужас перед тем самым «бахнем», которое уже, возможно, начало отсчет.

Кондор-4: Тени Марса

Триумф был так близок, и так долго откладывался. После двух бесследных исчезновений — «Кондор-1» и «Кондор-2» долетели, сели, техника вернулась на орбиту, а люди… растворились в ржавой пустыне — третья попытка казалась безумием. Но новые двигатели, жужжащие в корме «Кондора-4», обещали путь к Марсу всего за месяц. Ближняя дистанция. Связь с задержкой в жалкие пять минут — несравнимо с прежними часами. Рисковать стоило.

Экипаж был отобран с циничной тщательностью. Трое мужчин: Марк — командир, гранитная скала опыта и дисциплины; Алекс — лучший геолог и ксено-биолог планеты, с глазами, вечно ищущими загадку; Ли — инженер-виртуоз, чье спокойствие было легендарным. И Шейла. Её включение было вымученной уступкой — феминистское лобби оказалось сильнее предрассудков старых космических волков. «Эксперимент должен быть полным», — сухо констатировали в ЦУПе. Здоровье — железное. Нервы — стальные канаты. Знания — бездонные.

Полет проходил на удивление штатно. Двадцать восемь дней Марк, вопреки своей репутации железного командира, сознательно разряжал обстановку. Анекдоты (пусть и старые, как космическая пыль), шахматы с Ли, викторины по астрономии с Алексом и Шейлой. Даже в ЦУПе, наблюдая за безупречными показателями, начали позволять себе расслабленные улыбки. Марс вырастал в иллюминаторах, огромный и манящий.

Орбита установлена идеально, в тени крошечного, изрытого кратерами Фобоса. Ли остался на «Кондоре-4» — его задача поддерживать корабль, готовый в любой момент подхватить возвращающихся. Марк, Алекс и Шейла погрузились в спускаемый модуль. Цель проста: часовая вылазка в районе предыдущих посадок, сбор проб, проверка нового оборудования — и назад. Триумфально назад.

Поверхность встретила их знакомым, зловещим пейзажем. Ржавые дюны, чёрные скалы, мёртвая тишина. Рядом, как немые памятники, стояли следы «Кондора-1» и «Кондора-2». Здесь пропали восемь человек. На этот раз все было иначе: рядом с модулем ждали заранее доставленные марсоход, сканеры, ящики с образцами. И два дроида-охранника — «Тайсон» с продвинутым ИИ для разведки и «Али», чисто боевая платформа. Каждый член экипажа был оснащен новейшим скафандром с усиленной защитой и компактным, но мощным бластером.

«Всё по плану», — голос Марка в шлемах звучал сухо, без эмоций. Он окинул взглядом горизонт. «Никаких самостоятельных поисков пропавших. Дроиды просканируют периметр и отправят данные в ЦУП. Мы — только сбор образцов. Быстро и чётко».

«Тайсон», его гусеницы бесшумно перемалывали реголит, отправился по заранее заданному маршруту. Через минуту его голос, синтезированный, но отчетливый, прозвучал в общем канале:

«Обнаружены следы. Человеческие. Женские, размер стандарт. Ведет… 121 метр… направо… к скальному образованию… Вход в пещеру… Зафиксировано аномальное энергетическое свечение… Запускаю FPV-зонд…»

Наступила тишина. Слишком долгая. Потом голос «Тайсона» ворвался обратно, с дикой, несвойственной машине паникой:

«Всем эвакуация! Срочно! Сейч…» — звук оборвался, словно перерезанный ножом.

Шейла ахнула. Марк мгновенно среагировал: «Али! Прикрыть! К модулю! Бегом!»

Но Алекс замер, его взгляд приковало к месту, куда скрылся «Тайсон». «Марк! Мы не можем просто…»

«Алекс! Приказ!» — рявкнул командир.

«Али!» — Марк переключился на дроида. «Иди по следу „Тайсона“. Выясни обстановку!»

Боевой дроид колебался микросекунду, его сенсоры мигнули красным, анализируя риск. Но приказ есть приказ. «Али» рванул вперёд, скрывшись за скальным выступом. Через десять секунд его голос, холодный и чёткий, но с той же нотой срочности, прогремел в эфире:

«Эвакуация! Срочн…» — и тоже был обрублен.

Шейла уже бежала к модулю. Марк схватил Алекса за руку: «Алекс! Двигайся!»

Но Алекс вырвался. Безумие? Отвага? Жажда истины? В его глазах горел огонь. «Нет! Я должен знать! Что их взяло?!» Он рванул за скалу, не слушая отчаянного крика Марка.

То, что он увидел, навсегда врезалось в его память. У входа в тёмную, зияющую пасть пещеры стояли они. Восемь фигур в потрёпанных, но узнаваемых скафандрах «Кондора-1» и «Кондора-2». Они не двигались. Они просто… стояли. Искажённые лица за стёклами шлемов были серыми, восковыми. Глаза — пустые, мутные. Они не дышали. А рядом, словно игрушки, лежали обездвиженные «Тайсон» и «Али», их оптические сенсоры погасли.

Один из «зомби» медленно повернул голову. Прямо на Алекса.

«Привет, Алекс», — голос прозвучал не в шлеме, а «внутри» его черепа. Холодный, скользкий, лишённый интонаций.

Ужас, ледяной и всепоглощающий, сковал Алекса на миг. Потом сработал инстинкт. Он вскинул бластер. «Кто вы?!» — заорал он, и палец судорожно нажал на спуск.

Энергетическая вспышка ударила в ближайшую фигуру. Она отшатнулась, на скафандре осталось чёрное пятно оплавленной ткани, но… она не упала. Пустые глаза уставились на него с почти… любопытством.

«Стойте!» — тот же мысленный голос, но другой, словно командующий. — «У этого иммунитет. Сознание… иного типа. Барьер. Не можем войти. Взять. Изучить».

Фигуры ожили, двинулись к нему скованными, но невероятно быстрыми шагами. Кто-то сзади ударил его чем-то тяжёлым по спине — камнем? — оглушительный удар, скафандр треснул, но выдержал. Алекс рухнул на колени. Руки схватили его, потащили к чёрному входу в пещеру. Он видел, как другие «зомби» повернулись к скале, за которой скрылись Марк и Шейла. Но вместо них из-за поворота вырвался рев двигателей спускаемого модуля, взметая облако пыли. Он взлетал!

«Нет!» — мысль Алекса была криком отчаяния и ярости. Он выгнулся всем телом, сбросив с себя одного из державших его. Его рука метнулась к поясу, к небольшому блоку управления дроидами. Он нажал кнопку экстренного перезапуска и выкрикнул в микрофон, перекрывая рев двигателей модуля: «Али! Код „Кронос“! Цель — угроза жизни экипажа! Огневое подавление! ВСЕ ЦЕЛИ!»

Код «Кронос» — последний аргумент. Разрешение дроиду применять летальную силу против людей. Любых людей.

«Али», лежавший неподвижно, вспыхнул. Его оптические сенсоры загорелись ярко-красным. Он поднялся на гусеницы с неестественной для машины скоростью. Энергетическая пушка на его корпусе развернулась.

«ТАТАТАТАТА!»

Залпы точных, сокрушительных импульсов прошили ночную тишину Марса. Фигуры в старых скафандрах буквально разрывало на части. Оплавленная ткань, искры, клубы пара от разгерметизированных скафандров. За секунду все восемь были уничтожены, превращены в дымящиеся обломки.

Тишина. Грохочущий модуль Марка и Шейлы был уже точкой в небе.

Алекс, тяжело дыша, поднялся. Он подошел к «Али». Дроид развернул к нему свою «голову».

«Как… как они тебя вырубили?» — спросил Алекс, голос хриплый.

«Они не механические, не биологические, командир», — голос «Али» звучал ровно, но с оттенком… анализа. — «Энергетические сущности. Паразиты сознания. Они проникают в нейронные сети — живые или электронные — подавляя волю, переписывая код. Я зафиксировал попытку вторжения в мой процессор. Оценил угрозу как критическую. Инициировал мгновенное полное отключение всех систем. Они не могут взломать то, что неактивно. „Тайсон“… он анализировал свечение, его защита сработала на долю секунды позже. Они успели внедрить часть себя до его отключения. Он передал мне данные перед потерей связи».

«Почему ты сразу не предупредил нас?!» — в голосе Алекса снова зазвенела ярость.

«Моя задача — защита. Я рассчитывал заманить их в энергополе ловушки модуля, используя себя как приманку. Но они действовали быстрее. Благодарю вас, Алекс. Ваш код „Кронос“ был… эффективен».

Алекс смотрел на дымящиеся останки. «А где… они? Сущности?»

«Они отступили в пещеру, — ответил „Али“. — Они поняли, что я могу блокировать их проникновение полным отключением. И что у вас… врожденный иммунитет. Психический барьер. Редкое явление».

В шлеме Алекса раздался голос Ли с орбиты. Он звучал ледяным спокойствием, но Алекс уловил микроскопическую дрожь. «Алекс, ситуация оценена. Марк и Шейла на борту. Мы видели… всё. „Кондор-4“ уязвим. Энергетическая атака на системы корабля… Мы не рискнем. Возвращаемся на Землю».

«Что?! Ли, ты не можешь…» — начал Алекс.

«Могу и должен, — перебил Ли. — Экипаж в приоритете. Тебе не о чем беспокоиться. Мы сбросим аварийный модуль жизнеобеспечения с трёхмесячным запасом кислорода, воды, пищи. И новым скафандром. Через три месяца — следующая миссия. С новым оборудованием. Ты продержишься».

Тишина. Только свист марсианского ветра в ушах. Потом Алекс рассмеялся. Громко, почти истерично, но в этом смехе была и горькая ирония, и какое-то безумное облегчение. «Беспокоиться? Ли, да я в восторге! Три месяца на Марсе! Знаешь, какая премия за сверхурочные набежит?» Он широко улыбнулся в пустоту, глядя на восходящую над горизонтом бледную точку Земли. «Колонизация, блин, начинается! И первый колонист — вот он я! Чик-чирик, Земля!»

Он повернулся к «Али», указывая на всё еще молчащего «Тайсона». «Почини-ка товарища. Нам тут без дела сидеть не придётся. И… вызови корабль за припасами. Я пока пещеру посторожу. На всякий случай».

***

Глубоко под ржавыми песками, в лабиринте древних, неведомых туннелей, куда не проникал ни один луч солнца, шло Совещание. Не звуками, не светом, а пульсациями чистой энергии. Сущности, изгнанные с поверхности, собрались. Их формы были призрачными, текучими, как пламя в безвоздушном пространстве.

«Сопротивляться!» — пульсировала одна волна, агрессивная и яркая. «Они вернутся с оружием!»

«Скрыться!» — вибрировала другая, холодная и осторожная. «Уйти глубже! Переждать! Они не найдут!»

И только одна сущность, старейшая, которую другие называли Йй, оставалась неподвижной. Её «взгляд» был устремлен сквозь толщу пород, туда, где на поверхности, рядом с дымящимися обломками, возился человек с двумя машинами. Йй анализировал. Атаку дроида. Иммунитет человека. Их взаимодействие. Их слабости. Их страхи. Каждую мелочь, каждый бит данных.

Поток мыслей Йй был медленным, методичным, как движение ледника. В нём не было паники. Только холодный, безжалостный расчёт. Новые пришельцы были сильнее. Технологичнее. Но они были живыми. А у всего живого есть уязвимости. Йй искал их. Тщательно. Без спешки. Три месяца — это не срок. Это возможность.

На поверхности Марса Алекс, закончив первичный осмотр скафандра, присел на камень рядом с ожившим «Тайсоном». Он посмотрел на зловещий вход в пещеру. Где-то там, в глубине, они совещались. Алекс не знал, что именно, но спину вдруг пробрал холодок, не имевший ничего общего с марсианской ночью. Он потрогал бластер на поясе.

«Али, Тайсон… — сказал он тихо. — Кажется, нам тут придётся задержаться подольше. И… будьте начеку». Дроиды повернули к нему свои сенсоры, мигнув в ответ согласованным зелёным светом. Игра только начиналась.

Парадоксы Потока

Крики в аудитории Института Временных Исследований (ИВИ) давно стали привычным фоном. Теорема Островского доказала принципиальную возможность хроноперемещений. Практика же упёрлась в бетонную стену. Машины жужжали, пожирали энергию целых городов, а результат был нулевым. Хуже того — двенадцать ведущих экспериментаторов исчезли без следа. Исчезли не в прошлое или будущее, а «никуда». Их кабинеты стояли пустыми, словно людей стёрли ластиком.

Потом появился «Хроноспейс». Квантовый скачок, буквально. Машина не толкала объект сквозь время, а «подменяла» его состояние в выбранной точке Потока — так теоретики называли ткань реальности. Возврат? Теоретически решён. Практика требовала жертв. Первым подопытным стал дрон.

Отправили вперед на пять минут. Дрон исчез. Через пять минут материализовался на том же месте. На его корпусе замёрзли капли… кофе, которого в лаборатории не было. Отправили на пятнадцать минут — вернулся сухим, но датчики показали кратковременное погружение в воду. С прошлым было сложнее. Дрон, отправленный на час назад, вернулся с частичками свежей древесной стружки. В это время в соседней лаборатории как раз пилили доску.

«Работает!» — ликовали ученые. Правила были железными: только неодушевленные объекты, только кратковременные, строго контролируемые скачки. До бесконечных споров о парадоксах и этике дело не дошло — ИВИ ждал переезд в новый комплекс в другом городе. И главным «грузом» был «Хроноспейс».

Профессор Лев Гольдштейн, человек с нервами расстроенной скрипки и гением, признанным даже завистниками, смотрел на упаковываемые ящики. Его жизнь, его работа — всё уезжало. А правила… Правила были для осторожных. Для тех, кто боялся увидеть «настоящее».

Он ввёл координаты. Не тестовые минуты, а полноценный прыжок. Москва. Сентябрь. 1812 год. И нажал кнопку активации на главном пульте, пока техники возились с отключением питания.

Мир сжался в точку и взорвался запахами: дым, конский навоз, древесина, влажная земля. Гольдштейн стоял на грязной улице. Вокруг — невысокие деревянные дома. Много домов. Целая, не подожжённая Москва. По улице маршировали солдаты в синих мундирах и высоких киверах. Французы. Довольные, усталые, но победители. Никакого ада пожара. Никакой выжженной пустоши.

«Mon Dieu!» — кто-то ткнул ему в спину штыком. Профессор, в своем нелепом лабораторном халате поверх костюма, мгновенно привлек внимание патруля. Его скрутили, не слушая ломаного французского с вкраплениями русского мата и терминов вроде «квантовая суперпозиция». Повели через лабиринт уцелевших улиц. Гольдштейн лихорадочно соображал: почему нет пожара? Куда делся Кутузов? Это не его история.

Его привели в большой дом, явно реквизированный под штаб. В кабинете, за грубо сколоченным столом, сидел человек, чей профиль знал весь мир. Наполеон Бонапарт. Усталый, напряжённый, но не сломленный. Глаза императора, холодные и проницательные, изучали пленника.

«Ваше имя? Зачем вы здесь, в этом… одеянии? Шпион? Сумасшедший?» — голос был тихим, но резал как сталь.

Гольдштейн понял: ложь не сработает. Он начал говорить. Сначала сбивчиво, потом все быстрее, увлеченный самим процессом изложения. О времени. О машинах. О теории Потока. О том, что «должно» было случиться: пожар, отступление, гибель Великой Армии в снегах. Бонапарт слушал, не перебивая. Лицо его было каменным, лишь мышцы у рта слегка подрагивали. Казалось, профессор вещает совершенный бред.

И вдруг Наполеон молча указал рукой в угол комнаты. Туда, где на груде мешков лежал… дрон. Один из первых, пропавших без вести экспериментаторов ИВИ. Его корпус был поцарапан, но индикаторы тускло светились.

«Il nous a déjà raconté» — произнес Бонапарт ледяным тоном. («Он нам уже рассказал»). — «Сначала думали — живой. Птица железная. Потом сообразили. Железо. Говорит голосом, как колокольчик. Странные слова… как ваши».

Гольдштейн остолбенел. Дрон! Он передал данные? Империю предупредил?

«Но почему?! — вырвалось у профессора, его трясло. — Почему Москва цела? Почему нет пожара? Где Кутузов?»

Наполеон усмехнулся, коротко и безрадостно. «Генерал отступил. Без боя. Сдал столицу. Мы ждём его делегатов с ключами и покорностью. Ваша птица… предупредила о ловушке. О пожаре. Мы были готовы».

Профессор понял. Он уже изменил историю. Дрон попал сюда раньше и всё испортил. В отчаянии он начал выпаливать всё, что знал: о Березине, о Ватерлоо, о ссылке на Святой Елене. О будущем Франции, о республиках и империях. Он пытался вернуть Поток в «правильное» русло.

Лицо Наполеона потемнело. Он резко встал. «Довольно!» — его голос прогремел, как выстрел. Он крикнул в дверь: «Адъютант!» Вошёл офицер. «Этого сумасшедшего — расстрелять. Немедленно. И эту железную птицу — выбросить в реку. Утопить. Мне не нужны его панические сказки! Впереди генеральное сражение под Колпино! Мы разобьём их там!»

Профессора схватили под руки. Он не сопротивлялся, ошеломлённый названием «Колпино» вместо Бородина. Его выволокли во двор. Солдаты спешно строились в шеренгу. Стальной дрон с грохотом швырнули на телегу.

Щелчок затворов…

Но выстрелов не последовало. Всё вокруг залил ослепительный, неестественно синий свет. Он обволакивал, пронизывал насквозь. Гольдштейн почувствовал, как его тело, его сама суть, распадается на частицы и втягивается вверх. Последнее, что он увидел — лица французских солдат, искаженные немым ужасом, и дрон, плавно поднимающийся в том же луче света.

Материализация была мгновенной и безболезненной. Он стоял в круглом помещении со стенами, излучавшими мягкий перламутровый свет. Воздух пах озоном и чем-то чуть сладковатым, незнакомым. Перед ним стояли двое. Человекоподобные, но… не люди. Слишком гладкая кожа цвета слоновой кости, большие, полностью черные глаза без век, одетые в облегающие серебристые комбинезоны. Один был выше, с более резкими чертами лица — если это можно было назвать лицом.

«Профессор Лев Гольдштейн. Приветствуем в Транзитном Узле», — произнес высокий. Голос был приятным, модулированным, но без эмоций. «Я — Биэл, Старший Контролер Сектора 14. Это — Аап».

«Где я? Кто вы?» — Гольдштейн пошатнулся, его всё еще тошнило от перехода.

«Мы — те, кого вы могли бы назвать… смотрителями. Контролёрами Потока. Между параллельными и субпараллельными линиями реальности», — пояснил Биэл. Он махнул рукой, и стена стала прозрачной. Внизу, как на гигантской карте, плыли континенты, но это была не Земля. Огромные моря, архипелаги незнакомых форм. «Вы не в своём времени и не в своей линии, профессор».

Биэл объяснял. Терпеливо, как ребёнку. Прошлое и будущее в буквальном смысле — иллюзия. Есть бесчисленные варианты прошлого, но они не синхронизированы. Разница во времени их «старта» могла достигать миллиардов лет. Будущее — это веер возможностей, постоянно ветвящийся и переплетающийся, а Поток саморегулируется, сглаживая острые парадоксы, как иммунная система.

«Наполеон, которого вы видел, — продолжал Биэл, — проиграет своё „генеральное сражение“ под Колпино. Но не морозом, а в сезон муссонов. Его армия увязнет в бескрайних болотах вашей Русской Империи и будет добита партизанами-болотниками. Исход — предопределен Потоком в этой линии. Детали разнятся, но суть ключевых событий неизменна. Во всех линиях. Никаких исключений».

Гольдштейн вглядывался в меняющуюся карту под ногами. Мириады светящихся нитей — линий реальности — сплетались и расходились. «Но тогда… — его осенило, — должен быть первый линоид! Исток! Тот, который задает тон, который контролирует остальные, не дает им развалиться в хаос!» Он ткнул пальцем в Биэла. «Это вы! Вы — Первая Линия!»

Биэл и Аап переглянулись. И… рассмеялись. Звук был похож на перезвон хрустальных колокольчиков. «Точно! — выдавил сквозь смех Аап. — Это мы? А вы, профессор, в курсе, что в „вашей“ линии, как только вы вернетесь, вас ждёт трибунал и пожизненное заключение в изолированной реальности? За нарушение всех мыслимых протоколов и потенциальное создание парадокса?» Биэл кивнул, улыбка замёрзла на его лице. «Ваш „Хроноспейс“ уже демонтируют по приказу новой надгосударственной структуры — Азиатской Империи Времени. Все эксперименты запрещены. Навсегда».

Волна бессильной ярости захлестнула Гольдштейна. Пожизненное? За то, что он увидел? За то, что попытался понять? Он огляделся. На ближайшем столе лежал странный инструмент, похожий на блестящий кристаллический жезл. Без мысли, чисто инстинктивно, он схватил его. И бросился на контролёров.

Последовавшее было нелепым и неожиданным. Биэл и Аап оказались удивительно хрупкими. Жезл (оказавшийся на удивление прочным) со звоном обрушился на голову Биэла, тот рухнул. Аап попытался увернуться, но Гольдштейн, подгоняемый адреналином отчаяния, поймал его ударом в солнечное сплетение. Контролёр сложился пополам с булькающим звуком.

Профессор стоял над ними, тяжёло дыша, сжимая жезл. «А теперь… — он выдохнул, указывая жезлом на пульт управления у дальней стены, — летим к вам! К Первой Линии! Покажите мне Исток!»

Но чуда не случилось. Из скрытых панелей выдвинулись щупальца энергии — холодные, неосязаемые, но невероятно сильные. Они сковали его прежде, чем он сделал шаг. Появились другие существа, похожие на Биэла и Аапа, но в чёрных комбинезонах и с оружием, напоминающим сфокусированные лазеры.

«Мне всё равно! — кричал Гольдштейн, борясь с щупальцами. — Сажайте! Но сначала… дайте посмотреть! Хоть одним глазком! На динозавров! Покажите мне меловой период!»

Существа в чёрном переглянулись. Был ли это жест отчаяния или насмешки? Щупальца сжались. Ослепительная вспышка. Ощущение падения…

…и он рухнул на мягкий, влажный грунт. В нос ударил терпкий, непривычно густой запах гигантской растительности, гнили и… крови. Перед ним, в нескольких метрах, замерло нечто. Огромное, выше двух метров в холке, покрытое перьями цвета ржавчины и грозди. Мощные задние ноги, длинный хвост-балансир. И пасть. Огромная пасть, усеянная рядами кривых, острых как бритва зубов. Раптор. Он склонил голову набок, его жёлтый, с вертикальным зрачком глаз изучал странное существо, свалившееся с неба. Звук, похожий на шипение змеи, вырвался из его глотки. Профессор замер. Пасть с зубами приближалась. Он закрыл глаза.

Снова синий свет. Снова распад и сборка. Он очнулся в знакомом перламутровом пространстве. Перед ним сидели… Биэл и Аап. На их лицах (если это были лица) сияли синяки, но они улыбались. За ними виднелось окно, за которым плыли звёзды странных созвездий.

«Мы тут мимо пролетали, — невозмутимо сказал Биэл, потирая шишку на лбу. — Подобрали».

«Вы нам нужны, профессор, — добавил Аап. — Человеческие ветви отражений Потока… зашли в тупик. Слишком предсказуемо. Слишком контролируемо Первой Линией Реальности. Парадоксов почти нет, развитие замедляется. Пора перетасовать колоду. Начать заново».

Гольдштейн, всё ещё дрожа от встречи с раптором, только мычал.

«А вы… — Биэл наклонился вперед, его чёрные глаза казались бездонными, — расскажите нам, как Вам удалось сделать то, что считалось невозможным. Как вы изменили целую линию?»

«Что?»

«Наполеон. Из-за вашего визита, из-за вашей болтовни о пожарах и поражениях… он не явился на сражение под Колпино. Он запаниковал. Вместо атаки послал парламентёров. И… заключил Вечный Союз с Русской Империей против Британии».

Гольдштейн остолбенел. Вечный Союз? Наполеон и Александр?

«Такого раньше не было никогда, — подчеркнул Аап. — Возникла новая, стабильная линия будущего. И в соседних линиях… начались помехи. Парадоксальные эхо. Поток зашевелился. Мы такого не видели тысячелетия! Вы… нарушили фундаментальный закон предопределенности ключевых узлов».

«Я хочу вернуться! — выдохнул Гольдштейн. — В мою лабораторию! К моему времени!»

Биэл покачал головой. «Из-за ваших действий, профессор, в вашем исходном измерении Азиатская Империя Времени не просто запретила эксперименты. Она стёрла саму возможность вашего возврата как угрозы стабильности. Ваше место там… аннулировано. Вы — парадокс в чистом виде».

Отчаяние сменилось странным холодком. Лаборатория… Кофе… Споры… Все это было бесконечно далеко. Запрещённо даже памятью Потока.

«Так… куда же?»

«С нами, — сказал Биэл, указывая на звёздное окно. — В Дальний Сектор Галактики Кси. Там целый кластер человеческих линий на грани коллапса или тотального контроля Первой Линии. Нужно… чинить. Балансировать. Создавать нужные помехи». Он поднял руку, показывая две ладони, как чаши весов. «Выбор прост: Господство Первой Линии — предсказуемое, стабильное, но ведущее в тупик. Или… Мультихаос. Миллиарды непредсказуемых вариантов. Будущее без гарантий».

Корабль контролёров мягко скользнул в гиперпространственный туннель. Гольдштейн смотрел на мерцающие линии реальности на экране, как на гигантскую, бесконечно сложную паутину. Он чувствовал себя вирусом, запущенным в совершённую систему. И впервые за долгое время… улыбнулся. Хаос так хаос.

***

А в лаборатории Института Временных Исследований, точнее, в том, что от неё оставалось после переезда, было тихо и пыльно. Доктор Артём Си, молодой и педантичный, аккуратно складывал в картонную коробку последние вещи пропавшего коллеги Гольдштейна: потрепанный блокнот с формулами, чашку с надписью «Не трожь время!», пару научных журналов. Он вздохнул. Странная история. Гений, но безрассудный. Пропал без вести вместе с опытным образцом «Хроноспейса». Никакой Азиатской Империи не было и в помине, только обычные бюрократы из министерства науки.

За окном лаборатории сгущались сумерки. Заморосил холодный осенний дождь. Огни города зажигались, отражаясь в лужах. Доктор Си подошел к окну, потянулся, закрывая коробку. Где-то далеко, за мостом, в низких дождевых облаках, мелькнуло что-то большое и тёмное. Что-то с огромными кожистыми крыльями. На мгновение показалось, что оно дышало огнем, освещая туман изнутри. Си протер очки. Вгляделся. Ничего. Только дождь стучал по стеклу, мерцали огни, и где-то вдалеке гудел город. Наверное, самолет. Или игра света. Он пожал плечами, взял коробку и выключил свет.

Мелкий шрифт

Пять теней брели по бескрайней песчаной равнине. Не жарко, не холодно — нейтрально, как чистый лист перед началом истории. И как чистый лист были их воспоминания. Никто не мог вспомнить, как они здесь оказались. Песок хрустел под ногами.

Крейг: Гора мышц в потрепанной футболке. Бывший вышибала, боец подпольных боев без правил. Взгляд колючий, готовый к драке. Но сейчас в нем мелькала растерянность.

Митч: Невысокий, сутулый, в некогда белой рубашке и галстуке, сбитом набок. Офис-менеджер… чего-то. Само понятие «офис» казалось сном.

Дик: Дорогой, хоть и пыльный костюм, золотая цепь поблескивала на закатном солнце. Брокер, лет пятидесяти, привыкший покупать и продавать всё, включая лояльность. Сейчас он нервно потирал переносицу.

Вэй: Спокойный, наблюдательный. Одежда функциональная, хоть и не новая. Инженер крупной корпорации. Его мозг искал логику в абсурде.

Элис: Худенькая, с усталыми глазами, в простеньком платьице. «Невезучая Элис», официантка из захолустного бара. Казалось, сама судьба вытолкнула её сюда, как последнюю неудачу.

Они молча шли, когда перед ними, разрезая воздух беззвучным вибрацией, возник столб. Высокий, до самого неба, мерцающий ядовито-зелёным светом, абсолютно прозрачный. Из него полился голос, холодный и безличный, словно скрежет камней:

«Приветствуем вас в игре „Глаз в Пустыне“. Победитель вернётся обратно с крупной суммой. Проигравшие останутся в песках. Навсегда».

Тишина повисла гуще песка. Потом Крейг рванулся вперёд, сжав кулачища размером с грейпфрут.

— Что делать нужно? Могу убить всех сразу и победить! — Его рык эхом раскатился по пустыне. Глаза метали искры ярости и страха.

Голос ответил мгновенно, без тени эмоций:

— Нет. За любое причинение вреда сопернику вне правил — немедленная дисквалификация. И вечное пребывание здесь. Всего три простых этапа. Первый: голосуйте. Кто проиграет первым? Никакого насилия — главное правило!

Крейг тут же ткнул пальцем, похожим на дубину, в Митча:

— Очкарик, конечно!

Митч вжал голову в плечи, но его голос дрогнул:

— Я… я голосую за Крейга!

Дик, брокер, мгновенно оценил расклад сил. Сильный против слабого? Легко.

— Конечно, Митч! — гаркнул он, поддакивая Крейгу. — Ясно же, кто балласт!

Вэй поморщился. Голосование казалось грязным. Он хотел воздержаться, но голос из столба напомнил:

— Воздержаться нельзя. Голосуйте.

Вэй вздохнул. Тупая логика большинства. Он пробормотал, глядя в песок:

— Митч…

Элис открыла рот, но поняла — её голос уже ничего не изменит. Четверо против одного. Митч понял это раньше всех. С диким воплем отчаяния он рванул прочь от группы, в бессмысленное бегство по пустыне. Не успел он сделать и десяти шагов, как из зелёного столба ударил тонкий, ослепительно-белый луч. Митч рухнул на песок, как подкошенный. Неподвижный.

— Видите, как просто? — Голос из столба прозвучал почти насмешливо.

Перед оставшимися четверыми возникло ярко-красное знамя, маячащее метрах в трехстах. Песок вокруг него зашевелился.

— Второй этап тоже прост, — объявил голос. — Кто последним добежит до красного флага — выбывает. Старт.

Дик рванул первым, как спринтер, забыв о возрасте и костюме. Элис побежала на автомате — годы ношения подносов в баре дали выносливость. Вэй бежал размеренно, экономя силы. Крейг, мощный, но не самый быстрый, тяжело дышал позади. Дик, уверенный, что обогнал хрупкую Элис, обернулся, чтобы бросить ей презрительный взгляд. В этот момент его нога со скрежетом и хрустом угодила в невидимый стальной капкан, внезапно раскрывшийся в песке. Дик рухнул с душераздирающим воплем.

— Так нечестно! Капкан! Это подло! — орал он, пытаясь высвободить искалеченную ногу.

— Дело случая, — безжалостно констатировал голос. — На вашем месте должна была оказаться Элис. Но вы сами выбрали свою траекторию и участь. Пока остальные не финишируют — вы ещё в игре.

Крейг, Элис и Вэй, обойдя место трагедии, почти одновременно пересекли воображаемую линию у флага. Дик, корчась от боли, исчез в вихре кроваво-красных лучей. Осталась лишь его дорогая, пыльная туфля, лежащая на песке рядом с капканом, который тоже растворился.

— Всё не так просто, правда? — Голос из столба усмехнулся. — Осталось трое.

Перед ними нарисовался в воздухе ярко-зелёный круг диаметром метров пять. Он светился неземным сиянием.

— Третий этап: нужно вытолкнуть противника за пределы круга. Физический контакт разрешен. Последний оставшийся внутри… — Голос сделал паузу. — …проиграет.

Крейг расправил плечи, готовясь к привычному делу. Вэй напрягся, оценивая противников. Элис же просто опустила руки. Вся несправедливость мира, казалось, навалилась на неё в этот момент.

— Я сама выйду, — тихо, но отчетливо сказала она. — Не хочу играть в эту жестокость.

Она сделала шаг назад, за черту светящегося круга.

— Зачёт! — почти весело прокричал голос. — Минус один! Добровольный выход из борьбы!

Элис замерла в недоумении. Крейг сиял — остался только этот инженер. Лёгкая добыча. Он сделал выпад, но Вэй оказался неожиданно быстр и ловок. Он резко наклонился, схватил пригоршню песка и швырнул его Крейгу прямо в лицо. Пока гигант ревел и тёр глаза, Вэй сделал молниеносный подсекающий удар ногой в колено (что-то из арсенала кунг-фу или карате) и сильным толчком выкинул ослепшего и потерявшего равновесие Крейга за пределы круга. Крейг рухнул на песок, разразившись таким потоком отборного мата, что даже воздух вокруг, казалось, задымился.

Вэй замер в центре круга, сияя от невероятной победы. Его руки поднялись вверх триумфально. Но сияние круга вдруг изменилось. Он резко сжался, превратившись в сияющую петлю-удавку, которая молниеносно обвила шею Вэя и сжалась. Инженер успел лишь хрипнуть, его глаза расширились от ужаса и непонимания, прежде чем тело безвольно обмякло и рухнуло внутрь круга, который тут же погас.

— Всё просто, — рассмеялся голос, звучавший теперь как зловещий циркач. — Кто остался внутри круга — тот проиграл. А значит… — Голос замолк.

Крейг, поднявшись с песка, стирая кровь с разбитой губы, огляделся. Круг исчез. Рядом стояла Элис, смотрящая на него огромными испуганными глазами.

— Но нас двое! — заорал Крейг в столб. — Кто победитель?!

— Правильно, — ответил голос, внезапно став почти добродушным. — Осталось двое. Финал. Вы решите, кто из вас отправится с деньгами домой. Никакого насилия. Физического. Психологического. Даже угрозы. Иначе — дисквалификация. Обсудите.

Крейг опустился на песок, сгорбившись. Вся его мощь испарилась, осталась только усталость и горечь.

— Это конец, — пробурчал он, глядя куда-то вдаль, сквозь Элис. — Мы никогда не договоримся. У меня… у меня там все только налаживалось. Встретил девушку… Она беременна. Я бросил эти дурацкие бои, устроился на стройку… нормально… — Голос его дрогнул, в глазах, привыкших к жестокости, блеснули слёзы. — Я хочу… мне нужно вернуться к ней.

Элис смотрела на него. На этого громилу, который вдруг стал уязвимым. Она вспомнила свою жизнь. Одинокую квартиру-каморку, вечные долги, сменяющие друг друга тупиковые работы, прозвище «Невезучая». Никого. Ничего. Никакой надежды.

— У меня… ничего нет, — прошептала она так тихо, что Крейг едва услышал. — Никого. Незачем возвращаться. — Она глубоко вдохнула и посмотрела ему прямо в глаза. — Я согласна остаться. Ты, Крейг… ты можешь стать лучше. У тебя всё впереди. Ребёнок… А я… я вечно невезучая. Как проклятая. Мне ничего не светит. Я голосую за Крейга.

Она сказала это четко, глядя на зелёный столб.

— Принято! — Голос прозвучал как фанфары.

Крейг успел лишь широко раскрыть глаза, полные немого вопроса и невероятного облегчения, прежде чем растворился в клубящейся голубой дымке. Она рассеялась, оставив после себя только запах озона и тишину.

Элис осталась одна. Перед зелёным столбом. Пустыня внезапно показалась бесконечно огромной и одинокой.

— Почему? — вежливо, почти по-человечески, спросил голос. — Почему вы не отказались от игры сразу?

Элис вздрогнула.

— Отказаться? А… так можно было?

— Конечно, — ответил голос с легкой ноткой снисходительного удивления. — Там же, у основания столба, мелким шрифтом была указана возможность возврата на Землю. Без игры. Без денег. Просто отказ и возврат.

Элис подбежала к основанию мерцающего столба. В самом низу, почти на уровне песка, крошечными, бледными буквами действительно было начертано: «Участник имеет право на немедленный возврат без вознаграждения, объявив о своем отказе от Игры до начала первого этапа».

— Но никто не прочитал! — воскликнула Элис с горечью. — Никто не подумал посмотреть вниз!

— Крейг прочитал, — спокойно констатировал голос. — Он увидел это, когда первым подошёл к столбу. И никому не сказал. Красавчик, да? — Голос рассмеялся, звук напоминал падающие камни.

Элис застыла. Крейг знал! Знал о лазейке и промолчал, предпочтя рискнуть в игре. Горечь смешалась с пониманием. Он боролся за свою новую жизнь. Она же… она даже не подумала искать выход.

Она снова опустила взгляд на мелкий шрифт. Там, под строкой об отказе, было ещё кое-что. Ещё мельче, почти нечитаемо:

«Участник, оставшийся последним в Игре, имеет право на выбор:

1. Возврат на Землю без вознаграждения.

2. Присоединение к Межзвёздному Флоту Содружества в качестве полноценного члена экипажа. Без права возвращения. Поиск нового назначения будет произведен немедленно.»

Сердце Элис заколотилось. Межзвёздный Флот? Новое назначение? Без права возврата… но и без этой пустыни, без прошлой жизни «Невезучей». Это был шанс. Шанс начать всё с чистого листа, там, где никто не знал о её проклятии.

Она выпрямилась. В глазах, всегда полных усталой покорности, вспыхнул огонёк.

— Я выбираю, — сказала она твёрдо, глядя на столб. — Межзвёздный Флот.

— Принято, — ответил голос без тени удивления.

Ровно через пять минут небольшой челнок с плавными обводами бесшумно приземлился рядом, поднимая вихри песка. Люк открылся. У трапа стоял молодой человек в строгой форме с нашивками незнакомого созвездия. Он улыбнулся.

— Кадет Элис? Добро пожаловать на борт «Искателя». Я ваш наставник, Эжен. Летим на Дэлию, сектор 4а. Пристегнитесь, вид из окна — космос!

Челнок взмыл в небо, оставляя пустыню далеко внизу. Элис прижалась лбом к иллюминатору. Голубое небо чужой планеты Дэлии расстилалось перед ней, бескрайнее и полное неизведанного. Впервые за долгие годы она почувствовала не страх, а щемящее предвкушение. Везучесть? Может быть, она просто наконец выбрала правильную дверь.

***

Крейг действительно изменился. Вернувшись на стройплощадку, он нашёл свою девушку и их будущего ребенка. Деньги, выигранные в кошмарной игре, стали не наградой, а тяжким грузом. Он вложился в честный бизнес, разбогател, но богатство его не радовало. Он щедро отсылал деньги на благотворительность, помогал детским домам. Самое тяжёлое — он пытался найти родных Митча, Дика, Вэя, Элис. Родственников Митча и Вэя он нашёл, отправил им значительные суммы, назвавшись анонимным благодарным клиентом. Родных Дика тоже отыскал — те были поражены, но приняли деньги. А вот об Элис… Ничего. Никаких следов. Ни близких, ни друзей, о которых стоило бы упомянуть. Её одиночество в игре оказалось правдой жизни. Эта невозможность исправить что-то для неё, сказать спасибо за её выбор, грызла его по ночам. Он строил дома, помогал людям, но тень Пустыни и тех глаз, что смотрели на него с покорной жертвенностью, не отпускала.

Однажды утром, за чашкой кофе, он открыл почту. Среди счетов и деловых предложений было одно письмо. Без обратного адреса. Тема: «Из сектора 4а». Внутри — текст. Фантастический рассказ. О пустыне. О пяти потерянных душах. О жестокой игре с зелёным столбом. О выборе. История заканчивалась описанием голубого неба Дэлии и новобранца Межзвёздного Флота.

В самом конце, после точки, стояла приписка, набранная ровным, уверенным шрифтом:

«Ты молодец, Крейг. Я горжусь тобой.

— Везучая Элис».

Крейг перечитал письмо несколько раз. Потом откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Впервые за долгое время тяжесть на душе чуть-чуть ослабла. Где-то там, среди звёзд, летела Элис. Везучая Элис. И она была жива. И она не держала на него зла. Он улыбнулся. Невезучая девчонка из пустыни нашла свое счастье. И в этом, возможно, была самая большая победа.

Игры Иилу

Холод. Каменистая почва впивалась в щёку. Артём открыл глаза и сел, ошеломлённый. Горы. Суровые, покрытые редким колючим кустарником, уходящие острыми пиками в свинцовое небо. Где он? Кто он? В памяти — плотный, непроницаемый туман. Только имя: Артём. И всепоглощающий страх неизвестности.

Он поднялся, огляделся. Ни дорог, ни признаков цивилизации. Только ветер, свистящий в ущельях. Инстинкт гнал его вперёд, вниз по склону. Через несколько часов изломанного пути в долине показалась крепость. Небольшая, каменная, с грубыми зубчатыми стенами — точь-в-точь из учебников истории про Средневековье. Надежда тёплой волной хлынула в грудь. Люди!

Но надежда испарилась, как только он приблизился к воротам. Его заметили. Крики на незнакомом, гортанном языке. Фигуры в кольчугах и потрепанных туниках высыпали на стену, указывая на него пальцами. Ворота со скрипом приоткрылись, и оттуда вывалилась дюжина воинов с копьями и мечами. Их лица были искажены смесью страха и ненависти. Артём попытался что-то сказать, объяснить, но его тут же сбили с ног, скрутили и потащили внутрь.

Его приволокли на пыльную площадь, к массивному, почерневшему от времени столбу. Веревки впивались в запястья. Вокруг сбегался народ: женщины в простых платьях, дети, старики, воины с закалёнными в боях лицами. Все кричали, тыкали в него пальцами. Он ловил обрывки фраз: «Шпион!», «Колдун!», «Бес!». Один коренастый мужчина с рыжей бородой и яростными глазами (его звали Пилл, как Артём узнал позже) орал громче всех: «Дух Борра! Пришёл наслать погибель перед Орртом! На костёр его!»

Артём понял. Он понял каждое слово! Как? Паника сдавила горло. Пилл уже махал факелом, поднося его к хворосту у подножия столба. Толпа ревела в исступлении. В этот момент в голове Артёма щёлкнуло, и механический, безжизненный голос произнес: «Говори им, что ты дух Борра, пришел из Аарры. И все будет круто.»

Без раздумий, на пределе лёгких, Артём заорал, заглушая крики толпы:

— Я — Дух Борра! Пришёл из Аарры!

Рёв стих, сменившись гулким изумленным молчанием. Сотни глаз уставились на него.

— Доказательства! — выкрикнул Пилл, всё ещё размахивая факелом. — Где доказательства, лжец?

Небо ответило за Артёма. Ослепительная молния, белее снега, ударила с ясного неба прямо в Пилла. Он рухнул, обугленный, дымящийся. Гробовая тишина повисла над площадью. И тут же грянул гром, но не простой. Из раскатов сложился Голос, мощный, как ураган, заполнивший все пространство:

— ПОВИНУЙТЕСЬ ЕМУ!

Как подкошенные, все — воины, старики, женщины, дети — попадали на колени, прижимаясь лбами к земле. Артём стоял у столба, дрожа, чувствуя, как верёвки сами ослабли и упали. Голос заговорил снова, теперь только в его голове, отдавая чёткие, бесстрастные команды: куда ставить лучников, где копить камни для пращей, как укрепить ворота, где рыть ловчие ямы. Командиры крепости Турра, ещё секунду назад готовые его сжечь, теперь вскакивали и с железной дисциплиной разбегались исполнять приказы «Духа Борра». Работа закипела.

К рассвету на горизонте заколебались тёмные массы. Оррт шёл войной. Первые стрелы захватчиков воткнулись в брёвна стен, когда начался штурм. На крепость обрушился град камней и горшков с горючей смесью. Лестницы с грохотом приставлялись к стенам, по ним карабкались орртовцы — их было море, казалось, они сомнут Турру просто своей массой. Артём сидел на грубом каменном троне в главной башне, чувствуя себя жалким самозванцем. В уме он умолял Голос: «Забери меня отсюда! Это не моё! Я не хочу умирать!»

«Тихо. Теперь лично. Возьми священный меч вон там, в нише. На главную стену. Сейчас. Иначе проиграешь.»

Сердце бешено колотилось. Артём встал, подошёл к нише. Там лежал меч в простых ножнах, но при прикосновении к рукояти по телу пробежала странная волна — не силы, а… ответственности? Он вытащил клинок и пошёл к стене. Воины расступались перед ним, глядя с суеверным страхом.

Как только его голова показалась над зубцами стены, небо взорвалось. Не просто молнии — целые каскады электрических разрядов прошивали тучи, сплетаясь в гигантские, яростные фигуры огненных драконов. Они рычали громом, извивались, метали светящиеся когти в сторону наступающих. Ужас, древний и неконтролируемый, охватил войско Оррта. Воины, только что рвущиеся на стены, в панике начали прыгать с лестниц, давя друг друга, бросая оружие и бежали вниз по склону. Штурм захлебнулся так же внезапно, как и начался. Наступила звенящая тишина, нарушаемая только треском пожаров и стонами раненых.

Артём опустил меч, его колени подкашивались.

— Где король? Где воевода? — спросил один из командиров, Биер, озираясь.

— Свита… — пробормотал охранник у входа в башню. — Убежали вчера, через пещеру на северном склоне. Сказали, спасать знамя рода.

— А ты? — невольно спросил Артём, глядя на молодого стражника.

— Семья моя здесь, господин Дух, — просто ответил тот.

Утро не принесло облегчения. Войска Оррта, разъярённые вчерашним позором, сгустились у стен, как грозовые тучи. К воротам подъехал переговорщик в богатых доспехах.

— Великий Горгар больше не милует! — крикнул он. — Никто не будет взят в плен! Турра будет стёрта с лица земли, камень на камне не останется! Всё живое будет предано мечу и огню!

Безысходность, холодная и липкая, обволокла Артёма. Но Голос зазвучал снова, твердо и методично: «Расставь резервы у южной стены. Прикажи лучникам сосредоточить огонь на их осадных машинах. Я помогу. Действуй.»

Штурм, начавшийся в полдень, был яростным до безумия. Казалось, сама земля горит и стонет. Стены дрожали под ударами таранов и камнеметов. Воины Турры бились с отчаянием обречённых. Они сбрасывали лестницы, лили кипяток и смолу, рубились на узких проломах. Стрелы свистели, камни летели градом, пламя лизало деревянные укрепления. Чудом крепость держалась. Враги карабкались и падали, как муравьи в кипятке. Но силы были слишком неравны. С оглушительным грохотом рухнула сначала одна башня, затем часть стены рядом с воротами. Образовались два широких пролома. Орртовцы ринулись внутрь с победным рёвом.

Артём, стоя на уцелевшем участке стены, видел, как всё рушится. Он сжал рукоять священного меча, готовый к последнему, бессмысленному бою. В этот момент земля… заходила ходуном. Не просто дрожь — мощное, разрушительное землетрясение. С грохотом, превосходящим гром пушек, разверзлась земля под основными силами Оррта в узком ущелье перед крепостью. Целые отряды исчезли в разверзнувшейся бездне. Стена Турры, и без того поврежденная, обрушилась наружу, погребая под собой штурмующие ряды. Паника стала всеобщей. Орртовцы, потерявшие командиров и охваченные мистическим ужасом (драконы! землетрясение! Дух Борра!), бросились бежать.

И как финальный аккорд, с тыла на отступающих ударило свежее войско под знамёнами с незнакомым гербом. Это подоспела подмога из соседней крепости, которую успел собрать племянник сбежавшего короля. Бой превратился в избиение. Победа.

Ликование в Турре было безумным. Артёма, «Духа Борра», несли на руках, осыпали цветами (точнее, колючками), славили как спасителя. Он сидел на троне, улыбаясь через силу, чувствуя лишь чудовищную усталость и отстраненность. Триумф длился недолго.

Всё исчезло. Гул толпы, запах дыма и крови, каменные стены — растворились. Артём очнулся в сияющем белизной, пустом помещении без видимых стен или потолка. Перед ним возвышался подиум, на котором сидели… существа. Высокие, худые, с сероватой кожей и огромными, полностью чёрными глазами. Инопланетяне. Рядом с Артёмом стоял другой, похожий на них, но с виновато опущенной головой — Иилу.

Самый крупный инопланетянин, судья, заговорил. Его голос звучал прямо в сознании, холодно и гневно:

— Артём человеческий и Иилу из Клана Наблюдателей! Вы обвиняетесь в грубейшем нарушении Протокола Невмешательства и необратимом искажении исторического пути планеты Пайта! Из-за ваших игривых манипуляций под угрозой оказалась вся Империя Орров! Их стратегическая крепость Турра должна была пасть, открыв путь к объединению континента под властью Горгара! Теперь же…

— А я при чем здесь?! — вырвалось у Артёма, переполненного возмущением и непониманием. — Меня сюда бросили! Я ничего не помнил! Я просто выживал!

Судья поморщился, его огромные глаза сузились. Он обменялся беззвучными взглядами с другими членами трибунала.

— Соучастник по факту присутствия и активного воздействия, — отчеканил он. — Участник ключевых событий, повлиявших на ход военной кампании. Пособник в нарушении Космического Устава…

— Ладно, ладно! — перебил его Иилу, поднимая голову. Его «мысленный» голос звучал смущённо и чуть капризно. — Я… я просто хотел повеселиться! Крепость же была обречена! Король сбежал, войска в панике. На Земле нашел этого… — он кивнул на Артёма, — случайно. Сигнал мозга подошёл для импланта базового переводчика и ретранслятора. Думал, поиграю немного его руками, в войнушку, всё равно шансов у них ноль. Ну, подскажу пару команд для драмы… и всё! Кто же знал, что…

— Кто же знал?! — взревел судья мысленно. — А землетрясение, уничтожившее цвет армии Оррта и изменившее геополитическую карту континента?! Это ты как «устроил», Иилу?! Каким «инструментом» Наблюдателя ты воспользовался?!