Бесплатный фрагмент - Ночное рандеву

Пролог

Давно это было. Шел тогда март — месяц 1972 года. Зима в том году выдалась снежная, холодная с морозами, временами в минус сорок два градуса, а то и ниже, особенно в северных областях Подмосковья. А уж, что касается бескрайних просторов далекого Казахстана, где я как раз, в эти времена, месяцами неотлучно и пребывал, то и говорить нечего. Морозы часто переваливают там за минус пятьдесят градусов, особенно при ветрах, дующих с северо — восточных склонов Уральских гор — лютых, порывистых, иногда сбивающих с ног даже бывалого, добавляя характерный колорит, веками не обжитым, бескрайним диким степным далям. Так что без специального облачения в снаряжение полярника — а это меховой тулуп, такие же рукавицы, ватные штаны, утепленная шапка и собачьи унты, выйти из гостиницы бывает невозможно.

И вот вдруг, по вызову руководства, внезапно прервав мое пребывание на объекте, меня срочно отзывают с военного полигона, где вовсю продолжаются государственные испытания опытного образца системы ПРО — «Алдан».

Возвращаюсь в Москву раздраженный, и, конечно, озабоченный, поскольку не ясны были мотивы вызова. Не может же начальство не понимать, что именно сейчас там, на этапе завершения ответственных испытаний, буквально каждый специалист на счету? Как можно отрывать кого — то из нас от дела — когда мы даже заболеть не можем в такие времена, не имеем право — уж так воспитаны. За эти долгие годы, сколько дней и ночей, без сна и отдыха, отдавая все силы своему детищу, мы шли как проклятые к заветной цели — созданию такой системы защиты оберегаемой круглосуточно небесной полусферы, какую не сможет преодолеть ни одно, из ныне существующих в мире вражеских баллистических (космических) средств, способных атаковать СССР.

На следующий день утром, не успеваю я появиться на своем рабочем месте в лаборатории, как меня по местному телефону вызывает к себе в кабинет зам, начальника нашего НИО — Дмитрий Григорьевич Дорогов. Полковник по воинскому званию, ветеран Великой Отечественной Войны (1941 — 1945 г.г.), имеющий немало орденов и медалей, а теперь еще и зам. главного конструктора по стрельбовым РЛС (радиолокационная станция) системы ПРО.

Поздоровавшись со мной за руку, он предлагает мне сесть на небольшой кожаный диванчик, стоящий у стены напротив его рабочего стола, и сам садится рядом. После чего, видимо, чтобы смягчить хоть немного мою напряженность, связанную с удивлением происходящим (поди, не каждый день, тебя из такой дали отзывают на ковер к руководству, чтобы вот так запросто, душевно посидеть на диванчике) следуют дежурные вопросы.

Как я добрался (а это четырех часовой перелет спец. рейсом из Сары — Шагана прямиком в Москву на пассажирском самолете ИЛ — 18, как правило, с посадкой в Аэропорте «Внуково»), как обстановка в доме (он, конечно, знает, что я женат, и что у меня уже есть маленькая четырехлетняя дочка по имени Катя).

Получив, мои скорые ответы на заданные вопросы (ибо внутренне я, непроизвольно, по привычке, как и положено, уже был готов переходить к докладу о состоянии дел на объекте, откуда вчера явился, а не к обсуждению семейных проблем), Дмитрий Григорьевич, угадывая мои желания, говорит:

— Анатолий, нет — я пока не буду интересоваться полигоном, где, понятное дело, сейчас несладко — пик государственных испытаний системы «Алдан», но, видишь ли, еще серьезнее запарка у нас сейчас здесь, на одном из подмосковных объектов. И ты, наверное, догадываешься, о каком объекте говорю.

— Дмитрий Григорьевич, никак «Нудоль»?

— Совершенно верно!

— Он как был у нас с самого начала отстающим, так им и остается!

И, выдержав паузу, — продолжает, не вдаваясь в подробности, видимо, чтобы и я не задавал ему лишних вопросов.

А вопрос, конечно, у меня уже был готов слететь с языка (неужели обычные плановые работы на одном из объектов в Подмосковье, вдруг стали важнее государственных испытаний системы ПРО «Алдан», к коим приковано пристальное внимание военно — промышленной комиссии (ВПК) при президиуме Совета Министров СССР?

— Так вот, — говорит он, — принято решение временно снять тебя с полигона в Сары — Шагане и направить незамедлительно в «Нудоль».

И мне сразу померещилось, это стародавнее деревенское захолустье, чудесным образом сохранившееся, с кучкой, еще оставшихся жилыми, покосившихся избушек, на забытых богом заброшенных просторах Северо — Западного Подмосковья.

Вспомнилось, что первый раз в «Нудоли» я появился четыре года тому назад, сначала с целью общего ознакомления с возводимым там секретным объектом. А потом уже стал приезжать туда довольно регулярно, по мере необходимости, для участия непосредственно в отработке алгоритмов управления системой.

И всегда поражался этой (расположенной всего — то, примерно, в ста км от столицы) немыслимой подмосковной глухомани, с вековечными хвойными лесами окрест, поднимающимися ввысь в густой зеленой кроне под синеву поднебесья. А также таинственными потаенными тропами, петляющими по убегающим просторам непроходимых болот и заболоченных, поросшими стройными, но, невысокими пестрыми осинками, зачастую, одиноко, по — сиротски стоящими, в никогда не просыхающих от влаги низинах.

Тогда, впервые, выезжая туда прямо с предприятия в теплом уютном микроавтобусе, я, как — то подзабыл, что на дворе зима — январь месяц, а за окном не менее тридцати градусов мороза по Цельсию. Поэтому и одет был привычным образом (пиджак, рубашка, джемпер, пальто, шапка, на ногах ботинки, не совсем по сезону), словом, как и многие другие москвичи, спешащие утром на работу или учебу в метро или на ином городском транспорте. Конечно, мне тогда и в голову не могло придти, что микроавтобус, где будет и наше руководство, охрана может не пропустить на территорию этого, еще только начавшего формироваться объекта. Но все именно так и произошло. Не знаю уж по какой причине, но микроавтобус остался нас дожидаться за воротами. А нам пришлось преодолевать пешком, немалые расстояния к видневшимся вдали, сквозь морозное туманное утро, довольно высоким зданиям (РКЦ — радиолокатору канала цели и двум РКИ — радиолокаторам канала изделия), а также стартовым позициям по, уже изрядно запорошенным снегом, дорогам и тропинкам.

Предъявив документы, прохожу через КПП на объект в составе небольшой делегации. Впереди руководство (не самое высокое, но все — таки начальники НИО, отделов и т.п.) — их несколько человек. Они, разумеется, сегодня здесь как на загляденье все в зимней военной форме: высоких, светло — каракулевых, цилиндрической формы шапках, с ярко — красными пятиконечными звездами на них, и добротных меховых полушубках, ибо каждый в чине не ниже полковника. Конечно, на самом предприятии (ОКБ — 30, а в последствии — ОКБ «Вымпел») они ежедневно предстают пред нами в обычной гражданской одежде, облачаясь в военную форму, разве что на праздники, да и то не на все, а, как правило, только на День Победы (9 мая) в Великой Отечественной Войне. Не будем забывать, что наше начальство, опытные наставники — это и есть то поколение, которое в те тревожные сороковые годы (1941 — 1945 г.г.), уходя на фронт, будучи еще совсем молодыми, отстояли свободу и независимость нашей Родины, одолев в жестоких сражениях чуму 20 века — непобедимые бронетанковые армады Германского фашизма.

А теперь вернемся к нашему повествованию.

Вот подходим по широкой, хорошо почищенной бульдозером дороге, к первому зданию РКИ — А (радиолокатор канала изделия), но пока в него не заходим, а сворачиваем почему — то на стартовую позицию, что находится неподалеку. Я, конечно, успеваю уже нахватать снежку в свои башмаки, и немного подмерзаю со спины, но еще не настолько, чтобы не почувствовать — по мере продвижения, на этот раз, уже в витиеватой неширокой тропе к еще пустой (стоящей без изделия) стартовой площадке — вдруг появление приятных симптомов, внезапно пробудившегося у меня улучшения настроения. А дело в том, что после очередного поворота тропы на фоне, неожиданно обуявшей нас удивительной тишины, сродни космическому безмолвию (по — иному не скажешь), перед нами (в отсутствие пока и высокого оградительного забора) внезапно открывается живописнейшая картина.

И мы, что называется, буквально наталкиваемся на гигантскую махину, стоящего пред нами стеной, обворожительно прекрасного зимнего леса, по само некуда осевшего в зеленеющей ветвистой хвое, на еще не потревоженных ни кем, чистейших, как натуральный жемчуг, пластах нетронутого снега, ослепительно белой поляны.

Но не успеваю я осмыслить красоты пейзажа, как вдруг из чащи, лихо, перемахивая через стволы поваленных, огромных, еще не убранных сосен, на небольшой холмик неожиданно вылетают, легкие как дуновение ветерка — два, не особо крупных, пушных зверька, отливая бело — серебристым, с голубовато — синей фактурой чудесным, ворсистым мехом.

Вылетают и, завидев толпу, на мгновение останавливаются как по команде, уставившись с любопытством на нас; и спокойно начинают забавно поводить влево — вправо своими вздернутыми носами. После чего, вильнув игриво пушистыми хвостами, с ярко черными кончиками на них, они мгновенно исчезают в дебрях застывшего в снежном безмолвии дремучего леса.

Все происходит так быстро, что я даже и не понял, кто это были. «Для писцов — они, вроде бы, маловаты ростом, — сомневаясь, — думаю я. Да и писцам здесь делать нечего, у нас же не Заполярье?». И только, голос сопровождающего нас офицера, раздавшийся сразу за их исчезновением, все расставляет на свои места:

— Ну, как вам наши красавцы — подмосковные горностаи? И, ведь никого не боятся, так привыкли к людям! Почитай, уж лет пять, как они своей вотчиной вынуждены делиться с нами, живя бок о бок в секретной зоне. Мы их не обижаем, да и заядлых, вездесущих охотников давно здесь нет. Их сразу как ветром сдуло — сами понимаете, какой объект возводится.

Этот эпизод тогда мне и запал в душу, наверно, не меньше, чем и восхищение, от увиденного в зданиях многообразия новейшего, уже смонтированного уникального технического и электронного оборудования. И все это — отечественной разработки, включая и электронику. Впечатляли и огромные многотонные антенны РКЦ и РКИ (тогда еще параболические), с радио прозрачными защитными куполами.

В недалеком будущем планируется их заменять на РЛС, с крупногабаритной поворотной фазированной антенной решеткой, способной регистрировать и обрабатывать в текущем масштабе времени не только моноимпульсные замеры координат сопровождаемых целей, но и моноимпульсные замеры амплитуд и фаз матриц обратного излучения каждой цели.

Однако вернемся к событиям конца марта далекого 1972 года.

Так вот, — продолжает начальник, — буду краток:

— Тебе ставится задача в кратчайшие сроки подготовить данный объект к совместной работе с аналогичными звеньями единой системы ПРО Подмосковья. С тобой будут работать лучшие программисты и специалисты, как с нашего предприятия, так и от смежников, которые уже прибыли и находятся там.

Закончив фразу, и глянув на часы, он вдруг, спохватывается, торопясь куда — то, и встает с дивана:

Вопросы ко мне есть?

Поднимаюсь и я:

— Дмитрий Григорьевич, вопросов много — не знаю с чего начать, вы уж извините!

Во — первых, к чему такая спешность. Чем это вызвано?

— Ах, вот ты о чем — сразу берешь быка за рога!

Анатолий, тогда сделаем так. Мне сейчас некогда, меня уже ждут у Г. В. (это инициалы имени и отчества вышестоящего руководителя, а чьего — я, разумеется, знаю).

Так вот, сейчас ты езжай домой, оповести семью о командировке — на этот раз недалекой, а в 2 часа по — полудни, я тебя уже буду ждать у нашей проходной, откуда мы с тобой на микроавтобусе прямо и отправимся на означенный объект. Вот тогда, не спеша, ты мне и задашь все свои вопросы, а я попробую на них ответить.

И мы расстаемся.

Выходя от него, смотрю на часы — почти 10 часов, то есть ехать домой — это значит, уйдет часа полтора, не меньше, только в один конец, да обратно столько же.

«Я даже пообедать толком не успею, как надо будет возвращаться снова на предприятие, чтобы не опоздать на микроавтобус. Другое дело, — продолжаю рассуждать, — если бы мне нужны были бы теплые вещи, какие я обычно прихватывал с собой при командировках в Сары — Шаган, где в марте — месяце, еще случаются нешуточные морозы. А зачем мне свитер, шерстяные носки и прочее, да еще весной в Подмосковье? Ведь поселят меня в гостиницу, хорошо отапливаемую, до работы — рукой подать, а в самих, уже хорошо обжитых зданиях на объекте, всегда комфортно по определению, как предусмотрено санитарными нормативами»

И я не поехал домой, а просто позвонил жене: оповестить ее о внезапной командировке в Подмосковье (объект, не уточняя, по привычке хранить секреты). Потом сажусь за свой рабочий стол, чтобы заняться другими, не менее важными делами, коих в нашей работе всегда хватает сполна.

Время летит незаметно, ровно в два часа, уже, успев и пообедать в своей заводской столовой, я подхожу к микроавтобусу, который наполовину уже заполнен отъезжающими на объект специалистами, а Дмитрия Григорьевича еще нет. Наконец, он появляется, вижу в руках у него бумаги:

— Анатолий, планы мои, к сожалению, меняются, мне приказано отставить поездку на объект, и оставаться здесь на важное совещание. Вот тебе деньги, командировочное предписание до конца апреля, и мандат, с полномочиями технического руководителя по комплексу и стрельбовым РЛС.

Взяв все это, я спрашиваю:

— Дмитрий Григорьевич, ну хотя бы в двух словах, скажите мне, по какой причине вдруг такая спешка, можно сказать, аврал на этом объекте Подмосковья? И потом, я не пойму, что такое кратчайший срок исполнения задания? Это что — неделя, месяц или больше?

Тогда, видимо, понимая, что дважды смолчать (первый раз в кабинете у него), а теперь вот здесь, как — то неудобно, и надо бы ответить упертому парню на этот вопрос. И он, явно с большой неохотой, отводит меня в сторону, подальше от микроавтобуса, и негромко произносит:

— Анатолий, видишь ли, дело в том, что в конце апреля — начале мая, еще точно неизвестно — в Москву пожалует сам президент США со своей свитой специалистов, для переговоров с руководством нашей страны по системам ПРО. Не исключено, что будет подписываться с американцами и договор по этой актуальнейшей на сегодня проблеме, вызывающей взаимное недоверие в отношениях между двумя державами, обладающими таким уникальным оружием.

Тут уж я не выдерживаю и перебиваю шефа:

— Дмитрий Григорьевич! Ну, а причем тут объект «Нудоль»?

Во — первых, кто их пустит на столь секретный объект, а во — вторых, если уж руководство страны захочет показать степень готовности нашей системы ПРО к боевой работе, то для этого у нас, как вам хорошо известно, вполне хватает здесь других аналогичных объектов, уже готовых, не в пример «Нудоли», к демонстрации своих возможностей, вплоть до реального уничтожения противоракетой баллистической цели, как мы это делаем уже давно на полигонном экспериментальном образце системы ПРО «Алдан», а сейчас и на государственных испытаниях там системы А- 35.

— Анатолий, сейчас трудно предсказать, что придет на ум, по этому поводу, нашему самому высокому руководству страной, и, конечно, здесь до реального пуска Грушинского изделия (противоракеты) по цели дело не дойдет, все — таки рядом столица. Но, вот имитацию боевой работы в режиме ФКС (функционального контроля системы) в составе всех, без исключения, подмосковных объектов ПРО, такое лицо как Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев Леонид Ильич, может и запросить у головного разработчика системы, то есть у нас (ОКБ «Вымпел»), чтобы хотя бы этим ублажить американцев. И тогда уж вся цепочка объектов, в том числе и «Нудоль» должна быть в этом режиме задействована, и работать как часы, что называется, «без сучка и задоринки» вместе с ГКВЦ (главный командно- вычислительный центр) Подмосковья. Понятно!

Так что, давай езжай на объект, и берись за дело государственной важности. Только рот пока держи на замке, считай, что я тебе ничего не говорил. Усвоил? Я в ответ киваю головой, и молча направляюсь к автобусу, который меня уже явно заждался, и вдруг слышу шаги, подходящего ко мне шефа:

— Анатолий, погоди, а где твои теплые вещи, на дворе — то, чай, марток, а не май — месяц, так ты не ездил домой, что ли?

— Дмитрий Григорьевич, а зачем — документы у меня всегда с собой, я уж привык к неожиданностям — работа такая, поэтому до часу разбирался в своем столе, приводил все в порядок, меня ведь на рабочем месте месяцами не бывает, вы же сами знаете, я всегда в бегах. Потом сходил пообедать в столовой, вот и все. Да к тому же я не предполагал, что командировка будет аж до конца апреля.

— Ну, ладно, езжай — замерзнуть тебе не дадут, об этом мы позаботимся, а уж от работы, что тебя там ждет, даже жарко будет, можешь не сомневаться. В гостинице тебе уже заказан номер. Какой — узнаешь у заведующей. Сегодня только оформишь пропуск, а на службу выйдешь завтра, тебя уже заждался главный инженер ГПТП. Там же сейчас находится и его шеф, начальник из их управления по фамилии Джаксон. Они тебя сами найдут и введут в курс дела по основным злободневным проблемам на объекте. Только имей в виду, что советчиков там много, но решения по всем вопросам ты должен принимать самостоятельно, как представитель головной организации, а кроме этого, еще и зам. ответственного представителя Генерального конструктора по системе ПРО — смотри документы, что я тебе передал. Там все написано.

И отвечать за все промахи в подготовке объекта к полноценной работе, особенно приведших к нарушению установленных сроков — а ты их слышал — придется, Анатолий, тоже тебе, а не твоим советчикам, какие бы они высокие должности там не занимали.

Потом, сделав паузу, он говорит:

— Ладно, дерзай — я за тебя поручился, уверен ты справишься с заданием. Ну, а в случае неудачи — сроки ведь, действительно, нам поставили не реальные для столь запущенного объекта — то ничего не поделаешь, такова жизнь!

И отвечать придется нам с тобой вместе — сразу за все.

После чего он развернулся и пошел на службу, своей усталой шаркающей походкой, горбясь, и не торопливо, по — стариковски, покашливая.

На объекте

Подъехали мы к гостинице около четырех часов по — полудни. Хозяйка гостиницы (она же и заведующая) — женщина приятной внешности, на вид не старше сорока лет, проводит меня в одноместный номер на втором этаже с уже постеленной кроватью:

— Располагайтесь, номер теплый, ванной нет, но есть душевая кабина!

И добавляет:

— Горячая вода у нас круглосуточная — можете не беспокоиться.

А теперь посмотрите сюда, и она открывает шкаф в прихожей.

Гляжу — шкаф пустой, если не считать лежащей на полке аккуратно свернутый белый свитер и одиноко весящий на вешалке овечий полушубок.

— И это еще не все, — говорит она, — и протягивает мне, стоящие в углу унты полярника на собачим меху, похожие на те, что я носил годами на полигоне в Сары — Шагане. «Надо же, — подумал я, — ведь прямо со склада военного городка, не иначе».

— А теперь я хочу, чтобы вы померили все эти вещи — произносит она, и достает их из шкафа. А если не подойдут — поменяем!

И мне сразу вспоминаются слова шефа: Учти, замерзнуть мы тебе не дадим!

Я, улыбнувшись, подумал: «Надо же какая оперативность, успел уже позвонить, а ведь пошел на совещание».

И чувство сыновней благодарности к старому, повидавшему столько всего на своем веку, фронтовику, волной трогательных мурашек приятно скользнула по моей спине.

Примерять, я, конечно, ничего не стал, и так было ясно, что эти вещи, полученные, как полагаю, со склада местного военного городка, явно не моего размера, а намного больше. Поэтому просто поблагодарил хозяйку за заботу, и, пообещав, что ими пользоваться, если и буду, то только по мере необходимости, я попрощался с ней и направился в штаб воинской части за получением доступа на секретный объект.

Там пробыл я довольно долго, что — то около двух часов, стоя в очереди за толпой специалистов — смежников, как водится, нахлынувших с оборонных заводов, состоящих с нами в одной кооперации по созданию системы ПРО. И только к 18 часам, наконец, получаю свой пропуск. Хотя, сам процесс выдачи оного, занял не больше десяти минут, видимо, по причине того, что я у них уже бывал и неоднократно. И все это должно быть отмечено в картотеке войсковой части.

Выхожу из штаба в раздумье — куда пойти: в столовую, что неподалеку отсюда, или сразу на объект, до которого еще топать и топать, не меньше километра. Чтобы только (как мне казалось) ненадолго заглянуть в здание РКИ — мозговой центр стрельбовых РЛС системы ПРО, и понять, какой сейчас там настрой у людей в связи с новым (ускоренным) планом по подготовке объекта к боевой работе.

В результате, после небольших колебаний, неизбывное, взращенное годами, чувство ответственности за порученное мне дело, все — таки берет верх; и пренебрегая позывами, уже довольно проголодавшегося организма, повернуть к столовой — я уверенной походкой направляюсь прямо в противоположную сторону — к проходной.

Мог ли я знать в тот момент, что уже ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра,….ни вообще, в течении двух с лишним недель, я не только ни разу не зайду в пресловутую столовую. Куда, подсознательно, глотая слюну, с той поры неведомая сила меня будет периодически тянуть (чтоб хотя бы поесть по — человечески), но даже не появлюсь в своем гостиничном номере, дабы расслабиться и упасть на мягкую пуховую подушку в заботливо накрахмаленную постель. Упасть, и погрузится в, ни с чем, не сравнимое состояние праведного глубокого сна.

Но вернемся к описываемым событиям.

Так вот, иду я по территории объекта, к еще виднеющимся в сумерках впереди двум зданиям РКИ (РКИ- А, РКИ- Б), каждое со своими стартовыми позициями, и думаю:

— Если «Нудоль» отстает так сильно от остальных объектов по готовности к боевой работе, то по какой причине? Неужели только по тому, что на нем с запозданием по срокам (а это так и было) установили аппаратуру, включая вычислительные машины. И, инженерам — не долго, думая, в авральном режиме, без должного прогона, привычной обкатки на выявление дефектов в каждой детали, элементе, узле (иногда неуловимых даже при самом тщательном контроле на заводе — изготовителе) — видимо, пришлось сразу приступать к отладке программного обеспечения комплекса?

Может тут и кроется причина, по которой сей объект до сих пор не может выйти на внешнее управление, как все остальные. А это, значит, не начать ли нам снова двигаться «от печки», то есть с тщательного регламента, перепроверки всей без исключения заводской аппаратуры от видеотракта до каждого электронного устройства, где побывал паяльник рабочего — монтажника? Ведь все это прямо или косвенно, но, в конечном счете, и может приводить к сбоям в программном обеспечении в режимах, как АФК, ФКС так и боевой работы (БР).

И вспомнил, что года два тому назад, когда я дважды, на непродолжительное время, приезжал на этот объект для отладки АФК (автономный функциональный контроль), меня так раздражали именно эти частые сбои в уже отработанных программах. И порою это происходило по причине неисправности, возникающей зачастую уже в не раз проверенной аппаратуре, но еще не конца зачищенной от скрытых дефектов, изъянов.

С этими мыслями я подхожу к зданию РКИ- А.

Вижу — у полу — раскрытой двери, на тропе стоят и курят несколько молодых офицеров, а с ними двое гражданских. Курят и о чем — то разговаривают. Я подхожу поближе, громко здороваюсь со всеми сразу, и узнаю одного из смежников — это Квачко Александр, высокий статный парень, чуть старше меня по возрасту — представитель от ГПТП. «Надо же, как бывает, — подумал я, — а ведь тогда именно с ним я и занимался (в режиме автономного функционального контроля) отработкой программы взаимодействия системы управления РКИ со стартовой позицией и уставленным на ней в транспортно — пусковом контейнере изделием (двухступенчатой противоракетой А-350). Там мы с ним и познакомились, а потом и подружились.

Увидев меня, он восклицает:

— Вот, те раз, это же Анатолий Савин, собственной персоной, какими судьбами тебя занесло в «Нудоль»? Ведь по слухам, ты из Сары — Шагана, как каторжный, уже года два не вылезаешь — или врут?

— Нет, Саня, не врут — так и есть, но теперь вот, занесло к вам!

— А надолго?

— Пока командировка до конца апреля, а там уж как получится.

— Ну, и славненько, ты появился как раз вовремя. Сегодня ночью обещали, наконец — то, поставить на стартовую позицию Грушинское изделие (противоракету) — это же здорово, теперь нам с тобой можно будет продолжить некогда незаконченную работу по отладке программы АФК (автономный функциональный контроль), но уже, как я понимаю, в ее окончательном варианте. Не так ли?

— Ну, Саня, насчет окончательного варианта, это ты погорячился, может когда и произойдет такое, но не скоро, я тебя уверяю. Ведь кроме разработки самой программы, еще нужно, чтобы техническая начинка огромного количества устройств, электронной аппаратуры, размещенных в зданиях системы ПРО — стерильно, как положено в медицине, была вылизана методичной обкаткой до последнего винтика, пропаянного шва, электронного элемента и т. п., иначе она (программа) будет давать не контролируемые сбои в любой момент. Что мы и наблюдаем в последнее время на «Алдане», и тут, на объектах в Подмосковье.

Так что ставить противоракету на стартовую позицию, как мне кажется, рано. Сначала надо будет тщательно перепроверить всю, до последнего шкафа, аппаратуру, установленную в здание (РКИ), не только на соответствие ее нормативам, но и на отсутствие, так называемых, скрытых изъянов, как это делается на полигоне. Подключить снова для этого представителей заводов — разработчиков. И, в случае малейшего подозрения на наличие дефектного элемента или несоответствия нормативам, заставить незамедлительно устранять оное. И только потом уже переходить на отладку программ сначала в режиме АФК (автономный функциональный контроль), а потом и в режиме ФКС (функциональный контроль системы) совместно с изделием А — 350.

Да, кстати, ты не знаешь, кто здесь задействован от наших программистов сейчас?

— От вас я видел пока только двух женщин: Тамару — фамилию не знаю, но которая тогда с нами работала на вычислительной машине (Т- …) — помнишь?

— Да, помню — фамилия ее — Колуцкова!

— А вторую зовут Катя! Ее фамилию тоже не знаю.

И мы почти уже вошли в здание, как он вдруг останавливается:

— Анатолий, ты уж извини, но я совсем забыл, что меня мой товарищ ждет. Мы с ним собирались идти в столовую. Поэтому давай сделаем так: сейчас, пока ты будешь общаться там наверху с народом, я сбегаю в столовую, а через час вернусь сюда, и тогда мы с тобой обговорим все. А поговорить есть о чем, У нас сегодня было собрание. Там присутствовал сам зам. начальника нашего главка. Он сказал, что наступают не простые, можно сказать, окаянные дни, когда за всякий промах в работе, с каждого буквально три шкуры будут драть. Это словесное выражение, конечно, я сам выдумал, но смысл примерно такой, что наступают времена, когда надо вкалывать каждому на своем месте, не иначе, как это делал в свое время Павел Корчагин. И он, улыбнувшись, поспешил догонять товарища.

А я стал бодро подниматься по железной лестнице наверх в помещение, где находятся пульты управления (РКИ — А) с табло и экранами……………

Накануне Визита