Бесплатный фрагмент - Ничьи деньги с Главпочтамта и почтальон

ПРОЛОГ

— Так всё кажется, готово, матушка? — без тени сомнения, а так, порядка для, проговорил Яков, осматривая уже накрытый стол.

И то, на красивом деревянном блюде рядами, словно построились свежайшие пироги, ещё пышущие печным жаром. Рядом, в фаянсовом горшочке, исходило влекущим ароматом томлёное говяжье мясо, в сметанном соусе, щедро приправленном петрушкой и луком. На широкой тарелке, ещё помнящей, верно, самого Наполеона или Кутузова, лежали ровно порезанные ломти нежнейшей буженины. А во главе стола, словно башня Ивана Великого, блистала белыми боками, Пасха. Плод трудов маменьки, Аграфены Никодимовны. Теперь она с гордостью взирала на содеянное её ловкими и умелыми руками.

— Вот, тарелки ещё из того шкапчика, Яша, и рюмки с бокалами не забудь! Так куда красивее станет!

— Всё, сейчас же сделаю! Бутылки с ситро и кагор я приготовил.

— Ох ты, молодец какой. А к скольки обещались, Шумские -то? — проговорила маменька, поправляя цветной, павлопосадский платок на плечах.

— Так уж скоро и будут, — ответил Яков, поглядев на спешащие ходики на стене.

Посмотрел и на себя. Кажется, всё было, как надо. Отличный костюм -тройка, купленный в «Мюр-и Мюрелиз», выглядел чудесно, сидел на нём, почти как пошитый у лучшего закройщика. Рубашка, галстук. Ну, пиджак, понятно, до поры висел на плечиках, что бы не запачкать ненароком во время этих кулинарных приготовлений. Правда, его прическа -так обычная, полубокс. Ничего такого, а Лизе, кажется, нравилось, как он стрижётся. Нет, конечно, Ерёма Тулупов своим видом удивлял всякого, как и его бырышня, мадемуазель Хохлова. Но не мог себя представить в таком виде Яков, с длинными волосами, в французской блузе с павлинами, да и вдобавок в карминно-красных штанах. Лиза, когда увидила Ерёму тогда, в Румянцевском музее, просто остолбенела, его да и мадемуазель Хохлову, в том, полупрозрачном платье. Они просто произвели фуррор среди публики, и уж непонятно было, на что посетители смотрят, на музейные экспонаты, или на эту пару.

Поэтому Яков считал, что лишнее это для него. Но вот, дарёными часами от самого государя, гордился и очень. Не у всякого такие имелись. И сейчас, вынул их из кармашка на своей жилетке, да сверил время с громко тикающими ходиками.

— Так, минут через десять, уж и должны прийти, — со значением добавил он.

— Сейчас я, переоденусь! — спохватилась маменька, и спряталась в своей комнате.

Сам Гурнин накинул пиджак. Оценил себя в зеркале, висевшем на стене прихожей. Всё, кажется, было хорошо. Люстра с тремя элекрическими лампочками исправно горела, самовар был горячим, и тоже, как бы ожидал гостей.

Дал сигнал звонок, как всегда, неожиданно и очень громко. Гурнин вскочил со стула, затем, чинно и уверенно встал, и пошёл открывать. На пороге стояли дорогие гости, и сама Елизавета Григорьевна Шумская, со счастливым, раскрасневшимся лицом с холода.

— Заходите, заходите пожайлуста, — быстро приговаривал Яков, — вот, Григорий Ильич и вы Анна Фёдоровна, поглядите, как живём… Вот и вешалка, — и помог снять пальто Анне Фёдоровне, а затем и Елизавете Григорьевне.

Затем, принял верхнюю одежду и шапку у Григория Ильича. Собственно, старшие Шумские с любопытством осматривались в доме Гурниных. Острый взгляд гостей приметил турецкий ковёр на стене, украшенный восточным оружием, старую, но приличную мебель, весьма милую обстановку..

— Вот, прошу вас, присаживайтесь, — и радушный хозяин рассадил гостей, — а матушка сейчас подойдёт…

Шумским нашлось место напротив хозяев дома, так сказать, что бы соблюсти важные приличия. Всё же Пасха, как — никак…

— У вас очень красиво, прямо-таки по старо-московски, — проговорил Григорий Ильич, оглядывая и плетёные кружевные салфетки на креслах и диване, мраморных семь слоников, украшавших собой невероятно старое бюро для письма, — есть на что посмотреть.

— Да, очень очень мило, — согласилось, приятно улыбнувшись Анна Фёдоровна.

Кажется, и Елизавета Григорьевна теперь успокоилась, и прекратила теребить розовый платочек в руках.

Но вот, и матушка вышла, сама Аграфена Никодимовна. В наилучшем платье, из бархата, которое одевала лишь на большие праздники, и то, когда в церковь, на большую службу шла.

Григорий Ильич чинно встал, поцеловал руку хозяйке дома, а та тепло поздоровалась с его супругой. Затем, и Лиза подошла для приветствия.

— Очень вам рада, простите, чуть опоздала. А всё готово, праздновать пора. Иисус Воскресе! — радостно произнесла Аграфена Никодимовна.

— Воистинну, — хором ответили остальные.

Яков неспешно разлил вино по бокалам, и начался праздничный обед. Понятно, что начинали с блинов с мёдом, а потом, и воздали должное остальному угощению. Гурнин был и вправду сегодня рад, действительно. И день выдался неплохой, и вот, Лиза в гости пришла.

— Я сейчас чаю принесу, — проговорила Аграфена Никодимовна.

— Да я помогу, — сразу вызвалась Елизавета Григорьевна.

Было очень красиво, сервиз, недавно купленный Гурниным, радовал глаз. И то, выбирал с толком, два дня потратил, старался. Как-никак Императорского Санкт-Петербургского фарфорвого завода, не а бы какой, а почитай, наилучший, на двенадцать персон. И ложки-вилки серебряные тогда же приобрёл, на деньги от премии. Да ещё много и осталось.

Но тут, неожиданно раздался звонок в дверь, тревожный и долгий, потом ещё один. Яков вскочил с места, переглянулся с Лизой, а затем и с матушкой, и пошёл в прихожую.

— Да я это, Яков Семёнович, с подарочком, — раздался знакомый голос, — открывайте, не стесняйтесь!

Гурнин распахнул дверь, и улыбнулся. Гость был неожиданным, но Яков обрадовался этому человеку. На пороге стоял сам Сергей Петрович, в своей неизменной кожаной куртке, в вороте которой виднелся коричневый вязаный свитер, прикрывавший горло от холода.. Обычные галифе, да ботинки с гамашами, дополняли этот привычный для сыщика наряд. Что странно, совсем чистыми, не по погоде, ещё сырой и очень слякотной. Всё же, ранняя Пасха выдалась, холодно ещё было. Сергей Петрович снял кепи, повесил головной убор на свободный рог вешалки

— Молодец, настояший сыщик, — произнёс начальник, улыбнувшись, заметив пытливый взгляд Гурнина на свою одежду, — на авто к тебе заехал, собирайся. А это, тебе и матери, подарок, к Пасхе! Иисус Воскресе!

— Воистину… — чуть растеряно произнёс Гурнин.- рад, очень что зашли. Обед на столе.

— А, у тебя гости? — теперь заметил верхнюю одежду Стабров, — пойду, представлюсь. Ты ведь не против? А то, неудобно ведь, такой Праздник.

Гурнин шёл чуть позади, а Сергей Петрович уже успел поцеловать руки дамам, поздоровался с Шумским-старшим. Гости с интересом рассматривали пришедшего господина. Правда, Лиза уже общалась с Стабровым, но, её родители, мягко сказать, были впечатлены. И то, этот господин статью больше напоминал циркового борца, а уж никак не полицейского.

— А чаю, Сергей Петрович? Горячий да крепкий? Вам с холода самое то будет, — наконец как-бы очнулась от ступора и предложила Аграфена Никодимовна.

— Не откажусь, но я на минутку. Да и прошу простить, заберу у вас Якова Семёновича. Но, обещаю, привезу сюда же, домой, через два часа.

— Да мы, признаться, сейчас уже домой собирались, — ответил Григорий Ильич, словно очнувшись ото сна.

И даже привстал из-за стола, с надеждой пасмотрел на супругу. Поправил галстук.

— Но, мы решили все же остаться, — и Анна Фёдоровна строго посмотрела на супруга, — небось, дома Мурзик от голода не умрёт, и шерсть у него комом не сваляется. Василиса его накормит.

— Оно конечно… — пробормотал Григорий Ильич, обратно приселё и нарочито энергично размешивал ложечкой сахар в чашке, так что даже фарфор зазвенел.

— Вот и славно… Собирайтесь, Яков Семёнович, — спокойно сказал Стабров, не спеша отпивая чай из чашечки, — прекрасные булочки, Аграфена Никодимовна! Очень вкусно!

ГЛАВА 1 Убийственная находка

— Так вот, ваше благородие… Вот, и место, где отчетливый трупный запах стоит, — с осторожностью произнёс почтовый служащий, пряча лицо, особенно нос, в платок.

Стабров глянул на этого господина, в форменном мундире, при фуражке, и посмотрел на своих сотрудников. Шульц спокойно ставил треногу своего «Кодака», готовясь снимать. Федюнин, счастливчик, спрятал лицо в пртготовленную заранее марлевую повязку, надел синий халат и натянул на руки каучуковые перчатки. Никулин, как всегда, будучи образцом невозмутимости даже среди испытанных криминалистов Сыскной полиции, и в лице не изменился, только взглядом посуровел. Гурнин, просто стоял в сторонке, крепился.

Да и то, кому такие расклады нравится, опять эта ерунда, все эти покойники в чемоданах, как в разных дурацких московских газетах пишут. И то, не журналисты ведь, или хроникеры там, а люди они почти разумные всё же. А ведь стараются писаки разные, тень на плетень наводят, всякие щелкопёры неумные, как думалось сейчас Стаброву.

Света и то было здесь маловато, тусклые лампы в жестяных абажурах давали огромные, черные тени, тянувшиеся, как змеи, от высоких штабелей багажа, к стенам этого пакгауза. Тележки с железными колёсами построились у стен, пока стояли пустыми, без груза. А вот шкаф был набит журналами описей и реестрами. Да и там, вдалеке, у дверей, стоял рабочий стол дежурного.

Стабров глянул на чёрные нарукавники господина, защищавшие мундир ог грязи. Заметил, что ни пылью, ни сором, нарукавники не испачканы.

— Так значит, Евгений Алексеевич, сами вы этот чемодан не трогали?

— Точно так. Тревогу забил Евдоким Андреевич, — и начальник кивнул на работника, — вот, стесняется, глаза в пол прячет.

Правда, ссутулился сейчас Евдоким, под строгим взором начальства, так что больше сейчас он напоминал обликом знак вопроса в гимназической прописи, а тут ещё больше опустивший голову. Но, правда, иногда кидал хитрые взгляды на полицейских, и наконец, не выдержал, выговорился:

— Так я в журнале прочитал, что преступники завсегда тела своих жертв в чемоданы прячут. Или в колодцы, конечно. А тут, и бирка, багаж этот должны были два дня назад забрать, и запах вот какой стоит. Так что всё одно к одному сходится, ваше благородие! Вот он, этот чемодан! — и показал на чемодан, зашитый в серую ткань.

— Я те покажу, умник! — раскрасневшись, затопал тут ногами почтмейстер, тоже не сдержался, — ишь ты, ежели каждый думать начнёт, куда покатимся? Исполнять надо, а не своё дурацкое мнение выказывать перед начальством!

Правда, на вид, кладь имела немалые размеры, и была обшита обычной серой плотной тканью, защищавшей сам чемодан. И синие печати отделения отправителя и получателя, тоже присутствовали.

— Да уж, точно так, — поддакнул Стабров, — и вы, увидев такое, Евдоким Андреевич, немедленно вызвали полицию?

— Дело же важное? — заметил почтальон, — и всё сделал по инструкции.

— Видимо, что да… — спокойно проговорил Стабров, доставая электрический фонарик из военной сумки, висевшей у него через плечо.

Ярко-жёлтый луч долго шарил у чемоданов и коробок, наконец, Сергей Петрович, довольно усмехнулся. Так, не очень громко…

— Вот, поглядите, — и он остановил луч фонаря, — безвременно почивший кот…

— Точно! Так Мурзик и есть! А я- то думал, куда этот подлец, запропастился! И на тебе, сдох ведь, — печально закончил свою речь Евгений Алексеевич, — не досмотрели… А всё ты, Евдошка!

— Да я чего??? Так и правду, запах…

— Мести надо чаще пол, и запахов не будет! А вы уж простите нас, ваше благородие, за беспокойство. Виноваты! — проговорил почтмейстер, — не досмотрели.

— Так то так, да надо удостоверится… -проговорил Стабров, — дело такое, а может и там чего есть? Всё равно уже приехали. Николай Григорьевич, давайте мы с вами, да поаккуратнее, что бы с замков отпечатки не стереть? Снять сначала аккуратно обшивку, а затем и замки?

— Да какое здесь… И грузчики, ходят и почтальоны… Правда, надеюсь, что внутри клади остались дельные отпечатки. Но, сделаем всё аккуратно, Сергей Петрович!

Ну а сначала, Никулин неспешно срезал обшивку, которую осторожно свернул и уложил в бумажный пакет. Николай Григорьевич всегда трепетно относился в вещественным доказательствам.

— Да, кстати, а вот штампы на обшивке, Евгений Алексеевич. Что означают?

— Вот печать наша, — почтмейстер указал на один штамп, — а это, штпмп отделения-отправителя. У нас все точно, ваше благородие, не забалуешь. Случайностей не бывает, а всё делается по заведённому порядку.

— И вы мне копию уведомления сделайте, на эту вот посылку. Она ведь до востребования послана?

— Точно так-с. Все исполним, не изволите волноваться.

Никулин, вздохнув осторожно извлёк из чемодана железный ящик. Осмотрел, заметил отверстие для ключа. И пока шла такая беседа, криминалист извлёк из своего саквояжа пару отвёрток, и вмиг открыл замки железного ящичка из чемодана. Крышка с звоном откинулась…

— Боже мой… — вдруг подал голос Шульц, — неужто столько бывает???

Вышла такая немая сцена, нечто в духе « Ревизора» во МХАТе. Видывал подобное Сергей Петрович, эдак с три месяца назад, в исполнении отличной театральной труппы. Публика, тогда, просто взорвалась овациями. А тут, его сотрудники изобразили подобное представление, да ещё безо всяких там ненужных истинным талантам репетиций. И, Сергей Петрович, с трудом удержался, что бы не захлопать. Даже руки сами уж… Но, проявил сейчас силу воли. Правду говорят, талант или есть, или его нет. Лишний раз Стабров уверился, что под его началом служат подлинно одарённые люди. Это было, конечно, приятно…

***

Подошёл полицейский чиновник ближе, посветил фонариком. А положено в железный ящичек чемодана уж никак не менее ста тысяч рублей, на первый взгляд, и к тому же купюрами различного достоинства. Впрочем, к счастью, никаких покойников не имелось, даже забытого тухлого мяса. Заметил Сергей Петрович полную пачку с банкотами по сто рублей, остальные были пятидесятирублёвые кредитные билеты.

— Боже мой… — прошептал потрясённый почтмейстер, повторив удивление фотографа, — вот оно что… Правда, банкноты старые, потёртые сильно…

— Прямо как в романе у Буссенара! — добавил Евдоким, сразу выпрямившись, — я читал про такое! А нам дадут премию за эту находку?

— Догонят, и ещё дадут, — прошептал тут Гурнин, спрятав руки за спиной.

Стабров же только укоризниненно посмотрел на сотрудника и покачал головой.

— Ну не надо всё на деньги мерить, право слово! Николай Григорьевич! Ваш выход. Надо снять отпечатки пальцев внутри чемодана. И спрячьте железный ящик от чужих глаз. Может быть, что нас и эти веши сподвигнут потом на верное решение? А остальным надо отойти, не мешать криминалисту.

— Господа, господа! — с озабоченным голосом, и куражно хмуря брови, быстро проговорил Евгений Алексеевич, — я должен непременно присутствовать! А затем, вызову кассира, и надо обязательно пересчитать эту сумму!

— Яков Семёнович! Позовите кассира, — согласился Стабров.

Гурнин кивнул, и заторопился к двери пакгауза, где приметил стоявших там сотрудников Главпочтамта. Собственно, там находился и городовой Ракитин, не давая толпится у входа праздным зевакам. Обыватели всегда падки на необычное зрелище, и к такому сыщик давно привык.

А Шульц подвинул ближе свой фотоаппарат. Никулин приступил к трудам, а почтмейстер самолично, с очень важным видом, по разрешению криминалиста, принялся выгружать пачки денег на стол. Работа шла быстро. Один только Федюнин озабоченно наблюдал за этими трудами, и грустно вздыхал.

— Так уж вышло, Григорий Ильич, нечего вам сегодня в морг везти, — спокойно проговорил Стабров, — не тот день выдался.

— Да уж, Сергей Петрович… Засмеют теперь… Приехал, а тут, на вот… — огорчённо проговорил фельдшер.

— Отдохнёте сегодня. Можете возвращаться в больницу, со своими ангелами.

Дюжие мужики в синих халатах поверх тулупов не слишком напоминали ангелов, ни статью, ни видом, но всё же, были весьма нужными. И то, их труды не были лёгкими, да и работа весьма тяжёлой и нервной.

— Евдоким! Возьми лопату, вытащи Мурзика, и посыпь пол хлоркой!

— Лучше потом, — заметил Стабров, — запах будет… Глаза заболят…

— Точно, как уйдём, посыпешь пол хлоркой, — произнёс, соглашаясь, почтмейстер, — а кота убери. Прямо сейчас.

Почтальон не спорил, вооружился лопатой с пожарного щита, и принялся за скорбное дело. Ну, а Сергей Петрович присел на табурет. Гурнин же вернулся с внушительным и плотным работником почты, таким же основательным, как Главпочтамт.

— Сергей Петрович, это кассир, — проговорил спокойным голосом Гурнин.

— Точно так, Иван Иванович Смоляков, — назвался кассир.

— Евгений Алексеевич, удостоверяете личность служащего? — был задан важный вопрос полицейским чиновником.

— Да, точно он. Иван Иванович Смоляков. Конечно. Удостоверяю!

— Тогда приступайте к работе. Вот стол, вот табурет, — и Стабров уступил своё сидение.

— Благодарю вас. Да что их пересчитывать?

— Не понимаю, простите?

— Всё довольно просто. Пачки с бандерольками и печатями казначейства. Имеются и подписи кассиров на пачках. Точнее и быть не может. И сумма на пачках указана.

— Отлично, Иван Иванович. Составьте список кассиров, и опись денег с полной суммой.

— Всё исполню, Сергей Петрович. Дело привычное.

Никулин же, неспешно изучал внутренность этого чемодана. Шульц прилежно светил фонарём, помогая криминалисту. Дело было нелёгкое, но кажется, специалист был вполне доволен.

— Сергей Петрович, нашли несколько вполне годных отпечатков, — заметил Никулин, — в общем, всё не так уж плохо.

Стабров заметил, что труды кассира закончены, и подошёл к слудащему ближе.

— Итак, точная сумма? — спросил он.

— Сто тридать пять тысяч рублей. Одна пачка сто рублёвых банкнот, в десять корешков, на сто тысяч, и неполная пачка пятидесяти рублёвых банкот на тридцать пять тысяч рублей. Всего- сто тридцать пять тысяч. И, список кассиров, их всего трое. Зорькин Фома Ильич, Желтов Серафим Григорьевич и Щеглов Иван Семёнович.

Стабров быстренько спрятал опись в сумку. Оглядел эту пирамидку из денег, чуть озабоченно качнул головой. Всё как-то странновато выходило, на Почтамте, да такая сумма денег. И не Рождество, и Святого Николая не видать с подарками.

— Евгений Алексеевич… Надо вызывать экспедицию Казначейства Госбанка. Дело такое, сами понимаете. Сейчас буду сам телефонировать. А вы, Евгений Алексеевич, сделайте мне выписку из вашего журнала, за те дни, как сюда этот чемодан попал. И сопроводительный документ мне на него. И, фамилию отправителя и получателя этого замечательного груза.

— Не могу-с, ваше благородие, — и с деланным сожалением почтмайстер развёл руки в стороны, — порядок ведь, отчётность…

— Понимаю. Так копию с вашей печатью сделайте. Непременно нужно, — очень настойчиво произнёс Стабров, уже теряя терпение. — Лучше прямо сейчас.

— Да что вы? Я сейчас и сделаю, — сразу сник почтмейстер, разумно рассудив, что разговор пошёл уже не шутейный.

Стабров вернулся к Гурнину, на секунду задумадся, опять озабоченно поглядел на чемодан, на деньги.

— Так вот, Яков Семёнович, остаётесь за старшего, встретите экспедицию, но дождитесь моего возвращения, — тихо проговорил он, — не отпускаете их до того, как вернусь. — повторил полицейский чиновник, — дельце важнейшее, я быстро обернусь.

Стабров пошёл к дверям пакгауза, где стояла кабина дежурного. Такой вышел у них домик в домике, что бы не студились здесь под ветром и сквозняками. Но, местечко удобное внутри, и вправду, уютное.

— Телефонный аппарат, нужно срочно вызвать помощь, — твёрдо проговорил Стабров, и снял трубку с рычагов аппарата.

— Надо, так надо, не возражал дежурный, — наше дело маленькое…

— Полицейский чиновник Стабров… Да, точно так… Пришлите экспедицию из Казначейства. Наверное, хватит. Жду здесь. Всё, мы на месте ожидаем, — сказал, и положил трубку, — Ну, приедут экспедиторы, пропустишь.

— Да конечно, ваше благородие, — рьяно ответил дежурный, — встретим, сопроводим!

Сергей Петрович заложил руки за спину, и неторопливо вернулся, к месту происшествия. То есть, месту обнаружения, как подумал полицейский чиновник. Правда, если почти месяц прошло, с момента утери, отчего не хватились? Не обратились в Сыскную Полицию с таким происшествием? Вопросов было много больше, чем ответов. А тут, почтмейстер, вытянув руку, и почтительно нагнувшись, протянул бумагу с свежей печатью.

— Всё исполнено. Вот, выписка из реестра. Возьмите, — проговорил он, пряча медную печать в коробку.

— А я смотрю, отмечена в журнале дата поступления груза, вот бирки…

— Точно так…

— И вот, я вижу адрес, на который выслано уведомление? — прояснил ситуацию Стабров, — и фамилия получателя, господин Свинцов? А отправителя, судя по бумагам, Прошкин Матвей. Верно?

— Так и есть, ваше благородие, — проговорил почтмейстер, сверившись с бумагами. Высылали мы, точно, вчера ещё, да видно, получатель не пришёл. А приехал этот багаж-то тоже из Москвы. Отправитель Прошкин Матвей, а получатель Николай Свинцов. И вот, почтовое отделение, с которого пришло отправление, Москва, улица Лубянка. Всё в порядке.

— Вполне всё прекрасно, согласен… Ну, Гурнин, я на минутку, — быстро сказал сотруднику полицейский чиновник, — ты- за старшего!

ГЛАВА 2 Московская контора Государственного банка

— Еремей, езжай на Неглинную, в Государственный банк. Мы торопимся! — проговорил Стабров, получше устраиваясь на диване салона авто.

— Конечно, Сергей Петрович! Мигом долетим! От Мясницкой до Неглинной недалеко! Вы и не заметите, как быстро доберёмся!

Гвоздёв лихо развернул полицейский «Бенц», и вырулил на проезжую часть. Пропустил перед собой «Циклонетту», в которой за рулём сидела барышня- водитель. Выглядела она премило, если честно сказать. И вправду, девица управлялась со своей механической игрушкой очень ловко, да и с клаксоном тоже, спугнув пегого мерина, запряжённого в грузовую телегу. Стабров чуть приподнял кепи, здороваясь с барышней, и в ответ заслужил благосклонный кивок от поклонницы технического прогресса.

Дальше по Неглинной Ерёма ехал без особых приключений, и доставил начальника прямо к чугунному забору, за которым стоял приметный городовой. Полицейский чиновник покинул салон, и быстро проговорил:

— Еремей, езжай обратно. Пусть Гурнин приезжает на Неглинную, и сопроводит Экспедицию Банка.

— Всё сделаю, Сергей Петрович!

— А я здесь, поговорю со служащими. Ну всё, я пойду, — и он похлопал по кузову авто, словно по крупу лошади.

Гвоздёв быстро уехал от бровки тротуара, а Сергей Петрович подошёл к воротам учреждения.

— Добрый день, — вежливо проговорил Стабров, показывая свой полицейский жетон стражу порядка, — нужно пройти к управляющему.

— Понятно, ваше благородие, проходите. Вот у той двери дежурит вахтёр, он вас и пропустит к Эдуарду Рихардовичу.

Ну да, Эдуард Рихардович Розен распоряжался всем этим нелёгким и немалым хозяйством. Здание Госбанка выглядело просто огромным, занимая целый квартал своим главным корпусом и пристройками.

Стабров прошёл за ограду, полюбовался великолепным фасадом. Выглядело всё это очень красиво. Открыл дверь, оказавшись в вестибюле.

План этого строения напоминал крест, где малая перекладина была выделена со стороны улицы повышенным ризалитом.

— День добрый ваше благородие, — чинно проговорил вахтёр.

— День добрый. Мне к господину Розену. Я из Сыскной Полиции.

— Сейчас вас проводят.

Сопровождающий повёл посетителя. Перед ним открылся громадный холл, а за ним, парадная мраморная лестница. Из обширного вестибюля три арки открывали вид на помещение главной лестницы, освещенное через стеклянный цветной потолок. Лестница внушала так сказать, уважение своим видом. Выстроена в пять маршей, которые оборотами на две стороны приводили в открытую арками галерею второго этажа, соединяющую два зала для банковских операций, занимающие два боковых крыла.

Сложно было не смотреть по сторонам. Слева и справа были просторные помещения, где служащие исполняли свои обязанности, работая с клиентами банка. Затем Стабров прошёл мимо громадного зала.

— А здесь очень важное помещение, — проговорил вахтёр, — тут собираются члены Правления Московской конторы банка. Нам сюла. И он открыл дубовую дверь.

Да, местечко было внушииельное. Эту комнату, расположенная над вестибюлем и выходившую окнами на Неглинную, занимал овальный Зал заседаний Правления конторы. Одну из его стен украшал альков с портретом действующего императора, а с противоположной стороны был обустроен переход в кабинет управляющего конторой.

— Сейчас доложу, подождите.

Стабров только кивнул, рассматривая портеты на стенах, чтобы себя чем-то занять в эти минуты ожидания.

— Пожайлуста, проходите.

Полицейский чиновник спокойно прошёл внутрь, оказавшись в кабинете. За обширнейшим дубовым столом, прикрытым зелёным сукном, сидел мужчина средних лет. Небольшая модная бородка на худощавом лице и золотое пенсне не выглядели вульгарно и в общем-то добавляли авторитетности этому господину. Чёрный костюм -тройка, рубашка со стоячим воротником, перехваченная галстуком -бабочкой дополняли его строгий облик.

Чиновник встал, сделал шаг навстречу и пожал руку Стаброву. Полицейский в силу привычки приметил золотые запонки с небольшими бриллиантами. Впрочем, рукопожатие было крепким, и внушало доверие.

— Сергей Петрович Стабров, полицейский чиновник Сыскной полиции Москвы.

— Эдуард Рихардович Розен, управляющий Московской конторы Государственного Банка. Чем обязан вашему визиту?

Сказать честно, Стабров ощущал некое неудобство, сидя здесь, в столь простом виде. Уместнее сейчас был бы мундир, конечно, но как уж вышло, так и вышло, как решил для себя Сергей Петрович.

— Исключительно по случаю, Эдуард Рихардович. Знаете ли, вроде бы почти праздник, а тут, на почту я приехал, и почтмейстер сообщает, что нашёлся целый чемодан денег… Так, знаете ли, почти случайно…

— Поразительно… — и Розен слабо улыбнувшись, положил руки на стол, — всякое бывает. Особенно в праздничные дни. Чудеса в нашей жизни асегла рядом.

— Согласен, конечно. И другое интересно, что деньги опечатаны кассирами Государственного банка. Всего, ни много ни мало, сто тридцать пять тысяч рублей. Сто тридать пять тысяч рублей, — повторил Стабров, — Одна пачка сто рублёвых банкнот, в десять корешков, на сто тысяч, и неполная пачка пятидесяти рублёвых банкот на тридцать пять тысяч рублей. Всего- сто тридцать пять тысяч. На вид, банкноты сильно потёртые, ветхие. И, список кассиров, их всего трое. Зорькин Фома Ильич, Желтов Серафим Григорьевич и Щеглов Иван Семёнович, — медленно прочитал по бумаге Стабров, — вот, ознакомьтесь…

— Угу… — глубокомысленно изрёк господин Розен, затем извлек из шкафа один из журналов, того же дня, что и на бирках, — вот, поглядите сами. Эти суммы оприходованы, сданы в экспедицию, вот и документ…

— Мне бы копию, вы уж не обессудьте, Эдуард Рихардович. Порядок-с…

— Да конечно, сейчас и сделаю.

И быстро принялся за работу. Впрочем, номера купюр в описи отсутствовали, банкноты были из оборота, не новые.

— Простите, пусть сделают бланки с образцами подписей. Вы уж простите… И пригласите господ кассиров в зал, рядом с кабинетом. Я подожду, как экспедиция эту сумму из Главпочтамта доставят. Ну порядок, есть порядок, — и деланно погрустнел, — и простите, как доставят деньги из почтамта, будет необходимо снять отпечатки пальцев у этих троих.

А господин Розен был уже расстроен всерьёз, схватился за порошки. Достал свои лекарства из стола. Покраснел. Затряслись руки у чиновника. Выпил штуки три сразу, растворив в стакане с водой. Выглядело это не аппетитно, и не соблазнительно, но так ведь привлекательно! Так ведь мощно всё это смотрелось, что Стаброву мучительно захотелось тоже аспирину. Прямо ощутил тот самый кисловаый вкус во рту, почуствовал, как тот тает на языке. Боялся тоже, что голова заболит, но, кажется, снова ему повезло. Правда, реакция Розена порадовала, но, конечно, можно было всё списать на ответственность чиновника за свою работу.

— Понятно, конечно, расследование, — проговорил управляющий, — но хочу вам доложить, что у нас с безопасностью всё отлично, и случаев хищений ранее не случалось. Да и само устройство Конторы Банка этому препятствует. В середине боковых крыльев дома размещаются просторные залы, которые через массивные арки соединялись с конторами банковских служащих, обращенными окнами на улицу и во двор. В главном здании расположены: кассы текущих счетов и переводов, ссудное, фондовое и учетное отделения, вексельная, сберегательная, разменная и приходная кассы, а также отделы бухгалтерии. В стенах особняка оборудованы два основных денежных хранилища. Кладовая разменной кассы находится на втором этаже здания. Ее окна защищают решетки, своды комнаты укрепили металлическими рельсами, а стропильное покрытие над всей средней частью строения выполнили из железа. Кладовая вкладов на хранение занимает два этажа бокового корпуса со стороны двора и оборудована ярусами с железными шкафами. Так что забраться грабителям внутрь помещений решительно невозможно, да ещё и похитить деньги.

— Никто с этим не спорит, Эдуард Рихардович. Но, ведь денежные суммы найдены, — терпеливо объяснял Стабров, — просто надо понять, как эио произошло, и выявить виновных лиц.

— Да, я понимаю, — и Розен взялся за трубку телефонного аппарата.

Учреждение было серьёзным, спору нет, как в этом убедился Сергей Петрович. Кабинеты чиновников оснасщены внутренними телефонами, для вызова курьера установлены электрические звонки. Кроме того, он слышал, что в здании действовали свой телеграф и почтовое отделение. И вот это, тоже было крайне интересным…

— Так, пригласите в зал кассиров Зорькина Фому Ильича, Желтова Серафима Григорьевича и Щеглова Иван Семёновича. — сказал Розен и положил трубку, — но яхотел бы присутствовать при беседе.

— Несомненно, Эдуард Рихардович, — проговорил Стабров, поднимаясь со своего стула.

Они вышли из кабинета, и расположились в зале, почти напротив овального окна. Сергей Петрович не преминул опять полюбоваться этим зданием. Центральные нефы, увенчанные крестообразными сводами, имели большую высоту, чем боковые помещения. Он читал, что а апреле 1894 года комплекс открылся для посетителей, а в мае того же года состоялось торжественное освящение строения. На мероприятии присутствовали великий князь Сергей Александрович с супругой Елизаветой Федоровной. Это здание стало первым в Москве особняком, построенным специально для отделения банка, а также одним из немногих, подъезды к которому были заасфальтированы.

Ждать троих кассиров долго не пришлось. Эти служащие Госбанка выглядели, как обычные чиновники, работавшие с чернилами и бумагой, с чёрными нарукавниками, защищавшими мундиры от чернильных пятен. С таким отличием, сразу бросавшимся в глаща каждому.

— Итак, господа, — начал свою речь Стабров, — на Главпочтамте обнаружена немалая сумма денег, обработанная вами. На пачках банкнот ваши подписи печати, судя по всему, работа была сделана две недели назад.

— По оборотным ведомостям, — вмешался Розен, — все суммы сданы в полном порядке в Экспедиционную кассу. И документы в кассе также в полном порядке. Мы, конечно, немедленно проведём ревизию, и доложим о результатах, господин Стабров. В письменной форме.

— Очень хорошо, — выдавил из себя дежурную фразу полицейский чиновник, — а где квартируют ваши служащие?

— Так на территории Конторы Банка. Здесь построены два трехэтажных здания, в которых обустроили квартиры чиновников. На первых ярусах строений размещались комнаты для подчиненных, второй и третий занимают квартиры старших контролеров, экзекутора, кассира и управляющего. Для отопления помещений у нас устроены 11 голландских печей, в подвалах имеются домовые прачечные и даже столярные мастерские. На Неглинной у нас проживает треть служащих, оставшаяся часть — в Доме Лунина близ Никитского бульвара.

— Дом Лунина, говорите? И даже свое почтовое отделение имеется? — проговорил Стабров, делая записи в блокнот.

— Точно так, Сергей Петрович, — ответил Розен.

Но тут раздался настойчивый звук телефонного звонка, и управляющий поднял трубку.

— Да, конечно… Всю сумму в кассу пересчёта, и туда же пригласите ревизора. Да, именно так. А потом опись- мне на стол. Спасибо, Николай Ильич, — и повесил трубку, — вот, привезли все банкноты. И сейчас подойдут ваши сотрудники, Сергей Петрович.

— По поводу отпечатков… — напомнил Стабров.

— Да, господа… — с волнением проговорил Розен, — прошу оказать содействие, — обратился он к кассирам, — необходимо снять отпечатки ваших пальцев.

— Понимаем, Элуард Рихардович, — ответил одинииз кассиров, самый старший, судя по внешнему виду.

— Спасибо, Фома Ильич. Здесь подождите полицейских. И затем, прошу вас, проводите господина Стаброва в почтовое отделение.

— Благодарю, Эдуард Рихардович, благодарю… — проговорил Стабров.

Сказать честно, Сергею Петровичу господин Розен показался весьма симпатичным и толковым чиновником. Видно было, что человек он ответственный, и хорошо знает своё дело. Да и спокойный, вежливый с подчиненными, что очень импонировало Стаброву, нетерпевшему чинодралов.

А тут по лестнице поднялись Никулин с Гурниным. И работа закипела, Николай Григорьевич принялся прокатывать пальцы слегка ошарашенных происходившим кассиров.

Никулин оприходывал бланки с отпечатками пальцев кассиров, пронумеровав и подписав каждый листок. Подумав, вопросительно глянул и на Розена, но Стабров не поддержал такую идею. Рановато было катать пальцы Управляющему Московской конторы Государственного Банка. Да и улик против него не имелось. И попросту, не верилось, что такой человек мог оказаться преступником.

— Всё спокойно прошло, в Главпочтамте? — спросил Стабров у Гурнина, — управился там? Без происшествий обошлось?

— Да все отлично, Сергей Петрович…

***

— Ваше благородие… Экспедиция приехала, из Казначейства, — доложил Ракитин

— Точно, кассир Альметьев, и стрелки Иванов да Сидоров.

Сам Гурнин принялся записывать данные приехавших служажих Госбанка. Управился, впрочем, быстро, и спросил у криминалиста:

— Николай Григорьевич, вы здесь закончили?

Такую фразу, если честно, Яков подслушал у Сергея Петровича. И, пользуясь моментом, ввернул, щаслудив улыбку даже у невозмутимого Никулина

— Да, всё готово. Можно и уезжать, — ответил криминалист, осматривая свои труды.

— Отлично. Альметьев, мы вас проводим до Неглинной улицы, — проговорил Гурнин, — Сами понимаете, сумма немалая. Да и для отчётности лучше, дело своё до конца исполним.

— Да можно понять, и нам будет, куда спокойнее. Сейчас, деньги примем у почтмейстера, и поедем. Буквально пять минут

— Но, чемодан останется у нас, — добавил Яков.

Альметьев кивнул головой, и разложил на столе брезентовую сумку со стальными замками и принялся за дело. А Гурнин с сотрудниками вернулись к только вернувшемуся автомобилю, у которого прогуливался неугомонный Гвоздёв. Кожаная водительская курка лихо расстегнута, фуражка на затылок. Проходившие мимо девицы заглядывались на пригожего паренька. Яков Семёнович только улыбнулся, да подумал вдруг, а не завести ли и ему подобный наряд.

— Яков Семёнович, чего вы? — спросил, не понимая, Еремей Гвоздёв.

— Всё хорошо. Сейчас заводи наш «Бенц», и следуй за автомобилем экспедиции Госбанка.

— Понял.

Тем временем Шульц загрузил свой ящик с фотоаппаратом в автомобиль, а Никулин неизменный саквояж, и чемодан, с железным ящиком, где лежали деньги. И, полицейские сыскной полиции покинули место происшествия.

***

Двое кассиров ушли из зала, а один, с вопросительным выражением строгого лица всё смотрел на сыщиков, словно чего-то от них ожидал. Служащий нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но ничего не говорил, то ли из скромности, то ли из почтения к органам власти. Стабров понимающе переглянулся с Гурниным, и повернулся к кассиру.

— Это вы должны показать нам почтовое отделение? Вы Фома Ильич? — спросил полицейский чиновник.

— Точно так, ваше благородие! — чуть улыбнулся пожилой человек и поправил свои седые усы.

— Просто Сергей Петрович. Пойдёмте.

Путь по коридорам, со сводчатыми потолками, много времени не занял. А по пути, в боковом коридоре встретили служащего, катившего клетку на колёсах, наполненную аккуратно перевязанными банкнотами. Другой служащий шёл рядом.

— Так и транспортируют деньги между кассами. Клетки опломбированы и на замке, — объяснил Филимонов.

— А суммы поменьше?

— Так в особых брезентовых сумках. Но что вы видели, это везли старые купюры, признанные негодными для оборота. Их затем списывают по акту и сжигают в особых печах.

Эти слова весьма заинтересовали Стаброва. Итак, банкноты к уничтожению… Что же может быть, и кассиры могли похиттть денежные. суммы, или курьер…

— А перевозят клетки сами кассиры? — продолжил рпспращивать полицейский чиновник.

— Нет, обычно специальные курьеры, как и документы между подразделениями. Сами понимаете, бумаг очень много. Тоже транспортируют на специальных тележках, по возможности, конечно.

— И в почтовое отделение так же доставляют?

— Несомненно, Сергей Петрович. Документооборот ведь очень большой. Нужда в отправлениях каждый день имеется.

— Тоже понятно. И сколько сотрудников в вашем отделении Почтового ведомства? Много, наверное? — Стабров так вызывал на откровенный разговор этого собеседника.

— Трое. Почтмейстер Пигалев, телеграфист Фомин и почтальон Семенихин. Корреспонденцию понятно, потом забирает почтовый автомобиль, и отвозит на сортировочный Центр, а уже развозит оттуда- всем адресатам.

— Любопытно, даже очень, Хочу посмотреть.

— Проходите, я вас со всеми этими господами познакомлю…

— Очень обяжете, просто очень! — быстро заговорил Стабров. — Фома Ильич, показывайте, где тут что.

Кассир чуть приосанился, и твёрдой рукой открыл дверь почтового отделения. Сыщики зашли вслед провожатому. Гурнин, не чинясь, прошёл через комнаты, и встал у двери, идущей на улицу. Сергей Петрович не стал препятствовать такой инициативе подчиненного. Тем более, что служащие почты, увидев такое, сгрудились в комнате, рядом с телеграфным аппаратом, словно пехотинцы в окопе у пулемёта, приготовившись отбиваться до последнего патрона.

— Сыскная полиция, не беспокойтесь, господа, — сразу назвался полицейский чиновник, — Сергей Петрович Стабров.

Первым встал, судя по нашивкам, их начальник, да к тому же самый молодой по виду, служащий.

— Пигалёв, Константин Авксентьевич, почтмейстер. Что же такое случилось, господин Стабров, что вы врываетесь таким манером в контору, а ваш подчиненный стоит там, у дальней двери? Это что такое, на кого засаду тут устраиваете? — сильно покраснев лицом, закончил тираду почтмейстер и воззрился на полицейского чиновника.

Нет, конечно, Сергей Петрович оценил «филиппику» хозяина этой конторы, но, в ладоши хлопать не стал, выражая собственный восторг. Глянул на Семенихина и Филина. Телеграфист уставился на своё рабочее место, проверил ленту аппарата, словно ничего не произошло. Ну а Семенихин, вцепился в чёрные манжеты на рукавах, и платком вытер лоб, не снимая фуражки. Сейчас полицейский чиновник пожалел, что не владеет талантами индийских факиров, и мысли читать он не умел. Нет, там догадаться подать супруге ложку или салфетку, это было ему вполне по силам, но на большее сил у него не имелось. В смысле, духовных сил. А так, конечно. поднимал ведь четырёхпудовые гири по десять раз подряд, и не считал, что это тяжело.

— Ну зачем же так строго, господин Пигалев? И мы при службе. Не проходила ли мимо вас посылка, в виде коричневого коданого чемодана? Дня скажем, четыре или пять назад? Случилось знаете ли, таинственное происшествие, обнаружились деньги на Главрпочтамте. Такой вот странный случай, — спокойно проговорил Стабров.

Он решил сообщить такую новость, твёрдо уверенный, что в течении суток, всё равно, и притом по большому секрету конечно, в Московской конторе Государственного Банка, всем станет известно, что полицейские привезли из Главпочтамта целых сто тридцать пять тысяч рублей. Поэтому смысла скрывать этого не было. Важнее было увидеть реакцию служащих почты. Тут, Пигалев покраснел ещё больше.

— Милостивый государь, — снова начал почтмейстер свою речь, — я так понимаю, вы обвиняете нас?

— Да Боже упаси… Печати на отправлении сделаны в отделения почты на Лубянке.

— И на какое лицо? Кто, позвольте узнать, отправитель и получатель? Здесь всё сразу станет ясным, — продолжил почтмейстер.

— И это вполне логично, господин Пигалев. Но, сами понимаете, что назвать вам эти лица я не могу, тайна следственных действий. Однако, я так понимаю, у вас свой безпрепятственный выход из Почтового отделения, на улицу?

— Точно так, могу вас уверить. Но, вот денежные суммы в авоськах не таскаем, — заметил уже раззадоренный Константин Авксентьевич, -вот так-то-с, господа. Можете глянуть в корзинку для мусора, может быть, мы там деньги прячем?

— Точно? — и Стабров не преминул взглянуть, — Нет, к сожалению. Однако, пять дней назад, к вам приносили для отправки корреспонденцию?

— Конечно. Приносит, вернее, привозит корреспонденцию на тележке курьер Владимиров. Каждый день, представьте себе.

— Прошу сделать мне копию описи корреспонденции за этот день.

— Сейчас всё и сделаем. Если это необходимо.

И почтмейстер взялся за привычную канцелярскую работу. И вскоре Стабров сделался обладателем бланка, за подписью господина Пигалёва. Теперь ему, как подумалось сразу, необходимы фотокарточки почтальонов и курьеров Госбанка с Неглинной. Всё же у этих сотрудников была известная свобода выхода в город в служебное время. Ну, фотокарточки он мог получить в канцелярии кадров сего учреждения.

— Так кажется и всё, Константин Авксентьевич. Если вспрмните что важное, вот мой номер телефонного аппарата, — и Стабров положил свою визитную карточку перед почтмейстером.

— Ну, надеюсь, что не понадобится, ваше благородие.

— Как знать, как знать… Ну, мы пойдём, господа.

И Сергей Петрович направился к двери, у которой дежурил Гурнин.