Бесплатный фрагмент - По дороге к солнцу

Хоть грустно жить, друзья мои,

Однако жить еще возможно.

А. С. Пушкин «Руслан и Людмила», 1820

Предисловие

Эту небольшую книгу-откровение я написала для тех, кто оказался в такой же непростой ситуации, в какой некогда оказалась я, кто испытывает внутренний разлад и такую же душевную боль, какая терзала меня. Счастливые вряд ли поймут с колокольни своего благополучия. Да это и понятно.

Надо ли тратить свою жизнь на отвоёвывание любимого человека у алкоголя, страдая при этом самому морально и физически, сжигая ради него собственную жизнь? Стоит ли терять на это годы нашего и без того короткого века? Пора бы нам отучиться от мысли, что жизнь наша ещё впереди, ещё успеем — многие не успели…

В отчаянии и бессилии люди хватаются за соломинку. Быть может, мой жизненный опыт послужит кому-то «соломинкой», пригодится в жизни. Рада буду, если смогу уберечь хоть одного человека от ошибки, которую допустила сама.

За 20 лет совместной жизни с мужем я перепробовала все возможные способы, пытаясь отвернуть его от алкоголя. Жизнь с алкоголиком не только трудна морально и физически, она ещё и опасна. Это, хоть и поздновато, заставило меня задуматься над своей дальнейшей судьбой. Меня не прельщала перспектива быть однажды прибитой насмерть собачьей чашкой.

В каждом из нас дремлют большие силы. Мы многое можем преодолеть, изменить в своей жизни, но для сомнительных и затяжных экспериментов наша жизнь слишком коротка.

Супруг-алкоголик отнимает много жизненной энергии, однако вам достанет сил исправить и пережить ошибку, если вовремя принять решение. Это важно — чтобы у вас ещё остались силы изменить свою жизнь. Тяжёлые, свинцовые тучи беды и отчаяния расступятся, наконец, над вашей головой, и радостный солнечный свет озарит ваш мир. Наполните свою жизнь светом, она, в самом деле, удивительна и прекрасна!

Глава 1. Интернет — это опасные джунгли

В жизни мне часто хотелось побыть одной, чтобы все вдруг забыли обо мне и оставили ненадолго наедине со своими мыслями и чувствами. Хотелось приостановиться в бегущей сутолоке дней, мысленно оглядеться, прислушаться к себе.

Но теперь, когда моё одиночество затянулось на годы, оно стало для меня нелёгким испытанием. Человек ко всему привыкает, привыкает он и к вынужденному одиночеству. Но привычка эта страшна тем, что в ней можно дойти до точки невозврата — стать нелюдимым, потерять необходимость в общении с людьми.

Прав был мудрый Аристотель, сказав, что человек по природе своей — существо социальное. Ему необходимо общение с себе подобными. Поистине, «…нельзя быть сильным в одиночку — это сила отчаяния», а «подлинная радость — это радость разделенная». Мы счастливы, когда можем отдавать и получать любовь взаимно. И неважно, сколько нам лет — и молодые, и зрелые мы способны любить, и хотим быть любимыми.

Молодые мы проще смотрим на жизнь, без особых усилий меняем свои привычки, потому легче сходимся. О супругах, смолоду проживших вместе, говорят, что они стали похожими друг на друга не только восприятием жизни, но даже внешне.

В зрелом возрасте люди труднее уживаются. Их привычки укоренились и своими «углами» препятствуют сближению. И чем старше человек, тем сильнее он противится переменам в своей жизни, тем сложнее ему разделить чужой образ мыслей тем более чужой уклад. И одному жить непросто.

Я всегда скептически относилась к службам знакомств. Не могла и не хотела понять, как это возможно — искать спутника жизни, по-торгашески указывая свой рост, вес, отсутствие или наличие жилплощади. Однако моё одиночество вынудило меня обратиться на сайт знакомств. Тогда я ещё не знала, что интернет — это опасные джунгли, где гораздо чаще, чем в реальной жизни, можно столкнуться с маньяком, извращенцем, обманщиком и ещё бог знает с кем. Этот человеческий «чертополох» удобно замаскировался в густых «зарослях» интернета.

Одни заходят на сайт знакомств в надежде обрести друга, спасаясь от промозглого одиночества, другие — спасаясь от монотонности семейной жизни, третьи — от нечего делать. Кто-то в агонии угасающей сексуальной силы, скрывая под маской свой глубокий возраст, самым бесстыдным образом вводит в заблуждение открытых, доверчивых людей, влюбляя их в себя и заставляя свои жертвы мучиться.

Под маской может скрываться не только циничный старик, вздумавший поразвлечься, влюбив в себя наивную девочку, хотя «он только немощный мучитель прелестной пленницы своей». Но может быть «ужасна любовь седого колдуна»! Под маской восхитительной девушки или красивого мужчины может прятаться кто угодно: извращенец, лежебока, у которого «обжорство и вино приметно взяли верх над Венерою» и бог весь кто ещё.

Интернет, к сожалению, наполнен неадекватными людьми. Встречаются довольно ловкие мошенники-манипуляторы. Легко поддаться на их лесть и подставную красивую внешность. Физически привлекательный человек изначально, подсознательно формирует положительную оценку его моральных качеств.

Мошенник, «облачившись» в красивую внешность, подстраивается к внутреннему миру собеседника, задевая чувственные струны его души и буквально очаровывает жертву, которая становится «тепла, как жаворонок утром из хлебной лавки». Возможны просьбы маски отправить ей ваши интимные фотографии. Вот уж чего не следует делать, чтобы обезопасить себя от шантажа какого-то придурка.

Общаясь с маской продолжительное время, открывая ей душу, жертва всё больше влюбляется в фантом. Виртуальная связь может длиться долго. Результат — мучительный разрыв, ведь для жертвы — это разрыв с любимым. Либо болезненное разочарование, если маска открылась. Классика и только! Чистый А. С. Пушкин:

С горбом, с трясучей головой,

Печальной ветхости картина.

Ах, витязь, то была Наина!

Я ужаснулся и молчал,

Глазами страшный призрак мерил,

В сомненье всё ещё не верил

…………………………………….

И было в самом деле так,

Немой, недвижный перед нею,

Я совершенный был дурак

Со всей премудростью моею.

Прежде чем открыть кому бы то ни было свою душу в интернете, не мешает хотя бы связаться с этим человеком по «Скайпу», чтобы установить сходство с его фотографией. Но встречаются в интернете и достойные внимания люди, в том числе и одинокие, и даже — «внезапные самородки». Если их слегка «потереть», они начинают «переливаться» своими гранями, радуя собеседника интересным, приятным общением.

Глава 2. Нам нечего брать у тех, кто беднее нас

Сайт знакомств изобиловал модными иностранными словами. «Лайфхак» — от английских — «life» (жизнь, выживание) и «hack» (рубить, взламывать) дословно означает «жизневзлом». Но в повседневности это слово несёт иной смысл: «маленькая хитрость», «рекомендация», «совет» (для быстрого решения различных проблем).

Попробуйте произнести сначала слово «совет», затем — «лайфхак». При произношении второго — в нёбе, будто рыбья кость застревает. Причина неудобства выговаривания кроется в различиях строения речевого аппарата носителей разных языков, например, разная форма нёба. Но в погоне за новомодными иностранными словами это не берётся во внимание. Кому-то слово «лайфхак» кажется эффектнее его русских синонимов.

«Аватар» — слово выдернуто из древнего литературного языка Индии, санскрита, означает — воплощение, нисхождение (Бога). В интернете под этим словом подразумевают изображение (картинку), облик пользователя. Кому-то нужна эта разноязыкая каша в русской речи. Приучить людей к чужому слову несложно, а надо ли, какая в этом необходимость, если есть своё родное, ёмкое и понятное?

Разобраться-то я разобралась в незнакомых словах, но стало обидно за русский язык. Или в нём, среди 440 тысяч слов, не нашлось подходящих, чтобы назвать простые понятия русскоязычного сайта?

Известно, что языку свойственно обогащаться иностранными словами. Но не напрасно современные лингвисты бьют тревогу о засилье русского языка беспричинными заимствованиями. Сегодняшняя жизнь показывает, что поток слов, хлынувший в нашу речь из чужого языка, создаёт значительные затруднения в общении. Многие не понимают иностранных слов ни с того ни с сего вставленных в русскую речь.

«Индифферентный» ─ равнодушный, безразличный, «транспарентный» ─ прозрачный, «дайджест» ─ обзор. Какое же это обогащение?! Это очевидное захламление русского языка непонятными русскому человеку словами. С языком сегодня, похоже, та же картина, что и с современным питанием: заменители, подсластители, усилители… Результат — болезнь и преждевременная смерть человека, а в случае с языком — лишение его самобытности (в лучшем случае).

Если иностранное слово означает то, что ещё не названо русским языком, возможно, имеет смысл заимствовать его. Но если есть русское слово для обозначения чего бы то ни было, зачем заменять его непонятным иностранным словом?

Нередко можно услышать от сегодняшних руководителей, в том числе высокого ранга, выступающих в средствах массовой информации, выражение: «транспарентность экономики». Звучит непонятно, а речь-то идёт о прозрачности экономики.

Кому понадобились эти заменители в нашей речи: «шопинг», «брутальный», «толерантность» и т. д., мелькающие на каждом шагу? Применяют их порой не к месту, не понимая их лексического значения. И это похоже на засорение, на вытеснение русского языка, а не на его обогащение или развитие.

Тринадцатилетнему мальчику, участвующему в телевизионной программе, бойкая ведущая делает «комплимент», говоря, что он «очень и очень даже брутальный молодой человек». А известно ли этой ведущей, что с какого языка не переводи, значение слова «брутальный» остаётся неизменным: грубый, жестокий, скотский, зверский. Brutal, с французского — жестокий, грубый, скотский; brutus, с латинского — тупой, грубый, с немецкого Brutalität ─ грубость, жестокость, зверство. Если кто-то, по незнанию, подразумевает под этим словом «мужественность», то это совсем другое.

Ёмкое, благозвучное слово «направление» заменили резким и чуждым — «тренд» и понесли, и «затрендели». Для чего? Простое и понятное, соответствующее деловому стилю, слово «приёмная» для кого-то стало недостаточно интеллигентным, и его заменили на ─ «ресепшн», а краткое слово «продлить» — длинным «пролонгировать». Вот какие мы умные!

Так бездумно поступать с родным языком возможно только от безразличия, нелюбви к нему. Откуда у нас эта брезгливость к родной речи? Иностранцы искренне признают могущество, выразительность и красоту русского языка, а мы — нет! Нам, видите ли, стыдно изъясняться на родном языке. Или русские классики, горячо призывающие нас беречь прекрасный, могучий русский язык, перестали быть для нас авторитетами? Или любители ввернуть в русскую речь непонятное иностранное словцо не читают классиков? Так почитайте, встаньте, наконец, под очищающий душ их призывов и придите в себя!

Н. В. Гоголь читал в подлиннике Шиллера, Мольера, Шекспира, мог сравнивать языки, при этом называл русский язык великим.

Н. В. Гоголь: «Сердцеведением и мудрым познанием жизни отзовется слово британца; легким щёголем блеснёт и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает своё, не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».

Г. Р. Державин: «Славяно-российский язык, по свидетельствам самих иностранцев-эстетов, не уступает латинскому ни в мужестве, греческому ни в плавности, превосходит все европейские языки: итальянский, испанский и французский, не говоря уже о немецком».

И. С. Тургенев: «Русский язык так богат и гибок, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас».

К. Г. Паустовский: «Нет таких звуков, красок, образов и мыслей — сложных и простых, — для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения».

А. С. Пушкин: «Как материал словесности язык славянорусский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими».

Н. М. Карамзин: «Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своём, почти без всякого чуждого примеса, течёт как гордая, величественная река — шумит, гремит — и вдруг, если надобно, смягчается, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого голоса».

Ч. Т. Айтматов: «Бессмертие народа — в его языке».

В. М. Шукшин «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами. Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание — не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».

Читая или слушая сегодня русскую речь, вдруг, как о камень, запинаешься о непонятное иностранное слово. Откуда оно взялось, для чего здесь вставлено? «Удобным» же получается средство связи и взаимопонимания между людьми одной языковой группы — непонятный язык!

Одни изощряются — узнав новое иностранное слово, спешат щегольнуть им, а другие слушают их и не понимают о чём идёт речь, и беспрестанно вынуждены обращаться к словарю иностранных слов. Можно ли назвать русским язык, который русскоговорящему человеку нельзя понять без словаря? Не говоря уже о том, что страдает язык, происходит утрата его уникальности.

Безоглядное использование иностранных слов в русской речи преподносится сегодня как факт образованности, продвинутости. А на самом деле, подумайте, — это всего лишь слепое подражание, примитивность. Для чего тащить в свой язык всю иностранщину подряд, когда мы сами с усами! У нас самих — выразительный, поистине могучий язык, которым только и можно, что гордиться. Непонимание этого — обыкновенное невежество.

Возможно, люди, козыряющие англицизмами, хорошо знают английский язык — прекрасно, общайтесь на английском с теми, кто, как и вы, знает его, но для чего делать мешанину из двух языков? Да и мало ли кто что знает, да не кичится своими знаниями, не подчёркивает своё превосходство над другими таким сомнительным способом. Некрасиво, видите ли, это — далеко от золотых правил этики и культуры поведения. Вас самих-то не подташнивает от бесчисленных, назойливых слов-заменителей: подписчик — фолловер, автор — копирайтер, сообщение — месседж, текст — контент, разработчик — девелопер и т. д. У нас появились целые «девелоперские» компании. А как нелепо выглядит восклицание русского человека: «Вау!»

Испокон веков понятное русскоязычным людям словосочетание «народные пожертвования» заменили не только непонятным, но и неудобным в произношении русскоговорящему человеку словом «краудфандинг», состоящим из двух слов: «crowd» в переводе с английского — «толпа» и «funding» — «финансирование». Появилась даже анекдотичная русская форма — «накраудфандить». Как вам это нравится? Иностранцы точно это слово не поймут, не поймёт его без словаря и русскоязычный читатель. Тогда зачем эти маски, эти выкрутасы с языком? Ограниченностью, бездумностью и легкомыслием тянет от всего этого, но только не интеллигентностью и культурой.

Русскоговорящим людям читать русский текст со словарём или слушать русскую речь, не понимая её содержания, согласитесь, никуда не годится. Невольно вспоминаются слова В. Г. Белинского: «Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, — значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус». Белинский жил в 19 веке, но и наши знаменитые современники говорят об этом же. Сергей Капица: «Если вы перед людьми изображаете умника, говорите с ними на каком-то заграничном языке — этого они вам не простят».

***

Есть и ещё один тревожный взгляд на вопрос о внедрении иностранных слов в русскую речь. Существует целый проект — переработать коренной русский язык, заменив в нём исконные слова словами, нарушающими смысл русской речи. Замысел осуществляется с использованием СМИ. Известный социолог С. Г. Кара-Мурза пишет :

«Когда русский человек слышит слова «биржевой делец» или «наёмный убийца», они поднимают в его сознании целые пласты смыслов, он опирается на эти слова в своем отношении к обозначаемым ими явлениям. Но если ему сказать «брокер» или «киллер», он воспримет лишь очень скудный, лишенный чувства и не пробуждающий ассоциаций смысл. И этот смысл он воспримет пассивно, апатично. Методичная и тщательная замена слов русского языка такими словами-амёбами — не «засорение» или признак бескультурья. Это — необходимая часть манипуляции сознанием. Чтобы ввести в обиход слова, разрушающие ткань естественного языка, очень важно и звучание, «звуковой облик» слова… Для этого хорошо подходят иностранные слова, насыщенные звонкими согласными (брокер, консалтинг, миллениум), особенно удвоенными (триллер, саммит). <…> Важный признак этих слов-амёб — их кажущаяся «научность» <…> Чтобы лишить человека этой поддержки и опоры родного языка, манипуляторам совершенно необходимо если не отменить, то хотя бы максимально растрепать «туземный» язык». <…> В большом количестве внедряются в язык слова, противоречащие очевидности и здравому смыслу. Они подрывают логическое мышление и тем самым ослабляют защиту против манипуляции. Сейчас, например, часто говорят «однополярный мир». Это выражение абсурдно, поскольку слово «полюс» по смыслу неразрывно связано с числом два, с наличием второго полюса».

Глава 3. Во дают бабы!

Один из вопросов анкеты для автопортрета пользователя, на сайте знакомств, вернул меня на много лет назад. «Что для вас наивысшее счастье?» «Наивысшее»? Счастье, само по себе, и есть состояние высшего, полного удовлетворения жизнью. Мне ярко вспомнилось это редкое состояние.

Схватки учащались, становились всё длиннее и мучительнее и, наконец, превратились в нестерпимую, с короткими передышками, двенадцатичасовую пытку. Сознание работало отчётливо. Я понимала, что своими стонами и криками уже порядком надоела и соседкам по палате, и медработникам. Никто из них уже не сочувствовал мне и почти не обращал на меня внимания. Только чей-то утомлённый голос изредка повторял: — Да когда уже она родит?!

Кто-то из тех, кому ещё предстояло рожать, посоветовал мне пройтись по коридору. Испытывая неимоверные муки, я кое-как поднялась с кровати, вышла в коридор. Боль резко усилилась, я сползла по стене на колени, встала на четвереньки, стремясь хоть как-то облегчить своё состояние. Полная, румяная акушерка, которая должна была принимать у меня роды, начала нервничать, близилась её пересменка, а я всё никак не могла разродиться. Она решительно обратилась ко мне:

— Пора, залазь на кресло и тужься.

Легко сказать, тужься! Это резко усиливало и без того нестерпимую боль. Но тужиться, несмотря ни на что, заставляла мысль о том, что надо помочь своему ребёнку. Ему появиться на свет не легче, чем мне родить его. Неудивительно, что появляясь на свет, младенцы взрываются плачем.

Мои потуги не приносили ощутимого результата, а время шло. Акушерка, поругиваясь на меня, доедала кусок спелого арбуза и посматривала на часы. Закончив с арбузом, она грубо выругалась, взяла полотенце, скрутила его и перетянула им мой живот, навалившись на меня своим грузным телом. Адская боль и ощущение треснувшего арбуза, на который теперь похожа была я, пронзили моё тело.

Несколько поспешных движений акушерки, и я услышала пронзительный детский крик. О чудо природы, я произвела на свет новую жизнь! Акушерка подняла ребёнка надо мной, чтобы я увидела его и довольно констатировала:

— Яйца! Я переспросила: — Что? Она громко повторила:

— Мужика, говорю, родила!

Моя память ухватила круглые щёчки сына, на которых видны были лопнувшие сосудики, ему тоже хорошо досталось, когда нас от души придавила решительная акушерка.

Радоваться не было сил, да я пока и не осознала до конца произошедшее. Сына ополоснули, запеленали и унесли. Вошла худенькая, пожилая медсестра с небольшим саквояжем и решительно направилась ко мне. Подойдя, она взглянула на меня строгим взглядом и приступила к своим привычным обязанностям; взяла медицинскую иглу, нитку и так просто, без обезболивания, по живому стала зашивать треснувшую меня.

Это, конечно, была уже не та нестерпимая боль, которая изводила во время схваток, но всё-таки — боль. Рваные края нужно было соединить стежками. От очередного прокола иглой я резко дёрнулась, но медсестра сердито заметила: «Не верти задом, а то криво зашью, кому потом нужна будешь?!»

Наконец мои мучения кончились. Меня переодели в чистую сорочку и увезли в палату. И вот тут-то на меня нахлынула невероятная, огромная радость, сознание чего-то важного, значительного, свершившегося в моей жизни. Мне вдруг от счастья захотелось петь, да, именно петь! И я начала петь. Удивительно — никто не делал мне замечания, никто не урезонивал и не ругал меня. Только проходящая мимо палаты санитарка сказала: «Во дают бабы!»

Возможно, от того, что я хорошенько прокричалась во время схваток, голос мой звучал звонко, чисто, выразительно. Соседка по кровати не выдержала, стала подтягивать мне. Женщина напротив тоже тихонько запела.

Глава 4. С меня довольно

Итак, зарегистрировавшись на сайте знакомств, я стала внимательно читать автопортреты его участников. Мысленно выстраивая их образы, я искала человека, близкого мне по духу, предпочтениям и возрасту. И вот каких персонажей довелось мне увидеть. Из корректных соображений имена и фамилии пользователей изменила, хотя кое-кто из них уже сделал это до меня в целях конспирации. Ниже приведены девять анкет в возрастном интервале от 49 до 54 лет:

Моряк, 49 лет. Невысокий, худощавый мужчина в белом кителе и фуражке. Мелкие черты лица, лихо закрученные пушистые усы, маленькие, колючие глаза.

Из анкеты:

о себе: тип моего «топлива» — высокооктановое: водочка, коньяк, виски. Расход «топлива»: 0,5 литра на 100 грамм живого веса. «Завожусь» с пол оборота. Не еврей.

Что вас возбуждает?

─ Меня возбуждают чулочки, юбочки. Особенно возбуждает, когда на кровать не лезут кошечки, собачки, и после секса не стряхиваешь с себя ещё и шерсть её животных.

Ваши жизненные приоритеты?

─ Чтобы всего было в доме полно, а её (жены) почти не видно.

Проживание:

─ Нет постоянного жилья.

Малиняк Б., 52 года. С фотографии смотрит, подозрительно прищурив глаза, мужчина с лысой, втянутой в плечи, головой. Нижняя челюсть значительно выдаётся вперёд. Тонкие губы изогнуты едким сарказмом. Тяжёлый, похожий на птичий клюв, нос.

О себе: дружелюбен, доброжелателен, оптимист, не женат. Образование: высшее медицинское.

Главный жизненный интерес: пролонгированный секс.

Любимое занятие: секс, покер.

Любимая музыка: хип-хоп.

Любимое место в городе: игорный дом.

Если бы у вас была масса свободного времени, чем бы вы занялись?

— Сексом или сыграл в покер.

Где бы вы хотели работать?

─ Мечтаю вообще не работать.

Карл фон Блазе, 53 года. Непривычно. Возвращаюсь глазами, не показалось ли? Нет, всё верно, «фон» — частица перед немецкими фамилиями, указывающая на дворянское происхождение, титул барона. Что тут делает «фон» среди разночинцев?

Фото фона: в кожаном кресле с высокой спинкой восседает мелковатый, ещё моложавый, холёный мужчина с крашеными волосами. Маленькие чёрные глаза выражают превосходство, голова надменно приподнята (наш граф Толстой смотрел умней и проще).

О себе: живу скромно в своём именьице. Боюсь, что не найду здесь того, что моя анима просит. И другого способа не вижу. Я недавно в сей службе, но уже позвольте высказать свои замечания (дальше идёт перечень нареканий в адрес пользователей и устроителей сайта). Желаю жить с самым близким мне человеком в организованном под себя пространстве.

Из анкеты:

сколько вы можете находиться без общения?

─ Столько, сколько мне пожелается.

Этот барон хочет соответствовать, а откуда взять? Никакого примера для подражания своим отпрыскам. Но они только на свет появятся, а уже фоны. («Не так страшен чёрт, как его малютки»). Слог явно недворянский, проскальзывают просторечия. Такой «горб» титулом не выправишь. Но есть у фона и очевидные успехи ─ повелительное наклонение глагола он уже освоил на «пять». Кого только не встретишь на сайте знакомств!

Здесь по-блатному:

«Гроши, фрайер!»

И по-мамзельи: «Котик, что ты?»

И уж совсем по-пролетарски:

«Да отчепись ты!»

(Е. Евтушенко)

Алёшкин К., 51 год. На снимке ─ человек с несоразмерно маленькой головой, отвислыми щёчками и взглядом затравленного хорька.

О себе: ищу неполную спутницу. Шесть лет назад развёлся. Жена отняла квартиру, перебиваюсь в коммуналочке. Надеюсь встретить скромную, понимающую, неполную девушку 40 лет, способную отдавать. Я ─ большой эксперт в области добросердечных отношений.

Из анкеты:

есть ли у вас домашние животные?

─ Мне их нечем кормить.

Ваше образование?

─ Сколько не учись, а дураком помрёшь.

Как долго вы можете быть без общения?

─ Совсем не могу.

Самое большое впечатление от зарубежной поездки?

─ Заблудился ночью и сильно испугался.

Самое поразительное для вас открытие?

─ Что женщина бывает кроткой. Мне всё не везёт на такую.

Ваш девиз?

─ Не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.

Для вас нет ничего хуже, чем:

─ Всегда боюсь оказаться в дураках.

Владлен. Художник-живописец, 54 года. Внешность: белая, округлая борода. Остатки седых волос окаймляют лысую голову, выступая клочками из-за мясистых ушей. На переносице — массивные очки с толстыми линзами.

Живописец запечатлён на фоне собственного художественного произведения. В ярких, красно-жёлто-белых красках, без полутонов и оттенков, на полотне изображена человеко-лошадь-птица с массивной, слишком круглой задней частью и маленькими, похожими на пропеллеры, крылышками. Из анкеты:

о какой работе мечтаете?

─ Мечтаю обучить живописи интеллигентную, моложавую даму.

Состоите в браке?

─ Да, женат, живём вместе.

Кем из великих людей вы хотели бы быть?

─ Карлом Марксом.

Ваш любимый художник:

─ Если он женщина, то вариант возможен.

Вольный поэт, 52 года, изображён вполоборота. На голове ─ сомбреро. Взгляд устремлён вдаль. На животе, под лёгкой тканью футболки просматривается толстая жировая складка.

Из анкеты:

о себе: я ─ вольный поэт.

Каким вы видитесь окружающим?

─ Приятным, симпатичным парнем. Совершенно не способен лгать.

Чем бы вы занялись в свободное время?

─ Люблю мечтать. В мечтах далеко уплываю. Назад с трудом возвращаюсь, иногда надолго засыпая.

Ваш главный недостаток?

─ Не получается у меня деньги делать.

Бояркин, 50 лет. С фотографии широко и самодовольно улыбается человек, будто нащупал золотую жилу в собственном огороде.

Из анкеты:

как вы хотели бы умереть?

─ На женщине.

Ваше главное открытие в жизни?

─ Как повидло попало в карамель.

Ваше любимое блюдо?

─ Мёд, шоколад.

Что бы вы делали, если бы у вас была масса свободного времени?

─ Лежал на диване, ел мёд, шоколад.

Иван, 53 года. Круглое, оплывшее лицо, флегматичный взгляд. Давно нестриженые и неухоженные волосы. На плечи наброшена полосатая пижама.

Из анкеты:

ваше проживание?

─ Живу с родителями.

Ваши интересы?

─ Раньше главным интересом был секс, теперь ─ кино.

Ваше любимое занятие?

─ Ничегонеделание.

Главная черта вашего характера?

─ Лень.

Валерий, 54 года. На фотографии — человек в большой, надвинутой до бровей, тёмно-серой тканевой кепке. Окладистая, седая борода, крупный, мясистый, красно-бурый нос, тяжёлый, сердитый взгляд.

Из анкеты:

о себе:

— Для тех, кто не врубается: постель ─ основное. Сначала секс и только потом умные разговоры.

Ваше любимое занятие?

─ Люблю выпить.

Ваш девиз:

— Моё!

Да, уж! «Бабы маются, а девки замуж собираются», гласит мудрая народная пословица. Русское радио шутит: «Если ты хочешь, чтобы твой муж был умным, богатым и красивым тебе придётся выйти замуж три раза».

Девяти анкет мне хватило, чтобы развеять мою иллюзию — найти на этом сайте друга. Похоже, я не туда попала. Дело ещё и в том, что в моём возрасте люди в основном уже нашли друг друга. Потому для тех, кто, как и я, прожив половину жизни, оказался в одиночестве, значительно уменьшилась вероятность встретить свободного человека, который был бы по душе. А если такой и встретится, он будет, как и я, из «подранков».

***

Современный мир будто встал с ног на голову. Словно люди в одночасье забыли, что всему своё место и время. Не только интернет — вся окружающая жизнь пресыщена темой половых отношений.

Как-то ехала я в автобусе на работу. В салоне, набитом пассажирами, громко вещало «Русское радио». Мужской голос на всю страну весело и бойко шутил: «Можно ли жениться в шестьдесят с небольшим? ─ Можно! Но лучше в двадцать и с большим!» Рядом со мной прыснули две девчонки в ярком макияже и в зимней одежде с открытыми поясницами. Напротив, лицом ко мне, сидел интеллигентного вида пожилой мужчина. Мы с ним встретились взглядом, и в его глазах я прочла нормальную человеческую неловкость, которую испытывала сама. Рядом с мужчиной ─ малыш лет шести, звонко и по-детски непосредственно обратился к своей бабушке: «Ба, с чем большим? Я не по-нял!»

Хоть я человек самодостаточный и в состоянии самостоятельно решать свои проблемы, и не умею скучать без дела, и не боюсь одиночества, тем не менее, продолжительное одиночество давит, оно наваливается глыбой на сердце, вызывает грустное чувство покинутости.

Возможно, это от того, что я ещё не отвыкла от семейного уклада жизни. Я ещё — нормальный человек. Многолетняя привычка сильна. Мне ещё нужна своя семья. Человек, как ни рассуждай, — существо социальное. И через несколько дней я снова захожу в интернет и продолжаю поиск друга, исходя из психологического правила «50 х 50», рекомендованного Владимиром Шахиджаняном: если вы взялись за какое-нибудь дело, и оно у вас не выходит, повторите 50 попыток и тогда, если по-прежнему не выходит, задайте себе вопрос: «Может быть, я не тем делом занимаюсь?»

Глава 5. Чудодейственный рецепт — это иллюзия

После развода с мужем меня долго мучила депрессия. Мы с ним прожили вмести около 20 лет. По гороскопу он — Водолей, о котором говорят, что он держит в одной руке «мёртвую», а в другой — «живую» воду. Так оно и было на самом деле. Мой муж — добрый, открытый, хлебосольный человек страдал алкогольной зависимостью, осложнённой патологическим опьянением. Выпив лишнего, он становился агрессивным и неуправляемым.

Плохое в нашей жизни с ним сменялось кратковременно хорошим, но это хорошее всегда омрачалось тяжёлым предчувствием его следующего опьянения. С мужем ничего нельзя было планировать. Радужные надежды на совместный труд или отдых безнадёжно рушились. После благостного перерыва он снова напивался, наступал запой, тяжёлый, изнуряющий и мужа, и нас, близких ему людей, и все планы шли прахом.

Муж управлял настроением семьи. Если был пьян, а значит, агрессивен, тут уж не избавиться от плохого настроения, подавленности. Приходилось выслушивать его самые дикие, незаслуженные оскорбления. Грязный словесный поток, выливаясь из него пьяного, оставлял надолго в душе близких людей тяжёлый осадок и обиду. Если же он был трезв, в семье появлялись оживление и радость.

Алкоголик бессилен перед алкоголем, перед своей неодолимой тягой к нему. И что может быть печальнее, чем зависимость от состояния супруга-алкоголика, когда твои собственные мысли, чувства, желания не берутся в расчёт?

Я с горечью обнаруживала бутылки с водкой, спрятанные им, то за холодильником, то в цветах на балконе, то в сливном бачке унитаза… Порой он сам забывал о каком-либо из своих тайников. Прятал, таился не только из опасения, что ему не удастся выпить открыто. Трезвый он понимал, стыдился, что делает плохо; губит себя, мучает семью, ущемляет её бюджет. Понимать-то понимал, а справиться с собой не мог. Родной человек, напиваясь, превращался в опасное животное. Можно представить себе, каково было жить с ним, при этом работая в большом школьном коллективе и воспитывая сына.

***

Дикий храп. Распластанное на полу, большое мужнино тело издаёт резкий, тошнотворный запах перегара. Не дошёл до кровати, рухнул. Благо пол тёплый, деревянный. Пока спит, надо успеть подготовиться к завтрашним занятиям, закончить домашние дела. Когда проснётся, ничего уже сделать не удастся. Всё моё существо наполняется мучительным животным страхом. Любимого человека начинаешь бояться и ненавидеть вплоть до мысли о его физическом уничтожении.

И вот «оно» проснулось. Фыркает, мычит, издаёт нечленораздельные звуки. С громкими падениями, грохотом разбитого горшка с цветком, звоном разлетевшейся вдребезги пепельницы, делает попытки подняться. Встало, шатаясь, пошло, явилось на глаза.

Торчащие в разные стороны волосы, заплывшее, красно-фиолетовое от длительного запоя лицо, злобные, полные ненависти, чужие глаза.

─ Хочу есть!

Подхожу к плите, наливаю в тарелку его любимый борщ, кладу в него сметану, режу хлеб. Муж пытается усесться за стол. Садится близко к краю стула, не удержав равновесие, падает, уцепившись за край стола и, сильно дёрнув его на себя. Тарелка с борщом слетает со стола, и под сочное ругательство мужа борщ выливается ему за шиворот и растекается по полу. Кое-как муж поднимается, чавкая и скользя пухлыми босыми ступнями по разлившемуся борщу.

С ужасом замечаю, что не успела спрятать нож. Поздно. Угрожающая гримаса мужа, нож взвивается над моей головой, меня охватывает дикий, нечеловеческий страх. Резко подаюсь в сторону, к двери, судорожно прокручиваю в замке ключ и, в лёгком домашнем платье и комнатных тапочках, вмиг «слетаю» с пятого этажа на улицу. Поздняя осень, холодно. Двенадцать ночи, завтра — на работу. Одна надежда — допьёт остаток и опять упадёт в беспамятстве. Минут через двадцать, окоченевшая и совершенно разбитая, поднимаюсь домой. На полу — распластанное тело…

Наконец запой кончается. Водка уже не лезет, защитная рвотная реакция давно исчезла — ещё один признак хронического алкоголизма. Болеет, «лишку хватил», отравлен ядом с головы до пят. А коли больной — стоны, взывания о помощи, слёзы, сопли, одним словом, страдает человек по-настоящему. И представьте себе абсурд — его искренне жаль.

Еще день стонов, и передо мной, принявший ванну, побритый, причёсанный, в чистой одежде суетится над приготовлением плова мой муж, которого я ещё люблю. У него трясутся руки с тяжёлого похмелья, синюшный цвет лица, заметное недомогание. Но взгляд уже родной, нежный и любящий.

Вижу, готов разбиться в лепёшку, чтобы загладить вину. Предлагает съездить на природу, отдохнуть. Какая природа?! О, несчастье, отчего ты не всегда такой?! Как я люблю твои красивые трезвые глаза! Согласилась бы на многие лишения, только бы видеть тебя всегда трезвым. Я ещё «мёртвая». Муж начинает усердно «отливать» меня «живой водой». Медленно оживаю.

— Ты опять хватался за нож, я не успела убрать. Мне страшно.

— Ничего не помню, ничего, правда. Я больше не буду пить. Не буду и всё! Мне самому стыдно, противно и тяжело. Ты мне веришь?!

Я очень хочу верить ему, моему горькому запойному пьянице, но уже понимаю, что он не справится с этой трудной задачей, даже если я буду «золотой», и всё вокруг станет складываться самым лучшим образом. Бросить пить он смог бы только неимоверным усилием воли. Надежда на другие способы ─ иллюзия.

Во мне жестоким приговором звучат слова коллеги по работе, верующей: «Пьянство — верный признак вины перед богом, пьянство — смертный грех. Пьяница подлежит побиению камнями». Мне больно от этих слов. Какой-то вздор. Что плохого сделал мой муж, в чём провинился перед Богом этот добрый, открытый человек?

Он был атеистом. Он искал ответы на свои вопросы, которые мешали ему уверовать в Христа, и находил логичные, убедительные, соответствующие его миропониманию, ответы. Он смеялся над модой на религию, но ведь это и в самом деле смешно и подозрительно. Коммунист с большим партийным стажем в мгновение ока оборачивается в боголюбца. Возможно ли так легко и скоро менять свои коренные убеждения? Такие люди напоминают мне перебежчиков, быстро подстраивающихся под новые обстоятельства. И попробуй угадай, где они были искренними: там или здесь? «Что-то здесь не так, члены политбюро крестятся в церквях, ездят в Мекку на хадж, а Бога не смутил их партийный стаж» (А. Розенбаум)

Представь, говорил он, что христианство насадили на Руси всего 1000 лет назад, а возраст самой Руси — несколько десятков тысяч лет! Наши предки были язычниками. Они верили и поклонялись богу земледелия, богу любви, ветра, солнца и другим светлым богам. С этим они жили и процветали в веках. Но нашлись хитроумные, они насадили новую религию, где царя провозгласили наместником Бога. Такая религия, по своей сути, — удобный способ управления толпой.

Что ж сокрушаются служители церкви по поводу того, что с ними так немилосердно обошлась новая власть в 1917 году и в последующие годы — громили церкви, убивали их служителей. Разве сами они не так же поступили с язычниками? Новые представители христианства на Руси жестоко убивали язычников, противящихся новой религии, жгли их дома, вырезали их целыми деревнями в том числе женщин, детей и стариков. Уничтожали изваяния богов, в которых верили и которым молились язычники, как врагов убивали служителей их веры.

«Я, — говорил муж, — против разрушений в принципе, будь то православная церковь, языческий храм или памятник человеку. Но справедливости ради надо знать, как обошлись на Руси представители Христа с теми, кто веровал в своих прежних богов и не смог от них отречься».

Он приводил слова Наполеона: «Религия — прекрасный инструмент для удержания бедных людей в покорности» и слова своего любимого писателя Эрнеста Хемингуэя: «Все думающие люди — атеисты», прочитывал мне слова учёного Докинза: «Зачем верить в Бога? Просто будь добрым ради победы добра! <…> Правда, которую открывает наука, так прекрасна и волнующа, что просто непристойно наполнять разум глупыми средневековыми альтернативами, не имеющими ничего общего с правдой».

Собственно, я и сама думала так же. Фейербаховский афоризм давно не отпускал меня: «Не Бог создал человека, а человек создал Бога». Слова моего мужа только глубже укрепляли меня в этой мысли. Я ведь, как и он, как миллионы советских детей, родилась и воспитывалась в семье атеистов и стою, хоть и маленьким хвостиком, но в одном строю с атеистами: Циолковским, Хемингуэйем, Макаренко… Это ведь не платье: сняла старое, надела новое. Это серьёзно. Это убеждение. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир…», — как поёт Макаревич.

Не раз вспоминала я рассказ мужа о том, как его бабушка и мать хотели крестить его. Чтобы не обидеть родных, ломая себя, муж согласился пойти в церковь. Но когда, наконец, ритуал был завершён, ему вдруг стало невыносимо от собственного малодушия, от насилия, совершённого над собой. Выйдя из церкви, он сдёрнул крестик с груди и забросил его далеко, насколько хватило сил.

Но был у мужа свой Бог. Когда муж страдал после запоя, он неистово обращался к нему: «Боже, помоги! Мне больно! Я не хочу так жить, помоги, я прошу тебя! Прости меня за всё!» Но его Бог будто отвернулся от него.

***

Ещё нет ни сил, ни желания, чтобы снова начать разговор с мужем о нашей семье, но одно мне уже ясно — так дальше жить нельзя. Хочется быть спокойной за сына, отдаваться любимой работе, высыпаться, просто жить нормальной жизнью.

Муж, преодолевая недомогание от многодневного отравления алкоголем, пытается шутить, строить планы на будущее, навёрстывает упущенные дела. И через два-три дня становится нормальным, серьёзным человеком. В семью возвращается долгожданный покой. Очень не хочется, но снова осторожно завожу разговор о нашей с ним жизни, прошу мужа обратиться за помощью к наркологу, предлагаю вместе с ним сходить к врачу. На это следует бурный, раздражительный ответ мужа: «Я не алкоголик! Я больше не буду пить! Поверь мне! Я здоровый мужик!» Но ещё 6—7 дней семейного покоя и снова начинается запой, пропасть, «чёрная дыра».

Наблюдая за мужем, я поняла, что алкоголизм — это не что иное, как тяжёлая зависимость, а по сути — болезнь. Но муж сам должен принять решение — не пить. Это для него архитрудно, нужна огромная сила воли, но другого пути нет. Чудодейственных рецептов для излечения алкоголика не существует. Есть только три выхода из алкоголизма: морг, психлечебница и самостоятельный, решительный, полный отказ от алкоголя.

Глава 6. Такая была жизнь

Однажды вечером муж не пришёл с работы домой. Я боялась его пьяного возвращения и одновременно тревожилась за него. Пьяные плохо держатся на ногах, поэтому часто становятся лёгкой добычей хулиганов. Обзвонила знакомых, обратилась в скорую помощь, в морг; никто, ничего не знал о моём муже. Успокаивала себя мыслью о том, что такое уже было. Наступило утро, мужа всё нет. Бужу сына. Завтракаем, собираемся, уходим вместе с ним в школу: я — на работу, сын — учиться.

Войдя в школу, погружаюсь в детский водоворот шумной школьной жизни. Личные проблемы отступают, уходят на второй план, тонут в море сложных детских чувств и непростых отношений. Дети пришли в школу из разных «миров». Кого-то мать накормила завтраком, поцеловала, дала денег на буфет, проводила с добрыми напутствиями. А кто-то провёл ночь в пьяном угаре родителей, намучился, не выспался, у него скверное настроение и физическое недомогание. Никто не позаботился о его завтраке и о чистоте его школьной одежды. Но оба ребёнка утром — за одной партой. Оба должны прилежно учиться. В детской жизни, как и во взрослой, много трудностей. Очень жаль, что иным родителям нет до этого дела, что далеко и не все учителя задумываются над этим.

Подоткнётся к тебе на перемене мальчишка-воробышек, нахохлится, стесняется. От мучительного вопроса у него на лбу, между бровками, недетская складка. Весь съёжится от неловкости, но жмётся ближе, ищет доброго участия. Его вопрос не даёт ему покоя и он, наклонившись ко мне, тихо, чтобы слышала только я, задаёт свой вопрос, от которого у меня сжимается сердце, и на который невозможно ответить ничего вразумительного:

— Почему моя мать такая, зачем она пьёт? А я её люблю.

Как много тепла могут дать дети, когда и ты отдаёшь детям своё сердечное тепло. Оно возвращается к тебе сторицей, поистине в сто раз превышая твои душевные затраты. Кого-то подбодришь, кого-то, не одёрнешь, придержишь в неуёмной энергии, кому-то искренне поможешь или поделишься с кем-то доброй улыбкой, кого-то осудишь строгим взглядом для его же пользы. Дети открываются только на искреннюю заботу, доброту и естественность. Они лучше взрослых чувствуют притворство и фальшь, их не проведёшь.

Многогранна и сложна задача учителя, потому что сам он не семи пядей во лбу. К ответу порой пробиваешься бессонными ночами, мучительной работой сердца и ума. Не всегда найдёшь в учебнике ответ на свой вопрос. Порой идёшь к решению интуитивно и, придя к выводу, правильность которого позже подтверждает жизнь, радуешься своему прозрению, своей удаче. Иногда ошибаешься, и тогда ошибка мучает и жжёт тебя тяжёлой досадой долгие годы. Ошибочное слово, действие уже ничем не изменить и не исправить. Ведь дело имеешь с детьми, их живыми сердцами и душами, а не с безжизненными болванками.

В 90-е годы, когда в связи с банкротством и закрытием предприятий шло массовое сокращение рабочих мест, кто только не пытался «воткнуться» в школу, чтобы заработать хоть какие-то деньги. К тому же, население, у которого в связи с инфляцией сгорели денежные вклады, откровенно говоря, недоедало. В учительском составе школы оказывались те, кто был неизмеримо далёк от работы с детьми. Насмотрелась я тогда на чужаков в школе, на их муки с детьми и на муки детей, обучаемых этими чужаками.

На поприще учителя можно допускать только тех, кто любит детей. «Воспитателем и учителем нужно родиться; им руководит прирождённый такт», — говорил известный немецкий педагог Дистервег. Идти в школу ради заработка — непростительное заблуждение и, если хотите, преступление. Об этом уже много сказано, но напомнить лишний раз не мешает. Ведь человек так устроен, что ему постоянно надо напоминать простые истины. Посмела затронуть учительскую тему, так как работала с молодёжью, подростками и младшими школьниками в течение двенадцати лет.

Работа в школе, несмотря на все её трудности, приносила мне радость и моральное удовлетворение. Но судьба редко позволяет человеку такую роскошь — иметь всё сразу. Если ты счастлив в семье, то не нравится работа, если нравится работа, то не всё как надо складывается в семье. Если ты счастлив в семье и любишь работу, то не удаётся завести своего ребёнка. Если нравится работа, счастлив в семье, есть дети, то нет нормального жилья, не хватает средств на достойную жизнь, и так до бесконечности.

***

Мой рабочий день заканчивается, устала, подвожу итоги. Вспоминаю, что я мать, жена, что у меня есть дом и другие обязанности, которые я тоже должна и хочу добросовестно выполнять. Болью пронзило воспоминание о муже, заныло сердце, возникло ощущение неисправного звена в моей жизни. Хочется наладить это злополучное звено, чтобы наступил порядок и главное, чтобы каждому в нашей семье хотелось возвращаться домой.

Работа приносит мне радость и здоровую усталость. И материнство — тоже, хоть это нелёгкий крест, если ты не просто самка, для которой родить — дело нехитрое, а думающая мать. Но, слава богу, здесь у меня порядок. А вот муж — это и есть в моей жизни неисправное звено. Где он сейчас, почему вчера вечером не пришёл с работы домой, не явился утром, что с ним? Сердце охватывает тревога, мысль о его пьянстве невыносима.

Возвращаюсь домой. Сын уже пришёл из школы, порадовал пятёркой по литературе. Он быстро взрослеет. Он уже не тот малыш, который звал меня поиграть в солдатиков. В нём появилась рассудительность, стремление к анализу жизни, тонкое чувство юмора. Я довольна тем, что сын охотно занимается спортом, много и увлечённо читает.

Мемуары о Великой Отечественной войне, книги Джека Лондона, Вальтера Скотта, Жюль Верна, Фенимора Купера, которые стоят на полках в его комнате, он давно прочёл. Не могло не радоваться моё сердце, когда однажды, включив магнитофон, я услышала вместо музыки голос сына, декламирующего отрывок из «Полтавы» Пушкина:

Но близок, близок миг победы.

Ура! Мы ломим; гнутся шведы.

О славный час! о славный вид!

Еще напор — и враг бежит.

Теперь сын берёт книги с книжных полок — в зале: Достоевский, Толстой, Шекспир…

Как много мы не успеваем додать нашим детям из-за занятости, личных передряг, усталости, а порой и банальной лени. Мы, отклоняя просьбу ребёнка — пообщаться с ним, забываем о важном. Скоро он перестанет нуждаться в нашем обществе, тогда не он, мы потянемся к нему, но его молодые мысли повлекут его дальше: в свой мир, к своим мечтам, своим желаниям. Как потом «позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую…«от нас?

Обедаем с сыном. Дальше — у него ответственная баскетбольная игра, а я отправляюсь искать мужа. Работа, дача, гараж — нигде его нет. Темнеет. Возвращаюсь домой. На душе тревога, горечь, безысходность. Вдруг вижу: возле автобусной остановки, за скамьёй, лежит человек. Душу охватывает сильное волнение.

На скамье сидит пожилая женщина. Заметив меня, она сокрушённо качает головой, переводя взгляд с меня на лежащего. Подхожу ближе — мой муж. Пытаюсь растолкать, разбудить его. В ответ — мычание. Наконец сквозь мутный, плавающий взгляд: «Это ты, жёнушка?» Моё сердце сжимает мучительная жалость, досада, ощущение беды.

— Вставай, мне не поднять тебя, пойдём домой, пойдём! — говорю я. С трудом, опираясь на мои руки и скамью, он поднимает своё грузное тело. Его сильно шатает из стороны в сторону, я едва удерживаю его от падения. Кое-как, на глазах встречных знакомых, довожу его грязного, в пыли, до квартиры. Хоть не скандалит, значит, близко протрезвление.

Глава 7. Память уже не спасает нас

Память крепко удерживает хорошее. Помню чувство радости и полноты жизни в то время, когда выпивки мужа были значительно реже, короче и безобиднее. Что было сутью этой радости?

Мне надо в этом разобраться, чтобы понять, почему теперь, после развода, в сердце — такая мучительная безысходность и пустота, невыносимый сквозняк одиночества. Всей своей сущностью стремлюсь к ощущению блаженного покоя души, внутренней гармонии, радости и полноты жизни, которые испытывала тогда. Испытав это счастливое состояние, стремишься к нему всю оставшуюся жизнь.

С вечера собираем с мужем рюкзаки. Ранним утром едем к подножию гор, оставляем машину во дворе у знакомых. Прохладно. Муж заботливо накидывает мне на плечи свою лёгкую куртку, взваливает на себя большой рюкзак, поменьше — подаёт мне.

Начало июня. Пять утра. Не спеша, без рывков, сберегая силы, начинаем восхождение. Солнце, поднимаясь, зарумянило вершины. Горы просыпаются и наполняются пением птиц, шорохом ящерок, стрекотнёй кузнечиков. Звуки разной тональности и громкости с великолепным, тончайшим вкусом сливаются в чудесную симфонию. В ней каждый вдохновенно ведёт свою партию. Эта неповторимая музыка природы наполняет сердце радостью, бодростью, желанием жить.

Мы поднимаемся по среднему ответвлению «Куриной лапы» — оно более пологое. Слева от нас — глубокое ущелье. Между цветущими кустами барбариса, шиповника, боярышника красуются малиновые чашечки марьиных кореньев, жёлтые тюльпаны, нежные оранжевые розочки огоньков (кто-то их называет жарками). На залитых солнцем полянах белеют мелкие цветы земляники. Склон становится всё круче, учащается дыхание, сильнее бьётся сердце.

─ Устала? ─ заботливо спрашивает муж, гладя на меня.

─ Немного, ─ отвечаю я.

─ Дойдём до родника, там сделаем привал, — говорит он с участием.

Смотрю на его крепкое тело, сильные руки, мне с ним спокойно и хорошо. У нас не возникает споров; так сделать или иначе, правее взять по склону или левее. За что бы мы с ним не брались, наши желания совпадали. Если у кого-то возникала идея, другой с искренним одобрением принимал её. Вызывало недоумение лишь то, что эта хорошая идея не тебе первому пришла в голову.

Вот и привал. Под сенью боярышника, в глубине небольшой каменной осыпи ─ кристально-чистый, холодный родник. Пять минут отдыхаем и снова — в путь, «…вперёд и вверх, а там… ведь это наши горы — они помогут нам!», ─ звучит во мне Высоцкий. Чем выше мы поднимаемся, тем суровее природа, склон становится более каменистым и крутым.

В расщелинах приютились кустики горной фиалки с нежными, синевато-сиреневыми цветками. Мы доходим до островков последнего, в этом году, талого снега. Скользко, круто и опасно. По традиции перебрасываемся снежками. До заветной вершины, кажется, рукой подать, но это только кажется. Всё тело налилось свинцовой усталостью, в мышцах ног ─ ноющая боль, напряжённо стучит сердце.

Рюкзак значительно потяжелел. Он режет плечи ремнями, тянет вниз. Хочется сбросить его в ущелье, но мысль о том, что в рюкзаке лежит вкусная еда, а аппетит уже разыгрался зверский, заставляет нести его вверх. Мы идём молча, бережём силы. Вершина уже совсем близко, в каких-то ста метрах. Ещё усилие! Я понимаю, что муж мог бы «оторваться» от меня и быть уже наверху. Но он терпеливо идёт рядом, в опасных местах протягивает мне руку, поддерживает, предупреждает неверный шаг.

Вершина манит близостью, но я обессилила. Муж, тяжело дыша, оборачивается ко мне, устало улыбается, заставляет меня обернуться назад, чтобы я увидела, какой нелёгкий путь мы проделали, и как мало осталось. Но это малое — самое трудное. Мне необходима передышка, но муж рвётся вверх. Он забирает мой рюкзак, берёт меня как маленькую за руку, и из последних сил тянет на вершину. Я вижу как напряглись вены на его руках, шее, как покраснело от напряжения его лицо. Мне хочется помочь ему, но я налегке-то, без рюкзака, уже поднимаюсь с большим трудом. Еще усилие, ещё…, и вот мы — наверху!

Величественная скалистая вершина покорена! Радость накрывает волной. Это радость от покорения высоты, а главное, от покорения себя. Там, далеко внизу, остался город. Он удалился и так уменьшился, что теперь его весь можно поместить на ладони. Хочется расправить крылья, лечь грудью на упругие потоки ветра и парить над великолепием гор. Как ты красива, Земля!