Бесплатный фрагмент - НГРД

НГРД

Все события выдуманы, все действующие лица придуманы, любые совпадения случайны, а параллели надуманы читателем.

Черничное

«– Какая дорога правильная, отче? — спросил он. — Как распознать ее среди других дорог?

— Если движешься в том направлении, в котором твой страх растет, ты на правильном пути».

(Милорад Павич)

Поезд стучал колесами на восток. Уже третьи сутки в пути: мимо городов, через мосты, минуя заброшенные и умирающие деревни, сквозь разлапистое марево августовского леса, пронизывая собой жару и периодические дожди.

Два заката и три рассвета.

Андрей всю дорогу был единственным пассажиром купе. Четыре полки, стол, дверь, окно, а за окном огромная Страна.

Первые два дня он выходил почти на каждой станции, иногда даже на ночных остановках. Потом надоело — в каждом городке одно и то же: сутулые ларьки, раскидистые лотки с фруктами, аккуратненькие бабульки с пирожками, уставшие от дневной жары полицейские и необъятных размеров работницы вокзала. Нет, были, конечно, и обычные, но взгляд за них почему-то не цеплялся.

Особенно Андрею запомнилась высоченная станционная работница в два андреевых обхвата. Наверное, в два — Андрей не проверял, прикинул на глаз. Работница с флажком стояла на перроне в одном маленьком городке, глядя на каждого из пассажиров, выходящих из поезда, как на захватчиков. «Понаехали тут» — так и читалось в её маленьких с сеточкой лопнувших сосудов глазах.

На бейдже женщины было имя — Ангелина. Огромный и грозный путевой ангел-хранитель с красным флажком. Страж ворот города. Соглядатай. Смотритель…

На каждой остановке Андрей курил и покупал полторашку питьевой воды. Хорошо хоть со своей водой в вагон пускают, думал Андрей, а то могли бы и правило установить, как в ресторанах, что со своим нельзя…

Через два дня Андрей решил бросить курить… Воды оставалось еще много, а, значит, можно не выходить — на небольшой почти деревенской станции, где поезд останавливался накануне, полторашек не было, пришлось брать шестилитровую бутыль.

Когда нечего делать, начинаешь бросать курить — так подумал Андрей. А чем ещё заняться? Книга дочитана, кроссворды разгаданы, а интернет был такой слабый, что даже чтение новостей доставляло больше негативных эмоций, чем содержание самих этих новостей.

А еще можно просто сидеть и смотреть в окно. Или лежать головой к двери и так же глазеть сквозь стекло за бегущей назад Страной. Смотреть, фиксировать однообразие, пытаться найти различия в пейзажах… Нет, не получалось найти различий — одна широта, одно время года, одно настроение, один и тот же монотонный стук колёс.

Волга, Иртыш, Обь, Енисей — небольшое развлечение для глаз, а между ними великое мощное одно и то же. Хотя…

Нет, наверное, если смотреть в окно постоянно, то можно увидеть что-то иное, но ведь и иное может быть однообразным, если повторяется с определенной периодичностью. Скучно, душно, бестолково. Время, которое будто вырвали из жизни — дорога.

Дорога создана, чтобы потеряться. Потеряться в Нигде, особенно, если путь долгий. Определённо ты можешь сказать только одно — я еду, я в поезде, я в купе, я на нижней правой полке лежу ногами к окну и смотрю на мельтешение зеленых веток и патологически синее небо.

Дорогу осилит идущий, путь в тысячу ли начинается с одного шага, дорога, дорога, ты знаешь так много о жизни такой непростой…

Но одно дело — идти и преодолевать, а совсем другое — лежать и глазеть. Преодолеваешь путь не ты, преодолевают за тебя. Поезд — одна из вершин человеческой мысли. Сколько инженеров, конструкторов и работяг проделали свою работу, чтобы ты осилил путь в тысячи километров, сделав лишь несколько шагов от купе до туалета и обратно… Десятки и сотни специалистов, включая горняков, промышленных дизайнеров, ученых, изобретателей, Эдисона, Ампера, Вольта, Джоуля, Франклина, Тесла и Гилберта. Список можно продолжать и продолжать.

В дверь постучали.

— Да, — голос с утра у Андрея был несколько осипшим. Прокашлявшись он добавил, — кто там?

Дверь купе отползла в сторону, за ней стояла проводница — молодая девочка. Явно студентка: мятущаяся в юности душа, ищущая романтику, в теле, жаждущем открытий и приключений.

Проводницу, насколько знал Андрей, звали Фаина.

— Ваша станция через полчаса, — голос Фаины был бодрым и звонким. — Только вы заранее выходите, стоянка ровно минуту.

— Да, спасибо…

Дверь закрылась. Андрей спустил ноги на пол и сидя выпрямился.

Среднего роста шатен двадцати девяти лет от роду с карими глазами и тонкими губами. Тонкость губ Андрея как бы подчеркивала размер его глаз — в сочетании с губами глаза казались чересчур большими и постоянно удивленными.

Встав в проходе между полками, Андрей достал из ящика для чемоданов спортивную сумку, открыл молнию и вытащил наружу военного кроя штаны цвета хаки, черную старенькую футболку с логотипом NASA во всю грудь и серую толстовку-кенгуруху.

Сняв с себя «дорожный» спортивный костюм, Андрей переоделся в «походное». Утрамбовал треники и легкую куртку в сумку, зашнуровал кеды и захотел курить. Сильно захотел.

Н-да, ненадолго его хватило. Видимо, близость станции сыграла ту шутку, которая играет близость уборной с тем, кто очень долго терпел.

В сумке нашлась «дежурная» пачка сигарет и зажигалка. Отлично, ещё двадцать пять минут, и можно будет, чиркнув кремнем, затянуться…

В назначенное время, скрипнув тормозами и зашипев, поезд остановился на полустанке. Фаина открыла дверь, и Андрей, улыбнувшись ей на прощание, спустился по ступенькам — платформа здесь была ниже уровня брюха вагона, из-за чего пришлось воспользоваться подножкой.

Удивительно, но никто больше не выходил на этой пронумерованной только цифрами километров станции. Удивительно, что здесь вышел Андрей. Удивительно, что хоть кто-то здесь вышел, так как, если уж придумывать определения, окружающая местность, сквозь буйство природы которой тянулись рельсы, очень четко попадала под определение «медвежий угол»: сплошная зелень и ветки — никакого намека не то чтобы на дорогу, но даже на тропинку, которая могла бы привести со станции хоть куда-нибудь.

Поезд, стуча колесами на стыках рельсов, укатил дальше на восток, оставив Андрея в одиночестве среди беспросветной глуши отечественного леса с трещиной рельс и бетонным кровоподтеком платформы.

Достав сигарету, Андрей закурил. Как ему сказали, его здесь встретят. Не перепутал же он ничего? Нет, все точно — название станции было ровно таким, каким в письме. Да и Фаина не могла же его высадить не там!

Странно, но, несмотря на кажущуюся заброшенность станции, табличка с её названием была современного образца. Значит, не забытый богом полустанок, значит, не просто так тут все.

Еще раз затянувшись, Андрей услышал за спиной шаги:

— Андрей Романович, — голос из-за спины не спрашивал, голос утверждал.

— Да, это я! — Андрей развернулся.

Человек, окликнувший его, был одет в синие джинсы и футболку. Лицо человека не имело хоть сколько-нибудь выразительных черт: такие лица бывают у прислуги, шпионов и работников спецслужб — чтобы увидеть в толпе и не узнать, не приметить.

— Андрей Романович, пойдёмте за мной, — человек, так и не представившись, развернулся и зашагал по перрону.

А воздух был знойным, обволакивающим и тягучим. Медленным и вечным. Пахло хвоей и листвой. Среди ветвей перекликивались птицы, в траве стрекотали невидимые насекомые, от железнодорожного полотна веяло креозотом — пастораль, да и только!

Андрей пошёл за человеком.

— Скажите, а как вас зовут?

— Меня? — человек остановился и развернулся. — А какое мне имя подходит?

— Вам… — Андрей вгляделся в абсолютно ничего не выражающее лицо собеседника, — Саша? — почему-то на ум пришло это простое имя.

— Пусть будет Саша. Я согласен, — Саша отодвинул еловую ветку и показал рукой на узенькую сразу и незаметную тропку, ведущую от платформы куда-то в зеленый полумрак леса. — Нам туда.

Тропинка, похрустывая палыми веточками и пружиня распаренной летним зноем землей, покорно ложилась под ноги. Саша шел впереди не оглядываясь. Конечно же, он не оглядывался — был уверен, что Андрей идёт за ним. Да и сам Андрей прекрасно понимал, что нужно идти за Сашей: а куда еще деваться, когда ты в совершенно незнакомом месте, и эта тропинка, походу, единственная, которая приведет от станции хоть куда-нибудь. Других тропинок попросту не было.

— А что у вас такая станция запущенная, будто вообще никому не нужная?

Саша остановился и повернулся к Андрею:

— Почему запущенная? Табличку с названием недавно поменяли, например.

Кроны деревьев смыкались где-то над головой, образовывая тень. Тень обдавала прохладой и запахом сыроватой земли.

— Это я видел, но дорога, вот… Тут же с тележкой не пройти, например! Как бабушки с тележками ходят?

— Они здесь не ходят, — пожал плечами и развёл руками Андрей, — тут редко кто вообще ходит.

— Это я тоже заметил. Я единственный, кто вышел здесь.

— Но у вас есть ноги и нет тележки, значит, и тропинка вам сгодится.

— Логично.

По ветхому мостку из сколоченных друг с другом досок они перешли журчащий и бликующий от продравшегося-таки здесь сквозь паутину веток солнца ручей.

За ручьём лес кончился. Кончился как-то внезапно, неожиданно. Впереди в горизонт уходило поле. Лес от поля отделяла двухполосная дорога с пообшарпанной и выцветшей разметкой. На обочине стоял блестящий чернотой внедорожник с круглыми фарами, угловатым кузовом и московскими номерами.

— Садитесь сзади. Тут недалеко.

— Недалеко, это сколько, — Андрей открыл дверь, плюхнулся на сидение, примостив на соседнее сумку.

— Сорок две минуты, — Саша сел за руль, — если не будем останавливаться.

Автомобиль глубоко и низко заурчав, тронулся с места.

В машине было прохладно, работал кондиционер.

— Музыку поставить? — Предложил Саша.

— Да, можно какое-нибудь ненапряжное радио.

— Радио здесь не ловит, но у меня большая коллекция популярной и классической музыки.

— Хм… — ох уж этот выбор, — Вивальди давайте что ли, «Весну» из цикла про времена года.

— Хороший выбор, — Андрей не заметил, чтобы Саша что-то включал, но салон наполнили звуки итальянских скрипок.

Классическая музыка и лето, Вивальди на скорости: с одной стороны безграничное поле, с другой лес, между ними асфальт. Ни одной встречной машины, ни одной обогнавшей. Скрипки и вечность. Торжественность пустоты и иглы маленьких и размашистых венецианских нот.

Минут через двадцать впереди показались крыши деревенских домов.

— О, тут все-таки живут люди!

— Живут, — Саша даже не повернулся. Он вцепился в рулевое колесо, словно бы отдавая через него всего себя колесам, пожирающим, вращаясь, один за другим километры шоссе. Или это не шоссе? Просто дорога. Как не обзови, но все-таки дорога! Глобальный путь из пункта А в пункт Б — еще один отрезок великого Нигде.

— А что за деревня?

— Черничное. Черники в местных лесах всегда много было, вот так издревле и прижилось название.

Какое странное слово «издревле». Какое-то оно неуместное, подумал Андрей, словно неудачный синоним, подхваченный интернет-поисковиком из сети.

— Остановите?

— Зачем?

— В магазин хочу зайти, тут же есть магазин?

— Есть, — то ли согласился с наличием магазина, то ли по-военному ответил на просьбу Андрея Саша. — Вот за тем домом…

Саша припарковал автомобиль на обочине, а Андрей пошёл в указанном направлении.

Магазин был совершенно типичным для небольших населенных пунктов. Небольшое кирпичное здание с маленьким окном с решеткой, сваренной из арматуры. Над дверью была установлена синяя жестяная вывеска «Продукты 24». Краска на вывеске местами облупилась, выставляя напоказ ржавую наготу металла.

Андрей вошёл в торговый зал: несколько полок с консервами, полка с хлебом, холодильник с пивом, витрина с колбасой и сыром… За витриной стояла продавщица — пышная женщина лет сорока со скользким взглядом и циничной улыбкой. Про таких часто говорят «бывалая» или «опытная», иногда, что «потасканная».

— Вам чего? — спросила женщина.

— Мне бы сигарет, — Андрей назвал марку. — Два блока.

— Нет таких сигарет. У нас тут не Москва, бери, что есть!

— А что есть, и почему вы решили, что я москвич?

— Да видно, что не местный. Своих-то я знаю, — продавщица выложила на витрину два блока дрянных сигарет с тройкой коней на этикетке. — После фильма-то повадились к нам сплошь москвичи, да питерцы. Но ты на питерского не похож, те интеллигентнее.

— Карты принимаете?

— Не дошёл до нас прогресс ещё, — будто посетовала продавщица, — нет.

Вытащив из кармана несколько купюр и расплатившись, Андрей спросил:

— А вы сами тот фильм видели?

— Да у нас интернета отродясь не было. Дети рассказывали. Они у меня в Екатеринбурге в Архитектурном учатся, — последнее предложение она добавила с нескрываемой гордостью.

— А вы сами знаете, что у вас там за рекой?

— Да знамо что, — продавщица улыбнулась, — секретный бункер там для Президента, чтобы схорониться ему, коли американцы нападут.

— Думаете, что нападут?

— А вот этого гарантировать не могу, — продавщица пересчитала деньги, которые дал Андрей и выложила сдачу. — Но если нападут, то мы ему пропасть не дадим, черникой его снабжать будем. У нас что ни год, так урожай только больше становится. Облагодетельствовала нас мать-природа.

— До свидания, — Андрей сунул сигареты подмышку и вышел на улицу.

— Ээээ… — послышалось откуда-то справа.

Повернув голову Андрей увидел двух типов не определённого возраста в трех метрах от дверей магазина. Один — который покрупнее — в трениках, тельняшке и кепке. Второй — в затертых джинсах и пиджаке на голое тело.

— Да, я тебе! — «Пиджак» ткнул в сторону Андрея, — не местный, да? Иди сюда…

Судя по всему, колоритные персонажи, несмотря на то что до вечера еще очень далеко, были сильно поддаты. Или они со вчерашнего еще не протрезвели?

Что делать? Идти к ним и явно нарваться на неприятности или бежать за дом к машине. Если бежать, то могут и догнать, и неприятности будут ещё сильнее.

— Что вам надо? — Андрей понимал, что сгруппироваться не получится — мешали блоки сигарет. Но и на расслабоне стоять не стоит. Но если он сейчас скинет на землю сигареты, то это может быть расценено аборигенами как сигнал к атаке.

— Сижками не угостишь, мажор? — «Тельняшка» сплюнул себе под ноги.

Так… Можно, конечно, сделать два шага назад и вернуться в магазин, но что дальше? Попросить вызвать полицию? Да участковый сюда дай бог через пару часов доедет! Тут деревня, здесь каждый встанет за соседа. Его просто выволокут на улицу, а продавщица будет молча смотреть — ссорится с постоянными покупателями ей явно не захочется…

— С чего это я мажор? — немного металла в голосе. Взгляд ещё надо какой-нибудь изобразить… Колющий взгляд, режущий.

— Ты что вылупился, чмо? — «Тельняшка» перешел на прямые оскорбления. Ох, не к добру это…

— Вали его! — «Пиджак» сделал несколько шагов к Андрею…

…и словно неведомой силой брошенный полетел в кусты. «Тельняшка» через долю секунды отправился туда же.

Да никакая это и не неведомая сила. Саша, мать его! Как, блин, он так незаметно подкрался? Стоит, смотрит на поверженных люмпенов все с тем же ничего не выражающим лицом:

— Андрей Романович, я как раз за вами пошёл…

«Тельняшка» и «Пиджак», судя по треску веток и сквозьзубному матерку, ретировались сквозь кусты.

— Спасибо вам… А как вы так ловко?

— Освоил программу ближнего боя, — ответил Саша.

Сев в машину, Саша спросил:

— Продолжите слушать Вивальди?

— Нет, после таких приключений только «Продиджи»…

Из колонок послышалась любимая с детства песня про поджигателя. Андрей улыбнулся и, не спросив разрешения Саши, открыл окно и закурил прямо в салоне.

Фильм! Фильм! Фильм!

«Большинство современных фильмов построено на одной идее: вначале нужно изобразить зло, а потом — его уничтожить. Так делают все, но, на мой взгляд, от этой идеи пахнет мертвечиной».

(Хаяо Миядзаки)

— Привет, Андрюха, — Толик протянул руку для рукопожатия.

— Привет, привет, — не вставая из-за стола, ответил взаимностью Андрей.

Вечерний офис редакции гудел как улей. Кто-то на кого-то кричал в телефон, кто-то что-то обсуждал с коллегами, жужжали принтеры и стучали трамваи за окном.

Редакция занимала целый этаж новенького искрящегося на солнце стеклом бизнес-центра: выпуская еженедельно пять разных изданий, не мудрено иметь огромный штат и место, где его можно разместить — удаленная работа в постоянно меняющемся информационном пространстве чревата отсутствием оперативности реагирования.

— Как бумагу не привезли? — недоумевал в телефонную трубку заместитель редактора спортивных новостей. — Вы что там совсем оборзели только сейчас мне об этом сообщить? Завтра суббота, номер уже в верстке!

— Простите, что у вас случилось? Уверены, что инопланетяне? — это штатный корреспондент Игнат обзванивал читателей, приславших письма,

— Я вчера познакомилась с та-а-аким мужчиной! Зовут Артуром, — корректор Анечка с другими корректорами обсуждали личную жизнь.

— Ты новый фильм Рюмина-Поздеева видел? — Толик, не спрашивая разрешения, нагло сел на тумбочку, стоящую рядом со столом Андрея.

— Очередные шокирующие подробности о двух квартирах любовницы замглавы района? — Андрей сохранил файл и повернулся к Антону.

Антон был хорошим парнем. Раньше они вместе работали в отделе общественной жизни, потом Андрей перевёлся в редакцию новостей культуры.

— Вот ты дундук, — усмехнулся Толик, — вот про что ты готовишь материал?

— Про фестиваль бумерангов.

— Да, глобальная тема для профи! — послышался едкий сарказм. — Это, как я понимаю, в продолжение твоего прошлого материала о конкурсе детского рисунка? Или, может быть, приквел к готовящемуся разоблачению банды плагиаторов, работающих на какого-нибудь широко известного в узких кругах писателя?

— Уймись.

— Не уймусь. Не, ну правда! Вот нафига тебе вся эта культурная жизнь? Про общество и политику у тебя отлично получалось, ты же такие темы поднимал… А сейчас что? — Толик скорчил гримасу пренебрежения и мерзким деланным голосом произнёс, — фестиваль бумерангов, — и уже нормальным добавил, — офигеть сенсация!

— Толян, мне материал через час сдавать. Давай рассказывай по-быстрому, что там с фильмом?

— Похоже Рюмин-Поздеев наткнулся на нечто действительно сенсационное! — Антон перешел на шепот и поднял палец вверх, — залез максимально высоко…

— Слушай, прекращай театр и…

— Рюмина-Поздеева арестовали!!! — послышался громкий голос Гали — девушки, ведущей новостную ленту на сайте издательского дома. — Десять минут назад взяли, везут в отдел.

— Ого! — Толик встал с тумбы, — Из-за фильма?

— Официально вроде как что-то с налогами у него не то…

— Вот… — Толик снова сел на тумбу и повернулся к Андрею. — Посмотри, короче. Называется «Город».

— Посмотрю. А сейчас не мешай, мне с бумерангами всё-таки надо разобраться.

Илья Рюмин-Поздеев позиционировался официальными средствами массовой информации как блогер. Себя же он называл журналистом и борцом с растратчиками государственных средств и крупным мошенничеством. Раз в две недели на его канал выкладывался часовой фильм, разоблачающий «мутные» схемы какого-нибудь нечистого на руку чиновника или бизнесмена: у этого три квартиры, хотя задекларирован только гараж под Вологдой, этот продал лес налево, а сам купил виллу в Майами, этот сэкономил на ремонте школы, а сам поехал в Эмираты и все в таком духе. Проверять факты, приведённые в фильмах, всерьёз никто не брался, но обсуждали их все, благо, что в качестве «жертв» Рюмин-Поздеев выбирал людей, чьи имена были на слуху. Такое вот почти реалити-шоу, задающее темы для праздного разговора в курилке.

Шумихи от очередного фильма хватало ненадолго — и тут выходил новый: «Золото золотодобытчика», «Лесное дело», «Самослияние и самопоглощение», «Мальдивы для кредитной дивы», «Шуба любовницы»… Любил он громкие названия!

Особо «скандальные» фильмы, бывало, поддерживались не особо людными митингами, которые, к слову, никак не заканчивались — покричали, кого-то повязали в автозак, кто-то неизменно запалил дымовую шашку, разошлись.

Рюмин-Поздеев был своеобразной поп-звездой и имел поклонников практически в каждом крупном городе. В небольших же городах его разоблачительные сюжеты мало кого интересовали — там и без того забот хватает.

Андрей изредка поглядывал эти фильмы, но они никак не трогали его. Он был далек от бизнеса и абсолютно вне политики — после пары неприятных историй его девушка Вика настоятельно рекомендовала ему перейти в другой отдел…

…на фестиваль бумерангов его тоже потащила Вика. Они с ней встречались уже полтора года, и он иногда пользовался положением журналиста: по её просьбе доставал аккредитации на концерты и прочие культмассовые мероприятия.

На фестивале, который проходил под эгидой комитета по культуре, помимо выставок, мастер-классов и показательных выступлений лучших метателей бумеранга, играли Викины любимые рокеры «Rooms». Андрей не любил бумеранги, не любил «Rooms», но любил Вику. Короче, договорился с редактором газеты, что напишет репортаж, связался с организаторами, выбил две проходки с пометкой «Пресса» — на себя и на фотографа. Де-юре фотографом считалась Вика, де-факто весь вечер щелкал фотоаппаратом сам Андрей.

Перечитав получившуюся статью, Андрей внес несколько правок и открыл Фотошоп — надо было чутка отредактировать фотки.

— Андрей, — услышал Андрей голос редактора.

— Да, Денис Павлович.

— Статью успеешь сегодня в течение часа сдать, а то день рабочий кончается, надо номер в вёрстку отправить: в понедельник выпускаемся, — Денис Павлович подошел к столу Андрея. — Из объёма не выбился? А то ведь я тебя знаю, пишешь, будто Толстой или Гомер какой-то — много.

— Я как раз сейчас подсократил, нужно ещё пару фотографий вставить. Сейчас подготовлю.

— Добро.

Денис Павлович начинал работать в одной из районных газет еще в восьмидесятые — лет десять бегал спецкором. Потом, когда на головы жителей Страны свалились оголтелые девяностые, он, воспользовавшись связями, выбил денег у одной пивоваренной компании и открыл собственное издание, которое целое десятилетие радовало читателей пикантными историями и фотографиями женщин, в наглую скопированными с зарубежных эротических журналов. Так бы, наверное, все и продолжалось, если бы эти самые журналы не открыли свои местные филиалы, а их юристы не подали пару десятков исков о нарушении авторских прав.

Но Денис Павлович удержался на плаву — резко метнулся в сферу новостей. Объявив свой «Эротический перископ» банкротом, он через друзей зарегистрировал новое ООО и начал исправно поставлять жителям Страны новости, которые сама же эта Страна производила в огромных количествах. Скандалы, разоблачения, интервью и реклама, реклама, реклама…

Через час Андрей трясся в подземке, ещё через час был дома.

Скинув уличную обувь, загрузил в холодильник три бутылки пива и закурил. Он купил четыре, но одну выпил по пути из магазина. Вика сегодня приехать не должна — можно расслабиться.

Раздавив в пепельнице окурок, Андрей прошёл в комнату и включил компьютер. И что же там такого наснимал этот самый Рюмин, как бес его, Поздеев?

Пока грузился комп, снова сходил на кухню. Вернулся с пепельницей и свежеоткрытой бутылкой.

Так, сайт «Видеоглаз». Ого, прямо в рекомендациях на первом месте. Хм, уже два миллиона просмотров! Так, запускаем…

— Здравствуйте, уважаемые, с вами Илья Рюмин-Поздеев, — бодро сообщил с экрана усатый тощий блондин с цепким взглядом и активной жестикуляцией, — мы с моей командой уже несколько лет снимаем фильмы. Сняли уже несколько десятков. Но никогда, подчеркиваю, никогда мы не заходили так далеко. Так далеко морально и так далеко географически. Поехали!

«Город» — появилась на экране под зловещую музыку стилизованная под заставку популярного сериала надпись.

Андрей сделал несколько глотков и снова закурил. Умеет же заинтриговать! Интересно, как бы Рюмин-Поздеев рассказал про фестиваль бумерангов?

— Итак, мы находимся на богом забытом полустанке. Хотя, судя по новенькой табличке с названием станции, руководство железных дорог помнит о нем. Помнить о нем будете и вы, если досмотрите этот фильм до конца, — в кадре Рюмин-Поздеев стоял на низкой железнодорожной платформе. — На этом безымянном, только пронумерованном цифрами километража полустанке изредка останавливаются поезда. Остановка всего минуту — быстро вышел и провожай взглядом уходящий поезд. Мы только что сошли, а поезда и след простыл. Почти трое суток пути, между прочим!

Прикурив от предыдущей сигареты, Андрей задымил следующей. Поднялся из-за стола, приоткрыл окно и, сделав ещё несколько глотков, вцепился глазами в изображение на мониторе.

— Сквозь лесок, перейдя по мостику ручей, мы выходим к трассе. Трасса абсолютно пуста, однако асфальт на ней новый. Мне кажется, что даже на МКАДе такого не увидишь. Здесь нас ждёт местный житель, пожелавший остаться неизвестным.

В кадре появился человек, сидящий за рулём. Лицо у него было заблюрено, а голос изменен:

— Эта дорога пятнадцать лет назад была вообще без асфальта. Осенью и весной не проехать было. А потом быстро заасфальтировали и начали возить лес.

— То есть где-то началась вырубка?

— Да, за рекой бензопилы постоянно шумели. Потом туда начали свозить строительную технику, повезли стройматериалы…

— И долго они все это туда-сюда возили?

— Да лет десять каждый день практически… Сейчас тоже иногда: то автобус туда поедет с людьми, то колонна грузовиков.

Картинка резко сменилась. Видимо, монтажёр посчитал такой «рваный» переход эффектным — на мониторе компьютера появилась панорама деревни. В кадр широкими шагами вошёл Рюмин-Поздеев:

— В двадцати пяти километрах от полустанка находится деревня Черничное. Местные жители не особо охотно говорят о том, что происходит за рекой. Но один все-таки согласился с нами пообщаться…

Камера плавно повернулась, показав человека в спортивном костюме. В кадр не попадала голова собеседника Рюмина-Поздеева, голос, как и у местного автомобилиста, был тоже изменен:

— Там паром ходит через реку. Но на него так просто не попасть. Стоит у того берега. Приплывает, когда кого надо нужно переправить. Мы с мужиками как-то на лодке переплыли, но нарвались на егерей. Они нас выпроводили. Сказали, что то ли заказник там, то ли заповедник стратегического назначения…

— Хорош заповедник, что лес вырубали и машинами вывозили.

— Ну, за что купил, за то и продаю, — парировал «Безголовый».

Кадр снова резко сменился. Теперь экранный Рюмин-Поздеев был показан сидящим за столом в чистеньком офисе с минималистичным дизайном и картиной Покраса Лампаса на стене:

— Конечно же, нет там никакого заповедника и уж тем более заказника. Это можно легко проверить — информация обо всех охраняемых объектах природы есть в открытом доступе. Хотя, если мы говорим о госзаказах, то, наверное, слово «заказник» в данном случае применить можно. Давайте посмотрим на спутниковые снимки данного места. Так, что тут у нас, увеличим масштаб?

На экране появился скриншот из Интернет-карт.

— А тут у нас облачно, да так, что из-за облака сверху не видно, что именно находится на том берегу. Но давайте, раз мы ничего не видим, просто представим, что можно построить здесь за десять лет. Мы проанализировали данные о количестве вывезенного леса и, руководствуясь этим, можем прикинуть площадь застройки. Также путем сложного расследования мы добыли информацию о количестве и примерном составе грузов со строительными материалами. Явно это не материалы для дачного домика или коттеджного посёлка — там за рекой строится настоящий город!

Далее Рюмин-Поздеев долго и путанно говорил о сложных схемах, бросался с экрана цифрами, фактами и предположениями.

Андрей, честно, но безуспешно пытаясь вникнуть во все это, допил содержимое второй бутылки, сходил за третьей и выкурил несколько сигарет.

— Ну и кому же под силу все это организовать, спросите вы… — глаза Рюмина-Поздеева блестели, его жестикуляция стала ещё более активной.

— Не спрошу, — буркнул себе под нос Андрей.

— Сейчас мы попытаемся распутать этот клубок и разгадать тайну загадочного ультра-комфортабельного лесного города, который, скорее всего, уже достроен и ждет первых жителей.

Снова на экране замелькали цифры, фотографии, имена и схемы взаимосвязей юридических и физических лиц.

— Как вы понимаете, это все не под силу организовать никакому бизнесмену, никакому местному политику. Даже главе района. Но кто-то же это всё смог разрешить, выделить средства! Остаётся одна кандидатура! Мы долго отметали эту версию, проверяя каждого высокопоставленного или богатого человека Страны. Но, как говорится, сколько верёвочке не виться… Так ведь, господин Президент?

— Мы сделаем все возможное для того, чтобы ликвидировать и предупредить все факты незаконного обогащения и нецелевого использования государственных средств как на федеральном, так и на государственном уровне, — ответил Рюмину-Поздееву Президент, фрагмент чьего выступления как монтажную сбивку вставил автор фильма.

— А мы снова здесь, — Рюмин-Поздеев на экране стоял на берегу реки, — в пяти километрах отсюда действительно есть паром, и он действительно пришвартован на другом берегу. Но мы не будем привлекать его внимания! Мы выкупили у одного из местных жителей резиновую лодку. Прямо сейчас мы попробуем попасть в тот самый «заповедник».

И снова в кадре офис Рюмина-Поздеева:

— Наша команда взяла с собой в экспедицию две камеры и коптер с оборудованием для видеосъемки. Одну камеру мы оставили на берегу с сотрудником нашего АнтиРастратного Комитета. Скорее всего, если бы мы этого не сделали, вы бы не увидели этот фильм, — Рюмин-Поздеев драматично развел руками. — Погрузились в лодку и переплыли реку. Что что-то не так, мы поняли практически сразу, когда наш коптер, поднятый на берегу, резко потерял управление, а потом и вовсе был сбит выстрелом из огнестрельного оружия. Буквально через минуту к нам вышли те самые «егеря» — подтянутые парни в черных комбезах с шевронами Особой Службы Охраны. Они, сказав что мы незаконно проникли на территорию государственного заповедника и осуществляем съемку без разрешения администрации, изъяли камеру и чуть ли не под дулами автоматов проводили нас до лодки. ОСОшники, наблюдая за нами через бинокль, не уходили с берега до тех пор, пока мы не переплыли реку.

Ещё одна монтажная склейка. Теперь Андрей видел Рюмина-Поздеева, вылезающего из лодки:

— Друзья, мы лишились нескольких орудий производства. Сбит наш коптер и изъята камера. Между прочим, в отличие от тех, кто обосновался за рекой, мы на них честно заработали.

Четвертую бутылку Андрей выпил, слушая, как Рюмин-Поздеев, сидя в офисе, рассказывал о том, что пока неизвестно, для чего строится город:

— Одно понятно, что явно не для простых смертных, иначе зачем там такая охрана! Есть предположение, что этот город, я подчеркиваю — целый город, строится для всей нашей элиты, их семей. Зачем он им — обязательно выясним! Возможно, это гигантский дом отдыха или, уж простите, все мы смертны, место, где сильные мира сего будут доживать свой век в комфорте и счастье. Но это уже предмет для другого более предметного разговора.

Андрей затянулся и выпустил дым прямо в монитор.

— Надеемся, что мы еще покажем вам, что скрывают власти и что так тщательно охраняют бравые ребята из ОСО. А пока — до встречи. С вами был Илья Рюмин-Поздеев.

Вытряхнув из пачки последнюю сигарету, Андрей посмотрел на часы — без пятнадцати десять. Успевает.

Вышел из квартиры, спустился на лифте, прошёл через двор, укутанный вечерним июльским сумраком, дёрнул за ручку дверь магазина. Выхватив из холодильника еще две бутылки пива, подошёл к продавщице-кассирше, стоявшей за прилавком:

— Сигарет ещё пачку.

— Пожалуйста.

Снова сумрак двора…

Не доходя до дома, открыл одну из бутылок и сделал несколько глотков.

Дома Андрей ввёл в поисковик запрос «Задержание Рюмина-Поздеева» и включил первое попавшееся видео — это был сюжет одного из федеральных каналов, вырезанный из вечерней новостной программы.

— Сегодня в районе Третьяковской галереи был задержан блогер Илья Рюмин-Поздеев. На кадрах оперативной съемки видно, что Илья не сопротивляется, спокойно идёт к машине полиции. Как сегодня сообщили адвокаты Рюмина-Поздеева, задержание связано с делом о неуплате налогов в особо крупных размерах. Соратники блогера же разослали пресс-релиз, в котором они напрямую связывают задержание блогера с публикацией его фильма-расследования «Город». Также на завтра представители АнтиРастратного Комитета анонсировали протестные акции…

— Вот только митингов нам не хватает, — буркнул Андрей — Петя пошел на митинг, Митя пошел на петтинг.

— …Несанкционированные митинги пройдут на главных площадях крупных городов. Власти уже сейчас в спешном порядке стягивают ОМОН и прочие спецподразделения, выставляют дополнительные ограждения и информируют об изменении графика работы станций метро. Мы настоятельно рекомендуем не поддаваться на провокации и не участвовать в несанкционированных мероприятиях.

Андрей закрыл страницу, несколькими глотками осушил бутылку и вновь, взяв сигарету в рот, чиркнул зажигалкой.

Одинокое пьянство — это сродни активной медитации. Ты напиваешься и начинаешь искать выходы своей энергии. В четырёх стенах не найти, остаётся либо звонить кому-то, либо писать, либо идти. Впрочем, Андрей для себя давно понял, что лучше не делать ни того, ни другого, ни третьего. Лучше просто лечь спать.

После шестой за сегодня бутылки его вырвало.

Тошнота к пьяницам подкрадывается незаметно. Вроде ничего пять минут назад ее не предвещает, а сейчас ты стоишь на коленях перед унитазом. Тебя выворачивает, текут слезы, мышцы живота напряжены, в глазах искры.

Нет, все, на сегодня ему явно хватит. Только бы заснуть получилось сразу, а то может начать отпускать опьянение и закружат «вертолёты». А они ещё хуже бумерангов…

Андрей проснулся от телефонного звонка. Вика.

— Да?

— Андрей, через час можешь быть в центре?

— Нет, не могу. Я отравился. Что такое?

— Мы с друзьями идём на акцию в поддержку Рюмина-Поздеева. Было бы неплохо, если бы ты с нами пошёл. Ты же журналист. Прикрыл бы нас.

— Я же говорю, что отравился. Живот болит, и таблетки не помогают.

Идти сейчас куда-то, а уж тем более ехать никуда не хотелось. Да и свое состояние после вчерашнего сложно оценить, только проснувшись.

— Андре-ей. — в голосе Вики послышалось одновременно раздражение и капризность, — А если нас полицейские заберут?

— Вика, я журналист, пишущий о культурной жизни. Плюс ко всему, у меня нет даже намека на редакционное задание. Мое удостоверение на митинге мне-то не особо поможет, не говоря уже о том, чтобы помогать вам. Я вообще не понимаю, зачем ты идёшь туда. Вроде никогда политикой не увлекалась.

— А сейчас увлеклась, — раздражение вытеснило капризность. — Я в тебе очередной раз разочаровалась. Думала, что ты мужик, а ты ссыкло, не способное постоять за свою женщину.

— Вика, ты понимаешь, что я себя плохо…

Фразу он договорил пустоте похмельного утра — Вика бросила трубку.

Встав с кровати, Андрей тут же почувствовал удушающую руку разлагающегося внутри алкоголя. Голова закружилась, подступила тошнота.

Кое-как дошёл до кухни, включил чайник, сел на табуретку.

Лег он вчера не раздеваясь, встал сегодня, соответственно, тоже одетым. Нащупал в кармане штанов пачку сигарет и зажигалку.

От первой же затяжки помутнело в глазах. Но это нормально — вторая легче пойдет. И правда — пошла легче…

Затушив окурок, плеснул кипяток в кружку, бросил в воду чайный пакетик и пару кусочков рафинада.

Чай был в тему. Прямо взбодрил. Эх, если бы сигареты вчера не кончились, то не купил бы добавку пива. Проклятые сигареты. Вредная штука — всё зло от них!

Вернувшись в комнату, Андрей поставил чашку на стол и включил компьютер. Так, что тут у нас в новостях?

«Начались массовые задержания в Москве. Около пятидесяти участников несанкционированной акции в поддержку Ильи Рюмина-Поздеева доставлены в отделы полиции» — первая же новость. Ну а чего ещё ожидать? Одни вышли и мешают жизни города, другие мешают им мешать.

День прошёл как в тумане. Андрей все-таки ещё немного догнался алкоголем, а потом несколько часов смотрел какие-то ролики на «Видеоглазе». Периодически читал новости: к двум часам в Москве задержали более тысячи человек. Официальные СМИ публиковали фото беспредела со стороны митингующих, независимые — превышения полномочий полицейскими. Каждый гнул свою линию, а правда… А правда где-то посередине. Всегда так.

Андрей пообедал в четыре, а в пять позвонила Вика:

— Ну и козел же ты!

— Я тоже по тебе соскучился, — попытался пошутить Андрей.

— Не смешно. Я только из отделения вышла. Меня там три часа продержали.

— Хулиганила?

— Да ты, походу, совсем конченый! Меня повязали в числе первых. И тебя не было рядом. Меня мент облапал. Обыск, типа…

— Но сейчас-то все хорошо?

Андрей почему-то почувствовал себя слабым. Слизняком. Тюфяком. Но, с другой стороны, а что ему сейчас оставалось говорить или делать?

— Может, тебе такси вызвать до меня?

— Знаешь что… Я сама доеду. Доеду, заберу вещи. Будь добр, собери их, пока я в пути.

— В каком смысле?

— В прямом. Я от тебя ухожу. И давай только без драм и дешёвых истерик. Я пока в ментовке сидела, решила. Хватит с меня…

Она положила трубку, а Андрей оглядел комнату: вон там ее расческа, на вешалке у двери ее плащ, на книжной полке пара ее книг. В общем-то, не так уж и много вещей — они не жили вместе: Вика ночевала у него пару раз в неделю, иногда они проводили вместе выходные, ходили по выставкам, концертам… И вроде ничего не предвещало, что они расстанутся. Кроме разве что того, что ничего в их жизни кардинально не менялось: он не звал её жить с ним, она не просилась — все ровно, никто никому не мешал. Наверное, нужно было куда-то двигаться вместе, но, как казалось Андрею, их обоих устраивало то, как есть.

Он любил её, но не до истерики. Любил ее и морально, и физически. И это ее решение все-таки как-то больно резануло. Может быть, из-за какой-то своей обыденности? Одно дело, когда расстаются со скандалом и по веской причине, а так… Как-то неправильно что-то. Будто не мир рухнул, а волну радио переключил. Звучал сладкоголосый Лазарев, а потом внезапно захрипел Сукачев.

И больно Андрею стало именно из-за этого. Как-то все очень легко. Да и ему почему-то не жаль. Просто… Проблем добавилось. Вон, в ванной надо её шампуни и прочую ерунду собрать, например…

Андрей сложил Викины вещи в огромный пакет из строительного магазина, покурил на кухне и решил ее не дожидаться. В расставании ведь что ужасно? Конечно же, последнее «пока»! Расставаясь мирно, все хотят казаться милыми, а это в такой ситуации выглядит очень цинично. У Вики есть ключи, сама зайдёт.

Зашнуровав кроссовки, Андрей вышел из квартиры, спустился в лифте, пересек двор, в магазине взял два пива — ну не так же просто шататься по дворам. Хотя пить, если честно, не хотелось.

Допив одну банку, он дошёл до лесопарка. Походил по нему полчаса и повернул назад.

Когда он вернулся домой, то Викиных вещей уже не было, а её ключи лежали на месте пакета.

— Вот и попрощались, — пробубнил Андрей и дернул кольцо четвертой за сегодня банки…

Заимка

«В городе можно прожить, зажав свои израненные сердце и душу в кулаке, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах».

(Грегори Дэвид Робертс)

— В общем, она как ушла, так мы больше и не общались. Я не звонил и не писал, она тоже… — Андрей сам не знал, почему рассказал историю расставания с Викой Саше. Видимо, адреналин после встречи с местными гопниками зашкаливает. — Вот ты бы как поступил?

— Я бы поконкретнее узнал причину и предложил дать время на исправление ситуации. Но это лишь логически. К сожалению, люди не всегда логичны, — Саша ответил, не поворачиваясь: он сосредоточенно вёл машину.

Впереди блеснула река. Чёрный внедорожник с круглыми фарами въехал на паром.

— Я выйду?

— В пределах парома можно.

— Ну а как иначе? Я плавать не умею, а топиться не собираюсь.

Паром забухтел, завибрировал и оторвался от берега. Андрей, прислонившись спиной к двери автомобиля, снова закурил.

Река была широкой. Так просто не переплывешь. Только на лодке или пароме. Хотя, кто знает! Были же смельчаки, которые переплывали Ла-Манш. Но вряд ли в этих местах водятся такие.

Саша тоже вышел из машины и встал рядом с Андреем.

— Саша, а ты смотрел фильм Рюмина-Поздеева?

— Знаком с его содержанием.

— Ну, что думаешь? Похоже на правду?

— Если говорить о том, что что-то строилось, то да. Остальное — нет. Да вы ведь сами все скоро увидите. Зачем спрашивать?

— Интересно же. Ведь по сути, если бы не этот фильм, то меня бы здесь не было.

Они молча смотрели на торжественные воды, окаймленные с двух сторон полосками лесов. Река текла тысячи, а может, и миллионы лет. Тяжёлая синь с густыми будто из ртути волнами.

Паром, бубня мотором, покачивался из стороны в сторону. Шёл медленно, но уверенно.

— А ты знаешь, почему Рюмина-Поздеева задержали?

— Не из-за фильма, — коротко ответил Саша.

— А из-за чего?

— Андрей Романович, я не являюсь членом группы, расследующей дело этого блогера. Да мне это и не надо: у меня другой функционал и иные обязанности.

— Понятно… — Андрей кинул окурок за борт.

Интересно, что чаще всего слово «понятно» говорят тогда, когда как раз таки ничего не понятно. Вернее, понятно что-то другое. Например, что собеседник о чем-то не хочет рассказывать.

— А почему нас никто не остановил на причале, никто не проверил? Вдруг ты не меня везешь?

— Если бы вы были не вами, а кем-то другим, то это выяснилось бы ещё на перроне. Я знал, как выглядит тот, кого встречал. Всё совпало.

— Ну а вдруг… Я не знаю, вдруг я бы захватил тебя в заложники.

— Об этом узнали бы раньше, чем вы бы осознали, что сделали что-то не то.

Они сели в машину. Андрей достал из сумки мобильник, включил — ни интернета, ни связи.

— Нет смысла здесь в таких телефонах, — Саша в отражении зеркала заднего вида заметил, что сделал Андрей.

— А как же тут связь поддерживают?

— В Черничном ещё ловит, а здесь только спецволна, — Саша повернулся к Андрею. — Тут много необычного. И к некоторым вещам вы сразу не готовы, но в этом и суть…

— Хм… — Андрей улыбнулся. — Учитывая условия договора, как я понимаю, придётся иметь дело с какими-то новыми разработками. Наверняка, и рации у вас тоже какие-нибудь экспериментальные.

Саша не ответил. Паром подплыл к берегу, и внедорожник съехал на асфальт.

Проехав метров сто по дороге, Саша крутанул руль вправо и свернул на широкую тропу. Широкую для человека, но не для автомобиля — ветки с двух сторон застукали и заскребли по кузову.

— А нам не прямо?

— Прямо, — ответил Саша, — но перед этим заедем на заимку.

— Ты же говорил, что минут сорок ехать, а уже около часа прошло.

— Сорок две минуты, это если нигде не останавливаться и никуда не заезжать. А нам надо заехать. Если вы беспокоитесь об оплате работы, то ваше рабочее время началось с момента нашей встречи.

— Не, ну тогда ладно. Просто я как-то иначе все это себе представлял. Типа приехать, какие-то документы подписать…

— Забудь здесь о бумагах. Только цифровая передача данных. Всё уже учтено.

Тропинка кончилась. Внедорожник вынырнул на поляну и замер перед деревянными воротами. Вправо и влево тянулся забор из сетки-рабицы. За забором виднелись штук десять срубов с резными наличниками.

— Выходим, — Саша открыл дверь, вылез наружу и пошёл к воротам.

Андрей, оставив сумку в машине, поспешил следом.

Ворота приоткрылись. В проёме меж створок появился человек лет пятидесяти с всклокоченной бородой, в темных штанах, тканой рубахе и картузе, из-под которого выбивались седые пряди.

— А вот и Андрей Романович! — сказал человек и шире распахнул створки. — Заходите!

Андрей, пройдя через ворота, оказался на засыпанной песком поляне. Дома были метрах в двадцати от ворот. На поляне стояли козлы для распила и лежали сосновые стволы без ветвей.

— Меня Никифором зовут, — человек протянул руку Андрею, — Добро пожаловать к нам.

Саша, развернувшись, пошёл обратно к машине.

— А Саша?

— Ты про этого? — Никифор сплюнул. — Тьфу на него, на нечисть эту, подождёт в машине. А мы пока потчевать тебя будем, баньку истопим.

— Зачем это? — удивился Андрей.

— По обычаю положено. Мы люди простые, но обычаи чтим. Коли сказано нам, что гость дорогой, так со всем радушием и примем.

— Кто вам сказал? — песок попал в кеды, от чего Андрей поморщился.

— Да знамо кто, — уклончиво ответил Никифор. — Знамо кто сказал, а мы, стало быть, исполняем. На все воля Божья, коль путник пришёл, да знамо кто указал на него. Стало быть, и гостеприимство кажем как можем.

Они, преодолев песчаную площадку, подошли к одному из домов.

Рядом с домом стояло несколько телег с тентами, паслись лошади.

— А это что за «Табор уходит в небо»?

— В небо не в небо, но табор. Цыгане. Они тут каждый год останавливаются. А мы и рады. Они хоть люди и мутные, но, как и мы, божьи. И весело с ними. Песни поют, о землях других рассказывают. Крупно не воруют, а мелочёвку за такое развлечение не жалко.

Никифор толкнул дверь. Из избы дохнуло каким-то особым деревенским домашним запахом.

В детстве Андрей часто слышал подобный запах, когда на каникулах отдыхал у бабушки. Так пахли книги на дачном чердаке, так пахла старая швейная машинка на веранде, так пахло беззаботное лето.

— Проходи пока сюда. Сейчас к Марьюшке пойдём. Она стол накрыла и гостей созвала.

— Скажите, а вы эти… Как их? — слово вылетело из головы, — ну… Староверы?

— Кому старо, кому ново, а кому и истинно, — Никифор шагнул в полумрак избы, Андрей последовал за ним.

Первое, что увидел Андрей — два чёрных комбинезона с шевронами Особой Службы Охраны, висящие на крючках в прихожей.

— А это что?

— Это? Никифор дотронулся до одного из комбезов, — это младшего моего одёжа. Он со старшим после ночного обхода спит. А второй, соответственно, старшого. Они в одной смене.

— Нет, я имею в виду… Вы что, из ОСО?

— ОСО не ОСО, но охраняем уже лет десять эти земли. Такое призвание.

Из прихожей они попали в комнату с низкими потолками и небольшими окнами. На дощатом полу лежало несколько цветастых ковров-дорожек, вдоль стен стояли лавки, в углу блестела окладом икона.

Никифор щёлкнул выключателем, и под потолком вспыхнула лампа, залив помещение тёплым желтоватым светом.

— У вас электричество есть? — удивился Андрей.

— А что ему не быть-то? Генератор во дворе стоит. Мы же в двадцать первом веке живём.

— Может у вас и телевизоры с компьютерами есть?

— Вот этих бесовских штук не держим. Коли надо что узнать, то газеты почтальон Антон Спиридонович из Черничного привозит, радио слушаем, или в библиотеке книги берём. А смотреть на кривляния и ужимки людские — это извращение, прости, Господи.

— Это вы про телевизор?

— Да, про телевизор. Я четверть века назад видел его — сплошь все искусственное. Певцы рот под запись открывают, ведущие по бумажке читают, а в фильмах и вовсе каждый момент по десять раз переснят. Разве же это жизнь? Так — симулякр для нищих духом, которые дальше четырёх стен не видят ничего. Зачем смотреть про жизнь в горах, если можно просто в горы поехать? Зачем на певичку безголосую смотреть, коли рядом брат твой петь умеет…

— Да и цыгане те же… — улыбнулся Андрей.

— И цыгане, — не понял сарказма Никифор, — сам услышишь. Сейчас только огурчиков возьму и пойдём. Не рассчитал я малёк время. Так что не серчай, что не сразу ко столу…

А, может, Никифор и прав? Слишком любят люди смотреть на чужую жизнь, но как проверить, реальна ли она, или сплошь театр?

У Андрея одно время был сосед. В свои двадцать пять он нигде особо не работал, жил с мамой. Нельзя сказать, что его семья была бедной, но богатой тоже не казалась. Зато в социальных сетях этот самый сосед выкладывал фото рядом с дорогими машинами в дорогущей одежде, периодически баловал кадрами с полуобнаженными моделями в обнимку, ну и все в таком духе. Машины он арендовал на пару часов, одежду тоже, моделям платил. «Я, — как-то разболтался сосед, — считаю, что нужно уметь себя подавать. Люди следят за тобой в соцсетях, и они знают о твоей успешности лишь тогда, когда им её покажешь. А увидят они, что ты не простой человек, так и предложения какие интересные сделают». Не быть, а казаться — вот девиз нашего времени. Симулякр, а не жизнь, как выразился Никифор.

— Так что насчёт Особой Службы Охраны? Это же государственная организация. Вы на государство работаете?

— Кому государство, а кому и нет, — ответил Никифор. — Мы сами по себе, они сами по себе. А что на бирках написано, так какая разница. Наше дело малое, выполняем его — и хорошо.

Никифор присел и выудил из-под одной из лавок деревянную ёмкость с солёными огурцами. Андрей не помнил, как называется такая посуда. Что-то вроде таза, только не цельного, а как бочка — из досочек. Ушат, что ли?

— А бензин для генератора откуда берёте?

— А что бензин? Привозят нам бензин. И патроны, и продукты какие, коли надобно.

— Кто привозит? — не унимался Андрей.

— Да знамо кто, — Никифор встал, держа посудину в руках, — пойдём лучше обедать, а то с вопросами не уймешься никак. Это ведь так устроено, что голодному всё надобно знать, а поешь, так только удовольствие получать от жизни будешь. Голод — он недовольство всем вызывает, а недовольство причиной нездоровых да ненужных мыслей становится, а мысли язык да нёбо во все стороны дёргают.

— Угу, меньше знаешь — крепче спишь.

— Ну, это-то само собой. На голодный желудок и сон не сон, а так… А наетый спишь глубоко, высыпаешься…

Они вышли из избы. Пройдя метров десять, остановились у другого сруба. На крылечке с трубкой сидел старый цыган в болотно-зелёной рубахе:

— Пришли-таки гости!

— А ты, Нику, будто сомневался. Ни разу не было, что не приходили, коли знамо кто предупреждал, — ответил Никифор.

Нику встал со ступенек и открыл перед Никифором и Андреем дверь. Улыбнулся золотой улыбкой:

— Сейчас Тамаша позову, споёт вам.

Эта изба была больше первой. Всё пространство здесь занимала огромная столовая. Посередине стоял стол с тарелками, кувшинами и прочим. Стол был вытянут, с двух сторон придвинуты лавки, на которых сидели несколько мужчин и женщин средних лет в деревенской одежде: рубахи, шаровары, платки, платья и всё такое.

— А вот и Андрей Романович! — поставив ушат на одну из лавок, представил Никифор Андрея, — А это Никодим, Николай, Ольга и Мария.

Местные посмотрели на вошедших. Подчинившись жесту Никифора, Андрей сел на одну из лавок.

— Расскажешь о себе? — поднялся над столом Никодим — бородатый мужчина в жилетке.

— Да нечего особо рассказывать! Меня зовут Андрей, мне двадцать девять лет, работал журналистом, не женат…

— Двадцать девять, а ни жены, ни нормальной работы? — Никодим сел на место и колючим взглядом впился в Андрея. — И что? Решил здесь подзаработать?

— Тут скорее не я работу нашёл, а работа меня, — Андрей улыбнулся.

— Всех она обычно сама находит, — подал голос Николай. Николай был как две капли воды похож на Никодима. Возможно, они были братьями.

— Да что вы с расспросами-то все? Давайте покормим гостя, — Никифор подвинул к Андрею тарелку с супом. — Сейчас ещё Тамаш подойдёт.

— Один или с сестрой? — подала голос Мария, — Танцует она лепо, гостя бы развлекла.

— Как бы это развлечение, — повернулась Ольга к Марии и практически в ухо прошептала ей, — боком не вышло.

Андрей услышал это, но вида не подал.

Суп оказался очень вкусным. Что-то вроде солянки — всего понемногу. С первого же глотка Андрей почувствовал резко навалившийся голод — все-таки со вчера не ел.

В столовую вошли молодые цыган и цыганка. Цыган держал в руке гитару, перевязанную ярким бантом, на цыганке было надето красное платье.

— Это Томаш и его сестра Лала, — Никифор указал на цыган, — а ты бы медовухи нашей отведал: Никодим пасеку держит, а Ольга медовушку делает.

Томаш провел рукой по струнам и затянул что-то на цыганском. Андрей выпил стакан медовухи, зачарованно слушая незнакомую песню, полную какой-то особой глубиной тоски.

— Томаш, ты гостя усыпить решил? — подала голос жена Никодима, — давай свою плясовую.

— А давай! — Томаш сверкнул коронками, — а Лала станцует!

Лале на вид было лет восемнадцать-двадцать. Хотя кто ж разберёт этих цыган! Глядя на них всегда сложно определить возраст. У девушки были чёрные волосы ниже плеч, узкое, можно сказать, что утонченное лицо и тёмные глаза. Стройная, гибкая… Она танцевала, кружа юбкой и улыбаясь, став частью задорной незнакомой песни на непонятном языке. Цыганка будто сама стала песней!

Андрей не заметил, как ему подлили медовухи, но с радостью обнаружил это. Выпил ещё. И мир как-то ярче что ли стал. Такого эффекта нет ни от одного покупного алкоголя. Никакой тяжести, а только лёгкость и восхищение красотой окружающей действительности.

Лала в танце приблизилась к Андрею, как бы в движении наклонилась к нему и шепнула:

— Приходи за дом через час.

А потом вновь закружила по комнате.

Ольга, увидев что Андрей доел суп, поставила к нему блюдо с дымящейся печеной картошкой и налила ещё медовухи.

Томаш снова запел что-то тягучее и унылое. Лала, стрельнув глазами по собравшимся, сделала оборот вокруг себя и скрылась в дверях, ведущих наружу.

Да, весело с цыганами.

— А у меня прабабка цыганка! — вслух вспомнил Андрей.

— Романо рат? — Томаш отложил гитару и сел за стол.

— Что это значит?

— Цыганская кровь. Можешь в табор уйти. Цыганские гены сильнее всех, так что хоть прабабка, хоть прапрадед цыган, значит и ты почти цыган. Поживешь с цыганами, так выкинешь из головы все лишнее, поймёшь суть жизни…

Андрей насадил на вилку очередную картошину и обратился к Никифору:

— А вас тут сколько живёт? Где все?

— А кто в поле, кто на обходе территории, кто спит. Цыгане утром на тот берег на лодках поплыли. То ли на базар в Черничное, то ли ещё куда.

— Понятно.

Еда была вкусной, медовуха шла легко. Да и разговор за столом как-то сам собой наладился. Андрей рассказывал о жизни в Москве, а местные о своём незатейливом быте.

Немного напрягало, что на все вопросы о том, что там дальше по дороге, и кого здесь охраняют, местные не отвечали прямо. То темнили, то отшучивались. Но одно ясно — они знали, что здесь и зачем. Знали они и то, что он будет работать в том самом городе, о котором снимал фильм Рюмин-Поздеев. Правда, так до сих пор и не стало ясно, город это, засекреченный бункер или, действительно, охраняемый государством заповедник. А, может, это военная база? Хм, всё может быть. Поживём, как говорится, увидим.

— Нам здесь хорошо, — Никодим махнул рукой в сторону окна с виднеющимися за ним крышами домов и макушками деревьев, — к нам никто не ходит, всё у нас есть. А чего нет, так за службу привозят…

— Те, кто вас наняли?

— Ну кто тебе сказал слово-то такое дурное? Это в ваших столицах все за деньги, да по договору, а здесь другая математика. Здесь у каждого свое призвание, своя роль. У нас, например, такая.

— Понятно.

Час прошёл незаметно. Андрей периодически поглядывал на часы, стоявшие на подоконнике — старый почти антикварный будильник. Круглый и в жёлтом корпусе.

— Пойду-ка покурю.

— Только далеко не ходи, а то заплутаешь, всех на уши придётся поставить.

— Хорошо, постараюсь.

Андрей встал и тут же сел. Его как-то сразу повело. Аж на секунду в глазах потемнело.

— Знатная медовуха? — засмеялся Никодим, — ты осторожненько вставай, выходи, подыши воздухом. Банька почти натоплена. Отпаришься, да дальше поедешь

— Окей! — сюрреалистично в этой обстановке прозвучал московский ответ Андрея.

Во второй раз он вставал медленно, с каждым сантиметров ощущая, как на него наваливается опьянение. Но встал. Встал и почти по прямой дошёл до двери.

На крыльце никого не было. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся…

А как здесь пахнет-то! Воздух прозрачный и пропитан самой природой. Запахи! Запахи! Запахи! Древесина, трава, лес… Да, вот оно счастье — почувствовать мир не только глазами, но и всем своим существом.

Сверху упало несколько капель — дождь начинается.

Спустившись с крыльца, Андрей пошёл вдоль избы, свернул за угол. И на кой черт он туда попёрся? Мало ли что молодая цыганка ему сказала…

А Лала стояла в нескольких метрах от дома, оперевшись на невысокую плетеную изгородь. Все в том же платье, все такая же юная и прекрасная.

— Я уж думала, не придёшь ты.

— Пришёл, — Андрей кинул окурок в сторону.

Дождь усилился, капли чаще стали бить по лицу и одежде Андрея.

— А хочешь, твоей стану? Хоть на день, хоть на всю жизнь? — Лала улыбнулась.

— Неожиданное предложение.

— Догонишь, и я твоя! — Лала одним движением перемахнула через изгородь и бросилась бегом по полю, тянущемуся почти до горизонта.

Сверкнуло, бабахнул гром, и Андрей, сам не зная почему, бросился за девушкой.

Ливануло так, что будто в глазах помутнело. Стена дождя. Мокрая трава цеплялась за кеды, но Андрей бежал. Бежал, глядя как впереди движется ярко-красное пятно — Лала. Как же у неё так ловко получается передвигаться среди мокрой травы сквозь бушующую стихию?

Гроза была тёплой, но это не отменяло мерзости капель, попадающих за ворот или стекающих по лицу. Через несколько мгновений одежда промокла насквозь и будто прилипла к распаренному бегом телу.

Лала смеялась где-то впереди, а Андрей бежал, почти не осознавая, куда и зачем.

Уже и не цыганка была целью, целью стал бег. Бег сквозь грозу.

Снова вспышка — зигзаг молнии где-то слева. Снова гром. Уже не раскатистый и искаженный ландшафтом, а вполне себе конкретный бум через секунду после вспышки.

Андрей чувствовал себя одним в этом мире и единым с ним. Он был в центре грозы. Он и был грозой. Он — капли, он — небесное электричество, он — гром!

Когда до этого он попадал под грозу? Кажется в прошлом году на ВДНХ. Тогда с Викой они укрылись под брюхом макета «Бурана». Смеялись, целовались.

— Ну что же ты отстаешь? — сквозь шум дождя послышался смех и голос Лалы.

А через секунду мир резко перевернулся. Что-то дёрнуло за ногу и горизонталь горизонта стала вертикалью. Ударился плечом о землю, перевернулся на спину, раскинул руки и закричал. Не от боли, не от испуга, просто закричал, словно соревнуясь в громкости с грозой, которая в ответ захохотала где-то прямо над головой. Захохотал и Андрей.

— А вот ты где, мил человек, — над Андреем навис Никифор, — в силок угодил. Чего тебя понесло-то сюда в такую дождину?

Дождь кончился как-то чересчур резко. Почти сразу выглянуло солнце. Почти сразу стало припекать.

— Лала, — сконцентрировал мысли и выдал максимально краткий ответ Андрей.

— Ох, чертовка. Это хорошо, что ты в силок мой попал, а то бы и в болото завлечь могла бы. Девка красивая, но от скуки, пока свадьбы ждёт, развлекается.

Андрей сел, рядом присел Никифор и помог выпутать ногу из верёвки силка.

— Свадьбы? — Андрей встал и огляделся: а не так далеко он и убежал, вон там дома видны.

— Осенью свадьба у Лалы.

— За кого замуж выходит?

— Да мне почём знать? Кто-то из соседней области ей в мужья уготован, а она всё судьбу испытывает. Её никто так и не догнал, если интересно. Кто в болото по горло попал, кто просто заблудился — потом с собаками искали, кто выдыхался через несколько минут и сам сдавался. Вы же — городские — привыкли сидеть или ездить, а тут своими ножками перебирать надо, причём быстро, да и с природой дружить — все вокруг примечать, чтобы, вот как ты, в ловушку не попасть. Давай, вставай, провожу тебя в баню, одежду новую выдам, а то промок ты так, что мне смотреть на тебя зябко.

— И как ей жених?

— Не видела она его. Её отец и его отец договорились, вот и свадьбе быть. А про догонялки — это ей бабка еёная нашептала, а она поверила. Мол, кто догонит, тот и судьба её. Смех, да и только.

Они подошли к бане. То, что это баня — сомнения не было: пахло березовыми вениками аж снаружи, а над крышей струился дымок.

Деревенская баня! Как же давно Андрей не был в такой! Ни одна городская сауна с ней не сравнится. Это же как сравнивать шашлык из ресторана с шашлыком, приготовленным на свежем воздухе. Может, и вкуснее, но не то, совсем не то. Бездушно и пластмассово.

— Заходь! Снимай свои тряпки и дуй в парилку.

— А ещё кто там есть? — Андрей остановился у дверей, нащупав в кармане размокшую сигаретную пачку, понял, что сейчас ему покурить не удастся.

— Ты пока отогрейся, а я за одежкой схожу для тебя новой. Потом приду и веником все косточки твои отпарю. Заново родишься!

Андрей дёрнул ручку двери и шагнул в небольшой — два на два метра, — предбанник. У стены напротив входа стояла скамейка, над которой висело несколько веников и ковшиков.

Он с трудом вылез из мокрой одежды и открыл дверь в парилку. Никифор собрал со скамьи комок вещей и вышел на улицу

В парилке царил какой-то особый банный полумрак. Сквозь мутное стекло кое-как пробивался солнечный свет, но его явно не хватало, чтобы осветить помещение полностью.

Жарило так, что Андрей практически сразу почувствовал струящийся по телу пот: словно бы все плохое, испугавшись перепада температуры, решило сквозь поры кожи выскочить наружу.

Сев на полку, Андрей закрыл глаза…

Никифор вернулся минут через десять. Набрав в лёгкие побольше воздуха, шагнул в парилку, одним движением взвалил на себя тело Андрея, вышел на улицу. Шумно выдохнул и понёс Андрея к воротам.

Никодим распахнул створки, пропуская Никифора, который, подойдя к черному внедорожнику, постучал пальцем по стеклу.

Саша вылез из машины, открыл заднюю дверь. Никифор осторожно положил тело Андрея на заднее сидение, скинув его сумку на пол.

— Сколько? — Спросил Саша.

— Как всегда. Через сутки проснётся.

— Добро.

Саша завёл машину и молча повёл её по тропинке. Через несколько минут внедорожник вывернул на асфальт и мягко покатил вглубь территории. Музыка не играла, ехали в тишине.

Таргет

«Значение социальных данных следует рассматривать не только в разрезе их доступности, но и в контексте результативности их использования, улучшения качества принимаемых нами решений. Некоторые решения принимаются нами ежедневно».

(Андреас Вайгенд)

Утро понедельника выдалось дождливым. Андрей с осторожностью, услышав мелодию будильника, открыл глаза.

Накануне он не планировал напиваться, но так само собой случилось — не уследил и перешагнул тонкую грань между потреблением и злоупотреблением.

Вчера он, кажется, кому-то звонил… Кому? С опаской пересмотрел список исходящих на смартфоне: ну, все по классике — звонил давней бывшей, университетской подруге, с которой на последнем курсе у них чуть не завязался роман, старому приятелю, с которым до этого не общался лет пять. Чего хотел? Наверное, просто не быть одному. Одинокое пьянство располагает к беседе, как это ни странно. Страшно одному пить. Стыдно…

Вика занесла Андрея в чёрный список везде, где только можно. В эпоху социальных сетей и всеобщей цифровизации это очень серьёзно. Сегодня попасть в чёрный список равносильно тому, что на тебя спустили собаку и прогнали со двора. Но только если с собаками все ясно, то бан в соцсетях не так понятен: всегда же можно написать с какого-нибудь «левого» аккаунта… Возможность написать оставляет в душе место для прошлого, какой-то лучик надежды, иллюзию, что можно что-то вернуть.

Хотя, зачем на что-то надеяться — нужно брать себя в руки и идти дальше. Цепляясь за прошлое, упускаешь настоящее и лишаешься будущего.

На завтрак Андрей съел два куска булки с маслом, выпил кружку чая без сахара. Сахар кончился ещё позавчера, а купить как-то не с руки было — в магазине под домом не продавали, а идти через дорогу ради килограмма песка не хотелось.

— Н-да… — Андрей посмотрел на себя в зеркало: красные глаза, немытые три дня волосы…

Похмелья так такового не было, но думать всё равно тяжело. Будто кто-то вытащил у него из головы несколько модулей оперативки. Не мутило, не клонило в сон, не тошнило. Он просто откровенно тупил. Медленно размешивал несуществующий сахар в чашке, глядя в окно, медленно жевал, ещё медленнее думал и переживал…

Натянув джинсы, футболку, толстовку, кеды и закинув на плечо рюкзак, Андрей вышел из квартиры, закрыл дверь, вызвал лифт.

На улице было мерзко. Моросящий дождь и порывистый ветер. Август, едва придя, словно бы начал истреблять городское лето, готовя Москву к наступлению чавкающей под ногами кашей из мокрой земли и разлагающейся листвы осени.

Стеклянные двери, турникеты, серая лента эскалатора, перрон, поезд. В вагоне куча народу, от чего душно. От пассажиров пахло остатками сна, спрятанными за смесью ароматов косметики, веяло сыростью утренней мороси.

Андрей, оперевшись спиной на двери с надписью «Не прислоняться», достал из кармана смартфон. Новости… Нет, новости — это слишком сложно. Кто все эти люди, о которых там пишут? Интересно, ведь у каждого из них есть же какая-то часть жизни, которая не освещается в прессе! Например, одинокий ужин, сон, туалет, наконец. Кто-то с кем-то ведь когда-то тоже расставался и комкал одиночество в стакане с алкоголем. Но на фотографиях все герои новостей насквозь парадные и подтянутые. Будто специально позируют, не показывают, но изображают…

Парой движений пальцев Андрей перешёл на развлекательный портал с дурацкими анекдотами и несмешными картинками. Перешёл и залип. Чуть не пропустил нужную станцию. Потом сквозь толпу еле прорвался к открытым дверям, слыша за спиной недовольное шипение нечаянно задетых локтем или рюкзаком пассажиров:

— Не могли поближе к выходу встать? Ещё и с рюкзаком!

В редакции было как-то подозрительно тихо. Обычно коллеги с утра в понедельник шумно обсуждают, кто как провёл выходные, делятся планами… А тут словно бы и не было выходных: какая-то тяжёлая свинцовая молчаливость…

— Привет всем! — попытался изобразить бодрость в голосе Андрей.

— Привет, — тихо ответила дизайнер Лена.

— А что все мрачные такие?

— Посмотри корпоративный портал, поймёшь.

Сев за стол, Андрей включил компьютер. На экране появилась заставка — три беззаботных пингвина на льдине. Ввёл пароль, открыл браузер, вошёл в сирээмку. Так… Вот те на!

«Уважаемые коллеги, сообщаю вам о грядущих кадровых изменениях. Просьба всем быть в большой переговорной в 11 часов» — и подпись Дениса Павловича. Не в смысле рукописная, а печатная: «Сабуров Д. П».

— Ну и что такого? — Андрей развернулся на стуле. — Кого-нибудь назначат кем-нибудь, или ещё что в подобном духе…

— Андрей, — к его столу подошёл штатный фотограф Игорь. — На выходных в рекламный отдел почти одновременно пришли письма от пяти наших главных рекламодателей. Они все снимают свою рекламу. Снимают рекламу — значит, сокращается бюджет. Я не думаю, что Денис Павлович зовёт нас, чтобы представить кризисного менеджера, который быстро всё исправит. Грядут сокращения, как нам кажется…

— Давайте не паниковать, через полчаса узнаем, — Андрей встал со стула и пошёл на кухню.

Кухня-столовая в редакции была классной: стены «под кирпич», белые столы и стулья, часы в стиле кибер-панк и портрет Сида Вишеса на холсте, висящий у облепленного магнитиками здоровенного холодильника.

Налив кофе из кофемашины, Андрей сел за стол рядом с Толиком, который мрачно жевал шоколадку, глядя куда-то в пространство перед собой.

— Привет, Толян, — протянул руку Андрей. — Что за кипиш? Что случилось?

— Привет, — Толик пожал руку Андрея. — Я думаю, что это из-за акции в поддержку Рюмина-Поздеева. Предполагаю, что меня уволят. И не только меня.

— Тебя-то с чего?

— Мы всем отделом ходили туда. Надели редакционные жилеты, вели стрим в наши соцсети и на сайт. Нас повязали…

— Ну вы-то могли сказать, что по заданию редакции? Наверняка, и бумага была, которой прикрыться можно было.

— Да, прикрылись, конечно. Но когда нас вязали, Димка обматерил ОМОНовца. Кадры с этим попали в интернет. А мы же в жилетах с названием издательского дома… Во всех новостях потом показали. Ещё комментарии такие едкие от телевизионщиков. Там же многие и без этого на Дениса Павловича зуб точили, а тут… Прямо разошлись. Унизили и уничтожили, одним словом.

— Это два слова, — попытался пошутить Андрей, — Вернее три, если предлог считать.

— Да хоть двадцать три. У меня, вон, ипотека…

— Но не ты же мента обматерил.

— Не я. Да и Димке ничего потом, кстати, не было. Нас всех отпустили через два часа. Но, получается, все мы издательству подгадили… Там надавил кто-то на рекламодателей, они и соскочили. — Толик хлопнул ладонью по столу. — Эх, а я ведь всегда говорил, что нельзя бюджет строить на прямой рекламе. Вот теперь и огребаем по полной.

— Пойдём покурим лучше.

Выйдя с кухни, они пересекли коридор и оказались на просторном балконе.

— А я вот в субботу с Викой расстался, — Андрей затянулся.

— Зачем? В смысле, почему?

— Так получилось. Не хочу вдаваться в подробности.

— Ну, может, оно и к лучшему. Вернёшься к нам в отдел, — Толик усмехнулся. — Вместо меня, например…

— А что мне там делать? Ждать пока уволят, если в кадр где ни к месту попаду? С культурой как-то все проще: бумеранги, слеты самодеятельных хоров, выставки — никакой политики.

Через пятнадцать минут все сотрудники издательского дома собрались в большой переговорке. Впрочем, это была не совсем переговорка — скорее конференц-зал с партером, сценой, трибуной и огромным презентационным экраном.

Денис Павлович вошёл через несколько минут:

— Доброе утро, коллеги, — поздоровался он, встав за трибуну. — Сегодня у нас непростая встреча. До вас наверняка уже дошли слухи о срыве рекламных контрактов. Смею расстроить — это не слухи. Добавлю, что сегодня я сам обзвонил те организации, с которыми только велись переговоры на тему рекламы. Они, к сожалению, также отказались со мной общаться…

— Но ведь кто-то же остался? — подала голос офис-менеджер Наташа.

— Осталось несколько компаний, но это не спасает положение. Как мне кажется, что под давлением общественности и они отвалятся. Всё-таки именно наши люди стали «звёздами» со знаком минус. Как в интернете, так и на центральных каналах. Вы можете спросить, что дальше, и это вполне логично в такой ситуации…

Денис Павлович сделал паузу и оглядел присутствующих. Присутствующие по-пушкински безмолвствовали.

— Я мог бы уволить сотрудников, вышедших на митинг, но поступать так не стану. Именно отдел новостей общества и политики даёт сегодня нам львиную долю читательского трафика: любят наши читатели новости, интервью и обзоры, которые поставляют эти ребята. Единственное, что на несколько месяцев им придётся забыть о премиях.

Андрей услышал, как справа от него шумно с облегчением выдохнул Толик.

— Но мы вынуждены урезать расходы за счёт сокращения сотрудников и расформирования ряда отделов. На протяжении всего существования издательского дома я чутко слежу за цифрами продаж и уровнем читательского интереса к тем или иным материалам — это необходимо для грамотного составления рекламных предложений. На основе анализа с учётом сложившихся обстоятельств я принял решение о закрытии отделов «Дом и дача», «Зоомир», «Культура», «Подростковый клуб» и «Женская доля». Все остальные отделы остаются на время, то есть до до того, как утрясётся ситуация, без ежемесячных надбавок. Поверьте, мне нелегко дались эти решения. И также поверьте, что всех, с кем вынужден расстаться, я всегда приму на работу снова, как только избавлюсь от всех негативных последствий, связанных с событиями выходных.

Рюмин-Поздеев — сука, подумал Андрей. Из-за его фильма он, получается, потерял не только девушку, но ещё и работу. И все это меньше чем за двое суток! Понятно, что это совпадение, но всё-таки неприятно.

— Сотрудников тех направлений, что я назвал, прошу подойти в отдел кадров.

В полной тишине Денис Павлович спустился со сцены и, пройдя перед первым рядом, исчез в дверях.

— А говорил, что тебя уволят, — Андрей повернулся к Толику.

— Жопа, — в абсолют кинул внезапное, но точное в данной ситуации слово Толик.

— Пойдём хоть покурим, — Андрей, встал с кресла и двинулся к выходу.

Он стал первым, кто поднялся со своего места. За ним тут же начали вставать и остальные коллеги. Хм, оказывается это просто — быть первым! Быть тем, за кем двинуться массы! Грустно и смешно одновременно.

На балконе они молча выкурили по одной. Затушив окурок, Андрей отправил его в мусорное ведро.

— Ты, это… Извини, а? — Толик тоже докурил.

— Да ты-то что извиняешься?

— Ну, что мы на митинг пошли. И Димона извини — он явно не предполагал, что такое случится.

— Да и Димон не виноват. Кстати, я его сегодня не вижу что-то.

— Говорит, что приболел.

— Ну, что сказать, здоровья ему!

Через час, получив расчёт и собрав личные вещи в полиэтиленовый пакет, Андрей вышел из бизнес-центра.

Как-то все слишком быстро, подумал он, спускаясь в метро. За несколько дней поменялась вся жизнь. Не кардинально, но сильно.

На перроне Андрей достал смартфон, зашёл на сайт по поиску работы и активировал свое резюме. Ни одного места работы он не нашёл по интернету, но пусть будет. Это же как биржа труда — если не встаёшь на учёт, то вроде как тунеядец. Вот и с сайтом с вакансиями тоже самое: сегодня резюме в интернете всё больше походит не на средство, а на символ поиска работы.

Подошёл поезд, Андрей зашёл в вагон и, сев на место рядом с дверями, переключился на сайт с мемами и анекдотами.

«Хочешь работать в Городе мечты и быть самому себе элитой?» — выплыл в ленте рекламный баннер. Андрей усмехнулся: стоит зайти на сайт с вакансиями, так, на тебе — активизируются рекламные блоки именно этой направленности.

— Не хочу.

Дома Андрей бросил пакет с вещами в угол коридора, разулся и, зайдя в комнату, упал на кровать.

Утренняя муть отпустила. Это не может не радовать. Интересно, в итоге-то статья про фестиваль бумерангов вышла? Надо было заскочить в типографию, находившуюся в соседнем от редакции здании, и выцыганить номерок «Культурной газеты».

Сев на кровать и нащупав ногой тапки, Андрей встал, подошёл к столу и включил компьютер.

Для чего он это сделал? Ведь это же почти машинально происходит — в пути пялишься в смартфон, дома в экран. Куча информации проходит через человека ежедневно. Самое похабное в этом то, что человек на следующий день даже не вспомнит о том, что прочитал или посмотрел накануне. Процесс поглощения информации стал процессом ради процесса, а не ради результата. Это как некая зависимость — если нет под рукой смартфона с бесконечными лентами новостей, то начинает ломать. Сначала, попав в эту систему, ты оправдываешь себя тем, что боишься упустить что-нибудь важное. А потом понимаешь, что больше ничего не важно, кроме движения большого пальца, листающего бесконечную ленту…

Открыв браузер, Андрей зашёл в почту: пара писем с рассылками, немного спама. Вон, уже даже про работу спам пошел. Он понял это, прочитав тему одного из писем: «Стань хозяином своей жизни. Работа в Городе, оплата высокая». Такое даже открывать не хочется — слишком неизобретательно, слишком уж топорно.

Открыл «Видеоглаз», кликнул на первое попавшееся видео. Глядя в экран, Андрей не сразу понял, что перед видео запустилась реклама.

В кадре на фоне, имитирующем задник новостной программы, появилась девушка со строгим лицом:

— Участились случаи рассылки писем с предложением работы в том самом месте, о котором снял свой фильм блогер Илья Рюмин-Поздеев, — девушка явно читала текст с экрана-суфлера. — Обещают достойную оплату и комфортное проживание. Если вам пришло такое письмо, значит мы вас уже ждём. До встречи в Городе!

Реклама закончилась, запустился обзор новостей недели, а Андрей открыл в новом окне почту и кликнул на то самое письмо.

«Вас ничего не держит в Москве? Вы мечтаете о достойной оплате? Хотите получить работу мечты? Хотите разгадать загадку того самого Города, о котором сейчас так много говорят? Тогда мы ждём вас! Да-да, именно вас».

Под текстом была кнопка «Откликнуться». Андрей нажал на неё, ожидая, что его перекинет на какой-нибудь сайт с формой обратной связи, где можно будет поподробнее интереса ради, почитать о том, что все это значит. Но ничего не произошло. Вообще.

— Ерунда какая-то, — буркнул Андрей.

Через секунду вибрацией буркнул в ответ смартфон — пришло SMS:

«Андрей Романович, спасибо, что откликнулись на вакансию, ждём вас на собеседование сегодня в 17:00». Далее был написан адрес.

Андрей несколько раз перечитал сообщение и письмо. Вроде бы ничего необычного, кроме того, что он никуда не вводил номер своего телефона и имя.

— Что за чертовщина? Это розыгрыш?

Пустота комнаты не ответила.

Конечно, можно попытаться не обратить внимание и забыть, но ведь это будет самообманом — ему действительно стало интересно!

Встав и пройдя через комнату, он открыл шкаф. Наверное, надо одеться как-то «прилично», да?

А ведь снова в его мире возник этот самый Город. Не слишком ли много его стало? Хотя, возможно, это кто-то из компании Рюмина-Поздеева таким образом с помощью таргетированной рекламы ищет сторонников. Всё может быть — Андрей сейчас ничему не удивится!

Да и чем он рискует, съездив на это загадочное собеседование? Ничем! А так сходит, посмотрит, потом, глядишь, материал об этом напишет — благо, есть много знакомых, которые помогут пристроить куда-нибудь его статью. За деньги, разумеется.

Постояв у шкафа, решил, что всё-таки маскарад будет лишним. Да и что значит «приличный» вид — костюм-тройка, бабочка и цилиндр с тростью? Да и не он же напрашивается, а его позвали. Даже голову мыть не будет! Хотя, нет, сальные похмельные патлы — это всё-таки перебор.

Раздевшись, Андрей пошёл в ванную и встал под душ. Повернув голову, обнаружил, что на полке нет шампуня. Шампунь, видимо, он запихнул в Викины вещи, которые благополучно исчезли вместе с ней в неизвестном направлении. Хорошо хоть мыло есть!

Мыло плохо пенилось и неприятно пахло приторной химической розой. Глаза защипало, Андрей подставил лицо под струи воды, смывая липкие следы выходных.

Потом вытерся полотенцем, накинул полосатый халат и прошёл в комнату. Протянул руку к полке у кровати, но вовремя одернулся: фен же тоже уехал вместе с Викой. Вот интересно, не жили вместе, а уже два раза за последние десять минут он почувствовал дискомфорт от её отсутствия. Когда двое суток пил — не замечал, а сейчас заметил. А ведь сколько раз ещё заметит! Грустно как-то.

Еще раз вытерев голову, Андрей прошёл в кухню, зажёг газ, поставил на плиту сковороду, налил масла, вытряхнул из морозного пакета пельмени, посолил, накрыл крышкой. Пельмени через минуту зашкворчали, запахли. Ещё через несколько минут зарумянились. Чтобы не подгорели, их пришлось пару раз перемешать деревянной лопаткой.

Пообедав, Андрей натянул джинсы, футболку с дурацким принтом, надел толстовку. Голова почти высохла, пора выходить.

Двор, улица, метро, вагон. И какая-то пустота внутри — вчерашний вечер выветрился окончательно, освободив место для зияющей черноты самокопания.

Кто он? Куда идёт и что будет дальше? Вопросы, на которые никто никогда не даст ответа. Остаётся только ехать в метро, прислонившись к дверям и жить в нигде.

Задумавшись ни о чем, чуть не пропустил пересадку, спохватился, когда уже объявили об осторожном закрытии дверей.

— Извините, — это он случайно задел плечом огромного бородача, выходя из вагона.

Бородач не ответил.

Сориентировавшись, Андрей пошёл в сторону эскалатора, ведущего на другую линию.

Семь станций, и он почти на месте. Интересно, чего они в глушь какую-то забрались, не могли в центре офис открыть что ли? Эх, знать бы ещё, кто они эти самые «они»…

Выйдя из здания станции, Андрей вновь закурил, достал смартфон, вбил в навигатор адрес. Ага, нужное место где-то во-о-он за теми домами.

Спальные районы не внушают такого доверия, как центральная часть города. Как-то само собой такое чувство возникает. Одно дело — офис в шуме городском, а совсем другое — во дворах в сонной ленности окраин. Сразу же создаётся ощущение, что у компании нет денег, и вообще всё это как-то несерьёзно.

Миновав подземный переход, Андрей шагнул между девятиэтажками, пересёк двор.

Навигатор привёл его к обычной пятиэтажной панельке. И куда дальше? В SMS не было номера офиса или квартиры.

— Андрей Романович? — окликнул его человек в сером костюме, выглянувший из припаркованного у одного из подъездов чёрного автомобиля. Автомобиль абсолютно ничем не выделялся из ряда так же припаркованных у газона собратьев: обычная среднеценовая модель распространенной французо-казахской марки.

— Да, это я.

— Садитесь.

— Собеседование будет в машине?

— Нет, конечно. Я довезу вас до офиса. Нам нужно было убедиться, что придёте именно вы.

Не садись к незнакомцу в машину, так его учила мама, когда он был маленьким. Прости, мама!

Подойдя к машине, Андрей открыл дверь и сел рядом с водителем.

Заурчал двигатель, машина осторожно выехала из дворов и помчалась по широкому, но катастрофически незнакомому Андрею проспекту.

Ехали молча, доехали быстро. Человек минут через пять притормозил у двухэтажного домика, кое-как втиснутого между своими куда более многоэтажными собратьями.

— Прибыли, — то ли Андрею, то ли с помощью устройства связи своим сказал человек.

Выйдя из машины, Андрей внимательно оглядел здание: серые стены, тронутые ржой решётки на окнах с мутно блестевшими за ними запылёнными стеклами стеклопакетов, тяжёлая железная дверь. И никаких вывесок.

Человек приложил к кругляшу магнитного замка таблетку ключа и дёрнул дверь на себя:

— Проходите, поднимайтесь по лестнице, вас там ждут. Я с вами не пойду, но вы не заблудитесь.

Андрей вошёл в небольшой холл. Ничего примечательного — обычный холл, какие были в любом НИИ периода застоя: обшарпанный паркет, закатанные зелёной краской стены со скверно покрашенной белым лепниной, деревянная скамейка с гнутой фанерной спинкой у стены, доска для объявлений, сделанная из потравленных битумом брусков. Слева за открытой дверью из желтоватого в прожилках дерева виделась лестница.

Поднявшись, Андрей оказался в огромной комнате, которая, кажется, занимала весь второй этаж.

Стены в комнате были окрашенными в серый, по правой и левой стене окна с тяжёлыми темно-зелеными гардинами, паркетный пол, в центре стол.

За столом сидели два человека — толстый и тонкий. Оба лет пятидесяти, оба с сединой и в очках.

— Вы проходите, не стесняйтесь, — Толстый привстал, — Будем знакомы. Меня зовут Борис Сергеевич, моего коллегу Иван Клавдиевич.

— Андрей.

— Знаем-знаем, — Иван Клавдиевич снял очки и быстро-быстро протёр стекла салфеткой. — Вы в курсе, зачем вас сюда привезли?

Андрей подошёл поближе к столу. Ему стало несколько неуютно от того, что не предложили сесть — почувствовал себя на секунду школьником, которого вызвали на педсовет.

— Вы меня на собеседование позвали.

— Не совсем мы, — улыбнулся Борис Сергеевич. — Можно сказать, что это вы сами себя к нам позвали. Вы чрезвычайно подходите для той работы, которую мы хотим вам поручить.

Борис Сергеевич картавил и говорил как бы нараспев. Слово «чрезвычайно», умело вставленное им, выдало некое эстетство, помноженное на благородство

— Что за работа? Я ничего не понял из письма, уж простите.

— Прежде чем мы обо всем расскажем, подпишите вот эти два документа, — Борис Сергеевич указал на листы, лежащих перед ним. — Это соглашение о неразглашении и второе — о неразглашении того, что вы подписали первое.

Андрей подошёл к столу и взял бумаги. Типичные бланки с кучей текста. В нужные графы уже были выписаны его данные.

— А зачем соглашение о неразглашении неразглашения? Что за ерунда? — второй документ действительно показался ему абсурдным.

— Обычная процедура, — Иван Клавдиевич достал из кармана шариковую ручку и положил её перед Андреем. — У нас так заведено. Подстраховка.

Тонкий говорил быстро, но как-то устало. Будто нехотя.

— Понятно, — Андрей подписал документы. — Теперь-то расскажете, что всё это значит?

— Теперь расскажем, — Борис Сергеевич шумно выдохнул. — Если в двух словах, то мы знаем о вас всё. И этого всего нам хватает для того, чтобы предложить вам работу.

— Вы следили за мной?

— Не мы. — Иван Клавдиевич улыбнулся, — вы сами обеспечивали информацией нашу Систему Анализа Больших Данных. Каждый день вы пользовались приборами и сервисами, каждый день что-то искали в интернете. То, что вы искали в сети, дало возможность составить ваш портрет точнее любого теста профориентации, а анализ ваших действий и действий людей и организаций, с которыми вы прямо или косвенно связаны, помогли выбрать нужный момент и нужный посыл для того, чтобы сообщить о нашем предложении.

— Вы имеете в виду, не сообщить, а подсунуть рекламу, настроенную на основе анализа?

— Можно сказать и так. Мы не знали о вас лично, но мы знали о неком абстрактном человеке, который нам подходит и ждали удобного момента, когда показать наше объявление. И дождались: вы посмотрели фильм Рюмина-Поздеева, лишились работы, расстались с девушкой. Вас ничего сейчас не держит в Москве, и вам, наверняка, нужны деньги.

— Предположим, — Андрей сделал паузу. — Вы говорите, что не знали меня лично, но при этом меня узнал водитель, а в документах моё имя.

— Ну, это уже совсем просто, — Иван Клавдиевич смотрел Андрею прямо в глаза. — Как и любой человек, вы привязали свои карты к ряду приложений, также картой вы оплачивали проезд, также карта привязана к телефону, а браузер на смартфоне и компьютере синхронизированы…. Непростая на первый взгляд цепочка привела нас к вам уже как к конкретной личности. Это последняя ступень проверки. Кстати, то, что мы знаем о вас всё — это не совсем верно. О вас знает всё наша Система Анализа, которая и подобрала вас по параметрам…

— Но если вы знаете, что я расстался с девушкой…

— Ой, я вас умоляю! — усмехнулся Борис Сергеевич. — Это уже частности. Система хоть и самостоятельная, но не бесконтрольная. Конечно же, мы запросили интереса ради отчёт, на основе чего она выбрала вас и запустила рекламу, которую увидели только вы. Но не переживайте, к паролям от ваших социальных сетей, пин-кодам или истории вашего браузер доступа мы не имеем. Система не хранит это. Сбор такого рода данных — это уж очень наглое вмешательство в вашу жизнь. Система, конечно, всё это получила, но сразу после анализа удалила с сервера. Не спрашивайте, почему она оставила данные о вашей девушке и увольнении, это очень долго объяснять. Просто она посчитала, что эту информацию мы должны знать, вызывая вас на собеседование.

— Ладно, давайте не обо мне. Лучше расскажите зачем вы меня позвали.

Иван Клавдиевич встал, вышел из-за стола…

— Ох, ноги что-то затекли… А позвали, чтобы предложить вам поучаствовать в тестировании новейших разработок наших учёных. Центр разработок находится как раз там, где, судя по фильму блогера Рюмина-Поздеева, построен тот самый загадочный Город. Мы предлагаем провести в Центре две недели, поучаствовать в испытаниях и получить сумму, равную пяти вашим ежемесячным заработкам. Правда же, неплохое предложение?

— Денежное. Отрицать этого не буду, — Андрей посмотрел в спину Ивана Клавдиевича, который встал у окна, что-то рассматривая сквозь запылённое стекло. — Но я вообще-то журналист, а не тестировщик-испытатель.

— Андрей Романович, — Борис Сергеевич улыбнулся, — да хоть мастер по плетению лаптей. Ваш психотип и образ вашего мышления, помноженные на характерные реакции, позволят вам блестяще выполнить эту работу. От вас не требуется углубляться в технические подробности, вам просто нужно будет жить в комфортной квартире, ходить на работу, которая вам подходит, иногда, если потребуется, общаться с нашим психологом. При этом вы будете пользоваться новейшими изобретениями как бытового характера, так и прочими. Мы же, наблюдая за вами, будем понимать, насколько эти технологии жизнеспособны и нужны в нашей Стране и мире в целом.

— Наблюдая?

— Не переживайте, не по камерам. Просто замеряя ваши психоэмоциональные и иные показатели в моменты взаимодействия с оборудованием.

— Андрей Романович, — Иван Клавдиевич подошёл к Андрею и положил ему руку на плечо, — Ну что вы сомневаетесь и переживаете? Вы проведёте две недели в очень комфортном месте и вернётесь домой с большими деньгами. Счастливым, здоровым и отдохнувшим. Конечно же, если будете неукоснительно следовать инструкциям.

— Каким?

— Каждый день вы будете получать задания. Несложные. В Центре вы будете находиться с небольшой поправкой на то, что жить вам предстоит в будущем. Это если фигурально и образно выражаться…

Вообще, конечно, Андрею стало ещё интереснее. Понятно, что рассказать об этом он уже никому не сможет, но всегда ли нужно кому-то что-то рассказывать? За две недели ему предлагают сумму, которой хватит на полгода, да и работа, судя по всему, нескучная предстоит.

— Простите, а это все законно?

— Конечно. Вы подписали бумаги, скажем так, государственного образца. В случае нарушения договорённости будете отвечать как раз таки непосредственно перед законом, — Иван Клавдиевич сел за стол. — Не переживайте вы так! В те или иные моменты Стране нужны добровольцы, и это связано не только с опасными ситуациями. — Допустим я соглашусь, и что дальше?

— Дальше вас доставят домой, дадут билет на поезд, который отходит завтра из Москвы, и уже через несколько дней вы окажетесь на своём рабочем месте. После того как пройдут две недели, вы отправитесь домой. Всё просто.

— А можете подробнее рассказать о том, что там… В этом самом Городе.

— Вы сами всё увидите. Все подробности также узнаете на месте. С вами будут работать лучшие учёные Страны.

— Разве лучшие не в Сколково? — не смог удержаться от сарказма Андрей.

— Если вы вспомнили Сколково, тогда поправлюсь… — Иван Клавдиевич улыбнулся, — С вами будут работать самые лучшие учёные Страны.

Андрей вышел из здания. Снаружи ждала машина, на которой его привезли сюда. Водитель, увидев, что он выходит, вылез со своего места, обошёл автомобиль и открыл перед Андреем дверь:

— Садитесь, Андрей Романович.

Андрей сел. Он уже понял, что нет смысла диктовать адрес — водитель наверняка его знал.

Когда машина въехала во двор дома, где жил Андрей, водитель открыл бардачок и достал оттуда конверт:

— Андрей Романович, возьмите. Это билеты.

— Ага. — Андрей взял конверт и вылез из машины, — спасибо, что довезли.

Достав сигареты, он закурил и пошёл к дому.

Зашёл в подъезд, поднялся на лифте, открыл дверь квартиры.

Дома достал из шкафа старую сумку, запихнул в неё одежду, зубную пасту и щётку, зарядку для телефона и все остальное, что, как он решил, может пригодиться в дороге. Жаль, только, шампуня нет. Да и за сахаром так и не зашёл.

Поужинав, Андрей завёл будильник и лёг в кровать. Заснул быстро.

Белее белого

«Когда что-то кончается в жизни, будь то плохое или хорошее, остаётся пустота. Но пустота, оставшаяся после плохого, заполняется сама собой. Пустоту же после хорошего можно заполнить, только отыскав что-то лучшее»

(Эрнест Хемингуэй)

Волны бились о берег. Он стоял на краю утеса и смотрел на закат. Бесконечный закат, скупо кидающийся лучами красного жаркого солнца сквозь летний вечер.

— Берегись, — послышался незнакомый голос.

Он повернул голову и увидел небольшой красный автомобиль, стоящий на поляне. Двери машины открыты, в салоне никого.

— Берегись.

Он приблизился к машине. Салон раскурочен, сквозь порезы на ткани кресел выбиваются пружины и клочья наполнителя, рулевого колеса нет. Зачем-то попытался захлопнуть одну из дверей, но ничего не получилось — дверь заклинило.

— Берегись!

Да кто орёт-то?

Вернулся на утёс. Море потемнело, налетели чайки.

Посмотрев несколько минут на кружащих белых птиц, вернулся к машине. Присел, оглядел колёса. Как и ожидалось — спущены. Кое-где на резине покрышек виднелись зелёные островки то ли мха, то ли плесени.

— Берегись.

— Кто здесь? — встал и огляделся. Позади море, впереди бескрайнее поле, а в поле красная точка. Точка приближалась, постепенно обрастая подробностями.

Не точка, человек, девушка в красном платье. Это она кричала, смеялась и кружилась в танце, подходя всё ближе и ближе.

Он кинулся в её сторону, но ноги запутались в чём-то жёстком: колючая проволока. Упал, чувствуя, как проволока опутывает всё тело.

Он видел молодую цыганку. Она была совсем близко. Буквально в пяти метрах от него. Кружилась, приседала, вставала. И смеялась.

…А он беспомощно лежал, опутанный «колючкой».

Повеяло дымом. Это загорелась машина. В одно мгновение она вспыхнула, огонь начал пожирать остатки салона, краска на кузове пошла пузырями. Объятый пламенем автомобиль покатился в его сторону. Двери всё так же были открыты, в салоне никого не было — был лишь огонь. Пахло жжеными тряпками и плавящимся пластиком.

Машина двигалась медленно, но уверенно. Он уже не смотрел на цыганку, глаза впились в горящий автомобиль.

Тело обдало жаром…

— Берегись.

Цыганка была где-то рядом.

Он попытался поднять руку, чтобы защитить глаза от огня, но не смог.

— Догонишь, и буду твоя! — это цыганка остановилась совсем рядом. Так близко, что краешек юбки задел его руку.

Он сжал кулак, а она кинулась прочь.

Машина была совсем близко. Огонь слепил, жар был нестерпимым.

Несколько капель расплавленного пластика упали на его одежду и прожгли ткань. Ещё несколько капель попали на лицо.

Машина остановилась в паре сантиметров от его ног. Инстинктивно попытался подтянуть колени к животу — не получилось.

Он лежал на спине, глядя на горящий автомобиль. Он не чувствовал ничего, кроме жара и ужасного запаха.

А потом прозвучал взрыв. Автомобиль будто подкинуло чем-то из-под задних колёс. Он словно бы на секунду замер в воздухе в своём полусальто, а затем с громким скрежетом обрушился на Андрея…

Андрей проснулся. Проснулся, не открывая глаз, не глядя никуда, окунувшись во внутреннюю темноту. Сознание ещё цеплялось за сон, словно выпутываясь из пригрезившейся колючей проволоки.

— Доброе утро, Андрей Романович, — послышался женский голос откуда-то сверху. Голос явно звучал из динамиков. Невозможно спутать живой голос и звук, полученный за счёт колебаний мембран. Он вроде и похож на настоящий, но какой-то не такой… Живой, но не живой одновременно.

Раз… Открыл глаза и тут же зажмурился. Слишком яркий контраст между темнотой и светом.

— Блин…

— Корректировка интенсивности освещения произведена, — снова голос из-под потолка.

Вторая попытка прошла менее травматично как для сетчатки, так и для психики.

Белый потолок над ним, белые стены вокруг, белый пол внизу. Огромное белое помещение площадью метров сорок.

На руке браслет. Нет, не «умные часы», но что-то похожее. Что-то цельное, что-то, что, наверняка, так просто не снять.

Голова у Андрея не болела, слабости никакой. Это хорошо.

А что вчера было? Дорога, деревня, цыганка… Или это только во сне она была? Поле, дождь, падение, баня… А дальше-то что? В голове осталась пара бессвязных картинок: красная юбка, подброшенный взрывом автомобиль, волны… И как это всё связано?

— Где я?

— Вы в адаптационной комнате, — ответил голос, — активизировать подогрев пола?

Андрей сел на кровати, стоявшей в центре помещения. Осмотрел себя. На нем белый комбинезон без опознавательных знаков.

— Кто вы?

— Меня зовут Ева, я ваш голосовой помощник. Я могу поставить музыку и включить подогрев пола.

— Включай, коли уж второй раз спрашиваешь.

Голыми ступнями он дотронулся до гладкого материала, похожего на ламинат. Действительно тёплый!

Встал. В комнате ничего, кроме застеленной белой простынёй кровати. Ничего от слова «совсем». Ни окон, ни дверей.

Где он находится? Что за адаптационная комната? Его похитили? Кто? Цыгане? Староверы? Охранники? Может быть, инопланетяне?

Прислушался… Тишина. Никакой вибрации. Значит, это не самолёт, тарелка или, допустим, подводная лодка.

— Чего желаете? — не унималась Ева.

— Узнать, что здесь происходит.

— Для просмотра новостей активизируйте экран.

— Что?

— Экран активизируется с помощью команды «включить экран».

Ничего похожего на телевизор или монитор в помещении не было.

— Включить экран.

— Выберите удобный сектор для просмотра.

На стенах, потолке и полу проступили тонкие красные линии, делящие поверхности на пронумерованные квадраты.

— Сектор 17, — назвал Андрей номер квадрата у себя под ногами.

Красные линии исчезли, а на полу возник голубой прямоугольник.

— Хочу узнать, что здесь происходит, — повторил он запрос.

На экране появилась надпись «Новости». Через несколько секунд его сменила картинка с девушкой, сидящей за столом. Где-то он её уже видел.

— Сегодня в оранжереях поспели гибридные овощи, — девушка читала текст с суфлёра. — Всем желающим можно подойти с пяти до семи часов вечера. Также можно заказать доставку.

Да, вспомнил, именно её он видел тогда в рекламе, где рассказывалось про письма.

— Также сегодня к нашей команде присоединился испытатель Андрей Романович Тимофеев, — на экране появилось фото Андрея. — Сейчас он проходит адаптацию.

— Простите, а что это за новости, Ева? — обратился Андрей к голосовому помощнику.

— Вы смотрите новости Инограда, — ответила Ева.

— Инограда?

— Да. Вы хотите продолжить просмотр или выбрать другой канал?

— А можно… Можно какие-то новости Страны?

— В демонстрационный пакет входит местный канал, также японский развлекательный и сингапурский развлекательный каналы.

— Тогда вообще выключи.

— Хорошо.

Экран на полу погас, пол снова стал совершенно белым.

Андрей сел на кровать. Ну так-то примерно вырисовывается картинка. Он попал туда, куда ехал. Но только что за театр с цыганами был, как привезли его сюда, почему он ничего не помнит? А самое главное, что дальше? Не будет же он тут две недели куковать. Вообще, и поесть хочется и, что ещё неприятнее, в туалет.

— Судя по показателям вам необходимо воспользоваться туалетной комнатой, — подала голос Ева. — Активизировать?

— Ты мысли читаешь?

— Читать мысли людей невозможно, я считала ваши физиологические показатели, — спокойно и как-то по-идиотски приветливо ответил помощник.

— И?

— Активизирую туалетную комнату.

В углу послышалось тихое жужжание, через секунду словно бы из ниоткуда появилась кабинка вроде тех, что обычно стоят на улице у станций метро. Она будто проявилась в воздухе и, судя по всему, закрепилась в реальности как физический объект.

Андрей осторожно подошёл к кабинке и открыл дверь.

Внутри стоял унитаз, на стене была закреплена раковина.

Зайдя внутрь, Андрей расстегнул молнию комбинезона. Нижнего белья под комбезом не было.

Так, подумал Андрей, если это и есть то самое современное оборудование, то, получается, ему нужно будет прожить в этой комнате две недели. Хотя, ведь Ева сказала, что он в неком адаптационном помещении, да и по телеку уведомили, что он проходит адаптацию. Интересно, долго она продлится? И что он увидит потом?

Сполоснув руки, вышел из туалета, который через несколько секунд с тихим жужжанием растворился в воздухе.

— Ева, а есть что поесть?

— Оформляю заказ на сбалансированный завтрак. Для получения завтрака активизируйте один из жилых режимов.

— Чё?

— Конкретизирую. Пока не активизирован жилой режим, нет возможности доставить еду.

— Активизируй тогда, что бы это ни значило.

— Выберите нужную конфигурацию. Предупреждаю, в демонстрационный тариф входят планировки только эконом-класса.

На одной из стен возникло несколько чертежей. Несложно было догадаться, что это варианты планировок.

— Давай тогда второй вариант, — не особо разглядывая схемы, сказал Андрей.

— Внимание, перед активацией второй планировки встаньте на зелёное поле.

На полу появилось несколько зелёных прямоугольников.

— Что это?

— Мы заботимся о вашей безопасности. Встаньте на зелёное поле.

Андрей шагнул внутрь одного из прямоугольников, вновь послышалось жужжание.

Сначала стала полупрозрачной, а после растворилась в воздухе кровать. После этого возникло несколько перегородок и предметы мебели. Он оказался внутри самой настоящей квартиры. Обычная такая квартира с белыми стенами и небольшим количеством мебели: диван в углу, стол, пара стульев, шкаф. Чего-то не хватало…

— Ева, а окон у вас нет?

— Для адаптационного периода не предусмотрен вариант прямого взаимодействия с внешним миром.

Андрей потрогал стены: гладкие и холодные.

— Могу предложить варианты отделки.

Рядом с ладонью Андрея на стене появилось несколько разноцветных квадратов. Некоторые из них представляли собой фрагменты обоев, некоторые — покраски.

— Это обязательно? — Андрей провел подушечками пальцев по обоям: абсолютно реальные слегка шершавые полосатые в зелёных тонах.

— Вы позже можете выбрать вариант отделки, а также поменять его в любой момент. Предупреждаю, что…

— В демонстрационном режиме ограниченное количество доступных вариантов, бла-бла-бла, — перебил Андрей Еву.

— Именно так.

Ева точно не умела обижаться, не понимала сарказма и, скорее всего, не обладала чувством юмора. Будь она реальной женщиной, то с таким набором качеств, скорее всего, была бы глубоко несчастной.

— Пройдите на кухню.

Андрей вышел из комнаты в прихожую с тремя дверями. Одна была закрытой, вторая вела в санузел с душевой кабиной, третья в уютную кухоньку.

В кухне в стену над столом для готовки была вмонтирована стеклянная дверка, похожая на дверцу микроволновки. Над ней мигал зелёный огонёк.

— Откройте дверцу.

Андрей потянул на себя ручку. Внутри открывшейся ниши стоял поднос с дымящейся кашей на стеклянной тарелке с голубой каёмкой, бутербродом и стаканом какао.

— Приятного аппетита.

— А еда тоже из воздуха появилась?

— Еду невозможно создать с помощью метаматериалов: структуры распадутся при исчезновении поля, а в желудке у вас поля никакого нет. Завтрак приготовлен на кухне на цокольном этаже и доставлен с помощью подъёмного устройства УПБ-14.

— УПБ?

— Устройство подъёмное бытовое, — расшифровала аббревиатуру Ева.

Андрей вытащил поднос, поставил его на стол и сел на табурет.

На подносе также обнаружилась блестящая ложка.

Поел быстро. Пока ел, Ева несколько раз предложила включить музыку или телевизор.

— Да заткнись ты! — не выдержал Андрей. — Дай в тишине побыть. Нужно будет что-то, я сам спрошу.

— Хорошо, корректировка программы внесена.

Каша оказалась вкусной. Андрей не любил каши, но эта овсянка показалась ему сейчас «пищей богов» — видимо, так подействовал стресс. Не может же быть обычная овсянка настолько вкусной!

Выпив какао, он встал из-за стола:

— Ева, ты здесь?

— Я всегда здесь.

— А посуду куда?

— Воспользуйтесь УПБ-14.

Андрей снова открыл дверцу, поставил поднос в нишу. Подъёмник с тихим шелестом опустился куда-то вниз.

Так, в коридоре одна из дверей, та, что закрыта, должна по логике вести наружу.

Выйдя с кухни, он подергал дверную ручку — никакого результата. Замочной скважины не было. Возможно, тут магнитный замок, но тогда должно быть устройство для ключа или карты…

— Ева, как открыть дверь?

— Открыть дверь можно только авторизованным пользователям.

— Как авторизоваться?

— Авторизацию нового пользователя может подтвердить только действующий сотрудник института.

— Какого?

— Института Инновации и Новаторства. Сокращённо ИИН.

— Понятно.

Пройдя в комнату, Андрей сел на диван.

— Ева, расскажи о месте, где я нахожусь.

— Вы находитесь в комнате адапта…

— Нет, Ева, я имею в виду более глобально. Где я?

— Могу предложить фильм-презентацию. Для просмотра фильма активизируйте экран.

Андрей не стал в этот раз экспериментировать с полом — включил видео на стене напротив.

«Добро пожаловать в Инонрад» — появилась надпись на чёрном фоне. Зазвучали скрипки. Сквозь черноту экрана поступил логотип в виде фрагмента античной колонны с аббревиатурой ИИН.

— Иноград был основан десять лет назад как оплот инноваций не только нашей Страны, но и всего мира, — на экране молодой человек стоял на фоне леса. — Сразу за этими деревьями притаился наш закрытый от посторонних взглядов городок.

Камера, видимо, была установлена на квадрокоптер. На экране появилась панорама зелёного лиственного массива. Ракурс сменился, и в кадре возник ряд домов с выкрашенными белым стенами. Домов было штук пятнадцать. Все одинаковые. В этой совокупной безликости было что-то особенное. Что-то, что внушало трепет. Словно колонна одинаково марширующих солдат…

— Сердцем Инограда, — послышался за кадром голос ведущего, — является здание Института Инноваций и Новаторства…

Картинка на экране замерла, послышался голос Евы:

— Простите, что остановила презентацию, но для полной картины рекомендую активизировать объёмный режим.

— Чтоб тебя! — Выругался Андрей. — А что раньше молчала? Активизируй, что бы это ни значило!

— Хорошо.

Картинка сползла с экрана на пол, поднялась над ним на метр, и из плоскости изображения словно бы выросли миниатюрные здания. Поставленный на паузу фильм стал похож на макет — в центре макета огромный куб без окон, от которого лучами отходили улицы с одинаковыми белоснежными домами, тонущими в зелени.

— Хотите продолжить просмотр?

— Да!

Макет начал вращаться против часовой стрелки:

— …построенное из новейших материалов. В здании разместились десятки лабораторий, конструкторских и дизайнерских бюро. Именно здесь, опережая время, создаются новейшие бытовые приборы, проектируются дома будущего, воплощаются самые смелые идеи наших соотечественников.

Картинка вновь стала плоской, а изображение вернулось на стену, В кадре появился подтянутый мужчина лет шестидесяти с седыми волосами, аккуратно зачесанными назад.

— Знакомьтесь, это Север Витальевич Трофимов — основатель и главный координатор жизни Инограда.

Экранный Север Витальевич улыбнулся:

— Мы делаем всё, чтобы иметь запас инноваций на годы вперёд. Рассматриваем и воплощаем любую идею, даём шанс каждой инициативе, создаём здесь все условия для проектирования, конструирования и всесторонних испытаний…

Андрей услышал, что в прихожей что-то пикнуло.

— Ева, поставь на паузу, — Андрей встал с дивана и подошёл к двери, ведущей из комнаты.

В прихожей стоял человек. Андрей сразу узнал его:

— Север Витальевич?

— Он самый, — ответил человек. — Вижу, что вы довольно-таки быстро освоились в нашей чудо-квартирке. Позволите пройти в комнату?

— А я могу запретить?

Север Витальевич выглядел точь-в-точь как на экране: живые голубые глаза, размашистые брови, толстые губы, нос со следами, видно, что давнего, перелома.

— Как вам здесь? — Север Витальевич сел на диван. — А что стены голые? В базовый тариф входят же несколько довольно симпатичных вариантов отделки!

— Да я как-то… — на секунду Андрей почувствовал себя виноватым. — Ну… То есть, я понял, что можно выбрать обои и всё остальное… Но я же не буду жить здесь всё время.

— Что верно, то верно. Сегодня переедете в жилой сектор. Там, кстати, чтобы не скучали, вас ждёт тот, кто привёз вас сюда. Можете эксплуатировать.

— Я с ним жить буду? С Сашей?

— Жить — не применимое в данном случае слово, — Север Витальевич улыбнулся. — Это не человек. Он, грубо говоря, робот.

Андрей непонимающе посмотрел на собеседника:

— Он ненастоящий?

— Как робот — вполне себе настоящий. Как человек — нет. Искусственно созданное тело, искусственный интеллект, возможность дистанционного подключения ко всем системам Инограда, встроенный выход в интернет. Он как Ева, только более функциональный. Ева — робот-помощник первого поколения, Саша, как вы его назвали, относится к четвёртому.

— А второе и третье?

— Переходные формы сейчас редко используются. В тарифной сетке предусмотрено использование либо помощников первого, либо четвёртого поколений. Как вы понимаете, то, что у вас будет личный робот-помощник четвёртого поколения, говорит о вашем определённом статусе здесь.

— А что за тарифы? Типа, на что денег хватает?

— Мыслите правильно, но, простите за оксюморон, не верно, — Север Витальевич засмеялся. — У нас здесь нет денег. Человек измеряется в Инограде полезностью. Полезность высчитывается автоматически, открывая всё новые и новые возможности.

— Или лишая чего-то.

— Или лишая. А что делать? Надо же как-то поощрять или наказывать.

Вот тебе и инновации, подумал Андрей.

— Скажите, Север Витальевич, а почему я не помню дорогу сюда?

— Вы заснули. Немного вам пришлось помочь в этом, но это вам же на пользу. Пока спали, мы почистили ваш организм. Если заметили, дружочек, то у вас нет даже намёка на похмелье.

— И вправду, кстати…

— А такие процедуры на нетрезвую бодрствующую голову проходят хоть и быстро, но очень уж неприятно. Мгновенное отрезвление сильно бьёт по неподготовленному сознанию и телу, — Север Витальевич засмеялся. — Ещё есть вопросы?

— Целая куча.

— Начинайте.

— Начнём сначала. Вопрос меня мучил всю дорогу, пока я ехал в поезде. Откуда ваши вербовщики узнали, что я расстался с девушкой?

Север Витальевич встал с дивана:

— Иногда, чтобы быть точно уверенным в человеке, нужно знать и такие подробности. Благо, что микрофон, — он приложил к голове на манер телефонной трубки кулак с оттопыренными мизинцем и большим пальцем, — микрофон вы всегда носите с собой.

— Но это же незаконно!

— Мы об этом никому не скажем, — Север Витальевич, потянувшись, снова сел. — И вы не скажете. Вы же подписку давали?

Андрею стало неприятно. Интересно, что они ещё подслушали или подсмотрели. Видимо, зря он смеялся над теми, кто заклеивает глазок камеры на компьютере.

— В чём будет заключаться моя работа здесь?

— О, вас ждёт отличное место. Почти как и в Москве. Правда, не в печатном издании, а на нашем канале. Но это не главное. Вы просто должны жить здесь, прислушиваться к подсказкам, которые будете получать, выполнять нехитрые задания, пользоваться нашими технологиями. Мы, в свою очередь, будем получать полный отчёт о вашем физическом и психоэмоциональном состоянии. У вас на руке браслет. Внутрь браслета зашито множество датчиков и передающее устройство. Наблюдая за показаниями, наши специалисты будут делать выводы о том, готов ли обычный человек принять новейшие технологии. Всё просто.

— И что вы уже успели понять по показаниям?

— С удивлением обнаружили, что вас не сильно удивила возможность мгновенного создания квартиры. Видимо, наши мероприятия по пропаганде удобства жилищ со свободной планировкой во внешнем мире дали результат…

Андрей, слушая Севера Витальевича, задумался над его словами. А ведь и вправду — он не удивился. То есть, конечно, удивился, но шока не испытал.

— Подобное было в фильме «Москва-Кассиопея».

— Вы правы, эту идею мы подсмотрели именно там. Основная проблема же не придумать, а реализовать. А реализовано всё за счёт программируемых метаматериалов. Это долго объяснять, но суть изобретения в том, чтобы мы могли сгруппировать молекулы в жёсткие структуры и под действием поля, возникающего при использовании электричества, стабилизировать их…

— Понятно… — Андрей закинул ногу на ногу. — Скажите, а староверы и цыгане настоящие были?

— Самые что ни на есть, — вновь улыбнулся Север Витальевич, — их деревня здесь уже несколько сотен лет стоит. Выгонять не гуманно, да и шум бы поднялся. Вот и наняли охранять дальний периметр — и нам хорошо, и им. До нас деревня, мягко говоря, загибалась — нищета. А цыгане… Вот конкретно этот табор уже кучу лет кочует через деревню. Запретишь им, так молва разнесётся. А так — они хоть и знают многое, но молчать умеют: проблем никто не хочет. А болтать начнут, так им всёравно никто не поверит.

— А ещё скажите, вот вы говорите, что я должен стать кем-то вроде испытателя. Но в чём высшая цель моей, простите за пафос этого слова, миссии.

— Понимаете ли, мой друг, не всегда общество готово принять новое. Представьте, что было бы, если ядерное оружие вдруг появилось в первую мировую войну. Или мобильная связь и интернет во вторую? Причём не изобретены бы они были, а как бы возникли в одночасье из ниоткуда и повсеместно. Так и здесь — мы не можем ручаться, что человечество сейчас готово к большинству инноваций, придуманных нами. Сейчас в мире активно внедряются голосовые помощники, но они ничто по сравнению, например, с нашей Евой. Не говоря уже о том, чтобы сравнивать их с роботами-помощниками четвёртого поколения. Но чисто теоретически сегодня появление помощников, успешно функционирующих на территории Инограда, не вызовет шок у жителей. Я уже ранее упомянул о том, что мы активно двигаем в Стране идею квартир со свободной планировкой, например. Подготавливаем к такой возможности, ломаем парадигму и традиционное восприятие устоявшихся фактов. Каждый год через наш Центр проходят порядка десяти испытателей, которые становятся первыми, кто сталкивается с новшествами. Чаще всего это совершенно обычные люди. По результатам испытаний мы составляем как программы вывода того или иного изобретения во внешний мир, так и планируем мероприятия по информационной подготовке к этому. Но техника техникой, а есть ещё кое-что. Сейчас мы активно работаем над системой, которая способна взять под контроль повседневную жизнь людей…

— Под контроль?

— Не пугайтесь этого слова. Я имею в виду, что наша система, пользуясь огромной базой данных, с помощью хитрых алгоритмов будет безошибочно подсказывать человеку решения. Подчеркну это слово — «подсказывать». Мы поможем человеку принимать решения. Система анализирует миллиарды ситуаций и тысячи факторов, чтобы подобрать верные варианты решений. Это совершенный советчик, если хотите…

— И мне с этим супер-советчиком нужно будет взаимодействовать?

— Вы уже начали. Ева интегрирована в Систему. Она, например, учитывая все необходимые для принятия решения факторы, предложила вам именно те варианты планировок квартиры, которые бы вас устроили, заказала завтрак, который вам подошёл, отправила мне сигнал войти именно в тот момент, когда это было нужно.

— Понятно. А когда я перееду в ваш так называемый жилой сектор?

— А вот прямо сейчас и пойдём. Ваша сумка ждёт вас в новой квартире. Нам, правда, пришлось изъять сигареты — у нас не курят. Но не переживайте, когда мы делали чистку вашего организма, то заодно провели процедуру экспресс-реабилитации для предупреждения синдрома отвыкания от никотина.

Север Витальевич, снова встав, показал жестом в сторону входной двери:

— Прошу.

— Ева, пока.

— Хорошего дня, рада была познакомиться, — послышалось из-под потолка.

Они вышли из адаптационной комнаты и оказались в коридоре с неизменными белыми стенами, белым полом и белым потолком. Нигде не было заметно осветительных приборов, однако было светло. Свет был словно бы растворён в воздухе.

В коридоре Севера Витальевича и Андрея ждали два человека в полном боевом обмундировании: каски, балаклавы, укороченные автоматы.

— А это зачем? — Андрей кивнул в сторону военных.

— Как-никак режимный объект. Да вы не переживайте, всё по протоколу.

Один из военных шёл впереди, второй сзади.

В лифт вошли вчетвером, спустились, оказались в огромном холле опять-таки с белыми стенами и панорамными окнами.

За окнами был яркий солнечный день, от чего белизна зданий ещё резче контрастировала с зеленью кустов и деревьев.

Открылись автоматические двери, выпуская четвёрку из здания.

— Тут недалеко, — Север Витальевич дотронулся до плеча Андрея, — вы не обращайте внимание на военных, их тут достаточно, но в вашу жизнь они вмешиваться не будут. Их дело — общая безопасность Инограда.

Пройдя по тропинке сквозь небольшую рощу, они остановились у пятиэтажного корпуса.

— Это жилой сектор. Вы живёте на втором этаже в квартире номер пять. Идите. Там, думаю, справитесь без меня, а завтра заступайте на работу.

— Меня кто-то завтра отведёт на рабочее место?

— Вы сами всё поймёте, — загадочно ответил Север Витальевич сквозь улыбку.

Андрей вошёл в подъезд и поднялся по ступенькам. Вот и дверь с цифрой пять. И снова без скважины.

«Добро пожаловать домой», появилась на белой двери надпись, а сама дверь открылась.

— Здравствуйте, Андрей Романович, — его встретил Саша. Одет он был в такой же как у Андрея комбинезон.

— Привет. Давно не виделись. Ты правда робот?

— С функциональной точки зрения да, с конструктивной — искусственный биологический организм с электронной прошивкой. Эта прошивка и определяет меня как робота.

Дверь за Андреем закрылась.

— Биологический и искусственный, это как?

— Моё тело на 95 процентов состоит из тканей, идентичных натуральным. Но я подчеркну слово «идентичных». Копия. Полнофункциональная копия. Внутри, — Саша дотронулся пальцем до головы, — самообучаемый нейрокомпьютер. Также в меня интегрирован контроллер для управления электронными устройствами. Вы, наверное, заметили, как я быстро, когда вёз вас, нашёл нужную музыку…

— Ну… Я не то чтобы заметил, но обратил внимание.

— Да, люди любят сложные и зачастую противоречие словоформы, — то ли Андрею, то ли самому себе сказал Саша. — Как вам квартира? Я подключился к аналитике и постарался создать жильё, которое вам подходит по психотипу.

Квартира была двухкомнатной. В дальней комнате большая кровать, несколько полок с фарфоровыми статуэтками и шкаф. В ближней — рабочий стол, стеллажи с книгами, камин, диван. Кухня оказалась небольшой и минималистичной — обеденный стол, пара стульев, окошечко подъемного устройства в стене, раковина в углу. Ничего лишнего. Самое приятное, что во всех комнатах и кухне были огромные окна.

Рядом с дверью, ведущей в совмещённый санузел, была ещё одна.

— А там что? Кладовка?

— Там моё штатное место, — Саша открыл дверь.

Андрей заглянул в небольшое помещение: метра два квадратных и похожее на массажное кресло в центре.

— Я здесь нахожусь, когда не нужен. Здесь зарядное устройство, также точка подключения к системе «Умного дома». Когда я здесь, вы всё равно можете обратиться ко мне…

— Как к Еве?

— Да, именно так.

— Забавно.

— Хотите обедать? Я оформлю заказ. У вас практически никаких ограничений в выборе блюд. Разрешите, и я подберу сегодняшнее меню, учитывая ваши показания.

— Попробуй.

Не совсем понятно, конечно, чем именно руководствовался Саша, создавая эту квартиру, но здесь было уютно. Даже дурацкие фарфоровые балерины и котики на полке не портили впечатления.

Андрей зашёл в кабинет и встал у стеллажа. Книги были подобраны явно по его интересам. Очевидно, Система, перед тем как собрать эту библиотеку, проанализировала всю историю его запросов в Интернете: журналистика, научпоп, русская классика, немного современной литературы, книги по искусству.

— Обед на столе, — послышался из-под потолка голос Саши.

Обед был простым, но вкусным: борщ, котлеты, варёный рис и сладкий чай.

Андрей обедал в одиночестве: Саша ушёл к себе на базу. Интересно, если бы он остался на кухне, можно ли это считать компанией. Всё-таки он не человек, даже не животное…

— Саша, — обратился Андрей в пространство, — я же могу сам выйти наружу, осмотреться, погулять?

— Можете. Но сейчас я не рекомендую этого делать. Через семь минут начнётся дождь. Лучше провести вечер дома с книгой у камина.

Браслет на руке Андрея завибрировал. Андрей посмотрел на него. На ремешке светилась надпись:

«Рекомендуем при планировании прогулок прислушиваться к советам домашнего помощника».

Вот, видимо, и первое задание-рекомендация. Поставив грязную посуду на поднос, Андрей открыл дверцу подъёмного устройства и загрузил его на полку, которая через секунду начала опускаться вниз.

Придя в комнату, он несколько минут разглядывал камин. Камин был похож на электрический, но никаких проводов и выключателей не было. Наверное, его тоже нужно активизировать голосом.

— Активизировать камин.

Внутри камина вспыхнуло пламя, дохнуло теплом.

— Саша, мы не сгорим?

— Это 5D-проекция, — ответил голос Саши. — Никакой опасности не грозит, можете не беспокоиться.

Придвинув к камину кресло, Андрей сел в него с книгой в руках. За окном застучали капли, где-то вдалеке ухнул гром…

Новый год

«Новый год — это всегда что-то особенное. Время радости, оптимистичных планов, надежд, долгих весёлых каникул… и немножко волшебства…»

(Олег Рой)

Антон Спиридонович не любил Новый год. С детства ему хотелось куда-нибудь спрятаться от шума, связанного с этим праздником, фейерверков, застолий, притворной радости от подарков и обязательного салата Оливье с мандаринами. Вообще, у него была аллергия на цитрусовые — может быть, с этим и связана его неприязнь к празднику.

Детство Антон провел в Ленинграде. Родители водили его на ёлки, и на них ему никак не хотелось верить в то, что сотрудник какого-нибудь дома культуры в красном кафтане и с ватной бородой имеет хоть какое-то отношение к смене цифр в календаре.

Один раз летом Антон увидел, как соседка Тетя Оля вынесла сушиться во двор красный постиранный кафтан, мешок и искусственную бороду. Её муж был завхозом в районном ДК. Так ещё раз подтвердилась версия Антона о том, что Дедом Морозом может быть кто угодно. Даже завхоз.

— Тётя Оля, а ваш муж это Дед Мороз? — спросил он тогда соседку.

— Нет, — смущённо улыбнулась соседка, — просто дедушка нам на лето сдаёт свою шубу на хранение.

— И бороду?

— И бороду. Ты в школу-то когда идёшь?

— Первого сентября! — гордо ответил тогда семилетний Антон Спиридонович.

— Станешь октябренком, потом пионером. Пионер всем ребятам пример.

— Не хочу быть примером!

— А красивый значок и галстук хочешь?

— Галстук хочу, а значок со знаменем у меня уже есть.

Значок Антон выменял у соседа, отдав ему старый патрон. Дома у Антона патронов было много — его отец Спиридон Карпович с войны хранил их в картонной коробке на антресолях.

— Авось понадобятся, — говорил он.

Став школьником, Антон попал на знаменитую Кремлевскую Ёлку. Но и там Дед Мороз не внушил доверия. Он хоть и был гораздо красивее обычного из ДК, но все равно напоминал завхоза.

На следующий год впервые родители разрешили Антону встречать Новый год с ними ночью. У Антона ещё теплилась надежда, что завхоз вместо Деда Мороза поздравлял их только потому, что настоящий Дед Мороз появляется только по ночам…

31 декабря отец принёс домой чудо техники — черно-белый телевизор. Пока мама со старшими сёстрами готовили салаты, папа колдовал с антенной.

— Папа, а что смотреть будем?

— Новогоднее обращение Генсека.

— А Генсек — это фамилия Деда Мороза?

— Не совсем Деда, да и не Мороза вовсе, — улыбнулся папа. — Это наш самый главный коммунист.

Без десяти полночь вся семья была за столом. На столе стояло несколько бутылок шампанского, графин с соком, салатница, с горкой полная фирменного маминого Оливье, тарелки со всякой снедью.

Старшие сестры пересмеивались и посматривали на бутылку — они были уже взрослыми, им уже можно пить щекочущее нос пузырьками шампанское!

— А что это Генсек решил в Новый год обратиться, — мама в красивом платье в горошек кивнула на телевизор, — может случилось что?

— Новый год случился, — хихикнул изрядно захмелевший папа: он уже успел выпить пару-тройку кружек пива.

— Никогда не поздравлял, а тут…

— А тут решил поздравить. Что гоношишься-то зазря, ну, ей-богу!

— И это мне говорит убеждённый коммунист, — улыбнулась мама, а сестры прыснули со смеху.

— Так я не всерьёз же, — выпив, папа всегда становился веселее. — Это присказка такая, дурья твоя башка. О, смотрите, начинается.

Папа встал из-за стола, подошёл к телевизору и прибавил звук.

— Дорогие соотечественники, дорогие товарищи и друзья, — в кадре появился грузный мужчина с густым бровями. — Идут последние минуты 1970 года. Наш народ провожает его с сознанием исполненного долга, с великолепным настроением…

Первоклассник Антон смотрел на «главного коммуниста» как заворожённый. Человек на экране внушал доверие, казался добрым и самым-самым умным.

Больше всего в обращении Генсека Антону понравилось про луноход:

— Небывалых успехов добились наши наука и техника, первую колею на лунной поверхности проложил именно наш «Луноход-1».

Весь остаток праздничной ночи Антон думал о Генсеке. Этот Генсек оказался чудеснее любого Деда Мороза: запускает стройки, собирает невиданный урожай, отправляет луноходы в космос и отлично обходится без дурацкого кафтана с ватной бородой и покрашенного гуашью носа.

— Папа, а нет же никакого Деда Мороза! — когда все засобирались спать сказал Антон.

— А кто же тебе новогоднее настроение приносит и радость дарит?

— Генсек!

Папа погиб через год. Заснул в сугробе 30 декабря 1971-го. Соседи нашли его тело только утром следующего дня. Мама много плакала, но вскоре вышла замуж за директора дворца культуры Савушкина. Они оба погибли в Грузии, когда Антон заканчивал школу: их машина сорвалась с горного серпантина. Как успокаивали врачи, смерть была мгновенной. Хоронили в закрытом гробу. В тот год всесильный Генсек ввел войска в Афганистан.

Антон в Афган попал сразу после училища. Младший лейтенант десантных войск — гордость страны, исполняющий интернациональный долг.

На войне довелось отпраздновать очередной Новый год. Ночь тогда была тихой, даже можно сказать что мирной. А потом под утро загорелся один из БТРов: то ли сам, то ли местные «помогли».

Антон первым заметил огонь и кинулся за огнетушителем. До огнетушителя не добежал. Услышал выстрел и почувствовал резкую боль в ладони. От неожиданности и боли споткнулся и потерял сознание.

Очнулся в госпитале без двух пальцев.

— Повезло, что не насмерть, — пробасил здоровенный мужик в белом халате, — зато всю жизнь холостым будешь. Оттяпали тебе средний и безымянный. Боевой патрон, холостой офицер.

Шутка доктора была настолько корявой и неуместной, что Антон засмеялся. Не из-за шутки, а из-за абсурдности ситуации.

— Хотя и неженка — делов-то, как два пальца об асфальт, а он сознание на два часа теряет! Думали, уж, что не вернёшься, — продолжил доктор, — и как тебя с таким отношением к боли в армию-то взяли?

Пророчество врача не сбылось — женился он через месяц после комиссации: встретил студентку с филологического и практически сразу сделал ей предложение.

Когда пришли девяностые, Антон решил как все в то время заняться бизнесом. Ничего особо не умея, открыл ларёк у одной из станций метро: торговал сигаретами, алкоголем, шоколадками и прочими предметами «первой необходимости».

Страна менялась на глазах. В телевизоре появились экстрасенсы, а на рынках календари с голыми женщинами и иконами. В эпоху смуты каждый искал свою отдушину, прятался от серого в разноцветных пятнах рынков мира.

Наступающий новый 1992 год Антон встречал на рабочем месте. Торговля шла бойко: то и дело кому-то нужны были спирт, дешёвая водка или недорогие презервативы. Никакого новогоднего настроения. Праздник был чисто номинальным.

В три часа ночи к ларьку подъехала чёрная «семёрка», из которой вылезли три бритоголовых парня в кожанках.

— Тук-тук, с Новым годом, — один из них постучал по стеклу прикрытого окошка.

— И вас с праздником, чего желаете?

— А желаем мы ящик шампанского.

— Ящика нет. Три бутылки осталось.

— Давай хотя бы три…

Платить ребята отказались. Разбили витрины и сообщили Антону, что теперь они его крышевать будут:

— Стекла тебе завтра вставим, но если от наших услуг откажешься, то спалим твою лавку к едрене фене. Возможно, что вместе с тобой.

Антон до утра просидел в ларьке, охраняя товар и кутаясь в припасенное на всякий случай ватное одеяло.

Утром стекла вставили трое подвыпивших мужиков. Представившись, что они «от Принца», отказались от денег:

— Ты Принцу отдай, он нам платит.

Принца вычислить удалось довольно просто. Оказывается, его знали практически все торгаши на районе. Антон встретил его во дворе дома. Как описывал эту встречу милицейский протокол, «произошла словесная перепалка, переросшая в драку, в результате которой гражданину Принцеву А. С. были нанесены травмы средней степени тяжести».

Судили Антона быстро, в результате он уехал на пять лет в колонию общего режима. Жена перестала писать практически сразу. От одной из сестёр Антон узнал, что она «загуляла» с каким-то прибалтом. Через год Антона известили, что он разведен, а ещё через год, что амнистирован.

Домой ехал в холодном почтовом вагоне, дав «на лапу» машинисту. А в Москве выяснилось, что дома-то и нет никакого: бывшая жена продала их квартиру и укатила в Эстонию. Но все оказалось не так плохо — Антону она купила участок с избой в далёкой деревушке Черничное.

— Ну откуда ж я знаю, как она все это повернула, — развёл руками бывший сосед по лестничной клетке за рюмкой водки. — У неё хахаль непростой. Весь упакованный, на «мерсе» ездит. То ли бандит, то ли дипломат — хрен теперь разберешь, где кто.

— Денег дай в долг на билет. Как разберусь, что к чему, так тебе переводом верну.

— Да я так дам. Я же дачу продал, деньги есть. Для любимого соседушки ничего не жалко, — бывший сосед тоже был ВДВшником, — А этих с-сук проучить надо как следует. Всех этих с-сук. Разворовали страну, Афган просрали, государство просрали, все просрали. С-суки!

Через три дня Антон был в Черничном. Купленный женой дом оказался не так уж и плох. Просторный, с резными наличниками, с погребом и чердаком. Видно, что продавали его впопыхах: в погребе нашлись консервы, а во дворе брошенный прямо в снег велосипед.

Через неделю Антон познакомился с Натальей — вдовой, живущей через дом. Наталья помогла Антону с работой на почте — велосипед пригодился: почтовое отделение обслуживало три деревни, каждое в пяти километрах от Черничного, пешком не находишься!

У Натальи была дочка, которая, лишь закончила школу, умотала в Екатеринбург, где поступила в Университет.

Жизнь вокруг словно бы замерла в какой-то не самой худшей своей точке. Всё стало просто и понятно: никуда не нужно бежать — знай крути себе педали, да радуйся свежему воздуху, полям и величию протекающей рядом реки. Но Новый год, несмотря на все старания жены, он так и не полюбил. Остался этот праздник всего лишь датой. Да, датой символичной, но не шумной — так, посидеть перед телевизором, да спать пойти.

В тот год Наталья поехала на новогодние к дочке:

— Ты же всё равно не празднуешь, а я хоть Машку увижу. Она квартиру сняла, зовёт всё.

— Езжай, конечно, — Антон вдохнул сизый папиросный дым. — Привет передавай.

Весь следующий день Антон Спиридонович провёл в домашних заботах: разгрёб снег во дворе, наколол побольше дров, разобрал вещи в шкафу — это подлатать, это погладить, это на тряпки.

За три часа до полуночи, закинув на плечо лыжи и спортивную сумку, вышел во двор.

А воздух-то какой!

Через улицу шумели соседи — приехала молодёжь.

Антон Спиридонович закрыл за собой калитку и закурил.

— С наступающим, Антон Спиридонович, — это сын соседки, выгружая что-то из белой «Нивы», заметил его.

— И тебе, Семён, не хворать.

— Куда собрались в такой час, да ещё и с лыжами?

— По грибы, — пошутил Антон Спиридонович.

— Тётя Наташа уехала?

— Да, уехала. У дочки решила погостить.

— Грустно, наверное, одному? Приходите к нам, мы фейерверки запускать будем.

— Ой, не любитель я лишнего шума, — махнул рукой Антон Спиридонович.

— Ну, как знаете, — Семён взвалил на себя большущий клетчатый баул и поплёлся к своему дому.

Покурив, Антон Спиридонович втоптал в снег окурок и пошёл в сторону реки.

Ух, какая зима в этом году! Трескучая, морозная! Не зря рябина осенью от ягод гнулась.

Шёл вроде не долго, но продрог. Морозный воздух царапал лицо и студил носоглотку. Хотя, как не долго — минут сорок, наверное.

Фонари кончились метрах в двадцати от берега.

Перехватив поудобнее лыжи, Антон Спиридонович, увязая по колено в снегу, спустился на лёд.

Где-то сзади бухнул и зашипел, распадаясь на огоньки, фейерверк.

— С новым счастьем, — пробубнил Антон Спиридонович и пошёл через реку.

Ветер на реке дул ещё сильнее. Оно и понятно — на берегу деревья сдерживают, а тут раздолье.

Лёд был неровный, весь в каких-то колдобинах, идти приходилось аккуратно.

Снова небо сзади окрасилось огнями фейерверка. Эхо разнесло глухой «бум» по реке и вернуло его с того берега.

Праздник…

Летом-то проще, на велике до реки, а потом на лодке, а зимой только на свои две ноги и надейся.

Хотелось курить, но не хотелось снимать варежки. Значит, потерпит.

А вот и берег.

Как-то ученик-буддист увидел своего учителя на другом берегу и крикнул ему: «Учитель, как мне попасть на тот берег?». Учитель посмотрел на него и ответил: «Так ты и так на том берегу». Вспомнилась почему-то эта старинная притча Антону Спиридоновичу.

От берега в сторону леса тянулась дощатая дорога, но по доскам идти в темноте — не самая лучшая идея: скользко.

Кое-как справившись с лыжными креплениями, он оттолкнулся палками и пошёл параллельно чернеющим из-под снега доскам. Метров через сто свернул — до заимки вела хорошо утрамбованная лыжня. В темноте она едва виделась на снежной тропе, но хорошо чувствовалась ногами — как будто по рельсам ехал.

А вот и деревня. Покосившиеся запертые ворота, хлипкий забор из ветшающих досок, одинокий фонарь во дворе. Тишина. Хотя нет, не совсем: со стороны домов слышалось мерное тарахтение генератора.

Сняв лыжи, Антон Спиридонович открыл ворота и пошёл к одному из срубов. Откуда-то из сугробов с лаем выскочила дворняжка.

— Спокойно, Рим, свои.

Рим узнал гостя, завилял хвостом, закружил.

Дверь избы открылась. На пороге в прямоугольнике света силуэт:

— Антон, ты?

— Я, Никифор. А что, кого-то ещё ждёшь в такое время и в такую погоду?

Вдалеке ухнул очередной салют: отсюда из-за деревьев вспышки не было видно, но река разнесла звук на многие километры.

— Мало ли кто ещё тут бродить может, — ответил Никифор и махнул рукой. — Заходи, не мёрзни.

Никифор был младше Антона Спиридоновича на десять лет, но из-за бороды выглядел как минимум ровесником.

Войдя в сени, Антон Спиридонович поставил лыжи в угол, снял с плеча сумку:

— На, вот. Здесь консервы, лекарства, всё, что просил. Как жена, дети? Спят?

— Я к Никодиму их ночевать отправил. Это только мы с тобой полуночничаем, да ваши ещё за рекой колобродят, огоньки в небо словно китайцы какие запускают.

— Почему китайцы? — Антон Спиридонович снял куртку, повесил её на крючок и, присев, стал расшнуровывать ботинки.

— Читал, что китайцы все эти салюты и фейерверки выдумали. Палят небо потехи для, никакого уважения к матушке-природе. А в чём потеха-то — бух и всё!

— Зато красиво — а что было ещё ответить в оправдание соседям.

— Красиво, это, когда истинно! А искры в небо пускать — это красоту божию оспаривать. Ладно, в небе самолёты летают — они за надобностью, а эти все развлечения зачем?

— Говорю же, красиво,

Они зашли в комнату.

— Красиво, это когда закат на реке, красиво, когда туман поутряне, снежное поле до горизонта красиво. Совсем люди от природы отделились, совсем позабыли, что настоящее, а что ложное.

— Ну и бог с ними, — Антон Спиридонович сел на лавку у стола.

Комнату освещала тусклая лампочка. В углу окладом блестели иконы, пол укрывали цветастые коврики.

— Бог-то, может, и с ними, да они не с богом, — афористично ответил Никифор и сел на лавку напротив. — Рассказывай, как твои дела?

— Потихоньку. Жена с дочкой в Екатеринбурге, в деревне к празднику готовятся. Шумно там. Знаешь же, что не люблю я Новый год. Хоть и символичный день, но не праздничный.

— Знаю-знаю твои истории. Для меня-то это и вовсе ничего не значащая дата. Мы-то, как сам знаешь, осенью празднуем.

— Ты бы, чем в очередной раз это рассказывать, чаем напоил, а то холодно.

— Само собой. У меня и медовушка есть.

Никифор встал, достал из печи ухватом пахнущий картошкой горшок и поставил его на стол:

— Чем богаты…

— Так давай тушёнку откроем, я же консервов принёс.

— А, давай.

Никифор сходил в сени и вернулся с блестящей банкой, достал с полки консервный нож и воткнул его в крышку, пробив жесть.

Тушенку Никифор бросил в горшок, перемешал и разложил еду по тарелкам. После, открыв погреб, он спустился по деревянной лестнице. Вернулся с двумя бутылками медовухи.

— Эх, Никифор, давай-ка с чаю начнём, а то не отогрелся.

Никифор достал с полки электрический чайник, налил в него воды из ведра и воткнул вилку в розетку. Чайник Никифору подарил прошлой зимой Антон Спиридонович.

— А зима-то хорошая в этом году. В прошлом хлябь была до февраля, а тут прям настоящая.

— Да, снегу много, — ответил Антон Спиридонович. — Посижу чуток и в лес на пару часиков на лыжах пойду.

— Странный всё-таки у тебя обычай по ночам гулять.

— Душа иногда просит одиночества, а ночью в лесу его предостаточно! — улыбнулся Антон Спиридонович. — Дома отвлекает всё. То соседи что-то затеют, то дела какие поделать надо. А в лесу мчишь себе по проторенной лыжне, и словно бы и в нигде находишься.

— Наедине с природой одиночество особое, природа сама ведёт по заветным тропам и дарит всю себя без остатка, — согласился хозяин избы.

Чайник закипел, Никифор разлил кипяток по кружкам, на двоих заварил один пакетик — экономил.

Антон Спиридонович посмотрел на часы: через час Новый год.

— А я тебе, Никифор, подарочек принёс, — он прошёл в сени, достал из бокового кармана куртки маленький радиоприёмник и запасные батарейки, — Повеселее тебе будет.

— Спасибо, — улыбнулся Никифор. — Я, конечно, и без этого не грущу, но иногда всё же и музыку послушать можно.

— Да и новости, между прочим! А то сидишь тут, ничего не знаешь: в газете новость, дай бог, через неделю прочитаешь, а телевизор и вовсе не жалуешь.

— И то правда.

Антон Спиридонович включил приёмник, из динамика послышалось шипение. Вытащив антенну, покрутил ручку настроек, поймал волну, заиграло что-то джазовое.

— Не знаю, все ли станции в этой глуши поймаешь, но слышишь, играет же!

— Слышу. Хорошая музыка, добрая. Ты запиши мне циферки этой волны. Хорошая, наверное, волна, раз такое включают.

— Запишу-запишу — Антону Спиридоновичу стало как-то особенно тепло на душе от того, что Никифору понравился подарок.

Они ели, слушая, как неизвестные музыканты плели свое звуковое полотно. Сколько лет этой музыке? Двадцать, сорок, шестьдесят? А ведь как приятно звучит, и как точно рифмуется с ночным окном и снегом за ним.

Выпив чай, Антон Спиридонович налил медовухи.

— Вкусная она у тебя! Главное не перебрать.

— Да, знай меру, а то хмельного не пущу в лес.

— Да я и сам пьяный не пойду. Не враг себе!

Минутная стрелка старого будильника, стоящего на подоконнике, почти подползла к цифре двенадцать. Музыка в динамике стихла. Послышался голос диктора:

— Передаём новогоднее обращение Президента.

— Уважаемые граждане! Дорогие друзья! Совсем скоро под бой курантов уйдёт в историю 2010 год, — наполнил комнату голос Президента. — Мы провожаем его, вспоминаем радостные и грустные моменты, надеемся, что наступающий будет хорошим и удачным для каждого из нас, для всей нашей необъятной Страны!

— Эх, всё было, — ловя каждое слово, звучащее из динамика, буркнул Никифор, — и хорошее, и плохое.

— У новогоднего праздника есть своя неповторимая атмосфера. Этот праздник наполнен особой теплотой и искренностью. Всего через несколько мгновений наступит Новый год. Давайте поздравим друг друга с этим, пожелаем любви, взаимопонимания и счастья! И пусть сбудутся все наши самые заветные мечты! С новым, 2011 годом! — подытожил Президент. Через несколько секунд послышался бой курантов.

— Хоть не празднуем, но давай за Новый год всё-таки хлебнем, — Никифор плеснул гостю ещё медовухи, а сам поднял кружку с чаем. — Чтоб сытно было, чтобы зла больше на свете не становилось…

Они ещё немного посидели. Говорили обо всём и ни о чём. Тихонько играло радио, а за окном медленно падали хлопья снега.

— Ладно, пойду я. Ты спать будешь, или зайти на обратном пути?

— Не ночной я человек, не обессудь, лягу.

— Ничего страшного. Зайду к тебе как-нибудь. Надо, может, ещё чего?

— Да ты, вон, целую сумку принёс, — смущённо ответил Никифор. — На пару месяцев точно твоих подарков хватит.

— Ты бы сам хоть ко мне зашёл, с женой познакомился.

— Моя земля здесь, — коротко ответил Никифор. — А тебе как гостю всегда рад!

— Как знаешь.

Антон Спиридонович вышел в сени, надел куртку, зашнуровал ботинки.

Миновав двор, протопал за ворота, встал на лыжи, оттолкнулся палками и помчал вглубь леса.

Уже несколько лет на Новый год он приходил к Никифору, и каждый раз уезжал на лыжах в лес. Это стало своеобразным новогодним обычаем: тишина, снег, морозный воздух и звёздное небо.