Своей помощнице
в литературном деле
жене Татьяне
посвящаю.
Моим читателям
Дорогие друзья! Перед вами моя первая и надеюсь не последняя книга стихов, написанных в минувшем 2024 году. Видимо, этим и предопределено её название. Поскольку дочь, мой главный движитель сочинительства, забраковала имя сборника «Високосный год», мне пришлось добавить к написанному ранее стихи года нынешнего — 2025. Получилось вполне себе оптимистично — «Невисокосный год».
Стоит сказать, что прошедший год, полный невзгод, потерь и трудностей, вполне оправдал своё название, и поэтическое творчество стало для меня своего рода отдушиной, где можно было хоть на время отвлечься от навалившихся горестей. Вспомнилось творчество известного художника-мариниста Ивана Айвазовского, на картинах которого в самый суровый шторм сквозь тучи и мглу всегда пробивается свет солнца…
В детстве я очень любил читать. В маленьком рязанском селе Фроловское, где я родился, не было библиотеки. Зато неподалёку от районного центра было училище гражданской авиации. Все мальчишки мечтали стать лётчиками. Я мечтал стать библиотекарем. Все книги, которые были в некоторых семьях односельчан, оказались прочитаны, учебники изучены, а газет и журналов мне хватало на несколько минут. Наверное, тогда и посетила меня мысль: если нечего читать, то надо сочинять.
Первое своё стихотворение, написанное лет в двенадцать, я помню и поныне:
— Тихим морем колышется поле,
Льётся в бункер зерно золотое.
В этой ровной и тихой дали
Степные идут корабли.
За штурвалом сидит комбайнёр,
Ветру вторит послушный мотор.
Вот комбайнов идёт целый ряд,
Звёзды славы на каждом горят.
А зимой, при врученьи наград,
Чей-то голос спросил из ребят:
— Что за подвиг такой ты свершил,
Что за это медаль получил?
Комбайнёр, улыбнувшись, сказал:
— Я на фронте степном воевал.
— Колхозный конъюнктурщик! — скажете вы и ошибётесь. Были у меня и лирические стихи. Вот, к примеру:
— Заглянула луна осторожно в окно,
Ночь-колдунья развесила звёзды.
Вышивает во тьме на небесном панно
Млечный Путь золотистые гроздья…
Написав несколько стишков, я не успокоился и решил податься в прозаики, отправив первый же рассказ под названием «Голубой сахар» в редакцию районной газеты «Призыв» города Сасово. Так не терпелось стать знаменитым.
А в один из зимних вечеров был приглашён на литературное объединение «Цна» при печатном издании. Мать запрягла лошадь и, усадив малолетнего литератора в сани, повезла меня за десяток километров к «Парнасу местного разлива», на вершине которого я и был распят доморощенными критиками.
Так, с комплексом литературной неполноценности я дошагал до старших классов, подвизаясь на сочинительстве школьных гимнов и посвящениях по случаю классных «капустников». Порой был зван на встречи с областными поэтами в ту же редакцию, но детский пыл уже остыл перед грядущим взрослением и выбором будущей дороги жизни.
Уяснив, что судьбу человека предопределяют журналисты, я больше не сомневался в выборе профессии. Увильнув от комсомольского набора в местное профессионально-техническое училище, каким-то чудом получив на руки школьный аттестат с твёрдой среднестатистической «четвёркой» и имея перед глазами негасимый пример Ленина, Ломоносова и Горького в одном флаконе, я отправился на поиски «своих университетов». И сейчас не могу сказать, чем меня не устраивала Москва и Рязань. Я двинул на восток!
Саранск был пыльным и захолустным в 70-е. В Пензе не было университета, а лишь институт. Вот ведь! Куйбышев принял меня в свои объятья, обещая в будущем и телевидение, и радио, и газеты. Да вот оказия: не было в университете в ту пору факультета журналистики, а лишь русская филология манила меня неведомой транскрипцией на предстоящие вступительные экзамены.
Если бы не кончились деньги на дорогу, я бы доехал до Караганды. Пришлось осесть в славном городе на Волге…
Вспомнились и ранние забавы сочинительства, когда я в очередной раз записался в студенческий литературный кружок. Но первое же чтение стихотворения «Детство», словно гильотина отрубила мои дальнейшие помыслы о писательском старательстве:
— Оно осталось ждать в саду.
Бродила золотая осень,
Стекал закат с высоких сосен
Слезами в тёмную траву.
Оно осталось ждать, но мне
Не возвратиться к детству снова.
Виновный, не сдержавший слова,
Стою в звенящей тишине…
В чём только не обвинили меня мои друзья-сокурсники. Все немыслимые эпитеты от жестокости до упадничества прозвучали в мой адрес. И я молча прикрыл за собой поэтическую дверцу. На сорок лет.
Случались по-прежнему экспромты по случаю в виде стихотворных поздравлений со сцены по случаю праздников или семейные записки к дням рождения родных и близких. Учитывая, что для дочери я был в звании Волшебника, соответственно, для неё в большей степени и писались незамысловатые стихотворные строки. А чуть позже, мы уже с внуком упражнялись в стихотворчестве и даже умудрились написать несколько совместных стихов.
Наступило время безграничного ощущения счастья и самопринадлежности. Это я о заслуженном отдыхе после трудов праведных.
Но «нет нам покоя, гори, но живи!».
Первый колокольчик вопросом прозвенел от одноклассницы в социальных сетях о том, пишу ли я стихи. Мне стало стыдно. Немного.
Эстафету побудительства к действию продолжила дочь, заказав роман в дорогу. В 2023 году, за полгода я наваял семьсот живых страниц приключенческого чтива под названием «Без права на возвращение». Ухитрился его издать и даже получить профессиональную аудиоверсию на не один десяток часов прослушивания.
Попытки отвертеться от следующего заказа, ссылаясь на сломанный ноутбук, были безуспешны. Дочь с внуком подарили мне новый. Так родился и был издан роман «Сероводород». Я понял, что пропал. Проза поглотила меня, а нечаянно увиденная информация о конкурсе «Пишу в стиле Шукшина», сподвигла написать рассказ и окунуться в состязательную пучину.
Первый же конкурс принёс мне звание дипломанта, книгу с рассказами Василия Макаровича и уверенность в собственных литературных силах. А потом была победа в Петербурге с повестью «Заслонить собой» на конкурсе ЛитРеса и ОАО «Заслон». И мы с дочерью летели из Самарканда в Питер на торжество, а потом долго гуляли по ночному городу на Неве, полные впечатлений и планов на будущее.
Осенью 2023 года Борисова Ольга Михайловна — председатель Самарского отделения Российского Союза профессиональных литераторов пригласила меня на международный конкурс-фестиваль «ЛитКузница», откуда и началось моё лауреатство. Проза ещё не оставляла меня, но поэзия прорастала первыми робкими ростками, первыми взрослыми стихами. Успехи на конкурсах «Под небом рязанским», им. Сергеева-Ценского, им. Галины Павлухиной и др. прибавляли уверенности в том, что занятие сочинительством стоит продолжать.
Я обрёл много новых друзей в России и за её пределами и многому у них научился. У меня нет сожаления об упущенных годах без творчества. Возможно, аккумулированные жизненные впечатления и знания помогут мне идти по тропе сочинительства и не терять ориентиров добра и человеколюбия.
С уважением к вам, мои дорогие читатели, и надеждой, что не сильно разочарую вас своим первым поэтическим опытом, Валентин Пичугин
Почту за честь, возможно, недословно, но мудрость знаменитых повторить…
Готовясь жить
«Человек рождается жить, а не готовиться к жизни».
(Б. Пастернак
«Доктор Живаго»)
В жизни странного немало.
Видно, время заскучало и внезапно побежало,
словно спринтер записной.
Раньше время подгоняли,
всё чего-то в жизни ждали,
будто жили на вокзале,
отправляясь за мечтой.
Поскорее бы родиться,
отучиться, пожениться,
встретив добрую девицу.
Вот тогда уж заживём!
Подыскать себе работу,
чтоб не до седьмого пота,
и заслуженные льготы
были в акте правовом.
Чтоб любовное знакомство
принесло скорей потомство,
а семейное устройство
нас влекло со службы в дом.
В институт устроить деток,
нянчить внуков-малолеток,
и соседок-домоседок
подразнить бы вечерком.
Быстро годы пролетели,
будто пули просвистели.
Жалкой тенью сникли цели,
подводя судьбы итог.
Жить готовились. Не жили.
Всё, что можно, отложили,
и сложили руки-крылья
на безрадостный порог…
В нашей жизни всё возможно:
есть курьёзное в серьёзном.
И пока ещё не поздно,
Измените эпилог.
Фаталист
«Судьба — это не дело случая, а результат выбора; судьбу не ожидают, её создают».
(Уильям Брайан)
Да был ли кто-то более наивным,
Вверяя случай во главу угла,
В надежде обладанья продуктивным
Уделом судьбоносного крыла.
И уповая на счастливый жребий,
А зачастую на простой «авось»,
Мы в неге мимолётных благолепий
Уверовали в радостный прогноз.
В минуты сладострастных ожиданий
Небесной манны грезили о том,
Что на пути без боли и страданий
Мы разминёмся со вселенским злом.
Надеялись, что связка скреп духовных
Уляжется метизами у ног.
Хмельных надежд и помыслов греховных
Лелеяли зажжённый фитилёк.
Иным оставив право сделать выбор,
Смотрели вслед создателям судьбы,
Прижав к груди успехов скудный сидор,
Глотая вздох:
— Ах, если б да кабы…
Творцам своей судьбы мой панегирик,
Немногим роком управлять дано.
Но почему-то внутренний эмпирик
Кричит мне громко о каком-то «но»…
— Быть может в этом «но» опроверженье?
— Конечно, да! Откроюсь, не тая,
Что в этот час святое провиденье
Вьёт нить судьбы грядущей для меня.
Наука молчания
«Люди учатся, как говорить, а главная наука — как и когда молчать»
(Л.Н.Толстой)
Подлунный мир — ручей противоречий.
Учась искусство речи постигать,
Приходим часто к истине извечной:
Наука в том — когда и как молчать.
Порою принимая бессловесность
За дар невразумительным сынам,
Нам до́лжно знать, молчания бесценность
Присуща лишь великим мудрецам.
В орнаменте словесных оборотов
Подчас утерян смысл, и пустота
В устах велеречивых полиглотов
Тождественна воде из решета.
Иная речь всего лишь мелководье,
Понять её легко, нащупав брод.
Молчание — вот омутов угодье,
Вас выручит не слух, а разум-плот.
Что словеса? Умение учиться
Резьбе из сочетаний слов и фраз.
Нож и стамеска могут затупиться,
Неведом для молчания отказ.
Молчанию несвойственна измена.
Увы, нет веры ветренным речам.
Кто избежал их сладостного плена,
Судил не по словам, а по делам…
— Уметь смолчать? Какая в том наука? —
Меня приятель хлопнул по плечу.
Я — не мудрец, но мой ответ для друга:
— Ты говори. Я, лучше, помолчу.
Открывая глаза
«В наши дни люди всему знают цену, но ничего не умеют ценить».
(Оскар Уайльд)
Подползло со спины безрассветное смутное время:
Цену знают всему, ничего не умея ценить,
Нувориши мошны — бездуховно-продажное племя,
Разорвавшее с честью последнюю тонкую нить.
Им, оценщикам, мать на вершину горы Нараяма
Не составит труда отнести и постыдным считать.
Нет души у таких, поглотила зловонная яма
Всё, чем их с молоком напитала родимая мать.
Но не застит глаза завсегдатаям модных бутиков
Прейскурант на шмотьё, коли это продвинутый бренд.
— Буду жить напоказ! — вот девиз ограниченных фриков,
Где на совести бирка с позорным клеймом «секонд-хенд».
Мастера в ремесле обналичивать верность и дружбу,
Разменяв на гроши, то, чему не бывает цены.
Что сподобило их заступить на бесстыдную службу
Золотому тельцу, исполняя каприз Сатаны?
Разве можно сравнить озорную мелодию ветра
Предвесенней поры с сальным шелестом мятых купюр?
Разве можно сменять сень сибирского крепкого кедра
На затопленный светом фальшивый и душный гламур?
Как-то классик сказал, что иное безмерное благо
Никогда не заменит единой слезинки дитя.
Но не слышит резона прожжённый ценитель-деляга.
Не дождаться немощным от них ни глотка, ни ломтя.
Может я утопист, но надеюсь, очистим от скверны
Пресловутых дельцов наш приход. И Мессия придёт!
И взойдёт над землёй в ослепительных красках бесценный,
Не сравнимый ни с чем нашей общей надежды восход.
Обременённый
«Не позволяйте часам и календарю затмевать тот факт, что каждая секунда жизни есть чудо и тайна»
(Герберт Уэллс)
Луч солнца рыжей кошкой на фасаде
Скользнул к окну, царапаясь в стекло.
Мне планы дня — мои заградотряды —
Напомнили о том, что рассвело.
Взирает с укоризной испещрённый
Задачами настенный календарь.
Проснулся таймер, словно удивлённый,
Неистовый, настойчивый звонарь.
Сорвался день в безумном марафоне,
Кружится смысл вокруг своей оси.
Скорее бы в шальном аттракционе
Пробили полночь старые часы.
Найти бы силы вырваться из плена
Параболы амбиций и задач.
Должна же быть большая перемена
И финиша разорванный кумач?
Мне ощутить бы вкус мочёных яблок,
Лесную прель осеннего груздя,
Росы с листа, что на осине зябнет,
Да тёплых ноток летнего дождя.
Вглядеться бы в порхающую искру,
Взлетевшую с горящего костра…
Но что скажу календарю-магистру,
Что целями обременил с утра?
Я верю, что избавлюсь от недуга,
И вам потом об этом расскажу,
Когда флажки очерченного круга
Порву и тайну жизни разгляжу.
Сила слова
«Сила слова такова, что, предсказав, вы сами логически поведёте себя к предсказанному».
(Борис Пастернак)
Издавна известна сила слова.
Фразой можно ранить и убить.
Наше слово может быть подковой,
И способно счастьем одарить.
Скрыта в нём сокровищница знаний,
Кладезь рассудительности, но
Избегайте точных предсказаний,
Ибо им исполниться дано.
Я не знаю, в чём здесь подоплёка.
Смысл глубинный, к сожаленью, скрыт.
Но уверен — истина жестока:
Предсказавший словом — будет бит.
Дух и мощь пророческих сентенций
Тянут к неизбежности порой.
Корифей фатальных компетенций
Иногда рискует головой.
Часто сочинитель на прицеле
Творческого слова своего.
И летят отравленные стрелы
В сердце, как в игольное ушко.
— Я умру в крещенские морозы, —
Напророчил Николай Рубцов.
Пушкин, навсегда почивший в бозе, —
Жертва предречённых книжных слов.
— В них таится исполненья сила! —
Говорил когда-то Пастернак.
Жаль, что слово нас не убедило.
Всё-то в жизни делаем не так.
Триллер
Тает жёлтой слезой со свечи одиночества воск,
Зреют в пламени разума лики ночных миражей.
Стынет воля, и просит огня мой бесчувственный мозг
В этот сумрачный час, в долгий месяц промозглых дождей.
Липнет к телу незрелым пластом пастила пустоты,
Тонут опыт и знания в сумрачной, пористой мгле.
Мой рассудок в бреду с одиночеством снова на «ты»,
В изоляции мира рождает чудовищ в уме.
Не пора ли понять, как крепка отчуждения бронь?
Разорвать, разнести, разорить двери древней стены.
Пусть троянским коварством всецело наполненный конь
К вам нагрянет во сне и внезапно зайдёт со спины.
К вам нагрянет в ночи, распахнёт глубину пустоты,
Извергая окрест гробового молчания ад,
Чтобы видеть во сне, как в уродливом чане беды
Растворяет забвение дней одиночества яд.
Пусть рождённые призраки в вашу реальность придут
И в ночной кислоте растворят мироздания свет.
Вы поймёте тогда, что тугой обсервации жгут
Воскрешает в мозгах безобразно бредовый сюжет.
Я гоню от себя отвратительных демонов прочь,
Но всё так же плодит этих тварей измученный мозг.
С неба чёрная хлябь, а вокруг беспросветная ночь,
И всё той же слезой со свечи одиночества воск…
Правда и кривда
«Только правда, как бы она
ни была тяжела, — легка».
(Александр Блок)
Где, в каком краю — не знаю,
Но в деревне у горы
(Всё названье забываю)
Жили-были две сестры.
Кривда — старшая сестрица:
Хороша, лицом мила.
В разговорах — мастерица,
В рассуждениях смела.
Правда — больше молчалива,
Красотою не взяла.
Терпелива, но строптива
И рукою тяжела.
Как-то раз они под вечер
В час вечерний шли домой.
Видят обе: злая нечисть
Затаилась под горой.
Кривда с Правдой стали спорить
— Людям ночью надо спать.
Перестань меня позорить
И спешить всё рассказать.
Нет согласия меж ними.
Вынимает Кривда нож,
Бьёт сестрицу Правду в спину
И толкает в речку Ложь.
Из-за нечисти безлюдным
Стало бедное село.
Жить им с правдой было трудно,
А без правды — тяжело.
Поднимайся с колен
«Никто не может вернуться назад и начать все сначала, но любой человек может начать сегодня и создать новое окончание».
(Сэмюэл Джонсон)
В нашей жизни порой наступают минуты прозренья,
В потрясённой душе диким вепрем ревёт камнепад,
В очаге отсырели моих намерений поленья,
Но пылают мосты, отсекая дорогу назад.
Серебро на виски уронили холодные звёзды.
Дивным солнечным дням я теперь совершенно не рад.
Возвращаться с пути, жизнь сначала начать — уже поздно,
Заплела паутина сомнений дорогу назад.
На лице изразцы вырезает старательно время,
Лабиринты морщин устремились в багряный закат.
Давит опыта груз, и тревог непосильное бремя
Душит шею ремнём, не пуская в дорогу назад.
Застит морок глаза смоляным покрывалом тумана.
Не маяк путеводный, а тысячи тусклых лампад
Миражами мечты, колыхаясь в тумане обмана,
Привели не туда, закрывая дорогу назад.
Всё былое моё не подвластно прогнозам Кассандры.
Чистый лист расстелю, встрепенусь и сначала начну.
Нет резона теперь повторять надоевшую мантру,
Коль прошёл полпути, то с дороги уже не сверну.
Если поздно назад, и утеряно в прошлом начало,
Шанс даёт нам судьба, предлагая крутой поворот.
Поднимайся с колен, пусть отпущено времени мало,
Надо путь завершить и идти по дороге вперёд.
Мост
«Никто не может построить тебе мост, по которому именно ты сумеешь перейти через жизненный поток, — никто, кроме тебя самого».
(Фридрих Ницше)
Мало толку в книжном нафталине
Ковырять премудростей изюм.
Цену фунту в жизненной стремнине
Понимает даже тугодум.
Говорил когда-то Заратустра,
Но забыт философа завет:
Из теснины путь найти — искусство,
Раз назад дороги больше нет.
Древней квинтэссенции обрывки
В одночасье унесёт поток.
Ты один, признав свои ошибки,
Будешь строить к берегу мосток.
Станут полубоги, полулюди
Неизменно помощь предлагать,
А потом, при странном сервитуте
Будут по мосту тому шагать.
Помни, при любой подобной сделке
Ждёт тебя печальный эпилог:
Слишком разрушительны издержки,
Если на размен пойдёшь в залог.
Не питай, мой друг, пустых иллюзий.
Не подспорье старые друзья.
Строй свой мост и сторонись дискуссий.
Впредь надейся только на себя.
А когда взойдёшь на переправу,
Оставляй сомненья позади.
Прочь вопросы. У тебя есть право.
Мост построил — по нему иди!
По замкнутому кругу
«В бегах пролетает жизнь. Иногда стоит остановиться, сесть на травку, потрогать лето».
(Ринат Валиуллин)
Снова жизнь по замкнутому кругу.
Отговорка: недосуг пока,
Не судьба пройтись босым по лугу
Вдоль тропы цветного рушника.
Всё мечтаю зорьку за косицу
Дёрнуть озорно. Ещё чуток
И вспорхнёт красавица жар-птицей,
С плеч роняя розовый платок.
Мне испить бы из озёрной крынки
Тёплого тумана молоко.
Посчитать бы в заводи кувшинки,
Но, как видно, время не пришло.
Вьются будни стаей куропаток,
Норовя под ноги угодить.
По привычке летних дней остаток
Всё вяжу на жизненную нить.
Мне порвать бы крепкую бечёвку.
Заблудиться в поле спелой ржи,
У костра остаться на ночёвку
И смотреть в ночные витражи.
Обниму застенчивую иву,
О заветном тихо нашепчу.
Из подруг, надеясь стать счастливым,
Суету и спешку исключу.
А пока по замкнутому кругу
Я бегу и некогда присесть.
Образ жизни мой сродни недугу,
Значит, от него лекарство есть.
Не быть равнодушным
«Спокойствием можно достичь большего, чем излишним волнением и нервозностью».
(Артур Хейли, «Аэропорт»)
В жаркий солнечный день переполненный пляж
Любовался красотами моря,
Созерцая беспечно лазурный пейзаж
За сверкающей кромкой прибоя.
Не заметил никто, как подкралась беда
Грозовою свинцовою тучей.
В тот же миг взволновалась морская вода,
Закипая волною зыбучей.
Зябкий ветер с хребта соскользнул на причал,
Разжимая стихии пружину,
Зверем яростным к берегу спрыгнул со скал,
Увлекая ребёнка в пучину.
Страшно плача, забилась в истерике мать,
Суматошно волну догоняя.
Кто-то взялся пронзительно громко кричать,
На подмогу людей призывая.
Лишь один отошёл от орущей толпы,
Зашагал, не спеша, к волнорезу.
Шёл спокойно по плитам осклизлой тропы,
Где дрожали бетон и железо.
Осмотрелся и прыгнул, ребёнка схватил,
Подсадил на причал к волнолому.
Но совсем не осталось на большее сил.
Он не мог поступить по-другому.
Не помощник волнение, если беда,
Если разум вдруг стал непослушным,
Постарайся во всём быть спокойным всегда,
Но при этом не будь равнодушным.
Цель жизни
«Цель жизни — совершенство в любви, в праведности, а для этого надо неустанно работать над очищением сердца своего».
(Архиепископ Лука)
Мне бы праведно жить, поучая мальчишек безусых,
Как наполнить любовью сосуды горячих сердец.
Пусть они не герои пока, но уже и не трусы.
Кто-то щит мастерит, а другой — держит меч-кладенец.
Мне бы веру в любовь фасовать по конвертам девчатам,
Рассылать чудеса по заветным своим адресам.
Если письма прочтут, окажусь я в долгу неоплатном
За возможность совета пока ещё скромным цветам.
Мне бы годы свои обменять на беспечную юность,
Схроны опыта жизни другим широко распахнуть.
Жаль, что пасмурны дни, да и ночи всё чаще безлунны,
А к намеченной цели приводит единственный путь.
Неразумно идти по умело расставленным вешкам,
Ведь когда-то придётся застыть на развилке дорог.
Совершенство в любви — это верная цель, и не мешкай,
Пусть мерцает во мгле путеводный её огонёк.
Сторонись на тропе многоликой толпы фарисеев,
Тех, кто бьёт себя в грудь, мол, ни разу в пути не упал.
Я попутчикам этим давно в своей жизни не верю,
Ибо, праведник тот, кто не раз, оступаясь, вставал.
Будет много бесовских в походе твоём наваждений,
Всевозможных соблазнов и даже невольных грехов,
Но до цели дойти суждено, обходя искушенья,
Тем, кто ради любви своё сердце очистить готов.
Мой последний наказ, может быть, для тебя самый верный.
Прошепчи на заре, отряхнувшись от сонных оков:
— Я пока не избавил себя от прилипчивой скверны.
Дай мне, Боже, пройти ещё сотню-другую шагов.
Мудрость
«Самое меньшее благо в жизни — это богатство, самое большое — мудрость».
(Готхольд Эфраим Лессинг)
В пространстве времени жизнь человека — миг,
Неповторимый, с отблесками счастья
Средь мрачных туч житейского ненастья,
Под идолом, что всяк себе воздвиг.
Кому-то застит золотой телец
Глаза на бирюзовый купол неба,
Сиянье свежевыпавшего снега,
Иное чудо, что создал Творец.
Другой, исчерпав жизнь свою до дна,
Поправ законы вечного забвенья,
Утратил шанс земного наслажденья,
Но мудростью полна его казна.
Подобно росчерку небесного пера,
Круша столпы бессметного богатства,
Бесстрастно, равнодушно, без злорадства
Обрушит время взмахом топора.
Дворцы и замки превратятся в тлен,
Предметы роскоши, земельные уделы —
Всё узы несвободы. Неужели
Того достойны, чтоб попасть к ним в плен?
Но перед мудростью бессильны времена.
Порою опыт — сын ошибок трудных,
Ценнее россыпей каменьев изумрудных,
И им с годами лишь полнее закрома.
Пусть будет мир в веках на том стоять,
Когда сундук богатства канет в Лету,
Мы мудрость, словно звонкую монету,
Своим потомкам сможем передать.
Быть нужным
«Быть нужным — это счастье.
В путь, друзья!»
(Семён Гудзенко)
Опять весну в дороге провожаю.
Мне до рассвета надобно успеть
К тому, кто ждёт и мне всегда радушен.
Но не погонщика безжалостная плеть,
Другой причиной я обезоружен.
Всё дело в том, что я кому-то нужен.
А значит должен путь преодолеть.
Так незаметно пролетело лето,
Но неподвластно памяти сберечь
Картину ясных дней среди ненастья,
Не отменяя долгожданных встреч.
Быть может в них я обретаю счастье
И проявляю должное участье,
Снимая груз с чужих уставших плеч.
Давно порог переступила осень.
Мне говорят, что альтруизм не в моде,
И есть ли толк в стремлении помочь.
А я спешу. По-прежнему в дороге
Закат тревожный предвещает ночь.
Прошу у Бога сил всё превозмочь
И дать мне время подвести итоги.
Промчались вихрем месяцы и годы.
Закат в глазах, но не в моей душе.
Я счастлив, что шагаю по дороге
Своей судьбы не в иллюзорном сне,
А наяву. В заботах и тревоге
Озвучу мысль в коротком эпилоге:
— Пусть будет счастлив тот, кто нужен мне!
Любить жизнь
«Люби жизнь, и жизнь тоже полюбит тебя. Люби людей, и люди ответят тебе любовью».
(А. Г. Рубинштейн)
Крутит безжалостно лопасти жизненный ветер,
Мелют года на минуты судьбы жернова.
Можно однажды прозреть, обнаружив под вечер,
Что не мукой, а половой полны закрома.
Пусть запорошены белой удушливой пылью
Наши виски — первый вестник забот и невзгод.
Выйди на ветер под мощные лопасти-крылья
И отвернись от заката, взглянув на восход.
Там, на рассвете рождается вечное чудо
Чудо любви к этой жизни, порой непростой.
Если устал от хулы и словесного блуда,
Ты приглядись к золотой простыне за рекой.
Чудные краски сияют на дивных узорах,
Нет у природы в картине фальшивых мазков.
Розовым краем упали цветные подзоры
В зеркало плёса среди изумрудных лугов.
Ивы полощут в воде свои длинные косы,
Чуть потревожив речного тумана вуаль.
Высохнут слёзы и чистые белые росы
Смоют обиды с души и развеют печаль.
Если полюбите жизнь в непростых проявленьях,
То и она не обделит взаимностью вас:
Чёрным полоскам оставлены будут мгновенья,
Долгим годам пусть достанется белый окрас.
Если любить, то стремленье должно быть взаимно.
Вряд ли цветком назовёте один лепесток.
Пусть ваши чувства не станут пустою мякиной,
Жёрнов один не размелет зерно в порошок.
Святые места
«Есть в России святые места.
Если друг тебя в горе кинет,
Если вдруг на душе пустота,
Ты пойди приложись к святыне»
(Юлия Друнина)
Как коварна судьба порой,
Что из жара бросает в стужу,
Что недоброй чужой рукой
В ком бумажный сминает душу.
Словно ищешь надёжный брод,
Сердцу велено быть почутче.
Но давно уже от невзгод
Не страхует тебя попутчик.
Знать иссякла немая роль,
Декорации пали ниц.
Та тропа — не твоя юдоль,
И стихи не с твоих страниц.
Удались в заповедный край,
Упади в голубые росы
И в тумане с реки растай,
У зари расплетая косы.
Окунись в васильковую синь,
Чтоб хмельная ржаная свежесть
Смыла едкий прилипший сплин,
Спеленавший былую нежность.
Там родник, как святой грааль,
Зачерпни — и опять прозреешь.
Неба звёздного пастораль
Пей — не пей, всё равно пьянеешь.
Раствори коросту тревог.
Ты недаром сюда стремился.
Перекрёсток твоих дорог
В месте силы, где ты родился.
Бессонница
«…Я люблю только синие звёзды… Была бы свобода,
Я бы к ним полетел, как всегда, беззаботен в пути…
Только небо и звёзды… Но разве поможет Природа
В отвлечённой науке дыханье Природы найти?»
(Александр Есенин-Вольпин)
Опускаются руки и в мыслях — период затменья,
Мятый солнечный диск чья-то властная скрыла ладонь.
И тревоги души — злые ангелы воображенья,
Насмехаясь в лицо, раздувают из искры огонь.
Почему же порой намерений порывы благие,
Что являются с боем в тиши полуночных часов,
Превращаются утром, надев колпаки шутовские,
В неудачных паяцев моих изнурительных снов.
Лишь один силуэт, отражаясь в просветах оконных,
Безучастный свидетель измятых в бреду простыней,
Сторожит одиночество шлейф моих мыслей бессонных —
Сонм незваных гостей в лабиринте ночных галерей.
Строки новых стихов разбиваются снова в осколки.
Что написано раньше, сгорит непременно в огне.
Гаснут мёртвые звёзды к утру на искусственном шёлке
Плотно сдвинутых штор на унылой безликой стене.
И сквозные прорехи на бархате чёрного свода
Скоро нитью суровой затянет портниха-заря.
Я бы к звёздам взлетел без раздумий, была бы свобода,
Но всё так же, как прежде, ещё тяжелы якоря.
Пусть Природа рассудит, ведь снять непосильное бремя
В полном праве её — полновластной хозяйки ключей
Отомкнуть роковые замки и, хотя бы на время,
Мне позволить коснуться заветных далёких огней.
Беззаботный рассвет расплескал акварельные краски.
От бессонницы пусто и гулко в измятой душе.
Я надеюсь, что день обрести мне поможет подсказки,
Чтобы звёзды мечты не остались в ночном мираже.
Исповедь старика
«Жизнь — это то, что с тобой происходит, пока ты строишь планы»
(Джон Леннон)
— Что-то в жизни стряслось, с настроением что-то неладное.
Может быть разучился вставать поутру «с той ноги».
Вот, надысь вспоминал, никчемушное лето прохладное,
Да внучат костерил, что без шапки застудят мозги.
Всё-то мне не по мне. Зорьки ранние сделались поздними.
День, не глядючи как, прошмыгнул под закатный шесток.
Даже звёзды на небе, и те, словно редкие озими,
Да и месяц куницей спешит убежать в закуток.
Люди бродят смурные, от здравия ключ потерявшие.
Видно, жить так спешили на грешной земле, как в раю.
Мумиё и имбирь оказались снадобьями зряшными.
Принялись за бобров и причинного места струю.
Дед тряпицей смахнул возле глаза слезу беспричинную,
Помолчал, улыбнулся, как будто бы вспомнил о чём,
Покивал головой, ловко вытряхнул думку кручинную
И продолжил, смеясь, «как на почте служил ямщиком».
— Разве ж это житьё? Вот, бывалоча, мы разудалые
Плановали не день, и не месяц, а квартал и год.
Мы взрослели быстрей, это вы, словно детушки малые,
Днём живёте одним и в надежде: авось, повезёт.
Знаю, знаю о чём старику ты перечить торопишься.
Убеждался не раз, что загад не бывает богат,
Но оказия в том, что на месте без замысла топчешься,
Без движенья камнями случайностей будешь зажат.
Старость — скверная штука, но полно без меры печалиться.
Скоро солнце присядет. Пора отправляться ко сну.
Пока Бог из ладоней не выхватил разума палицу,
Буду ночь плановать за семью, за людей, за страну.
Быть собой
«Учитесь у всех. Не подражайте никому».
(Максим Горький)
В стремлении создать себе кумира,
Перешагнув невидимую грань,
Форсируешь вне брода реку мира
Меж берегов-соблазнов Инь и Янь.
Ты умным можешь быть и самобытным,
Узрев фетиш чужого торжества,
Так хочешь хоть мгновенье, но побыть им,
Копируя успехи божества.
Сжигаешь Богом данные таланты,
Равняясь на чужое мастерство.
Скудеют твоего ума палаты,
Но идолам неведомо родство.
Они, твои предметы поклоненья
И дум твоих властители, порой
К фанатам преисполнены презренья
И гонят прочь назойливый их рой.
Учись не полнить сортименты реплик,
Они лишь отражения зеркал.
Нетривиальность мыслей — лучший степлер,
Чтоб закрепить в себе оригинал.
Зачем тебе чужая одарённость,
Умения, способности и ум?
Похожим быть на них — дурная склонность,
С плеча чужого ношеный костюм.
Пусть хороши движенья рук и ног их,
А речи соответствуют уму,
Учись у всех, примером став для многих,
Ни в чём не подражая никому.
К свободе
«Учитесь у всех. Не подражайте никому».
(Максим Горький)
Ах, годы, годы, перекличкой звонкой,
Дни на секунды вдребезги дробя,
Сшибали вешки временны́е в гонке,
И я — шальной не сдерживал себя.
Трещали правил прочные постромки,
Стальной морали гнулись удила.
К свободе по рискованной каёмке
Мы рвали узы прочного узла.
Слепили разум вольности заплаты.
Поводья бросив в удали лихой,
Не думали о страхе и расплате,
Галопом мчась за призрачной мечтой.
Вскипала необузданная воля,
И рвались вены юности хмельной.
Не чувствуя вожжей самоконтроля,
Бездумно рисковали головой.
Немногие спаслись в безумной скачке,
Свободу возжелав испить до дна.
Одни сотлели в приступе горячки,
Рвалась других сердечная струна.
Пришла пора. Настала в жизни дата
Итоги подвести минувших дней:
В душе, уставшей, — отблески заката,
Да в стойле упряжь загнанных коней.
Свободным быть — тут надобно искусство
Владеть собой в житейском тупике.
Обуздан конь. Скачите и не трусьте,
Поводья сжав в уверенной руке.
Скучно было бы жить
«Скучно было бы жить, если бы заранее знали своё «путешествие по жизни».
(Вениамин Каверин)
Скучно было бы жить, прошагав по известным дорогам,
Опираясь на вешки — подсказки подруги-судьбы.
И не мягкие кресла кареты, а жёсткие дроги
Мчат меня по извилинам тряской булыжной тропы.
Едут все отдыхать предсказуемо к Чёрному морю.
Я изрядно устал, знать пора собирать чемодан.
Но в последний момент всю затею с поездкой оспорю,
И в Териберку мчусь, где у берега Левиафан.
Так мечтал понырять с аквалангом в коралловых рифах,
Ласты с маской при мне, только в планах случился изъян:
Прикупил ледоруб и, забыв о разумных призывах,
Я взбираюсь с кальдеры на грозный Корякский вулкан.
Было дело однажды, терялся на улицах Рима.
Все за гидом идут, а меня в закоулки несёт.
От дежурных речей утомилась душа пилигрима
И с надеждой стучится в проём незнакомых ворот.
И в посконном труде тесно мне, как в прокрустовом ложе.
Не могу, хоть убей, заниматься одним много лет.
Вновь иду за мечтой по привычному мне бездорожью,
Обретаю друзей и пишу своей жизни сюжет.
В гороскопы не верю, во всём полагаюсь на Бога,
Но и сам не плошаю — таков немудрёный секрет.
Даже я удивлён: от меня у природы изжога,
А поди ж ты, стихи сочиняю, почти что поэт.
На зигзаги судьбы реагирую я адекватно.
По знакомым маршрутам шагать — скучно было бы жить.
И не скрою, друзья, что надеюсь ещё многократно
Мне удастся приятно себя самого удивить.
В старом городе дождь
«Дождь льёт с упорством, уму не постижимым, и воздух настолько пронизан сыростью, что крыша над головой представляется всего лишь данью человеческим условностям».
(Бернард Шоу)
В старом Дублине дождь. Мокнут в сумерках голые липы.
Нескончаемый дождь лижет нудно фонарную желчь.
Знаю, ты не придёшь. Капель мерных тревожные всхлипы
Обещают моё одиночество тайно стеречь.
Серебристые нити струятся с безликого свода,
Растворяясь лениво в асфальтово-чёрной слюде.
Я надеюсь и жду. В безысходных нарядах погода
По бульвару гуляет в вечернем ирландском дожде.
Ковент-Гарден продрог в водяной воспаряющей взвеси,
Даже портик церковный не может укрыть от неё.
Только я не уйду. Ведь финал недописанной пьесы
До сих пор будоражит больное сознанье моё.
Не зажжётся окно в сером каменном доме напротив.
Он такой же промокший и чёрный, как жук-плавунец,
И, как прежде, молчун, не особенно словоохотлив,
Этот призрачный дом для разбитых когда-то сердец.
У закрытых дверей позабыта корзина с цветами,
На брусчатку упали поникшие гроздья мимоз.
Их уже не поднять. Плачут кисти весны под ногами,
И промокло плечо от невидимых девичьих слёз.
Озарится окно, в тот же миг погружаясь в безмолвность.
Нет, опять показалось. Я к ночи изрядно промок.
Не спасает навес, он, всего лишь, чужая условность.
Жаль, что дождь не даёт дописать непростой эпилог.
В старом городе дождь…
Кто понял жизнь
«Кто понял жизнь тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает,
Как спит ребёнок, молится старик,
Как дождь идёт и как снежинки тают».
(Омар Хайям)
Избита истина, и правы мудрецы,
Что мы — глупцы, привыкшие спешить,
Способны лишь кого-то насмешить,
Поправ закон, что завещали праотцы.
А всё прогресс, толкнувший нас в движенье
Частиц, молекул, атомов, протонов…
Не сомневаюсь, даже Роберт Броун
Смотрел бы вслед с огромным сожаленьем.
Мы вновь бежим, оставив на потом
Восхода яркую косынку на полнеба,
Крахмальный скрип мерцающего снега
И запах полдня в свете золотом.
Не рассмотреть зазубрины серпа
Луны, смотрящей в тусклое оконце,
Криницы зеркало, чьё отраженье донце,
Ржаные краски пыльного снопа.
Размыты контуры друзей, отставших в беге.
Их горестный нам не услышать вздох.
И жалит всё больней чертополох,
Мечтать не позволяя о ночлеге.
Остановись и пристально вглядись
В резьбу снежинок: микровязь кристаллов
Пылает звуками волшебных мадригалов,
Напоминая нам, что счастье — это жизнь.
Лукавый гонит к Стиксу неспроста,
Ладонью дьявола мешая вечно взору.
Ты победил? Отнюдь, себе оставив фору,
Ты проиграл, ведь дальше — пустота…
Ни о чём не жалей
«Никогда ни о чём не сожалей: иногда неприятности случаются во благо, а мечты не исполняются к лучшему».
Олег Рой
Угодив по жизни в передрягу,
Прочь гоню унылую хандру.
Помню, неприятность — часто благо,
Крах мечты ведёт порой к добру.
Горький опыт — пасынок ошибок —
Жизнь готов надолго отравить,
Но, лишь он, сурово и без скидок
Может нас чему-то научить.
А приятность — ветренная Дева,
Цель одна: тебя в себя влюбить,
В уши влить хвалебные напевы,
Что способны душу растворить.
Прочь беги от лживых благовоний,
От коварных многоликих Дам.
Неприятность — будущность гармоний,
А талант и труд — твой фимиам.
Не ропщи, что не сбылись желанья,
Недоступна давняя мечта.
Вспомни о законах мирозданья,
Ведь мечта — небесная звезда.
Многие из них давно погасли,
Льют на землю иллюзорный свет.
Не надейся, вряд ли будешь счастлив,
Коль тепла в том мёртвом свете нет.
Не горюй в минуты неудачи,
Не гонись за призрачной мечтой.
Сожаленья прочь, но есть задача
Стать сверхновой яркою звездой!
О спутниках моих
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были».
(Василий Жуковский)
Я с высоты своих минувших лет
Взгляну назад, но многих не увижу.
Не говорю, что вас со мною нет,
Вы далеко, но с каждым годом ближе.
Пусть с той поры немало зим прошло,
Померкли краски давней акварели.
Но материнских рук храню ещё тепло
И помню звуки песни колыбельной.
Учительница первая моя,
Душевный ангел, надо мной склонённый.
Не только алфавит от «А» до «Я»,
Весь мир впустила в разум изумлённый.
По жизни взрослой первые шаги
Я делал робко, часто неумело.
Но без наставника протянутой руки
Постигнуть трудно основное дело.
Супруга верная и спутник дорогой,
Она со мной без малого полвека.
Надёжный штурман с ангельской душой,
Опора крепкая и строгая опека.
Мой милый друг, нарушивший обет,
Сошёл с пути без ропота и стонов.
Мы прошагали вместе много лет.
Он был ценнее сотни пустозвонов.
Животворящие! Иных уж рядом нет,
В пути отставших, в памяти воскресших.
Мне не забыть их жизненный завет:
Ценить живых и помнить об ушедших.
Болезнь
«Если бы Бог время от времени не „укладывал нас на лопатки“, нам некогда было бы посмотреть на небо.»
(Блез Паскаль)
Луны посеребрённая блесна
на глади неба. В городе весна.
И ночь на удивление честна
на просьбу до рассвета задержаться.
Заправлены огнём поводыри —
бульварные ночные фонари.
Их участь отражаться до зари
в унылости асфальтового глянца.
Ах, если бы неведомый недуг
не очертил ограничений круг,
и сонм великодушных Божьих слуг
не уложил бы, часом, на лопатки.
Как можно было б рассмотреть тогда,
когда звезда, лучом касаясь дна,
так жарко манит и зовёт меня
сгореть вдвоём на небе без остатка.
По мне, так лучше навзничь, чем ничком,
когда судьба придавит каблуком,
и горлу присягнёт болезни ком,
лежать в бреду, видениям внимая.
Позвольте мне взирать издалека,
как медленно крадутся облака.
И я прошу повременить пока
с отложенным прыжком в объятья рая.
Чтоб в небо посмотреть и жизнь понять,
нам стоит «на лопатках» побывать.
Шучу сквозь грусть
«Я научилась говорить шутя, о самых грустных мыслях в голове».
(Анна Ахматова)
В поэзии высокой — я дитя.
Мой парафраз — ответ людской молве:
— Писать и говорить учусь шутя,
О самых грустных мыслях в голове.
Недосягаем творческий Олимп.
А коли так, к чему мытарства мне?
И так ли нужен стихотворцу нимб,
Тем более, что истина в вине.
Соперники талдычат про Парнас.
Да разве я за ними угонюсь?
Поди, с турбонадувом их Пегас,
А я пока на ослике плетусь.
В речах друзей — всё дактиль да хорей,
До хрипа спорят про какой-то ямб.
А я лишь жду от критиков люлей.
Мол, это не поэзия, а штамп.
Твердят, что суть поэтики — не шарж,
Тут надобен лирический подход.
И нечего устраивать демарш,
Иди-ка в прозу, может повезёт.
Им невдомёк, что в жизни я Пьеро,
А в спутницах моих Печаль и Грусть.
Но стоит только взяться за перо,
Так тотчас же Петрушкой обернусь.
Уныние гоню на кураже.
Всё нипочём поэту-кустарю.
Вам не увидеть слёз в моей душе.
Смеюсь, пока пишу и говорю.
Давайте помолчим
«Молчать — тоже искусство. Молчать, когда хочется выговориться».
(Лаура Тонян, роман «Третий лишний»)
Что речь для нас? Красивые слова,
Нектар из фраз в коктейле убеждений.
От сложносочинённых предложений
Цветистой речи кругом голова.
Велик соблазн испить словесный вздор,
Он слаще корки чёрствого молчанья.
Напитком сладострастным ожиданья
Слова перетекают в разговор.
Высказываний вычурная вязь,
Вплетаясь в ум, без представлений вхожа.
Молчание — посконная рогожа,
Привратница велеречивых фраз.
Но всё-таки случается момент,
Когда словам в беседе неуютно,
Речь визави скудна и безрассудна,
И слишком сладок приторный абсент.
Пошит из слов серебряный наряд,
Блистают бусы-словосочетанья.
Но остаётся золотом молчанье,
Так издавна в народе говорят.
Бесспорно, что слова от Азъ до Ять
Есть средство убежденья златоуста.
Но лишь смолчать — великое искусство
В желании о многом рассказать.
Людское слово — вечный пилигрим,
Дитя иллюзий в поиске блаженном.
В молчании — мечта о сокровенном.
Не надо слов. Давайте помолчим…
Манифест жизни
«Неизлечимых болезней на свете нет, как и безвыходных ситуаций».
(Борис Полевой)
Говорят, что в жизни нет ситуаций безысходных.
Даже луч найдёт просвет в мрачных тучах дней холодных.
Даже робкий горный ключ просочится сквозь теснину,
Вскроет каменный сургуч и низвергнется в долину.
Насмехается судьба в закоулках лабиринта,
Ведь житейская тропа — очень сложный трек для спринта.
Воспалённый разум крут, сокрушает телом стены,
Опасаясь, что столкнут в пропасть огненной геены.
Но решимость сжав в кулак, проявляя силу воли,
Докажи, что не слабак и достоин лучшей доли.
Докажи, что не слюнтяй, невзирая на невзгоду,
И на долю не пеняй, сдавшись случаю в угоду.
Знаю тех, кто вопреки, презирая провиденье,
Сбросил участи тиски, узы тяжкого сомненья.
Пепел горестный презрев, боль души связавши в узел
И себя преодолев, в тупике беды не струсил.
Гнёт к земле порою хворь, рой болезней всевозможных.
Ты же с немочью поспорь, нет недугов безнадёжных.
Пусть тебе поможет дух — верный спутник и соратник,
От жестоких оплеух он — испытанный привратник.
Отвергай Сизифов труд, вверх стремясь по косогору.
Коль подъём безмерно крут, поменяй немедля гору.
Твой девиз — не отступать, не сойти с крутых дистанций.
Даже если слабых рать, стань средь них одним спартанцем.
И в тоннеле вспыхнет свет. Там, во мраке брезжит выход.
Жизнь — борьба, таков завет. Спор с судьбой — совсем не прихоть.
Долгий век на дни дробя, не угасни у порога.
Распрямись, поверь в себя и святую волю Бога.
Опыт
«У опыта нет общей школы,
своих учеников время учит порознь…»
(Юрий Бондарев)
Время часто суровый, порою жестокий учитель,
Не допустит тебя, опоздавшего неуча, в класс.
Дверь стальную захлопнет при входе в святую обитель,
Чтобы таинство опыта скрыть от назойливых глаз.
За стеной будешь слышать чужие истошные крики,
Громкий смех, неуверенный шёпот, пронзительный плач.
Даже можешь сквозь окна узреть чьи-то странные лики
Переменчивых масок: Учитель, Целитель, Палач…
Знай же: розги свистят — не твои это скорбные плети.
Громкий, гулкий набат для тебя не всегда благовест.
Часто внешняя вольница — чьи-то искусные сети,
А святое распятие — чей-то пожизненный крест.
Скоро дверь распахнётся и примет в немые объятья.
Не спеши исправлять кривизну иллюзорных зеркал
И с чужого плеча примерять неудобные платья,
Даже если в нарядах таких кто-то ярко блистал.
Не спеши покорить, так манящую славой вершину,
Где возможно толпятся неверные ныне друзья.
Посоветует Время надежную, крепкую спину,
Тех, кто помощь окажет, чтоб выдернуть из забытья.
Обольщаться не стоит: свои и чужие ошибки
Зачастую не смогут толковому нас научить.
Время тут же укажет, наставив на голову шишки,
Лишь чужие успехи способны тебя вдохновить.
Нет у опыта жизни суровой общественной школы,
Время каждому даст разобщённый, особый урок.
Оттого, сколь больны и чувствительны будут уколы,
Нам придётся судить, был ли в этом учении прок.
Чудак
«Жизнь — это не только успехи, но и поражения, которые помогают нам расти и развиваться.»
(Всеволод Мейерхольд)
Жил-был на свете один чудак.
Однажды, на склоне лет,
С виду «ботаник», но не слабак
Отправился на хребет.
Там, где начало берёт река,
Белых вершин гряда.
Главную — видно издалека
В панцире изо льда.
Базовый лагерь уже внизу,
Напарник над ним висит.
Друзья к вершине давно идут,
Цепляются за гранит.
Визжит ледоруб по крепкому льду,
Врубаясь в горы излом.
— Идёшь, приятель? В ответ:
— Иду!
Давай чуток отдохнём.
А до вершины рукой подать,
Но лопнул жумар стальной.
Выбор: без друга наверх шагать
Или назад — домой?
Взглянул на купол в последний раз,
Стоя среди камней.
Скатился жемчуг из скорбных глаз,
Рубины — из-под ногтей.
Чудак отступился, но друга спас,
К мечте оборвав свой след.
Вот так пораженье бывает подчас
Дороже иных побед.
Всё будет хорошо
«Больше всего на свете мы хотим, чтобы нас обняли… и сказали… что всё… что всё будет хорошо».
(Трумен Капоте «Завтрак у Тиффани»)
Лентой извилистой вьётся ночная дорога.
Сын едет к маме, до дома ещё далеко.
Он не забыл, как встречала его у порога
Та, кто ждала и так нежно любила его.
Выйдет, обнимет, слегка прослезится при этом,
Вспомнит примету, мол, чешется правая бровь.
А на вопрос: «Как ты здесь?», чуть замявшись с ответом,
Скажет: «Да всё хорошо, лишь бы ты был здоров!
Что же стоим? Заходи, ты ведь только с дороги.
Будем обедать, я пышек с утра напекла.
На-ко обутку. Надень-ка, сыночек, на ноги».
И наливает парного стакан молока.
Запах домашний, нам с самого детства знакомый:
Яблоки сушатся, пахнет сушёной травой,
Ладаном томным и дымной свечой у иконы,
Мамою пахнет, такой дорогой и родной.
Чуть посидит у стола, что-то важное вспомнив,
Тут же метнётся к кровати: с дороги бы надо прилечь.
Но ведут мать и сын разговоры, хоть время за полночь.
Ничего нет печальней прощаний и радостней встреч…
Показалась деревня под утро. На небе светало.
Сын дорогой просёлочной с трассы к погосту свернул,
Постоял у оградки, вздохнул: «Ты прости меня, мама.
Очень жалко, родная, что обнять я тебя не могу».
«Будет всё хорошо», — будет в памяти долго храниться.
Об одном попрошу, не люблю я советы давать:
Если мама ушла, стоит в память о ней поклониться,
Ну, а если жива, — не забудьте при встрече обнять.
Время ограничено
«Ваше время ограничено, не тратьте его, живя чужой жизнью»
Стив Джобс
Стрелки часов за минутой минута
Движутся вверх, чтоб упасть с высоты.
Таймер не выдаст надежды на чудо
Вспять повернуть от последней черты.
Так и живём все в делах и заботах,
Полных тревоги о чьей-то судьбе,
И на суровых её поворотах
Мы забываем порой о себе.
Быть альтруистом сейчас не в почёте.
Жизнь, как горбушку, деля пополам,
Снова на жертвенный камень кладёте
То, что однажды подарено вам.
Долго по следу чужому шагая,
Вряд ли заглянете за горизонт.
Словно в насмешку обзор вам сжимает
Времени бег — неподвластный архонт.
Может быть сбросить тяжёлые цепи?
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.