Бесплатный фрагмент - Неоафины

ПРОЛОГ

Если вы рискнёте отправиться в путешествие по пустошам, то не опасайтесь понапрасну встречи с разбойниками. Скорее всего, на протяжении многих дней ваш поход будет сопровождаться лишь стаей диких волков или гиен. Подобное положение дел вам не должно показаться чем-то странным — наоборот, ныне это привычно и не вызывает ни у кого вопросов. И лишь когда вы минуете очередные руины древних мегаполисов, вам, имея должное чувство любопытства, должно стать интересно: откуда взялись эти города, что с ними случилось и куда делись их обитатели.

Чтобы получить ответы на эти вопросы, вам следует обратиться к летописям, или, если вы не умеете читать, расспросить о руинах крепких разумом старцев. Обхватив поудобнее свои истертые дорожные посохи, они поведают, что раньше на Земле жили другие люди. Нет, они, конечно, не обладали огромным ростом, не имели шести рук или зеленой кожи, но жизнь была у них совсем непохожей на нашу — другие законы, другие устремления, другая вера. Даже страны, в которых они жили, отличались от тех мест, что нынче мы называем своей землей. Дома, улицы, кварталы, города — всё это было совершенно иным, о чем и свидетельствуют многочисленные остатки тех довоенных поселений.

Наверное, между людьми прошлого и нами было и что-то общее — такие же заботы о семье и детях, та же радость от первого шага младенца, та же скорбь при потере родных и близких. Во всяком случае, так хочется думать.

Но в чем никто не сомневается, так это то, что прошлые люди так же боялись войны и готовились к ней. Однако страх не спас их. Об этом чернотой своих опаленных стен нам свидетельствуют молчаливые руины.

Но всё же сегодняшние люди имеют совсем другие страхи, и страх войны, и так длящейся здесь уже много поколений, перестал быть тем, что можно воспринять и сформулировать. Война просто есть, и многие не знают, никогда и не испытывали чувства спокойствия за свою жизнь. И лишь единицы, одаренные необычно сильной фантазией могут на досуге задаваться вопросом: «Каково это жить без войны?»

В отличие от этого перманентного страха, переставшего восприниматься на уровне сознания, нынешние люди гораздо больше боятся других вещей — голода, болезней и буйных природных стихий. Они боятся заблудиться в покинутых всеми землях, боятся быть растерзанными дикими зверями.

Но даже на фоне этих страхов есть один, особенный, который используют женщины, когда хотят припугнуть непослушных малышей.

Укладывая их спать, они заводят песню о страшных железных птицах, похищающих плохих детишек. Крылатые хищники со свойственной всем матерям заботой, уносят человеческих детей в свои гнезда, свитые на вершинах самых высоких гор, на прокорм вечно голодным железным птенцам. И если маленькие карапузы еще только недавно научившиеся ходить хихикают, когда мама, имитируя клюв птицы, хватает их за бока, то ребята постарше лишь сильнее натягивают на себя лоскутные одеяла, становясь не по-детски серьезными.

Через несколько лет они уже будут знать, что это за птица. Дети научатся слышать её приближение, узнают, как верно спрятаться от нее или правильно убежать. Они услышат героические песни о тех, кто смог победить летающее чудовище и возможно сами однажды бросят ей вызов.

Но страх быть похищенным, вырванным из родной среды, заложенный с колыбельной матери, всё равно не уйдет никуда, возвращаясь нам во снах.

ЧАСТЬ 1

I

Страшный сон. Самый страшный сон, который может присниться. Сегодня он одинаков для большой части человечества. Вы убегаете по иссохшему полю, а за вами не спеша летит шаттл, из которого хладнокровно и даже с каким-то будничным безразличием высовываются охотники. Колючки впиваются вам в ноги, ступни уже болят от бега по острым камням. Но в каких-то двадцати метрах овраг, река или ущелье в скалах, и это заставляет забыть о боли. И вот когда вы втягиваете всей грудью воздух, чтобы, выдохнув, сделать последний спасительный прыжок, лёгкие вдруг отказываются вас слушать. В глазах темнеет, и ваше горе, если вы успели понять весь ужас произошедшего.

В эту ночь Артуру приснился именно этот сон. Он отчаянно удирал от охотников, скрываясь в кустах, забегая за каменистые холмы. Но в один из моментов он рухнул и потерял сознание. «Хорошо, что сон закончился», — эта мысль успела проскочить в его голове.

Ему ещё некоторое время мерещились охотники, стоящие над ним, а затем видения сменились на другие, в которых он лежал на льдине посреди океана. Океан бурлил и ревел, а льдину, словно малую щепку, несло по огромным волнам, поднимая на высокие гребни, роняя в глубокие впадины между ними, грозя опрокинуть каждую секунду. Цепенея от страха, Артур всем телом прижимался ко льдине, ощущая обжигающий холод ее поверхности на своей коже.

«Стоп! Какой странный сон. Разве во сне может чувствоваться холод?» — вдруг возникшая мысль прорезала пространство до горизонта, словно острое лезвие, и бескрайний океан всей мощью своего веса рухнул в чёрную пропасть.

Артур открыл глаза. Он лежал на животе, на холодном полу, обитом штампованными железными листьями. Ребра жесткости уже успели впиться в его кожу, пока он находился без сознания. Руки и ноги были надежно закреплены в держателях, торчащих из половых ниш.

Дрожь пробежала по его телу, не имея ничего общего с переохлаждением. Страх тонкими иглами впился в затылок.

Словно пустынная ящерица, Артур медленно приподнял голову.

Самые жуткие опасения подтвердились: в креслах, установленных вдоль стен отсека, пристегнувшись, сидели охотники. Артур слегка вскрикнул, но тут же взял себя в руки и замер, притворившись потерявшим сознание, как будто это могло как-то повлиять на его положение.

Через минуту без движения он вновь приподнял голову, аккуратно оглянулся и увидел ещё нескольких человек, так же распятых на полу, как и он сам. Двое были без сознания, еще один лежал, зажмурившись, и тихо плакал.

— Смотри-ка, еще одна из обезьянок проснулась! — сказал один из охотников на неоафинском языке, указывая рукой на Артура.

— Погоди-погоди! Ты ж не знаешь, обезьянка это или нет. Судьи решат, — с напускной серьезностью ответил ему соратник.

— Ага. А пока не сметь оскорблять людей! — притворно возмущаясь, согласился с ним первый охотник и громко рассмеялся. Его товарищ мгновение спустя так же утробно загоготал.

Артур, сносно понимавший неоафинский, с равнодушием человека, потерявшего надежду, положил голову на холодный пол и стал думать, что его ожидает впереди. Воображение, подгоняемое страхом, рисовало ему жуткие картины — за время полета оно казнило своего хозяина разными способами не менее пяти раз. Про пытки оно даже не напоминало — они и так подразумевались обязательной опцией к каждому его концу.

Однако дальнейшие события ожесточенное сознание Артура, безусловно, не могло предположить.

Шаттл прилетел в довольно странное место. Ощетинившийся пушками и крупнокалиберными пулеметами военный форт, который ожидал увидеть Артур, не наблюдался даже на горизонте. Зато прямо напротив места их посадки стояло стеклянное здание, походившее на офисный комплекс или небольшой торговый центр.

Пленных по одному стали выводить из шаттла и сопровождать внутрь здания.

Через десять минут после приземления очередь дошла до Артура. Двое охотников ловко обхватили его за руки и, разблокировав оковы, резко подняли с пола.

Артур, решивший сначала вырваться из захвата, понял, что без посторонней помощи просто не может передвигаться — ноги и руки его отекли, и ему оставалось лишь наблюдать, как его тело перемещают в пространстве.

«Вот чёрт! За что судьба так издевается надо мной?» — ощущая полную беспомощность, вопрошал он про себя. Смутные, несформулированные планы нападения на охранников растаяли в его голове, оставив после себя лишь пустоту, заполняемую страхом.

Его поволокли по заасфальтированной площадке, освещаемой оранжевым послеполуденным солнцем, не дожидаясь пока он вновь обретет контроль над своими обмякшими конечностями. Артуру оставалось лишь смотреть по сторонам, удивляясь тому, как просто военные шаттлы с вертикальным взлетом могут соседствовать с милыми гражданскими автомобилями, чьи хозяева работали в этом офисном здании.

Наконец он оказался в небольшом помещении, стены которого были уставлены ячейками с жесткими дисками, стилизованными под старинные бумажные тома в твердом переплете. На корешках, там, где в прежние времена печатали фамилию автора и название тома, теперь светились какие-то электронные табло с непонятными обозначениями.

Напротив сидел человек, облаченный в бледно-коричневую мантию, призванную показать, что в данную секунду тот является лицом государственным и находится при исполнении.

— В целях профилактики терроризма и анти-неоафинских движений союзом человеческих цивилизаций «Республика Неоафины» принят закон №114—618, согласно которому разрешается задержание и арест лиц, подозреваемых в анти-неоафинских настроениях, экстремизме, терроризме и иной противоправной деятельности в отношении Республики Неоафины, её граждан, а так же иных лиц, признанных людьми, и их имущества. Специальным дополнением к закону дозволяется задержание любых лиц, перешедших либо находящихся на неподконтрольных Неоафинам территориях Тартара в целях выявления среди них персон, перечисленных выше. Сейчас мы произведем идентификацию вашей личности, после чего, в случае вашей непричастности к означенным группам людей, вы будете немедленно отпущены, — протараторил он.

Странного вида существо, — то ли мужчина, то ли женщина, — стоящее до этого у стены, подошло к Артуру и с помощью безболезненного укола взяло у него пробу крови. Табло экрана на шприце-пистолете загорелось красными буквами.

— Тест показал, что вы не являетесь человеческим видом, которому позволено быть гражданином Неоафин. Приносим наши извинения за то, что задержали вашу особь. Как официальное лицо республики Неоафины, я должен проинформировать вас, что в связи с концепцией гуманности к животным, принятой… — чиновник еще тише и быстрее стал бубнить много раз повторенный им прежде текст. Из его содержания выходило, что жители родных Артуру пустошей, которые неоафиняне называли Тартаром, не признаются человеческим видом. По закону они помещены в параллельную с «Homo sapiens» биологическую ветвь, которой присвоено название «недолюди», статус которых в Неоафинах был идентичен статусу высших млекопитающих животных. При этом выяснялось, что возвращение недолюдей в условия жестоких пустошей считалось негуманным действием, и было нежелательным, а потому дела по подобным случаям передавались на рассмотрение неоафинской службе защиты животных.

Через несколько минут похожая процедура повторилась в соседнем кабинете, бывшем несколько крупнее предыдущего. Он был весь обвешан красочными плакатами, изображающими упитанных и довольных животных, которых поглаживали по шелковистой ухоженной шерсти стоящие рядом хозяева-неоафиняне. Чиновник, обличенный в мантию другого покроя и цвета, сослался на ограничение в бюджете и статью закона, позволяющую в исключительных случаях продавать животных лицензированным частным фирмам, гарантирующих их заботу и уход. Окончив речь, он лениво указал на боковую дверь, через которую Артура провели в третий кабинет. Там его вместе с еще несколькими пленниками столь же быстро и буднично распределили по жребию в одну из двух частных фирм, чьи скучающие представители, не глядя, подписывали бумаги на своих новых питомцев.

Сразу после этого пара могучих охранников подхватила его под бока и сопроводила в соседнее с государственной конторой здание, представляющее собой небольшой склад, где настал черед последней бюрократической процедуры — представители обеих фирм вывели пленных на грузовую эстакаду, служащую аналогом сцены.

«Ну и много ли вы среди нас обнаружили неоафинян?» — задался вопросом Артур. Он оглянулся вокруг и горько усмехнулся — все пленные, которых привезли в его шаттле, стояли рядом.

Тем временем несколько малолитражных грузовиков заехали внутрь помещения и стали деловито разворачиваться задом к эстакаде. Пока прибывшие экспедиторы подходили к сцене, а их водители припарковывали автомобили, представители зоофирм вышли к краю эстакады, ведя спор, кому из них на этот раз произносить набивший оскомину текст:

— Слушай, я уже с утра его повторяю!

— Да ты больше споришь, уже давно бы всё рассказал.

— Ну, хорошо. Но чтоб я завтра хоть раз рот открыл!

Менеджер, которого уговорили произнести полагающуюся по протоколу речь, откашлялся, однако, вместо того чтобы начать ее декламировать, раздраженно обратился к экспедиторам:

— Ну что вы там копаетесь?!

— Да начинай уже, — небрежно кинули они в ответ, открывая задние двери грузовиков.

— Начинай-начинай! — обозленный на свою мягкотелость буркнул тот. — Итак, согласно закону…

II

Водитель старого грузовичка, в который впихнули Артура с еще парочкой пленных, был из той породы людей, чей рот затыкается только тогда, когда бывает занят едой. Поэтому благодаря отличной звукопроводимости старого кунга, Артур узнал немного нового о мире, в котором оказался.

Неоафины были чем-то вроде всемирной федерации, образовавшейся после того как военные, экономические, политические и социальные пространства западного мира стали занимать фактически идентичную друг другу территорию на Земле. Вскоре после создания Глобальной Демократической Республики Неоафины процессы либерализации взглядов на природу человека и его права ускорились до невиданных значений. Естественные гендерные различия между людьми были отменены, что, в конце концов, привело к росту людей, желающих стать и мужчинами и женщинами одновременно.

Так водитель, чей дед участвовал в Глобальной Молниеносной Войне против Континентального Альянса, только и тараторил про то, как накопит на операцию по добавлению пола, чем заткнет пасть завистникам по работе.

— По-моему ты слишком заморачиваешься, — воскликнул, наконец, экспедитор, которому эта тема уже набила оскомину. — Ты лучше скажи, как считаешь, эта партия покажет себя на «Рыцарях Свободы»?

— Ловко же ты переводишь тему, — обидчиво произнес водитель. — Конечно, тебе легко! Ты-то уже пять лет как гермафродит.

— Да причем тут это?! — возмутился экспедитор, чувствуя, что еще чуть-чуть и ему предъявят заезженную поговорку про «сытого и голодного». — Я тебе задал конкретный вопрос!

— Конкретный, говоришь? — разозлившись на напарника, игнорирующего важную для него тему, спросил водитель. — Ладно. Я считаю так: «Рыцари Свободы» уже не те, что были раньше. И не в последнюю очередь именно потому, что гребут всех подряд, — он затих на мгновение, очевидно намекая на их «груз». — Так вот это сродни новому сорту пива. Сначала оно невероятно вкусное и все на него подсаживаются, а затем натуральный хмель заменяют химией, добавляют спирт и красители, и продают за приличные деньги то, что отныне не стоит и четверти бакса. Но к тому моменту ты уже плотно сидишь на этом сорте, и не успеешь сорваться до следующей такой же обманки. Так и здесь. Сейчас они еще повозятся с этими недолюдьми, впрочем, не растрачиваясь на более качественный товар, а там глядишь, и новое шоу выкатят. А мы как лохи схаваем, — грустно закончил он.

— Ну, прям там! — усмехнувшись, отмахнулся экспедитор. Впрочем, после этого он не издал ни звука, видимо, всё больше проникаясь сомнениями, посеянными в нём напарником. — Это так мы работу можем скоро потерять… — наконец тихо сказал он. — Только бы «игра» никому не надоела!

— Правду говоришь, старик, — с грустью в голосе согласился водитель. — Хотя бы еще сезончик протянули, а там, быть может, я себе на операцию накоплю.

***

Артура с пленниками привезли уже затемно. Едва двери грузовика распахнулись, как внутрь влетела толпа охранников, чрезмерная для троих заключенных, и после недолгого, но чувствительного избиения, скрутила несчастных, отконвоировав их во двор небольшой тюрьмы.

Двор довольно сильно удивил новых гостей: он представлял собой трёхэтажный «колодец» под зарешеченным небом со сторонами двадцать на пятьдесят метров, и имел посередине эдакую тематическую площадку, покрытую песком. В ее центре располагался маленький плоскодонный пруд, окруженный несколькими, грубо слепленными хибарами, возле которых, сидя за кострами, общались обитатели здешней тюрьмы. Впрочем, почти сразу же после прибытия новой партии прозвучал отбой, и заключенные разбрелись по камерам, располагающимся по периметру двора.

Следующий день для новеньких начался с пристального осмотра инспекторами из общества защиты животных. Ведя себя с «пациентами», к которым они обращались при помощи банальных собачьих кличек, подчеркнуто дружелюбно, ветеринары проверили их зрение, качество зубов и рефлексы, изучили тела на наличие травм, осмотрели мускулатуру, а под конец вручили небольшие лакомства. Один из инспекторов на прощание даже почесал за ушком у Артура, после чего в ужасе замер на месте, так как над ним тут же вознеслась рука, готовая покарать за подобную дерзость. Впрочем, Артур не сумел заставить себя опустить кулак на голову ветеринара, ибо тот, даже имея нарочитую бородку, слишком походил на женщину. Однако, несмотря на подобную сдержанность, мгновение спустя Артур уже лежал на земле, корчась от судорог, вызванных мощным электрическим разрядом, прилетевшим ему от одного из охранников.

— Значит двуполые у вас в чести, — констатировал вслух Артур, как только вновь смог контролировать собственные легкие.

Однако по мере дальнейшего нахождения в тюрьме обида на происшествие прошла, и он вместе с другими заключенными стал зачарованно разглядывать идеальные фигуры гермафродитов, пытаясь понять, кем изначально были рождены те или иные из них. Некоторые пленники даже влюблялись в инспекторов, ибо никогда не видели прежде столь выверенных форм, столь чистых и крепких волос, такого идеального цвета лица, формы носа, качества зубов. Инспектора иногда даже реагировали на попытки влюбчивых недолюдей привлечь к себе внимание — так же как отвлекаются сердобольные тетушки на мурлыканье бездомных голодных котят.

Видя, как один из пленников сохнет по гермафродиту, проверяющему качество их пищи, Артур не выдержал и нарушил молчание, которое хранил уже около недели, с того момента, когда его за слишком явные признаки подготовки к бегству наказали двумя сутками карцера.

— Ну, каково это? — спросил он молодого тщедушного мулата, сидевшего с помутнённым взглядом и странной улыбкой на устах.

Мулат повернулся на его голос и растерянно рассмеялся — было видно, что он не знал языка, на котором к нему обратились.

— Ясно… — тяжко выдохнул Артур, догадавшись о причине смеха собеседника. — Ты на каком языке разговариваешь? Откуда сам? — вновь задал он вопрос, на этот раз коряво попытавшись продублировать его на нескольких известных ему языках. Мулат смущенно улыбнулся, и лишь услышав неоафинский, бодро, как будто догоняя направленное к нему обращение, выпалил: «Egypt-Egypt. I’m an egyptian».

Поняв, что разговаривать можно только так, Артур, больше не возвращался к своему родному языку. Он начал диалог, в ходе которого, активно помогая себе мимикой и каракулями на песке, попытался узнать имя собеседника и подробности того, как тот попал в тюрьму.

Мулата звали то ли Фарук, то ли Фароок, и он, как выходило из разговора, был из семьи, работавшей в сфере услуг для неоафинских туристов. Из-за этого-то, как смекнул Артур, тот неплохо знал неоафинский и не был шокирован, когда их навещали инспектора-гермафродиты, ясно понимая, что перед ним и мужчина и женщина одновременно.

— И зачем я только поехал туда?! — сокрушался Фарук, вспоминая собственное решение отлучиться из города-курорта, где работал прислугой в отеле для неоафинских туристов. — Мать сказала, езжай в деревню к родственникам, сходи на могилу отца… — презрительно пародируя старческое брюзжание, прошамкал он.

— Что с твоим голосом? — спросил Артур, не поверив своим ушам, передающим, что Фарук так имитирует речь собственной матери.

— Ничего, — не поняв скрытой претензии, ответил рассказчик. — В общем, приехал я перед самым замесом. Я даже не успел толком ничего понять. Иду по саду и тут стрельба! Дядька бежит, кричит: «Фарук, убегай, убегай!» — а я стою, даже не шелохнулся. Потом вдруг взрыв привел меня в чувства. И надо было убираться прочь! Я же с какого-то черта понесся в дом. Там тётка вопит, мол, спрячь, спрячь, племянниц. Ух, старая сука! Ну, зачем я ее послушался?! — чуть не плача воскликнул Фарук, и от досады треснул кулаком по песчаной почве, специально насыпанной на бетонном полу камеры. — А потом неоафинский вельможа, который и устроил эту охоту, взял меня с «мелкими» в плен. И ты представляешь, я ему говорю: «Господин, господин! Я из курорта. Я случайно тут оказался!» — Господин видит — свой! Я уже обрадовался, и тут племянницы как давай реветь и мне на руки виснуть: «Фарук, Фарук!» — Суки! — со жгучей ненавистью к родственницам выпалил мулат.

Артур не сумел подобрать нужных слов, чтобы прокомментировать рассказанную историю — настолько он был шокирован цинизмом мулата. Однако, не желая оказаться в карцере за драку в тюрьме, он заставил себя сделать вальяжный жест рукой, призывая вмиг ставшего ему ненавистным египтянина продолжить повествование.

Из дальнейшего рассказа следовало, что вельможа, не зная, что делать с пленными, задумал сначала выкинуть их из шаттла над морем, но какой-то его «сердобольный» товарищ предложил передать их охотникам. Те же, как только транспорт вельможи удалился за горизонт, сами прихлопнули племянниц Фарука, понимая, что за слабых девчушек денег не заработать, а вот молодые и быстрые парни запросто пойдут с молотка. Впрочем, Фарук как будто не горевал о родственницах — воспитанных в любви и раболепии к неоафинянам, он даже оправдывал действия охотников и лишь горевал о потерянной работе.

— Да к тому же я почти и не знал сестер! — словно оправдываясь, закончил он свою грустную историю и погрузился в воспоминания о прекрасной поре прислуживания неоафинянам на курорте.

Было понятно, что здесь Фарук намеревался действовать по тому же плану, надеясь, что инспектора разглядят в нём почти что равного, что своей искренней любовью к одному из них он спасёт себе жизнь и, возможно, даже станет членом мира, о котором мечтал с детства.

Артур же был ошарашен первым с момента выхода из карцера разговором. Он даже на мгновение разуверился в системе своих ценностей, в которой абсолютным злом были Неоафины. И были там, как ему казалось, вполне заслужено. Однако через несколько дней, постаравшись переговорить со здешними заключенными, он немного успокоился — остальные люто ненавидели страну, в которой оказались. К сожалению, эти разговоры обнаружили и один неутешительный факт — более или менее легко изъясняться он мог только с Фаруком.

После нескольких дней невыносимого молчания Артур уже хотел было вновь заговорить с ним, как вдруг в тюрьму прибыла делегация.

III

Группа из нескольких лощёных стариков с неестественно гладкой кожей лица вошла в помещение, где содержались пленники, и остановилась посреди прогулочного комплекса — вольеров для «недолюдей» — в окружении десятка похожих друг на друга, словно две капли воды, охранников. Совершенно не стесняясь находиться на всеобщем обозрении, они что-то долго обсуждали друг с другом, активно жестикулировали и указывали пальцами то на грубо скроенные хибары, то на бассейн, имитирующий самодельный деревенский пруд, то на самих заключенных, которых старики заинтересованно рассматривали, словно породистых скакунов, подходя к ним порой на расстоянии нескольких шагов.

Наконец, вдоволь насмотревшись на обитателей вольеров, взволнованных их визитом, они что-то сообщили находящемуся при них коменданту объекта. Тот услужливо кивнул, а затем резко взмахнул рукой. Через секунду воздух разорвал громкий неприятный писк, зовущий заключённых на линейку.

Вылезая из камер, из бутафорских хижин или просто поднимаясь с пола, пленники подошли к группе и выстроились в шеренгу по одному.

Подбежали инспекторы по защите прав «до-людей». В этот же момент к делегации подошел и делец, купивший ранее партию Артура. Вместе с одним из стариков, окруженные клонами-охранниками, они подошли к шеренге и стали быстро и умело отфильтровывать пленных.

— Беру, беру, нет, беру, нет, нет, беру…

— Стойте! — одна из стоявших рядом защитниц животных, по-видимому вспомнив, что она не за просто так получает свой хлеб, с озабоченностью, ей одной кажущейся искренней, стала доказывать, что кого-то из пленников нельзя ни в коем случае забирать. Прибывший с делегацией старик неожиданно быстро согласился с её доводами, видимо ценя своё время, и тем самым лишив инспектора возможности показать себя героем гуманизма перед своими коллегами.

Группа быстро приближалась к Артуру, с грустным равнодушием смотрящему куда-то сквозь пол. Услышав перед собой «беру», он будто вышел из транса и даже с каким-то облегчением поднял голову. «Теперь хотя бы не будет мучительной неизвестности», — горько улыбнувшись, подумал он и повернулся в сторону удаляющейся группы сортировщиков.

В этот момент он заметил Фарука, включившего на полную все свои чары. Юноша скорчил невыносимо отвратительное, жалостливое лицо, видно рассчитывая, что за него замолвит словечко одна из инспекторш. И точно, как только старик встал напротив Фарука, между ними протиснулась защитница прав животных, молодая блондинка, бывшая недавно, судя по до сих пор не откорректированному кадыку, мужчиной. Не сказав ни слова, она лишь категорично мотнула головой, коротко давая знать Старику, что тщедушного мулата брать не стоит. Группа пошла дальше, а Фарук получил мимолётную улыбку инспекторши, защитившей его.

— Сукин сын, добился-таки своего! — недалеко от Артура кто-то выругался шепотом на известном ему языке.

— Эй, так ты говоришь по-русски! — удивленный этим открытием произнес Артур, поворачиваясь в сторону говорившего.

Пленник, произнесший ругательства в адрес Фарука, скорчил неопределенную гримасу. Он был одного с Артуром роста, но коренастее и мощнее его, отчего по сравнению с последним казался даже ниже. На голове его был неопрятный ёжик светлых волос — видно на свободе он брился налысо. Мощные руки незнакомца были забиты татуировками по самые кулаки. Артур присмотрелся к рисункам — они были посвящены типичным в его родной местности мотивам: декларации отказа сдачи в плен и желанию победы любой ценой. Множество еще не заживших ран на правой руке говорили, что его сосед оказался у неоафинян не добровольно.

«Чёрт! Как же я не догадался раньше?!» — пролетела мысль в голове у Артура, до сих пор пялящегося на татуировки. — Я же подходил к тебе! А ты молчал! — не скрывая удивления, воскликнул он.

Сосед обратил на него косой прищуренный взгляд и лишь несколько секунд спустя ответил:

— Ты когда подходил, то по-неоафински обращался.

В этот момент один из охранников, возмущенный разговором в строю, резко дёрнулся к парочке и огрел электродубинкой с не включенным током русского заключенного.

Артур от досады зажмурился, словно это его только что протянули по спине палкой.

— Точно, — прошипел он, когда охранник сместился вслед за делегацией к дальнему краю шеренги. — По-неоафински обращался…

Видя, что его новый знакомый не разозлился и готов возобновить разговор, Артур шепотом продолжил:

— А Фарук-то и вправду подлизался!

— Не то слово. Арапчонок! — едко улыбнувшись, констатировал собеседник, наконец встретившийся с Артуром взглядом. Несмотря на суровый внешний вид русского, глаза его оказались совершенно обыкновенными и лишь при долгом взгляде на них открывали в себе могучую волю и спокойствие.

После нескольких секунд изучения друг друга Артур медленно протянул руку в его сторону и представился:

— Артур!

Вдруг прозвучал противный писк, и, обильно отвешивая удары по спинам отобранных делегацией заключенных, охранники погнали их по коридору, ведущему в транспортный узел тюрьмы. Стараясь не отставать от основной толпы, Артур добежал до ангара, где пленников, не останавливая, загнали в кузова двух бронированных грузовиков.

Уже поднимаясь по трапу в отсек, он услышал спокойный и лишь слегка повышенный голос, который произнес: «Саша!»

Артур повернулся на этот возглас и увидел, как в соседний грузовик забирался его недавний собеседник.

Закончив погрузку, охрана закрыла двери грузового отсека, оставив пленников в темноте.

Артур заметил четыре небольших окошка, по два на каждый борт грузовика, и предусмотрительно прислонился к стене у одного из них. Однако грузовики после этого никуда не тронулись.

— Чёрт! И что гнали?! — выругался Артур, сползая по стенке.

Через несколько минут двери грузовика вновь открылись и внутрь запихнули ещё одного заключённого. Он был сильно избит и после закрытия дверей громко завопил, должно быть, проклиная охранников. Когда его силы окончательно иссякли, он распластался по полу и слабо завыл.

Несколько человек, видимо понимавших язык избитого, перетащили его к центру кузова и постарались успокоить. Избитый что-то слабо бормотал, а затем вновь заплакал, теперь уже громко всхлипывая.

Тем временем грузовики тронулись и вскоре выехали наружу.

— Наконец-то улица, — прошептал Артур и приподнялся к окну, чтобы выяснить, где они находятся и куда их везут.

За окном проносились однотипные складские терминалы, перемежающиеся с обширными парковками тяжелого автотранспорта. Минут через пятнадцать они сменились темнеющим лесом, напомнившим ему родную природу своего отечества, которого он не видел уже около месяца. Ветви елей и сосен, прорывавшиеся на свет сквозь заросли ольхи и березы, мелькали так близко от маленького окошка, через которое смотрел Артур, что казалось — еще немного, и они огреют его по лицу своими колючими лапами.

Однако лес довольно быстро закончился и, резко оборвавшись, открыл вид на бесконечное пространство пригорода, полного электрических фонарей. Спустя некоторое время стемнело, и поля, потеряв в наступающей тьме дома, деревья и все другие объекты, которые их наполняли, окончательно превратились в яркую сеть огней, распластанных до самого горизонта на монотонном черном ковре. Когда же грузовики въехали внутрь этой паутины и стали постоянно маневрировать, поворачивая то туда, то сюда, Артур отказался от жившей в нем надежды запомнить обратную дорогу для последующего побега.

Он вновь сполз на пол.

Избитый тем временем уже что-то активно обсуждал с несколькими пленными, то и дело глядя в окно, расположенное в противоположном борту кузова. Наблюдая за их жестами, Артур пытался предположить, о чём идёт речь. Они, конечно, так же могли пытаться запомнить путь к лесу, в котором можно было спрятаться, и их было несколько человек, чтобы помочь друг другу, если кто-то забудет дорогу. «Ну и зачем вам вообще понадобилось изучать эту дорогу? Неужто решились на побег?» — предположил Артур, сдерживая заколотившееся от волнения сердце. Вскоре эта догадка стала подтверждаться: избитый задавал каждому, кто его понимал, какой-то довольно тяжелый вопрос. Трое сделали характерный отрицательный знак ладонью; остальные, а их было шесть или семь человек, сели рядом с новоявленным лидером и начали громко шептаться.

«Если бежать, то сейчас, пока не засадили в клетки!» — внутренне согласился Артур, уже решив, что рванёт с ними, как только те нападут на охрану.

Скотовозка ехала ещё не менее часа, и заговорщики, кажется, успев уже обсудить все аспекты предстоящего побега, сидели на полу, лениво перешептываясь или апатично рассматривая свои ботинки. Артур, которого начало укачивать, переместился поближе к центру кузова и закрыл глаза, стараясь унять тошноту. Вскоре, перегорев от нервного перенапряжения, он и вовсе провалился в дремоту.

Шепот заговорщиков на незнакомом языке превратился в шелест подошв беглецов, шлепающих по растрескавшемуся асфальту.

Артур мгновенно сообразил, что его переутомленное сознание рисует ему картину возможного будущего, и, боясь спугнуть подсказку, дарованную ему ноосферой, заставил себя поверить в тяжкий больной сон. Вскоре, когда опасность исчезновения видения прошла, Артур, подобно беспристрастному судье, следящему за поединком двух молодых задиристых воинов, стал запоминать как можно больше подробностей предстоящего побега. Из его сна, начинающегося сначала каждый раз, как только Артур попадался в лапы неоафинской полиции, следовало, что лучшим способом достичь леса, было разделиться на небольшие группы или вовсе выбираться в одиночестве, предварительно раздобыв одежду у местных жителей. Крупные же группы беглецов не могли преодолеть и пяти кварталов пригорода.

В последнем повторе сна Артур, сразу же отделившийся от остальных пленников, переоделся в отобранную у кого-то куртку и даже успел забраться в лес. Однако полиция, ведомая показаниями пойманного ранее недочеловека, быстро настигла его и убила без предупреждения, не боясь открыть шквальный огонь в безлюдном месте.

«Быть может, тогда стоит спрятаться в городе?» — задал себе вопрос Артур. Он уже хотел приказать своему сознанию запустить сон заново, но тут проснулся, почувствовав, что дорожное покрытие изменилось.

Все встрепенулись, а несколько человек даже подскочили к окнам.

Грузовики въехали внутрь какого-то большого склада, где, после нескольких поворотов по бетонному коридору, остановились в низком колонном зале.

Главарь заговорщиков переместился к дверям и знаком приказал своей команде соблюдать видимое спокойствие.

«Ну что ж, сейчас или никогда!» — сказал себе Артур и так же попытался оказаться ближе к выходу, но обнаружил, что он, видимо, не один наблюдал за разработкой плана побега — несколько человек, вставших перед ним, явно намеревались сорваться вместе с заговорщиками.

Двери прорезала вертикальная полоска ослепляющего белого света, и через мгновение они бесшумно отворились.

Главарь вновь велел всем успокоиться и первым ступил в яркий проём.

Артур сжал кулаки и окаменевшими от напряжения ногами неуклюже зашаркал вперед. Однако уже полметра спустя он попытался успокоиться, помня о том, что перед нанесением удара мышцы должны быть расслаблены. Артур остановился на месте, глубоко вздохнул и сделал большой шаг вперед, стараясь, чтобы тот выглядел максимально естественно.

Уже спускаясь по трапу, он заметил, что главарь заговорщиков спокойно зашёл за оцепление охранников, образовавших живой коридор.

«Подстава!» — пронеслось у Артура в голове.

От волнения у него перехватило дыхание, однако он сумел заставить себя разжать кулаки, как будто кто-то мог посчитать это доказательством его присоединения к побегу. Получилось это довольно нарочито — его пальцы стали выгибаться в сторону тыльной поверхности ладоней.

Главарь псевдопобега тем временем стал не спеша указывать на участников заговора.

Те, по-видимому, даже не поняли, что их обманули. Лишь когда на каждого из них навалилось по двое охранников, они начали активно сопротивляться, попутно проклиная своего недавнего лидера. Вскоре их скрутили и уложили на пол, а остальных заключённых, безмолвно глядящих на это печальное представление остекленевшими от растерянности глазами, погнали вверх по наклонному коридору.

«Хитро вы нас обдурили…», — грустно признался Артур. Он безнадежно вздохнул и покорно подчинился жестоким охранникам, руководящих потоком пленников, словно стадом скота, направляемым в стойло.

Через несколько минут бега и ударов по спине их пригнали в низкий, но довольно широкий бетонный зал, полный железных клеток, половина которых уже была заполнена заключенными. Их партию так же загнали в камеры, где и заперли, а вскоре ту же операцию проделали и с пленниками из второго грузовика.

— Эй, что случилось? — раздался вопрос откуда-то слева. Артур обернулся и увидел в соседней клетке Сашу.

— Утка! Засланный шпион, — быстро закивал головой Артур и тоскливо развел руками.

— Вот гады! — воскликнул Саша, сморщившись, как будто услышал неприятный запах. — Эти твари хитрее, чем я думал.

В этот момент в зал вошёл старик, ранее подбиравший пленников в тюрьме. Он двигался вперед, активно двигая плечами, нахмурив тонкие выщипанные брови, хищно сведенные над сверкающими от злобы глазами. Старик словно специально отчеканивал каждый шаг и, кажется, даже немного расстроился, когда дошел до середины зала, где, с трудом сдержав свою прыть, остановился, широко расставив ноги.

Артур рассматривал старика, чей дорогой костюм подчеркивал на удивление неплохую фигуру, смотрел на его сердитое лицо — тонкие губы сжались от напряжения и лишь немного поплясывали на уголках, а глаза были прищурены. Старик слегка дернулся, тут же подавив движение своего тела, однако затем начал дрожать всё сильнее и сильнее. Через несколько секунд он уже не мог сдерживаться — сжатые губы растянулись к ушам, нахмуренные брови поднялись вверх, и старик громко и заливисто расхохотался.

— Обезьяны! — воскликнул он сквозь смех, как только у него появились силы что-либо сказать.

Когда истерика окончательно отпустила его, старик немного прокашлялся и ушёл, небрежно махнув рукой в сторону клеток.

IV

«Вот же ублюдок!» — думал, кипя от ярости Артур, раз за разом прокручивая в голове последние слова их нового хозяина. Само собой он не был согласен с определением себя в недолюди. Однако это Артур сейчас находился в клетке и это его чуть не провели подсадной уткой в грузовом отсеке «скотовозки». А значит, старик мог не так уж сильно ошибаться. И эти сомнения лишь сильнее распаляли и так дрожащего от гнева Артура.

Некоторое время спустя в зал вошли неоафиняне, везущие на тележках несколько больших корыт с овощами, фруктами и непрожаренным мясом. Они перегрузили емкости с едой на специальные металлические плиты, выступившие из пола, а затем, аккуратно манипулируя специальными палками, прислонили их к краям клеток. Пленники, поначалу разъяренные подобным отношением, через минуту уже затеяли потасовку за места у прутьев, откуда можно было дотянуться до еды.

— И вы еще возмущаетесь, что они к вам так относятся! — сардонически усмехнувшись, пробурчал под нос Артур, не став влезать в драку ради порции овощей. Повернувшись, он встретился взглядом с Сашей, стоящим скрестив руки в дальнем углу соседней клетки.

— Идиоты, Господи прости, — тихо воскликнул тот, безнадежно помотав головой.

Артур грустно улыбнулся и посмотрел на ближайшее корыто, прикидывая, останется ли ему перекусить после подобной толкучки.

Однако прибывшая вскоре команда охранников не дала заключенным доесть, и Артур, так и не положивший в рот ни кусочка еды, на мгновение даже разозлился на себя за собственное высокомерие. Охранники тем временем разблокировали замки клеток и, торопя пленников легкими разрядами электрического тока, погнали их очередными коридорами, уходящими куда-то плавно вниз.

Пробежав несколько затяжных поворотов и миновав пару подземных перекрестков, толпа, наконец, закончила свой маршрут среди тесных бетонных лабиринтов и уткнулась в мощные железные ворота. Охранники оттянулись назад, остановившись в десяти метрах от заключенных, и стали о чем-то неспешно беседовать друг с другом.

Замкнутое пространство, тусклый свет, мерцавший в коридоре, и продолжительное ожидание усилили тревожность толпы, и она начала тихо бродить.

Сознание Артура рисовало за дверьми пыточную камеру, расстрельное помещение и крематорий в одном флаконе. «Неужели это конец?» — задавался он вопросом, ощущая, как от подобных мыслей будто бы физически плавится мозг.

Наверное, за эти несколько минут тревожного ожидания заключенные постарели на несколько лет. Артура же била лихорадка. «Что делать? Что делать? Надо что-то делать!» — стучало частым пульсом в висках неумолимое требование выхода из западни. Ступни его нервно заколотили по полу, руки складывались на груди, разгибались и снова сгибались, словно пытаясь схватить что-то, что сможет защитить, остановить издевательство неизвестностью.

Наконец план был утвержден — он встанет у самых дверей, а после первых выстрелов упадет и закопается под трупами. «Да! Так и поступлю!» — решился Артур.

Мгновение спустя его сознание вернулось в комнату, и он вновь услышал остальных пленников — толпа хаотично бормотала молитвы на разных языках, кто-то взвизгивал, кто-то плакал.

Артур повернулся, ища в полутьме Сашу. Тот стоял лицом к охранникам, чуть опустив голову и закрыв глаза. Грудь его поднималась от частого дыхания — было видно, как он пытается его обуздать. Артур даже успокоился, глядя на него, и уже уверенно перешёл вглубь толпы, намереваясь в начале расстрела упасть как можно более естественно.

Гул и бормотание прервал звук работающего механизма, за которым послышался скрип железных дверей. Толпа оглянулась: дверные створки разъехались, исчезая в пристенных нишах. Перед заключенными открылся вид на огромное полуосвещённое пространство.

— А ну пошли! — послышалась команда охранников.

Толпа медленно вышла из коридора, каждую секунду ожидая очереди из пулемётов. Боязливо ступая по песчаной земле, вскоре сменившейся какой-то гравийной дорогой, пленники двигались вперед, прощупывая каждый ее кусочек своими ступнями. Впереди, в полутьме, стали заметны силуэты каких-то малоэтажных зданий. Впрочем, смельчаков, готовых рвануть к ним, не нашлось — ни у кого не было уверенности в отсутствии мин или растяжек по пути.

Когда толпа дошла до половины дороги, над их головами зажёгся яркий белый свет. Присев на корточки, закрывая руками зажмуренные от боли глаза, заключённые услышали громкий голос из динамиков, донесшийся до них откуда-то сверху: «Добро пожаловать в Ребельстаун! Кусочек Тартара внутри мира Неоафин! Чувствуйте себя как дома!»

Пока приветствие дублировалось на арабском, русском, испанском и китайском языках, глаза Артура успели привыкнуть к освещению, и он перевёл взгляд с пыльной земли на трущобы. В двадцати метрах от оглушённой светом толпы, находившейся на пустыре со ржавыми искривленными турниками, начинался квартал, полных каких-то маленьких домиков, нагромождённых друг на друга. В окнах отсутствовали стёкла, да и сама архитектура домов казалась Артуру непригодной для жилья. Однако он предостерег себя от поспешных выводов, решив, что возможно такие дома вполне естественны для народа, представителем которого мог быть кто-то из других пленников.

Артур перевел взгляд дальше.

Посреди города возвышался шпиль, то ли церкви, то ли мечети, однако самого здания из-за близлежащих домов видно не было.

Несколько заключенных, стоящих недалеко от Артура, увидев башню, начали что-то активно обсуждать и, собравшись в кучку, первыми оторвались от толпы.

— Правильно ребята, — язвительно прошептал он. — Надо же кому-то заняться разминированием!

Однако никаких взрывов не прозвучало, и толпа, так же как и Артур, ожидавшая развязки похода смельчаков, стала постепенно сдвигаться к трущобам.

Медленно ступая след в след идущему впереди заключенному, Артур осматривал незнакомую местность. Городок со всеми его домами, улочками, площадками, подъёмами и спусками был обрамлён высокой железной стеной. «Опять какой-то зоопарк» — подумал Артур, вспоминая их предыдущую тюрьму, имитировавшую захудалый кишлак. Однако на этот раз детализация была выполнена куда точнее. Естественные подъёмы местности, трава, кусты и деревья, растущие тут и там; наличие автомобилей на улицах и внешнее подобие мастерских и фабрик; развешенное поперек переулков белье и мусорные кучи во дворах; вычурные элементы фасадов домов, возвышающихся рядом со шпилем, а также сложная кирпичная кладка у некоторых из них — подобная точность не могла не смутить.

— Артур! — послышалось сзади.

Повернувшись на оклик, он увидел Сашу, рассматривающего все эти огромные декорации с гримасой удивления и, кажется, впечатлённого их масштабами. Не отрывая взгляда от заинтересовавшего его чем-то старинного полуразрушенного здания, Саша спросил:

— И как ты считаешь, зачем им так заморачиваться?

— Без понятия, — ответил Артур. — Будут водить поглазеть на нас детишек? — предположил он, недоуменно улыбнувшись и пожав плечами.

Артур ждал ответной реплики Саши, но тот не спешил продолжать разговор, погруженный в исследование стены одного из террасных домов. Затем он перевел взгляд на шпиль и снова на стену дома.

— Эй, старик! Что там? — спросил Артур, кажется и сам догадавшийся, в чём дело, но решивший, что это будет хорошим предлогом, чтобы разговорить Сашу.

— Неужто сам не видишь?! — поняв мотив Артура, хитро улыбаясь, ответил тот.

— Видеть-то вижу, — честно признался Артур. — Ну и что ты по этому поводу думаешь?

— Части стен недавно отштукатурены и покрашены, да видать недоглядели, или не запаривались делать аккуратно. По стене стреляли, и ты сам видишь, откуда вели огонь.

Артур согласно покивал головой.

— Может, на шпиле пост охраны? — прищурившись, сказал он.

— Может. Вот только зачем он тут? Вокруг стены, высотой метров в восемь.

— Значит, не так они на них надеются, — подытожил Артур. — Кстати, как насчёт прогулки по периметру?

— Идём! — Саша сделал несколько шагов, не отводя взгляда от стены, а затем повернулся к толпе. Та всё еще жалась к краю города, хотя кто-то уже расходился по ближайшим улочкам и домам.

— Ничего им говорить не будем, — прошептал Саша, явно намекая, что история с подставным пленником произвела на него впечатление не меньшее, чем на Артура. Тот коротко кивнул и инстинктивно прикусил губу.

Парни отправились на прогулку, начав движение по краю квартала, не приближаясь при этом близко к железной стене, чтобы не вызвать лишних подозрений у тех, кто мог наблюдать за ними. Пройдя по одной из боковых улиц, они вышли к низине, посреди которой протекал широкий ручей, обрамленный пологими песчаными берегами, отмечавшими границу между равнинной и холмистой половиной города. Над ручьём был перекинут каменный двухарочный мост, соединявший центральные улицы двух районов. Там, где он примыкал к дальнему берегу, находилась площадь, на которой и стоял храм со шпилем, а также ещё несколько нарядных малоэтажных домов, сложенных из светлого камня.

Товарищи переглянулись, без слов поняв друг друга.

Они разулись, сняли с себя верхнюю одежду, оставив её на песчаном берегу, спустились вниз и вошли в ручей, который в самом глубоком месте оказался им по пояс. Быстро и коротко оглянувшись, они обнаружили, что с обеих сторон ручей кончался огромными зарешеченными трубами, едва торчавшими из стен.

— Как вариант, — намекнул Артур на побег.

— Навряд ли… — скептически прошептал Саша.

Мощные решётки, открытое пространство, прекрасно простреливаемое со шпиля, да к тому же неизвестность того, куда ведут трубы, не являются ли они замкнутыми друг на друга и не оборудованы ли они защитным вооружением, — всё это делало любые попытки побега через них самоубийственными.

Парни вернулись за одеждой, перешли ручей вброд и дошли до центральной площади, на которой обнаружили лотки со свежими фруктами. Там же стоял и храм, в который они, однако, не решились зайти. Набрав фруктов, парни обошли его, не отрывая напряженного взгляда от шпиля, и стали подниматься по боковой улочке к дальнему краю города.

Тот, по всей видимости, являлся имитацией холмистого средиземноморского квартала, в котором террасное расположение домов было ещё более явно выражено. Улочки в нем были узки и извилисты, не имея на всем своем протяжении и ста метров прямых участков. В конце одной из них открывался вид на фасад какой-то старой виллы в неоколониальном стиле. Здание было расположено на холме в дальнем краю города. Крыша одноэтажного флигеля виллы, ближе всего располагавшегося к улице, по которой шли парни, была обрамлена декоративными зубцами наподобие крепостной стены.

Продвигаясь вверх по направлению к нему, Артур вдруг остановился и присел, прислонившись к углу дома, будто решив поправить ботинок. Он незаметно взял камень с земли и быстрым движением царапнул по нижней части стены, едва отличавшейся по цвету от остального фасада. В какой-то момент камень провалился краем в недавно заштукатуренное отверстие. Боясь того, что подобные тайны не предполагались к открытию пленникам, Артур всё же еще несколько раз чиркнул по стене, обнаружив ещё две дырки.

— Ладно, всё ясно, двинули, — проговорил Саша, пытаясь не смотреть не только на заштукатуренные дырки в стене, но и на самого Артура.

Незаметно бросив себе под ноги камень, тот немного наигранно нацепил якобы неудобную обувь, встал и побежал за Сашей.

— Ботинок! — догнав его на крыльце виллы, воскликнул Артур, всё еще отыгрывая роль для ушей, которые могли их подслушивать. — Такой неудобный!

— Береги ноги, — дежурным тоном ответил Саша и кивнул на двери.

Парни зашли внутрь, где обнаружили практически пустые помещения, лишь немного облагороженные какой-то старой мебелью, совершенно неподходящей, для жилья такого класса. Утвердившись в том, что перед ними действительно грандиозная декорация, парни молча поднялись на крышу бокового флигеля, выходящего фасадом на улицу, по которой они недавно пришли. Крыша также была совершенно пуста.

Однако то, что они увидели, подойдя к её краю, заставило их изумленно остановиться: те хаотично разбросанные отштукатуренные пятна на стенах домов, казавшиеся ранее каким-то странным феноменом — словно огромными кляксами, небрежно разбрызганными по всему городу кистью неведомого художника, — при взгляде с флигеля выстраивались в несколько четких светлых волнистых линий.

— При-е-ха-ли… — шепотом протянул Саша.

— Да уж, — подавлено подтвердил Артур. Он перевел взгляд под ноги, инстинктивно ища расстрелянные гильзы, а затем и вовсе закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться под атакой множества пугающих его мыслей.

В этот момент со шпиля послышался призыв муэдзина — какой-то пленник проник в башню и, решив призвать своих единоверцев на молитву, разрешил ещё одну загадку таинственного города.

V

Висящие в воздухе частички пыли, освещаемые косыми вечерними лучами солнца, отделяли Артура полупрозрачной стеной от жены.

— Ольга, я должен сказать тебе одну вещь, — пытаясь сдержать частое дыхание, глядя на нее, начал разговор Артур.

— Что случилось? — встревоженно спросила Ольга, изменившись в лице — глаза её испуганно раскрылись, уголки бровей опустились вниз. Присев на постель рядом с Артуром, она сжала бёдрами кисти рук, пытаясь подавить волнение.

— Восставший. Его люди сегодня вышли на наши погранпосты. Если мы договоримся, они направят нам на помощь две или даже три свои бригады.

— Господи, Артур! — замученным голосом воскликнула Ольга. — Я только отвыкла от этой стрельбы.

— Ты не понимаешь, это наш шанс! — грубо рявкнул Артур, ударив кулаком по краю кровати.

Ольга слегка подскочила от неожиданности, однако тут же взяла себя в руки:

— Опять начнутся бои! Я устала… — игнорируя его яростное настроение, грустно произнесла она.

— О чем ты?

— За тебя бояться устала.

— О-ля… — тихо выдавил Артур. — Оля, пойми, если мы не вернём себе страну, то уже больше ничего не начнётся! — Артур взболтал частички пыли резкой тряской ладоней. Пылинки закрутились в маленьких вихрях, вскоре, однако, растаявших в воздухе. — Вспомни, что Неоафины сделали с другими землями, когда те перестали сопротивляться! — продолжил он. — Освежить тебе память? Теперь там ядерные свалки да пустыни! А ты видела, что стало с теми людьми?

— Не начинай! — болезненно зажмурившись, попросила Ольга.

— Что не начинай?! Ты давно их видала?! — разозлившись на убегающую от реальности жену, прокричал Артур. — А я видел! Три месяца назад мы остановили караван с юга. Это были беженцы. У меня слёзы… — от волнения у Артура сорвался голос. Он прокашлялся и продолжил как можно более спокойно. — У меня слёзы лились из глаз, когда я видел, как от радиации и неоафинской «гуманитарной помощи» заживо гниют дети. А ты знаешь, каково постановление Фронта Возрождения касательно этих людей? Знаешь, а?! — яростно воскликнул Артур, словно это Ольга была виновата в трагедиях беженцев. — Их запрещено принимать, — подчеркнуто спокойным, могильным тоном ответил на свой же вопрос Артур. — Мол, ослабленный радиацией иммунитет делает беженцев ходячими биологическими бомбами. И мне пришлось их прогнать! Да. Мы прогнали их назад. Они стояли ещё долго у нашей границы, прося наших командиров разрешить принять хотя бы детей. Хотя бы детей! — Артур почувствовал, как комок вновь подкатывает к горлу.

Ольга молчала. Аргументы Артура были вполне очевидны, и ей ничего не оставалось делать, кроме как положить голову на его колени и заплакать от безвыходности ситуации. Слёзы текли у нее из глаз, но она молчала, не желая расстраивать Артура. Украдкой она вытирала их, пока те не успевали преодолеть барьеры век.

Артур неумело гладил её волосы, стараясь успокоить её, как успокаивают маленьких девочек, испугавшихся собаки. Затем он нежно поцеловал её в висок, вдруг почувствовав странный привкус извести на губах. Подняв голову, Артур увидел, что лоб Ольги слегка испачкан побелкой.

— У тебя тут какое-то странное пятно, — удивленно произнес он.

— Пустяки, не переживай! — сказала Ольга, улыбнувшись сквозь еще не высохшие слезы, и легонько коснулась его руки.

— Вытри это, — небрежно бросил Артур и погрузился в тревожные думы о предстоящих событиях.

— Да, конечно, — ответила Ольга. Она вытянула рукав кофты, смочила его слюной и стала тереть по лбу. — Так лучше? — улыбнувшись, поинтересовалась она.

Артур посмотрел на неё, да так и застыл, не в силах отвести от её лица широко открытые глаза, наполняющиеся ужасом.

Ольга попыталась улыбнуться и протянула руку, чтобы дотронуться до его лица. Но Артур резко отдёрнулся назад и, не выдержав зрелища, закричал от страха.

— Да что с тобой? — раздраженно воскликнула Ольга, а затем, решив, что грязь на лице всё ещё осталась, с удвоенной силой продолжала тереть лоб.

Артур сидел, оцепенев от ужаса, и смотрел, как его жена с каждым новым движением отдирает штукатурку от лица, обнажая бетонные внутренности головы. Посередине лба виднелась воронка от выстрела, затем вторая открылась под левой скулой, третья посредине нижней челюсти. Вскоре ее лицо совсем потеряло человеческие черты и стало походить на кусок бетона с приклеенными сверху волосами. В какой-то момент Артур просто не смог больше управлять мышцами груди — ужас сковал диафрагму, и она отказывалась втягивать воздух. Задыхаясь, он вдруг почувствовал сильную боль внутри.

Артур рухнул на пол и в этот момент, наконец, смог прокашляться. Изо рта вылетела известковая пыль. Артур испуганно попытался прикрыть его руками, но увидел, что часть пальцев уже окаменела и успела обломаться…

— Эй! Эй! Проснись!

Артур открыл глаза. Над ним склонился Саша с занесенной для удара рукой. То ли он хотел разбудить Артура пощёчиной, то ли собирался заткнуть ему рот — так и осталось неясным.

— Ты что орёшь? Совсем что ли?! — пристыдил Саша товарища, впрочем, совсем без злобы.

— Дурацкий сон… Сколько сейчас времени? — спросил Артур, привстав на локти.

— Хрен знает, свет всё так же приглушен, как и когда мы ложились спать.

— Это у них, наверное, имитация времени суток, — предположил Артур, вглядываясь в темноту за окном. — Нас привезли сюда вечером, запустили ближе к ночи, но, видимо, ради ознакомления с территорией, на время включили свет. Сейчас должно быть уже утро.

— Или вечер, — нахмурившись, буркнул Саша. — Я тоже спал, так что вполне возможно, что мы проспали целый день, — сказал он, а затем разогнулся и направился к выходу из виллы.

— Ты куда? — спросил Артур.

— Прогуляюсь. Ты со мной? — поинтересовался Саша, остановившись в дверях.

— Ну, не сидеть же мне здесь! — воскликнул Артур, махнув рукой на пустую комнату виллы, где они ночевали. Он неуклюже вскочил на ноги, отряхнул одежду и побежал вслед за другом, уже вышедшим во двор.

Обратно к спортивной площадке они двинулись по другой боковой улице, упиравшейся в противоположный флигель виллы. Отсутствие охраны на Шпиле теперь казалось им более чем естественным при восьмиметровом железном заборе и технологическом уровне, присущем Неоафинам. Учитывая этот фактор, к теме бегства через трубы они даже не возвращались.

Тем временем прожектора, постепенно прогреваясь, стали освещать территорию города.

— А вот и утро наступило! — улыбнувшись, констатировал Артур, глядя на вечно хмурого товарища.

— Доброе ли оно будет? — задал риторический вопрос Саша, настороженно оглядываясь по сторонам.

Через несколько минут товарищи приблизились к центру города. Постепенно им стали попадаться пленники с едой, которую те, по всей видимости, взяли из ящиков на рыночной площади. Вскоре Артур с Сашей увидели и сам рынок, на котором словно странное дышащее существо шевелилась толпа заключённых — она то расходилась, то сжималась, словно тело змеи, сворачивающейся время от времени в кольцо. Не имея возможности спросить, что происходит, парни остановились, безмолвно разглядывая действо.

— Понятно, короче! — выпалил, наконец, Саша. — Им нужно думать как не сдохнуть, а они уже территорию делят, — закончил он и ткнул пальцем куда-то в толпу.

Несколько арабов били ногами парня, валявшегося на земле. Тех, кто пытался их успокоить, они отгоняли камнями, которые уже где-то успели наковырять.

В этот момент в гущу толкучки бесстрашно вошел слегка сутулый жилистый длинноволосый араб. Он, видимо, проспал представление и теперь с интересом расспрашивал у соотечественников, что происходит. Те сунули ему под нос фрукты, показав затем пальцем на валявшегося в пыли бедолагу, на что подошедший сделал короткий взмах рукой, и избиение прекратилось.

— Старший! — торжествующе сказал Саша так, будто изначально стоял здесь, чтобы вычислить его.

Друзья коротко переглянулись и, не говоря ни слова, двинулись вперёд, войдя в толпу арабов.

— Мужики! Мужики! Шпиль ваш? — спросили они, подкрепляя жестами вопрос на неродном для банды языке.

Несколько человек тут же окружило их, агрессивно жестикулируя в ответ.

— Эй! Эй! — крикнул Артур в сторону «старшего» и, едва встретившись с ним взглядом, уважительно поклонился, приложив руку к сердцу. Тот лишь коротко кивнул, разрешая обратиться к себе.

— Ваша башня? — еще раз спросил Артур, указывая поочередно рукой то на шпиль, то на «старшего».

Тот вновь коротко кивнул, то ли отвечая на вопрос, то ли требуя от Артура перейти к его сути.

— Можно нам подняться туда? — И Артур, указав на себя, изобразил пальцами ходьбу в сторону шпиля.

«Старший» не двигался несколько секунд, но затем равнодушно махнул ладонью, и отвернулся к соратникам.

— Хоть этот парень не псих, — не скрывая презрения к арабам, сказал Саша, еще даже не успев выйти из озлобленной толпы.

— Иначе он не был бы старшим, — улыбнувшись, ответил Артур, забавляясь ксенофобией товарища.

Тот, кажется, понял причину этой ухмылки, но продолжал смотреть вперед, пытаясь сделать вид, что ничего не заметил, чем еще больше рассмешил Артура.

Они зашли внутрь большого каменного зала, в конце которого по бокам алтаря располагались два узких арочных прохода. Прикинув, с какой стороны у храма была башня, парни направились к левому из них и, поднявшись по узкой винтовой каменной лестнице, очутились на смотровой площадке.

Высунувшись из высоких каплевидных окон-бойниц, они обнаружили, что с башни открывается прекрасный вид на город, обрамлённый высоким железным забором. Город имел форму слегка вытянутого прямоугольника длиной около пятисот метров. С одной стороны отчетливо просматривались высокие железные ворота, через которые вчера вечером они зашли в Ребельстаун. С другой словно на ладони был виден пологий холм, обсаженный малоэтажными домами и увенчанный усадьбой-крепостью, которую они только что покинули.

Парни перевели взгляд вниз.

Под ними находилась площадь с небольшим рынком, на котором толпа, не без помощи дисциплинирующей силы жестокости, успела превратиться в послушную очередь, получающую от группировки арабов еду в строго определённом количестве. К площади из района спортплощадки был перекинут мост, под которым тек ручей. От него и до самой спортплощадки тянулись причудливые поля ступенчатых крыш трущоб.

Глядя отсюда на стены домов, нагроможденных друг на друга, будто огромные кубики, парни заметили другие вполне отчетливые полосы свежей шпаклевки, которые невозможно было обнаружить с земли.

Саша слегка согнул ноги, вытянул руки вперед, так словно он держал пулемёт, и сделал характерное движение руками, выпуская воображаемую очередь. Затем он вышел из полуприседа и улыбнулся, видимо убедившись в правильности своих догадок.

— Думаешь и здесь то же самое? — спросил Артур, понимая, к чему подобные воображаемые пострелушки.

— Работали из автоматического оружия, — ответил Саша и показал косые полосы свежей штукатурки на стене одного из домов.

— И каким же образом? — задал вопрос Артур, намекая на то, что сложно стрелять по домам из пулемёта, когда у тебя его нет.

Его друг высоко поднял брови и ухмыльнулся, как бы говоря: «Мне-то почём знать?»

Артур опустил взгляд, поняв странность своего вопроса, и вдруг высунулся из окна шпиля.

— Что там? — с любопытством спросил Саша, также поспешив выглянуть наружу.

— Видишь камни в ручье? Ничего не напоминает? — произнес Артур и, резко повернувшись, откинулся спиной на подоконник, глядя наверх.

— Похоже как отсюда! — Саша присмотрелся к свежей кладке стены и, встретившись с другом взглядом, несколько раз легонько кивнул.

Они с новым усердием стали осматривать город. Как будто получив чудесное рентгеновское зрение, теперь они обнаружили в его лице побитого ветерана, пережившего многочисленные бои, и лишь небрежно залеченного неизвестными «докторами». Камни из кладки шпиля были выброшены в ручей взрывом и, кажется, уже не один раз, судя по тому, что некоторые из них уже успели обрасти водорослями. Свежевыкрашенные стены домов, заштукатуренные на скорую руку, подтверждали их догадку. Более того, судя по разным оттенкам краски, становилось понятно, что в некоторых местах город неоднократно разрушался и перестраивался.

— Странный зоопарк, — сдерживая тревогу в голосе, произнес Артур.

— Никому ни слова! — строго сказал Саша, посерьезнев в лице. Но затем, поняв, что Артур может принять это за ксенофобию, добавил:

— Казачков к нам «Они» не просто так засылали. И город «Они» не просто так ремонтируют.

— Само собой, — серьезно ответил Артур. — Похоже, им не хочется, чтобы мы поняли чего-то раньше времени.

— Точно! — коротко согласился Саша и сделал глубокий кивок головой. — Однако декорации они возвели довольно качественные. Мол, чувствуйте себя как дома! — воскликнул Саша и дружелюбно развел руками. — Иначе они могли бы просто держать нас в клетках, — и он, случайно попав взглядом на обедающую толпу, сделал знак рукой, предлагая спуститься.

Когда они вышли на площадь, оказалось, что раздача еды уже прекратилась. Лишь несколько одиночек, не удовлетворившиеся своими порциями, пытались вновь добраться до прилавков, но вяло отгонялись арабами, взявшими под полный контроль раздачу пищи.

— Ну, здорово! — в сердцах воскликнул Саша, чувствуя, как голод начинает напоминать о себе урчанием в желудке.

— Погоди горячиться, — сказал Артур и направился к «старшему», стоящему вместе с телохранителями возле одного из лотков.

Не дойдя до них нескольких шагов, Артур остановился, приложил руку к сердцу и совершил медленный поклон. Затем он вновь начал объяснять что-то жестами, однако у арабского главаря уже не было терпения видеть всё это второй раз, и он, прервав выступление Артура коротким движением руки, приказал тому отложить объяснения. Затем он что-то сказал своему человеку, вызвав у последнего приступ смеха. Однако как только помощник успокоился, «старший» резко развернулся к лотку, взял столько еды, сколько мог обхватить обеими руками и передал парням.

— Спасибо! Спасибо! — искренне поблагодарил его Артур, пытаясь удержать еду, валившуюся из рук араба.

Вдруг Саша, прижав полученные фрукты к животу, двинулся вперед и подошел к «старшему».

— Спасибо говорить тебе не буду, еда же не твоя, — ехидно улыбаясь главарю в лицо, сказал он. — Но познакомиться — познакомлюсь. Саша! — и он протянул руку.

Новоявленный вождь арабов пораженно уставился прямо на дерзкого светловолосого незнакомца, но Саша выдержал тяжелый взгляд и не отвел глаз. Через несколько секунд «старший» прервал молчаливую сцену, едва слышно кхекнув, кивнул и принял рукопожатие.

— Омар! — представился он.

VI

Старые женские ноги, преодолевая собственную немощь, неслись по обшарпанным ступенькам, поднимая дряблое тело на пятнадцатый этаж многоквартирного дома, расположенного на задворках сектора. Сморщенные руки тащили пакеты с продуктами, уста шептали проклятья коммунальным службам, опять не решившим проблему вечно ломающегося лифта.

Едва влетев в квартиру, обладательница тела, практически лишённого улучшений, кроме отменного органического сердца объединения GolemCorp-NACD (Neo-Athes Cybernetic Devices), громко прокричала:

— Врубай второй кана-а-ал!

Реакции, однако, не последовало.

Сбросив стоптанные босоножки, женщина, так и держа пакеты с продуктами в руках, ворвалась в комнату сына — сорокалетнего безработного затворника — и вновь проорала:

— Томас, ты совсем оглох?!

— Ну что вопить-то? — лениво огрызнулся тот. Он лежал в массажном кресле, в котором еле помещался своей огромной тушей, и даже не повернулся в сторону матери.

— Мне уже надоело вытирать за тобой слюни! — мать Томаса, миссис Дороти Корнфилд, видимо решила высказать всё наболевшее сыну. — Мне почти восемьдесят, а я как горный козёл прыгаю по ступенькам с полными сумками в руках! А ты сидишь тут и копишь жир в своём кресле!

— Слушай Ма! То, что ты прыгаешь по ступенькам, как горный козёл, произошло не просто так. Или ты забыла, кто тебе купил новенький «движок»? И куплен он именно потому, что я, как ты выразилась, «коплю жир» в этом кресле, а не зарабатываю в поте лица, разгружая мешки с продуктами.

Он по-прежнему не поворачивался в сторону матери и лишь сделал картинку, передаваемую на сетчатку глаз, немного прозрачнее, дотронувшись до пульта размером с крышку от газировки, прикрепленного к виску. Мать Томаса, «успокоенная» подобным аргументом, молча потопталась в дверях, а затем заискивающе спросила:

— Так ты идёшь смотреть «Рыцарей Свободы»? Я чипсов купила.

— Не, неохота. Уже надоедает эта однообразная параша. Ни разу за весь сезон не видел, чтобы победили недолюди, — Томас сделал изображение картинки поярче, намекая на конец разговора.

— Ну, ты давай это, если захочешь, подходи! — прошептала миссис Корнфилд и, не смея больше отвлекать сына, печально удалилась.

Толстяк еще несколько минут неподвижно лежал в кресле, пытаясь вновь сосредоточиться на какой-то задаче, но вскоре, всё больше и больше отвлекаемый любопытством, чертыхнулся и переключился на сайт «Рыцарей Свободы».

— Так-с, коли я вас решился посмотреть, то сыграем по моим правилам! — сказал он, глядя на то, сколько времени осталось до конца голосования за выбор сегодняшней команды участника. Поняв, что успевает проголосовать, Томас радостно ухмыльнулся и поспешил определить, какая из команд показывает худшие результаты в сезоне.

— Летите, птенчики мои! — сказал толстяк и мысленно отправил команду тысячам ботов начать голосование за аутсайдера.

***

Артур сидел у ручья, рассматривая только что полученные тряпки.

Саша, уже успевший переодеться в непривычную ему одежду пустынного странника, еще около пяти минут потратил на то, чтобы разобраться с тем, что делать с длинным узким куском белой ткани, пока не догадался, что это не широкий пояс, а ткань для самой обычной чалмы. Он честно попытался обмотать ей голову, но вскоре бросил эту затею.

— Они что, издеваются?! — негодуя воскликнул он и сбил с головы криво получившийся тюрбан, а затем вновь повязал его как кушак. Закончив эту процедуру, он сел на корточки, сорвал торчащую из земли соломинку и, ковыряясь ей в зубах, стал наслаждаться зрелищем, происходящим на рыночной площади — делёжкой лучших шмоток между арабами и новоиспечённой группировкой латиносов, то и дело перерастающей в кровавую драку.

— А мы и вправду на зверей похожи! — рассмеялся он каким-то горьким, сардоническим смехом.

— Ты что же, всерьёз думаешь, что кинь «Их» в клетку, они себя как-то иначе будут вести? — Артур неожиданно резко не согласился с товарищем.

— Ну кинешь и что? Мы-то что от этого меньшим зверьём будем?! — сказал тот и сплюнул на пыльную землю старый кусочек пищи, выковырянный соломинкой из зубов.

— Не будем, но и «Они» не будут!

— Так значит мы все зверьё! Зверь-ё! — отчеканил Саша. Похоже, эту выстраданную идею он носил в себе уже долго и сейчас, имея законный повод, смог, наконец, выпалить её громко и ясно. Однако этого ему теперь показалось мало: посчитав нужным подтвердить свой тезис, он встал и тяжёлой походкой направился в сторону рынка, на котором дралась толпа.

Поняв, что Саша не в себе, Артур вскочил и, добежав до товарища, мощным прыжком сбил того с ног.

— Идиот! Им же это и нужно! Или ты забыл, где находишься?! — прошипел он в затылок другу.

Саша совершенно не сопротивлялся, давая время Артуру отпустить себя. Однако тот постарался взять его на удушающий захват.

— Что же, Артурка, подраться захотел? — необычно спокойным тоном спросил Саша.

— Во-во, послушай себя! Я же тебе говорю, нас стравливают как пауков в банке! — воскликнул Артур. Понимая, однако, что на Сашу этот тезис похоже уже не подействует, он начал сжимать захват вокруг его шеи.

— Да мы и есть пауки, — прохрипел тот и стал подниматься с земли вместе с Артуром на спине. Оказавшись на ногах, он мощным рывком сбросил с себя товарища и, пока тот не успел подняться, с размаха ударил его ногой по голове.

Артур на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве, а когда вновь приобрел возможность ясно видеть и соображать, обнаружил, что Саша уже переходит ручей вброд.

— Стой, идио-о-от! — провизжал Артур и вновь дёрнулся вслед за Сашей, но из-за нанесенного удара прошел лишь шаг, почувствовал, что у него подкашиваются ноги и упал. — Да им осталось нам лишь оружие раздать! — отчаянно кричал он вслед товарищу. — И потешаться над тем, как мы стрелять будем друг в друга. Уж они это умеют, — уже тише и безнадежнее проговорил он.

Саша, на мгновение замедливший шаг, чтобы лучше услышать его слова, вновь прибавил ходу, давая понять, что доводы Артура его не убедили.

— Сто-о-ой… — бессильно протянул Артур и неожиданно для самого себя заплакал. Слезы эти не были вызваны физической болью или обидой на друга, крепко вмазавшего ему по голове. Нет. Это были слёзы беспомощного наблюдателя, видевшего, как единственный человек, на которого он мог здесь положиться, словно опьянённый, шёл той же тропой, которой прошли десятки стран и народов Тартара. Дорогой, которой прошла его собственная страна, теперь превратившаяся во множество мелких республик и княжеств, стравливаемых между собой и не могущих уже воссоединиться, памятуя о взаимных обидах.

Вдруг откуда-то сверху, из-за лучей мощной осветительной установки, имитирующей Солнце, раздался звук множества работающих двигателей. Вскоре на «небе» появились увеличивающиеся чёрные прямоугольники, оказавшиеся железными контейнерами. Спустившись на высоту около четырех метров над землёй, они остановились.

Драка на площади постепенно прекратилась, и перемазанные в крови члены конкурирующих группировок обратили все свои взоры наверх. В прошлый раз, всего полдня назад, из такого же контейнера выпала повседневная одежда, характерная для бедуинов обширных Тартарских пустынь. Но тогда контейнер был всего один, отчего и разгорелась драка. Теперь их было шесть — по два над спортивной площадкой, рынком и виллой.

Омар, стоявший поодаль и, видимо, наблюдавший за прошедшей дракой со стороны, что-то шепнул подчинённым, после чего из их группы отделилось пятеро крепких арабов, побежавших по боковой улице в сторону виллы. Лидер латиносов тут же среагировал, и через минуту всем отрядом двинул в сторону спортплощадки, надеясь гарантированно заиметь содержимое хотя бы двух контейнеров.

Саша как будто протрезвел от увиденного. Впечатлённый появлением контейнеров сразу за предостерегающими словами Артура, он повернулся к товарищу и прокричал:

— Сюда! Скорее!

Артур тут же подавил начавшую было подниматься обиду, встал на ноги и, шатаясь от полученного удара, двинулся к ручью. На другой стороне его уже ждал Саша, который аккуратно приобнял оглушенного товарища и помог тому подняться на площадь.

— Прости братан! — смущённо прогудел Саша. Было видно, что извиняться в прошлом ему приходилось не часто, оттого он еще некоторое время продолжал сопеть носом, не зная, чего ещё добавить к своим словам.

— Ладно, проехали, — ответил Артур. Вскоре он немного пришёл себя и перестал опираться на Сашино плечо. — Думаешь, это и вправду оружие? — спросил он, опасаясь, что накаркал беду.

— Думаю, что если это оно, нам не мешает быть поближе, — резонно заметил Саша, начавший на всякий случай разминать запястья и щелкать костяшками пальцев.

Поднявшись на рыночную площадь, они миновали группу арабов, сгрудившуюся над кучей шмотья, и направились прямо к месту, где стоял Омар.

Тот улыбнулся, увидев их, и даже сделал несколько жестов, как бы спрашивая: «Вы что там за драку устроили?»

Артур отмахнулся рукой, мол «пустяки», а затем жестами же высказал догадку касательно содержимого контейнеров: «Быть может там оружие?»

Омар закрыл глаза и задумчиво улыбнулся, видимо тоже предполагая такой вариант. Затем он вновь взглянул на Артура и кивнул, как бы говоря: «Продолжай».

— Слушай! Давай так: ты нам оружие, а мы встаем на твою сторону, — сказал Артур и постарался повторить предложение знаками. Омар улыбнулся, показал на одной руке два пальца, которые сжал ладонью другой руки. После этого он разжал ее, поставив те два пальца меж своих пяти, требуя не союза, а подчинения.

— Ну что скажешь? — спросил Артур, глядя на товарища.

— Да уж, никогда бы не подумал, что буду пешкой у арабов, — сморщившись, словно съев лимон, ответил Саша. — Соглашайся, делать нечего. Коль сейчас замес пойдет, то лучше быть на стороне победителей.

Артур понимающе кивнул.

— Ладно, идет! — ответил он на предложение Омара и протянул ему руку.

В этот момент по периметру города стали раздаваться звуки включающихся прожекторов.

— Это что еще за…?! — воскликнул Саша, хмуро оглядываясь вокруг. Другие гости рыночной площади так же зашумели десятками голосов, недоверчиво уставившись на стены города.

Над железным забором, там, где тьма раньше была безраздельным хозяином огромных пространств, тусклый свет открыл наклонные поля огромных многоярусных трибун. Самые страшные опасения Артура подтверждались.

— Как пауки в банке, — прошептал он.

Однако в большинстве заключенных подобная картина не порождала столь очевидной тревоги. Многие из них ни разу в жизни не видели, как выглядят стадионы, а потому и не предполагали, что может означать их собственное нахождение внизу, на арене. Более того пожалуй никто кроме троицы и не предполагал, что в контейнерах может быть оружие. Часть заключенных стояла под ними, потирая животы, в ожидании предоставления новой порции вкусной еды; другие небрежно комкали доставшиеся вещи и спешно прятали их за пазуху в надежде поживиться одеждой из новой партии.

Впрочем, даже двадцать минут спустя контейнеры всё так же висели в воздухе, не спеша поделиться с заключенными своим содержимым. Толпа постепенно успокоилась и расселась вокруг предполагаемого места падения припасов, однако несколько человек решили взять дело в свои руки: они перетащили деревянную торговую лавку в центр площади и залезли на неё. Когда им стало понятно, что этой высоты недостаточно, они быстро наладили совместную работу — сев на крыше ларька в круг, они поставили себе на плечи самого худого и длинного заключенного и стали одновременно вставать из приседа.

Толпа на площади ободрительно закричала, поддерживая смелых товарищей.

Живой круг еще не успел до конца выпрямиться, как стоящий на нем заключенный, видя, что дотягивается до контейнера, слегка присел и спустя мгновение вытянулся в прыжке.

Вдруг воздух разрезал мощный электрический заряд, и смельчака, словно огромный живой снаряд, отшвырнуло обратно вниз, где он обрушился на кучку своих товарищей, проломив с ними хлипкую крышу лавки.

Словно грохот далекого камнепада в горах из-за пределов периметра послышался нарастающий хохот тысяч людей.

Заключенные растерянно оборачивались по сторонам в поисках дерзких насмешников, пока кто-то не указал пальцем на трибуны — те постепенно заполнялись зрителями. В этот же момент, поняв, что на стадионе уже достаточно людей, невидимые руки режиссёра запустили работу всего огромного механизма под названием «Рыцари Свободы».

Из невидимых динамиков раздалась энергичная музыка, перемежающаяся аудио-вставками рекламы. Огромные мониторы, появившиеся так же как и контейнеры откуда-то сверху, загорелись яркими картинками, которых, однако, снизу было не разглядеть. Трибуны, до этого освещенные довольно тускло, наконец стали четко различимы вместе с заполняющими их болельщиками.

— Ох, и не нравится мне всё это, — бегая взглядом по всё четче проявлявшимся из темноты пространствам, сказал Артур.

— Побежали, посмотрим, что там к чему! — хлопнув его по плечу, предложил Саша.

«Омар, мы до стены и обратно!» — показал Артур жестами и стал догонять товарища, уже покинувшего площадь. Тот рванул куда-то вдоль ручья и, пока Артур подбегал к мосту, уже исчез из виду. Лишь добежав до края Ребельстауна, он обнаружил Сашу в узком пространстве между железной стеной и ближайшими к ней домами.

— Эй! Ты куда так ломанул? — спросил Артур, наконец добежав до товарища.

— Смотри! — не обращая внимания на вопрос, сказал Саша, а затем указал пальцем на один из дисплеев, изображение на котором можно было разглядеть с места, где они стояли.

На экране промелькнуло несколько роликов с рекламой клиник смены пола, магазинов спортивных товаров и автомобилей, а затем появились какие-то солдаты, снятые в процессе тренировки, то и дело сурово кричащие в камеру, что одежда «Neoman» их единственный выбор. В ролике несколько раз появился город, как две капли воды похожий на Ребельстаун. Просмотрев еще несколько рекламных блоков, парни увидели и другой ролик с их временной обителью в качестве декораций. По его сюжету какой-то неоафинский солдат вкалывал себе в вену шприц желтоватой масляной жидкости, произнося при этом слоган: «Всего минута — и мои мышцы работают на 200 процентов!». Затем он, сурово глядя поверх камеры, заковывал себя в экзоскелет, надевал шлем и вместе с группой таких же бойцов выбегал навстречу яркому свету через двери, в которые всего два дня назад вошёл Артур с другими пленниками. В конце рекламы следовала короткая видео-нарезка, в которой бойцы в экзоскелетах руками разрывали врагов на фоне храма, крайне похожего на новоявленную мечеть Ребельстауна, с той лишь разницей, что у того еще были целы оба шпиля. «Srongoil! Be strong!» — заканчивался ролик яростным восклицанием неоафинского солдата.

— Призраки… — испугано прошептал Саша.

Вдруг с площади донесся грохот.

— Саша! Некогда пялиться. Скорее обратно! — поторопил его Артур.

— Черт. Братан! Это Призраки! — еле сдвигаясь с места, ошарашено повторил Саша.

— Потом! Некогда болтать! — не слушая его, воскликнул Артур и, схватив того за руку, стал оттаскивать от периметра. Наконец он расшевелил товарища, и они рванули к рынку.

Подбегая к площади, парни увидели качающиеся на тросах контейнеры с открытыми днищами, криво свисающими вниз. Под ними в туче пыли, поднявшейся после падения, валялась гора оружия и боеприпасов: автоматические винтовки, пулеметы, дробовики и даже несколько гранатометов с зарядами — все были аккуратно завернуты в противоударные надувные чехлы.

Некоторые из таких же чехлов уже валялись на земле вскрытыми. Вокруг таких кучек полиэтилена стояли довольно ухмыляющиеся пленники, заряжающие полученное оружие. Вскоре сформировался первый вооруженный отряд размером около десятка человек. После короткого инструктажа Омара он был направлен через мост в район спортплощадки.

— Твою мать! Что он творит?! — выругался Саша и рванул напрямик к главарю арабов. — Омар! Стой! Отзывай людей! Отзывай срочно! — Сашу, обычно и вне разговоров с арабами немногословного, вдруг прорвало. — Призраки! Призраки! Омар, не до разборок! — пытался что-то втолковать ему Саша, сумбурно дублируя суть своего сообщения жестами.

— Саша! Какие ещё призраки? — растерянно спросил Артур своего товарища, не понимая, о какой ерунде тот толкует в столь важный момент, когда им, как гладиаторам в Колизее, раздали оружие.

— Артур! Призраки! — отрывисто вскрикнул Саша, взглянув на него дикими от страха глазами. Нервно мотая головой, Саша ждал понимания своих слов то в Артуре, то в Омаре.

— Ты что несёшь? — наклонившись к нему, прошипел Артур. — Хватай оружие, а то сейчас или арабы или латиносы нас реально в призраков превратят!

Пока Артур пытался выяснить, что происходит с внезапно сбрендившим Сашей, Омар, воспользовавшись моментом, двинулся в здание храма. Однако Саша, едва это заметив, резко рванул наперерез и преградил ему дорогу.

— Да погоди ты! — остановил он резким жестом предводителя арабов.

Омар, не ожидавший подобной наглости, насупился и угрожающе сжал кулаки. Несколько его сторонников, увидев это, стали окружать парней.

— Вашу мать! Идиоты! — процедил сквозь зубы Саша, а затем, сделав глубокий вздох, как можно более спокойно, обратился к Артуру:

— Пожалуйста, скажи им, что сейчас на нас всех будут, как на дичь охотиться.

— В смысле? Говори, наконец, разборчиво! — вспылил Артур, устав выслушивать Сашин бред.

— В смысле, что на нас сейчас натравят элитное подразделение по зачистке.

«По зачистке. Подразделение по зачистке», — знакомая когда-то фраза откапывала в голове Артура скрываемые под этим словосочетанием образы. В памяти пронеслись рассказы разведчиков с его заставы, организовывавших совместные действия с бригадой Восставшего. Бойцы последней утверждали, что за ними гнался специальный неоафинский отряд, вооруженный новейшим оружием и одетый в чудо-доспехи, защищающие от осколков и пуль, а так же усиливающие физические возможности хозяина. Но самым необъяснимым было в них то, что они делали их носителей невидимыми. Даже неуловимый Восставший трижды попадал в засаду к этому отряду, каждый раз лишь чудом спасаясь с горсткой выживших.

— Уж не мирмидонян ли ты имеешь в виду? — взволнованно спросил Артур. Глаза его открывались всё больше и больше, особенно когда он увидел реакцию Саши на свой вопрос.

Артур ясно вспомнил собранное и отстраненное выражение лиц повстанцев с пустошей Тартара, описывающих встречу с этими неоафинскими бойцами. Даже юноши, обычно охочие до рассказов о собственных подвигах, в такие моменты становились крайне немногословными, в фаталисткой манере рассказывая о своем чудесном спасении, словно речь шла о столкновении со стихией, при встрече с которой можно было выжить лишь по чистой случайности. Те же, кто были постарше и в силу своего опыта могли спокойно изложить истории столкновения с «призраками», обставляли их столь невероятными подробностями, что становились похожими на древних бардов, поющих грандиозные и страшные оды о героях и чудовищах.

Артур резко повернулся к Омару и, постаравшись взять себя в руки после такой страшной новости, попытался быстро, но максимально спокойно поведать о том, что же хотел донести Саша.

Предводитель арабов, поначалу кипящий от ярости, с каждым новым тревожным жестом дрожащих рук Артура чувствовал, что что-то не так и, наконец поняв, что сейчас в игру вступит третья сила, приказал немедленно догнать и отозвать отряд.

— Этого недостаточно! — вернув себе былую уверенность, воскликнул Саша. — Дай мне нескольких помощников! — потребовал он, как только понял, что Омар готов работать в команде.

Тот быстро согласился выполнить требование Саши, что-то громко прокричал на всю площадь, и вскоре в его распоряжении оказался десяток человек. Взмахом руки Саша позвал их за собой, затем спустился к ручью и стал лихорадочно разбрызгивать воду на прибрежный песок. Свежесобранная команда бездумно повторяла за ним.

Около двух минут они выполняли эти странные действия, пока Омар не понял в чём дело и не бросился с остальными на помощь.

— По обе стороны ручья! — руководил помощниками Саша. — Лейте, лейте больше! Только не наступайте туда, где песок уже отсырел! — объяснял он, но, догадавшись, что таких тонкостей по одной его интонации арабам не уловить, пояснил это практическим примером. Арабы поняли его довольно быстро и продолжили дело с требуемой аккуратностью.

— Ладно, думаю, этого достаточно. За оружие! — прокричал Саша и стал подниматься по берегу на площадь. Остальная толпа поспешила за ним.

Арабы брали в руки автоматы, приставленные к стенам домов, и группировались вокруг Омара. Те же, кто еще не успел вооружиться, добегали до куч под контейнерами, хватая то, что еще не успели разобрать.

Артуру с Сашей досталась пара старых штурмовых винтовок в таком состоянии, что они решили просить Омара, помочь им с обменом на что-то более надежное. Однако тот не стал на этот раз слушать непонятные причитания парочки — он был поглощен размышлением над дальнейшим планом действий. Наконец он произнес несколько коротких фраз и, повернувшись к парням, повторил приказ жестом раскрывающегося кулака: «Рассредотачиваемся!»

В этот момент где-то высоко над их головой послышались уже знакомые звуки электрических двигателей, и вскоре появился еще один контейнер, ставший спускаться в районе спортплощадки.

Всё пространство Ребельстауна вместе с рядами огромных трибун на мгновение погрузилось во тьму, чтобы потом взорваться частыми вспышками разноцветных лазеров и прожекторов. Одновременно с ними из динамиков, расставленных по периметру, громко зазвучала заставка телевизионного шоу, а затем посреди одной из трибун на осветившейся небольшой сцене появился ведущий, встреченный бурными аплодисментами.

Его прямые длинные седые волосы говорили о том, что он был уже немолод, что вовсе не мешало ему обладать идеально гладкой и упругой кожей лица, на чьем фоне отлично смотрелись бриллиантовые сережки, свисающие на нитях из желтого золота. Одет он был в облегающий черный кожаный плащ, умело скрывающий его слегка пухленький животик, вместе с туфлями на высоком каблуке делающий его осанку стройнее, а рост выше.

— Здесь тихо, как в морге-е-е! — вместо приветствия произнес ведущий. Трибуны еще раз взорвались аплодисментами, криками и свистом.

— А, нет, слышу-слышу. Глуховат стал видимо, — разогревал публику ведущий. — Хотя еще бы не оглохнуть? Ведь мы с вами не в церкви, а на шоу…

— Рыцари Свободы! — хором прокричали зрители.

— Именно так! — удовлетворенно улыбаясь, подтвердил ведущий. — И я ваш скромный слуга Сириус Грей. Однако наше шоу не только развлекательное, — резко изменившись в лице, уточнил он, — оно служит великой цели — одарить боевым опытом наших защитников и исполнить правосудие над преступниками! — пафосно закончил ведущий.

Свет на стадионе резко потух, оставив его в ярком пятне от луча прожектора.

Сириус Грей широко расставил ноги, опустил голову, притупил взгляд и с ложной скорбью в голосе завел длинную речь о страданиях недолюдей на землях Тартара от рук повстанцев. Ожившие экраны вторили его словам, демонстрируя видео-нарезку из изуверских убийств, совершённых боевиками на территориях, не подконтрольных Неоафинам, а также кровавых результатов нескольких терактов внутри страны. Затем, с лицом, полным решительности и праведного гнева, Грей поднял голову вверх и с непоколебимой уверенностью в голосе отчеканил:

— Но в самый трудный час, когда всем кажется, что уже всё потеряно, помощь непременно придет!

На экране замелькали патриотические ролики с участием армии Неоафин. Упитанные высокорослые и широкоплечие солдаты с легкостью расправлялись с грязными тощими оборванными повстанцами, а затем, широко улыбаясь, чинили дома чернокожим недолюдям, поили детей в азиатских пустынях, на руках выносили раненых из сожженных деревень в лесистых горах Европы.

Пока публика на трибунах жадно поглощала пафосные ролики о нелегких буднях неоафинских героев, на площадку к ведущему вышло десять человек, закованных в экзоскелеты. Скрытые термооптическим камуфляжем, они незаметно выстроились в шеренгу, покорно ожидая, когда режиссер шоу, закончив показ патриотической заставки, наведет все свои прожектора на их команду. Наконец, когда это произошло, они отключили маскировку, прямо из воздуха появившись на сцене, и тут же грозно выкрикнули свой боевой клич: «Молон лабе!»

Обрадовавшаяся толпа на трибунах завопила, что есть мочи.

Беспилотники, летающие над зрительскими секторами, выдавали в эфир лица болельщиков со слезами благодарности на глазах, многие из которых держали плакаты с признаниями в любви к солдатам.

— О, да! Как всегда, эффектно! — с ложным восторгом в голосе прокомментировал появление мирмидонян Сириус Грей. — Не хотел бы я оказаться сегодня на месте головорезов Тартара! Хотя… я вообще никогда не хотел бы оказываться на их месте, — посмеиваясь, уточнил он.

Трибуны весело зашумели, умело переведенные ведущим с пафосно-сострадательного настроения на задорно-боевое.

— Итак, у нас сегодня небольшой сюрприз! — сказал Грей и, выдержав театральную паузу, продолжил: — В последний момент, в результате сегодняшнего онлайн голосования за право быть острием карающего меча закона, победила команда из северных районов Неоафин — S-4. Напомню вам, что ребята — дебютанты Высшей Лиги и провели в ней всего три матча. Но тем интересней будет сегодняшняя игра ибо, чем моложе лев, тем он амбициознее! Не так ли парни? — спросил он у мирмидонян, артистично повернувшись к ним вполоборота.

— Чем сильнее враг, тем сочнее его мясо! — громко ответил капитан команды одной из заготовок, демонстрируя, что с ораторским мастерством у них проблем нет.

— О, да! Я уже люблю этих парней! — без лукавства сказал Грей, обрадовавшись тому, что в высшей лиге появилась еще одна команда, хорошо понимающая особенности жанра вечернего шоу.

Он позволил толпе на стадионе вдоволь накричаться, а когда шум на трибунах начал стихать, резко повернулся к мирмидонянам и быстрым шагом подошел к команде.

— Ну что ребятки, вы готовы?! — яростно прокричал Грей, стоя перед солдатами.

— Выполним приказ даже в аду! — стройно отчеканили мирмидоняне.

— Эх! Где мои сорок! — риторически воскликнул Грей, — Ладно, не смею вас больше задерживать. Готовьтесь к бою!

Солдаты по команде командира повернулись налево и нога в ногу промаршировали со сцены.

— Но разве бывает слишком много сюрпризов? — повернувшись к зрителям, вопросил ведущий. Толпа вновь дико закричала, а трибуны заискрили вспышками фотокамер. — Итак, сегодня у нас будет не только свежая партия повстанцев, отловленная на пустошах Тартара. Дикое племя каннибалов, похищающее людей в горах Карпат, долгое время считалось неуловимым. Но сегодня карающая длань закона опустится и на них!

Контейнер, последним спускавшийся на спортплощадку, остановился и осветился прожекторами. Автоматические замки, держащие на нем черное покрывало, расцепились, и после того как оно медленно упало на землю, перед зрителями предстала клетка, в которой находились заключенные, желавшие бежать из транспортировочных фургонов три дня назад.

Нестриженые волосы, всклоченные бороды, уставшие лица с бегающими от страха, ввалившимися глазами, грязные тощие тела, укутанные в шкуры диких животных — всё это производило на зрителей сильное впечатление. Пленники держали в руках копья с каменными наконечниками, обсидиановые кинжалы и обтянутые кожей деревянные щиты, создавая безупречно колоритную картинку для несведущего неоафинского обывателя.

К клетке подлетело несколько беспилотников, выдающих крупные планы перекошенных от испуга лиц прямо на огромные экраны стадиона.

Ощущая нарастающую неприязнь к недолюдям, толпа на трибунах воинственно зарокотала.

— Смерть ублюдкам! Обезьян на мясо! — всё отчетливее раздавались крики по периметру Ребельстауна, пока не слились в сплошной агрессивный рев. Когда болельщики, наконец, утихли, клетку до конца опустили вниз и открыли одну из ее стенок. В эту же секунду над городом раздался гимн мирмидонян.

VII

Дрожащими от страха руками, Аббас крепко сжимал древко копья. Несмотря на то, что он абсолютно не понимал, что сейчас происходит, недавняя попытка пленников совершить побег не позволяла им надеяться на какое-либо мягкое отношение. И то, что их не тронули сразу после ареста, заставив вместо этого три дня просидеть в камере, а затем одеться какими-то дикарями, пугало его лишь сильнее. Потому он напряженно вглядывался во тьму пространства, открывающегося за створками входных ворот Ребельстауна, напротив которых опустили их клетку. Вскоре во тьме проявился высокий силуэт, держащий что-то в отставленной в сторону руке. Выйдя на арену, он осветился множеством прожекторов, оказавшись марширующим командиром мирмидонян, несущим флаг Неоафин на высоком древке. За ним, собранные в каре, чеканили шаг остальные призраки.

Зал завопил что есть мочи. Несколько тысяч голосов даже начали нестройно петь боевую песню о «храбрых солдатах, сражающихся с врагами, чтобы ты мог в дождливый вечер спокойно сводить друга в кино». Тем временем сами мирмидоняне успели выстроиться в шеренгу и после команды «вольно» подняли руки, чтобы поприветствовать зрителей.

— Вот они! Вот они! — завопил Сириус Грей. — И они уже готовы свершить правосудие над злодеями!

После этих слов командир отряда, стоящий напротив шеренги, повернулся в сторону клетки и быстрым шагом направился к ней.

Чувствуя, что еще чуть-чуть, и они не успеют выскочить, пленники рванули наружу. Однако их запала хватило ненадолго — оказавшись под палящим светом сотен прожекторов, они растерялись и сбились в кучу, став напряженно ожидать приближающегося неоафинского командира. Полными непонимания глазами пленники смотрели на него, стараясь угадать по характеру движений агрессивность его намерений. Когда же командир достал из тонкого продолговатого кармана на бедре небольшую тросточку, разложившуюся в длинный меч, пленник, стоявший к нему ближе всего, отбросил в сторону копьё и прижал руки тыльными сторонами ладоней к груди, показывая, что подчиняется и не хочет начинать боя.

Совершив молниеносный трехметровый прыжок, офицер снёс ему голову, схватил за горло стоящего за ним Аббаса, и одной рукой, будто невесомого котёнка, приподнял над землёй. Остальные пленники оцепенели от ужаса и стали безмолвно ожидать развязки.

Аббас терял сознание. В глазах темнело, звуки толпы, и так смешавшиеся в густой непонятный рёв, будто пропадали в каком-то туннеле. Он посмотрел на меч в правой руке офицера, ожидая, что тот разрубит его пополам. Инстинкты подавали панические приказы органам и тканям работать активнее, чтобы вырваться из мёртвой хватки. Аббас судорожно пытался расцепить пальцы на своём горле, тщился ногами оттолкнуться от могучей груди, закованной в экзоскелет, в надежде вырвать собственную шею из кисти неоафинянина. Но все попытки были бесполезны — Аббас лишь быстрее растратил драгоценный кислород и стал обмякать.

Офицер же не торопился наносить удар.

Медленно душа араба, он пытался вызвать у остальных пленников чувство жалости к несчастному, спровоцировать их, принудить к бою на потеху публике. Однако те по-прежнему оставались на местах, трясясь от страха. Наконец офицер замахнулся мечом, занеся его как можно более медленно, чтобы «дикари» предприняли попытку спасти товарища, отбив удар. Но и это не сподвигнуло их на помощь — как только мирмидонянин вынес за спину руку, пленники рванули к жилым постройкам, в которых уже прятались члены банды латиносов, взволновано наблюдавшие за происходящим.

— Ах вы, жалкие обезьяны! — проорал разозлённый их трусостью командир мирмидонян и с силой швырнул Аббаса вдогонку одному из убегающих. Сразу же после этого он активировал защитную маску, закрывшую его лицо, и, высоко подняв свой меч, грозно проревел: «Вперё-ё-ёд!»

Словно спринтеры, ожидающие выстрела сигнального пистолета, мирмидоняне сорвались с мест, на ходу доставая раздвижные мечи и запуская на экзоскелетах режим боя. Не успев опомниться от броска, Аббас наблюдал, как на него, подобно стаду бешеных быков, несутся неоафинские солдаты. Однако когда он уже закрыл глаза, ожидая смертельного удара, мирмидоняне пронеслись мимо, то ли приняв его за мертвеца, то ли просто оставив «на сладкое». Пробежав около пятидесяти метров, они настигли отстающих беглецов, на ходу разрубая их пополам, словно мягкие восковые свечи.

В этот момент воздух разорвали звуки выстрелов — латиносы открыли огонь по приближающимся мясникам. Те, ничуть не растерявшись, мгновенно включили термооптический камуфляж, прямо в движении став практически прозрачными. Никогда не видевшие подобного пленники даже прекратили от удивления стрельбу, но затем опомнились и ошалело стали поливать из автоматов пространство, в котором растворились мирмидоняне. Двое убегавших «дикарей» пали от их очередей, не успев достигнуть построек городка. Остальные каким-то чудом остались целы и, не сбавляя ходу, попрыгали в проёмы окон глиняных хибар.

Через несколько секунд выстрелы стихли — латиносы перезаряжали оружие, внимательно всматриваясь в пространство спортплощадки. Вдруг одного из членов банды что-то вырвало из окна одноэтажной хижины и могучим броском откинуло прямо на спортивную площадку. Очереди вновь прогремели, поднимая пылевые фонтанчики вокруг жертвы, скукожившейся от страха на земле. Как только они прекратились, из квартала раздались отчаянные крики:

— Марко! Убегай скорей! Марко! Беги! Беги!

Марко, кудрявый худощавый смуглый юноша с полными слёз глазами, поначалу недвижно лежал на песке, боясь подать признаки жизни, но затем, оценив расстояние до ближайших домов, выпрыгнул из положения лежа и рванул к ним.

— Давай! Давай, парень! — радостно закричали его соратники, видя, что Марко быстро приближается к спасительным постройкам. Но когда до двери ближайшей хибары оставалось всего несколько метров, красная кровавая линия сверкнула рядом с ним, и, пробежав еще пару шагов, его тело развалилось на две части.

Толпа на трибунах, наблюдавшая за убийством в заранее выданных радио очках, кровожадно взревела, а на экранах стадиона изменилась информация в окне статистики: команда мирмидонян S-4 переместилась в турнирной таблице на седьмое место в общекомандном зачёте.

Друзья же Марко, яростно проклиная призраков, исполосовали очередями пятачок, на котором лежало разрубленное пополам тело несчастного. В какой-то момент в пылевом облаке около трупа мелькнул силуэт одного из неоафинских солдат. Обнаружив врага, латиносы тут же выпустили по нему несколько прицельных очередей.

Одна из пуль попала в цель, заставив термооптический камуфляж неоафинского солдата на мгновение выйти из строя. Тот молниеносно среагировал — двумя мощными прыжками он добрался до крайнего дома и, не сбавляя скорости, проломил его глиняную стену, исчезнув в темноте комнат.

— Muere Diablo! — проорала повстанцы, воодушевившись первым успехом. Они повыскакивали из укрытий и рванули к пролому, расстреливая на ходу внутренности хибары. Не прошло и нескольких секунд, как у них закончились патроны. Понимая, что они сами загнали себя в ловушку открытого пространства, латиносы стали лихорадочно менять магазины, лишь увеличивая время перезарядки дрожью собственных рук.

Толпа на стадионе внезапно замолкла, а затем стала громко смеяться — сквозь радио очки им виделось, как один из мирмидонян, пританцовывая, подходит к защитникам городка прямо перед их носом.

Еще не успев до конца перезарядиться, один из них почувствовал, как на него брызжет какая-то горячая жидкость и, повернувшись налево, увидел падающего без головы соратника с бьющим из шеи фонтаном крови.

— Detr…! — не успел предупредить он об опасности, как вместе с соседом развалился на куски. Две кровавые дуги ещё мгновение по инерции чертили воздух, а затем исчезли, задвинувшись в невидимые рукояти.

На трибунах вновь прогремели овации. На табло появился анимационный муравей — талисман мирмидонян — перекусывающий жвалами сразу нескольких врагов. Специальные лазеры спроецировали в воздухе огромное яркое слово «KKKKOMBO!»

Оставшиеся в трущобах латиносы, потеряв всякое самообладание, прекратили стрелять и рванули вглубь кварталов.

— Ха-ха! Так всегда и бывает. Никто не может совладать с натиском Рыцарей Свободы! — Сириус Грей, тонко чувствуя ход боя, подал голос, намекая команде S-4 о необходимости остановки для рекламы.

Призраки отключили камуфляж, давая шанс зрителям телетрансляции увидеть их местоположение.

Из пролома полуразрушенной хибары вылез задетый выстрелом мирмидонянин, встреченный одобрительными аплодисментами. Один из бойцов отряда подбежал осмотреть его костюм, через несколько секунд, хлопком по плечу дав знать, что ничего серьезного не произошло.

— Когда несправедливость попирает закон, когда кажется, что нет надежды на спасение, приходят они… — продекламировал Сириус заученную реплику, получив информацию о конце рекламного блока.

— Рыцари Свободы! — закончили трибуны знакомый слоган.

Мирмидоняне, поняв намек, сорвались с места, влившись двумя группами в улицы городка, по пути исчезая из виду.

***

Лёжа на земле за обломками старого широкого фундамента, на котором на скорую руку был отстроен новый глиняный дом, Артур вслушивался в шум боя, доносившийся со стороны спортивной площадки. Как только выстрелы прекратились, он посмотрел на двери храма, из которых появилась открытая ладонь Саши — приказ ждать. Артур повернулся и продублировал жест арабам, прячущимся в ближайших домах, хотя те уже получили его от своего командира, находившегося рядом с Сашей.

Вскоре на улицах за рекой стали появляться бегущие в панике латиносы.

Артур вновь посмотрел в сторону храма — его друг всё так же тряс ладонью, приказывая ни в коем случае не стрелять.

— Как скажешь, — пробубнил себе под нос Артур. Он торопливо водрузил на фундамент перед собой пару тяжелых камней, сделав с их помощью аналог амбразуры, и продолжил следить за приближающимися бегунами.

Первые защитники спортплощадки тем временем уже достигли моста. Те же из них, кому не посчастливилось отстать, вскоре были разрублены невидимыми клинками на виду у гарнизона на площади.

— Какого хрена? — изумленно молвил Артур, чьи глаза чуть не вылезли из орбит от увиденного. Лежащие рядом арабы отреагировали на страшную кончину отступающих беззвучными молитвами.

Через пару секунд на смоченном песке за ручьем стали быстро появляться тропки светлых сухих следов — мирмидоняне, понимая, что заключенные наверняка держат на прицеле мост, надеялись обхитрить команду недолюдей, рассчитывая пересечь ручей без его помощи.

— Попались, суки! — злобно процедил сквозь зубы Саша и громко крикнул: «Пли!»

Автоматные очереди прочертили светлые полосы на потемневшем мокром песке. Тропки стали резко изменять направление — мирмидоняне старались уйти из-под обстрела. Одного из них видимо задело: кто-то упал в воду, на несколько мгновений обозначив свой силуэт тонкой водяной пленкой.

— Огонь по упавшему! — прокричал Саша, торопя остальных заключенных застрелить хотя бы одного призрака, пока тот еще виден.

Интуитивно поняв новую задачу, арабы сразу с нескольких направлений открыли огонь по неоафинскому солдату. Но, благодаря специальному покрытию экзоскелета, вода практически мгновенно стекла с него обратно в ручей, дав возможность раненому мирмидонянину почти полностью восстановить невидимость и добежать до моста, под которым он и скрылся.

Тем временем наступающие неоафиняне перепрыгнули через водную преграду и уже поднимались к площади. Понимая, что атака в лоб может представлять опасность, они обогнули позиции оборонявшихся, не вступая с ними в бой.

— Всем на улицу! — резко скомандовал Омар, понимая, что мирмидонянам нужно время, чтобы перегруппироваться. Он выскочил из храма, на ходу спешно отдавая приказы перегородить телегами и ларьками с фруктами улицы, примыкающие к площади. Остальным оборонявшимся было велено занять круговую оборону. Омар наконец понял с чем столкнулись его люди и, несмотря на страшное открытие, почувствовал несокрушимое желание вывести их из схватки победителями.

Однако баррикады так и не были достроены — когда несколько арабов перетаскивали очередную телегу, чтобы перегородить ею выезд на центральную улицу, ведущую к вилле на холме, сверху на них обрушились мирмидоняне. Разрубив на куски двоих бойцов, они успели скрыться в проёмах ближайших домов, наблюдая оттуда, как запаниковавшие защитники площади расстреливают недостроенную баррикаду.

Артур оглянулся на выстрелы, сосредоточенно ища глазами неровности в пространстве около сваленных в кучу телег, как вдруг услышал топот позади себя. Резко развернувшись, он увидел стремительно приближающийся прозрачный силуэт, еле заметный из-за частиц песка, прилипших к нему. Артур инстинктивно подался назад и, споткнувшись об поставленные им же ранее камни, упал навзничь, услышав в полете, как невидимый клинок разрезает воздух перед его лицом. Бывшие рядом арабы тут же выпустили очередь по тому месту, где должен был быть призрак, но пули лишь прошили стены домов за ручьем. Артур же, лежа на земле, почувствовал мощный толчок и, переведя взгляд на крышу двухэтажного дома, увидел срывающийся вниз кусок глиняной черепицы, отколовшийся при приземлении неоафинского солдата.

— Сука-а! Чуть мне башку не снёс! — ошарашено констатировал вслух Артур, дрожа всё сильнее от приливающего адреналина. Не желая более испытывать судьбу на открытом пространстве, он вскочил на ноги и рванул в храм. Ещё несколько человек, напуганные необъяснимыми способностями призраков, бежали туда же.

Видя, что строй врага нарушен, мирмидоняне попрыгали с крыш и под крики толпы, наблюдавшей за всем происходящим в радио очках, добивали спасающихся бегством заключённых.

Не дожидаясь пока неоафиняне ворвутся на плечах отступающих в храм, арабы спешно закрыли ворота, подперев их для надёжности скамьями из зала.

Артур, успевший проскочить внутрь, продолжал бежать, пока его не схватил Саша.

— Спокойно! Спокойно! — кричал он, в конце концов, вынужденный подкрепить свои слова мощной оплеухой.

Вдруг из коридора, ведущего в уцелевшую башню, послышался короткий вопль.

Напуганные заключённые распределились на две большие группы, взяв на прицел запертые двери и выход на шпиль.

Однако штурма не произошло. Над Ребельстауном установилась какая-то неестественная, зловещая тишина. Попавшие в ловушку защитники храма один за другим не выдерживали беззвучной пытки, начиная неистово кричать и расстреливать драгоценные патроны по окнам и дверям. Наконец, опустошив свои магазины, пленники приходили в себя, понимали, что натворили, и начинали умолять соратников поделиться боеприпасами.

В этот момент Артур даже обрадовался, что не знает арабского языка, ибо он мог отказать нуждающимся в патронах, просто сделав вид, что не понимает сути их просьбы. Он отвернулся от одного из таких заключенных и почувствовал, как капельки пота невыносимо щекочут виски, но побоялся даже на мгновение убрать руку от спускового крючка, чтобы вытереть их.

Тишина, висящая над городом уже несколько минут, постепенно стала растворяться. Трибуны снаружи напомнили о себе едва доносящимся шелестом тысяч тихих голосов, а затем стали реветь всё громче, пока под вздох радостного удивления могучей толпы, внутрь храма, проломив мозаичные окна, не влетели трупы заключённых, остававшихся снаружи.

— Гады! Дьяволы! — завопили испуганные защитники храма на родных им языках.

В ответ на эти крики мирмидоняне лишь кидали всё новые и новые трупы в окна.

Паника внутри достигла предела — заключенные палили во все стороны, не слыша призыва Омара и Саши успокоиться и экономить патроны. Когда же всё стихло, в проёмах окон стали мелькать прозрачные фигуры неоафинских солдат, обнаруживаемые по еле заметной тени, отбрасываемой ими на пол храма.

Толпа на трибунах запела гимн мирмидонян, обозначая, что развязка кровавого спектакля близится к завершению. Усиленные возможностями экзоскелета, невидимые руки неоафинских солдат начали вырывать рамы и куски кладки из узких проёмов окон, чтобы в нужный момент беспрепятственно преодолеть их одним прыжком.

Вдруг снаружи послышались выстрелы и крики на арабском языке.

«Это третья группа Омара! — пронеслось в голове у Саши. — Они дарят нам драгоценное время!»

Не мешкая ни секунды, он схватил предводителя арабов и подбежал с ним к Артуру:

— Палите без устали по окнам, поднимитесь на башню, отвлеките их, — приказал ему Саша. — Омар! А ты за мной! — и он бросился разгребать завалы перед дверью.

Артур, решивший сначала, что Саша потерял самообладание, хотел было остановить его, но, увидев спокойный и решительный взгляд друга, проникся его уверенностью, поднял автомат, и с криком «огонь!» выпустил очередь по окнам.

Остальные бойцы, словно только и ждали этой команды. Заглушая свой страх в грохоте очередей, они вновь стали спускать боезапас.

— Двое за мной! — наконец прокричал Артур заключенным, продублировав свой приказ жестами.

Ведомые чувством локтя, сразу пять человек побежали за ним в башню.

— Вашу мать! Вы что, два от пяти отличить не можете? — прошипел Артур под нос, но не стал тратить время на объяснения и ринулся вверх по лестнице.

Саша, Омар и ещё несколько человек тем временем выбежали из ворот и рванули вниз к реке.

Саша не знал, остался ли там раненый мирмидонянин или его уже эвакуировали, и лишь надеялся на то, что пока защитники обороняли площадь, враг не рискнул бы обнаруживать себя бегом по воде, спасая товарища. Забежав под мост, они увидели, как вода неестественно расступалась в одном месте у стены, будто бы разведённая волшебством. Саша на всякий случай двинул изо всех сил прикладом по воздуху, на уровне своего пояса. Приклад по касательной попал по невидимой голове мирмидонянина, соскочив на каменную стенку. Термооптический камуфляж пошёл электрическими разрядами, на несколько мгновений сделав видимым раненого солдата.

— Поднимай его скорее! — прокричал Саша и схватил раненого призрака под руку, пока тот был виден.

Омар послушно выполнил приказ Саши, поставил на ноги неоафинского солдата, оказавшегося довольно тяжелым, и при помощи остальных бойцов вытащил его из-под моста.

На них уже неслись проморгавшие этот захват мирмидоняне, которые вскоре вынуждены были резко остановиться, проделывая в прибрежном песке длинные борозды — заключенные отломали маску, защищавшую лицо солдата, отключив таким образом термооптический камуфляж, и наставили на него дула автоматов.

По залу пронесся испуганный вздох. Тут же зазвучала сирена, и весь Ребельстаун наполнился ярко-красным мерцающим цветом. Мгновение спустя по городу прокатилась мощная электрическая волна. Артура, находящегося в башне, она достала позже остальных, а потому он успел рассмотреть, как, корчась от разрядов тока, падали на землю заключённые. Мирмидоняне же, получив электрический удар, поначалу лишь стали переливаться разноцветными волнами — забарахлил термооптический камуфляж — но через несколько мгновений они так же повалились с ног. Наконец волна дошла и до него. Понимая, что выпадет из окна, как только разряд ослабнет, Артур каким-то невероятным усилием сжатых в конвульсиях мышц дёрнулся назад. Теряя сознание, он видел, как летит в жерло винтовой лестницы.

VIII

Боль раздавалась по всему телу, будто его неспешно пережёвывали челюсти огромного травоядного. Артур приоткрыл глаза, но тут же снова зажмурился — яркие лампы на потолке невыносимо слепили. Он резко отвернулся, остановившись в полудвижении из-за сильной тупой боли в шее, а затем аккуратно приоткрыл глаза ещё раз. Когда они, наконец, привыкли к яркому освещению, Артур с трудом приподнял голову и сумел рассмотреть, где находится — светлая комната с высоким потолком была практически пустой, если не считать двух госпитальных коек, на одной из которых он лежал. Та больше походила на пульт управления звездолётом — со всех сторон от неё исходили трубки и провода, безболезненно вживленные в его тело, а по краям светились голографические дисплеи. Вторая койка стояла справа от него, располагая на себе испуганно дышавшего Аббаса.

Кто-то погладил Артура по волосам.

Он обернулся и увидел молодую женщину, стыдливо отдёрнувшую руку.

— Не бойся! — сказала она ласковым голосом и, подождав несколько секунд, вновь запустила пальцы в его шевелюру, предварительно засучив рукав на своём медицинском халате.

Артур взглянул в ее глаза и удивился их теплоте — они излучали такую любовь и сочувствие, что ему даже пришел в голову вопрос, находится ли он по-прежнему в Неоафинах, или какой-то неизвестный доброжелатель вывез его подальше из этой чудовищной страны. Однако логотипы «Рыцарей Свободы» на дверях палаты быстро развеяли его сомнения.

Глаза девушки широко открылись, брови приподнялись наверх, будто она что-то вспомнила. Убрав руку с головы Артура, она развернулась и при помощи пульта, находящегося рядом с кроватью, попросила принести обед.

— Ну, кушать у нас будет маленький? — спросила медсестра, улыбаясь. Однако Артура удивила эта улыбка — несмотря на ласковость и доброжелательность, в ней было что-то неестественное и даже глупое, как у недалёкой девочки, разговаривающей с куклой. Санитары быстро принесли поднос с едой — это была какая-то цветная каша, небольшая нарезка овощей и пачка сока, в которую кто-то предварительно вставил трубочку.

— Ну-ка открой ротик, — сказала медсестра, поднося к губам Артура ложку, полную какой-то странной каши так не похожей на ту, что он ел дома. Впрочем, она пришлась ему по нраву, и при помощи девушки он опустошил тарелку за пару минут.

Когда же дело дошло до овощей, Артур чуть было не выплюнул их — те были абсолютно безвкусны. Медсестра, однако, нисколько не удивилась такой реакции и прошептала мысли вслух:

— Даже бедненькие недолюди не едят эту химию.

«Так какого чёрта тогда ты пичкаешь меня этим дерьмом?» — подумал Артур, недоуменно уставившись на неё.

— Правильно, правильно, малыш! Ну эту бяку! — наигранно воскликнула медсестра и, нарочито широко улыбнувшись, шмякнула куском помидорины, бывшей в её руке, об поднос. — Не волнуйся, — сказала она, погладив Артура по голове, — мы сейчас чего-нибудь повкуснее попросим…

— Клара! — строгий голос из коридора заставил девушку вздрогнуть.

В дверях стояла высокая женщина-врач, носящая старомодные длинные волосы и прямую чёлку.

Медсестра скорчила кислую мину, словно подавившись лимоном, однако затем собрала волю в кулак, сделала тихий медленный выдох и развернулась, уже виновато улыбаясь. Начальница отозвала её в сторонку и стала строго отсчитывать:

— Ты что удумала? — грозно сдвинув брови, воскликнула новая гостья. — Гладить недочеловека по волосам? Тебе что, так хочется заразиться? Ну так я могу тебе помочь с этим. Еще раз и отправишься в бактериологическую лабораторию приборы стерилизовать!

— Н-не надо… — испуганно промямлила медсестра. — Я просто подумала…

— Ты подумала! Вы посмотрите на неё! — возмутилась врач, всплеснув руками. — Это последнее предупреждение! Иначе вакантное место уборщицы — твоё! — пригрозила она и демонстративно ушла, не дождавшись ответной реплики медсестры.

— Тётенька мальчика нашего напуга-а-ала, тётенька мальчика не лю-ю-юбит, — тянула медсестра слова. — Но не бойся. Клара тебя любит! И тебя любит! — добавила она и посмотрела в сторону лежавшего на соседней кровати Аббаса.

Тот часто дышал, боясь разозлить роботизированные манипуляторы, что-то ковыряющие в его шее. Глаза араба напряженно следили за их движениями, а лицо было бледно настолько, насколько это позволяла его смуглая кожа. Было видно, что последние сутки нанесли серьёзный урон его рассудку: отданный на растерзание мирмидонянам; используемый ими как отнятая игрушка, которой дразнили заключённых, а затем как снаряд; выживший чудом под ногами несущихся солдат; теперь он лежал на какой-то мерцающей огнями кровати, не вполне понимая, лечат ли его или используют как подопытного кролика.

Клара же не унималась. Нагладившись, она стала рассказывать какие-то сказки и петь детские песенки, словно раненные пленники были малышами, нуждавшимися в них, чтобы заснуть. Артур держался ещё минут двадцать, однако затем, не в силах больше выносить навязчивого отношения медсестры, перебил ее, спросив:

— Скажи, пожалуйста, где мы и сколько нам тут еще находиться?

Клара, обнаружив, что недочеловек знает неоафинский язык, была шокирована настолько, что так и застыла с открытым ртом, из которого не успело вылететь окончание названия волшебного королевства.

— К-как?! Как ты смеешь?! — наконец, сумев побороть немоту, прокричала она и выбежала из палаты, громко зовя на помощь.

«Похоже, ты зря обольщался на их счет» — сказал Артур сам себе и, не имея моральных сил для бурных переживаний, стал флегматично ожидать расправы над собой.

Пока медсестра, пылающая возмущением от дерзости недолюдей, говорящих на её языке, бежала за полицией, Артур повернулся к Аббасу и спросил:

— Эй! Эй! Старик, что с шеей?

Тот в ответ лишь слегка повернулся, посмотрев на соседа по палате взглядом, полным ужаса и беспомощности.

— Ты по-русски не понимаешь? — спросил Артур и, не видя реакции, повторил свой вопрос, коряво постаравшись перевести его. Он пытался вытянуть из Аббаса хоть слово, однако тот, не слыша родной речи, лишь сильнее волновался, и вскоре его щёки смочились слезами отчаяния. Наконец несчастный араб повернулся в сторону дверей и жалостно ахнул.

Там уже стояла медсестра, окружённая сонными полицейскими. Крича на всю палату, она обрушивалась на них ещё недавно так мирно спящих в массажных креслах, требуя жестоко наказать недолюдей, посмевших заговорить с ней на одном языке. Каких-то несколько минут назад умилявшаяся их беззащитностью и искренне считая себя любительницей животных, теперь она ужасалась от мысли, что они смеют посягать на гегемонию человека Неоафин, на его священное и исключительное право владения человеческой речью. Медсестра потребовала сделать что-нибудь с подобной наглостью, но полицейские, кажется, были в обиде на неё, за то, что та подняла их по такому пустяку, и лишь растерянно водили плечами. Наконец переполненная злобой Клара полностью потеряла контроль над собой, выхватила электрическую дубинку у одного из них и несколько раз ударила ею Артура, прикованного к кровати.

— Вы что тут устроили?! — Голос главного врача сотряс комнату так, что даже полицейские, не находящиеся под её юрисдикцией, инстинктивно вытянулись в струнку, почувствовав лидера. — Клара! — врач сделала паузу, удивлённая жестокостью медсестры. — Это твой последний залет. Марш ко мне в кабинет! Вы четверо, — обратилась она к полицейским, — помогите оклематься этому недочеловеку и доставьте его в клетку. Он уже достаточно пролечен.

— Слушайте, мы не обязаны этим заниматься! — недовольно выдавили охранники правопорядка, но встретившись с суровым взглядом главврача, послушно опустили голову и отрядили человека звать кого-нибудь из работников больницы для помощи в транспортировке.

***

Артур отошел от болевого шока, лежа на каталке, везущей его куда-то по коридору ногами вперёд.

«Неужто я умер?» — пронеслось у него в голове, ибо он не знал, что так в клинике было принято возить всех недолюдей.

Однако благодаря столь странному правилу он въехал в кабину лифта так, что, чуть приподняв голову, сквозь прозрачные стёкла шахты впервые смог увидеть неоафинский город днём. У него даже перестала трястись голова, а губы разомкнулись от удивления — перед ним предстал огромный мегаполис, уходящий своими странными кварталами за горизонт. Но действительно потрясающим было другое — фасады многих высоток покрывал слой декоративного разноцветного мха, а их балконы, если так можно было назвать причудливые террасы, стирающие грани между этажами, зеленели листвой деревьев и кустарников. Сверху город больше походил на огромное зелёное поле, изрезанное сетью дорог — почти все крыши строений покрывали растения, а промышленные здания и объекты инфраструктуры были ловко упрятаны под землю. Образовавшиеся холмы с выступающими трубами засадили кустарником. Вкупе с небоскрёбами, напоминающими огромные деревья, опутанные свисающими лианами — диагональными лифтами, соединяющими их — город производил впечатление какой-то гигантской рощи. Артур, хоть и живший в регионе, где оставался лес и плодородная почва, знал, что огромные пространства планеты практически сожжены в ходе бесконечных междоусобных войн, подстрекаемых Неоафинами, а потому поразился контрасту. «Видели бы это люди Тартара!» — грустно подумал он, вспомнив измученных жителей пустынь, то и дело выходивших к блокпостам на границах его Родины.

Лифт тем временем спустился на цокольный этаж.

За дверями уже стояла частная охрана «Рыцарей Свободы», зазубренными жестами указавшая полиции стадиона, что дальше идёт арендуемая территория, и их нахождение здесь более неуместно. Полицейские и медбратья привычно кивнули, выкатили носилки и поспешили вернуться в лифт.

После этого один из охранников взялся за каталку и повез Артура по длинному коридору, через некоторое время окончившемуся рекреацией с клетками, наполненными новой партией «террористов и каннибалов». Впрочем, не успел Артур рассмотреть их обитателей в поисках своих товарищей, как каталка, не останавливаясь, свернула в еще один длинный коридор. Вскоре они проехали мимо спуска к Ребельстауну, а через несколько поворотов по темному узкому туннелю остановились около помещения с крепкими бронированными дверями. Через пару минут к охранникам подошло усиление, первое зашедшее в камеру и разогнавшее её обитателей по углам. Затем они подали сигнал о том, что можно безопасно заезжать, после чего охранники закатили каталку внутрь и остановили её в центре комнаты. Еще минута — и они отвязали Артура, быстро выложили его на пол и вернулись в коридор.

Как только бронированная дверь закрылась, и звук шагов перестал доноситься из коридора, он увидел над собой знакомые лица — Саша и Омар, приветственно улыбаясь, протягивали ему руки.

IX

Предводитель арабов смотрел на Артура с добродушной ухмылкой, демонстрируя ранние морщины в уголках глаз. Сидя на корточках, он изображал перекус, засовывая воображаемый кусок еды себе в рот, забавно говоря при этом: «Ам! А-ам!»

Артур прекрасно знал, что надо делать с продуктами, собранными для него заключенными, но не спешил останавливать Омара, понимая, что тому приятно проявлять заботу о раненом.

Только после окончания спектакля Артур дотронулся до пищи, а закончив с трапезой, позволил себе блаженно растянуться и сквозь негромкий шум нескольких параллельных разговоров позвать Сашу, увлеченно ковыряющего стену, сидя на матрасе.

— Эй! Что это ты там интересного нашёл? — Артур как будто зарядился жизнерадостностью Омара и потому ответ, если так можно было назвать молчаливый поворот головы и хмурый взгляд его товарища, был подобен ведру холодной воды, вылитому на забывшегося Артура.

— Поел? — только и смог выдавить Саша, явно поглощённый каким-то тяжёлым раздумьем.

Артуру стало неудобно за своё легкомыслие и неуместную радость. Однако он всё же решил расспросить друга, прояснить, что его столь тяжко гложет.

— Старик… что? — не смог на ходу сформулировать вопрос Артур.

— Не понятно, зачем мы им нужны. Точнее понятно, но почему тогда нас не запустят обратно в «Ребельстаун»? — словно разговаривая с самим собой, вслух сказал Саша.

— Может потому что мы им весь «праздник» обломали? — простодушно высказал догадку Артур.

— Так мы один чёрт куплены, потому деньги их мы всё равно отработаем… своей башкой, — прибавил шёпотом Саша, слегка проведя большим пальцем поперёк шеи, — хотя, может ещё мяса не набралось?

— Набралось, — сообщил Артур, едва заметно покачав головой, и, глядя куда-то через стену, продолжил тоном, уже проникнутым Сашиной тревогой. — Когда меня транспортировали сюда, то провозили мимо клеток со свежими пленниками. Думаю, что их, как и нас на прошлой неделе, накормят и выпустят в город. Возможно, сразу после этого и мы туда вернемся.

— Возможно, — улыбнувшись сквозь силу, ответил Саша, сам не веря в подобное развитие событий.

***

С момента перевода Артура из лазарета минуло не более двух суток, но настроение в камере за этот короткий срок довольно серьезно изменилось. Тревога, до того одолевавшая лишь Сашу, стала распространяться на всех заключённых и даже довольно флегматичный Омар, не в силах более сдерживать растущее раздражение неизвестностью, то и дело покрикивал на своих подчиненных.

Артур с Сашей, отковыряв, пожалуй, уже половину краски со стены, прикидывали возможные варианты развития событий:

— На эксперименты какие-нибудь отправят, — сказал Артур.

— Да ну, это навряд ли, — лениво отверг предположение Саша.

— Почему же? Как раз-таки самое то. Сильные особи и всё такое.

— Может мы им дороги чем-то? Может мы публику завели, может нас выгоднее показывать? — Саша как будто даже гордился тем, что из них получились отменные гладиаторы.

— А может всё проще? Может они просто-напросто не знают, что с нами делать? Вот приезжают у них одноразовые пленники, а тут РАЗ! И выжили! И пойди, догадайся, что с ними делать. К молодняку не засадишь — научат чему-нибудь ещё. Убивать жалко — деньги же. Вот на эксперименты, это да-а! Есть смысл, — и Артур, удовлетворенный собственной логической цепочкой, закинув руки за голову, оперся спиной на стену.

— Да отстань ты со своими экспериментами! Хочешь экспериментов, иди, попросись, только без меня, — небрежно отбрыкнулся Саша.

Друзья перечисляли способы своего умерщвления так, будто бы речь шла не о них, а о дичи на суп. Однако сардонические ухмылки постепенно сменялись нервным смехом, тот молчаливой тревогой, и наконец, оцепенением, стеклянными глазами, уставленными в пустоту.

Дверь камеры осветилась бледным красным светом, предупреждая об опасности любого, кто решит подойти к ней во время открытия. Через минуту она откатилась в сторону, и внутрь втолкнули Аббаса. За ту пару дней, что Артур не видел его, тот сбрендил ещё сильнее — насквозь проплаканные глаза прятались за мешками век на лице, чьи мышцы меняли гримасы, создавая одна другой испуганней и жалостнее. Полусогнутые руки и ноги готовы были в любой момент сжаться вместе с туловищем в калачик.

Омар позвал несчастного к себе, но Аббас не отреагировал. Ещё не понимая, почему его игнорируют, главарь арабов повторил свой призыв строже, прикрикнув в конце фразы. Новичок повернулся к нему, показав лицо, полное страха и отчаяния, но так и остался стоять на месте, беззвучно плача.

Поняв, наконец, что тот уже не разбирает своих и чужих, Омар сам встал с матраца, подошёл к тут же сжавшемуся Аббасу, приподнял его над полом и отнёс к лежакам. Затем, повернувшись к соплеменникам, он эмоционально выругался, потребовав воды и еды для бедолаги. Тот же, услышав громкий голос главаря арабов рядом с собой, лишь сильнее сжался в комок. Видя, что новичок так на всё реагирует, Омар молча повернулся к помощникам и взглянул на них таким грозным взглядом, что те повскакали с мест и бросились выполнять его поручение.

Спустя некоторое время Аббаса попытались разговорить, резонно посчитав, что он понимает по-арабски. Но, похоже, с ним всё было кончено — его красные от постоянных слез, покрытые влажным туманом глаза были настолько напуганы, что пристального взгляда на них не мог выдержать никто, и вскоре его оставили в покое.

Артур доковырял своё имя на стене, и теперь украдкой разглядывал сбрендившего знакомца. Перед ним, сжавшись в сгусток страха и ничтожества, находился человек, ежесекундно переживающий момент собственной казни. Удивительно, но собственное положение Артура, как и положение остальных пленников, было практически идентично доле несчастного, но иллюзорная надежда вытянуть ещё один матч, если он, конечно, вообще предполагался, до этого момента совершенно изменяла общее настроение заключенных.

— Странно, может, и мы должны так лежать? — произнёс Артур мысли вслух.

— …Смиренно ожидая, когда поведут на убой? Ты об этом? — дополнил его Саша, похоже, так же наблюдающий за Аббасом.

Артур бесцельно провёл куском штукатурки по стене, а затем резкими движениями расцарапал собственное имя, обсыпав ноги, прижатые к стене, кусками облупленной краски.

— Ну а что ты про всё это думаешь? — стряхивая бетонную пыль с колен, задал он вопрос, ответ на который был по большому счёту ему не интересен. Артур тяжело выдохнул, растянулся на полу и повернулся к стене.

Саша хотел было что-то ответить, но ничего вразумительного сформулировать не смог. Он пару раз попытался выдавить какие-то междометия, прокашлялся и замолчал, уставившись в пол.

В камере стало особенно тихо. Чувство обречённости постепенно проникало в сердца пленников, разум больше не находил возможности шутить над своим положением. Саша, несогласный с таким пораженчеством наблюдал метаморфозы, происходящие в комнате как бы со стороны. Один за другим, люди прекращали двигаться: ходящие по камере садились, сидящие ложились. Глаза тускнели, тела застывали, словно восковые фигуры. Увидев, как даже Омар замирает, скукоживаясь в сидящий комок, Саша не выдержал, вскочил с места, и со всего маху треснул ногой по голове Аббаса. Затем, не останавливаясь, он принялся колотить его лицо кулаками, вбивая затылок свихнувшегося бедняги в пол.

— Хватит, падла! Не смей нас заражать! Не смей! Не смей! — орал Саша, все больше и больше обагряясь кровью жертвы.

Первые несколько секунд пораженные происходящим пленники, оцепенев, смотрели, как Саша проламывает бедняге череп, но затем, спохватившись, повскакали на ноги и с громкими криками набросились на него. Несмотря на буйство последнего, они вскоре скрутили ему руки и хотели было уже расправиться с Сашей, как вдруг тот, радостно рассмеявшись, прокричал: «Ну! Вот! Наконец проснулись!».

Омар, к тому времени так же вставший с лежаков, громко выругался, и уже занёс руку для карающего удара.

— Что, Омарчик?! Ожил, наконец?! Я уж думал, так и подохнешь как говно безмолвное! — прокричал ему в лицо Саша и снова истерично рассмеялся.

Арабского лидера ошарашила такая реакция, но, после секундной паузы, он собрался и бросил короткий приказ своим людям отделать смутьяна как следует, своей лаконичностью выражавший всю степень презрения к сорвавшемуся товарищу.

— Стой, Омар! Не надо! — воскликнул Артур и подлетел к уже отворачивающемуся командиру, схватив того под руку.

Главарь арабов в бешенстве развернулся, вырвал руку, и с ходу влепил Артуру в скулу так, что тот отлетел обратно к стене, ударился затылком и потерял сознание.

***

Сильный шум в ушах, словно его посадили внутрь колокола, по которому затем стукнули кувалдой, был первым, что ощутил Артур после прихода в себя. Он рефлекторно попытался вскочить на ноги, но не смог даже разогнуться и вновь рухнул на пол. Пляшущим от сотрясения взглядом он увидел валяющегося рядом с собой Сашу, на лице которого красовалось несколько подсохших рассечений. Его одежда была сильно испачкана кровью, на которой налипла камерная пыль. Артур смотрел на друга, пытаясь разглядеть, поднимается ли его грудь при дыхании, но, ничего не разобрав, стал трясти того за плечи.

— Саша! Саша, эй! — Артур звал его шёпотом, словно если бы его услышали, то положение парочки друзей могло бы как-то принципиально поменяться.

Тот медленно открыл глаза, а затем слабо, но довольно улыбнулся, тут же зажмурясь от боли, вызванной натяжением мышц на покалеченном лице. Артур заметил, что у его друга недоставало пары зубов во рту.

— Саша, ты что творишь? — задал он запоздавший вопрос.

— Понимаешь… — Саша слабо прокашлялся и медленно, с гримасой боли на лице, стал разминать шею, крутя головой направо-налево. — Понимаешь, нельзя падать духом. Быть безумным как дикий пёс лучше, чем быть оглушённым — как рыба пластитом. Я чувствую, что нас поведут на убой. Не хочу, чтобы мы там вели себя как живые пугала.

— Что ж ты не объяснил никому? — с досадой в голосе спросил Артур. Он задал этот вопрос громче, ибо заметил, что их разговор никого не злит.

— Кому?! Как?! Как им это объяснить?! Но вот посмотри на них сейчас! — воскликнул Саша и, повернувшись, кивком головы показал на остальных.

Пленники в камере находились в довольно оживленном состоянии: одни что-то бурно обсуждали, другие ходили по комнате взад-вперед, а пара человек даже отжимались от пола.

Саша встретился взглядом с Омаром и, улыбнувшись, ещё раз кивнул в сторону остальных. Тот пристально посмотрел на побитого товарища, затем стыдливо отвёл глаза и чуть заметно покачал головой, соглашаясь с тем, что его русский сокамерник был прав, напав на Аббаса.

— Эй, кстати, а что с ним? — указав на несчастного, спросил Саша.

— Мёртв, — Омар ответил на своём языке, но смысл его слов был понятен и без перевода. Затем он что-то добавил и показал рукой на полиэтиленовые тубы с одеждой. — Эй! — гаркнул предводитель арабов. Его возглас остановил хаотичное движение в камере, после чего Омар повелел своим людям вскрыть упаковки.

Внутри оказались какие-то шкуры, а также куски домотканой некрашеной материи.

Кто-то из выживших защитников спортплощадки, увидев это, громко выругался, в сердцах скомкал шкуру, которую достал из упаковки, и запустил ею в дверь камеры.

— Вот почему нас не объединили с остальными! — практически одновременно сказали парни.

— Омар! — громко позвал Саша, — Сюда! И вы все сюда! — позвал он остальных, с трудом вставая и разминая побитые бока. В тот момент, когда будущее, наконец, прояснилось, к нему вернулась былая энергия, а его спокойствие подчинило окружающих, действуя лучше любых убеждений. Заключённые столпились вокруг него, изображающего куском штукатурки на полу схематическое изображение Ребельстауна.

Затем Саша стал рисовать план действий после того, как их доставят в клетке до спортплощадки. План предполагал захват оружия, которое должны были привести туда же, и занятие обороны в домах по краю города. Однако, как только латиноамериканцы поняли, что всем предлагал Саша, то принялись громко возмущаться и, стерев нанесенные им стрелки, начертили другой план, согласно которому следовало отступать до храма, не останавливаясь и не отягощаясь оружием. Только там, по их мнению, можно было создать более прочную и насыщенную линию обороны, вместе с новенькими пленниками, которые наверняка в основной своей массе находились бы там.

Заключенные стали активно обсуждать план, шумно внося и отвергая изменения.

— Погодите, погодите! — остановил спорящих Артур. — А что если так?

Он помахал руками над стрелками, как бы имитируя, что стирает их, а затем начал вырисовывать длинную кривую линию, идущую от спортплощадки вплоть до виллы на возвышенности. Там он показал знаком остановку, сбор оружия из клетки, что предположительно должна была там оказаться, а после этого, подняв ладонь с расправленными пальцами, сжал её в кулак, и опустил его в один из флигелей виллы. Затем, слегка развернувшись, он показал на исцарапанную стену камеры, тут же замаскировав свой жест под попытку почесать плечо.

Омар, до этого сидевший с невозмутимым спокойствием и лишь изредка поправлявший тех или иных своих бойцов, вдруг громко заголосил, тут же стёр маршрут с карты, активно жестикулируя и изображая несогласие. Потом он стал что-то обсуждать с членами своей банды и другими сидельцами, рисуя другие планы. Когда же Артур уже было, подался назад, чтобы плюхнуться на пол, он увидел как Омар, продолжая что-то рисовать, едва заметно кивнул ему головой. Артур отвёл глаза вниз, поняв опасения главаря арабов засветить план, и после неуклюжих попыток сделать вид, что жутко занят ссадиной на своей ноге, посмотрел на Сашу. Тот встретил его взгляд ироничной улыбкой, как бы говоря: «ну ты и шифровальщик!», а затем дёрнул плечами — «почему бы и нет».

Остальные кажется так же согласились с предложением Артура, однако он уже не разбирал, спорят ли они до сих пор для отвода глаз или же действительно кто-то не разобрался, что к чему.

В центре камеры воздух вдруг поплыл волнами, и через пару мгновений появилось объёмное изображение неоафинянина, разъясняющего на своем примере то, что уже и так стало для всех очевидным. Улыбаясь, словно он получал от этого удовольствие, воздушный человек переодевался в тряпьё и шкуры, в конце сцены представая в роли эдакого сурового вождя диких племён, с аккуратно подобранной тканью и красиво лежащей шкурой леопарда на плечах. В руке он держал копьё, а на поясе висели ножны, в которых скрывался обсидиановый кинжал.

Как только изображение растворилось в воздухе, несколько человек встали со своих мест и, подойдя к ящикам с пакетами, перевернули их вверх дном, пытаясь найти оружие, которого там не оказалось. Выругавшись, они попинали валявшиеся на полу шкуры, однако после того, как изображение с улыбающейся моделью появилось еще раз, заключенные поняли намек руководства шоу, тихо выругались и стали нехотя одеваться.

Артур поднялся и протянул руку Саше. Тот дёрнулся привстать, но, прервав дыхание на полувздохе, плюхнулся назад. Еще некоторое время он сидел так, зажмурив глаза от боли, а затем перевернулся на карачки и лишь из такого положения встал уже самостоятельно.

— Никак рёбра поломали?! — Саша опередил вопрос Артура. Тот посмотрел на него с тревогой, и кивнул, как бы вопрошая: «Ну что, добежишь?»