Если Вам когда-нибудь доводилось брать в руки родившегося всего несколько дней назад щенка, то Вы должны помнить возникающее при этом ощущения снисходительного счастья. Именно снисходительного, ведь щенок такой маленький, нелепый, растерянный. А Вы — великан, Вы — властелин над всеми обитателями этого беззащитного перед Вам мира. Но, чувствуя свою силу и легко уместив щенка в горсти, Вы держите его бережно, с любопытством заглядывая в испуганные щенячьи глаза и поглаживая рукой шелковистую шерсть.

А перед тем как опустить щенка вниз, Вы подносите его близко-близко к своему лицу, и он лижет Вам нос мягким, шершавым языком. С наслаждением вдыхая исходящие от него запахи молока и доброты, Вы возвращаете щенка на пол, где его мать, окружённая другими детёнышами, давно и с беспокойством посматривает в Вашу сторону. Некоторое время Вы ещё с улыбкой следите за тем, как он стоит на месте, переступая с лапы на лапу и напряжённо что-то вынюхивает перед тем, как отправиться в путь. И, может быть, Вы даже ещё успеваете увидеть, как в конце этого пути, добравшись до желанной цели, щенок решительно распихивает своих братьев и сестёр, находит ртом материнский сосок и делает первый глоток молока, возвращающий ему ощущение спокойствия и безопасности.

Разве не так же человек всю свою жизнь пытается добраться до пристанища, где ему будет тепло, уютно и счастливо. Сомневаясь, страдая, совершая одну нелепую ошибку за другой, бредёт он к намеченной цели. Теряет надежду на успех, мечется, отступает, но потом снова идёт вперёд. Разве будете Вы осуждать человека за это? Разве будете Вы смеяться над ним? Нет. Каждый из нас точно также движется впотьмах, каждый бывает порой нелеп и неуверен в себе. Но люди упрямы, и цель будет достигнута, несмотря на все ошибки, которые придётся совершить, и все жертвы, которые придётся принести. Именно в этом безжалостном упрямстве и сила, и слабость человека.

Глава первая. Подготовительная

Вот уже целых три недели Александр Петрович Романов был бесповоротно счастлив. Счастье было таким плотным и осязаемым, что в нём легко можно было утонуть, наглотавшись радости и захлебнувшись восторгом. Счастье было таким вкусным, что вприкуску с ним даже чёрствый сухарь мог сойти за нежнейшее курабье — любимое печенье его детства. Нежданное и, возможно, даже не совсем заслуженное счастье можно было осторожно брать в руки, делить на части и раскладывать про запас по пустым спичечным коробкам, как детские секретики. Или скатывать из счастья разноцветные шарики и раздавать их на улице прохожим. Раздавать даром, легко, с улыбкой.

Три недели назад Саша Романов наконец-то встретил свою Мечту. Ту самую, ради которой только и стоило теперь жить, страдать, бороться. Мечту звали Диана Андреевна Закирова. У неё были пронзительные тёмные глаза, тонкая талия и море нежного обаяния, в которое он с наслаждением нырнул с головой всего через пару минут после их знакомства у него в офисе. Всё, как у классиков — несколько минут, которые потрясли мир. По крайней мере Сашин мир эти первые минуты после встречи с Мечтой потрясли и разрушили до самого основания. Но по каким-то неведомым законам бытия его мир тут же начал строить себя заново, обещая стать ещё более прекрасным и основательным.

То, что именно не самая любимая им работа преподнесёт ему такой волшебный сюрприз, было для Саши полной неожиданностью. Когда-то, поступая на первый курс юридического, он принимал решение, руководствуясь только одним выбором — учёба или армия. Он не задумывался о том, что собой представляет его будущая профессия, кем он может, благодаря этой профессии, стать через пару десятков лет. Просто мама, которая очень его любила и очень за него переживала, со слезами на глазах умоляла Сашу поступить в университет. На любой факультет, на любую специальность — только бы не в армию. Не то, чтобы она не верила в его умение приспособиться к суровой армейской действительности, нет, это работал безошибочный материнский инстинкт. Ровно через три месяца после начала его обучения в университете, полетели ракеты и загрохотали пушки — советские войска вошли в Афганистан.

Мог он, не прислушавшись к маме, оказаться среди ровесников, отправленных Родиной с автоматами в руках в горы Гиндукуша? Запросто! Посмотрели бы в военкомате учётное дело призывника Романова А. П., взяли бы на заметку его спортивные разряды, знание английского и поставили бы на его личном деле жирный чёрный штамп «Годен». И означал бы этот оттиск военкомовской печати для Саши Романова полёт на большом белом самолёте в далёкий город Ташкент, чтобы с комсомольской верой в безгрешность свой Родины готовиться там в учебной части к освобождению афганского народа от ига империализма.

Если честно, то вспыхнувшая где-то там далеко война вначале никого, кроме матерей, не испугала. Ну, уж самого Сашу и его сверстников-то точно. И не было в этом бесстрашии никакой их вины. Бывает ведь так в истории человечества или отдельно взятой страны, что в непрерывной череде войн и кровавых конфликтов вдруг возникает необъяснимый период тишины и спокойствия. Зарастают лесом окопы и воронки от снарядов. Стареют и забывают сражения прошлого ветераны. Люди начинают жить, работать, рожать детей. Воспоминания о последней большой войне неумолимо тускнеют и становятся всё более героическими — ведь из памяти человеческой уходят кровь, грязь и имена погибших, остаются только сладкий вкус победы и красота весеннего праздничного салюта. И всего лет через тридцать-сорок обязательно появляется непуганое поколение. Поколение, привыкшее жить в мире и спокойствии.

До поры до времени у этого поколения не будет никакого страха перед войной. Откуда ему — этому страху — взяться: им не пришлось голодать, прятаться от бомб и снарядов, умирать, защищая Родину с оружием в руках. Им выпало счастье просто жить, учиться, влюбляться, работать. Да, может быть, это скучно, и кто-то потом назовёт это время упадком или застоем, но всё познаётся в сравнении. Мир так устроен, что недолгий период тишины обязательно подойдёт к концу, люди опять найдут причину убивать себе подобных, и в глупых молодых сердцах непуганого поколения вдруг — неожиданно для них самих — начнёт разгораться священный огонь войны. Даже если они не очень хорошо представляют себе все ужасы сражений, зато они очень хорошо знают, что такое долг перед страной, перед народом, перед своей совестью. Поэтому, когда неизбежное случится, они без особых сомнений возьмут оружие в руки и только потом — в крови и в ужасе войны — вдруг поймут, как в итоге обманула их судьба, и позавидуют тем своим ровесникам, которые остались дома. Но это будет только потом.

Читая в «Комсомольской правде» и «Красной звезде» репортажи из Афганистана о выполнении нашими солдатами интернационального долга, Саша иногда даже с лёгкой завистью представлял себя на их месте. Вот он — молодой, но уже закалённый в боях лейтенант стоит на каком-то горном перевале и рассматривает в бинокль ползущие вверх колонны танков и бронемашин, вот командует обороной и сам метко стреляет из автомата по серым, перебегающим от валуна к валуну фигурам моджахедов, а потом — легко раненый в руку — докладывает командиру полка о выполнении боевого задания: перевал взят, потерь нет, враг разбит. Только в пору прекрасной юности можно и, наверное, нужно быть таким наивным. И хорошо, что в его жизни всё вышло иначе: вместо призыва в армию Саша поступил на юридический и принялся постигать тайны профессии.

Первый год обучения пролетел незаметно. Его привычный образ жизни почти не изменился: только свободы немного прибавилось, а обязательного контроля со стороны родителей стало поменьше. Плюс повышенная стипендия, которую Саша вскоре стал получать, сдав на отлично все экзамены во время первой же сессии. Оказалось, что старательно вложенные в его голову в школе знания и умение мыслить логически, могут легко обеспечить ему треть маминой зарплаты, ради которой она трудилась учителем английского шесть дней в неделю с восьми утра до восьми вечера. Можно было считать, что при выборе профессии он принял не самое плохое решение. А если бы ещё знать тогда, что именно это решение приведёт его к встрече с Мечтой…

Нежданное счастье в лице Дианы появилось в его офисе в пятницу двадцать восьмого марта две тысячи третьего года. День был пасмурным и неторопливым и начинался вполне обычно. С утра Саша занимался делами клиентов, ездил на совещание к заказчику. Потом были традиционный обед с приятелем в кафе и снова работа за столом в кабинете. Эта ежедневная рутина давно не вызывала у него никаких эмоций. Часто ли нас удивляют или волнуют простые и привычные вещи? Нельзя же каждый раз как-то по-новому чистить зубы или идти на родительское собрание в школу, волнуясь так, словно идёшь на встречу с группой заговорщиков, тайно планирующих переворот.

Встрече с Мечтой предшествовал звонок его студенческого приятеля Володи Полыгалова с просьбой помочь одной его хорошей знакомой решить проблемы с партнёрами по бизнесу. Дело привычное. Сколько перед Сашей прошло таких друзей, которые, затеяв общее дело, через пару лет превращались в лютых врагов. И хотя участвовать в подобных разборках он не очень любил, но отказать Полыгалову не мог.

Уже в самом начале учёбы Саша быстро осознал, что вживание в новую для него человеческую среду будет делом непростым. После десяти лет, проведённых в рафинированном сообществе элитной школы, неожиданно представшая перед ним в университете смесь разных человеческих характеров оказалась пугающе незнакома и непонятна. Присматриваясь к своим будущим коллегам, он видел, что среди них есть персонажи, не совпадающие с ним ни по уровню развития, ни по моральным принципам. Как стать среди них своим, он не представлял. Да, и надо ли было это делать?

Как вскоре он начал понимать, есть большая разница между тем, чтобы стараться быть «своим в доску» в кругу не всегда приятных тебе людей или просто научиться не слыть среди них «белой вороной». В этой разнице скрыто умение быстро постигать науку человеческих отношений. В ней — осознание угрозы, исходящей от любого сплотившегося против тебя коллектива и важнейшее умение сохранять в любом окружении свои принципы и взгляды на этот мир. И много чего ещё… Пройти через это — познать, почувствовать эту разницу и к ней приспособиться было для Саши необходимо. Ему давно пора было окунуться в реальную жизнь. Давно пора.

До поступления в университет он даже не задумывался о том, в каких комфортных условиях постоянно находится. Не задумывался, потому что комфорт складывался из множества мелочей, каждая из которых, наверное, была не так важна сама по себе, но соединённые в единый поток жизни эти мелочи всё и определяли. Любящие родители, хорошие друзья, мудрые учителя. Новая родительская квартира в спальном районе — квартира, в которой у него есть своя комната, да, на двоих с сестрёнкой, но своя. На кухне кран с горячей водой и холодильник, в котором всегда есть еда. Антресоли в коридоре с новогодними игрушками и коньками для походов на каток. Обязательный семейные завтраки по воскресеньям с пирожками и просмотром «Утренней почты» по телевизору. Чем не маленький Рай на земле?

Что плохого он видел в жизни? Плакал, когда хоронили бабушку? Получил ремнём от мамы за вырванную страничку из дневника? Столкнулся на остановке с малолетней шпаной, отобравшей у него какую-то мелочь? Но ведь это всё — ерунда. Тёплая, милая, смешная ерунда, важная только для воспоминаний на старости лет. А рядом бурлит и бушует совсем другой мир — не такой добрый и приятный, но зато настоящий. И в какой-то момент времени в него надо погрузиться с головой. Так Саша и поступил.

Большую группу студентов на курсе составляли выпускники рабочего факультета — рабфаковцы. Они были старше остальных студентов года на четыре, имели за плечами службу в армии или опыт работы. На подготовительном отделении они провели вместе целый год, и это крепко их сплотило — рабфаковцы держались друг за друга и просто так к себе никого не подпускали. Для поступления на престижный юридический на общих основаниях у большинства из них не хватило бы ни знаний, ни способностей, но для работы в судах и в прокуратуре Родине были нужны не зелёные юнцы, а закалённые жизнью кадры. Именно поэтому специально отобранным людям предоставлялась возможность получить высшее образование на льготных условиях. Кстати, вполне оправдавшая себя практика, как Саша понял много лет спустя.

Если смотреть со стороны, кажется, что все прокуроры и судьи в своих решениях всегда руководствуются только мудростью закона. «Закон суров, но это закон» — говорили в древнем Риме. И хочется в это верить, но на самом деле нередко никакую истину никакой следователь установить не способен. Уж больно хитра и изворотлива человеческая натура. Настолько хитра, что не могут помочь в поисках этой самой истины ни свидетели, ни экспертизы, ни многочисленные законы. И получается, что следователю или судье приходится принимать решение только на основе простого житейского опыта и собственного представления о справедливости. Ну, в пределах социалистической законности, конечно. И откуда, скажите, житейскому опыту взяться у вчерашних школяров? Вот почему по окончании учёбы направления на самые важные должности в суды и в прокуратуру получили именно рабфаковцы.

А вот поступившие на факультет бывшие школьники были неоднородны. Их можно было смело делить на три группы. В первой — медалисты, которые чуть ли не с детства мечтали о профессии юриста и теперь готовы были целыми днями грызть гранит науки. Во второй — те, кто получать высшее образование никогда и не планировал, но вдруг подвернулась возможность поступить в университет по национальной льготе. И третья группа — такие, как сам Саша: в меру способные и на удивление наивные, не понимающие пока зачем и куда они попали.

Поскольку в новой и незнакомой среде нормальный человек рано или поздно начинает как-то приспосабливаться, то и у Саши вскоре после начала учёбы появилось два новых друга. Василий Лунегов был родом из Кудымкара — тихого городка на самой дальней окраине области. Поступил он в университет по льготе, как представитель малой народности, поэтому после окончания учёбы должен был вернуться обратно по распределению в свой Кудымкар года на три минимум. Но такая необходимость Василия совсем не пугала. Был он человеком светлым и радостным, с удовольствием учился, с азартом занимался спортивной ходьбой и быстро приспособился к жизни в общежитии. Как почти все уроженцы тех мест, был он невысок ростом, простоват лицом и отличим быстрым говорком — говорил так, будто торопился сообщить собеседнику новость о пожаре, проглатывая окончания и безбожно окая после твёрдых согласных.

Второй Сашин друг — уроженец областного центра Володя Полыгалов был совсем из другого теста. Особыми способностями к учёбе он не отличался и никаких привилегий для поступления в университет не имел, зато с самого начала твёрдо знал, чего хочет от профессии юриста и как будет этого добиваться. Был он коренаст, широк в кости и активен в общественной жизни. Вот ему юношеская наивность была совсем не свойственна. Володя вообще был по-житейски сметлив и, когда это было нужно, принципиален. Поэтому и стал потом тем выпускником факультета, который дорос до самых высоких должностей. После учёбы работал в городской прокуратуре, потом был отправлен на повышение в Москву. Получил там звание полковника, а на волне перестройки вернулся домой и стал заместителем мэра Города. И как, скажите, может простой юрист Александр Романов отказать в просьбе такому большому человеку, тем более бывшему студенческому товарищу!

Почему Саша выбрал себе в друзья именно этих двоих, сказать трудно, но все пять лет учёбы им было вместе хорошо и надёжно. Всегда было с кем поговорить, с кем посмеяться, кому пожаловаться на мелкие, если смотреть из дня сегодняшнего, трудности. Каждое утро они встречались в главной аудитории и занимали свои места справа во втором ряду, прилежно делая вид, что записывают лекции преподавателей. На первом курсе они вместе начали работать на одну ставку дворника в бывшей Сашиной школе — мама по его просьбе составила им протекцию. Вместе ездили в стройотряды, вместе сдавали экзамены и получали дипломы.

А вот после окончания университета пути их разошлись. Василий вернулся в Кудымкар, Володя остался работать в городской прокуратуре, а Саша со своими пятёрками по всем предметам отправился на Север работать в прокуратуру по надзору за местными исправительно-трудовыми лагерями. Так тоже бывает, и он ничего непоправимого в своём распределении не видел. Чего ему было бояться? От налёта интеллигентности, полученного в школе, он за время учёбы в университете почти избавился, физически окреп, научился уживаться с самыми разными людьми. И теперь, когда настала пора пожить без родительского присмотра и пробиваться в жизни самому, рассчитывал быстро приспособиться к новому месту работы. Тем более, что такое же распределение в дальние края получил его однокурсник Макс Сердцев. А вдвоём — оно, как известно, всегда веселее.

Да и не было у Саши никакого иного выбора. Слово «Распределение» студенты держали в уме с первого дня учёбы. Государство готово было дать им бесплатно профессию и знания, но за это требовало отработать по специальности три года где-нибудь в сельской глуши или на стройках народного хозяйства — не такая уж большая плата за полученное ими хорошее образование. Стране везде были нужны рабочие руки и светлые головы, и Саша к обязанности поехать на Север относился с полной комсомольской ответственностью. Три года без друзей, без привычного быта, без родителей, конечно, не мало, но и не много, надо — значит надо. Когда ещё начинать жить самостоятельно, как не в двадцать два, когда ты полон сил, уверен в себе и веришь в светлое будущее.

На новом месте он освоился легко. Первые два года работы вообще пролетели незаметно. Люди в прокуратуре были молодые и весёлые, да и сам прокурор оказался не на много старше подчинённых. Особых проблем с бытом у Саши тоже не возникло. Он старался хорошо выполнять порученное дело, с начальством не спорил, мотался по командировкам. Обзавёлся полезными связями, набрался опыта. Студенческие друзья, конечно, в этот период отошли для него на второй план, но совсем из его жизни не исчезли. Он их постоянно вспоминал. Васю всегда с любовью, а Володю, чего греха таить, иногда даже с завистью. Но не сильной. Чувствовал, видимо, что рано или поздно именно благодаря Полыгалову состоится его встреча с Мечтой. А ведь не подвела интуиция — всё так и случилось. И вот уже целых три недели Александр Петрович Романов был бесповоротно счастлив.

Глава вторая. Встречная

В пятницу двадцать восьмого марта свой разговор с Володиной протеже Саша запланировал на четыре часа дня. Расчёт был в том, чтобы провести встречу с ней, как можно короче, и скорее отправиться домой. Он давно собирался починить бачок в туалете, жена напоминала ему об этой святой супружеской обязанности недовольным голосом каждое утро. Так что затягивать переговоры резона не было — познакомились, поговорили, обменялись визитками и всё. Отказать бывшему студенческому другу в просьбе о встрече с его знакомой Саша, понятное дело, не мог, но и впрягаться по полной программе в чужие проблемы его тоже пока никто не просил. Тем более, что на первой консультации варианты в его распоряжении всегда имелись разные — можно так с клиентом поговорить, что он уйдёт, веря в быструю победу над всеми врагами, а можно всё перевернуть с ног на голову, и бедолага убежит в слезах, проклиная свою судьбу и всех юристов на свете.

С годами Саша вообще решил, что выбранная им профессия — вещь достаточная странная, не всегда и не всем необходимая. Какую задачу решают всевозможные юристы? Борются за справедливость? Очень спорное предположение. Скорее уж, используя полученные знания и хорошо подвешенные языки, всеми честными и не честными способами просто зарабатывают себе на жизнь, отстаивая интересы своих нанимателей. Но ведь тут — по поводу нанимателей — варианты могут быть разные…

Когда Саша был работником прокуратуры, то хорошо понимал, что от него требуется — от имени Государства быть суровым к тем, кто нарушает закон. Суровым, но и справедливым, конечно. Ведь Государство, являясь силой могучей и беспощадной, могло себе позволить иногда быть справедливым. Но когда он ушёл из прокуратуру и стал частным юристом, всё изменилось. Главной целью его работы вдруг стали деньги, умение превращать в них свои профессиональные навыки. Для того, чтобы их было больше, пришлось учиться балансировать в отношениях с клиентами на тонкой грани между правдой и ложью. Не только из корысти, конечно. Иногда сказать правду убитому горем клиенту просто физически тяжело, но и финансовый вопрос никто с повестки дня не снимал. Быстро узнав неприятные для себя новости, клиент вряд ли будет расположен щедро за это заплатить. Скорее, наоборот. Странная профессия.

О времени встречи в его офисе они с приятельницей Полыгалова договорились по телефону. Имя своё она произнесла в трубку неразборчиво, и, чтобы не путаться Саша записал в ежедневнике на пятницу просто — «Вовкина подружка». Голос у неё по телефону звучал приятно, но это ничего не значило — обладателем милого и приятного голоса мог оказаться в жизни кто угодно, особенно, если речь шла о представительницах слабого пола. Бывали в Сашиной практике случаи, когда такие вот милые женские голоса вдруг начинали наполняться металлом раздражения и властности. Да и, по большому счёту, Саше было всё равно, кто в пятницу к нему придёт — молодая красавица или не такая уж и молодая дурнушка. У него жена, трое детей, долги за прошлогодний отпуск в Крыму, больной желудок, что ему до чужой красоты? Вот если проблема у незнакомки окажется не самая сложная, а деньги водятся — тогда, конечно, другое дело. Нет такого спора с потерявшими стыд и совесть партнёрами, с которым не смог бы справиться лучший юрист современности — Александр Петрович Романов.

В коридоре раздались шаги, зазвучали голоса, и его помощница Татьяна открыла дверь в кабинет. Торжественно и важно она изрекла: Александр Петрович, к Вам просительница. Сколько раз он просил верную соратницу не пытаться производить впечатление на клиентов старорежимными выражениями — бесполезно. Была Татьяна Эрнестовна Крутник упряма и именно так понимала высший секретарский класс. И за это стремление — всё делать по самому высокому классу — Саша многое ей прощал. И полноватую фигуру и излишнюю суровость в общении с сотрудниками фирмы.

Личный помощник руководителя компании — товар штучный. Необходим человек, имеющий множество разных навыков, готовый за многое брать на себя ответственность. А главное — разбирающийся в людях, умеющий чувствовать ход ведущихся шефом переговоров и обладающий способностью своим, вроде бы случайным вмешательством в ход дискуссии, снижать никому не нужное, но неизбежное иногда напряжение. Если Татьяна Эрнестовна посчитала нужным лично проводить незнакомку к нему в кабинет, значит, что-то её в клиентке насторожило или заинтересовало — не каждый посетитель удостаивался от неё подобной чести. В такой ситуации Саше оставалось только вовремя уловить намёк на необычность визита и попытаться соответствовать, поэтому он встал, поправил несуществующий сюртук и приосанился. Татьяна, одобрительно скользнув по шефу взглядом, исчезла в проёме двери. А в его кабинет вошла Мечта.

О том, что это именно она, Саша догадался сразу, хотя пара минут ему всё-таки потребовалась, чтобы внимательно прислушаться к себе и попытаться успокоить внезапно часто-часто забившееся сердце. Да, ошибки быть не могло, это была она — его Мечта, о которой он уже почти перестал думать и на встречу с которой почти перестал надеяться. Перед ним стояла высокая темноволосая молодая женщина в пёстром демисезонном пальто. Чуть удлинённый овал её лица был точно подчёркнут идеально выбранной причёской. Незнакомка улыбалась, но её тёмные глаза смотрели на Сашу строго и немного испытующе.

И голос… Голос, которым она произнесла обычные слова приветствия, оказался глубоким и завораживающим. Таким голосом можно приводить к покорности целые народы, а не то что одного простого юриста, который в эту минуту, потеряв дар речи, медленно пытался осознать необратимость происходящих в его жизни изменений…

Женился Саша достаточно поздно. До двадцати пяти он вообще старался видеть в окружающих его женщинах только друзей. Нет, он, конечно, влюблялся и в детском саду и в симпатичных одноклассниц в школе, но как-то очень робко, не по-настоящему. Может быть, причиной этому была мамина строгость, может быть, юношеская стеснительность или какая-то забытая детская травма — пусть психологи разбираются, простому человеку тайну эту не разгадать. Важен результат — до поступления в университет обязательная первая любовь к Саше так и не пришла. Не посетила она его и во время учёбы на факультете. Ну, положим, женщин, записанных им в друзья за годы учёбы, было немало, и некоторые неоднократно пытались заставить его переступить тонкую грань между дружбой и более близкими отношениями, но он делал вид, что намёков не понимает, а прямые объяснения в любви останавливал и переводил в шутку.

Уехав по распределению почти на самый край света, Саша быстро понял, что рано или поздно вопрос с женитьбой надо будет решать, иначе придётся всё время маяться по общежитиям и стирать носки в холодной воде под краном на общей кухне. Но в теории требовалась любовь, а с этим никаких положительных сдвигов как-то не намечалось. И это было для Саши серьёзной проблемой, ведь в нём жила твёрдая уверенность в том, что нельзя разменивать свои чувства на пустяки, на случайные увлечения. Из всех прочитанных им книг, из всех увиденных фильмов он делал только один вывод: любовь должна быть единственной и на всю жизнь. Яркой, красивой и единственной, и никак иначе. Если иначе, то и не любовь это вовсе, а что-то иное — бытовое и даже низменное.

Он мечтал о возвышенной любви, именно к ней он готовился. При этом тот факт, что многие люди относятся к любви проще и решительней, для Саши был тоже очевиден, но менять свои взгляды из-за этого он не собирался. Несколько раз они обсуждали тему любви с Максом Сердцевым, который тоже уехал по распределению без жены, но ничего, кроме лёгкого похмелья, эти разговоры после себя не оставляли. Ни у него, ни у бывшего однокурсника никаких проверенных рецептов по выбору второй половинки не было. Советоваться с мамой по таким вопросам было всё-таки не в Сашиных правилах, и он решил, что нужно просто надеяться на встречу с Мечтой, а там, как Бог даст.

О том, что она у него есть Мечта, он никому не рассказывал. Ни маме, ни друзьям, ни Максу Сердцеву, никому. Тем более, что и Мечта была не совсем конкретна. Не было у неё ни имени, ни возраста, и внешность её Саша представлял себе смутно. Скорее это был какой-то собирательный образ, детали которого могли легко меняться после встречи с очередной красивой или обаятельной женщиной. Метод замещения, так сказать, освоенный Сашей после лекций по криминалистике на третьем курсе. Все видели в кино кадры составления экспертом портрета преступника со слов жертвы: Брови широкие или узкие? А нос картошкой или с горбинкой? А причёска? И так до бесконечности…

Но, несмотря на некоторую неопределённость с внешним видом Мечты, в Саше жила непоколебимая уверенность в том, что она реальна. Он знал, чувствовал, что она уже живёт где-то рядом — смеётся, плачет, радуется, страдает, даже не догадываясь пока о неизбежности своей встречи с ним. Да, наверняка, не догадываясь. В этом и была особая прелесть их будущей встречи. Если она даже пока не знает о Саше, значит, именно он будет обязан не пропустить её в толпе, разглядеть, окликнуть, когда будет проходить мимо. И вот долгожданная минута настала. Даже не сказав ещё незнакомке и пары слов, Саша знал, что встреча с Мечтой состоялась. Это она стояла сейчас перед ним и ждала приглашения сесть за стол, прекрасная в своей неосведомлённости о том, какое великое событие только что произошло.

— Садитесь, пожалуйста, — выдавил из себя Саша, смутившись. — Давайте я Ваше пальто на вешалку определю.

— Не надо, не беспокойтесь, — ответила Мечта и добавила, почти сразив Сашу наповал. — Я не надолго.

— Ну, как Вы это можете знать? — заспешил он, пытаясь взять ситуацию под контроль. — Мы же не знаем ещё, насколько сложная у Вас проблема. Бывают, знаете, такие проблемы, что и за несколько часов не разберёшься.

— А Вы готовы столько времени мне уделить? — улыбнулась она уже более заинтересованно. — Я тогда, наверное, всё-таки сниму пальто.

Саша помог ей снять лёгкое модное пальто и не удержался — с наслаждением вдохнул исходящий от незнакомки чудесный аромат. Наверное, это и есть признак настоящей любви, любви-очарования, когда с первой секунды всё в твоём предмете обожания вызывает у тебя обжигающе радостные эмоции и безоговорочную симпатию. Линии и изгибы тела, походка, тонкость пальцев и красота запястья, улыбка и запахи. От Мечты, например, пахло летней свежестью, но с небольшой горчинкой, и это было, как напоминание о том, что вслед за летом всегда приходит осень. «Философическая женщина» — неожиданно для себя сформулировал Саша, прикидывая, какие трудности это может создать ему при покорении Мечты. Хотелось ведь соответствовать предмету обожания с первой минуты, но как выбрать правильный тон?

Провожая посетительницу к выбранному им для неё месту за столом, Саша торопливо обогнал её на пару шагов, чтобы успеть вежливо отодвинуть предназначенный для неё стул и оценить, как она выглядит со спины. Безупречно сидящий на Мечте чёрный брючный костюм надёжно скрывал её от посторонних глаз, но Саше показалось, что кроме осиной талии все остальные части её фигурки были тоже на высшем уровне. С трудом сдерживая напряжение, он обошёл стол для переговоров с другой стороны и сел напротив гостьи.

— Давайте знакомиться, меня зовут Диана Андреевна, — сказала Мечта и вопросительно посмотрела на Сашу.

— Владимир Вам, наверное, говорил, — начал он, — я его студенческий приятель, почти друг — Романов Александр Петрович. Занимаюсь юридическим обслуживанием милых предприятий. У Вас ведь милое предприятие?

— Милое, но малое. Можно сказать микроскопическое, — засмеялась Диана его неожиданной и явно приятной для неё оговорке, — малое, но с хорошим оборотом и доходами.

— А сколько у Вашего общества учредителей? — проклиная себя за казённый язык, продолжал Саша. — Это, знаете, важно — сколько на предприятии собственников.

— Нас трое. Я и два моих старых приятеля, — уже без всякой улыбки ответила Диана.

— Так уж и старых? Вам, извините, сколько лет? — Он понимал, что вопрос звучит не деликатно, но упустить шанс узнать её возраст было непростительно. — Вы не подумайте, я не просто так интересуюсь. Мы на каждого клиента заполняем небольшую анкету. Когда у Вас день рождения?

Диана Андреевна пристально посмотрела на смутившегося Сашу и ответила: — Мне двадцать шесть. Мой день рождения двадцать пятого июня семьдесят шестого года.

Он оказался старше Мечты на четырнадцать лет. Четырнадцать долгих лет. Наверное, так надо было. Наверное, если бы было иначе, их встреча никогда бы не состоялась. Замороченные повседневной суетой, они бы прошли мимо друг друга, даже не оглянувшись. Саша вдруг представил себя на пятом курсе. Ему двадцать два, он устало и грустно бредёт из университета домой по Ленина. А мимо него, держа маму за руку, проходит маленькая Диана — худенькая, невесёлая, ничем ни примечательная. Она не смотрит на Сашу, он не видит её, их миры не пересекаются и никогда не пересекутся. Так страшно и так хорошо, что всё это уже неправда.

Теперь понятно, что всё это было неспроста. Все эти долгие годы он должен был ждать, переживать и сомневаться в реальности своей встречи с Мечтой. Он должен был приготовиться, заслужить право на такую встречу, чтобы сполна ощутить сейчас пусть краткое, но сладкое мгновение счастья.

— Слушаю Вас внимательно, — выдохнул Саша, аккуратно раскладывая перед собой набор ручек и бумагу, чтобы записывать историю Дианы.

К его сожалению, первая встреча действительно оказалась недолгой. Быстро узнав у Дианы подробности спора с партнерами, он не смог найти повода, чтобы удержать её у себя в офисе подольше. Но, пообещав подумать над сложившейся ситуацией, он сумел назначить ей новую встречу через четыре дня во вторник, надеясь за это время прийти в себя и больше не выглядеть в её глазах полным дураком. Хотя то, что он не смог сразу проявить себя с лучшей стороны, его почти не беспокоило. Главное, что встреча состоялась. Главное, что его Мечта реально существует, а с остальным он как-нибудь справится.

В понедельник, за день до второй встречи Сашин коэффициент полезного действия на работе стремился к абсолютному нулю. Он сидел в кабинете, глазел в окно и вспоминал подробности произошедшего в пятницу разговора с Дианой. Вновь и вновь представлял, как она вошла в его кабинет, как засмеялась в ответ на вопрос о размерах предприятия… Какие у неё замечательно глубокие и выразительные глаза… Как ей идёт прическа и какое у неё красивое пальто… Какая у неё чудесная улыбка…

Первой неладное почувствовала верная секретарша. Вначале она без особого повода несколько раз зашла к Саше в кабинет, бросая на безучастно сидевшего за столом шефа подозрительные взгляды. Потом без всякой просьбы с его стороны вдруг сварила крепкий кофе и торжественно поставила перед ним на стол в его любимой кремовой кружке. Но Саша, поглощённый мыслями о новой встрече с Дианой, на все эти знаки внимания к собственной персоне никак не реагировал. Когда он небрежным жестом отказался от кофе и попросил оставить его в кабинете одного, терпение Татьяны иссякло, и она пошла в атаку…

— Александр Петрович, у Вас в Уралтехнике четвёртого апреля собрание акционеров, Вы помните? — поинтересовалась она у Саши хорошо поставленным строгим голосом.

— К чему вопрос, уважаемая Татьяна? — ответил ей Саша, думая только о том, как быстрее спровадить соратницу из кабинета.

— Да, к тому, Александр Петрович, что не нравитесь Вы мне. Совсем не работаете, на звонки не отвечаете, думаете о чём-то непонятном. Это Вас так эта фифа в пятницу из седла выбила?

— Татьяна Эрнестовна! — от гнева Саша даже соскочил со стула и выпрямился во весь рост, — Татьяна Эрнестовна, извольте выйти немедленно из кабинета и никогда не смейте говорить о Диане Андреевне в подобном тоне!

Секретарша смерила рассерженного шефа внимательным взглядом, тяжело вздохнув, забрала с его стола чашку с нетронутым кофе и, уже закрывая за собой дверь в кабинет, тихо буркнула:

— Извини, Саша, если ляпнула лишнего.

Глава третья. Знаменательная

Во вторник первого апреля Диана должна была приехать к нему в офис к двенадцати. Минут тридцать или сорок он планировал потратить на обсуждение её разногласий с партнёрами, а потом, отбрасывая прочь сомнения, надеялся пригласить пообедать вместе с ним в расположенное рядом с офисом кафе Нева — полутёмный уютный зал, столики с бархатными скатертями, неплохое меню.

В ситуации, которая возникла у Дианы на предприятии, ничего принципиально нового для Саши не было. Совместный бизнес она со студенческими друзьями вела года три, и взаимных претензий должно было накопиться уже достаточно. Первое время, удачно выбрав тему для бизнеса, они зарабатывали неплохие деньги, и на волне этого успеха Диана неизбежно должна была начать превращаться из директора, готового по любому вопросу просить у всех совета, в нормального руководителя, который сам принимает все ключевые решения. Такие изменения обычно никогда и никому не нравятся и вызывают раздражение. Тут и начинаются взаимные обиды и обвинения.

К счастью, разбираться в том, на чьей стороне правда, в Сашины обязанности не входило. Его задача была понять возможно ли примирение? То, что он услышал от Дианы на первой встрече, звучало не очень многообещающе. Набор предъявленных ей партнёрами претензий выглядел хуже некуда: она никого кроме себя не ценит, хороших советов не слышит, допускает ошибки — предприятие на грани краха, спасайся, кто может. В таких случаях дело обычно заканчивается разделом бизнеса.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.